Буланова Юлия : другие произведения.

Далекая звезда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Астра и Каи встретились, будучи подростками. Но обстоятельства заставили их повзрослеть раньше времени. Родители пошли на обман, ограждая своих детей от разочарований в будущем. Ведь первая любовь не может быть той самой - единственной. Но посеяв ветер, их семьи оказались не готовы к буре и ее последствиям.
  Дорогие читатели, у меня нет цели возбудить в ком-то ненависть, вражду, унизить достоинство или нанести психологическую травму людям с тонкой душевной организацией.
  Для меня крайне важно оградить людей, которые в общечеловеческих ценностях, таких, как жизнь, добро, любовь, свобода, мир, равенство людей и народов видят русофобию, от "оскорбительного" контента.
  Мои герои настроены крайне негативно по отношению к войне и нацизму, чем бы он не был вызван. Их воротит от милитаризма, ксенофобии, гомофобии и религиозного радикализма. Они просто хотят жить в мире без вражды, работать, растить детей, любить и быть любимыми.
  Порочный антипатриотизм в чистом виде. Или это уже экстремизм? Прошу простить сие продукту фантастического общества далекой-далекой галактики.
  Важную и, наверное, ключевую роль в романе играет война. Без гиперреализма. Но это не прогулка по парку весенним днём. Здесь будет страх, боль и люди, озверевшие от ненависти. С обоих сторон.
  А я попытаюсь ответить на вопросы, которые мучают меня саму. За что? Почему это происходит именно со мной? Как это переживать в моменте и не сойти с ума? Как вернуться, если ты не просто стоишь на грани безумия, но уже заступил черту? Как жить, когда весь твой мир рушится и смерть начитает казаться невероятно желанной. Ведь мертвым уже не бывает больно, страшно и стыдно. Как строить свою жизнь на обломках прошлой? Как жить после окончания войны?
  Рефлексия - один из способов обрести субъектность и выйти из состояния травмы, в которую мы загнаны. Да, это не самый простой путь.
  Если вас посещают те же мысли, что и Астру (с главы 16), поход к врачу (психиатру, психотерапевту или, на крайний случай, неврологу) лучше не затягивать. Это мысли человека, которому прямо сейчас необходима медицинская помощь.
  Антидепрессанты - это не наркотик, а лекарство. Они не вызывают привыкания, хотя, и требуют длительного курса. Их не надо демонизировать. Но принимать следует СТРОГО под контролем лечащего врача.
  
  Все события романа вымышленные, а чувства настоящие.
  С любовью,
  Автор.
  
  
  
  
  
  Посвящается любимому мужу.
  Моя жизнь без тебя потеряет всякий смысл.
  
  
  Часть 1
  Глава 1
  Ли Каи
  
  Бывают дни, когда буквально все идет не так. Завтрак был безвкусным. Я нехотя ковырялся в тарелке с рисовым пудингом. Вполуха слушал разглагольствования отца о моем будущем. О том, как важно с первых дней в академии заявить о себе, проявить лидерские качества и волю. О необходимости стать идеальным курсантом, чтобы не посрамить честь семьи.
  Бесконечные "обязан" и "должен" уже сидели у меня в печенках.
  Эту "воодушевляющую" речь я знаю наизусть. Ни одного нового тезиса за последний год. Лишь бесконечные повторения, от которых можно сойти с ума.
  Наверное, он делал это из самых благих побуждений. Но постоянные нотации вызывали желание опрокинуть красиво сервированный стол, разбивая баснословно дорогой фарфор, который так любит мама. И закричать.
  Воспитание, бездна бы его побрала, заставляло молча есть и кивать в нужных местах. А я, кажется, слишком привык к роли почтительного сына, чтобы устраивать этакий демарш на ровном месте. Скоро каникулы кончатся. Осталось каких-то восемьдесят шесть завтраков. Можно и потерпеть.
  Сообщение от Наны с просьбой встретиться через час у него дома пришло совершенно неожиданно. Ранее мы договаривались увидеться вечером, а утром мне хотелось немного позаниматься.
  Впрочем, изменению планов я значения не предал. Даже обрадовался встрече со своей девушкой. Встречались мы уже почти год. Лучший ученик параллели и первая красавица. Идеальная пара. По всеобщему мнению, у нас не было шанса этого романа избежать.
  Прилетев на собственном флаере, Нана предложила мне прогуляться по саду. Одета она была немного странно. Длинное в пол коралловое платье. Идеальная высокая прическа, в сочетании с бриллиантовыми шпильками, превращали ее рыжие волосы в изысканную корону. И макияж, который больше подошел бы для званного приема, а не для свиданья. Но если ей так нравится...
  - Чудесно выглядишь, милая.
  - Каи, я посчитала, что нам необходимо встретиться и обо всем поговорить.
  - О чем?
  - Нам нужно расстаться.
  Тут я, если честно, немного растерялся. Не утренний разговор, а глупая сцена из подростковых сериалов. Пропитанная фальшью от слов до картинных жестов.
  - Почему?
  - Дело не в тебе. Я кое-что поняла о себе. Когда мы учились наши отношения казались мне возможными. Сейчас все изменилось.
  - Еще вчера ты говорила, что тебе хорошо со мной.
  Нана обняла себя руками и отстранилась на шаг.
  - И не лгала. Ты милый. Мне всегда было весело с тобой. Но что будет через три месяца? Ты улетишь учиться, а я останусь. И если буду ждать, по итогу через четыре года встречу совсем не такого Каи, в которого влюбилась, когда мы учились.
  - Глупости. Как могут изменить меня какие-то четыре года? Или тебя? Но даже если и так. У нас есть эти три месяца... а потом, если потребуется, мы все начнем сначала.
  - Я не хочу тратить время на бессмысленную и бесперспективную связь, которая заберет мое время и разобьет сердце. Мне нужно думать о будущем, а не ждать непонятно чего. Акио Лиран сделал мне предложение. Но ты же понимаешь, соглашаться, не прервав прошлые отношения - дурной тон.
  - Ювелир, если я правильно помню. Талантливый. Уже сделавший себе имя. Только он старше тебя на пятнадцать лет!
  - Он готов быть рядом, а не бросить на четыре года.
  - Я не бросаю тебя, а улетаю учиться! И ты знала, что так будет. Я мечтал учиться в Триаде, с всю свою жизнь! Точно так же, как ты мечтала о графическом дизайне.
  - Твоя мечта ждет тебя, - холодно произнесла девушка. - Но не мешай мне осуществлять мою. На самом деле я хочу спокойствия и стабильности. Выйти замуж. Быть любимой. Знать, к что к ужину мой супруг будет дома. И мне не придется ждать... сначала пока ты доучишься в академии. А потом пилота из бесконечных рейдов или экспедиций. Мне давно следовало поговорить с тобой. Но я не знала, как сказать тебе это. Прости. Я навсегда останусь твоим другом.
  - Нана, это слишком цинично.
  - Не нужно делать из меня бесчувственную сволочь. Ты ничего не понимаешь! Школа, родители, друзья всю жизнь внушали мне, что я должна стремиться к тому, чтобы быть чем-то полезной обществу, строить карьеру, преодолевать трудности ради великой цели. А я устала. Устала ломать себя ради того, чтобы соответствовать вашим ожиданиям.
  - А с ним, значит, ломать себя не приходится? Я же не...
  - Ты хоть раз поинтересовался, чего я на самом деле хочу? Мы всегда говорили лишь о твоем будущем. Меня как бы и не было в этих отношениях. Но все это уже не имеет значения.
  - Нана, давай успокоимся и все обсудим.
  - Не хочу ничего обсуждать! Вы все знаете, как мне жить. Знаете лучше меня самой. И это совершенно невыносимо. Я все решила. Моя свадьба через месяц. Приглашение придет по почте. Вежливым отказом можешь себя не утруждать.
  - Ты любишь его?
  - А это имеет значение? Ты ведь спрашиваешь это с одной лишь целью - внушить неуверенность в сделанном выборе. Чтобы я снова делала то, чего от меня хотят другие.
  Нана щелкнула своим любимым складным зеркальцем в серебряной оправе, как делала это тысячу раз. Взглянула в него. Коснулась щеки, смахивая невидимую соринку. Когда-то мне это казалось милым. Жест, подчеркивающий ее неоспоримое совершенство сейчас казался смешным и нелепым.
  Идеальный образ моей девушки, который я сам себе нарисовал дрогнул и пошел трещинами. А я, к своему стыду, ощущал лишь досаду. От того, что драгоценность, обладанием которой гордился, поблекла, потемнела, как и положено подделке.
  Почему-то не было боли, которое должно было принести предательство.
  Растерянность.
  Злость на себя за то, что так долго обманывался, принимая желаемое за действительное.
  Разочарование. Но опять же, в себе самом. Как можно было оставаться таким слепцом?
  - Да. Ты права. Прости. Надеюсь, ты получишь от этого брака то, чего так ждешь.
  - И это все, что ты можешь мне сказать? - Похоже, девушка возмущена моей отстраненностью. Видимо, ждала сцену. Такую же, какие разыгрываются в столь любимых ею мелодрамах. А тут ни скандала, ни упреков, ни угроз умереть, не сходя с места, если она не даст мне шанса все исправить.
  Почти смешно. Губы, помимо воли, растягиваются в улыбке. Чего мне не прощают. Пощечина получилась звонкой и хлесткой.
  А потом она ушла с гордо поднятой головой. Как уходит победитель, одержавший сокрушительную победу. Но я почему-то не чувствовал себя проигравшим. Наоборот. На меня навалилось дикое облегчение от того, что все это, наконец, закончилось.
  Но стоило мне порадоваться, что у этой не самой красивой сцены не было свидетелей, как краем глаза я увидел девушку, сидящую на покрывале под раскидистым дубом. Стыд и злость забурлили во мне, отключая рациональное мышление.
  - Не надо на меня так смотреть, - протянула она, без смущения встречая мой взгляд. - Я уже была здесь, когда ваша подружка решила разыграть эту сцену расставания, как в дешевом сериале про подростков. Или по-вашему, это мне нужно было уйти?
  Формально, он была в своем праве. Дуб и земля под ним находились во владении наших соседей. Участки разделяет символическая живая изгородь. И она, действительно, имела полное право не уходить, но адреналин, бурлящий в крови, мешает поступить, как должно - извиниться за нарушенное уединение и покинуть ее.
  - А это так сложно? Проявить немного такта.
  - Представьте себе, - девушка зевнула. - Это нужно встать. Сделать четыреста шагов. Чтобы дойти сюда мне потребовалось уйма времени. Но почему я оправдываюсь? Это вы не потрудились убедиться, что тут кто-то есть. И это вы сейчас мне мешаете.
  Эта отповедь немного отрезвляет. Я начинаю не только смотреть, но и видеть. Ее нездоровую, даже по меркам землян, бледность, которую лишь подчеркивает рисунок вен. Худобу, которую она маскирует несоразмерно огромной футболкой, в которой утонул бы даже я, и такими же свободными шароварами. Впалые щеки. Тонкие как веточки руки. Жидкие короткие волосы.
  И янтарные глаза в пол-лица.
  Да, мне, действительно, стоит уйти, но я почему-то не в силах разорвать этот поединок взглядов.
  - Чем же, таким важным вы заняты? - Этот вопрос я задаю просто по инерции. И судорожно пытаюсь вспомнить кто она. Но память молчит. Еще мне не совсем понятен ее возраст. По виду - не больше четырнадцати. А держится так, будто старше меня раза в три.
  - Работаю. - девчонка фыркнула, но все же снизошла до пояснений. - Медицинское нано-программирование. Тут, правда, серьезное дело. Экстренный вызов. Из свободных специалистов я сейчас одна. Не справлюсь за два часа - мы ребенка не спасем. Правда, если справлюсь, то, скорее всего, тоже не спасем. Но так у него хоть шанс будет. Если желаете со мной поругаться - приходите через два часа. Когда от меня уж точно ничего не будет зависеть. Я поэтому осталась. У меня нет времени и сил сейчас куда-то идти.
  Мне стало жутко стыдно. Веду себя как злой обиженный подросток. Срываю свое плохое настроение на человеке, который этого ничем не заслужил. Она, должно быть, не слишком хорошо себя чувствует. А тут я со своими глупыми претензиями.
  - Прошу меня простить за отнятое время, лера.
  
  
  
  Глава 2
  Астрид Эрден Стат
  
  Я постаралась сосредоточиться на работе сразу, как сосед скрылся с моих глаз. У меня даже получилось. По крайней мере, работу я окончила в срок. И даже была почти довольна ее результатом. Шестьдесят семь процентов продуктивности - это очень даже неплохо для программы, скроенной в авральной режиме меньше чем за два часа. Если организм моего пациента выдержит внедрение колонии нанитов, у него появится шанс на полное выздоровление, ведь роковой порог в шестьдесят пять процентов все-таки пересечен.
  И нам всем осталось только ждать. Делать это, кстати, я терпеть не могла. Но умела. Болезнь Гейне этому весьма способствует. Собственного выздоровления мне пришлось целых одиннадцать лет.
  Почти всю свою жизнь я провела в больнице. Лишь два месяца назад меня выписали. А до этого вся моя жизнь ограничивалась больничной палатой. В этой стерильной тюрьме я жила с пяти лет. И всю эту жизнь я мечтала из нее вырваться. Училась. Мой выбор профессии был во многом эгоистичен. Мне хотелось вылечить, прежде всего, себя. И у меня получилось сделать это раньше, чем ожидали мои преподаватели. В шестнадцать лет.
  Вот только выбравшись на свободу, я растерялась. Мир настоящий сильно отличался от того, каким рисовала себе его я.
  Он был намного сложнее.
  И ему не было до меня никакого дела.
  Семья я оказалась не очень-то и нужна. Мама и папа, когда стало понятно, что быстро выздороветь их дочка не сможет, завели себе другую - более подходящую их положению, здоровую и красивую.
  Сестра меня ненавидела. За сам факт моего существования. Не проходило и дня, чтобы она не устроила истерику с требованием вернуть меня туда, где я жила до этого. Думаю, родители с удовольствием отослали бы меня учиться куда-нибудь. Но образовательный минимум я завершила еще в тринадцать, а сейчас была лицензированным специалистом. Для этого пришлось пройти процедуру эмансипации. Чисто технически я считалась совершеннолетней. У меня есть свой собственный счет и средства, за которые мне нет необходимости отчитываться. Ведь моя работа неплохо оплачивается. И я могу позволить себе многое. Например, брендовые вещи к которым почти равнодушна. Это, как мне кажется, заставляет Лидию ненавидеть меня как-то совсем отчаянно.
  Отец досадливо поджимает губы, а потом повторяет, что во всем виноват переходный возраст, а Лидия привыкнет. Мама молчит и прячет глаза. Почему? Мне кажется потому, что уже готова попросить меня уехать, лишь бы в ее семье снова воцарилось спокойствие. Останавливает ее лишь мнение окружающих. Мое возвращение домой стало в некотором роде событием. Родственники, друзья семьи, коллеги родителей, и даже малознакомые люди считают своим долгом раз в неделю позвонить, чтобы узнать о том, как у меня дела. Даже соседи, с которыми у моей семьи достаточно прохладные отношения, прислали букеты к моему приезду, а при встрече вежливо справляются о здоровье их "очаровательной девочки" и советуют больше гулять потому, как нет лучшего лекарства, чем свежий воздух. И сейчас объявить, что шестнадцатую девочку, которая только недавно оправилась после тяжелой болезни, фактически выставляют из дома, потому, как она не поладила с младшей сестрой... этого, просто, не поймут. Семейство Стат очень гордилось приверженностью традиционным ценностям. А вот так сразу выставить на улицу шестнадцатилетнего подростка на улицу... Мол, жила же ты как-то, доченька, без нас одиннадцать лет, и дальше проживешь. Нет, не поймут.
  А мне, просто, интересно, когда и как родители укажут мне на дверь. Упрощать им жизнь, самостоятельно находя благовидный предлог для отъезда, мне не хочется. Горькая обида на них и на себя. За то, что не любили и с легкость заменили на другого ребенка. За свою глупую иррациональную веру в то, что они могут стать мне настоящей семьей.
  И в то же самое время, я, наверное, до сих пор верю в чудо. Что они пожалеют о том, что бросили меня и смогут полюбить. Потому, что кроме них у меня нет почти никого.
  Друзья. Можно ли назвать моими друзьями Лейлу и Роя? Наверное, нет. Они всегда были добры ко мне. Заботились. Опекали. Но были старше раза в два.
  Можно ли назвать других детей, которые жили в больнице вместе со мной, хотя бы моими приятелями? Лет с восьми я старалась держать дистанцию. Проявляла вежливость, здоровалась, но не более того. Запрещала себе даже узнавать их имена. После того, как один за другим умерли приятели по детским играм. Так было легче. Да и учебе общение со сверстниками мешало. А у меня была цель. Я хотела стать врачом и вырваться, наконец, из больничной палаты.
  Романтические отношения исключала моя болезнь. Соседи не просто так называли меня очаровательной. Потому, что даже самые отчаянные льстецы не могли назвать красивой. Я весила всего тридцать пять килограмм. Да, через пару месяцев атрофированная мышечная масса придет в порядок. Волосы отрастут, став гуще. Появится грудь и другие женские изгибы. А на щеках заиграет румянец. Гормональный коктейль подбирала я сама и была полностью уверена в результате. Но сейчас из зеркала на меня смотрит изможденный нескладный подросток. Чтобы повестись на такую, надо или быть извращенцем, или сильно удариться головой. Лишь в идиотских мелодрамах внешность не имеет значения. Я, как медик знала, что привлекательность предполагаемого партнера является одним из ключевых факторов формирования эмоциональной связи.
  Можно сколько угодно убеждать себя в том, что у тебя все впереди или, что ничего по-настоящему ценного ты не потеряла. Но подсмотренная чужая жизнь больно резанула по натянутым нервам. Осознание, что куча вещей безнадежно утрачена. Как, например, школьная влюбленность. Потому что нормальной школы и не было-то никогда. Ну, и не возвращаться же за парту ради такой глупости.
  Я тоже могла бы любить, ходить на свидания или даже расставаться с каким-нибудь парнем.
  - Сожаления о несбывшемся отравляют настоящее и лишают будущего, - произнесла вслух фразу из моей любимой книги.
  - Что ты там бормочешь, уродина? - Не так давно Лидия решила испробовать иную тактику выживания меня из своего дома. Все свободное от занятий время она таскается за мной и говорит гадости.
  Я молчу. Мне даже немного любопытно, что она придумала и как далеко готова зайти.
  - Как же я хочу, чтобы ты умерла! - шипит сестричка. - Все были бы счастливы, если бы ты умерла. Ты никому не нужна. Родители тебя не любят. Если бы любили, ты бы жила дома, а не в больнице. Но им было жаль тратить на тебя деньги.
  Лидия улыбается. Она знает, что права. И я знаю. Ребенка с моим диагнозом можно было забрать домой, оборудовав всего одну комнату не слишком дешевой аппаратурой жизнеобеспечения. Такие траты страховкой не покрывались. Поэтому родители решили от них отказаться. И даже не потому, что у них не было таких денег. Просто тогда пришлось бы некоторое время экономить. Забыть о путешествиях. Но как можно не поехать на столь любимый отцом горнолыжный курорт Весты? Или отказаться от белоснежных пляжей Сораны? Маленькой Лидии полезно солнце и море. Или неделя моды Терры без которой мама не представляла своей жизни. Немыслимо же. Проще сказать, что дочери будет лучше в больнице. Там же врачи и персонал. Главное, не забыть отправить ей открытку и десяток фотографий семейного отдыха людей, которые лишь формально считались ее семьей.
  Да только боль и обида за это давно отболела, выгорела и сейчас почти не трогает. Я в который раз напоминаю себе, что моя сестра - ребенок. Жестокий. Эгоистичный. Избалованный. Наверное, в этом нет ее вины. Ее такой воспитали.
  Она родилась по той простой причине, что я не оправдала ожиданий родителей. Заболела. А умирающий ребенок не слишком хорошо вписывался в картину их жизни. И меня заменили. Лидия получила дом, семью, идеальное детство. Все, что обошло меня стороной. Но именно на нее я не держала на нее зла.
  Возможно, у меня даже получилось бы ее полюбить. Если бы она не встретила меня истерикой и требованием убираться из ее дома. Если бы ее ревность позволяла ей нормально общаться со мной. Хотя, я совершенно не понимаю причин такого ее поведения.
  Но, похоже, мое бесконечное терпение эта скандалистка восприняла, как слабость. С каждым днем мою сестру заносило все сильней. И это уже начинало раздражать. В конце концов, я перед ней ни в чем не виновата, ничего ей не должна. Да, и терпела ее капризы слишком уж долго
  - Хочу купить туфли "Эстерен". И платье. Во только не знаю, что выбрать "Тензо" или "А-Мирен". Я ведь иду с отцом на прием. Он сам предложил оплатить все, что мне для этого нужно. - Бью по больному. Дело в том, что Лидия три дня, как наказана. Она растратила свои карманные деньги, которые ей были выделены до конца квартала меньше, чем за месяц. Но на этом не остановилась. И спустя ещё неделю, родители получили целый ворох долговых обязательств на имя сестры.
  Ведь сказать: "Запишите это на семейный счёт" гораздо приятнее, чем отказать себе в "какой-то мелочи". Ограничивать себя Лидия просто не умела. А на попытку родителей ее этому научить, реагировала более чем эмоционально.
  Она рыдала. Разбрасывала вещи. Посуду била. Обвиняла родителей в том, что они ее не любят, что она им не нужна. Грозилась пожаловаться в службу защиты детей на ненадлежащее обращение с ней.
  И пожаловалась.
  В ответ на это обращение, к нам домой приехала строгая дама. Вежливо выслушала претензии Лидии. Среди которых были: "Мне нечего надеть", "они не хотят, чтобы я была счастлива" и "Астрид специально приехала, чтобы портить мне жизнь". Поговорила с родителями и даже со мной.
  Я, кстати, честно ответила, что не понимаю причин ненависти сестры и чем именно ей помешала. Ведь заняла одну из гостевых комнат. Веду себя тихо. Большую часть времени пишу диссертацию или работаю. Я никогда с ней первая не заговариваю. Потому, что она агрессивная. Ну, и не очень умная. Как можно к девяти годам окончить всего два класса? Ну и что, что это нормально? Нормальность - признак посредственности.
  Далее дама-инспектор осмотрела комнату Лидии и две ее гардеробные, которые прямо-таки ломились от вещей.
  - Это стресс, связанный с переменами, которые пришли в ее жизнь. - сказала она на прощание. - Протест и демонстративное нарушение установленных норм - случаются у подростков. Я думаю, что обращение к психологу поможет Лидии найти общий язык с сестрой и обрести внутреннее равновесие. Возможно, девочкам было бы полезно чуть больше времени провести вместе. Это поможет им привыкнуть друг к другу. Ведь с приезда Астрид прошел всего месяц.
  После чего Лидию посадили под домашний арест. В котором сестрёнка почему-то обвинила меня. Моя скромная персона, по ее мнению, была виновата всегда и во всем. В изменении погоды, например или запрете родителей на любые пластические операции до шестнадцати лет.
  Разобраться в дебрях ее деструктивной логики я уже не пыталась. Потому, как понять Лидию мог лишь психиатр, а я всего лишь педиатр со специализацией "нано-программирование".
  И если истерические припадки я могу списать на особенности поведения детей, воспитывающихся в семьях. С этой социальной группой мне ранее контактировать не доводилось. Предполагаю, это какая-то вариация нормы. Потому, что родители вести Лидию к соответствующему специалисту не спешат.
  То ее траты поначалу ввергли меня в ступор. Да и сейчас в голове не укладываются. За сумму, которую она спустила за четыре недели можно новый комм купить и пару отличных обучающихся программ. Но Лидия скучной учебе предпочитает не слишком понятные мне развлечения. И ладно ещё обеды в самом дорогом кафе города. Хотя на мой взгляд, атмосферу элитарности, которую там продают наряду с деликатесами, несколько переоценивают. Но я читала, что подростковый социум бывает жесток к тем, кто ему не соответствует. Возможно, в среде ее сверстников принято обедать именно так, и она просто не хочет выделяться. Но зачем девочке девяти лет каждый день ходить в салон красоты? Зачем наращивать шестисантиметровые ногти и через день менять цвет и длину волос?
  Или это ее правило "одну и ту же вещь не надевать дважды". Хорошо хоть в ее школе была предусмотрена форма. Но все равно, мне совершенно непонятно, зачем ребенку столько вещей?
  Может дело в отсутствия у меня карманных денег? По мнению родителей они мне были не нужны. Вот на что я их могла потратить? В клинике мне полагалось носить больничную пижаму, есть то, что рекомендовал диетолог и учиться на предоставленном учебным центром планшете. Собственные средства, у меня появились лишь в тринадцать. После завершения образовательного минимума и поступления в университет. Будущие медики имеют право на стипендию. А отличники на стипендию повышенную. Но я покупала себе образовательные программы, оформляла абонемент в медицинские библиотеки планет Содружества. Нужно же было следить за последними веяниями.
  Выдавать мне деньги сейчас родители, также посчитали излишним. Потому как я уже работаю и неплохо зарабатываю. Текущая ситуация, скорее, исключение. Я не хотела идти на тот прием. А уж тратить свои сбережения на какие-то тряпки - тем более. Но отцу почему-то было очень нужно, чтобы именно я пошла с ним. Хотя, зачем - ума не приложу. Но полагаю мое участие в благотворительной программе "Подари мне жизнь" сыграло в этом некую роль. Традиционно все интерны проходят практику на настоящих пациентах под руководством наставника, которые проверяет, а при необходимости дополняет или исправляет их программы. Своим куратором я выбрала Роя Форджера - врача, который лечил меня. Вообще, меня распределили на работу в один из Скандарских реабилитационных центров. Но каждую неделю я беру одного "безнадежного" пациента из реестра "Подари мне жизнь" и совершенно бесплатно пытаюсь совершить чудо. Это, кстати, и есть моя основная работа. Задания, которые мне отправляет реабилитационный центр совсем уж простые. Чаще всего это корректировка программы восстановления. Скукота, в общем.
  - Ты - дура! Идиотка! Уродина! Ненавижу! - срывается на визг Лидия.
  - Да, ты права абсолютно права. Зачем выбирать, когда можно взять оба платья? Все равно папа оплатит, не сказав мне и слова. А ещё сумочку надо приобрести. Спасибо, что напомнила. Ну, я поеду, пожалуй. Не скучай.
  
  Глава 3
  
  Ли Каи
  
  Сегодня друзья собрались у меня. Потому, что жарко, а у нас есть бассейн. Это они так сказали. Но все мы понимали: они пытаются меня отвлечь, полагая, то разрыв с Наной дался мне тяжелее, чем я стараюсь показать.
  Поддержка была приятна, но сейчас уже ясно, что это расставание не затронуло в моей душе абсолютно ничего. Даже как-то странно. Я ведь думал, что люблю Нану.
  А самое смешное, что из головы у меня не шла совсем другая девушка. Укоризненный взгляд янтарных глаз, усталый голос. И слова про жизнь и смерть, которые не ожидаешь услышать от девчонки-ровесницы.
   С парнями мы решали тестовые задания и тренировались почти каждый день. В одиночку скучно было. А тут даже лёгкий элемент соревнования. По крайней мере бегать или плавать на перегонки гораздо веселей.
  Но, похоже, на сегодня развлечения закончились. Нас ждал курс обучающих задач по биологии. Нанобиология. Ксенобиология. Генетика. Микробиология. Сто сорок задач. Да, все мы понимали, что даже кадеты военной академии должны иметь некоторые познания в этой сфере. Но в восторг это нас не приводило. А настроение находилось где-то на отметке "отчаяние". Потому, что среди нас не было никого, кто бы, если не увлекался, то хотя бы понимал эту муть.
  Степень отчаяния у нас была разная. Рио отбросил планшет и тупо пялится в безоблачное небо. Акиро был почти готов составить ему компанию, признав свое поражение. Я в серьез подумывал поискать ответ в сети. Вряд ли, конечно, у меня получится. Наши устройства просто не позволяют найти ответ на задания, блокируя результаты поиска. Но вдруг там промелькнет подсказка?
  Керо, как самый упрямый, в шестой раз в слух читал условия злополучной задачи по ненавистной нам всем нанобиологии.
  - Три бетта-системы шестого уровня при объединении дали две гамма-системы четвертого уровня. Но при попытки объединить их в дельта-систему второго уровня, произошел их распад на изначальные составляющие. Почему?
  - Зачем ты это опять читаешь? В надежде, что кого-то из нас осенит? - флегматично спросил Рио. Стадию торга "Давайте рассуждать логически. Если распад произошел, у этого была причина..." он уже благополучно миновал и сейчас находится между "депрессией" и "принятием".
  - Жду голоса свыше, - зло огрызнулся Керо.
  - Не дождешься, - все так же безэмоционально констатировал Рио.
  - А голос сбоку не подойдёт? - услышали мы от двухметровой живой изгороди. И обладательницу голоса я узнал. Это была девушка, которая позавчера стала свидетелем моего расставания с Наной. - Три бетта-системы шестого уровня при объединении должны дать одну дельта-систему пятого уровня. Две гамма-системы четвертого уровня можно получить лишь объединяя четыре бетта-системы шестого уровня.
  - Уважаемый голос, а можно немного проще для тупых нас, - голос друга стал умоляющим и немного заискивающим.
  - Можно. Если три бетта-системы при объединении дали две гамма-системы, уровень тут не имеет значения, это глюк. Так быть не должно. Но если это произошло, при любом воздействии на такие системы, их вернёт в изначальное состояние. И тут тоже, не важно, что вы сделаете: попытаетесь их объединить или температуру среды поменяете. Они распадутся. Это аксиома. По-другому не бывает. Никогда.
  - Спасибо! - сказал Керо, а потом наклонился ко мне и шепотом спросил. - Кто это? Ты ее знаешь?
  Я раздражённо мотнул головой. Но моя гримаса должного эффекта не возымела.
  - Обращайся, если что, - сказала соседка с веселым смешком.
  - Меня зовут Керо.
  - Астра.
  - А вы не против составить нам компанию? - Керо коварно улыбнулся. Я попытался остановить друга, но он снова лишь отмахнулся от меня. - Тут четыре будущих кадета страдающих от отсутствия женской компании и дико сложных задач.
  - Что ты творишь? - зашипел на него я.
  Но друг лишь удивленно посмотрел на меня и прошептал:
  - Там девчонка. Хорошенькая, если судить по голосу. И она разбирается в биологии.
  - Если только вы ко мне, - ответила Астрид смущенно, как будто извинялась. - До вас идти далеко.
  - Без проблем. Через изгородь можно?
  - Только там... дальше. Здесь шиповник. Поцарапаетесь.
  - Не вздумай, - вновь пытаюсь остановить приятеля. Но по глазам вижу, что это бесполезно. Он в своем воображении уже нарисовал прекрасную леру с томным взором и научной степенью по биологии. А там Астрид Стат.
  "Милая девочка" как охарактеризовала ее моя мама. Наша ровесница, или немного младше. Последние несколько лет провела в больнице. Поэтому я ее и не встречал, хотя семейство Стат проживало по соседству вот уже три года. Вернулась не так давно. И, если судить по внешности, не похоже, что совсем уж выздоровела.
  Она сделала вид, будто мы не встречались раньше. Просто мазнула по мне безразличным взглядом и сосредоточила свое внимание на Керо, который, похоже решил, что девчонка, которая разбирается в нанобиологии, не обязана быть красоткой, фонтанировал обаянием:
  - Это мой брат Рио, друзья Акиро и Каи.
  - Рада знакомству, - сказала она, откладывая планшет и пытаясь изобразить на лице интерес. - Что там с задачами?
  Ничего сложного, как оказалось. Если перевести с научного языка, которым пишут учебники на человеческий. Астра это делать умела.
  Мне кажется, она после того, как мы не смогли решить задачу "на логику, которая к биологии почти не имеет отношения", заподозрила у нас некоторую форму дебильности. И начала говорить с нами, как с детьми. Самолюбие ныло, но так мы хоть что-то понимали.
  - Нет! Все! "Я больше не могу!" - сказал Акиро, падая на траву и отбрасывая планшет в сторону. - Мой мозг сейчас взорвется. Может рванем к морю?
  Близнецы радостно поддержали эту идею. Я улыбнулся, представив, как погружаюсь в прохладную воду, как меня подхватывают волны и несут...
  Астрид тоже улыбнулась. Вежливо. С такой улыбкой желают доброго пути и прощаются.
  - Ты же с нами? - наполовину вопрос, наполовину утверждение. Мне до боли в сердце не хотелось уходить от нее.
  - Это далеко, - едва слышный шепот и более громкое. - Хорошо повеселиться.
  - Ты же не была на побережье? - Акиро воодушевлен. - А если и была, мы тебе такие места покажем. Бухту Лэй. Мыс сокола. Ресторанчик "Ракушка".
  - Это далеко, - повторяет Астрид и тянется за своим планшетом. - И долго.
  Парни начинают спорить, уверяя ее в обратном.
  А я вдруг вспоминаю ее "четыреста шагов". И понимаю: просто так люди не начинают считать шаги. Наверное, мне стоило отступить. Поблагодарить за помощь. Вежливо попрощаться. Она сейчас ждет, когда мы уйдем, чтобы вернуться к своим более сложным задачам. А через минуту эта девушка, просто, выкинет нас из головы, забыв даже имена.
  Мы для нее - случайные знакомые, которым не принято рассказывать о своих проблемах. Да и не слишком это приятно - признаться в том, что тебе тяжело ходить, а потом ловить жалостливые взгляды. Я узнал о ее проблемах случайно. Остальные же не в курсе. И она вряд ли настроена из просвещать. Астрид будет вежливо улыбаться и ждать, когда мы уйдем.
  И, наверное, надо уйти. Но сделать это сейчас - после того, как она потратила на нас три часа, неправильно как-то. Да и бросать ее в одиночестве... Она ведь приехала совсем недавно, значит, у нее не так много друзей здесь. Может, вообще, нет.
  - Да, море - это далеко, - обвожу взглядом друзей в надежде, что они поймут намек. - И долго. Думаю, сегодня мы вполне обойдемся отдыхом у бассейна. Там очень здорово плавать в такую жару. Можно позагорать. Закажем чали. Это не так вкусно, как в "Ракушке", но тоже вполне ничего.
  - Для меня все далеко, - ее голос едва уловим. И в нем такая тоска, что и не описать. Как у птицы в клетке.
  - Если позволишь, я сделаю так, что на сегодня ты забудешь об этом, - обещаю в запале. А она кивает. Неуверенно. Даже с опаской. В ее сияющих золотом глазах застыл немой вопрос.
  Я улыбнулся и подхватил ее на руки. Она почти ничего не весила. Это одновременно пугало и одновременно пробуждало странное пьянящее чувство собственной силы, желания защищать.
  
  
  Глава 4
  
  Астрид Эрден Стат
  
  
  Чёртовы гормоны! Кружат голову, отбивают критическое мышление. Сна лишают.
  В голове розовый туман.
  И мысли о нем.
  Я себя почти ненавижу за эту слабость. За то, что со мной происходит.
  Меня бросает в жар, стоит вспомнить, как он касался меня. Пульс зашкаливает. А голова начинает кружится.
  Стыдно.
  Приятно.
  Страшно.
  И ещё тысяча эмоции, которым я не знаю названий.
  Хочется от смущения провалиться сквозь землю.
  Ли Каи. Мой сосед. У него огненно-рыжие волосы, зелёные, как молодая листва глаза. И улыбка, от которой замирает сердце.
  Мне безумно хочется, чтобы он меня поцеловал. По-настоящему. Как целуются взрослые.
  Я знаю, что это нормально. Я все знаю про физиологические проявления сексуального влечения. Анатомия была одним из профилирующих предметов.
  Чувство полной потери контроля над собственными эмоциями раздражает. И непонятно: действительно ли я ему нравлюсь, или мне это почудилось? А ещё, не вызвана ли моя симпатия тем, что Каи был первым парнем, который проявил ко мне хоть какой-то интерес? Керо и остальным была интересна не столько я, сколько мои знания. И лишь он смотрел мне в глаза.
  Примерно к полуночи я поняла, что заснуть не смогу. А лучшее лекарство от душевных терзаний - это работа. И я знала, кто меня ею обеспечит.
  Контакт доктора Форджера у меня стоит в списке экстренного вызова даже перед родителями.
  - Привет, коллега, - улыбнулся он, на мгновение отрываясь от расчетов, но тут же вернулся к работе. Я видела, как его пальцы порхают по клавиатуре с невероятной скоростью и изяществом. Так играет любимую сонату пианист-виртуоз. И мне иногда кажется, что я вот-вот услышу эту волшебную мелодию. - Что-то случилось?
  - Да, нет.
  - Значит, случилось. Рассказывай.
  - Адаптация в социуме оказалась не такой простой штукой, как мне казалось.
  - Нужна помощь?
  - Нужна работа. Мне необходимо отдохнуть.
  - Какая тонкая ирония.
  - Взаимоотношения и эмоции - это как сложно! Я не хочу...
  - Быть взрослой?
  - Да!
  Мой куратор улыбается. Я почему-то кажусь ему ужасно забавной. Но это совсем не обидно.
  - В шестнадцать такое бывает. Однако, сбегать от "взрослых" эмоций в работу - не самое разумное решение. Да, иногда жить, общаться решать бытовые проблемы сложно и страшно. Но прячась от них можно пропустить саму жизнь. Не стоит брать пример со старого трудоголика, который женился в сорок лет. Да и то только потому, что Лейла разглядела во мне что-то одной ей ведомое и взяла все в свои прекрасные ручки.
  Я закатила глаза. Именно доктора Форджера следовало "благодарить" за мою работу в скандарском реабилитационном центре. Мне, видите ли, требуется полноценная социализация, чему полная занятость может помешать.
  "Ты должна спокойно выздоравливать, учиться строить отношения с семьей, заводить друзей, влюбляться. Гулять. Ходить в кино. Путешествовать. А о том, что ты можешь и хочешь работать по шестнадцать часов в сутки, шесть дней в неделю, забудь до двадцати одного года. Я бы посоветовал, вообще, об этом забыть. Но возможность и право удержать тебя от ошибки у меня есть лишь на этот временной отрезок. Так что советую расслабиться и получать удовольствие от жизни. Ближайшие пять лет я тебя ждет много свободного времени" - сказал он мне полгода назад.
  - Я не буду сбегать всегда. Просто, сегодня... Может есть какой-нибудь сложный пациент?
  - Когда их нет? Но если тебе совсем нечем заняться, можешь взять карту 37-00367.
  - Хорошо. До связи.
  - До связи.
  Я закрыла окно связи. И кликнула по ссылке, которую заботливо скинул мне бывший наставник и скривилась.
  Мне нравятся сложные задачи, а не бессмысленные. Впрочем, в базу "последнего шанса" те, кого лечить целесообразно, не попадали.
  Аврора Андерсон. Шесть лет. Находится в вегетативном состоянии четыре месяца после черепно-мозговой травмы. Прогнозы... неутешительные прогнозы. Система даёт не более пятнадцати процентов на то, что пациентка сможет прийти в сознание. И всего пять на восстановление основных функций. Задействование специалиста по нано-програмированию нецелесообразно. Нецелесообразным посчитали даже поддержание у ребенка жизненных функций. Страховкой лечение не покрывалось. Счета из клиники оплачивали родители девочки. Но удивило меня даже не это. Они оплатили две программы лечения, которые не дали почти никакого результата. Даже диагностического. После чего, собственно, прогноз системы о нецелесообразности дальнейшего лечения и возник.
  Нет, массив диагностических данных получен был. Но там какая-то ерунда. Куча взаимоисключающих диагнозов и странных показателей. Как будто взяли три карты разных пациентов и перемешали.
  Пришлось напрямую подключиться к системе жизнеобеспечения и открыть систему сканирования. Подумав немного, я запустила "рыбку" - крошечкою колонию диагностических нанитов. Мне требовалась самая актуальная информация о состоянии девочки.
  Я и сама не заметила, как увлеклась сложной задачкой. Проснулся азарт и желание докопаться до сути. У меня даже возникла пара идей, которые, разумеется, требовали вдумчивого разборов и десятка тестов. Но, в целом, своей работой я была довольна. И с чувством выполненного долга решила лечь спать. В полшестого утра. Хотелось лишь мельком взглянуть на результаты последних исследований.
  - Да твою ж... темную бездну! - выругалась я, дрожащими руками вызывая доктора Форджера.
  - Астрид, если это не вопрос жизни и смерти, я тебя убью! - простонал миссис Форджер, в ответ на мое скомканное приветствие, пытаясь разбудить супруга. - Рой, там твое сокровище звонит. Ладно, наше сокровище звонит. Сам и спрашивай. Я уже неделю сплю по четыре часа. И если не высплюсь сегодня, моих пациентов будешь лечить ты.
  - Что случилось? - на экране появилось заспанное лицо моего наставника.
  - Аврора Андерсон. Пролапс митрального клапана. Почки отказывают. Пневмония. Как система мониторинга могла пропустить пневмонию, не говоря о том, чтобы ее допустить? Счёт идёт уже даже не на часы.
  - Клинику оповестила? - доктор Форджер подобрался и заговорил уже совершенно другим тоном и это придало мне уверенности.
  - Да.
  - Есть мысли о том, как вывести ее из вегетативного состояния?
  - Да, но это даже не план, а предположение.
  - Астрид, ты знаешь протокол.
  Я закусила губу. Потому, что протокол я знала. Наниты одноразовые. А от того дорогие. Моей пациентке потребуется минимум три колонии, чтобы просто провести диализ, вернуть работоспособность почек и убрать очаги пневмонии. Ещё одна колония, которая приведет в порядок митральный клапан. Ну и ещё пара уже для реализации моей идеи. Итого: шесть. Много. Но приемлемо. И можно провести по отчётным документам. Тратить же четыре на поддержание жизни безнадёжного пациента... нецелесообразно.
  Ненавижу это слово.
  Потому, что и меня было нецелесообразно лечить.
  - Мне бы хотелось снять с твоих плеч этот груз, девочка. Но...
  Он будет дольше разбираться в ситуации, чем есть у Авроры. Даже если я буду ассистировать. В его пользу говорит опыт. В мою скорость. Я умею писать программы очень быстро - буквально на ходу. И если бы не социализация и необходимость "пережить все, то, что положено подростку" на которых так настаивал доктор Форджер, за меня передрались бы в любом отделении неотложной помощи.
  - Хорошо. Свяжитесь с ее родителями. И скажите, что я сделаю все, что смогу, но им следует быть готовыми к любому исходу. На подготовку к операции двенадцать минут.
  Я отключилась и стала готовиться к сложной работе в полной уверенности, что Рой все сделает и мне нет необходимости тратить время на то, чтобы проконтролировать подготовку. Я начну, когда в девочку уже внедрят две колонии нанитов и по моей команде готовы будут ввести остальные.
  Заперла дверь. Вывела на дверную панель сообщение: "Не беспокоить. Экстренная ситуация на работе".
  Сходила в туалетную комнату.
  Выпила небольшую бутылочку стимулятора, припрятанную для такого вот случая. Рой будет ругаться, если узнает. Но кто ему расскажет? Я признаваться не буду. А сдать меня некому.
  Съела энергетический батончик. Ни на что другое времени просто не оставалось. И, наконец, легла на постель, одев обруч-визор прямого доступа и сенсорные перчатки. Так работать сложнее, но это позволяет выиграть десяток минут, которые могут оказаться решающими.
  
  Глава 5
  Ли Каи
  
  
  Меня сегодня разбудил будильник. В основном я просыпаюсь задолго до него. Но почти всю прошлую ночь я провел без сна.
  У меня из головы не желала выходить Астра. Маленькая звёздочка с золотыми глазами в которых я отчего-то тонул.
  Девочка-загадка.
  Девочка-мечта.
  У нее пепельные волосы, которые пахнут полынью.
  Рядом ней я сам себе кажусь невероятно взрослым и сильным.
  Ей шестнадцать. И вряд ли кто-то из друзей поймет, если я скажу, что у меня все серьезно.
  Я уже влюблялся. Или думал, что влюблялся? Потому, что раньше не сходил с ума. Потому, что не подозревал, что такое ревность. Потому, что раньше я придирчиво выбирал. И "позволял" себя себе увлечься.
  У меня был целый список требований к тому, какой Она должна быть.
  Астрид совсем не походила на этот, нарисованный моим воображением, идеальный образ.
  Слишком маленькая.
  Слишком хрупкая.
  Слишком иная.
  Странно одевается. Не пользуется косметикой. Не боится загореть. Запрокидывает лицо к небу и улыбается. А солнце целует ее нос и щеки, оставляя на них россыпь веснушек.
  Нана пришла бы в ужас, найдя у себя хотя бы одну. Ведь кожа девушки должна быть идеальной. И что-то про румянец... кажется он нужен утром, ко недопустим вечером. Или наоборот? Мне всегда было сложно разобраться в таких тонкостях. Но моя бывшая подружка могла часами рассуждать о канонах красоты и том, что она им соответствует идеально.
  Астра не кокетничала. Не пыталась понравиться.
  Сотканная из противоречий, девушка была удивительно органична. С одной стороны - взрослая. С другой - ребенок гораздо младше своего возраста. Я почему-то терялся и робел, не представляя, как вести себя с ней.
  Она умеет тонко шутить. И над собой, в том числе. Такого уровня самоиронии я почти не встречал у сверстниц. Астрид не страшно показаться глупой или смешной. Может потому, что умнее всех нас вместе взятых и понимает это?
  Но она редко смеётся над нашими шутками. Удивлённо вздергивает брови, как бы удивляясь, тому, что мы находим это забавным. И натянуто улыбается.
  Астрид не была похожа ни на кого. Но, кажется, именно это заставляло мои мысли крутиться вокруг нее.
  За завтраком я был рассеян и кивал невпопад, чем достаточно сильно злил отца. Он не выносит, когда его разглагольствования слушают без должного внимания. Но изображать почтительного сына у меня не было ни сил, ни желания. Особенно, если учесть, что он сегодня вещал о важности разумного выбора круга привязанностей.
  - С кем я разговариваю? - он всегда первым повышает голос, прекрасно понимая, что мне это неприятно, и как я отреагирую. Мне бы смолчать. Но смысла в этом нет. Он ведь продолжит меня провоцировать, пока я не взорвусь. Да и надоело, если честно, молчать.
  - Сам с собой.
  - Мальчишка, да как ты смеешь?!
  - Мне пять лет? - цежу слова, глядя на отца почти с ненавистью. Мы никогда особо не ладили. Но в последнее время находиться нам под одной крышей становится все сложней. - Я, наверное, сам могу выбирать круг общения.
  - Нана - лучшая иллюстрация того, как ты можешь выбирать. - Подлый удар. Но ждать от него сочувствия, поддержки или того, чтобы он от меня просто отстал, просто, глупо. - Она выходит замуж. И, отнюдь не за тебя.
  - Рад за нее. Я не планирую жениться в ближайшем будущем. И степень моей привязанности к Нане тобой сильно переоценена. Что-то ещё?
  - Астрид Стат.
  - А с ней что не так? - я стараюсь сдерживаться, но получается плохо.
  - Дорогой, она очаровательная девочка, - защебетала мама, стараясь погасить конфликт. - И это очень мило, что ты познакомил ее с друзьями. Ведь она никого здесь не знает. И столько времени провести в больнице... это так печально. Но сходиться с ней слишком уж близко... неразумно.
  - Почему?
  - Ее отец Эрих Стат, - отец раздражённо провел рукой по волосам. - А ты и сам знаешь, какие отношения у нас с Террой. Мы на грани вооруженного конфликта. Любые происшествия, в которых могут быть вовлечены терранцы крайне нежелательны.
  - Сколько лет мы на грани вооруженного конфликта. И ничего. Живем как-то. Ты же не думаешь, что пара подростков может спровоцировать войну?
  - Все что угодно может послужить поводом.
  - Избавь меня от своих алармистских настроений, - раздражение сменяется усталостью, что всегда происходит, когда я "общаюсь" с отцом. Доказать ему что-либо - невозможно. Он считает, что в мире существует два мнения: его и неправильное. Я могу привести тысячу доводов, но, можно подумать, меня будет кто-то слушать.
  - Я бы рекомендовал тебе постепенно свести общение с этой девушкой на нет. Раз ты имел глупость с ней связаться. Но именно постепенно. На Терре сейчас вовсю культивируются идеи о том, что Иштар - как самостоятельное государство со своей историей и законами несостоятельно. Что наше объявление независимости от материнской планеты - фикция. А объединяющей идеей нашей нации является...
  - Отец, я не хочу слушать эту чушь. Да, фрики болтают о незаконном выходе Иштара из Терранского союза. О том, что нужно было ввести войска дабы расстрелять сепаратистов и не допустить провозглашения независимости. Что было бы неплохо все вернуть. Но это произошло почти шестьдесят лет назад. Как об этом можно рассуждать серьезно? И терранское правительство не совсем же поехало крышей, чтобы начинать войну?
  - Там сейчас установлен милитаристский режим. Вовсю насаждается культ личности. И набирают обороты репрессии.
  - Он уже двадцать лет, как установлен. И что? Все эти двадцать лет мы с ними торговали и вели переговоры. Почему же Иштар закупает у них энергоустановки, вливая в их такой опасный режим миллиарды кредитов?
  - Это роковая ошибка, за которую нам ещё предстоит расплатиться.
  - С каких это пор финансовые аналитики превратились в прорицателей? Но только не надо мне снова рассказывать про повторение истории. Эта муть у меня сидит в печенках.
  - Каи, - отец со злостью ударил ладонью по столу.
  - Ты не будешь диктовать мне с кем дружить и кого любить.
  - Я хочу оградить тебя от ошибок.
  Нет, общаться с отцом мне категорически противопоказано. Но я почему-то каждый раз на его провокации поддаюсь. Знаю, что ничего хорошего не выйдет, в все равно начинаю с ним говорить наивно полагая, что на этот раз он меня услышит:
  - А прожить мою жизнь за меня ты не хочешь?
  - Не смей мне дерзить!
  - Прекратите спорить, - мама, как всегда, выступает миротворцем. - Эна, не дави на него. Ты же видишь, что это приводит к ровно противоположному результату. Каи, отец желает тебе добра и переживает о твоем будущем. Сейчас неспокойное время. Я знаю, ты справедливо считаешь, что спокойного времени никогда не было. А если и было, то задолго до твоего рождения. А мы не сможем уберечь тебя от всех ошибок. И тут, тоже, будешь прав. Ты сейчас скажешь, что Астрид милая добрая девочка. Но мы ничего не имеем против самой Астрид. Лишь напоминаем тебе. Она - дочь Эриха Стата. Не самая любимая, если быть откровенной. Эти "чудесные" родители бросили своего ребенка в государственной клинике на другой планете. Умирать. Они не сделали ничего, чтобы она могла выздороветь. Хотя именно их беспечность стала причиной болезни малышки. Если лер Стат, который уже сейчас поддерживает весьма агрессивную риторику, почует политические дивиденды, он вряд ли будет сомневаться. И нам бы не хотелось, чтобы в этот момент ты был рядом с ней. Это может стоить тебе будущего или даже самой жизни.
  - Это бред какой-то! - выкрикнул я в сердцах и опрометью выскочил из столовой.
  Меня колотило. От ярости и страха. За мою звёздочку. Да, мою. Пусть она об этом еще не догадывается, а я сам понял только сейчас.
  Да, история знает немало циничных предательств детей своими родителями. Но поверить, что человек, который живёт по соседству, ради продвижения своей политической карьеры может пожертвовать дочерью, я не мог. Да, Эрих Стат мне не нравился. Было в нем что-то насквозь фальшивое. Но чудовищем он не казался.
  Наверное, потому, что монстры умеют виртуозно притворяться обычными людьми.
  Астра сидела под своим любимым дубом и ревела.
  Первым моим порывом было броситься к ней. Но потом я увидел, что она с кем-то говорит.
  - Да какая тебе полноценная работа с такой-то стрессоустойчивостью?! Астрид, ты спасла девочке жизнь. Она в сознании.
  - Шестьдесят семь процентов. А могло бы быть семьдесят пять, если бы не моя ошибка.
  - Да, ты совершила ошибку. И совершишь ещё сотню. Какие-то будут стоить твоим пациентам гораздо дороже, чем несколько процентов результативности лечения. Не ошибаются лишь машины. Но они считают саму попытку лечения таких, как Аврора нецелесообразным расходованием медицинских ресурсов. А эта девочка жива и скоро будет здорова. Благодаря тебе. Да, период реабилитации займет на пару месяцев больше, чем мог бы в идеальной модели. Но мы живет не в идеальном мире. Есть факторы, которые влияют на нашу работу. Ты была уставшей. Операция проходила в экстремальных условиях. И если смотреть с этой стороны, могу лишь восхититься твоим профессионализмом.
  - Ну я же могла подумать, прежде чем лезть в...
  - Да, конечно! Могла ты подумать. У тебя на это целых три секунды было. Астрид Эрден Стат, прекрати занимается самобичеванием. Выпей успокоительное и иди спать. Ах, да... у тебя выходные до конца недели.
  - Доктор Форджер... - возмущённо воскликнула она, забыв про слезы.
  - Я все сказал. - Ее собеседник был непреклонен. - Тебе надо отдыхать. Иначе снова окажешься по другую сторону медицинского процесса. До связи.
  - Угу, - хмуро откликнулась девушка. А когда экран погас, она осторожно положила планшет на траву рядом с собой и откинулась спиной на ствол дерева, закрыв глаза.
  Я подходил осторожно, чтобы не напугать. Но она, видимо, услышала. Вздрогнула и уставилась на меня своими невозможными золотыми глазами. Смутилась. И постаралась быстро стереть слезы с лица. Я перехватил ее руки, оказавшиеся холодными, как лёд, и поднес к своим губам в желании отогреть.
  Мне на мгновение показалось, что она выскользнет, оттолкнет, скажет что-нибудь колкое. Астрид же потянулась ко мне. И поцеловала. Сама.
  Поцелуй был неумелым, каким-то скованным, детским, но меня закружилась голова, а сердце попыталось выскочить из груди.
  
  
  Глава 6
  Астрид Эрден Стат
  
  
  В очередной раз убеждаюсь, что нормальная жизнь не для всех. Для этого нужно быть нормальной, и так же нормально прожить первые лет пятнадцать своей жизни. А социализация, о которой так любит рассуждать Рой, для таких, как я, вообще, недостижима. Наверное.
  Вот что значит один поцелуй?
  Ничего же. В фильмах или сериалах про подростков все постоянно целуются. Это часть жизни. Вроде как. Никаких культурных заморочек, связанных с поцелуями в иштарской культуре нет. Я даже в сеть полезла и ничего не нашла. Выражение симпатии и романтического интереса - не больше.
  Но вот с чего Каи решил, что мы теперь встречаемся, мне не понятно. Не то, чтобы я была против. Но с чего он это взял? И не решит ли после какой-нибудь моей не самой удачной фразы или действия, что я таким образом решила с ним порвать?
  Сложно играть в игру правил, которой ты не знаешь. Особенно, если правила эти неписанные, и всем, кроме тебя понятные. Признаться же в собственном невежестве страшно. Потому как не понятно как на это отреагирует мой новоявленный парень. Вдруг, решит, что я маленькая, раз не понимаю "взрослых" вещей? Или разочаруется?
  Еще остается животрепещущий вопрос на тему: на что мне, вообще, сдался парень? Его появление несколько не вписывалось в мои планы на ближайшее будущее. Да, Каи мне нравится. Но наши отношения казались мне одновременно самым правильным, что может быть и огромной ошибкой.
  С одной стороны, мне хотелось брать от жизни все, что она может мне дать, все, чего я недополучила за последние одиннадцать лет.
  С другой - было тревожно. Привязаться. Прикипеть душой к моему зеленоглазому соседу, чтобы через пару месяцев он уехал учиться, а я снова осталась одна. Не то, чтобы меня тяготило одиночество или пугали отношения на расстоянии. Я их настолько смутно себе представляла, что бояться этого просто не могла.
  Но уверенность в том, что я поступаю разумно, отсутствовала напрочь. Может не просто та красотка предпочла брак, сомнительному, на ее взгляд, счастью тех самых отношений. Хотя в отличии от нее, у меня нет здесь по-настоящему близких людей, нет амбиций, которые можно удовлетворить лишь в иштарской столице, даже каких-то воспоминаний, связанных с этим городом, нет. Я, вообще, не привязана к какому-то определенному месту. Моя работа требует лишь сетевого подключения. А так... могу жить хоть в мегаполисе, хоть в глуши какой-нибудь орбитальной станции.
  В ситуации, когда тебе нечего терять, есть свои плюсы.
  Все равно терпеть Лидию сколько-нибудь долго я не собиралась. Она меня уже, окончательно, достала. Максимум до конца лета тут поживу. А потом, к вящей радости мамы с папой, перееду куда-нибудь. Что мне стоит временно обосноваться где-нибудь поблизости от Каи?
  Мои размышления о будущем прервал входящий вызов от доктора Форджера.
  - Привет, коллега, - улыбнулся он. - А тут с тобой кое-кто хочет поговорить.
  Рой передал кому-то планшет. И я увидела, как за него ручками-веточками хватается изможденная девочка. Синюшная кожа. Белесые губы. Жуткие синяки под глазами.
  Жуткое зрелище для неподготовленной психики. Правда, меня этим не испугаешь. Я нечто подобное в зеркале видела последние одиннадцать лет. Но все равно.
  - Здравствуйте, - малышка почти шептала. - Спасибо, что вы меня вылечили.
  Я лишь растерянно кивнула в ответ. А девочка улыбнулась и закрыла глаза. Видимо эти нехитрые действия вытянули из нее все силы.
  Планшет Роя перехватил мужчина, которого обнимала хрупкая женщина, удивительно похожая на мою юную пациентку.
  - Добрый день, доктор Стат. Мы вряд ли сможем подобрать слова, чтобы выразить нашу признательность за то, что вы для нас сделали. И если когда-нибудь вам понадобится помощь. Любая помощь, просто, дайте нам знать.
  - Не стоит, - мне было неловко. Я вообще, не любила слушать похвалу или благодарности. А уж в этом конкретном случае, тем более. - Рада, что ваша дочь жива. Но не стоит. Это моя работа.
  Нет, я вполне отдавала себе отчёт в том, что спасла девочке жизнь. Там, действительно, счёт уже шел на часы и минуты. Баг программы жизнеобеспечения. Печально, но такое случается. Большая удача, что критическое состояние было выявлено не слишком поздно. В целом, мне даже с основной задачей справиться удалось. Пациент пришел в сознание. А это само по себе говорит о том, что работа выполнена не так уж плохо. Если же считать, две менее удачные попытки лечения, за которые с родителей Авроры стрясли небольшое состояние, то даже хорошо. Но и ошибка, раздражающая самим фактом своего существования, имела место. В такой ситуации я бы предпочла принцип: никаких почестей - никакого осуждения.
  Рой считал иначе. Мой бывший наставник, не то, что бы хотел меня переделать. Скорее, он пытался оградить меня от того, что считал своими ошибками.
  Я понимаю: им движет забота и привязать. Мне иногда кажется, что Рой любит меня гораздо больше, чем родители. Если мои родители, вообще, меня любят. Но в такие моменты мне хочется, чтобы он занялся своей жизнью и отстал от меня. Одна проблема - Лейла тот ещё трудоголик и детей пока не планирует. А жаль.
  - Ну и зачем? - спросила я, когда доктор Форджер вышел из палаты.
  - У тебя есть некоторые проблемы с интеграцией в социум и адаптацией.
  Эта его манера меня, если честно, бесит. И я давно бы послала его... далеко, если бы не была сама к нему привязана сильней, чем к кому-либо на свете.
  - Я не хочу общаться с пациентами или их родными. Особенно в таких ситуациях.
  - Ты боишься и избегаешь людей, - "открыл" мне глаза Рой.
  Да, боюсь. Но это же не повод вышибать клин клином.
  - Что не мешает мне нормально выполнять мою работу. - Я стараюсь говорить холодно и жёстко. Но на моего старшего коллегу это не производит ни малейшего впечатления. Его мои попытки отстоять личные границы никогда не останавливали. Если он сегодня решил причинить тебе немного добра, проще смириться и потерпеть. Потому, что он абсолютно уверен в своем праве меня воспитывать. Ведь никто другой этим, по его мнению, не занимается.
  - Это мешает тебе жить. Ты прячешься от них, ныряя с головой в работу, отгораживаясь протоколами. Или я не прав? Докажи. Сколько новых знакомых у тебя появилось за последний месяц? Считаем только тех, кому ты сказала больше, чем "Здравствуйте. Рада знакомству. Всего хорошего".
  - Четыре.
  Рой иронично вздернул бровь. Но я была невозмутима. Друзьям Каи я сказала значительно больше трёх фраз. Там целая лекция по биологии была.
  - Неплохо. С кем из них ты планируешь продолжить знакомство?
  - Со всеми. - Тут я почти не лукавлю. Знакомство, правда, планируют продолжить парни. С химией и ксенологией у них такие же трепетные отношения, как с биологией. Как они только образовательный минимум получили с такими-то знаниями? - У меня даже парень появился. Кажется.
  - По-моему, я слышу сомнения в чем-то голосе.
  - Уверена, что он появился. Но не знаю куда применить это иррациональное явление. Он появился слишком неожиданно. Я не была к этому готова. Но Каи мне очень нравится.
  - Ты что-нибудь придумаешь. Я в тебя верю.
  Приятно, конечно. Особенно, когда я сама в себя не верю. И не понимаю, как вести себя в этом идиотским мире здоровых людей. Порой мне хочется вернуться в свою палату, из которой мне так хотелось сбежать все эти годы. Там, по крайней мере, все просто и понятно. Нет необходимости гадать, что одеть на свидание. Или думать о том, как себя вести, чтобы понравиться. Страх все испортить или потерять мне был тогда неведом. Все самое худшее, что могло со мной случиться, уже случилось. А тут все так... запутано.
  - Астрид, если тебе потребуется помощь, мы с Лейлой всегда рядом.
  - Спасибо. Не надо переживать. Я справлюсь. Может быть, перед этим я еще сотню раз сбегу от проблем в работу, но вы же сами предупреждали. Многое у меня не будет получатся сразу. А процесс адаптации - штука небыстрая.
  
  
  Глава 7
  
  Ли Каи
  
  Я честно планировал ухаживать за Астрой, как положено. Кино. Походы в кафе. Прогулки в парках или по побережью.
  Но с прогулками как-то не заладилось. Она уставала после десятка шагов. А превращать свидание в изматывающий марафон мне совсем не хотелось.
  Кино Астрид не любила.
  Кафе оставались единственным, жизнеспособным вариантом для романтического свидания.
  И чем больше я стремился произвести хорошее впечатление, тем сильнее отстранялась. Мне начало казаться, что она с истинно исследовательским интересом наблюдает за иштарцем в естественной среде обитания. И ощущения были, скажем так, не из приятных.
  Мы зашли в мою любимую кофейню, чтобы немного перекусить. Астрид ела шесть раз в день строго по часам, объясняя это тем, что Рой ее убьет, если она этого делать не будет.
  На вопрос, кто такой Рой, она ответила: бывший наставник, который до сих пор курирует ее программу восстановления. Потому, что себя лечить как-то не принято.
  - Понимаешь, - рассказала Астра мне два часа назад, набрасываясь на вафли с абрикосовым сиропом. - Пациент - это всегда пациент. Даже, когда он - доктор. Трудно быть абсолютно объективным по отношению к себе. Это что-то вроде дополнительного предохранителя.
  Говорят, бывшие имеют свойство появляться именно в те моменты, когда к встрече с ними ты готов менее всего. Но даже в кошмарном мне я не мог себе представить, чем чреват второй за наше свидание поход в кафе.
  Практически вместе с нами в зал вошла Нана с женихом. И вот хоть убейте, не верю я, что подошла она, просто, поздороваться. Да и зачем ей это могло понадобится?
  Скорее уязвленное самолюбие не позволяло видеть меня с другой так скоро. Ее походка, взгляд и жесты говорили о том, что здесь она с одной единственной целью - доказать себе и окружающим собственное превосходство.
  Жених, ее сопровождавший, не был для этого препятствием. Она буквально напросилась на приглашение разделить наш столик.
  Но надменный взгляд и снисходительная улыбка, которая взбесили меня, от Астрид отлетели, как капли дождя от стекла. Она продолжила изучающе рассматривать, теперь уже, Нану. Без внимания не осталось ничего. Одежда. Выражение лица. Поза.
  Однако, меня это внимание заставило поежиться. Так разглядывают экспонаты в музее или животных в зоологических парках, но не смотрят на живых людей. Казалось, Звездочка сейчас сорвётся с места, чтобы обойти ее вокруг и воскликнет: "Какая занимательная живая скульптура".
  И принесенный заказ ее от созерцания отвлек не сильно. Хотя, может апельсиновый пудинг проигрывал вафлям, которых здесь, к ее разочарованию, не подавали?
  В некотором роде спас положение спас спутник Наны:
  - Лера Стат, счастлив снова видеть вас, - не заметив на ее лице ни малейших признаков узнавания, он решил представиться. - Акио Лиран. Мы встречались на приеме в консульстве Терры.
  Астрид словно бы проснулась. С нее слетело состояние отстраненного созерцания. А на лице расцвела радостная улыбка, от которой мою бывшую буквально перекосило. Хотя, может статься, дело было в том, насколько лер Акио был заинтересован. Он даже подвинул свой стул ближе к Астре.
  - Я хотел вам написать, но раз уж представился шанс поговорить лично... Я приглашаю вас присутствовать на пресс-конференции, посвященной центру "Сэйери". Вы, как никто другой, сможете донести до зрителей его важность. Мне кажется, что не только крупные пожертвования от частных лиц, но и небольшие от неравнодушных граждан, смогут помочь расширить возможности этого проекта.
  - Конечно. Я буду рада помочь вам всем, чем только возможно.
  - Вы уже совершили два чуда. Это очень много значит для всего центра и меня лично.
  - Такие "чудеса" - моя работа. Кстати, на Терре есть несколько проектов по сбору пожертвований от граждан. Сеть кофеен "Карамель" предлагает своим клиентам купить маленькую конфету-маршмелоу в виде сердечка. А "Мир цветов" предлагает белую ленту, которой украшают букет. Все полученные средства идут в несколько фондов один из которых "Подари мне жизнь". Вы не хотите запустить аналогичный?
  - Пожалуй, это тот опыт, который нам следовало бы перенять. Но он требует времени.
  - Зато приносит стабильный доход. У людей входит в привычку покупать благотворительную атрибутику. В этом его отличие от разовых акций, которые могут на старте дать большую прибыль, но уже через несколько недель, ну в крайнем случае, месяцев, она почти сходит на нет.
  - Нам нужно с чего-то начать. У вас нет никаких идей на этот счёт?
  - Не знаю даже. Может быть что-то вроде лотереи "Лилии для Сэйери"? Предложить людям собрать виртуальный букет для Сэйери, рассказав ее историю. А на сайте центра поставить счётчик "цветов-пожертвований". А через месяц среди участников этой акции можно разыграть одно или несколько ваших украшений. Недорогих, но памятных. Вы могли бы сделать на них гравировку в виде лилии.
  - Благодарю за ценную мысль. - Акио улыбнулся и склонил голову в знак признательности. - Как это мне самому не пришло в голову?
  - Ну, что вы. Я рада быть полезной столь благородному делу, у истоков которого стоит ваша семья.
  - Дорогой, - Нана влезла в первую же образовавшуюся паузу, с показной нежностью проведя кончиками пальцев по запястью жениха. - Лере Стат вряд ли так уж интересна благотворительность. Это не вежливо - заставлять милую барышню скучать.
  И с такой укоризной смотрит на него, будто именно он ее к нам притащил. А мужчина тяжело вздыхает, словно бы сокрушаясь несовершенством мира и гладит Нану по плечу. Но в этом жесте мне видится жалость.
  - Какая глупость. - Голос у Астры тихий, но твердый. Акио Лиран кивает, непроизвольно выдавая свое согласие с данным утверждением. А потом виновато улыбается, как бы извиняясь за все: свою реакцию и отсутствие мозгов у его невесты. - "Сэйери" - очень важный общественный проект.
  - Благодарю за то, что уделили мне время. И прошу прощения, если нарушил ваш отдых разговорами о работе, - тон лера Акио выражал вежливое сожаление. - Но для моих родителей "Сэйери" значит очень много. Это их боль и надежда.
  - Понимаю. - Астрид величественно кивнула. - Неизлечимо больной ребенок - огромная трагедия. Мне жаль, что им пришлось столкнуться с этим. Но они нашли в себе силы преодолеть боль потери и смогли найти утешение в помощи другим. А это уже спасло немало жизней и спасет во много раз больше.
  - Они будут рады познакомиться с вами.
  - Как и я.
  Нана не понимала, что происходит. В ее планы входило лишь получше рассмотреть девушку рядом со мной и убедиться в собственном превосходстве. И оно было очевидным... на первый взгляд. Болезнь не красит никого. Но у человека есть не только внешность. Внутреннюю составляющую никто не отменял. Астра только на первый взгляд кажется обычной. Серая посредственность в шестнадцать не станет врачом. Исключительность же притягивает людей.
  Для моей бывшей подружки стало неприятным сюрпризом оказаться в тени той, которую она сама посчитала едва живым огоньком. Как и то, что Астрид смотрит на нее как на дорогой, но бессмысленный аксессуар человека, с которым она говорит. Это заставляет Нану злиться. А сдерживать раздражение у нее нет никаких сил. Но благовоспитанная лера не может выказывать столь неподобающие ее статусу эмоции. Поэтому она достает из сумочки смарткомм.
  Я почти не удивляюсь тому, что через несколько секунд мне приходит уведомление о полученном сообщении:
  Нана: "А ты недолго был один".
  
  "Напомнить тебе, кто кого бросил?"
  
  Нана: "И что не нашлось никого посимпатичней этой доходяжки?
  
  "Ты выбрала другие отношения.
  Потому тебя не должно волновать с кем остался я.
  Живи своей жизнью".
  
  Нана: "Она похожа на мокрого котенка. Нескладная дурочка.
  Хотя и пытается строить из себя умницу".
  
  "Ты к ней сейчас ревнуешь меня или своего жениха?
  Он ведь каждое ее слово ловит."
  
  Нана: "Над тобой станут смеяться, а ее - жалеть.
  Ведь будь она, действительно, умна, сделала бы что-нибудь со своей внешностью.
  Выглядеть так... просто неприлично".
  
  "Какое отношение это имеет к тебе?"
  
  Нана: "Милый, мы ведь встречались.
  Сплетни о тебе и твоей...
  новой девушке затронут и меня.
  Это будет... неприятно".
  
  "Не станешь их распускать - не затронут.
  Я серьезно. Мы расстались. У тебя есть жених.
  Думай о нем, а не о том, насколько красива моя будущая жена".
  
  - Дорогая, нам пора, - Лер Акио поднялся со своего стула и подал руку невесте.
  Когда они нас оставили, я, признаться, выдохнул с облегчением. Но когда Астрид перевела на меня любопытный взгляд и невинно поинтересовалась, что это было, мне захотелось прикрыть лицо руками.
  - Зачем было к нам подходить, если она испытывает такой негатив, находясь рядом со мной? И почему, кстати, она данные эмоции испытывает? Мы ведь даже не знакомы.
  Я сначала подумал, что она издевается, но не было в ее речи кокетства или наигранной непосредственности. Просто интерес.
  - Дело не в тебе. Ее просто задело то, что я не страдаю от разрыва с ней.
  - Но это же... честно? Она ведь тоже не страдает. Даже замуж выходит, если я правильно поняла. Почему ты должен страдать?
  - Нана не склонна отдавать другим то, что считает своим, даже если ей это уже не нужно. Разумной составляющей в данном поведении можно не искать. Как логики и справедливости.
  - Человек - не может быть собственностью. Что значит "отдавать другим"?
  - Не в прямом смысле, конечно. Это субъективное переживание. Несмотря на то, что она решила наши отношения прекратить, полного эмоционального разрыва еще не произошло. Ты же понимаешь, что такое отношения? - задал я риторический вопрос. Ну, это я думал, что риторический, пока Астра с присущей ей прямотой не ответила:
  - Очень смутно. Теорию изучила, но, если честно, не уверена, что все поняла верно.
  - Романтические отношения, как правило, характеризуется добровольными взаимными обязательствами, - начал я с трудом подбирая слова. - Такими, как верность, например.
  - И это нормально, - Астрид нахмурилась и оттолкнула от себя недоеденный пудинг. - Пойдя на измену, ждать от бывшего партнёра верности?
  - Нана считает себя достаточно красивой, чтобы ожидать подобного.
  - Привлекательные люди имеют лишь права, а обязанности должны ложиться на других? Или они не подвергаются социальному осуждению за аморальные поступки по причине той самой привлекательности?
  - Нана избалована. Она считает, что все мужчины вокруг должны быть у ее ног. И любить ее даже тогда, когда не любит она. То же самое касается обязательств. Это не общее правило, а индивидуальная черта.
  - Ты ее любишь?
  - Нет.
  - А любил?
  - Нет, - ответил я честно, хотя и предвидел вопрос, который последует за этим:
  - Но вы встречались. На чем тогда были построены ваши отношения?
  - Любовь - это очень сложное чувство. Оно не рождается в одно мгновение. Ему нужно время, чтобы вырасти и окрепнуть. Каждый из нас, в то время, только учился любить.
  - Это издевательство, - сказала Астра с некоторой долей обреченности в голосе. - В книгах все было значительно проще. Не то, чтобы я была в этом экспертом. Просто по настоянию Лейлы, читала не меньше одной в месяц. Для гармоничного развития. Двадцать шесть уже набралось. Но что-то мне подсказывает, что художественная литература - плохой путеводитель по жизни. Или сами книжки попались бракованные? Но их же Лейла выбирала. А она совсем уж ерунду советовать бы не стала.
  
  
  Глава 8
  
  Астрид Эрден Стат
  
  И что люди находят в свиданиях? Я невероятно уставала от этого "милого" времяпровождения. И не только физически. Эмоционально общение с Каи меня невероятно изматывало.
  Раньше я за неделю столько времени не проводила с людьми, сколько у меня выходит за день. И уже одного этого хватало, чтобы падать без сил.
  Да и со стрессоустойчивостью, как верно заметил Рой, у меня проблемы. И вот странность. На работе это тоже отражалось, но со знаком "плюс". Заставляло собраться и действовать. Экстренные ситуации, которые, многих ввергали в ступор, меня отчего-то заставляли думать в разы быстрее. Да и стрессы не работе были простыми в основании своем и привычными, что ли.
  Я знала, что стоит на кону, что будет, если я ошибусь и не успею эту ошибку исправить. Об обратной стороной своей профессии я знала не понаслышке. Говорят, у каждого врача есть свое маленькое кладбище из тех, кого ты не смог спасти. И оно будет лишь расти. Потому, что вылечить всех статистически невозможно. Я с этим, наверное, даже смирилась.
  Но "обычная" жизнь меня доводила до отчаяния своей нелогичностью. Здесь есть неписанные правила, неисполнение которых строго карается, но которые далеко не все обязаны исполнять. Условиями этой головоломки было все: пол, возраст, социальное положение и даже внешность. Приходилось гадать, достаточно ли я красива или пока с моей внешностью я не могу рассчитывать на верность?
  Или дилемма с возвратом. Биологически я считаюсь ребенком. И дело не только в возрасте. Физические показатели у меня, как у подростка. Но для получения медицинской лицензии, мне нужно было пройти процедуру эмансипации. Юридически я считаюсь взрослой. И это противоречие пока мне жизнь лишь осложняет. Я сама не понимаю к какой категории себя следует отнести.
  Лейла - единственная женщина, к которой я могла бы обратиться за советом, рекомендовала просто жить, ни в чем себе не отказывать и меньше думать о всяких глупостях.
  - Ты многим заплатила за собственное выздоровление. - сказала миссис Форджер на прощание, когда они с Роем провожали меня в космопорту. - Много себя лишила. Этого уже не вернуть. Но время детства ещё не упущено. Делай то, что хочешь и плевать, что там подумают другие. Если у тебя появится желание купить кукольный домик, съесть целый торт или пойти в кино на самый глупый детский мультик, не вздумай сказать себе, что слишком взрослая для всего этого. Если возникнут другие... более взрослые желания...
  - Любовь моя, - прошипел Рой, пытаясь испепелить супругу взглядом.
  На что Лейла закатила глаза и недовольно буркнула:
  - Ты ханжа и зануда. Она понимает разницу между "взрослыми" и "идиотскими" желаниями. Но если настаиваешь... - женщина снова обернулась ко мне и продолжила. - Астрид, алкоголь, наркотики и незащищённый... я подчёркиваю, что лишь незащищённый секс - это не то, что тебе нужно. Но все, что за пределами данного списка, ждёт тебя. Слушай свое сердце. Ничего не бойся. И иди вперед.
  А может, правда, позвонить Лейле? Может она подскажет, что происходит в этом странном мире взрослых здоровых людей?
  Сегодня мы отправились к океану. Сначала, планировалась лекция по химии, а потом купаться и загорать. Хотя, я планировала научиться плавать. Но к нашей, настроенной на учебу компании, присоединились девушки. На процесс получения знаний они действовали настолько разлагающе, что мне стало понятно, почему в дорогих частных школах предпочитают частично раздельное обучение. Конечно, полностью изолировать детей среди представителей своего пола - идея, скажем так, не самая разумная. Да и развитию творческого потенциала способствует расширенный круг общения. Но точные науки лучше постигать без участия отвлекающих факторов.
  Барышни оказались достаточно красивыми, чтобы не утруждать себя образованием. Даже базовым. Потому, что одна из них очаровательно хлопая глазками поинтересовалась, что такое "химия"? Я, разуверившись в качестве иштарского образования, даже объяснила.
  Но, как на дуру они смотрели почему-то на меня, заявив, что это "так скучно".
  - Да кто, вообще, в здравом уме будет сидеть за учебниками, когда можно весело провести время? - спросила зеленоглазка имя которой я, признаться, не запомнила. То ли Мира, то ли Мара. Или Мера?
  - Те, кому нужно учиться, чтобы не вылететь из высшего учебного заведения после первых же тестов. Например, врачи. Это те люди, которые вас лечат, разрабатывают генные и физиологические модификации. В том числе, косметические.
  - Кое-кому не помешала бы парочка, - зло прошипела она с презрением оглядывая меня.
  - Через полгода вы меня не узнаете. А ведь и вам, я уверена, рекомендовали проявить терпение. Ведь скорость негативно влияет на качество модификаций. И если бы вы врачей слушались, а не полагали, что умнее всех, то смогли бы избежать ряда проблем. У вас пострадала печень, я предполагаю. Желтый оттенок кожи вы вынуждены маскировать автозагаром. Пожелтевшие склеры не так заметны из-за цвета радужки. А синяки под глазами не способны скрыть никакие корректоры.
  - Наглая малолетка! - зло рявкнула она. Встала и продефилировала прочь. Подружки удалились следом, сказав, что я невоспитанная особа и нахалка. А потом с извиняющимися улыбками вслед за ними удалились парни.
  Со мной остался только Каи, но чувствовал себя он себя, видимо, не очень комфортно, поэтому задал вопрос:
  - Почему ты сказала, что через полгода тебя будет не узнать? Ты планируешь...
  - Модификацию? Нет. Просто, я болела. Очень долго болела. У меня дефицит веса. Волосы и ногти ломаются. И куча других симптомов, которые... сам понимаешь, не делают меня красивей. Примерно через полгода моя программа реабилитации будет завершена. И я внешне буду больше соответствовать своему биологическому возрасту.
  - Это здорово. Не то, чтобы ты мне не нравилась сейчас. Ты очень красивая. Я просто рад, что ты выздоровеешь окончательно.
  - Каи, - я на мгновение запнулась, но не отступать же сейчас. - Почему иштарки такие агрессивные? Это культурная особенность? Я, конечно, читала, что ненависть к терранцам у вас заложена на инстинктивном уровне. И побороть данную биологическую неприязнь крайне сложно. Эта теория достаточно популярна. Но, на мой взгляд абсолютно антинаучна. Сплошные спекуляции и имитация научного подхода к проблеме. Но абсолютное большинство девушек, с которыми я общалась здесь, проявляют враждебность. Там это объяснялось внутренней биологической завистью генно-модифицированных потомков колонистов к представителям изначальной расы.
  - Астрид, - произнес парень, как-то подбираясь, словно готовясь к ссоре. - Прости, но я, кажется, тебя не понимаю.
  - Бред, если подумать. Несмотря на всю популярность этой ерунды. Как "Penisneid"* Или принципы антипрививочного движения. Какая может быть "биологическая зависть"? Но конспирологические теории выдвигаются как раз для того, чтобы люди не думали. Тут, как мне кажется, имеют место социо-культурные причины агрессии.
  - Э... - Каи смотрел на меня с каким-то диким выражением и от того его резкие черты не стали мягче. Но раскосые глаза, принявшие форму идеального круга, нужно признать, смотрятся забавно.
  - Почему у твоих соотечественниц я вызываю стойкую агрессивную реакцию?
  - Потому, что отличаешься. - Ответ быстрый, как будто бы заранее заготовленный. Или очевидный. Всем, кроме меня.
  - Значит всё-таки ксенофобия. Интересно. Это принято среди женщин всех возрастов или только молодых? Или тренд затрагивает большинство иштарцев?
  - Да нет же! Не ксенофобия. Дело не в расе или внешности. А, прости, в тебе. Ты отличаешься не потому, что терранка. То есть, и поэтому тоже, но дело в другом. Я не знаю, как это объяснить, чтобы было понятно. Но ты ведёшь себя... необычно. Это не хорошо, и не плохо. Твое поведение не вписывается в привычные модели, что вызывает... неприятие.
  - А что со мной не так?
  - Я не говорил, что с тобой что-то не так.
  - Но ведь если я не могу вписаться в социум, то, наверное, со мной не все в порядке?
  - Иштарское общество достаточно традиционно. Без фанатизма скандарцев, но все же это более выражено, чем на Терре. Социальным группам приписывается определенное поведение. Младшие проявляют уважительное отношение по отношению к старшим. Это общественная норма.
  - Мой социальный статус, даже по стандартам вашего, такого традиционного общества выше, чем у них. Разве нет? Я завершила обучение и уже работаю. Причем работаю на социально-значимой должности. Или у вас не принято уважать врачей?
  - Ты выглядишь, как ученица старшей школы, а не как врач. Это сбивает с толку. Те, кто о твоём статусе осведомлен, принимают данное поведение, как должное. А те, кто не в курсе, полагают высокомерной выскочкой.
  - Ты тоже так подумал? Когда мы впервые встретились.
  Он хотел соврать. Я видела. Даже глаза отвёл, но все-таки нашел в себе мужество ответить честно:
  - Да. Прости.
  
  
  
  *Penisneid - одно из положений классического психоанализа Фрейда, согласно которому девочки ощущают свою ущербность из-за того, что их репродуктивные органы отличаются от мужских. Прим. автора.
  
  Глава 9
  Ли Каи
  
  Астрид позвонил доктор Форджер. Мужчина был мрачен и собран. Он говорил тихим успокаивающим тоном, но девушку затрясло после первых же его слов.
  Клинику, где он работал закрыли на карантин из-за вспышки какой-то новой, пока неизученной инфекции, мутировавшей из чего-то там. По всем выкладкам пока выходило, что уровень летальности там будет высоким, что оптимизма не прибавляло. Врачей, контактирующих с заболевшими напрямую, изолировали в самой клинике. Город закрыли. А всех, кто мог контактировать с заболевшими постарались отправить на самоизоляцию. Свободных специалистов, работающих удаленно, вызывали для оказания помощи.
  Астра старалась выглядеть невозмутимой. Вежливо попрощалась с бывшим наставником и даже постаралась ему улыбнуться, на что мужчина лишь тяжело вздохнул и пообещал, что все будет хорошо. Соврал. Это понимали все, но иногда такая ложь приносит надежду и дает силы верить в лучшее.
  Она не поверила. До крови закусила губу и задержала дыхание.
  Я был рядом. Утешить, обнять - было моим первым порывом. Но она оттолкнула, вырвалась бросив злое: "Отстань" и побежала на стоянку, попутно вызывая такси. Дважды падала. Но я не успевал помочь ей встать. Мои руки она отталкивала, повторяя, как заклинание: "Не мешай".
  Мне хотелось прижать ее к себе, стирая поцелуями дорожки слез с ее щек. Хотелось тоже пообещать, что все обязательно образуется. Вместо этого пришлось просто стоять и смотреть, как ее забирает белый кар. Она не была готова разделить свои боль и страх с кем-то.
  Я все понимал. Но это никак не делало саму ситуацию проще. Ощущение беспомощности, когда ты не способен помочь или хотя бы утешить, угнетало.
  У нее было непростое детство. Это лишило ее ряда коммуникативных навыков и нормальной модели взаимодействия людьми. Последствия чего мы сейчас и наблюдали. Но что мне с этим делать, я не понимал совершенно.
  - Я бы посоветовал не связываться, - сказал Рио. Друг сел на песок рядом со мной, глядя на волны. - Но ты же не послушаешь. Ты всегда был падок на барышень в беде. Даже в детстве. А тут такой объект для спасения. Только вряд ли из этого выйдет что-то хорошее.
  - Почему? - Песок был горячим. И я пропускал его сквозь свои пальцы, тщетно пытаясь успокоиться.
  - Ты что о ней, вообще, знаешь?
  - Вот только не надо риторических вопросов и драматических пауз. - Мой голос далек от дружелюбия, но Рио не обращает на это ни малейшего внимания.
  - Астрид Эрден Стат. Шестнадцать лет. С отличием завершила интернатуру.
  - Пока ничего нового ты мне не рассказал.
  - Из-за того, что ее мать была активным членом антивакцинаторского движения, родители отказались от стандартного протокола сопровождение ребенка, - голос Рио тих и размерен. Он словно бы читает скучный доклад, тема которого, ему ни в малейшей степени не интересна. - Отец же по долгу службы часто посещал Сканду. И, разумеется, брал с собой жену и дочь. Как ты думаешь, что стало итогом?
  - Инфекционное заболевание.
  - Детский спинномозговой паралич. Скандарская вспышка мутировавшего вируса Гейне. Но так как большинство детей были вакцинированы, фатальных последствий удалось избежать. Ей не повезло. Или повезло? Потому, что выживших среди таких, как она почти не было. Четверо на сто двенадцать. В расширенной страховке из-за отсутствия рекомендованных вакцин ей было отказано. Таким неудачникам на Терре доступны лишь эвтаназия или обеспечение социального минимума времени дожития. Палата. Питание. Поддержание жизненных функций, но не дорогостоящее лечение. Планшет от образовательного центра. Никаких проверок знаний. Можно, вообще, не учиться, если не хочешь. Никто проверять не будет. Там даже виртуальный помощник не предусмотрен, что уж о живых преподавателях говорить? Диагноз был очень тяжёлым. С таким долго не живут. Самый благоприятный прогноз предполагал, что она доживёт до двадцати пяти лет. Но в девятнадцать ее из детского хосписа должны были перевести во взрослый, который благотворители обходят стороной. Всё-таки несчастным детям помогать гораздо приятнее чем взрослым инвалидам, у которых нет ни малейшего шанса на выздоровление. Там уже не предусматривалась отдельная палата и бесплатные обезболивающие. Восемьдесят процентов пациентов подают прошение об эвтаназии в первые полгода нахождения в данном заведении.
  - Но она смогла выздороветь.
  - Да. Я искренне восхищён ее умом, стойкостью и целеустремленностью. - А в голосе все та же скука и ни малейшего намека на восхищение. - Сломать эту систему всего в пятнадцать сможет далеко не каждый. Но у этого есть обратная сторона. Когда мы учились общаться, дружить и любить, Астрид пыталась выжить. И думаешь на ваших отношениях не отразится то, что она всю свою сознательную жизнь провела в изоляции? Ее неумение ладить с людьми очевидно. Но это ещё пол беды. Главное - ее неоспоримые достижения.
  - А с ними, что не так?
  - Ей и в голову не приходит, что нужно отступить или подстроиться под окружающую действительность. Столкнувшись с реальностью, которая ее не устроила, эта девочка решила, что именно миру придется измениться.
  - Мир от этого хуже не стал.
  - Ей простят любое небрежение правилами или общественными нормами. Тебе - нет.
  - И что с того? Наше общество никогда не славилось абсолютной справедливостью. Кому-то прощается все вплоть до убийства, а кого-то могут затравить за неудачно сформулированную фразу. Такова жизнь.
  - Именно тебе придется уступать ей. Делать первый шаг в примирении. Искать компромиссы. Потому что она этого просто не умеет. Вся ответственность будет лежать на тебе. Потому что никому и в голову не придет судить ее. Гениальному педиатру, которая спасает жизни, допустимоиметь "сложный" характер. Издержки профессии. Постоянный стресс. Сложная судьба. Для нее у общества найдется тысяча оправданий. Пока она успешно лечит их детей.
  - Я не боюсь трудностей.
  - Ты их коллекционируешь, выбирая тех, кто не любит, а лишь позволяет себя любить. Хотя, ты тоже, не любишь. Жалеешь. Хрупкую маленькую Дэйю все обижали, а ты защищал. Нана вечно жаловалась на то, как ей сложно, обвиняя родителей и учителей в том, что на нее все давят. Плакалась, а ты самоотверженно утешал.
  - Астрид сильная. И не так уж сильно нуждается в защите или утешениях. Да, мне бы хотелось укрыть ее от всего мира. Но она вполне способна за себя постоять. Если, конечно, заметит, что ее пытались обидеть.
  - Она не замечает не только, когда пытаются обидеть ее, но и того, что как обижает других. Если не желаешь признать, что с тобой она повела себя отвратительно, вспомни как она общается с сестрой?
  - Да, они не ладят, но что с того?
  - Она с ней играет. Как злой ребенок с беспомощным зверьком. Дразнит. Говорит что-то и с любопытством смотрит на реакцию, раз за разом доводя до истерики. Лидия ненавидит ее. Я не знаю, как нужно довести ребенка до того, чтобы он, захлебываясь в рыданиях желал тебе смерти. Астрид же слезы не трогают, а ненависть эта забавляет.
  - Лидия - далеко не ангел. Ей не три года, а девять. И она совершенно несносна в своем неодолимом желании говорить гадости, как самой Астрид, так и остальным про нее. У меня самого возникло желание устроить ей трепку, когда это "милая" девочка заявила, что ее сестра гадкая уродина и я должен ее бросить.
  - А мне показалось, что Астрид нравится издеваться ребенком. Да, она не бьёт Лидию, но психологическое насилие ничем не лучше физического. Я понимаю, что ее бросили. Вероятнее всего, умирать. Одну. В хосписе на другой планете. За последние четыре года родители ни разу не навестили ее. И, конечно, сестринской любви там появиться было не от куда. Они же не виделись почти. Но издевательства над ребенком это не оправдывает. А садистические наклонности - это не простуда.
  - Рио, остановись. Ты подсмотрел кусочек из жизни не самой счастливой и любящей семьи. И поспешил развесить ярлыки, записав одну в монстры, а другую в жертвы, разделив роли по старшинству.
  - Это не так! - друг начал распаляться, а я постарался его осадить.
  - Так! Да, у них не все хорошо. Возможно, Астрид ведёт себя неправильно. Просто потому, что не знает, как это "правильно". Только вот в девять лет ребенок уже не беспомощен и невинен. Большинство способно кого угодно довести до белого каления меньше чем за день. Я предполагаю, Лидия, привыкшая быть единственной дочерью, всеми силами старается выжить сестру из дома, чтобы все внимание родителей снова принадлежало только ей. А Астрид сейчас пытается опытным путем определить, как ей на все это реагировать. Адекватно ли ее поведение, боюсь, не нам судить.
  Рио смерил меня раздраженным взглядом и попытался зайти с другой стороны:
  - У нас с Керо есть... был брат. Ты же знаешь. Об этом у нас в семье не принято говорить. Но я знаю, кто виноват... по-настоящему виноват в его смерти. Роулан. Его жена. Нежная. Изящная. Всем, кто ее встречает, она кажется такой доброй и беззащитной. Шен ее боготворил. Дурак. Она всем вокруг жаловалась на него. А ему самому внушала чувство вины. И обвиняла. В том, что он недостаточно ее любит, в том, что превращает ее жизнь в сплошной кошмар, что причиняет ей боль. Роулан заставила его поверить в то, что он - чудовище. А потом привела к мысли о том, что чудовище должно умереть, чтобы не отравлять жизнь окружающих и, конечно же, освободить ее. Я знаю это, но не могу доказать. А на слово мне не верит даже Керо.
  - Астрид - не твоя невестка.
  - Шен тоже не слышал меня, хотя я пытался его защитить.
  - Рио, она - мой выбор. Осознанный. Я вполне отдаю себе отчет в том, что мне будет непросто. Ты за меня переживаешь, хочешь добра и так далее. Спасибо. Но на этом все. Не надо меня защищать от меня же самого. Прошу тебя.
  
  
  Глава 10
  Астрид Эрден Стат
  
  Мы часто воспринимаем людей как нечто само собой разумеющееся. Рой и Лейла были со мной очень долго. Дольше, чем кто-либо. И, казалось, будут всегда.
  Я не думала, что с ними может что-то случиться. Но случилось. Осознание моей беспомощности, неспособности сделать хоть что-то, больно ударило по натянутым нервам. Я нагрубила Каи. И, наверное, после этого мы больше не встречаемся. Эта мысль отозвалась глухой обречённостью и тоской, на которую у меня не было сил или времени.
  Я постаралась забить жалость к себе в самый дальний угол сознания. Не время и не место для нее. Хотя, может это и к лучшему?
  Он слишком нормален для меня. У него есть друзья. Ему нравится гулять и развлекаться. А меня все это ужасно утомляет.
  А ещё он слишком красив. Иштарцы, вообще, достаточно привлекательны. Высокие. Статные. Рыжие волосы, которые кажутся языками пламени. Резко очерченные скулы. Миндалевидные глаза всех оттенков голубого и зелёного. Карие или янтарные тоже встречаются, но редко. Чистая кожа, на которую ровно и легко ложится загар.
  Вызванные адаптационные мутации были не просто функциональны, но и в высшей степени эстетичны. Программа генетической коррекции первого поколения колонистов до сих пор является примером гениального решения поставленной задачи.
  Сонг Йерин смогла сделать то, что казалось невозможным. Она очистила генетический код от накопленных поколениями ошибок, изменила тех, кому предстояло обживать Иштар, но не настолько, чтобы они превратились в иной вид, несовместимый с исходной расой.
  Генетики второй волны колонизации, чьим домом должна была стать Сканда вместо того, чтобы взять отлично показавшую себя модель, решили улучшить совершенное творение доктора Сонг. А, как говорится, лучшее - враг хорошего. Мутации скандарцев вышли не такими удачными. Я бы назвала это катастрофой, но об этом не принято говорить. Там был нарушен механизм естественной репродукции. И, не исключаю, что сделано это было специально.
  Иштарцев многие учёные считают - следующим витком эволюции человека. Более сильная иммунная система, гибкая психика, совершенная физиология. Адаптационный потенциал превышает терранский в полтора раза.
  А терранцам в большинстве своем не нравится чувствовать себя хуже кого бы то ни было. Мы же - венец мироздания, колыбель человечества. Хотя с последним можно поспорить.
  Изначально жизнь зародилась на Фаэтоне. Потом была колонизирована Сканда. Началось освоение Терры.
  Война Фаэтона и Сканды полностью уничтожила одну планету и сделала пребывание на другой невозможным, стерев высокотехнологичный мир со всеми его обитателями. Перед своей гибелью жители изначальной Сканды отправили несколько капсул со своими детьми на необжитую, но живую планету.
  Но что-то пошло не так. Информация о той войне и спасении малой части человечества была утеряна. И высокотехнологичное общество за пару поколений потеряло все свои знания за несколько поколений. Что слало причиной этому, до сих пор не и известно. Может быть экстремальная геомагнитная активность. Или то, что среди эвакуированных почти не было взрослых - лишь дети. Или последний удар умирающего Фаэтона, стремящегося захватить с собой всех своих врагов.
  Так на Терре появились люди, тысячи лет считавшие, что разумная жизнь появилась эволюционно на той самой планете, которую они называли домом.
  И лишь археологические раскопки на терроформированных планетах дали нам ответы не вопросы, которые мучили нашу цивилизацию так давно.
  Возвращение измененных, улучшенных людей на истинную материнскую планету, могло дать толчок к культурной сепарации Сканды от Терры. Второго Иштара, стремящегося к независимости и не желающего для себя роли сырьевой и производственной колонии, жители которой погрязли в кредитах и нищете, главная мечта которых - переехать в метрополию, никто из бенефициаров второй волны колонизации не желал.
  "Ошибки" первой были учтены. Сканда - общество, где традиции имеют приоритет над здравым смыслом. Оно весьма атомизированно. Ведь разобщенными людьми проще управлять. А тем, кто занят каждодневной борьбой за выживание не до политической жизни, место которой занимает религия, дарующая легитимность любой власти. Ведь "Бог всеблагой и всемогущий в мудрости своей пишет историю людскую, посылая правителей добродетельных и прозорливых. И не пристало рабам божьим в милости Его сомневаться. Сие грех гордыни". Иными словами: радуйтесь абсолютной теократической монархии, поддерживаемой метрополией и не мечтайте даже о том, чтобы порядок этот хоть как-то изменить. Ведь рабам нужен хозяин, который сильной рукой будет править, верша справедливость. В справедливости этой есть своя специфика. Кастовая система, например. На вершине ее Патриарх. Далее идёт каста "Детей звёзд" - терранцев, к которым Скандарцы должна испытывать почтение, граничащее с благоговением. Им почти равны "Дети неба" - знать Сканды крошечная прослойка потомственных управленцев всех мастей. Третей кастой "Детей воды" является потомственная же интеллигенция: врачи, учителя, инженеры, деятели культуры - все те, кто обеспечивает комфортное существование представителям высших. Все остальные - "Дети Земли" - угнетаемый класс, представители которого не имеют право получать высшее образование, вести бизнес, отстаивать свои права в суде. С правами там, вообще, все печально. А вот обязанностей - хоть отбавляй.
  Я об этом узнала из книги "Песнь кровавой земли" Насрин Сотуде, которую мне однажды принесла Лейла.
  Оттуда и возникли у меня сомнения в том, что генетическую программу доктора Сонг "улучшали" не просто так. Ведь если колония не способна к полноценной и самостоятельной репродукции последующих поколений и напрямую зависит от технологий метрополии, она вряд ли начнет бунтовать или требовать независимости.
  Система подчинения колонии работает. Если Терра по какой-то причине прекратит поставлять эмбрионы в Сканду, планета просто вымрет. Потому, что там на законодательном уровне запрещено строить генетические лаборатории и проводить генные модификации. Все это прерогатива "Детей звёзд".
  С медициной там все достаточно печально. Ибо болезни, по их верованиям, Детям Земли посылаются богом во искупление грехов. Представителям высших каст верования низших жить не сильно мешают. Для них всегда найдутся и врачи, и лекарсва. Но это процентов десять от всего населения. Так, что на общую статистику данный факт особо не влияет.
  То есть, если заболел - сам виноват, меньше грешить надо было. Обращения за медицинской помощью там не в чести, а болезни любого члена семьи тщательно скрываются. По той же причине. Кому охота испортить репутацию богобоязненного праведника? И детей к врачам они не водят, пока совсем не припечет. А для особо религиозных скандарцев искупляющая смерть предпочтительнее признания самого факта болезни. Эта очаровательная догма стала причиной трёх масштабных эпидемий. Последняя из которых произошла одиннадцать лет назад и круто изменила мою жизнь.
  К эпидемиям на Терре относятся совсем по-другому. Вводят карантин при малейшем подозрении. Бросают все ресурсы на поиск вакцины и лечения.
  Для этого было разработано множество протоколов, один из которых я сейчас исполняла. Любому не занятому полный день специалисту необходимо было явиться в ближайший медицинский центр для получения инструкций. Желательно, терранский. Но если его рядом нет, сойдет любой.
  Я заехала домой за личным оборудованием, которое могло пригодится и уже через час прибыла в главный столичный госпиталь Алира. Там мне выделили место в переговорной, спешно переоборудованной под оперативный штаб. Выдали стандартный пакет с медицинским комбезом и внесли ID и номер лицензии в базу. После чего руководитель клиники должен был принять решение о том, как использовать нового специалиста. Меня могли временно зачислить в штат замещающим врачом, вместо более опытного коллеги, который будет работать над вакциной или лечением жертв новой эпидемии или дать другую работу.
  Распределение в оперативный штаб меня не слишком удивило. На Иштаре заболевших не было. Несколько кораблей остались на карантинной зоне. Но признаков заражения среди пассажиров не наблюдалось. Сам штаб тут был не особо нужен. Так... формальность.
  Связалась со штабом на Терре, и меня поставили курировать тех самых пациентов, которым я разрабатывала программы лечения совсем недавно. Цель моя была простой и сложной одновременно. Я должна была добиться того, чтобы они дожили до тех пор, когда будет разработано лекарство от этого нового вируса. Для этого мне предоставлялось любое количество колоний нанитов. Каждая жизнь в условиях эпидемии стоила дороже денег. Это единственное, что меня радовало в этой ситуации.
  Звонок от Лейлы застал меня за завтраком.
  Она выглядела ужасно. Но тогда я не обратила на это внимания.
  - Да.
  - Астрид, все плохо. - Таких слов от достаточно оптимистичной женщины я не ожидала. Лейла вымученно улыбнулась и сказала извиняющимся тоном. - Я не хочу тебе врать. Все, действительно, плохо. Ты должна быть готова к худшему.
  - Нет! - это слово я выкрикнула, а потом горло сжало спазмом так, что я не могла не вдохнуть, ни выдохнуть.
  - Я была бы счастлива иметь такую дочь, как ты. И Рой тоже. Береги себя. Хорошо? Никому и никогда не позволяй себя обижать. Ты - сокровище. А кто этого не понимает - не стоит твоего внимания. Мы очень-очень тебя любим. Работай. И не думай о нас. Мы постарается выздороветь.
  Я кивнула. Лейла улыбнулась и отключила связь.
  Слез не было. Страх, накативший волной, отступил. Потому, что кто угодно мог умереть, но не Рой с Лейлой. Они же взрослые. И врачи. Самые лучшие врачи на свете. А что-то плохое не может случиться с теми, кто мне так дорог.
  Больше ни они на связь не выходили, хотя я в каждый свой перерыв пыталась дозвониться им и отправляла сообщения в глупой надежде, что они мне ответят. Пусть не сейчас, но позже, когда смогут. Поддерживало эту иллюзию и то, что в списках погибших не было их имён, а усталость не позволяла задуматься.
  Я по восемнадцать часов писала медицинские программы для зараженных и в схватке со смертью выигрывала с отличным счётом: три - один. А у Авроры Андерсон даже появились антитела к новому вирусу. Нет, она не была единственным и даже первым пациентом организм которого поборол болезнь, но каждый такой случай был ступенькой в решении нашей общей проблемы. Вирусологи разбирали каждый случай выздоровления буквально по секундам, анализируя каждое действие лечащего врача.
  Я ела и спала согласно протоколу, регламентирующему режим работы врача во время экстренных ситуаций, передавая на время своих маленьких пациентов дежурному специалисту. Хотя иногда у меня было желание протокол проигнорировать, и я переставляла в системе режим "рабочей нормы" на "физиологический минимум". Это позволяло отдыхать меньше, а работать больше. Но держать этот режим больше трёх суток не позволял уже искин клиники, в которой я временно поселилась. Он блокировал работу и требовал от меня восьмичасового сна.
  Протоколы в основе своей завязаны на сохранении эффективности работы врача и целевого использования ресурсов, в том числе и человеческих.
  Эмоциональные вспышки на эффективность сказываются не лучшим образом. И система достаточно часто скрывает новости о смертях тех, с кем врач, занятый неотложной помощью пострадавшим, был знаком лично.
  Я догадалась "позаимствовать" планшет одного из коллег, чтобы посмотреть на полные списки погибших, когда разработанный протокол лечения "SARS-03/20" уже вступил в действие.
  Спустя почти три недели с момента объявления об эпидемии.
  Спустя почти три недели с момента смерти тех людей, которые меня любили гораздо сильнее, чем родители.
  Я редко звонила маме. Ей мои проблемы и достижения были не особо интересны. Нет, она слушала, иногда даже изображая вежливое внимание. Но, как правило, не долго. Потом у нее появлялись неотложные дела и необходимость решить их вот прямо сейчас.
   Но в тот момент мне эгоистично хотелось почувствовать, что Рой и Лейла - были не единственными взрослыми на которых я могу положиться.
  - Мам, привет. Забери меня домой, - попросила я неожиданно даже для себя самой. - Пожалуйста.
  - Астрид, - услышала я укоризненное. - Ты же должна помнить. Мы собирались поехать на острова Челтнем. А это другой континент. Я просто не могу взять и приехать к тебе.
  - Но мы хотели все вместе туда отправиться.
  - Лидии нужно было сменить обстановку. Ее эмоциональное состояние и ваши постоянные конфликты нас очень беспокоили. А ты все равно была занята на работе. Я решила, что вам будет полезно немного отдохнуть друг от друга, чтобы потом попробовать начать все с начала - без ссор и обид. И, думаю, ты будешь рада услышать, что она учится принимать тот факт, что не является нашей единственной дочерью.
  - Она никогда не была вашей единственной дочерью.
  - Милая, не придирайся к словам. Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду. Ей нужно время, чтобы привыкнуть и смириться. Психотерапевт, к которому я обратилась порекомендовал ненадолго разделить вас и постараться уделить Лидии максимум времени и внимания, чтобы она смогла успокоиться и адаптироваться к новым жизненным обстоятельствам. На островах мы пробудем еще недели две. А потом слетаем на Терру, как и планировали.
  - Без меня?
  - Так будет лучше. Астрид, ты же взрослая и должна понимать.
  - Да, - я невесело усмехнулась. - Конечно.
  - До встречи, милая.
  - Угу.
  На большее меня не хватило. Но Ребекка Стат предпочла не увидеть моих слез. Как, собственно, и в тот день, когда она посчитала, что я уже достаточно взрослая, чтобы остаться в больнице без нее. Глупо было надеяться, что спустя десять лет она решит окружить меня родительской заботой.
  Смартком пиликнул, указывая на наличие непрочитанного сообщения и я на автомате коснулась иконки месенжера. Напротив имени "Каи" стояла цифра "триста семьдесят пять".
  
  
  Глава 11
  
  Ли Каи
  
  Об эпидемии, угроза которой нависла над Террой, а может и не только над ней, почти не писали. Нет, информация просочилась. Нужно же было объяснить прекращение сообщения и обязательные карантинные меры, предпринятые во избежание распространения вируса.
  Но эксперты в один голос твердили, что все под контролем, что о пандемии и речи нет. По ряду причин. Главные из которых короткий инкубационный период и высокая летальность. Это звучало ужасно, но было, по уверению вирусологов, очень и очень хорошо.
  Штамп выделен. Уже ведётся поиск вакцины и лечения. Да и вспышки удалось локализовать. На Иштаре и Сканде заболевших нет. И, вероятнее всего не будет. Так что переживать не о чем.
  Были погибшие. Но кого интересовала тысячная доля процента? Лишь их близких. Премьер-министр сухо выразил соболезнования Терре, уложившись в двадцать секунд. Тратить прайм-тайм на никому не нужные разглагольствования вместо дорогостоящей рекламы, не позволяли уже новостные каналы.
  Жизнь шла своим чередом.
  Астра выключила смарткомм. Дозвониться ей не получалось. А сообщения так и оставались в статусе "не прочитано".
  Я не находил себе места от беспокойства. И спустя два дня пришел к ней домой, чтобы узнать хоть что-то.
  Встретили меня не слишком приветливо. И боюсь дело было не в том, что по мнению четы Стат, я недостаточно хорош для их дочери. Просто, они слабо представляли, где именно находится их ребенок вот уже третьи сутки. А ещё спешили. Через час отбывал шатл, который должен был доставить их на острова Чалтнем - самый пафосный и дорогой курорт Иштара. Астрид, к величайшему восторгу Лидии с ними поехать не смогла. Девочка взахлеб рассказала, как рада тому, что ее сестра работает, а потому не помешает семейному отдыху и все будет, как раньше.
  - Но ведь Астра - часть вашей семьи. Как она может помешать?
  - Она тут никому не нужна. - с железобетонной уверенностью заявила маленькая нахалка. - Нам и без нее было прекрасно.
  - Лидия, - голос Ребекки Стат был строг и холоден. - Об этом неуместно говорить при посторонних.
  - Но, мам, это же правда.
  - Ты меня услышала. - бросила лера Стат дочери, а затем повернулась ко мне и натянув на лицо очаровательную улыбку пропела. - Не слушай ее, Каи. Наша младшая такая фантазёрка.
  - Думаю, вашей старшей дочери это слышать очень неприятно.
  - Астрид понимает, что Лидия это не в серьез. Девочки, на самом деле, нормально ладят. Просто им нужно немного времени, чтобы привыкнуть друг к другу.
  Я к данному заявлению отнёсся довольно скептически. Нет, в возможность наладить отношения сестер я, в принципе, верил. Если устроить младшей хорошую выволочку. И убедить ее в том, что временами следует прикусить язычок. В этом конфликте я в отличие о Рио корнем всех бед видел попустительство родителей, а не Астру. Взрослые люди безразлично смотрели, на то, как ревность младшей перерастает в ненависть, а старшая, сталкиваясь с неприкрытой враждебностью, отстраняется.
  И равнодушие Астрид, как раз, нормально. Избегание - стандартный защитный механизм психики, и не такая уж редкая стратегия поведения в конфликтной ситуации, с которой человек не способен справиться.
  Но в чем-то друг был прав. Астрид все эти годы жила почти что вне социума. А потому вряд ли сталкивалась с детской агрессией - бессмысленной и беспощадной. Чтобы быть терпеливой и понимающей, чтобы прощать обиды нужно для начала понимать, зачем это нужно. А с пониманием тут даже у меня проблемы. Эта семья ее не любит. Лидия ведь, действительно, сказала правду. Звездочка здесь никому не нужна.
  Так можно ли ее упрекать в безразличии, когда она просто зеркалит их отношение? Лера Стат указала дочери лишь о неуместности данных заявлений при посторонних, а не то, что так, вообще, нельзя говорить. Очаровательная позиция. Сразу видна любовь к обоим детям.
  - А если не понимает и обижается, но не показывает этого?
  - Каи, я вижу, что ты стараешься проявить заботу и участие. Это чудесно. Но я лучше тебя знаю характер своей дочери. Она любит Лидию и не принимает детские капризы близко к сердцу. Прости, что не приглашаю на чай - мы очень уже опаздываем. Увидимся через месяц-полтора. Я еще не решила, сколько мы проведем на отдыхе. Но мне жизненно необходимо сменить картинку. Последнее время было таким напряженным.
  После этой беседы захотелось вымыть руки.
  Нехорошо навешивать ярлыки на малознакомых людей. И до встречи с семейством Стат, желаний таких у меня не было. Но эти люди были скопищем тех личностных качеств, от которых меня воротило. Лицемерие. Отсутствие эмпатии и совести. Лживость. Чёрствость.
  И я в глубине души радовался тому, что Астрид они выбросили из своей жизни подобно ненужной вещи до того, как превратили в свое подобие. Хотя, признаю, радоваться тому, что ребенок стал сиротой при живых родителях, как-то не слишком благородно.
  Дни тянулись медленно. Я старался больше заниматься. Ведь, когда ты занят делом, тосковать некогда. За мысли об Астре, которая продолжала меня игнорировать, я даже назначал себе наказание. Десять отжиманий или подтягиваний. Двадцать минут на беговой дорожке. Только это отчего-то не помогало. В голову лезло тысяча и одно объяснение того, почему она не может, просто, переброситься со мной парой слов. Хотя, это особо и не требовалось. Я знал, что она в клинике и работает, спасая жизни. Данный факт, лично для меня, оправдывал все.
  Трижды я срывался и летел в ту самую терранскую клинику, где она была. Пытался уговорить непреклонный персонал провести меня к ней или передать сообщение на словах. До выдворения меня силой не доходило лишь чудом.
  В последний мой визит, администратор таки вызвал охрану. Старший из тройки смерил меня тяжёлым взглядом и поинтересовался кто это, вообще, такая доктор Стат? Ему ответили, что белокурый вундеркинд.
  - Девушка твоя? - спросил он к какой-то отеческой теплотой.
  - Смарткомм выключила, - прозвучало это как-то совершенно по-детски.
  - Так не развлекается же.
  - Знаю.
  - Раз знаешь, иди домой и не трепи никому нервы. Ты же понимал, кого выбираешь. Если, конечно, понимал...
  - Как она?
  - Не положено сообщать личную информацию, - сурово отрезал мужчина, но тут же смягчился и продолжил тише. - Нормально. Ее весь младший медицинский персонал опекает. А ты... привыкай ждать. Ещё не раз твоя девочка вот так поставит весь мир на паузу, чтобы спасти несколько жизней. Такая уж это работа. Если не можешь, лучше отпусти - все меньше боли и тебе и ей.
  - Не могу я ее отпустить. Понимаю, что всю жизнь жалеть буду, если поддамся слабости.
  - Иди домой, парень. Не мешай ей вытаскивать пациентов с того света. Это и без диверсий со стороны любимых, непросто.
  И я снова ушел. Умение ждать никогда не было об моей сильной стороной. Но, похоже, этому научиться мне придется.
  Друзья старались не сыпать соль на рану, хотя и осуждали. По их мнению, с Астрид стоило дружить, кормить столь любимыми ею вафлями, возможно, опекать. Ну уж никак не ввязываться в сомнительное счастье отношений.
  И никакая любовь тут доводом не являлась. Акиро считал, что романтические бредни в выборе партнёра учитывать, конечно, можно. Если очень хочется. Но лучше обойтись без этого всего. Рио, в целом, был с ним согласен. А Керо полагал мою влюбленность блажью.
  - Ну ты сам посуди, - говорил он. - Какая это любовь? Обманка. Морок. Ты же ничего о ней не знаешь. Вы даже не общались толком. По мне, это замещение одной девицы на другую. Говорят же, что клин вышибают. Вот ты и переключился. Личность объекта твоей страсти тут значения особого не имела. Не эта - другая бы появилась. А тут ещё такой повод утереть нос бывшей. Астрид, хоть и уступает ей в красоте... Это объективный факт, не надо закатывать глаза. Но в остальном, малышка обставила Нану по всем фронтам.
  Я силился объяснить, что дело совсем не в этом. Что просто чувствую: Астра нужна мне, как вода или воздух. Что мне безразличны ее внешность и статус. Что хочу засыпать и просыпаться рядом с ней. Что никто другой не нужен.
  Любовь все понимают по-разному. У нее нет какой-то универсальной формулы, нет точного определения. Но отчего-то некоторые люди считают, будто бы лучше других познали природу этого явления. И свое виденье мира они жаждут привить другим, не особо интересуясь мнением тех, кому несут свет истины. А причинение добра окружающим считают первейшей своею обязанностью.
  И родители туда же.
  Отец от строгих увещеваний перешёл к истерическим запретам. Мама симулирует мигрень, тахикардию, гипертонию и еще кучу всего. Регулярно теряя сознание. Именно в те моменты, когда у нее заканчиваются доводы, но рядом были мягкие поверхности. А ещё она совершенно бессовестно старается манипулировать мной, заявляя, что я убиваю ее своим упрямством и буду виноват в ее смерти, болезни, а заодно, в потери рассудка.
  Бесит. Как же это все меня бесит!
  Они же меня за человека не воспринимают. Из-за возраста. Из-за нежелания исполнять их идиотские капризы. Иногда мне кажется, что им не сын нужен, а послушная игрушка. В иной роли родители видеть меня просто не способны.
  Звонок Астры застал меня на пробежке. И, признаться, она меня жутко напугала. Я, вообще, не понимаю, что делать с девушкой в истерике. Только и мог, мямлить что-то успокоительное. Злость на собственную беспомощность сменилась неверием, шоком, а затем слепой яростью, когда я понял, что произошло.
  Ее бросили. В очередной раз. И она снова осталась одна.
  Я рванул к своему кару не переодеваясь. Да и плевать. Влажная футболка сейчас не кажется такой уж проблемой.
  Она ждала меня на стоянке. Маленькая. Хрупкая. И все же, невероятно стойкая. Потому, как выдержать такое и не сломаться - дорогого стоит.
  - Поехали, - предложил я скорее от растерянности.
  - Куда?
  - Не знаю. Куда-нибудь. К океану. Или в парк. А по дороге заедем в "Каталана". Возьмём вафли с их фирменным кремом. Или что-то более существенное. Там отлично готовят овощи на гриле и рыбу. Завтрак на свежем воздухе - это то, что надо.
  - Я так устала. Жить устала. Бороться. Зачем, вообще, бороться, если все вот так? Если я теперь никому по-настоящему не нужна?
  - Звёздочка, ты мне нужна. Мне. А все плохое... оно пройдет. Нужно просто потерпеть немножко. Ты успокоиться и... все будет хорошо.
  - Мне плохо.
  - Знаю, милая.
  Я обнимал ее, судорожно стараясь подобрать нужные слова. А она доверчиво прижимается ко мне. И это рождает странные мысли. С одной стороны, я чувствую себя взрослым и сильным, готовым и способным защищать. А с другой... вот же бездна, ощущаю невероятную беспомощность. Потому, что не представляю, как уберечь ее от боли и несправедливости этого мира.
  Ни в парк, ни на пляж мы в этот день так и не попали. Астрид меньше, чем через час вызвали в клинику. Вроде бы там не было ничего серьезного. Даже наоборот. Планировалось перевести одного ребенка из отделения неотложной помощи в реабилитационный стационар. Протокол требовал визы лечащего врача для передачи пациента.
  Она ушла, а я продолжил прокачивать скилл по названием "терпение". Трое суток.
  Потом Астрид снова позвонила и рассказала, что всех "ее малышей" выписали. Нет, конечно, они ещё не совсем выздоровели. И им потребуется дальнейшее лечение. Но этим будут заниматься другие специалисты.
  Я встретил ее на пороге клиники после окончания ее смены, и мы пошли гулять. Не знаю, что в ней изменилось за последние три дня, но это достаточно сильно бросалось в глаза. Появилось что-то в ее взгляде и жестах, в ее манере держаться и голосе. Она словно бы стала взрослее. То, как Астра держалась сейчас больше не вызывало прежнего диссонанса. Раньше ее серьезность и холодность казались чем-то напускным и чужеродным. Как взрослое платье на ребенке. В этом виделось высокомерие или желание показать себя старше, умнее, чем есть на самом деле.
  Сейчас же на меня смотрела спокойная молодая женщина, в которую я влюблялся все сильней.
  Она рассказывала о своей работе и пациентах, которых ей удалось спасти:
  - Нет, я могла бы их наблюдать и дальше, - сказала она, вгрызаясь в сочное яблоко. - Но это нецелесообразно. Последние дни меня вымотали. А до смерти уставший доктор совершает на порядок больше ошибок. Так что передала их тем, кто сможет о них позаботиться гораздо лучше меня и ушла в отпуск. Точнее, меня туда отправили, выплатив премиальные за сверхурочные.
  - И что ты планируешь на них приобрести?
  - Там осталось не так много. Четверть ушла на социальные отчисления. Ещё столько же упала на мой сберегательный счет. Половину от оставшегося я перевела в фонд "Сэйери". Их база - это нечто за гранью добра и зла. О подобном старье я только читала. А чтобы заказать что-то более или менее адекватное, надо отвалить такие бешеные деньги, что хватит на операции десяти детям. Но без этого в долгосрочной перспективе продуктивно работать очень сложно. На оставшиеся деньги - квартиру сниму. Там как раз на пару месяцев хватит. Хотя, у меня с деньгами проблем нет. Я могла бы жить отдельно сразу. Но Рой был за сохранение родственных связей. Глупость, если подумать. Ну, какая мы семья? Чужие люди. Были, есть и будем. А претворяться, что это не так, мне надоело. Пока поживу у них. Все равно дом пустует. А потом съеду.
  - Но куда?
  - Без разницы, на самом деле. Ты ведь тоже скоро уедешь.
  - Да.
  - Если захочешь, я поеду с тобой. Без всяких обязательств с твоей стороны. Для меня это, все равно, не будет стоить ничего. Мне без разницы, где жить. У меня теперь нет никого.
  - У тебя есть я. А обязательства меня не пугают. Мне хочется прожить с тобой всю мою жизнь и немного больше.
  - Ты торопишься.
  - Звездочка, я тебя люблю.
  
  Глава 12
  Астрид Эрден Стат
  
  Идея изменить гормональную терапию уже не казалась мне гениальной. Есть хотелось зверски. Постоянно. Думать о чем-то, кроме еды было очень сложно. Зато за неполный месяц удалось набрать десять килограмм. У меня появилась грудь и исчезла болезненная бледность. Стало легче ходить. Я больше не падала без сил, сделав пару десятков шагов.
  Отношения с Каи шли, как бы это не звучало странно, некоторым фоном к моей новой жизни. Я все еще находилась в смятении от того, что привычное одиночество исчезло, а парень стал занимать огромную часть моего личного пространства. Рушились щиты, которыми было так легко отгораживаться от мира. Стирались границы.
  Но было ли это любовью? Каи настаивал, что это любовь и есть. А я не находила характерных признаков данного состояния.
  Критическое восприятие было при мне. Эйфория отсутствовала. Я не думала краснеть и бледнеть. Про потерю аппетита и говорить нечего, но в данном случае сработал сторонний фактор.
  Страданий, также, не ощущалось. Хотя, должны же быть. Где страх потери? Где ревность? Я с его бывшей за одним столом сидела, и хоть бы что в душе шевельнулось. Ну, кроме любопытства. Только это же совсем не то. Где "Мучительное томление", обещанное любовными романами? Где ночи без сна и слезы без причины?
  Романтичного и экзальтированного "Мы" вместо "Я" и "он" не случилось. Не произошло эмоционального слияния с потерей себя. Моя личность, мои планы и интересы остались при мне. Желания полностью и без остатка раствориться в другом человеке отсутствовало.
  Мы вместе обедали, гуляли по вечерам, переписывались перед сном по смарткомму. Через два месяца после нашего знакомства, мне сложно было представить свою жизнь без него. Но выходило это как-то естественно и буднично. Как нечто само собой разумеющееся. Ощущение правильности происходящего и спокойствие, которое меня накрывало теплым коконом, когда Каи находился рядом примиряло меня с возмутительным несоответствием моей любви общепризнанному канону.
  Хотя, наверное, тут сказывалось отсутствие у меня друзей или семьи, готовых щедрой рукой принести в твою жизнь уйму проблем, сомнений и боли.
  Вот у моего зеленоглазого иштарца этого оказалось в достатке. Его семья со мной принципиально не разговаривала. Они даже делали вид, будто бы меня нет, нарочито это подчёркивая. Я так поняла, в желании оскорбить. Мне было смешно, а Каи эти эскапады доводили до белого каления.
  Ему родня устраивала ежедневные скандалы. Данная тактика навязывания своей воли окружающим виделась мне довольно сомнительной. Даже не с точки зрения морали. Идея агрессивного подавления, попыток сломить человека, втаптывая в грязь то, что ему дорого, как минимум, неэффективна. Она провоцирует закономерный протест и резкое отторжение. Каи, разозлившись, почти перестал появляться дома и разговаривать с родителями. Их дикое, авторитарное поведение фактически натолкнуло его на простую мысль: если в семье, которую я не выбирал, а получил по праву рождения, мне отказывают в элементарном уважении, мной нагло манипулируют и не стесняются использовать все виды эмоционального насилия, может пора создать свою семью, где этого кошмара не будет? Осознание того, что твои отношения, не важно с кем: родителями, братьями, сестрами, коллегами или друзьями, деструктивны и токсичны, у психически здорового человека приводит к желанию эти отношения прекратить.
  - Мне надоело быть "хорошим" и послушным, - сказал он мне после очередного светопреставления с привлечением дополнительных сил в виде двух бабушек, одного деда и тети, устроенного его родителями. - Я честно старался соответствовать образу того идеального сына, который будет достоин их любви. Мне девятнадцать. И сколько я себя помню, это была погоня за недостижимым воплощением их желаний, но у меня даже приблизиться к нему не удалось. Всю мою жизнь я чувствовал вину за то, что не могу быть достаточно хорошим, достойным их любви. Я был готов сделать все, чтобы заслужить, даже не одобрение, а отсутствие разочарования в их глазах. Когда безразличие - уже само по себе награда. Но пока я старался соответствовать их ожиданиям, забывая о собственных стремлениях и интересах, моя жизнь мне не принадлежала. Они ей владели и распоряжались, проживая ее за меня. Мотивируя это заботой, стремлением сделать меня лучше. И я верил, ведь они желают мне добра. Да, и, действительно, кто мне скажет правду? Кто еще так точно укажет на ошибки и недостатки? Ведь они знают меня каким я должен быть. Мне это все осточертело. И либо они научатся уважать мой выбор, либо им придется учиться жить без меня.
  Его друзья вели себя не столь агрессивно. Но их тихое неприятие буквально витало в воздухе. И я, если честно, не представляла, что с этим делать.
  У меня совершенно не получалось вписаться в их компанию. Нет, роль бесплатного репетитора за мной милостиво оставили. Но на этом все. Непреодолимые противоречия неизменно оставляли меня на другом берегу, отсекая даже крошечный шанс по-настоящему поладить с ними.
  Мне чужды их слишком оптимистичные и беззубые шутки. И, скорее, раздражают бесконечные "забавные" истории, смысл которых в их пересказывании. Юмор ради юмора. А то, что было смешно мне, их либо пугало, либо они поняли меньше половины слов.
  Каи старался объяснить, люди общаются просто, без цели, но эта мысль в моей голове укладываться не желала. И, как по мне, такое времяпровождения совершенно бессмысленно.
  Вчера он потащил меня посмотреть фильм с друзьями. Там собралась довольно шумная компания из парней и девчонок. Хорошо, что я планшет с собой взяла. Иначе бы умерла от скуки.
  Космические ужастики про жутких инопланетян, всё-таки, не мое. Главные герои полные идиоты. Жуткие монстры не такие и жуткие. Эти горе-киноделы всего лишь взяли рентген кошки. Убрали уши и хвост. Пририсовали челюсть, которая не то, что укусить кого-то открываться не должна. Добавили капающую с этого "жуткого монстра" зеленую слизь. Причем, последняя вырабатывалась организмом данного представителя полуразумной жизни далекого космоса в каких-то неадекватных количествах. Да он сдох бы еще на середине фильма, если бы, действительно она с него так лилась. Пугает этот несчастный уродец лишь тех, кто зоологию не изучал. А "шокирующие" кадры убиения большей половины героев одним единственным инопланетянином - это, вообще, за гранью добра и зла. Анатомия и здравый смысл вышли из чата. Хотя, вот это было даже забавно. Правда, когда я прыснула после особо изощрённого издевательством над человеческой физиологией и законами физики, друзья Каи начали коситься на меня с явной опаской, а он сам вздохнул так тяжко, словно на его плечах была вся боль мира. После чего я решила народ больше не шокировать и углубилась в работу. К концу фильма у меня уже была готов медицинская программа для малыша из базы "Сэйери ". Повезло. Решение пришло довольно быстро. Оно словно бы лежало на поверхности. Результат, конечно, не был идеальным. Восемьдесят один процент. Конечно, его можно дотянуть до восьмидесяти пяти, если взять три колонии нанитов, вместо двух. Но это совершенно нецелесообразно с финансовой точки зрения. Разумнее эти средства пустить на корректировку программы реабилитации. Она, пусть и через время, позволит рассчитывать на близкие к ста процентам параметры восстановления. Конечно, лучше все исправить одной операцией. Только когда тебе шесть, ждать несколько месяцев или лет другой, более совершенной программы гораздо тяжелее, чем проскочить два этапа примерно за сорок-шестьдесят дней. К тому же, этому ребенку не будет требоваться диализ, или искусственная вентиляция легких. Всего лишь заместительная терапия. Это даже на качество жизни сказывается не слишком сильно.
  - В "Эйвери" или "Бирюзе, - разбил мои мысли голос Каи. - Все мои знакомы девушки там сутками зависают.
  - Что?
  - Звёздочка, ты же только что спросила, где можно купить приличное платье?
  - Надо туда заехать. Завтра прием, на котором я обещала быть, а ни одно из моих платьев или не сходится в груди, или, вообще, не застёгивается. Когда я решила набрать вес, простая мысль о том, что мне придется заменить весь мой гардероб, в голову не пришла.
  - Тебе очень идёт.
  - Не люблю тратить время на подобные глупости. Но если я окажусь одета недостаточно дорого, если на мне не окажется драгоценностей, если мой внешний вид не будет в полной мере отражать статус, меня просто не станут слушать. Да и черт бы с ними, если бы речь не шла о важном благотворительном проекте. Зачем люди придумывают все эти глупости, позволяющие им смотреть с высока на всех, кто не может или не хочет выбрасывать кучу денег, чтобы бросить пыль в глаза окружающим? Это же глупо.
  - Так устроено общество. Очень многие стремятся к сегрегации, как бы не декларировалось всеобщее равенство. Это самый простой способ определить "своих", и отделить от себя "чужих". Так как расовую сегрегацию принято горячо осуждать, то разделение на основании социального статуса, частью которого является финансовое состояние человека, изжить не удалось.
  - Не люблю публичность ещё и поэтому. Кстати, у тебя есть костюм-тройка?
  - Да.
  - Отлично. Ты же пойдешь со мной? Если бы отец был здесь, он бы настаивал на том, чтобы сопровождать меня. Уж очень ему нравится казаться щедрым благотворителем. Я ему поэтому о данном приглашении не рассказала. С него станется прервать отпуск с семьёй и на один вечер прилететь сюда, чтобы получить бесплатные политические дивиденды. Но с недавнего времени они для него закончились. Все мои достижения отныне только мои. И присваивать их просто так у него не получится.
  - Ты злишься на родителей.
  - Нет.
  - Злишься.
  - Они меня бросили. Дважды. Как ты думаешь, сколько раз они позвонили мне с тех пор, как уехали? Ни разу. Живи как хочешь, и на что хочешь. Именно на мое имя приходят счета по содержанию дома. Даже налоги. Ведь сейчас только я живу здесь. Снять квартиру и съехать было бы дешевле. Впрочем, ладно. Это мелочи. Но выводы я сделала. Вряд ли они им понравятся. Использовать меня, мое имя и положение и ничего не давать взамен больше не выйдет. Отныне папочка будет вносить весьма существенные пожертвования, если планирует посещать подобные мероприятия в моем сопровождении.
  - Я бы сказал, что кое-кто в ярости. Ты имеешь на это право. Не смотри на меня так.
   - В конце концов, я не обязана ему ничем, кроме факта рождения. Но это было их решение. Моего мнения на данный счёт не спрашивали. В моем воспитании они не участвовали. На образование не потратили и кредита. Поэтому все мои долги родителям считаю закрытыми. Да, и, вообще, я скоро уеду и видеться мы будем крайне редко. Раз в пару лет. Думаю, отец лишь перед выборами решиться потрать хоть сколько-нибудь значимую сумму в качестве пожертвования. Да и то, ради того, чтобы подправить реноме. А на семейные праздники меня будут приглашать лишь с формулировкой: "Астрид, будет хорошо, если ты приедешь, и еще лучше, если не приедешь, дабы не нарушать мир и покой в семье, к которой ты формально относишься".
  - Мне жаль, что они так к тебе относятся.
  - Не стоит драматизировать. Я жила без них всю мою сознательную жизнь и проживу дальше.
  - И все же, мне жаль. В нашей семье такого отношения не будет никогда. Я всегда буду рядом. Всегда буду тебя любить. Веришь?
  - Да, - ответила я чистую правду, не понимая еще, что не всем обещаниям нужно верить. Ведь иногда наши желания, стремления и порывы разрушает сама жизнь.
  И война, в которую так тяжело поверить даже спустя много лет.
  Война, которую мои соотечественники и войной-то не могли называть.
  "Специальная антитеррористическая операция с целью предотвращения сецессии Иштара и борьбе с экстремизмом". Никак иначе. За длинным и замысловатым названием пряталась оскаленная пасть истинного чудовища, пожирающего города с его жителями и разрушающего судьбы.
  И, наверное, хорошо, что я не могла заглянуть в будущее. У оставалось еще две недели мирного неба, безоблачного счастья и любви, которой, как мне казалось, ничто не угрожает.
  Хорошее время. Лучшее в моей жизни. Но так всегда бывает, когда мир делится на "до" и "после". То, что было "до" отчего-то всегда лучше того, что случается "после".
  
  
  Глава 13
  
  Ли Каи
  
  Для того, чтобы этот вечер стал невыносимым, хватило бы и одной Наны, от которой в последнее время приходилось практически отбиваться.
  Моя бывшая вела себя странно. Замуж она выходить не передумала. И выставляла напоказ в соцсетях каждый шаг приготовлений к своей "идеальной" свадьбе, вызывая у подружек жгучую зависть. Там же демонстрировались бесконечные романтические фото с участием жениха и выкладывая слащавые из разряда: "Никто и никогда не любил так сильно, как я" или "Я дышу любовью. И если случится так, что она иссякнет, умру".
  И, казалось бы, зачем ей бывший парень? Но, нет. Она начала мне писать и звонить чуть ли не каждый день. И самое смешное - единый сценарий для всех ее "возвращений".
  Сначала комплименты и светлые воспоминания: "Каи, ты всегда понимал меня лучше других. Мы ведь были так счастливы вместе".
  За ними прятались извинения: "Прости, я была так резка с тобой в тот день. Мои слова ранили тебя. Мне так жаль. Если бы можно было все исправить".
  Потом в ход шли оправдания: "Я, просто, запуталась. На меня столько всего навалилось".
  И не слова о том, что она одновременно встречалась и со мной, и с Акио Лираном. А если учесть, что со мной она не просто встречалась, но и спала... вряд ли с ним Нана просто держалась за ручки. При условии, что у них до свадьбы дошло.
  Может кто-то и скажет: а что здесь такого? Но для меня обоюдная верность в отношениях - принципиальна. Мы это обсуждали еще в начале наших отношений. Мне даже показалось, пришли к пониманию. Нана, видимо решила, что, если я не знаю об изменах, их как бы и нет. А значит, она меня не обманывает.
  Далее начинались обвинения: "Но ты ведь видел в каком я была состоянии. Почему ты не остановил меня? Почему позволил мне уйти? Ах, если бы ты протянул мне руку, все было бы иначе. "
  На вопрос о свадьбе, Нана отвечала, что хоть ее сердце и принадлежит мне, уже ничего не изменить. Она не может навлечь позор на ее семью: "Все будут считать меня ветреной дурочкой, которая не может нести ответственность. Мои родители не вынесут сплетен. Я же их старшая дочь".
  А потом появлялось "Но".
  "Но это же не меняет наших чувств".
  "Но ведь мы можем продолжить общаться".
  "Но несмотря ни на что, я буду твоим другом".
  "Но ты ведь не оставишь меня наедине с нашей общей ошибкой".
  Я честно пытался объяснить, что "наших чувств" не существует в природе. Что продолжить общение мы не можем. Что место в ее френдзоне она может предложить другому наивному идиоту. И что у меня новые отношения. Поначалу. Потом бросал в черный список все контакты, с которых Нана пыталась связаться со мной, уже не разбираясь, по какому поводу бывшая решила осчастливить меня беседой.
  Лишившись возможностей дистанционной связи, она начала "случайно" встречаться со мной в городе-миллионнике. Как будто никаких дел, кроме выслеживания меня у нее не было. Я предполагал, что мое местонахождение ей сливают. Потому, что в такое количество совпадений верилось с трудом. Но пока не понимал, кто и зачем это делает.
  Она так сорвала мне два свидания. Думал, Звёздочка будет обижаться или злиться, но обошлось. Казалось, Астрид не знала, как на это реагировать и не реагировала никак. Правда, в последний раз спросила нет ли у Наны нарциссического расстройства личности? И не пора ли ей показаться врачу?
  - Я, конечно, не психиатр, но даже мне видно: с ней что-то не так. Убежденность в собственной неотразимости и стремление к всеобщему восхищению. Отсутствие эмпатии и привязанностей. Склонность к манипуляциям и неприкрытому использованию людей.
  - Эгоизм - не болезнь, - отмахнулся я, хотя зерна сомнений Астра в меня заронила. Сталкинг "просто эгоизмом" не объяснишь.
  Прием в доме семьи Акио обещал быть весьма напряжённым не только из-за бывшей. На него были приглашены ещё и мои родители. У меня возникал лишь один вопрос: сколько будет скандалов - один или два? В то, что вечер пройдет тихо, мне отчего-то не верилось.
  Но и не пойти я не мог. Мне хотелось ее защищать, закрывать собой, хотя бы от того, что сам навлек на нее.
  Но была и ещё одна причина. Я до безумия ревновал. У моей ревности даже имя было.
  Акио Лиран.
  Вот ирония.
  Мне было безразлично, что к нему от меня ушла Нана. Но когда он брал под руку Астру и тихо - так, что приходилось вслушиваться рассказывал о том, что уже сделано для "Сэйери", или о своих планах. А моя девочка восторженно ловила каждое слово. Хотелось съездить ему по лицу. Просто от бессилия.
  Астрид вряд ли видела в нем мужчину. Лер Акио был для нее соратником, союзником в нелегкой борьбе за детские жизни. Но меня его манера изображать заботу и галантность, бесила невероятно. Хотя, следовало отдать ему должное. Он тонко чувствовал грань и никогда ее не переходил.
  Намек на флирт.
  Невинные комплименты.
  Искреннее восхищение, но без сексуального подтекста.
  Хотя, это и не удивительно. Лиран репутацией дорожил. Это в девятнадцать ты можешь встречаться с шестнадцатилетней. Три года разницы общество с лёгкостью простит. А вот если тебе тридцать пять...
  Его брак с Наной - это почти скандал. Но Нане двадцать, и она совершеннолетняя не только по документам.
  - Астрид, рад вас видеть, - появился перед нами наследник четы Акио. - Вы, как всегда, очаровательны. Лер Ли, мое почтение.
  - Добрый вечер, - улыбнулась Астра, а я просто кивнул в знак приветствия.
  - Позвольте мне похвастаться одним моим недавним приобретением. Вчера был благотворительный аукцион. И я не удержался.
  Мужчина повел нас через весь зал к библиотеке. Сквозь людскую толпу мы двигались медленно потому, что через шаг приходилось раскланиваться со всеми знакомыми.
  Нана настигла жениха ещё до того, как мы прошли треть пути. Повисла на его локте, зло зыркнув на Астру. Когда мы поравнялись с моими родителями, захотелось провалиться сквозь землю. Особенно, когда к нами подошли супруги Акио.
  Акио Мэй, статная женщина, которая смотрелась ровесницей сына, лукаво улыбнулась моей матери:
  - Ах, как же быстро растут чужие дети. Казалось бы, совсем недавно Каи был озорным сорванцом, рассказывающий всем, кто был готов его слушать о возможностях безынерционных двигателей. А сейчас вижу, каким взрослым он стал. Того и гляди получишь приглашение на его свадьбу.
  - Надеюсь до этого не дойдет, сквозь натянутую улыбку процедила мама. - В любом случае, Каи слишком молод для брака.
  - Ну, что ты, Руолан, - мягко ускорила ее Лера Акио. - Это закон жизни. Дети вырастают и заводят собственные семьи. Когда чувствуют готовность к этому шагу.
  - К тому же, где ещё он найдет такое сокровище, как доктор Стат? - усмехнулся Акио Наоки. - Парень, иштарское медицинское сообщество не простит тебе, если она вернётся на Терру.
  - Моя специализация не требует нахождения рядом с пациентами. Даже живя здесь, я могу лечить только терранских детей.
  - Вы здесь всего несколько месяцев, а уже дали шанс на нормальную жизнь десяти нашим подопечным, - с улыбкой возразил мужчина.
  - Да, но это совсем не потому, что живу здесь. Ваша история не могла бы оставить меня равнодушной, где бы я ни находилась. Меня глубоко тронуло, что, потеряв собственного ребенка, вы уже шесть лет спасаете чужих детей. Мне захотелось как-то поддержать вашу работу.
  - Сложно выразить словами, как мы благодарны вам за это. Бэк Волкнер писал: "Человек - это дерево. Семья - его корни". Если ваши корни будут на Иштара. Если здесь будет ваш дом. Сможете ли вы лечить только терранских детей? Все мы стараемся сделать место, где живём, лучше. Такова наша природа. Больных детей, к сожалению, значительно больше, чем врачей. И вам приходится выбирать, кому из них помочь. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что чаще вы останавливаете свой выбор на своих соотечественниках.
  - Конечно. У меня же терранская а не международная лицензия.
  - Но вы ведь составляли программы для наших детей.
  - Врачу с терранской лицензией не запрещено оказывать помощь некоммерческим организациям. Но это не предусматривает получение какой-либо прибыли. Данный пункт прописан в моем контакте. То есть в дополнении к основному контракту. Полагающееся мне вознаграждение автоматически перечисляется в фонд "Сэйери", как пожертвование. Происходит это с помощью внутренних счетов вашей организации. То есть на мой внешний счет денег не поступает. Тогда, как при лечении граждан Терры, даже в рамках благотворительных проектов, я могу рассчитывать на премиальные от государства. За каждую успешно реализованную программу восстановления. Деньги небольшие, но они мои по праву.
  - Вы пишите программы для наших детей бесплатно. Это очень благородно. Но получив иштарскую аккредитацию, вы сможете официально работать у нас и вылечить не десять, а сто пациентов за то же самое время, - решила проявить щедрость Нана. - Жизни наших детей - достояние Иштара. Мы не склонны на этом экономить.
  - Нецелесообразно, лера Пао. Сейчас я плачу налоги только Терре. По заниженной ставке. Как молодой специалист медицинской сферы. Семнадцать процентов от доходов, полученных на основном месте работы. Премиальные от сотрудничества с благотворительными организациями налогом не облагаются, в принципе. Став специалистом с международной лицензией, я лишаюсь налоговых льгот. Итогом станет обязательство платить двадцать восемь процентов от всех доходов вне зависимости от места заработка в пользу Терры. И двадцать семь процентов от доходов, полученных на Иштаре, я должна буду заплатить в пользу Иштара. Это составит примерно половину моего заработка. Вы никогда не задумывались о том, почему врачи с международной аккредитацией так редко пишут восстановительные программы бесплатно? Даже, если забыть, что врачей с такой специализацией значительно меньше, чем пациентов, а спрос рождает предложение. Зачем выполнять какую-то работу бесплатно, если за аналогичный проект тебе заплатят? Но все прозаичнее. Когда половина твоего заработка идёт на всевозможные налоги, идея поработать бесплатно теряет свою привлекательность.
  - А я думала врач - это не просто профессия, но призвание, - презрительно усмехнулась Нана. Но укол не достиг цели. Астре были безразличны эти игры. Она тем же терпеливым тоном продолжила объяснять прописные истины:
  - Это профессия, которую очень тяжело получить. К ней нужно иметь определенную склонность. Так что, да, это призвание. Но врачи - обычные люди. И у большей части нет вредных перегибов альтруизма. Мы хотим хорошо одеваться, жить в комфорте, путешествовать. И иметь для этого средства. Если я сейчас получу международную квалификацию и продолжу работать, как и работала... шесть-восемь часов в день, без выходных. Половину же этого времени я отдаю благотворительным проектам. Выйдет так, что мои доходы упадут до уровня у младшего медицинского персонала. Что не слишком справедливо. Зачем столько лет тратить на учебу, если моя зарплата будет такой же, как у сиделки, которая прошла ускоренные медицинские курсы?
  - Доктор Стат, я никогда не смотрел на проблему с кадрами под таким углом, - Акио Наоки нахмурился. - Вы полагаете, что налоговые послабления могут привлечь к нам специалистов?
  Астрид помрачнела. Она была похожа на человека, которому предстоит сказать горькую правду, которую никто не желает слышать.
  - Нет. Это не поможет. Массово привлечь врачей с Терры у вас не получится. Даже двойное гражданство и постоянное проживание на Иштара не освободит меня от обязанности платить терранских налоги. Зарплаты на планетах примерно одинаковые. А Иштар просто неспособен готовить то количество специалистов, которое запрашивает рынок.
   - Расширение медицинских университетов? - не сдавался Лер Акио.
  - Без реформы системы образования, боюсь, это не принесет результатов.
  - Лера Стат, - Мой отец голосом выделил обращение "лера", демонстрируя, что рассматривает Астрид как девушку, а не как врача. - Можно подумать, вы, в свои шестнадцать лет, что-то в этом понимаете. Иштарская система образования намного превосходит терранскую. Наши школы, в первую очередь, воспитывают гражданина и личность, а не послушное стадо.
  От такого откровенного хамства поморщились все присутствующие. Даже мама недовольно поджала губы. Она предпочитает бросать оскорбления в обёртке из комплиментов и фальшивой заботы.
  Если бы Астрид не взяла меня за руку, успокаивая, я бы не сдержался.
  - Лиран, вы обещали мне что-то показать, - вежливо улыбнулась Звёздочка.
  - Да, конечно, - с облегчением выдохнул молодой мужчина.
  - Прошу меня простить, - Астрид лучезарно улыбнулась. - Профессор Ли, вы, как человек, лучше меня разбирающийся в особенностях профильного медицинского образования, думаю, легко объясните Леру Акио почему Терра имеет на двадцать процентов больше специалистов по медицинскому программированию. При том, что на Иштаре даже больше учебных заведений, чем на Терре. А еще, расскажите, как выходит, что у вас больше половины интернов, начинающих свое обучение по специальности "Медицинское программирование. Педиатрия" не доходят даже до третьего курса? Их или отчисляют за неуспеваемость, или переводят туда, где проще учиться. На Терре число отчисленных за последние тридцать лет упало с двенадцати процентов до десяти. Это так... для сведения. Хорошего вечера. Была рада встрече.
  
  Глава 14
  Астрид Эрден Стат
  
  Как же меня бесит эйджизм! Да, мне шестнадцать. Но это же не значит, что я - дура. И ведь понимаю, что родители Каи ведут себя так от бессилия. Их ранее такой удобный сын перестал быть послушным и поставил свои желания выше их представления о том, как он должен жить.
  - Простите за эту безобразную сцену, - натянуто улыбнувшись, произнес Лиран, когда мы вошли в библиотеку.
  - Вы не имеете к ней никакого отношения. - Я постаралась закрыть не самую приятную для меня тему. - За что вам извиняться?
  - Дорогой, - птичкой пропела Нана, прижимаясь к жениху как-то уж слишком сильно. - Я так удивлена, что родители Каи настолько недоволен его выбором, что не могут содержаться даже на публике. Со мной они всегда были добры. Возможно, мы чего-то не знаем. Не могут же почтенные люди вести себя так без причины.
  Я бросила короткий взгляд на моего парня и поняла, что он сейчас взорвется и поняла, что надо эту говорливую особу заткнуть. Для ее же блага. Каи - далеко не белый зайка. Он, если злится, может парой фраз так осадить, что час отходить будешь.
  - Лера Пао, ну что вы, как малое дитя. Ищите скрытые причины тогда, как они лежат прямо на поверхности. К вам они были добры потому, что Каи не планировал на вас жениться. Родительская ревность беспощадна. - Улыбаюсь и наивно хлопаю глазками. Гадости безопаснее говорить именно так. Пока тебе нет двадцати и это воспринимается окружающими, как наивная прямолинейность подростка, а не хамство. А потом, чтобы у нее не было времени и возможности ответить, меняю тему. - Лиран, мне безумно интересно, какое сокровище вы приобрели.
  Мужчина степенно кивнул и указал на небольшую картину, расположившуюся над каминной полкой.
  Я плохо разбираюсь в живописи. Но даже мне стало ясно, что художник - гений. Там не было ярких красок - лишь пастельные тона. А сама картина как-то обходилась без четких линий. Казалось, что ты смотришь на солнце через полупрозрачную вуаль. Я даже потянулась рукой к глазам. И лишь поняла, что эта радужная дымка нарисована.
  Девушка в жемчужном платье разглядывала светло-бирюзовую бабочку, севшую ей на ладонь. Она одновременно была похожа на обычного человека и сказочную фею. То есть е ней было что-то, что невозможно описать словами. Загадка. Магия. Сияние, которого ты не видишь, но чувствуешь. И это соседствовало с вполне заурядной внешностью.
  Я поняла, что смотрю на свой портрет лишь через несколько минут, но разум упрямо отказывался соотносить меня и это волшебное создание.
  - Работа вашего пациента, - сказал Лиран с лукавой улыбкой. - Асано Леи. Весьма талантливый юноша. Ваш ровесник, кстати. Думаю, вы покорили его сердце. В этой картине читается молчаливое, но от того не менее романтичное признание в любви.
  Мои пациенты нередко рисовали мне открытки, тоненькими детскими ручками писали слова благодарности, часто с ошибками. Рой педантично фотографировал эти маленькие "подарки для доктора Астрид" и отправлял мне. Но этот портрет на те рисунки не походил совершенно.
  Подростков я лечила реже, чем малышей. А они, в отличие от непосредственных малышей, редко стремились познакомиться и лично выразить признательность. Стеснялись, наверное. Мне же и в голову не приходило, что кто-то из них мог в меня влюбиться.
  - Мы ведь никогда не встречались. Наверное. Имена иштарцев, которых я лечила были скрыты за идентификационными кодами. Не представляю даже, кто это.
  - Разве обязательно встречаться с девушкой, чтобы отдать ей свое сердце? Ему всего пятнадцать, а вы очень красивы. Леи рисовал вас в больнице. А потом подарил свою картину фонду. Все подобные подарки мы продаем на благотворительных аукционах. За данный лот, скажу вам по секрету, велась беспощадная борьба. Но я, увидев это чудо, не смог уступить его никому.
  - Милый, эта картина написана довольно талантливым мальчиком, - манерно растягивая гласные, произнесла Нана. - Но в ней нет ничего выдающегося. Она совершенно посредственна с точки зрения техники исполнения или экспозиции. Напоминает открытку-приглашение на празднование дня рождения романтически настроенной девочки лет тринадцати.
  - Любимая, - голос мужчины был так холоден, что у меня мурашки по коже побежали. - Произведением искусства нужно любоваться, а не предоставлять всем и каждому критических отзыв о его недостатках. Такая попытка показать окружающим свою образованность и художественный вкус простительна ребенку, который пытается самоутвердиться за счёт такого поведения, но не замужней женщине.
  - Ты слишком строг ко мне, - капризно надула губки лера Пао. - Я знаю Каи много лет. Астрид - его... девушка. С друзьями можно не бояться выражать собственное мнение. Разве нет?
  - Невестке семьи Акио стоит дорожить собственной репутацией, быть осторожнее и мягче в высказываниях. Даже среди друзей. Если она хочет оставаться частью этой уважаемой семьи.
  - Да, дорогой. Прости, - прошептала Нана, пряча глаза. - Я забылась.
  Каи нахмурился. Видимо, и ему этот переход от очаровательного интеллигентного мужчины к домашнему тирану, тоже не понравился. А мне стало страшно. Он ведь казался таким милым. Не думала, что он может быть таким холодным и жёстким. Но больше этой резкой перемены меня пугало то, что я начинаю искать ему оправдания. Пытаюсь самой себе объяснить, что он всего лишь погорячился. Что Нана сама его спровоцировала.
  Лейла, которая во многом была мне вместо матери, старшей сестры и лучшей подруги заставила меня посмотреть серию научно-популярных фильмов "Обвиняя жертву". О физическом и психологическом насилии в семье. О том, что окружающим иногда проще оправдать агрессора и обвинить жертву. Чтобы не вникать в проблему, и не предпринимать никаких усилий по пресечению насилия. И сейчас я, став свидетелем чего-то подобного, отреагировала так же. Потому, что он мне симпатичен, а она - нет.
  Я вздрогнула, когда Лиран обратился ко мне. Мужчина снова был очарователен и мил, позволяя себе лишь лёгкие покровительственные нотки в голосе, что лишь добавляло ему обаяния.
  - Астрид, у меня очень традиционная семья. Все ее члены в полной мере понимают и принимают обязательства, которые накладывает на них этот статус. Моя прекрасная невеста - не исключение. Ее вполне устраивает роль единственной невестки такой семьи. Иначе она не приняла бы мое предложение. Но ей пока ещё сложно привыкнуть к некоторым новым правилам ее жизни.
  Я, находясь под впечатлением от просмотренных фильмов, спросила Лейлу, почему нельзя убрать домашнее насилие из жизни общества? Она долго молчала, сидя на краю моей постели. Наверное, подбирала слова, а потом начала говорить.
  Из ее рассказа я узнала, что есть деструктивные отношения.
  И то, что это самый распространенный вариант домашнего насилия. Там каждый из акторов является и агрессором, и жертвой. Не одновременно, разумеется. Люди словно бы играют в мяч, перекидывая друг другу эти роли. Они не хотят ничего менять, их все устраивает. Им нравится причинять боль и страдать. Можно оградить насильника от жертвы. Но как оградить человека от самого себя? Сама попытка заставить человека пересобрать свою личность, изменив в себе все: взгляды, поведение и привычки, является беспрецедентным актом насилия.
  Бывает и другое насилие, где роли постоянны. Но в плане права общественного вмешательства в эти отношения, ситуации не менее сложная. О том, что насилие, совершаемое "близким" человеком, слишком сильно диссонирует в твоей голове с ожиданиями и верой, что он или она не может намеренно причинить тебе вред. И ты начинаешь думать, будто бы не так поняла происходящее, или искать оправдания агрессору. Этому весьма способствует вера в справедливый мир. Ведь если люди в жизни получают то, что заслуживают, значит, физическое и эмоциональное насилие ты чем-то "заслужила". Постепенно жертва начинает считать это не просто нормальным, но и правильным. Люди не идеальны. Мы часто ошибаемся или делаем что-то не так. Но не все готовы это принимать. И совершенно иррациональная вина за собственное несовершенство лучше любого адвоката оправдывает агрессора, вручая ему даже не право, а святую обязанность наказывать жертву от лица вселенной или бога. В зависимости от представлений об устройстве мира и его законах, которые могут весьма отличаться от уголовного кодекса. С агрессора снимается вина за происходящее. Ведь в таком случае не он бьёт свою жену, потому что ему нравится причинять боль, а сама вселенная наказывает женщину за... все, что угодно, от негативных мыслей до недостаточной привлекательности. Часто сил или желание что-то менять у тех, кто вовлечен в такие отношения, просто, нет. И посторонние, если они попытаются вмешаться в конфликт могут столкнуться с сопротивлением или даже яростью всех участников этой бытовой драмы.
  Я в очередной раз подумала, насколько же проще было в клинике. Там все эти сложные отношения между людьми были теорией, а здесь...
  - Согласие на предложение руки и сердца может быть продиктовано любовью, - сама понимаю, что мои доводы звучат совершенно по-детски. - А не тем, что девушку устраивает ее роль в семье будущего мужа. Любовь, говорят, бывает зла.
  - Терранке не понять нашу культуру, - в голосе Наны читалось совершенно неадекватная вера в собственную интеллектуальную исключительность.
  Интересно, такая заносчивость и самолюбование является следствием комплекса неполноценности или умственной отсталости? Хотя, возможно, тут все вместе. Общий аттестационный бал является открытой информацией. И я, признаюсь, не удержалась - посмотрела. У бывшей подружки Каи он был в три раза ниже моего. И, действительно, куда уж мне с моими скромными способностями понять удивительную иштарскую культуру? Как будто бы она не на общечеловеческих ценностях построена.
  Видимо, скепсис на моем лице все же, проявился, несмотря на все мои попытки удержать вежливо-нейтральное выражение. Она вспыхнула, но постаралась сдержаться. Наверное, ей бы удалось взять себя в руки, если бы не Каи. У него в стрессовых ситуациях просыпается необъяснимая потребность в тактильном контакте. Его так и тянет обниматься. Со стороны это кажется милым приливом нежности. А я себя чувствую огромной плюшевой игрушкой.
  Но вспышку ярости спровоцировало даже не это, а то, что Каи поцеловал меня в висок. Я даже это мгновение уловила, когда контроль ей отказал.
  - Терранцы любят рассуждать о традиционных ценностях и крепких семьях. Но ваша истинная традиция - разводы и брошенные дети. Матерей-одиночек в два раза больше, чем женщин в браке. А отцы, которые не желают даже видеть своих детей - норма. Вам ли не знать, что из себя представляют типичные терранские родители. Сколько раз они навестили вас в больнице за все эти годы? Десять наберётся?
  Наверное, она хотела ударить по больному. И лет пять назад у нее бы это получилось. Но не сейчас.
  - Вряд ли. Но с чего вдруг у вас проснулся такой бурный интерес к моей персоне, Лера Пао? Мы же с вами едва знакомы.
  - Вы мне совершенно не интересны.
  - Тогда к чему эти бестактные вопросы и неприкрытая враждебность?
  - Астрид, простите, - очаровательно улыбался Лиран. - Моя невеста, просто, устала. Подготовка к свадьбе почти полностью лежит на ее плечах, а это невероятно утомительно.
  - А я думаю, что дело не в усталости. Она ревнует.
  - Давайте сделаем вид, что объектом этого страстного чувства стал я, - с некоторой прохладой ответил мужчина, сильно сжимая запястье невесты. - Любой, даже крошечный, скандал, в котором будет замешана моя семья, может повредить работе "Сейэри". Мне бы этого не хотелось.
  И вот что интересно. Нана искривила губы в капризной гримасе, показывая, что ей больно, но вырваться из жёсткого захвата жениха даже не попыталась. Лишь притихла, прикидываясь, что испугалась.
  На самом деле страха в ее глазах не было. Лишь торжество от того, что всеобщее внимание сконцентрировалось на ней, хотя она и пыталась прикинуться испуганной.
  Уж в чем-чем, а в страхе я разбираюсь неплохо. В клинике этого было хоть отбавляй. У него есть тона и оттенки. Страх неизвестности отличается от страха боли, которую ты уже пережил. И уж точно его невозможно спутать с имитацией. Детей, которые ныли о том, как они боятся врачей, чтобы родители купили им игрушку или конфету, я видела достаточно.
  - Астра, пойдем, - сказал Каи мне на ухо. Ему было явно некомфортно от всей этой ситуации.
  - А кого ещё может ревновать ваша невеста? - Невинно хлопать глазками меня Лейла учила. - Вы сегодня уделяете мне непозволительно много внимания. Думаю, дело именно в этом. Лера Пао, я ведь права? Но вам не стоит беспокоиться нас с ним связывает лишь один общий интерес - благотворительность.
  Да, это провокация. Однако она уже достала, честное слово.
  - Вы много не знаете, - коброй прошипела красотка. - О своем спутнике.
  Лиран явственно заскрипел зубами, а на лице Каи отразилась болезненная гримаса.
  - Я в курсе того, что вы встречались. Но вы сами признались, что не желаете тратить время на бессмысленную и бесперспективную связь. Что вам нужно думать о будущем. Да, я стала случайным свидетелем разрыва тех отношений. Благодаря чему и произошло наше с Каи знакомство, - полюбовавшись на бледное личико Наны несколько секунд, я продолжила. - Вы сделали свой выбор, связав свое будущее с Акио Лираном, а не с Ли Каи. Возможно, вы раскаялись в своем выборе. Если это так, то ещё не поздно расторгнуть помолвку. Но даже это не поможет вам вернуть те отношения.
  - Астрид, - голос Лирана выражал ледяную вежливость, а взгляд был бесконечно далек от доброты. - Вы ошиблись. Моя невеста и лер Ли никогда не встречались - лишь учились вместе. Их связывало лишь дружеское общение.
  - Да? - Каи, скажем так, удивился. - Как же интересно узнать о своей жизни что-то новое.
  - Разумеется, - степенно покивала я. Вести переговоры, меня учил биологический отец. Не напрямую, конечно. Просто, подал пример. Проси побольше. Обещай поменьше, и лишь то, что тебе и так пришлось бы выполнить. - Не так все поняла. Перепутала. И, вообще, в тот день совершенно выветрился из моей памяти. С Каи сложнее. Ему придется "забыть" чуть больше, чем один день. Но если ваша невеста перестанет писать, звонить мне, а также, всячески навязывать нам свое общество, нам незачем будет о ней вспоминать.
  - Она и тебе пишет?! - воскликнул Каи, глядя на меня с явным ужасом.
  - Нет, я у нее нарциссическое расстройство заподозрила по причине личной неприязни. Конечно пишет. И звонит. Я уже два десятка контактов отправила в спам.
  - Почему ты не рассказала?
  - Знаешь ли, обсуждать с тобой твою же бывшую мне не хотелось.
  - Милый, это не правда! Она все выдумала! - Вот теперь я верила, что Нана испугана. Голосок тоненький. Глаза бегают. Румянец даже сквозь тонну тоналки проступил.
  - Мы можем обратиться в полицию и сообщить о происходящем, - Каи решил перехватить инициативу в переговорах. - Доказать обвинение мы не так уж сложно. Электронный след почти невозможно затереть. Будет жаль, если семья Акио окажется замешана в подобного рода скандале. Вдвойне будет жаль, если из-за этого пострадает ваш благотворительный фонд.
  - Милый, - девушка уже всхлипывала. - Ты же веришь мне?
  - Чего вы хотите? - Лиран был собран и открыт к диалогу. На невесту он даже не смотрел, хотя Нана всячески старалась поймать его взгляд.
  - Через месяц мы оба уедем и вряд ли вернёмся в ближайшие годы. Возможно, не вернемся вовсе. Астрид уже сказала, чего мы хотим. Если ваша невеста перестанет нас преследовать, нам незачем будет о ней вспоминать. Надеюсь, что мы друг друга поняли лер Акио и нам не придется снова открывать эту тему. Благодарю за приятный вечер. И еще раз, поздравляю с помолвкой. Надеюсь, вы найдете свое счастье в этом союзе.
  
  Глава 15
  
  Ли Каи
  
  Мы с Астрой вышли из библиотеки и не сговариваясь направились к выходу. Этот вечер окончательно переполнил чашу моего терпения.
  Я устал от безумных нападок и попыток защититься. Мы ведь, и правда, хотели лишь того, чтобы нас оставили в покое.
  Но идея уехать отсюда навсегда мне нравилась все больше.
  Сбежать. Забыть все плохое. И начать жизнь сначала.
  - Мне все равно, где мы будем жить потом. - сказала Звёздочка, когда мы вышли из особняка семьи Акио на парковку. Она словно мысли мои читала. - Но тебе будет сложно, на самом деле, попрощаться с городом, в котором ты провел всю свою жизнь. Людям свойственно недооценивать силу привычки. Я всю свою сознательную жизнь мечтала о то, чтобы уехать из клиники. Ненавидела белые стены и оглушающую тишину. Билет на лайнер купила в тот же день, когда Рой подтвердил, что это мне не навредит. А теперь скучаю. Даже по тишине. Что уж говорить о Рое и Лейле? Не спеши полностью рвать связь с местом по которому будешь скучать.
  Я молча открыл дверь своего кара и помог девушке сесть. Она, непривычная к украшениям, тотчас же сняла массивный браслет со вставками из перламутра и жемчужную подвеску на цепочке. А кольцо оставила. Серебряное с крошечной капелькой аквамарина. Подарок-память. Когда-то оно принадлежало Лейле Форджер. Она его носила редко, но отчего-то очень любила. Родители женщины, разбирая ее вещи, решили, что будет правильно отдать все ее украшения девочке, к которой их погибшая дочь относилась с искренней привязанностью.
  Астрид полдня плакала, получив эту посылку. Но кольцо с тех пор носила не снимая. Ей так было легче. И я радовался, что она находит утешение хоть в чем-то.
  Правда, это открывало некоторую дилемму лично для меня. Носить кольцо Лейлы Астра предпочитала на безымянном пальце левой руки. Там оно ей не мешало. Помолвочному кольцу полагалось то же самое место. Поэтому я просто не мог подарить ей мое кольцо.
  "Есть время для скорби. Есть - для радости. Не стоит их смешивать, стремясь вытеснить боль весельем. Иногда нужно просто жить, не торопя события". Кажется, это цитата из какого-то романа. Я не знаю точно. Но это как-то сказал наш преподаватель литературы, а мне это высказывание запомнилось.
  - Может быть стоит уехать немного раньше, чем мы планировали? - спросила Астрид, откидываясь на спинку сиденья. - Будет время поискать более или менее приличные апартаменты.
  - Триада находится на "Леде". Это станция и все апартаменты там типовые. Да и лететь туда сейчас, когда пляжный сезон в самом разгаре... Там же будут лишь бассейны при спортзалах. Да и въехать в одни аппараты мы с тобой не сможем. Мой день рождения только через три недели. А до тех пор я не считаюсь совершеннолетним.
  - Забыла. Прости. Я просто привыкла, что ты старше. У тебя есть права на вождение и все такое. Никак не пойму, почему водить кар в девятнадцать можно, а жить с кем-то - нет. Но это же нелогично. Водитель кара несет ответственность за свою жизнь, жизнь пассажира и других участников дорожного движения. Проживание с кем бы то ни было - сущая ерунда.
  - Такие правила.
  - Глупые правила.
  - Возможно, - я провожу кончиками пальцев по щеке Астры, и она улыбается. - А ещё, мне бы не хотелось торопить тебя. Ведь взрослая ты только по документам.
  - Я взрослая не только по документам. Это целая комиссия подтвердила. Мне, кстати, продлили визу.
  - А что, могли не продлить? - всерьез забеспокоился я. Потому, что раньше как-то не задумывался об этом.
  - Это было крайне маловероятно. Нарушений порядка за мной не числилось. Документы в порядке. Плюс, участие в социальной жизни Иштара. Ещё один плюс работы с "Сайери". Но, да, могли не продлить. У меня виза была дипломатическая, как члена семьи сотрудника консульства. Я от нее отказалась. Не хотелось бы собирать чемоданы, если отца переведут на Терру.
  - А на какой срок продлили?
  - Два года. А потом придется что-то думать. Возможно, проходить аттестацию и получать рабочую визу.
  - Или ты станешь моей женой. Тогда вопрос с визой будет решен без таких жертв с твоей стороны.
  - Это предложение?
  - Можно и так сказать. Я люблю тебя и хочу провести с тобой всю мою жизнь. Понимаю, что говорить с тобой о свадьбе сейчас не слишком правильно с моей стороны.
  - Почему? Мы ведь все равно собираемся жить вместе. - Астра смотрит на меня с искренним недоумением. - А разве по сути своей это не то же самое, что и брак?
  - Люди любят навешивать ярлыки, - уже в который раз я объясняю ей прописные истины. - Ранний брак создаёт не лучший образ для девушки. Ее часто начинают считать... легкомысленной и не слишком умной.
  - Во-первых, мне плевать, что там обо мне думает это твое общество. А, во-вторых, Нана - твоя ровесница, но выходит замуж в этом году. И ничего. Окружающие это пережили. А под определение "не слишком умная" она подходит и без всякого брака. Меня же в низком уровне интеллекта заподозрить крайне сложно.
  - Не хочу, чтобы о тебе ходили сплетни.
  Астрид иронично улыбается. И я без слов понимаю, все, что окажется недосказанным. Она слишком неординарная, чтобы вписаться в социум. И высокий интеллект не делает общение с ней проще. Скорее наоборот. Она быстро убеждается в том, что собеседник проигрывает ей, и почти сразу теряет к нему интерес. А такое пренебрежение не каждый готов простить.
  - Сплетни ходят обо всех и всегда, - девушка устало массирует виски. - И чем меньше у людей иных развлечений, тем изощрённые и злее слухи. Степень твоей вовлечённости в общественную жизнь значение особо не имеет. Другие пациенты клиники, где мы все лечились, такое обо мне друг другу рассказывали, что и словами не описать. При том, что я с ними почти не общалась. Мне приписывали даже бурный роман с одной девочкой, которую я видела раза два в жизни. Мы как-то столкнулись в коридоре. Шесть или семь человек пришло мне объявить о том, что они все знают не собираются хранить это в тайне. И ладно бы одновременно явились. Так нет. По очереди. Дня три меня развлекали своими визитами вежливости. И почему-то очень расстроились, что их обвинения меня оставили абсолютно равнодушной. Хотя я до сих пор не понимаю, что именно должно было меня оскорбить?
  - На Терре очень сильны гомофобные настроения, - стараюсь помягче объяснить почему это было не сплетней, а прямым оскорблением или даже угрозой.
  - А я тут при чем? Это их настроения. Мне, вообще, безразлично, кто с кем спит или крутит романы. Если это происходит добровольно и по достижения возраста согласия. А если у кого-то нет более интересного занятия, кроме того, как придумывать и пересказывать небылицы про других людей, мне их жаль. И, вообще, болезненный интерес к чужой сексуальной жизни является следствием отсутствия собственной при сниженном интеллекте. Сплетни и сплетников следует игнорировать. И уж последнее дело им что-то доказывать или объяснять. Не поймут, переврут твои слова и выставят тебя в ещё более неприглядном виде, чем до этого.
  - Кто научил тебя относиться к этим вещам так?
  - Преимущественно, жизнь. Ну, и Лейла, немного. Она классная... она... была классной.
  - Не грусти, - неуклюже постарался утешить ее я. Просто всегда, когда она вспоминает о наставнике и его супруге, у нее в глазах такая тоска читается, что у меня сердце готово разорваться.
  - Смерть - это часть жизни. Давно бы следовало к этому привыкнуть, но как-то не, получается. Я почему-то не боюсь умереть, но мне до безумия страшно потерять еще и тебя.
  - Ну, что со мной может случиться? - неловко стараюсь отшутиться я, но получаю до боли серьезный ответ на свой вопрос.
  - Все, что угодно.
  - Я тебе обещаю, что все будет хорошо.
  - Это не правда, - Астрид смотрит на меня с укором. - Все не бывает хорошо. И ты не можешь обещать, что ничего не случится. Мы все не застрахованы от случайностей, на которые никак не можем повлиять.
  Спорить с этим грустным фактом может только полный идиот. Поэтому я пытаюсь сменить тему:
  - Ты веришь в хорошие приметы?
  - Магическое мышление считается нормальным у детей до пяти-шести лет. Я, как ты знаешь, немного старше.
  - Есть поверье: если семь разделить на двоих, у судьбы можно попросить немного удачи.
  - Три целых пять десятых. И пусть удача всегда будет с нами.
  Я поперхнулся, но поймав удивленный взгляд, пояснил:
  - Это фраза из экшен-триллера. Там еще в конце всех персонажей убили.
  - Странное везение.
  - Да. Но ты меня сбила. Делить нужно не абстрактные цифры.
  - А что?
  - Мгновения счастья. Хочешь покажу?
  Астра кивнула. И я повел свой кар в сторону ближайшего развлекательного центра. Задуманное было детской забавой. Но почему бы и нет?
  - Фотокабина? Это наш сегодняшний спонсор удачи? - Звёздочка неожиданно развеселились. - И как это работает?
  Я поманил ее внутрь.
  - Семь фотографий система разделит на два носителя. Три одинаковые у меня и у тебя. И по две каждому из нас. Последними делиться нельзя. Они должны остаться только у того, кому достались. Флешки будет спрятаны в парных медальонах.
  Когда мы открыли каталог этих самых медальонов, Астрид разобрал смех.
  - Я это не надену даже если ты попросишь.
  - Это надеть я не попрошу, - отвечаю, перелистывая страницы с сердечками, бантиками и звёздочками всех возможных оттенков.
  Приемлемые варианты нашлись на последней странице. Простые бусины из полудрагоценных камней на черных шнурках.
  Моя рука потянулась к янтарю, но Астра меня остановила, коснувшись кнопки "Выбрать" под медальоном из зелёного александрита. Он был последним в списке. Возможно, из-за не слишком хорошей репутации этого камня. Он сам по себе был плохой приметой для пары. Городские легенды гласили, что украшения хранят жизнь хозяина от любых опасностей. Не просто так, конечно. Ценой этого была любовь. Одна и на всю жизнь. Потеря которой сулила вечное одиночество. Детские сказки для меня остались в прошлом уже давно. Что само по себе исключает веру в сверхъестественное покровительство и полагающиеся за него последствия. Да и любовь моя вот - напротив стоит. Терять ее я не собираюсь совершенно. Но не стоит забывать, что цель всей этой затеи заключалась в том, чтобы отвлечь Астру.
  Сейчас она улыбалась.
  Да и фотографии вышли очень милыми. Правда, на них мы отчего-то казались несколько моложе, чем были на самом деле. Два уставших и растрёпанных подростка в слишком строгих для их возраста костюмах.
  - У меня есть одно почти неприличное предложение, - сказал я, когда мы ехали на лифте к подземной парковке. - Какой относишься к тому, чтобы встретить рассвет в Северном парке у голубого озера?
  - Неприличным ты считаешь то, что мы вместе проведем остаток ночи или саму ночёвку в парке?
  - Все вышеперечисленное. Переоденемся. Возьмём пару пледов. Захватим горячий чай и что-нибудь сладкое.
  - Давай. Рассветы я ещё не встречала. В крайнем случае, пойму, что это не мое.
  Это была ночь, наполненная нежностью и ожиданием чуда.
  Это была ночь, разбившая на тысячу осколков наши жизни.
  Это была последняя ночь, нашего детства.
  Это была ночь, когда приказ о начале войны был отдан, но об этом никто из нас не догадывался.
  
  Глава 16
  
  Астрид Эрден Стат
  
  Я проснулась от жуткого грохота, закладывающего уши и не сразу поняла, где я нахожусь.
  Парк. Озеро. Романтичное желание встретить рассвет вдвоем.
  Каи обещал мне незабываемое утро. И оказался прав. Это утро надолго врезалось в мою память, много лет заставляя просыпаться в холодном поту.
  Вспышки, молниями рассекающие предрассветное небо.
  Громоподобные удары, от которых вздрагивала земля.
  И время, которое исчезло в этом безумии.
  Растерянность.
  Страх, перестающий в панику.
  Желание вырваться, бежать.
  И странное оцепенение. Как будто мое тело вдруг стало чужим и перестало слушаться.
  Появилось ощущение, что все это происходит не со мной.
  Я даже начала себя видеть, как бы со стороны.
  Было трудно дышать.
  Помню ощущение тяжести тела Каи, прижимающее меня к прохладной земле. Он закрыл меня собой от мира, который за одну ночь превратился в мой самый странный кошмар.
  Я не слишком любила историю и завершила свое знакомство с этой наукой на образовательном минимуме. И даже спорила с Лейлой. Зачем мне события и люди, которые неизмеримо далеки от меня? Она укоризненно качала головой и обещала, что все изменится, когда я немного повзрослею.
  Но даже моих скромных познаний хватило, чтобы понять: мы столкнулись ковровой бомбардировкой. Только осознание данного факта не могло подсказать, почему это все происходит, и кто решил стереть с лица планеты богатый и благополучный Алир? Это же город федерального значения, культурный и экономический центр целой планеты. Кому понадобилось его уничтожать столь варварским способом?
  Когда канонада стихла, на город опустилась мертвая тишина и она пугала меня не меньше, чем оглушительный раскаты разрывающихся снарядов.
  - Каи, что происходит? - спросила я только для того, чтобы разбить это жуткое безмолвие.
  - Не знаю, - ответил он, тотчас закашлявшись. - Смарт не работает. Нас отрезали от сети. Хотя, скорее, изолировали.
  - Как это? - сказанное в моей голове никак не желало укладываться. Не то, чтобы это было невозможно. Но изолировать сеть - значит парализовать все социальные институты. Без сети станет невозможно оказать даже минимальную медицинскую помощь. Конечно, есть специалисты, экстренных служб, которые умеют кое-что. Сделать искусственное дыхание, например. Или остановить кровотечение. Только их невероятно мало, да и возможности у них крайне ограничены. Четверть пациентов, которых можно было спасти умрут в течение суток, если сеть не восстановится. Потому, что именно на ней завязано большинство медицинских программ. И те, кто отрезали от сети город, в котором живёт около двадцати миллионов человек, не могли этого не понимать, что обрекают на смерть огромное количество людей.
  Я не заметила, что говорю вслух, пока Каи не ответил:
  - Те, кто отрезали нас от сети, несколько часов бомбили нас. Вставай. Нужно идти.
  - Куда?
  - Вставай, Звёздочка. Нам необходимо разобраться в том, что происходит. А сидеть здесь без еды и питьевой воды бессмысленно. А я сойду с ума, если останусь в этой глуши.
  - Но там были взрывы.
  - Посмотри по сторонам. В парк упало, как минимум два снаряда. Здесь так же опасно, как и везде.
  От этих слов меня снова заколотили. Умереть сейчас, когда я только-только выздоровела и начала нормально жить, было, нет, не страшно, но обидно до слез. Пугало меня то, что Каи может погибнуть и я снова останусь одна. Мне эгоистично хотелось умереть первой, если уж этого не избежать никак. Или умереть вместе с ним.
  Я куталась в плед, потому что никак не могла согреться и шла за парнем, панически боясь отступить от него даже на шаг. Его кар, совершенно бесполезный из-за отсутствия сети, оставался на стоянке среди других таких же. И эта картина была такой нормальной, что бомбардировка, от которой нас отделяло чуть больше четверти часа, казалась страшным, невероятным сном.
  Ведь, этого никак не могло быть в двадцать третьем веке. Эпоха войн давно прошла. Мы живём в цивилизованном обществе. Сейчас уже никто не воюет. И не может бомбить столицу независимого государства.
  Я почти убедила себя в том, что мир не рухнул, а то, что происходит - лишь продолжение дурного сна. Ночные кошмары кажутся вполне реалистичными. Пока мы спим. А когда просыпаемся, они таят, как снежинки, упавшие на ладонь. Тут будет точно так же. Мы проснёмся и весь ужас, сковывающий нас сейчас, исчезнет.
  Каи достал из багажного отделения кара массивный серый рюкзак, который он всегда брал с собой на пляж. Небрежно вытряхнул его содержимое прямо на асфальт и начал перебирать вещи. А я в каком-то отупении просто следила за его действиями. Пара одноразовых гигиенических набора. Полотенце. Белая футболка и песочного цвета шорты. Солнечные очки. Пара небольших бутылок с минеральной водой. С десяток протеиновых батончиков и пачка леденцов.
  - Не густо, - сказал он как-то уж слишком спокойно. - Но лучше, чем ничего. Надо аптечку из кара захватить.
  Я кивнула, но с места не сдвинулась, пока не услышала четкий приказ - забрать аптечку.
  Но сборы прервало появление сети. Слабой - всего на одно деление индикатора. Что само по себе было странным. Но вскоре нам стало не до этого. Наши смарткоммы одновременно начали транслировать голосовое сообщение, которое невозможно было остановить.
  Мелодичный женский голос участливо рассказывал, что преступное иштарское националистическое правительство, узурпировавшее власть на мирной планете, принадлежащую Терранской Метрополии, сегодня отдало приказ нанести множественные стратегические удары по инфраструктуре трех своих городов с наибольшим населением. С целью физического уничтожения граждан, выступающих за возвращение Иштара под власть мудрого и справедливого терранского правительства. Что вынудило Терру объявить о начале Специальной антитеррористической операции с целью предотвращения сецессии Иштара, защиты мирного населения и борьбе с экстремизмом.
  Этот нежно журчащий голосок рассказывал, что иштарцы уже восемь лет живут под гнетом жесточайших репрессий, когда за слова о неизбежности и необходимости возвращении Иштара под юрисдикцию Терры, следует смертная казнь без суда. Нам зачитали целый список имён, убитых режимом, истинных патриотов.
  А затем мы услышали воззвание терранского президента к братскому народу. Взять власть в свои руки. Сжечь сепаратистскую нечисть в священном огне возмездия за жизни невинных, убитых ими. Отринуть ложные развращающее целостную человеческую натуру, законы, внедрённые истинными врагами Иштара. Вернуться в лоно великой и вечной терранской культуры.
  На меня напало какое-то странное оцепенение, когда любое движение давалось с невероятным трудом. Как будто воздух загустел. Дышать почти не получалось. Я и не дышала, лишь с шумом заглатывала воздух сквозь плотно стиснутые зубы, которые не удавалось разжать. Грудь сдавила резкая пульсирующая боль. Мир начинал блёкнуть, наливаясь липкой чернотой.
  Я, наверное, упала. Потому, что осознала себя уже сидящей в кольце рук Каи. Он что-то тихо шептал мне на ухо, скачивая, как ребенка.
  - Хочешь пить? - спросил он, когда мне, наконец, удалось сделать глубокий вдох. Я не ответила, тупо разглядывая золотисто-коричневое дорожное покрытие. - Посидим немного и пойдем. Хорошо? Звёздочка, нужно идти.
  - Зачем? Зачем куда-то идти, если я все равно умру? - мой голос был до странного спокоен. - Какой в этом смысл?
  - Звёздочка, просто, нужно.
  - Каи, это война, - мне снова не хватало воздуха, но я говорила и говорила, словно меня прорвало. Только от этих слов становилось лишь хуже. - Терра начала войну. И это именно терранские бомбы летели на нас. Иштар постановил мораторий на смертную казнь. Здесь не могли никого убивать за политическую позицию. Тем более, восемь лет. А то, что произошло - это же геноцид. Геноцид, который начала моя страна. Сколько уже погибло людей? Сколько ещё погибнет, когда здесь разразится гуманитарная катастрофа? И вина за это ляжет на терранцев... Всех терранцев.
  - Нет, Астрид, - прошептал Каи, крепче сжимая меня в объятиях. - Ты всю свою жизнь шла к тому, чтобы спасать жизни. Твоей вины в том, что происходит нет и не может быть.
  - Ты скажешь это своим соотечественникам? Если нас не убьет взрывом, за мной придут. Те, кто потерял близких и жаждут возмездия. Они не смогут дотянуться до правительства, отдающего приказы или солдат, осуществлявших обстрел. Но этого и не потребуется. Мстителям не нужны виноватые. Им хватит и тех, на ком можно сорвать злость.
  - Астрид, возьми себя в руки. Прекрати истерику.
  - Я спокойна.
  - Разве?
  - Я кричу или плачу?
  - Лучше бы ты плакала.
  - Отпусти меня, - сказала я, выпутываясь из его объятий, которые больше пугали, чем успокаивали. - И уходи.
  Я вскочила на ноги и сделала пару шагов назад.
  - Это не истерика?
  - Ты идиот? - меня вдруг накрыла лавина злости. - Ничего не понимаешь? Я - терранка. Глаза. Волосы. Черты лица. Меня за иштарку можно принять лишь с двухста метров в сумерках. И это лишь при условии, что я рот открывать не буду. Мое произношение характерно для Терры. Вы говорите по-другому. Тянете гласные. У вас теряются ударения. Да, и много чего еще.
  - Да, я идиот. Нет, не понимаю.
  - Ты будешь в опасности рядом со мной. После того, что уже произошло, и что произойдет, ты думаешь тут будут разбираться, кто из терранцев должен нести ответственность за все это? Врагами объявят всех. Врагов на войне убивают. А своих, которые мешают восстановлению "справедливости" называют предателями, которые должны разделить участь врагов. Тебе будет безопаснее как можно дальше от меня.
  - В аптечке должно быть успокоительное. Ты его выпьешь. Посидишь немного и станет легче.
  - Я спокойна!
  - Хорошо. Ты спокойна. И я даже не буду спорить с логичностью твоих выводов. Бред часто очень логичен.
  - Я тебя люблю, - слова давались с трудом. - Ты единственный, кого я люблю. И если ты пострадаешь, если тебя убьют из-за меня, это будет в тысячу раз страшнее, чем моя собственная смерть.
  - А ты не думаешь, - в голосе Каи явственно прорывается раздражение, но он старается его сдерживать. - Что и для меня потерять тебя гораздо страшней, чем умереть? Астрид, пожалуйста, прекрати. Я понимаю. Я, правда, все понимаю. Тебе сейчас плохо, но ты делаешь только хуже нам обоим.
  - Ты потом пожалеешь, что возился со мной вместо того, чтобы искать семью и друзей. Лучше уходи сейчас.
  Каи закрывает глаза, делает глубокий вдох и долгий выдох. Эта явная попытка успокоиться меня невероятно злит. Меня злит все. Но то, что он сейчас здесь - особенно. Хочется кричать. Ударить его. Сделать все, чтобы он ушел. Хотя, я не представляю, что буду делать, когда это произойдет. Но в том, что он все равно уйдет, у меня сомнений нет. Рано или поздно. Не сможет быть со мной, не простит. Разрушенного города, в котором он вырос. Миллионов смертей соотечественников. Того, что я пережила эту ночь, а кто-то другой, также важный ему - нет. И возненавидит.
  "Так будет лучше. Так будет правильно" - уговариваю себя. Я все равно никому не нужна. Даже родители улетели с планеты, категорически отказавшись взять меня с собой. А вдруг, они знали, что будет и решили таким образом избавиться от дочери, которая принесла в их семью столько неудобств? А ведь, если и не знали, то догадывались. Иначе зачем матери забирать в недолгую поездку все свои украшения и коллекцию сумочек? Их же под две сотни. Да и гардероб свой она захватила чуть ли не полностью. Я ещё тогда этому очень удивилась. А теперь всё стало на свои места. И это очередное предательство лишь подтверждало мои мысли.
  Я не нужна никому.
  Но есть разница: понимать, что тебя никто не любит и знать, что тебя ненавидит тот единственный, кого любишь ты.
  Мне хотелось умереть раньше, чем я увижу разочарование и неприязнь в его глазах. У меня даже созрел план. В моей сумочке, что все еще лежит на сиденье кара, есть универсальные картриджи и устройство для инъекций. Я их использовала для того, чтобы колоть себе гормоны. Мне для этого даже сеть не нужна. Там прямое подключение от планшета. Можно сделать снотворное. Много сильнодействующего снотворного. Чтобы заснуть и не проснуться.
  Это будет лёгкая безболезненная смерть. Все равно выжить в городе, отрезанном от сети, который ещё не раз будут бомбить, почти невозможно. Особенно, когда местные с лёгкостью узнают в тебе врага, виновного во всех возможных преступлениях.
  Книги мне приносила не только Лейла. Рой любил историю начала колонизационного периода.
  Мы тогда жили на одной планете, и все равно умудрялись воевать. История последнего вооруженного конфликта внутри Терры его отчего-то занимала особо.
  "Записки Веры" были подарком Роя Форджера. Тяжёлая книга о том, что жертвы войны не всегда невинны, хотя и не перестают быть жертвами.
  Дневник девочки-подростка, из семьи эмигрантов в первом поколении оказавшейся в стране на которую напала ее родина. Через год после того, как они переехали в надежде на лучшую жизнь. Ее родителей арестовали, как шпионов. Суд не заставил себя ждать. Уполномоченный судья, совмещающий в себе одном ещё и роли прокурора с адвокатом, приговорил их к расстрелу. Всех "смертников" сначала вносили в списки обменного фонда. Но менять родителей Веры на реальных военнопленных никто не собирался. И приговор привели в исполнение через неделю после его оглашения. Девочку привезли на казнь, а потом отправили в специальный приют. Убить было проще и дешевле. Но такой приговор нельзя было вынести ребенку двенадцати лет. Поэтому всех детей предателей и врагов решено было решено определить в "учреждения по перевоспитанию".
  Принудительные работы.
  Телесные наказания.
  Стравливания детей между собой, когда за малейшую провинность одного лишением ужина или еды на весь день могли наказать всех.
  И ежевечерние покаяние "за недостойные мысли". Детей ставили на колени, и они должны были вслух просить прощение за все плохие мысли в отношении воспитателей, которые "хотят им добра и наказывают лишь из любви и стремления исправить их порочные натуры".
  Вера писала в своем маленьком дневнике обо всем, что с ней происходило там и своей боли, которой был наполнен каждый ее день.
  Но последняя запись совсем сделал другой подросток: "Сегодня Вера умерла. Все кончилось быстро. И ей почти не было больно. Наверное. Она совсем не кричала. Не просила пощады. Просто, лежала сломанной куклой на ледяном бетонном полу. Никогда не думал, что мы озвереем настолько, что начнем убивать друг друга. Я не хотел убивать. Раньше не хотел. Я не хотел никого убивать еще вчера. Но сегодня чувствовал такую бешеную ярость за то, что по ее вине мы снова не снова вместо еды получим лишь стакан воды. Мы не ели четыре дня. Или уже пять? Не помню. После того, как она умерла, по приказу старшего воспитателя, мы убрали ее тело в утилизатор. А потом нам сказали, что раз предатель, который своим поведением осознанно вредил нам, справедливо наказан, мы можем получить свой ужин. Тогда, я вместе с остальными радовался. И благодарил за воспитателей за доброту. Сейчас мне страшно. Говорят, первое убийство - самое сложное. Но даже сейчас, после нашего первого убийства, многие разговаривают, шутят, смеются. Как будто ничего не случилось. Но некоторые ребята уже сейчас начинают говорить о том, что Вера не была единственной предательницей, что есть другие. И если мы уничтожим этих крыс, воспитатели будут нами довольны и перестанут наказывать. Меня должно пугать то, что убийства продолжатся. Ведь это, само по себе, ужасно. А я боюсь, что следующим предателем объявят меня".
  Один из ее раскаявшихся убийц сохранил эти записки, ставшие вещественным доказательством в громком процессе, который потом окрестили "Судом над жертвами".
  Веру Гранде до смерти забили другие дети. Потому, что она не выполнила свою "норму исправительных работ", упав в обморок.
  Противники этого процесса утверждали, что государство-жертва военной агрессии и его жители не могут быть привлечены к суду ни за какие преступления. А вся ответственность должна лежать на народе-агрессоре. Все противоправные действия жертв войны стали следствием действий нападающей стороной. Ведь не будь войны, не было бы и этих преступления. Они стали возможны лишь в условиях вооруженного столкновения.
  Международный суд, действующий ещё много лет, вынес всего три обвинительных приговора по гражданам страны, признанной пострадавшей стороной в Последней Войне Терры.
  За смерть Веры Гранде по закону так и не ответил никто.
  
  
  Глава 17
  Ли Каи
  
  Я старался не думать о том, кто из тех, кого я знал всю мою жизнь пережил эту ночь.
  Страшно было даже представить, что они все погибли. Но сейчас я терял ещё и Астрид.
  Видел, как она погружается в себя и отстраняется. У меня не получалось уловить логику в ее словах. Хотелось отмахнуться от них, как от горячечного бреда, встряхнуть ее и заставить понять, что сейчас не время для слабости. Нужно найти укрытие, еду и узнать настоящие новости о происходящем. Болтовня терранской пропаганды - это сплошной поток дезинформации, в который верить могут лишь идиоты. На что они надеялись, заявляя, что Иштар вдруг ни с того, ни с сего решил бомбить свои же города? Обещание президента Терры нас всех спасти звучало, как особо циничная шутка. Мне нужно было узнать, что происходит на самом деле, жив ли кто-нибудь из моих близких и исходя из этого строить планы.
  Именно в такой последовательности. Поиск укрытия стоит на первом месте. Все остальное - потом.
  Мне хотелось рассказать, объяснить все это Астре, но я натыкался на ее пустой стеклянный взгляд и вместо стройной речи из меня вырывался какой-то глупый лепет.
  Ощущение, что после того, как мы поймали сеть и услышали официальную терранскую версию их нападения на мой мир, в Астре что-то поменялось. Она, словно бы уже умерла, а дышит и ходит сейчас по какому-то недоразумению. Не живой человек, а механическая кукла, у которой вот-вот кончится заряд.
  - Не оставляй меня, - вырвалось у меня. - Я прошу тебя. Ты мне нужна.
  - Сейчас.
  - Что?
  - Я нужна тебе сейчас. Но это пройдет. Ты все равно меня возненавидишь.
  - Что за бред? За что мне тебя ненавидеть?
  - Я терранка. Я там родилась. Этого не исправить и не изменить. Ты этого пока не понимаешь, но скоро начнёшь ненавидеть все, что тебе напоминает об убийцах твоих близких, все, что хоть как-то связано с Террой.
  - Я понимаю, что ты говоришь. И даже признаю за этим часть правды. Эта война у меня любви к Терре не прибавит. Но нельзя ненавидит всех и винить в развязывании войны целую нацию. Нет коллективной вины, когда судить нужно целую планету со всеми ее жителями. Вина может быть лишь персональной. Потому, что, если в равной степени виноваты все от стариков в правительстве до новорожденного младенца - не виноват никто. Есть преступления. Развязывание агрессивной войны - одно из них. Есть преступники - это те, кто отдавали и исполняли преступные приказы. Есть добровольные пособники преступного режима - это пропагандисты, подтасовывающие факты и оправдывающие войну. Да, я их уже ненавижу. И, боюсь, ненавидеть буду всю мою жизнь. А есть заложники режима - мирные граждане, которые не отдавали приказов убивать, не убивали и не оправдывали убийств. За что мне ненавидеть их? За цвет идентификатора? У них красный. У меня синий. Для ненависти мне нужно что-то посущественнее, чем место рождения.
  - Терра выпустила ракеты по твоему дому. И ты не знаешь, скольких родственников, друзей и знакомых, ты не досчитаешься уже сегодня. Сколько умрут завтра потому, что им не окажут помощь. На сети завязана вся медицина и экстренные службы. А ее нет. Наши смарткоммы превратили в трансляторы.
  - Вот именно! - не сдержался я. Преодолел два шага разделяющие нас. Схватил ее за плечи и встряхнул. - Это война. Настоящая война. Ты права, я не знаю, стольких близких она у меня отнимет. Но тебя я ей не отдам. Все как-нибудь утрясется. Не знаю, как. Мы же вместе, а значит, справимся.
  - Война...
  - Она закончится. Все войны заканчиваются. Главное, пережить это время. И мы переживем. Потом поженимся. Я детей хочу. Мальчика и девочку. Для начала. Хочу большую семью. И чтобы каждый мой ребёнок был твоей маленькой копией.
  - Это невозможно.
  - Если ты будешь их мамой...
  - Это не как не отменит законы генетики. Я - редкий, даже на Терре, пример комплекта рецессивных признаков, отвечающих за внешность. Но даже доминантные признаки, такие, как мои веснушки или цвет глаз, перекроются твоими. Иштарцы генномодифицированы. На вашем генетическом коде стоит "защита от идиота". Чтобы не скатываться в "положительную" евгенику, когда партнёров для зачатия подбирают по ряду психофизиологических критериев или необходимость каждый раз при зачатии прибегать к генной инженерии для получения здорового ребёнка. При столкновении "эталонного" иштарского признака и другого, например, как у меня, именно твои генетические настройки по умолчанию возьмут вверх. И если специально не прилагать никаких усилий, ребенок получится копией родителя-иштарца. Или близко к тому. Ну, может, конечно, и заглючить кое-где. Такие ситуации в научной литературе описаны. У смешанных пар рождались дети с незначительными внешними признаками родителя-терранца, но это исключение. Я сейчас несу какую-то ерунду. Доминантные и рецессивные аллели обсуждаю.
  - Ну, положим, мы обсуждаем наше будущее, детей, которые у нас родятся. Если в настоящем все рушится и тебе не за что зацепиться, нужно искать якорь в прошлом или будущем. Последнее предпочтительней.
  - Почему?
  - Прошлое статично. Что не плохо в кризисной ситуации. Ты ныряешь в воспоминания и это помогает переждать бурю. Но, когда размышляешь о будущем, то двигаешься вперёд или думаешь о том, как будешь двигаться вперёд, когда все немного поутихнет.
  - Наше с тобой совместное будущее станет сплошным испытанием. Для тебя в первую очередь. Мне-то что? Я всю мою сознательную жизнь провела в добровольной изоляции. В моем отделении не было детей, которые могли выздороветь. Нас не лечили, а лишь поддерживали жизненные показатели. Смертность там была запредельная. Но это никого не удивляло. Безнадёжные пациенты на то и безнадёжные. Когда умерла Сабрина - последняя из моих подружек с которой мы играли, когда обе были совсем маленькими, я решила больше ни к кому из детей не привязываться. Не хотела снова грустить о ком-то. Или чтобы обо мне грустили. А потом привыкла.
  - Мне жаль, что тебе пришлось столкнуться со всем этим.
  - Ты слушаешь, но не слышишь. Я в изоляции проживу. Даже если все вокруг будут меня ненавидеть, и вместо "доброе утро" говорить: "сдохни, тварь". А ты? Думаешь, тебя поймут и поддержат? Да с тобой многие перестанут общаться после того, как ты женишься на терранке. Тебе не простят этого "предательства". А даже если простят тебе, меня они никогда не примут. Я буду их вечным напоминанием о трагедиях, в которых виновата Терра. Даже если они найдут в себе душевные силы не винить в произошедшем меня лично, общее отношение к терранцам у них будет, скажем так, негативным. Нашим детям придется жить в достаточно враждебной атмосфере. И отменить то, что они будут лишь наполовину иштарцами ты не сможешь. Их заставят стыдится того, над чем они никак не властны - происхождения. Мой ребенок однажды подойдёт ко мне и спросит, почему так? Чем он хуже других детей? Почему у всех нормальные мамы, а у него - одна из тех, кто развязал войну с его странной. У нас нет будущего. Понимаешь? Отпусти меня, пожалуйста. Так всем будет лучше. Ты найдёшь себе другую. У вас будут дети и не будет всего вороха проблем, которые неизбежно принесу в твою жизнь я. А для меня все, просто, закончится. Я устала бороться. Моя жизнь всегда была кошмарной. Каждый день приносил боль, от которой невозможно спрятаться - лишь смириться. Отпусти меня. Так, правда, будет лучше.
  Астрид снова смотрела на меня совершенно пустым взглядом. А я только порадовался, что она оттаяла.
  - Звёздочка, я понимаю. Тебе тяжело. Ты устала. Мы найдём укрытие, и ты отдохнёшь.
  - Я устала от этой жизни. Она меня и до этого не особенно радовала. А тут такие радужные перспективы.
  - Мы справимся.
  - Каи, я не хочу ни с чем справляться. Потому, что понимаю: в конечном итоге все будет зря.
  - Астрид, прошу тебя, дай нам шанс, - говорю и чувствую, как к горлу прокатывает комок. - Я люблю тебя и хочу прожить с тобой всю мою жизнь. Мне не нужен никто другой. С проблемами или без, это не важно. Да, наверное, нам будет непросто. Но я готов заплатить любую цену, за возможность быть с тобой.
  - Каи, тебе будет лучше без меня.
  - Я сам разберусь, что мне лучше. Без тебя мне не нужна эта жизнь. А вздумаешь дурить... если попытается из благих побуждений избавить меня от себя, я последую за тобой. Мне хватит на это духа.
  В последнем я бессовестно блефовал. Наверное. Но заявление получилось уверенным и безапелляционным. Наш поединок взглядов, казалось, длился целую вечность.
  Она сдалась первой.
  Сначала отвела глаза.
  Потом плавно, как при замедленной съемке осела на землю.
  Я бросился к ней. Обнял. И почувствовал, как ее сотрясают рыдания.
  На моих губах против воли заиграла улыбка. Пусть плачет. Пусть кричит. Говорят, со слезами выходит страх и боль. А без них она как-нибудь найдет в себе силы жить. И ничего, что так. Главное - жить. А с остальным мы разберемся.
  
  Глава 18
  
  Астрид Эрден Стат
  
  Каи практически силой заставил меня выпить воды, поднял на ноги и заставил идти.
  Сил бороться ещё и с ним не было совершенно. Эту схватку я позорно проиграла. Подчиняться легче, чем думать и принимать решения самой.
  В детстве у меня была любимая игрушка. Интерактивный котенок Мими. Меня приводили в восторг ее белый мех и зелёные глаза. А ещё она понимала простейшие команды: "стой", "иди ко мне", "сядь" и "встань".
  Я чувствовала себя такой же куклой. Тихой. Послушной. Начисто лишённой воли и собственных желаний.
  Во мне словно бы что-то надломилось.
  Я не хотела думать о смерти. Правда, не хотела. Но мои мысли сами собой возвращались к жестокой безнадёжности моей жизни, к тому, что я и не живу вовсе, а существую, продлевая собственные мучения.
  Жизнь сама по себе - та ещё пакость. Тоска. Разочарования. Вечная слабость. И боль... много боли от которой спрятаться можно лишь во сне. Но уснуть сейчас мне не давал Каи. Он тормошил меня, заставляя куда-то двигаться, что-то делать. А мне хотелось лечь на асфальт, закрыть глаза и уснуть. Если и не навсегда, то до тех пор, пока этот сумасшедший мир вернётся в норму.
  Ли Каи... моя зеленоглазая мечта тихо убеждал меня в том, что жизнь прекрасна, что я должна ее ценить и бороться за свое будущее.
  Но что такого уж прекрасного со мной случилось за последние шестнадцать лет? Да, ничего. Хорошо, если наберётся десяток событий, которые не делали мою безрадостную жизнь хуже.
  Я думала, что это в прошлом. Что теперь, когда я здорова, все будет по-другому. Что я смогу жить, как все и быть счастливой.
  Ну, почему? Почему со мной постоянно случается что-то плохое? Почему кто-то рождается в любящей семье, не болеет и живёт в свое удовольствие? Почему у меня не так?
  Мне кажется, что такое происходит потому, что я, вообще, не должна была родиться и сама моя жизнь пытается исправлять эту ошибку. Мне следовало сдаться давно. Забросить учебу, как делают почти все паллиативные пациенты детского отделения и тихо ждать смерти. Тогда, возможно, она бы пришла пораньше.
  - Астрид. - Каи вдруг останавливается и разворачивается ко мне лицом. - Поговори со мной. Пожалуйста.
  - О чем? - мне не хочется разговаривать, но на протест у меня нет сил.
  - О чем хочешь. Я знаю, ты ответишь, что не хочешь говорить ни о чём. У меня не очень получается утешать женщин. А в такой ситуации, в которой оказалась ты, наверное, сама попытка утешить смотрится издевательством. Я не понимаю, что ты чувствуешь, но вдруг тебе станет легче, если ты расскажешь.
  - Я не чувствую ничего, - отвечаю через силу.
  - Это ложь, - он смотрит на меня с укором, и я киваю. Ложь. В моих мыслях поселились безнадежность, разочарование и усталость. Но что толку это обсуждать?
  Каи хмурится, отчего черты его лица становятся более резкими. Хотя, иштарцы не могут похвастаться плавностью линий. Их можно считать привлекательными, даже красивыми. Но миловидных и невзрачных, как мне кажется, среди них нет.
  Смотрю на Каи. Четко очерченные скулы. Красивые, сияющие раскосые глаза. Жёсткая линия обветренных губ. Волевой подбородок.
  Он высокий. Сильный.
  Умный. Хотя и не ладит с биологией.
  У него рыжие волосы. Каи предпочитает носить андеркат, зачесывая челку влево. Но сейчас от прежде аккуратной укладки остались лишь воспоминания. Огненные пряди лезут в глаза, и он с раздражением откидывает их назад.
  - О чем ты думаешь? - голос у него невероятно усталый. И соврать ему снова не позволяет совесть.
  - О тебе. Ты слишком хорош для меня. Когда все закончится, ты с лёгкостью найдешь мне замену. И она будет гораздо лучше меня. Здоровая. Красивая. Сильная.
  - Ты опять? - Каи демонстративно закатывает глаза. - Астрид, я не собираюсь искать тебе замену. Тебя невозможно заменить никем. Ты красивая, умная, сильная. И почти выздоровела.
  - Я искалечена, понимаешь? Бесконечной болезнью. И тем, что моя жизнь, как бы я не старалась это изменить, становится лишь более невыносимой. Рано или поздно это меня добьет и я сломаюсь окончательно.
  - Пока этого не произошло. Ты жива. Относительно в порядке. Пребываешь здравом уме и твердой памяти. Я, правда, понимаю, что произошедшее стало для тебя ударом. Ты, наверно, чувствуешь, себя самым несчастным и невезучим человеком на свете. Только, невезучие эту ночь не пережили, а несчастные сейчас пытаются вытащить из-под завалов своих родных, понимая, что помощи ждать не от куда.
  - Неужели в твою голову не укладывается простая мысль, что все это бессмысленно? Мы не сможем быть вместе. Меня депортируют, если, конечно, не убьют. И я опять останусь одна. Не хочу. Не хочу жить без тебя.
  - Даже если так. - Каи явно злился. - Даже если депортируют. Поплачешь немного. А потом возьмёшь себя в руки, вернёшься к работе и более или менее нормальной жизни. И будешь ждать. Ни одна война не длилась вечно. Однажды она закончится, и мы снова будем вместе. Пройдет год, два, десять. Это не имеет значения. Главное, пережить эту войну. Назло всем, кто ее затеял. Выжить и стать счастливыми.
  - Я не смогу.
  - Звёздочка, сможешь. Если ты любишь меня, то хотя бы постараешься. А я буду рядом. Даже, если физически окажусь невероятно далеко, мое сердце останется с тобой. Веришь?
  Отрицательно качаю головой. Каи грустно улыбается и сжимает меня в объятиях. Я зарываюсь носом в его шею. Пахнет ветром и морем. И этот запах успокаивает меня.
  - Я хочу, чтобы ты жила. Хочу, чтобы ты не смела опускать руки, - он говорит это очень спокойно, но меня пробирает нехорошее предчувствие от его слов. - Я постараюсь выжить и найти тебя, если мы потеряем друг друга. Но ты должна мне кое-что пообещать. Если так случится, что меня не станет, ты будешь жить за нас двоих. Работать, спасая жизни. Путешествовать. Читать. Есть вафли на завтрак. Просто жить. Ради меня.
  - Если ты умрешь, тебе будет все равно, - пытаюсь протестовать, но выходит это у меня как-то жалко.
  - Нет. Я стану ветром, что играет с твоими волосами. Солнцем, которое так тебя любит. Каплями дождя, что падают с неба. Шумом волн. Криком чаек. Музыкой, которую ты слушаешь. Я буду с тобой. Клянусь.
  - Лучше постарайся выжить, - прошу его тихо-тихо.
  Каи обнимает меня крепче и целует в макушку.
  - Все будет хорошо, любимая. Все будет хорошо.
  
  Глава 19
  Ли Каи
  
  Кажется, Астрид отпустило. Не до конца, конечно. Но я уже не боялся выпустить ее из поля зрения на несколько секунд, за которые она могла бы натворить глупостей.
  Происходящее она восприняла острее, чем я. Не знаю, хорошо это или плохо, но мне до сих пор кажется, что все это какой-то странный сон. Ощущение нереальности происходящего не проходило. Я старался спрятаться в заботе об Астрид от собственных страхов и мыслей.
  Но временами паника, как морские волны накрывали меня с головой.
  Я старался дышать ровно и размерено, считая про себя до шести.
  Раз. Два. Глубокий вдох.
  Три. Четыре. Затаить дыхание.
  Пять. Шесть. Длинный выдох.
  А потом все сначала, пока сердце не перестанет выскакивать из груди.
  Ложью будет, если я скажу, что не думал о том, сколькие из тех, кто был со мной всю мою жизнь погибли. Но мысли эти сами собой заслонялись мое ответственностью перед Астрой.
  Прав был ее наставник. Стрессоустойчивость у нее оставляет желать лучшего. Хотя, назвать то, что с нами происходит, просто, стрессовой ситуацией, язык не поворачивается.
  Я плохо представлял себе, как буду жить дальше.
  Сегодня бы пережить, а там видно будет.
  Терранские ублюдки, давно захватившие власть на соседней планете, разделили мою жизнь на "до" и "после". Наверное, это уже изменило меня. И вряд ли в лучшую сторону.
  Романтизируют войну лишь дураки, знакомые с ней по фильмам и книгам, и бессовестные твари на этом наживающиеся. Не знаю даже, кто из них опасней.
  А как по мне, война, вообще, не делает людей добрей и чище. Она вытягивает на поверхность столько грязи, что и подумать страшно.
  Мне не хотелось думать, кем я стану, когда пройдет шок и растерянность. В любом случае, это будет совершенно другой человек. А тот Ли Каи, который был ребенком мирного неба, сгорит в раскатах огненных залпов, растворится в криках боли людей, которым невозможно помочь.
  Кем стану я, если переживу эту войну? Сомневаюсь, что лучшей версией себя. Ярость и ненависть к престарелым "вершителям судеб", решившим перекроить мир по своему желанию, останется уродливым шрамом в душе. Потому что такое не проходит бесследно.
  Единственным осколком моей потерянной жизни была Астра. Девочка-светлячок. Сейчас она ничем не напоминала яркую звёздочку, словно бы по ошибке спустившуюся со своего небосклона к нам - простым смертным. Кажется, отпусти ее и она потухнет, как свеча на ветру. И эта пугающая мысль придавала мне сил.
  Правильно говорят, что забота о ком-то помогает заглушить собственную боль. Я ведь сильней и старше. Астрид же, в сущности, ещё совсем ребенок. Ребенок нежный и до неприличия ранимый.
  Раньше мне она казалась почти взрослой. Я видел в ней свою ровесницу. Наверное, потому, что дети в моем представлении не должны чувствовать себя настолько свободно в компании взрослых. Да и держалась Астра на равных даже с теми, кто намного старшее ее. А теперь на меня смотрела глазами полными слез, потерянная малышка.
  Но что меня поражало в ней даже сейчас, она не капризничала, не жаловалась, ничего не просила и просто шла за мной.
  Из центра городского парка, раскинувшегося на несколько десятков километров, мы вышли лишь через три часа.
  Я принял решение двигаться в сторону, где расположились подземные линии городского транспорта. Существовал риск, что вход туда будет завален. Да, и движение, скорее всего, остановлено. Но подземные линии, в теории, должны быть безопаснее открытого пространства.
  Очередная бомбардировка нас застала, когда мы почти добрались до цели. И мне пришлось решать: искать ли укрытие среди брошенного хозяевами транспорта и обломков зданий или под грохот ударов бежать ко входу в подземную станцию.
  Но мучительно выбирать мне не пришлось.
  В сторону входа, на который смотрел я бежали двое. Женщина и ребенок лет пяти.
  Я видел, как недалеко от них разрывается снаряд по типу "игла", предназначенный для поражения малых целей на сверхдальних расстояниях.
  Осколки вгрызаются в тело женщины, успевшей закрыть собой малыша. Она медленно оседает на землю, теряя сознание. А ребенок кричит. Кричит так жутко, что мне хочется заткнуть уши. Но я душу этот подлый порыв. Хватаю Астру за запястье и скрываюсь на бег.
  Мы оказываемся рядом с упавшими за считанные секунды.
  Подхватываю женщину, перекинув ее через плечо. Другой рукой беру мальчика. Потому, что она нести ребенка, который бьётся в истерике, вряд ли сможет.
  И мы снова бежим.
  А когда добирается до цели, я спотыкаюсь обо что-то и почти падаю. Меня подхватывают чьи-то руки. И я передаю свою ношу поспешившим к нам навстречу людям.
  - Врача! - кричу, задыхаясь. Потому, что женщина не подаёт признаков жизни, а крови столько, что нашу одежду, кажется, можно выжимать. - Помогите.
  - Здесь нет врача, - слова женщины средних лет звучат, как приговор. Есть много раненых и пустой пункт неотложной помощи. Среди нас нет никого у кого был бы хоть какой-нибудь допуск к оборудованию.
  - Есть я. - Голос Астры спокоен и холоден. - Ведите. Быстрее.
  Женщина колебалась, но недолго. Наверное, она подумала, что девушка перед ней если не доктор, то студент-медик, а это всяко лучше, чем ничего.
  Попытка авторизации в системе медпункта результата не принесла.
  - Это старый модуль. - Прозвучало приговором. - Без доступа к сети - он куча бесполезного мусора. А сети нет. Я, наверное, смогу подключить его к своему планшету. Если повезёт. Но это займет какое-то время.
  - Если есть шанс, что модуль заработает, нужно хотя бы попытаться, - сказал мужчина, который перехватил у меня раненую женщину. - У нас много пострадавших.
  - Но нужно же что-то сделать сейчас! Она ведь умрет от потери крови! А у меня нет возможности сгенерировать кровь для переливания или даже затянуть раны регенератором.
  Мужчина положил пострадавшую на пластиковую поверхность смотровой кушетки и проверил ее пульс. И помрачнев, прошипел сквозь стиснутые зубы:
  - Она мертва.
  - Нет! - На Астру стало страшно смотреть. - Мы ещё можем что-то сделать. Искусственное дыхание. Прямой массаж сердца. Я никогда этого не делала, но знаю теорию.
  - Возможно, это тебе ещё пригодится, девочка. Но, к сожалению, это не тот случай. У нее разворочена грудная клетка.
  Я медленно подошёл к белой кушетке, на которой алыми цветами сияла кровь.
  Это была первая смерть, произошедшая на моих глазах. Первая из многих. Потому, что мы остались в этом месте на долгие... самые долгие шестнадцать дней моей жизни.
  Астрид и Нару - сисадмин, что жил неподалеку от станции, что-то сделали. Не уверен, что понял правильно. Кажется, объединили планшет и несколько смарткоммов, образовав локальную сеть. И теперь у нас был функционирующий медицинский пункт, в котором дежурили врач и то, кто поддерживал сеть в работающем состоянии.
  Астрид ругала ужасное оборудование и просроченные картриджи. Проклинала скорость, с которой работали регенераторы. И плакала, теряя своих пациентов.
  Но все, и она в том числе понимали, что мертвецов было бы в разы больше, если бы не ее помощь.
  На самом деле мы потеряли не так уж и много людей. Не знаю, сколько. Я сбился со счета на втором десятке. И если честно, боялся начать считать заново.
  Но мы с Астрой были вместе и это придавало мне сил. Моя звёздочка, мой маленький осколок прошлой жизни... Я цеплялся за нее, как утопающий цепляется за спасательный круг. Заботился о ней, старался помочь. Но, если честно, проку от меня было мало. Перенести раненых. Подержать вырывающегося пациента. Мы же не знали, сколько будем так прятаться от обстрелов. Пополнить запасы медикаментов не представлялось возможным. А тех, что имелись в наличии, было не сказать, чтобы много. Решено было экономить обезболивающие и перевязки выполнять без анестезии. Ну, и ещё я убирал тела тех, кого спасти не получалось. Потому, что кому-то нужно было это делать.
  Все мои дни крутились вокруг наспех сооруженного лазарета. Там мне почти всегда находилось какое-нибудь занятие. А когда не находилось, я его себе придумывал, заполняя каждый мой день ворохом относительно полезных действий. Лишь бы к вечеру падать от усталости и не слышать грохота ночных обстрелов. Лишь бы не думать, что какие-то сволочи пытаются сровнять с землёй мой город. Лишь бы не поддаваться унынию.
  Я, старался забыться в сотне бытовых действий и не сразу заметил, как с Астрой начало твориться что-то непонятное. В какой-то момент она перестала плакать. И я сначала обрадовался. Потому что мне безумно тяжело видеть ее слезы. Но лучше бы она рыдала.
  Моя Звёздочка перестала говорить.
  Она слушала, кивала, выполняла просьбы, но я больше не слышал от нее и слова.
  Нашу сеть почти всегда глушил терранский сигнал, сутками изливающий на нас пропагандистский бред о том, как Иштар сейчас бомбит сам себя, а Терра вынуждена вмешаться, чтобы спасти мирное население.
  Связи с родными и друзьями у меня не было. Но я надеялся, что они, также, как и мы с Астрой, живы.
  Неизвестность тогда казалась мне сущей пыткой. Она сводила с ума, постепенно выжигая в моей душе все, кроме бессильной ярости.
  Я тогда не знал, как прекрасно неведение. Какое это счастье - иметь надежду на то, что в твоём личном списке потерь нет тех, кто тебе по-настоящему дорог.
  
  Глава 20
  
  Астрид Эрден Стат
  
  Этот и без того сумасшедший мир окончательно рухнул в бездну. И я вместе с ним.
  Каи заставлял меня есть днем, уговаривал лечь спать ночью. Я не хотела ни есть, ни спать. То есть спать я хотела, но не могла. Из-за бомбардировок.
  И совсем не потому, что боялась умереть. Я понимала, что убежище, в которое превратилась подземная станция, относительно безопасно. "Иглы" не могли пробить полибетонные перекрытия. А если Терра решится ударить чем-то более существенным - "Тишиной", например, нас даже бомбоубежища не спасут. Но такая смерть - это не самое страшное, что может случиться. "Иглы", тоже, не так уж опасны. Ввиду их малого радиуса поражения. "Кинжалы" посерьёзнее будут. Парочка таких способно уничтожить одноэтажный дом.
  А вот "Буран" и "Метель", которые представляют собой кассетные снаряды - это настоящий кошмар. Большинство раненых, которых я не смогла спасти попадали именно под них. Множественные осколочные ранения с поражением жизненно важных органов всегда оканчивались смертью. Смертью часто весьма мучительной.
  Я не могла спать ещё и поэтому. В голову сами собой лезли мысли о том, что прямо сейчас там - на улицах умирают люди, попавшие под обстрелы. От ран. Или погребённые под грудами камней в которые превратились их дома.
  Каи уговаривал отвлечься, просил не думать о плохом. Я соглашалась, обещала попробовать, но ничего не могла с собой поделать. Мысли зачарованным хороводом крутились вокруг того, что мои соотечественники сейчас убивают своих соседей.
  Я плохо представляла себе, как можно не думать о последствиях этого кошмара. И дело не в том, что будет со мной. Когда это станет возможно, полагаю, что всех терранцев выдворят с планеты и запретят даже приближаться к границе Иштара. Но это будет моей личной трагедией, перечеркнувшей счастливое будущее с любимым человеком. Для общества же в целом война откроет двери в завтрашний день, который окажется значительно хуже дня вчерашнего. Ведь будущее нации состоит из жизней миллионов людей, живущих сейчас.
  Моя трагедия потонет в миллиардах разрушенных жизней. На войне убивают. Эту истину усвоить достаточно просто, когда люди умирают на твоих руках. Но пока я сталкивалась лишь с убитыми. Но ведь есть и убийцы.
  Я не знаю, можно ли остаться человеком после того, как ты переступил черту и оборвал жизнь?
  Те, кто пускает снаряды, убивая даже не солдат, а мирных граждан, среди которых так много детей.
  Смогут и захотят ли они остановиться?
  Насилии порождает насилие. А безнаказанное насилие породит тягу к нему. Человек - это такой зверь, которому не стоит пробовать крови. Те, кто сейчас убивает "врагов" заботливо указанных государством, завтра начнут до полусмерти избивать своих жен и детей.
  Мы можем лишь надеяться, что так будут поступать не все. Но их будет, более, чем достаточно для того, чтобы морально искалечить целое поколение их детей.
  Бывают времена, когда живые завидуют мертвым.
  Но, боюсь, нас ждет время, когда сыновья и дочери терранцев, так называемых, "героев" этой войны, что выжили и вернулись к своим семьям, будут завидовать тем, чьи отцы мертвы. Потому, что мертвецы не напиваются и не стремятся выместить свою злость на тех, кто попал под руку.
  В иштарцах же война, наверняка, поднимет на поверхность желание отомстить за смерти своих близких и пережитый страх. Кому и как они начнут мстить, пока непонятно. Но не исключено, что всем, до кого дотянутся.
  Это стремление я уже вижу в людях, они хотят мне навредить. Некоторые сами замирали с занесённой для удара рукой, не решаясь нанести удар. Некоторых перехватывал Каи уводя из госпиталя. А потом говорил, что это состояние аффекта, что они потеряли детей и отчаянье затмило им разум.
  И я делаю вид, что верю. Хотя на самом деле мне все равно. Нет, мне понятны причины их поведения. Но сама попытка мне навредить не вызывает даже намека на эмоции. Ну, ударят. И что с того? Я не боюсь боли. Убьют? Так же, не пугает. Скорее даже наоборот.
  Если я умру, все, наконец, закончится.
  - Поговори со мной, - просит Каи, и всякий раз ответом ему является мое молчание.
  На слова нет сил. Все они уходят на ту имитацию жизни, которую от меня ждут, хотя мне хочется лечь на холодные плиты, которыми устлан пол всей станции, закрыть глаза и никогда не открывать.
  Ком в горле лишал голоса и заставлял задыхаться. Или я задыхалась от того, что воздух в убежище стал тяжёлым и спёртым? Вентиляцию пришлось отключить. Иначе начинались перебои со светом и работой медицинского оборудования.
  Кажется, что, если произнесу хотя бы слово, оно разобьёт плотину моего самообладания и я сорвусь. Отчаянье вырвется на свободу, увлекая туда откуда не возвращаются. А мне нужно держаться. Не для себя. Ради Каи, который смотрит на меня как на сокровище, которое норовит выскользнуть из рук и спрятаться среди обломков его прежней жизни.
  И ради тех, кому я могу помочь. Если не вылечить, то хотя бы сделать так, чтобы не было заражения крови или некроза тканей, чтобы они не гнили заживо. Это уже не так мало, если подумать. Медицинское оборудование без врача - груда дорогостоящего, но совершенно бесполезного хлама. А я единственный медик здесь. Само мое присутствие рядом с ранеными их успокаивает. Обход, который я произвожу три раза в сутки, перевязки и инъекции - это те ритуалы, которые дают нам иллюзию того, что все под контролем.
  Но даже иллюзия этого помогает им верить в то, что кошмар последних дней когда-нибудь кончится и они вернутся к нормальной жизни.
  Им, но не мне. Мой личный кошмар не имел обозримого конца.
  Мысли о том, что я хочу умереть засели в моей голове и не желали уходить, заслоняя мир вокруг.
  Я просыпалась и засыпала в плену навязчивых мыслей о том, как же чудесно было бы умереть. Ведь в смерти нет ничего. Нет боли, страха и бесконечного ужаса, которым видится будущее. Есть покой к которому так стремится моя душа.
  Я ела, работала, пыталась вспоминать о тех хороших вещах, которые были в моей жизни. Старалась больше времени проводить с Каи, понимая: скоро тому подобию затишья, в котором мы замерли, придет конец. И тратить впустую время, которое мы все ещё можем провести вместе - настоящее преступление.
  Я кончиками пальцев прикасалась к нему, стремясь запомнить тепло его кожи. Целовала. Украдкой слушала дыхание,
  Война - не время для счастья и любви. Она, как беспощадная волна накроет тебя болью, скорбью и одиночеством. И от осознания данного факта ещё меньше хочется жить, умножая свои мучения на количество дней до того, как ты навечно скользнёшь в благословенную темноту вечного сна.
  Мои дни были похожи один на другой, и я потерялась в них. Даты, дни недели - все растворилось в безвременье моих мыслей. Я уже не понимала, когда началась война. Сдя меня существовало лишь бесконечное "сегодня".
  Иштарская сеть периодически появлялась. И мы знали, что Иштар обороняется. Не всегда успешно, но и не пал за три дня, как пророчила терранская пропаганда. Что Алир - не единственный город, подвергшийся массированной атаке. Что подсчитать жертвы среди мирного населения пока не представляется возможным. Но город разрушен примерно на сорок процентов, а это подводит число жертв даже не к десяткам тысяч, а миллионам.
  Я работала по специальности не так много - всего несколько месяцев. Но все это время было посвящено борьбе за каждую жизнь. И мне жутко от мысли, что из-за чьи-то политических амбиций, желания чужой кровью вписать свое имя в историю, люди гибнут десятками тысяч. Это в голове не укладывается.
  Рой и Лейла говорили, что у каждого практикующего врача есть свое маленькое кладбище тех, кому ты оказался не в силах помочь.
  За эти несколько дней войны мое пополнилось тремя десятками мертвецов, которые приходили ко мне по ночам. Они чаще молчали, укоризненно глядя на меня. Но иногда шепотом звали к себе, обещая, что там, с ними я найду покой.
  В один из дней движение между станциями частично восстановили. И к нам перебросили несколько групп. У нас было больше свободного пространства и еды. Тут располагался склад сети продуктовых супермаркетов.
  Каи уходил из медицинского пункта для того, чтобы помочь нагрузить вагон продуктами для станций, с которыми восстановлено сообщение.
  Мне было ужасно страшно его отпускать. Не получалось отделаться от мысли, что что-то случится. Но для того, чтобы он остался, мне нужно было его попросить.
  А я, все еще не могла найти в себе сил для этого.
  
  Глава 21
  
  Ли Каи
  
  Прибытие большой группы людей принесло в наше временное убежище шум, толкотню и десятки ожесточенных споров. Ныли дети, часть из которых потеряли родителей. Стресс и усталость прорывались раздражением и злостью.
  Я крутился весь день. Сначала мы грузили продукты, которые нужно было переправить к другим станциям. Все вручную, потому что механические погрузчики работали от сети, а ее все ещё не было. Потом помогали расположиться, тем, кто приехал. Нужно было устроить их всех на ночлег, накормить и определить порядок посещения санитарных помещений.
  Руководила нами Син Эри - старшая из немногочисленных служащих станции "Северный парк", где мы все в данный момент и находились. Это именно она встретила нас в первый день бомбежек и провела нас в медицинский блок
  Я весь день бегал по поручениям леры Син. Даже поесть времени не было. В лазарет не заходил. Раненых к нам не транспортировали. А с теми, что уже есть Астра должна была справиться сама. К тому же там был Нару.
  Мне в голову не пришло, что у нее могут возникнуть проблемы.
  Раньше были неприятные моменты, но от родителей, чьи дети умирают от осколочных ранений сложно ждать адекватного поведения.
  Мы не делали тайны из расы Астрид. Зря, как оказалось. Надо было сказать, что она - ребенок от смешанного брака, рождённый на Иштаре.
  Но я считал: статуса моей невесты и того, что девушка оказалась здесь во время войны, достаточно, чтобы окружающие понимали: она одна из нас.
  Косые взгляды и щепотки начались ещё днём. Но я не сопоставил бравурные заявления нескольких мужчин о том, как они покажут "терранской подстилке", кого тут надо бояться с моей Звёздочкой. Мало ли о чем болтают в пьяном бреду индивидуумы маргинального вида?
  Вслушиваться я посчитал ниже своего достоинства. Идиот. У меня же были дела поважнее, чем думать.
  Произошедшее стало моей расплатой за высокомерное пренебрежение по отношению к людям, которых мне сложно было воспринимать ровней себе.
  Плюс, сам того не желая, я настроил данную компанию против нас. О найденном на складе алкоголе я сообщил лере Син и попросил ее проследить за тем, чтобы его отнесли в медицинский пункт, а не употребляли на месте. Неизвестно, сколько времени мы проведем так. А универсальные медицинские картриджи не бесконечны. Если подручными средствами можно будет заменить хотя бы антисептики, это уже экономия. Женщина посчитала идею разумной и отдала соответствующие указания. Алкоголь перенесли в одно из административных помещений, закрыв на ключ. Что вызвало волну негодования.
  Мне бы прислушаться.
  И вспомнить о том, что я должен, в первую очередь, думать о безопасности Астрид, а потом уже о всеобщем благе. Потому что кроме меня, позаботиться о ней некому.
  Война - довольно простая штука. Есть свои. Это те, кто рядом с тобой. Есть враги. Это те, кто на напал и убивает твоих соотечественников. Своих надо защищать. Врагов - уничтожать.
  Этических дилемм я до сегодняшнего дня не испытывал, придерживаясь концепции, изложенной мной ещё пятнадцать дней назад. Мирные граждане, не отдающие преступных приказов, не исполняющие их, не призывающие к войне и не оправдывающие ее - заложники враждебного режима, а не враги.
  Говорят, каждый судит по себе. Мне же и в голову не могло прийти, что по данному вопросу у кого-то могло быть иное мнение.
  Мы жили в цивилизованном обществе. У нас были законы.
  Были.
  Война все стёрла.
  Мне казалось глупостью, то, что Астра говорила о мстителях, которым не нужна справедливость, а лишь возможность сорвать злость на тех, до кого они могут дотянуться.
  А следовало прислушаться. И быть внимательней.
  Мы все называли станцию убежищем и ложное чувство безопасности сыграло со мной злую шутку.
  Неладное я почувствовал, когда услышал разговор двух молодых женщин:
  - Может, стоит кому-нибудь сказать? - протянула одна из них не слишком уверенно.
  - Не умрет эта шлюха, если ее по прямому назначению используют. А даже если и умрет, плакать не буду. Лей обещал поделиться впечатлениями.
  - И тебе не противно?
  - Противно, конечно. Но не мы напали на Терру, а они на нас. Так что все честно.
  Я сорвался на бег, подозревая самое страшное. Проклиная себя за глупость, но надеясь успеть. Удержать от шага в пропасть, если не смог защитить от насилия.
  Детям мирного времени не приходится убивать. Я даже в драках участвовал крайне редко. В школе нас учили решать конфликты без применения силы.
  Но так было в прошлой жизни.
  Сейчас, когда я увидел на полу сжавшуюся в комочек Астру и двух мужчин над ней, что-то надломилось и во мне. Они, улыбаясь избивали ее ногами. А человек пятнадцать с интересом за этим наблюдая, отпускали комментарии о том, что девчонку надо бы проучить получше.
  Я врезался в толпу, раскидывая людей по сторонам. Там были женщины, но силу я не сдерживал. Если хладнокровно смотрели на издевательства и не пытались пресечь, значит, являются соучастниками. А церемониться со зверьём у меня желания не было.
  Люди так себя не ведут.
  Ярость накрыла с головой. Мне хотелось убивать. Их всех. Не глядя на пол и возраст.
  Останавливала меня Астрид. Я после того, как вырубил тех двоих, подхватил ее на руки и метнулся в угол. Там отбиваться от толпы должно было быть легче.
  - Что тут происходит? - окрик Син Эри заставил толпу подступающую ко мне дрогнуть и попятиться.
  - Да, ничего, - ответил ей один из мужчин, которые в первых рядах наблюдал за избиением беззащитной девушки.
  - На Астру напали, - мой голос звенел от ярости. - Те двое, что лежат. Остальные смотрели.
  - Больше смотреть не на что. - бросила Лера Син раздражённо. - Расходитесь.
  - Вы не услышали? На Астрид напали эти люди! Они ее избили!
  - Да, она сама виновата, - влезла ровесница моей Звёздочки. - Ничего бы с ней не стало, если бы она помогла нашим парням пар спустить. После того, что терранцы с нами сделали. Так нет. Начала из себя недотрогу строить. А получила эта дрянь за дело. Ей, вообще, стоило бы все зубы повыбивать. Она Лею чуть член не откусила.
  - Вы все озверели? - меня буквально трясло. - Вы себя слышите? Повоевать решили с девчонкой шестнадцати лет? Нашли себе врага по силам. Лер Син, я требую изоляции всех виновных и фиксации факта нападения в системе станции с поимённым указанием всех причастных.
  - Каких причастных? - презрительно улыбнулся все тот же мужчина. - Эта шлюха сама предложила Лея обслужить. На коленях умоляла. Мы все это можем подтвердить. А в процессе передумала. И сама напала на него. Парни лишь защищались. Аими, ты все неправильно поняла. Девочка не присутствовала. Она минуту назад подошла.
  - Представление окончено, - зло отчеканила Син Эри. - Всех, кто останется здесь через тридцать секунд, я возьму под гражданский арест.
  Человеческая стая дрогнула. И через минуту коридоре перед лазаретом не осталось никого, кроме нас троих. Тем двоим, что я ударил, помогли подняться и уйти.
  - Это все, что вы - представитель власти сделаете в ответ на произошедшее? Просто разгоните их?
  - А что я могу? - устало ответила женщина. - Что я на самом деле могу им сделать?
  - У вас есть оружие.
  - Шокер. Он бесполезен против толпы.
  - Вы ничего не сделали, потому что испугались.
  - Да, - прошипела Син Эри рассерженной коброй. - Да. Я не хочу оказаться на ее месте. А могу, если буду слишком уж рьяно защищать терранку, когда происходит такое. Идёт война. Какими бы они ни были, но это наши соотечественники. И моя цель сохранить их жизни. Внутренние конфликты этому не способствуют. Если ради спокойствия двух сотен людей, оказавшихся в зоне моей ответственности, мне придется пожертвовать всего одной жизнью, я это переживу. Надо было выставить вас отсюда ещё в тот день, когда вы пришли. И если бы не ее работа в лазарете, я бы так и сделала.
  Астра вздрогнула от этих слов и ещё сильней сжалась в моих руках. А меня затопила волна гнева, выливающаяся в горькие слова:
  - Высокая цель оправдывает любые, даже самые низкие средства? Ей шестнадцать лет. Вы знали? Они хотели изнасиловать подростка. Группа лиц по предварительному сговору. В не помните, сколько это лет тюрьмы? Десять или пятнадцать?
  - Камеры наблюдения не работают. Факта изнасилования не было. А попытку ещё доказать надо. У нас тут десяток свидетелей. И, поверь, мальчик, они в один голос будут утверждать, что это терранка их спровоцировала. Была драка, где пострадали обе стороны. Ты ведь их тоже ударил. И силу не рассчитывал. Да и тот парень - Лей получил по заслугам. На этом данный инцидент я считаю исчерпанным. Но когда, и если, она послужит причиной ещё хотя бы одного конфликта, я сама лично выкину ее на улицу прямо посреди очередной бомбардировки.
  Закончив свою тираду, женщина с явной поспешностью развернулась на каблуках и зашагал по коридору, через несколько секунд скрывшись за поворотом.
  Я мог бы ей сказать многое, но промолчал. Что толку говорить с трусливыми подлецами, уверенными в своей правоте?
  Война срывает маски с людей, которые в мирное время кажутся приличными. И не стоит забывать, что даже в такое время не все твои соотечественники являются твоими друзьями и союзникам. Даже если у вас есть общий враг.
  - Милая, - сказал я, укладывая Астрид на кушетку. - Утром мы должны будем уйти. Ты можешь сделать что-нибудь с ушибами? Противовоспалительные. Обезболивающие.
  - Я могу сделать хорошее лекарство, - впервые за последние несколько дней заговорила со мной девушка. - Уснуть и больше никогда не просыпаться. Это лучше любых обезболивающих.
  - Нет, Звёздочка. Так не пойдет.
  - Тогда ты сможешь остаться.
  - Среди тех, кто тебя убил?
  - Я сама все сделаю. И это будет совсем не больно. Умереть без боли - хорошо. Те, что приходили сегодня, вряд ли позволят мне уйти легко. Им доставляет удовольствие причинять боль.
  - Это плохие люди. Их всегда было чуть больше, чем нам бы хотелось. Асоциальные элементы, преступники, негодяи и подлецы. Поодиночке они ещё могут оставаться людьми. Но сбиваясь в стаи, эти существа теряют то человеческое, что в них было заложено природой и обществом. В это место пришла такая стая с хитрым и злобным вожаком. К ней радостно примкнули те, кому захотелось отбросить маску цивилизованности, обнажая звериный оскал своей души. Нам с ними не по пути. Поэтому мы уйдем, когда ты сможешь идти, конечно. Ночью соберу вещи. Нужно взять воду и еды.
  
  Глава 22
  Астрид Эрден Стат
  
  Мы все пребываем в иллюзия того, что контролируем свою жизнь. Да, есть обстоятельства непреодолимой силы. Катастрофы. Стихийные бедствия. Но они воспринимаются легче. Наше смирение по отношению к ним заложено в природе этих явлений. Ты можешь сколько угодно умолять ураган остановиться. Сколько угодно приказывать огню, объявшему дом погаснуть. Все будет бесполезно.
  Вера в то, что силой воли можно остановить, например, землетрясение - это, простите, бред величия.
  Стихия не слышит. Она не имеет злой воли. Она существует и все.
  Война для абсолютного большинства людей - нечто вроде природного катаклизма. И отнюдь не потому, что не имеет злого умысла в своем основании. Все проще. Те, кто отдает приказы отправить несколько тысяч солдат в мясной штурм, ради того, чтобы его граница на его карте расширилась на пару клеточек, не услышат мольбы обычного человека. Эти твари играют в захватывающую стратегическую игру, где ставки - миллионы жизней. Что им за дело до слез и проклятий тех, кто потерял из-за них все, когда само ощущение власти над смертью и разрушениями пьянит сильнее любого вина?
  Война для диктатора - вечное искушение, против которого так сложно устоять. Ведь она может вписать его в историю не одним из череды правителей, но Победителем. На крайний случай, просто вписать свое имя в историю. Это, если не получится победить.
  Власть единоличная или сосредоточенная в руках небольшой группы, крайне опасна. Ибо развращённые ощущением всевластия и абсолютной безнаказанностью, правители начинают мнить себя помазанниками божьими. Теми, кто вершит историю, никогда не ошибаешься и имеет моральное право уничтожать города со всеми их обитателями. Мы все стали жертвами этой ошибки общества, допустившего к власти монстров.
  Я много думала о произошедшем, когда оказалась вдали от разрывающихся над головой бомб. И не находила своей вины в войне. И персональной ответственности не находила. Да и коллективной, если уж быть честной.
  Партия "Единение" с ее бессменным лидером у власти дольше, чем я живу на свете. И последние двадцать лет мир вокруг Терры с воодушевлением умиротворял тирана. Даже Иштар закрывал глаза на "преступный" режим, пока энергоносители продавались с дисконтом. Выгодно же.
  Веритас и Алитея из системы Эта - признанные лидеры в робототехнике поставляли Терре миротворцев. Для внутреннего пользования, разумеется. Высокотехнологичные игрушки для разгона толпы. Прекрасные монстры, внушающие одновременно страх и восхищение совершенством линий. Их создатели черпали вдохновение в чертах больших кошек. Черный метал корпуса. Ярко-зеленые глаза-камеры. Они умеют быстро бегать, уворачиваться от ударов, стрелять их парализаторов, вмонтированных в их корпуса.
  Миротворцы не убивают, и даже не калечат людей. Почему же их так боятся? У них сеть зубы. Красивые. Ослепительно белые, как снег на вершинах гор. И не просто зубы, а электрошокер которым можно пытать тех, кого миротворцы посчитали зачинщиком беспорядков. Пока не приедет полиция.
  Там интересный алгоритм. Разряд электрошока жертва получала при любой попытке проявить сопротивление. Встать или сесть. Что-то говорить или звать на помощь.
  Полиция никогда не спешила на помощь миротворцам и люди во власти механических чудовищ могли находиться очень долго. И вместе с разрядами тока в жертву миротворца впечатывалось ощущение беспомощности.
  Система Эта выразила глубокую озабоченность по поводу конфликта Терры и Иштара. А жители этих двух планет с азартом обсуждали рабское мышление основной массы терранцев. Ведь свободные люди никогда не допустили бы войны. Свободные люди вышли бы на митинг. И мирный протест заставил бы диктатора остановиться. Можно подумать тирана, развязавшего войну, когда-либо останавливал протест людей, у которых нет оружия? Особенно, если у него есть миротворцы. Роботы - не люди. Они не способны сомневаться, испытывать жалость или проявлять милосердие.
  И волну протестов это "умное оружие" подавило ещё в первый день. Без особого труда, но с особой жестокостью. Кукловоды натравили миротворцев на детей и подростков, которые вышли на улицы вместе с родителями.
  Сцена, когда машина пытает твоего ребенка электрошоком кого угодно заставит оцепенеть. Потому что попытки сопротивления обернуться минутами бесконечной боли для того, кто оказался в зубах металлических монстров.
  Веритас и Алитея своей вины и ответственности не признают. При чем здесь их такое цивилизованное общество? Да, они продали Терре пять миллионов миротворцев, которые правящая верхушка обернула против тех, кто попытался протестовать. Но продажа высокотехнологичного оборудования (именно по такой маркировкой поставляли данные объекты) не преступление. А уж как его будут использовать, систему Эта не интересовало.
  Но рассуждать о рабском мышлении терранцев они могли лишь потому, что "правильные" во всех отношениях жители Веритаса и Алитеи миротворцев изготавливали лишь на продажу. Им самим такие игрушки на службе у государства были не нужны.
  Систета Тау - Церера, Веста и Либера выразили неодобрение действиями Терры, затребовали снижение цен на всё те же энергоносители и повысили цены на все ввозимые ими товары. Торговать с варварским миром они могли лишь с двойной выгодой для себя. А то, что они накачивали диктатуру "Единения" деньгами даже после начала войны, так это несущественные мелочи в сравнении с преступлением терранцев, допустившими до власти тиранов. И нет, никакой вины и ответственности они за произошедшее нести не могут.
  А мы должны.
  Но лицемерие такой позиции до меня дошло лишь спустя какое-то время. Когда я смогла отрешиться от ужаса, коим является война, и подумать.
  В тот день, когда это произошло, я испытывала стыд перед иштарцами. Не была уверена, за что именно, но всеми силами старалась что-то сделать. В лечении людей я искала прощение. И не находила. Ни у них, ни у себя.
  Мою работу вынужденные обитатели станции в большинстве своем считали чём-то само собой разумеющимся. И в ответ на помощь часто говорили гадости. Шепотом. Чтобы Каи не слышал.
  Но казалось, что, если мне не желают медленно и мучительно сдохнуть, это уже хорошо и я должна быть благодарной. За то, что они, вообще, со мной говорят и терпят рядом.
  Нападение не стало неожиданностью. Все к этому шло.
  Я даже старалась смириться с этим. Убеждала себя в том, что после того, как они сорвут на мне злость, им станет легче и они будут меньше меня ненавидеть.
  Мне не нравится боль. И, конечно, я не хотела ее испытывать. Но тогда казалось, что если меня накажут за преступления соотечественников, моя собственная вина перед этими людьми станет хоть немного меньше.
  Потом я сама себе удивлялась. Когда критическое мышление вернулось. Как эти идиотские мысли могли поселиться в голове психически здорового человека? И откуда во мне взялось столько смирения? Я же никогда от переизбытка данной добродетели не страдала. Скорее даже наоборот. По словам Роя, мне вместо кротости и покорности обстоятельствам мне достались непримиримость, упрямство и своеволие, которых хватило бы на пятерых.
  А тут расклеилась.
  Я ждала оскорблений, избиений, но не того, что в лазарет безумной волной ворвётся толпа и вытащит меня коридор. Потому что зрелищем хотели насладиться все, а в пункте медицинской помощи не хватило места даже половине.
  Когда один из них отвесил мне пощечину, я упала под радостный гогот толпы и одобрительные выкрики. Второй подошёл, схватил меня за волосы и заставил стать на колени. А потом он потребовал, чтобы я извинилась. Перед всеми присутствующими мужчинами. Но не словами, а по-другому. И даже рассказал, чего они от меня ждут.
  На смену шоку пришел протест.
  Меня словно в ледяную воду опустили.
  Впервые за много дней, я смогла говорить. "Нет" прозвучало громко и твердо. Но это лишь подзадорило толпу.
  Мое сопротивление было глупым и отчаянным. Я понимала, что ничего не смогу им сделать. И защитить себя не смогу.
  Парень, которого я... он сам подставился. Но это было моей единственной победой.
  Меня спас Ли Каи.
  Мой храбрый рыцарь.
  Уже не мальчишка, а мужчина о любви которого я не смела даже мечтать.
  Каи говорил о том, что мы уйдем и того, что было, не повторится. Обещал защищать. Просил прощения за то, что оставил меня одну, позволив нападению произойти. А я повторяла, что все хорошо.
  - Прости, - сказал он, наверное, в сотый раз. - Пожалуйста, Прости.
  - Все хорошо, - это не совсем ложь. Потому что, несмотря на произошедшее, мне легче. Словно гора с плеч упала. И я смогла очнуться от многодневного кошмара. И осознать, что я, именно я, не виновата перед этими людьми ни в чем.
  Но ощущения, что о меня вытерла ноги, это никак не отменяло.
  - Тогда почему ты не прикасаешься ко мне и прячешь глаза?
  - Я чувствую себя грязной. - слова даются с трудом, но Каи заслуживает искренности хотя бы в этом. - После того, что они заставили меня сделать. Мне кажется, что если я прикоснусь к тебе, то испачкаю. И тебе станет противно.
  - Дура! - прозвучало искренне. - Не смей никогда повторять это. Я тебя люблю. Больше жизни. Ты - мой свет, моя радость, моя маленькая звёздочка.
  - Как ты будешь целовать меня, зная, что произошло?
  - Вот так.
  Я никогда не слышала у Каи такого голоса. Столько в нем было нежности.
  Поцелуй оказался одновременно сладким и болезненным. Разбитые губы ныли. Тело неприятной ломотой отвечало на объятия. Но само ощущение его близости заставляло голову кружиться. Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Неуверенность и смятение, которые мешали мне перейти на следующую ступень наших отношений, сейчас казались невероятной глупостью. От желания у меня буквально сорвало крышу.
  Каи честно попытался остановиться. Говорил о том, что сейчас не время и я пожалею, если мы продолжим.
  - Хочу, чтобы ты был первым, - умоляю его я, зарываясь пальцами в рыжие волосы. - Ты, а не кто-то другой. Сегодня это у меня почти украли. Я не пожалею. Никогда. Клянусь. Пожалуйста. Если ты любишь меня.
  Той ночью мы больше не говорили.
  И, нет, я о сделанном не пожалела, даже когда узнала, чем для меня обернулся этот безумный порыв. Скорее даже наоборот. Это дало мне силы жить.
  
  
  
  Глава 23
  
  Ли Каи
  
  Я думал, что мы уйдем утром. Наверное, так и было бы. Но утром Астра могла двигаться лишь благодаря анальгетикам. Вчера на адреналине боли она не чувствовала. А сегодня пришла расплата за ночь, которую стоило провести более спокойно.
  Но о том безумстве жалеть не получалось. Даже с учётом не самых приятных последствий.
  Астрид перестала быть тихой, затравленной тенью самой себя. Она начала улыбаться и даже шутить. В своей прежней, несколько эксцентричной манере, но лучше уж так.
  И я выдохнул с облегчением. Потому что все дни с начала войны, мне казалось, что ей хочется умереть. А сейчас в ее глазах снова горел огонек жизни.
  Моя Астра снова стала собой и перестала смотреть на людей так, будто бы бесконечно перед ними виновата. И теперь уже они начали прятать глаза.
  Приходил Нару. Запинаясь, рассказал, что его под надуманным предлогом отослали на другой конец убежища. Уверял, что иначе, обязательно...
  Мы сделали вид, что поверили.
  А уже вечером из-за прямого попадания снаряда произошло частичное обрушение соседней с нами станции. К нам привезли раненых.
  И я увидел, что Астра может быть не только доброй. Девушка смерила Син Эри надменным взглядом и тоном, которым учитель отчитывает хулигана произнесла:
  - Лера Син, вы умеете оказывать первую медицинскую помощь? А проводить операции? Нет? Как жаль. Столько людей умрет из-за этого. Десять или пятнадцать уже сегодня. А потом от заражения крови ещё человек пятьдесят. Я же палец о палец не ударю, чтобы им помочь. Внутренняя сеть завязана на моем планшете. А там пароль. Если вы надеетесь, что сможете его взломать, то хочу вас огорчить. Две неудачные попытки ввода пароля превратит его в тыкву. Другими словами. Дважды введёте неверный пароль, можете прощаться с оборудованием.
  - Вы не в том положении, чтобы ставить условия!
  - Разве? - Астрид состроила удивленную мордашку.
  - Вы теперь не единственный врач на станции.
  - Как ни печально, но это ненадолго. Аши Наоки один из первых претендентов на скоропостижную смерть. Если я не проведу операцию.
  - Чего вы хотите? - женщина побагровела и теперь смотрела на Астру с такой ненавистью, что мне захотелось закрыть ее собой.
  - Ничего особенного. Всего-лишь гарантий безопасности. Я даже не буду требовать справедливости и наказания причастных к нападению на меня. Мне нужна надёжная охрана, которая позволит мне работать, не отвлекаясь на насильников-педофилов, которых вы так старательно покрываете.
  - Вы - не ребенок.
  - По поводу первого утверждения возражений, значит нет? Уже прогресс. Но позвольте вам напомнить кое-что. Часики тикают. А у некоторых ваших соотечественников времени почти не осталось.
  - Сколько охранников вы хотите?
  - Они могут меняться, но трое должны находиться при мне днём и ночью. Надеюсь, не стоит пояснять, что среди них не может быть участников того неприятного инцидента? В качестве жеста доброй воли, я начну свою работу сейчас, но, если через тридцать минут вы не представите мне мою охрану, сделку я буду считать расторгнутой. А кто означает очень много смертей.
  - Дрянь! - лера Син не смогла сдержать эмоций.
  - Кто бы говорил? Давно стали образцом морали и нравственности? Не знаю, верите ли вы в бога, но, если верите, советую молиться, чтобы не оказаться пациентом в этом лазарете. Поверьте, я приложу все усилия, чтобы вы выжили, но очень об этом пожалели. - Астра предвкушающе улыбнулась. И даже у меня мурашки по спине побежали. В общем, отшатнувшуюся в ужасе женщину можно было понять. - Время. У вас уже двадцать девять минут.
  Когда Син Эри ушла, я спросил Астрид, стоило ли ввязываться в конфликт?
  - Она должна была увидеть во мне силу, с которой придется считаться, - ответила она шепотом. - Не терранку жизнью которой можно легко пожертвовать для сохранения душевного покоя иштарцев рядом с ней. Не безмолвную жертву. А того, кого стоит бояться. Но уходить придётся тихо - не прощаясь.
  Охранники появились в лазарете через четверть часа и сразу же оказались загружены сотней поручений из разряда: принеси-подай. Параллельно Астра читала лекцию о том, как оказывать экстренную помощь в полевых условиях. Недовольство она пресекла быстро:
  - А вы думали, будете на стульях сидеть и о вечном размышлять? Нет уж. Распугивать агрессивных идиотов вы одним своим присутствием будете. И смею напомнить: я не прошу вас сделать что-то лично для меня. Вы будете трудиться на благо вашей же родины.
  Последующие три дня прошли тяжело. И даже помощь Аши Наоки, которого девушка оперировала первым, ситуацию особо не исправили. У него, кроме проникающего ранения было ещё и сотрясение мозга.
  К Астре этот уже пожилой мужчина относился с отеческим покровительством. Ворчал, что "бедный ребёнок" не отдыхает и мало ест. А ещё старался все ситуации, которые можно назвать конфликтными, переводить на себя.
  - Она делает то, что я ей говорю. Если вы чем-то недовольны, обращайтесь ко мне, - коршуном налетал он на всех, кто был с ней груб.
  И за это я ему благодарен.
  К побегу нас подтолкнул именно Аши Наоки. Поздно вечером, когда Астра задремала на смотровой кушетке, а охранники пили кофе в коридоре, мужчина подошёл ко мне и шепотом заговорил:
  - Я знаю, что произошло несколько дней назад.
  - Все знают, - в моем голосе боятся усталость и раздражение.
  - Но мне хотелось бы поговорить о другом. Вам нужно покинуть это место как можно скорее. Сегодня или завтра.
  - Астра не сможет оставить своих пациентов. - с некоторой досадой отвечаю я. - Вы один не справитесь. Будем откровенны. Здесь все держится только на ней. Простите за резкость, но вы едва стоите ногах. Я бесконечно восхищён вашей самоотверженностью и стойкостью. Но это никак не отметит того факта, что у вас трясутся руки.
  - Она очень добрая девочка. Слишком добрая. Ты знаешь, кто она?
  - Конечно. Это же моя невеста.
  - Не в этом смысле. Она уже сейчас гениальный врач. А ей нет и семнадцати. А каких высот она добьется к тридцати? Такие, как Астрид рождаются раз в десять лет. Если миру очень повезет. И моя обязанность уберечь ее. Мне претят сделки с совестью. Но иногда без этого не получается. Ты можешь посчитать меня плохим человеком. И, наверное, будешь прав. Однако, я считаю, что не все люди одинаково ценны. Есть среди нас те, чьи жизни имеют приоритетное значение для социума. Я понимаю, что повлечет ваш уход. И беру на себя всю ответственность за это. Да, за пределами станции взрываются бомбы. Но там шансы на смерть и спасение примерно равны. А здесь вы обречены. Есть несколько провокаторов, которые старательно подогревают ненависть и подбивают людей на расправу. Они говорят уже не об унижениях, а об убийстве. Я пытался обсудить это с лерой Син...
  - И поняли, что все происходит с ее молчаливого одобрения?
  - Да. - Доктор Аши в изнеможении опустился на стул и теперь смотрел на меня снизу вверх. - Я собрал два рюкзака. Мы с друзьями в юности увлекались экстремальным туризмом. Так что там, действительно, все, что вам может понадобиться. Вернётесь в парк и через него постараетесь выйти из города.
  - А как мы выйдем отсюда? Охрана отпугивает агрессивных идиот. Но они нас вряд ли выпустят.
  - Среди них есть молодой человек. И он готов нам помочь. Все трое сейчас пьют кофе, которое я им любезно предложил. У двоих в напитке снотворное. Рэн вас выведет, когда они отключатся.
  - Вашему другу можно доверять?
  - Доктор Стат спасла жизнь его матери. Каи, у тебя есть немного времени, чтобы поспать. Час или два. Как врач, рекомендую этим временем распорядиться разумно и отдохнуть. Силы тебе понадобятся.
  Я с благодарностью кивнул. Постоял пару мгновений, раздумывая, что делать. Но потом решил, что самым разумным сейчас будет поспать. Я лег на свободную кушетку, подложил руку под голову и закрыл глаза.
  
   Глава 24
  
  Астрид Эрден Стат
  
  Каи разбудил меня ночью. Я испугано подскочила, понимая: что-то случилось. Тревожить меня просто так о бы не стал. Прибыл новые раненные или в госпиталь заявилась шайка мстителей?
  Оказалась, ни то и ни другое.
  Аши Наоки коротко объясняет мне, почему нужно уходить сейчас. Я склонна довериться его выводам, хотя выйти за периметр бетонных заграждений и страшно.
  Не хочу думать о том, что было, в тот день, когда я в последний раз была под открытым небом. Не хочу. Стараюсь отвлечься. Но у меня не получается. Те ужасные воспоминания въелись в мою память, кажется, намертво. Мне не нужно даже закрывать глаза, чтобы вновь видеть, слышать и чувствовать тоже, что и при первой бомбардировке.
  Это не галлюцинации. Потому, что я понимаю разницу между тем, что происходит в действительности, и тем, что подкидывает мне память. Но ничего не могу с этим поделать. Я снова слышу звуки разрывающихся снарядов. Ощущаю дрожь земли. И даже запах влажной земли словно бы окутывает меня.
  Можно сколько угодно говорить себе, что все давно позади, что ты в безопасности. Тело реагирует на воспоминания, как на настоящую опасность.
  Мне стыдно за эту слабость. Я ведь не ребенок, и не должна бояться того, чего нет. Но уговоры помогают примерно также, как лечение эндометриоза медитациями. То есть никак.
  Сердце стучит так быстро, что у меня не выходит посчитать пульс.
  Воздуха не хватает, хотя на улице кислорода должно быть больше, чем внизу.
  Через несколько минут этому прибавляется боль в районе солнечного сплетения.
  Ноги становятся, словно бы ватными. И кажется, что я сейчас упаду.
  Когда мы только вышли, меня бросило в жар, а теперь стало невыносимо холодно. Или это я дрожу от страха?
  Не знаю.
  - Поторопитесь, - шепчет Рэн. - И удачи вам. Надеюсь, вы оба доберётесь до безопасного места.
  Каи также шепотом благодарит его. А я не могу произвести и слова. В горле снова поселился колючий комок.
  Пытаюсь улыбнуться и машу на прощание. Юноша улыбается в ответ и произносит одними губами:
  - Берегите себя.
  А потом скрывается в темноте.
  Мы идем по обломкам дорожного покрытия почти что в полной темноте. На небе виден лишь один из спутников Иштара - Паллор. Павор сейчас прячется в сиянии своего прекрасного брата и не может осветить нам дорогу.
  Я несколько раз спотыкаюсь, но от падения меня удерживает Каи.
  - Ты в порядке? - спрашивает он.
  Я киваю. Не потому, что чувствую себя нормально. Скорее наоборот. Но если скажу, он будет переживать попусту. И злиться. Он всегда злится, когда осознает свою неспособность оградить меня от всех тревог этого мира.
  Мы двигается медленно. Но мне очень тяжело идти. И минут через пятнадцать я просто оседаю на дорогу.
  Голова кружится. А ещё появилось странное ощущение, что все это происходит не со мной. Как будто я стою рядом и смотрю на саму себя со стороны.
  - Маленькая моя, что с тобой?
  - Паническая атака, - слова даются нелегко. - Неприятно, но от этого никто ещё не умирал. Дай мне минуту. Я переведу дух, и мы пойдем дальше.
  - Достать аптечку?
  - Там не будет противотревожных препаратов. А даже если и будут, не рискну принимать. Нам нужно как можно дальше уйти за эти три часа. В идеале - с рассветом уже быть в парке. А седативное действие лекарства меня замедлит.
  Мантру о том, что панические атаки не могут привести к смерти, хотя и кажется, будто ты умираешь, пришлось повторить раз двадцать прежде, чем мне стало легче. Эта гадость может и полчаса длиться. Но тут повезло.
  Когда мы вошли под сень вековых деревьев солнце уже сияло над нашими головами. Прекрасные великаны встретили нас приятной прохладой и мирным шелестением листьев. Не было заметно, чтобы парк сильно пострадал.
  - Это селениты - генно-модифицированые лунные эбены, - пояснил Каи, видя мое удивление. - Редкий вид. Целое состояние в каждом дереве. Зачем их уничтожать, если планируешь захватить? Ведь потом можно будет распорядиться этим сокровищем более разумно. Вырубить и продать коллекционерам, например.
  - Разве можно уничтожать такую красоту? К тому же вырубка парков запрещена.
  - А по мнению захватчиков здесь не будет парка. И леса к нему прилегающего. Нелегальная посадка, несогласованная с новыми хозяевами этой земли. И все. Я уверен, что памятники культуры они не щадят. Думаешь, пожалеют парк? Но сейчас их самоуверенность нам на руку. Чем меньше снарядов попадет в парк, тем выше у нас шансы выбраться отсюда живыми.
  Я киваю. На меня вдруг накатывает такая усталость, что хочется присесть хотя бы на минуту. Но если я это сделаю, смогу ли подняться? Каи же вряд ли готов остановиться сейчас. Он с тревогой смотрит на небо, скрытое серебристо-зелёными кронами. Сегодня ещё не было обстрелов. Мне это кажется хорошим знаком. Но парень моего оптимизма не разделяет.
  После того, как меня накрывает пятая паническая атака за полные семь часов, приходится задуматься о медикаментозной терапии. В аптечке, ожидаемо оказывается лишь аракс. Седатик. Средство хорошее - проверенное. Одна проблема - после их приема я вряд ли смогу куда-то идти.
  Приходится в несколько раз снижать дозировку. Но и так, я практически сплю на ходу.
  Дни, что мы двигаемся сначала через парк, а потом по лесу сливаются для меня в какой-то бесконечный кошмар. Я чувствую себя не просто уставшей, а совершенно измотанной. У меня все болит. Хочется спать. Но даже в редкие часы привалов сон ускользает от меня. От этого хочется плакать. И слезы, которые не получается сдержать, катятся по моим щекам.
  Каи смотрит с жалостью, но заставляет идти, обещая, что скоро мы окажемся в безопасности. Если честно, я в это уже не верю.
  Через... не знаю даже сколько дней, когда запасы воды и еды у нас заканчиваются мы натыкаемся на группу подростков. И хотя жизнь столько раз показывала мне, что именно людей стоит бояться сильней всего, я радуюсь.
  Парни и девушки встречают нас настороженно. Но когда узнают, что у нас есть аптечка и мы готовы поделиться лекарствами, разрешают остаться с ними.
  - Мы из реабилитационного центра "Дом в лесу", - сказала девочка, ведя нас к десятку криво собранных палаток. - Сначала были там. Воспитатели сказали, что идти в город нельзя - война же. Они думали, что в центре безопаснее. Но туда попал снаряд. От здания мало что осталось из-за пожара. Решили отправиться сюда. Мы до этого устраивали вылазки на природу. Здесь технические помещения были. С палатками и спальными мешками. И туалет. Правда, мы тут раньше не ночевали. Но в лесу хоть дышать можно. А там... горели не только стены. Взрослые, в основном. Воспитанники в это время на улице гуляли.
  Раненых было немного. Но ожоги в условиях отсутствия лечения - это одни из самых страшных ран, которые, вообще, можно вообразить. А у меня даже планшета с собой не было. Его пришлось оставить в лазарете станции. Аши Наоки нуждался в нем сильней, чем я. У него были десятки раненых на попечении, а мы бежали из города.
  Но даже если бы планшет у меня остался, без универсальных картриджей он бесполезен. Тех препаратов, что дал нам с собой мой коллега могло хватить нам двоим, но не пятнадцати пострадавшим, которые живы лишь благодаря невероятному иштарскому иммунитету. Тут даже противовоспалительных не хватит на всех. И, если ничего не сделать прямо сейчас, большая часть из них умрет, а я даже не смогу сделать так, чтобы они не мучились перед этим.
  Боль... такая боль всегда пугала меня сильнее смерти.
  - Здание вашего центра выгорело полностью? - спрашиваю я единственного взрослого, который, несмотря на свое, достаточно тяжёлое состояние, старается хотя бы руководить детьми.
  Мужчина плох и сам это понимает, но пытается это скрыть. Держится он на одной гордости и чувстве долга. От обезболивающих мужчина отказывается, мотивируя это тем, что его воспитанникам они нужнее. И это вызывает уважение. Я не уверена, что смогла бы отказаться от лекарств.
  - Нет. Думаю, что нет. Но там опасно. Сам я пойти не могу. А просить детей...
  - Шанс, что уцелел мед-блок есть?
  - Вряд ли. Снаряд попал в подстанцию. Это и стало причиной пожара. А медицинское крыло находилось недалеко оттуда.
  - Значит, есть, - сделала я неочевидный вывод, временно потеряв к пациенту интерес. Встала и громко обратилась к притихшим детям. - Я - врач. Ко мне нужно обращаться доктор Стат или лера Стат. Для оказания экстренной помощи всем пострадавшим мне потребуется ваша помощь. Я не буду требовать от вас того, что вы не можете сделать. Работаем на принципах добровольности. Если кто-то из вас не готов выполнять мои указания, он должен сообщить об этом сразу. Ему найдется другая работа. Решать вам. Но мне необходимо несколько человек, которые пойдут со мной к зданию приюта. Нам нужны медикаменты, средства для перевязок и все, что удастся найти. Оставшиеся наберут воду и очень много сухих веток для костра. Когда мы вернёмся, начнем организацию полевого госпиталя.
  - Но вы же врач, - голос ребёнка звучал как-то жалобно. - Вы должны их вылечить.
  - А я чем занимаюсь, молодой человек? Врачи - это обычные люди. Мы не умеем исцелять ожоги силой мысли. Мне нужно оборудование и лекарства. Ну, или хотя бы просто лекарства. Кто отправится со мной?
  Ответом мне была тишина. Подростки не хотели идти туда, где заживо горели люди. Они молчали и прятали глаза.
  - Вам не обязательно будет заходить внутрь, - сказал Каи мягко. - Просто, проводить нас до здания и помочь принести в лагерь все, что доктор Стар посчитает полезным.
  На таких условиях вызвались пятеро. Три девочки и два мальчика. Мои ровесники или даже немного старше. Но в этот момент они мне казались именно детьми.
  
  
  Глава 25
  
  Ли Каи
  
  На адреналине Астра продержалась час. Потом ее накрыла очередная паническая атака, которую она старательно скрывала от ребят.
  Это случилось, когда здание показалось в прямой видимости, а в ноздри ударил тошнотворный запах гари.
  Я за время проведенное в убежище привык к смерти. Если к ней, вообще можно привыкнуть. Но даже мне стало плохо, когда я увидел тела погибших. Понимаю, почему дети практически сбежали.
  - Может быть ты не пойдешь? - спросил я шепотом у Астры.
  Она посмотрела на меня, как на милого, любимого, но очень глупого ребенка. Этот взгляд я помню ещё со времён задач "на логику".
  - Назови три самых распространенных антибиотика. Два средства от ожогов. И хотя бы один регенератор. - Моя Звездочка улыбалась. Ее слова были изящной издёвкой, хотя за этим мне виделась жалость. Она прекрасно понимала, что я чувству, когда не могу оградить ее от ужаса окружающего мира. - Можно даже не по действующему веществу. Хватит торговой марки.
  - "Скине"?
  - Очаровательная шутка, любимый. Эта ерунда способна, в лучшем случае, залечить маленькую ссадину. Ты бы ещё "Дженери" вспомнил.
  - Я вас провожу к медицинскому пункту, - сказала младшая из девочек. - Так будет быстрее.
  Остальные дети остались ждать нас в метрах ста от почти полностью разрушенного здания. Не это выдерживали девчонки, но я только и думал, как бы меня не вывернуло.
  Мы шли и под нашими ногами хрустел полипластик. От одноэтажного здания осталась лишь коробка с черными провалами окон. Обнаружить там хоть что-нибудь таяла с каждой секундой.
  - Кто знает какую-нибудь молитву? - спросила Астра, заглядывая через дыру в стене, которая была когда-то было панорамным окном.
  - Ты веришь в это? - сам собой вырвался у меня вопрос.
  - Конечно, нет. Но сейчас я готова молиться, чтобы содержимое фармацевтического холодильника, что стоит вон у той стены, уцелело. Ну, так что? Ладно, я сама. Боже, если ты есть, пусть там будет сыворотка "ЕА-37/24", десяток универсальных картриджей и планшет класса М-22.1. Кто бы еще положил планшет в холодильник? Но почему бы не случиться чуду?
  - Доктор Стат, - робким шепотом обратилась к Астрид девочка имени, которой мы так и не спросили. - Молитва не должна звучать, как заказ в службу доставки. Она предполагает наличие веры и не подразумевает ультимативной формы.
  - Убедила. Ты в этом разбираешься лучше. Молись ты. Но если можно, включи в правильную молитву сыворотку "ЕА-37/24". Хорошая штука. Каи, пойдем открывать этот сундук с сокровищами.
  В сказках клад охраняли волшебные стражи, а сам сундук был закрыт на сотню замков. Аналогия вышла весьма удачной. Потому, что оплавившийся полипластик никак не желал поддаваться. Я провозился с ним не меньше получаса. Но когда отломал дверцу, был вознагражден восторженным визгом.
  - Там та самая сыворотка и планшет? - спросил, тяжело отдуваясь.
  - Нет, конечно, - Астрид усмехнулась. - Чуда не случилось. Это самый простой и дешёвый регенератор. Но зато он стабилизированный. Высокая температура не должна была ему сильно навредить. Собирай и пошли искать другие сокровища.
  - А что именно нам нужно найти? - спросила девочка.
  - В идеале, стерильные бинты. Но пойдет любая ткань. Для перевязок. Что-то в чем можно кипятить воду на огне. И еда.
  - Тогда надо идти на склад. Он не примыкает к зданию, а стоит чуть дальше. Мы еду брали оттуда. Только к ребятам вернёмся. И все вместе принесем со склада все необходимое. Ну, из того, что там есть, конечно.
  Склад удостоился ещё одного восторженного визга. Там были вожделенные стерильные бинты. А также целая бутыль объемом литров в пять антисептика. Правда, антисептик был технический и предназначался для уборки помещений, но Астрид сказала, что это даже лучше. На открытые раны его наносить, конечно, нельзя. Зато можно обрабатывать руки и инструменты.
  Склад порадовал нас новым постельным бельем, запакованных в эко-пластик, и целым стеллажом, на котором стояли пачки с сухими завтраками. Мюсли. Гранола. Кукурузные и мультизлаковые хлопья. Каши мгновенного приготовления.
  - Нам нужно оставить послание с просьбой о помощи, - произнесла Астра почти шепотом, но ее услышали.
  - Нас никто не прилетит спасать, - ответил ей мальчик, собирающий упаковки с постельным бельём. - Скорее, наоборот. Мы выкладывали знак "SOS" возле здания. А туда прилетел ещё один снаряд.
  - Нужно попробовать ещё раз, - упрямо продолжила моя невеста. Ей, вообще, упорства и настойчивости не занимать. И если она что-то вбила себе в голову, проще уступить. - Каи, возьми простынь. Только белую. И напиши угольком. Только, как можно крупней. Текст: "М 385/11-15".
  - Что это значит?
  - Номер медицинского протокола службы спасения. Многочисленные жертвы среди детей в следствии пожара. Есть пострадавшие, которым требуются реанимация. Это увидят не только те, кто выпускает ракеты. Пусть не прямо сейчас, но, когда это станет возможным, к нам прибудет помощь. Нужно будет только продержаться до этих пор.
  Мы не успели пройти и половины пути до лагеря в лесу, как услышали гром ракетного удара по зданию, на крыше которого я разместил не одну, а две простыни с посланием от Астры.
  Звёздочка улыбалась. Даже пошутила о том, что на ее сообщение они могли ответить немного тише. А так шуметь - дурной тон. Только глаза ее заблестели от слез, а ногти впились в ладони.
  Когда мы вернулись в лагерь, то меня ждала привычная, но от того не менее страшная работа. Умерли двое. Женщина-воспитатель, которая уже двое суток была без сознания. И девочка двенадцати лет. Тела нужно было убрать. Решено было похоронить их в лесу. Рядом с молоденьким деревцем, приютившемся рядом с братьями-исполинами.
  Но Астре предстояло испытание гораздо тяжелее, чем мне. Мы нашли сыворотку-регенератор и бинты. Но анестетиков среди наших сокровищ не оказалось.
  Всю ночь до рассвета, при тусклом свете костра она промывала раны и накладывала повязки. А дети кричали от боли.
  Мне хотелось зажать уши и убежать. Но приходилось быть рядом. Выполнять мелкие поручения: принести или заменить воду. Разорвать простыни. Сделать из них тампоны. Потому что стерильные бинты надо экономить. Но сложней всего было держать тех, чьи загноившиеся раны промывала Астрид.
  С рассветом мы закончили. И упали без сил прямо там - у потухшего костра. Единственное на что меня хватило - это обнять мою хрупкую, но такую сильную девочку. Сквозь сон она пыталась давать какие-то указания. Смысл их сводился к тому, что повязки трогать нельзя. А разбудить ее надо часов через шесть. Нужно сделать перевязки самым тяжёлым пациентам.
  Следующие четыре дня прошли у меня, как в тумане. Но мы никого больше не потеряли. А абсолютное большинство пациентов "доктора Астрид" чувствовали себя значительно лучше. Обращение "доктор Стат" не прижилось. Они ещё в первый день узнали, сколько ей лет. Старшие из ребят были ее ровесниками. Что вознесло ее авторитет до заоблачных высот. А у младших появился новый кумир. Они ловили каждое ее слово, слушались беспрекословно и заверяли, что, когда вырастут, то тоже станут врачами.
  Рен Тан - единственный выживший преподаватель, который явно шел на поправку, это воодушевление всячески поддерживает. И занимает малышей импровизированными лекциями по общей биологии, когда Астрид занята или отдыхает.
  - Цель для них сейчас - путь к вперёд, - сказал он в ответ на мой скептический взгляд. Любому здравомыслящему человеку ясно, что все эти дети врачами стать не смогут. У половины не будет к этому склонности. - Но сейчас пусть мечтают, строят планы и учатся. Нет никого, кому навредили бы новые знания. Все лучше, чем думать том, что они могут не проснуться завтра.
  Старшие подростки вели себя сдержаннее. Вместо слепого восхищения, они выказывали подчеркнутую вежливость и уважительное отношение. Но лекции слушали внимательно. А самые решительные попросили научить их оказывать первую помощь. Несколько даже решились ассистировать при перевязках.
  В лесном лагере мы провели почти неделю. А потом те, кто так громко ответил на нашу просьбу о помощи, решили почтить нас визитом вежливости. Но вперёд себя они пустили десяток светошумовых гранат и снаряд с парализующий газом.
  Сознание вернулось, когда я уже был в корабельном госпитале скандарской гуманитарной миссии. Последнее, что помню, как ложился спать рядом с задремавшей Астрид. А потом - темнота.
  Меня приняли за одного из воспитанников реабилитационного центра. И даже отвели в огромную каюту, больше напоминающую ангар с парой сотен коек. К остальным.
  Я видел десятки знакомых лиц. Но не находил среди них моей Астры. Успокаивал себя тем, что ее приведут позже. Бежал к дверям всякий раз, когда они открывались. Но ее не было
  А слова одного из медиков о том, что всех выживших эвакуированных позавчера из леса уже разместили здесь, прозвучали приговором, в который я не мог поверить.
  - Она жива! Я знаю! Верните мне ее! - кричал я, разбивая кулаки о метал двери. Рен Тан пытался успокоить меня, объяснить, что на меня смотрят испуганные дети. Но мне не было дела не до кого.
  Я злился на себя за то, что не смог ее уберечь. И на них всех. За то, что они все живы, а моей Астрид нет.
  Во мне что-то сломалось в тот момент. Что-то очень важное. Мне хотелось выместить мою боль хоть на чем-то. Я даже ударил Рэн Тана, когда он попытался оттащить меня от двери. И, наверное, ударил бы его ещё раз. Но пришли скандарские медики и вкололи мне что-то от чего несколько дней нашего пребывания на их корабле пошли для меня, как в тумане.
  
  
  Часть 2 Глава 26
  
  Астрид Эрден Стат
  
  
  Я открыла глаза в мире, слепящем своей белизной. Палата без окон. Лампы дневного света. Стены и пол из самоочищающегося пластика.
  Всегда ненавидела такие вот стерильные боксы. Хотя, надо признать, кровати здесь удобные.
  Привычная за столько лет больничная пижама голубовато-серого цвета вызвала почти что ненависть. Я надеялась никогда больше ее не надевать. Ну, или хотя бы надеть нескоро.
  Но сильнее всего било по нервам одиночество и оглушающая тишина.
  В вошедшем враче я опознала терранца. И даже не по внешности, а по одежде. Медицинские костюмы такого покроя носили только мои соотечественники.
  - Здравствуйте, доктор Александров. - На бейдже у него имя и должность. - Что произошло?
  - Вас эвакуировали с Иштара в ходе антитеррористической операции. Что вы помните?
  - С какого момента?
  - Как вас зовут? Сколько вам лет? - врач говорит мягко и ласково, как с ребенком. - Последние события.
  - Астрид Эрден Стат. Шестнадцать. У меня есть свидетельство об эмансипации. Я практикующий педиатр. Номер лицензии 06-92/2543786. Если вас не затруднит, прошу вас одолжить мне планшет. Хочу посмотреть отчёт о моем состоянии.
  - Разумеется, коллега. Мы с вами не знакомы, но я много слышал о вас. Рад, что вы теперь в безопасности. Мы немного поговорим, и я распоряжусь принести вам гостевой планшет. Как вы себя чувствуете?
  - Хорошо, - отмахнулась я от его вопроса, как от назойливой мухи. - Как именно я сюда попала? Где люди, которые были со мной? В лесу.
  - Астрид, вы же позволите называть вас так? Не мне вам рассказывать о протоколах, которым я обязан следовать. Ваши вопросы мы оставим на потом. Хорош? Последнее, что вы помните.
  - Лес. Много раненых подростков. Ожоги. Несколько переломов. Мы нашли регенератор и бинты. Я пыталась оказывать им первую помощь. Несколько дней. Не помню, сколько точно. Легла отдохнуть. Днём. Очень устала. Проснулась здесь.
  - Вы хотите заявить о сексуализированном насилии, которому подверглись на территории оккупированной иштарским террористическим режимом?
  - Что за бред вы несёте? Там нет никакого террористического режима. Это Терра напала на мирные города. На нас ночью падали бомбы. А я сама лично лечила раненых. Вы знаете сколько людей умерло у меня на руках потому, что я не могла им помочь? Потому что Терра перекрыла в сеть, а я не парамедик. Я знала, как оказывать экстренную помощь лишь в теории, которая с практикой сходилась далеко не всегда. Но даже это было шансом для многих людей выжить. А сколько осталось без помощи? Сколькие умерли потому, что без сети, даже самые лучшие врачи, бессильны?
  - Я бы на вашем месте, - мужчина заговорил надменно и сухо. - Если вы хотите сохранить свою свободу и лицензию, воздержаться от подобных высказываний. Сказанного уже хватит на статью о дискредитации вооруженных сил Терры. А это до пятнадцати лет лишения свободы. Не хотелось бы потерять такого перспективного врача, как вы, Астрид. Двое моих знакомых уже попали под уголовное преследование за высказывание схожих мыслей в общественном пространстве. Но мы ведь с вами ведём частную беседу о всяких пустяках. Знать ее содержание посторонним без надобности. Хотя я и обязан сообщать о подобном руководству.
  - Я говорю правду!
  - А я пытаюсь тебя спасти, дура ты малолетняя, - маска добродушного легкомыслия слетела с него за долю секунды. Он заговорил злым шепотом, приблизив свое лицо к моему. - Это не шутки. Ты знаешь, сколько врачей уже пострадало? Просто за слова. О том, что это не антитеррористическая операция, а война. О том, что не является Иштар сосредоточением нацистов, которых с первого класса учат ненавидеть терранцев и подсаживают на наркотики, провоцирующие агрессию. Сейчас слова являются большим преступлением, чем убийство. А силовикам плевать правда это или нет. Им за каждого обезвреженного "врага терранского народа" премии выплачивают. А не самым порядочным людям дали отличный способ расправы над врагами, соперниками и просто конкурентами. Достаточно заявить о дискредитации. Свидетелями признают даже тех, кто пересказывает подслушанный частный разговор или прочитал такую же частную переписку, взломав чужую электронную почту. Молчи, если хочешь уцелеть. И не советую питать иллюзий. Система тебя переломает, а этой жертвой ты не добьешься ничего. - Мужчина отстранился и продолжил все тем же вежливо-благожелательным тоном. - Вы хотите заявить о сексуализированном насилии?
  - Нет.
  - Вы уверены, миз Стат?
  - Да. Почему вы спрашиваете? Протокол? У меня не должно быть травм, соответствующих пережитому насилию. Значит, есть что-то другое. - В мою голову закралось совершенно невозможное подозрение. - Дайте ваш планшет. Пожалуйста.
  - Вы беременны. Срок небольшой. Вам необязательно принимать решение прямо сейчас. Но если ваше состояние является следствием насильственных действий, есть протокол прерывания беременности.
  - Нет! Не было никакого насилия.
  - Астрид, вы же не пытаетесь мне лгать? Я действую в ваших интересах.
  - Была неудачная попытка, - признаюсь шепотом. - Каи меня спас.
  - Если мужчина воспользовался уязвимым и беспомощным состоянием своей жертвы, это является таким же насилием.
  - Нет! Мы встречались ещё до... всего этого. Он - мой ровесник. Мы были вместе в том лесу. Ли Каи. Вы знаете, что с ним?
  - Есть предварительные списки погибших там. Но данные там не являются совершенно достоверными.
  - Его имя есть в них? - спросила я севшим голосом.
  Он ввел какую-то комбинацию в своем планшете, а потом перевел взгляд на меня. И я поняла: есть. Слез не было. Не было даже боли. Может быть потому, что осмыслить в полной мере то, что его больше нет, у меня не получалось. Мысли цеплялись за надежду о том, что это чудовищная ошибка. На самом деле, мой Каи жив. Нужно лишь подождать и все выяснится.
  - Я хочу сохранить ребенка, - мой голос был совершенно спокоен. Будто мы говорили о погоде.
  - Миз Стат, это решение не стоит принимать в спешке под напором эмоций. Я направлю к вам психотерапевта. Она поможет вам принять взвешенное решение. Только, прошу вас, будьте сдержаннее в своих высказываниях. Медицинская этика нового времени несколько отличается от того, что было до...
  - Мальчик или девочка? - меня интересовало совсем другое.
  - Эмбрион мужского пола. Он наследует иштарский генотип. Вам будет непросто растить такого ребенка в столь юном возрасте. Подумайте, готовы ли вы к этому. Наше общество может быть очень жестоким, как к вам, так и самому ребенку с такой внешностью.
  Я откинулась на подушки и закрыла глаза. Мне нужно было осмыслить происходящее. А потом придумать десяток отговорок, почему я могу оставить этого ребёнка.
  Поэтому, что истинную причину этого не поймет никто. Я сама боюсь об этом думать. Ведь, если Каи умер, у меня будет хотя бы его сын. У меня будет причина, чтобы жить без него.
  
  Глава 27
  Астрид
  
  
  Гостевой планшет мне так и не принесли. Психотерапевт не пришел. Но я чувствовала себя недостаточно хорошо, чтобы совершить прогулку и потребовать обещанное. Оставалось лишь ждать, когда обо мне вспомнят. И думать.
  О том, что произошло. Но все мои мысли возвращались к нашему с Каи сыну.
  Я понимала, насколько безрассудно поступаю. Что ребенок - это не игрушка.
  Меня грызли сомнения. Потому что я в своей жизни не видела ни одного младенца и не представляла, как нужно воспитывать малыша.
  Да и рожать для того, чтобы просто заполнить пустоту в своем сердце - так себе идея. Это уже даже не эгоизм, а идиотизм.
  Но все эти разумные доводы разбирались об одну единственную мысль: это будет его сын.
  А я справлюсь. У меня есть сбережения. Не так уж много, но достаточно, чтобы чувствовать себя независимой.
  Есть перспективная профессия. Да, придется временно отказаться от благотворительных проектов и поменять работу. На период беременности можно устроиться на полный день, а после родов вернуться к частичной занятости, чтобы уделять время ребёнку.
  Нет опыта общения с детьми. Но есть же курсы для будущих мам, есть книги. Я справлюсь.
  А Каи меня поймет. Он всегда меня понимал.
  - Здравствуй, милая, - мама вошла в палату без стука. Ребекка Стат не была склонна уважать мои личные границы. Ее могла остановить лишь запертая дверь, да и то, далеко не всегда. - Вижу, тебе уже лучше. Эрих и Лидия ужасно соскучились. Это так печально, что у тебя не получилось присоединиться к нам на отдыхе. Впрочем, последние события его совершенно испортили. Я не могла расслабиться ни на минуту. Мне даже спа-процедуры не доставляли никакого удовольствия. Кузина Лили и тетя Клара звонили нам каждый день, чтобы узнать о тебе. Хотя, я и говорила, что сама сообщу им, когда мы все вернемся домой. Ты же не была в нашем терранском особняке? Тебе там понравится. На втором этаже есть очень милая гостевая комната.
  - Как поживает твоя коллекция сумочек?
  - Астрид, я ехала к тебе целых четыре часа не для того, чтобы ты мне грубила.
  - Ты забрала из своего дома на Иштаре все самое ценное, - мой голос сочится ядом. - Но оставила меня.
  - Я всегда беру на отдых свои аксессуары. - Ребекка невинно захлопали глазками. - Причем здесь ты? А о тебе я очень переживала.
  Эти ее слова меня просто взбесили. Переживала она. В перерывах между бассейном и солярием.
  - Я не смогла присоединиться к вашему отдыху, потому что ты была против. Помнишь? Знаешь, сколько ночей я не спала, потому что на нас летели бомбы. Знаешь сколь людей умерло у меня на руках за этот месяц, пока ты развлекалась? Знаешь сколько мертвецов приходят ко мне в кошмарах и обвиняют в том, что я не смогла им помочь? За это ты своей вины за это не чувствуешь?
  - Милая, успокойся, - женщина достала из сумочки кружевной платочек и демонстративно промокнула им совершенно сухие глаза. - Конечно, я ужасно расстроена. Но самое главное - это то, что ты жива и в полном порядке.
  - Я не в полном порядке, мама! Я не в порядке настолько, настолько это, вообще, возможно! Зато без особых усилий могу получить лицензию парамедика. За этот месяц через мои руки прошло столько пациентов, что я со счета сбилась.
  - Чудесно. Займёшься оформлением лицензии, когда тебя выпишут.
  - Уйди!
  - Астрид, прекрати говорить со мной в таком тоне. Мое терпение не бесконечно.
  - Красавицы мои, - в палату вошёл отец. - Почему вы шумите? Думал, что увижу слезы и объятия, а никак не скандал. Но это все стресс и волнения последних дней. Астрид, мы рады, что ты в порядке и скоро вернёшься домой.
  - Я не в порядке! - скрываюсь на крик. - Убирайтесь отсюда оба! Не желаю вас видеть!
  Видимо, шум не остался незамеченным для сотрудников клиники и в палату торопливым шагом вошёл доктор Александров.
  - Вы обещали мне, что не станете волновать мою пациентку, - сказал он строго. - Я разрешил увидеть ее лишь на данном условии.
  - Мы приносим извинения, - улыбнулся Эрих Стат. - Нас всех захлестнули эмоции. Астрид же имеет полное право злиться на нас. Если бы мы знали, чем обернется та поездка. Наша девочка столько лет провела в больнице. И у нее есть некоторые сложности в общении. А там, где мы жили раньше, у нее появилась компания. Такие же дети, как и она. Мы лишь хотели, чтобы она научилась контактировать со сверстниками. Вы же понимаете, как это важно. Все это было роковой ошибкой. Я не знаю, как мы будем её исправлять, но наша семья приложит все усилия для этого.
  - Мистер Стат, вашей дочери необходимы тишина и покой. Я буду вынужден запретить посещения, если нечто подобное повторится. Моя пациентка должна отдыхать, а не нервничать. Это может спровоцировать ухудшение ее состояния.
  - Конечно, - мой отец умел быть обаятельным и располагать к себе людей. - Вы правы. Здоровье дочери для нас имеет первостепенное значение. Астрид, мы приедем завтра. Думаю, эмоции к этому моменту немного утихнут, и мы сможем поговорить спокойно. Мы любим тебя, милая. Отдыхай.
  Они ушли.
  А я, наверное, дура. Да, нет, точно дура. Они столько раз меня предавали, но сейчас я так нуждалась хоть в ком-то, кто меня любит, что готова была поверить даже им.
  Я не думала о том, что мой отец - политик и, скорее всего, не просто поддерживает войну, но и является ее голосом. Я, вообще, ни о чем не думала.
  Просто надеялась, что в сложную для меня минуту со мной будут мои мама и папа.
  И когда они пришли на следующий день вместе с Лидией, мне даже показалось, что мы настоящая семья. Сестра впервые не грубила и не говорила гадости, а вела себя вежливо. Это было настолько необычно, что даже пугало. Возникло подозрение, что девочку подменили. Как и остальную часть моей семьи. Они в жизни не проявляли по отношению ко мне столько заботы.
  Мама и Лидия пробыли у меня минут пятнадцать и ушли. А отец остался. Это показалось мне странным, но он не стал ходить вокруг да около и сразу перешёл к делу:
  - Дочь, мы знаем о твоей беременности.
  - И кто у нас разглашает медицинскую тайну? Я не давала разрешения оповещать кого-либо
  - Астрид, мы же твои родители. И хотим уберечь тебя от ужасной ошибки.
  - Это мое решение. Вашего мнения я не спрашивала.
  - Мы не хотим давить на тебя. Но ты уверена, что сможешь справиться с такой ответственностью. В столь юном возрасте. Одна. Тот юноша - Ли Каи, он ведь погиб.
  - Нет! - Мне хочется зажмуриться и зажать уши.
  - Тебе сложно с этим смириться, но он умер. Я попросил одного своего знакомого проверить это. Мне очень жаль.
  - Нет! - боль в солнечном сплетении яркой вспышкой ослепляет меня. Дышать становится трудно.
  - Астрид, ты нее представляешь, как сложно растить ребенка.
  - Я справлюсь. - звучит словно мантра
  - Подумай о будущем. Ты же никогда не сможешь построить семью после этого. Ни один мужчина не взглянет на тебя иначе, как временное развлечение. Ты не выйдешь замуж. Твоя репутация будет уничтожена. Сама подумай, кто сможет воспринимать тебя серьезно? Родила, будучи подростком. И от кого? От иштарца. Этого ведь не скроешь. Что о тебе подумают?
  - Я не собираюсь обсуждать свое решение.
  К этому разговору родители возвращались при каждом своем визите, что раздражало. Но они уверяли, что желают мне лишь добра и, просто, переживают.
  Психотерапевт, которая должна была помочь мне принять взвешенное решение, четыре часа убеждала меня сделать аборт. В ход шли все те же доводы. О том, что общество от меня отвернется. О том, что я не выйду замуж, ибо никому не нужна овуляшка с прицепом.
  Кстати, да, я именно овуляшка, ибо неудержимо желаю размножаться, не достигнув социально-приемлемого возраста и семейного положения для этого. А от таких особ нормальные мужчины стараются держаться подальше.
  В заключении этот чудо-доктор мне сказала, что столь неосознанной девушке нельзя доверять воспитание ребенка и она сообщит о данном инциденте в социальную службу.
  - Да, пожалуйста. Я считаюсь совершеннолетней. О чем есть заключение той самой социальной службы. Имею образование и профессию. Работаю и плачу налоги. Для работы у меня возраст социально-приемлемый. Для этого я достаточно осознана. Но ребенка я не могу воспитывать потому, что не желаю прерывать беременность. Вы не видите в этом никакого противоречия?
  - В моем заключении будет сказано, что вы эмоционально неустойчивы и не способны в полной мере осознавать ответственность, которую накладывает на вас рождение ребенка, - сказала она на прощание.
  А я так и не поняла, что ею двигало. Зачем ей нужно было давить на меня? И почему, мое несогласие с ее позицией воспринимать, как личное оскорбление?
  Странная женщина. Мне ведь доводилось общаться с психиатрами и психотерапевтами. Врачи, как врачи. На первом месте концепция "не навреди" и уважение к личности пациента. А тут?
  Раскрывать душу перед человеком, для которого существует два мнения: ее и неправильное, я нужным не посчитала. Все равно не поймет.
  Зачем мне замужество, если Каи погиб? Что мне дело до мыслей окружающих? Их бесценное мнение мне всегда было безразлично.
  А ребенок... это прежде всего ЕГО сын. И родить в двадцать пять или тридцать, когда это считается приемлемым, у меня уже не получится. Ведь Каи больше нет.
  Я не могла в это поверить. Хотелось закрыть глаза и представить, что я всего лишь ненадолго его потеряла. Только это было опасной иллюзией, которой не стоит подаваться.
  Причина неадекватного поведения психотерапевта раскрылась лишь спустя две недели. Она лежала на поверхности. Никто даже не собирался ее прятать. Но мне так хотелось поверить в существование людей, которым я небезразлична, что очевидные вещи от меня ускользали. А следовало бы держаться настороже. Особенно, с людьми, которые предали меня не один раз.
  
  
  Глава 28
  
  Астрид Эрден Стат
  
  
  В клинике меня держали не так уж долго. Всего восемь дней. А потом выписали. И я приехала в дом родителей. Своим домом я это место не считала. Да и они, наверное, тоже. Потому что комнате, в которой меня поселили, упорно продолжали называть гостевой.
  Были ещё какие-то мелочи, но я старалась не обращать на них внимание. Потому что впервые за всю мою жизнь мы жили, как настоящая семья. Вместе завтракали и ужинали. Родители даже интересовались, как у меня дела и пытались говорить со мной об искусстве, которое так любили. Выходило, что они общались друг с другом и Лидией. Потому что я не могла на равных поддержать беседу о концерте или художественной выставке, которые они посещали без меня, не отличала ар-деко от ар-нуво, путала мюзикл с опереттой и не понимала разницы между балетом-поэмой и балетом-романом. Последнее меня, вообще, ввело в ступор. Это же балет. Там танцуют и не произносят ни единого слова. Какая поэма? Какой роман?
  Лидия смотрела на меня свысока, как на дурочку, явно наслаждаясь тем, что хоть в этом она на высоте. Лучше бы училась нормально. Но сестра полагала: для того, чтобы неплохо устроиться в жизни, ей достаточно быть красивой и уметь поддерживать светскую беседу. Остальное - без надобности. Родители эту странную позицию поощряли, а я держала свое мнение при себе. Потому, как не хотелось ссороиться. На пустые склоки у меня не было ни сил, ни времени.
  Но скандал все равно грянул. Отец решил, что я уже достаточно пришла в себя и готова пообщаться с Ритой Клэмп - рассказать о страданиях, которые мне довелось пережить пока иштарские сепаратисты бомбили собственные города. Особо отец настаивал на том, чтобы я выразила безмерную благодарность правящей партии Терры за то, что они приняли сложное решение вмешаться и предотвратить геноцид среди жителей исконной терранской колонии.
  Так война ещё раз разрушила те обломки моей жизни, которые я с таким трудом собирала.
  Невозможно жить на пределе эмоционального напряжения. Невозможно все время думать о чужих трагедиях. Особенно, если с ними соревнуется твоя собственная.
  Я не забыла, что Иштар охвачен войной. Хотя искушение закрыть глаза и поддаться очарованию мирного неба над моей головой, было. Ведь для того, чтобы переломить ситуацию у меня нет ни сил, ни возможности. Бессмысленно же пожертвовать своей жизнью без надежды что-либо изменить... можно, конечно. Но у меня уже есть мой сын рисковать которым я не стану. Мне нужно выжить. Чтобы жил он.
  Все мои мысли были сосредоточены именно на ребенке, а остальное ушло на второй план. Даже смерть Каи.
  Я смотрела на отца и не могла вымолвить и слова. Воздух стал густым, вязким, как желе. А мир окрасился в черно-красные тона. Виски сжало словно тисками.
  - Ты меня слушаешь, Астрид? - Эрих Стат позволил недовольству проявиться в голосе.
  - Папа, - я с некоторым трудом смогла сделать глубокий вдох и медленный выдох. Дальше пошло легче. - Это Терра била по Иштару разрывными снарядами, которые не столько разрушали город, сколько убивали и калечили людей. Это Терра отрезала Алир от сети и транслировала из всех мобильных устройств пропагандистскую ложь. Ты даже представить себе не можешь, сколько людей умерло от того, что медики не смогли использовать сеть, на которой завязано все их оборудование. Я была там, и сама видела все. И раненых. И разрушения. И то, как умирали те, кого мы якобы спасаем от их же правительства.
  - Я уже пригласил Риту. Она приедет завтра. А ты скажешь то, что мне выгодно.
  - Нет!
  - Да, - мужчина улыбнулся. Но от этой улыбки маньяка, в чьих руках барахтается его жертва, меня окатила волна животного ужаса. - Ты сделаешь то, что я сказал. И не вздумай своевольничать, девочка. Иначе пожалеешь. Я ведь могу отобрать у тебя ублюдка, которого ты носишь. Деньги решают многое. Твое свидетельство об эмансипации можно и отозвать. А как доверить воспитание ребенка другому ребенку? Нет, это решительно невозможно. Опекуном его назначат, конечно, любящих бабушку и дедушку. Ты его видеть будешь только если я захочу. А чтобы я захотел тебе придется быть очень послушной. Будешь громче всех орать: "смерть иштарским предателям".
  - Нет! - вырвалось у меня испуганное.
  - А ещё твой сын может умереть. Какой-нибудь несчастный случай. С детьми, которые становятся обузой такое иногда случается. Так что ты, моя милая, завтра на камеру будешь рассказывать, как иштарцы бомбят свои города, как их солдаты добивают раненых гражданских и насилуют детей прямо на улицах. Зрителям полезно послушать о зверствах иштарцев от настоящего свидетеля событий. Наши соотечественники, как это ни печально, все ещё видят в них людей - таких, как они сами. А это нужно исправить. Потому, что блицкриг провалился. У нас впереди долгая и дорогая война. Бюджет на благоустройство городов, медицину и образование придется сократить. Нужно показать гражданам Терры расчеловеченного врага, с которым мирное существование невозможно. И есть лишь один путь - физически уничтожить всех, кто сопротивляется верховенству нашей нации. Рита придумает для тебя какую-нибудь душещипательную историю. У тебя будет суфлер. Уж прочитать с выражением, написанный текст, твоих тупых мозгов должно хватить. А в конце ты со слезами на глазах поблагодаришь наше правительство за то, что они своими решительными действиями пресекают ужас, что царит на той отвратительной планете. Поняла? А теперь иди в свою комнату и до приезда съёмочной группы, чтобы я тебя не видел.
  И я пошла.
  Молча.
  Потому, что понимала: в открытую мне отца переиграть не получится. Ведь я нахожусь в полной его власти.
  Пока нахожусь.
  Нужно лишь затаиться. Ненадолго его. Притвориться сломленной. Чтобы они потеряли бдительность. И сбежать. Куда? Да хоть куда-нибудь. Лишь бы подальше от этих монстров, являющихся моими родителями.
  Сомнений в том, что о готовящейся войне они знали, у меня не осталось. Они знали, и оставили в обречённом городе ненужную, нелюбимую дочь, чтобы отец мог требовать от своих избирателей покарать виновных в безвременной смерти одаренного медика.
  Это предположение оказалось несложно подтвердить. О моей смерти объявили ещё в первые дни войны. А Эрих Стат воодушевлённо обратился к нации, как отец чьего ребенка не стало из-за иштарской агрессии.
  Бежать я решила ночью, когда все лягут спать.
  Вечером ко мне заходила Ребекка Стат. Она велела мне примерить платье, выбранное ею для интервью. Ласково пожурила за то, что я своим упрямством расстроила ее мужа. И выразила предположение, что я буду вести себя так, как это будет выгодно для их семьи.
  А я расплакалась. Тут даже играть не пришлось. Слезы сами рвались наружу, стоило подумать о том, что мой ребенок может оказаться в их руках.
  Эта ставшая, теперь уже окончательно чужой, женщина ушла из моей комнаты в полной уверенности, что я буду послушной марионеткой, повинуясь воли отца семейства.
  Только они просчитались. Наверное, от того, что совершенно меня не знали.
  В три часа ночи я встала, оделась, положила в спортивный рюкзак самые необходимые вещи: смену белья, куртку, несколько универсальных картриджей, планшет и смарткомм. Тихо спустилась со второго этажа и вышла через черный ход совершенно никого не потревожив.
  Прошла пару кварталом и вызвала такси к космопорту. А уже там немного растерялась. Куда именно мне стоит бежать, чтобы оказаться вне досягаемости отца, было не совсем понятно.
  Были бы живы Рой и Лейла, рванула к ним.
  Но их нет.
  Никого нет.
  И тут я вспомнила слова одного человека, сказанные, кажется, в прошлой жизни. Он просил обращаться, если мне понадобится помощь.
  В том, что юрист Пол Андерсон - отец маленькой Авроры, которую я лечила, сможет мне помочь, были некоторые сомнения. Но, вдруг мистер Андерсон подскажет мне, к кому обратиться?
  Звонить ему посреди ночи, мне было не удобно. Но абонент был онлайн. И я решилась.
  Он ответил мгновенно:
  - Здравствуйте, доктор Стат.
  - Здравствуйте. Простите, что звоню вам так в такое время.
  - Пустяки, - мужчина мягко улыбнулся. - Я - поздняя пташка и всегда ложусь под утро. У вас что-то случилось?
  - Да. Мне нужен адвокат. Срочно. Возможно, вы можете мне порекомендовать кого-нибудь?
  - Кратко обрисуйте суть дела. - Пол Андерсон посерьёзнел. - Пожалуйста.
  - Да, конечно. Я беременна. Мои родители хотят аннулировать мое свидетельство об эмансипации и отобрать у меня ребенка. Они планируют шантажировать меня. Чтобы я делала и говорила то, что им нужно. Иначе я не буду видеть сына.
  - Где вы?
  - В космопорте Терции Коваль.
  - Хорошо. Я вызову вам такси. И мы поговорим при личной встрече. Надеюсь, вы не откажете, согласившись стать нашей гостьей.
  - Будет ли это уместно? Я не хотела бы стеснять вашу семью.
  - Доктор Стат, вы дважды спасли нашу дочь. Мы вряд ли сможем когда-нибудь отплатить вам за это. Никаких возражений. Мои девочки будут счастливы снова увидеть вас. А я подготовлю всё необходимое. Постарайтесь поспать в дороге. Нам предстоит много работы. Документы. Показания.
  - Вы мне подскажете к кому я смогу обратиться? - снова спросила я, почти уверенная в положительном ответе.
  - Ваше дело буду вести я, - сказал мужчина твердо. - Если вы позволите, конечно. Но сейчас мы ждём вас в гости. Не прощаюсь.
  - Спасибо.
  Это все, что я смогла сказать. А Пол Андерсон снова улыбнулся. И у меня в душе зажглась надежда на то, что все будет, если и не хорошо, то хотя бы не так уж плохо.
  
  Глава 29
  
  Ли Каи
  
  В скандарском лагере для эвакуированных детей я провел три месяца. По идее, меня должны были направить в другой. Вместе с взрослыми. Но на момент фильтрации мне было ещё девятнадцать, а двадцать должно было исполниться только через неделю. Вот и оставили меня вместе с подростками, а потом не стали переводить. Возможно, ещё и потому, что им нужны были те, кто готов был следить за малышами и поддерживать хоть какой-то порядок. Воспитателей-скандарцев там не было. А из взрослых имелось лишь несколько врачей, которые совершенно не желали тратить время на нас.
  Я не знаю, как не сошел с ума в изоляции от внешнего мира, запертый в этом ангаре среди полутора тысяч детей.
  Шум. Слёзы. Ссоры и драки.
  Отсутствие уединения било по нервам. Санитарных комнат всего две. И между туалетами не было даже перегородок.
  Свою собственную боль я глушил заботой о младших и физическими упражнениями. Старался не оставлять себе ни минуты для мыслей, посвящая все свое время тем, кому сложней, всем мне.
  Но если днём мне удавалось сбегать от собственных мыслей в миллион повседневных дел, то ночью спрятаться от кошмаров не удавалось. Я часто просыпался в холодном поту с безумно колотящимся сердцем, готовый вскочить и бежать. Только бежать было некуда.
  А перед глазами мелькали сцены, которые хотелось забыть. Тела, что я выносил из лазарета. Гниющие раны. Ожоги. Плачущая Астра. Астра, которая говорит о том, что хочет умереть...
  Мне хотелось помнить ее другой. Веселой. Счастливой. Но память подсовывали самые жуткие картинки.
  Сон сбился.
  Я хотел... безумно хотел спать. Но не мог. Усталость накапливалась и от этого становилось только хуже. Переутомление провоцировало тахикардию. А из-за тахикардии мне не удавалось расслабиться и уснуть. Отчего усталость лишь множилась.
  Наверное, мне требовалась помощь врача. Потому что выйти из этого порочного круга без медикаментозной поддержки не получалось. Но скандарцы давать мне снотворное отказывались.
  Не знаю, сколько бы мне удалось выдержать в таком режиме. Вряд ли долго. Теперь и мне очень хотелось умереть. Останавливало одно - свидетелем этого станут дети, которые и так насмотрелись всякого.
  Новость о том, что нас возвращают на Иштар, была воспринята с облегчением. На радость не осталось сил.
  В конце концов там у меня будут развязаны руки.
  Не так давно я убеждал Астру в том, что она должна жить, а сам уже не хочу. Не могу.
  На иштарский корабль нас перегоняли, как стадо. Несколько человек чуть не затоптали. Я выхватил из-под ног толпы сначала одну девочку, а потом и вторую. Дальше нес их на руках. Мои подопечные почти не пострадали. Испугались только, да получили пару синяков. Но так повезло не всем. Жертвы давки были. Хорошо хоть обошлось без смертей.
  Я потом узнал, что "нейтральная" Сканда обменяла "спасённых" подростков на терранских солдат, захваченных в плен.
  Но мне стало легче. Потому что удалось выпросить у своих снотворное.
  Я проспал, наверное, около суток. А к тому времени мы уже прибыли домой.
  Иштар встретил меня разрушенной практически до основания столицей и списком погибших. И проще было сказать, кого в том списке не было:
  Отца.
  Мамы.
  Наны.
  И пары одноклассников, с которыми я не особо общался.
  Все остальные были мертвы.
  Родители уже не надеялись увидеть меня когда-нибудь. И были счастливы узнать о моем спасении.
  А я ничего не чувствовал.
  Вроде бы понимаю, что должен испытывать боль. Ведь все мои друзья погибли. Точно погибли. Были найдены тела и установлены личности.
  А у меня было ощущение, что это - сон. И происходит это не со мной, а с кем-то другим.
  Так странно...
  А ещё я начал ронять вещи. Тело не слушалось. И ужасно хотелось спать. Но хоть засыпать получалось.
  И лишь через две недели до меня дошло, что это таблетки притупляли эмоции. Думал, что мне выписали просто снотворное, а оказалось, что анксиолитик.
  Были мысли его бросить. Я даже попытался. Это дало три ночи без сна, раздражительность и желание прекратить все мои мучения раз и навсегда.
  Вернулся к таблеткам.
  Уж лучше хотеть спать.
  Без Астры мне было плохо. Но в глубине души я понимал, что эгоистично прятался за ней от своих собственных эмоций, зарывался девушкой, как щитом. Ещё даже до войны. А потом, просто жил ей.
  Мне нравилось быть взрослым и сильным.
  Нравилось защищать, заботиться.
  Нравилось понимать: она настолько любит меня, что готова жить, когда хочется умереть.
  Можно ли одновременно любить человека и использовать? Чего в моем случае было больше? Эгоизма или искренности?
  - Мы должны ему сказать, - говорит мама. Они в это время всегда пьют чай по вечерам.
  - Роулан, сейчас не время, - отвечает отец раздражённо.
  - Такое все равно не утаишь надолго.
  - О чем вы? - спрашиваю, входя в гостиную.
  Мама прячет глаза, а отец жестом указывает на кресло против него. Я послушно сажусь.
  - Нана сегодня заходила, - его голос имеет неприятный оттенок лицемерного воодушевления. - Хотела тебя повидать.
  - Зачем? Мы давно расстались.
  - Сынок, ты обижаться на девушку не по-мужски.
  - Я на нее не обижаюсь. Просто, не хочу видеть. Ее жених умер всего четыре месяца назад, а она уже ищет, кем бы его заменить.
  - Разве это плохо? - отец откидывается на спинку дивана, на котором сидит и смотрит на меня. - Девочка многое потеряла и спешит жить, любить и быть любимой. Тебе следовало бы брать с нее пример. Сходи на свидание - развейся.
  - Схожу. Когда найду Астру.
  - Она мертва.
  - Эна, - голос мамы срывается на крик.
  - Руолан, это для его же блага, - он цедит слова сквозь зубы. - Астрид Стат мертва. Я узнал это из заслуживающих доверие источников. Тело идентифицировано и перевезено на Терру. Она к тебе уже не вернётся никогда.
  - Нет, - становится трудно дышать.
  - Ты никогда не будешь с ней. Чем раньше с этим смиришься, тем будет лучше. Я пригласил Нану поужинать с нами завтра. Она красивая девушка и вполне подходит тебе. Ты будешь жалеть, если упустишь свой шанс, горюя о какой-то терранке. Вбил себе в голову, что любишь ее. А это была лишь глупая юношеская влюбленность. Я даже сомневаюсь, что влюбленность взаимная. Ты просто был первым, кто обратил на нее внимание. До тебя она никому не была нужна. Вот эта девка и вцепилась в тебя, как пиявка. Жду тебя на ужин без опозданий.
  - Не будет никакого ужина, - сорвался я. - Не будет Наны и твоих попыток строить мою жизнь за меня.
  - Пока ты в моем доме, ты будешь делать то, что я говорю!
  - И меня в твоём доме, тоже, не будет.
  - Каи, Эна, прекратите!
  - Прости, мама, но я хочу свою жизнь строить сам. А в вашем доме это невозможно.
  
  
  Глава 30
  Астрид Эрден Стат
  
  - Астрид, вставай! - начала канючить у меня над ухом Рори. - Так ты все проспишь. Мы же в аквапарк едем. Ну, Астрид.
  - Встаю, - простонала я и героическим усилием стащила себя с постели. Ехать куда-либо не хотелось, но у Авроры был день рождения, и эта мелкая террористка вынудила меня пообещать, что присоединюсь к празднику.
  Поездка в гости несколько затянулась. Но Пол и Полин отказались меня отпускать "в таком состоянии", а Рори пришла в неописуемый восторг от того, что доктор Астрид какое-то время поживет с ними.
  Мне в последнее время кажется, что меня удочерили. Потому что Пол причислил меня к "своим девочкам", а Полин не делала различий между мной и Рори.
  Завтра должно было состояться первое слушанье по поводу отмены моего сертификата об эмансипации и помещении меня под опеку биологических родителей.
  Я ужасно нервничала, но сегодня был праздник. Не портить же его своим плохим настроением? Это не честно по отношению к Авроре.
  К слушанью мы готовились. А Пол считал, что у нас неплохие шансы.
  - Только, прошу тебя, молчи о войне, - наставлял он меня. - Молчи. Я все понимаю. Но если ты будешь во всеуслышание говорить то, за что можно попасть под каток репрессий, лучше от этого не станет никому. Нарушение закона... любое нарушение поставит перед судом вопрос о степени твоей вменяемости. И суд, скорее всего пойдет по пути более лёгкого наказания. А это ограничение твоей дееспособности. Скорее всего, они склонятся к тому, что в твоём случае, стоит вернуться к биологическим маркерам совершеннолетия. До которого тебе ещё пять лет. Не ведись на провокации. На все вопросы, как-либо связанные с войной и твоей позицией говори: "Это не относится к существу рассматриваемого вопроса". Будь спокойна и сдержана. Они попытаются вывести тебя из равновесия. Возможно... скорее всего, ты услышишь много неприятных вещей. Отвечай так, как я тебя учил. Коротко и спокойно.
  Я обещала его слушаться и быть благоразумной. А потом плакала в своей комнате.
  Забавно. В доме биологических родителей, которые так стремились меня вернуть, своей комнаты у меня не было - лишь гостевая, которую я временно занимала. А у, фактически, чужих людей, появилась сразу же.
  Когда мне было грустно, Полин тихой мышкой пробиралась ко мне, садилась на кровать и гладила меня по волосам. Она говорила, что все будет хорошо. И я ей даже верила. Недолго. Но этого хватало, чтобы уснуть и спать без кошмаров.
  В этой семье меня понимали. Не хотели использовать. И, наверное, даже любили. Потому что между этими тремя людьми было столько любви, что вполне хватала ещё на одного приблудившегося ребенка. Это так странно. Мои родственники не находили в себе желания любить меня. А чужие люди окружили заботой.
  День прошел для меня, как в тумане. Я что-то делала. Улыбалась. Участвовала в забавах Рори. Ела праздничный торт.
  Но все это время, как будто смотрела на себя со стороны. Как будто сейчас меня две. Одна что-то делает, а другая - смотрит. Такое со мной в последнее время случалось достаточно часто. Всякий раз, когда я нервничала.
  Это пугало. Но признаться в таком кому-то было ещё страшнее.
  Вдруг я схожу с ума?
  Вдруг я не схожу с ума, но все так подумают?
  И снова бросят...
  На следующий день я, Пол и Полин отправились на слушанье. Рори же осталась с приходящей няней. Нет, она тоже хотела пойти, но ребенку в суде делать нечего. Особенно, если учесть, что за шоу там будет.
  Полин, будь ее воля, и меня туда не пустила бы. Но это заседание и решение по нему нужны были, в первую очередь, мне.
  Шоу, кстати, не заставило себя ждать. Сторона обвинения... точнее, адвокат истца три часа допрашивал свидетелей и приглашенных экспертов, которые всячески доказывали, что я не могу отвечать за собственные действия, буду опасна для ребенка, которого ношу и нет никого, кто справится с моим воспитанием и воспитанием моего ещё нерожденного сына лучше чем Эрих и Ребекка Стат.
  Пол хмурился. Особенно, когда выступали "эксперты". Но старался своего беспокойства не показывать. Я чувствовала его напряжение и это меня нервировало.
  Когда же слово предоставили Полу, он с грацией кошки поднялся со своей скамьи вышел на центр зала:
  - Уважаемые участники процесса, я хотел бы напомнить второй стороне, что мы собрались здесь сегодня с одной единственной целью: сделать все возможное для того, чтобы защитить Астрид, обеспечить ее спокойствие, счастье и безопасность. А не отстаивать родительские права четы Стат.
  - Протестую! - взвизгнул мистер Харт - адвокат моих родителей. - Это ложное противопоставление и эмоциональная манипуляция.
  - Отклонено, - спокойно парировала судья. - Мистер Андерсон, продолжайте свою мысль.
  - Благодарю. Родительские права, на возвращении которых сейчас настаивают истцы сопряжены с некоторыми обязанностями. И на протяжении всей жизни моей доверительнице, родителями они не исполнялись.
  - Протестую! - мистер Харт уже брызгал слюной. - Это гнусные домыслы.
  - У меня есть доказательства. И я готов их предоставить.
  - Продолжайте, - снова повторила судья. - Протест отклонен.
  - В своей "обвинительной" речи мистер Харт несколько раз намекал на то, что миз Стат своим поведением разрушает наши устои, ценности и скрепы, подрывает одну из опор государства - семью. Я не стану спорить с тем, что семья, действительно, является опорой государства. Но Астрид перестала быть частью их семьи много лет назад. Это произошло не по ее вине. Не по ее желанию. А лишь от того, что Эрих и Ребекка Стат пренебрегли своим долгом заботиться о своем ребенке. Когда ей было всего пять лет, Астрид заболела. Заболела из-за того, что ее родители, намеренно проигнорировали рекомендации врачей и отказались от обязательной вакцинации. Вакцинация дала бы ей абсолютный иммунитет от вируса Гейне. За последние сто двадцать лет нет ни одного пациента, который был бы ранее привит, но заболел. Последствием отказа родителями Астрид от вакцинации стала аннулированная медицинская страховка. Ее лечение не оплачивалось страховой компанией. Но не оплачивали его и родители девочки. С пяти до пятнадцати лет Астрид Эрден Стат жила в клинике. Просто, жила. Ее не лечили. Лишь поддерживали жизненные показатели. За все десять лет на ее лечение родители не потратили и кредита. Средства для этого у семьи были. Как и была возможность забрать ребенка домой. Но они предпочли оставить ее в одиночестве бороться со своей болезнью. Навещали ее крайне редко. В журнале посещений пациентов зафиксировано восемнадцать визитов за последние девять лет. Не было подарков на дни рождения. Никаких подарков. Они даже не посылали ей денег на карманные расходы. Ни разу за столько лет. У меня самого есть дочь. И я знаю, что маленькие девочки с радостью покупают подписки на детские каналы, кукол, заколочки и косметику. Биологические родители Астрид не старались утешить свою старшую дочь или как-то ее поддержать. Девочка стала изучать медицинское программирование потому, что понимала: ей неоткуда ждать помощи. Она была вынуждена повзрослеть раньше, чем ее сверстники. И попрошу отметить, что эти люди добровольно отказались от своих родительских прав, подписывая документы миз Стат об эмансипации.
  - Что плохого в том, чтобы родители готовы исправить свои ошибки? - тоном искусительницы спросила судья. - Окружили своего ребенка, которому требуется помощь, любовью и заботой. Это понятное желание.
  - Это насилие. - сказал Пол твердо. - Ребенок находиться в заведомо уязвимом и беспомощном состоянии. Для того, чтобы любить и заботиться не требуется возвращать право опеки. Но они хотят именно власти над ней. Перед ее побегом из дома отец угрожал моей доверительнице, что отберёт у нее ребёнка и запретит ей с ним встречаться. У нас есть все основания считать: у истцов по отношению к Астрид, корыстные намерения. Вы ведь представляете, сколько может зарабатывать врач ее направленности и способностей? Всего за восемь месяцев самостоятельной врачебной практики она вылечила сто сорок семь пациентов, лечение которых медицинские искины признали нецелесообразным ввиду отсутствия надежды на выздоровление. Это сто сорок семь жизней. Как вы думаете, какой это актив для политика? На нее уже сейчас чуть ли не молятся в хосписах. Потому что она выдирает безнадёжных детей из лап смерти. Среди пациентов ходит новая городская легенда. О том, что существует некая доктор Астрид, которая может вылечить кого угодно. Потому, что она не совсем человек. Теории о ее происхождении ходят разные. От невероятной силы псионика, выращенного в тайной лаборатории до небесного посланника. Но сходятся все эти истории в одном: на рождественский венок нужно писать желание о том, чтобы тебя взялась лечить именно она. То, что делает эта девушка нельзя использовать, как политический актив. Как и нельзя допустить, чтобы кто-то ее сломал.
  В последнее время я нырнула в работу с головой. Чтобы не думать. Не думать о том, что я больше не увижу Каи. Не думать о том, что я не смогу стать хорошей матерью его сыну. Не думать о том, что мои родители - монстры.
  Половина моих достижений приходится на проживание в семье Андерсонов. А все, что я сделала у них, было следствием зарождения той самой городской легенды. Я, просто, не смогла пройти мимо пяти десятков записок, предназначенных духам рождества.
  - Объявляется перерыв на тридцать минут, - бесцветным голосом сказала судья. - После этого я хотела бы побеседовать с миз Стат.
  
  Глава 31
  
  Астрид Эрден Стат
  
  
  - Все плохо? - спросила я, глядя на Пола.
  - Нет.
  - Вы почему-то совершенно не можете мне лгать, - говорю ему, сглатывая слезы. - Я к ним не вернусь. Ни за что. Я не могу.
  - Астрид, милая, - тут же обняла меня за плечи Полин. - Все будет хорошо. Мы с тобой.
  - Астрид, - начал Пол мягко. - Есть две новости. Хорошая и не очень. Хорошая заключается в том, что судья на твоей стороне. Не на стороне твоих биологических родителей, а именно на твоей. Она явно склонна учитывать твои желания и соблюдать твои интересы.
  - А плохая?
  - Мы вряд ли сможем доказать твою полную дееспособность. Слишком много "доказательств" твоей, скажем так, личностной незрелости они предоставили. Но я знаю, что нам делать. Ты же мне доверяешь?
  Я кивнула, а Пол погладил меня по плечу точно так же, как делал это с Рори.
  - Тебе ведь спокойно с нами? - Пол улыбнулся. - Просто скажи судье, когда она тебя спросит, что хочешь остаться в нашей семье.
  - Но я не могу. У вас своя семья. У вас есть Рори.
  - Рори любит тебя. И она всегда мечтала о старшей сестре. Мы тоже любим тебя и сможем оформить ограниченную опеку. Если позволишь нам позаботиться о тебе. Ты сможешь работать, воспитывать своего ребенка. А мы будем тебе помогать. Тебе же понадобится помощь. Маленький ребенок требует много сил и времени.
  - Я способна нанять няню. У меня есть деньги.
  - Астрид, - голос Пола стал строже. - Мы можем доказать, что между тобой и семейством Стат нет эмоциональной связи. Доказать их халатность в воспитании. Но, к сожалению, у нас нет доказательств жестокого отношения. Они не били тебя. Нет свидетельств психологического насилия. Зато куча свидетелей готовых поручиться о том, что они чудесные родители. Если тебя признают ограниченно дееспособной и нуждающейся в опеке, нам придется доказывать, что они опасны для тебя. Потому что, по нашим законам, первоочередное право опеки предоставляется кровным родственникам. Или иным лицам, с которыми у ребенка сформирована глубокая эмоциональная связь. В суде ты пообещаешь говорить правду. Но никто не сможет поймать тебя на лжи, если ты говоришь о своих чувствах. Тебе нужно лишь сказать, как тебе хорошо с нами, как ты привязана к Рори. Ты же привязана. Если ты попросишь судью предоставить опеку нам с Полин, я больше, чем уверен, она это сделает. Потому что никто в мире не сможет доказать, что мы плохие родители.
  - А если они попробуют? Что тогда?
  - Тебе не нужно об этом беспокоиться.
  - Я не могу не беспокоиться!
  - Тише. Прошу. Тебе нельзя нервничать.
  - Милый, помолчи минуту, - милым голоскам в котором слышался шёпот снежной бури произнесла Полин. - Астрид, мы понимаем, как сложно тебе сейчас. И я совершенно не хотела бы тебя торопить. Но, боюсь, времени у нас не так уж много. Мы хотим... мы, действительно, хотим, чтобы ты осталась с нами и позволила нам помочь тебе. Рори мечтает о том, чтобы ты осталась. Мы с Полом никогда не простим себе, если отдадим тебя этим монстрам в человеческом обличье. Я не смогу спать по ночам. Ты же не хочешь, чтобы я перестала спать?
  - Нет.
  - Астрид, солнышко, государству плевать в какой именно семье ты окажешься. Главное, соблюсти формальности и не подрывать их "традиционные ценности". Если у подростка есть кровная семья, которая готова его забрать, его принудительно поместят в эту семью. Потому что считается, что так ребенку будет лучше. А тут стоит вопрос о судьбах двух детей - твоей и твоего сына. Эрих Стат приложил много усилий для того, чтобы у суда появились некоторые сомнения в том, что ты сможешь в полной мере позаботиться о себе и воспитывать своего ребенка. И, в чем-то они правы. На тебя свалилось слишком многое.
  - Но я смогу с этим справиться.
  - Конечно, милая. Сможешь. Это знаю я. Это знает Пол. А они не знают тебя. А ещё им проще подойти к вопросу формально. Поместить тебя и малыша под опеку взрослых, прикрываясь вашими же интересами. Твой протест они, скорее всего, посчитают эмоциональной незрелостью и ещё сильнее уверятся в том, что эта опека необходима. Но мы можем их переиграть. Если ты сама скажешь, что тебе нужна помощь и поддержка близких. А потом объяснишь, что твоя кровная семья эту поддержку дать тебе не может. Что тебе плохо с ними. Но есть другая семья, с которой ты согласна остаться. Добровольно. Системе проще пойти по пути наименьшего сопротивления и выбрать в качестве опекунов ту семью, на которую укажет сам ребенок. Понимаешь? Но у нас есть ещё один козырь. Я - социальный педагог в школе. Моя профессия - помогать детям, столкнувшимся с трудностями.
  Полин ещё раз обняла меня, а потом время отведенное для перерыва закончилось, и мы вернулись в зал заседания.
  - Миз Стат, я хотела бы поговорить с вами, - со сдержанной доброжелательностью произнесла судья. - Это не допрос. Просто, беседа. Но я прошу вас быть искренней со мной. Я так понимаю, вы не хотите возвращаться в свою семью. Но почему?
  - Эти люди - не моя семья. Я давала им много шансов стать моей семьёй и каждый раз они меня предавали, делали больно.
  - Но твоя сестра сказала, что любит тебя и хочет, чтобы ты вернулась.
  Да, родители даже Лидию сюда притащили. Ее речь была настолько же трогательной, насколько фальшивой. Но она - ребенок, такая же жертва интересов ее родителей. И тогда я не стала ничего говорить. Не хотелось влезать в эту грязь. Зря, наверное.
  - Моей биологической сестре девять лет. Это возраст, когда человек вполне отдает себе отчёт в своих действиях. В этом возрасте я не просто решила стать врачом, чтобы вылечить себя, но и делала большие шаги в этом направлении. Лидия не любит меня. Она меня ненавидит и желает моей смерти. Она за всю свою жизнь не сказала мне доброго слова, зато постоянно твердила, что, если бы я умерла, всем им было бы лучше.
  - Она ревновала.
  - Все так говорят. Все ее оправдывают. Требуют, чтобы я дала ей ещё один шанс. А я устала слушать ее оскорбления. Устала терпеть. И не хочу, чтобы она что-то подобное начала говорить моему ребенку. Я должна думать не только о себе, но и о сыне. Лидия очень агрессивна. Она несколько раз пыталась ударить меня. Но у нее не получалось. Потому, что я сильнее. А если она решит причинить вред моему ребенку? Тоже, из ревности. Я не могу рисковать.
  - А чего бы вы хотели, миз Стат?
  - Жить. Работать. Воспитывать сына. И никогда больше не видеть мою биологическую семью. Они не любят меня. Потому что, если бы любили, я жила бы дома. Возможно, вы не знаете, но это было возможно и даже не слишком дорого. Моя мать коллекционирует брендовые сумочки. У нее их, наверное, пара сотен. Стоимости трёх хватило бы это. Или отцу пришлось бы один раз отказаться от поездки на его любимы курорт, куда они летают каждый год. Да, хватило бы и суммы, что Лидия получает на карманные расходы за десять месяцев. У них были эти деньги, но им жалко было тратить их на меня.
  - Я протестую, - снова заверещал мистер Харт. - Это домыслы. Миз Стат не может знать всех обстоятельств...
  - Я знаю об этом гораздо больше, чем вам бы хотелось. Они несколько раз в год летают отдыхать. Если бы они хотели, чтобы я жила с ними, могли бы отказаться хотя бы от одной такой поездки. Но им не нужна была неизлечимо больная дочь. Они не приехали ни на один мой день рождения. Ни разу за десять лет. А теперь я им зачем-то понадобилась. И это никак не связано с тем, что на рейтинги моего отца положительно влияет то, что он посещает приемы, на которые ни за что не пригласили бы его одного, но согласны терпеть, как моего спутника. С ним разговаривают, пожимают руку, потому что считается, что родители имеют отношение к успехам детей. Нет, он тоже имеет. Своим бездействием этот человек убедил меня в том, что никто не поможет мне, кроме меня. Я, наверное, должна его поблагодарить за это. Но не хочу.
  - Миз Стат, вы говорили что хотите жить. Расскажите об этом. Как вы хотели бы жить? С кем? Кто мог бы помочь вам справляться с трудностями?
  - Я всегда сама помогала себе справляться с трудностями, - мне не нужно смотреть на Пола, чтобы понять: это несколько не то, что мне следовало ответить. - И у меня неплохо получалось. Правда. Я же вылечила себя. Это ли не доказательство моей самостоятельности? Но со мной рядом всегда были люди, готовые помочь мне, если у меня не получится справиться самой. В клинике обо мне заботились Рой и Лейла Форджер. Сейчас обо мне заботятся Пол, Полин и Аврора Андерсон. Мне раньше не везло с семьей. Все шло не так. Мои родители меня бросили. Рой и Лейла погибли. Погиб парень, с которым мы могли бы стать семьёй. Но сейчас появились люди, которые согласились принять меня. Пол любит те же книги, что и я. Мы разговариваем. Полин научила меня краситься и отвела к своему парикмахеру. Моя новая прическа - это ее заслуга. Как и мои новые платья. С Рори мы смотрим мультики перед сном. Каждый день. Раньше у меня не было времени на мультики. Я должна была учиться. Чтобы выжить. Потому что без лечения я бы умерла. С моим диагнозом редко доживают даже до двадцати пяти. Я не умею жить в семье. Не знаю, как это - быть хорошей дочерью и сестрой. Но они сказали, что мне не обязательно быть хорошей. Сказали, что любят меня любой. И я им верю. Потому что, когда Рори болела, они сделали все, чтобы спасти ее. Даже когда надежды уже не осталось. Они ее не бросили, как мои биологические родители бросили меня. И я думаю... надеюсь... они не бросят и меня, если я заболею. А вы хотите отнять у меня эту семью и насильно поместить к биологическим родителям. А они ненавидят моего ребенка, хотя он ещё не родился. Я очень боюсь, что они будут ему вредить. Потому что я не сделала аборт, несмотря на их требования.
  - Миз Стат, мы здесь для того, чтобы соблюсти ваши интересы.
  - Тогда разрешите мне остаться там, где я живу.
  - Да, я получила прощение Пола и Полин Андерсон о том, чтобы предоставить им право временной частичной опеки над вами.
  - Мне с ними будет лучше.
  - Протестую! Миз Стат не может самостоятельно принимать взвешенные решения и определять, что для неё будет лучше ввиду ее эмоциональной незрелости, - голос мистера Харта настолько меня раздражал, что мне хотелось разбить ему нос чем-нибудь тяжёлым. Планшетом, например. А потом заткнуть ему рот его же галстуком.
  И, нет, я никогда не была доброй девочкой.
  Терра, вообще, не место для добрых и слабых. Полин и Рори могут быть нежными цветочками, потому что у них есть Пол, который прибьет любого, кто попытается им навредить.
  - Но, возможно, вам будет лучше с биологическими родителями? - начала мягко увещевать судья. - Да, у вас было непростое время. Но та связь, которая есть между родителями и их ребенком, способна преодолеть любые трудности.
  Возможно, если бы со мной был Каи, я могла бы позволить себе слабость. Возможно, потом, когда все образуется, я снова попробую стать хорошей. Но сейчас мне нужно побыть жестокой.
  - Если меня принудительно поместят в кровную семью против моей воли, я прекращу работать. А родители детей, которых я должна была лечить, получат письма, в которых я напишу о том, кто виноват в том, что их ребенок мучается или умирает. И каждая такая смерть будет на вашей совести.
  - Вы угрожаете суду? - голос женщины походил сейчас на скрип снега. Но я без страха встретила ее взгляд.
  - Я требую справедливости! Справедливости, которую заслужила! В моей жизни было много боли и не было нормального детства. И виноваты в этом мои биологические родители. В том, что заболела. Ведь это они решили пренебречь вакцинацией. В том, что я росла без любви. Они практически не общались со мной все эти годы. Но и общество на благо которого я неустанно работаю, мне задолжало. Почему вы - гражданское общество, позволили им отказаться от вакцинации? Почему вы позволили им подвергать жизнь маленького беззащитного ребенка смертельной опасности? Почему вы не желаете защитить меня от людей, по вине которых я страдала всю мою сознательную жизнь? Я не хочу жить с ними. И не хочу, чтобы они приближались ко мне или к моему ребенку. Никогда.
  - Я услышала вашу позицию, - ответила судья сухо.
  А через десять минут мы услышали судебное решение о том, что временную частичную опеку надо мной и моим ребенком получают Пол и Полин Андерсон. Но я должна дважды в неделю на протяжении года проходить психотерапию с целью найти взаимопонимание с биологической семьёй. И мои опекуны обязаны были этот процесс проконтролировать.
  Это было горькой, но все же победой.
  Отец орал, что так просто он это не оставит. Грозил новыми судами и тем, что не только меня, но и Рори у Андерсонов отберёт.
  - Не слушай его, - шепнула мне на ухо Полин. - Это он от бессилия. Ничего он нам не сделает. Как на счёт того, чтобы по пути домой заехать в кондитерскую и купить шоколадный торт?
  - Отличная идея. Но сначала я бы хотела сделать кое-что. Мне нужна будет ваша помощь. Хочу сменить фамилию. Точнее, убрать ее из моего имени. Остаться просто Астрид Эрден. Тут, наверное, потребуется ваше согласие?
  - Ты уверена, солнышко? - спросил Пол осторожно. - Это не только их, но и твое имя. Ты имеешь на него такое же право, как и они.
  - Абсолютно.
  - Хорошо, - улыбнулся мужчина. - Если тебе этого, действительно хочется. Но потом мы поедем покупать самый большой шоколадный торт, какой только найдем в кондитерской. У меня теперь абсолютно официально есть три прекрасные девочки о которых я могу заботиться. И это стоит отпраздновать.
  Я кивнула. Но для себя решила отметить этот день немного по-другому. Выберу в базе безнадёжных пациентов кого-нибудь и постараюсь вылечить.
  Глава 32
  
  Ли Каи
  
  - Ты меня, вообще, слушаешь? - с некоторой долей раздражения спросил у меня командир взвода.
  - Так точно. Слушаю, лер Лин.
  - Тебе жить надоело?
  - Никак нет, лер Лин.
  - Тогда, объясни мне, чего ты туда полез вопреки приказу просто прикрывать отступление товарищей?
  - Мы бы не смогли уйти далеко, имея на хвосте неприятеля. А они так подставились. Грех было не воспользоваться ситуацией. Целесообразность атаки превышала риски. И, в конце концов я же выбрался.
  - На одном упрямстве выбрался. Тебя же едва откачали после этого фортеля.
  - Кому суждено сгореть, тот не утонет.
  - Ты не знаешь, что тебе суждено, мальчик. И с упорством, заслуживающим лучшего применения, ищешь смерти. - Мужчина смотрит на меня с укором.
  Мы оба понимаем, что он прав. Но я на все том же упрямстве возражаю:
  - Я служу своей родине и выполняю свой долг!
  - Каи, прошло уже полтора года. Ты отказываешься от отпусков и увольнительных. Лезешь в каждую самоубийственную атаку в первых рядах. И вызывается добровольцем даже до того, как узнаешь, в какую авантюру ввязываешься. Дважды герой Иштара. На своем парадном кителе скоро не станет свободного места от наград. И я не понимаю, почему ты так ведёшь себя. Ведь в тебе нет ненависти к терранцам. Это видно. Если тебе приходится убивать, ты расстреливаешь их, как цели в тире. Без малейшего проблеска эмоций. Надо, значит, надо. Все.
  - А как я должен убивать? Захлебываясь слезами жалости? Они пришли на мою землю и разрушили мои города. К захватчикам жалости быть не может. Среди них нет невинных жертв. Не по гражданским стреляю. Или я должен ловить кайф, убивая? Ну, уж извините. Не могу. И меня выворачивает, когда я такое вижу.
  - Война - штука грязная. - мужчина тяжело вздохнул, отводя глаза. - Пережитые боль и страх требуют выхода. Иногда они выливаются в чрезмерную жестокость. И это хотя бы понятно. А как справляешься со своей болью ты?
  - Испытываю удачу. Пока, она ко мне благосклонна.
  - Каи...
  - Я в порядке. Правда. Не беспокойтесь. Мне не сорвёт крышу. Ну, больше, чем обычно.
  - Ты кого-то потерял в этой войне?
  - Все мы кого-то потеряли в этой войне, лер Лин.
  - Мне страшно за тебя, мальчик. Ведь те, кто ищут смерти, ее рано или поздно находят.
  - Я не ищу. Но смерть, сама по себе, меня не пугает. Это помогает мне оставаться спокойным и принимать решения исходя, прежде всего, из боевой целесообразности, а не из желания выжить любой ценой.
  - Ты ведь не был женат. Но всегда носишь обручальное кольцо. Расскажи, кем она была?
  - Простите, лер Лин, это не ваше дело.
  - Если поделиться с кем-то радостью, радость лишь умножится. С болью - наоборот. Она утихнет. Ты слишком долго один живёшь со своей потерей. Я долго тянул с этим разговором в надежде, что ты сам захочешь облегчить душу. Не со мной, так с кем-то из приятелей. Рассказывай, что тебя гнетёт.
  Первым желанием было послать непосредственное начальство куда-подальше. Но этот недостойный порыв я задавил. Лин Эйли, в принципе, неплохой человек. И очень хороший командир. А ещё, он, действительно, беспокоиться и желает мне добра.
  - Я ее не сберёг. Говорят, время лечит. Скоро будет два года. А мне все также больно. Я не ищу смерти, но верю в судьбу. С тех пор, как потерял ее. Моя Астра не должна была умереть. Ее забрал слепой случай. И вы не представляете, насколько это было несправедливо.
  - Все безвременные смерти несправедливы, - Лин Эйли устало потёр переносицу.
  - Говорю же: вы не представляете. Одарённая. Совсем ещё девчонка. Ей не было даже семнадцати. Я в этом ничего не понимаю. Но люди, которые разбирались в медицине, считали ее гениальным врачом, прочили ей великое будущее. Я должен был спасти ее. И не смог.
  - Мы не всесильны, мальчик. Иногда люди умирают. На войне люди умирают чаще, чем иногда. Я понимаю твою боль. Мне жаль, что та девушка умерла.
  - Нет, вы не понимаете. И, нет, вам не жаль. Она - терранка. "Когда бомбили наши города, погибло очень много иштарцев. Среди них были гражданские, были дети. И то, что вместе с ними гибли терранцы - это правильно и справедливо". Вот, что вы думаете. И не надо строить из себя святого праведника. За два года я не встретил ни одного человека, которому было бы, действительно, жаль. Вы все испытываете, в лучшем случае, злорадство, которое стараетесь скрыть за маской сочувствия. В худшем - требуете кровавых подробностей, которые хотите посмаковать.
  - Ты не слишком высокого мнения о людях, тебя окружающих, Каи.
  - Люди, меня окружающие, сделали всё, чтобы я в них разочаровался.
  - Но ты здесь.
  - А где я должен быть? На мою страну напали. Я делаю все от меня зависящее, чтобы ее защитить. Да, меня разочаровали люди. С обоих сторон этой войны. И это произошло не вчера. Но я здесь не потому, что верю в монстров-терранцев и праведников-иштарцев. У многих моих соотечественников атрофировались человечность, совесть, способность сочувствовать и сопереживать. Если это у них, вообще, было. Правда, мне кажется, что все вышеперечисленное они лишь имитировали, не имея способности чувствовать. Но это моя страна. Мое будущее. И мой выбор. Я делаю это ради себя. И ради тех иштарцер от которых меня не тошнит. Они есть. Просто, война будит в обычных людях ту грязь, что, обычно, спит под налетом цивилизации. Мне, просто, хочется верить, что эта грязь снова уснет, когда мы закончим войну.
  - Ты хороший парень, Каи. И во многом прав. Я бы хотел, чтобы ты подумал ещё кое о чём. Вокруг много людей, которых ты заслуженно презираешь. Они сами презирают сами себя за то, что делают или чувствуют. Война слишком часто сбивает моральный компас. Но пока она идёт, у людей есть оправдание тому, что они делают или не делают. Когда же она закончится... а война рано или поздно закончится, людям потребуются моральные ориентиры. Те, кто не запачкался во всей этой грязи. Люди, которые не ненавидят всех терранцев просто за то, что они одной национальности с теми, кто бомбил наши города. Люди, которые не готов оправдывать преступления иштарцев тем, что "они же наши соотечественники". Ты прав. Мне не жаль, что та девочка умерла. Я думаю, именно так, как ты сказал. И понимаю, что это подло. Мне стыдно за это. И из меня морального ориентира не выйдет. Хотя, я и считаю себя не самым плохим человеком. А ты, как мне кажется, сможешь достойно нести этот тяжкий груз. Если останешься жив к тому моменту, когда война кончится. Игры же со смертью этому вряд ли будут способствовать. У тебя три дня увольнительных. Советую провести их с пользой и обдумать то, что я тебе сказал.
  Лин Эйли вышел из моей палаты, оставив меня наедине с мыслями, которые он заронил в моей пустой голове.
  Хотелось отмахнулся от его слов.
  Ну, какой из меня моральный ориентир?
  Ведь если бы не Астрид, был бы я таким? Мог бы не ненавидеть всех терранцев за то, что я потерял друзей? Смог бы не оправдывать подлость и преступления иштарцев, если бы не видел своими глазами, как жестоко они обошлись с девочкой, которая самоотверженно спасала их жизни?
  Вряд ли.
  Я не лучше тех, кого сейчас презираю. Просто, мне повезло узнать Астру, посмотреть на мир глазами гениальной терранки, а им - нет.
  Глава 33
  Астрид Эрден
  
  Я вышла из машины и направилась в ясли за сыном. Необходимость отдавать моего ребенка в чужие руки вызывала страх и раздражение. Ему ведь всего два года. Но наш педиатр настоятельно рекомендовала шестичасовое пребывание Альтера в развивающем центре. И не потому, что он отставал в развитии. Наоборот. Он умеет самостоятельно есть и одеваться, освоил горшок и даже начал говорить короткими предложениями. Но у нас есть одна маленькая проблема. Мой сын не любит незнакомцев. Даже детей. Альтер капризничает и отказывается с ними играть. Не разговаривает.
  Это сейчас пытаются корректировать. Воспитатели радостно сообщают о прогрессе. Впрочем, я думаю, что Альтер, просто, привыкает к ним и другим малышам.
  Полин говорит, что он перерастет. Что дети разные. Кто-то очень общительный, как Рори, а кто-то с раннего детства предпочитает тишину и уединение. Мне хотелось бы ей верить. Но я понимаю, что дело не в этом.
  Незнакомые люди часто относятся к нам с предубеждением. Они ведь не знают ни меня, ни нашей истории. В из глазах я - тупая и безнравственная особа, которая решила начать рожать до того, как завершила учебный минимум. Да ещё и от кого? От иштарца. От врага. Что меня саму переводило в этот милый статус.
  И эти самые незнакомые люди обзывали меня "иштарской шлюхой, а моего ребенка "иштарским отродьем" чаще, чем здоровались.
  Кто бы знал, как я сама их ненавижу. Видимо, сын это чувствует. Или он понимает чуть больше, чем его ровесники.
  Мы с Альтером каждый день гуляем в парке. Моему ребенку нужны свежий воздух и солнце. Но пару раз в месяц к нам подходит какой-нибудь поборник морали, блюститель духовных скреп и начинает на меня орать. Стыдить, обвинять меня во всех мыслимых и немыслимых грехах или угрожать. А люди вокруг, в лучшем случае, просто уходят, пряча глаза.
  Хотя, однажды собралась целая толпа, которая скандировала: "Терра для терранцев. Убирайтесь из нашей страны. Вас сюда никто не звал".
  Да, я бы с радостью. Но на Иштар мне дорога закрыта. Родители Каи постарались. Они не слишком обрадовались известию о том, что у них родился внук.
  Вот, казалось бы, мне стоило этого ожидать. Мои собственные мама и папа нежными чувствами к Альтеру не горят. После того суда они ни разу не попытались связаться со мной или встретиться с внуком. Хотя, им и присудили право общения как со мной, так и с моим ребёнком. Четыре часа каждую вторую и четвертую субботу месяца.
  Но я думала, что родители Каи, потеряв сына, будут рады обрести его маленькую копию.
  Внешне они были невероятно похожи. От меня сын получил лишь веснушки. Сюрпризом это сходство не стало. Генные модификации иштарцев доминантны. А вот крошечные веснушки на маленьком личике меня удивили.
  Нет, я не ждала, что эти люди вдруг полюбят ребенка, которого никогда не видели. Но мне казалось, что они захотят хотя бы увидеть его.
  Поэтому, как только было объявлено о прекращении войны, я попыталась связаться с ними. До этого контакты с представителями "враждебной стороны" были, скажем так, на грани законного. А Пол строго-настрого запретил мне высовываться. Да и мне, если честно, было страшно. Не все рождаются героями.
  Сначала они меня игнорировали. А потом вместо Ли Эна и Ли Руолан со мной встретился их адвокат. По видео-связи, разумеется. И объяснил мне, насколько его доверители не рады тому, что я родила ребенка от их сына.
  Расклад был такой. Если мы с сыном исчезнем и не будем их беспокоить, они согласны забыть о нас. В противном случае, эти люди оформят Альтеру иштарское гражданство, а потом обратятся в иштарский же суд, который определит место проживания ребенка с ними. Терра за детей от смешанных союзов не борется. И получив запрос о репатриации от Иштара, социальные службы в течение десяти дней передают ребёнка другой стороне.
  Но даже если я полечу на Иштар вместе с сыном, они смогут добиться моей депортации. За растление несовершеннолетнего, например. Каи не был совершеннолетним, когда у нас произошла близость. А я совершеннолетней считалась. Всем плевать, что он старше меня на три с половиной года. Это я его беспомощным положением воспользовалась. И это мне мне придется доказывать, что совращения не было. Но есть одна проблема. Альтер. Так как у меня нет согласия Каи на рождение нашего общего ребенка, суд вряд ли примет мою сторону. Потому что я терранка, а значит виновата априори. Я, как и все терранцы, по мнению уважаемого адвоката четы Ли виновата в войне, унесшей столько жизней. Концепция коллективной ответственности терранцев весьма популярна в широких кругах Иштара. А раз я виновата, не все ли равно, за что получу наказание? Пусть и за сексуализированное насилие.
  Согласие на рождение ребёнка можно получить и постфактум. Но Каи больше нет. А его родители настроены весьма решительно. И если это обвинение не даст нужного результата, они придумают что-нибудь другое. Наличие денег и желания, всегда позволит подставить человека. Особенно, если это не человек вовсе, а терранка.
  Альтера добрые бабушка и дедушка сразу после оформлении опеки планировали сдать в частный интернат. И они даже согласны были платить кругленькую сумму. Потому что их главная цель - не благополучие внука, а желание максимально испортить жизнь мне. Если при этом пострадает ребенок, так тому и быть. Они готовы на это пойти.
  И сделают это, если я ещё хоть раз побеспокою их или прилечу на Иштар.
  Желание беспокоить моих несостоявшихся родственников отпало напрочь. Потому что, если они хотели меня напугать, то у них это отлично получилось.
  Я ответила, что долг свой перед их семьёй считаю выполненным. О существовании внука им известно. Не хотят его видеть? Так никто и не навязывается. Мы без них как-то жили. И дальше проживем. Но о том, как они поступили, Альтер узнает как только спросит о них.
  Слово свое я планировала сдержать. И, уж точно, не придумывать истории о том, что мои родители или родители Каи на самом деле хорошие и любят его.
  Об этом редко пишут в книгах для молодых родителей, но мне кажется с детьми, вообще, лучше быть честными. Они должны знать о людях, которые способны причинить им вред. О родственниках, которым не стоит доверять. О незнакомцах, которые могут быть опасны.
  Не запугивать, но учить разумной осторожности.
  Увидев, что мама вернулась, Альтер бросил свои игрушки и побежал ко мне. Я подхватила его на руки и закружила. Сын восторженно запищал.
  - Миз Эрден, - чопорно обратилась к мне воспитательница. - Мне нечем вас порадовать сегодня. Ваш ребенок снова устроил истерику, когда в группу зашёл новый преподаватель.
  - А новый преподаватель мог не тянуть к нему руки?
  Миз Резник возмущенно поджала губы. Я усмехнулась. Альтер очень спокойный ребенок, не склонный к истерикам. Единственное, что может его расстроить до такой степени - попытка насильно влезть в его личное пространство.
  - Вам следует говорить с ним об этом.
  -А вы точно педагог? Возрастная психология. Это такой предмет в университете, который вам должны были преподавать. Мне поговорить с двухлетним ребёнком, словарный запас которого содержит меньше двухсот слов? А самое длинное предложение, составленное им самостоятельно, пока содержит всего шесть слов. Он не понимает, что делает не так. Потому что само понятие "неправильно" ему пока недоступно. Это для также непонятно, как химическая формула гелия или системы стихосложения. Он знает, что такое "нельзя" и "нет", но пока на этом все.
  - Вам нужно говорить с ним об этом, пока он не поймет. Никто не обещал вам быстрого решения. Альтер должен научиться справляться со своим страхом незнакомцев. Даже, если они подходят близко.
  - А может проблема не в моем ребёнке? Во всех парках этого чудесного города. Даже в парке, который находится прямо напротив полицейского пункта. Чаще, чем хотелось бы, к нам подходят агрессивные идиоты. Они орут. Угрожают. Пару раз мне приходилось хватать на руки сына, бросать коляску и убегать. А знаете, что сделала полиция в ответ на мои обращения? Они сказали: "Вот когда вас убьют, ну или хотя бы изобьют, тогда и приходите. А угрозы... сначала докажите, что они имели место. Потом докажите, что не спровоцировали их. А коляску вы сами бросили. Вас никто не заставлял это делать".
  Так было в первый раз.
  Я проплакала весь вечер. Пол рвал и метал, обещая им все карты небесные. А потом с тоской объяснял, что полиция занимается не охраной порядка, как следовало бы, а поиском внутренних врагов: тех, кто в социальных сетях проявляет недовольство властью, называет специальную операцию войной и критикует режим. И они начнут хоть что-то делать только после того, как жертва серьезно пострадает. Предотвращение преступлений в данный момент не относится к приоритетным направлениям их работы.
  А потом он оплатил мне курсы самообороны.
  Но я в полицию обращалась ещё дважды. На чистом упрямстве и вере в лучшее. Результат, правда, был таким же. Почти. Меня назвали истеричкой, которая строит из себя жертву. Это во второй раз. В последний раз, когда я была в полицейском участке, один из блюстителей правопорядка предположил, что я, просто, стараюсь привлечь к себе внимание из-за проблем в интимной сфере. Иными словами, никто не хочет спать с иштарской подстилкой. Но он не брезгливый и согласен быстренько поиметь меня в туалете. Один разок. Если я очень попрошу. Его коллеги дружно заржали и начали громко рассуждать о том, что их друг слишком жалостливый. И я должна буду очень старательно его просить. А потом и благодарной быть по гроб жизни. За то, что снизошёл.
  После этого на курсы самообороны я бегом побежала. И занималась там с фанатизмом. Четкое осознание, что в случае реального нападения мне помочь смогу лишь я сама, прибавляет мотивации.
  - Это печально, что ребёнок столкнулся с ситуацией, когда мать не смогла его защитить. Но, учитывая особенности его внешности, нужно понимать. Люди не всегда будут к нему добры.
  - О, поверьте, Миз Резник, он это прекрасно понимает. И поэтому та́к реагирует на незнакомцев.
  Как-то комментировать внушение мне вины, я не стала. Эта особа, судя по всему, из тех, кто считает, что объект нападения виноват в произошедшем даже больше, чем тот, кто на него напал.
  Не так была одета.
  Не то сказала.
  Не там гуляла.
  Ярко красилась.
  Громко разговаривала.
  Вела себя слишком уверенно.
  Вела себя слишком неуверенно.
  Список, оправдывающий агрессора и перекладывающий ответственность за совершённое насилие на жертву можно продолжать бесконечно.
  Это весьма распространённая практика на Терре. Одна из важных "скреп". Стоит в одном ряду с ксенофобией, гомофобией и ярой ненавистью ко всем, кто не укладывается в "традиционные ценности".
  Я не думаю, что в это на полном серьёзе верят все. Таких людей даже не большинство. Вот только даже двадцать процентов от населения планеты - это очень много.
  А развивающий центр надо бы поменять. И слова последние воспитательницы меня в этом убеждают окончательно.
  - Вы здесь, чтобы мы привили вашему сыну качества, необходимые для успешной социализации. Его поведение раздражает людей. Ему нужно научиться вести себя менее вызывающе. А вы должны исполнять наши рекомендации. Если хотите ему добра.
  
  Глава 34
  Астрид Эрден
  
  Я усадила Альтера в детское кресло и села за руль. А потом мы поехали за Рори.
  Кар была моим недавним приобретением. И вызывал у меня смешанные чувства. С одной стороны это экономит время, с другой - мне страшно. Я боюсь. Мне не понятно, что в этом хорошего. Аврора мечтает о том времени, когда сможет водить. А я бы с удовольствием от этого отказалась. Но как успеть везде без кара, пока не представляю.
  И это даже с учётом моей частичной занятости на работе.
  Нет, я хотела выйти на полный день. И даже сделала это. На начальных сроках беременности. Мне нравилась работа в отделении неотложной помощи.
  После родов я планировала найти няню.
  Но вмешался доктор Ван - мой начальник. Он решил, что гениальный педиатр - это хорошо. Ему хотелось, чтобы я продолжила у него работать. Но от него требовали предоставить в ведение военных хирургов, способных возвращать в строй, раненых солдат. Среди его подчинённых было много хороших врачей. Вот только, тех, кого можно было откомандировать, он уже отдал.
  Я никогда не думала о том, что со мной будут обращаться так. Но оказывается, если государство считает, что в этом есть необходимость, во время стихийный бедствий, эпидемий, войны или, как в нашем случае, специальной операции, врача можно лишить гражданских прав. Можно оторвать от семьи, привычной работы и отправить в госпитали на передовую - латать солдат.
  И доктор Ван придумал отличный, на его взгляд, план. Перевести меня на частичную занятость до родов. Заставить пройти переквалификацию в освободившееся время. После родов мне полагалось двенадцать недель больничного. По завершении которого меня можно будет направить на одну из военных баз. Потому что за второе обучение нужно или платить заранее, или идти работать по распределению. А меня, точно, распределят военный госпиталь. На неопределенный период времени.
  Судьба моего ребенка его не интересовала. Временные опекуны. Приют. Кому, вообще, есть дело до какого-то ребенка, когда великой терранской нации требуется орудие, призванное победить подлого врага?
  Я сказала, что не стану учиться.
  Мне пригрозили лишением лицензии.
  Пришлось действовать решительно и жёстко. Мне очень повезло, что в этот момент со мной были Пол и Полин.
  Они отозвали согласие на полную занятость для меня. Чтобы я не могла одновременно учиться и работать.
  Мне оставалось лишь завалить тест для поступления. Ну, не совсем завалить, конечно. Но впечатляющими результаты назвать было сложно. Минимальный проходной бал был шестьдесят, максимальный - сто. У меня он оказался шестьдесят один.
  А потом около сотни родителей, ожидающих программу восстановления для своих детей, получили трогательное письмо о том, как бы я хотела им помочь, но бюрократы, которым плевать на детские жизни, заставляют меня бросить педиатрию - дело всей моей жизни, чтобы лечить взрослых. Точнее, даже не так. Меня вынуждают оставить мою любимую работу и моих пациентов, чтобы я вернулась к обучению, которое будет длиться четыре года. Чтобы я в дальнейшем лечила взрослых, а не малышей.
  Это, кстати, ложью не было. Стандартная программа переобучения рассчитана именно на такой срок. Два года - обучение, год - практика под постоянным контролем наставника, где контролируется каждый шаг ординатора. А ещё год - практика, где куратор лишь оценивает проделанную работу и даёт обратную связь.
  В теории, врач-педиатр мог бы пройти переквалификацию за шесть месяцев. Потому что ребёнок с медицинской и юридической точки зрения остаётся ребенком до двадцати одного года. Но физиологически двадцатилетний пациент - тот же взрослый.
  В исключительных случаях срок ординатуры можно было сократить. Как было со мной. Мои программы сложные. Их не то, что проверить, понять мог далеко не каждый. И даже искин периодически давал им неверную оценку, занижая процент результативности.
  Вот только, я очень не хотела лечить солдат. Да, это люди. Да, мне их по-человечески жаль. Потому что они мучаются и страдают от боли. Кто-то навсегда останется инвалидом.
  Но я своими глазами видела, что они сделали с Алиром. Видела раны от разрывных снарядов, жуткие ожоги и чудовищное количество смертей тех, кого можно было спасти, если бы военные не глушили сеть, тем самым превращая медицинское оборудование в бесполезный хлам.
  Это цинично и жестоко. Тому что я могла бы помочь многим. А потом жить с мыслью, что те, кому я венула жизнь, вновь потратят её на убийства тех, кого государство объявило врагами.
  Риторика, кстати, поменялась очень быстро. В первые пару месяцев войны пропагандисты воодушевлённо вещали о том, что спасают и освобождают иштарцев от их же правительства, в котором засели националисты-наркоманы-террористы. Звучали даже призывы к внутреннему мятежу. Ибо с нынешним руководством Иштара не может быть ни переговоров, ни компромисса. Но рядовые граждане, готовые признать верховную власть терранской метрополии, будут милостиво приняты нами.
  Потом терранцам объявили, что вышла маленькая ошибочка. Националисты и террористы не только верховное руководство Иштара, но все жители планеты. И на самом деле, те, кого мы надеялись спасти, оказались страшным-престрашным злом, которое следовало уничтожить.
  Государственные каналы сутками крутили фильм, которые объясняли, почему Терра должна не спасать жителей соседей планеты, а пройтись по ней очистительным огнём, чтобы выжечь всю скверну, которая копилась там поколениями.
  Как это нет дискриминации?
  Где это видано, чтобы, например, транс-персоны имели такие же гражданские права, как и остальные? Чтобы им оказывалась медицинская поддержка. Отсутствовал запрет на посещение государственных учебных заведения и разрешены браки.
  Да, и как такое возможно, чтобы государство не руководило твоей сексуальной жизнью, указывая с кем ты можешь спать, а с кем - нет? Уму ведь не постижимо, к чему должно привести такое количество развращающих свобод.
  На фоне этого сказки о том, что в школе иштарцев подсаживают на наркотики, а возрасте трёх лет им принудительно меняют пол на противоположный, даже вопросов не вызывали.
  Я понимала свое бессилие перед системой и старалась не попасть под ее каток.
  Чтобы выжить.
  Не ради себя, но ради тех, кому я нужна: Альтеру, Авроре, Полин и Полу.
  Чтобы иметь возможность повлиять на ситуацию, когда государственная машина даст слабину. Глупцы считают, что режим, выстроенный на страхе, насилии, репрессиях непоколебим и вечен.
  Умирать за идею, садиться в тюрьму за критику государства - удел героев. Или сумасшедших. Это как посмотреть.
  Я этими людьми восхищаюсь, но теперь понимаю другое. Если сейчас все либералы и пацифисты выступят против авторитарного режима, система их перемелет. У нее, пока что хватит на это ресурсов. И строить будущее станут турбопатриоты, яро верующие в то, что ради родины надо убивать и умирать, а не жить.
  Но время в этом случае, на нашей стороне. Потому что основной электорат "Единения Терры" люди за семьдесят и силовики.
  Естественная смертность первых из-за возраста и избыточная смертность вторых из-за того, что на войне не только они убивают, но и их, снижает количество моих соотечественников, поддерживающий правящую партию.
  Врач должен быть прежде всего врачом. Он обязан помогать всем пациентам вне зависимости от их политической, религиозной или социальной позиции. Только я - плохой врач. И не самый благородный человек. Потому что очень хочу, чтобы они все передохли. Желательно, побыстрей. Мир от этого станет чище.
  Детей мне лечить легче. Вряд ли среди них найдутся военные преступники, устроившие геноцид на планете, которая почти стала мне домом.
  Через двадцать часов после моего демарша в приемной доктора Вана было тридцать человек. Остальные двести там не поместились и остались в коридоре. Они звонили. Писали электронные письма руководству клиники. Оставляли посты в соцсетях.
  У них всех были больные дети. Не всех из них я лечила или должна была лечить. Кто-то пришёл из солидарности. Или в надежде на то, что я им помогу. Не сейчас, но позже. Потому что пациентов намного больше, чем врачей. Есть очереди. Но некоторые дети умирают до того, как их очередь доходит до них.
  Что будет, если врачей станет меньше? Ничего хорошего.
  А когда у тебя на руках твой умирающий ребенок, есть ли тебе дело до лечения специальных людей, которые сами отправились на специальную операцию? Плюс, они взрослые и находятся где-то там, а твой сын или твоя дочь здесь.
  Руководство доктора Вана посмотрело на переполох, созданный из-за семнадцатилетнего беременного сотрудника, который показал весьма посредственные результаты на тестировании и решило, что игра не стоит свеч. Ведь одаренный педиатр, который любит свою работу может стать весьма посредственным военным хирургом.
  Конечно, это своеволие не прошло для меня без последствий. И, наверное, грозило бы мне большими неприятностями. Но иногда большие шишки в правительстве любят своих внуков. Иногда они болеют чем-то очень нехорошим. Острый миелобластный лейкоз у девочки трёх лет. И нейробластома у мальчика, которому исполнился месяц
  Наверное, я не слишком последовательна. Ненавижу этих стариков в правительстве. Я хочу, чтобы они страдали. За то, что мне приходится учиться жить без Каи. За то, что мой ребенок никогда не увидит отца.
  И, казалось бы, что может быть проще? Просто ничего не делай и посмотри, как будут умирать те, кто дорог этим тварям.
  Но дети - это, просто, дети. И нечестно наказывать их за преступления родителей. В конце концов, я тоже дочь людоеда, который яро поддерживает войну и геноцид.
  Глава 35
  
  Ли Каи
  
  Я ждал направления на новое место службы, буквально считая дни.
  Дом... не тот наш старый дом, что был до войны, а выстроенный вновь, так и не стал местом, в котором мне хотелось бы жить.
  Отцу и маме нравилось. Они даже обижались, что я так редко бываю у них.
  Мы не говорили об этом, пока шла война. Но сейчас, вроде-как, войны нет. Спустя три года, миры содружества принудили Терру к миру. И родители начали все чаще искать повод, чтобы я приехал.
  Но я физически не мог находиться в этом новом Алире.
  Потому, что ненавидел эту планету. Ведь Астра погибла именно здесь.
  Ненавидел людей, что живут в городе, который был мне когда-то родным. Потому что у них получается жить, радоваться и не думать о войне. Тогда, как я заперт в аду моих собственных мыслей.
  Ненавидел терранцев. Ведь сначала они допустили к власти "Единение Терры", а потом позволили им уйти от ответственности. Мир был выгоден не только Иштару, но и Терре. Солдаты были измучены с двух сторон. Система Эта выступила посредником для подписания мирного договора. И все, чего мы смогли добиться, это международного суда над десятью представителями правящей партии, принявшим решение о нападении на Иштар. Бывший враг в качестве жеста доброй воли расформировал "Единение Терры". Но все члены данного политического объединения просто перебежали в другие партии "Солидарность" и "Новую Терру". Пропагандисты переобулись в воздухе, заявив, что их заставляли, запугивали и они - самые главные жертвы произошедшего. Война кончилась, но ничего, на самом деле, не изменилось.
  Ненавидел союзников. И даже не за то, на каких основаниях они продвигали мир. А потому, что они три года не делали ничего. Чтобы "не провоцировать терранского медведя".
  Но сильнее всего я ненавидел себя. За то, что не смог ни сохранить ту мою прежнюю жизнь, ни приспособиться к новой.
  В мне космосе легче.
  Там работа.
  И звёзды. Они отличаются от тех на которые мы смотрим с поверхности планеты.
  Война закончилась и многим пришлось искать свой путь в мирной жизни. Кто-то воспринял это с радостным облегчением. А я растерялся.
  Выбирать и принимать решения оказалось намного сложнее, чем, выполнять приказы. Наверное, поэтому и подался в гражданский флот. Это уже не совсем армия, но структура родственная. Даже звания те же. Охрана порядка и системы безопасности. Я должен был работать по шесть часов ежедневно с двумя выходными в месяц и учиться.
  Нет, я учился и во время войны. Чтобы спрятаться от собственных мыслей и не сойти с ума.
  "Системы безопасности гражданских и военных судов" были случайным выбором. Но через несколько месяцев я втянулся и сейчас неплохо в этом разбираюсь.
  Смарткомм мигнул, оповещая о входящем сообщении. Я коснулся экрана и быстро пробежал глазами по строчкам. Закрыл глаза. Сделал глубокий вдох и выдох, а потом постарался перечитать текст медленно.
  А потом не сдержал победного вопля.
  Я получил назначение на "Арабеллу". Исследовательский крейсер. И корабль моей мечты.
  Младшим офицером службы безопасности. Но там возможен карьерный рост.
  Прибыть к месту службы мне полагалось через пять дней. Ещё одна причина для радости.
  Знаю, сбегать - малодушно. И мама вряд ли обрадуется моему отъезду. Вот только находиться в родительском доме для меня сущая пытка.
  - Эна, может быть, стоит сказать ему? - услышал я голос матери, когда подходил к гостиной, где родители по вечерам пили чай. - Он ведь имеет право знать о таком. А скрывая это мы...
  - Мы поступаем разумно, - жёстко оборвал ее отец. - Ты представляешь, что он натворит, узнав о последствиях своего легкомыслия? Все станет лишь хуже.
  - Вы о чём? - спросил я их без всякой задней мысли. Мне бы насторожиться. Но радостные новости пагубно сказались на способности критически мыслить.
  - Мы говорили об одном нашем знакомом. Ты его все равно не знаешь. - Отец натянуто улыбнулся и постарался сменить тему. - Ты же помнишь, что обещал сопровождать Ним Киору на благотворительном приеме?
  - Да. Помню.
  Хотя, предпочёл бы забыть. Киора раздражала меня неимоверно. Это было не ее виной. Она - хорошая девочка. Добрая. Милая. Но какая-то слишком жизнерадостная и общительная. Мне она напоминает щенка спаниеля. Навязчивая и надоедливая, но пнуть рука не поднимается - жалко. Приходится терпеть. Благо, мы пересекались крайне редко. А обещание составить ей пару на вечер меня буквально вынудила дать мама. Она, отчего-то решила, что эта девушка мне подходит и всячески нас сталкивала.
  Конечно, я мог отказаться. Но выглядело бы это весьма невежливо по отношению к самой Киоре.
  Впрочем, можно и потерпеть один вечер. Маме будет приятно. А потом я почти на два года улечу.
  - Каи, на приёме тебе следует появиться без обручального кольца, - в своей излюбленной снисходительной манере начал отец. - Ты ведь не хочешь поставить Ним Киору в неудобное положение. Со стороны будет выглядеть так, будто она пришла с женатым мужчиной. А это неприлично.
  - Я - вдовец.
  - Ты никогда не был женат. Твоя игра в бесконечное страдание по терранке выглядит жалко. Я не желаю больше ничего слышать о той твоей глупой влюбленности. Пора уже забыть о той особе и обратить внимание на девушек более достойных.
  - Я - вдовец. Да, мы с Астрид не успели пожениться, но это ничего не значит.
  - Ты не думаешь о репутации нашей семьи. Ладно. Мы привыкли к твоему эгоизму. Но подумай о своем будущем. Это ведь должно тебя интересовать. Даже намёк на связь с терранкой закроет перед тобой многие двери. И твои боевые награды ситуацию не спасут. Потом, когда ты поймёшь, что совершил ужасную ошибку, будет уже поздно.
  - Война закончилась, - устало произнёс я, садясь в кресло.
  - После того, что произошло, терранцы останутся нашими врагами на многие десятилетия. Скольких твоих друзей они убили? - Отец победно улыбнулся. Это было подлым ударом, и он это знал. Как знал, что, задев меня за живое, получит эмоциональную вспышку.
  Но я уже не был тем мальчишкой, которого он так старательно ломал.
  - Всех, - отвечаю спокойно, как если бы речь шла о погоде. И вижу, что его буквально коробит то, что я на провокацию не повелся. - Ты же знаешь. Все мои друзья мертвы. И не только друзья. Одноклассники. Знакомые. Соседи. Но война закончилась.
  - Каи, - с мягким укором произнесла мама. - Мы лишь хотим предостеречь тебя от ошибок. Юношеский роман с девочкой-ровесницей, который продлился всего пару месяцев люди вряд ли будут воспринимать как порочащую связь. Детям прощается многое. Но ты пытаешься перенести те легкомысленные отношения во взрослую жизнь. Это неразумно. Ты был искренне влюблён. Возможно, впервые в жизни. А терять объект влюбленности больно. Но подумай вот о чём. Вы были так мало знакомы. И совершенно не подходили друг другу. У вас были разные интересы, мечты и увлечения. Из этих отношений все равно ничего бы не получилось. Через месяц, два или три вы бы поняли, что у вас нет будущего.
  - Может хватит манипулировать и диктовать как мне жить, прикрываясь моим же благом? - говорю устало. Разговоры с родителями меня выматывают совершенно.
  - Пока ты живёшь в моем доме, ты будешь делать то, что я тебе говорю, - взорвался отец. - И, если я сказал, что ты избавишься от кольца, значит ты это сделаешь.
  - Вот поэтому за последние три года я приехал лишь один раз. Нахожусь в этом доме всего пять дней, а ты уже решил, что можешь ставить мне условия. Только, просчитался. Я приехал сюда не потому, что нуждался в этом. Скорее, наоборот. Выполнял сыновний долг, полагая, что вам это нужно. Видимо, ошибся. Но это не беда. Я как раз шёл сказать вам, что получил назначение и завтра должен прибыть к месту службы. На приеме быть не смогу. Матушка, извинитесь за меня перед лерой Ним. Я никак не смогу ее сопровождать. Уезжаю через час.
  - Каи, ну зачем ты так? - мама трагически заламывает руки.
  - Я все ещё ваш сын, но больше не ваш ребёнок. Общаться мы будем лишь тогда, когда вы смиритесь с этим. Когда вы научитесь уважать мое право распоряжаться моей же жизнью. Хорошего вечера.
  
  Глава 36
  
  Астрид Эрден
  
  
  Рори весёлым ураганчиком летела к школьной стоянке, где мы ее ждали. Ей уже девять. И эта девочка - самый нормальный ребёнок из всех, кого я знаю. Она веселая. С адекватной самооценкой. Спокойно воспринимает критику. Легко заводит друзей. И может за себя постоять.
  Я, просто, надеюсь, что Альтер, когда подрастёт, будет похож на нее, а не на меня.
  Единственная дилемма, с которой ее психика не справляется - это решить я ей сестра, а мой сын - племянник. Или Альтер ей братик, а я - тётя. Потому, что ей одновременно хочется иметь и старшую сестру, и младшего брата.
  Вот такая детская драма.
  - Асти, ты придёшь к нам в школу на день профессий? Папа не может. Мама была у нас в прошлом году. Наша учительница сказала, что педиатр очень достойная профессия и будет хорошо, если мы о ней узнаем побольше.
  - Хорошо, - ответила я, погладила девочку по волосам.
  Хотя признаться, предложение это меня несколько удивило. Миз Ясна - учительница Авроры с самого нашего знакомства проявляла ко мне некоторую неприязнь.
  Как же. Родила неприлично рано. Не в браке. Да ещё и от кого. Как же пока "наши мальчики" освобождали исконно терранских земли - Иштар от независимости и свободы, я - дрянь такая, ноги перед врагом нашего великого государства расставляла.
  Нет, конечно, сказано было не в таких выражениях. Все же Миз Ясна - не дура и работой своей дорожит. Но общий посыл именно такой.
  А ещё я, по ее мнению, неблагодарная эгоистка. Бросила родителей. Вот если бы меня из семьи изъяли социальные службы, то ещё куда не шло. А я сама инициировала данный процесс, чем неплохо так потопталась по, святым для нее, традиционным ценностям.
  Эта милая дама считала меня совершенно испорченной. Но горячо одобряла, что Андерсоны взяли надо мной с Альтером опеку. И надеялась, что их положительный пример как-то нивелирует мой негативный. И вот в чём в чём, но в этом я была с ней абсолютно была согласна. Пол и Полин, умеют ладить с детьми. Даже с теми детьми, которые считают себя взрослыми.
  Видимо, ярмарка профессий грозила стать весьма унылой, если уж Миз Ясна сменила гнев на милость. Ведь мое общение с ее воспитанниками она до этого считала нежелательным. И Рори подтвердила мои подозрения, сказав:
  - Ярмарка завтра. Ты сможешь приехать в десять?
  - Конечно. Посижу над программами сегодня вечером, чтобы освободить утро.
  - А я вечером поиграю с Тери, чтобы ты могла поработать.
  - Спасибо, солнышко.
  - Асти, - Аврора замялась, что с ней случалось нечасто. - Мама говорила не напоминать тебе о прошлом, но... Просто, ты ни с кем не встречаешься, не ходишь на свидания. Ты до сих пор любишь Каи?
  Врать Рори я не привыкла. В моей новой семье, вообще, не принято было врать. Но как на такие темы разговаривать с ребенком? Однако, интерес это не праздный. Это ее, явно, беспокоит, раз она решилась заговорить на такую "сложную" тему. Ей уже нравятся мальчики. Она старается разобраться в своих чувствах и рассмотреть модели романтических отношений на примере окружающих.
  Примером крепких и счастливых отношений были ее родители.
  Я - тот самый случай, когда все идёт по худшему из сценариев. От которого, кстати, никто не застрахован. И Рори это понимает. В девять дети очень многое понимают. Гораздо больше, чем думают взрослые.
  - Я помню Каи. И люблю. Он был очень хорошим. Смелым. Добрым. Но я понимаю, что он умер, а мне надо идти дальше. Ради Альтера. Ради меня самой. Просто, сейчас я не готова к новым отношениям и не хочу идти на свидания. Может быть потом? Но сейчас у меня другие приоритеты
  - Понятно.
  - А как у тебя дела с Елизаром?
  - Не знаю. Мальчишки такие странные. Он хочет, чтобы я дружила только с ним и не общалась с другими мальчиками. Но я не хочу дружить только с ним. Мы с Тео ходим вместе на плавание. А с Марком на лепку. Почему я должна перестать с ними общаться? Я же не прошу его не общаться с другими девочками. Мама говорит, что Елизар ревнует. А ревнует он из-за неуверенности в себе. Но это не честно. Я же не ревную. И я не виновата в том, что ревнует он. Но он мне нравятся, и я не хочу прекращать дружить с ним. Короче, все сложно.
  - Да, резюмировала уже я. Все сложно.
  - Мама говорит, что отношения должны строиться на взаимном уважении. А там, где есть сомнения в партнёре или себе самом, уважения не будет. Это так?
  - Наверное. Полин лучше в этом разбирается, чем я. Но, думаю, что-то в этом есть. Если ты сомневаешься в партнёре, то вряд ли будешь с ним счастлив. А сделать счастливым того, с кем несчастен сам, достаточно сложно.
  - Когда я была маленькой, - с тоской вздохнула Аврора. - Все было гораздо проще. Не хочу взрослеть.
  - Я тебя понимаю. Это очень тяжело - взрослеть. Но у тебя ещё лет десять на то, чтобы побыть ребенком.
  - Ты стала взрослой очень рано.
  - Слишком рано. Рори, солнышко, я не самый лучший пример для подражания.
  - Ты жалеешь, что все так вышло? - девочка нахмурилась.
  - Нет. Если бы все сложилось иначе, в моей жизни не было бы Альтера, Каи, тебя и твоих родителей. Не было бы тех, кто мне очень дорог.
  - Я очень тебя люблю. И Альтера.
  - Знаю. Ну, что... поехали домой?
  - Да. Только сначала в кондитерскую за тортиком. Самым вкусным шоколадным тортиком с вишней.
  - Хорошо.
  
  Часть 3. Глава 37
  Спустя 9 лет.
  
  Ин Минори
  
  Руководитель кадрового отдела исследовательской станции, такой, как "Арабелла" - должность хлопотная. Ибо нужно не просто подобрать людей, которые не захотят поубивать друг друга в ходе экспедиции, но и соблюсти кучу других параметров. Профессиональные навыки. Семейное положение. Даже политическую позицию. Потому, что на международной станции должно быть, минимум, десять процентов сотрудников не имеющих иштарского гражданства. Но допустить, терранца, который поддерживал войну к тем, кто хорошо помнит, каково это просыпаться под обстрелами - прямой путь к конфликтам с неизвестным исходом.
  Идея о том, как этого избежать у меня была. Брать людей, известных своей открытой антивоенной позицией. А тез, кто считается нейтралами, отсеять претендентов старше двадцати восьми лет. Она, конечно, не давала стопроцентного результата, но исключала их прямое участие в боевых действиях. А это, уже, плюс.
  Хотя, от Терры соискателей было немного. Пара инженеров. Несколько научных младших сотрудников. И врач.
  Я когда увидел имя, подумал, что у меня от переутомления галлюцинации начались.
  Астрид Эрден.
  Звезда нано-программирования хотела стать обычным бортовым педиатром? Да, такого быть не может. Потому, что не может быть никогда.
  То есть, должность у нас такая была. Часть сотрудников отправлялась в экспедицию вместе с детьми. Потому, что далеко не все готовы оставить их на четырнадцать месяцев. И для разновозрастной малышни были оборудованы классы и даже собственный медицинский пункт. Но дешевле забивать гвозди электронным микроскопом, чем лечить синяки и ушибы силами специалиста такого уровня.
  В этом виделся подвох.
  Ее онлайн-собеседование было назначено на завтра. А я понял, что меня любопытство меня загрызёт, если не узнаю, что ее сподвигло отправить нам резюме? Это меня и подтолкнуло написать ей сообщение с предложением пройти собеседование сегодня в любое удобное время. И уверениями, что если она не сможет, то прежние договоренности остаются в силе.
  Ответ пришёл через минуту.
  Мне предложили пообщаться через пятнадцать минут.
  С ума сойти!
  Доктор Эрден оказалась на удивление обычной. Не дурнушкой, конечно. Но она совсем не была похожа на эффектную блондинку, чьи фото печатали в научных изданиях.
  Красивые янтарные глаза.
  Россыпь едва заметных веснушек, которые прячутся под жемчужной пудрой.
  Волосы, сколотые в строгий пучок.
  Молодая женщина.
  Уставшая.
  Грустная.
  И, мне показалось, немного потерянная.
  - Здравствуйте, доктор Эрден.
  - Добрый день, лер Ин. Рада с вами познакомиться.
  - Прежде всего хочу сказать, что читал вашу статью о необходимости изменения протоколов лечения атипичной пневмонии у младенцев.
  - Вы врач? - женщина удивлённо изогнула бровь.
  - Нет. Это, просто, хобби. Люблю читать медицинские статьи. Я не буду вас просить рассказать о себе. Вы - личность весьма известная в медицинских кругах. Но почему вы откликнулись на эту вакансию? Ваша квалификация несколько выше требуемой, а зарплата... я при всем моем желании не смогу увеличить ваш оклад больше, чем на десять процентов.
  - Этого не требуется. Деньги не являются приоритетом. Меня заинтересовали дополнительные условия. Такие, как возможность проживания на станции моего сына. Я думаю, что ему будет полезно пожить вне Терры. И среди иштарцев. У него сейчас сложный период. Одиннадцать лет...
  Я аж поперхнулся и сдался незаметно заглянуть в нее анкету на планшете. Видим, мои действия не остались незамеченными, и она продолжила с насмешкой:
  - Нет, возраст в моей анкете указан верно. Да, я родила сына в семнадцать лет. Но я была эмансипированная чуть больше, чем за год до этого.
  - Но почему бы вам тогда просто не прилететь на Иштар? Вряд ли у вас с визой будут какие-то проблемы. Если вы согласитесь принять участие в научной конференции или благотворительной программе помощи больным детям. У нас ценят специалистов вашего уровня.
  - Это невозможно. Особые обстоятельства. Личного характера. Данная поездка может иметь для меня нежелательные последствия.
  - Прошу прощения. Я не совсем вас понимаю.
  - Отец моего ребенка - ваш соотечественник. Он погиб в начале войны. Попал под обстрел. Я выжила. А он погиб. У него остались родители. Но внук им не нужен. Эти люди ненавидят нас. И меня. И моего ребенка. Настолько, что пообещали отсудить опеку над мои сыном, если я хоть ещё раз напомню им о нашем существовании. Нет, воспитывать его они не собираются и сразу же, как только узнали о его существовании, решили сдать его в круглогодичный пансионат. В качестве мести за потревоженный покой. Это мне рассказал их адвокат. Запись этого разговора имеется. Не верить ему у меня оснований нет. А с воспитанием сына у нас, действительно, есть некоторые проблемы. Но, боюсь, вмешательство социальных служб сделает все ещё хуже. Альтер - очень сложный ребенок.
  - У вашего сына есть особенности развития? - скорее констатировал, чем спрашивал я.
  - Можно и так сказать.
  - В нашем штате есть психолог, но нет дефектологов или коррекционных классов.
  - Ему не нужны преподаватели Он - занимается сам по индивидуальной программе с медико-инженерным уклоном. Проблему у него не с учебой, а с социализацией.
  - Какие?
  - Очень легко поддается на провокации. Дерётся с мальчишками. Ссорится с девочками. Спасибо, что хоть с последними не дерётся. Но после стычек с моим сыном они рыдают, жалуются родителям и учителям. Доводит до истерик преподавателей, которые пытаются доказать ему, что он не прав. Не хочет общаться со сверстниками. Его исключили из пяти школ за последний год. И он уже сам не верит, что сможет найти общий язык с детьми своего возраста.
  - И вы полагаете, что ему будет полезно побыть в школе, из которой его не смогут исключить ближайшие четырнадцать месяцев?
  - Скорее, ему будет полезно побыть среди детей, от которых он не будет отличаться внешне. Увидеть, что мир большой. И если где-то он не находит себе места, нужно искать другое, а не запираться в себе. Минус опережающего интеллектуального развития. Он считает, что уже разобрался в этой жизни и все понимает "лучше некоторых". Абсолютно уверен, что плохих людей больше, чем хороших, а потому новым знакомства, скорее принесут не самые положительные эмоции. В этом есть и моя вина. Мы жили очень уединенно.
  - Мальчику не хватает мужской фигуры рядом?
  - Не думаю. У нас есть мои приемные родители. Мы живём недалеко от них, и Альтер много времени проводит с Полом. Но ему не хватает отца. Мне кажется, он хотел бы узнать больше об Иштаре, людях, которые живут там. И таким образом чуть больше узнать о себе самом, но боится.
  - Чего?
  - Узнать нечто такое, после чего светлый образ, нарисованный его воображением, поблекнет. Альтеру кажется, что он похож на отца. Или он, просто, хочет быть на него похожим?
  - А это не так?
  - Мне стыдно в этом признаться, но я не почти не знала его. Он был умным, сильным, смелым. Самым лучшим. Именно таким шестнадцатилетней девочке видится ее первая любовь. Внешне Альтер - копия своего отца. От меня ему достались лишь веснушки. Характер же у него, скорее, мой. К сожалению.
  - А чем увлекается ваш сын?
  - Безынерционными двигателями и медицинскими нанитами. И если первое - его нежная страсть. То ко второму он относится, как к будущей профессии. Альтер планирует, или усовершенствовать текущие модели, или создать новый вид колоний. Сделать их дешевле и продуктивнее.
  - Весьма амбициозные планы для мальчика одиннадцати лет.
  Доктор Эрден кивнула, соглашаясь. И у меня возникла одна идея.
  - Хотите, я познакомлю его с одним человеком? Наш начальник службы безопасности, тоже питает нежную страсть к безынерционныонным двигателям, коллекционирует их уменьшенные модели и читает все научные статьи с этим связанные. Он увлекается спортом. И ведёт до неприличия здоровый образ жизни. Если уж знакомства с нашим миром ему не избежать, почему бы не начать его с людей, которые будут иметь схожие интересы?
  - Было бы чудесно. Спасибо, Лер Ин. Я так понимаю, вы меня нанимаете?
  - Доктор Эрден, мы отправляемся к аномалии Лоргара. До ближайшего островка цивилизации - месяц пути. Сеть там ловит через раз. И в случае каких-либо проблем со здоровьем у жителей станции мы сможем полагаться лишь на бортовой искин. У нас самая новая модель. Но я бы предпочел иметь ему альтернативу в виде талантливого специалиста по медицинскому нано-программированию. На всякий случай.
  - Я педиатр и не имею лицензии на лечение взрослых пациентов.
  - Ребенком на Терре считается человек от рождения до двадцати одного года. Мы ведь понимаем, что биологически человек в двадцать лет вполне может считаться взрослым. И если в процессе полета случится что-то экстраординарное, всем будет плевать, есть ли у вас лицензия. Потому, что у вас есть знания и бесценный опыт, которого нет у ваших коллег на этом корабле. Мое предложение о повышении вашей зарплаты на десять процентов все ещё в силе.
  - Вы делаете предложения, от которых я не могу отказаться.
  - Эта моя работа. Я отправлю вам информацию о полете сегодня.
  - Благодарю.
  - Был рад нашему знакомству, доктор Эрден.
  - Взаимно. Жду от вас письмо. Всего доброго, Лер Ин.
  Когда экран погас, показывая, что вызов завершён, я не сдержал победного вопля. Потому, что заполучить специалиста такого уровня, как Астрид Эрден - это не просто профессиональная удача, а настоящее чудо.
  И первым с кем я поделился своей радостью был наш начбез. На звонок он ответил сразу. Видимо, снова засиделся в своем кабинете за работой.
  - Привет, Каи. Помнишь, что я тебе говорил по поводу квот для терранцев?
  - Ты желал, чтобы авторы сего безобразия отправились в открытый космос без скафандра.
  - Я передумал. Пусть живут.
  - С чего такое великодушие? - удивился друг. - Удалось заманить к нам кого-то настолько крутого?
  - Да. Гениального медика.
  - Хорошо. - Каи моего восторга не разделял.
  - У меня к тебе просьба. Побудешь нянькой для ее сына часок? Два фаната безынерционныонных двигателей всегда найдут, о чем поговорить. Покажешь мальчишке свою коллекцию. А я приглашу его маму на ужин.
  - Ты? - вот теперь друг удивился. - Пригласишь терранку на ужин? Она настолько красива, что ты готов переступить через все свои предупреждения?
  - Это просто ужин.
  - С терранкой?
  - Не надо делать из меня расиста. Я чётко разделяю терранцев, которые принимали участие в войне против нас или поддерживали это и заложников режима. Ее жених-иштарец погиб. Но она оставила ребенка, которым была беременна. И растила сына одна. Вряд ли это было легко. Ты ведь знаешь, какие дети рождаются в смешанных парах.
  - Ладно-ладно. Убедил. Посижу я с мальчишкой, когда ты поведёшь на свидание красотку-доктора.
  - Спасибо. Я - твой должник.
  
  Глава 38
  
  Ин Минори
  
  Сегодня на станцию прибывали сотрудники. В мои обязанности не входило встречать прибывших. Но я решил немного потешить свое эго и лично представить доктора Эрден руководителю медицинской службы. Ким Юан, когда узнал, кого мне удалось поймать, не поверил. Сказал, что так не бывает, и это ошибка. Нанял я какую-то другую Астрид Эрден. Потому, что та самая никак не могла устроиться на работу к нам.
  - Мам, ты уверена, что это хорошая идея? - спрашивал мальчик лет десяти-одиннадцати на вид. Совершенно не похожий на девушку, которую звал мамой.
  - Альтер, - в голосе доктора Эрден звучала усталость. - Мы уже на станции. Нельзя просто взять и передумать.
  - Я же не предлагаю вернуться домой. Просто, хочу знать, ты все ещё считаешь это хорошей идеей?
  - Да.
  - А я, вот не считаю! - строго заявил ребенок. - И когда все пойдет совсем не как ты рассчитывала, скажу, что предупреждал тебя.
  - Альтер Каи Эрден, все и всегда идёт не так, как мы рассчитывали. Такова жизнь. Часто обстоятельства имеют характеристику "непреодолимой силы". Мы не в силах изменить некоторые вещи. Но можем вести себя правильно и достойно.
  Мальчик закатил глаза. Ему, явно, не нравилось чувствовать себя беспомощным перед этими самыми обстоятельствами. И его следующие слова мое предположение подтвердили:
  - Я предпочитаю изначально принимать верные решения и минимизировать риски, а не подстраиваться под обстоятельства. Можно подумать, ты поступаешь по-другому. Просто, Пол убедил тебя в том, что мне будет полезно сменить обстановку. Но он не имел в виду это.
  - Пол одобрил мое решение, - с лёгкой иронией парировала Астрид Эрден.
  - Я тоже читал книгу "Современное воспитание сложных детей" и помню, что взрослые должны придерживаться единой стратегии, избегая открытой критики друг друга при воспитаннике, - скопировал ее интонации мальчик.
  И я понял, что ошибся. Эти двое были невероятно похожи. Мимика, жесты, выражения лиц и манера речи у них были словно бы одни на двоих.
  - Доктор Эрден, добрый день, - улыбнулся я, когда эти двое поравнялись со мной. - Как прошел полёт?
  - Лер Ин. Все чудесно. Благодарю.
  - Меня зовут Ин Минори, - обратился я к мальчику.
  - Альтер Эрден, - ответил он с настороженностью глянув на меня. - Рад знакомству.
  - Позвольте мне побыть вашим гидом сегодня? - я улыбнулся, но в ответ получил два одинаково недоверчивых взгляда, поэтому пришлось пояснить. - Ким Юан - ваш непосредственный начальник в этой экспедиции не верит, что вы - это вы. Хочу видеть его лицо, когда он познакомится с вами лично.
  - Мы с ним были знакомы. Но он вряд ли меня узнает. Так давно это было.
  - Тем более. Пойдёмте!
  Пока мы шли в медицинскую часть я рассказывал об "Арабелле", рекреационных зонах и местах, которые могли бы быть интересны мальчику-подростку.
  Лер Ким сначала встретил нас прохладно. Видимо, действительно, не узнал. Пока Астрид не сказала нечто странное:
  - Я все ещё не люблю горький шоколад, но это, действительно, хорошее средство от усталости.
  - Доктор Стат? - Ким Юан смотрел на девушку, как на привидение.
  - Доктор Эрден, - мягко поправила она его.
  - Буду рад снова работать с вами. Но как же вас отпустили? Да ещё и на столь долгий срок.
  - Я люблю свою работу. Но ее всегда слишком много. Медицинские искины, несмотря на свою способность к самообучению, пока не могут заменить врачей. И, боюсь, не смогут ещё очень долгое время. А специалистов по нано-программированию очень мало. Вы знаете почему?
  - Это очень сложная дисциплина и требует незаурядных способностей от интернов. - много печально улыбнулся пожилой врач. - Я вот не освоил даже первой ступени.
  - Восемьдесят процентов врачей и интернов, начиная изучать нано-программирование завершают его не преодолев первую ступень. Ещё пять-семь процентов отсеиваются на второй. Но с третьей по пятую ступени отсеивается лишь один процент. Что странно. И я подумала: а что, если это не дисциплина сложная, а учебная программа? Ведь даже самый простой материал можно подать так, что не поймет даже гений. Вспомнила свое обучение. И кое-что поняла. Я хочу попробовать переработать учебные материалы и программы. Сделать их более простыми и понятными.
  Глаза доктора Ким загорелись энтузиазмом, и я поспешил предложить:
  - Это очень интересно. Но, готов спорить, что сейчас вы начнёте сыпать медицинскими терминами, которые простые смертные не понимают. Может быть, я покажу Альтеру наши спортивные залы? А вы продолжайте.
  За что удостоился двух благодарных кивков и тихого "Спасибо" от мальчика. И лишь когда мы вышли он продолжил:
  - Я люблю медицину, но совершенно не понимаю, что такого сложного в нано-программировании?
  - Через несколько лет мы получим ещё одного гения в этой области? Твоя мама завершила обучение в пятнадцать лет, если мне не изменяет память.
  - Она была вынуждена. А я не спешу. К тому же, мне больше нравятся наниты. Вы говорили про спортивные комплексы. Их много?
  - Пойдем. Я тебе покажу.
  С будущей нянькой для мальчишки мы столкнулись прямо у дверей тренажерный зал. Друг лишь удивительно вскинул бровь, увидев в моей компании ребенка.
  - Привет, - я постарался улыбнуться как можно более беззаботно. - Хочу тебя кое с кем познакомить. Это Альтер Эрден. Альтер, это мой друг и коллега - Ли Каи.
  - У вас редкое имя или оно встречается часто? - спросил мальчик нарочито-беспечным тоном. Но взгляд... серьезный и настороженный, выдавал его интерес.
  - Это самое распространенное сочетание на Иштаре. А что? Ты знал кого-то с этим именем?
  - Я не знал. Слышал.
  - Ты любишь спорт? - Каи постарался поддержать беседу.
  - Нет, - скривился Альтер так, будто бы лимон укусил. - Ненавижу. Мама говорила, что мой отец любил это. Плавать. Бегать. Она думала, что раз я так на него похож внешне, то тоже буду любить. Но мне больше наука нравится. Я понимаю, что физические нагрузки нужны и даже полезны для здоровья. Поэтому занимаюсь три раза в неделю по два часа. Но тратить на эту ерунду больше времени, чем необходимо, не буду.
  - А твой отец... - друг замялся.
  - Был иштарцем, если вы об этом. Он умер, пытаясь вывести маму из Алира по которому Терра лупила снарядами. И ему это даже удалось.
  - Повезло, - почти шепотом произнес Каи, а потом извинился и фактический сбежал.
  Альтер проводил его странным взглядом и с детской непосредственностью спросил:
  - А этот ваш друг... с ним все в порядке?
  - У него была невеста. Он, тоже, пытался вывести ее из Алира. У ему это почти удалось. Но девушка погибла. И мне кажется, что он до сих пор корит себя за это.
  - Синдром выжившего. Мама до сих пор тоскует по моему отцу.
  - Если ты не слишком любишь спортивные комплексы
  - Лучше скажите, почему вы так... доброжелательны со мной? Меня нервирует, когда взрослые так стараются подружиться.
  - Доктор Эрден сказал, что тебе сложно, - начал я осторожно. - И мне кажется, что я тебя понимаю. Сам рос без отца. Он, тоже, погиб.
  - А мне кажется, что у вас сложилось обо мне неверное впечатление. Я далеко не несчастный сиротка. У меня есть мама. Она умная и добрая. Любит медицину также, как и я. У меня есть Рори. Это моя кузина. Мы с ней - лучшие друзья, хотя она и старше. Есть Пол и Полин - ее родители. Они были опекунами мамы. У нас счастливая семья. Да, у меня нет отца. Но я страдаю от этого значительно меньше, чем думают люди. Это мама его любила и сейчас скучает. А я прекрасно живу и без отца.
  - Альтер, я не думаю, что ты - несчастный сиротка. Но тебе трудно даются перемены, которые происходят сейчас с тобой.
  - Я знаю все о переходном возрасте и о том, как и почему будет меняться мое тело.
  - Меняется не только тело. Меняется психика. Твои реакции и чувства. Ты начинаешь сомневаться в вещах, которые казались тебе абсолютно верными. Злиться на то, что раньше и не замечал. Менять отношение к живым мы привыкли. Оно само как-то выходит. А вот с теми, кого нет все сложнее. Вот, казалось бы, как можно злиться на человека, которого ты и не встречал никогда? Которого вчера любил. Потому, что мама говорила о нем, как о самом лучшем человеке на свете. А сегодня ты на него злишься. За то, что его нет рядом. За то, что он умер. Хотя, за такое нельзя злиться. Ведь это не было его выбором.
  - Я не злюсь. - Альтер упрямо нахмурился. - На него.
  - А на кого ты злишься?
  Мальчик взглянул на меня почти что со злостью.
  - На маму? - предположил я.
  - Она классная. И я ее люблю.
  - Но... она классная и ты ее любишь, но...
  - Но ей пора прекратить тосковать о нем. Даже, если он и был лучшим мужчиной на свете. Прошло столько лет. А она все еще живёт прошлым, закрываясь от будущего.
  - Что если я знаю, как помочь твоей маме переключиться с прошлого на будущее?
  - Как?
  - Нужно познакомить их с Ли Каи. Только аккуратно. Чтобы это выглядело, как случайность. Люди не любят, когда им кого-то навязывают. Они оба пережили утрату, поэтому поймут боль и переживания друг друга.
  - Плохая идея, - фыркнул мальчик.
  - Каи хороший человек. Он ее не обидит.
  - Да, я не об этом. Моего отца тоже звали Каи.
  - Так у нас нет цели их поженить. Мы лишь хотим, чтобы они перестали жить прошлым. У нас говорят, что лучшее зеркало - это глаза незнакомца. Вот пусть посмотрят на себя в отражении другого человека. Думаю, им это будет полезно. Хуже, уж точно, не будет.
  
  Глава 39
  
  Астрид Эрден
  
  Работа на корабле оказалась и не работой, а одним и сплошным отпуском. А мне за это ещё и деньги платили. Пациентов нет. Все дети здоровы. Коллеги вежливы и доброжелательны. При личном общении. За глаза обсуждают, конечно. Это видно. Но на прямой конфликт не идут, и на том спасибо.
  Времени, чтобы заниматься обучающими программами, достаточно. Казалось бы, живи и радуйся. Но кое-что я не учла.
  Когда мы говорили с Ин Минори, я сказала ему, что плохо помню Каи. И это было правдой. Да только память - странная штука. Разбудить ее может все, что угодно. Даже случайная встреча в столовой.
  Этот мужчина даже не заметил меня. А я так и застыла, словно громом поражённая.
  Те же глаза.
  Схожие жесты.
  И голос. Совсем другой. Взрослый. Но мне кажется, что именно так звучал бы голос моего Каи.
  - Вы кого-то увидели? - спросила Нера - моя коллега.
  - Нет. То есть да. Вы знаете, того мужчину в черной форме? У него ещё очень коротко острижены волосы.
  - Не слишком хорошо. Это лер Ли. Служба безопасности.
  - А сколько ему лет? Он, просто, очень похож на одного человека, которого я знала. Двенадцать лет назад. Но, мне неловко подойти и спросить.
  На самом деле неловкость ситуации меня смущала меньше всего. Скорее, было страшно даже на мгновение поверить в то, что он жив, а потом вновь почувствовать боль потери.
  - Ему тридцать шесть, - сладко улыбнулась Нера. - Но подходить вам, и правда, не стоит. Он очень не любит терранцев. Его жена погибла под обстрелом. Он до сих пор горюет о ней. Даже обручальное кольцо носит. И вряд ли он будет терпеть ваше общество, как делаю это я.
  - Благодарю за ценную информацию. Теперь я вижу, что обозналась. Не смею больше злоупотреблять вашим терпением. Хорошего дня. - Я подхватила свой поднос и отправилась за одиночный столик. Но по пути к нему меня перехватил Альтер.
  - В мире много плохих людей, - сказал он печально.
  - Хороших больше.
  - Нет, мам, это не так. Мне уже можно напомнить, что я тебя предупреждал?
  - Альтер, - я с укоризной посмотрела на сына. - Ты невыносимый пессимист.
  - У меня твердая жизненная позиция. И нет. Я - реалист. Хорошо информированный и склонный к анализу.
  - Как прошел твой день? Ты с кем-нибудь познакомился?
  - Ин Минори, как мне кажется, если и не хороший человек, то не слишком плохой.
  - А из детей?
  - Пока наблюдаю и собираю информацию. Я сначала определю тех, с кем можно общаться, а потом буду знакомиться. Если захочу.
  - Из тресот восьмидесяти детей должен же найтись хоть кто-то, с кем ты можешь подружиться.
  - И потом он или она улетит на Иштар, а я вернусь на Терру. Не хочу терять друзей. А чтобы их не терять, лучше их и не заводить. И не надо на меня так смотреть. Ты делаешь то же самое. Стараешься не привязываться. У тебя тоже нет друзей. А от единственного мужчины, которого не отпугнула твоя холодность, ты сбежала в эту экспедицию.
  - Я - плохой пример того, как надо жить. Амир... я знаю: вы неплохо ладили. Но мое сердце молчало, когда этот мужчина был рядом. А это неправильно. Не честно. И по отношению ко мне, и по отношению к самому Амиру.
  - На кого ты постоянно смотришь? - спросил сын, оглядывая стол, где сидели офицеры.
  - Третий справа.
  - Это друг Ина Минори. Он тебе понравился?
  - Он мне напомнил твоего отца.
  - Да? Ну, теперь, когда ты сказала, я тоже вижу что-то такое. Хотя, я думаю, что все иштарцы на одно лицо. Перемудрили тут с эстетикой. Нет, я понимаю. Раз уж они столкнулись с необходимостью генной модификации будущих поколений, решили сделать своих детей не только здоровыми, но и красивыми. Большая часть колонистов принадлежали к общности, где процветала дискриминация по внешности и соответствии ее "стандартам красоты". Там считалось, что красивые люди более умны, здоровы, добры, психически устойчивы и успешны. И менее привлекательным людям было сложнее реализовать свой потенциал из-за дискриминационных традиций. Эту проблему решили радикально. И теперь все они одинаковые. Кстати, ты знала, что по изначальной задумке они должны были иметь каштановый, а не рыжий цвет волос? Каштановый - это же красный оттенок коричневого. Генетики что-то там не рассчитали, и закрепили слишком много красного пигмента. В итоге: чтобы это изменить, пришлось бы начинать модификации с нуля. А это слишком долго, сложно и дорого. Проще сказать, что все так и задумывалось, - завершив свою маленькую лекцию Альтер вновь оглянулся на стол офицеров и тихо спросил. - А он, правда, похож на него? Просто, я же знаю его только по фотографиям.
  - Очень. Но он старше. Ему сейчас тридцать шесть. Каи был бы тридцать один год.
  - Надо будет рассмотреть его поближе. Может быть, даже познакомиться. Интересно же, каким я буду, когда вырасту. Может быть и тебе с ним познакомиться?
  - Не стоит, - я посмотрела на своего такого серьезного сына и улыбнулась. Сейчас начнется работа с возражениями. Ответ "Нет" в последнее время он начал воспринимать не как безальтернативный отказ, а как приглашение к дискуссии.
  - Почему?
  - Я смотрю на него и вижу не этого человека, а твоего отца.
  - Мам, но ты же и так не видишь никого. Говорят же, что клин клином вышибают. Вдруг поможет? Ин Минори сказал, что у его друга такая же проблема, что и у тебя. Вы оба слишком сильно любите тех, кто остался в прошлом, лишая себя будущего.
  - Вот в кого ты у меня такой?..
  - Умный, красивый и замечательный? - лукаво улыбнулся мальчик.
  - Проницательный.
  - Полин - мой кумир в вопросе семейных отношений. А если серьезно, я хочу, чтобы ты была счастлива.
  - Милый, я счастлива, - бесполезная ложь легко срывалась с моих губ. В нее давно никто не верит. Но она проста и привычна.
  - Мам, счастливые люди не плачет по ночам.
  - Альтер, наличие или отсутствие мужчины в моей жизни никак не скажется на моих ночных кошмарах. В них почти нет Каи. Там царит война. Понимаю, ты хочешь, как лучше, но любовь старая или новая - плохое лекарство от ужасных воспоминаний.
  - Я переживаю, - насупился Альтер. - Неужели нельзя хотя бы попробовать? Ты не можешь знать точно. А вдруг, поможет?
  - Ладно, - сдалась я под напором сына. - Постараюсь обдумать то, что ты сказал. Но признайся, это Аврора надоумила тебя поговорить со мной об этом? Она в последнее время уверилась в прямой связи любви и счастья. И как любая влюбленная девушка, наша Рори желает подтолкнуть всех окружающих к обретенному ею самой счастью. Но ее родители и так любят друг друга. Ты ещё маленький. Остаюсь я.
  - Ты, просто, боишься снова пережить боль потери. И думаешь, что новая любовь будет предательством по отношению к папе. Только, он мёртв. Его нет. И ему уже все равно. Ты часто говоришь, что я на него похож. Не знаю, так ли это. Но если бы я был им, то хотел бы, чтобы моя любимая жила за нас двоих и нашла в себе силы забыть меня.
  Альтер больше ничего не сказал. Просто, встал из-за стола и ушел. А я поняла, что ужинать мне расхотелось окончательно.
  Что называется "приплыли". Получать отповедь от мальчишки одиннадцати лет мне ещё не доводилось.
  Конечно, в его словах был определенный смысл. А сам Альтер, казалось, всегда был очень взрослым ребенком. Но когда он стал рассуждать так?
  Полин говорит, что дети все чувствуют, как бы глубоко взрослые не старались запрятать свою боль. И взрослеют раньше, чем должны. Чтобы защитить. Чтобы сделать для нас то, что мы должны делать для них.
  
  Глава 40
  
  Ли Каи
  
  За последние пять минут я уже не раз пожалел о данном Минори обещании развлечь этого ребенка. Потому, как, и с обычными детьми не знал о чем говорить. А тут вундеркинд.
  Спросил его про то, чем он увлекается. Лучше бы не спрашивал, честное слово. В последний раз я чувствовал себя таким идиотом, когда поинтересовался у Астры: в чем заключается ее работа? Единственное, что понял - она лечит людей.
  Так вот, Альтер Эрден хочет конструировать то, чем лечат людей - медицинские наниты. Это все, что до меня дошло из развернутого рассказа, занявшего десять минут.
  Но пугало меня другое. Мальчик смотрел на меня... странно. Как будто старался запомнить каждое мое слово, каждый мой жест.
  - Со мной что-то не так? - спросил я, не выдержав.
  - Нет, лер Ли.
  - Тогда почему ты так на меня смотришь?
  - Интересно, - ответ ребенка меня, скажем так, удивил.
  - Что во мне такого интересного?
  - Мы с вами похожи. И мне интересно, как я буду выглядеть, когда совсем вырасту. У меня есть фотографии отца, но он умер совсем молодым. Вы сейчас старше.
  - Понятно. - Это бесхитростное признание меня немного ошарашило. Я более внимательно всмотрелся в своего юного визави. Внешнее сходство, определенно было. Но, если его не искать, оно совершенно терялось. И сначала мне было непонятно, почему так происходит. Ответ пришёл быстро. От черт его лица меня отвлекали веснушки. Среди моих соотечественников это огромная редкость. Я знал, что так бывает, но видел впервые.
  А ещё Альтер казался старше своих лет. Он совершенно не смущался, держался ровно и свободно. Совсем, как она...
  Этот мальчишка мне больше напоминал Астрид, чем меня самого.
  - А фотографий родственников отца у тебя нет? - сказал я первое, что пришло на ум. - Наверное, ты на них больше похож, чем на меня.
  - Мне безразлично, как они выглядят. Эти люди не стоят того, чтобы ими интересоваться.
  - Они сделали что-то плохое?
  - Можно и так сказать. Они очень сильно напугали маму. С ней связался их юрист и предупредил, что если она появится на Иштаре или как-то ещё напомнит им о своем существовании, то они оспорят опеку и заберут меня. А потом отправят в школу-пансион.
  - Тебе так сказала твоя мама?
  - Мама мне никогда не врёт, - Альтер иронично улыбнулся. - Если вы на это намекаете. Я видел запись ее разговора. Она справедливо опасается этих людей. Поэтому объяснила к чему приведёт моя попытка с ними связаться.
  - Тебе, наверное, грустно?
  - Да. Мне бы хотелось посмотреть на Иштар. Фотографии - это не то. Но я скоро вырасту и смогу прилететь.
  - Я про твоих деда и бабку...
  - В мире много плохих людей. Я рад, что этих двоих в моей жизни нет. Они не захотели общаться. Это их выбор. Их право. Их трагедия. Это они упустили шанс стать частью нашей семьи. А нам и без них неплохо.
  Говорят, дети войны взрослеют быстро. Не знаю. Сам я был уже взрослым, когда началась война. Да и опыта в общении с подрастающим поколением у меня было мало. Но одиннадцатилетний ребёнок так рассуждать не должен.
  - Тебе, наверное, непросто пришлось?
  Вырвалось у меня. Я, просто, снова вспомнил Астрид. Она, ведь, тоже повзрослела раньше, чем ее сверстницы. Не от хорошей жизни, а потому, что родители бросили ее умирать.
  - Да вы сговорились? - взорвался возмущением мальчик. - Я не несчастный сиротка. У меня отличная семья. Да, в ней нет отца. Но у меня есть Пол и Полин и они самые замечательные дедушка и бабушка на свете. У меня есть кузина. И она, реально, крутая. Она будущий врач. Не как моя мама. Рори нано-программирование не зашло. Говорит, там слишком много математики и надо постоянно считать. Хотя, я думаю, что считать - это очень интересно. Ее увлекает психиатрия. А ещё у нее есть байк.
  - Да, - только и смог выговорить я. - Байк - это круто.
  - Нет. Круто - это психиатрия. А байк... так. Милое девчачье хобби.
  Я согласно кивнул. Потому, что не совсем представлял, что сказать.
  - Так вот, - яростно сверкнул глазами ребёнок. - У меня все хорошо. Лучше, чем у многих. Да, мой отец погиб. Но я точно знаю: он был хорошим человеком и любил маму. Меня не нужно жалеть.
  - Прости, я и не думал тебя жалеть. - Я и сам не понимал, как облечь в слова то, что чувствую. - Просто, ты напомнил мне одного человека. Она...
  - Умерла? Да, тогда это многое объясняет. Но не надо переносить свои эмоции по поводу той потери на меня. Рори говорит, что люди делают это не специально. И нельзя на них за это злиться.
  - Ты любишь свою кузину? - я цеплялся за малейшую надежду перевести этот разговор в нормальное русло. Но, наверное, экстраординарные подростки, не считают необходимым изображать нормальность. Такая манера общаться меня приводила в ступор. Поначалу. Потом привык.
  - Она мне, как сестра. Аврора учила меня понимать людей. Попытка эта потерпела крах, но она не отчаивается и говорит, что я перерасту. Но, мне кажется, вряд ли. Мне никогда особенно не нравились люди. Поэтому решил стать инженером, а не врачом.
  - А как ты относишься к Ин Минори? - не сдержал я любопытства. Друг, конечно, не влюблён, но, явно, заинтересован его матерью. Иначе не болтал бы о ней часы напролет. Конечно, его восхищение может быть полностью профессиональным. Но влюбленность часто начинается с простого интереса. А если мне не изменяет память, то доктор Эрден - симпатичная блондинка с отличной фигурой. Ей, наверное, хорошо за тридцать. Хотя, я бы не дал больше двадцати пяти. И если она как-то справляется со столь необычным ребёнком, то у неё стальные нервы, невероятно высокой уровень интеллекта и бездна терпения. Редкое сочетание, способное зацепить кого-угодно.
  - Если вы хотите узнать, как я отношусь к тому, что он пригласил ее на свидание, то нормально, - Мальчик отвечал спокойно и серьезно. - Время для ее скорби давно прошло. Только, вряд ли у них что-то получится. Она все ещё любит моего отца. Хотя, нет. Она любит свою память о нем. А живому человеку очень сложно бороться с идеальным образом. Пока не справился никто из ее поклонников. Мне даже кажется, что это было бы не под силу даже моему отцу, если бы случилось чудо, и он оказался жив. Но если ваш друг решит серьезно за ней поухаживать, я буду паинькой. Кстати, Ин Минори говорил, что вы у вас целая коллекция моделей безынерционных двигателей.
  Дальше Альтер вел себя, как обычный ребенок. И я немного расслабился. С Астрид такого когнитивного диссонанса у меня не было. Она выглядела и вела себя, как взрослая девушка. А тут мальчишка, которому одиннадцать на прошлой неделе исполнилось.
  Минори зашёл ко мне в кабинет вечером. И был в прекрасном расположении духа.
  - Смотрю, свидание прошло неплохо? - улыбнулся я.
  - Мы, просто, поужинали. Но, да, неплохо. Доктор Эрден - интересный собеседник.
  - Доктор Эрден? - слова друга меня, несколько, удивили - Ты ещё не начал звать ее по имени? Я думал, она тебе нравится.
  - Нравится, - спокойно, даже как-то безразлично ответил друг. Обычно так говорят о погоде или ценах на кофе. - Доктор Эрден - красивая, умная и целеустремленная женщина. С ней очень интересно говорить. Но она - терранка. Я понимаю, что не прав сейчас. Понимаю, как подло это прозвучит. Потому, что в этой войне она пострадала не меньше нас с тобой. Но она - терранка. И мне через это не переступить. Поэтому лучше сразу держать дистанцию. У нее и так в жизни было достаточно разочарований и потерь. А как провел время ты?
  - Смешанные чувства. Мне как-то не доводилось общаться с одарёнными подростками. То есть доводилось. Но моя Звёздочка была почти взрослой. Минори, меня вот, что интересует. Зачем ты уговорил меня побыть нянькой для ребенка, который в этом не нуждается?
  - А вот тут, друг, ты не прав. Мальчик сейчас оказался в новом месте, вдали от привычного окружения. Ему полезны новые знакомства. А тебе полезно понять, что ты теряешь, отказываясь от отношений.
  - Объяснись.
  - Ребёнка. У тебя может быть семья. Жена. Дети. А ты заперся в своем горе и не понимаешь, что нужно жить дальше. Снова любить. Даже если новая любовь будет гореть в твоём сердце не так ярко, как та - первая. Ты мог бы стать чудесным отцом.
  - Ты говоришь глупости.
  - Ты так в этом уверен? - Минори усмехнулся. - Попробуй стать Альтеру, нет, конечно, не отцом. Но другом. Мальчишке, явно, не хватает значимых взрослых. И со временем ты поймешь, кто из нас был прав.
  
  Глава 41
  Ин Минори.
  
  
  Я никогда не был мастером интриг. Да и причинять людям добро, когда об этом не просят - идея не лучшая. Но эти трое были в достаточной степени несчастны, чтобы рискнуть.
  Искушение приударить за Астрид Эрден мне удалось задушить с некоторыми трудом. Она мне, действительно, понравилась. Когда я смотрел на нее, то почти не думал о том, что ее соотечественники убили всю мою семью.
  Почти не думал...
  Только моей симпатии вряд ли хватит на то, чтобы это забыть.
  Мне стыдно, что я переношу вину за эту войну на всех терранцев. Будто бы среди них нет тех, кто пострадал не меньше меня.
  Испытывать ненависть к человеку просто за то, что он имел несчастье родиться не в той стране - гадко.
  Я иногда чувствую себя настоящей сволочью. Но ничего не могу с собой поделать. Каи говорит, что мы не властны над чувствами и несём ответственность лишь за то, что делаем. Мне же кажется, что за бездействие на нас лежит не меньшая ответственность. Поэтому, собственно, и влез во все это.
  Альтеру не хватает отца. Нет, у него есть дед, которым мальчик восхищается. Есть жених обожаемой кузины Рори, с которым он отлично ладит. И даже героический образ возлюбленного его матери, присутствует.
  Но отец не должен быть идеальным. Он должен совершать ошибки, проигрывать хотя бы в одной шахматной партии из трёх, шутить и принимать сына таким, какой он есть. Вот с последним у моего друга пока проблемы.
  Эмоциональный и порывистый Альтер был абсолютной противоположностью сдержанного Каи. Не в пользу моего приятеля играла и разница интеллектуальных потенциалов. Понять подростка для взрослых бывает не так-то просто. А что делать, если перед тобой подросток одарённый? Не то, чтобы у него не было проблем, свойственных обычным детям. Просто, этим список трудностей Альтера только начинался.
  Но я считаю, что это общение идёт на пользу им обоим. Они сами не замечают, как меняются, общаясь друг с другом. И меняются в лучшую сторону.
  С Астрид и Каи все сложнее. Я очень долго думал, как подтолкнуть их друг к другу. Идею подстроить их встречу, заперев в сломанном лифте часа на четыре, как бы ни была она притягательна, я все же отверг. Этих двоих надо было мягко вынудить общаться, а не сталкивать лбами.
  На то, что они смогут влюбиться, у меня надежды не было. Да и не в этом была суть того безумного плана.
  Отец Альтера, по словам мальчика, имел некоторое сходство с Каи. А вот Астрид не похожа на Звёздочку совершенно. Я, кстати, не представляю даже, как зовут ту девочку. Фотографию вот видел. Стоит в рамке на рабочем столе. А спросить я постеснялся. Не хотелось бередить старую рану.
  И судя по тому фото, запал он далеко не на ее внешность. Каи, если подумать, не так уж и много о ней рассказывал. Лишь то, что она была умной, стойкой и самоотверженной.
  Доктор Эрден является самой умной женщиной из всех, кого я знаю. Стойкости ей, не занимать. Астрид, тоже, врач. И с самоотверженностью там все в порядке.
  Эти двое - хорошие люди. Действительно, хорошие. Но пережитая потеря их искалечила настолько, что они, просто, не могут нормально жить. Они замкнулись в своей боли, как в раковине и не желают сделать даже крошечного шага навстречу миру.
  Нужно, чтобы эту тщательно выстроенную преграду кто-то разбил. Кто-то похожий на их первую любовь. Никого другого они не подпустят достаточно близко.
  Война закончилась очень давно.
  Мы даже научились прятать шрамы, оставленные ей.
  Научились притворяться, что все хорошо.
  Научились оправдывать себя или тех, кого мы считаем "своими".
  И постарались забыть о том плохом, что делали сами, сохраняя в памяти то плохое, что происходило с ними.
  Больше всего на свете я ненавижу войну. За то, что она делает с людьми. Ведь сильнее всего страдают от нее лучшие из нас. Сволочи, обычно, неплохо спят по ночам, что бы не натворили. Некоторые с тоской вспоминают войну, когда они могли убивать, а общество ещё и героями за это их считало.
  Я вспоминаю войну с содроганием.
  Потому, что ненавидел врагов до темноты в глазах. И убивал без жалости и сомнений. Даже получая какое-то извращённое удовольствие.
  Мне, на самом деле, ещё очень повезло. Я зачищал оккупированные территории, а там не было терранцев-гражданских.
  И хорошо, что не было. Не знаю, смог бы я удержаться. Хочется верить, что человек во мне перевесил бы озлобленного зверя. Но вряд ли.
  Где-то в середине войны я попал в госпиталь. Там был один врач, который все пытался достучаться до меня. Разговаривал, объяснял, что я в своей ненависти могу зайти слишком далеко.
  Рассказал даже о том, как несколько наших соотечественников попытались изнасиловать девочку-подростка, которая помогала в лазарете. Просто, за то, что она была терранкой. О том, что ее до полусмерти избили несколько взрослых мужчин. И лишь благодаря вмешательству мальчишке, который был в нее влюблен, те подонки не смогли сделать то, что хотели
  Я сказал ему тогда:
  - И что? Мне ее пожалеть? Даже, если бы убили, не велика потеря.
  Аши Наоки смерил меня тяжёлым взглядом и ответил:
  - Послушай, мальчик. Просто послушай. И запомни. Сейчас ты вряд ли поймёшь. Слишком в тебе много боли и злости. А от того, мыслить, как человек, ты не можешь. Это пройдет, я надеюсь. Злые мысли, и даже слова не так страшны. Но от слов до поступков, за который тебе будет стыдно до конца твоих дней, не так далеко. Сейчас тебе кажется, что месть может притупить твою боль. Убийство, унижение, пытки тех, кого ты назначил своими врагами, сейчас не вызывают у тебя отвращения. Даже кажутся заманчивыми. Верно? Ты говоришь: "Не велика потеря". Та девочка спасла много жизней. Мою в том числе. Она старалась помочь всем, не спрашивая, какой ее пациент национальности, каких политических взглядов придерживается, и, представь себе, понимая: часть пациентов ненавидят ее, и желают ей смерти. Просто, за то, что она родилась на Терре. Знаешь, что она сделала после того, как ее попытались изнасиловать и избили? После того, как у нее появился веский повод ненавидеть иштарцев? Она продолжила лечить пострадавших. И это было поступком настоящего человека. Я больше, чем уверен, что нашлись те, кто порадовался ее смерти, даже после того, как она сохранила из собственные жизни. Вот только людьми их назвать сложно. Война имеет множество ужасных ликов. Один из которых - слепая ненависть и желание причинять боль. Ту самую боль, которая терзает тебя самого. Ты сейчас стоишь на пути с ужасным концом. Гораздо более ужасным, чем смерть.
  - А что может быть ужасней, чем смерть? - спросил я тогда.
  - Сделать то, после чего ты сам уже не сможешь считать себя человеком, - ответил Аши Наоки.
  Осознание правильности его слов пришло ко мне не сразу. Но до того, как я успел натворить дел. Но сейчас я понимаю: это, скорее, моя удача, чем заслуга. Мне хочется искупить вину за это. Сделать что-то хорошее. Даже не для Каи. Хотя, он, безусловно, заслуживает счастья. Но для хрупкой терранки Астрид Эрден.
  Потому, что отзвуки той старой ненависти все ещё звучат в моем сердце.
  Потому, что я, все еще, настоящий человек.
  
  Глава 42
  
  Астрид Эрден
  
  Альтер пришел в нашу каюту мрачный, как туча. Тут и гадать не стоит, что случилось. Опять поссорился с кем-нибудь. Сам он считает, что абсолютно прав, идти мириться не желает, но остро переживает этот конфликт. Как всегда.
  - Если ты хочешь поделиться со мной своими переживаниями, я рядом, - говорю, отрываясь от планшета.
  - Он ведёт себя так, будто у него есть право меня воспитывать.
  "Он" - это, скорее всего, начбез. Лер Ин ведёт себя с Альтером осторожнее. И, уж точно, не позволяет себе воспитывать своего юного друга. Воспитательные моменты Ин Минори тщательно маскирует, то есть делает так, чтобы мой сын сам дошел до какой-нибудь умной мысли. Мудрый подход. Так Полин поступает.
  А вот лер Ли данного педагогического таланта не имеет. Мне стоило бы с ним пообщаться. Я же понимаю, что он от чистого сердца и из лучших побуждений Альтера воспитывает. Но действует слишком уж прямо. И добивается обратного эффекта.
  Надо собраться с силами, пригласить его на чашечку кофе и все объяснить. Я, наверное, уже могу это сделать. По крайней мере, у меня уже получается не вздрагивать всякий раз, когда его вижу.
  - А если быть честным с самим собой, он скорее прав или не прав?
  Сын хмурится и смотрит на меня немного даже обиженно. Но меня этим не поймёшь. Я не прибываю в иллюзии того, что мой мальчик во всем прав и не может сделать ничего плохого. Может. Если посчитает, что его спровоцировали.
  Он не обижает тех, кто слабее его. Но с хулиганами Альтер церемониться не будет. И, к сожалению, он ещё не совсем понимает, что такое "симметричный ответ".
  Отчасти поэтому я согласилась на эту работу. Моего ребенка во время наведения справедливости немного занесло.
  Да, не он начал первым. Учителя предпочитали не замечать буллинг в их школе. А некоторые педагоги травлю даже поощряли.
  Новенького, который еще и был наполовину иштарцем, попытались сделать жертвой. Альтер дал отпор. От него отстали. Но он увидел, как там издеваются над теми, кто не может себя защитить и решил исправить ситуацию.
  Определил зачинщиков травли. Нашел в сети компромат. И сделал его достоянием общественности. После чего вся школа начала издеваться на теми, кто ещё совсем недавно наводил ужас на одноклассников. А двое педагогов решили уволиться.
  Сам Альтер участия в новом витке издевательств не принимал и поэтому никакой вины за происходящее не чувствовал. Они, по его мнению, получили то, что заслужили.
  Вот только одна из девочек из-за этого попала в детский дом. Нет, Лидия Маркс являлась особой весьма неприятной. Ей нравилось унижать менее уверенных в себе ребят, портить вещи и причинять боль. Она очень любила ставить другим подножки и смеяться над теми, кто упал. А ещё, эта милая девочка обожала подчёркивать то, что у нее богатая и полная семья. Самыми частыми ее жертвами становились дети, лишившиеся кого-то из родителей или ребята из бедных семей.
  Альтер нашел в сети информацию о том, что мама Лидии до того, как вышла замуж была эротической вебкам-моделью и увлекалась трэш-стримом. Отец Лидии о прошлом супруги узнал именно благодаря Альтеру. После чего ушел из семьи. Мама же обвинила дочь в крахе собственного брака и решила наказать ее, отправив девочку в приют. Некогда любящий папочка, который души не чаял в своей принцессе, заявил, что дочь проститутки ему не нужна.
  Я пыталась объяснить сыну, что агрессорами, инициаторами буллинга становятся не самые счастливые люди. А то, что он сделал, хоть и имело благие намерения, просто поменяло агрессоров и жертв местами. Но, как мне кажется, понимания я не добилась. Пол, Полин и Рори сошлись на том, что в таком мероприятии, как травля, лучше быть Защитником, чем Свидетелем или Наблюдателем.
  - Не знаю. - Сын тяжело вздохнул. - Может быть, он и прав. Но я - терранец, а не иштарец. И то, кем был мой отец, не определяет меня. Зачем мне их неписанные нормы приличия и традиции?
  - Для общего развития.
  - Я - терранец, - упрямо повторил Альтер.
  - Кто-то с этим спорит? Милый, если ты чуть лучше узнаешь, как на самом деле живут иштарцы, это не сделает тебя одним из них. Особенно, если ты этого не хочешь. Но почему ты так категорично настроен? Это я не к тому, что настаиваю на твоём наполовину иштарском происхождении. Просто, интересно.
  - Я вдруг понял, насколько они другие. Даже в мелочах. Этого не объяснить в двух словах. Но они совсем другие. Понимаешь?
  - Нет, - отвечаю максимально честно. - Но предполагаю подростковый бунт против всего на свете.
  - Ну, мама!
  - А что, это не так?
  - Нет, - Альтер снова хмурится.
  - В чём же тогда дело?
  - Он судит по внешности, и потому видит во мне иштарца. Иштарца, которому нужно помочь, чтобы влиться в их общество. А я, может, вообще, не хочу этого. Меня с его миром не связывает ничего, кроме генетического кода. На Терре же находится все, что я люблю.
  - Дорогой мой сын, а тебе не кажется, что он пытается подарить тебе выбор. Сейчас у тебя его нет. Ты - терранец. Ты говоришь, как терранец, ведёшь себя, как терранец, и даже учишься по терранской программе. Последнее я горячо одобряю. Их образовательный минимум - полный отстой. Но в остальном, так неплохо. Мне нравилось жить на Иштаре. Но дело не во мне. Скажи, Альтер, как у тебя обстоят дела со сверстниками-иштарцами? Ты же их избегаешь?
  - С ними совершенно не о чем поговорить. Они до сих пор изучают дроби.
  - Только ли поэтому? Или потому, что они в детстве смотрели другие мультики, сейчас смотрят другие сериалы, а о твоей любимой "Одиссеи сквозь параллельные миры" никто даже не слышал? То же самое с праздниками. И есть ещё куча мелочей, из-за которых ты считаешь иштарцев другими. И у тебя, на самом деле, нет выбора, кем быть.
  - Мне надо извиниться? - спросил Альтер неуверенно.
  - А сам, как думаешь?
  - Думаю, что не помешает. Ну, я пойду?
  - Иди, - отвечаю, возвращаясь к своему планшету. Всё-таки создание новой обучающей программы - штука сложная. Когда я в это влезала, то не представляла себе всех подводных камней. Но эта работа необходима. Медицинское нано-программирование имеет ужасный дефицит кадров.
  - Мам, ты - самая лучшая. Спасибо, что ты у меня есть.
  - Я тоже, тебя люблю.
  Глава 43
  
  
  Ли Каи
  
  Определенно, дети - это не то, что я хочу. Они слишком сложные.
  Нет, Альтер славный мальчишка. Но я не понимаю, как с ним общаться. Все же хорошо было. А потом он на ровном месте психанул, нагрубил и сбежал.
  Минори считает, что я слишком много говорю, когда надо слушать. Но ему легко рассуждать. У него талант находить подход к людям.
  А когда я, просто, слушаю Альтера, чувствую себя идиотом. Потому, что его, в основном, интересует лишь медицинская инженерия. У меня же с данной областью науки сложно. И это ещё мягко сказано. Я едва экзамен по биологии не завалил. Что уж говорить про узкопрофильные предметы? А когда я попытался рассказать этому ребенку про жизнь на Иштаре, он словно взбеленился.
  В дверь постучали. Я касанием по панели рабочего стола, дверь открыл. Там стоял Альтер Эрден. Серьезный, настороженный с неизменным планшетом в обнимку. Он совершенно по-детски отказывался выпускать из рук эту свою любимую игрушку.
  - Лер Ли, я должен извиниться. Я был несправедлив к вам. Вы ведь хотели, как лучше. И, наверное, искренне стараетесь мне помочь стать своим на Иштаре.
  - А можешь объяснить, что именно тебя разозлило? - постарался спросить, как можно мягче. На всякий случай. Мало ли. Вдруг у этого ребенка какая-то травма, связанная с Иштаром. Хотя, почему какая-то? Скорее всего, тут его отец замешан. Или его "любящие" родственники. Возможно, для него данная тема слишком болезненна.
  - Я - не иштарец. Не был им, и не хочу становиться.
  И его слова меня, мягко говоря, удивили. Нет, то есть, конечно, понятно, что он родился на Терре. Но вот так просто отказаться от части себя?
  - Почему?
  - Может быть потому, что я терранец? - Мальчик грустно улыбнулся и подошёл к моему столу. - Лер Ли, геном не определяет национальность. Но даже если это и так, во мне лишь половина иштарских генов. Я знаю, что была война. И понимаю, какие шрамы она оставила на людях ее переживших. Вы считаете, что все терранцы должны разделить вину за развязанную войну?
  - Нет. - твердо отвечаю я. - Среди терранцев достаточно жертв преступного режима. Вменять им в вину то, что они родились в сложившейся диктатуре - глупо.
  - Вот и я так считаю. Мне не стыдно за то, кто я есть. Мне не хочется откреститься от Терры и терранцев, среди которых очень много чудовищ, скрывающихся под личинами обычных людей. Потому, что это моя родина. Это мои соотечественники. Многих их них я ненавижу. Будет ложью, если скажу, будто никогда не мечтал бросить все и улететь, чтобы никогда не видеть этих людей. Но именно потому, что я их ненавижу, они никогда не получат мою страну. Пока что мой голос звучит не слишком громко. Но время работает на меня и тех, кто разделяет мои убеждения. Я не могу сказать, что сейчас сторонников "Единения Терры" или насаждение "терранского мира" с помощью кровопролитной войны, мало. Но это, преимущественно, стареющее поколение. Люди, у которых не осталось собственных целей, чьи мечты и достижения уже в прошлом. Те, чье время умирать скоро придет. Но умирать в одиночестве им до жути обидно. Особенно, если они осознают, что прожили свою жизнь совсем не так, как хотели. А молодое поколение имеет наглость желать свободы и жить для себя, а не во имя "традиционных ценностей" определение которым, не может дать ни один из них. Вот они и ухватились за возможность поубивать как можно больше молодых людей в той не нужной никому войне. Чтобы хоть так почувствовать "величие" своей страны. Чтобы умирать в иллюзии, что вся их жизнь, когда они ненавидели атеистов, представителей ЛГБТ, либералов, коварных иштарцев и других людей, которые не сделали им лично ничего плохого вместо того, чтобы, просто, жить и этой жизни радоваться, была не зря. С каждым днём, месяцем и годом этих самых представителей ядерного электората "Единения Терры" становится все меньше и меньше. Естественная убыль населения - штука с которой особенно не поспоришь. В схватке двух поколений, одному из которых хорошо за восемьдесят и тех, кому нет двадцати, выиграют последние. Ну, или проиграют все. Чтобы сделать Терру местом, в котором мне захочется жить, нужно много усилий разных людей. И я не могу тратить силы ещё на одну страну. Вы сами справитесь. Иштар в той войне пострадал, все же, меньше, чем Терра от рук своего же правительства.
  - Альтер, спасибо, что ты мне это рассказал. Я понимаю и принимаю твою позицию. Это очень... достойно.
  Если честно, я не знал, что ещё сказать. Такие зрелые речи - не то, что ожидаешь услышать от подростка. В его возрасте меня, и всех моих друзей интересовали книги, фильмы, спорткары, учеба, в конце концов. Но никак не изменение жизни целого общества.
  И вдруг подумалось, как бы он не сломался под грузом ответственности, которую взвалил на свои плечи.
  Я не заметил, как все внимание мальчика переключилось с меня на фотографию, что стояла на моем рабочем столе.
  - Кто это? - спросил он напряжённым голосом и перевел взгляд на меня.
  - Это я. Разве не похож?
  - А рядом с вами?
  - Моя невеста. Она умерла ещё в начале войны.
  - Вот как? - Альтер снова перевел взгляд на фотографию. Потом двумя касаниями активировал планшет. Достал стилус и неуловимым движением кольнул меня по тыльной стороне кисти. А потом начал что-то печатать в планшете.
  - Что ты делаешь? - мой вопрос мальчишка полностью проигнорировал, но диалог решил поддержать.
  - Вам случайно, не родители рассказали о смерти невесты?
  - Да, это были они. А что?
  Альтер снова взглянул на экран планшета, после чего произнес нечто странное:
  - Сегодня я сказал, что вы мне не отец.
  - Да. Конечно, я тебе не отец, но это не значит, что я не беспокоюсь о тебе.
  - Так вот. Ошибся. Вы, все-таки, мой отец. Не надо на меня так смотреть. Я тоже от этого не в восторге.
  Если бы я не сидел, то упал бы. Ноги в мгновение стали ватными, а руки начали дрожать.
  - Прости, что?
  - У меня не совсем обычный планшет. Модель "Медик 117-pro". И, да, я могу провести на нём тест ДНК. Вам на почту результаты надо скинуть? А ещё у меня есть такая же фотография, что и у вас. И медальон-флешка, которую вы подарили маме. Но тесту я все равно больше доверяю. Мало ли... Война же была. А психика подчас готова заменить травмирующие воспоминания на ложные. Она ведь могла забыть о насилии, и искренне верить, что носит ребенка от любимого человека. И мне хотелось бы знать об этом заранее, чтобы я мог ее поддержать.
  - Я...
  - Вы удивлены? Я, вот, тоже.
  - Мне нужно увидеть Астрид.
  - А мне нужно поговорить с вами до того, как вы увидите мою маму. Потому, что это моя мама, а вы непонятно, где шлялись двенадцать лет.
  Жёсткий ультимативный тон мальчика вызывал протест и желание своей волей сломить эту преграду между мной и чудом. Останавливало рассудочное понимание. Это ее ребенок. Принять, что Альтер - мой сын, пока не получалось. Иначе придется признать, что я предал их, потому что не почувствовал, не искал и не нашёл.
  - Почему вы ее не искали? - вопрос больно резанул по натянутым нервам.
  - Сначала искал. Ее имя было в терранских списках погибших. Потом мой отец сказал, что ее тело нашли и идентифицировали.
  - Вы же понимаете, что родители солгали? И солгали не один раз. Они знали не только о том, что моя мама жива, но и о моем рождении. Их адвокат убедил маму, что вы мертвы, а они вполне способны оспорить право опеки и отобрать меня у моей семьи.
  - Понимаю. Но, если честно, не могу поверить, что они могли так поступить.
  - Да мне плевать, во что там вы можете поверить, а во что - нет, - взорвался Альтер. - Эти люди ее обманули и заставили ее жить в страхе. Если вы собираетесь продолжить с ними общение, вам лучше в жизни моей мамы, вообще, не появляться. Потому, что вы там, все равно, не задержитесь
  - Я вряд ли смогу их простить. Но хотел бы знать, за что они так поступили со мной? Я эти двенадцать лет жил с болью потери. Или не жил? Потому, что не мог без нее жить. И пропустил... я столько всего пропустил...
  - Ну, так-то и я бы хотел знать. У нас же есть ещё связь с Иштаром?
  - Там сейчас три часа ночи.
  - Ещё я об удобстве тех людей думать буду. Нет, конечно, если они вам важнее...
  Это была манипуляция. Или не манипуляция, а проверка? Хотя, какая разница? Я в любом случае выберу Астру и... сына.
  Бездна, как же мне хочется встать из-за стола, подойти к нему и обнять. Но Альтер сейчас слишком взвинчен.
  - Ты хочешь сказать им что-то? Я не буду ругать и не нажалуюсь Астре, даже если ты используешь в всю известную тебе ненормальную лексику.
  - Я хочу послушать, что им скажете вы.
  Отец принял видео-звонок на удивление быстро. Не спал? На экране появился он, одетый в серый костюм-тройку и мама в лиловом вечернем платье.
  - Каи, какой сюрприз, - защебетала мама. - А мы только вернулись с благотворительного вечера. Жаль, что ты не любишь оперу. Лин Тала и Мин Ашер сегодня превзошли сами себя.
  - Почему вы скрывали, что Астрид жива? Почему вы скрывали то, что у меня есть сын?
  - Что? - мама на мгновение побледнела, но сразу же взяла себя в руки. - Что за глупости ты говоришь? Какой ещё сын?
  - Я задал вопрос, - продолжил я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
  - Сбавь тон, мальчишка - с присущим ему высокомерием бросил отец. - Мы пытались защитить тебя от самой большой ошибки в твоей жизни. С чего ты, вообще, взял, что у тебя есть сын? Неизвестно ещё, от кого та малолетняя потаскушка его нагуляла.
  - Двенадцать лет... вы украли у меня двенадцать лет, которые я мог провести с сыном и любимой женщиной. Я не хочу никогда больше видеть вас.
  Касанием по сенсору завершаю звонок и ввожу их контакты в "черный" список. Потому, что на самом деле не хочу ни слышать их, ни видеть.
  Встаю из-за стола, медленно подхожу к Альтеру и обнимаю, готовый отпустить, если почувствую сопротивление. Но мальчик не отталкивает меня. Наоборот - обнимает в ответ.
  Меня накрывает ощущение нереальности происходящего. Как будто это сон.
  Лучший сон в моей жизни.
  И вот бы не просыпаться никогда.
  Г лава 44
  
  Астрид Эрден
  
  
  Когда в нашу каюту осторожно прокрался Альтер и с опаской косясь на дверь, предложил выпить успокоительное, я схватилась за сердце. И фраза: "Мам, ты только не волнуйся" - спокойствия мне не прибавила.
  Жизненный опыт подсказывает, что ничего хорошего после этого я не услышу. Мой сын или что-то сломал, или разбил, или с кем-то подрался. Снова.
  Конечно, мы ожидали, что адаптация в новом социуме не будет проходить абсолютно гладко. Но я надеялась на чудо.
  И, если честно, не представляю, что теперь делать. Ведь рядом с нами сейчас нет спокойного и надёжного, как скала Пола, мудрой Полин и оптимистки Рори.
  Когда же в каюту вошёл начбез, мне стало совсем грустно. Вряд ли человек на такой должности просто так зашёл в гости.
  - Что он опять натворил? - Я хоть и обращалась к иштарцу, но смотреть старалась на сына. Потому, что лер Ли вблизи был ещё больше похож на призрака из моего прошлого.
  - Не знаю, как тебе сказать, - в голосе сына слышалась нерешительность, что с ним случалось довольно редко. Общение с Авророй имело и такие последствия. Хорошо, хоть в остальном она влияла на него, исключительно, положительно. - Мам, я сделал тест ДНК.
  - Но перед этим ты, как всегда, не посчитал нужным спросить разрешения? Я верно понимаю? Альтер, термин "Информированное добровольное согласие" тебе ни о чем не говорит? И этот ребенок растет в семье, где есть два врача и один юрист. Я Пола попрошу выучить с тобой все медицинское законодательство, если это повториться. Лер Ли, обещаю принять меры...
  Но поток моих извинений прервал голос, который, как ножом резанул натянутым нервам.
  - Звёздочка...
  Это не могло быть.
  Призраки же не оживают.
  Или оживают?
  Бывают же чудеса.
  Руки и ноги немеют, в мгновение становясь ледяными. В ушах отдаются частые удары сердца. А в глазах темнеет.
  Наверное, я бы упала, но он подхватывает меня в объятия и сжимает так, что ребра трещат.
  Почти больно.
  А ещё он очень горячий.
  И запах почти такой же. Море. Сандал. Горький апельсин. Раньше к нему примешивались сладкие нотки смородины или винограда. Каи очень любил эти леденцы.
  Как же они назывались?
  Не помню.
  Сколько же всего я не помню?
  Например то, насколько он выше меня.
  Я цепляюсь за эти глупые мысли, как утопающий за соломинку. И боюсь открыть глаза.
  Хочу верить, но так боюсь разочарования, что не могу.
  Говорят, что во сне люди не чувствуют боли. Глупость, конечно. Спящий человек слышит звуки, ощущает вкус, запах, прикосновение и боль.
  Но как тогда отличить сон от реальности?
  Сколько раз он мне снился? Только он всегда был девятнадцатилетним мальчишкой, а не взрослым мужчиной.
  Сколько раз я видела в толпе похожего на него мужчину? Бежала, расталкивая прохожих, чтобы вновь и вновь понять, что ошиблась.
  - Мам, может ты всё-таки будешь успокоительное? - спросил сын с беспокойством в голосе, а потом продолжил зло и тихо. - Просил же подождать за дверью.
  В ответ меня ещё крепче прижали к груди в форменном кителе. И я услышала стук сердца. Неровный и частый. Звучащий в унисон с моим. Прямо, как двенадцать лет назад... на рассвете той бессмысленной и ненужной никому войны.
  - Альтер, дай воды, - попросил почти тот же голос и объятия ослабли.
  Решилась открыть глаза я лишь когда моих губ коснулся полипластик одноразового стакана, до краев наполненного водой.
  Наверное, следовало сделать это немного раньше. Потому, что они меня облили вместо того, чтобы напоить. Видимо, руки сейчас тряслись не только у меня.
  Впрочем, импровизированный душ немного отрезвил.
  Сколько лет я мечтала о том, чтобы увидеть Каи ещё хотя бы раз? Думала о том, что так мало говорила о том, что люблю его.
  Сейчас он здесь.
  А я не могу сказать и слова.
  - Звёздочка, - шепчет он. - Моя Звёздочка.
  - Каи...
  Его имя - всё, на что хватает сил. А потом горло сжимает спазм, а из глаз начинают катиться слезы, раскрашивая мир сотней радужных отблесков.
  В моим мечтах я смеялась и осыпала его поцелуями.
  А в реальности - реву, как дура.
  Он ведь жив.
  Жив.
  Был жив все эти годы, когда я верила в его смерть и не искала.
  - Прости, - вторит он моим мыслям. - Я должен был верить, что ты жива. Должен был найти тебя.
  Я хотела что-то ответить, но вмешался Альтер. Строго, явно копируя Пола, он попросил:
  - Мам, давай ты примешь успокоительное. И... ему дашь. Он сейчас бледнее снега. А это несколько неестественно для иштарца. Ещё пять минут назад он нормальным был. Нет, его, конечно, потряхивало. Но не так сильно, чтобы я о здоровье его сердца беспокоился. А сейчас мне как-то страхово. Вдруг, его инфаркт хватит? Ты его, конечно, вылечишь. Но может лучше до этого не доводить? Он нам здоровым нужен.
  Я, наверное, должна была принять успокоительное. И дать его Каи. Потому, что Альтер - ребенок в достаточной степени хладнокровный. И если его что-то беспокоит, значит, дела плохи.
  Так поступила бы сильная и уверенная в себе женщина.
  Я ведь в первую очередь - мать. И должна... быть сильной.
  Но не была.
  В моей жизни сначала был Рой. Потом Каи, Пол и Альтер. У меня получалось лишь казаться сильной и взрослой. Да и то - не всегда. И сейчас вместо того, чтобы вести себя, как разумный человек, я разревелась.
  Через пару минут мое запястье твердо ухватил Альтер и прижал инъектор к сгибу локтя. На некоторое удивление в моем взгляде, сын ответил:
  - Ты же не думала, что у меня не получится взломать пароль на твоём планшете? Для этого стоило придумать что-то посложнее его имени, - сын кивнул в сторону Каи. - Но ты не думай, что я возомнил себя врачом и штампую лекарства. Не надо просить деда учить со мной медицинское законодательство. Я твою же формулу использовал. А ему - сама, ладно? Потому, что одно дело - в особой ситуации в твой личный планшет залезть. И совсем другое - соваться в корабельную сеть, чтобы найти безопасное лекарство для него.
  Альтер явно беспокоился. И, скорее всего, пребывал в несвойственной ему растерянности. Отчего и начал наводить суету. Пережила бы я без успокоительных. И он это понимает. Просто, у него так выражается стресс.
  Вроде бы Полин ему не родная бабушка, а эту манеру он перенял именно от нее.
  Наверное, он не понимает, как теперь обращаться к Каи.
  Привычное "Лер Ли" прозвучит слишком формально.
  А звать отцом малознакомого человека ему, явно, претит.
  Вот и вырывается безликое "он".
  Наверное, действует лекарство. Потому, что тело наполнила странная лёгкость, а слезы прекратили течь ручьем.
  - Каи, скажи, что это точно ты, - попросила я шёпотом. - Что ты мне не снишься. Что ты здесь - со мной.
  - Это я, Звёздочка, - ответил охрипшим голосом он. - Не плачь, пожалуйста. Все будет хорошо.
  И я нашла в себе силы впервые за все это время посмотреть на мужчину, который обнимал меня.
  Это был совсем не тот мальчик - мой сосед.
  Его огненно-рыжие волосы словно бы посерели. В них появились отблески седины.
  На лице прибавилось морщинок.
  Но глаза... у него остались самые красивые на свете глаза цвета молодой листвы.
  Такими же глазами все эти двенадцать лет смотрел на меня сын, давая силы жить.
  
  Глава 45
  Ин Минори
  
  Альтер снова прятался на техническом этаже. Сидел на коробках с универсальными картриджами в обнимку со своим драгоценным планшетом. И снова хандрил.
  - Зачем ты сбегаешь? - спросил я, присаживаясь рядом. - Твои родители беспокоятся. На Астрид лица нет. А Каи думает, что успел чем-то обидеть тебя. Ты же был рад, тому, что он жив?
  - Все рады, - мальчик тяжело вздохнул. - Все рады, что они нашли друг друга. Пусть, и спустя столько лет. Та война оставила мало историй со счастливым концом.
  - Что тебя беспокоит? Ты же не просто так избегаешь своего отца. Я умею хранить секреты.
  Мальчик смерил меня тяжёлым совершенно недетские взглядом и после минутной заминки ответил:
  - Вы были правы, когда сказали, что злиться на живых легче. Я понимаю, что он не виноват. Его обманули те, кому он безгранично доверял. Эти же люди обманули и мою маму. Но я злюсь. Потому, что он должен был верить и искать нас. Злюсь потому, что мама вбила себе в голову, что это все - ее вина. Если бы она не сменила фамилию, он бы смог ее найти. Она винит себя за то, что сама поверила тем тварям. А ещё я злюсь на него потому, что эти люди - мои родственники.
  - Ну, в последнем он, точно, не виноват.
  - Последнее меня злит менее всего.
  - Альтер, я понимаю, что тебе сложно принять отца, которого не было с тобой тогда, когда ты в этом нуждался.
  - Он меня раздражает.
  - Это нормально.
  - Да? - Мальчик тяжело вздохнул. - Все вокруг думают, что я должен его любить. Он же мой отец. А я и без него прекрасно жил. И не нуждался я в нем.
  - Никто не ждёт от тебя, что ты за пару дней превратишься в любящего сына. Для этого нужно время. Но мне казалось, что вы смогли подружиться. До того, как узнали о родственных узах.
  Альтер пожал плечами и ещё крепче обнял планшет. А я подумал о том, как же сложно бывает с детьми, которым достались совершенно недетские испытания.
  - Почему бы тебе не остаться его другом?
  - Потому, что он знает, что я - его сын. Какая тут дружба? И его вдруг стало в моей жизни слишком много. У меня не остаётся свободного времени. Он занимает его всё. У меня есть свои дела, увлечения, учеба. Я люблю быть один и заниматься своими делами. Читать. Изучать алгоритмы работы колоний нанитов. Строить теоретические модели. А ещё я устаю от людей. Даже от близких. Мне одиночество необходимо, как воздух.
  - Каи задушил тебя заботой?
  - Да!
  - Он любит твою маму и тебя. Но не знает, как эту любовь проявлять.
  - А можно он будет любить только мою маму? - с какой-то даже безнадежностью спросил ребёнок.
  - Боюсь, это так не работает. Просто, поговори с ним, скажи ему, что тебе нужно личное пространство и время, которое ты хочешь провести наедине с собой. Не бойся выставить здоровые границы. Это пойдет вашей семье лишь на пользу. Он сейчас растерян не меньше тебя.
  - Хочу домой, и чтобы все было, как раньше. И не хочу. Потому, что раньше мои родители были несчастны. Но сейчас они тоже не слишком счастливы. Они улыбаются. Врут о том, что у них все хорошо. Ведь всем вдруг так интересно, как они переживают воссоединение. Мама плачет. Запирается в туалетной комнате и плачет, стараясь заглушить рыдания звуком льющейся воды. Но мы все слышим. Потом она выходит и говорит, что в глаза попала пена. Он делает вид, что не верит. Потому, что не знает, как ее успокоить. А у него самого трясутся руки всякий раз, когда он смотрит на нас. И надо быть слепым, чтобы не видеть боли в его глазах.
  И что тут скажешь? Все этот малый понимает лучше любого взрослого. Лишь вежливое:
  - Все наладится. Со временем
  Альтер никак на мои слова не отреагировал. И я его понимаю. Умные люди на шаблонные фразы не отвечают. А кроме банальностей в голову ничего не идёт.
  Ясно же, что счастье, влюбленные, которых разлучила судьба, испытывали первые часа два, а потом они столкнулись с реальностью, в которой все слишком сложно.
  Они злятся на себя на то, что поверили людям, незаслуживающим доверия. Винят себя за то, что не искали друг друга. И учатся, просто, жить вместе.
  Роман под звук разрывающихся снарядов, когда каждое мгновение может стать последним, всегда безумен и ярок. Особенно, если вам нет и двадцати.
  Чувство же вины и стыд за собственную легковерность способны разрушить любую - даже самую страстную любовь.
  Но хуже всего сейчас приходится именно Каи. Он не просто потерял свою обожаемую Звёздочку, а пропустил одиннадцать лет жизни своего сына. И никак это уже не исправишь.
  Да ещё и переходный возраст, при условии, что у мальчишки не самый простой характер, ещё не раз даст о себе знать. Конечно, Альтер закрылся в себе. Стресс. Растерянность. И характерный для его возраста протест против давящей опеки отца, который резко появился в его жизни.
  - Я не хочу менять имя, - тихо, почти шёпотом сказал ребенок.
  - А зачем?
  - Так принято - брать фамилию отца. Но я не хочу. Мама и так назвала меня его именем Альтер Каи. А вы знаете значение имени "Альтер"? Оно означает "другой". Я и так "другой Каи".
  - Не накручивай себя раньше времени. Тебе же этого ещё даже никто не предлагал. А если предложит, то скажи: "Спасибо, но нет".
  - И звать его папой, тоже не могу, - грустно пробубнил ребёнок. - Не знаю, почему. Я ведь всегда хотел, чтобы у меня был отец. И ведь он именно такой отец, о каком я мечтал. Но я ничего к нему не чувствую. И больше люблю того отца, который смотрит на меня со старых фотографий, чем живого. Это плохо и неправильно. Но взять и полюбить его у меня не получается. Я не хочу расстраивать родителей. Им и так сложно.
  - И поэтому ты прячешься от них? Поверь, твои переживания расстраивают их гораздо сильнее, чем отказ изменить фамилию или называть Каи отцом. Альтер, дай им и себе хоть немного времени. Все наладится. Но не сразу. Твоя мама перестанет плакать. Да и твой отец скоро успокоится. Попробуй начать общение с ним с чего-то простого. Посмотрите какой-нибудь фильм. Или сыграть в какую-нибудь игру. Помнится, у него была приставка с парой десяткой игр на взаимодействие.
  - Я не люблю играть в приставку. У меня это никогда не получалось.
  - Тем лучше. Он тебя научит. Есть много очень интересных игр. Например, "Подземелье золотого дракона", "Волшебная академия" или "Тайная лаборатория. Прыжок во времени". Тебе понравится. В крайнем случае, это будет новый полезный опыт.
  Альтер неуверенно улыбнулся, а я поздравил себя с маленькой победой.
  Надо будет поговорить с Каи. Сказать, чтобы не давил на сына. И пока не лез к ребенку с гениальной идеей изменить фамилию.
  А ещё стоит посоветовать, чтобы после экспедиции они летели на Терру. Хотя бы на пару лет. Провести на Иштаре недельку отпуска, думаю можно, но жить им лучше рядом с приёмными родителями Астрид, и обожаемой Альтером, кузиной Рори.
  Если неожиданно обретенный отец станет причиной переезда в другую страну, где не будет того дома, куда Альтер так хочет вернуться, то жди беды. Но Асти - умница, сына любит и неплохо понимает. От самых страшных ошибок она Каи убережёт. Это сейчас у нее шок. Через некоторое время к нам вернётся решительная особа, которую крейсер с места не сдвинет. А мой друг поймёт: он должен не пытаться исправить то, что его не было с ними рядом, а, просто, жить.
  Так, что все у них будет хорошо. Со временем. Как бы банально это не звучало.
  
  Эпилог
  
  Альтер Эрден
  
  
  Каждый любящий брат должен, иногда, делать свою сестру счастливой. Даже, если ему самому это кажется странным.
  Поход на фестиваль "Манхва-мания" не вызывал у меня никаких положительных эмоций. Скорее, наоборот. В этой тусовке я чувствовал себя не слишком комфортно.
  Косплееры.
  Девочки-подростки в платьицах всех оттенков розового с белыми лентами в волосах.
  Сладкая вата.
  Фрукты в карамели.
  И почти у всех присутствующих в руках есть по томику любимой манхвы, которую участники или принесли из дома, или купили в одном из букинистических автоматов. Потому, что организаторы фестиваля пригласили популярных авторов.
  Звезды чинно сидели за столами и раздавали автографы.
  Их фанаты суетились вокруг.
  И только я, как дурак стоял и ждал, когда это все закончится. Благо, осталось меньше часа.
  Как бы не старалась Ингрид привить мне любовь к данному жанру развлекательной литературы, моей единственной страстью оставалась лишь наука.
  Сестренка буквально вчера мне рассказывала о том, что ее последнее творение было издано, как в виде манги, так и манхвы. Чем они друг от друга отличаются я понял смутно. Лишь то, что одна из них цветная, а вторая черно-белая, а стиль рисовки там отличается. Но какая из них читается слева направо, а какая - наоборот, я забыл сразу же, как она мне сказала.
  Хотя обе этих версии я себе купил и даже пролистал пару раз.
  Все же, милые и наивные истории любви - это не мое. Хотя, рисует Ингрид очень красиво.
  Сегодня родите ли попросили меня присмотреть за мелкой. Поэтому стою, наблюдаю и улыбаюсь всякий раз, когда ловлю ее взгляд.
  - Доктор Эрден, - прервал мои мысли приятный девичий голос. - Добрый день. Не ожидала вас здесь встретить. Вы, наверное, не помните меня. Я - Ли Мирай. Аспирант доктора Ким. Мы проводим клинические исследования последней вашей разработки.
  - Ну, что вы, Лера Ли. Конечно, я вас помню. - Врать нехорошо, но абсолютно все девушки почему-то обижаются, когда ты честно говоришь, что память момент знакомства с ней не сохранила.
  Я плохо запоминаю лица. Может быть потому, что люди интересуют меня мало. Рори считает это признаком дефицита общения и новых знакомств. Но я так не думаю. Мне постоянно приходится с кем-то общаться. А это так утомительно.
  Девушка смущённо улыбнулась.
  И если присмотреться, она миленькая. Невысокая. Хрупкая. С фарфоровой кожей и золотисто-рыжими кудряшками.
  Я же от своей рыжей шевелюры избавился ещё в шестнадцать. Сначала это был подростковый бунт. И волосы у меня стали ярко-синими с зелёными. Я тогда ещё первую тату на запястье набил - четырехлистный клевер. На удачу.
  А потом перешёл к пепельному блонду, как у мамы. Такой цвет волос и мои веснушки закрывают множество глупых вопросов о том, почему у иштарца терранское имя?
  "Наверное, потому, что этот парень - терранец" - думают все.
  Стать иштарцем у меня не вышло. Скорее всего потому, что я к этому совершенно не стремился. Не все готовы к эмиграции.
  Маме здесь нравится. Но она об этом мечтала очень долго.
  Ингрид считает Иштар своим домом.
  А я предпочитаю жить на Терре. Хоть и скучаю по семье. Но там уже мой дом. Моя работа. И другая часть моей семьи.
  Я каждую субботу прихожу на ужин к Полу и Полин вместе с Рори, ее мужем и близнецами. Быть дядей - это весьма увлекательно. К тому же родители с Ингрид часто прилетают в гости.
  С отцом у меня хорошие отношения. Мы общаемся, и можно сказать, дружим. Ин Минори много сделал для того, чтобы мы нашли общий язык. Но полюбить его так, как я люблю маму, Рори, Ингрид, моих приёмных бабушку и дедушку, у меня не получилось. Неважно, насколько он хороший человек и как любит меня. Ты или любишь, или нет.
  - Вам тоже нравится манзва? - спросила Мирай и улыбнулась, показав очаровательные ямочки на щеках.
  - Не особо. Просто, присматриваю за сестрой. У наших родителей сейчас много работы.
  - Она стоит в очереди за автографом? Я уже свой получила.
  И мне гордо продемонстрировали пухлый томик с автографом сестрёнки. Всё-таки не зря она последний год ходила на кружок каллиграфии. Почерк у нее стал заметно лучше.
  - Она их раздаёт. Наша маленькая звёздочка пишет и рисует вот это все. Но, если честно, я не ожидал, что успеха она добьется всего в двенадцать. Она на три года обогнала нашу маму и почти на пять лет - меня.
  - Ваша сестра Ли Ингрид? - восторженно запищала девушка. - Я не могу поверить! Она же самый молодой автор поколения. Ее манхва "Далёкая звезда" такая романтичная. И не скажешь, что придумал ее подросток. А правда, что прототипами ее героев стали ваши родители и их история? А название - отсылка к имени-прозвищу главной героини? Звёздочка. Астра - значит "звезда". А далёкая - это намек на расставание.
  - Да.
  - А вы - тот самый Альтер? - Мирай восторженно запищала, а мне стало немного не по себе. - И как я сразу не поняла? Вы же сейчас копия Ли Каи - главного героя ее манхвы. Она его, как будто с вас рисовала. А все, правда, так и было?
  Я посмотрел на Мирай, которая чуть ли не прыгала от восторга и, действительно, вспомнил ее. Доктор Ким нас представил друг-другу буквально вчера. Это же тот самый аспирант, который полетит со мной на Терру для финальной серии экспериментов. И как я мог ее забыть? Правда, в белом халате и со строгой прической она выглядела немного старше. А безумный энтузиазм в глазах был все тот же.
  - Лера Ли, моя сестра - ребенок. Умный. Талантливый. Не по годам развитый. Но ребенок. Вы же не думаете, что она, действительно, знает, как было на самом деле. Даже мне они вряд ли рассказали все. Шла война. А война - это кровь, боль и ощущение беспомощности, отчаяние от того, что ты не можешь ничего изменить. Родители, стараясь оградить от этого ужаса хотя бы одного из детей, рассказали красивую сказку, где даже расставание на двенадцать лет кажется ужасно романтичным. А воссоединение...
  - Было... сложным?
  - Не то слово. Они же много лет любили воспоминания друг о друге. А воспоминание всегда прекрасно. У него не бывает плохого настроения и вредных привычек. В нем нет жизни, а потому и нет разочарований. Наши родители так свыклись со свой болью, что счастье стало для них настоящим испытанием. - И тут я осёкся. Чего это меня повело на откровения? У меня нет привычки делиться столь личными вещами с совершенно незнакомыми людьми.
  Неужели небесно-голубые глазки Ли Мирай на меня так действуют?
  Теперь девушка смотрела на меня серьезно и даже как-то грустно. Эта грусть совершенно не вязалось с ее улыбкой и легкомысленным образом.
  Короткое белое платьице с кружевными вставками. Туфельки, тоже белые. Пара жемчужных заколок в золотистых волосах. В ушах сережки с подвесками в виде капелек из розового кварца.
  На губах блеск "Перла" с эффектом "тысячи бликов". Не то, чтобы я так уж сильно разбирался в этом. Просто, Ингрид очень хотела получить его на день рождения и подробно проинструктировала меня о том, что именно надо покупать.
  - Вы, наверное, считаете меня глупой и поверхностной. Но я понимаю, что в реальной жизни все не так... И помню войну. Все говорят, что я не могу этого помнить. Что я это все придумала. Но я помню... много того, чего помнить не хочу. Звук разрывающихся снарядов. Страх. Затхлый запах убежища. Холод. Кровь. Помню, как плакала моя мама, хотя она умерла, когда мне было всего два года. Помню крики. Они мне снятся по ночам. Я просыпаюсь. Пытаюсь вспомнить, кто же кричал. И не могу. Мне не помогает ни психотерапия, ни таблетки, ни даже гипноз.
  - Я не считаю вас глупой.
  - Все считают меня, - Мирай снова улыбнулась и продолжила почти весело. - Излишне эмоциональной фантазёркой, пытающийся привлечь к себе внимание. Я к этому уже привыкла. Мои воспоминания могут быть ложными. И я с этим даже соглашусь, если кому-то от этого хоть кому-то станет легче. Только от этого они не перестанут быть моими воспоминаниями. И вряд ли после этого уйдут из моих кошмаров. Поэтому манхва вашей сестры мне так понравилась. Она показывает ту войну не такой, какой помню её я. Там каждый рисунок пропитан нежностью, любовью и надеждой на будущее.
  - Я не считаю вас ни глупой, ни поверхностной, - мне хотелось сказать это твердо. А получилось растерянно. - Я был непозволительно резок. Прошу прощения. Вы позволите в качестве извинений пригласить вас на ужин? Тут недалеко есть очень милое кафе. Мы с сестрой будем рады вашей компании.
  - Ой, - смутилась Мирай. - Это не удобно.
  - Ничего подобного. Мы все равно собирались поесть после данного мероприятия. Но обязан вас предупредить. О своей манхве Ингрид готова болтать часами. История создания. Эскизы. И даже мода того времени. Она погружена в это сильнее, чем мы в медицину.
  Девушка робко улыбнулась. А я махнул рукой Ингрид, подзывая ее к нам.
  - Здравствуйте, - как и положено хорошей девочке, произнесла приветствие сестрёнка, но лишь на это ее воспитания и хватило. Далее это юное создание выдало. - Тери, а это твоя подружка? Какая миленькая. А как ее зовут?
  - Ингрид! - попытался я призвать сестру к порядку, но у меня это всегда получалось плохо. Она меня не слушалась, даже когда была совсем малышкой. - Веди себя прилично. Это моя коллега Ли Мирай. Мы вместе работаем.
  - Над теми нанитами, которые умеют прятаться от лейкоцитов?
  - Это очень грубое обобщение, но, да. Около двадцати процентов колонии нанитов погибает, сталкиваясь с клетками иммунной системы пациента. И это в лучшем случае. Иногда потеря доходит до пятидесяти процентов. Изготовление колоний - процесс, сам по себе, долгий и весьма затратный. Поэтому, если наниты начнут мимикрировать род клетки крови, нам удастся сократить потери и сделать операции дешевле.
  - Вот так всегда. - Ингрид повернулась к моей спутнице и пожаловалась. - Он из любого разговора лекцию по медицине. У меня знаний об этом больше, чем у половины моих одноклассников. Лера Ли, а вы любите вафли? Я их обожаю. Прямо, как мама. Мы попробовали все вафли во всех кафе этого города. И с уверенностью могу сказать, что в "Провансе" лучшие вафли с шоколадным мороженным. Хотя, с кремом Каталана, тоже ничего.
  - Я тоже люблю вафли, - робко ответила Мирай.
  - Никаких вафель, пока вы не поедите нормально, - попытался я проявить строгость. Но когда на меня уставились две пары умоляющих глаз, я сдался. В конце концов зачем ещё нужны праздники, вроде этого фестиваля?
  Чтобы развлекаться и есть сладости в приятной компании.
  А Ли Мирай надо будет пригласить на настоящее свидание.
  Я не то, чтобы влюбился. Любовь с первого взгляда - это глупости, как бы не убеждали меня в обратном родители.
  Но Мирай умная. Доктор Ким себе в аспиранты дурочек не берет. А еще милая и открытая.
  И она мне нравится.
  Мне с ней так легко, как бывает лишь с Рори. Если я сейчас упущу эту девушку, кузина меня до конца дней меня болваном и тормозом звать будет.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"