Бурцева Полина Евгеньевна : другие произведения.

Идти на ощупь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Идти на ощупь
  
  Хвост очень смутно помнил свое детство. Образы родителей, бабушки, города, в котором они жили, были настолько размытыми, будто он смотрел на них сквозь толщу грязноватой холодной воды. Единственное, что он помнил совершенно ясно и отчетливо - то, как получил свое прозвище.
   Утро выходного дня. Хвост точно знал, что это был выходной, так как и мама, и папа были дома и никак не хотели просыпаться. Ему было скучно, он ворочался в своей кровати, потом перебрался в постель к родителям и все спрашивал: "А мы уже скоро будем вставать? Скоро?".
  Залитая солнцем кухня обыкновенной советской квартиры. Мама в длинном шелковом халате на завязках пыталась готовить завтрак, а он баловался, хватал ее сзади за подол, не давал ступить шагу и хохотал. И мама тоже хохотала. А потом кинула в мойку половник, которым разливала блинное тесто в две маленькие чугунные сковородочки, села рядом с ним на пол и крепко прижала к груди его коротко стриженную голову: "Хвостик ты мой, мой маленький хвостик".
  Почему эти обрывочные воспоминания возникли в его памяти именно сейчас, когда он сидит на лестничной клетке совершенно чужого ему дома и вытирает о черную футболку окровавленный нож, Хвост не знал.
  
  
  СЕМЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ
  СЕМЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ
  СЕМЬ Ч...
  Знакомым движением Влад выключил будильник. Полежав еще пару секунд, он открыл глаза, хотя в этом не было нужды уже шесть лет, и встал с кровати. Пол был теплым от утреннего солнца. Окна выходили на восток, и яркий свет раньше всегда будил его. Тогда Влада это ужасно раздражало. Дорого бы он сейчас отдал, чтобы снова проснуться от падающих на лицо солнечных лучей. Ручка балконной двери, холодная, железная, с облезающей краской. Влад давно бросил курить, это мешает обонянию, нужно беречь хотя бы то, что есть. Но привычка выходить на балкон спросонья осталась. Теперь вместо сигаретного дыма его встречало множество разных запахов. О многих из них он раньше даже не подозревал. Южное утро пало сухой землей, календулой и морем... А еще хлоркой, стиральным порошком, кондиционером для белья и еще какой-то жутко химической дрянью.
  * Доброе утро, теть Том.
  * Здравствуй, Владик, здравствуй, мой золотой.
  Соседка развешивала белье у себя на балконе, который вплотную примыкал к балкону Влада. Вчера принесли пенсию, а с пенсии тетя Тома всегда покупала что-нибудь "побаловать себя", что-то чистящее, дезинфецирующее и отбеливающее. Возможно, так она пыталась отмыть всю ту грязь, которой стало слишком много в ее жизни в последние годы. Не только ему, Владу, пришлось приспосабливаться к новым обстоятельствам.
  - Владь, а что это я тебя в последнее время не вижу совсем? Хоть бы зашел, поздоровался.
  - Да некогда, теть Том, работа.
  - Ой, прям, работа! У всех работа! Что, нет минуты в соседнюю дверь постучать?
   Влад ничего не ответил. Он не любил заходить к тете Томе после того... после того, что произошло в ту ночь и после нее. И вовсе не потому, что резкие ароматы моющих средств в ее квартире на несколько часов отбивали у него способность правильно распознавать запахи. Хотя, и поэтому тоже.
  - Так, знаешь что, давай-ка проходи ко мне на кухню, позавтракаем с тобой. Я тебе блинчиков сейчас пожарю. Ты ж блинчики, наверно, уже сто лет не ел, небось, на одной яичнице живешь?
  - Нет, нет, теть Том, спасибо, но не могу, я на работу опаздываю.
  - Ничего, не опоздаешь, тебе тут идти три минуты. Верки нет, не бойся. Она сегодня ночевать не приходила, а значит, теперь не раньше обеда заявится.
  - Да я и не боюсь.
  - Ну раз не боишься, и хорошо, проходи давай на кухню.
   Сопротивление бесполезно. Влад подошел к фанерной перегородке, разделявшей балконы, провел по ней рукой, оценивая высоту, и в два движения перемахнул на ту сторону.
  - Ну что ты делаешь?! Неужели нельзя потратить пол минуты и пройти через дверь, как все нормальные люди?! - тетя Тома старалась казаться недовольной, но Влад чувствовал по голосу, что она улыбается. В детстве они с Верой постоянно лазили друг к другу через эту балконную перегородку, а мама и тетя Тома на них ругались.
  ***
   Теперь Влад и правда опаздывал. Ключ, кошелек, телефон, темные очки и трость - все строго на своих местах. Идеальный порядок был вынужденной мерой, иначе как быстро найти нужную вещь, не шарить же руками по всей квартире. Запирая дверь, Влад вдруг почувствовал: на лестничной клетке кто-то есть, кто-то чужой, знакомый бы поздоровался. Он стал подниматься навстречу Владу. Частое дыхание и стук сердца, как у пробежавшего длинную дистанцию, хотя, судя по походке, человек молодой и не полный. Поравнявшись с Владом, незнакомец вдруг споткнулся, начал падать и чуть не сбил его с ног. Трость выскочила из рук и загрохотала по ступенькам. Незнакомец не извинившись взбежал вверх по лестнице. Влад стал в панике искать трость, до начала работы оставалось всего-ничего. Он был массажистом в санатории, и минута опоздания грозила создать проблемы на целый день. Сеансы были плотно расписаны, а многие отдыхающие, вынужденные ждать, оставались крайне недовольны и обещали жаловаться главврачу.
  Влад торопливо водил рукой по полу. Пальцы коснулись чего-то липкого, полужидкого. Неприятный сладковатый запах. После ядовитой атмосферы квартиры тети Томы он не мог точно определить, что это. Может быть, мороженое. "Какие же люди свиньи?! - Влад мысленно выругался в адрес убежавшего незнакомца. - Нагадил в подъезде, чуть не сбил с ног и смылся. Хоть бы помог, подал трость, что-ли". Носового платка не было, возвращаться в квартиру мыть руки было некогда. "Ладно, - подумал Влад, - на работе вымою". Нащупав, наконец, свою трость, он поспешил к выходу, навстречу своей ежедневной пытке.
  Прошло уже шесть лет с тех пор, как он потерял зрение, но каждый раз, когда он выходил из дома один, его охватывала паника как в первый день. С этим страхом не помогали справиться ни обоняние осязание и слух, которые Влад так старательно развивал, ни осознание того факта, что короткую дорогу от дома до санатория "Приморский", где он работал, он знал до последней трещинки в асфальте. Влад сделал глубокий вдох, открыл дверь и вышел на шумную, полную праздных туристов и суетливых торговцев улицу.
  ***
  В небольшом курортном городе в разгар сезона по центральному проспекту шел человек, от которого шарахались все прохожие, толкая друг друга локтями и указывая на него взглядом. Это был высокий сутулый молодой мужчина. Он был слепой, а его руки и рукава рубашки были перепачканы свежей кровью.
  ***
  Родители развелись, когда ему было четыре года. Тогда Хвост не совсем понимал, что происходит, но слышал, как соседки во дворе говорили: "Теща развела". Бабушка Хвостика действительно могла развести кого угодно. Деспотичная и стервозная, она никак не могла простить дочери ее семейного счастья. Ее собственный муж умер от инфаркта, не дотянув до сорока пяти лет, и изводить мужа своей дочери ей казалось чем-то совершенно естественным и само собой разумеющимся. "Выгони этого человека из-за моего стола, - кричала она, застав родителей Хвостика ужинающими на кухне. - Неблагодарная тварь! Я тебя рожала не для того, чтобы ты замуж бегала. Дочь должна посвящать свою жизнь матери!". И хотя на людях бабушка мгновенно делалась очень милой, вежливой, а в глазах появлялось заискивающее выражение, окружающие ее недолюбливали и сторонились. То ли ее постоянные крики были слышны соседям через тонкие стены, то ли милая улыбка выходила у нее не слишком убедительно ввиду полного отсутствия актерских способностей.
  Потерпев пять лет жизни с тещей, отец Хвостика понял, что сил больше нет и необходимо срочно что-то менять. Он уговаривал жену уехать с ним, но та была полностью подчинена своей матери. Она любила и боялась ее одновременно, как старая верная собака, преданная своему хозяину, несмотря на то, что ей частенько достается от него сапогом по хребту. И отец уехал один. В тот вечер, когда он уходил, бабушка кричала и сыпала проклятиями громче обычного, мать как всегда тихо сидела в своем кресле, уставившись в телевизор невидящим взглядом, а отец, уже в пальто и обутый, подошел к Хвостику, крепко обнял и прижался лицом к его фланелевой рубашечке с синими и красными собачками. Потом резко развернулся и вышел за дверь. На рубашке остались два мокрых пятна. Взрослый Хвост никак не мог простить отцу этого предательства. Как он мог уйти без него, как он мог бросить его, оставить его в этой квартире с этой женщиной.
  Мать умерла через год. Умерла так же тихо, как и жила всю жизнь. Вскрытие показало разрыв аппендикса, перитонит, хотя до этого она ни разу ни на что не пожаловалась. Через месяц после смерти матери к ним домой пришла женщина из органов опеки. Это была полноватая дама неопределенного возраста в больших роговых очках, вязаной кофте на пуговицах и с проседью в куцей крысиной косичке. Хвостик сидел в своей комнате и изо всех сил прислушивался, прижимаясь ухом к двери. В дверь были вставлены матовые стекла, через которые он мог видеть силуэты бабушки и этой незнакомой тети. Ему было невдомек, что они тоже могли его видеть.
  Бабушка немедленно надела свое любимое выражение лица, как бы говорившее: "Я милая пожилая женщина, попавшая в трудную жизненную ситуацию", предложила гостье чаю и стала усиленно суетиться, накрывая стол в большой комнате лучшей белоснежной скатертью. Хвостик мало что услышал из их разговора, и еще меньше понял. Дама сочувственно говорила ей, что та уже в очень "почтенном" возрасте, и ей будет трудно заботиться о бедном мальчике, а бабушка кивала головой и соглашалась.
  После гнетущей атмосферы, царившей в бабушкиной квартире, интернат показался Хвостику не таким уж плохим местом, и он довольно легко там прижился. В самый первый день в детском доме, когда мальчишки в спальне окружили новенького и спросили, как его зовут, он, забыв, что у него есть настоящее имя, написанное в бумагах, которые бабушка отдала женщине из опеки, сказал: "Хвостик". Мальчишки загоготали, и с того дня его звали Хвост и никак иначе. В будущем подросший Хвостик сто раз поблагодарил судьбу за эту детскую ошибку. Ведь чем старше они становились, тем все более жуткими, похабными и унизительными становились прозвища, которыми мальчишки награждали друг друга. А он уже был Хвостом, и никому не приходило в голову придумать ему что-то более ужасное.
  В первые два года в интернате Хвостик все ждал, что за ним приедет отец, ведь должны же были ему сообщить о смерти матери. Но отец не приезжал и постепенно он перестал надеяться.
  Хвост старался держаться большинства и не высовываться, благо, этому он научился чуть ли не с пеленок. Но все же, его тянуло хоть немного приблизиться к компании заводил, самых сильных и популярных ребят, добиться их дружбы и уважения. И иногда ему это даже удавалось. Когда Сашка Михалев, один из пяти самых крутых парней в параллели, попал в изолятор с ветрянкой на десять дней, Хвост занял его место, и целых полторы недели входил в пятерку лучших. Целых полторы недели он был абсолютно счастлив. Он ловил на себе завистливые взгляды мальчишек и заинтересованные взгляды девчонок. Даже девочки постарше, увидев его в компании его новых друзей, смотрели на него оценивающе, и оценка эта была, по всей видимости, положительная.
  Но с возвращением Михалева из изолятора, Хвосту дали понять, что он больше не нужен. Утром Сашки еще не было, и они пришли на занятия впятером. В середине первого урока из лазарета вернулся Михалев, и после звонка пятерка заводил в своем первоначальном составе умчалась на перемену, совершенно забыв про его, Хвоста, существование. Его выкинули, попользовались и выкинули как ненужный хлам, и самое страшное - это видели все одноклассники и смотрели на него с насмешкой и жалостью. Однако, немного успокоившись, Хвост решил, что не все так плохо, ведь все-таки выбрали именно его, пусть пока что в качестве замены. А это значит, что ему нужно совсем немного, и он встанет со скамейки запасных.
  В третьем классе он прочитал "Черный корсар" Эмилио Сальгари и просто заболел морем. Он читал все, где есть хотя бы упоминание о морских путешествиях, мечтал стать матросом и дослужиться до капитана корабля. Уже в старших классах Хвост узнал, что в его медицинской карте стоит непонятно откуда взявшийся диагноз: грубая задержка психо-речевого развития, и во флот ему уже никак не попасть.
  По окончании интерната всем выпускникам предоставляется жилье. Хвост получил комнату в деревенском доме в шестидесяти километрах от Норильска. Он думал, что ему достанется в наследство бабушкина квартира (Хвост знал, что бабушка умерла лет шесть назад), но оказалось, что наследником той квартиры он не является. Почему - неизвестно.
  Он решил съездить и поговорить с новыми хозяевами, узнать, когда и у кого они ее купили, но дома никого не оказалось. Затея изначально казалась ему бессмысленной, столько лет прошло, концов не найдешь, а на адвоката у него денег нет. Он вышел из подъезда и сел на скамейку. Обыкновенная пятиэтажка. За тринадцать лет здесь почти ничего не изменилось, только прибавилось припаркованных машин, да на детской площадке рядом с ржавыми сломанными качелями появилась яркая пластиковая горка.
  На противоположной скамейке все так же сидели бдительные старушки. Он решил расспросить их о той квартире, но соседки ничего не знали: семья как семья, молодые. Зато Хвосту пришлось рассказать, кто он такой и почему, собственно, тут ходит. Известие о том, что он тот самый мальчик, которого отправили в детдом, вызвало бурю эмоций. Тогда-то он и узнал, что, по слухам, его отец после развода уехал к родне в Дивноморск. Море. Хвост решил, что это судьба.
  
  
  2
  У подполковника Видного был мандраж. Самый настоящий мандраж. Дело в том, что в их тихом Дивноморске давно не было убийств. Ну как давно... никогда. По крайней мере, на его памяти. В таких городах бывают пьяные драки, потерявшиеся дети, мошенничество самых разных форм и мастей, но убийство... Что с ним делать? Как разговаривать с родственниками? За всю свою жизнь подполковник МВД Семен Сергеевич Видный видел покойника один раз: тесть умер в прошлом году. На похоронах и во время подготовки к ним Семену Сергеевичу было очень неловко. Он не знал, что говорить, а молчать тоже было как-то нехорошо, не знал как смотреть в глаза жене и теще, как будто был в чем-то виноват.
  Полицейский уазик остановился во дворе старой пятиэтажки. Дверь подъезда была распахнута настежь, возле нее толпились люди. Половина двенадцатого - самый зной. После слепящего солнца в подъезде, казалось, было очень темно. Видный немного постоял, чтобы дать глазам привыкнуть, вытер платком влажное лицо и стал подниматься по лестнице. На ступеньках между первым и вторым этажами лежала женщина двадцати двух лет. Хотя он едва ли смог бы определить ее возраст, подобные люди как правило выглядят старше своих лет, если бы очень хорошо не знал ее. Вера Войнич была частой гостьей в районном отделении полиции: проституция, наркотики, мелкое воровство. Глаза открыты, на лице застыла жуткая гримаса, но не страха или боли, а скорее удивления и растерянности. Из-под ее яркого леопардового платья стекала тонкая струйка темной крови и капала на кафельный пол подъезда.
  - Что? - Видный хотел спросить "Что тут у нас", но осекся. Очень уж эта фраза отдавала дешевым детективным сериалом.
  - Вот, товарищ капитан, зарезали ножом девушку, и, видимо, недавно совсем. - Леша Залицкий тоже был явно не в своей тарелке. - Ждем эксперта из центра.
   Дверь одной из квартир на втором этаже была приоткрыта, оттуда доносился какой-то шум: голоса и звон посуды.
  - Проживала там?
  - Да, - ответил Залицкий и добавил шепотом - там ее мать.
   Семен Сергеевич поднялся по ступенькам и, пытаясь собраться с духом, тихо вошел в квартиру. В воздухе ощущался стойкий запах бытовой химии и лекарств. На маленькой кухне находились две женщины. Одна суетилась, вытряхивая какие-то капли в стакан с водой. Вторая, очевидно, мать погибшей, сидела за столом. Вопреки опасениям Видного она не рыдала и не билась в истерике, а просто сидела, подперев голову рукой и прикрыв ладонью глаза, как пассажирка, задремавшая на вокзале в ожидании поезда. Дверь в кухню была открыта, и Семен Сергеевич постучал об дверной косяк:
  - Подполковник Видный, добр..., э-э-э, здравствуйте. Вы мать девушки?
  Она открыла глаза, часто закивала и стала вставать.
  - Да вы сидите, сидите, - остановил ее Видный, - я тоже присяду, если можно. Скажите, это вы обнаружили... тело?
  - Нет, это я обнаружила, я - встряла вторая женщина и стала совать приготовленную микстуру в руки потерпевшей. - Пей, Тома, давай, залпом. Я соседка с пятого этажа, Фролова Ольга Игоревна.
  - Ольга Игоревна, а еще что-нибудь вы заметили, посторонних, может быть кто-то выходил из подъезда?
  - Ничего не видела, Верка только лежала также, как и сейчас, и все. Я сначала подумала, что пьяная, с ней такое бывало, а потом гляжу - кровь. - Соседка посмотрела на свою подругу и смутилась.
  - Скажите, - Видный вновь обратился к хозяйке квартиры, - ваша дочь во сколько из дома вышла?
  - Вчера, часов в пять вечера.
  - То есть она возвращалась домой, а не уходила... А конфликты у нее были с кем-то в последнее время, проблемы какие-нибудь?
  - Проблем у нее хватало, конфликтов тоже, но я ее уже давно ни о чем не спрашивала.
  "Ну еще бы," - подумал Семен Сергеевич.
  - Тамара, можно вас так называть? Расскажите, пожалуйста, как вы провели сегодняшнее утро, как можно подробнее. Может быть, что-то слышали?
  - Ничего я не слышала. Ко мне Владик заходил, ну сосед, мы с ним завтракали, разговаривали, еще радио на кухне работало.
  - Сосед, это, случайно, не тот ли, ее бывший жених? - Видный сразу вспомнил ту историю, лет пять назад. О ней еще потом долго говорили в Дивноморске. Неприятная, конечно, история, если не сказать - трагическая.
   Тамара тоже вспомнила. Все последние годы она гнала от себя эти мысли: о той страшной ночи, которая перевернула всю их жизнь, о несбывшихся надеждах. Но сейчас сопротивляться воспоминаниям просто не было сил. Да и, в конце концов, теперь это все, что у нее осталось. События тех дней пронеслись у нее перед глазами, и на мгновение ей показалось, что она умирает.
  ***
   Тамара Войнич приехала в Дивноморск вслед за мужем, получившим сюда распределение после ленинградской "корабелки". Но семейная жизнь оказалась недолгой, и вскоре муж уехал жить в Израиль, а Тамара с маленькой Верой остались здесь. В соседней квартире жила Анфиса Алексеевна, которая тоже одна воспитывала ребенка. Ее сын Влад был старше Веры на три года. Он был поздним ребенком. Анфиса Алексеевна преподавала русский язык и литературу в школе. Личная жизнь у нее не сложилась. Как и многие студентки пединститута, она не смогла выйти замуж в молодости: на филологическом факультете были одни девушки, а на танцы она не ходила. После выпуска Анфиса Алексеевна устроилась работать в школу. Шли годы, шансы создать семью становились все меньше. В тридцать восемь лет она поехала в отпуск в Москву, а через девять месяцев родился Влад. Нравы в то время были гораздо строже нынешних, но никто из родственников и знакомых не взялся ее осуждать.
   Влада в школе дразнили "паинькой": он хорошо учился, очень любил свою маму, мечтал стать врачом. Они с Верой дружили, проводили вместе все время после школы и все каникулы. Их мамы шутили: "Вот вырастите - поженим вас!". Но чем старше они становились, тем меньше это было похоже на шутку. Когда Вере было пятнадцать, а Владу восемнадцать, они начали встречаться. Влад тогда учился на втором курсе медицинского колледжа. Через год он устроился водителем на скорую помощь и начал откладывать деньги на свадьбу. Он всегда был очень спокойным и рассудительным, и женитьба на соседской девочке, которую он знает с рождения, вполне его устраивала.
   В отличие от Влада, Вера не знала, как к этому относиться. С одной стороны, она понимала, что он в качестве жениха гораздо лучше, чем любой из парней ее подруг: высокий, симпатичный, учится и работает, собирается на ней жениться, а других еще попробуй затащи в ЗАГС. С другой - как любой семнадцатилетней девчонке, ей хотелось страстной любви, романтики, острых ощущений. Влад же никогда напрямую не говорил, что любит ее и даже не сделал ей предложение, а заговорил о свадьбе между делом, как будто это вопрос уже решенный. Ей было скучно. Поэтому, когда однажды одноклассница Лизка Аресьева попросила ее пойти вместе с ней в гости к очень "клевым" парням, потому что ей одной "стремно", Вера не раздумывая согласилась.
   В десять вечера Тамара начала нервничать, в одиннадцать - уже пила корвалол на кухне у Анфисы Алексеевны, вцепившись в стакан трясущимися от волнения руками, в час ночи Тамара, Анфиса Алексеевна и Влад обзвонили всех своих друзей, попросили помочь с поисками и пошли искать Веру по городу.
   Был май, ночи были теплыми и короткими. В начале четвертого, когда небо начало потихоньку сереть, Влад увидел на окраине города, за лодочной станцией кучку парней примерно его возраста. Они сосали пиво из больших пластиковых бутылок и над чем-то тупо гоготали. Подойдя ближе, он увидел Веру. Она лежала на земле между ними, один из парней как раз отходил от нее, застегивая штаны, и он явно был не первым. В этот момент всегда сдержанный Влад озверел и бросился в драку.
   Он очнулся в больнице, половину лица закрывала повязка, нестерпимо болела голова, грудь, а левую ногу он наоборот, почти не чувствовал. События той ночи он помнил плохо, а рядом не было никого, кого можно было бы расспросить. Вечером пришла Тамара. Она рассказала, что после того, что случилось с "детьми", у Анфисы Алексеевны случился инсульт, и она тоже здесь, в больнице, только в другом отделении. "Вся семья здесь, не знаю к кому и идти", - сказала тетя Тома и заплакала, тихо и горько. Влад взял ее за руку и начал бормотать что-то, чтобы утешить, но мысли путались, а лицо так распухло, что он сам себя не понимал. Когда он спросил про Веру, Тома закрыла лицо руками и прошептала "Врачи обещали вылечить".
   К Вере в больницу приходила женщина из милиции, но Тамара отговорила дочь писать заявление. Они и так наделали много шума в их маленьком городке. "Вер, ну что тебе, позора мало, что ли?! В конце концов, тебя туда за уши никто не тянул". Вера восприняла такое отношение матери, как предательство. С того дня она все делала как будто назло Тамаре, стала надолго пропадать из дома, и ее жизнь пошла под откос. Она часто возвращалась домой пьяной, а на все упреки и просьбы матери остановиться, отвечала отборной матерной бранью.
   Влада и его маму выписали одновременно. Анфису Алексеевну после инсульта парализовало, но как только появился человек, способный за ней ухаживать, место в больнице попросили срочно освободить. Дома Влад как мог старался взбодрить мать: травил анекдоты, пересказывал все фильмы, какие смог вспомнить, строил планы на отпуск в следующем году. И она, кажется, начала потихоньку приходить в себя, поэтому, когда Влад почувствовал, что начал резко терять зрение, он ни словом не обмолвился. Но шила в мешке не утаишь, и со временем Анфиса Алексеевна заметила, что сын передвигается как будто на ощупь и смотрит так странно, в никуда. Она потребовала, чтобы он обратился к врачу. К тому времени речь к ней почти вернулась, но диагноз Влада, атрофия зрительного нерва, поставил крест на ее выздоровлении.
   Пока Влад лежал в больнице, за его матерью ухаживала тетя Тома. Вера к ним ни разу не заходила с того самого дня, а Тамара почти ничего про нее не рассказывала, и, как могла, избегала разговоров о дочери. Лечение результата не дало, и очень скоро Влад окончательно ослеп.
  
  
  - В каких отношениях была ваша дочь с ее бывшим молодым человеком?
  Голос следователя вернул Тамару в реальность.
  - Ни в каких, - ответила она.
  - Ни в каких - это значит в плохих? В котором часу он ушел от вас?
  Тамара не сразу поняла, что он имеет ввиду.
  - Да вы что, товарищ следователь! Владик никак не мог! Он уже все и забыл давно, это ж когда было-то! Нашли на кого подумать, на слепого!
  - Ну, он же слепой, а не безрукий, да и такое разве забудешь.
  Конечно, Видный не подозревал несчастного инвалида. У такой, как Вера Войнич, и без него, наверняка, хватало недоброжелателей, причем, гораздо более опасных. Но нужно же с чего-то начать, поэтому он решил сразу исключить причастность соседа.
  - У вас есть ключи от квартиры Владислава? - спросил Семен Сергеевич.
  Тамара подскочила и стала рыться в ящике буфета. "Надо же, - подумал он, - не потребовала ордер. А то насмотрятся телевизора, а нам потом работать невозможно".
  - И вы тоже идите с нами, - сказал Видный соседке Ольге Игоревне, которая все это время стояла рядом и наблюдала с нескрываемым интересом, - будете понятой.
   В квартире Владислава Лопатина царил идеальный порядок.
  - Вот, смотрите, - со вздохом произнесла Тамара, - только не разбрасывайте, пожалуйста, ничего, а то как он потом убирать все это будет.
  Видный окинул взглядом прихожую, заглянул в спальню. Эта квартира скорее подходила бы пожилой женщине, чем молодому человеку: старые обои, вязаные крючком салфетки на тумбочках и телевизоре, в серванте - хрусталь и фарфоровые статуэтки. Старлей Залицкий, вошедший следом, приоткрыл дверь на кухню. Тамара заглянула через его плечо и вдруг начала истошно кричать. На полу под окном лежал нож в кровавых разводах.
  ***
  - Куда, товарищ подполковник? - спросил Залицкий, садясь за руль.
  - В "Приморский", поедем, поговорим с этим парнем. Он там массажистом работает, - ответил Видный.
  - Да что с ним говорить, брать его надо, Семен Сергеевич.
  - Да погоди ты, "брать". Успеем, не убежит, даже если это он.
  - Что значит "если это он"? А как же нож? Не по воздуху же он туда прилетел? - удивился Залицкий.
  - Может, и по воздуху, - Видный хмурился, глядя в окно. - Просто непохоже как-то...
  - Почему непохоже? Парень из-за этой девицы здоровья лишился, зрение потерял, а она, вишь как, по рукам пошла. Он с мамашей своей "суженой" сегодня с утра поговорил, разбередил старые раны, а тут она как раз на лестнице ему встретилась. Ну и зарезал ее сгоряча.
  - А нож он откуда взял? Или он его с собой все время носит? Вряд ли. Да и стены...
  - Что, стены? - не понял Залицкий.
  - Стены в квартире чистые, вот что. Ты видел когда-нибудь, как слепой человек по квартире ходит? Держась за стену. И он так ходит - там на обоях потертости, где он их касается. Потертости есть, а вот крови нет.
  - Как же тогда нож на кухне у него оказался? Ведь это же точно орудие убийства, и лаборатория это подтвердит, вот увидите.
  - Да в том, что это орудие убийства, я не сомневаюсь. Форточка там была открыта, через нее убийца нож и закинул. И, что самое главное, знал, зараза, кому подкидывать.
  - Ну знаете, Семен Сергеевич, это, скорее, домыслы. Мотив у этого массажиста был, нож тоже в его квартире нашли, не можем же мы это проигнорировать.
  - Не можем, - согласился Видный. - Бедный парень, мало, что ли, настрадался.
  3
   Еще по дороге на работу Влад почувствовал неладное. Люди, мимо которых он проходил, вдруг замолкали, и он ощущал на себе их удивленные взгляды. В санатории же случился настоящий переполох. Вахтерша вызвала дежурного врача. Пока разобрались, что Влад не ранен, прошло около четверти часа. В итоге, его отправили в процедурную отмывать руки и переодеваться. Вопросом, откуда на полу в подъезде, где он живет, взялась кровь, никто особенно не задавался. Дивноморск был курортом эконом-класса, и в разгар сезона драки там были делом обыкновенным. К работе Влад приступил с большим опозданием, и в суматохе события этого утра быстро ушли на второй план и забылись. Поэтому, когда незадолго до обеда в кабинет массажа, который он делил еще с одной массажисткой, Дилорой Айдамовой, зашла главврач и дрожащим голосом произнесла: "Владислав Михайлович, пройдите, пожалуйста, со мной в мой кабинет", - он долго не мог понять, по какому же поводу его вызывают. Но в том, что повод серьезный, сомнений не было. Во-первых, главврач зашла лично, а во-вторых, он слышал, как забилось сердце у Дилоры, видимо, вид у большой начальницы был еще тот, и, пока Влад не притворил за собой дверь, она так и не вернулась к работе.
   В кабинете главврача он до этого никогда не был, и ему оставалось только следовать за звуком ее шагов и шлейфом дорогого парфюма, кажется, "Шанель Чанс". Наконец, вытоптанная ковровая дорожка сменилась новомодным мягким покрытием. Начальница пропустила Влада вперед и, сказав: "Ну, не буду вам мешать", вышла из кабинета.
  Кресло было старое, с деревянными ручками и продавленным до каркаса сидением. Наверно, оно стояло здесь с семидесятых годов, с самого открытия санатория. Помимо Влада в кабинете находились еще двое мужчин, он слышал их напряженное дыхание. На протяжении нескольких секунд после того, как за главврачом закрылась дверь, стояла тишина. Затем один из незнакомцев тяжело поднялся со своего места где-то в дальней части комнаты, подошел ближе и сел справа от Влада.
  - Здравствуйте, подполковник МВД Видный, - наконец заговорил он и снова замолчал, явно не зная с чего начать.
  - Если вы по поводу вашей стопы, то массаж тут не поможет. Здесь необходима ортопедическая обувь, ну и похудеть желательно, килограммов на двадцать пять, я думаю, чтобы нагрузку уменьшить, - Влад решил сам приступить к делу. Все эти церемонии его раздражали. Ну пришел человек со связями подлечиться, к чему такая таинственность? В конце концов, он массажист, а не венеролог.
  - По поводу моей стопы? С чего вдруг? - собеседник, явно, был в замешательстве.
  - Вы, когда встали на ноги, первые несколько шагов хромали, а потом пошли ровно. У вас ведь так всегда, верно? Это подошвенный фасциит, - пояснил Влад. - Он бывает при большой нагрузке на ноги. А лишний вес у вас, судя по тому, как долго вы вставали и усаживались, приличный.
  - И что же еще вы можете обо мне сказать?
   Очевидно, товарищу подполковнику стало интересно. Жаль, Влад надеялся разозлить ВИП-клиента. Немного подумав, он ответил:
  - Ваша жена лежит в ожоговом отделении.
  - Как догадались?! - Такого Видный, явно, не ожидал.
  - Часто лежал в больницах, - Влад показал пальцем на свои прикрытые темными очками глаза и длинный тонкий шрам, тянущийся от брови через всю щеку, - и, поверьте, запах ожогового отделения невозможно спутать ни с чем. А в вашу одежду он въелся накрепко. Значит, визит туда был не разовым, видимо, навещаете кого-то близкого. Вы не похожи на холостяка: лишний вес, хороший одеколон, скорее всего, подарок любимой женщины. Но вот рубашка ваша, уж извините, не стирана несколько дней, жена бы такого не допустила. Надеюсь ничего серьезного?
  - Опрокинула на себя кипящий суп, но завтра уже выписать должны, - Семен Сергеевич пытался осмыслить услышанное.
  - Фантастика просто! - тот второй, что был с ними в кабинете, вдруг напомнил о себе. - А про меня расскажите.
   Залицкий сразу же пожалел о своей просьбе. Вчера к нему заходил армейский друг; не то, чтобы они много выпили, но все утро его мучили сомнения: нет ли перегара. Словно прочитав его мысли, массажист едва заметно улыбнулся, и от этой улыбки у старлея по спине пробежали мурашки.
  - Леша, мы не на ярмарке, - отрезал Видный и со вздохом вернулся к теме их разговора. - Владислав Михайлович, странно, что при таких способностях вы неправильно определили причину нашего визита. Расскажите, что произошло сегодня утром?
  - Меня толкнули на лестнице, я уронил трость и перепачкался кровью, - Владу стало не по себе. - Что-то случилось? Что-то серьезное?
  - Значит, вы не знаете, чья это кровь?
  - Чья? - Влад встал с кресла. Его руки дрожали, на лбу проступили крупные капли пота.
  Видный помолчал, оценивая его состояние, и понял: он действительно ничего не знает.
  - Сегодня в подъезде вашего дома было обнаружено тело Веры Войнич, а нож, которым она была убита, найден на полу в вашей кухне.
  Влад покачнулся и Видный с Залицким подскочили, чтобы усадить его обратно в кресло.
  
  
  ***
  4
   Дивноморское районное отделение полиции пахло бумагой, типографской краской, и был еще какой-то едва уловимый чуть затхлый запах. Наверно, именно так пахнет "казенный дом".
   Вопреки всем рассказам о том, как в полиции пытают и убивают подозреваемых, выбивая из них признание, с Владом обращались хорошо, даже чересчур. Его, осторожно придерживая под две руки, завели в здание, усадили на низкую скрипучую скамейку, несколько раз спросили, не принести ли ему воды. В другой ситуации его бы это взбесило, но не сегодня. Мысли путались у него в голове, собственное тело казалось чужим и невероятно тяжелым. Мимо него сновали люди, за соседней дверью скандалила какая-то женщина, перечисляя украденное еще на прошлой неделе имущество, которое "ни одна скотина не хочет искать". А он все сидел, прижавшись головой к холодной стене, и не мог поверить в случившееся.
  Конечно, зная об образе жизни Веры, странно было бы надеяться на светлое будущее для нее. Но такой конец, такой неожиданный и такой жестокий... В последнее время Владу казалось, что он совершенно забыл о ней, что ему все равно, есть она или нет. Они почти не встречались, совсем не разговаривали, и его это вполне устраивало. Он не скучал по Вере. И только сейчас Влад осознавал, что дело вовсе не в том, общались они или нет. Она была, существовала, и знания этого факта ему было достаточно, чтобы существовать самому. Тоска, густая и липкая, медленно заполняла все его сознание. Разве мало он уже вынес, и тетя Тома, как она переживет все это?
  Наконец в коридоре послышались знакомые шаги. Эти шаги невозможно было спутать ни с какими другими. Размашистая Пашкина походка, скрип подбитых гвоздями подошв о деревянный пол. Пашка был разгильдяем и нищебродом. Откуда у него деньги на новые ботинки? Поэтому он снова и снова чинил старые, причем чинил сам. Пашка Скворцов жил двумя этажами выше. Они были одного возраста с Владом, учились в одной школе, но раньше никогда не дружили. Такому серьезному юноше, как Влад, не о чем было разговаривать с таким оболтусом, как Скворцов. Пашка всегда пропадал во дворе, играл в футбол и "вышибалу" с мальчишками из окрестных домов. Когда его сверстники выросли, он стал играть в футбол с мелюзгой. Он и сейчас этим занимался - работал учителем физкультуры в школе, и работа ему нравилась. Когда умерла Анфиса Алексеевна, Пашка вдруг пришел без приглашения, стал помогать тете Томе готовить поминки, таскал и расставлял стулья и вместе с мужьями маминых коллег-учителей нес гроб. С того дня Скворцов стал постоянно приходить к Владу, делиться последними новостями, рассказывать истории "из жизни физрука" - в общем, делать все то, что Влад делал для своей матери. И оказалось, что подобная бестолковая болтовня была ему нужна, как воздух.
   Как-то раз, через два месяца после похорон, Пашка пришел в крайнем возбуждении:
  * Все, Владыч, собирай чемодан, едем с тобой в Пятигорск, повышать квалификацию.
   Влад ничего не ответил, какая-нибудь очередная ерунда.
  * Слушай: "Государственная программа по подготовке специалистов по массажу для работы в здравницах Краснодарского и Ставропольского края." И вот тут еще: "В сотрудничестве со Всероссийским обществом слепых проводится набор среди слабовидящих граждан РФ на бюджетное отделение, на время обучения предоставляется общежитие"
  * Я не вступал во Всероссийское общество слепых и учиться на массажиста я не собираюсь. Мне, между прочим, пенсию выплачивают.
  * На пенсию ты будешь в старости голубей кормить, тебе работа нужна, нормальная работа, понимаешь? Ты же колледж почти закончил, собирался в мед. поступать. Ну на врача тебе выучиться пока будет сложновато, а вот на массажиста как раз. Будешь людям помогать! Все ж лучше, чем на диване киснуть. А в общество я сам за тебя вступил, еще в прошлом месяце, и билеты нам с тобой взял уже до Пятигорска.
  * Ты со мной поедешь? А как же твоя работа?
  * Отпуск дали! Директор наш, как узнал, что я с тобой на учебу собираюсь, сразу меня отпустил, еще и, представляешь, денег предлагал. Но я не взял, у меня хватает. - На последних словах Пашка как-то замялся.
  * Я тебе все верну, как только заработаю, сразу отдам. - Влад сам не заметил, как согласился на всю эту авантюру. Выходить из дома в своем нынешнем беспомощном состоянии и тем более ехать куда-то он боялся до паники, но с Пашкой - совсем другое дело. С ним все становилось гораздо спокойнее и безопаснее.
  * Да забей, Владыч, я ведь и сам в отпуск еду, я в Пятигорске никогда не был.
  
  
   Скворцов подошел и привычным жестом тронул Влада за плечо:
  * Ну ты как?
  * Ты здесь откуда? - удивился Влад. Когда ему сказали об убийстве Веры, в голове у него все смешалось, но Пашке он, кажется, не звонил.
  * Тетя Тома мне сказала, что следаки к тебе на работу поехали, а в Приморском отправили сюда. Что говорят?
  * Пока ничего, жду.
  Дверь кабинета напротив открылась, и тот второй мент, что помоложе, Залицкий, кажется, пригласил Влада войти. Скворцов взял его за локоть и повел к двери. "Вы родственник? - спросил Залицкий, - стул себе возьмите". "Что-то они подозрительно вежливые, - подумал Влад, - не к добру".
  Показания снимали долго и муторно. Личные данные, по минутам записали все, что он делал с утра, несколько раз спросили про нож и всегда ли он держит открытой форточку. Тот второй, подполковник, тоже был в кабинете, Влад чувствовал его одеколон, но участия в процессе он не принимал. Под конец велели дать подписку о невыезде.
  * Все плохо, да? - Влад повернулся в ту сторону, где сидел Видный.
  * Сложно сказать, молодой человек. Мотив у вас был, руки в крови, на работу опоздали, орудие убийства обнаружено в вашей квартире. Против этого, как говорится, не попрешь. Сочувствую, но от меня тут мало что зависит, дело скорее всего уйдет в район, - Видный тяжело вздохнул.
   Сочувствие было искренним, Влад это понимал, только какой от этого толк?
  * Вы только не отчаивайтесь. Возможно, в связи с вашей... - капитан запнулся, - инвалидностью суд ограничится условным сроком.
  
  
   5
   Тем вечером они втроем, Влад, Пашка Скворцов и тетя Тома, сидели у нее на кухне. На столе горела старая церковная свечка, которую она нашла в недрах буфета, рюмка водки, не самой лучшей, судя по запаху сивушных масел, была накрыта куском кисловатого хлеба. Громко тикали старые советские ходики. Когда-то они висели на кухне у Влада, точнее, у его мамы. После ее смерти он подарил их тете Томе, на память, а еще потому, что их звук стал Владу мешать. Он сидел и вспоминал, как шесть лет назад они так же сидели на кухне поздно вечером и так же думали о Вере. Но тогда они беспокоились. Сейчас беспокоиться было уже поздно.
  * Что делать-то будем? - Скворцов первым нарушил тишину. - Адвоката надо Владьке нанимать, только откуда денег взять? Может я у нашего директора спрошу? Он маму твою очень уважал и про тебя все время спрашивает.
  * Какого адвоката? Ты сдурел, чтоль? - всполошилась тетя Тома. - Да разве Владик мог такое сделать? И капитан этот на него не думает. А еще я сегодня с судмедэкспертом из района говорила, ну когда Веру забирали, он сказал, что такие дела и не расследуют обычно, закрывают за недостаточностью улик. Мало ли кто гулящую то убил, и концов не найти.
  * За недостаточностью улик закрывают, когда улик недостаточно, а против нашего Влада - полный набор.
  * Бесполезно, Паш. Зачем деньги тратить? Никакой адвокат тут уже не поможет, а когда арестуют, предоставят государственного. - Влад говорил спокойно, как будто ему было уже все равно. Он и впрямь чувствовал какую-то апатию и пустоту в душе. - Ну посадят, подумаешь, какая разница, где доживать.
  * Да вы что такое говорите оба! - И тут тетя тома, которая до этого на удивление хорошо держала себя в руках, вдруг разрыдалась, громко, в голос. Пашка, как маленький ребенок, расстроивший маму, подскочил к ней и крепко обнял, а она что-то невнятно причитала, уткнувшись в его рубашку. Владу стало стыдно, он напрочь забыл про тетю Тому, она ведь останется совсем одна.
   Когда все успокоились, Пашка спросил:
  * Теть Том, а что, вот прям так и концов не найти? Ну вы же в курсе всех ее дружков и подружек, у вас должны были все расспросить. Может еще найдут настоящего убийцу.
  * Никто у меня про ее компанию ничего не спрашивал, видать и пытаться не стали. Да и не знаю я особо никого, я же с ней вместе по пирушкам не ходила. Знаю только Красильникова. Он ей продавал, ну понимаете что, наркоту. Но я его уже давно не видела. Раньше бывало придет, кинет камушком в окно и ждет ее внизу. Потом они вместе зайдут в подъезд и шушукаются там два часа. А когда Верка уже подсела на это дело, он и приходить перестал, она сама к нему на Полевую мотаться начала, поручения его стала выполнять, доставлять другим наркоманам. Он ей звонил круглые сутки, мог в час ночи позвонить, мог в пять утра, она тут же подрывалась и бежала, а то откажется ей в следующий раз продавать, а для нее это хуже смерти было.
  * Так может он и убил? - предположил Пашка.
  * Ему то зачем ее убивать, у него таких курьеров целый штат, одним больше, одним меньше, а вот кто-то из клиентов, вполне мог. - Влад немного оживился - Не нашел денег на дозу и решил так взять. Или родители какого-нибудь подростка, которого Вера с Красильниковым на иглу подсадили.
  * Или сам Красильников. - настаивал Пашка - Не отдала она ему деньги за проданный товар, вот он ее и прикончил.
   Они оба вдруг смутились, нехорошо как-то было говорить такие вещи о покойной при ее матери, но она, кажется, совсем не обиделась, даже наоборот:
  * Ой, Паш, я тебе на листочке сейчас нарисую, как к нему добраться. Я как-то раз Верку оттуда забирала в невменяемом состоянии. Главное, сам мне позвонил и говорит: "Приезжайте заберите, мне она тут такая не нужна".
   Скрипнул ящик буфета, зашуршала бумага, и тетя Тома стала активно объяснять Пашке, где надо проехать и куда свернуть.
  * Ну и чего ты туда попрешься? - спросил Влад - Что ты ему скажешь? Спросишь: "Это не вы случайно вчера Веру Войнич убили?"
  * Я скажу "Здравствуйте", а попремся мы туда с тобой вместе.
  * Еще чего! Я то там зачем?
  * Для массовки! А серьезно - попытаешься узнать, он это был утром в подъезде или нет. Ну как ты обычно узнаешь людей: по запаху, по шагам.
  * Ну я же говорил, я с утра после тетитоминых моющих средств не чувствовал почти ничего. По шагам: могу сказать только, что человек этот не старый, и все. Даже не знаю, мужчина или женщина. А еще мне показалось, что он меня специально столкнул.
  * Теть Том, а сколько Красильникову лет? - спросил Пашка.
  * А я почем знаю, ну может лет тридцать пять или сорок.
  * Ну вот, подходит, так что давай, Владыч, я завтра после работы за тобой заеду и смотаемся на Полевую, послушаешь, понюхаешь...
  * Я тебе собака что ли?
  * Ты - лучше! Ты еще и массаж хорошо делаешь.
  
  
   6
   На следующий день Влад пришел на работу пораньше. Вчерашний прогул, несмотря на уважительную причину, начальство еще долго будет ему припоминать. Как ни странно, Дилора была уже на месте, и она заметно нервничала. Ее сердце громко колотилось, а руки дрожали, когда она выставляла из шкафчика флаконы с маслами.
  * Владислав! Что вчера произошло?! - бросилась она с вопросами. - Тут такое говорят! Будто кого-то убили, и вас в свидетели вызывали.
  * Убили мою соседку у нас в подъезде, на одной площадке со мной жила, - ответил Влад.
   Странно, но Дилора явно сразу успокоилась. Она была тихой, даже забитой женщиной: религиозная семья, строгий муж, четверо детей. Эмоций почти не выражала, с коллегами говорила мало и всегда по делу. Сегодняшнее поведение для нее было совершенно нехарактерно.
  * А почему вы так беспокоитесь, Диля? - спросил Влад.
  * Да боюсь, что если Рашид узнает, что у нас в городе такое творится, заставит меня работу бросить. Он вообще против, чтобы я работала, только предлог и ищет. Если бы нам так сильно не нужны были деньги сейчас, уже давно бы заставил уволиться. Но в этом году старшие в школу идут, на одну его зарплату мы их в первый класс не соберем.
  * Эта женщина вела неправильный образ жизни, так мужу и объясните.
   Больше в этот день они не разговаривали, но Влад все же несколько раз замечал, как она тяжело вздыхала и нервно ходила взад-вперед по кабинету, когда очередной посетитель задерживался.
   Ровно в пять вечера за дверью послышался знакомый стук Пашкиных многострадальных ботинок.
  * Ну, ты готов? - начал он, не здороваясь.
  * Это идиотская затея, и я никуда не поеду, - ответил Влад.
  * Поедешь, никуда не денешься. Давай хотя бы попытаемся, все равно мы ничего не теряем.
   Когда они вышли из санатория, солнце уже зашло за гору. С моря дул легкий ветер, отдыхающие не спеша перекачевывали с пляжей в кафе, ресторанные певцы настраивали аппаратуру и распевались. В воздухе стоял аромат сосновой смолы. "В тюрьме мне будет этого не хватать, - пронеслось в голове у Влада. - Может прав Пашка, что я теряю".
   Скворцов ездил на убитой дребезжащей девятке. Окна были открыты настежь, и горячий пыльный воздух хлестал в лицо. Полевая улица находилась дальше всего от моря. Туристы редко снимали там жилье. По мере удаления от набережной стихал шум толпы, запах водорослей и шашлыка сменился терпким духом выжженной солнцем травы.
  Красильников жил в старой панельной пятиэтажке. Домофонов и кодовых замков в Дивноморске не было, и Влад с Пашкой без труда попали в указанный тетей Томой подъезд. Все подъезды домов советской постройки имеют характерное затхлое амбре, но этот был особенно зловонным. Тяжелая неприветливая атмосфера казалась почти осязаемой. Скворцов позвонил в дверь квартиры на третьем этаже. Они ожидали, что в известном на весь город притоне будет шумно, но за дверью стояла гробовая тишина. Пашка позвонил во второй раз, потом в третий. Наконец, послышались медленные шаги, так ходят древние старики или люди, только что вставшие на ноги после тяжелой болезни. Хозяин квартиры ненадолго замешкался перед дверью, видимо, смотрел в глазок, потом плавно повернулась щеколда. Уже в этот момент Влад мог с уверенностью сказать, что человек, столкнувший его с лестницы в день убийства Веры, был не Красильников. Такую вонь не могли перебить все моющие средства тети Томы вместе взятые. Запах давно немытого тела отягощался чем-то более ужасным, духом мертвячины, гниющей плоти. Некроз тканей - частое явление у наркоманов.
  * Чего вам, ребят? У меня нету уже давно, не торгую, - голос был на удивление молодой, спокойный и приветливый.
   Пашка растерялся, вся его бравада улетучилась при виде этого ужасного разлагающегося создания.
  * Я сосед Веры Войнич, она погибла вчера утром, вот пришли вам сказать, вы, вроде бы, общались. - Влад старался говорить так же спокойно.
  * Как так? Верка померла? Да вы что!? - странно, но этот медленно уходящий из жизни человек, подсадивший на иглу десятки чьих-то детей, казалось, действительно сожалел о ее смерти. - Передоз, наверно? Так часто бывает с теми, кто пытается завязать. А я ей говорил, бесполезно это, не послушала. Что ж, скоро значит встретимся с ней ТАМ, в преисподней. Мне тоже уже считанные дни остались. Как только закончатся старые запасы, мне хана. На поиски нет ни сил, ни денег.
  * Вера разве пыталась завязать? - удивился Влад.
  * Пыталась, и у нее даже получалось. Упорная... была, я таких никогда не встречал, чтобы вот так, бросить и держаться.
  * А как давно она перестала употреблять? - Скворцов наконец-то вышел из ступора.
  * Да месяца четыре уже, - ответил Красильников. - Она даже водку не пила и вина никакого, чтобы не сорваться. Но "на службе" у себя никому об этом не говорила. Работа такая, сами понимаете, трезвой быть не принято, откажешься пить - заставят. Вот она и делала вид, что выпивает, прикидывалась пьяной, а сама потихоньку выливала, когда никто не видит. Ох и тяжело же ей, наверняка, было. Это ж какая сила воли для такого нужна!
  * А почему же она заодно и "службу", как вы говорите, свою не бросила? Раз уж решила новую жизнь начать, - спросил Пашка.
  * А это дело не так-то просто бросить. На пенсию по старости еще можно выйти, когда клиентов уже нет, только до такого возраста мало кто из девиц доживает. А пока молодая и красивая, кто ж ее отпустит? В этом бизнесе свои законы. Да и идти некуда. На жизнь же надо зарабатывать, а она больше ничего не умеет. И не возьмет ее никто с такой-то репутацией, город маленький, все друг друга знают. Верка хотела денег заработать впрок и уехать отсюда, куда-нибудь, где ее никто не знает, да, видать, не успела, сорвалась. Не хватило все таки силы воли...
  * Вообще-то ее убили, зарезали вчера утром в подъезде ее дома, - Влад приготовился наблюдать за реакцией Красильникова.
  * Убили?! Кто?! За что?! - язык перестал его слушаться, сердце бешено заколотилось, омерзительный запах, издаваемый телом, стал сильнее.
  * Мы надеялись, вы что-нибудь знаете, - Пашка старался говорить угрожающим тоном, но у него плохо получалось.
  * Ничего я не знаю. Я не торгую уже давно, - затараторил Красильников. - Вы же видите, болею я тяжело, из бизнеса ушел. А вы точно ее соседи? На ментов, вроде, не похожи.
  * Да вы не волнуйтесь пожалуйста, - Влад действительно забеспокоился, что у старого наркомана случится сердечный приступ. - Такие как я в полиции не служат. Просто подумайте, может знаете кого-нибудь из ее знакомых, кто мог бы хоть что-то прояснить?
  * Я уже пол года из дома не выходил, - ответил он после минутной паузы. - Так что свежих сведений у меня нет никаких. Знаю только, что последние пару лет Верка ошивалась в кафе "Идиллия", искала клиентов, и все ее там знали. Это прямо на набережной, за памятником погибшим морякам. Спросите у местных девиц или обслуги. И вот еще что, погодите-ка минутку. Красильников вернулся к себе в квартиру, оставив дверь открытой. Со скрипом открывались какие-то дверцы, что-то тяжелое упало на пол. Наконец, он вернулся, взял Влада за руку и вложил ему в ладонь серьги, простые гвоздики без камней. Влад их помнил, тетя Тома купила их Вере к тринадцатилетию. Золотые. Она несколько месяцев на них копила, и все равно пришлось занимать по соседям.
  * Вот, Верка расплатилась ими как-то за дозу. Верните их ее матери, мне они уже не помогут, пусть уж она меня простит, ну или хотя бы не слишком проклинает.
  
  
  Когда они вышли из подъезда, было уже почти восемь вечера. Оглушительно стрекотали цикады, со стороны набережной слышалась музыка, шум машин, гул голосов - обычный вечер в курортном городке. Неподалеку от них заурчало и почти бесшумно тронулось дорогое авто. Интересно, что люди на такой машине делают в этих трущобах?
  * Ну что, не он? - спросил Пашка, заранее зная, каким будет ответ.
  * Конечно нет, такую вонь и мертвый почует.
  * Надо подполковнику этому рассказать про "Идиллию", пусть там прошерстят. Очевидно ведь, что Веру убили за то, что она уйти хотела. Кто-то из девушек заметил, что она не пьет, а, может, сама проболталась. Вот ее и убрали, чтобы других не смущала мыслями о новой жизни.
  * Ага, как же, разбежались. Ты думаешь они без нас не могли разузнать, где она время проводила? Зачем им это? Там работы для них на год: соперницы, недовольные клиенты, сутенеры, а тут я, готовый и тепленький.
  * Тогда надо самим ехать.
  * Ну что мы там будем искать, иголку в стоге сена?
  * Шашлык.
  * Что "шашлык"? - не понял Влад.
  * Ты шашлык давно ел?
   Шашлыка Влад не ел уже с полгода, кажется, в январе Тигран Рубенович, физиотерапевт из Приморского, угощал на свой юбилей. В животе предательски заурчало, и Влад покорно уселся на переднее сидение. Через минуту пашкина раздолбанная девятка уже пылила в сторону памятника погибшим морякам.
  
  
  7.
  У подполковника Видного день не задался с самого утра. К девяти часам нужно было быть в районной больнице, его жену, Ларису, должны были выписать после утреннего обхода. Семен Сергеевич был женат всю свою сознательную жизнь, с восемнадцати лет, и с супругой никогда надолго не расставался. Эти три недели, которые Лариса провела в ожоговом отделении, совершенно выбили его из колеи. Дома было пусто и как-то жутковато, комья пыли носились по полу и цеплялись к брюкам, хотя он два раза подметал, с переполненного мусорного ведра периодически сходила вонючая лавина, а подгоревшая сковорода никак не хотела отчищаться.
   Перед выходом он как мог попытался прибраться, но сделал только хуже. Пролежавшая все это время в ведре тряпка сопрела и, намокнув, стала издавать жуткий запах. Пришлось проветривать. А когда Видный закрывал окно, он зацепился пуговицей за шторку и сорвал ее с петель.
   До районной больницы ехать было минут сорок. Примерно, на половине пути Семен Сергеевич полез в карман за телефоном, чтобы посмотреть время, и обнаружил, что его там нет. Мобильный остался на тумбочке у входной двери. Наморщив лоб и пробурчав что-то нечленораздельное, он надавил на газ.
   В больнице он надел бахилы, молча кивнул медсестрам на посту и осторожно заглянул в палату. Лариса, уже одетая, сидела на краю кровати. Она аккуратно встала и медленно, опираясь на спинку кровати, вышла к нему в коридор. Резких движений ей нельзя было совершать, чтобы не травмировать подживающую кожу.
  * Ну что, ты готова, едем? - спросил Видный, чмокнув жену в щеку.
  * Нет, обход только закончился, еще выписку не дали и больничный лист.
  * А когда отдадут?
  * Не знаю, сказали ждать, может минут двадцать.
   Двадцать минут превратились в два часа. Все это время Видный был как на иголках. Его, наверное, уже обыскались на службе, того и гляди в розыск объявят, и забытый дома телефон, наверняка, разрывается. Пару раз он пытался отыскать лечащего врача жены, потом заведующего отделением. Все безрезультатно. Он придумал и мысленно отрепетировал целую речь, которую выдаст, когда тот наконец объявится. Вдруг, проходящая мимо медсестра с кучей бумаг в охапке спросила:
  * Видная? Ваши документы, поправляйтесь.
   Она сунула в руки Ларисе две какие-то бумажки и мгновенно скрылась в одной из палат.
   По дороге нужно было еще заехать в аптеку, купить лекарства и перевязочный материал для обработки ран, поэтому дома они оказались только к обеду.
  * Поешь сначала, потом поедешь, - предложила Лариса, - все равно уже опоздал.
  Видный проверил телефон: двадцать пять непринятых вызовов. Он быстро набрал Залицкого.
  * Что там такого срочного случилось, Леша? Я же предупреждал, что за супругой в больницу поеду.
  * У нас еще один труп, Семен Сергеевич, - сказал Залицкий растерянно. - Приезжайте скорее.
  * Лар, ты тут отдыхай, я обедать не буду, поеду сразу, - прокричал Видный из прихожей и захлопнул дверь.
  
  
  Тело Артема Левнюка нашли туристы на диком пляже за чертой города. Местность эта глухая и безлюдная, но к тому моменту, как Видный с Залицким наконец добрались до него, там собралась уже приличная толпа зевак. В основном любители позагорать в уединении, походники с рюкзаками и парочка местных. Солнце уже начало заходить за холм, пахло морем. Как приятно было бы оказаться в таком месте при других обстоятельствах. Аркадий Иосифович, эксперт из района, как раз заканчивал осматривать тело. Семен Сергеевич остановился в стороне и подождал, пока тот подойдет к нему сам и закурит свою удушливую папиросу. Аркадий Иосифович, человек предельно аккуратный, даже педантичный, был всегда хорошо одет, ездил на более чем приличной иномарке, но вот сигареты почему-то предпочитал исключительно ужасные. Такими не брезгуют разве что бомжи.
  * Ну что, смерть наступила от удара по голове тупым тяжелым предметом. Скорее всего, камнем. Чуть меньше суток назад, вчера вечером. Точнее сказать не могу. На теле так же имеются многочисленные гематомы, кровоподтеки, ссадины и несколько ожогов.
  * Ожогов? - переспросил Видный. - Ну синяки - понятно, сопротивлялся, а ожоги откуда? Во время драки упал в костер?
  * Не похоже, да и драки, скорее всего, не было. По крайней мере здесь, на пляже. Одежда чистая, не порванная, под ногтями ни грязи, ни частиц эпителия нет. А главное, что нанесены все эти повреждения были не непосредственно перед смертью, а за несколько часов. Идем, кое-что покажу.
  Аркадий Иосифович глубоко затянулся напоследок, затушил сигарету о большой гладкий валун и машинально оглянулся в поисках урны, которой, конечно же не нашлось. Втоптав окурок поглубже в песок, эксперт бесцеремонно потянул Видного за рукав.
  Погибшему, Артему Левнюку, можно было дать от силы лет двадцать пять. Худощавый, ничем не примечательный парень в потертых джинсах и светлой рубашке с коротким рукавом. Кровь из раны на голове не растеклась, а впиталась в песок, и если бы не разбитые губы и большой уродливый ожог на щеке, можно было бы подумать, что молодой человек просто прилег погреться на солнышке. В паре метров от тела между камнями застряла яркая бейсболка с надписью "Идиллия - пища для души". Залицкий стоял рядом, листая паспорт погибшего:
  * Вот, Семен Сергеевич, документы трупа, в кармане лежали. Местный, не турист. Прописан в двухэтажке на Патриотов.
  Аркадий Иосифович склонился над телом и осторожно приподнял рукава рубашки. На обеих руках чуть повыше локтя были отчетливо видны одинаковые сине-фиолетовые полосы.
  * Связывали его, чтобы не рыпался, а потом били и жгли зажигалкой, - пояснил эксперт.
  * Так убийц несколько было?
  * Скорее всего, хотя, если человек сильный и подготовленный, то и один мог справиться, парнишка-то не атлет.
   Видный осторожно поднял бейсболку за козырек. Один край у нее был в крови. "Идиллия", он знал это кафе. Такие кепки носил местный персонал. "Нужно будет заехать туда после того, как наведаемся к нему домой," - подумал Семен Сергеевич, пряча улику в пакет.
  * Если его еще вчера вечером убили, почему же жена до сих пор в отделение не обратилась? - спросил Залицкий, садясь за руль. - Он же, получается дома не ночевал, а она, почему-то, тревогу не забила.
  * А он был женат? - удивился Видный. Ему не пришло в голову, что у такого задохлика может быть своя семья. - Что же ты раньше не сказал? Поехали скорее к нему.
  * Вы думаете это она его... того, огрела? А что, большинство убийств, по статистике, совершается супругами. Поскандалили, слово за слово...
  * А связанным тоже она его держала, и рожу ему зажигалкой жгла? Нет, я думаю, что тем, кто его пытал, явно было от него что-то нужно, а жена могла некстати рядом оказаться. И, раз она до сих пор не объявилась, возможно, мы с тобой скоро найдем еще один труп.
  
  
  8
  В "Идиллии" было шумно. Гремела музыка, басы тяжело били по ушам. Певец, молодой парень, изо всех сил старался, чтобы его голос звучал солидно и хрипло. "Эх, ему бы петь в какой-нибудь мальчуковой группе в компании таких же сладкоголосых юношей", - подумал Влад. Но контингент посетителей ресторана состоял в основном из дам "немного за тридцать", их подвыпивших мужей, разведенных подруг, а также чисто мужских компаний, пришедших обсудить дела и как следует посидеть. Успев выпить по паре литров пива на пляже, они обосновались в "Идиллии", чтобы достойно закончить очередной день своего законного отпуска, и их подогретые алкоголем голоса заглушали даже незадачливого шансонье.
  Скворцов остановился в дверях, выискивая взглядом, где бы сесть. Послышался легкий стук каблуков, и приятный спокойный голос девушки-официантки произнес над самым ухом у Влада:
  * Ой, я прошу прощения, у нас сейчас все столики заняты, и есть даже очередь из ожидающих.
  * Понятно, - ответил Влад и потянул Скворцова за плечо, - пойдем, Паш, все равно глупая была затея.
  * Подождите, - вдруг остановила их девушка, - там сейчас одна компания уходить собралась, давайте я вас на их место проведу.
  * А как же очередь? - удивился Влад.
  * Посидят в баре еще немного, они там, явно, не скучают.
  Влад почувствовал, как тонкие холодные пальцы осторожно коснулись его запястья. Недорогие, но приятные духи с нотами кориандра и черной патоки казались глотком свежего воздуха в этом аду, состоящем из недельного перегара и запаха солнцезащитного крема. Он отпустил Пашкино плечо, за которое всегда держался, когда оказывался вне дома, и послушно последовал за официанткой вглубь зала.
  * Вот, садитесь, - девушка отодвинула стул и усадила Влада, едва заметным движением взяв его за плечи. - Вам, может быть, меню прочитать?
  * Нет-нет, Галя, спасибо, - остановил ее Скворцов, - мы справимся.
  Официантка удалилась, но Владу продолжало казаться, что он чувствует на себе ее взгляд.
  * Откуда ты знаешь, как ее зовут?
  * У нее на бейджике написано. Что ты будешь? Предупреждаю, цены здесь негуманные.
  Через несколько минут вернулась Галина, это точно была она: те же духи, та же походка, но что-то изменилось. Не было стука каблуков, девушка переобулась в более удобную обувь.
  * Моя смена закончилась. Я приму у вас заказ, а обслуживать будет другая девочка.
  * Может быть, раз вы на сегодня освободились, вы посидите немного с нами? - выпалил Влад, и сам удивился своей смелости. Он не предлагал девушке составить ему компанию уже... никогда не предлагал. - То есть, я хотел сказать...
  * Вы хотите поговорить о Вере? - перебила его Галина. - Я сразу поняла кто вы, когда вы вошли. Мне она о вас рассказывала как-то раз, когда сильно перебрала.
  * И что говорила? - Влад напрягся. Он примерно представлял, что могла наговорить пьяная, обиженная на весь мир Вера. А ему почему-то было важно, что о нем думает эта девушка со спокойным голосом и холодными пальцами.
  * Говорила, что виновата, и плакала. Это хорошо, что вы пришли. Мы сегодня с девочками с кухни обсуждали, что вот убили человека, и никто даже не интересуется, ни из полиции не приходили, ни родственники. У одной из наших поваров мама в скорой работает, она нам и рассказала.
  * Вы с ней близко общались? - встрял в разговор Пашка.
  * Ну, подругами не назовешь, все-таки из разных миров, слава Богу, но болтали частенько.
  * А из ее друзей кого-нибудь знаете, или тех, кто ее крышевал? Может быть она что-нибудь рассказывала?
  * Лично никого не знаю. Из девиц здесь постоянно только она паслась. Хозяева наши им не позволяют больше двух-трех тут собираться. С полицией могут быть проблемы, да и репутацию борделя иметь не хочется.
  * А постоянные клиенты, поклонники, конфликты с кем-нибудь из них?
  * Постоянных клиентов у нее не было, вся местная публика - отдыхающие. Отгуляли две недели и адьес, до следующего года. А вот ссора была с одним, буквально накануне ее смерти. На вид обычный мужик, из приезжих. Здоровенный такой, в гавайской рубашке, и нос обгоревший шелушится. Ну она, как всегда, к нему за столик подсела, минут двадцать ворковали о чем-то и ушли вдвоем. А потом смотрю, Вера вернулась, а он за ней. Орал благим матом, кричал, что выследит и кишки выпустит.
  * А потом что?
  * Да ничего, парни наши его под белы рученьки взяли и на свежий воздух. Он там еще немного потоптался, да и свалил куда-то. Наверное, домой пошел, к жене.
  * А с чего вы взяли, что он женат? - спросил Влад.
  * Я его с семьей видела. В первой половине дня я в санатории Рассвет подрабатываю, на завтраке. Так он там отдыхает с супругой и детьми.
  * Галя, нам бы с ним поговорить. Может быть покажете его нам завтра утром? - попросил Влад.
  * Покажу, конечно. А вы думаете, это он Веру убил?
  * Да кто ж его знает, но вообще-то это странное совпадение, что вечером он грозится ее зарезать, а наутро ее находят убитой.
  * Вы приходите завтра в Рассвет к восьми утра. Я вас встречу возле столовой. Это такое одноэтажное здание между двумя жилыми корпусами. Только не опаздывайте. Завтрак заканчивается в половине девятого, и все расходятся на процедуры.
  9
   Поднимаясь по лестнице на второй этаж барака на улице Патриотов, Семен Сергеевич был практически уверен, что сейчас они увидят зловеще приоткрытую дверь и темный коридор за ней, как это обычно бывает в фильмах про американских копов. Но дверь в квартиру Артема Левнюка была заперта, и никаких следов взлома на ней заметно не было. Семен Сергеевич несколько раз нажал кнопку звонка и приложился ухом к замочной скважине. Тишина, ни шагов, ни какого-либо другого шума.
  * Звони в ЖЕК, Леша, - приказал Видный, - вызывай слесаря, и начальник их тоже пусть на всякий случай подойдет.
  * До завтрашнего утра ведь ждать придется, - возразил Залицкий и позвонил в соседнюю квартиру.
  * Кто там? - сразу же раздался старческий мужской голос, видимо, его обладатель уже давно стоял под дверью, наблюдая за ними в глазок.
  * Полиция, дверь откройте, пожалуйста.
  * Кто? - переспросил старик.
  * Милиция! Немедленно открывайте! - рявкнул Видный.
  Дверь тут же послушно отворилась. На пороге, вытянувшись по стойке смирно, стоял пенсионер, похожий на Деда Мороза в отпуске: с длинной белоснежной бородой и в ярко-оранжевых шортах.
  * Подполковник Видный, - представился Семен Сергеевич. - Скажите, у вас ключи от квартиры ваших соседей имеются?
  * Есть, - отчеканил дед, - а как же, Сонечка мне оставила.
  * Вы вот что, вы только не волнуйтесь, - проговорил Видный тише и мягче, - сосед ваш, Артем, погиб вчера вечером. Так что несите ключи, квартиру надо осмотреть.
  Старик заметно побледнел, но выдержал эту новость достойно. Несколько секунд он стоял, переваривая услышанное, а потом молча развернулся и пошел за ключами. Он сам отпер замок и пропустил полицейских вперед. В темной прихожей Видный нащупал выключатель, зажег свет и тут же понял, что это то самое место, где Артема держали связанным. Сказать, что в квартире был бардак - ничего не сказать. Содержимое шкафов было вывалено на пол, мебель отодвинута, половицы вскрыты и подняты. Видный с замиранием сердца переступал через разбросанные вещи, боясь, что вот-вот под грудой одежды или разбитой посуды обнаружит остывшее женское тело. Но нет, Софьи, жены Левнюка, в квартире не было, ни живой, ни мертвой.
  Семен Сергеевич оглянулся на соседа, тот так и остался стоять в дверях, не решаясь войти.
  * Ой, беда-то какая! Что же теперь Сонечка, как же теперь она будет-то? - мямлил он, переступая с ноги на ногу.
  * А вы не знаете, где она может быть? - спросил его Залицкий.
  * Как где, в роддоме. Два дня тому ее на скорой забрали, ...или три, ...не помню. Дитенок у них родился, только вот не знаю, мальчик или девочка. Я все хотел спросить у Темки, да... - голос его стал срываться, старик махнул рукой и замолчал, чтобы не расплакаться.
  * В роддоме значит, - Видный облегченно вздохнул. - Поехали Леша, надо поговорить со вдовой.
  
  
  Несмотря на ужасную духоту, Софья Левнюк куталась в толстый махровый халат. Тело ее еще не пришло в норму после родов, а в таком огромном халате она казалась равномерно круглой. Тусклые рыжие локоны были собраны на затылке в неаккуратную гульку, которая дергалась в такт ее рыданиям. Для разговора медсестры выделили им процедурную, и, хотя Видный попросил оставить их наедине, девушки то и дело заходили туда под каким-нибудь предлогом, с интересом разглядывая участников действа. Семен Сергеевич чувствовал себя крайне неловко, он совершенно не умел разговаривать с плачущими женщинами.
  * Сонечка, ради Бога, постарайтесь успокоиться. Ради Артема, ради вашей дочери. Подумайте, чего от него могли требовать. Может быть, ваш муж занимал у кого-то деньги или проиграл в карты?
  Видный взял девушку за руку и хотел наклониться к ней поближе, но ему мешал его внушительных размеров живот. "Нужно срочно худеть, иначе в этом заведении меня скоро можно будет принять за пациента", - пронеслась у него в голове совершенно неуместная в подобных обстоятельствах мысль.
  * Не занимал он никаких денег, я бы знала, - ответила Соня. - Денег у нас вообще не было, мы даже кроссовки Артему взяли в церкви, там, куда люди ненужные вещи приносят. А в карты он играть не умел, ну только в "дурачка" иногда.
  * Когда вы в последний раз с ним общались?
  * Он звонил вчера утром перед работой.
  * И вас не обеспокоило то, что муж не связывался с вами больше суток? - удивился Видный.
  * Не очень. Он работает, работал, в доставке, а не в самом ресторане, все время за рулем. Я боюсь отвлекать его звонками. А вечером он собирался отмечать рождение дочери с друзьями. Ну вы же знаете, мужчинам нужно, как это называется? - проставиться, обмыть. Когда утром Артем не позвонил, я немного заволновалась, но решила, что он просто проспал после вчерашнего, - в растерянности Соня говорила о муже то в настоящем, то в прошедшем времени.
  * О чем вы говорили? Артем не был взволнован или чем-то напуган?
  * Нет, все было нормально. Спрашивал, что мне привезти, шутил, а потом, - девушка нахмурилась, как будто что-то вспомнила, - потом позвонили в дверь. Мы попрощались, и он пошел открывать. Я еще тогда удивилась, кто мог заявиться в такую рань.
  * А во сколько это было?
  * Около восьми утра.
  "Значит головорезы пришли к нему в восемь, ранние пташки" - подумал Видный.
   Залицкий ждал Семена Сергеевича в машине. Дежурная сестра решила, что двое мужчин при исполнении в родильном отделении - это перебор.
  * К нему вломились рано утром, жена по телефону слышала звонок в дверь, - ответил Видный на вопросительный взгляд Алексея. - Долгов у него не было, значит, во что-то еще впутался. Нужно ехать в эту кафешку на набережной, "Идиллию", разбираться, с кем он там так неудачно свел знакомства. Так что давай, заводи мотор.
  * Так ведь поздно уже, Семен Сергеевич. Может завтра утром?
  * Завтра утром там никого не будет, все будут отсыпаться после вчерашнего, и клиенты, и персонал, так что езжай.
   По дороге Видный набрал номер жены. Она долго не снимала трубку, что было неудивительно в ее состоянии, и Семен Сергеевич терпеливо слушал длинные гудки. "Лара, ну как ты себя чувствуешь? - прошептал он, услышав наконец сонное "да" на том конце. Залицкий удивленно покосился на него, настолько этот тон был нехарактерен для его всегда ворчливого и язвительного начальника. Семен Сергеевич разговаривал всю дорогу до ресторана, старательно прикрывая рот и телефон рукой. Алексей щурился в ветровое стекло и всем своим видом показывал, что он не слушает. Он немного завидовал Видному. Его собственный брак не продержался и полгода, и, хотя в компании друзей Залицикй с гордостью заявлял, что в этот капкан больше ни за что не попадет, он часто вспоминал свою бывшую жену. Нина не была стервой, какими показывают бывших в фильмах, не требовала денег, а еще так громко и зажигательно хохотала, что окружающие вздрагивали и оборачивались. Однажды они поссорились, Алексей даже не помнил из-за чего. Она хлопнула дверью, он не позвонил, надеялся, что она позвонит первой. А через четыре месяца обнаружил в почтовом ящике записку с датой и временем расторжения брака. С тех пор прошло восемь лет, у Нины уже двое детей.
   Они припарковались чуть в стороне рядом с навороченным, наглухо тонированным Гелендвагеном. Видный с трудом вылез из машины, больная стопа снова давала о себе знать. "Правильно этот слепой парень мне вчера сказал, нужно сбросить килограмм тридцать", - думал он, когда Залицкий вдруг тихонько толкнул его локтем:
  * Смотрите, товарищ подполковник, наш массажист. Что это он тут делает? Не знал, что на пенсию по инвалидности можно ходить по кабакам. Может подойти, спросить?
  * Не надо, Леша, - остановил его Видный.
  Он прислонился боком к крутому автомобилю и мрачно наблюдал, как Владислав Лопатин и его друг-оборванец уезжают на старых полусгнивших Жигулях, но как только девятка выехала с парковки на дорогу, Гелендваген вдруг неслышно тронулся с места, и Семен Сергеевич плюхнулся на пыльный асфальт. Отряхиваясь и чертыхаясь, он быстрым шагом направился ко входу в кафе. На ступеньках под фонарем Видный осмотрел сбитый локоть и проворчал: "Кто ж знал, что там внутри кто-то есть, за такую тонировку штрафовать надо, жаль не записали номера, можно было бы прозвонить нашим парням".
  В "Идиллии" царил полумрак, и на полную работали кондиционеры, от этого казалось, что спустился в погреб.
  * Добро пожаловать. Свободных столиков пока нет, но вы можете подождать в баре - проворковала невысокая смуглая девушка в белоснежной блузке и жестом указала на сверкающую барную стойку в центре зала. На ее груди был прикреплен бейджик с именем "Таня".
  * И вы с нами пройдите, пожалуйста, - Видный показал удостоверение.
   Девушка ничуть не удивилась, кивнула и пошла вместе с ними. На мгновение Семену Сергеевичу показалось даже, что она обрадовалась. В баре он снова сверкнул ксивой и попросил Таню позвать остальной персонал. Бармены, Максим и Ашот, немного напряглись. "Ну хоть у кого-то здесь нормальная реакция", - подумал Видный. Таня очень быстро вернулась в сопровождении высокой дамы средних лет в брючном костюме.
  * Меня зовут Илона, я администратор, давайте пройдем в ВИП-кабинет, не стоит беседовать на глазах у посетителей, - обратилась она к полицейским.
  * Нам необходимо поговорить со всеми сотрудниками, а не только с вами.
  * Конечно-конечно, всех присутствующих сегодня работников я уже туда отправила.
  Она повела их в небольшую комнату за колоннами. В ней находился низкий стол, окруженный с трех сторон светлыми кожаными диванами. С четвертой стороны был небольшой подиум с шестом по центру. В комнате их уже ожидали сотрудники ресторана "Идиллия": несколько женщин и мужчина в белых халатах и медицинских шапочках, очевидно, повара, официанты и пожилая уборщица азиатской внешности. Залицкий и Видный прошли в центр и уселись на край подиума. Вслед за ним в кабинет вошли бармены, Максим с Ашотом, и остановились у дверей, как два телохранителя. Оба они были довольно высокими. Ашот - темноволосый, коротко стриженный, с характерной горбинкой на носу, Максим - полная ему противоположность: светлая, почти белая, кожа, что было довольно странно для их южного города, длинные пшеничного цвета волосы перетянуты сзади резинкой для денег. Семен Сергеевич окинул взглядом собравшихся, прочистил горло и начал:
  * Ну, судя по всему, вы все уже в курсе, почему мы здесь. Для тех, кто не в курсе, поясню: вчера вечером на пляже за городом был убит ваш коллега Артем Левнюк. Скажите, кто из вас близко его знал, работал непосредственно с ним или дружил?
   Несколько секунд стояла тишина, никто не рвался помогать следствию и давать показания. Видный с удивлением отметил, что на лицах у многих отразилось искреннее изумление и шок. Очевидно, слухи расходятся не так быстро, как он предполагал. Затем администратор Илона, видимо, все же решила, что ее обязанность, как руководителя, сказать несколько слов:
  * Артем раньше был официантом, но с начала этого курортного сезона перешел в доставку. Поэтому напрямую он был связан только с кухней и с администраторами. Мы сами принимаем заказы, у нас не очень большое заведение, и держать отдельного человека на телефоне нет необходимости. Близко ни с кем не общался, хотя иногда между рейсами заглядывал в бар.
  * Водитель, в бар? - удивился Залицкий.
  * Выпить кофе, - поспешила пояснить Илона. - Мы строго следим, чтобы наши сотрудники не употребляли спиртного в рабочее время.
  * Хорошо, - заключил Семен Сергеевич, - в таком случае я хотел бы побеседовать более конкретно с Вами, Илона, а также с барменами и главным поваром. Если кто-то что-то вспомнит, возможно, конфликтные ситуации с участием погибшего или подозрительных личностей в его окружении, - обратился он к собравшимся, - я дам администратору свои контакты.
  * Оба бармена не могут надолго оставлять рабочее место, позвольте одному из них вернуться в зал. Если будет необходимость, вы сможете поговорить с ним позже.
   Максим с Ашотом переглянулись, после чего Максим слегка кивнул и отправился за барную стойку. Когда сотрудники Идиллии вернулись к работе, в кабинете остались только пятеро: Видный с Залицким, Ашот, Илона и повар - полный мужчина лет сорока пяти, представившийся Антоном Витальевичем.
  * Я прошу каждого из вас сказать пару слов об Артеме, в общих чертах. Что вы о нем помните, как можете охарактеризовать, - Семен Сергеевич по очереди посмотрел на каждого.
  * Да что говорить?! - Ашот первым нарушил тишину. Он, как и следовало ожидать, говорил с кавказским акцентом и с кавказской же горячностью. - Отличный был парень, пахал как вол, жену очень любил. Помог мне однажды: мне мать нужно было с поезда встретить, а меня с работы не отпускали. Он сам вызвался и денег не взял. И здесь в ресторане его ценили. Никаких нареканий к нему не было.
  * Ну как же не было, - встрял Антон Витальевич. Илона бросила на него уничтожающий взгляд, но повару, видимо, очень хотелось поделиться соображениями и намеков он предпочел не понимать. - Вот буквально позавчера звонил мужик один. Я сам к телефону подходил. Скандалил жутко, требовал сказать, кто к нему из доставки приезжал. Не думал даже, что мужчины могут так кричать. Я так и не понял, то ли он ему заказ не довез, то ли довез, но холодным, то ли сдачу не додал, - он развел руками, и в чертах его лица проступило что-то женоподобное.
  * Просто в последнее время у нас очень много клиентов, - прервала его Илона. - Разгар сезона, сами понимаете. И мы хотели взять еще одного курьера, но Артем был против, ведь тогда он бы терял в деньгах. Он уверял, что справится сам, но, к сожалению, ему это не всегда удавалось.
  * А на какой адрес был тот проблемный заказ? - спросил Видный Анну Витальевну.
  * Я даже и не спросил, курьер то один все равно. Так и ответил, мол, сотрудник у нас единственный, старается как может, и нечего орать.
  * Не думаете же вы, - обратилась Илона к Семену Сергеевичу, - что человека могли убить из-за остывшей еды? Я убедительно прошу вас не тревожить наших клиентов. Если после заказа ужина в нашем ресторане к ним домой будет вваливаться полиция с расспросами, мы все очень быстро останемся без работы.
  * Я пока что не собираюсь никуда вваливаться, но все же, предоставьте мне, пожалуйста, список адресов доставки того вечера, когда произошел конфликт.
  * Мы не ведем никакого архива или базы, - сказала администратор ледяным тоном. - Адреса записываем просто на листке бумаги, а затем диктуем курьеру.
  * И где сейчас эти листки?
  * В мусоре.
   В этот момент дверь в кабинет приоткрылась и официантка Таня быстро прошептала: "Илона Михайловна, там конфликт на входе." Илона подскочила, и на ходу пробормотав "Прошу меня извинить", направилась в сторону собравшейся в дверях толпы, откуда уже начали раздаваться крики. Ашот поспешил вслед за ней.
  * Может быть вы все таки вспомните, что это был за заказ и куда его нужно было доставить? - спросил Залицкий Антона Витальевича, воспользовавшись отсутствием его начальницы.
  * Да заказ я более или менее помню, не заказ, а целый банкет, свадьбу справить можно. Мы его пол ночи готовили. Видимо, поэтому Артемка и подзапоздал. Звонок поступил поздно, мы в это время уже трубку обычно не берем, а тут черт меня дернул к телефону подойти, - Антон Витальевич запричитал и прижал руки к своим, внушительных размеров, щекам. - Если б мы этот заказ не взяли, может Тема жив бы был. Нарвались на психов каких-то. Мужик же этот, который звонил, сильно под шафе уже был, судя по голосу.
  * Да не переживайте вы так. Возможно это тут вообще ни при чем. Как правильно сказала ваша руководительница, за остывшую еду людей не убивают. Но проверить нам все равно нужно. Вы, главное, адрес постарайтесь вспомнить.
  * Адреса я не помню, хоть убей, разве ж их все упомнишь. Куда-то далеко везти нужно было, в Заозерное, кажется.
  * А как часто вы вывозите мусор?
  * Раз в пять дней, обычно.
  * И когда был последний раз?
  * Четыре дня назад, завтра утром должна прийти машина.
   Видный повернулся к Алексею:
  * Деваться некуда, Леша, придется искать.
  * Семен Сергеевич! Вы представляете, сколько мусора в ресторане?! Да мы тут до утра не справимся.
  * Мы? - Видный нехорошо улыбнулся. - Нет, друг мой, я человек пожилой, мне пора домой к жене. А ты тут старайся. Антон Витальевич тебе покажет где искать, и как этот листок должен выглядеть. Покажете, Антон Витальевич?
  * Покажу, конечно. Да вы не волнуйтесь, молодой человек. Все пищевые отходы мы собираем отдельно, их у нас фермеры скупают на корм скоту. А непищевого мусора не так много: пакета три, может, четыре.
  * Да уж, всего ничего, - пробурчал Залицкий и обреченно побрел вслед за поваром к задней двери, за которой стояли мусорные баки.
   После их ухода Видный еще несколько минут сидел в ВИП-кабинете, наблюдая за всполохами разноцветных огней, которые просачивались из зала через неплотно закрытую дверь. В голове была полная каша из мыслей и каких-то обрывков воспоминаний. Название этого ресторана он уже пару раз встречал в отчетах. Отсюда привозили убитую вчера проститутку Верочку. Одно время она пыталась промышлять воровством кошельков у подвыпивших клиентов, но потом завязала с этим делом. Слишком часто попадалась, так как обычно была пьянее своих жертв. А охранники ресторана полицию редко вызывали, предпочитали воспитывать сами. После такого воспитания с синяками на лице было сложно работать по ее основной профессии. Два убийства за один день, и обе жертвы были связаны с этим местом. Примерный семьянин и девица легкого поведения. Хотя, возможно, это ничего не значит. Вера Войнич слонялась по всему городу и где угодно могла вляпаться в неприятности. Но, кажется, ее бывший жених тоже думает, что ее смерть как-то связана с этим местом, иначе зачем он сюда приходил, не вещи же ее забрать. Семен Сергеевич потер уставшие глаза. День был длинный и совершенно безумный. Пора было возвращаться домой, Лара не ляжет спать, не дождавшись его.
  10
   Скворцов довел Влада до дверей его квартиры и поднялся к себе наверх. Влад еще какое-то время рылся в карманах, пытаясь найти в куче мелочи и товарных чеков ключи, затем долго не мог попасть в замочную скважину, хотя раньше он делал это автоматически, даже не задумываясь. Дверь открылась с тихим скрипом. Его встретил знакомый запах и знакомая тишина. Даже холодильник не дребезжал на кухне. Он нерешительно потоптался на пороге. Возвращаться в эту пустую и молчаливую квартиру безумно не хотелось. Эх, если бы только он мог видеть, хотя бы плохо, хотя бы очертания предметов, он бы вышел сейчас из подъезда, прошел бы по тропинке между детским садиком и школой, перешел бы дорогу и вышел на набережную. Несколько лет Влад жил в режиме "дом-работа", ни на что другое не отвлекаясь и нигде не бывая. Он упорно гнал от себя мысли, что вокруг есть другая жизнь, разнообразная, интересная. Жизнь, которую ему не суждено даже увидеть, не то, что прожить. Рабочий день в "Приморском" заканчивался рано, и Влад уже много месяцев не бывал на улице вечером, не чувствовал запаха остывающего асфальта, бриза, дующего в сторону моря с прибрежных лесов, ужина, который готовили за открытыми окнами своих квартир добрые матери и заботливые жены. Сегодняшний вечер выбил его из привычной колеи, заставил ощутить все то, чего он навсегда лишен. Эти веселые полупьяные люди в ресторане. Они даже не осознают, насколько они счастливы, и как легко это счастье потерять: один неверный шаг, один слишком сильный удар...
  И эти холодные и уверенные пальцы. Владу казалось, что он все еще чувствует их на своем запястье. В какой-то момент он почти решился: спустился по лестнице в подъезд, нажал на дверную ручку. На лбу моментально выступила испарина. Рука, сжимавшая трость, так сильно задрожала, что наконечник гулко забарабанил о кафельный пол. Влад сел на нижнюю ступеньку и попытался совладать с собой. В конце концов, он знает эти места с детства, что с ним может там случиться?! Через несколько минут он встал, поднялся в свою тихую квартиру и захлопнул за собой дверь.
  Влад любил сны, ведь в них он все еще мог видеть. Но сегодняшние сновидения напоминали, скорее, горячечный бред чем сладкие грезы или приятные воспоминания. Он ждал Веру в ЗАГСе, а она все не появлялась и не появлялась. Мама почему-то должна была вести церемонию и стояла за регистрационным столом в своем лучшем платье, которое всегда одевала на первое сентября и последний звонок. Потом вдруг появилась тетя Тома, стала плакать, говорить, что Вера убежала с Пашкой, и что это он, Влад, во всем виноват, так как всегда был бесчувственным чурбаном. Но он ее не слушал. За его спиной стояло нечто чужое, темное и опасное. Оно приближалось. Влад ощущал его частое дыхание и легкие шаги, как тогда на лестнице в подъезде его дома. И запах. Он почувствовал его запах гораздо четче и яснее чем в день убийства. Несомненно, мужской, но с отголосками женских духов. Видимо он проводит много времени с какой-то женщиной или женщинами. Убийца был уже совсем близко, его запах окутал его с ног до головы. Влад хотел обернуться, чтобы посмотреть на него, но вдруг его взгляд упал на лицо матери. Она все так же стояла за столом. По ее щекам текли слезы, а губы едва слышно шептали: "Не оборачивайся, сынок, только не оборачивайся, не смотри на него". Чьи-то ледяные пальцы, тонкие и твердые, словно браслет наручников, сомкнулись на его запястье.
  "Лопатин, вставай, быстро! - Пашка Скворцов тряс его за плечо. - Ты что, забыл? Нам же к восьми надо быть в Рассвете. Пять минут на сборы и пошли. Позавтракаешь в машине, я тебе бутерброд захватил".
  Бутерброд был ужасным, с черным хлебом и самой дешевой колбасой, состоящей из молотых костей и ароматизатора. Хотя ароматизатора можно было добавить и побольше. Черствый хлеб сильно крошился, и, ожидая Галину в условленном месте, возле столовой санатория Рассвет, Влад все еще отряхивал рубашку и брюки.
  * Посмотри, я не в крошках? - попросил он Пашку как можно более небрежным тоном.
  * Нет, - сказал тот.
   Влад с досадой отметил, что Скворцов ответил слишком быстро, толком даже не взглянув. Он стоял и злился. Злился на Пашку, за то что он такой разгильдяй, и на себя, за то что он наивный олух. "Какая разница, - говорил он себе, - в крошках у тебя брюки или нет. Неужели ты думаешь, что эта девушка, с ее приятным низким голосом и парящей походкой, хотя бы посмотрит в твою сторону. Для нее ты всего лишь жалкий инвалид, которому она решила помочь в память о старой приятельнице. И от поклонников у нее, наверняка, нет отбоя. Зачем ей парень, который не в состоянии сам себе носки купить". Влад все больше накручивал себя и собирался уже накинуться на Пашку, чтобы тот отвез его на работу и перестал доставать со своими глупыми затеями и напрасными надеждами. Пусть полиция и суд разбираются, а там будь что будет. Но в этот момент он услышал звуки ее шагов. Тихие (сегодня на Галине снова была удобная обувь с мягкой подошвой, наверное, кроссовки) и быстрые. Но, несмотря на это, он услышал их издалека, как будто был настроен на их волну. К своему собственному удивлению Влад не запаниковал и не стушевался. Наоборот, он почувствовал спокойствие и отчаянную уверенность, какую чувствует человек, когда ему уже нечего терять, но все еще есть шанс.
  * Всем привет, давно ждете? - спросила она.
  Сегодня, в неформальной обстановке, тембр Галининого голоса казался выше чем вчера, под пристальными взглядами ресторанных администраторов.
  * Нет, минут пять, - ответил Влад. - Ну что идем? Покажешь нам этого героя-любовника?
  * Да, вот только, - она на секунду запнулась. - Ребят, вы большие молодцы, что пытаетесь восстановить справедливость, но что вы собираетесь делать? Выбивать из него признание? А что это даст, Вы же не из полиции? Не говоря уже о том, что мне за это от начальства влетит, а потерять работу в разгар сезона - это, сами понимаете, катастрофа.
  * Не волнуйтесь, Галочка, Владыч у нас ищейка, он убийцу по запаху узнает, - ответил Пашка, и Влад услышал, как он фамильярно хлопнул Галину по плечу.
  * Ну не то, чтобы узнаю, просто могу попробовать, ну или хотя бы отсечь заведомо неверные варианты. Я с ним мельком только столкнулся.
  * А что будешь делать, если узнаешь убийцу? - Галя, казалось, была впечатлена.
  * Честно? - Понятия не имею. Но по крайней мере будет что сказать на суде. Сейчас ведь я главный подозреваемый. Веру убили в нашем подъезде, и я был перепачкан в ее крови. Но подполковник этот, что меня допрашивал, кажется, не верит, что я виновен. Только вот считает, что шансов найти настоящего убийцу девушки по вызову в курортном городе нет, потому и не ищет. Да я и сам так считаю, это Павел Петрович у нас оптимист.
  * Ну вот, пришли, - сказала Галина, когда они поднялись по старинной лестнице с широкими деревянными перилами на второй этаж. - Я посажу вас за третий столик, там сегодня никого не будет, отдыхающие на экскурсию уехали. Стол, за которым сидит этот тип, справа от вас. Нашей заведующей я сказала, что вы выбираете помещение для банкета Всероссийского общества слепых. Так что не волнуйтесь, никто вас не побеспокоит.
   Восьми еще не было и отдыхающие только начали подтягиваться в столовую. Влад брезгливо морщил нос - запах отечественного общепита способен довести до конвульсий и менее восприимчивого человека. Стандартный завтрак в стандартном санатории: молочная каша, кажется рисовая, бутерброд с сыром и водянистое какао. И стол, пахнущий протухшей, выстиранной в хлорке, тряпкой.
   Пашка нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику пластикового кресла.
  * О, здесь брошюру с экскурсиями кто-то оставил, - сказал он и от нечего делать начал читать. - "Изумрудные пещеры" - незабываемое путешествие в загадочный мир... Погоди-ка. Вот, кажется, он идет.
   Влад услышал как со скрежетом отодвинулись стулья справа от них, и несколько человек начали усаживаться, отчаянно пыхтя и отдуваясь. Зал был старый, просторный, и расстояние между столиками было довольно большим. На такой дистанции ему было сложно определить свою цель.
  * Опиши, - тихо сказал он Пашке.
  * Мужик просто огромный, метра два ростом, косая сажень в плечах. Лет сорок-сорок пять. Коротко стриженые волосы с сильной сединой. Яркая рубашка, серые шорты, на ногах синие шлепанцы "Найк". С ним женщина, примерно его ровесница, немного полноватая, с химической завивкой. Летнее платье, белое в красную полоску. И еще с ними двое детей-подростков: мальчик и девочка.
   Подробные описания внешности, предметов, цветов иногда помогали Владу, давали ориентир, но не сегодня. Он сделал глубокий вдох, выдох - безрезультатно.
  * Ну-ка, дай мне эту брошюру, - он протянул руку и Пашка вложил в нее сложенный в несколько раз листок глянцевой бумаги, едко пахнущий краской. - Подведи меня как можно ближе, так, чтобы я оказался между ним и его женой.
   Они сделали несколько шагов, и Влад почувствовал на себе удивленные взгляды Вериного последнего клиента и его родных.
  * Помочь чем, ребят? - спросил глава семьи.
  * Здравствуйте, - вежливо улыбнулся Влад. - Скажите, а вы на экскурсии ездили уже? Вот хотим с братом поехать, и никак не можем решиться.
  * Да, ездили, три раза были уже. Если хотите, мы вам все расскажем, - затараторила жена. Люди всегда были с Владом чуть любезнее, чем нужно. - Да вы присаживайтесь. Меня Валентина зовут, это мой муж Руслан. Миша, принеси мужчине стул.
   Сын недовольно засопел, не спеша вылез из-за стола и притащил Владу табуретку с железными ножками и деревянным сидением. Пашка зацепил ногой ближайшее пластиковое кресло и уселся чуть позади, чтобы не мешать.
  * Мы, значит, были вот на этой, на водопадах, в монастыре Святой Алевтины и в форелевом хозяйстве. Очень интересно. Мой муж - человек военный, и одно время мы жили в Мурманске. Так там рыбные фермы совсем не так устроены...
   Влад медленно и сосредоточенно вдыхал окружающий воздух, но ничего знакомого уловить так и не смог. Он почувствовал, как Пашка осторожно под столом толкнул его ногой, и едва заметно покачал головой из стороны в сторону, отвечая на немой вопрос.
  * Мам, мы поели, можно мы пойдем, - раздался голос дочери. Ей, определенно, не хотелось в очередной раз слушать про и без того надоевшие экскурсии.
  * Пойдете? А куда? Если на пляж, то далеко не заплывайте. Увижу за буйками - просидите в номере до самого отъезда! - прокричала им вслед мать. - Так вот, о чем я говорила?
   В середине стола стоял чайник с какао. Оно было негорячим, Влад едва чувствовал исходящее от него тепло. Сделав вид, что пытается нащупать на столе экскурсионную брошюру, он тихонько толкнул чайник в сторону женщины, и какао выплеснулось на стол и к ней на колени.
  * Простите! Ой, извините! Не знаю, как это получилось!
  * Ничего страшного! Ничего! Я все равно собиралась переодеваться. Пойду в номер, только скажу кому-нибудь на кухне, чтобы вытерли.
   На раздумья времени не было. Немногословный отец семейства уже заканчивал свой завтрак и, явно, не собирался надолго с ними засиживаться. Пашка пододвинул свой стул ближе к столу и тихо, но четко произнес:
  * Девушку за что убили?
  * Какую девушку? - Руслан удивился, но не испугался. Он, очевидно, решил, что это шутка или цитата из очередного глупого фильма.
  * Проститутку из "Идиллии", - сказал Влад.
   Сердце вояки на несколько секунд замерло, а потом стало биться с бешеной скоростью.
  * Ее убили? Я не убивал, не убивал, - он повторял это снова и снова, но в его голосе не было уверенности. Он сам сомневался в своих словах.
  * Вы не помните, что произошло той ночью? - подсказал ему Влад.
  * Не помню, - признался тот. - Но я не убивал, я не мог...
  * Ну рассказывайте, что помните. Постараемся вместе восстановить пробелы в памяти.
  * Мы в тот вечер с супругой поссорились. Весь день все наперекосяк шло: дети хамили, жена не затыкалась ни на секунду. В отпуске всегда бывает такой момент, знаете, - кризис. Когда целыми днями с семьей в одном номере, все друг другу на пятки наступают. Никакого покоя. В общем, поругались мы, я психанул, пошел в бар. Но не в наш, местный, боялся, что моя туда за мной придет и опять начнет отношения выяснять. Прошелся по набережной, увидел этот кабачок, "Идиллию", уютный такой. Там сел за барную стойку, выпил прилично, и тут она ко мне подсаживается. Ну, я сразу понял, что профессионалка: одета соответствующе, да и вид такой, потрепанный жизнью. Поболтали немного, слово за слово, потом решили за столик перебраться. Она меня развела на кебаб и чай. И еда, и напиток, кстати, недешевые. Обычный чайник заварки, а стоит, как бутылка коньяка. Потом цену назвала. Дороговато, конечно, но я торговаться не стал, пьяный был. Мы вышли, и я ее повел к стоянке, где мой Дастер припаркован. Она когда поняла, что мы к машине идем, возникать стала, что в машине не будет, что я номер должен снять. Ага, сейчас, номер... У меня вон старшей в следующем году поступать - каждая копейка на счету. Буду я на какую-то шалаву тратиться!? - Руслан все больше распалялся и не казался уже таким скованным и напуганным. - А вы кто, ребят, вообще?
  * Владислав Николаевич - внештатный эксперт, - невозмутимо ответил Пашка. - Вы продолжайте, продолжайте.
  * Да в общем-то и нечего больше рассказывать. Мне жалко было денег, что я на ее ужин зря потратил. Я ее заставлять стал. Она - ни в какую. Тогда я говорю: "Хватит ломаться, я так и быть тебе еще пятьсот докину за неудобства". А она меня послала, говорит: "У меня скоро столько денег будет, что я тебя самого с твоей тачкой купить смогу". Волосами тряхнула, развернулась и обратно в свою кафешку пошла. Вот и все, что я помню. А потом уже бац, и просыпаюсь у себя в номере с женой, - на его лице проскользнуло подобие улыбки. - Работает все-таки автопилот.
  * А о том, что вы потом снова в "Идиллии" появились, кричали, угрожали зарезать, вы не помните? - осторожно спросил Влад.
   Руслан снова помрачнел:
  * Помню смутно, что возвращался туда, помню, как двое парней меня под руки выводили. Больше ничего. А во сколько ее убили.
  * В девятом часу утра, - ответил Пашка.
  * Ну слава Богу! - Руслан облегченно вздохнул, а потом осекся. - То есть... Извините. Я хотел сказать, что в восемь утра я уже точно дома был. Меня жена на завтрак расталкивала, но я, конечно, после такой ночи не поднялся.
  * А кто-нибудь кроме жены может это подтвердить?
  * Не знаю, - он снова помрачнел. - Наверное, ночной вахтер. Он должен помнить во сколько я вернулся. Но я вас очень прошу, не поднимайте эту тему. Я к этому не имею никакого отношения. А мы с Валей и так с трудом помирились. Не разрушайте семью, ведь даже не было ничего.
  * Ну это на усмотрение следователя. Мы ему вашу информацию передадим, - сказал Влад. - Вы нам, пожалуйста, напишите свои координаты: полное имя, телефон, домашний адрес.
   Пашка протянул ему ручку и листок с рекламой экскурсий. Руслан начал писать, но потом вдруг на мгновение остановился, как будто раздумывая.
  * Пишите настоящие имя и адрес. Мы, в случае чего, всегда сможем узнать их в администрации санатория, но это будет означать, что вы пытаетесь скрыться от следствия.
   Руслан обреченно втянул носом воздух и быстро написал все необходимое.
  * Вы сказали, что Вера заявляла, будто вскоре получит крупную сумму денег? - спросил Влад, когда они с Пашкой уже поднялись со своих мест и собрались уходить.
  * Да. Да они все так говорят. Поверьте, у меня в этом опыт большой, - ответил Руслан с недоброй усмешкой.
   К машине они шли молча. Влад как всегда держался за плечо Скворцова и беззвучно шевелил губами, в попытках как-то структурировать свои мысли. Пашка не лез с расспросами, хотя ему до смерти хотелось узнать, почувствовал ли Влад хоть что-нибудь похожее на запах убийцы и верит ли он тому, что рассказал Руслан. Но он понимал, что его другу нужно дать обдумать произошедшее и самому сначала сделать выводы. Поэтому он старательно держал язык за зубами и искоса поглядывал на Влада, пытаясь подгадать момент, когда уже можно будет задать вопрос.
  * Не надо на меня пялиться. Я из-за твоего взгляда собственных мыслей не слышу.
  * Как ты это делаешь!?
  * Ты когда на меня смотришь, у тебя плечо дергается, - пояснил Влад.
   Они уже выходили с территории Рассвета, когда их окликнула Галина:
  * Подождите!
  Тротуарный гравий шелестел под ее ногами, и мелкие камушки разлетались в стороны. Она догнала их у ворот и, запыхавшись, наклонилась и гулко выдохнула.
  * Расскажите хоть, что вы узнали? Это он? Он сознался? Жену его вы ювелирно прям спровадили, а мужик этот сам не свой был, когда уходил.
  * Нет, это не он, - мрачно ответил Влад. - Запах незнакомый совершенно.
  * Ну и что, что незнакомый, ты же сам говорил, что с убийцей столкнулся мельком и можешь не опознать, - возразил Скворцов. - Нужно рассказать об этом Руслане подполковнику. Ты тогда хотя бы не единственным подозреваемым будешь, уже какой-то шанс выпутаться из этой истории.
  * Нет, Паша, он не виноват, и я не буду никому о нем рассказывать. У человека семья, дети. Я не собираюсь подставлять его, спасая свою собственную драную шкуру.
  * А я согласна с Пашкой, - вмешалась Галина. - А вдруг это все-таки он. Пойдешь под суд, выгораживая его? Этот Руслан преспокойно жене изменяет, а она ни сном ни духом. Что ему стоило и вам мозги запудрить.
  * Я уверен, что он не убивал. Когда Пашка спросил про убитую девушку, Руслан ничуть не испугался, сидел спокойный, как слон, бутерброд свой жевал. Если бы даже он ее в беспамятстве убил, все равно подсознательно отреагировал бы. А вот когда я сказал, что это проститутка, которую он пытался снять тем вечером, тут у него сердце чуть не выскочило. И испугался он не суда и не тюрьмы, а того, что жена узнает. К тому же, хотя я и плохо убийцу учуял, но могу точно сказать, что ни пьяным, ни похмельным тот человек не был. Он был трезв, точно знал, что делает. И меня в лужу крови столкнул намеренно, и в открытое окно моей кухни нож подкинул. Нет, этот мужик здесь ни при чем.
  * Значит надо дальше искать, - Галина положила руку ему на спину чуть пониже плеча, и у Влада от этого прикосновения по всему телу холодной волной пробежали мурашки.
  * Руслан упомянул, что Вера во время ссоры сказала, будто скоро получит крупную сумму денег, - продолжил он, немного придя в себя. - Не похоже, чтобы это было враньем. Она наоборот всегда прибеднялась, давила на жалость. Только вот откуда Вера могла ожидать такого внезапного обогащения - ума не приложу.
  * Я сегодня попробую поговорить с нашими в ресторане, может она кому-нибудь рассказывала, - подумав, сказала Галина. - Днем, пока посетителей мало, у меня будет возможность справки навести. Я вам тогда позвоню, ладно?
   И она заспешила обратно в сторону столовой, а Влад все стоял, опершись о нагретое солнцем крыло Пашкиной девятки, пока тот заводил старый полудохлый двигатель, и слушал, как разлетаются мелкие камушки из-под ее кроссовок. Впереди его ждал невыносимо нудный рабочий день в массажном кабинете в компании неразговорчивой Дилоры. Он не хотел себе в этом признаваться, но в его голову упорно лезла чудовищная мысль: Влад был рад, что это произошло, что призрак прошлого больше не будет жить в соседней квартире, постоянно напоминая о себе пьяными криками и ночными скандалами, что эти события вырвали его из капкана однообразных дней. И пусть даже теперь ему суждено будет провести остаток дней за решеткой (а Влад отдавал себе отчет в том, что в его состоянии здоровья ему не выдержать жизни на зоне), главное, что сейчас он может бывать хоть где-то, кроме опостылевшей квартиры и лечебного корпуса санатория "Приморский". Наконец-то в его жизни появилось нечто важное, загадка, которая заставляет давно заржавевшие шестеренки в его голове снова крутиться. И самое главное: он может чувствовать, как сердце уходит в пятки, и его будто накрывает холодная волна в тот момент, когда Она невзначай касается его плеча. Да, это глупо и безнадежно, но лучше чувствовать себя глупцом, чем не чувствовать ничего вообще.
  11
   Алексей Залицкий опаздывал на двадцать минут. Такое с ним случалось редко, но после вчерашнего ночного ковыряния в помойке подняться с постели вовремя было выше его сил. Он толкнул дверь своего кабинета и по привычке пробормотал: "Здравьяжелаю товарищ подполковник". Видный стоял на невысокой скамейке в одних носках и аккуратно поливал цветы из детской пластмассовой леечки советских времен. В ответ на приветствие Залицкого он недовольно посмотрел на него и пальцем указал на настенные часы над входом. В этот момент он как никогда напоминал Карлсона, возмущенного тем, что Малышу подарили собаку.
  * Имею право! - заявил Алексей. - Я до двух часов в мусорке рылся.
  * Ну и как, нашел? - спросил Видный, слезая со скамейки и обуваясь.
  * Ничего! Перерыл все по нескольку раз, потом еле отмылся. Нет этого адреса. Да и не стоило его искать. Ну звонил недовольный клиент. Тот, кто убить хочет, не будет сперва на работу к своей жертве названивать.
  * Может ты и прав, Леша, только вот других зацепок нет. Два трупа за два дня, а из информации только этот звонок и бывший жених первой жертвы, которого, явно, подставили.
  * Вы думаете это один и тот же человек?
  * Не знаю, человек, или люди. Аркадий Иосифович же сказал, что истязали Левнюка, скорее всего, группой. После обеда поедем снова в этот ресторан, поговорим с остальными. А сейчас у тебя будет спецзадание. Будешь работать под прикрытием, так сказать.
  * Что? Опять мусорщиком?
  * Нет, на этот раз лучше. Я звонил в роддом, Соню Левнюк сегодня выписывают. И встречать ее некому. Медсестры хотели скинуться и вызвать ей такси, но я сказал, что мы сами отвезем. Так что сейчас пулей за цветами и в больницу, изображать счастливого отца. И вот еще что, Леш, - добавил Видный, когда Залицкий уже стоял в дверях, прокладывая маршрут на навигаторе, - ты ее особо не расспрашивай, но ушки на макушке держи. Вдруг сама что-нибудь проронит важное. И причешись!
   Без четверти одиннадцать Залицкий стоял у родильного отделения с огромным букетом ирисов. В десяти метрах от него праздновала выписку большая компания. С громким хлопком вылетела пробка от шампанского, так и не дождавшись матери с младенцем. И, судя по громкому смеху, это шампанское было не первым. Двое мальчишек лет пяти-семи играли в догонялки вокруг хохочущих взрослых. Мальчишки показались Алексею знакомыми. Конечно! Это же дети Нины! Залицкий внимательнее всмотрелся в лица взрослых с сразу же увидел ее. Нина стояла, прижав к груди букет и не сводила с него глаз. Она не смеялась, а лишь печально улыбалась и, увидев его, помахала ему рукой. На ней было шелковое платье, черное с красными осенними листьями. Залицкий хорошо его помнил. Нина носила его еще до их свадьбы. Надо же, за столько лет оно не испортилось и не стало ей мало... Она вообще мало изменилась. Только волосы из рыжих стали темно-коричневыми и на солнце отливали краснотой.
   Нина перехватила свой букет поудобнее и подошла к Алексею.
  * Ничего себе! Тебя можно поздравить!? А до меня даже сплетни не дошли. Кто она?
   Залицкий пробормотал что-то невнятное. Он, почему-то, решил не говорить бывшей жене, что женщина, которую он встречает, ему никто. Он не держал зла на Нину за их развод, в конце концов, он был виноват не меньше. Но ее скоропостижное семейное счастье не давало ему покоя. Пусть думает, что он тоже счастлив.
  * А у тебя что, номер сменился? Я недавно пыталась тебе позвонить - абонент не абонент.
  * Да, нам на работе выдали служебные номера, - Залицкий был рад, что она сменила тему и не надо углубляться во вранье. - А зачем ты звонила?
  * Мне твоя помощь была нужна, но, вижу, что тебе сейчас не до меня. Так что не бери в голову.
   Алексей хотел сказать ей, что он совсем не занят, но в этот момент двери родильного отделения открылись, и из них вышла Соня с ребенком. Он заспешил к ней навстречу, неловко попытался подарить цветы, но Соня держала на руках конверт с младенцем и не смогла их взять. "Давай мне цветы, а сам принимай дочь, папашка", - подсказала пожилая медсестра, открывавшая выписывающимся двери уже несколько десятков лет. Когда они, наконец, разобрались с цветами и детьми и осторожно пошли в сторону машины, Залицкий на секунду обернулся, чтобы посмотреть на Нину. Она все так же стояла чуть в стороне от своих друзей и смотрела на него. Поймав его взгляд, она хотела отвернуться, но было уже поздно притворяться. Нина улыбнулась, помахала ему букетом и пошла утихомиривать своих мальчишек.
   Соня с ирисами в руках семенила вслед за Алексеем, который нес ребенка и ее вещи в большой спортивной сумке. Выглядела молодая мать откровенно плохо. Конечно, недавно родившая женщина и не должна блистать красотой, но Соня была не просто усталой и бледной, в ней была какая-то жалкая обреченность. Она плелась за Залицким, шмыгала носом и без остановки его благодарила, хотя он еще не успел толком ей помочь. Алексею было досадно. Затылком он чувствовал, как Нина с интересом разглядывает его "супругу" и, конечно же, оценивает. Почему они не встретились, когда на прошлой неделе он ходил на свидание с одной приезжей барышней. Отпуск у барышни уже заканчивался, и она успела покрыться ровным золотистым загаром, на котором шикарно смотрелось белоснежное платье. Вместо этого Нина застала его с этой блеклой уткой. Подумав это, Залицкий устыдился. У женщины только что убили мужа, она осталась одна с ребенком, не говоря уже о том, что ее ждет разгромленная квартира. А он тут со своим самолюбием и желанием покрасоваться.
   Алексей усадил Соню на заднее сиденье, осторожно передал ей ребенка, закинул в багажник сумку с вещами и сел за руль. Как только они отъехали, Соня, насколько это было возможно, придвинулась поближе к его уху и осторожно попросила:
  * Расскажите мне все, умоляю вас.
   Залицкий с недоумением посмотрел на нее в зеркало заднего вида.
  * Расскажите, что случилось с Темой. Тот другой полицейский, что приходил ко мне в роддом, ну полный такой, сказал только, что его убили и что от него чего-то хотели, но ничего толком не объяснил. Я же должна знать, что случилось с моим мужем. Его пытали?
   Алексей не знал, что ответить. С одной стороны, она конечно же имеет право знать, а с другой, должен ли он рассказывать? Семен Сергеевич велел слушать, а не говорить.
  * Я даже не знаю, что вам рассказать, ответил он. - Его действительно... Ему нанесли некоторые телесные повреждения. Но это случилось за несколько часов до смерти. Мы предполагаем, что это сделали те самые люди, которые позвонили в дверь, когда вы разговаривали с ним по телефону в последний раз.
   Залицкий заметил, как от этих слов Соня вздрогнула.
  * А убили его вечером, ударом по голове, - продолжил он. - Это значит, что от него что-то требовали, а потом убрали, как ненужного свидетеля.
  * А он отдал им то, что они требовали? - спросила Соня растерянно.
  * Неизвестно. Мы надеялись вы прольете свет на случившееся. Пока что мы не знаем, кого нам следует искать: букмекеров, наркоторговцев, кредиторов.
   Соня отчаянно замотала головой. Алексей решил, что ничего не будет больше ей говорить и ни о чем не будет спрашивать. Ему только истерики сейчас не хватало. Но она вдруг взяла себя в руки, глубоко вздохнула и спросила с надеждой:
  * А может это все-таки был несчастный случай? Может быть, он был пьян и просто упал на камнях или подрался с кем-нибудь? Вы знаете, Тема совершенно не умеет пить, то есть не умел. Быстро пьянел, начинал нести всякую чушь.
  * Исключено, в его крови алкоголя не было. К тому же, у вас в квартире что-то искали. Там все перевернуто, так что вы уж не пугайтесь, когда войдете.
   Они как раз подъезжали к старому дому барачного типа на улице Патриотов. В тени большого розового куста сидели две бабульки в цветастых домашних халатах, подставив солнцу ноги, и с любопытством поглядывали, как незнакомый УАЗик с мигалками на крыше паркуется возле первого подъезда. Увидев Соню и ребенка у нее на руках, они с удивительной для их преклонного возраста прытью поспешили к ним навстречу.
  * Сонечка! Ягодка ты наша! Вернулась уже?! - запричитала одна, пока другая осторожно принимала у Софьи завернутую в кружевное одеяльце девочку. - А мы тебя навестить собирались. Мы еще вчера вечером хотели поехать, после того, как Иван Устинович нам рассказал, что случилось, но у Киры Петровны косточка на ноге дуже разболелась. Ты держись, моя миленькая, а мы уж тебя не оставим, не бойся. Мы хоть и старые, но кое на что еще годимся.
   Кира Петровна, которая уже вовсю утютюкала над младенцем, активно закивала головой. Они поднялись на второй этаж. Соня открыла дверь в квартиру, застыла в изумлении, а потом закрыла лицо руками и разрыдалась. Зрелище, действительно было удручающим. Соседки кинулись ее утешать, а Залицкий мялся в дверях, держа в руках сумку с вещами, и думал, можно ли ему уже уйти.
  * Надо же какие изверги, все перевернули, - обратилась к нему Кира Петровна, оставив Софью на попечение своей подруги. - И что им только понадобилось от Темки? Он же гол как сокол, что с него взять? А они такие солидные, на машине такой огромной, а все туда же, у бедного работяги копейки воровать.
  * Вы их видели? - Алексей, совсем уж собравшийся уходить, остановился.
  * Да, видала. Заявились ни свет ни заря, двое. Одному лет сорок пять, второй помоложе. Головы бритые, ручищи с небольшой арбуз - бандиты, к гадалке не ходи.
  * А что за машина?
  * Ну я же сказала, большая такая, черная, вроде.
  * А модель?
  * Что? - переспросила Кира Петровна.
  * Марка машины какая, не помните?
  * Ой, да откуда ж мне знать, я в них не разбираюсь, в марках ваших, в почтовых если только. Но богатая такая машина, блестящая, и колесо сзади запасное приделано.
  * Кира, - прервала их разговор та вторая старушенция, имя которой Залицкий так и не узнал. Ей уже почти удалось успокоить Соню, и она была готова приступать к активным действиям. - Позвони к Устиновичу, пускай выйдет, поможет мебель расставить, да будем прибираться тут, а то Сонюшке с малышом и расположиться негде.
   Решив, что теперь он уж точно здесь не нужен, Алексей наскоро попрощался и поспешил в отделение.
  12
   Галина Савина шла на свою вторую работу сквозь полуденный зной. Море слегка волновалось, и со стороны пляжа слышались глухие удары волн о галечный берег. За ними эхом раздавались восторженные визги бултыхающихся в прибое туристов. На набережной кипела жизнь, но ни художники, ни ресторанные зазывалы, ни торговцы всякой всячиной не окликали Галину, безошибочно распознавая в ней местную. Она шла привычным быстрым шагом, ловко огибая праздношатающихся и не глядя по сторонам. Мысли ее все крутились вокруг утренних событий, и этот человек...
   Галина никогда в жизни не встречала сильных мужчин. Накачанных - сколько угодно, богатых и наделенных властью - тоже достаточно. Среди ВИП-клиентов Идиллии попадались весьма респектабельные джентльмены. Многие из них даже готовы были предложить миловидной молоденькой официантке Гале свою благосклонность, безоблачную и беспроблемную жизнь содержанки и весь мир в придачу. А вот сильных мужчин она не встречала никогда, такой вот парадокс.
   Стоило ее бывшему парню-качку увидеть на градуснике страшную цифру тридцать семь, как он тут же падал без чувств и лежал пока не проходили последние симптомы насморка. Всесильные хозяева жизни с удовольствием отрывались, истеря по каждой мелочи и стравливая негатив на всех, кого они могли унижать без неприятных последствий для себя. А этот человек, покалеченный, почти уничтоженный судьбой, так спокойно рассуждал о том, что ему, возможно, придется идти под суд за преступление, которого он не совершал, и методично делал то, что было возможно в его ситуации. Это и было силой, той настоящей силой, которая так редко встречается в жизни: убрать эмоции, обдумать произошедшее и действовать пока есть надежда и твердая земля под ногами. При виде его слегка сутулых плеч Галине все время приходила в голову поговорка про сталь, которая гнется, но не ломается.
   В "Идиллии" было почти пусто. Лишь у окна скучал за чашкой кофе крупный мужчина неопределенного возраста, да за большим семейным столом в центре зала стильно одетая молодая женщина пыталась заставить двойняшек съесть суп. Она стучала по столу рукой с идеальным маникюром, и многочисленные золотые браслеты с тяжелыми подвесками лязгали о лакированую столешницу. Глаза метали молнии, и дама что-то тихо и угрожающе выговаривала близнецам сквозь зубы. Ей вторила пожилая, простоватого вида женщина, очевидно, няня. Она боялась гнева хозяйки гораздо больше детей и умоляюще увещевала: "Давайте, давайте, кушайте. Видите, мама ругается. Ну по паре ложек и все".
   За барной стойкой хлопотал Ашот: протирал разноцветные бутылки и выстраивал их в шахматном порядке, чтобы свет падал на каждую и красиво отражался от зеркальных полок. Рядом, откинувшись в офисном кресле, дремал Макс. Он работал всю ночь и сейчас пытался урвать хотя бы полчаса сна.
   Галина решила, что сначала нужно засветиться перед Илоной, чтобы показать, что она на месте и пришла даже раньше положенного. Илона была любовницей хозяина, это все знали, и с ней было лучше не ссориться. Она нашла начальницу на веранде. Та ругалась по телефону с кем-то из поставщиков, судя по разговору, но Галину заметила и слегка одобрительно кивнула.
   Пока нет посетителей, полагалось готовить все необходимое для сервировки. Галина взяла большую коробку с чистыми салфетками, которые прислали из прачечной, села в баре на высокий стул и стала аккуратно сворачивать их в виде лилии. "Если кто-то и будет знать, откуда Вера могла ожидать денег, то это Макс и Ашот. Она все время тут околачивалась, за стойкой," - подумала Галя и осторожно спросила:
  * Вы про убийство-то слышали?
  * А как же, все слышали. Два следака вчера вечером приходили, почти сразу после того, как ты ушла. Всех собрали, расспрашивали, - ответил Ашот. - Никогда бы не подумал, что с Левнюком такое может случиться, безобиднейший парень ведь был.
  * Как с Левнюком? - изумилась Галина. - Он то тут причем?
  * Ну как же, это ведь его убили. На диком пляже за городом. Кто-то по голове ударил и насмерть. Наверно, выручку отобрать хотели.
   Галя ошарашенно смотрела на Ашота. Услышанное не укладывалось у нее в голове.
  * У него же ребенок должен был родиться. Как же теперь Сонька будет?
   Ашот пожал плечами и продолжил протирать бутылки, потом вдруг замер и спросил:
  * Подожди, а ты про какое убийство говорила?
   Второй бармен Максим тоже удивленно посмотрел на нее поверх темных очков, которые использовал вместо маски для сна. Очки съехали и повисли на кончике носа.
  * Верку помните, ну эту, из жриц, все время здесь вертелась? Так вот, ее убили два дня назад.
  * Да, я знаю, - ответил Ашот. - Мне мать сказала, ей кто-то из соседок донес.
  * Ее бывший парень, то есть жених, они собирались пожениться до того, как она стала, ну вы понимаете кем. - Почему-то у Галины никак не получалось сказать слово "проститутка", хотя она понимала, что "вы понимаете кем" звучит как-то глупо и по-детски. - Он хочет найти того, кто ее убил.
  * Это тот слепой что-ли, который вчера приходил? - удивился Макс. - Как же он собирается это сделать?
  * По запаху. Он с тем человеком в подъезде столкнулся и, возможно, сможет его опознать.
   Макс засмеялся, Ашот тоже не смог сдержать недоверчивой улыбки.
  * Ничего смешного, - сказала Галина обиженно. - У незрячих людей обостренное обоняние.
  * Ну он же не доберман, - фыркнул Максим, снова водрузил очки на переносицу и откинулся в кресле.
  * Он выяснил, - продолжила она, - что Вера в скором времени должна была откуда-то получить деньги, много. Она вам об этом ничего не говорила? Или кому-нибудь другому при вас?
  * Не знаю, мне она такого не рассказывала, - ответил Ашот. - А кому-то другому? По вечерам здесь так музыка гремит, что вообще ничего не слышно, кричать друг другу приходится.
  * Да брехня это все, - пробормотал Макс сонно. - Какие еще деньги, насочиняла чего-то по пьяни она, да и все.
  * Савина! - вдруг раздался за спиной у Галины недовольный голос администраторши. - Ты эти салфетки до вечера мусолить будешь?
   Лицо ее было красным, на виске билась жилка. Видимо, с поставщиком так и не удалось договориться.
  * Кончайте лясы точить, вам не за это платят! А ты, - обратилась Илона к Гале, - марш на кухню, для тебя там поручение. Нужно образцы мяса в санитарную службу отнести.
   "Идиллия" была единственным местом в их городке, где подавали модное нынче блюдо - бифштекс по-татарски, он же тартар - сырое рубленое мясо с яйцом и специями. Для того, чтобы официально включить его в меню, хозяин "Идиллии" отнес в санэпидемстанцию не один пухлый конверт, а также дал обещание приносить в лабораторию лучшие куски мяса "для исследований и контроля". К счастью, отделение санитарной службы находилось в пяти минутах ходьбы от ресторана.
   Галина заглянула в приоткрытую дверь кухни. Старший смены, Антон Витальевич, и две его помощницы колдовали над соусами.
  * Меня Илона попросила мясо на экспертизу отнести.
  * Ага, слышали мы, как она тебя просила, - фыркнул Антон Витальевич. - Весь ресторан слышал, и пара соседних. Ты чем ее так взбесить-то умудрилась?
  * Ничем, это она с поставщиками, наверно, поцапалась.
  * Да нормально, вроде бы, все с поставщиками, я бы знал. - Повар недоуменно взглянул на Галину, а потом, будто спохватившись, протянул ей увесистую сумку-холодильник с надписью "Солодофф - прохлада всегда в вами!". - Вот, неси упырям, пусть подавятся.
   Галя вышла через заднюю дверь ресторана в маленький дворик, заставленный ведрами, пустыми ящиками и мусорными баками. На проволочном заборе сушились тряпки и ветошь, а в дальнем углу двора был небольшой навес, под которым стояла пара пластиковых стульев и большая жестяная банка-пепельница. За банкой, Галина знала, всегда лежала пачка "общих" сигарет. Время от времени кто-нибудь покупал недорогие сигареты, чтобы те, кто на мели, могли угоститься. Галина курила редко, как правило, за компанию с подругами, но сегодня настроение было хуже некуда, да и плестись в санэпидемстанцию по этой давящей дневной жаре было невыносимо. Хотелось хоть ненадолго отсрочить эту повинность.
   Она села на один из стульев и потянулась, было, к пачке, но вдруг замерла на полпути. А что, если Он придет сегодня вечером, а от нее будет пахнуть сигаретами. Галине стало стыдно, как примерной школьнице, которая собирается обмануть свою маму. И еще появилось странное неприятное чувство, будто за ней кто-то наблюдает со стороны. Она поднялась, перекинула сумку-холодильник через плечо, одной рукой подхватила ее под днище, чтобы было полегче, и, скорчив кислую рожицу, вышла из-под навеса под палящее солнце.
   Дорога до лаборатории шла через старый сквер. Когда-то давно это было самое популярное место в городе. Многочисленные лавочки были всегда заняты. Днем на них читали свежие газеты почтенные пенсионеры в соломенных шляпах и светлых льняных рубашках, вечером им на смену приходили влюбленные парочки. На аттракционы в любое время была большая очередь, а на полукруглой эстраде без конца проходили какие-то конкурсы и викторины, паузы между которыми заполнял лучший в городе (и единственный) баянист Никонор Петрович. По окончании сезона он возвращался к себе в райцентр, где преподавал в местном музыкальном училище. Галина помнила, как все старались устроить свадьбу или юбилей до первого октября, "пока Никонор не уехал".
   Сейчас сквер пустовал. От лавочек остались только ржавые основания, эстрада была огорожена сетчатым забором с табличкой "Объект в аварийном состоянии. Не входить". Вся жизнь переместилась на набережную и пляж, да и отдыхающих, с появлением дешевого турецкого олл инклюзива, стало заметно меньше. Аттракционы, правда, работали, но только по вечерам. Хотя выглядели они настолько ветхими, что Галина ни за что бы не рискнула прокатить на них своего ребенка, если бы он у нее был.
   Ее воспоминания прервал легкий шорох сзади на заросшей полынью клумбе. Галина обернулась, но никого не увидела. В этих местах всегда было много бродячих собак. Они прятались в траве от зноя и были слишком ленивыми, чтобы представлять какую-то опасность. Галина уже собралась идти дальше, как вдруг вокруг все покраснело. Не было ни боли, ни испуга. Просто окружающие предметы почему-то приобрели кровавый оттенок. Она поняла, что падает и замахала руками, как канатоходец, пытающийся удержать равновесие. Краснота в глазах понемногу начала отступать, на смену ей пришла резкая оглушающая боль, но все же мир перестал кружиться и уходить из-под ног. Еще немного, и она придет в себя. Что это было? Солнечный удар? И в этот момент на шее у Галины сомкнулись чьи-то твердые пальцы. Они пережали горло, и артерию, и больно впились в кожу. Она хотела закричать или хотя бы замычать, но изо рта вырывался только тихий хрип. Галине казалось, что через кончики пальцев, сдавливающих ее гортань, она чувствует ярость, страх и отчаяние этого человека. Саму же ее накрыла странная неестественная апатия. А еще удивление: неужели это все? Вот так это и бывает? Так просто? В глазах вновь появилась краснота, и она становилась все гуще и ярче.
   В следующую секунду Галина обнаружила себя сидящей на выщербленном асфальте посреди сквера возле закрытого киоска с мороженым. В колени ей тыкалось что-то маленькое, холодное и мокрое.
  * Фу, Магда, отойди немедленно!
   Навстречу Галине не спеша шла элегантная пожилая женщина в длинном темно-синем платье. Ее взгляд безо всяких слов говорил: "Какой позор! Молодая девушка, а в таком состоянии! В середине дня!" Она дернула собаку за длинный поводок. Непутевая, затейливо постриженная Магда перестала обнюхивать Галинину коленку и поспешила вслед за хозяйкой.
   Их шаги стихли за поворотом, а она все сидела на горячем тротуаре и пыталась убедиться, что жива, и все на месте: голова не оторвалась от тонкой шеи, глаза не выпали от напряжения. Вдруг Галину охватила паника: старушка с собакой ушли, теперь убийца вернется и никто уже ему не помешает довести дело до конца. Она поднялась на ноги и шатаясь заковыляла к выходу из сквера. "Главное - дойти до дороги, - думала она. - Там он уже не рискнет напасть. Машины по шоссе проезжают хоть и редко, но выехать из-за угла могут в любой момент. Только бы дойти". До выхода из сквера оставалось всего каких-то тридцать-пятьдесят метров, но ее преследователю этого вполне хватит, чтобы догнать ее. Галина пыталась идти быстрее, но воздух будто бы стал вязким и мешал ей переставлять ноги. Несколько раз ей казалось, что она слышит за спиной чье-то дыхание, и ждала, что вот вот вновь почувствует в голове звенящую боль, а на шее чужие безжалостные пальцы, но ничего не происходило.
   Наконец ивы, растущие по периметру сквера и защищавшие его от уличного шума и пыли, расступились, и Галина увидела медленно проезжающий по дороге старенький микроавтобус с багажником сверху. На противоположной стороне улицы пялились в телефон и что-то громко обсуждали худые загорелые мальчишки. Она почувствовала облегчение и, наконец, решилась оглянуться. Сквер раскинулся у нее за спиной, тихий, такой знакомый и совершенно безопасный на вид. Галина осмотрела себя: колени и локти слегка сбиты, ужасно болит шея, и на голове вздулась шишка, но под волосами ее не видно. В руках она обнаружила ремень от сумки холодильника. Оказывается, все это время она тащила ее за собой, как давешняя старуха свою Магду. Неудивительно, что у нее не получалось идти быстрее. Дно сумки было изодрано. "Антон Витальевич меня убьет", - подумала Галина.
   Несколько минут она стояла на обочине шоссе не зная, что делать и куда теперь идти. В полицию? - Только время зря потеряешь. Она ведь не видела нападавшего. Вернуться на работу, пожаловаться девчонкам на кухне и попросить Ашота с Максом, чтобы впредь провожали ее? В этот момент в груди у Галины похолодело. Ее пытались убить после того, как она заговорила на работе про убийство Веры. Но ведь она не сказала ничего важного. Или сказала? Или это тут вообще не при чем, и ей "повезло" нарваться на какого-то маньяка и извращенца? Сквозь дыры в дне сумки-холодильника начал капать красный мясной сок. Санитарная служба находилась в двух шагах, обитое белым сайдингом двухэтажное здание через дорогу от того места, где стояла Галина. Она перекинула ремень через плечо и поплелась в сторону лаборатории.
   В приемной санэпидемстанции было пусто. Люди, почему-то, стараются решать свои вопросы в подобных заведениях с утра пораньше. Галина постучала в маленькое окошечко на белой деревянной двери. Окошко открылось.
  * "Идиллия", образцы продукции, - проговорила она привычную фразу.
  * Выкладывайте сюда, - раздался в ответ знакомый безразличный голос, и палец в латексной перчатке указал на полку перед окошком.
   Галина стала доставать из сумки куски мяса. Вдруг в окне показалось удивленное лицо, вытянутое и веснушчатое.
  * Ой, а что это с вами? Вам плохо? - Молодая девушка-лаборантка растерянно рассматривала ее, а потом исчезла из окошка, приоткрыла дверь и протиснулась в прихожую. - Вы упали что-ли?
   Галина кивнула. Не скажешь же: "Меня пять минут назад пытались убить, а теперь за мясо распишитесь, пожалуйста".
  * Ну еще бы! Такая жара, а вы ходите без головного убора. Разве так можно! А с шеей что? - Девушка протянула руки в перчатках, взяла Галину за скулы и слегка поворочила ее голову, будто хотела проверить, хорошо ли она закреплена.
   Галина вздрогнула и пробормотала:
  * На ветку напоролась, когда падала.
   Объяснение получилось идиотским, но лаборантка, видимо не заметила в нем ничего подозрительного.
  * Вам срочно нужно домой, полежать в темноте и прохладе.
  * Мне на работу нужно возвращаться, - возразила Галина.
  * Не убежит ваша работа, здоровье важнее. Идите отдохните, а на работе скажете, что это я вас задержала, сверялись с ведомостями.
  * С какими ведомостями?
  * Да какая разница с какими, пусть позвонят мне, если что, я подтвержу.
   Галина вышла из здания санитарной службы и остановилась у дверей под козырьком. На плече болталась пустая сумка-холодильник. Руки и колени все еще саднили и слегка дрожали. Идти домой было страшно, да и далековато. Она жила в одном из "скворечников", так называли маленькие деревянные домики на дальнем склоне холма. Их строили в семидесятых годах прошлого века одновременно с санаториями, как временное жилье для медперсонала и обслуги. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Там, в "скворечниках", было множество гораздо более безлюдных и тихих мест, чем в старом сквере, и от мысли об этом по телу у Галины побежали мурашки. Нет, домой идти было нельзя.
   Ей ужасно хотелось рассказать о случившемся кому-то, кто может рассудить трезво, разложить все по полочкам и сказать, как ей, Галине, теперь дальше жить, бояться каждого шороха, или забыть все как страшный сон. Конечно, ей нужен был Влад, этот сильный человек, который гнется, но не ломается. Она достала телефон, и только тут поняла, что номерами они так и не обменялись.
   Всеми силами сдерживая вновь подступившую панику, Галина постаралась сосредоточиться. У них очень маленький городок, и она много раз видела, как высокий человек с белой тростью идет вдоль санатория Приморский к себе домой, сворачивает на узкую дорожку, между школой и детским садом и подходит к дому, на первом этаже которого находится супермаркет "Океан". Главное, добраться туда, а там она уже сможет его найти.
   До магазина "Океан" Галина добралась на удивление быстро. Старая кирпичная пятиэтажка, оштукатуренная и покрашенная желтой краской, поблекшей от времени. На ступенях супермаркета толпились отдыхающие: женщины в купальниках и повязанных на бедра разноцветных платках-парео, малыши в обнимку с надувными кругами, степенные отцы семейств с запотевшими стаканами разливного пива в руках. В многолюдном месте Галина почувствовала себя спокойнее. Она обогнула дом и очутилась в уютном тихом дворе. Почти вся тыльная сторона дома была увита плющом. Вокруг большинства оконных проемов он был аккуратно выстрижен, но некоторые окна плотно заросли лозой и были практически не видны за листьями. Во дворе никого не было, и стояла странная, неестественная тишина. Лишь где-то на деревьях ворковала горлица, и со стороны пляжей были слышны отдаленные голоса и смех. Галину вновь начал охватывать страх. Она шарила взглядом вокруг, надеясь увидеть старушку на лавочке возле подъезда или молодую мамашу рядом с песочницей, - никого. Вдруг дверь одного из балконов второго этажа открылась. Из нее показалась немолодая женщина в черном траурном платке и принялась снимать высохшее белье. Увидев Галину, она слегка перегнулась через перила и спросила:
  * Девушка, вы жилье ищите?
  * Нет, - ответила Галина с облегчением. - Мне нужен один человек. Может быть вы знаете? Владислав его зовут. Он такой...
  * А, так вы на массаж? Владик еще на работе, но скоро уже прийти должен.
   Галина благодарно кивнула в ответ и села на низкую деревянную скамейку возле палисадника.
  * Да что ж вы на улице будете сидеть, зайдите ко мне, чайку попьем. Влад мой сосед, за стенкой живет, мы с вами дверь откроем и услышим, как он идти будет.
   В другой ситуации Галина отказалась бы от приглашения незнакомого человека, но после сегодняшних событий она готова была пить чай хоть с целой ротой пожилых сплетниц, лишь бы не сидеть одной в безлюдном дворе.
   Она вошла в подъезд и стала подниматься на второй этаж. На лестнице отчетливо пахло хлоркой. "Веру убили в подъезде ее дома", - вспомнила Галина и, посмотрев под ноги, увидела на ступенях въевшиеся в бетон бурые пятна, которые, видимо, не удалось отмыть. Она отпрыгнула и зажала рот рукой, чтобы не закричать. В этот момент дверь крайней квартиры на втором этаже открылась, и соседка Влада вышла ее встречать. "Черный траурный платок. Это же мать Веры!" - поняла Галина.
   Женщина стояла в дверном проеме и улыбалась ей грустной приветливой улыбкой.
  * Что с вами случилось? - спросила она, увидев ее поцарапанные колени. - Вы упали?
  * Да, голова что-то закружилась, от жары, наверно.
  * Я вам тогда некрепкого заварю.
   И она посторонилась, чтобы пропустить Галину в квартиру, но в этот момент дверь подъезда внизу открылась, и они услышали медленные шаги и постукивание трости о кафельный пол.
  * О, а вот и Владик, - сказала соседка. - Владь, тут к тебе гости, барышня.
   По лестнице он поднялся очень быстро. Галя успела только открыть рот, чтобы представиться, ведь он не мог ее увидеть, но Влад вдруг произнес:
  * Галина, Что вы здесь делаете?
   Она в растерянности молчала и с удивлением заметила, что слезы рекой текут по ее щекам. Она вытерла их тыльной стороной ладони и выпалила:
  * Меня пытались убить!
  13
   Наконец-то закончился еще один неимоверно скучный рабочий день. Работа, которая и раньше не доставляла Владу особого удовольствия, теперь казалась ему просто невыносимой. Да и его напарница, Дилора, уже третий день ходила сама не своя. Они никогда не были друзьями, все-таки замужняя женщина, к тому же религиозная, но в последнее время он просто физически ощущал исходящую от нее тревогу.
   Влад старался думать об этом, чтобы заглушить очередной приступ паники, которая всегда накатывала на него, когда ему приходилось идти по улице одному. Он остановился, достал из кармана носовой платок и вытер вспотевшие руки и рукоять трости. Еще немного, уже совсем близко.
   Наконечник трости ударился о железную дверь его подъезда. Влад взялся за дверную ручку, и паника тут же отступила, он дома. Войдя внутрь, он услышал на площадке второго этажа знакомые голоса, и еще почувствовал запах от которого его сердце мгновенно прилипло к позвоночнику и затихло в изумлении. Взяв трость подмышку, он мигом взлетел по лестнице. Там, рядом с тетей Томой, возле открытой двери ее квартиры стояла Она.
  * Галина, Что вы здесь делаете? - спросил Влад. Почему-то снова на "вы".
   Галина не отвечала. Неужели он ошибся, и это не она. Вдруг он услышал тихий всхлип и прерывистое дыхание и понял, что она плачет.
  * Меня пытались убить! - раздался наконец ее голос.
   Нечто подобное Влад чувствовал лишь однажды в своей жизни, когда обнаружил Веру и ее насильников на лодочной станции той злополучной майской ночью. Тупая бессильная ярость. И самое страшное в том, что неизвестно, на кого эта ярость должна быть направлена. Он сжал рукоять трости так, что побелели костяшки пальцев. Нужно успокоиться и во всем разобраться. Ведь они не узнали никакой важной информации. Их жалкие попытки найти возможных подозреваемых закончились ничем.
  * Пожалуйста, перестаньте, - прошептал Влад. - Расскажите толком, что случилось. Мы подумаем, и решим, что дальше делать.
   Именно этого она от него и ждала.
  * Вы сильно пострадали?
  * Нет, только...
  * Ну как же нет?! - вмешалась Тамара. - Вся шея в синих пятнах, руки-ноги сбиты, на голове шишак такой, что аж волосы топорщатся. Так, проходите-ка ко мне, что на лестнице стоять. Сейчас перекусим, и все будет хорошо. Владик, ты цепочку на дверь только накинь.
   Она приобняла Галину за плечи и буквально впихнула ее в квартиру.
  * Я сейчас Пашку позову, он уже, наверно, дома, - сказал Влад и начал подниматься по лестнице.
  * А что за ним ходить, ты ему позвони от меня, - предложила Тамара.
   Влад почувствовал себя идиотом. Он достал мобильный телефон и набрал номер Скворцова.
   Тамара провела Галину по узкому коридору, оклеенному темными советскими обоями на крошечную кухню, вытащила из буфета коробку с лекарствами, достала оттуда вату, пластиковый флакон с какой-то прозрачной жидкостью и стала протирать ее расцарапанный локоть.
  * Да не надо, я сама. - Галина смущенно отстранилась.
  * "Сама", - передразнила Тамара. - Сама себе хорошо никогда не сделаешь, давай другой локоть. Тут тщательно промыть нужно. И холодное к голове надо приложить, сейчас что-нибудь найду.
   Когда Влад и Пашка вошли на кухню, Тамара уже убрала медикаменты и принялась накрывать на стол. Несмотря на бедность, даже нищету, которая бросалась в глаза, кухня была очень уютной. В старинном буфете из темного дерева стоял большой белоснежный чайный сервиз, окна закрывали бордовые шторы, а на стене громко тикали непропорционально большие ходики.
   Спустя несколько минут, на плите, кипя, забренчала крышкой маленькая кастрюлька, и по кухне разлился аппетитный запах вареных сосисок. Галина с удивлением поняла, что зверски голодна. Обычно она перекусывала чем-нибудь в "Идиллии", это был один из плюсов работы в ресторане. Но сегодня Илона отослала ее в лабораторию слишком рано. Вскоре на столе появился свежий ароматный лаваш и розовые помидоры, нарезанные крупными кусками.
  * Так, налетаем! - скомандовала Тамара, и принялась накладывать сосиски Владу и Галине. - Павлик, ты сам себе клади, мне тебя учить не нужно.
  * У-у-м-м, - промычал в ответ Скворцов, его действительно не нужно было учить. Потом проглотил и повернулся к Галине. - А ты рассказывай, что там у тебя стряслось? А то Владыч сам не свой в трубку орал, "убивают", - говорит.
   Галина рассказывала и одновременно уплетала дымящиеся сосиски. Ей было стыдно говорить с набитым ртом, но она ничего не могла с собой поделать. Окончательно оправившийся от шока организм принялся восполнять потраченные силы. Тамара ахала и вскакивала со стула, Пашка в сердцах хлопал кулаком по столу, а Влад только хмурился, злость мешала ему думать, и картина в его голове не складывалась.
  * Значит на тебя напали после того, как ты рассказала, что Вера должна была разжиться деньгами? - наконец уточнил он.
  * Получается так.
  * Бессмыслица какая-то, ты ведь уже рассказала об этом во всеуслышание, какой смысл был тебя убивать? А кто еще, кроме барменов это слышал?
  * Клиенты могли слышать, в ресторане было тихо, музыка не играла. Илона, наш администратор, разговаривала по телефону не веранде, но часть разговора могла уловить. А еще дверь на кухню была открыта, там девчонки тоже расслышать могли.
  * То есть все, кто был в ресторане, - подытожил Влад.
  * Я же самое главное забыла рассказать: позавчера был убит сотрудник нашего ресторана, курьер. За городом, на пляже. Спокойный такой парень, женатик.
  * Таак, - Влад даже немного привстал, но потом опять сел на свое место. - Они с Верой были хорошо знакомы, общались?
  * В том то и дело, что нет. Артем этот в ресторан заходил редко, все время в разъездах. Я даже не уверена, что он в лицо Веру знал. Слушайте, а может быть, это все просто совпадения. Веру мог убить кто-то из клиентов, вокруг нее и помимо этого Руслана из санатория "Рассвет" много всяких психов крутилось. Курьера просто ограбили, забрали выручку и силу удара не рассчитали, а на меня какой-то маньяк напал.
  * И все это в течение трех дней, - Влад недоверчиво поморщился. - Не похоже на совпадения. Мы тут с Пашкой выяснили, что Вера собиралась из бизнеса уходить, бросила наркотики и выпивку, уехать хотела. Ты не знаешь, она об этом кому-нибудь рассказывала?
  * Нет, но я могу расспросить у наших.
  * Не надо, - резко оборвал ее Влад. - О деньгах ты уже расспросила, если тебя все-таки убьют, я себе этого не прощу.
   Галина не поняла, шутит он или нет, но щеки у нее загорелись.
  * Сегодня, скорее всего зайдет, кто-то из девиц. Теперь ведь это не Верина территория, а свято место пусто не бывает. Я поговорю с ними, если ты считаешь, что с нашими опасно.
  * Ты лучше мне позвони, мы с Пашкой подъедем и сами побеседуем.
  * Хорошо, - ответила она холодно. - Диктуй номер.
   Галина, задетая таким недоверием, резко засобиралась, да и на работе ее уже, наверное, обыскались. К вечеру на улицах становилось многолюдно, поэтому тихих скверов и маньяков-убийц можно было не опасаться.
  
  
   Она жила в "скворечниках" одна уже очень давно. Отец спился и пропал, мать с отчимом переехали в Сочи, когда ей было четырнадцать. Официальная версия, почему Галина не едет с ними, звучала так: "Мы не хотим вырывать подростка из привычной среды, у нее тут любимая школа и друзья". На самом же деле ее просто не позвали. У отчима был небольшой бизнес, поставка молочных продуктов из фермерских хозяйств. Мать в нем активно участвовала, и когда родились двойняшки, большая часть заботы о них легла на одиннадцатилетнюю Галину. Но через три года родители решили, что детей пора отдавать в сад, бизнесу - расширяться, им - переезжать в большой город. А Галине в этих далеко идущих планах места не нашлось. Конечно же, мать очень часто звонила, раз в неделю, иногда даже два, но ощущение пустоты в доме и в душе не пропадало. До сегодняшнего дня. Эта уютная кухня, женщина с приветливым взглядом, подкладывающая ей в тарелку сосиски, люди, которым небезразлична ее жизнь, безопасность и шишка на голове. И белоснежный сервиз в темном буфете. От всего этого в груди у Галины было горячо. Горячо и горько.
   Она не заметила, как добралась до "Идиллии". Только на ступенях ресторана Галина осознала, что сейчас ей предстоит нелегкий разговор с начальством, ведь она пропала с работы на целых три часа, хотя должна была обернуться за тридцать минут. Санитарная служба закрылась час назад, и нужно было придумать новое оправдание. Зал был битком набит. Официанты, ее коллеги по смене, в спешке сновали между столиками и бросали на нее недовольные взгляды. Галина проскочила к бару, взяла на полке под стойкой длинный черный фартук и вооружилась блокнотом. Хозяйничающий за пивными кранами Макс хохотнул:
  * Нашлась пропажа. А мы уж думали тебя волной смыло.
  * Да в санэпидемстанции сверялись с ведомостями, а потом мне от жары что-то плохо стало, - ответила Галина, завязывая передник. - Скажи мне честно, Максик, меня уволят?
  * Считай, что тебе повезло, Илона еще днем свалила, сразу после твоего ухода, и до сих пор не объявлялась. Девчонки, конечно, в бешенстве, но они тебя не выдадут.
  * Спасибочки! - Галина на радостях чмокнула его в щеку. - О Боже, Макс, чем это от тебя несет?
  * Обижаешь, это самый дорогой одеколон в нашем универсаме.
  * Перегар заглушаешь, что ли?
   Максим потупился:
  * Пока начальства нет, грех - не выпить.
  * Все с вами ясно. Кот из дома - мыши в пляс. Побегу работать, а то наши меня точно убьют.
   Весь вечер Галина нетерпеливо оглядывала зал. Наконец, в половине девятого в ресторане появились две девицы. Одну из них она частенько видела с Верой. Вторая, очевидно, новенькая. Они немного потоптались в дверях, нарочито громко разговаривая, чтобы потенциальные клиенты их заметили и могли оценить экстерьер, а затем уселись в баре. Поймав брезгливый недружелюбный взгляд Макса, та, что постарше, нехотя достала из кармана шорт мятую купюру и щелчком запульнула ее бармену. Тот сморщил нос, взял банкноту двумя пальцами за краешек и бросил в банку для чаевых. Галина подавила смешок. Она уже набирала номер Влада.
  * Приезжайте, здесь Верины подруги, - прошептала она в трубку, услышав знакомый голос. - Только поторопитесь, а то они клиентов найдут и свалят.
  * Будем через десять минут, - ответил он.
   Галине показалось, что он улыбается, хотя она еще ни разу не видела его улыбку.
  * Влад, подожди, мне еще кое-что нужно тебе рассказать, - добавила она, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не подслушивал, и человек на том конце вздрогнул от того, как она произнесла его имя. - Илона, наш администратор, ушла из ресторана сразу после меня и до сих пор не вернулась.
   Голос на том конце вновь стал серьезным:
  * Дождись меня и никуда не выходи, держись на людях.
   Телефон замолчал, и Галина бросила его в карман передника. Минуты тянулись медленно. Она все время косилась на девиц в баре. Вдруг они сейчас уйдут, и Влад приедет зря и рассердится на нее. Может быть их как-то задержать. К счастью, жрицы любви не собирались срываться с насиженного и, главное, оплаченного места, стреляли глазами, томно потягивали тонкую сигарету. Одну на двоих. Влад все не появлялся.
  * Савина! А что это ты с моей сумкой для мяса сотворила?! - раздался у нее за спиной недовольный голос Антона Витальевича. - Все дно изодрано. В чем я теперь образцы в санэпидемстанцию отправлять буду?
  * Ой, простите, - залепетала Галина. - Я ее уронила просто.
  * Уронила? Да ее словно свора собак трепала. Пошли.
  * Куда?
  * Как куда, в подсобку, поможешь мне заклеить, держать будешь.
  * У меня заказов много, - Галина запаниковала. В голове звучал голос Влада: "держись на людях".
  * Подождут твои заказы, - не унимался повар. - Анисимовский баркас вот-вот должен с моря прийти. Мне Ашота надо за рыбой к нему послать, а то всю крупную кефаль разберут. А сумка-холодильник вся как решето.
  * Антон Витальевич, - из толпы вдруг вынырнула Таня. - К вам опять эти двое из полиции пришли.
   Она покосилась в сторону ВИП-кабинета. Антон Витальевич пробормотал себе под нос что-то нецензурное и сердито посмотрел на Галину.
  * Так, Галя, чтобы завтра сумка была как новая. Возьмешь в подсобке пленку, которая в пупырышках, и аккуратно все дно заклеишь. Да, и скажи Ашоту, - прокричал он, уходя, - пусть дует на пристань к Анисимову. Обычный ящик пусть возьмет и едет.
   Галина облегченно выдохнула и вытерла краем передника испарину со лба. И что на нее нашло, испугаться старого повара, да он же всем здесь как второй папа. Так и до паранойи недалеко. Она снова оглядела зал, и ее сердце радостно ухнуло куда-то глубоко в живот: возле бара стояли Влад и Пашка и о чем-то расспрашивали Макса. Бармен кивком головы указал Скворцову на нее. Галина бросилась им навстречу. Ей хотелось обнять и расцеловать их обоих, особенно Влада, но в последний момент она почему-то остановилась и отвела руки за спину, чтобы они не натворили "чего лишнего".
  * Ну наконец-то. А я вам столик придерживаю.
  * Прости, Пашкин катафалк сломался в трех метрах от дома, пришлось пешком идти. - На этот раз Влад действительно улыбался.
  Галина с удивлением разглядывала его лицо. Только сейчас она заметила, какие у него тонкие и правильные черты. Про такие говорят: "породистые". Ужасное слово, как-будто не о человеке, а о лабрадоре или гнедом скакуне, но в данном случае оно подходило как нельзя лучше. Его все еще можно было назвать красивым, несмотря на тонкий шрам, пересекающий всю правую часть лица, и расфокусированный взгляд, безошибочно выдающий незрячего человека.
  * Э, машина - звэрь, старый только, - проговорил Пашка с деланным кавказским акцентом.
   Галина проводила их к небольшому четырехместному столику и указала Пашке на двух девиц за барной стойкой.
  * А что с вашим барменом? - спросил Влад. - Он подрабатывает на парфюмерном заводе? С ним же рядом стоять невозможно.
  * Это точно, - подтвердил Скворцов. - Даже я чуть не умер. Бедный Владыч.
  Он сочувственно похлопал друга по плечу.
  * Да просто выпил по случаю отсутствия начальства и запах отбивает. Я вам сейчас принесу чего-нибудь попить и побегу работать. Но вы же мне потом все расскажете, правда? Ну расскажете ведь?
  * А куда мы денемся? - Влад снова улыбнулся.
   Галина заметила, что Пашка с удивлением смотрит на него, видимо, две улыбки за вечер - это действительно невиданная редкость.
   Когда она ушла, Скворцов осторожно поднялся из-за стола и направился к скучающим в одиночестве жрицам любви.
  * Сударыни, мы с другом будем рады, если вы окажете нам честь и соблаговолите присесть за наш столик.
   Судя по растерянному виду, девицы не до конца поняли, что он сказал, но основной смысл уловили. Обрадованные тем, что клиент попался молодой и симпатичный, они приобняли Пашку с двух сторон и ласково захихикали. Но, при виде Влада, всю их веселость вмиг смыло.
  * Обожди, ты ж этот, Веркин бывший, - сказала та, что постарше. - Че тут происходит, я не поняла? Тебе чего надо?
  * Спокойно, девушки, - сказал Влад твердо. - Мы просто поговорить хотим. О Вере.
  * Мы сюда не на поминки пришли, чтобы о ней разговаривать. Нам работать надо. Наше время денег стоит.
  * Заплатим мы за ваше время.
   Влад вытащил из кармана несколько тысячных купюр и поставил на них свой стакан. Старшая девица смягчилась, но поглядывала с сомнением, раздумывая, стоит ли связываться, или все же вернуться на свое законное место в баре. Вторая, та, что помоложе, растерянно вертела головой между Владом и своей подругой.
  Немного потоптавшись и еще раз оглядев зал в поисках других вариантов, барышни плюхнулись за стол. Влад достал из-под стакана одну банкноту и протянул девушкам.
  * Ну и что тебе рассказать? - спросила старшая.
  * Все, что знаешь. С кем были конфликты? Недовольные клиенты, фанатичные поклонники.
  * Ой, да какие поклонники у Верки, - прыснула девица. - Она клиентов то в последнее время с трудом цепляла.
  * Вы знали, что она бросила пить и употреблять наркотики, и с ремеслом завязать хотела?
  * Нет, не знала, но подозрения такие были. Я видела, что она в последнее время посвежее была, чем обычно, но не спрашивала ни о чем. Ну и что, если человек соскочить хочет. Я только рада за нее, мы же с нею не враги были. Да и конкуренция меньше. Поэтому никому об этом не говорила. Недавно мы с нею вместе на одном заказе были. Коттедж такой шикарный, выпивка элитная. Че хочешь было, хошь шампанское, хошь мартини. Я гляжу, а она бокал свой в цветочный горшок выливает. Я тогда еще подумала, что она, наверно, ребеночка ждет. В нашем деле такое случается, сам понимаешь.
  * Незадолго до убийства она говорила, что скоро должна получить крупную сумму денег. Ничего об этом не слышали?
  * Верка, много денег получить? Да откуда? Разве что украсть собиралась. Хотя вот недавно у одних клиентов какие-то деньги пропали, у тех самых в коттедже. Но это точно не Верка сперла. Нас оттуда выставили с пустыми руками, за работу только заплатили. Да еще и обыскали перед выходом.
  * А вот этот момент поподробнее.
   Девица многозначительно замолчала, и еще одна купюра перекочевала из-под стакана к ней в карман.
  * Рассказываю с самого начала. Несколько дней назад стоим мы, значит, с ней на точке, на набережной. Подваливают двое, солидные такие парни. Предлагают прокатиться за город, посидеть хорошенечко, то, се. Подвели нас, значит, к машине. Шикарная вообще. Мерс Гелентваген. Ну и поехали мы в Заозерное. Там у них особняк на берегу, огромный, с бассейном. Внутри как во дворце и стол ломится. Там еще несколько парней было, но они со своими девчонками. Мы, конечно, нажрались прилично. Все, кроме Верки. Она свою выпивку в фикус выливала, я ж говорила. Поэтому конец вечера я не помню. Помню только, что те другие девчонки в середине ночи уехали. А с утра начался кипиш. Парни эти нас растормошили, обыскали. Один, который главный, на остальных орет, мол, где деньги, вспоминайте, кого впускали. Заплатили нам, на такси дали. Ну мы и убрались оттуда подобру-поздорову, пока они не передумали и деньги не отобрали.
  * Гражданки Зайцева и Семцова! - вдруг раздался у них за спиной голос подполковника Видного, и девицы вздрогнули так, что покачнулся стол. - Что-то давно вас в нашем отделении не видно, чего не заходите?
   Девушки исчезли так быстро, что Пашка Скворцов даже встряхнул головой, отгоняя наваждение.
  Семен Сергеевич уселся на освободившееся место напротив Влада и подпер голову пухлыми как у младенца руками.
  * Сам значит решил разбираться, - он понимающе вздохнул. - Ну рассказывай, что накопал.
  14
   Залицкий ворвался в кабинет в крайнем воодушевлении:
  * Соседки видели мужчин, которые приходили к Артему Левнюку утром в день убийства.
  * Продолжай, - Видный оторвался от документов.
  * Двое, крупные, типичные братки на большой темной иномарке.
  * Таких у нас пол страны. Особые приметы, номер, марка машины?
  * Марку они не знают, но опознать смогут, это точно.
  * Прежде чем опознавать, задержать нужно. Надо выяснить, кому он дорогу перешел. Жена ничего не знает, а значит, раскапывать нужно этот общепит. Что они там наварили. Тем более, что Вера Войнич тоже все время там ошивалась.
   В "Идиллии" вновь было многолюдно. "Выручка, наверно, около полумиллиона каждый вечер", - подумал Видный. Он намеревался поговорить с тем вторым барменом, с которым не удалось побеседовать вчера. Тот как раз был за стойкой. Протискиваясь между плотно поставленными столами к бару, он увидел очень странную компанию: бывший Верин жених Владислав Лопатин, основной подозреваемый по ее делу, его друг и, видимо, поводырь и две девицы легкого поведения.
  * Товарищ подполковник, - Залицкий косился на них же. - Смотрите, опять этот массажист. Он здесь завсегдатай, что ли?
  * Нет, Леша, он здесь информацию собирает, как и мы. И это хорошо, пусть собирает. Он этих девиц скорее разговорит. А мы пока с сотрудниками еще раз побеседуем.
   Увидев полицейских бармен Максим вежливо, хоть и немного напряженно улыбнулся, достал со сверкающей полки какую-то красивую бутылку затейливой формы и плеснул из нее в два огромных бокала.
  * За счет заведения, господа офицеры!
  * А ты профессионал, как я погляжу, - усмехнулся Видный и поднес напиток к губам. Бокал был неудобным, а его содержимое вязким и приторным. В воздухе тоже стоял густой сладкий аромат. От всего этого Семен Сергеевич поморщился, как будто разом проглотил целый стакан водки.
   Залицкий пить при исполнении, да еще и в присутствии старшего по званию, не решился, лишь для вида обхватил пальцами тонкую хрустальную ножку.
  * А вот скажи мне, - Видный прищурился, глядя на бейдж, - Максим, погибший Левнюк был знаком с проституткой по имени Вера Войнич?
  * Ну знакомы то мы тут все. Верка здесь часто бывала. Да ее весь город знал, шумная была особа.
  * А близко они общались?
  * Откуда ж мне знать с кем у шлюхи было, а с кем не было, - бармен озадаченно почесал белобрысую голову. - Хотя, скорее всего, да. Пару раз видел, как они переглядывались, когда Артем между рейсами заходил кофе попить. Ну а что, жена у него беременная: то на сохранении, то устала, а он парень молодой. Кто его за это осудит?
   Видный, определенно, осуждал. Он всю жизнь любил одну женщину, и ему и в голову не приходило бежать на сторону, пока Лара была в больнице. Он презрительно отставил недопитый бокал и краем глаза стал наблюдать за столиком в углу, за которым одна из размалеванных девах что-то оживленно рассказывала Владу Лопатину. Когда она с самодовольным видом откинулась на спинку стула, Семен Сергеевич решил, что разговор подходит к концу. Он с трудом слез с высокого неудобного табурета и кивком приказал Залицкому следовать за ним.
  * Гражданки Зайцева и Семцова! Что-то давно вас в нашем отделении не видно, чего не заходите?
   Девицы пискнули и смылись.
  * Леша, присмотри, чтобы девушки далеко не уходили, к ним еще могут быть вопросы, - сказал Видный и, кряхтя, уселся напротив Лопатина. - Сам значит решил разбираться, ну рассказывай, что накопал.
   Влад, казалось, был совершенно не удивлен появлением полиции, как будто давно чувствовал их присутствие. Он некоторое время молчал и задумчиво тер переносицу, собираясь с мыслями. Видный его не торопил, он вертел головой в надежде поймать официанта, эту липкую приторную дрянь требовалось чем-то срочно запить.
   Наконец Лопатин шумно выдохнул, сложил руки перед собой замком и заговорил:
  * Слушайте, в общем. От бывшего дилера Веры мы узнали, что она уже несколько месяцев, как перестала употреблять наркотики и пить, надеялась уйти с панели, но держала все это в секрете. Из этой профессии уходить не принято. Однако, знакомые ее догадывались. Накануне убийства у нее произошел конфликт с одним из клиентов. Мы с ним побеседовали, на момент преступления у него алиби. Но он рассказал, что в пылу ссоры Вера упомянула о каких-то больших деньгах, которые у нее якобы в скором времени должны были появиться. Только вот откуда - не ясно. А одна из этих дам, - Влад мотнул головой в сторону бара, где под присмотром Залицкого громко перешептывались недовольные появлением ментов девицы, - рассказала, что за день до произошедшего они с Верой были в одном коттедже в Заозерном. У клиентов, судя по ее словам, серьезных ребят, пропали деньги, пока те были в отключке.
  * В Заозерном, значит, - пробормотал Видный.
  * Но это еще не все. На девушку, официантку из этого ресторана, которая нам помогает, сегодня было совершено покушение после того, как она упомянула о деньгах, которые должна была получить Вера. Как раз в этот момент ушла с работы и больше не возвращалась администратор заведения, Илона.
  * Погоди, погоди. Какое покушение, какая девушка?
  Влад было открыл рот, чтобы еще раз объяснить, но Видный его остановил.
  * Она сейчас здесь? - спросил Семен Сергеевич у Скворцова. - Зови.
   Пашка вытянулся по струнке и побежал выполнять приказ. Через минуту Галина уже сидела напротив подполковника и, смущаясь, рассказывала о том, как сегодня в парке ее ударили по голове и пытались задушить. Видный внимательно рассматривал ее. Огромные синяки на шее были видны даже в ресторанном полумраке.
  * Чуть больше чем за сутки до убийства Веры Войнич в этот ресторан поступил заказ из Заозерного, - наконец проговорил он. - Отвезти его должен был Левнюк. На следующий день эти же люди звонили с жалобой, якобы из-за опоздания, интересовались курьером. А местный бармен утверждает, что Вера с Артемом состояли в интимных отношениях. Получается, Вера, которая была единственной трезвой в той компании, и ее любовник, воспользовавшись случаем, обокрали дом криминальных элементов, пока те были пьяны. Потерпевшим не составило труда выяснить, кто появлялся в их доме пока они "отдыхали". Они разыскали и убили обоих. Правильно?
  * Правильно! - ответил Залицкий, который оставил своих подопечных и присоединился к общему разговору.
  Галина осторожно кивнула, Влад молчал.
  * А вот и неправильно, - Видный в сердцах стукнул кулаком по столу. - На момент убийства Веры у наших головорезов алиби, они в квартире Левнюка выбивали из него сведения. И непонятно, почему Вера Войнич ждала получения денег, а не забрала сразу свою долю у подельника. И кто напал на Галину? Сделала ли это Илона, или она сама стала жертвой? Завтра поедем в Заозерное, осмотрим этот коттедж, хотя я уверен, что их там уже нет. Леша, узнай у девушек, что за дом и как проехать. А ты, - Семен Сергеевич обратился к Владу, - поедешь с нами, вдруг что-то покажется знакомым.
   Видный замолчал, но никто не спешил расходиться. Только Галина, извинившись, убежала работать. Влад все так же хмурился и сосредоточенно тер виски, словно у него болела голова. Залицкий беседовал со старшей девицей. Та мотала головой и усиленно жестикулировала, объясняя, где находится коттедж и как к нему проехать. Семен Сергеевич с невозмутимым видом смаковал морс, принесенный заботливой Галиной, и с интересом смотрел по сторонам. "Прелюбопытнейшее местечко, - думал он. - Вроде бы, обыкновенная приморская кафешка, но что-то в ней не так. Не хватает какой-то душевности. Обычно в таких заведениях коллектив - вторая семья, но не здесь. Тут все напряжены, подозрительны и недовольны друг другом. Кто же у них хозяин? Роман Ильич, кажется. Нужно будет с ним поболтать, может, объяснит, что здесь у него творится."
   Когда Залицкий вернулся за столик, Видный наклонился к нему и тихонько шепнул:
  * Возьми контакты этой Илоны: адрес, телефон. Нужно разобраться, куда она делась. Если к утру не найдется, объявим в розыск.
  * Как пропавшую без вести?
  * Нет, как подозреваемую в покушении. На официантку эту действительно напали, она не врет. Но нападавший - новичок в этом деле. Он действовал спонтанно, хаотично и, похоже, сам был напуган до чертиков. К тому же, слаб физически. Ударить по голове и не вырубить до конца - так действует женщина, припертая к стенке, но так и не решившаяся стать убийцей. И синяки на шее от тонких женских пальцев, а не от мужских лапищ.
  * Но для этого нужно, чтобы девушка заявление написала.
  * Ну так возьми у нее заявление! Пусть прямо здесь пишет. Потом оформим. И контакты начальницы не забудь. И поживее там, а то ночь уже на дворе, - прокричал Видный ему вслед и про себя добавил, - Лара без меня спать не ляжет.
   Галина, которую постоянно торопили с кухни, решила не препираться с представителями закона и быстро под диктовку написала нужную бумажку, хотя поджилки у нее и тряслись. А вдруг тот, кто это сделал, сейчас видит как она пишет заявление. Точно убьет. Хотя, если он уже пытался, значит и так более чем решителен в своих намерениях. Хуже уже не будет. Пусть видит, что она его не боится. А она разве не боится? Галина с тревогой посмотрела на столик в углу, и с облегчением вздохнула. Влад все еще сидел там. Но он, почему-то, был один.
  * А где Пашка? - осведомилась она, пробегая мимо с заказом.
  * Пошел чинить и подгонять свою колымагу. Нам же нужно будет после смены тебя на чем-то отвезти.
  * Да ну, вы что, не надо я живу недалеко, в скворечниках. Дотуда пешком всего минут двадцать. - Галине ужасно страшно было возвращаться домой одной, но вбитое в подкорку воспитание требовало отказаться от предложенной помощи, как минимум один раз.
  * Ну и отлично. Значит, если Скворцов катафалк не починит, пойдем провожать тебя пешком.
   Галина умчалась в толпу, боясь, что он почувствует, как сильно она на самом деле рада. И причина этой радости не только в том, что в компании двух парней можно не бояться давешнего маньяка-психопата. Это была просто радость, без причины, какую испытывает человек, вернувшийся домой после долгой дороги. Вот он, долгожданный и уютный мирок. И можно не бояться дождя за окном, и принять горячий душ, и сделать себе бутерброд из всего, что удастся найти в холодильнике. И это будет самый вкусный бутерброд на свете. И все и всегда теперь будет хорошо. И она убежала разносить заказы, унеся с собой эту радость, боясь, что кто-нибудь ее увидит и отберет, и оставила за собой лишь стук каблуков о лакированный пол и запах духов с кориандром и черной патокой. А Влад остался сидеть за угловым столиком. Его ладонь, до этого спокойно лежавшая на подлокотнике, инстинктивно сжалась в кулак, пытаясь поймать за хвост этот запах и эти шаги.
  15.
   Ждать действительно пришлось недолго. Алексей умел уговаривать, а девушка не особенно и возражала, хотя было заметно, что ей страшновато писать заявление о нападении, в котором могут обвинить ее собственную начальницу. Когда он уселся за руль, на ходу запихивая в кожаную папку сложенный пополам листок, Видный уже расположился на пассажирском сидении и как всегда тихо, прикрывая трубку рукой, разговаривал по телефону с женой. Залицкий приготовился делать вид, что не слушает, но Семен Сергеевич нажал "отбой" и повернулся к нему.
  * Ну что, взял адрес Илоны?
  * Да, и телефон тоже, но он отключен. Ей сотрудники весь вечер названивают - и никак.
  * Тогда погнали к ней домой. Где она живет?
  * В ЖК, где же еще? - ответил Алексей и пренебрежительно усмехнулся.
   Жилой комплекс, он же ЖК, был в Дивноморске только один. Было у него какое-то вычурное название, то ли Офелия, то ли Амелия, но все называли его просто ЖК. Огромные двадцатипятиэтажные здания, похожие на гигантские пчелиные ульи, нелепо громоздились посреди тихого провинциального города. И, конечно, местная элита сразу же сочла необходимым прикупить там апартаменты, несмотря на то, что у всех у них были более чем комфортабельные особняки у моря. Администратору обыкновенного курортного ресторана такое жилье было не по карману. А это могло значить лишь одно: у Илоны роман с хозяином, владельцем Идиллии и еще двух дюжин кафе, баров и мини-гостиниц в Дивноморске и окрестных поселках. И квартирка эта, скорее всего, принадлежит ему. "Ну, Роман Ильич, ну и проказник, и это при живой-то жене", - подумал Видный.
   ЖК светился в темноте сотнями желтых окон. Большинство квартир сдавались отдыхающим, и уставшие от солнца и моря люди сидели на открытых балконах, увешанных пляжными полотенцами, потягивали недорогое местное вино, смаковали персики, закидывали в рот налитые соком крупные виноградины и вгрызались в арбузные дольки, надеясь набраться южного счастья на весь грядущий год. За автоматическими стеклянными дверьми открывался просторный холл. Гладкий пол из больших белых и черных гранитных плит блестел под светом маленьких круглых потолочных ламп. В дальнем конце фойе располагалась стойка дежурного, белая и блестящая, под стать полу. За ней органично смотрелась бы шикарная блондинка в блузке с расстегнутой верхней пуговицей или деловитая стройная брюнетка в строгом костюме и дорогих очках. Но там никого не было. Точнее, Семену Сергеевичу вначале так показалось. Подойдя поближе, Видный и Залицкий увидели, что за стойкой на низком стульчике сидит старик в черной форме с крупной надписью "охрана". Дедок, очевидно, как раз собирался поужинать. На полке рядом с ним стояла банка с чем-то вроде супа и тарелка аккуратно сложенных стопкой блинчиков. А сам он был полностью поглощен борьбой с термосом. Хромированная крышка никак не хотела отвинчиваться. Старик кряхтел и тужился, перехватывал термос поудобнее, потом взял вафельную салфетку. Крышка не поддавалась.
  * Давайте помогу. - Алексей взял у него термос, чуть поднапрягся, поджав губы, и с небольшим усилием крышка повернулась.
  * Спасибо тебе, сынок. Ну бабка, ну закрутила. Не бабка, а бодибилдир. Сколько раз ее просил, не затягивай сильно - нет!
  * Подполковник Видный, - Семен Сергеевич показал удостоверение. - Скажите, Илона Разумовская здесь проживает.
  * Илона Сергеевна? Здесь, а как же, на шестнадцатом этаже. Только она уехала сегодня.
  * Давно?
  * Да давненько уже, днем, сразу после обеда. Прибежала вся такая взбудораженная, не поздоровалась даже, хотя обычно вежливая, к себе поднялась. А минут через десять с чемоданом выходит.
  * А куда едет не сказала?
  * Нет, ничего не сказала. Не до разговоров ей было, я ж говорю, взбудораженная. - Охранник встал со своего низкого стульчика, подвинулся ближе и продолжил громким шепотом. - Я так решил, что насовсем съехала, к себе домой.
  * К себе домой, это куда? - спросил Залицкий.
  * Ну не знаю, где она там раньше жила. Апартамент то этот, - старик кивком указал куда-то наверх, - не ей принадлежит, а Роману Ильичу Кораблеву. Он туда своих барышень селит. Ну и, видать, пришло ее время жилплощадь освобождать для новой невесты. А я и рад, и поделом ей.
  * Это за что ж вы ее так не любите, сами же говорили, вежливая, - осведомился Видный.
  * Да вежливая-то вежливая, но, как говорится, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Подружки-то у нее проститутки.
  * С чего вы взяли.
  * Сам видел, как приходила к ней одна. Верочка. Я ее знаю, она из местных, не из тех, кто на сезон приезжают.
  * И часто она у нее бывала?
  * Ну не знаю, раза два или три. Но это только в мою смену, а так может и больше.
  * Понятно, а ключи у вас есть? Нам бы квартирку осмотреть.
  * Ключи, конечно, есть на тот случай, если жильцы свои потеряют, или мебель, например, какую-нибудь должны привезти. Но без ведома хозяев обыскивать никак нельзя.
  * А мы обыскивать и не собираемся. Просто зайдем, посмотрим что да как. Ничего трогать не будем. В вашем присутствии, разумеется. - На последних словах Семен Сергеевич слегка поклонился.
   Старик, польщенный таким почтением, достал из выдвижного ящика нужный ключ с большим лакированным брелоком, с досадой посмотрел на свой остывающий ужин, поставил на стойку табличку "отошел на пятнадцать минут" и заковылял к лифтам.
   Квартира Романа Кораблева, в которой до сегодняшнего дня жила Илона, действительно была похожа на мужскую холостяцкую берлогу. Ничто не выдавало того, что в ней долгое время жила женщина. Строгий дизайн, легкий беспорядок и небольшая небрежность. Видному она напомнила его собственное жилье в те долгие три недели, когда Лара была в ожоговом отделении. По всему было заметно, что бывшая жиличка собиралась в спешке. И, похоже, что размолвка с любовником здесь ни при чем.
   Семен Сергеевич прошел на кухню. На темной столешнице стоял недопитый кофе, очень крепкий, гущи почти половина кружки. Под подоконником за неработающий радиатор отопления был спрятан журнал. Видный потащил его за торчащий уголок и тут же засунул обратно. "Ну, Роман Ильич, ну проказник, в его то годы!"
   К ночи поднялся ветер. Под его порывами чахлые пальмы, недавно высаженные у входа в Офелию-Амелию, лишались последнего шанса на выживание. Семен Сергеевич махнул Залицкому, чтобы тот подгонял машину, а сам достал телефон, долго ковырялся в адресной книге, потом коротко с кем-то переговорил, открыл дверцу и плюхнулся на переднее сидение.
  * Едем к Кораблеву, я с ним договорился, примет. Знаешь его дом?
  * Знаю, но Семен Сергеевич, может завтра, а? Вам разве не надо домой? Супруга же волноваться будет.
  * Со своей супругой я сам как-нибудь разберусь. Надо выяснить, почему сбежала его любовница. Если он ей замену нашел, это одно дело, а вот если благополучная содержанка ни с того ни с сего бросила своего спонсора, работу, квартиру в престижном доме и впопыхах смылась в неизвестном направлении, значит надо объявлять в розыск, и срочно. К утру она уже в Турции может быть.
  * Но зачем ей нападать на эту официантку? Может Кораблев на нее глаз положил, вот Илона и решила избавиться от конкурентки? А потом, после неудачной попытки убийства, запаниковала и ударилась в бега.
  * Да, запаниковала. Только причина не в Кораблеве. Ему нравятся женщины шикарные, с шармом. Галина - девочка симпатичная, конечно, но, определенно, не его тип. Меня другой вопрос смущает: зачем богатому влиятельному человеку, преуспевающему бизнесмену, в собственной квартире прятать порнографический журнал, как какому-то школьнику?
   Алексей недоуменно посмотрел на Видного, но тот ничего больше не говорил, а только молча всматривался в темное окно, подперев рукой пухлую щеку.
   Разъездной УАЗик остановился у высокого забора из желтого клинкерного кирпича. Где-то за ним должен, судя по всему, располагаться большой и красивый дом, но ограда была настолько внушительной, что над ней виднелась только серая черепичная крыша. Камеры видеонаблюдения были натыканы по его периметру через каждые три метра, поэтому заметили их издалека. Возле ворот их ожидал молодой парень спортивного телосложения в светлых брюках и белоснежной рубашке с коротким рукавом.
  * Будьте добры, машинку здесь оставьте, - попросил он, но прозвучало это как приказ.
  Залицкий приготовился вступить в перепалку. Где это видано, чтобы полицию заставляли идти пешком, как холопов к барину. Но Семен Сергеевич пресек эту попытку до того, как Алексей успел открыть рот.
  * Конечно-конечно, Леша, посиди в машине, я быстро.
   Молодой человек провел Видного через железную калитку. От нее к дому вела дорожка, выложенная круглой тротуарной плиткой. Особняк, открывшийся за деревьями, заставил неискушенного в вопросах архитектуры Семена Сергеевича на секунду остановиться в изумлении. Почему-то он ждал от местного толстосума высоченного терема с башенками и многочисленными балконами. Вместо этого посреди тенистого парка стоял небольшой двухэтажный дом, облицованный темным деревом. Одна из стен дома была полностью стеклянной и уютно светилась в темноте. Перед ней располагалось небольшое патио с мягкими креслами и шезлонгами, укрытыми на ночь белым брезентом. Откуда-то из-за угла к ним навстречу легкой походкой вышел сам хозяин поместья, высокий мужчина лет пятидесяти, подтянутый, по случаю моды на здоровый образ жизни, но не слишком худой, ввиду чрезмерного благополучия.
  * Свободен, - коротко бросил Роман Кораблев охраннику и повернулся к Видному с таким выражением лица, как будто после долгой разлуки встретил дальнего, но горячо любимого родственника. - Семен Сергеевич, рад видеть!
   Видный был несколько озадачен таким приемом. Он, конечно, встречал Кораблева несколько раз на городских мероприятиях, но не думал, что тот его запомнит.
  * Добрый вечер, Роман Ильич, добрый вечер.
   Он ответил на неожиданно крепкое рукопожатие хозяина и проследовал за ним в небольшую беседку чуть в стороне от дома, которую поначалу не приметил в сумраке. В беседке тоже стояли кресла и массивный деревянный стол. Из темноты бесшумно вынырнула девушка, поставила перед ними лампу с горящей внутри свечой и две чашки ароматного кофе. Роман Кораблев подождал пока его гость усядется, а затем подвинул свое кресло чуть поближе к собеседнику.
  * И какие же вопросы возникли ко мне у наших доблестных правоохранительных органов? Признаюсь, ваш звонок меня удивил и заинтриговал. Дело в том, что я работаю исключительно в рамках действующего законодательства.
  * В этом нет сомнений, Роман Ильич, абсолютно никаких сомнений, - поспешил заверить его Видный. - Дело, о котором мне необходимо с вами переговорить касается последних событий, произошедших в нашем городе. Вы в курсе, что недавно был убит сотрудник одного из ваших ресторанов?
  * Да, я слышал об этом, но, насколько я понял, это были обычные грабители.
  * Есть основания полагать, что нет, - возразил Семен Сергеевич. - Кроме того, в тот же день было совершено еще одно убийство, а сегодня днем напали на девушку, кстати, служащую того же ресторана.
  Кораблев нахмурился, на скулах заиграли желваки. Он, определенно, был неосведомлен о произошедшем, а быть неосведомленным не входило в его привычки, бесило и раздражало.
  * Какое содействие требуется от меня?
  * У меня несколько вопросов об администраторе этого ресторана, Илоне Разумовской.
   На лице хозяина дома не дрогнул ни один мускул, но по глазам Видный заметил, что сохранить невозмутимый вид стоило ему немалых усилий.
  * Об Илоне Сергеевне? Что ж, задавайте.
  * Сегодня она съехала из своей квартиры в жилом комплексе Офелия. Точнее, из вашей квартиры, - добавил Видный едва слышно.
   На этих словах Кораблев инстинктивно оглянулся в сторону дома, не слышит ли жена. Это был пропущенный апперкот. Образ сильного мира сего был изрядно подпорчен.
  * Вы не знаете, куда она уехала? - продолжал Семен Сергеевич.
  * Илона уехала? Я об этом ничего не знаю.
  * То есть вас она не предупредила?
  * Нет, я был уверен, что она на работе, собирался к ней заглянуть на днях.
  * А как долго длилось ваше... общение?
   Роман Ильич немного подумал:
  * Около трех лет. Илона из тех людей, которые очень хотят хорошо устроиться в жизни, но при этом знают свое место. Отношения с ней были удобными. Страстная, красивая, уверенная в себе женщина, умеющая угодить и сделать вечер как минимум очень приятным, а зачастую восхитительным. Но при этом ни ревности, ни требований развестись, ни нытья, ни докучающих расспросов. Она даже денег у меня никогда не просила, поэтому я ей их и давал гораздо больше чем... Больше чем другим моим сотрудникам. Что могло заставить ее уехать - ума не приложу.
  * Вы говорите, она вас не ревновала. А мог у нее быть другой мужчина? Или, может быть, она рассказывала вам о ком-то из своих бывших влюбленностей?
  * В принципе, я не запрещал ей встречаться с кем-либо еще, у нас были свободные отношения. Но ни о чем подобном она никогда не упоминала. Любовь - это вообще не для нее. Илона всегда такая, - Кораблев помолчал, подбирая подходящее слово, - практичная.
  * Ясно. И последний вопрос: Роман Ильич, скажите, вы не оставляли в вашей квартире в ЖК журнал?
  * Журнал? Какой журнал?
  * Неприличного содержания.
  Кораблев прыснул:
  * Нет, я уже староват, знаете ли, для такой литературы.
  * Конечно, я так и думал.
   Семен Сергеевич большим глотком допил кофе, который жалко было оставлять, настолько он был вкусным, раскланялся и поспешил к машине.
  * Так, - сказал он Алексею, застегивая ремень безопасности, - меня домой, а сам в отделение. Оформляй заявление Галины Савиной и объявляй Разумовскую в розыск.
  16.
   На следующее утро, ровно в половине девятого, полицейский УАЗик стоял на парковке возле супермаркета Океан. К счастью, по воскресеньям процедур в санатории Приморский не было, и Владу не пришлось отпрашиваться с работы. Они с Пашкой обогнули угол дома и направились к стоянке. Воздух был чистым и пах солью и йодом. Утренняя роса прибила поднятую вчерашним ветром пыль. Шашлычники еще не успели развести мангалы, а водные скутеры и катера завести свои моторы. Но уверенный гул и мощный выхлоп машины подполковника Видного Влад почувствовал еще с балкона своего дома.
  * Здравья желаю, товарищ подполковник, - гаркнул Скворцов, и Влад дернулся от неожиданности и резкого звука.
  * Привет, - мрачно ответил Семен Сергеевич. Он почему-то был в машине один. - Садитесь назад. Сейчас придет мой вечно голодный боец, и поедем.
   Алексей Залицкий вышел из магазина через пару минут. В руках у него был полиэтиленовый пакетик с пирожками и растворимый кофе в пластиковом стаканчике. Кофе был огненным и обжигал пальцы сквозь тонкие стенки. Залицкий перехватывал его из руки в руку, дул на пальцы и тихо чертыхался. Подбежав к машине, он поставил стакан на капот и просунул в салон автомобиля пакет.
  * Доброго утра всем вновь прибывшим. Вот, угощайтесь.
  * Жениться тебе пора, сынок, - проворчал Видный. - Завтракать дома нужно. И что нам теперь, ждать пока ты кофе попьешь?
  * Да я быстро. Вы пока тоже кушайте.
   Пашка с детской непосредственностью достал себе большой золотистый беляш, с наслаждением понюхал и засунул в рот сразу половину. Влад тоже чувствовал запах пирожка, но поскольку обоняние у него было в разы лучше, попробовать сей продукт не рискнул. Видный с кислым выражением лица заглянул в пакет и отложил его в сторону. Алексей, заметив недовольство начальника, засунул руку во внутренний карман своей легкой куртки и движением, каким фокусники достают кролика из шляпы, вытащил яркий пакетик, на котором большими розовыми буквами было написано: "Фруктовые червяки. В каждой пачке наклейка в подарок".
  * Товарищ подполковник, специально для вас.
  Семен Сергеевич смягчился и принялся открывать неудобную упаковку. В следующие десять минут все сидящие в полицейским УАЗике самозабвенно жевали. Залицкий второпях прихлебывал горячий кофе. По салону разлился аромат кокосового масла, которое как правило добавляют в сухие сливки, и едких фруктовых ароматизаторов. Наклейку Видный прилепил на стенку бардачка.
  Наконец, Алексей смял пустой стаканчик, кинул его в небольшое отделение на дверце, и машина с ревом выехала на пустынную улицу. Видный решил посвятить своих внештатных сотрудников в курс дела. Раз уж работать вместе, так по-честному. К тому же у Лопатина, определенно, есть голова на плечах, а в этой голове мозги, и неплохие.
  * Значится так, барышню вашу, похоже, действительно Илона по голове ударила. У нее с Верой были какие-то дела. Она в бегах и объявлена в розыск. Только вот, почему она таких дров наломала, до конца не ясно. Есть у меня одна мыслишка, но я ее как-нибудь потом озвучу.
  * Значит и убила она, - заключил Скворцов. - Раз на время смерти Веры у наших ограбленных бандитов алиби, то остается только она.
  * Может быть да, а может и нет. По крайней мере, у нее не было мотива убивать Левнюка.
  * Вы хотите сказать, что нападение на Галину и убийство Веры и Артема - это два совершенно несвязанных между собой дела? - спросил Влад.
  * Не связанных напрямую, - поправил его Семен Сергеевич. - Может быть, Разумовская убила Веру Войнич и напала на Галину, а в смерти Левнюка виноваты ребята из Заозерного. Но я все же думаю, что Илона не убийца. Очень уж неуверенно она действовала. У нее так и не хватило духу убить Галину Савину вчера в сквере, а значит она и раньше не убивала.
  * Ничего не понимаю, - сказал Залицкий. - Кто же тогда убил Веру, если Левнюка как раз в это время пытали, а Разумовская, как вы сказали, не убийца? Получается, что был кто-то еще?
  * Получается так, если рассматривать банду из Заозерного, как одно целое, - сказал Влад. - Но мы не знаем, сколько человек в нее входит, и все ли они были на квартире Левнюка тем утром. Вполне возможно, что они сами догадались о роли Веры в ограблении, и часть из них отправились к Артему, а часть - убивать ее.
  * Вооот, и именно это мы и попробуем сейчас выяснить. Если убийца Веры Войнич - один из них, то он жил в коттедже. Как думаешь, узнаешь запах? - спросил Семен Сергеевич.
  * Не знаю, зависит от того, как долго он там обитал и добросовестная ли у них уборщица.
  Тем временем они въехали в поселок. Залицкий съехал на обочину и достал из папки блокнот, в котором была нарисована схема проезда до нужного дома. Адреса вчерашняя девица, конечно же, не помнила.
  Заозерное представляло собой узкую косу между морем и соленым озером, некогда бывшим заливом. Дома на нем стояли в две линии: по берегу моря и по берегу озера. Считалось, что из-за такого расположения воздух здесь особенно целебен, поэтому цены на дома и землю тут были поднебесные, и публика обитала самая взыскательная.
  Мимо, подняв облако пыли, пронесся здоровенный черный Мерседес.
  * Кажется, третье здание по этой улице. Смотрите по сторонам. Желтый двухэтажный коттедж с кованой оградой, - сказал Алексей, отплевываясь от попавшего в рот песка.
   Дом нашелся довольно быстро. Ограда действительно оказалась кованной вручную. Настоящее произведение искусства. Она вся состояла из маленьких металлических цветов, переплетенных между собой, и, сколько хватало глаз, нельзя было найти двух одинаковых. Во дворе смуглый мужик средних лет в красной бейсболке козырьком назад стриг газон. Увидев полицейскую машину, он заглушил свой агрегат и вышел через приоткрытые ворота.
  * Доброе утро, - поприветствовал его Видный. - Скажите, хозяин дома?
  * Я и есть хозяин.
   На хозяина такого шикарного дома он никак не походил: загорелый, какими бывают люди, долго работающие под солнцем в поле или на стройке, в старой, заляпанной машинным маслом рубашке и советском трико. Да и взгляд у него был робкий и слегка виноватый. Семен Сергеевич сразу представил себе его жену: высокую волевую женщину с широкими плечами и мощным бюстом. И то, как она помыкает им и постоянно повторяет что-то наподобие: "Муля, не нервируй меня!".
  * Красивый у вас дом, - отвесил комплимент подполковник.
  * Это все моя Настасья, выучилась на дизайнера, все сама придумала, и во дворе и внутри, - ответил "Муля", и лицо его засветилось неподдельной гордостью.
   Гордиться, действительно, было чем. Приусадебный участок был оформлен со вкусом. Большую часть двора занимал изогнутой формы бассейн, возле которого было выделено несколько зон для загара с шезлонгами и столиками. Зоны отделялись друг от друга высокой живой изгородью и цветочными клумбами так, чтобы обеспечивать приватность, но не заслонять отдыхающих от солнца. Вокруг дома росло несколько высоких старых сосен, которые каким-то чудом удалось сохранить при строительстве. Они давали тень, прохладу и источали такой удивительный запах, что, непременно, хотелось долго и с наслаждением втягивать его носом.
  * А вы здесь сами проживаете, или сдаете? - осведомился Видный.
  * На лето сдаем, конечно, с тем расчетом и строили, а зимой сами жить будем. Я бы и зимой сдавал, зачем мне такая махина. У меня квартира в поселке есть, двухкомнатная. Но протапливать надо, да и стеречь. А то, как только прознают в округе, что хозяева в доме не живут, сразу все повынесут.
  * А сейчас есть постояльцы?
  * Съехали несколько дней назад. Главное, заплатили вперед и съехали. И деньги вернуть не попросили. Приходит моя Настасья мусор вынести, а их и нет.
  * Описать сможете?
  * Мужской компанией отдыхали. Я только двоих из них видел. Один, во всему видно, начальник. Все смотрел, выбирал, договаривался. Второй - телохранитель или помощник, шут его разберет. Но невдалеке еще одна машина стояла, там тоже парни сидели. Правда я их плохо разглядел, но и так понятно, бандюки. А что, натворили что-то?
  Видный поморщился, но не ответил.
  * Зайти осмотреть можно?
  * Конечно, проходите. Там только Настасья моя прибирается.
  * Скажите, чтобы остановилась! - приказал Влад.
  * Нась! - заорал хозяин, - а Нась!
  * Чего?! - послышался сверху из открытого окна молодой приятный женский голос.
  * Спустись на минутку!
   Они вошли в дом. Гостиная была обставлена нарочито дорого. Светлая кожаная мебель и белое ковровое покрытие удачно контрастировали с низким столом и резным буфетом из красного дерева. Половину дальней стены занимал камин, которым, похоже, еще ни разу не пользовались, а сразу за ним была лестница на второй этаж, красная и лакированная под стать мебели.
   Влад сосредоточенно разбирал оттенки запахов. Дом был совсем новым и еще не успел приобрести свой индивидуальный "жилой" аромат, пропахнуть людьми, любимыми специями хозяйки, детским шампунем, табачным дымом, который отец семейства тайком от жены выдыхает в окно. Влад чувствовал только незасохшую смолу в деревянных перекрытиях, свежую штукатурку, клей и лак. Безусловно, какие-то люди здесь жили, но их запах был слабым и едва различимым.
   Со второго этажа послышались тяжелые бодрые шаги и загрохотали по лестнице. Резиновые подошвы шлепанцев хлестали по голым пяткам.
  * Здрасьте, вы жилье ищете? Посмотрите какие у нас диваны, в них прям утопаешь. Пап, а чего ты сесть не предложил? - возмутилась девушка.
   Хозяин тут же виновато потупился. "Надо же, папа, - подумал Видный, - вырастил себе на голову". Настасья была высокой, полной и широкоплечей, почти такой, как представлял себе Семен Сергеевич, только моложе. В коротких ярко-зеленых шортах и топе, туго обтягивающем мощную грудь. Видный невольно задержал на нем взгляд и сразу отвернулся, поняв, что краснеет.
  * Да не, Нась, это из полиции, - пояснил ее отец. - Про бандитов наших спрашивают. Видать, чего-то они все-таки наворотили. Не зря ж сбежали ни с того ни с сего.
  * Скажите, вы постельное белье уже сменили? - спросил Влад.
  * Нет еще, вот сейчас собиралась.
  * Не снимайте пока. Можете меня в спальни проводить?
   Настасья растерянно кивнула, будто Влад мог это увидеть. Но ему и не нужен был ее ответ. В гулкой необжитой комнате было легко ориентироваться. Он уверенно направился к лестнице, и вся компания, толкаясь двинулась наверх.
   Влад поочередно заходил в спальни, садился на кровать, низко склонялся над подушкой, потом какое-то время сидел, словно задумавшись. Заходить кому-нибудь еще он не позволил, чтобы не отвлекали. Сопровождающие мялись в дверях и с интересом наблюдали за этим действом. Даже робкий хозяин дома то и дело вставал на цыпочки, чтобы разглядеть происходящее из-за объемного плеча своей дочери.
  Наконец, осмотрев последнюю комнату, Влад вышел к публике и отрицательно покачал головой.
  * Может быть убийца и заходил в этот дом, но не жил в нем. Среди постояльцев его не было, - заключил он.
  * Теперь, с вашего позволения, мы осмотримся, - обратился Видный к Настасье.
  * Подождите! А сейф у вас есть? - спохватился Влад.
  * Да, в гостиной, за большой картиной на стене, - ответила девушка.
   Влад в волнении, спотыкаясь и пошатываясь, спустился вниз. Залицкий подвел его к картине и отодвинул ее в сторону. За ней, действительно, находился добротный и дорогой сейф. Влад, едва касаясь, провел по нему пальцами, нащупал замок, завел руки за спину и застыл. На одно мгновение он почувствовал практически неуловимый аромат. На грани реальности, на пределе человеческих возможностей. В голове тут же вспыхнули воспоминания: ощущение чужака на лестничной клетке, легкие шаги и быстрое дыхание, липкая остывшая Верина кровь на его руках и тревожный сон, в котором он смотрит на свою плачущую мать и чувствует затылком убийцу, ощущает его запах, смешанный со страхом и чем-то еще, знакомым и родным.
  * Он здесь был, он касался сейфа.
  
  
   Залицкий высадил их у самого подъезда.
  * Ну, будем на связи, - сказал на прощание Семен Сергеевич. - Надо покумекать, что-то у меня каша в голове. Будут новости - звоните.
  С этими словами он взял руку Лопатина и крепко пожал ее. Затем протянул руку Пашке. Лязгнула дверь, и УАЗик с ревом выехал со двора. Влад почувствовал знакомый тревожный взгляд откуда-то сверху.
  * Добрый день, теть Том, случилось что?
   Тамара смотрела на них со своего балкона.
  * Барышня к тебе опять. У меня ждет. Что-то ты у нас популярным больно стал. Каждый день к тебе барышни, и каждый день разные.
   Влад обрадовался и сразу сник. Значит, это не Галина. За насмешливым тоном скрывалось что-то нехорошее. Он знал его с детства. Тетя Тома никогда не была склонна к сарказму и использовала его только тогда, когда находилась на грани паники. Влад торопливо поднялся на второй этаж. Обычно Тамара открывала ему заранее и ждала на лестнице. Но в этот раз соседская дверь почему-то оказалась заперта. Из-за нее слышалась какая-то приглушенная возня, шепот. А потом вдруг раздался детский плач, резкий и пронзительный. Влад и Пашка Скворцов стояли на лестничной площадке и ничего не могли понять.
   Наконец, дверь распахнулась, но хозяйка не стала их встречать. "Проходите давайте, - бросила она и быстро вернулась в комнату. - Сейчас, мое золотко, только кипяточком твою соску обдам и верну".
   Коридор был узким, двоим не разойтись. Пашка прошел вперед и заглянул на кухню. В углу между столом и комодом на табуретке сидела маленькая женщина с маленьким ребенком. Она закрывала блеклыми рыжими волосами заплаканное веснушчатое лицо, но было видно, что ей едва ли исполнилось двадцать. Младенец, завернутый в застиранное розовое одеяльце, вертел головой и корчил жуткие рожицы. Тамара за кольцо вытащила из ковшика с кипятком детскую пустышку, поболтала ею в воздухе, чтобы остудить и дала малышу. Тот сразу успокоился и громко зачмокал. Влад вошел вслед за Скворцовым.
  * Здравствуйте, - тут же встрепенулась девушка. - Меня зовут Софья Левнюк. Мне очень нужно с вами поговорить.
  * Добрый день, - проговорил Влад.
   От нее очень приятно пахло, чем-то сливочным и давно забытым. Наверное, дело в грудном молоке. От этого запаха становилось как-то уютно и спокойно на душе, несмотря на то, что ситуация абсолютно не располагала к умиротворению.
   Девушка немного помедлила, то ли не зная с чего начать, то ли раздумывая, можно ли говорить в присутствии Тамары и Скворцова. Последние, к слову, совершенно не собирались никуда уходить. Пашка уселся на подоконник у открытого окна, чтобы занимать поменьше места на крохотной кухне, а тетя Тома заваривала чай.
  * Дело в том, - Соня наконец-то собралась с мыслями, - что мне стали поступать звонки, точнее один звонок. Требуют какие-то деньги, которые, якобы, мой муж у них украл. Двести тысяч долларов. А он не брал ничего. Я стала говорить, что ничего об этом не знаю, и они приказали у вас спросить.
  * У меня? Почему у меня? - удивился Влад.
  * Я не знаю. Я им сказала, что даже с вами не знакома. Ну так, видела, конечно, на улице. А они говорят: "Вот и познакомитесь". Сказали, что деньги либо у меня, либо у вас, больше не у кого, и пусть как хотим, так и возвращаем. Я вас еле нашла, все утро расспрашивала в округе, где вы живете.
   Соня громко всхлипнула и замолчала, не в силах ничего больше сказать. Тамара поднесла ей чашку чая.
  * Попей, деточка. С молоком. Тебе такое сейчас полезно. Давай я малышку приму.
   Она осторожно взяла ребенка и положила в стоящую на столе переноску.
  * Погодите. Давайте по порядку, - сказал Влад. - Вы вдова Артема Левнюка?
   Соня поморщилась, но ответила утвердительно. К слову "вдова" она пока не привыкла.
  * У вас вымогают какие-то деньги, которые украл ваш муж, и они должны быть либо у вас, либо у меня?
  * Да, но Артем этого не делал...
  * Послушайте, Соня. Можно мне так вас называть? - прервал ее Влад. - У очень нехороших и очень опасных людей из сейфа исчезла крупная сумма денег. И ваш муж в этом как-то замешан. Он был в их доме в ночь пропажи, привозил заказ. Поэтому они справедливо рассудили, что он и взял эти деньги. Еще в этом доме находилась одна его хорошая знакомая, дочь Тамары Петровны. Сейчас и она, и Артем убиты, а деньги, по всей видимости, так и не нашлись.
  Соня ошарашенно взглянула на хозяйку квартиры. Та ответила ей печальным взглядом и отвернулась, чтобы не расплакаться, делая вид, что очень занята нарезанием хлеба.
  * Что же нам делать? - девушка закрыла лицо ладонями.
  * Искать деньги, точнее того, кто их взял. У вас, насколько я понимаю, были материальные трудности?
  * Небольшие, - призналась Соня и постаралась спрятать подальше под стул свои старые растоптанные кроссовки.
  * Возможно, Артем все же взял эти деньги для вас и ребенка? Поэтому и не признался в содеянном. Если так, то он должен был оставить вам какой-то знак: записку, сообщение.
  * У нас дома все перевернуто вверх дном. Ничего не найти. Но я уверена, что мой муж денег не брал. Ну не такой он был человек. Да и не настолько мы нуждались, чтобы ради этого умирать.
  * Все правильно, - встрял в разговор Пашка. - Тот, кто убил Веру, тот и взял деньги из сейфа. Это не мог быть Артем, так как его в это время... Ну, у него на это время алиби. Значит он и денег не брал. Так?
  * Не так, - возразил Влад. - То, что убийца касался сейфа, не значит, что он и есть вор. Он мог браться за замок, чтобы положить туда деньги, а не взять. Им вполне может быть кто-то из банды, кто не жил в коттедже. Пока остальные были в квартире Артема, он устранил Веру. А для того, чтобы украсть, не обязательно было браться за сейф. Он мог быть открыт. В конце концов, деньги могли лежать где-нибудь в другом месте.
  * Да где же им еще лежать? - стоял на своем Скворцов. - Кто в здравом уме, имея в доме сейф, будет хранить ценности где-то еще? И если уж на то пошло, возможно, эти деньги у них украл кто-то из своих. Бандитские разборки. А Артем и Вера здесь вообще не причем. Просто случайно попали под раздачу.
  * Такое, конечно, может быть, но не верю я, чтобы эти орлы начали убивать мирное население, не разобравшись, не наведя порядок в своих рядах.
  * Ну а мне-то теперь что делать!? - Соня была на грани истерики. - У меня погиб муж, в квартире все перевернуто, денег нет даже на еду, а с меня требуют какие-то бешеные суммы. Я же не могу бросить ребенка и пойти искать злодея. Такое только в кино бывает. Я даже домой возвращаться боюсь.
  * Успокойся, не реви, - Пашка спрыгнул с подоконника, подошел к Соне, сел на корточки перед ней и взял ее за руки. - Не надо тебе никуда идти. Мы сами всех найдем. А ты пока можешь у меня пожить.
   Повисла неловкая пауза. Скворцов, конечно, славился широтой души и безбашенностью, но жить к себе малознакомых людей еще не приглашал. Соня мгновенно успокоилась и недоверчиво посмотрела на Пашку.
  * У вас пожить? Спасибо. Спасибо, конечно, но я не могу. У меня же ребенок. Ему нужны его вещи, и ванночка, и кроватка, и стол пеленальный, Темка сам смастерил. Это все там, дома. Просто так в сумке не привезешь.
  * Ну тогда я к тебе поеду. Буду охранять, как дракон принцессу. То есть двух принцесс. Найдется место на диване? Забаррикадируемся, и никакие злые дядьки нам не страшны.
  17.
  * Что-то я ничего не понимаю, товарищ подполковник, - сказал Залицкий, когда они отъехали от дома Лопатина. - Убийца был в коттедже, но не жил там. Получается это сам Левнюк? Но он не мог. Кто же тогда?
  * Да кто угодно. Партнер, конкурент. Мало ли там у них темных личностей шлялось. Или же кто-то из "Идиллии".
  * А при чем тут "Идиллия"?
  * Не знаю. Что-то неладно в этой забегаловке. - Видный постучал костяшками пальцев по подлокотнику на двери. - Слушай, Леша. Будет тебе спецзадание.
  * Что, опять в помойке рыться или младенцев из роддома забирать?
  * Нет, на этот раз очень приятное. Сегодня проведешь вечер в ресторане. Сядешь, возьмешь себе кофейку и понаблюдаешь за всеми за ними.
  * А смысл, Семен Сергеевич? Они меня там все видели, знают, что я мент. Работы под прикрытием не получится.
  * Ты, Алексей, не мент, ты уже несколько лет как полицейский, пора привыкать. И пусть они знают, что ты за ними наблюдаешь, очень даже хорошо.
  * Что хорошего?
  * Тот, у кого рыло в пушку, занервничает, может глупостей наделать. Ты это заприметишь. Тут мы его тепленьким и возьмем.
   Залицкий высадил Видного у его дома и достал телефон. Он, конечно, был не против такого задания. Сидеть в кафе - не самая плохая работа, но все-таки воскресенье - законный выходной. Нужно хотя бы позвать кого-нибудь с собой. Не одному же скучать в засаде. Алексей стал листать записную книжку, и оказалось, что пригласить воскресным вечером в кабак ему ровным счетом некого. Все приятели либо крепко женаты, а вносить раздор в чужую семью, подбивая мужа и отца тратить время не по назначению, не хотелось, либо трудятся в поте лица, стараясь успеть за сезон заработать денег на весь оставшийся год. А чаще всего и то, и другое.
   Он просмотрел мельком список контактов. Не найдя никого подходящего, Алексей снова вернулся в начало и стал читать его уже внимательнее. На букве "М" его взгляд остановился на записи, которую он уже давно собирался удалить, но не хватало духу. Под семизначным номером было написано: "Моя Нинель". Залицкий нерешительно повертел в руках телефон и нажал кнопку звонка.
   Она ответила сразу же, будто сидела и ждала, когда он позвонит.
  * Да. - Голос бывшей жены был настороженным и каким-то незнакомым. - Слушаю.
  * Привет, Нин. Это я.
   На том конце молчали. Потом вдруг Нина, та самая "его" Нина заговорила:
  * Леша? Это ты чтоль? А я смотрю, номер незнакомый. Это твой новый телефон? А я уже испугалась, что с мамой что-то. Она в последнее время совсем плоха. Ой, какой ты молодец, что позвонил, Леш. Я так рада! Ну как ты, как жена, как малыш?
   Залицкий не сразу понял о какой жене и о каком малыше она говорит. Ах да, Соня...
  * Да нет никакой жены. Это просто одна знакомая. У нее тяжелая ситуация, муж погиб, представляешь. Даже забрать было некому, ну я и поехал встретить.
  * Боже мой, какой ужас. Кто-то из ваших, из участка?
  * Да нет, не из наших, ты его не знаешь.
  * Слушай, у меня от мальчишек много вещей осталось хороших совсем. Может подойдет что-нибудь?
  * Спасибо, я спрошу при случае. А я чего звоню-то. Ты говорила, что тебе помощь нужна была.
  * Да, но это лучше при встрече, не по телефону. - Нина перешла на шепот. - Сможешь мне как-нибудь уделить полчаса?
  * Да я готов хоть прямо сейчас. У меня как раз сегодня выходной. Тут одно место есть на набережной, "Идиллия", знаешь?
  * Кажется, да.
  * Сможешь туда подойти?
  * Да, конечно. Только договорюсь, чтобы соседка за пацанами присмотрела. Я быстро, минут двадцать.
  * Жду, - сказал Залицкий, и нажал "отбой".
   Нужно было торопиться. Вдруг не будет столика, придется ждать. Надо было сначала приехать в ресторан, а оттуда уже звонить. Он посмотрелся в зеркало заднего вида. Побриться с утра он тоже не догадался.
   К счастью, свободный столик нашелся. Алексей заказал кофе и попросил оставить меню. Нужно было наблюдать за персоналом, но мысли никак не хотели липнуть к работе. Он невидящим взглядом водил по залу. Ничего не казалось ему подозрительным, кафешка как кафешка. Завтра нечего будет доложить начальству.
  * Ну привет! - Нина положила ему руку повыше локтя и слегка пожала.
   За своими тревожными мыслями он даже не заметил, как она пришла. На ней было все то же старое черное платье с осенними листьями. Странно, денег, что ли нет? Темные волосы наскоро собраны в пучок на затылке, а на руке глубокая царапина, замазанная зеленкой. Нина увидела, что он смотрит на эту царапину и быстро спрятала руку под стол.
  * Кошка, - смущенно объяснила она, и Залицкий понял: врет. - Я с тобой хотела поговорить. Ты же юридический закончил. У тебя нет знакомого адвоката? Я в нашу консультацию обратилась, ну в ту, что на углу возле гастронома. Они говорят, что у них очередь до февраля. А до февраля я... Ну не могу я до февраля ждать.
  * Смотря какой юрист тебе нужен. Там же специализаций куча, - ответил Алексей. - А что случилось?
   Нина замялась, но деваться было некуда. Нельзя же обратиться к человеку за помощью и не объяснить, зачем. На самом деле, в глубине души ей очень хотелось все ему рассказать. Именно поэтому она ему и позвонила. Не для того, чтобы воспользоваться его связями, а просто чтобы он знал. Просто внезапно, спустя восемь лет, выяснилось, что бывший муж, Алексей Залицкий - ее единственный настоящий друг, единственный, к кому она может обратиться со своей бедой. Раньше еще была мама. Наверное, нельзя про живого человека говорить "была", но другого слова здесь не подберешь. Три года назад у нее случился микроинсульт. Она поразительно быстро от него оправилась, врачи наперебой нахваливали образцовую пациентку и приписывали себе заслуги в ее скором выздоровлении. Но после возвращения домой все оказалось не так радужно. Мозг - сложная и малоизученная структура, как не переставал повторять ее лечащий врач, невролог Виктор Вячеславович Чесноков. И эта структура дала сбой. Мать стала агрессивной. Она, почему-то, вбила себе в голову, что Нина не ее дочь. То она утверждала, что ее перепутали при рождении, то вообще говорила, что нашла ее на пороге своего дома и решила удочерить "себе на беду". Заявляла, что та пытается ее убить ради наследства. Наследством она называла дачу, на которой жила уже много лет. Эту дачу она получила в качестве компенсации за комнату в коммунальной квартире, после того, как дом снесли, и представляла собой она малюсенький дощатый летний домик. Для обогрева в холодное время использовалась печка-буржуйка, но доски все равно прели и гнили. В щели задувал ветер. Нина много раз, еще до болезни предлагала матери переехать к ней, а после выписки так вообще напрочь отказывалась везти ее в эту "хижину". От бабушки по отцу она получила просторную трешку в центре города. В ней всем бы хватило места, хотя новый Нинин муж был против переезда к ним тещи. Но мать наотрез отказывалась. Сначала она объясняла это тем, что всю жизнь мечтала жить "на земле" и возвращаться "на этажи" ни в какую не хочет. Теперь же она вообще ничего не объясняла, а только бросалась в слезы и начинала осыпать Нину обвинениями в покушении на ее жизнь.
  Со временем мать перестала мыться, ходить в магазин, готовить еду, сильно исхудала. Нина стала носить ей продукты. В один из таких дней мать бросилась на нее с ножом. Нина не выдержала и вызвала психиатрическую неотложку. Это было ужасно. Они скрутили истерящую маму. Один санитар держал ее, обхватив сзади, пока другой натягивал смирительную рубашку ей на плечи. Мама извивалась и билась в его руках. В конце концов, они сделали ей укол и усадили в машину. Нина поехала с ними, но ей приказали сесть спереди. Она могла только наблюдать за матерью через окошко. Укол все никак не действовал. Ее пристегнули к креслу. Она вырывалась, мычала, сыпала нецензурной бранью.
  Маму отвезли в психиатрию в соседний район. Когда они доехали, она уже спала. Пожилой врач с бородой, похожий на профессора из советского кино, налил плачущей Нине воды и дал какую-то таблетку, маленькую и зеленоватую, с приятным травяным запахом.
  * Только не надо упрашивать меня отпустить ее домой, - строго отрезал он. - А то вечно вызывают сначала неотложку, а потом просят не госпитализировать. А у нас все вызовы фиксируются автоматически. Мы не имеем право после такого вызова не положить в стационар.
   Нина ничего не отвечала. Она вовсе не собиралась упрашивать отпустить ее маму. Здесь, в этом тихом заведении, рядом с этим интеллигентным человеком, один вид которого вызывал желание сесть и успокоиться, здесь ее маме будет лучше, чем в дощатом доме с щелями и гнилыми досками. По крайней мере, тут ее накормят и переоденут в чистое. И окна в больнице пластиковые, без щелей.
  * Вы не плачьте, - сказал доктор уже мягче, - но вашу маму действительно нельзя отпускать, она опасна для себя и окружающих. Завтра утром привезете ее вещи: белье, носки, обувь, средства гигиены. Халат и рубашку привозить не надо, это у нас свое, казенное.
   От слова "казенное" стало совсем горько на душе. Нина кивнула и вышла. Достала телефон, набрала номер мужа - абонент недоступен. Его телефон не отвечал весь вечер, но у Нины не было сил, чтобы злиться. Было уже поздно, автобусы, наверное, в такое время уже не ходят. Она вытащила из кошелька все, что в нем было и пересчитала. Пятьдесят рублей и мелочь. Такси не вызовешь, но нужно же что-то делать. Дома муж и дети. Она вышла на дорогу, подняла руку и стала голосовать. Машины проносились мимо, ослепляя ее дальним светом. Наконец, возле нее остановился старенький "Логан" с подбитой фарой.
  * Мне в Дивноморское, - сказала Нина, протягивая в окно пятидесятирублевую бумажку и пригоршню железных денег. - Вот, это все, что есть. Я просто на скорой сюда приехала.
   Водитель недовольно посмотрел на Нину, взял пятьдесят рублей и оттолкнул руку с мелочью.
  * Садитесь, мне все равно в ту сторону.
   Поднимаясь по ступеням к подъезду своего дома, Нина, наконец-то почувствовала облегчение. Вот горят окна ее квартиры, там ее ждут Егор и мальчишки. Наверное, волнуются уже. Только вот почему тогда телефон мужа выключен, может сломался? Сейчас она им все расскажет, пожалуется, может даже заплачет, и они ее пожалеют, и Егор нальет ей рюмку коньяку, который хранит в серванте как раз для таких случаев.
   Уже в лифте у нее в кармане завибрировал телефон. Звонила соседка, тетя Зоя, которой они обычно оставляли детей, когда нужно было куда-то пойти.
  * Нин, ну вы парней своих собираетесь забирать?
  * Всмысле? А они что, у тебя? Я думала Егор дома.
  * Он мне их два часа назад привел. Сказал, что по работе нужно уехать, а ты к матери пошла и, наверно, у нее на ночь останешься. Когда вернется, не сказал. А дети уже спать хотят. Вот, решила тебе позвонить. Если вы не придете, так я их у себя на кушетке положу.
  * Нет, не надо, тетя Зоечка. Я уже в лифте поднимаюсь, сейчас зайду.
   Она доехала до своего этажа, а потом спустилась на два пролета ниже, чтобы забрать мальчиков. Младший, Колька, уже засыпал на ходу, и его пришлось нести на руках. Ноги заплетались от усталости, сердце тревожно ныло. Егор никогда раньше не исчезал вечером без предупреждения. Вот и родная дверь. Коля окончательно повис у нее на шее. Его ноги болтались и мешали ей вставить ключ в замочную скважину.
   В квартире во всех комнатах горел свет. Нина растерянно огляделась и не сразу заметила на вешалке чужие вещи. Муж был дома. Не один. Длинноногая пышногрудая красавица, не успевшая до конца одеться, с детским визгом проскочила мимо и скрылась в темноте коридора. Егор мрачно посмотрел на жену и продолжил молча одеваться. Так и не сказав ни слова, он вышел с видом оскорбленного достоинства и громко хлопнул дверью.
   Ошарашенная Нина стояла посреди своей прихожей и прижимала к себе детей. Наконец, старший сын, Миша, дернул ее за руку. Он тоже был очень сонный и, кажется, совершенно не понял, что только что произошло. Она спохватилась, отнесла Кольку в кровать, на ходу снимая с него сандалии, затем затолкала в ванную Мишку, наскоро умыла и тоже отвела в спальню. Сын тут же закрыл глаза и затих. Нина тихо вышла и погасила в детской свет. Без мужа дома было как-то пусто. Она подошла к серванту, взяла оттуда бутылку коньяка, которую Егор хранил там как раз для таких случаев, щедро плеснула себе в бокал и залпом осушила. Легче не стало, но безумно потянуло в сон. С большим трудом Нина дошла до двери, щелкнула выключателем, легла на диван, не раздеваясь и не расстилая постель, и постаралась ни о чем не думать.
   Наутро она проснулась с больной головой. Не от коньяка, все таки его было не так много, скорее, от нервов. Заливая кипятком растворимый кофе, Нина старалась успокоить себя. "Так, без паники, хуже уже не будет. Хуже уже просто некуда", - думала она. Но, как оказалось, нет предела совершенству, и ее беды на этом не закончились. В дверях стоял Егор. Он не принес цветы и, явно, не собирался падать на колени и просить прощения. Холодно и спокойно он произнес:
  * Ну ты же понимаешь, что в случае развода квартиру придется продавать и делить. И тебе с детьми достанется в лучшем случае однушка. А, может быть, даже комната в коммуналке. И алиментов от меня не жди, у меня официальная зарплата - ноль.
  * Как делить? Это же моя квартира, по наследству досталась от деда. - Такого поворота событий Нина не ожидала.
  * Ты в это время состояла в браке? Состояла. Значит это совместно нажитое.
  * Нифига! Наследство одного из супругов не является совместно нажитым имуществом!
  * Ах ты уже справки навела?! Алчная тварь! Паскуда!
  * Вообще-то, это в школе проходят. - Нине было так обидно, что даже стало смешно. Она не узнавала человека, с которым провела под одной крышей семь лет. Неужели все эти годы были одной сплошной ложью?
  * Ну ничего, отличница ты моя. Я в этой квартире ремонт делал, а значит имею право либо на компенсацию, либо на часть имущества. У тебя есть деньги на компенсацию? Нет? Тогда готовься собирать манатки.
  * Да здесь ремонт на пять тысяч рублей. Только обои, да плитка над умывальником. И тот на мою зарплату сделан.
  * А это ты еще докажи.
   С этими словами муж, безусловно, уже бывший муж, развернулся и ушел в комнату. Нина слышала, как он открывает шкафы, шуршит какими-то пакетами, достает из-под дивана чемодан.
  * Когда будешь готова извиняться, придешь ко мне, я пока у матери поживу, - бросил он, пропихивая к выходу свои пожитки.
   Нина заперла за ним дверь на замок, а потом, немного подумав, задвинула еще и щеколду, на всякий случай. Но замки не спасают от всех бед, и спустя три недели, она получила повестку в суд о расторжении брака с разделом недвижимого имущества. Егор был полон решимости отсудить добрую половину Нининой квартиры.
   Рассказывая о своих невзгодах, она совершенно забыла, что находится на людях: ругалась, плакала, громко сморкаясь в ресторанные полотняные салфетки, которые официантки все утро старательно складывали в виде лилии, накручивала на вилку непонятно откуда взявшиеся спагетти. Давно уже ей не было так легко, наверное, все восемь лет.
   Залицкий кивал и думал, что пропала его работа, его наблюдение, его расследование, и сам он пропал. Интересно, как долго над ним будут издеваться в отделении, когда узнают, что он собирается жениться на своей же бывшей жене? После всех его заверений, что в этот капкан он больше ни ногой. Год, два? Да хоть десять.
  * Ну так что, Леш?
  * Что? - Алексей очнулся от своих мыслей.
  * С квартирой-то что делать? Ну не отдавать же этому ушлепку половину. И как мы тогда с мальчишками в коммуналке?
   Она так и сказала, "ушлепку", и Залицкий растянулся в глупой довольной улыбке.
  * Да ничего не делать - Он подцепил вилкой макароны. - Ни один суд не отберет у матери двоих детей ее собственную квартиру в пользу бывшего мужа. В крайнем случае, закажем независимую экспертизу. Они оценят стоимость этого "ремонта". Не волнуйся, я найду специалиста. Ты лучше расскажи, как мама, полегче?
   Она знала. Знала, что он не будет злорадствовать, узнав, что ее второй брак потерпел фиаско, что ей не к кому больше обратиться, кроме него, что она носит старое платье и лопает эти спагетти, потому что уже две недели сидит на одной гречке. Молоко и сахар - это роскошь, это для детей. Они с Алексеем всегда были в первую очередь друзьями, с самого детства.
  * Маме поначалу стало лучше. При госпитализации, когда она буйная была, ей что-то там вкололи такое. Она в себя пришла, даже адекватно разговаривала. Была спокойной, просила ее забрать. А потом ей таблетки стали давать, а она их не пьет, выплевывает. Ну и по новой все: истерика, укол, пару дней спокойствия и опять в крик. Врач говорит, чтобы был эффект, нужно лекарства постоянно принимать, а не только в момент обострения. А принудительно лечить они не имеют права, решение суда нужно. Сейчас вот справки собираю. Заседание только через месяц.
  * Да, беда, - заключил Залицкий, не найдя ничего лучше. - Слушай, а чего мы тут сидим? Пошли домой.
   Это прозвучало настолько естественно, настолько логично, что Нина тут же засобиралась. "Действительно, зачем здесь сидеть? Музыка гремит, и накурено, и дорого. Это туристы пусть по ресторанам ходят, а мы люди местные, нам и дома хорошо, - думала она, перекидывая через плечо ремешок сумки с которого лоскутами слезала искусственная кожа. - Давно надо было пойти домой. Только вот домой - это куда?".
  Алексей попросил счет, расплатился, и они вышли.
  * На таком я еще не ездила, - усмехнулась Нина, рассматривая бело-голубой УАЗ.
  * Ах, да. Мне его нужно будет в участок отогнать. Это служебный.
  * Да я уж поняла, что не личный.
  * Ну ничего, там до дома две минуты. Прогуляемся немного.
  * Прогуляемся, конечно, прогуляемся.
   В квартире бывшего мужа за восемь лет ничего не изменилось. Как будто только вчера, или даже сегодня утром, она выскочила отсюда, в сердцах хлопнув дверью. Из-за чего же они тогда поссорились? Нина никак не могла этого вспомнить. Она ревниво осматривалась, выискивая следы присутствия других женщин. Ни незнакомой обуви в прихожей, ни случайно забытой помады у маленького зеркала в коридоре.
   Алексей сразу прошел на кухню и загремел бокалами. "Я руки помою?" - спросила Нина, включая свет в ванной. На краю раковины лежала расческа. Между зубьями застряло несколько длинных волосков. Сердце болезненно екнуло. Глупо, конечно, было ожидать, чтобы он все эти годы ее ждал. Естественно, у него кто-то был, а, может быть, и сейчас есть. Нина внимательнее рассмотрела расческу, и сердце ее болезненно сжалось второй раз за минуту. Хорошо знакомая деревянная массажка с вырезанными на тыльной стороне узорами. Длинные рыжие волосы. Именно такие были у нее восемь лет назад. Она забыла эту расческу, когда собирала вещи, да так и не решилась за ней вернуться. Рукоятка покрылась толстым слоем пыли, но на ней все еще заметны были царапины от ее зубов. У Нины с детства была привычка, держать расческу в зубах, завязывая волосы в пучок. Она промыла ее под краном, стряхнула капли и причесалась. Странное, давно забытое ощущение. Она дома.
  * Ну где ты там? - закричал из кухни Алексей. - Все стынет!
  * Иду!
   Стыть, конечно же, было нечему. На кухонном столе стояла початая бутылка хереса, блюдце с сыром, нарезанным так тонко, что через него можно было читать газету и вафля "Артек".
  * Вот! Стол ломится, налетай!
  * Ура!
   Нина, потирая руки, плюхнулась на табуретку. Залицкий разлил по бокалам вязкий янтарный херес.
  * С возвращением.
   Она подняла бокал, улыбаясь изо всех сил. Алексей всегда покупал ко всем праздникам херес, и Нине он очень нравился. Не приторный, в отличие от модного нынче мартини, он обволакивал горло, согревал и успокаивал. Она не пробовала его с с тех самых пор, как в последний раз вышла из этой квартиры, и ей казалось, что он пахнет ее прошлым, ее молодостью, свободой, беспечностью. Нина отвернулась, не в силах больше сдерживаться. В горле застрял ком, слезы подступили и вот-вот готовы были пролиться по щекам. Она глубоко задышала, чтобы не расплакаться. Алексей отставил бокал.
  * Нина, Нин, повернись. Повернись пожалуйста.
   Он притянул ее ближе вместе с табуреткой. Она уткнулась лицом ему в плечо и замерла.
  * Ох и наворотили мы с тобой дел, Нинка. Придется теперь расхлебывать, - шептал он, гладя ее по волосам, непривычно коротким и темным. - Ну ничего, справимся как-нибудь.
   Ей было страшно надеяться. Она его бросила, и теперь у нее двое детей, мать в психушке и бывший муж-подонок. Неужели она еще может быть ему нужна? С таким-то набором.
   Ему тоже было страшно. У нее двое детей. Ну хорошо, что хоть мальчишки. С девчонками он бы, точно, не справился. И мама. Теща всегда казалась ему странноватой Она мыла помидоры с мылом, носила волшебный браслет от всех болезней и никогда не ездила на маршрутке, только на автобусе, так как водителями маршруток берут исключительно наркоманов. Алексей воспринимал это как неизбежность. Разве бывают нестранные тещи? Но то, что рассказала Нина, не укладывалось у него в голове. Готов ли он взвалить все это на себя? Конечно готов. Другой вопрос: хочет ли она, чтобы он это делал. Восемь лет его не было в ее жизни, и она как-то справлялась. То, что Нина обратилась к нему за помощью, совершенно не значит, что она готова принять его обратно. Может быть, это была просто минутная слабость, и завтра она опять вернется к своей устоявшейся жизни, к детям, к матери, возможно, даже помирится с мужем. Все-таки он отец ее сыновей. А он и дальше будет ходить на работу, слушать, как воркует со своей Ларой его начальник, и так и не решится удалить из записной книжки ее номер.
  Нет, Нина не из тех, кто прощает измены. По крайней мере, та, "его" Нина. И он не собирается уступать ее этому засранцу. Проблемы следует решать по мере их поступления. Завтра же утром он позвонит одному знакомому из "Гражданской экспертизы". Ну и неплохо бы лично побеседовать с героем-любовником. Может, обойдемся без экспертиз. Просто объясним гражданину, что так делать нехорошо. Как же, половину квартиры ему, сейчас, разбежался.
  Нина отстранилась.
  * Ладно, Леш. Спасибо тебе за все: за поддержку, за совет, за вафли. Я все поняла. Буду доказывать, что ремонт стоил копейки, - бормотала она, пятясь в сторону входной двери. - Я пойду, а то пацаны у соседки на кушетке уснут, потом переносить их придется, а они у меня уже, знаешь, нелегенькие.
  * А ты не переноси, пусть до утра спят, - ответил он, крепко ухватив ее за запястье.
   Руки у нее были холодными и едва заметно дрожали. Глубокая царапина проходила от костяшек пальцев к локтю. Ногти коротко пострижены, а ведь раньше она не выходила из дома без маникюра. Темные волосы до плеч. Алексей все гадал, сколько понадобится времени, чтобы они отросли, как раньше. Старое, хорошо знакомое платье. Черное с осенними листьями. Застежка сзади все так же заедала. Он с силой дернул за нее, и ткань треснула. Застежка со звоном упала на паркетный пол. Да и черт с ней. Черт с ним со всем. Будем решать проблемы по мере их поступления.
  18.
  * Ну не так уж все и страшно, - заключил Пашка, окинув взглядом Сонину квартиру. - Нужно будет, конечно, кое-что подремонтировать, но, в целом, достаточно хорошей уборки. Диван только жалко, выпотрошили весь. Но ты знаешь, я в школе работаю, так у нас трудовик мебель реставрирует. Из старых советских развалюх, которые даже на помойку со скрипом принимают, делает отличные вещи. Я с ним поговорю, тут у тебя прям простор для подобной деятельности.
  * Мне сейчас только реставрации мебели не хватает, чтобы с голоду помереть.
  * Да брось. Он хороший мужик, денег с тебя не возьмет. У него просто хобби такое. К тому же, я ему помогу. А помереть с голоду мы тебе не дадим. То есть вам.
  * Мы это кто?! - с вызовом спросила Соня. - Ты со своей учительской зарплатой, или твой друг с пособием по инвалидности, или, может быть, соседка-пенсионерка? Или деньги у вас все-таки есть? Это вы этих головорезов грабанули, а теперь откупиться от меня хотите своей помощью? Чтобы шума не поднимала. С чего ты взял, что мне твоя помощь вообще нужна? Ходишь здесь, хозяйничаешь, планы строишь и распоряжения отдаешь!...
   Она захлебнулась рыданиями. Малышка в переноске заворочалась и закряхтела. Скворцов подошел к Соне вплотную. Она беззвучно замахала на него руками, будто он собирался наброситься на нее. Но Пашка только крепко взял ее за плечи и усадил на изуродованный диван. Сел рядом и, не отпуская, стал дожидаться, пока она успокоится. Когда рыдания стали тише и реже, он ответил:
  * Я с того это взял, что помощь тебе действительно нужна. Да, в школе маленькие зарплаты, тетя Тома пенсионерка, да и Влад - понятное дело, не олигарх, но втроем мы можем тебе помочь. Потому как мы люди, вот и все.
   Соне стало стыдно за свою выходку. Она помолчала, вытерла тыльной стороной ладони покрасневший нос и виновато посмотрела на Пашку.
  * Это мне еще соседи помогли мебель расставить. Тут вообще бедлам был, все валялось как зря. Шкафы поперек комнаты лежали, все полки из них повывалились. Вещи вперемешку с битым стеклом. Я большую часть собрала, но ходить босиком тут все равно еще нельзя.
  * А как же соседи, не слышали, когда тут все громили? Шкафы летят на пол, посуда вдребезги, а бдительные граждане даже полицию не вызвали? - удивился Пашка.
  * Да здесь ведь почти никто уже не живет. Дом старый, барачного типа, подлежит сносу. Почти всех расселили. Осталась только я, мой сосед по площадке, но он глуховат, да две бабульки в соседнем подъезде. Нас пока не трогают только потому, что во время курортного сезона нельзя ничего сносить. А в октябре уже точно попросят, с вещами на выход. Должны что-то дать взамен, но что это будет, мне даже подумать страшно.
  * А ты раньше времени не бойся. У меня одному знакомому взамен снесенной квартиры трешку дали в новом доме. Может, и тебе аппартаменты в ЖК дадут.
  * Ага, а потом догонят и еще дадут, - мрачно усмехнулась Соня.
  * Ладно, не будем о грустном.
   Скворцов вдруг протянул руку и щелкнул ее по носу. Соня ошалело уставилась на него.
  * Начнем расчищать плацдарм, - как ни в чем не бывало продолжил он. - Я собираю все, что валяется, перетряхиваю и протираю, чтобы не было стекла, а ты расставляешь по местам. Потом подклеим надорванные обои и все здесь вымоем. Да, и еще нужно что-то все-таки сделать с диваном. Хотя бы на первое время. Ты как спала-то на нем прошлой ночью?
  * А я не на нем спала. У Темки спальный мешок есть, то есть был. То есть... Ну в общем, я его на полу постелила и спала.
  * Да уж, - Скворцов почесал в затылке. - У тебя шило есть?
  * Кажется было где-то, - ответила Соня.
   Она стала ковыряться в куче вещей, сваленных перед стенным шкафом и вскоре извлекла оттуда большую "цыганскую" иглу, воткнутую в моток толстой нити.
  * Это подойдет?
  * Отлично! - ответил Скворцов.
   В этот момент из люльки донесся детский плач. Сначала тихий, а потом все громче и громче.
  * Ее нужно покормить, - всполошилась Соня. - Не заходи на кухню, пожалуйста.
   Поглощенный работой Пашка только кивнул в ответ.
   Соня кормила ребенка, сидя на табуретке в кухне, и наблюдала за Скворцовым сквозь щелку в двери. Он осторожно запихивал обратно вырванные внутренности дивана и прошивал. Сначала по низу, затем выше и выше. Когда она принесла дочь обратно в комнату, диван выглядел уже вполне сносно.
  * Погоди, не садись, - остановил ее Пашка. - Нужно чем-то стянуть, а то держать не будет. Перебинтовать, так сказать, рану. Давай покрывало.
   Через несколько минут работа была окончена. Соня заварила чай. К счастью, железный чайник и эмалированные кружки во время погрома не пострадали. Она сидела на обновленном диване и маленькими глотками пила сладкий красноватый "эрл грей". "Ну вот видишь, - говорила она самой себе. - Жизнь не закончилась. Не все так плохо. Ты жива, здорова, у тебя есть дочь и добрые люди рядом. По нынешним временам не так уж и мало. И сегодня ты будешь спать не на полу в мешке, а в теплой постели. В своей постели. Если, конечно, доживешь до вечера, и те, кто убил Тему, не придут за тобой." Соня поежилась и залпом допила чай.
  * Ну что, готова? - спросил ее Скворцов, и она кивнула. - Тогда начинаем вон с того угла.
   Не зря говорят: "Глаза боятся, а руки делают". Кучи хлама стали таять на глазах, и комната из свалки постепенно превращалась в небогатый, но вполне приличный интерьер.
  * А ты давно его знаешь? Ну этого своего друга, Влада, - спросила Соня.
  * Всю жизнь, - ответил Пашка.
  * И всю жизнь ему помогаешь?
  * Нет, конечно. Он зрение только шесть лет назад потерял. С тех пор и помогаю. Я ему, он мне.
  * А чем же он тебе может помочь?
  * Сложно объяснить. Он умный и сильный. Он многое пережил. А я балбес. Мне мама всегда так говорила: "Ты, Паша, балбес. Вот смотри на Владика из двадцать четвертой квартиры и учись". Ну вот я и учусь. И, честно признаться, поучиться есть чему.
  * Если бы мне мама говорила такое, я бы этого Владика возненавидела, - засмеялась Соня.
  * Ну за что же мне его ненавидеть? Он же не виноват, что он умный, а я физрук.
  * А что, физрук. Очень даже хорошая профессия. Тебя, наверно, дети любят.
  * Пока маленькие, любят. А подростки нет. Злятся. Я их бегать заставляю, а это сейчас не модно. Укладка портится и косметика с глаз течет.
   Они еще немного поработали молча. Потом Соня остановилась и тихо спросила:
  * Паш, а что же будет дальше? Если мы не найдем деньги, если они от нас не отстанут?
  * Ну, придется мне пожить у тебя. Выделишь мне полку в шкафу?
  
  
   После того, как Пашка увез домой Софью Левнюк с ребенком, Влад вернулся к себе. В груди предательски щемило. Нельзя было не заметить, что молодая вдова понравилась его другу. Она принадлежала как раз к тому типу: дева в беде. Не зря Скворцов пошутил про дракона и принцесс. В этом был весь Пашка: хлебом не корми, дай кого-нибудь поспасать. Конечно, было эгоистично и неправильно надеяться, что он всегда будет рядом. Нехорошо желать человеку, которому и так многим обязан, оставаться всю жизнь холостым и одиноким. Но что теперь делать ему, Владу? Без Пашки он был совершенно беспомощен.
   Скворцов никогда особенно не нравился женщинам. Невысокий, всегда лохматый и неопрятно одетый. Даже на учительскую зарплату можно было бы выглядеть получше. Но ведь Пашка был балбесом. Да и черты лица у него, насколько Влад помнил, не отличались благородством: пухлые губы, нос картошкой, слишком близко посаженные глаза. Но иногда Влад пугал себя подобными размышлениями. Что будет, если Скворцов женится, заведет детей, переедет? Кто будет приносить ему продукты и брать для него справки из жека, сопровождать на курсах повышения квалификации и при продлении инвалидности? Теоретически, он мог бы все это делать сам. Свой маленький городок он знал до последнего сантиметра с детства. К тому же, Влад мог прекрасно ориентироваться по звуку приближающихся шагов и машин, шуму деревьев, по эху, раздающемуся по утрам на пустых еще улицах. Да и среди соседей не найдется человека, который отказал бы ему в помощи, окажись на пути некстати припаркованный автомобиль или поваленное дерево. Но это ничего не меняло. Влад боялся. С той самой ночи, после которой он очнулся в больнице еле живой, он перестал доверять и окружающим, и самому себе. Приступы паники охватывали его каждый раз, когда он пытался покинуть свой дом в одиночку.
  Психиатр, работавший с ним в Пятигорске, в рамках программы по трудоустройству слепых и слабовидящих, говорил, что он должен выходить из зоны комфорта. Заставлять себя преодолевать свой страх. Но как его преодолеть, если, приближаясь к входной двери, ноги переставали его слушаться, голова кружилась, а в глазах темнело. И, спустя несколько минут, Влад обнаруживал себя на полу под дверью, мокрого, с колотящимся сердцем. С огромным трудом, в том числе и Пашкиным, ему удалось приучить себя ходить самостоятельно на работу. Ровно четыре с половиной минуты. Сто сорок два шага. Но даже это короткое путешествие зачастую заканчивалось обмороком. Что будет, если ему придется передвигаться одному везде? Без всякой помощи? Останется только уволиться с работы, запереться в четырех стенах и ждать, пока молодой болтливый парень, подрабатывающий на пол ставки в социальной службе, принесет ему пачку овсяной крупы и бутылку масла. Или, может быть, стоит поступить хитрее: пойти к этому толстому подполковнику и сказать, что это он убил Веру. И Артема Левнюка заодно. Чтобы уж наверняка. Вот тогда его обеспечат и жильем, и работой, и сбалансированным рационом.
   Влад подошел к своей кровати, встал на колени и вытащил старый советский чемодан, служивший хранилищем для особо ценных вещей. В нем, среди прочих богатств, оставшихся еще от мамы, таких как, например, изъеденная молью каракулевая шуба или прабабушкино кольцо с янтарем, лежала бутылка. Ее владу подарил один из пациентов, которому он очень удачно вправил защемленный нерв. Название напитка он не помнил, но, судя по тяжелой бутылке с отлитыми вензелями и объемной коробке, в которую она была упакована, это было что-то дорогое и престижное. Влад берег ее, чтобы подарить Пашке на день рождения в ноябре. Сам он алкоголь почти не пил. Спирт притуплял чувства и мешал Владу ориентироваться в окружающем пространстве.
   Но сейчас ему было уже все равно. Он сорвал печать, вытащил массивную стеклянную пробку и сделал глоток. Дыхание перехватило. В бутылке было что-то крепкое, по всей видимости, ром или виски. В сортах спиртного Влад разбирался плохо, но, судя по сладковатому привкусу, скорее, ром.
   Он достал из посудного шкафа первую попавшуюся кружку, щербатую, с толстыми стенками, и налил до половины. Тигран Рубенович, физиотерапевт из Приморского и по совместительству большой ценитель изысканных напитков, видя такое кощунство, сокрушался бы и цокал языком. Влад выдохнул и проглотил залпом.
   Сначала он ничего не почувствовал. Только пищевод слегка обожгло и в желудке стало горячо и приятно. Потом мысли начали немного путаться, но желанного спокойствия он так и не почувствовал. Вместо этого пришла злость. На Пашку, на свою беспомощность и свою судьбу, на весь мир и себя самого, на то, что в этом мире он остался совсем один. Зачем вообще ему такая жизнь? Что такого страшного может быть там, за дверью, что затмило бы эту пустую квартиру с царящей в ней безнадегой. Он упадет? Над ним будут смеяться и издеваться? Собьет машина? Ну и пусть. Все равно нет ничего хуже, чем сидеть здесь в страхе и неопределенности.
   Влад решительным шагом направился к выходу. На ходу он сорвал со стены висевшую на гвоздике трость, спустился по лестнице и толкнул дверь подъезда.
   За дверью был вечер. С пляжа не доносилось людского гомона и детского смеха. Только чайки кричали над линией прибоя, сражаясь за оставленные туристами объедки. Чуть вдалеке в сквере возле набережной работала детская карусель. Она скрипела и выдавала отвратительную однообразную мелодию, которая, по мнению создателей, должна была нравиться детям. Эту мелодию заглушало не менее отвратительное пение. Чей-то молодой голос орал про нелегкую долю альпиниста, вынужденного терять друзей в снежной метели и оставлять их незахороненные тела на ледяных склонах. Вся эта трагедия сопровождалась тремя аккордами и нестройным подвыванием сочувствующих. Вдоль главной улицы вновь активизировались ресторанные и магазинные зазывалы, во время дневной жары дремавшие где-то в недрах своих заведений. Громче зазвучала музыка. Город дразнил Влада своим благополучием, раздражал своей беспричинной и беззаботной радостью, бесил своим счастьем, совершенно незаслуженным счастьем.
   В голове возник план вчерашнего маршрута. Пашкина машина заглохла у самого дома, и они пошли в ресторан пешком. Влад хорошо запомнил дорогу. Сначала прямо по улице два квартала. На первом перекрестке светофор со звуковым сигналом, это хорошо. На втором просто зебра, но по вечерам там столько людей, что машины едут очень медленно, и перейти его не составит труда. Затем нужно спуститься к набережной, совсем немного, буквально метров пятьдесят, пройти через площадь погибших моряков (ее он легко узнает по крупной тротуарной плитке), мимо памятника. Сразу за ним будет "Идиллия".
   Влад засунул руку в карман. Вчера, для того чтобы выудить информацию из Вериных подруг, он снял с банковской карты часть зарплаты. У него осталось несколько тысячных купюр, гладких, совершенно новых, кисло пахнущих типографской краской. То, что нужно.
   Он шел сквозь людные вечерние улицы совершенно один и не чувствовал абсолютно никакого страха. Точнее, он вообще ничего не чувствовал и ни о чем не думал кроме того, чтобы идти прямо и сохранять равновесие. Голова слегка кружилась от выпитого, звуки ночного курортного города слились в один ровный гвалт, но, несмотря на это, Влад почти бежал. Он давно уже не ощущал такой легкости, скорости, вседозволенности. Наскоро ощупывая дорогу перед собой при помощи трости и выставив вперед свободную руку, он быстро шел через толпу. Трость то и дело натыкалась на чьи-то подошвы и била кого-то по лодыжкам. Испуганно вскрикивали девушки, возмущались мужчины, но Влад не обращал на это никакого внимания. Он расталкивал ошеломленных прохожих и оставлял их позади до того, как они успевали что-то сказать.
   В какой-то момент его рука уткнулась в чье-то твердое жилистое плечо. "Ээ", - только и смог вымолвить хрипловатый мужской голос. Влад с силой отпихнул его владельца и пронесся мимо. Сзади его догнали шаги. "Началось, - подумал Влад. - Недолго музыка играла. Драться вслепую будет тяжело, я и зрячим-то в этом никогда не преуспевал. Но я попробую". Паники не было, только холодная решимость.
  * Э, постой, брат! - на плечо Владу легла та самая жилистая рука. Именно легла, а не схватила. Ее обладатель с легким кавказским акцентом произнес, - Что случилось у тебя? Давай я тебя отвезу.
  * Такси не надо, - мрачно ответил Влад, уже собравшийся было защищаться.
  * Какой такси? Бог с тобой. Что я не человек, не понимаю, что-ли. У меня четверо сыновей.
   Последние слова кавказец произнес с такой гордостью, что Влад невольно улыбнулся, несмотря на то, что ему никогда не нравились люди, которые считали наличие у них детей неопровержимым доказательством своей правоты и честности. Поехать на машине, в тишине и безопасности, было очень заманчивым предложением. В какое-то мгновение Влад уже готов был согласиться и послушно последовать за этим добрым самаритянином, но вдруг понял: стоит ему сейчас отступить, пойти по легкому пути, и он никогда больше не почувствует той свободы и легкости, что охватывала его сейчас, и, как и раньше, будет обливаться холодным потом каждый раз, выходя за дверь. Нет. Он должен дойти сам, один. Он должен запомнить это ощущение бесстрашия, должен привыкнуть к нему, чтобы оно отложилось навсегда в его сознании. От этого зависит, будет ли он дальше жить или просто существовать.
  * Спасибо, не надо, мне недалеко, - уже мягче ответил он, снял с плеча руку этого человека и крепко пожал.
   Затем он резко развернулся и побрел дальше в сторону площади. Бежать больше не хотелось, расталкивать и пугать окружающих тоже. Куда-то исчезли ярость и отчаяние, осталась только угрюмая обреченность. Владу казалось, что он бросился в атаку на этот мир, а мир только недоуменно посмотрел на его жалкие попытки и ненавязчиво предложил помощь. Не такой уж он и плохой, этот мир, только ему, Владу, здесь не место.
   "Идиллия" встретила его знакомым грохотом акустической системы и прохладой кондиционеров. Натыкаясь на столики и официантов, Влад прошел к бару. Его расположение он неплохо запомнил в прошлый раз, к тому же за стойкой, очевидно, был давешний удушающий бармен. Этот чудовищный парфюм заглушал все запахи вокруг, но это было даже к лучшему. Не хотелось сейчас что-то чувствовать, анализировать, обдумывать. Хотелось сесть на высокий стул, заказать себе чего-нибудь горячительного и наслаждаться блаженной пустотой в голове и в душе.
  Но если в голове действительно был полный вакуум, то в груди что-то тревожно трепетало. Конечно. Галина. Она должна была быть где-то здесь, и среди десятков топочущих и переминающихся ног должны были быть и ее легкие шаги. Интересно, подойдет ли она к нему? Да с чего бы? С чего он вообще взял, что она считает его хотя бы своим другом, хотя бы знакомым? Но ведь после нападения она пришла к нему. Даже не к Пашке, здоровому, сильному и спортивному, а именно к нему.
   Думая обо всем об этом, Влад не заметил, как тысячная бумажка, которую он зажимал между двумя пальцами, исчезла, а вместо нее появился наполненный доверху бокал и бутылка. Что в них было налито, он не понял, да и не собирался понимать. Залпом проглотив содержимое бокала, Влад попытался сообразить, рядом ли бармен. Голова уже довольно сильно кружилась, нос не чувствовал ничего, кроме жуткого одеколона. Однако, судя по шипящему звуку наливающегося пива и еще какому-то невнятному шевелению, бармен был занят с другими клиентами в дальнем конце стойки.
   Влад подозвал его жестом. Тот нехотя приблизился и, сохраняя дистанцию, будто Влад был заразен, снова наполнил его бокал из стоящей рядом бутылки.
  * Скажите, а Галина Савина сегодня работает? - спросил Влад.
  * Выходная, - неприветливо пробурчал бармен и быстро удалился в свой угол.
   Странно, в кино бармены всегда общительные. Хотя Влад привык к тому, что люди часто вели себя с ним не так, как с другими. Большинство, правда, наоборот становились любезнее и услужливее, но попадались и те, кто внезапно делался замкнутым и жестким. То ли потому, что не хотели обижать инвалида и старались показать, что относятся к нему так же, как и к другим, то ли его вид напоминал им о том, что жизнь не так уж прекрасна, как кажется, и горе может подстерегать любого на каждом шагу. Этот парень, явно относился ко второму типу. А, может быть, у человека просто много работы, расстройство желудка или девушка бросила. Мало ли из-за чего он не захотел разговаривать. Почему он, Влад, всегда принимает все на свой счет? От этого постоянного самокопания можно легко свихнуться. Но нет, только не сегодня. Сегодня он не будет ни о чем думать и ни на что обращать внимания. И все же, ему постоянно казалось, что он чувствует на себе взгляд этого человека, любопытный и настороженный.
   Наконец, бармен подошел чуть ближе и подозрительно спросил:
  * А она тебе приглянулась, что ли, или у вас с ней дела?
  * И то и другое, - усмехнулся Влад. Похоже, что Галина просто нравилась этому работнику кружки и бокала, и он немного приревновал ее к Владу, поэтому и был зол. Но любопытство все же взяло верх. Немыслимо, разве можно расценивать его, слепого калеку, как соперника? У мужчин, защищающих свою территорию, напрочь отключаются мозги. - А ты хорошо ее знаешь?
  * Да куда уж лучше. Меня, кстати, Макс зовут.
  * Владислав, - представился Лопатин.
   Он решил, что парень сейчас начнет убеждать его, будто у них с Галиной любовь, будто они уже практически одной ногой в ЗАГСе, и ему, Владу, ничего не светит. Поэтому нечего мутить воду и мешать чужому семейному счастью. Но Макс неожиданно спросил:
  * А что, получше никого не нашел?
   Наговорить гадостей про девушку, чтобы отвадить от нее поклонника тоже было распространенным приемом, хотя и гораздо более подлым.
  * А я и не искал, - ответил Влад и уткнулся в свой бокал, показывая, что не намерен продолжать этот разговор.
   Но бармен, похоже, намека не понял.
  * Ну ты нашел, брат, в кого втюриться. Неужели не понимаешь, куда попал? Хотя, конечно, тебе сложно, я понимаю. Но видел бы ты, что вокруг твориться, убежал бы отсюда вмиг. Это ночной курортный бар, здесь нормальных девчонок нет. Все в этом бизнесе, ну ты понимаешь... Только одни с головой в него ушли, а другие так, подрабатывают от случая к случаю. Когда денежный клиент подворачивается. Ты думаешь, порядочная женщина пойдет сюда работать? Не девяностые годы, в конце концов, безработицы нет. Поэтому идут сюда те, кто хочет хорошо устроиться, на тепленькое местечко, ну или в крайнем случае, деньжат подзаработать на "сверхурочных".
   Дважды за вечер Влада назвали "братом", но совершенно по-разному. На этот раз ему не хотелось пожимать руку собеседнику, скорее выдернуть ее заодно с грязным языком. Хотя, надо признать, что говорил этот Макс убедительно и логично. Влад всегда знал, что, благодаря маминому благородному воспитанию, часто бывает наивен и думает о людях лучше, чем они того заслуживают. Может быть, этот неприятный парень прав. Ведь он абсолютно ничего не знает о Галине, кроме того, что у нее легкая походка, приятный низкий голос и тонкие холодные пальцы. А еще она вызвалась им помогать в поисках убийцы и за это пострадала сама. И так трогательно смущалась, когда ей пришлось рассказывать об этом подполковнику Видному, и за поддержкой пришла к нему, к Владу. Нет, не клеилось все это с образом алчной прожженной золотоискательницы. А с другой стороны, что он в этом понимает? За всю жизнь он не был знаком ни с одной девушкой, кроме Веры. Она ему тоже казалась поначалу верхом совершенства и непорочности.
  * Я тебе говорю, они все здесь такие, - продолжал тем временем Макс. - Взять хотя бы управляющую нашу, Илону. Она и управляющей-то стала через постель. Закрутила роман с хозяином, выбилась в начальницы, переехала в его модную квартирку из маминой хрущебы, а потом бац!
  * Что "бац"? - не понял Влад.
  * Смылась, предварительно обчистив дорогие апартаменты.
  * Разве? А что украла?
  * Да я откуда знаю, но наверняка было что. Просто слухи ходят. Как по мне, так проститутки даже лучше. Они, по крайней мере, не скрывают, кем являются, и честно цену называют.
   Влад задумчиво долил себе из бутылки. К его удивлению, там оставалось совсем немного. Нет, не может это все относиться к Галине. Возможно, он и наивен, но не глуп, и людей чувствует прекрасно. Галя - чистый и светлый человек, а этого парня кто-то просто сильно обидел или отверг. Скорее всего, она и отвергла, вот он и берет реванш. Нужно будет спросить ее при случае.
   Бармен обратил внимание на его опустевшую бутылку и принес ему еще одну:
  * Вот, держи, оторвись как следует.
   Влада стало немного подташнивать, но он все равно плеснул себе в бокал противной обжигающей жидкости и выпил. Музыка, казалось, стала еще громче, голова бешено кружилась. Он даже не представлял, как будет добираться домой, но сейчас его это не волновало. Его ничего на свете не волновало и это было прекрасно, здесь и сейчас.
  
  
  * А как ты дочку назовешь? - спросил Пашка.
   Его лица Соня не видела. Он лег спать на полу возле ее дивана в том самом спальном мешке, в котором она провела предыдущую ночь.
  * Викторией, в честь Темкиной бабушки. Она его вырастила.
  * А родители его где же?
  * Умерли от рака уже давно.
  * Как? И отец и мать?
  * Да. Они тогда жили в Припяти, работали на Чернобыльской атомной станции. Молодые специалисты. Артем родился в январе восемьдесят шестого, за три месяца до аварии. Его маму вызвали из декретного отпуска. Уж не знаю, чем она таким там занималась, Тема об этом никогда не рассказывал. Да он, наверно, и сам не знал, откуда ему знать. Но без нее было не обойтись. Поэтому Темку решили отправить к бабушке, сюда, в Дивноморск. Она забрала его пятнадцатого апреля, а двадцать шестого прогремел взрыв. Отец его был одним из тех, кто тушил пожар. Он умер в тот же год. Мать эвакуировалась, потом переехала жить сюда, но через два года у нее обнаружили рак почки, и буквально в течение месяца ее не стало. А теперь вот и самого Темы.
   На глаза наворачивались слезы, но Соне было приятно рассказывать о своем муже. Ей казалось, что в связи со всем произошедшим за последнее время: рождением дочери, угрозами, погромом в квартире, его смерть, как бы ушла на второй план, и она даже не смогла как следует вспомнить и оплакать его. Тело Артема не отдавали пока шло следствие, и это, несомненно, было к лучшему. Ведь сейчас она была совершенно не в состоянии заниматься похоронами. И все же, Соне казалось, что это как-то неправильно: ушел из жизни самый главный ее человек, а она даже не говорит о нем и думает о всякой ерунде, вроде перебитой посуды и пропавших денег. И еще этот парень, Павел Скворцов. Не будь Соня сейчас такой страшной, бледной и зареванной, она бы решила, что нравится ему. И хотя он вел себя безупречно, ее не покидало чувство, что оставляя его ночевать в своей квартире, она совершает что-то предосудительное, предает своего ненаглядного Темку. Поэтому ей хотелось рассказывать о нем, вспоминать, хвалить.
  * Он, наверное, был хорошим человеком, твой муж? - будто прочитав ее мысли, спросил Скворцов.
  * Да, очень. Мы с ним в Белореченске познакомились. Я там в ветеринарной клинике работала, а он туда сокола привез. Сбил на дороге в темноте и привез. Правда сокол уже мертвый был к тому времени, но Темка все равно просил: "Вы попробуйте, пожалуйста". А потом мы его вместе хоронить поехали в лес. И плакали оба. Зима была, мороз, земля твердая. У Артема, пока он копал, кожа на тыльной стороне ладоней до крови полопалась. А он не хотел, чтобы я видела, что он плачет, и глаза руками вытирал. Когда он повернулся, я чуть от страха в обморок не упала. Пришлось ехать ко мне домой, умываться. Он ведь здесь тогда жил, в Дивноморске, в этой самой квартире. А через две недели и я сюда переехала. Не знаю даже, как все произошло так быстро. Просто поняла, что это мой человек, и думать здесь нечего.
  Пашка решил, что печальных воспоминаний пока достаточно. Не хватало только довести девушку до нервного срыва. Да и слушать об их счастье ему, положа руку на сердце, было неприятно. Безусловно, Скворцов понимал, что он чужак, и не имеет никаких прав на эту женщину. К тому же, нужно проявить уважение, не по-человечески как-то ухаживать за вдовой, когда ее мужа еще даже не похоронили. Но внутри предательски скреблась ревность, и усмирить ее никак не получалось. Соня чем-то его зацепила. Может быть, крупными веснушками на бледном лице. Со своими рыжими волосами и молочно-белой кожей она была похожа на кельтскую богиню Дану. В детстве у него была поразительной красоты книжка "Мифы и сказания старой Ирландии". Прочитать ее маленький Пашка так и не сумел. Легенды были очень сложными, изобиловали длинными непонятными именами и терминами. Но картинки были почти на каждой странице. На них изображались туманные леса, отвесные скалы над бушующим морем, рогатые демоны и, конечно же, красавицы. Ну куда без них? Все они были бледными и рыжеволосыми, но больше всех ему нравилась та, что на развороте. Она стояла босиком у кромки воды, подняв к солнцу руки, а рыжие волосы доставали до земли и почти закрывали широкое зеленое платье. В углу мелким шрифтом было подписано: "Богиня Дану, прародительница туатов". Кто такие туаты Скворцов не знал, и что значит "прародительница" тоже, но часто представлял себе, как спасает ее из какой-нибудь беды, и она, естественно, тут же в него влюбляется до потери сознания.
  Потом мама эту книжку кому-то отдала, и он про нее забыл, забыл на много лет, а сегодня, увидев Соню на Тамариной кухне, вдруг вспомнил. Он смотрел, как пробивающееся сквозь темные шторы солнце играет в ее волосах, и в памяти тут же всплыла старинная книга, и богиня Дану, и загадочные туаты. Но было что-то еще, что не позволяло Пашке оторваться от этой женщины, вынуждало навязывать ей свою помощь и молча бесится от ревности к ее несчастному мужу. Чувствовалась в ней какая-то внутренняя стойкость. Упрямство, с которым она боролась с навалившимися на нее бедами, стискивая тонкие губы и сжимая кулаки, вызывало у него уважение и трепет. Мать всегда говорила ему: "Нужно помогать людям, но только тем, кто этого заслуживает". Соня, безусловно, заслуживала.
  * А родители твои живы? - спросил он, чтобы сменить тему.
  * Да, с ними все в порядке.
  * Почему же они не приехали тебя поддержать?
  * Ну, с отцом я не общаюсь, у него другая семья, а мама у меня замечательная: добрая, веселая, всегда на позитиве. Только она в Бурунди, в Африке.
  * Где? - от удивления Пашка даже привстал в своем спальнике.
  * В Бурунди, в Африке, - как ни в чем не бывало повторила Соня. - Она там с миссией.
  * С какой миссией?
  * С церковной. После того, как они с папой развелись, мама захандрила. Стала на себя не похожа. Всегда такая энергичная была, а тут приходит с работы, садится перед телевизором и смотрит весь вечер всякую чушь. Чего я ей только не предлагала, как ни уговаривала взять себя в руки - бесполезно. "Зачем, - отвечает, - я уже старая". А потом она в эту церковь стала ходить, кто-то из подруг ее затащил. Святого чего-то и чего-то.
  * Секта, что-ли.
  * Ну секта, не секта, а ей помогло. Я поначалу тоже заволновалась, а потом смотрю, мама прямо ожила. Снова улыбается, дела у нее какие-то появились, встречи. Ну, думаю, чем бы дитя не тешилось. А однажды она приехала без предупреждения. Я тогда уже замужем была. Села напротив меня и тихо так говорит: "София, мне с тобой побеседовать нужно". Я перепугалась, решила, что она харакири решила совершить или еще что-нибудь в этом духе. У нее такой голос бывает, только когда она что-то очень страшное хочет сообщить. Но оказалось, мама отправляется в восточную африку заниматься благотворительностью и проповедовать. Я сначала не поверила, решила, что либо она меня обманывает, либо ей мозги запудрили и собираются куда-то в рабство продать. Но через пару дней после вылета она позвонила мне в скайп. И сейчас продолжает звонить. Показывает как они там живут, их миссию, подопечных, тропики и горы, берега озера Танганьика. Условия там, конечно, спартанские, но интересно до жути.
  * А ты ей уже рассказала, что случилось?
  * Нет. У них интернет раз в неделю по часу, как у нас на даче вода. Да и не хочется ее выдергивать, все равно она мне ничем уже не поможет.
   В этот момент с лестничной площадки донесся какой-то короткий свистящий звук, как будто что-то тяжелое рассекло воздух, и в дверь ударили. Ударили с такой силой, что даже в комнате с потолка посыпалась штукатурка. Но дверь, кажется, выдержала. Соня отреагировала первой. В панике, она спрыгнула с дивана, наступив прямо в живот лежащему на полу Скворцову и даже не заметив этого, подбежала к детской кроватке и схватила на руки спящего ребенка. Девочка сразу заплакала, но так тихо, словно понимала, что сейчас не время для крика.
   Пашка неловко ковырялся в своем спальном мешке. В темноте он никак не мог нащупать молнию и выбраться. Наконец ему удалось высвободить одну руку. Он схватил телефон и включил подсветку. "Защитник, тоже мне, - мысленно ругал себя Скворцов. - Позорище. Пока я тут вожусь, нас всех убьют".
   Раздался еще один удар и звук треснувшего дерева. Дверь не слетела с петель, но ее, очевидно, проломили насквозь. В комнату вошли трое. Старшему из них было лет сорок пять. Он же и был главным. Двое молодых стояли по бокам от него и на полшага впереди, как бультерьеры, готовые броситься в атаку по первому же приказу хозяина.
   Пашка закрывал собой Соню с Викой, не смотря на то, что смысла в этом никакого не было. В руках у него был только мобильный телефон. И почему он не позаботился приготовить хотя бы кухонный нож? Защитник, тоже мне.
  * Кого берем, Байконур? - спросил один из бультерьеров. - Бабу или ребенка?
   Соня тихо пискнула и крепче прижала к себе дочь.
  * Да погоди ты, - ответил главарь и презрительно посмотрел сначала на Скворцова а потом на девушку. - Я тебя предупреждал, чтобы ты шевелилась. Ты думала, я шучу? Говорила, что ничего о деньгах не знаешь, ни с кем не знакома, а оказывается знакома, и очень даже близко.
   Он бросил взгляд на единственную в комнате постель. Пашка хотел что-то возразить, но один из парней за долю секунды подлетел и ударил его под дых так, что тот согнулся и осел на пол.
  * Решили всей компанией обогатиться? Дело хорошее, только не за мой счет, - продолжал, тот, кого назвали Байконуром.
  * Я вам правду сказала, мы ничего не знаем ни о каких деньгах, - затараторила Соня.
  * Девочка, я тебе не няня, сто раз объяснять не собираюсь. Деньги взял твой муж, возможно, в соавторстве со своей подружкой-потаскушкой. Если ты и вправду не знаешь, где деньги, то, по крайней мере, знала своего мужа. Думай и ищи, куда он мог их припрятать. А чтобы тебе лучше думалось, твой друг погостит пока у нас.
   Он пнул ногой корчащегося на полу Пашку и сплюнул себе под ноги.
  * Слышь, бать, а может ребенка возьмем? - спросил второй боец.
  * Сколько раз я тебе говорил, думай головой, Федя. Что ты с младенцем делать будешь? Сиську ему дашь? Или тебе памперсы охота поменять? И меньше телевизор смотри, - Байконур закатил глаза, а затем, немного помолчав, добавил: - Да и... дите все-таки...
   На мгновение Соне показалось, что в его лице, до этого момента казавшемся ей звериным оскалом, проступило что-то человеческое. Но видение это растаяло так же быстро, как и появилось.
   Они схватили задыхающегося Скворцова под плечи и поволокли к выходу, а Соня так и осталась стоять с ребенком на руках. Она привалилась к стене и стала медленно, сотрясаясь от беззвучных рыданий, сползать на пол. Ее жизнь, едва начавшая приобретать нормальные очертания, вновь разбилась вдребезги.
   Спустя несколько минут, она все же взяла себя в руки, уложила Вику в кровать и подняла телефон, который закатился под кресло, когда Пашку ударили в живот. Соня быстро отыскала в записной книжке номер Влада, но на том конце никто не отвечал. Длинные гудки обрывались, и приятный женский голос говорил: "Абонент не может ответить на ваш звонок, пожалуйста, перезвоните позднее". Она вновь и вновь нажимала на маленький зеленый телефончик в углу экрана. Наконец, Влад ответил. Он казался сонным и каким-то больным.
  * Да, Паш, слушаю.
  * Владислав, Павла похитили! Те самые люди, что звонили мне с угрозами! Если мы не найдем деньги, они убьют его, как и Тему!
  * Простите, кто звонит?
  * Это Соня!
  * Какая Соня?
  * Софья Левнюк! Я была у вас дома сегодня. Точнее не у вас, а у вашей соседки.
   Ей еще несколько раз пришлось ему объяснять, кто она такая и что произошло. В конце концов он сказал: "Да, Соня, я вас понял, успокойтесь". Послышались короткие гудки.
   Она ошеломленно смотрела на телефон, а затем бросила его на пол, словно он был ядовит, и попятилась. Соне казалось, что ее только что, как и Скворцова, ударили в солнечное сплетение и выбили дух. Влада совершенно не озаботило похищение друга. Он был спокоен и безразличен, будто ему сообщили о том, что вечером обещают дождь. Последняя надежда угасла. Они запытают Пашу до смерти, а потом придут за ней и ее дочерью.
  
  
   Любой человек знает, как страшно просыпаться от телефонного звонка. Сразу понятно: случилось что-то очень плохое. Вдвойне неприятно, если не помнишь, как уснул, и совсем уж жутко, когда не можешь понять, где находишься. Такой экстремальный опыт выпадает испытать далеко не каждому.
   Влад был совершенно дезориентирован. Он лежал на чем-то твердом и никак не мог нащупать трезвонящий телефон. А тот все продолжал и продолжал надрываться. Затем на несколько секунд замолкал, и вновь принимался звонить. Это был Скворцов, на него была установлена специальная веселенькая мелодия, которую тот сам же и выбрал.
   Наконец, Влад нашел мобильный, трясущимися руками нажал кнопку и проговорил: "Да, Паш, слушаю". В горле пересохло, и вместо слов вырвался только нечленораздельный хрип. Однако, это оказался не Пашка. Какая-то молодая женщина тараторила что-то сквозь слезы. Владу пришлось раза четыре переспрашивать прежде чем он понял, что звонит Софья Левнюк, и еще пару раз, чтобы разобрать, что она пытается ему сообщить. "Да, Соня, я вас понял, успокойтесь", - сказал он и положил трубку. И только тогда до него начал доходить страшный смысл ее слов. Пашку похитили. Увезли те люди, которые, скорее всего, виновны в смерти Веры и Артема, которые пытали Сониного мужа и могут сделать со Скворцовым все что угодно.
   Влада сковал ужас. Он не помнил, сколько просидел не шевелясь. Наконец, сознание начало проясняться. Вначале нужно было собрать по частям себя. Пол, на котором он сидел, был знакомым и пах родным домом. Последнее, что Влад помнил - то, как бармен Макс принес ему вторую бутылку той неизвестной дряни. Значит, ему удалось как-то добраться домой. Автопилот поработал на славу. Влад проверил карманы - пусто. Наивно было надеяться, что никто не позарится на их содержимое. Но сейчас это не имело никакого значения. Потеря остатков денег - меньшее из зол. На выкуп за Пашку ему все равно не накопить.
   Он поднялся на ноги, дошел до своей кровати и взял в руки стоявшие на тумбочке говорящие часы. "Один час восемнадцать минут". Очень плохо. Впереди целая ночь. В такое время даже на помощь звать бесполезно. Несколько часов вынужденного бездействия и полного бессилия. Ну, по крайней мере, есть время все как следует обдумать.
   Но голова раскалывалась и категорически не хотела соображать. Влад не раздеваясь лег на кровать. Еще раз: из дома в Заозерном пропали деньги. В этом как-то замешаны Вера и Артем Левнюк, но оба они мертвы, а деньги исчезли в неизвестном направлении. Значит был еще кто-то. Что объединяет Веру и Артема? - Ресторан "Идиллия". Есть там человек, или люди, которые обо всем узнали и решили увести у них добычу. Кто напал на Галину, и куда подевалась ее начальница.
   Несмотря на крайнее волнение, алкоголь взял свое, и Влад отключился.
   Он вновь стоял в окружении друзей и родных, смотрел на заплаканное лицо матери и не мог пошевелиться. За его спиной притаился хищник. Он подкрадывался. С каждым мгновением все ближе и ближе. Тонкие холодные пальцы сжали его запястье.
   Влад открыл глаза, и мысли его продолжились с того же места, на котором прервались. Артем и Вера. Подполковник Видный наводил о них справки. По его данным, у них был роман. Почему же тогда Галина не рассказала ему, Владу, об этом. Она ведь близко общалась с Верой, и Левнюка хорошо знала. Неужели не догадывалась? Быть не может. Женщины такие вещи вмиг замечают. Вместо этого она навела их на того жалкого семьянина из санатория "Рассвет". Пыталась отвлечь, запутать?
   Влада вдруг резко затошнило. Он с трудом успел добежать до ванны, а потом долго приводил себя в порядок. Затем, прижав ко лбу мокрое полотенце, прошел в кухню. Там в шкафчике, в старой обувной коробке, были свалены вперемешку лекарства. Найти нужную таблетку без посторонней помощи среди десятков одинаковых блистеров - задача для слепого человека почти невыполнимая, но, к счастью, шипучий аспирин сильно отличался от остальных лекарств. Влад быстро нашел крупные таблетки, упакованные в мягкую ломкую фольгу, кинул две в стакан, залил остывшей кипяченой водой из чайника и с облегчением облокотился на подоконник. Оказывается, ему ужасно хотелось пить.
  Головная боль почти сразу ослабла. Он постоял еще немного прислонившись лицом к прохладному стеклу. Из припаркованной во дворе машины доносилась музыка, и бодрый голос произнес: "На часах половина девятого утра, и пришло время для свежих новостей".
  "Пора действовать", - подумал Влад. Нужно было срочно что-то предпринять, но что? Ему необходимо поговорить с Галиной. Он спросит ее напрямую, как есть, и если она лжет, он поймет. Он наивен, но не глуп. Влад обулся, привычным движением сорвал со стены трость и уверенно вышел за дверь.
   "Рассвет" находился на второй линии на другом конце города. Идти до него было минут пятнадцать. Влад торопился. Мысли его метались. Беспокойство за Пашку сменялось щемящей тоской от подозрений насчет Галины и путаным перебором известных фактов. Выстроить их в нужном порядке и привести к общему знаменателю никак не получалось, как будто не хватало ключика, какой-то мелкой детали, которая все расставила бы по местам. Его не отпускало ощущение противоречия. Он был уверен, что под самым его носом кто-то лжет, только вот этот кто-то не учел, что нос - его сильное место.
   За всеми этими размышлениями Влад не сразу осознал, что не чувствует ни паники, ни страха. Руки его не дрожат, а лоб не покрылся испариной. Более того, сейчас он даже не мог понять, чем все это было вызвано. Словно нет и никогда не было ничего естественнее, чем идти одному сквозь пустые по случаю раннего часа улицы, едва касаться кончиками пальцев стен старых домов, вдыхать соленый утренний бриз. Только бы Пашку оставили в живых, и Влад стал бы абсолютно счастливым. Только бы Галина оказалась невиновна.
  
  
  Нина ушла очень рано. "Мне мальчишек пора забирать, ты спи еще", - прошептала она на прощание. Но заснуть Залицкий больше так и не смог. Промаявшись в постели до половины восьмого, он встал, поплелся на кухню, щелкнул кнопкой электрического чайника и всыпал в щербатую пожелтевшую кружку сразу четыре пакетика кофе "три в одном". Потом набрал номер Видного и после короткого приветствия сказал: "Семен Сергеевич, можно я сегодня в счет отпуска возьму? У меня там много накопилось." Начальник отпустил его без лишних вопросов. Они работали вместе много лет, и Видный знал: если Алексей внезапно просит отгул, значит ему действительно очень надо.
  Залицкий пил кофе и не переставая хмурился своему отражению в стеклянной кухонной двери. Когда на дне чашки остался только мутный приторный осадок, он отставил ее, снова потянулся к телефону и набрал по памяти короткий номер: "Сань, это я. Можешь мне одного человечка пробить? Нестроев Егор. Сколько лет? Да кто ж его знает. Наш с тобой ровесник, примерно".
  За бывшим мужем Нины никаких темных дел не числилось. Он был зарегистрирован, как индивидуальный предприниматель, занимался организацией морских прогулок и рыбалки и имел в собственности лодочный гараж на Малой набережной. Она располагалась за чертой города и была отделена от основной пляжной линии небольшим мысом. В последний раз Залицкий был в тех местах, наверно, еще в детстве. Почему-то, даже при его работе, ему не приходилось там бывать.
  Он смутно помнил какие-то хозяйственные постройки, бетонные блоки и эллинги, часть из которых сдавалась отдыхающим за совсем уж символическую плату. Поэтому Алексей был немало удивлен, обнаружив, что туда ведет свежеотремонтированная дорога с аккуратными чистыми обочинами. Старые сараи и эллинги были частично снесены, а на их месте возвышались чьи-то помпезные дачи и несколько небольших гостиниц. Лодочный гараж Егора Нестроева, однако, был на месте. Обыкновенная серая коробка с крашеными железными воротами и бетонированной площадкой перед ними. Возле гаража была обустроена гостевая парковка с освещением и охраной. Еще один охранник сидел в шезлонге у входа в помещение и отрешенно смотрел на море.
  Залицкий напрягся. Для того, чтобы катать туристов на катере, слишком уж серьезные меры предосторожности. Он подошел к одному из секьюрити, тому, что дежурил у входа.
  * Утро доброе. Мне бы с хозяином переговорить.
  * Вы от кого? - Караульный, здоровенный детина с курчавыми, как у Купидона, волосами, внимательно осмотрел его с ног до головы.
  * Ни от кого, от самого себя. Мне бы с Егором Палычем пообщаться.
  * Посторонних не пропускаем, - отрезал охранник и снова уставился в голубую даль.
  Залицкий немного растерялся. Говорить с Купидоном было бесполезно, и он не нашел ничего лучше, как пройти без разрешения. Но стоило ему сделать один шаг в сторону двери, как в бок ему уперлось дуло пистолета. "Травмат, переделанный в боевой, - определил Алексей. - Дело серьезно".
  * Мужик, ты че? Плохо расслышал? Чеши отсюда!
  * Да нормально расслышал, ухожу уже.
  Наверное, в каком-нибудь кино главный герой мгновенно бы вырубил охранника и отобрал у него оружие. Но Залицкий знал, что биться в рукопашную, когда в тебя могут выстрелить в упор, равносильно самоубийству. Он примирительно поднял руки и отошел.
  "Серег, Залицкий беспокоит. А что это у нас творится на Малой набережной?, - проговорил он в трубку, скрывшись за поворотом дороги. - Да тут ребята какие-то борзые больно. Боевым оружием мне в бок тычут. Есть в разработке? Нет? Тогда высылай мне сюда наряд".
  Две полицейских машины прибыли чуть меньше чем за пять минут. Командир группы захвата Сергей Костенко был в некотором замешательстве.
  * Что тут у тебя происходит, Леша?
  * Вооруженное бандформирование. Расположились с комфортом. Чем занимаются, точно сказать не могу. Скорее всего, автомобили краденые разбирают. Вот и стояночку себе организовали. Брать надо. Возьмем, тогда и разберемся.
  * А на каком основании брать-то? Ордера у нас нет. Жалоб от граждан не поступало. Нам же потом головы снимут за такую самодеятельность.
  * Ну вот я жалуюсь. Мне чуть брюшину насквозь не прострелили.
  * Ты не в счет, ты свой. Если бы на камеру зафиксировать хотя бы.
  * А камера есть у тебя? Ну так фиксируй. Сейчас я еще раз к ним подойду. Ты, главное, курчавого такого крупным планом сними. У него травматический "Раббер", переделанный в огнестрел.
  * Залицкий, ты обалдел, что-ль совсем!? А если он тебя таки подстрелит?
  Но Алексей, отмахнувшись, уже бежал в сторону лодочного гаража.
  * О, мужик, опять ты!? - Купидон, казалось, даже обрадовался ему, ловко поднялся из шезлонга и перегородил вход в эллинг. - Ну чего ты тут вынюхиваешь, а? Ты чей вообще?
  Залицкий сделал шаг, чтобы пространство между ними просматривалось как можно лучше, но пистолет свой охранник доставать не спешил. Ситуация его забавляла и никакой угрозы он не чувствовал.
  * Мне пройти надо, - Алексей дернулся в сторону двери, Купидон положил ему на плечо свою тяжеленную руку. Пухлые губы растянулись в наивной младенческой улыбке.
  Сзади к ним подошли двое, охранявших стоянку, и закрыли их собой с той стороны, с которой Костенко должен был снимать свой компромат. Залицкий снова сделал шаг назад.
  * Чего ты тут трешься? - один из вновь подошедших вдруг выхватил из-за спины такой же "Раббер" и ударил его в висок.
  В голове зазвенело, и Алексей не сразу сообразил, что и Купидон, и двое его друзей уже лежат на асфальте, прикованные наручниками к ограде парковки. Довольный Костенко просматривал запись:
  * Прилипли голубчики. Ты как, Леш? Нормально? Сейчас заходить будем. Жди здесь.
  * Я с вами, - запротестовал Залицкий.
  * Ладно, тогда в самом конце пойдешь. Некогда с тобой спорить. Собрались, парни!
  Войдя в гараж вслед за группой захвата, Алексей почувствовал себя в каком-то фантастическом фильме, где через неприметный с виду портал, вроде телефонной будки или старого шкафа, герой попадает в параллельную вселенную. Сразу за крашеной железной дверью находилась гостиная, обставленная в староанглийском стиле. Стены были обшиты темным деревом, массивная люстра крепилась к декоративным потолочным балкам, а по центру комнаты - лестница вниз. С цокольного этажа были слышны голоса, смех и музыка, что-то вроде легкого джаза. Молоденькая девушка, которая, по-видимому, должна была встречать гостей и провожать их вниз, ошарашенно смотрела на ворвавшихся вооруженных людей и не решалась проронить ни звука.
  Нижнее помещение было гораздо просторнее. По периметру его стояли игральные автоматы, а в центре располагались покерные столы и рулетка. Немногочисленные посетители вели себя на удивление спокойно. Они с брезгливым недовольством разглядывали полицейских, посмевших прервать их отдых. А вот персонал подпольного казино был напуган гораздо сильнее. Молодой человек в белой рубашке и бабочке лепетал что-то нечленораздельное и все порывался взбежать по лестнице. Еще один сидел у стены и облизывал посиневшие от страха губы. Вдруг из-за раздвижной двери в дальнем углу зала, где, очевидно, располагался кабинет хозяина всего этого подземного царства, вышел Сергей Костенко. Он вел под руку Егора Нестроева.
  Бывшего мужа Нины Залицкий видел всего однажды. Это было через год после их развода. Он встретил ее с новым молодым человеком в магазине по дороге с работы. Алексей, конечно же, не ждал, что такая красавица долго пробудет одна, но когда она представила его, как своего мужа, и сверкнула новым обручальным кольцом взамен старого, тонкого и поцарапанного, в душе у Залицкого все замерло. И дело было не только в кольце. Егор Нестроев был красив, а в его лице было что-то благородное и величественное, как у молодого короля. Все эти годы Алексея не отпускало чувство, что Нина правильно сделала, что ушла от него к этому, бесспорно, достойному парню. Тогда ему и в голову не пришло связать такой поспешный брак с тем, что бывшей жене в наследство от деда досталась трехкомнатная квартира в центре города.
  Нестроев сегодняшний никак не походил на благородного короля. Он поскуливал в такт шагам и все просил ослабить наручники. Алексей сделал было шаг, чтобы подойти и все высказать этому ублюдку, отобравшему у них и Ниной столько счастливых лет. Ведь если бы не он, они уже давно могли бы снова быть вместе, и ее сыновья носили бы его фамилию. Но вдруг, посмотрев еще раз на этого согнувшегося пополам человека, Залицкий отвернулся и пошел к выходу. Нет, никто кроме них самих не был виноват и их разрыве. В том, что гордость и упрямство довели их до беспричинного развода, в том, что теперь ему придется научиться любить чужих мальчишек и считать их своими сыновьями. Хотя, какие же они чужие, они дети Нины, а значит, и его.
  * Леша, Залицкий! - Костенко нагнал его уже на выходе. - А ты куда собрался? Ну ты везучий, брат. Такое заведение ни с того ни с сего раскопал. Мы уже следственный комитет вызвали, ждем. Ты тоже будешь нужен, так что не уходи далеко.
  * Не могу, Серег. Мне надо срочно уйти. Я на телефоне, если что. Звони, подъеду.
  * А далеко будешь?
  Залицкий задумался.
  * А где у нас "Детский мир", не знаешь?
  19
   "Объявляется посадка на рейс 7528 авиакомпании "Теравиа" до Тель-Авива. Пассажиров просим пройти к выходу А6".
   Илона с облегчением вздохнула. Из-за грозового фронта большинство рейсов задерживалось, и в аэропорту творилось черт знает что. В зале вылета все кресла были заняты. Народ сидел на полу вдоль стен, постелив под себя полиэтиленовые пакеты из дьюти фри, раньше времени выстраивался в очередь на посадку, как будто это могло сократить время ожидания, толпился в проходах. Многочисленные кафе, обычно пустые более чем наполовину, были забиты до отказа.
   Мимо прошел сотрудник полиции, и Илона затаила дыхание. Последние двое суток стали для нее настоящим адом. Ей постоянно казалось, что вот-вот к ней подойдут люди в форме, заломят руки и на глазах у всех наденут наручники. Проходя паспортный контроль она так нервничала, что молодой таможенник заподозрил неладное и очень долго всматривался в ее паспорт. Но даже после того как ей было разрешено пройти, чувство обреченности не оставляло ее.
   Она не стала сдавать багаж, чтобы по прилете как можно скорее уехать из аэропорта. С большим трудом пристроив свой чемодан на небольшом участке свободного пространства прямо под табло с расписанием, Илона уселась сверху и заставила себя закрыть глаза, дабы не вздрагивать каждый раз, когда видит человека с рацией на поясе. Время тянулось невыносимо долго. Спустя несколько часов, ей все же удалось немного успокоиться. Навалилась тяжелая давящая апатия, которая, тем не менее, не мешала ей корить себя за произошедшее.
   И что, черт возьми на нее нашло?! Она всегда считала себя человеком твердым и на сто процентов уравновешенным. То, что она совершила, было так на нее непохоже. По сути своей, это была просто истерика, мерзкая бабская истерика, вылившаяся в непоправимые последствия.
   Когда Илона узнала об убийстве Веры, у нее появились опасения, что в ходе следствия правда об их отношениях может выплыть наружу, но тогда она не позволила тревожным мыслям взять над собой верх. Все изменилось, когда эта идиотка Савина объявила во всеуслышание, что убитая ожидала получения крупной суммы денег. Вот тут то у нее не осталось сомнений, что очень скоро все вскроется, и за ней придут.
   Конечно же, не было никакого смысла убивать Галину. Все, что могла для того, чтобы в убийстве обвинили Илону, Савина уже сделала. Но в тот момент она была не способна рассуждать логически. Ей просто хотелось, чтобы Галина замолчала, замолчала немедленно и навсегда. Сейчас она благодарила провидение за то, что оно послало ей ту старуху с ее дурацкой болонкой. Если бы не она, Илона, наверняка, довела бы дело до конца и убила безмозглую официантку. И никогда бы себе этого не простила.
   Илона Разумовская с самого раннего детства обладала мужским характером. "Пацан растет", - сокрушалась ее мама, вытаскивая из-под кровати очередное нарядное платье, скомканное и непоправимо испорченное. Платья маленькая Иля ненавидела, как и девчонок, которые их носили. Те, в свою очередь, отвечали ей взаимностью. Зато мальчишки во дворе Илону уважали и принимали за равную. Но прошло несколько лет, и ее дворовые друзья стали влюбляться в тех, кого еще недавно дразнили, обсыпали песком и закидывали снежками.
   Илона училась в седьмом классе, когда ее лучший друг Вадик Белоусов влюбился в Лидку из четвертого подъезда. У Лиды была длинная светло-русая коса ниже пояса, черная кожаная куртка с металлическими заклепками и дерзкий взгляд.
   Однажды, ноябрьским вечером, родители, как всегда, отослали Илону гулять с Чейзом. Бультерьер был добрейшим созданием, но абсолютно пустоголовым. Моросил дождь, на улицах никого не было, и она без колебаний спустила его с поводка. Чейз немного побегал вокруг нее, задрал лапу на ближайшей клумбе и уже собирался было облаять проехавшую мимо машину, как вдруг заметил что-то в пожухлой траве. Крупная серая крыса, метнув длинным хвостом, перебежала дорогу и скрылась за гаражами. Бультерьер ринулся за ней. Илона бросилась следом. Мама строго-настрого запрещала ей ходить в ту сторону. Увидь ее кто-нибудь из соседей, мгновенно донесли бы родителям, где гуляет их дочь, и никакие оправдания не спасли бы ее от недельной вахты на кухне.
   Забежав за гаражи, Илона в панике стала искать взглядом собаку и не сразу заметила стоящих под фонарем Вадика и Лиду. Парень крепко прижимал девушку к столбу и впивался ей в губы, обхватив двумя руками за талию. Они целовались с закрытыми глазами и не обращали никакого внимания на Илону, замершую в нескольких метрах от них. В груди у нее все оборвалось. Глаза наполнились слезами, а подбородок предательски затрясся. Ей хотелось убить Вадика, убить любого, кто подойдет к Лиде. В ладонь ей уткнулся мокрый нос. Чейз упустил свою крысу и пришел с повинной. Она посмотрела на собаку, будто видела ее впервые, а потом закричала, указывая пальцем на Белоусова: "Фас, Чейз, фас!" Но бультерьер, к счастью, не был обучен командам. Он жалобно глазел на молодую хозяйку, вилял хвостом и все терся мокрым носом о ее ладонь.
   Влюбленные, наконец, оторвались друг от друга и с недоумением посмотрели на Илону. Увидев слезы в ее глазах, Лидка самодовольно ухмыльнулась. Ее раздражала эта мужиковатая деваха, и то, как много Вадик говорил о ней: "Илона то, Илона се, Илона - настоящий друг". Она подозревала, что Разумовская просто влюблена в ее парня. Пусть теперь поплачет, будет знать, как на чужих бойфрендов заглядываться.
   Белоусов виновато потупился. Ему как раз никогда раньше не приходило в голову, что Илона может из-за него плакать. А ей хотелось закричать: "Целуйся! Целуйся с кем угодно, только не с ней! Не смей к ней подходить, она моя!" Но вместо этого она схватила за ошейник растерянного Чейза и, не разбирая дороги, побежала в сторону дома.
   Войдя в квартиру, она отпустила собаку и скрылась в своей комнате. "Иля! А лапы ты ему почему не вытерла!? Посмотри, что он мне тут натворил!", - прокричала из кухни мать, но она не отвечала. Илона свернулась калачиком на своей кровати, не в силах больше сдерживать слезы. Она и раньше понимала, что с ней что-то не так, но избегала задумываться об этом всерьез. Теперь же страшная действительность проехалась по ней многотонным грузовиком. Что ей со всем этим делать? Кому рассказать? Рассказывать никому было нельзя, это очевидно. Мать не переживет. Отец и подавно, он гораздо слабее матери, хоть и выше на две головы. Это Илона поняла уже давно. Нет, никто не должен догадаться, что она ненормальная. Никто.
   На следующий день в школе все только и говорили, что Разумовская втрескалась в своего приятеля Белоусова. Она не спорила, не опровергала, печально вздыхала и опускала глаза. Но слухи эти быстро улеглись, так как ничем не подпитывались. Тогда Илона сменила кеды и широкие джинсы на короткие юбки и туфли на высоченном каблуке, научилась краситься и отрепетировала два типа взгляда: неприступный и призывный с поволокой. К ее огромному удивлениею, эффект не заставил себя ждать. Одноклассники вдруг осознали, что под потертыми мятыми джинсами Илона скрывала стройные ноги, а под мешковатым свитером - тонкую длинную шею. И глаза у нее огромные и страстные.
   Уже через год она умело вертела представителями мужского пола, так как ни к одному из них не испытывала ровным счетом никаких романтических эмоций, зато точно знала, как они мыслят и что чувствуют. Парни выстраивались в очередь и соперничали друг с другом за право купить ей обед в школьной столовой или погулять после уроков с Чейзом. Даже Игорь Михайлович, учитель математики, недавно закончивший педагогический институт, большой и робкий, как теленок, не решался поставить Илоне тройку и, стыдясь и ругая себя за малодушие, выводил ей пять с минусом.
   Чем старше она становилась, тем все большую выгоду ей удавалось извлечь из своих поклонников. Да и к выбору последних она стала подходить более расчетливо и прагматично. В ее гардеробе появились дорогие вещи и даже пара аккуратных шубок, в кошельке завелись деньги, и не только в кошельке. Разумная Илона, никогда особенно не увлекавшаяся модой, большую часть подарков продавала, а доходы от этого бизнеса держала на специальном банковском счету, который назывался "На свое дело". Она прекрасно понимала, что молодость и привлекательность - вещи проходящие, нужно думать о будущем. К тому же мужчины были ей противны до тошноты, и, возможно, ее терпение закончится раньше, чем увянет красота.
   Мать Илоны, всегда мечтавшая видеть свою девочку "принцессой", а не уличным пацаненком, была на седьмом небе от счастья. Она работала бухгалтером в фирме Романа Кораблева, местного хозяина жизни, и сразу после школы устроила Илону к себе в отдел на стажировку. Конечно же, по всем спорным вопросам к шефу за уточнениями она отправляла дочь. По ее мнению, Кораблев был прекрасным кандидатом на роль зятя, а то, что он был давно и крепко женат, воспринималось ей как досадное недоразумение. Мать Илоны знала, что у ее начальника имелся целый штат любовниц, и ни одной из них не удалось развести его с законной супругой. Но ведь ее дочь гораздо лучше, красивее и умнее их. У нее-то обязательно получится стать госпожой Кораблевой.
   Затащить шефа в постель Илоне не составило труда. Роман Ильич был еще не стар, следил за собой, вел здоровый образ жизни и обладал весьма пылким темпераментом. Но жену свою бросать не собирался ни ради Илоны, ни ради любой другой молодой охотницы за красивой жизнью. И не только потому, что на нее была записана большая часть его состояния. Супругу свою Кораблев любил. Для него она была вернейшим другом и боевым товарищем. А штат молодых "помощниц" держал просто "для здоровья", чтобы ненужные мысли не отвлекали его от важных дел. И "сотрудницам" не стоило надеяться ни на что, кроме его глубокой благодарности, которую, конечно же, можно будет конвертировать в некоторые материальные блага.
  Об этом Роман Ильич не преминул намекнуть Илоне в первый же их совместный вечер. Да она и сама прекрасно это понимала и была рада, что ей не придется остаться на всю жизнь связанной с мужчиной, который был ей неприятен в постели, а надеяться быстро овдоветь с этим любителем утреннего бега трусцой не приходилось. Но в качестве источника дохода Кораблев был идеален. Уставший от женской алчности, он был совершенно очарован Илоной, которая ничего никогда у него сама не просила, не намекала на подарки, не ныла, не жаловалась и не устраивала сцен ревности. С ней было хорошо и легко, как со старым приятелем. Он мог курить прямо в гостиной, сидя в одних семейных трусах, и не бояться встретить осуждающий взгляд утонченной нимфы. Мог забыть о ее дне рождения или годовщине их знакомства, Илона не придавала значения такой ерунде. Он мог даже обсуждать с ней других своих любовниц, и частенько получал дельный совет. Они вместе смотрели футбол, громко матерясь на "наших", ели купленную по дороге курицу гриль с майонезом и лавашом, а когда она подала ему бутылку пива, предварительно ловко открыв ее глазом, Кораблев понял, что пропал. Его "гарем" доставлял ему много головной боли, и Роман Ильич, и до того подумывавший провести "сокращение", распустил всех своих гурий и фурий и сделал Разумовскую "любимой женой".
  Она съехала от родителей и поселилась в холостятской берлоге Кораблева, которую он прикупил по случаю и использовал очень редко, когда хотел посидеть в тишине. Квартира Илоне нравилась. Неброская и элегантная, как и сама Илона, она тоже обладала мужским характером. В ней не было ничего лишнего, но при этом она не выглядела пустой или аскетичной. Роман Ильич не раз замечал, как хорошо они вписались друг в друга: его бастион одиночества и его душевная подруга.
  Благодаря щедрости Кораблева, Илона отложила кругленькую сумму на своем тайном счету, обзавелась полезными знакомствами и уже в самом ближайшем будущем собиралась уйти с работы, как с официальной, так и с неофициальной, и начать свой бизнес. Она хотела открыть гостиничный комплекс эконом класса. Дешевый, но качественный отдых, рассчитанный на людей с низким доходом, коих в нашей стране большинство. Разумовская изучила рынок, составила бизнес-план, продумала рекламную кампанию и даже разработала варианты организации трансфера для своих будущих клиентов. Но дерзким амбициям не суждено было воплотиться в реальность, так как в ее жизни случилась Вера Войнич.
  Отношение Кораблева к Илоне вышло далеко за рамки обычного развлекательного романа, и он перевел ее на новое место работы с повышением, подальше от любопытных глаз. Из бухгалтера-стажера она стала управляющей одним из его ресторанов. "Идиллия" находилась на первой линии, в самом центре главной набережной и приносила хороший доход. К тому же, офис его фирмы был неподалеку, и Роман Ильич мог наведываться к любовнице так часто как хотел, не вызывая никаких подозрений.
  Проститутка Вера была завсегдатаем местного бара. "Не допускай, чтобы жрицы любви ошивались здесь толпами, иначе ресторан превратится в бордель, но и совсем не прогоняй, они привлекают клиентов, - делился Кораблев секретами бизнеса, вводя Илону в курс дела. - Одной, максимум двух, будет достаточно".
  Вера Разумовскую сразу насторожила. В ресторане новую начальницу приняли с опаской, понимали, что не просто так сам шеф ее на должность назначил и каждый день приезжает. Но эта жалкая девица легкого поведения, благополучие которой напрямую зависело от ее, Илоны, доброй воли, смотрела дерзко и насмешливо, будто все про нее знала.
  Как-то раз, чуть меньше года назад, Илона закрывала заведение. Она предпочитала делать это сама, не доверяя даже проверенным сотрудникам, хотя приходилось задерживаться до самого утра. Не то, чтобы она подозревала кого-то из них в воровстве, но, как говорится, доверяй, но проверяй. К тому же Разумовская лично отвечала за сохранность имущества и пожарную безопасность, поэтому, прежде чем снять кассу и запереть кухню, нужно было проверить, перекрыта ли вода в стояке и газ в плитах, нет ли повреждений проводки и исправно ли работает вытяжка.
  Сезон заканчивался, посетителей было мало, и немногочисленный персонал, обслужив последний заказ, уже разошелся по домам. Вера Войнич, оставшаяся этим вечером без улова, скучала в баре. Она сидела на высоком стуле, болтала одной ногой и хмуро пялилась на ряды сверкающих бутылок. Клиентов не было, денег, соответственно, тоже, и о вкусном коктейльчике приходилось только мечтать. Увидев Илону, она приняла надменный вид и самодовольно ухмыльнулась.
  * Чего скалишься? - спросила Разумовская. Ей нестерпимо хотелось смыть с ее лица эту мерзкую улыбку. - Вали отсюда, мы закрываемся.
  * Вы до последнего посетителя работаете. Так что, когда захочу, тогда и уйду, возразила Вера.
  * Это ты чтоли посетительница? С такими посетителями мы бы разорились давно. Брысь, я сказала! Для тебя клиентов сегодня уже точно не будет.
  * Я за это место заплатила. Пятьдесят рублей в банку для чаевых, и можно весь вечер сидеть. А клиент, может быть, еще найдется, - она взглянула на Илону так странно, что у той мурашки пробежали по спине, и добавила: - или клиентка...
   Сердце ушло в пятки. Откуда она знает? Как догадалась? Наверняка, просто ткнула пальцем в небо. Видать, совсем с деньгами туго. Главное ни в чем не сознаваться, и она отстанет.
  * Ты что несешь, убогая? А ну выметайся отсюда! Еще одно такое слово, и будешь на ступеньках своих жертв поджидать.
  * Брось, не злись, - попыталась успокоить ее Вера. - Я же никому не скажу. Ну если, конечно, ты меня выгонять не станешь. Меня не проведешь, я таких как ты сразу вижу. Взгляд у вас какой-то другой. Жесткий не по-женскому. А нервы у тебя от неудовлетворенности. Еще бы. Старикан-то твой, кошелек с ушами, совсем тебе не подходит. Ну это мы поправим, только скажи.
   Вера спрыгнула с неудобной табуретки на пол и неуловимым движением вложила в руку Илоне салфетку, на которой крупным почерком был написан ее номер телефона.
  * Звони, не стесняйся, - прошептала девица у самого ее уха и, еще раз ухмыльнувшись, выплыла из зала.
   А Илона так и осталась стоять посреди пустого ресторана, растерянная и ошарашенная. Потом быстро вернулась в кабинет и, почему-то, засунула салфетку к себе в сумку.
   На протяжении многих лет она не позволяла себе даже думать об этой стороне ее личности. Ей казалось, что стоит еще немного потерпеть, и она станет нормальной, как другие люди. Все само собой пройдет, словно неприятная болезнь, с которой так не хочется идти к врачу. Размеренная жизнь по строгому распорядку, где нет лишней минуты для порочных мыслей, успешная карьера, уважение подчиненных и партнеров - все это может исправить ее, перевоспитать, изменить ее природу.
  Но природу не проведешь. Два месяца Разумовская носила в сумке злополучную салфетку. Она понимала, что нужно ее выбросить и перестать искушать себя. Но почему-то всегда находилось какое-то срочное дело, и бумажка с номером так и оставалась лежать на дне сумки.
  В конце октября Кораблев собрался с женой на неделю в Европу. Мадам Кораблева намеревалась послать дочерей учиться за границу, и нужно было лично проинспектировать предполагаемые ВУЗы и выбрать лучший. Роман Ильич не возражал, хотя и не понимал, зачем это нужно. Бизнес у него был налажен, и для того, чтобы унаследовать его, девочкам совершенно необязательно было изучать какую-нибудь французскую поэзию семнадцатого века в какой-нибудь Сорбонне или квантовую физику в Оксфорде. Но он чувствовал вину перед женой за свою двойную жизнь и старался ни в чем ей не отказывать. Накануне он наведался к Илоне домой. Она, как всегда, приготовилась быть идеальной гейшей, но оказалось, что Кораблев спешит, и заехал только чтобы отдать необходимые распоряжения. Закрывая за ним дверь, Илона испытала такое облегчение, такую радость от того, что ей не придется проводить с ним вечер, что это стало последней каплей в чаше ее терпения. Она решила: сейчас или никогда, достала из сумки потрепанную салфетку и набрала номер.
  Встречались Вера с Илоной очень редко, за год всего раз пять, и только когда Кораблева не было в городе. Он часто приезжал в ЖК без предупреждения, а Илона панически боялась, что он узнает правду. Роман Ильич не был против того, чтобы она заводила романы на стороне, и даже как-то раз сказал, что неплохо бы выдать ее замуж за хорошего человека. Но одно дело роман с мужчиной, "хорошим человеком", и совсем другое - встречи с местной шлюхой. Узнав такую нелицеприятную правду, Кораблев с ней, наверняка, расстанется и, уж точно, перестанет ее уважать. И если расставание Илона пережила бы без особых проблем, тем более, что финансовую подушку она себе уже приготовила, то его уважением Разумовская дорожила.
  За две недели до убийства Вера Войнич пришла к ней в кабинет, чего раньше себе никогда не позволяла. Она вошла без стука и с невозмутимым видом уселась в кожаное кресло у стола. Илона опешила:
  * Ты что себе позволяешь?! Вон отсюда! Хочешь чтобы про нас слухи пошли?!
  * Хочу? Ну а почему бы и нет... Мне, в общем-то, все равно. Это ты у нас секретность развела, а мою репутацию подобным, вряд ли, испортишь.
  * Послушай меня, дорогая, - Разумовская попыталась взять себя в руки и заговорила тихо и медленно. - У нас с тобой был уговор: никому ни слова. Я тебе за это хорошо плачу. Все по-честному. Или же мы с тобой расстанемся. Сезон скоро закончится, кто тогда тебя содержать будет?
  * А мы с тобой, Илоночка, в любом случае расстанемся, - ответила Вера, копируя ее тон. - Я из профессии ухожу. Буду новую жизнь начинать в другом месте. Там, где меня не знает никто. Может быть даже за границу подамся.
  * На какие шиши? Тебе даже на билет до Москвы не хватит, не то, что за бугор, - усмехнулась Разумовская и тут же осеклась. Она поняла, к чему идет разговор.
  * А вот в этом ты мне и поможешь. За верную службу мне положены отступные. Иначе, я расскажу о наших встречах всем в городе, причем, в мельчайших подробностях.
   Несколько секунд Илона сидела, хмуро уставившись в стол. Вера ее не торопила. Наконец, Разумовская тяжело вздохнула и спросила:
  * Сколько ты хочешь.
   Вера взяла у нее со стола ручку, оторвала ярко-желтый листок с самоклеящейся полосой, написала на нем число и молча прилепила его на темный экран Илониного компьютера. Сумма была не просто большой, она была колоссальной. Это было почти все, что Разумовская успела скопить за годы встреч с Кораблевым, все, что было отложено на открытие собственного отеля. Илона прыснула:
  * А ничего не треснет? Ты хоть понимаешь, что за такие деньги мне тебя легче убить и закопать?
  * Понимаю, Илоночка, и поэтому буду очень-очень осторожна.
   Вера Войнич наградила ее своим фирменным надменным взглядом и выпорхнула из кабинета. Разумовская на негнущихся ногах пошла вслед за ней. Ей хотелось удостовериться, что их никто не подслушивал. За дверью она обнаружила главного повара Антона Викторовича. Он озадаченно переводил взгляд с Илоны на уходящую Веру и обратно. Медицинская шапочка съехала с лысого затылка, а из пакета в руках торчал рыбий хвост.
  * Вот, Илона Сергеевна, - он моргнул, будто отгоняя наваждение, - опять пересоленную прислали. Разберитесь.
   Конечно же, Разумовская не собиралась никого убивать, и, хотя мысль такая проскочила, она отогнала ее от греха подальше. Выбор перед ней стоял незавидный: заплатить и лишиться всего, или послать Веру к черту и до конца жизни пожинать плоды своего позора. Был, правда, еще один вариант: уехать самой, и пусть тогда эта мерзкая девица говорит, что хочет, ей будет все равно. Однако, здесь было два "но": во-первых, нужно было как-то убедить родителей уехать с ней. Илона не могла бросить их на растерзание сплетникам, они бы этого не перенесли. А во-вторых, через месяц она ожидала от Кораблева премии по случаю окончания курортного сезона. Премия намечалась очень большая, и увольняться прямо перед выплатой было глупо. Нужно было только потянуть время, покормить Веру обещаниями, чтобы успеть получить деньги и организовать переезд родителей.
   Узнав о ее смерти, Разумовская вначале испытала облегчение. Проблема решилась сама собой и не нужно никуда уезжать. Но потом к ней в душу стал закрадываться страх. А что, если повар слышал их разговор и знает о том, что Вера ее шантажировала? Подозрение может пасть на нее, Илону, не говоря уже о том, что весь город узнает ее тайну. Она нервничала, но старалась не подавать вида. Смерть Артема Левнюка отвлекла всеобщее внимание, и Разумовская уже начала было думать, что все обошлось. Но тут появилась Галина и во всеуслышание заявила, что Вера Войнич должна была получить деньги. Антону Викторовичу оставалось сложить два и два, и тогда ничего уже не спасло бы Илону от тюрьмы и позора.
   Остальное она помнила как в тумане: как пошла вслед за Савиной в пустынный сквер, как ударила ее по голове обломком ржавой трубы, надеясь убить с одного размаха. Но в последний момент ей не хватило решимости, рука дрогнула, и удар получился несильный. Даже с ног не сбил. Как потом пыталась задушить, уже зная, что ничего не выйдет, да и смысла не было, Галина ни в чем не была виновата.
   Тяжелые воспоминания прервал чей-то грубый голос прямо у нее над головой. Перед ней стояли двое мужчин: один полицейский и один в форме службы безопасности аэропорта. "Илона Сергеевна Разумовская? Вы арестованы по подозрению в убийстве и покушении на убийство. Пройдемте с нами."
  
  
  * Ой, хлеб забыла подать. Сейчас.
   Лара попыталась встать, но Семен Сергеевич ее остановил.
  * М-м-м, сиди, я сам, - пробормотал он с набитым ртом.
   Зазвонил служебный мобильник. Видный взял трубку, коротко что-то ответил и засуетился, на ходу дожевывая яичницу.
  * Машина подошла, надо торопиться, в областной центр едем, так что сегодня рано не жди.
   Лара отодвинула занавеску и прищурилась, разглядывая холеную черную иномарку, плавно подрулившую к подъезду.
  * И давно в ваш автопарк такое чудо поступило?
  * Это не наша, - пояснил Семен Сергеевич. - Сам барин, Роман Ильич Кораблев, изволили свое авто предоставить. Его дама сердца немножко набедокурила, едем разбираться и выручать по возможности. Посуду не мой, я вечером вернусь и все сделаю, отдыхай побольше.
   Он чмокнул жену в щеку и поспешил к выходу. Терпение барское не вечно.
   Возле длинной черной Ауди стоял молодой человек в светлой рубашке с коротким рукавом, тот самый, что провожал его от калитки к дому Кораблева за день до этого. Или очень на него похожий. Он распахнул перед Видным заднюю дверь и мягко закрыл ее у него за спиной. Роман Ильич, сидевший позади водителя, слегка поклонился и протянул руку.
  * Семен Сергеевич, рад видеть. Спасибо, что дали знать. Вы один? Без помощника?
  * Да, он взял отгул, что-то личное.
  * Я хочу, чтобы вы понимали: Илона Сергеевна для меня не только, кхм-м, ценный сотрудник, она мой хороший друг. Я не знаю, что там случилось и что на нее нашло, но намерен во всем разобраться и помочь ей.
  * А я вам объясню, что на нее нашло. У вашей подруги была связь с убитой проституткой, Верой Войнич. И та ее, по всей видимости, шантажировала. А следовательно, у Илоны был мотив для убийства. Испугавшись, она запаниковала и напала на официантку вашего ресторана, которая некстати начала трепать языком.
  * Илона не могла никого убить, я в этом уверен. Она не особенно сентиментальна, но человек она хороший, в ней нет зла. На убийство Иля не способна. И в каком смысле связь?
  * В прямом. Интимная. Неужели никогда не замечали за ней таких наклонностей?
   Роман Ильич крепко задумался, и Видный продолжил:
  * Вахтер в ЖК видел, как Вера приходила к Илоне несколько раз. Об остальном нетрудно догадаться: порнографический журнал, стыдливо припрятанный в квартире молодой женщины, повадки и пристрастия. В апартаментах, где она жила, нет ничего женского.
  * На этот счет подозрения у меня были, - признался Кораблев. - Но убийство?! В голове не укладывается.
  * Я не думаю, что это она. Убить официантку у нее духу не хватило. Но факт нападения опровергнуть будет сложно.
  * Девушка сильно пострадала?
  * Нет, отделалась парой ссадин и легким испугом.
   Роман Ильич кивнул и молча уставился в окно. Остаток пути прошел в тишине. Кораблеву нужно было решить для себя, что теперь ему делать со всем этим. Возможно, стоило устраниться и сделать вид, что вся эта некрасивая история его не касается, что, в принципе, было правдой. Но бросить в беде Илону, которая стала ему, действительно, хорошим другом, не позволяла совесть. К тому же, пускать дела на самотек было не в характере Романа Кораблева. Значит надо замять конфликт, тихо и осторожно. С девушкой он договорится, в этом сомнений не было. Но делу уже дали ход. Теперь главное - побеседовать с нужными людьми в управлении, чтобы его прекратить.
   Отделение полиции в аэропорту было совсем крошечным: небольшая комната с тремя столами, поставленными вплотную друг к другу, и "обезьянник" в небольшой нише сбоку. Илона сидела на скамейке за решеткой, выпрямившись по струнке и глядя в одну точку. За одним из столов о чем-то оживленно болтали две молоденькие девушки в форме. Увидев подполковника, они тут же повскакивали со своих мест и замолчали. Видный коротко поздоровался и взглянул на Кораблева, давая ему слово. Роману Ильичу достаточно было представиться. Девушки закивали:
  * Да-да-да, нам звонили насчет вас, - подтвердила одна из них. Она достала из стола ключи, отперла решетку и вместе со своей подругой направилась к выходу. - Пожалуйста, общайтесь, мы будем за дверью.
   Кораблев в упор смотрел на Илону, она не отводила взгляда от него. В этой сцене было что-то настолько личное и интимное, что Видному стало неловко. Немного потоптавшись, он вышел вслед за девушками.
   Роман Ильич медленно открыл дверь камеры, вошел и сел на лавку напротив Илоны. Она, наконец, не выдержала и отвернулась. Кораблев заметил, что в глазах у нее стоят слезы. Странно, он никогда раньше не видел, чтобы она плакала. Даже не представлял себе подобной картины.
  * Ну и что ты наворотила? - спросил он тоном старого мудрого учителя, отчитывающего отличницу, неожиданно схлопотавшую двойку.
   Илона ничего не ответила. Слезы пролились на щеки, и она вытерла их рукавом.
  * Иля, - продолжил он уже мягче, сел рядом и приобнял ее за плечи, - ну что же ты мне раньше не рассказала? Я думал, мы друзья... Ты давай, заканчивай саботаж и на работу возвращайся. Сезон в разгаре, а ты тут прохлаждаешься.
   Илона улыбнулась сквозь слезы и уткнулась лицом ему в плечо.
  20
   Санаторий "Рассвет" был окружен старым железным забором. Его прутья, покрытые свежей краской прямо поверх ржавчины, оказались гладкими и бугристыми на ощупь. Влад еще с прошлого раза хорошо запомнил старинный корпус, в котором находилась столовая. Он поднялся на второй этаж по широкой лестнице с гладкими деревянными перилами, вошел в обеденный зал и остановился, сосредоточенно ориентируясь в окружающей суете.
   Знакомые духи с нотами кориандра и черной патоки он почувствовал почти сразу. Галина спешила к нему через зал, огибая столики и наскоро извиняясь перед отдыхающими. На какое-то мгновение Влад забыл, зачем он пришел сюда. Ему вдруг захотелось броситься ей навстречу, прижать ее к себе, зарыться лицом в ее волосы и забыть все произошедшее, как страшный сон. Но тяжелая реальность не дала ему двинуться с места. Он ждал ее, крепко сжав губы и сложив руки на рукоятке своей трости.
   Не дойдя до него несколько метров, Галина вдруг остановилась. Ее испуг и растерянность были почти осязаемыми. Видимо, видок у Влада был еще тот.
  * Что случилось? - спросила она тихо.
  * Пойдем поговорим.
   Они спустились на один лестничный пролет и остановились между первым и вторым этажом. Завтрак заканчивался, и редким спешащим туристам не было до них никакого дела.
  * Почему ты не сказала мне, что у Веры с Артемом был роман? Вы с ней были почти подругами, ты не могла не знать. Почему ты ни словом об этом не обмолвилась?
  * Какой еще роман? О чем ты?
  * Подполковник Видный наводил о них справки. Артем Левнюк изменял своей жене с Верой. Ты знала их всех, но об этих шашнях почему-то умолчала. Вместо этого ты предпочла рассказать нам о буйном клиенте, который оказался совершенно ни при чем.
   Галина ничего не отвечала и Влад начал паниковать. Почему она молчит? Если она ничего не скажет, как он поймет, как определит, виновата она или нет? Наконец Галина заговорила. Ее голос звучал так тихо и сдавленно, будто кто-то держал ее за горло:
  * Ты что? Ты меня обвиняешь? Ты мне, что, не веришь?
   Они стояли молча на лестнице опустевшего корпуса. Владу казалось, что он слышит, как по ее лицу катятся слезы. Галина не испугалась, не стала оправдываться, как поступил бы человек, который лжет. Ей просто было очень больно, и он чувствовал эту боль. Ему хотелось броситься перед ней на колени, но он, почему-то, просто стоял и слушал, как она плачет.
   Наконец, она развернулась и медленно стала подниматься по ступенькам к себе в столовую.
  * Подожди! - попытался остановить ее Влад.
   Галина на мгновение замерла, потом повернулась и тихо проговорила:
  * Я их хорошо знала: и Веру, и Артема. И с его Соней знакома близко. Так вот, Темка любил жену, очень любил. Не было у него никакого романа на стороне, ни с Верой, ни с кем бы то ни было еще. Твоему полковнику нужно поменьше слушать всяких сплетников.
   Она взбежала по лестнице и скрылась за тяжелыми дубовыми дверями. Дверь оглушительно лязгнула, и стекла в ней задребезжали.
   Влад сел на ступеньку, зажав между коленями трость. Он окончательно запутался. Где искать пропавшие деньги? В голове не было ни единой мысли, только давящие чувства тревоги и одиночества. Пашка в смертельной опасности, а Галина теперь никогда не захочет его видеть. Но она непричастна к этой темной истории, в этом сомнений не было. И от этого на душе становилось чуть-чуть теплее. Нужно было позвонить Видному или его помощнику Леше и сказать, что у них неправильные сведения. Но мобильный Видного был вне зоны доступа, а в его кабинете никто не поднимал трубку. Какой-то человек замедлил шаг, проходя мимо, и нерешительно предложил помощь, но Влад только покачал головой в ответ.
   Он встал со ступенек и медленно побрел к себе на работу. До начала рабочего дня оставалась всего пара минут, но ему было все равно.
   Галина бежала со всех ног, из последних сил сдерживая рыдания, но на самой середине опустевшего гулкого зала они все же вырвались из ее груди. Она упала на первый попавшийся стул и закрыла лицо рукавом своего белого халата. Девушки, убиравшие со столов грязную посуду всполошились от неожиданности. Они окружили Галину, стали что-то спрашивать у нее наперебой. Даже грузная Нонна Семеновна выплыла из моечной и все совала ей под нос какие-то большие белые таблетки и стакан воды.
  * Галь, это что за тип?
  * Он что, к тебе приставал?
  * Что он тебе наговорил?
  * Может полицию вызовем?
   Она покачала головой и нетвердой походкой вышла через кухню на задний балкон. Этот балкон выходил на глухую стену соседнего корпуса, и отдыхающие здесь не ходили, поэтому сотрудники использовали его в качестве курилки. Нонна Семеновна возникла за спиной у Галины на удивление бесшумно для своих полутора центнеров. На этот раз она держала в руках не таблетки, а длинную тонкую сигарету. Предварительно прикурив, она протянула сигарету Галине и погладила ее по голове: "Не плачь, девочка, будет. Было бы из-за кого расстраиваться".
   Так же больно как сейчас ей было лишь однажды, когда мама объявила, что они переезжают в Сочи без нее. Четырнадцатилетняя Галя тогда долго не могла поверить, что это не шутка. Она никогда не ссорилась с отчимом, хотя их отношения и нельзя было назвать близкими. Они, скорее, были добрыми приятелями и соседями, чем отцом и дочерью. Младшие братья были на попечении Галины с самого рождения, и ей казалось, что уж ее-то никак нельзя назвать нахлебницей или помехой. Но в тот вечер мать сказала: "Я молодая женщина, не мешай мне строить свое счастье. Мальчики подросли, твои услуги нам больше не требуются". Ее уволили из собственной семьи, как ставшую ненужной прислугу.
  Последние два дня, с того самого вечера, когда она ела сосиски на кухне у Тамары, а потом Влад и Пашка провожали ее из "Идиллии" домой, она жила с ощущением, что у нее снова появилась семья. Ну, или вот-вот появится.
  Клиенты все не хотели расходиться, и Антон Витальевич, замещавший пропавшую Илону, до последнего момента не отпускал официантов. А потом ржавая "девятка" Скворцова никак не заводилась, и они отъехали от ресторана, когда уже было совсем светло. Галина юркнула на заднее сиденье. Влад, нерешительно помявшись, вдруг тоже сел сзади. Всю дорогу они втроем хохотали. Сейчас Галина даже не могла вспомнить из-за чего. Наверно, потому что причины и не было. Просто им всем было очень хорошо. Они были семьей. Всего два дня.
  
   К удивлению Влада, в "Приморском" никто не заметил его опоздания. Первая посетительница не пришла на массаж, а Дилора даже не обратила внимания, когда он вошел в кабинет. Пациент что-то увлеченно рассказывал ей про свою работу, а она отвечала невпопад, и голос ее дрожал.
   "Этого еще не хватало, - подумал Влад. - Мало мне своих проблем?! Но нужно выяснить, что происходит. Как говорится: не можешь помочь себе - помоги другому." Во время небольшого технического перерыва, который сотрудники лечебного корпуса называли чайной паузой, он достал из своей тумбочки пачку печенья, взял кружку и подсел за стол к Диле. Она этому, кажется, совсем не удивилась, хотя раньше они никогда вместе не пили чай.
  * Что у вас случилось? - спросил Влад. - Расскажите, сколько можно молчать?
  Уговаривать ее не пришлось. Видимо, Дилоре уже давно хотелось поделиться своим горем, но не было никого, кто бы ее об этом попросил.
  * На моих глазах убили человека, - выпалила она.
  Влад ошарашенно молчал. Он думал, что у нее проблемы с мужем. Этот Рустам или Рашид, Влад не помнил, как его зовут, был довольно неприятным типом, настоящим домашним тираном. Но убийство... Еще одно!
  * Почему же вы не сообщили в полицию?
  * Я не могу, меня не должно было быть в том месте. Если Рашид узнает!... - она замолчала, чтобы не заплакать. - А у меня каждую ночь перед глазами лицо того человека.
  * Какого человека, убийцы?
  * Нет, парня мертвого. Убийцу я не видела, там было темно.
  * Там это где?
  * На диком пляже за городом.
  * Давайте по порядку. Как вы там оказались, что произошло?
  * Ну, - Диля замялась, - у меня там встреча была. Я мужу сказала, что к сестре поеду, а сама детей у нее оставила и туда, на встречу, на пляж.
  * Встреча - это свидание? - Спросил Влад. Это было нетактично, но ему сейчас было не до вежливости. Его коллега присутствовала при убийстве Артема, и он должен знать все подробности, это его единственный шанс спасти Пашку.
  * Да. Мы давно любим друг друга, еще с юности. Лейла, моя сестра, все знает. Она нас прикрывает. Но больше я никому рассказать не могу. Рашид меня убьет, если узнает, он меня точно убьет, - она не выдержала и разрыдалась.
  * Успокойтесь, никто ничего не узнает, просто расскажите подробно, что вы видели.
  * Там такая скала есть с тремя зубьями
  Влад кивнул. Он помнил эту скалу с детства. В школе про нее ходили страшилки.
  * Мы там встречались, - продолжала Дилора. - Потом он ушел, а я осталась. Ну, чтобы нас вместе не видели, - она увидела, как Влад неодобрительно скривился и добавила: - Обычно я первая ухожу, но в тот вечер так домой возвращаться не хотелось. А потом по ту сторону от скалы послышались голоса. О чем они говорили, я не слышала. Штормило сильно. А затем был такой крик короткий и звук, как будто сухое дерево треснуло. Я еще посидела за скалой немного, выбралась оттуда и пошла к дороге, но вдруг зацепилась ногой за что-то мягкое и упала. И оказалась лицом к лицу с этим парнем. У него глаза были открыты, но взгляд стеклянный, неживой. У меня чуть сердце не выскочило. Я, когда падала, выронила сумку, и из нее все высыпалось: кошелек, телефон, мелочь, карточки дисконтные - все. Я стала все это собирать, а когда пришла домой, обнаружила в сумке вот это, - она вложила в руку Владу заламинированный прямоугольник. - Это водительские права того молодого человека, которого убили. Надо бы семье вернуть, только как?
  * Я передам, - пообещал Влад, - я знаком со вдовой.
   Он еще немного повертел права в руках. Последняя надежда угасла. Дилора ничего не видела и не слышала. Ему вдруг стало душно, хотя кондиционер в массажном кабинете работал исправно. Оставаться на работе не было никаких сил.
  * Диля, мне нужно срочно уйти, но у меня еще четыре человека. Сможете взять?
  * Идите, конечно. Впихну их между своими. Задержусь немного, если что.
   Дилора, казалось, была рада уйти попозже. Влад сунул водительские права Артема Левнюка в карман брюк, взял трость и покинул лечебный корпус через пожарный выход.
   Он вышел на набережную. Было около часа дня, Галина как раз должна была направляться на свою вторую работу в "Идиллию". Влад сел на бетонный парапет, отделявший тротуар от пляжа, и только тогда понял по гладкой шероховатости поверхности, что его недавно побелили. Теперь все брюки сзади белые. Ну и ладно, и плевать.
   На набережной гремела музыка, что-то выкрикивал по английски игральный автомат, но ее шаги Влад определил безошибочно. Он поднялся ей навстречу, но Галина прошла мимо. Метров через двадцать она развернулась и почти бегом вернулась к нему.
  * Как ты мог так про меня подумать!?
  * Галя, Пашка у них.
   Она стояла и думала о том, что он впервые назвал ее Галей, что ей это нравится гораздо больше, чем официальное "Галина", и до нее не сразу дошел смысл его слов. Не найдя, что ответить, она подошла, обняла Влада за шею, а потом обхватила руками его сутулые плечи и уткнулась лицом в ворот рубашки.
   Время перестало существовать. Нещадно палило солнце, сновали мимо разгоряченные жарой и южным вином люди, тихо мурлыкая, притормозила неподалеку дорогая иномарка. Водитель приоткрыл окно и закурил. Из салона пахнуло кожаной обивкой и модным одеколоном. А они все так же стояли, прижавшись друг к другу, и им казалось, что стоит пошевелиться, и мир рухнет в преисподнюю.
   Наконец, Галина отстранилась и села рядом на побеленный парапет.
  * Что же нам делать?
  * Ума не приложу, - покачал головой Влад, и показал ей водительские права Артема. - Вот, моя коллега нашла на пляже.
  * Темка, дружочек, - ее голос потеплел, когда она посмотрела на фото. - Мы называли его "универсальный солдат". На всех своих фотографиях он был похож на кого угодно, кроме себя. В паспорте он был вылитый Гарри Поттер, ну один в один, только светлее. А на правах...
  * На правах он был похож на бармена Макса, - вдруг выпалил Влад и, кажется, сам удивился своим словам.
  * Да, а как ты узнал?
  * Артем любил свою жену. А где находится любящий муж в тот момент, когда его жена рожает?
  * Где? - спросила Галина озадаченно.
  * Под окнами роддома! Артем в ту ночь не был в Заозерном, не входил в коттедж и не брал денег из сейфа. Его жену увезли в больницу, и он поехал к ней. А заказ попросил отвезти того, кто может воспользоваться его правами и машиной.
  * Но как ты понял, что это именно Максим?
  * Одеколон. В тот день, когда ты рассказала на работе, что я могу опознать убийцу по запаху, он купил этот убийственный одеколон, чтобы сбить меня с толку. И это он разговаривал с подполковником Видным в тот вечер в "Идиллии" и наплел ему про роман Артема и Веры.
   Галина открывала и закрывала рот, не в силах собраться с мыслями.
  * Нужно срочно позвонить в полицию, - наконец пробормотала она.
  * Успеется, - ответил Влад.
   Он медленно встал со своего места, подошел к остановившейся невдалеке иномарке, водитель которой все так же курил в приоткрытое окно, и сказал: "Вы зря за мной следите, у меня нет ваших денег. Но я знаю у кого они".
  21
  Хвост приехал в Дивноморск как раз в начале курортного сезона. Чтобы не снимать жилье, он купил палатку и поставил ее за городом в одном из многочисленных кемпингов. С работой ему повезло. Почти сразу он смог устроиться в довольно дорогой ресторан "Идиллия". Молодая управляющая, симпатичная, но будто вытесанная из цельного куска гранита, окинула его оценивающим взглядом и, определенно, осталась довольна. Красивый парень за барной стойкой - залог хорошей выручки. А Хвост был весьма хорош собой, да к тому же умел так приветливо улыбаться всем вокруг, что любая дурочка от семи до семидесяти семи лет принимала эту улыбку на свой счет. В этот же день ему выдали фирменную золотистую рубашку и бейджик на прищепке, на котором значилось: "Максим Симоненко".
  Большинство посетителей ресторана были туристами, приехавшими, чтобы хорошенечко "оторваться". Вскоре Хвост научился безошибочно определять по глазам клиента, когда тот становился достаточно пьян, чтобы ничего не помнить наутро. Тогда он вытаскивал из их кошельков несколько купюр, не все, чтобы не подумали об ограблении. Никто из посетителей не возвращался, чтобы разобраться, куда ушла такая сумма.
  Максим с завистью смотрел на клиентов ресторана. Все они были довольно богатыми людьми, но, как ни странно, на первый взгляд не отличались особым умом или какими-то талантами. Однажды вечером, когда он стоял за барной стойкой, с ним разоткровенничался подвыпивший турист. На нем был дорогой летний пиджак, блестящие остроносые туфли, а на руке - здоровенный золотой "Ролекс". Хвост терпеливо выслушивал поток жалоб на нелегкую долю преуспевающего бизнесмена, а потом осторожно спросил: "А как, как же все-таки стать богатым? Почему у одних людей денег куры не клюют, а у других нет ничего. В чем секрет?" Посетитель постарался сфокусировать взгляд на Максиме и ответил: "Главное не упустить свой шанс. Каждому в жизни обязательно дается шанс, и нужно смотреть в оба, чтобы заметить его".
  С тех пор Хвост стал просто одержим этой идеей. Он прокручивал в голове тысячи вариантов, где и как ему может подвернуться этот самый шанс. Ему все казалось что вот-вот сегодня обязательно случится что-то особенное, что-то, что навсегда изменит его жизнь. Другие не заметят и пройдут мимо своей удачи, но он, Макс Симоненко из далекого холодного Норильска, он-то знает, что нужно смотреть в оба и ни за что не пропустит этот момент.
  Однажды Артем Левнюк, курьер из доставки, ввалился в бар уже перед самым закрытием. Почти рассвело, и последние посетители, пошатываясь, расходились по домам.
  * Макс, ты мне нужен, выручай, Сонька рожает! - с порога выпалил он.
  Хвост, наводивший порядок в баре, привычным быстрым движением достал бутылку водки и две рюмки.
  * Да нет, постой. - Артем остановил его рукой. - Можешь отвезти за меня заказ? Мне в роддом надо, ну вдруг там что, сам понимаешь, а заказ большой и дорогой, если не отвезу, меня уволят нафиг. А мне сейчас работу терять ну никак нельзя.
  * Ну не знаю, а как я его отвезу: у меня ни машины нет, ни даже прав?
  * Возьмешь мою машину и права мои. Гайцы ничего не заметят, даже если остановят. Ну пожалуйста, Макс, я тебе выручку за всю эту ночь отдам.
  Хвост согласился, он никогда не упускал возможности подзаработать. Высадив зеленого от волнения Артема возле больницы, он поехал в Заозерное, именно туда нужно было отвезти заказ. Водил Максим плохо, поэтому ехал медленно, но ранним утром дороги были еще пустые, и проблем не возникло. По нужному адресу находился новенький особнячок, почти скрытый за высоченным, как крепостная стена, кованым забором. Ворота были приоткрыты, а со двора слышалась музыка, но ни одного человеческого голоса. Макс осторожно зашел во двор. Везде валялись пустые бутылки и пивные банки. Возле бассейна громко храпел здоровенный бритый наголо парень, больше напоминающий молодого кита. Хвост стал стучать в дверь, сначала тихонько, потом громче и еще громче. Наконец дверь открылась. На пороге стоял пьяный вдребезги мужик, точная копия того, что спал у бассейна, только постарше, у основания пальцев были наколоты какие-то татуировки. "Завтра ничего не вспомнит" - мелькнула у Максима привычная мысль. Ему долго пришлось объяснять, что он привез еду и напитки из ресторана, как заказывали. Наконец, хозяин понял, забрал у него коробки и пакеты с бутылками и принялся искать свой бумажник, чтобы расплатиться. Хвост осмотрелся: огромная гостиная была обставлена нарочито дорого. Светлая кожаная мебель, на столе и буфете из красного дерева стояло множество самых разных бутылок, и почти все они были пусты. В комнате было еще двое мужчин и две девицы, явно, представительницы древнейшей профессии. Одну из них он даже знал, ее звали Верка, и она часто ошивалась в "Идиллии" в поисках клиентов. Все присутствующие спали, разместившись на диванах и в креслах в позах, несовместимых с жизнью, как могут только очень пьяные люди.
  Тем временем вернулся хозяин. По всей видимости, свой бумажник он так и не нашел, так как продолжал шатаясь ходить по комнате, поднимать валяющиеся на полу вещи и кидать обратно. В конце концов, он махнул рукой, подошел к картине, которая почему-то висела криво посреди противоположной стены, снял ее с креплений и поставил на пол. За картиной оказался спрятан сейф. Примерно с десятой попытки ему удалось ввести правильный код. Хозяин достал оттуда спортивную сумку, вынул из нее пачку стодолларовых купюр и протянул две банкноты Максиму. Хвост успел заметить, что эта пачка была далеко не единственной в сумке. Расплатившись, хозяин дома начал медленно сползать по стене и отключился прямо на полу, так и не закрыв сейф. "Вот он, тот самый шанс", - подумал Максим. Несколько секунд он колебался, потом схватил сумку с долларами и быстро пошел к двери. На мгновение ему показалось, что проститутка Вера открыла глаза, но он решил, что у него просто сдают нервы.
  Руки дрожали так, что он с трудом попал ключом в замок зажигания. Первой мыслью было бежать, бежать из города как можно скорее. Но когда он отъехал от особняка, и основной ужас схлынул, Максим понял, что убежав, он только привлечет к себе внимание, а уж эти ребята найдут его где угодно, из-под земли достанут. Нужно вести себя, как ни в чем не бывало, его никто не видел, а те, кто видел, не смогут вспомнить. В службе доставки он не работает. Пока будут разбираться что да как, он под каким-нибудь предлогом уволится и, не привлекая внимания, уедет. Первым делом Хвост завез к себе в кемпинг сумку с деньгами и быстро пересчитал содержимое. Двадцать пачек стодолларовых купюр - двести тысяч долларов, целое состояние. Он переложил их в пакет и засунул под расстеленный в углу палатки спальный мешок, а пустую сумку взял с собой и закинул на заднее сиденье "девятки". Ведь это был заказ Артема, на него в первую очередь и подумают, а сумка будет доказательством. Потом Максим поехал к роддому. Артем все так же стоял под окнами и переминался с ноги на ногу. Хвост вернул ему ключи от машины, похлопал по плечу, пожелал удачи и быстро ушел.
  А следующим вечером в бар пришла Вера. Максиму хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: она все знает. Слишком уж уверенной была ее походка, слишком уж надменным выражение лица, обычно осторожное и даже слегка затравленное. Несколько секунд она молча смотрела ему в глаза, а потом улыбнулась и прошептала:
  * Восемьдесят процентов.
  * Ты о чем? - Максим пытался казаться невозмутимым.
  * Ты прекрасно знаешь о чем, восемьдесят процентов, или я все расскажу парням. - ответила Верка.
  Максим понял, что отнекиваться бесполезно, она его запомнила.
  * А не многовато, восемьдесят? Давай пополам?
  * Я не собираюсь с тобой торговаться, восемьдесят, или все расскажу.
  * И что тебе это даст? Расскажешь, не получишь ничего.
  * Ну эти парни умеют быть рыцарями, они меня отблагодарят.
  * Пфф, - Максим фыркнул - Всю жизнь в проститутках, а все в рыцарей веришь.
  Вера продолжала молча смотреть на него, и он сдался:
  * Хорошо, завтра принесу, приходи.
  После ее ухода он долго не мог прийти в себя. Это заметила официантка Танечка. Максим ей давно нравился, и то, что он шептался с этой путаной Веркой, ее задело.
  * О чем это ты тут любезничал с этой роковой женщиной? - спросила она.
  * Почему роковой? - удивился Хвост.
  * Ходят слухи, что у нее жених был, ну еще до того как она на панели оказалась. Так вот, его из-за нее избили, да так, что он зрение потерял. Ослеп молодой парень, представляешь, а она его после этого бросила.
  * Неудивительно - пробормотал Максим - а ты откуда знаешь?
  * А они напротив нас живут, в доме, где магазин "Океан". Да про это весь город знает, это ты у нас тут новенький.
  Весь оставшийся вечер Максим не мог решить, что же ему делать. Двадцать процентов - это сорок тысяч долларов, сумма немаленькая, но по сравнению с двумястами... Да и дело не в деньгах, а в том, что это и был тот самый шанс разбогатеть, который дается раз в жизни, а Верка его отнимает. К тому же, где гарантии, что она, получив большую часть денег, не сдаст его.
  Он промучился всю ночь, а наутро обнаружил себя возле магазина "Океан". Хвост сидел на автобусной остановке, внимательно изучая подъезжающие к дому машины. Наконец, из одной из них показалась Верка и виляющей походкой направилась к дому. Максим пошел за ней, подхватил дверь подъезда, пока та не успела захлопнуться, достал из кармана нож, который специально взял из ресторана, и подошел вплотную. Она обернулась, но даже не успела удивиться. Максим ударил ее ножом в живот три раза. В этот момент дверь одной из квартир медленно открылась. Его охватила паника, но вдруг он заметил показавшуюся оттуда белую трость. Молодой человек, вышедший из квартиры, неловко нащупывал замок, чтобы запереть дверь. "Тот самый парень, что ослеп из-за этой твари!" - понял Максим. Думать было некогда. Он, нарочито громко топая, стал подниматься по ступенькам навстречу бывшему жениху Веры, затем вскрикнул, как будто падает, и схватился за него перепачканными в крови руками. Загрохотала по лестнице выпавшая из рук парня трость. После этого Хвост, не извиняясь быстро поднялся по ступенькам выше. Там он снял футболку, вытер руки об изнанку и надел снова. Футболка и джинсы были темными, и пятен крови не было видно.
  Максим дождался пока слепой парень не уйдет, и вышел из подъезда. Внимательно осмотрев дом, он вычислил его окна, они выходили в тихий и безлюдный закоулок. Одна из форточек была открыта. Предварительно обтерев нож об себя, чтобы не оставить отпечатков, Максим осторожно взял его за острие, прицелился, забросил в форточку и быстро ушел прочь.
  22
  Это была очень странная компания. Даже в столь безумном месте как "Идиллия", такие встречались нечасто. За одним столом сидели двое сотрудников полиции, воротила теневого бизнеса, молодая мать с младенцем на руках в сопровождении взъерошенного неопрятного парня, слепой мужчина с огромным шрамом через пол-лица и девушка-официантка.
  Подполковник Видный заметно нервничал и поигрывал желваками. Ему не нравилось такое соседство, как и то, что молодой дилетант, да еще и инвалид, объясняет ему подробности его собственного дела. Байконур напротив, казалось, пребывал в прекрасном расположении духа. Сегодня, в своих очках в тонкой золотой оправе и белоснежной классической рубашке, он был, скорее, похож на преподавателя престижного ВУЗа, чем на бандита. Он слушал Влада со снисходительным уважением и слегка кивал в ответ на каждое его умозаключение.
  Алексей Залицкий старался выглядеть сосредоточенным и хмурым, как и его начальник, но его мысли то и дело возвращались к Нине и мальчишкам, которые ждали его дома, а лицо расплывалось в блаженной улыбке. Ему хотелось поскорее закончить с этим неприятным делом. Какая разница кто и как вычислил убийцу. Главное, что он найден. Так давайте побыстрее возьмем его, пока далеко не ушел и разойдемся к своим семьям. В конце концов, жизнь - это не только работа.
  Пашка Скворцов имел вид человека, который только что увернулся от несущегося на него КАМАЗа. Он не понимал ни слова из того, что говорил Влад, растерянно и с облегчением смотрел по сторонам и рад был видеть всех вокруг, даже Байконура. Сидящая рядом с ним Соня тихонько покачивала на руках Вику. Она переводила взгляд с Влада на Байконура и не могла скрыть недоверия к первому и отвращения ко второму.
  Галина не обращала никакого внимания на недовольные взгляды своих коллег, вынужденных трудиться в поте лица, в то время как она прохлаждается за столиком с клиентами. Пока Влад говорил, она не отрывала глаз от его губ, стараясь не пропустить ни одного слова, но все равно, как ей казалось, так и не смогла осознать сказанного. Макс, всегда такой приветливый и дружелюбный, и вдруг убийца. Уму непостижимо!
  * Хорошо, допустим девушку убил этот ваш бармен, - Соня очень нервничала, и не позволяла себе сорваться на крик только ради спящей у ее груди Вики. - Но моего мужа ведь убил он, - она с ненавистью посмотрела на Байконура. - Почему он сидит здесь, а не за решеткой?
  * Сударыня, - Байконур слегка поклонился, - вашего супруга мы, конечно, немного припугнули, поставили пару синяков, но не более. Поверьте, я лично следил, чтобы парни не перестарались. За погром в квартире простите, обязуюсь возместить ущерб.
  Он вдруг неуловимым движением взял ее за пальцы и галантно поцеловал руку. "Переигрывает, - подумал Видный, - позер". Соня с презрением отшатнулась и отодвинула свой стул подальше.
  * Это правда, Соня, - подтвердил Влад. Ему не было никакого смысла убивать Артема, пока не найдены деньги. Артем догадался, что, прикрываясь его именем, Максим совершил кражу, и потребовал у него вернуть украденное. Тот согласился и назначил встречу на побережье, недалеко от кемпинга, в котором он живет. Но деньги, естественно, возвращать не собирался.
  * Ну а делать то теперь что? - спросила Галина. - Где его искать? Здесь Макса нет, хотя сегодня его смена.
  * Объявим план-перехват, - Семен Сергеевич потянулся за телефоном.
  * Не торопитесь, офицер, - Байконур остановил его властным движением руки и что-то шепнул стоявшему у него за спиной помощнику.
  Из маленькой кладовки, находившейся за баром, вышли двое его людей, держа под руки Максима. Тот находился в полубессознательном состоянии и едва переставлял ноги. Окружающие не обращали на это никакого внимания. Просто двое друзей ведут домой своего перебравшего приятеля.
  * Подозреваемый пойдет с нами, - отрезал Видный и встал из-за стола, но Байконур снова остановил его.
  * Не торопитесь, офицер, - повторил он. Нам сначала нужно забрать свое имущество. Но завтра в девять утра ваш клиент будет в отделении строчить явку с повинной. Уж поверьте, мы его убедим рассказать все без утайки.
  Внезапно от гудящей массы гостей ресторана отделились еще человек пять или шесть рослых парней. Они бесшумно приблизились к столу на несколько секунд, а потом опять так же тихо слились с толпой. Обозначили свое присутствие. Семен Сергеевич сел на место. Сопротивляться было бесполезно.
  * Уводите, - едва слышно прошептал Байконур, и двое провожатых медленно повели Максима к выходу.
  Вдруг его глаза, до того казавшиеся расфокусированными, ожили и налились яростью. Максим неожиданно ловко вывернулся из рук своих конвоиров и, повернувшись к Владу, прошипел:
  * Слепой ублюдок! Ненавижу! Тебе не все равно было, где свою убогую жизнь доживать?!
  Он схватил с соседнего стола зазубренный нож для стейка и бросился на него. Влад, которому никто не успел объяснить, что происходит, до последнего момента не понимал, почему так истошно кричит Соня, и Галина тянет его за плечи и пытается свалить со стула. И что это такое горячее течет по его рубашке.
  
  
  Эпилог
  Безумная боль разлилась по всему телу так внезапно, что Влад даже не сразу определил ее источник. Он схватился за раненую ногу и осел. Пошарив вокруг второй рукой, он нащупал орудие преступления. Острый шип, едкий запах дешевой китайской пластмассы, длинная грива - единорог! Или пегас? Нет, у того пегаса еще были крылья. Точно единорог.
  * Виктория! Я же просил не разбрасывать игрушки.
  * Это не я, - отрезала двухлетняя Вика, большая любительница волшебных лошадей, и, решив поскорее сменить тему, закричала, - баба Тома! Колбаски!
  * Конечно Викуша, конечно, моя ягодка, - запричитала Тамара из-за картонной стены. - Иди сюда, ко мне на кухню.
  Вика выскочила на балкон и с удивительной для своего возраста ловкостью перебралась через перегородку на Тамарину сторону.
  * Ну что ты творишь?! Неужели так сложно пройти через дверь?! Вот вернутся родители с сестренкой - все им расскажу.
  Влад улыбнулся, слушая их перебранку, потом привычным движением снял со стены трость и вышел на улицу.
  Заканчивался курортный сезон. Отдыхающих с каждым днем становилось все меньше, но море в этом году в сентябре оставалось на удивление теплым. Влад вышел знакомыми закоулками на набережную, посидел немного на бетонном парапете, вслушиваясь в шум прибоя, потом спустился на пляж и лег на теплые гладкие камни.
  Он думал о Пашке. Как сильно тот изменился за эти два года. Из простого учителя физкультуры стал завучем по воспитательной работе, сменил свой вечный залатанный свитер на строгий костюм и галстук, научился пользоваться парфюмом. Хотя Влад предполагал, что здесь не обошлось без Сони. Теперь у него две дочери. Полгода назад Скворцов официально удочерил Вику, а в конце прошлой недели родилась маленькая Тома. Интересно, расскажут ли они когда-нибудь Вике, что давным давно у нее был другой папа, погибший из-за человеческой жадности и эгоизма.
  Вспомнив те печальные события, Влад машинально дотронулся до неровной полоски, пересекающей его щеку. Вечное напоминание о том вечере, когда поймали злосчастного бармена Макса. Еще один шрам. И как такая красавица могла выйти замуж за это страшилище? Он никогда не видел лица своей жены, но почему-то знал, что она красивая. "Шрамы украшают мужчину", - не уставала повторять его супруга, когда видела, что Влад начинал хандрить.
  Тонкие холодные пальцы коснулись его запястья. Галина села рядом, наклонилась и поцеловала его в губы.
  * Ты сегодня рано, - прошептал Влад.
  * Отпустили, клиентов нет. И не будет теперь до следующего лета. Илона зовет к себе. Предлагает должность заведующей рестораном при своем отеле. Он у нее круглый год битком.
  Влад пожал плечами. Через несколько дней после ареста Максима Симоненко Илона и Кораблев пришли к нему домой. Как они узнали, что Галина у него, одному Богу известно. Роман Ильич настойчиво предлагал деньги, чтобы уладить конфликт, Галина отказывалась. Потом Илона попросила ее поговорить наедине. Они долго сидели на кухне, о чем-то шептались, всхлипывали и громко сморкались в бумажные салфетки. А вышли оттуда лучшими подругами.
  * Соглашайся, конечно. Ты же об этом давно мечтала.
  Они сидели на берегу, думая каждый о своем, пока солнце окончательно не зашло за гору.
  * Ну что, пойдем домой? - предложила Галина. * Давай сначала искупаемся.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"