Аннотация: Немного глупая, немного жизненная, немного философская история о молодёжи Лондона 70-х.
Прокуренная комната наполнена онемевшими телами, лампочка лениво мерцает, стараясь осветить фиалки век. Табачный мрак, в мраке этом бьются в конвульсиях хлипкие тела. Упавший окурок вмиг затоптан чьим-то дырявым ботинком, грязные стены внимательно наблюдают за дрожащим танцем толпы.
В углу стоит разрисованная барабанная установка, за ней сидит коротко стриженный молодой человек, в помятой кожаной куртке, с кривыми швами и тусклыми заклёпками. Рядом, на старой потрескавшейся гитаре, играет ещё один молодой человек в куртке, и с пылающим ирокезом рвотно-красного цвета. Парень с бас гитарой был настолько пьян, что уже не попадал по струнам, и он же небрежно кричал какие-то там строки из каких-то там песен. Движение толпы не прекращалось.
В один из редких перерывов послышался робкий стук.
- Эй там, откройте кто-нибудь.
Несколько с большего трезвых ребят подались к двери, скрип, за дверью стоит двое мужчин средних лет. Один в светло-коричневом пальто, с широким воротником, в очках, с зализанной волосами лысиной и густыми усами. Второй немного моложе в чёрном пальто, коротко острижен,. Волевой, скулистый квадрат лица, и бегающие по пьяным лицам глаза.
- Добрый вечер - произнёс тот, что в очках - это клуб "Вестсайд"?
- Да, он самый, чего вам? - прозвучало в микрофон.
- Извините, меня зовут Джошуа Адамс, а это мой коллега Скотт Соул - с неуверенной улыбкой представился очкарик - мы работаем в издании "Вестсайд Ньюз", и пишем статью о новых молодёжных движениях. Ответите на пару вопросов?
В зале послышался гул, пара пьяных лиц вывалилась из первых рядов, и начала всячески задирать и обзывать журналистов, на что те лишь неумело погрызывали губы.
- Тишина! - всё так же в микрофон крикнул ещё трезвый гитарист - Да, почему бы и нет.
Всё замолкли, журналисты неуверенно зашли, и громко поинтересовались где-же можно присесть.
- Идём-те в гримёрку, там и поболтаем. - на ходу кинул барабанщик. - За мной.
Журналисты податливо и аккуратно, пробираясь через толпу, и стараясь не потерять своих портфелей, пошли следом.
Пройдя по тёмному коридору, с пыльным чёрным ковром, к слегка приоткрытой двери в самом конце.
За дверью показалась слегка не убранная, но в целом достаточно уютная комната, с кассетным проигрывателем, граммофоном, парой тройкой гитар, пыльным креслом, обшарпанным кожаным диваном, крупной стойкой со всяческими дисками и кассетами. На стенах висели различные плакаты и рисунки. Всё это освещалось полукруглой люстрой с множественными стеклянными вставками.
-Присядьте на диван, на кресло Бобби разлил пиво, кажется нам прилетит от владельца, - Из угла комнаты произнёс, курящий сигарету, парень с ирокезом. - Меня зовут Чарльз, но для всех Чарли, а вот это, -показывая на бессознательное тело на полу, - валяется Боб Аллисон.
- А я Пол Смитт - отозвался, входящий в комнату, коротко стриженный молодой человек.
- Спасибо, что приняли нас, - произнёс очкарик, - ответьте на буквально пару вопросов, и мы пойдём дальше. Кивок, как стартовый выстрел.
- Кто вы такие?
- Мы - панки, люди без социального статуса, не удовлетворённый своим положением в обществе, но это формально, неформально мы ищущие виноватых молодые идиоты, желающие пить, курить и трахаться - ответил парень с ирокезом. - Так пойдёт?
- Всё приходят сюда с разными целями, кто-то действительно несогласен с политическим состоянием государства, кто-то хочет выгрести всю агрессию из себя, а кому-то просто некуда больше идти. Кто-то хочет выпить, кто-то хочет высказаться. Нет определённой цели.
- А что же тогда вас связывает?
- Двуличная социальная жизнь, большинство из тех ребят в зале не ходят так на работу, в магазин, гопников хватает, знаете.
- Ну да, конечно.
- Мы, понятное дело, живём этим, Но вот Бобби например через 4 часа на смену понимаете, индустрия мать его дери. Я работаю в музыкальном магазине на Рэймондс-авенью, может видели.
- А я учитель младших классов, - произнёс коротко стриженный парень.
- Не может быть!
- Надо же как-то жить
Ближайшие пол часа голоса в комнате не утихали, а в зале потихоньку начинали расходится, ночь близилась к концу. Вот из дверей выползли самые пьяные, вот вышли мокрые и обиженные журналисты, а вот и последние люди - три пошатывающихся силуэта скрылись в глубине улицы.
- Боб, зачем ты вылил на него пиво?
- Он смотрел на меня как на животное?! - вспрял Бобби
- Ты и есть животное, посмотри на себя!
- А что делать? Этот уродский завод и начальник моего цеха, пошли они все к чёрту! Я так скоро помру!
- Всё, не ори.
Дальше они брели в тишине, бойким, даже рваным шагом, тяжело дыша, и спотыкаясь, глотая ночной воздух. Звёзд не видно, зато ветер потдувает под куртки. Бобби отлучился в переулок справить нужду. Фонари мерцают, в округе тишина, дома никого не ждут.
За углом послышался грубый смех, выйдя, они увидели толпу гопников:
- Эй, петухи, идите к сюда! - дружный смех
- Закрой свою пасть, урод! - Воспылал Бобби - пока я её тебе не порвал.
- Давай попробуй, педик! - снова взрыв смеха.
Бобби уже готов был вбежать в самую толпу, но тут его остановил Пол:
- Не стоит, их больше.
- Да плевал я, я всё равно их отметелю.
- Успокойся Боб. - строго сказал Чарли.
- Ну чё вы там, гомики? Кишка тонка?
Боба как будто сорвало с цепи, он озверел, ринулся сразу на троих, и точными ударами повалил их почти сразу, а одного вырубил. Остальные накинулись на него.
- Что за напасть, вечно он устраивает.
- Да.
Все ринулись потанцевать. На сырой асфальт полетели зубы, полилась из ноздрей и губ кровь, Пол получал больше всех, его глаза распухли, старый полусгнивший молочный зуб наконец выпал, и он чувствовал себя чертовски хорошо. Ничего больше так не наполняет желанием к жизни как схватка. Чарли в своё время занимался в секции по Боксу, и поэтому по нему почти не попадали. Всё больше и больше уставших тел валилось с ног, по ним прыгал Боб, прыгал, и радовался.
Сверк. В темноте заблестел нож. Короткое движение рукой, Боб валится на землю, повсюду кровь. Пол кричит, откидывает кого-то, и с разбегу влетает в того парня. Падение. Кубарем он показывается, потом подхватывает сам себя, и убегает, бросив нож. Все разбегаются, Чарли подходит к Полу, тот сидит, склонившись над телом друга, из его носа стекает горячей струёй кровь, глаза глаза скрыты под синими отёками, переносица смещена влево.
- О чёрт, Боб.....
Тишина. Время остановилось где-то на час, никто не произнёс ни слова, лишь иногда кто-то приходил в себя, и созерцая картину, бросался убегать. Вдалеке послышались мигалки полиции.
- Этого нам ещё не хватало, - произнёс Чарли. - Пол.
- Да, - потирая слёзы, - он был самым молодым, из всех кого я знал! - Вставая с колен, - он не продался рутине, - всхлипывая, - БОБ!!!.
- Да, он был воистину молод, воистину идиот.
В ответ тишина. Парни подняли головы, и Чарли проговорил:
- Эх, что за весна. Пошли домой?
- Пошли.
Парни побрели домой. Апрельское утро вступало в права, свитало, Боб так и остался лежать там до приезда полиции. Гибель человека в большом городе - обычное дело. Никто этого и не заметил. Того гопников нашли, посадили в тюрьму, группа распалась, клуб "Вестсайд" закрыли, панк вышел из моды. Но кое-что осталось, кое- что настолько, казалось бы, несущественное, что этого и не заметишь сразу. Осталась жажда жизни среди бедных молодых идиотов. Такая бедная и такая глупая жажда.
Весенняя ночь коротка.