Игорь Бурдонов МЕТАМОРФОЗЫ

 

Я видел в автобусе плачущую пожилую женщину.
Она сидела у окна и вытирала платком уголки глаз,
А я стоял и случайно увидел это.
Я смотрел на неё:
На морщины на стареющем лице,
На волосы седеющие, гладкие и на отсутствие модной причёски.
На её пальто.
На её туфли со стоптанными каблуками.
На её руки.
Молодость рук уходит быстрее всего.
Её руки сжимали платок и им вытирала она уголки глаз.
Я стал ею - такое случается иногда со мною, когда я гляжу на плачущую женщину.

Очень обидно.
Что же я плачу, не надо плакать.
Но очень обидно и слёзы навёртываются.
Я вытираю их платком.
Почему обидел меня мой сын?
Мой сын единственный.
Он такой большой, у него жена и ребёнок, он курит.
А был маленький.
Ведь был же маленький и помещался на моих коленях.
И глаза его были ясные.
И он засыпал у меня на руках.
Как же вышло, что всё прошло? Что теперь не так?
Я еду от него одна, я одна, очень обидно, что же дальше...
Ведь он же мой сын, единственный, почему он меня обидел?
Почему не подумал, не пожалел, обидно...

...Я вернулся в себя на мгновение и снова увидел плачущую пожилую женщину и отдалился от неё и волны, несуществующие волны человеческих чувств отнесли меня в квартиру на девятом этаже, где сын этой женщины сидел на кровати и курил сигарету.
И я стал им.

Третья сигарета подряд.
Муторно от сигарет и вообще на душе.
Почему всё не так, как надо?
Обиделась мать и уехала.
Разве хотел я её обидеть?
Зачем кричала она и устроила эту сцену?
Мы сами во всём разберёмся, зачем вмешалась она так грубо.
Ведь это касается только нас: меня и моей жены.
Жена стоит у окна в халате и смотрит в окно.
Она стоит уже полчаса.
Нет, всё-таки надо бросать курить.
Голова в дыму.
Ну откуда взялась такая нескладная жизнь?
Только всяких семейных сцен мне ещё не хватало!
Должен же быть смысл в жизни, что-то другое.
Завтра на работу - хоть там отдохну.
Выходит, бегу.
И куда?
На работу, которая выматывает все силы и от которой тошнит.
На кой же чёрт мы все существуем?
Четвёртая сигарета...

...Я вернулся в себя и увидел спину в халате молодой женщины у окна.
И я стал ею.

Господи, ведь я же ещё не старуха!
Что же я вижу в этом стекле?
Волосы не прибраны, старый халат, вот уже и морщинки у глаз.
За что?
Когда еду на работу, причесавшись, накрасив губы, тени для глаз, маникюр, лак французский, в моём новом пальто с воротником и в этих сапогах, которые с пряжками...
Ведь мужчины оборачиваются!
И всего-то сорок минут в день, в автобусе, в давке.
А на работе всё те же лица. Мужчины глупы.
А дома?
Кому я нужна тут?
Постирать, приготовить ужин, погладить рубашку...
Ведь я же стихи читала.
На выпускном вечере.
Господи, какие теперь стихи?
Муж будет лысеть и начнёт пить.
А я буду стареть, стареть, стареть...
Пора за сыном идти в детский сад...

...Я вернулся в себя и крики детей меня оглушили.
А маленький мальчик с ясными глазами скакал на деревянной лошади.
И я стал им.

Я хотел стать им, но не смог.
Я только почувствовал свежесть жизни.
И радость от ветра, свистящего в ушах.
Я увидел на мгновение будущее как бесконечность.
Я всё могу.
Я стану кавалеристом.
Или космонавтом.
Я ещё не решил.

Я... вернулся в себя.
Я больше не мог терпеть.
Ведь я-то знал: он может стать кавалеристом, он может стать даже космонавтом.
Но что же это значит?
Когда он станет кем-нибудь, у него не будет ясных глаз.
И будущее не будет бесконечно.
И вместо путей - тупики.
Так не должно быть.
Так будет.
Я сам так.

Я, который стоит в автобусе, вымотавшийся на работе, лысеющий, накурившийся сигарет, не терпящий семейных сцен, по утрам оборачивающийся на красивых женщин, если они модно одеты,..
Я, который всё так хорошо понимает и особенно хорошо: что толку от понимания?

Конечная остановка автобуса...

17 мая 1982