Аннотация: История троянца Энея, рассказанная современным языком.
Приключения Энея
в изложении Сергея Бунтовского
Пролог
Если бы тут был наблюдатель, он мог бы принять их за двух аристократов, отдыхающих за чашей вина и ведущих неспешную беседу. Только вот исполинские размеры беседующих и место, где они обосновались, исключало даже мысль о том, что это люди. Смертные сюда не могли попасть, да и не каждый из бессмертных удостаивался такой чести - пить нектар на одной из вершин Олимпа.
- Радуйтесь, братья! - прозвучало в небесах, и порыв ледяного ветра, пронесшийся над камнями, остановился, превратившись в призрачное подобие человека. Сделав несколько шагов, фигура обрела плотность, и к столу подошел одетый во все черное мужчина с мертвенно бледной кожей. Непринужденно взяв золотую чашу, он расположился на единственном свободном ложе и обвел глазами остальных.
- Радуйся! - синхронно ответили ему те, кого он назвал братьями. Они и вправду чем-то были похожи, хотя и не внешностью. Один - ухоженный золотоволосый красавец в самом расцвете лет, одетый в неброскую, но явно очень дорогую одежду свободного покроя. Волосы и борода расчесаны и уложены, на руках широкие золотые браслеты и перстни с самоцветами. Он буквально излучал величавое спокойствие и с улыбкой смотрел на своего порывистого товарища, который ни минуту не мог оставаться спокойным. Тот явно пренебрегал расческой, ограничившись лишь повязкой, которая не давала его спутанной черной гриве попасть в глаза. Густая, хоть и не очень длинная борода, напоминала морские волны во время бури. В одежде он также был неприхотлив, укрыв свое тело плащом непонятного цвета.
- Давно мы не собирались вместе, - начал золотоволосый.
- А ты что, скучал, младший? - не удержался черноволосый от ехидного комментария.
Золотоволосый никак не отреагировал на замечание брата, видимо привыкнув к подобному, и продолжал:
- Не ради прихоти созвал я вас. Все вы чувствуете, что на земле грядут перемены. Колесо времен завершает свой оборот. Древние человеческие народы, к возвышению которых и мы приложили некоторый усилия, практически исчерпали свой запас жизненных сил и стоят на пороге катастрофы. Они одряхлели и скоро исчезнут.
- Эка невидаль, - бледный сделал неопределенный жест рукой, - Уже не раз так было и еще не раз будет. Можно, конечно, в очередной раз снизойти к ним, исправить ошибки, породить новых героев, которые немного расшевелят человеческий род, но зачем?
- Породить героев несложно, - отозвался черноволосый. - И у меня, и у брата немало потомков ходит по земле. Да и наши младшие постарались, так что в каждой захудалой деревне по полубогу сидит. Только это не выход. Герои могут город спасти от чудовищ или от врагов-людей. Только ведь угроза сейчас другая, народы обессилили изнутри, и никакой герой не может спасти их.
- Продлить существование нынешних стран действительно можно, влив в них наши силы, - золотоволосый отхлебнул из чаши. - Только смысла в этом действительно мало. Однако лучшее из того, что было создано десятками поколений смертных, можно сохранить. Сейчас пришла пора появиться на земле новым городам и новым народам. Если пустить дело на самотек, то они долго будут жить в дикости, а значит, нам снова придется возиться с ними и учить законам и мастерству. Поэтому решил я взять от древних народов отросток и привить его на новом месте. Нам предстоит выбрать среди смертных тех, кто покинет отчий дом, выстроит новые города на неизведанных землях и станет родоначальниками будущих народов. Благодаря этим избранникам не прервется нить цивилизации, сохранится все лучшее, что было в нынешних людях, и новые народы быстро достигнут уровня древних.
- Ты уже решил, где будет новый центр мира смертных? - поинтересовался бледный.
- Я вижу два места, которые подходят для рождения великих держав. Одно в Африке, второе - в Италии, - говоривший протянул руку вниз, и перед его братьями возникли изображения выбранных территорий. - Пусть там возникнут два города, равных которым еще не было. В их соперничестве вижу я силу, которая изменит мир.
Немного подумав, бледный и черноволосый кивнули, соглашаясь с выбором брата.
- Значит, выбираем среди смертных достойных, оберегаем их и подталкиваем к выполнению своего рока, - произнес черноволосый.
- Именно, - кивнул красавец.
- Пусть будет так! - подвел итог бледный и встал. Его примеру последовали остальные. Протянув руки, они соединили их, скрепляя общее решение, и исчезли.
Следом сами собой растворились в воздухе и столик с недопитыми чашами, и ложа. Через мгновение лишь ветер гулял там, где состоялся совет трех великих богов-кронидов: Зевса, Посейдона и Аида.
Беглянка
Веселые солнечные зайчики играли на священных чашах и украшениях алтарей, окрашивали в золото подносы с принесенными в жертву незримым хозяевам медовыми лепешками и вазы с фруктами, отражались в драгоценных камнях перстней и браслетов на руках рослого черноволосого мужчины, стоявшего в центре просторного внутреннего двора храма Мелькарта. Пока он совершал жертву и взывал к богам, остальные жрецы почтительно стояли в стороне, всем своим видом выражая почтение к молившемуся.
Тот же не спеша обращался к покровителю славного финикийского города Тира Мелькарту. Не жалким просителем, вымаливающим милость у небожителя, выглядел этот человек, а младшим братом, просящим совета у более зрелого родственника. И бронзовое лицо одетой в дорогие пурпурные одежды статуи бога моря было приветливо. Играла улыбка на неподвижных металлических губах и воздетая рука словно благословляла собеседника. Наконец, человек закончил говорить и, сохраняя достоинство, отвесил богу прощальный поклон.
Чуть отойдя от статуи главного бога, он пошел по двору мимо изваяний других владык-баалов. К каждому из них он обращался с одной-двумя ритуальными фразами, показывая, что не забыл небожителей и готов им служить, буде на то их воля. Каждый из незримых получил свою долю внимания.
Ближе всего стояло изображение древнего отца богов Эла, который, занятый своими неизъяснимыми делами, в последнее время редко обращал внимание на простых смертных. К нему и обратился полный сыновьей почтительности мужчина. Затем он приветствовал владыку севера Баалцафона, хозяина неба Баалшама и солнечного Баалхаммона. Не были забыты и податель пищи Дагон, и пламенный Решеф.
У статуи Ашторет, покровительницы любви и власти, он задержался, шепча неслышные жрецам слова гораздо дольше, чем у других изваяний. Он даже преклонил колени перед божественной матерью и, сняв с руки тяжелый золотой браслет, положил его к ногам рогатой небожительницы. Дарующую жизнь богиню с тысячей имен почитали все жители Финикии, и ежедневно самые разные посетители оставляли ей различные дары, но уже много лет ничего столь же ценного богиня не получала.
Впрочем, это было объяснимо. Все знали, что уважаемый Акербант Сихей прямо из храма отправится в царский дворец сватать любимую дочь тирского владыки, юную принцессу Элиссу. Так кого, как не любвеобильную богиню, просить об успехе этого предприятия?
Наконец Акербант закончил общение с богами и, развернувшись, направился к выходу. Услужливый слуга подал ему расшитый алым и золотым плащ и высокую украшенную золотыми пластинами шапку. Жрецы в парадных одеждах окружили жениха, и все вместе они вышли из храмового комплекса. Два десятка воинов окружили процессию, а десяток слуг криками и руками принялись расчищать дорогу, при необходимости отталкивая с пути зазевавшихся простолюдинов.
Конечно, куда с большим комфортом можно было бы проделать этот путь в носилках, но пройти надо было всего лишь сотню шагов, к тому же солнце еще не достигло зенита и в городе царила относительная прохлада. Так что Акербант решил, что ничего страшного не случится, если и он, и его коллеги-жрецы пройдутся по улицам родного города.
По пути он сохранял гордое выражение лица и буквально излучал уверенность в успехе предприятия, хотя червь сомнения неотступно грыз его душу. Конечно, уже все не раз оговорено доверенными людьми. Сначала в виде намеков, потом и откровенно. Царедворцы уверяли, что владыка благосклонно воспримет сватовство, его супруга и вовсе будет рада, ведь предполагаемый жених приходится ей родичем.
Только вот кто знает, что по этому поводу думает сам царь Мет? Старик скрытен и часто поступает вопреки ожиданиям окружающих. Не изменит ли он решения в последний момент? Не откажет ли? Нет, прямого отказа, конечно, не будет, ведь царь слишком умен, чтобы оскорбить отказом самого богатого и влиятельного из жителей города. Тем более что вспыльчивость и злопамятность жреца хорошо известны всем. Получить такого врага Мет явно не пожелает. Однако он может отложить свадьбу, сославшись на молодость дочери. И ведь не поспоришь, девочке по-хорошему еще бы года два, а то и три подождать до брака.
Только вот нельзя ждать Акербанту. Завещал владыка после своей кончины поделить власть над городом между его двумя детьми - своей любимицей Элиссой и ее старшим братом Пигмалеоном. Разумеется, половина власти достанется принцу, который спит и видит себя владыкой, а вот со второй половиной другая ситуация. Не может женщина править, а значит, получит все ее супруг. Это ни для кого не тайна. А вот то, что владыка смертельно болен, знают лишь несколько человек, и Акербант - один из них. Пока от всех это скрывают. Мет по-прежнему появляется в тронном зале и храмах, судит и приказывает, делая вид, будто не пожирает его изнутри страшный недуг. Только вот вскоре царь сляжет, а затем и отойдет к праотцам. Без его тяжелой руки разгорится в городе борьба за власть, в которой многие вельможи захотят стать поближе к трону, а то и сесть на резное кресло. И сделать это проще всего, став мужем принцессы. Потому и торопится жрец, чтобы его не опередили.
Вот и дворец. Вышколенные слуги провели гостя и его свиту в главный зал, где его без промедления принял владыка. По традиции разговор начался с общих тем, но вскоре царь перевел его в деловое русло. Вопреки всем опасениям жреца, Мет не возражал против свадьбы и также считал, что ее стоит провести как можно скорее.
- Раз уж девочке нужен муж, то пусть это будешь ты! - подвел итог встречи царь, жестом руки отпуская гостя. - Как все организовать, сам знаешь. Пусть звездочеты высчитают счастливые дни для торжества, и в ближайшую же дату проведем церемонию.
Довольный встречей, Акербант покинул дворец и сразу же принялся за дело. Как только мудрецы объявили подходящий день, десятки слуг помчались из его дома, неся приглашения уважаемым согражданам и распоряжения мастерам, поставщикам вин и яств, поварам и музыкантам. Так или иначе многие сотни людей оказались вовлечены в происходящее, и вскоре весь город гудел, как растревоженный улей.
Спустя всего три недели со дня разговора царя и жреца начались свадебные церемонии.
В окружении служанок и жриц с ног до головы закутанная в покрывала из тончайшей материи Элисса медленно шла из дворца в храм Ашторет, а слуги осыпали ее розовыми лепестками и стелили под ноги ковры. Надрывались на радость зрителям музыканты, а рабы расставляли на площадях столы. Жених не поскупился и сделал праздник для всего города, приказав выставить угощения и вина, которые мог попробовать любой горожанин. Не были забыты и вина, так что тирийцы ликовали и веселились, славя щедрого жениха и красавицу-невесту.
В храм вошли лишь избранные, но и их было так много, что просторный внутренний дворик оказался заполненным почти полностью. Под звон колокольчиков и пение хора царь Мет вложил руки своей дочери в ладони Акербанта, прочитала жрица нужные заклинания, призванные дать счастье и богатство молодым, принесла жертвы богине-покровительнице, прося благословения. Затем на шею девушке легла серебряная цепочка с подвеской в виде молодого месяца - знакомый всем символ богини любви.
Отныне стала Элисса законной супругой Акербанта и уже вместе с ним в одном паланкине отправилась во дворец, где много часов пришлось ей сидеть практически неподвижно рядом с супругом, принимая поздравления и подарки от людей, большинство из которых никогда раньше не видела. Лишь когда появились на почерневшем небе звезды, а веселые от вина и развлечений гости наконец-то забыли о молодоженах, смогла она вздохнуть свободнее. Наконец служанки отвели усталую невесту в ее новые покои, а ее супруг остался на пиру, чтобы обойти всех прибывших и переброситься парой слов.
Лишь после этого Акербант отправился в опочивальню к супруге. Небрежным жестом выгнав слуг, подошел он к напряженной девушке и снял с нее платок. Лишь тут впервые он смог разглядеть свою избранницу.
Худая и большеглазая, смуглая, с густыми волосами, уложенными в похожие на змей косы, она стояла, сложив руки на груди и выжидающе молчала.
"Действительно, еще совсем ребенок, - подумал он, - но со временем превратится в красавицу".
- Не бойся! - обратился жрец к ней. - Давай поговорим. Отныне ты госпожа в моем доме. Завтра тебе представят рабынь, которые будут заботиться о тебе и покажут дом. Я постарался позаботиться обо всем, но если тебе что-то понадобится, отдай приказ, и слуги все нужное купят. Несколько дней мы проведем здесь, а потом отправимся на загородную виллу, подальше от городского шума.
Муж говорил. Элисса, у которой постепенно проходило напряжение, кивала и иногда задавала вопросы. Постепенно она освоилась, разговор из монолога превратился в диалог. Разговор вышел обстоятельный. К своему удивлению Акербант обнаружил в девочке живой ум и знания о вещах, которые вроде бы и не нужны были ребенку, живущему во дворце. Она хорошо, для своего возраста конечно, разбиралась в политике и торговле, знала несколько языков, могла писать и читать... Так что про себя муж искренне поблагодарил богов за такой подарок, ведь раньше он рассматривал Элиссу исключительно как ступеньку для своего возвышения. Теперь же стало понятно, что он приобрел настоящее сокровище.
- Пройдет несколько лет, и она станет не просто хозяйкой дома, а настоящей помощницей. Главное - привязать ее к себе не только долгом, но и любовью, - решил жрец.
Наконец, закончив разговор, Акербант пожелал Элиссе спокойной ночи и удалился, чтобы обдумать ситуацию. Разумеется, такое окончание свадьбы было против традиций, но жрец условился с царицей-матерью, что супружеский долг девочка начнет выполнять лишь спустя два года, когда из подростка превратиться в полноценную девушку. До этого дня он будет заботиться о ней, как о дочери. Этот уговор был заключен давно, и мужчина не возражал. Благо, что для плотских утех иеродулы храмовые имеются, да и с рождением наследника торопиться не нужно. Так что не тронет он принцессу, пока девочка не подрастет. Только вот взрослеть она будет в его доме и в статусе законной жены.
Уже на следующий день Акербант нанял лучших учителей, чтобы Элисса продолжила образование. Прошло несколько дней, и молодая супруга отправилась в загородный дворец жреца, где ей предстояло провести немало времени. Слуги и рабы выполняли все ее капризы, муж, несмотря на занятость, часто приезжал и привозил подарки, рассказывал забавные истории и потихоньку ненавязчиво готовил из нее достойную спутницу жизни. Когда же его не было рядом, опытные в таких делах служанки на все лады расхваливали хозяина, убеждая Элиссу, что ей несказанно повезло с замужеством. Стоит ли удивляться, что принцесса вскоре влюбилась в мужа?
Сам же Акербант в это время был занят подготовкой к восхождению на властный олимп в городе. Царь стремительно сдавал, и уже все видели, что звезда Мета закатилась. Поэтому вельможи и уважаемые люди искали нового господина. Знатная молодежь группировалась вокруг принца-наследника Пигмалеона, который все активнее брался за вожжи государственного управления. Некоторые военачальники уже искали его внимания. Однако многих из числа старой знати поведение наследника настораживало. Принц не скрывал, что отправит на покой поседевших соратников отца и заменит их своими друзьями, вместе с которыми начнет множество великих дел. Опытные купцы и дипломаты, видевшие жизнь жрецы и ветераны опасались, что сев на трон, молодой правитель наломает дров, ради получения славы втравив город в ненужные никому авантюры и войны. Вдобавок старики боялись потерять влияние, зарабатываемое многие годы.
Когда же стало известно, что Мет завещал поделить власть между детьми, все больше взглядов стало обращаться на Акербанта.
А почему бы и нет? Верховный жрец одного из самых уважаемых богов, опытный и расчетливый купец, происходит из знатного рода, к тому же еще и супруг наследницы. Да и не сам по себе идет по жизни Акербант. Несокрушимой стеной стоят за его спиной родичи и дружинники, компаньоны по торговым делам и собратья-жрецы, должники и партнеры. Его успех и им прибыль сулит. Понадобится - поддержат его и деньгами, и оружием, если до крайности дело дойдет.
Так что каждый день приходили в дом жреца уважаемые гости и вели осторожные речи, обсуждая неизбежное будущее.
Сам же Акербант много думал и уверенно плел свою сеть, связывая воедино самых разных людей и придумывая ответы на различные вопросы. Вот, к примеру, приказал Мет поделить свое наследство между Пигмалеоном и Элиссой. Казну поделить поровну легко, а власть как делить? Кто приказы издавать будет? Кому налоги и пошлины с купцов собирать? Двух царей избрать? Так сразу же смута начнется. Да и не было еще ни разу, чтобы женщина на троне сидела. Город на две части разделить? Невозможно никак это сделать.
Наконец придумал Акербант. Нужно заново на все городские должности людей назначить. А сами должности поделить на две части, чтобы равны были они по влиянию и доходности. Тогда если одну половину должностей займут люди принца, а другую - ставленники Элиссы (которых подберет Акербант), наступит баланс сил.
Вроде бы все честно, и все с таким решением согласились. Только вот у Акербанта куда больше опыта, потому и сумел он эту ситуацию себе во благо использовать.
Ведь должен соответствовать должности человек. Например, очень легко найти десятника в городское ополчение, можно любого молодого аристократа назначить сотником, и он справится. Ну а если и не справится, то не велика беда. А вот полководцем-лавагетом может быть лишь опытный командир, не раз доказавший свое мастерство, иначе весь город под угрозой окажется. А казначеем кого назначить? Тут ведь и честным он должен быть, и умным, и дела торговые да мастеровые знать досконально. И судей надо подобрать таких, чтобы всеобщим уважением пользовались и жизнь знали. А еще надо так людей продвигать, чтобы не оказались на одной работе враги, ведь тогда личные счеты сводить будут, а не о благе тира думать. И никого из великих родов при назначениях обидеть нельзя...
Так что это только кажется, что расставить людей по местам дело легкое.
А есть ли у молодого принца опытные люди, чтобы все должности занять? Мало кто из его сверстников-друзей годится для такой работы. Пройдет время, и они всему научатся, но сейчас они просто не готовы. Если Пигмалеон умен, он это поймет, а если нет, то ему же хуже. Ведь каждую ошибку его ставленников все будут видеть и потом припоминать царю. Пройдет чуть времени и легко можно будет подсидеть и сбросить с высоких кресел, доказав их вредность для Тира. А каждый такой случай будет бить по авторитету правителя.
Так что нет выбора у Пигмалеона, должен будет он выбирать из старых, проверенных временем и делами господ, которые помнят его желторотым ребенком и уважения не испытывают. Много среди таких господ у Акербанта друзей и единомышленников. Потому постарается жрец, чтобы на тех должностях, которые к принцу отойдут, правильные люди оказались. Пусть принц думает, что это его выбор, пусть считает их своими верными слугами, а на самом деле будут это люди Акербанта. Пусть носит Пигмалеон корону, пусть принимает послов, а реальная власть будет у стоящих возле трона мудрецов, первым из которых будет жрец Мелькарта. Ну а там, кто знает, может и придется ему и корону принять, если народ и боги этого захотят.
Когда отошел к предкам Мет и было поделено царство, все оказалось так, как хотел Акербант. Именно он, оставаясь в тени, отныне правил Тиром и с каждым днем все больше и больше укреплял свои позиции.
Молодой Пигмалеон этого не замечал, увлеченный новыми делами. В промежутках между охотами и пирами он планировал морские экспедиции к новым землям, проводил учения своей гвардии и общался с послами. По его приказу строители начали перестраивать дворец, чтобы придать ему более помпезный вид, а у мастеров корабелов заказал юный правитель целый флот, который стал бы сильнейшим во всей Финикии. Пигмалеон с его помощью надеялся взять под свой контроль морскую торговлю в регионе, заставив купцов из других городов платить дань
Однако вскоре выяснилось, что его казна стремительно истощается. Обильные серебряные реки, некогда текшие в карманы к его отцу, почему-то иссякли или сменили русло, свернув в сторону Акербанта.
Амбициозную программу морского господства пришлось временно свернуть, и на стапелях замерли несколько десятков судов разной степени готовности. Мастера, не получившие вовремя оплаты, массово отказывались работать даром и переходили на другие верфи. Те же корабли, что были уже построены, простаивали в гавани, так как денег на найм экипажей в казне уже не было.
Возмущенный этим Пигмалеон хотел одолжить деньги у тирских купцов, но все, к кому он обращался уверяли его, что они всегда готовы помочь царю, но в данный момент все их средства вложены в коммерческие операции и наличных, так нужных правителю, нет. Вот пройдет пара месяцев, вернутся из дальних стран их караваны, тогда они с удовольствием и одолжат.
Сын Мета злился, а его окружение лишь подогревало гнев монарха.
- Царь ты или не царь? Заставь городских толстосумов раскошелиться! - говорили ему советники. - Они не боятся тебя, так покажи свою силу! Прикажи им заплатить, а кто откажется или станет спорить - того немедля в оковы и в тюрьму за неповиновение.
- Что же, пришло время показать, кто в городе хозяин, - решил царь и приказал созвать совет господ.
Когда уважаемые купцы и вельможи собрались, объявил правитель, что по примеру владык других городов решил он ввести новые налоги, чтобы покрыть затраты на строительство флота. Рассказал он, сколько должны внести в казну купцы и землевладельцы, мастеровые и ремесленники. Важные от чувства важности охранники царя стояли за его спиной и готовились хватать тех, кто рискнет перечить владыке.
Воодушевленный царь говорил о важности дела и был уверен, что его воля будет выполнена, однако городской совет совершенно неожиданно для принца выступил против. Не побоялись уважаемые люди спорить с владыкой, а рядом с его телохранителями вдруг как из-под земли выросли неизвестные бойцы, а уж вокруг дворца и казарм не скрываясь встали храмовые отряды и дружины господ. Без всякого шума и угроз, никого не обвиняя и ничего не прося. Просто встали стеной сотни крепких парней в полном вооружении и ждали.
У Пигмалеона хватило ума понять, что он оказался в меньшинстве и сейчас может потерять все. Поэтому он завершил свою речь словами:
- Впрочем, все, о чем я говорил, - лишь предложение. Если господа Тира считают флот, способный возвеличить наш город, лишним, то я не буду вводить налоги.
- Флот совсем не лишний, но если царь сейчас не может его содержать, то может, стоит передать корабли в руки того, кто сможет их оснастить и вывести в море? - встал один из старейшин. - Пока царь будет пополнять казну, предлагаю назначить попечителем флота уважаемого Акербанта и поручить ему закончить оснащение кораблей. Пусть до тех пор, пока Пигмалеон не сможет оплатить затраты, капитаны подчиняются храму Мелькарта и все доходы от флота идут в распоряжение Акербанта.
Шум одобрения пронесся по залу. Царю ничего не оставалось, как отдать флот, на который ушло столько денег, своему зятю. Вежливо благодарил жрец Мелькарта за такую честь и обещал действовать во благо Тира. Пигмалеон сделал вид, что смирился, но затаил жгучую обиду. Понял он, что проиграл этот раунд игры за власть и стал готовить реванш. Три года играл он роль послушного Совету правителя, но тайно копил силы и собирал подходящих людей.
Наконец решился он нанести удар по недоброжелателям.
Отправившись на очередную охоту с друзьями, встретил он вдали от города отряд наемников, тайно приведенный сюда верными людьми. Сюда же прибыли и те из молодых аристократов, кого он считал друзьями. В охотничьем домике отдал он приказ и распределил между собравшимися роли. Чтобы о его плане не узнали враги, Пигмалеон приказал тут же казнить тех из своей свиты, кого считал шпионами Акербанта. Четыре человека забились с удавками на шеях и вскоре затихли. Двое из них точно шпионили, а остальных правитель приговорил на всякий случай. Может быть, они честно служили и под подозрение попали напрасно, но рисковать царь не мог.
На следующее утро в славном городе Тире произошло немало событий. Незадолго до рассвета две тени перепрыгнули через стену дома почтенного купца Никмада и незаметно проникли в его опочивальню. Когда спустя пару часов слуга вошел разбудить господина, он обнаружил лишь остывающий труп.
Седобродый владелец целой флотилии купеческих кораблей Архальб сел в паланкин, чтобы ехать на рынок, но дорогу ему преградили неизвестные всадники. Возмущенный купец выглянул, чтобы отругать юнцов, смеющих задерживать занятого человека, и тут же тускло сверкнувший метательный нож вошел ему в глаз.
Хранитель городской печати Баал-эзер с утра принимал просителей, ходатавших о различных нуждах. Когда к нему вошли двое незнакомцев, он не удивился. Хотя когда они не остановились почтительно в центре зала, а прямо направились к чиновнику, его посетило какое-то нехорошее предчувствие. Он даже попытался встать с кресла, но бронзовый меч пробил ему грудь, отбросив назад.
Прогуливавшемуся в собственном саду князю Аммурапи на шею упала петля из конского волоса, и нелепо дергая руками и ногами, он взлетел вверх, чтобы остаться висеть под ветвями раскидистого дерева.
Когда ростовщик Архальба вошел на одну из узких улочек, ведущих на рынок, его вместе с двумя телохранителями расстреляли появившиеся на крышах соседних домов лучники.
В это же время Пигмалеон с тремя телохранителями вошел во дворец Акербанта. Он приказал слуге срочно позвать жреца, для которого-де есть срочные и важные вести. Удивленный таким необычным визитом Акербант поспешил спуститься. Он не ожидал нападения, но по давно установленному правилу его охранник шел за плечом жреца. Писец с восковыми табличками семенил чуть сбоку, готовый в любой момент записать слова хозяина.
- Рад тебя видеть, о мой родич и повелитель! Что такого случилось в хранимом богами Тире, что ты сам решил посетить мой скромный дом? - обратился Акербант к гостю.
- Я принес настолько важные вести, что не захотел доверить их гонцу. - Пигмалеон, улыбнувшись, двинулся к жрецу. - Я долго думал и пришел к выводу, что два правителя - слишком много для нашего города. Поэтому тебе придется покинуть нас.
Царь еще не договорил, как его бойцы принялись действовать. Один из них подскочил к окну, махнул красным платком, второй зарубил охранника жреца, а третий нанес удар, целясь в грудь Акербанту. Однако все пошло не по плану. Писец, которого никто не взял в расчет, прыгнул наперерез убийце и, схватив его за руки, помешал осуществить замысел.
Мгновенно поняв, что происходит, Акербант рванулся назад и, созывая криком своих людей, помчался во внутренние покои дворца. Воины царя рванулись следом, потратив лишь мгновение, чтобы расправиться с писцом.
Весь дворец наполнился криками и лязгом оружия. Увидев красный платок в окне, приведенные царем наемники и гвардейцы со всех сторон атаковали жилище жреца. Начались жестокие, но короткие стихийные схватки, в которых разрозненные и обескураженные защитники гибли под мечами и топорами нападавших. Акербант сумел оторваться от запутавшихся в запутанных коридорах дворца преследователей и выбежать во внутренний дворик, где буквально налетел на наемников, которые не долго думая изрубили жреца буквально на куски, а потом принесли его отрубленную голову заказчику. Удовлетворенный царь со своими людьми вернулся к себе, а наемники принялись грабить жилище убитого, забирая себе все ценное, что удалось найти. Трофеи увязывали в тюки и грузили на приведенных с собой и найденных на месте верблюдов и коней. Тут же вязали одним длинным канатом пленников, которых решили забрать с собой и продать работорговцам. Причем не делали разницы между рабами и свободными гражданами, которым не повезло служить у Акербанта.
Днем Пигмалеон созвал городской совет и объявил, что им был раскрыт заговор и приняты меры, чтобы обезопасить город от смуты. На этот раз никто не решился возражать правителю, и Акербант со своими товарищами был публично объявлен преступником, приговорен к смертной казни и конфискации в казну всего имущества.
Элисса, продолжавшая жить в загородном имении, о произошедшем узнала от прибежавших из города храмовых служителей. Затем один за другим к ней начали прибывать друзья и слуги мужа. Одни благополучно ушли из Тира, другим пришлось прорываться с боем. К вдове в надежде на помощь тянулись все те, кто имел основания опасаться за свою жизнь. Она стала знаменем, вокруг которого собирались все те, кто отказался идти на поклон к Пигмалеону. Во избежание внутреннего раскола выжившие родичи Акербанта признали отныне Элиссу главой своего рода и поклялись в верности.
И Элисса, и бывшие соратники Акербанта понимали, что Пигмалеон не оставит их в покое и усмирив столицу нанесет удар по уцелевшим. Чувствуя, что сил на открытое столкновение нет, женщина приняла решение покинуть Финикию. Благо, что капитаны многих кораблей сохранили ей верность. Узнав об убийстве своего патрона, они вышли из гавани Тира и укрылись в бухте рядом с имением Акербанта.
У вдовы осталось немалое состояние, которое позволяло нанять воинов, моряков и обосноваться на новом месте. Так что, быстро принеся соответствующие жертвы Мелькарту, собрав людей и ценности и погрузившись на корабли, вдова в тот же день вышла в море. Несколько дней корабли курсировали вдоль берега, подбирая отставших. К удивлению Элиссы, нашлось достаточно много желающих присоединиться к ней, и вскоре под ее флагом была серьезная эскадра.
Брат ограничился тем, что посадил своих дружинников на оставшиеся в Тире корабли и перекрыл городскую гавань, страхуясь от внезапного налета со стороны моря. Возможно, он не считал себя достаточно сильным для морского сражения, а возможно, его вполне устраивала эмиграция проигравшей партии. Как бы там ни было, но вскоре корабли Элиссы беспрепятственно покинули прибрежные воды и отправившись на запад.
Собравшиеся на борту флагмана капитаны и наиболее уважаемые из жителей еще раз обсудили ситуацию и решили больше не возвращаться домой, а основать новый город там, где их не сможет достать Пигмалеон. Первой целью плавания стал остров Кипр, где надлежало пополнить припасы и подготовить эскадру к длительному плаванию. Затем корабли должны были спуститься к африканскому берегу и плыть на закат до тех пор, пока не найдут подходящее место для основания города.
На Кипре местные жители встретили финикийцев хоть и настороженно, но узнав, что это не разбойники, а переселенцы, охотно продали все необходимое для долгой дороги. Но не только припасы получила Элисса на острове. Местный жрец получил знамение от богов о том, что выходцы из Тира станут основателями счастливейшего города в мире, и поэтому пришел к беглянке с заманчивым предложением. Он со своей семьей и имуществом был готов присоединиться к принцессе и разделить ее судьбу, если ему, а в дальнейшем и его потомками, будет даровано место верховного жреца в основанном городе. Появление жреца и его предложение было сочтено финикийцами хорошим предзнаменованием, и Элисса согласились.
Кроме того, решала вдова на острове и финансовые вопросы. Огромное состояние ее мужа состояло не столько из наличных денег, сколько из кораблей с товарами, долей в различных предприятиях и мастерских. Он много вкладывал в организацию торговых экспедиций, ссужал средствами купцов по всему Средиземноморью... На Кипре Элисса обратила имеющиеся у нее документы в живые деньги. Местные воротилы, естественно, не упустили возможности погреть руки на беде и вытребовали себе большие скидки, но принцесса пошла на это, ведь в задуманном ею предприятии серебро и товары были куда важнее папирусов с долговыми обязательствами.
Когда эскадра была готова вновь отплыть, молодые воины посовещались и решили, что раз уж предстоит основать новый город, то им нужны жены. Будут ли женщины на новом месте - неизвестно, а значит, надо подумать над этим вопросом уже сейчас.
На Кипре, как и во многих других местах, существовал обычай, согласно которому девушки, прежде чем выйти замуж, должны были ублажить богиню любви и своим телом заработать себе на приданное. Поэтому киприотки собирались в определенных местах на морском берегу, где любой желающий мог купить на время их ласки. После этого женщины жертвовали часть заработанного в храм и были готовы выйти замуж. Узнав об этом, финикийцы решили воспользоваться ситуацией. Они отплыли, а затем неожиданно вернулись и высадились около рощи Афродиты, где захватили местных женщин. Из числа пленниц Элисса отобрала восемьдесят лучших девушек, которых отдала своим холостым воинам.
- Теперь наша молодежь имеет жен, а будущий город будет обеспечен детьми, - констатировала довольная Элисса.
Опасаясь погони, тирийские моряки налегли на весла, и их корабли птицами летели прочь от ограбленного острова. Капитаны рискнули плыть, не приставая к берегу, день и ночь пока не закончатся припасы. Наконец, оставив между собой и Кипром сотни миль пустынного моря, снизили темп бегства финикийцы и убрали весла, давая отдых гребцам. Ловя попутный ветер в паруса, эскадра шла на юго-запад, пока не показался ливийский берег.
Тяжелогруженные купеческие корабли шли плотной группой, а вокруг рыскали быстрые боевые диеры , экипажи которых пристально всматривались в горизонт, ища глазами врага. Эти места были знакомы некоторым купцам, так что они и повели флот вдоль побережья, делая остановки там, где можно было безопасно набрать питьевой воды. Хоть и долгой, но на удивление легкой была дорога Элиссы. Не налетали шторма, не протекали набранные из толстых кедровых досок борта и днища, не встретились на пути ни пираты, ни морские чудовища...
Наконец был найден удобный залив, окаймленный плодородными землями. Тут решила Элисса прекратить свой путь и, сойдя на берег, объявила, что эта земля станет домом для ее людей.
Вскоре появились местные жители, которые отнеслись к пришельцам дружественно, так как с ними можно было выгодно торговать. Финикийцы предлагали ткани, изделия из стекла и металлов, получая в обмен мясо, сыр и различные овощи. В торговых делах ливийцы и финикийцы быстро нашли общий язык, а вот в политических были разногласия. Пришельцы хотели основать новый, независимый ни от кого город, а аборигены не хотели уступать свои земли.
Переговоры шли долго, и компромисса достичь никак не удавалась. Местный царь Иарбант был готов принять финикийцев в свое подданство и даже предлагал Элиссе стать его женой, но выходцы из Тира настаивали на сохранении свободы.
Наконец принцесса, которую местные жители из-за ее судьбы прозвали Дидоной, что означает блуждающая, используя свою красоту, уговорила Иарбанта продать ей хоть немножко земли.
- Царь, ты даже не представляешь, как важно после всех испытаний мне иметь кусочек земли, на которой я буду полновластной хозяйкой. Пусть это будет хоть маленький клочок, но он даст мне законный статус правительницы, равной брату-обидчику, - говорила юная красавица, поправляя волосы, и царь не устоял.
Усмехнувшись, он сказал:
- Если тебе это так важно, то можешь купить себе столько земли, сколько покроет бычья шкура. На следующий день в присутствии многих свидетелей Додона вручила Иарбанту чашу, полную серебра. В ответ он дал финикийке рыжую бычью шкуру, чтобы она застелила ею приобретаемую землю. Соплеменники Иарбанта с трудом сдерживались, чтобы не посмеяться над глупой женщиной, сделавшей такую невыгодную покупку. И тут Додона сделала то, чего никто не ожидал. Она собственноручно разрезала шкуру на тонкие ремешки, получив длинный ремень, которым она охватила изрядный кусок на побережье. Говорят, что длина границ, образовавшегося государства составила 22 стадия .
После проведения всех необходимых обрядов и молений на горе приказала Додона заложить крепость, которую назвала Бирса (шкура), а вокруг переселенцы начали строить себе дома. Прошло совсем немного времени, и нарекла принцесса возникающее на глазах поселение Карфагеном, что в переводе с финикийского означает "новый город".
Собравшиеся под знаменем Додоны люди показали себя храбрыми воинами и предприимчивыми торговцами, умелыми моряками и корабелами. Прошло всего несколько лет, и сюда стали приплывать новые переселенцы из Финикии, желающие поискать тут удачи. Карфаген стремительно рос и богател, став крупнейшим торговым городом региона. В его двух гаванях останавливались корабли, плывшие с запада и востока, а из глубин Африки приходили караваны. Потому и не смолкая гудел карфагенский торг, где заключались всевозможные сделки.
Додона же, отвергнув сватовство Иарбанта, одна правила своими подданными, как и прежде прекрасная и мудрая.
Падение Трои
Радость от окончания десятилетней войны пьянила головы троянцев не хуже чем вино, полноводными реками лившееся во дворцах, тавернах и хижинах простолюдинов. Люди весело праздновали избавление от ярости чужеземцев и верили, что теперь-то все будет хорошо. Звучали песни, и в бликах костров плясали женщины, щедро дарившие свои ласки выжившим защитникам Илиона. Даже стражи на стенах поддались общей эйфории и то и дело прикладывались к флягам, наполненным отнюдь не водой. Лишь глубоко за полночь стал стихать гомон на улицах, и утомленные горожане отправились спать.
За городскими стенами на поросших лесом склонах Иды, где разбил свой лагерь дарданский отряд, тоже праздновали. Тут практически не было женщин и восторженных юношей, потому и веселье не достигло городского размаха. К тому же из города еще не вернулся их командир. Так что пока ветераны, сидя вокруг костров, активно жевали, отрезая куски сочного мяса от бараньих и бычьих туш, жарившихся на вертелах. Несколько рабов с полными вина бурдюками неслышно ходили между пирующих, по мере надобности наполняя кубки воинов.
Наконец раздался стук колес, и на поляну выехала колесница с Энеем. Один из немногих представителей царского рода, уцелевших в круговерти многолетней войны, был сейчас в самом расцвете сил. Впервые за долгое время он сменил доспехи на роскошный плащ-гиматий , одетый поверх тонкого хитона. Узкий, украшенный кованными лавровыми листьями золотой обруч блестел в русых волосах, а сапфиры на фибулах подчеркивали небесную голубизну глаз героя. Хоть он и не был великаном, но широкие плечи и рельефная мускулатура говорили о немалой силе. Да и красотой боги его не обделили.
Под приветственные крики воинов он легко спрыгнул на землю и поднял над головой объемный кожаный кошель.
- Приам расщедрился и посылает храбрецам достойный подарок, - сообщил он своим воинам.
- И во сколько оценил наши мечи старый царь? - поинтересовался один из дарданцев.
- А ты сам посмотри, - засмеялся Эней и внезапно бросил свой груз говорившему. Тот успел схватить подарок, но не сумел удержать и уронил себе на ногу. Видно, мешок был тяжелый, так как воин взвыл от боли и неожиданности под хохот товарищей.
Мешок мгновенно был развязан, и по рукам мужчин пошли четыре увесистых продолговатых бруска с округлыми краями. Желтый металл весело отсвечивал в свете костров, поднимая настроение собравшихся.
- Завтра будем делить! - сообщил Эней. - А сейчас давайте поблагодарим богов за окончание этой проклятой войны и вволю попируем!
Предложение было встречено громким одобрением. Всем была известна справедливость царевича, так что ветераны не сомневались в том, что наутро каждый получит по заслугам. Другие вожди вполне могли бы забрать всю добычу себе, но Эней так не поступал, и за это бойцы его любили больше, чем за храбрость и благородное происхождение. Вскоре по кругу пошли чаши с вином. Зазвучали здравицы, и почти каждый из воинов находил новые слова, чтобы восславить своего вождя. Эней в ответ поднимал свой кубок и вспоминал подвиги своих бойцов или просто интересные случаи, случившиеся за эти годы.
Разговоры становились все громче и оживленнее, у какого-то костра зазвенела кифара, и несколько голосов затянули песню. В другом месте несколько захмелевших бойцов пустились в пляс. Эней, сидя в складном походном кресле, с улыбкой наблюдал за веселящимися. Он задумчиво покачивал зажатый в кулаке серебряный кубок, на пузатых стенках которого были отчеканены подвиги древних царей Трои, и время от времени отхлебывал рубиновую жидкость.
Он, как и все, радовался окончанию войны, но в глубине души не мог поверить, что все наконец-то закончилось. Какая-то тяжесть лежала на сердце, мешая веселиться.
Эта несвойственная ему тоска накатила еще днем, окутала почти осязаемой тенью, и герой никак не мог понять почему. Собравшиеся во дворце Приама аристократы, потешавшиеся над бегством греков и хвастающие своими подвигами, казались ему плохими актерами, нарядившимися в одежды ушедших в Аид героев. Да и какие это аристократы? Дети торговцев, выслужившиеся стоя на крепостных стенах. Захудалые ветви великих родов, унаследовавшие места павших! В былые годы их даже в мегарон не пустили бы! Пока были живы Троил, Гектор и Гелен, эти знали свое место и на первые роли в городе не замахивались. Даже легкомысленный Парис затмевал их, как луна затмевает звезды. И вот теперь они пьют в царском дворце. А совершенно седой и высохший, словно мумия, Приам вымученно улыбается их глупым речам.
- Эх, старик! - с невольной жалостью думал Эней, глядя на Приама. - Может зря Геракл пощадил тебя? Может был бы ты счастливее, погибнув в молодости? Как вообще ты выдержал эти десять лет, хороня одного ребенка за другим? Другого бы давно посетила Лисса и накрыла спасающим от боли безумием, но ты продолжал держаться и держать в руках весь город. Это твоя воля позволила нам выстоять и пережить все удары судьбы. Только вот теперь ты превратился в бессильную тень самого себя.
Эней гнал от себя мрачные мысли, пытался отвлечься и думать о хорошем, но выходило плохо. Может это была печаль о погибших друзьях и родичах, или Эней просто не мог представить, чем заняться теперь. Ведь когда черные корабли ахейцев появились в гавани, он был чуть ли не подростком. Лучшая треть прожитой жизни прошла в сражениях, и он уже не знает, что значит просто жить.
Во многом именно для того, чтобы избавиться от мрачных мыслей, он покинул царский дворец и отправился в свой отряд. Там, среди преданных и бесхитростных бойцов, он мог отвлечься и развеяться. К тому же не хотелось, чтобы отец и жена видели его в таком мрачном расположении духа. Отец-то поймет, а вот Креуса начнет суетиться, стремясь развеселить мужа. И добьется прямо обратного. Лучше он придет к ней с утра. Отдохнувший и довольный жизнью.
Когда веселье стало затихать, Эней отправился в свой шатер и мгновенно заснул, зарывшись головой в звериные шкуры, устилавшие его ложе. Однако выспаться не получилось. Практически сразу же начался сон из числа тех, что реальнее самой реальности.
По мрачной, окутанной серыми туманами пустыне к нему шел человек. Он двигался медленно, словно каждое движение давалось ему с огромным трудом, но неуклонно приближался к Энею. Вот на небе из-за туч появилась луна и можно было разглядеть фигуру гостя. Когда-то дорогая, а сейчас изодранная в клочья одежда была почти черна от покрывавшей ее пыли и запекшейся крови, спутанная борода была в грязи, а на теле были видны страшные раны.
- Гектор! - мгновенно узнал Эней родича и кинулся к нему. - Что с тобой?
Он хотел еще что-то спросить, но погибший царевич жестом руки оборвал расспросы.
- Рушится сейчас священная Троя, и уже никто не сможет ее защитить, - произнес он. - Греки уже ворвались за стены.
- Значит надо сражаться, - ладонь Энея рефлекторно опустилась на рукоять меча.
- Если бы Илион мог быть спасен человеческой рукой, то это была бы моя рука, - в голосе Гектора была смертельная усталость и тоска. - Ты достаточно послужил Приаму и нашей родине. Теперь спасайся. Троя вручает тебе свой дух и святыни! Собери тех, кого еще можно спасти, и уходи. Далеко, за море. Там, на новом месте снова выстроишь город и возродишь величие нашего рода.
С этими словами он протянул руку и рядом с ним возник алтарь Весты с неугасимым огнем. Осторожно, словно это был нежный цветок, взяв лепесток пламени, Гектор передал его Энею. Тот принял пляшущий огонек и проснулся.
- Всего лишь сон, - облегченно подумал царевич и хотел снова заснуть, но вдруг его ухо уловило какой-то далекий звук. Лишь мгновение опытному воину понадобилось, чтобы разобрать далекий лязг оружия и крики умирающих.
Схватив меч, Эней выскочил из шатра и кинулся на утес, с которого открывался вид на Трою. Город пылал в добром десятке мест.
За его спиной столпились полуодетые, еще не отошедшие от выпитого, но стремительно трезвеющие воины. Кто-то из них грязно выругался, кто-то задумчиво протянул:
- Да уж, обхитрили нас греки! Провели, как детей!
- К бою! - скомандовал Эней. - Всем быстро одеть доспехи! До города движемся бегом! Отстающих не ждем! Колесницы оставляем здесь, ночью все равно от них нет пользы. С рассветом возницы пригонят их к восточным воротам!
Воины кинулись по шатрам. Сам Эней быстрым шагом вошел к себе и принялся облачаться. Чтобы быстрее собраться, он одел только панцирь и шлем, оставив поножи и наручи на месте.
- Утром принесешь их мне, - приказал испуганному слуге, - указав на оставшиеся части снаряжения.
- А где вас искать?
- Найдешь!
Повесив на перевязь меч и подхватив копье, Эней быстрым шагом вышел вон. Его воины один за другим появлялись в свете разгорающихся костров, в которые слуги бросили разом запасы хвороста, приготовленные на целую ночь. Верный друг и оруженосец Ахат беззвучно вынырнул из темноты и привычно стал за плечом царевича.
- Вперед, - скомандовал Эней и первым побежал по широкой тропе. За ним двинулись остальные, но выпитое недавно вино и обильная еда делали свое дело: то один, то другой боец переходил на шаг и отставал от отряда. Когда отряд достиг распахнутых настежь городских ворот, с Энеем осталось едва ли треть его воинов.
Троя была охвачена паникой. Кто-то, схватив детей и какой-то скарб бежал прочь, за крепостные стены, кто-то метался по озаренным пожаром улицам, ища родных, кто-то с оружием в руках ждал врага.
Расталкивая перепуганных беглецов, Эней промчался по Нижнему городу, ворвался в городскую цитадель, ворота которой были выбиты, а стражи лежали рядом убитыми. Герой бросился к дому отца. К огромному облегчению он успел. Тут еще не было греков, хотя крики и звуки их боевых труб звучали очень близко.
Убедившись, что семье непосредственная опасность не угрожает, царевич осмотрел свой отряд. Многие из его воинов отстали или потерялись, но зато к ним присоединились остававшиеся во дворце Анхиза дружинники и те встреченные по пути троянцы, которые желали сражаться.
- Что случилось? Как греки попали в город? Много ли их? - стал расспрашивать герой окружающих. Однако никто не мог дать правдивого ответа.
- Прикажешь забаррикадироваться тут? Стены прочные, до утра продержимся, а там станет все ясно, - предложил Рифей, один из десятников Энея.
- Нет! Если все по своим дворцам будут сидеть, то нас передушат поодиночке, как крыс в норах. Возможно, врагов в Трое не так уж и много, просто в темноте и панике они кажутся неисчислимыми, - возразил ему кто-то.
- Возможно, Агамемнон подкупил какой-то из наших отрядов наемников и те подняли мятеж, а сами греки еще и не подошли?
- Нет! Я ясно видел ахейцев на улице.
- Значит, предатели открыли им ворота!
Эней прервал говоривших:
- Сейчас строимся в одну колонну и выходим на улицы. Сначала прорываемся ко дворцу Приама и объединяемся с его воинами. Затем все вместе перебьем ворвавшихся в цитадель ахейцев и живой стеной станем в ее воротах.
Оставив нескольких опытных воинов охранять отца и жену, Эней повел свой отряд вперед. Не прошли они и десятка шагов, как на них налетел тучный мужчина в сбившемся жреческом облачении.
- Панф Офриад! - узнал Эней одного из служителей храма Аполлона.
Жрец одной рукой прижимал к груди небольшую статуэтку божества, явно снятую с алтаря, а второй держал ребенка. "Внук", - мимоходом отметил Эней, знавший, что дети жреца давно уже выросли.
- А, сын Анхиза, слава богам, ты еще жив! Хотя не уверен, что это надолго, - жрец мрачно усмехнулся, - Вот, видно, и настал последний день Трои! Отдал Зевс врагам и наш город, и нашу славу! Боги города покинули свои храмы и ушли прочь!
- Говори толком! - взорвался царевич.
- В деревянном коне были греческие воины. Они в полночь вылезли и открыли крепостные ворота. Армия Агамемнона уже ждала снаружи. Я задержался в храме и с его крыши видел, как все случилось! Едва распахнулись ворота, как они ворвались и сразу кинулись вперед. Их было столько, что они, как река весной, просто затопили ближайшие улицы и за мгновение смяли всех защитников. Сразу же они разделились. Одни, выставив копья, перегородили теснины улиц, чтобы горожане не смогли добраться до мест сбора ополчения. Другие помчались по городу, поджигая дома, а лучшие их силы двинулись в центр города. Их уже не остановить.
- Где царские дружинники?
- Когда я уходил из храма, самый яростный бой кипел около дворца Деифоба.
- Слышали? - обратился Эней к сгрудившимся вокруг воинам. - Мой брат бьется с врагом. Значит, мы идем ему на помощь!
- Смерть ахейцам! - отозвались злые голоса.
Полный жаждой мести отряд бежал по знакомым улицам к месту сражения. В зависимости от того, успели ли греческие отряды побывать тут, одни улицы освещались заревом пожаров, а другие наоборот были погружены во мрак.
По пути к Энею присоединился фригийский царевич Кореб, сын Мигдона, который лишь несколько дней назад приехал в Трою, чтобы просить себе в жены Кассандру. И теперь, полный желания защитить невесту, он вел своих телохранителей к царскому дворцу. По мере того, как воины приближались к центру города, все чаще попадались им на пути раздетые тела убитых горожан.
Вот и первый вражеский отряд. Опьяненные своей победой ахейцы грабили какой-то дом, вынося из него все ценное. Их предводитель, стоявший чуть в стороне и подсчитывавший добычу принял Энея за своего и, улыбаясь, прокричал:
- Торопитесь, друзья, а то останетесь без трофеев! Другие уже полгорода разнесли, а вы только идете от кораблей!
Слишком поздно надменный победитель понял свою ошибку. Опознав троянцев, он отпрыгнул в сторону и попытался спастись, но воины Энея уже окружили врагов и, взорвавшись яростными криками, атаковали. Это был даже не бой, а избиение. Озлобленные троянцы не только не брали пленных, но в своей ярости рубили на куски уже погибших захватчиков.
Подняв щит убитого ахейца и внимательно его осмотрев, Кореб предложил:
- Давайте возьмем их щиты и оденем на доспехи греческие опознавательные знаки. Они будут принимать нас за своих и, клянусь Эриниями, мы без потерь перережем немало чужих глоток.
- Верно! Ради победы совместим хитрость и храбрость, - охотно отозвались троянцы.
Хитрость вполне удалась. Еще несколько увлеченных грабежом мелких отрядов завоевателей были вырезаны практически подчистую. Собирая кровавую дань, отряд рвался вперед, в сердце Трои где, судя по долетающим звукам, еще шло сражение.
Однако греки достаточно быстро опомнились, и в бой против Энея отправились отряды проверенных царских дружинников. Эти уже знали про обман со щитами и не попадались на уловку. На узких улицах началась кровавая драка, в которой было не до военного искусства. Троянцы и греки остервенело рубили, кололи и душили друг друга. Греков было больше, но горожане лучше знали эти кварталы и, по неприметным переулкам обойдя врагов, нападали со спины. Битва распалась на сотни отдельных схваток, где враги, хаотично бегущие по улицам, сталкивались, обменивались ударами и расходились, чтобы больше не встретиться в круговороте бойни. Спотыкаясь о трупы, весь забрызганный кровью, Эней прорвался наконец к центральной площади города, но с ним осталась лишь горстка воинов. Сцепив в бессильной ярости зубы, с высоты небольшого холма они смотрели, как сотни отборных гоплитов стоят в полной готовности в центре площади, несокрушимым каре окружив Агамемнона, к ногам которого простые пехотинцы волокли со всех сторон трофеи. Другие отряды греков в это время сноровисто добивали разрозненные остатки гарнизона, грабили дворцы и храмы, убивая всех сопротивляющихся.
Вот из храма Афины за волосы выволокли Кассандру и Кореб не сдержался. С проклятиями он бросился в самую гущу врагов, стремясь спасти невесту.
- Вперед, - скомандовал Эней, и его люди кинулись за Коребом. Бывалые воины уже поняли, что сражение проиграно и город обречен, но ярость вела их в самоубийственную атаку. Добраться до врага и забрать с собой в Аид как можно больше ахейцев - вот что было их заветным желанием.
Увидев новую угрозу, навстречу Энею бросились со своими телохранителями оба Атрида и Аякс. Словно штормовая волна, налетели троянцы на врага и замерли. Остановила стена бронзовых щитов порыв троянцев. Напрасно, забыв о страхе, рубился в первых рядах Эней, напрасно кидался вперед Кореб. На место убитых врагов мгновенно вставали другие, а силы троянцев таяли.
Никакая отвага не могла в ту кровавую ночь помочь защитникам обреченного города. Ахейцы задавили числом горстку героев и истребили тех, кто шел за Энеем. Вместе с воинами погиб и безоружный Панф, все это время следовавший за сыном Анхиза.
Лишь с несколькими товарищами прорубился Эней сквозь ряды врагов, вырвался на пустую улицу и оторваться от преследователей. Впрочем, отдохнуть им не удалось. Уже мгновение спустя они были у дворца Приама, где забаррикадировались уцелевшие воины дворцовой стражи.
Дворец был окружен греками, которые азартно атаковали, предвкушая богатую добычу. Одни, прикрывая головы щитами, взбирались по крутой парадной лестнице, чтобы схватиться с защищающими вход троянцами, другие рубили деревья и тут же мастерили штурмовые лестницы, чтобы взобраться на крышу, лучники методично пускали стрелы в окна и двери дворца. Защитники отбивались копьями, кидали на головы врагов черепицу и вывернутые из стен камни.
Вот с высокой крыши на головы ахейцев полетела вниз декоративная башенка, ранее защищавшая от дождя и солнца статую какого-то древнего царя. Следом обороняющиеся подтащили к краю крыши и столкнули вниз позолоченную потолочную балку. Это импровизированное оружие наносило потери ахейцам, но спасти дворец не могло. Было понятно, что еще минута другая - и греки ворвутся внутрь, где, обнажив мечи, их уже ждали телохранители Приама.
- За мной, - скомандовал Эней и повел своих товарищей по запутанным тропинкам к тыльной стороне дворца. Тут была потаенная калитка, которой пользовались члены царской семьи, когда хотели незамеченными выйти в город или, наоборот, провести к себе гостей. В былые годы он иногда пользовался этим входом, так что без проблем нашел дорогу и открыл замок. Широким шагом прошел он по опустевшим дворцовым залам и поднялся на крышу, с которой троянцы метали дротики и камни в уже захваченный греками внутренний дворик.
С высоты крыши видел Эней, как блистающий божественными доспехами отца Неоптолем топором выломал дверь во внутренние покои и во главе десятков ахейцев ворвался в последнее прибежище Приама. Оттуда раздались яростные крики, которые вдруг заглушил женский вой. Мгновение спустя все стихло.
Ахейцы уже были повсюду во дворце, добивая оставшихся защитников. На глазах Энея окровавленный царевич Попид в последнем рывке сумел спастись бегством от преследовавшего его убийцы и спрятаться в пустом зале, но это усилие стало последним в жизни юноши. Кровь пошла у него горлом, и царевич упал замертво.
Израсходовав все дротики, троянцы с крыши стали спускаться вниз, чтобы сойтись в последней схватке с ахейцами. Эней последовал их примеру. В огромном здании с множеством комнат, внутренних двориков и переходов снова началась круговерть быстрых схваток с внезапно появляющимися из-за поворотов врагами. Работая своим уже изрядно затупившимся мечом, Эней шел вперед сам, не очень понимая, куда и зачем. Если впереди было много врагов, он отступал, скрываясь в переходах, если мало, то герой кидался вперед, убивая встречных.
Так дошел он до святилища, где и застыл. Греки тут уже побывали, но убедившись, что взять здесь больше нечего, устремились дальше. Так что зал был пуст, если не считать мертвецов. Несколько слуг скорчились на полу, а рядом с окровавленным алтарем лежало тело старика в знакомых одеждах. Сомнений не было - это был Приам, бывший владыка Азии, царь крепкостенной Трои.
- Убивать рядом с алтарем! Это звери, а не люди! - ужаснулся Эней, рассматривая тело старика. Было ясно, что Приам погиб не в бою, а был умышленно обезглавлен. Убийцу не смутили ни седины царя, ни алтарь, у которого царь явно искал убежище.
Такое святотатство и нарушение всех обычаев войны ужаснуло Энея, а следом пришел страх. Ведь его собственный отец, родич и ровесник Приама, сейчас был абсолютно беззащитен в своем доме. Поэтому, незамеченный никем, Эней вышел из дворца и бросился бежать домой по залитой кровью мостовой. Внезапно ему показалось, что он увидел прячущуюся в одном из храмов Елену Спартанскую, из-за которой и началась война с ахейцами. Эней выругался. Он всегда был вспыльчивым, а сейчас его с головой захлестнула злость. Как же так, эта чужачка, по вине которой погиб великий город, уцелела и теперь просто вернется к первому мужу!? Нет, Это несправедливо по отношению к памяти тысяч погибших из-за этой красавицы троянцев. Считая себя вправе казнить женщину, принесшую беду его народу, Эней поднял меч и хотел догнать и убить Елену.
Он уже рванулся вперед, но его кто-то удержал, взяв за локоть. Он развернулся, занося руку для удара, и замер. В белоснежной одежде, смотревшейся совсем неуместно среди пожаров и боя, стояла сам Афродита. Прекрасное лицо богини было печально.
- Сынок, не Елена и не Парис виноваты в случившемся. Троя была обречена волей богов. Посмотри, - она сделала жест ладонью, словно снимая с лица Энея паутину, - ты видишь?
На мгновение герой получил возможность видеть не только земной мир, но и то, что скрыто от смертных. Увиденное ужасало. Возвышавшийся над самыми высокими башнями черноволосый гигант ударами трезубца крушил городскую стену. У Скейских ворот стояла опоясанная мечом богиня, и одно ее присутствие вдохновляло греков лучше самого крепкого вина и богатой добычи. А с высоты Илиона на разворачивающуюся драму смотрела еще одна грозная богиня. Змееволосая голова Горгоны на ее щите, словно живая вращала глазами. Шлем с высоким гребнем венчал голову небожительницы, а белая сова, сидя на плече богини, топорщила перья и пронзительно кричала .
- Понял? - спросила Афродита. - Так что не позорь свое славное имя расправой над слабой и ни в чем не повинной женщиной. Лучше беги, а я буду охранять тебя этой ночью, чтобы ни железо, ни пламя не коснулись тебя.
Эней кивнул и последовал совету богини. Несколько раз по пути сталкивался он с рыщущими по улицам греками, но тем было не до одинокого воина.
Вот и отчий дом. Удивительно, но до этого района война еще не дошла. Стоявшие у ворот охранники подняли копья но, узнав молодого господина, отошли в сторону. Эней прошел через сад мимо суетящихся вооруженных слуг и направился к дворцу. Отец сидел на пороге и смотрел на отблески пожаров, отражающиеся на бегущих по небу облаках. Креуса пыталась в чем-то его убедить, но Анхиз лишь отмахивался.
Увидев Энея, женщина бросилась к нему:
- Живой? Слава богам! Что там? Надо бежать? Соседи уже сбежали, а твой отец отказывается уходить!
Эней подошел к Анхизу. Тот поднял голову и сказал:
- Вы еще молодые - бегите, а я не хочу пережить свой город. Вы уходите, а я покончу с собой или греки добьют...
- Отец!
- Не надо слов! Я принял решение, и менять его не собираюсь!
Несколько минут сын и невестка пытались убедить старика, к ним присоединились и некоторые из старых слуг, но Анхиз был непреклонен. Этот бесполезный разговор был прерван подбежавшим воином.
- Ахейцы в сотне шагов. Человек тридцать. Идут сюда, - кратко отрапортовал он и замер, ожидая приказа.
Эней, поняв что отца не переубедить, и разозленный поведением Анхиза, произнес:
- Как я могу уйти, оставив тебя? За кого ты меня принимаешь? Если такова твоя воля, то значит, и мы все умрем с тобой.
Затем, обернувшись к людям, приказал:
- В бой! Наступает наш последний рассвет, так встретим его, как подобает троянцам!
Нельзя сказать, что все оставшиеся во дворце были рады этому решению, но мрачная решимость Энея погибнуть в бою произвела на них впечатление! Один за другим мужчины поднимали щиты и становились в строй, прекрасно осознавая, что этим они лишают себя последнего шанса выжить.
Однако погибнуть им не пришлось! Следившие за судьбой Энея боги послали знамение, и благочестивый Анхиз, повинуясь воле небожителей, изменил свое решение!
Показывая Энею путь, сорвалась с неба звезда и, пролетев над крышей дворца, унеслась на склоны Иды.
Понимая, что старый отец не сможет быстро идти, Эней посадил его себе на плечи. Затем он обратился к слугам:
- Все знают старый храм Деметры-Цереры за городскими стенами?
- Тот, где растет священный кипарис? - уточнил кто-то.
- Да! Разбейтесь на малые группы, чтобы ахейцы не заметили и не пустились в погоню, и с разных сторон идите туда. Я не могу войти в святилище, потому что залит кровью. Так что сначала совершу омовение, а потом приду в храм.
Назначив точку сбора, Эней с семьей и парой воинов, в чьей преданности и мастерстве он был уверен, двинулся в путь, выбирая дорогу потемнее.
Хоть и старались они уйти незамеченными, но один раз завоеватели их заметили и бросились в погоню. Бывший до сих пор собранным и полным решимости Эней не выдержал и поддался панике. Слыша топот чужих ног за спиной и видя блеск оружия, троянец в страхе (не только за себя, но и за отца) кинулся бежать, не разбирая дороги. Ему удалось оторваться и выбраться за городскую стену, но во время этого бегства Креуса отстала, и никто этого не заметил.
Лишь оказавшись в безопасности, Эней понял, что жена не смогла выйти из Трои. Оставив отца на попечение спутников, он кинулся обратно, чтобы отыскать Креусу.
Таясь в тени, шел он обратно по опустевшим улицам города. Зловещая тишина, сменившая шум боя, нагоняла жуть. Победители, утомленные учиненным разгромом, на время оставили город и отошли отдохнуть к своим кораблям. Лишь у самых богатых дворцов и храмов стояли ахейские часовые, охранявшие сложенную в кучи добычу. От дома к дому, с улицы на улицу шагал Эней, осматривая мертвые тела и заглядывая в закоулки, где могли прятаться живые. Креусы нигде не было. Игнорируя опасность, Эней даже стал во весь голос кричать, зовя жену, но ответа не было.
Наконец перед ним возник призрачный образ, в котором он узнал черты любимой. В ужасе остолбенел герой, а призрак приблизившись произнес:
- По воле богов тебя ждет далекий и трудный путь, но проделаешь его ты без Креусы. Я погибла, но не надо скорбеть, ведь мне повезло. Не увезут меня чужеземцы в оковах, не быть мне ахейской рабыней. Ты же, преодолев все испытания, найдешь себе и новую родину, и новую жену. Так что не лей слез!
Эней так растерялся, что не смог в ответ сказать ни слова, а призрак, выполнив свое дело, стал таять в воздухе. Герой бросился к жене, пытаясь ее удержать, но руки проходили сквозь бесплотную тень Креусы. Наконец, она вовсе исчезла и печальный Эней вернулся к отцу. Оказалось, что немало троянцев смогли уцелеть, и теперь они собирались вместе, чтобы решить, как быть дальше. Как само собой разумеющееся они приняли над собой власть Анхиза и Энея и по их приказу отступили в горы, где не могли их догнать ахейцы.
Скитания Энея
Несколько дней грабили Трою ахейцы, а когда в разрушенном городе не осталось ничего ценного, победители спустили на воду свои черные корабли и растворились море, уйдя на закат. Прошло еще несколько дней, прежде чем уцелевшие троянцы вернулись к пепелищам своих домов. Спешно похоронив лежавших повсюду мертвецов, они стали думать, как жить дальше.
Одни предлагали восстановить город, другие же доказывали, что даже если греки не вернутся, то спокойной жизни здесь все равно не будет. Одни не хотели расставаться с разоренной родиной, другие хотели уйти и на новом месте забыть все пережитые ужасы. Первые говорили, что родные стены помогут, а вторые возражали, что стен уже нет, а фригийцы с севера и хетты с востока наверняка попытаются захватить бывшие владения Приама.
В эти дни в душе Энея произошли перемены. Он осознал, что живет не сам по себе, а по воле богов, у которых есть на него свои планы. Именно боги сохранили его во время падения Трои, защитили в ночном бою, когда по всем раскладам он должен был погибнуть в кольце врагов. Значит, он должен сделать то, чего от него ожидают олимпийцы, выполнить свой пока еще непонятый до конца долг. Он стал человеком судьбы и внутренне согласился принять все, что Рок принесет ему. И доброе, и злое... Оставалось лишь понять, в чем его судьба. Об этом он часами думал, оставшись в одиночестве в шатре, вопрошал богов во время жертвоприношений и советовался с отцом и ближайшими друзьями.
Кроме того, будучи потомком богини, он лучше других людей был наделен способностью угадывать правильные решения, и мог чувствовать волю неба. И вот теперь и разум, и чувства говорили ему о необходимости оставить Троаду и искать новую землю для своего народа. Когда же божественные знамения однозначно подтвердили это, Эней принял решение построить корабли и увести товарищей прочь отсюда.
Рядом со сгоревшим домом отца герой сделал кенотаф в память о Креусе, тело которой так и не удалось найти в руинах. Со слезами на глазах он совершил все положенные ритуалы, принеся в жертву подземному хозяину черную овцу, чтобы Аид был милостив к душе его жены. До заката просидел он над мраморной плитой, вспоминая Креусу. Хоть она и не смогла подарить мужу наследника , Креуса была хорошей, любящей супругой, и Эней искренне горевал из-за ее смерти. Лишь когда зажглись на небосводе звезды, герой встал и, не оборачиваясь, ушел, чтобы никогда сюда не вернуться.
С Троей его больше ничего не связывало, но пока еще он не мог точно сказать, куда надо отправиться и как достичь пока еще неизвестной цели.
Сухопутные маршруты Эней отмел сразу. Дорога по суше хороша для небольшого отряда, а для целого народа слишком тяжела и медленна. Его люди, обильно груженые скарбом, выбьются из сил, а вокруг будут кружить разбойники, стремящиеся погреть руки на чужой беде. Так что надо строить корабли и плыть морем. Так и легче, и безопаснее выйдет. Ближайшие плодородные земли на юге, востоке и западе были уже заселены различными народами. Уйти туда, значило попасть под власть местных царей и жить под чужой волей.
Значит, надо искать себе место под солнцем или на островах Великого моря , или отправиться на далекий дикий запад и осесть на малоизвестных землях, лежащих за Грецией. Мало что знали троянцы о тех краях, но одно было известно точно - там нет могучих государств, с которыми пришлось бы воевать, и туда не дотянутся загребущие руки алчных хеттских или ахейских владык. Если верить купцам, то люди на западе жили весьма бедно и многих ремесел и наук, давно известных в цивилизованном мире, не знали, а их города больше напоминали деревни.
Сказать, что все троянцы с восторгом приняли идею морского похода, нельзя. Неподвластная человеку водная стихия страшила своей непредсказуемостью и опасностями. Предложенный Энеем путь казался полным угроз. Напрасно немногие уцелевшие троянские корабелы доказывали соплеменникам, что море может быть спокойным и благожелательным к морякам, их оппоненты твердили об ужасных бурях и смертоносных морских чудовищах, о том, как слаб и беспомощен в море человек...
- Да, морской поход рискован и требует не только смелости, но и удачи, - обратился к троянцам Эней. - Немало кораблей погибли, не совладав с яростью стихии, но я выбрал этот путь, осознавая, что ценой выбора может стать смерть. Кто мне верит, пусть следуют за мной. Остальные пусть остаются на развалинах Трои. Время рассудит, кто был прав!
После этого выжившие троянцы разделились. Часть народа пошла за героем, поверив в его удачу, а часть предпочла самостоятельно устраивать свою судьбу на старом месте.
Чтобы не жить в разрушенном городе, Эней перенес свою ставку в чудом уцелевшее троянское поселение Антандр, расположенное на берегу Адрамиттского залива у подножия Иды. Следом за Энеем сюда перебрались и все готовые следовать за ним троянцы, и закипела работа. Одни валили вековые деревья, другие тащили бревна к воде, третьи строили корабли... Еще одна команда была занята сбором всего полезного имущества, оставшегося в Трое. Ковры и одеяния, утварь и доспехи, - все, что могло помочь в пути или быть проданным, несли добытчики в Антандр. Тут женщины чистили и, если было надо, ремонтировали добычу и увязывали ее в компактные тюки, удобные для загрузки в корабельные трюмы.
Следующей весной, нагрузив корабли добром, троянцы двинулись в путь. Вслед за Энеем на поиски новой родины отправились несколько сотен воинов и значительно меньше женщин и детей.
Их было не много, но это были лучшие люди из троянского народа. Самые смелые, самые опытные, самые активные... Настоящая соль земли. Несломленные гибелью родины, они шли в неизвестность за своим вождем, чтобы на новом месте создать новый город. Они поверили в великую судьбу, предсказанную Энею, и были готовы разделить с ним все трудности и опасности, какие только выпадут на их долю.
***
Переплыв море, отделяющее Европу от Азии, троянцы высадились во Фракии. Раньше, когда Троя процветала, фракийские цари были в дружбе с владыками Илиона. Поэтому Эней надеялся, что встретит тут дружественный прием. Найдя подходящее место, он первым делом решил заложить защитную стену, внутри которой хотел затем построить город. Без лишней скромности герой решил назвать его Энеадой.
Чтобы бессмертные послали удачу в этом начинании, соорудил Эней из собранных на берегу камней жертвенник, на котором принес в жертву быка. Горячо молил он олимпийцев об удаче, и во время молитвы упал его взгляд на соседний холм, на вершине которого рос куст любимого Афродитой вечнозеленого мирта.
Легко взбежав к растению, Эней схватил гибкие ветви и попытался их сорвать, но стоило ему только потянуть куст, как из-под его корней потекла кровь. Несколько минут Эней озадаченно рассматривал куст, а потом недоумевающий троянец решился разобраться в этом чуде. Снова схватился он за ветви, и сразу же из-под корней и коры мирта стала сочиться темная кровь. Поняв, что это знамение, обратился Эней к бессмертным, прося разъяснить увиденное, не прекращая при этом попыток оторвать ветки от куста.
Внезапно из недр холма раздался протяжный стон и раздался голос:
- Зачем ты меня терзаешь, Эней? Не тревожь мертвецов, не оскверняй свои руки!
- Кто ты? - спросил герой невидимого страдальца, - и чья это кровь?
- Знай, это троянская кровь льется! Беги из этой жестокой земли и от ее алчных жителей! Я же тебе не чужой. При жизни меня звали Полидором. Я был подло убит Полимнестором, а мое пронзенное дротиками тело бросили тут без погребения. Пропитавшееся кровью оружие проросло и стало этим кустом.
В волнении Эней схватился за голову. Он помнил сына Приама Полидора, которого троянский царь несколько лет назад отправил к своему зятю, фракийскому царю Полимнестору. Царевич вез с собой огромные богатства, на которые он должен был нанять новых воинов для защиты города. Юноша тайно покинул Трою, и больше о нем никто ничего не слышал.
- Вот значит как, - проговорил Эней, - фракийский владыка ради золота преступил через родственные узы, нарушил закон гостеприимства и пролил невинную кровь.