"Это - наш дом? Такой маленький? И плетень такой кривой? И старые яблони..."
Яблони цвели - густо, бело, как свежая сметана на краюхе хлеба. И хлебом же пахло от дома - хлебом, молоком и почему-то грушами, хотя груши еще даже не везде расцвели.
Санка едва не своротила на сторону калитку, так торопилась скорее войти во двор.
"И мама - тоже всегда была меня чуть ниже? Но если во мне - полтора-метра-в-шлеме, то в ней тогда сколько? Такого роста вообще, кажется, не бывает..."
- Санка-Птичка, ты пироги будешь? С гречей, горячие... небось голодная? Вон какая тощая, не кормят вас там в Рошели...
- Мамка, да я всегда такая! - весело отмахнулась Санка. - Но пироги буду. Знаешь, как у нас говорят? Курсант съест все, а что не съест - то выпьет... - продолжение фразы, "а что не выпьет - выкурит", Санка благоразумно умолчала. Мать курево не любила, а табак сажала только ради цветов.
- Косы обрезала... - Мирта чуть отстранилась, оглядывая дочь с ног до головы.
- Так по уставу курсантам положено, - пожала плечами девушка. - Вот буду хотя бы старлеем - обратно отпущу.
- А такие косы были, - повторила Мирта чуть жалобным голосом. - Совсем похожа стала... - и осеклась. - Ну давай уже за стол, Птичка. Вишневицу будешь?
А вот это были новости. До летной школы мать Санке никогда не наливала, даже когда сама пила с немногочисленными приятельницами по праздникам. В школе пить тоже доводилось мало, и в основном - не самый чистый спирт с техниками втихую, когда стояли совсем уж паршивые холода. Как назло, по осени Санке вечно выпадало дежурство под чистым небом в компании техников под самую мерзкую погоду из возможных. Летали в такую погоду всего четверо - начучилища Скорец, Одноглазый, да две девчонки из "отчаянных", Каринка и Ане, военные сироты, которым Скорец и Одноглазый разрешили лично.
Каринка и Ане друг друга не любили и не замечали. Точнее, не любила и не замечала скандалистка-Каринка, высокая пышногрудая красавица, у которой каштановая в медь копна волос даже при уставной стрижке смотрелась шикарной прической. Тихая Ане просто не мешала себя не любить и не замечать. Она никому не мешала себя не любить - ни за то, что рыжая и веснушчатая, ни за то, что мальчишки из артиллерийского через парк смотрят на нее, а она смотрит в учебник и в тетради рисует не что попало, а строение крыла, ни за то, что при каждой проверке Ане выходила первой, обойдя и Каринку, летавшую лучше прочих, но безбожно валившую теорию, и Санку, матчасть учившую на ять, но недостаточно решительную в небе.
Мать Каринки умерла от какой-то болезни, подробней Каринка не говорила никогда. Отца-комэска сбили. Отцов полковник пытался пристроить девчонку к двоим или троим из однополчан, дело каждый раз кончалось таким скандалом, что с третьего раза полковник сдался и притащил Каринку Красточовку в училище, "командиру училища Скорцу лично в руки". Каринка поерепенилась еще немного, но больше для виду. А потом оказалось, что репей-девчонку машины слушаются, как конь доброго всадника, и что плевать она хотела и на нелетную погоду, и на учебную лобовую, и на Скорца, орущего в рацию "Красточовка, кому сказал, отвернуть, мать твою!!!"
Ане была на год с небольшим старше прочих девчонок. Родилась она в небольшом городке возле Верхней Хорвицы, в тех местах, которые в последние годы из рук в руки переходили не реже раза в неделю. Родителей ее, пехотного командира и его жену, расстреляли монархисты-восточники. Ане спрятал у себя сосед-старик, хотел даже выдать за внучку, но Ане отказалась - не стоило рисковать. В ночь ушла из дома, отвязала у реки лодку, переплыла Хорвицу и где попутками, а где и пешком добралась до Рошели и явилась в училище. Даже документов у Ане не было, и она долго не могла доказать, что ей уже есть четырнадцать - как и Санка, ростом Ане не вышла. За нее замолвил слово командиру училища Ворвич-Одноглазый - в восьмой или девятый раз увидев рыжую девчонку в приемной комиссии, перехватив на выходе и наскоро расспросив. После чего Скорец услышал от своего заместителя много добрых слов, а еще через два дня Ане сначала зачислили, и первым ее документом стал курсантский билет, а паспорт выправили уже позже...
- Саночка, о чем задумалась? Вишневицу, спрашиваю, будешь?
Санка тряхнула головой.
- Да так... ни о чем, мамочка. Буду, конечно.