Эта история приключилась в очень давние времена, в одном старом-престаром городе. Его правитель, однажды, решил устроить бал, в честь заглянувшей к нему в гости из соседнего царства принцессы - знаменитой красавицы. И вот, вся подготовка к празднику уже закончилась: липы во дворцовом парке сверкали иллюминацией не хуже новогодних ёлок; вокруг пушек на площади перед дворцом громоздились горы салютов и фейерверков, и усачи в киверах только и поджидали взмаха командирского палаша, чтобы огромными, чёрными, ощетинившимися шомполами начать забивать их в стволы своих орудий; полотёры плясали на красных от свежей мастики щётках, до зеркального блеска натирая паркеты, в последних, самых дальних залах дворца. На следующий день ожидалось прибытие, одна за одной, верениц карет с высокочтимыми и почётными гостями. И тут вдруг выяснилось, что главная виновница торжества, красавица принцесса, немного прихворнула и отказывается участвовать в празднике. В свою же честь!
"Что же делать? - разволновался правитель города. - Ведь столько приглашено гостей! И не только из нашего царства! Но и из соседних государств! Не отменять же торжество?! Не отсылать же их, в самом деле, обратно?!" И он, в полной растерянности, поспешил проведать заезжую знаменитость.
А та в это время вертелась перед зеркалом, примеряя новое - атласное, лиловое, с длинным шлейфом, с золотыми вышивками и с перламутровыми пуговицами - платье. "Ах, как я пригожа! Ах, ах, ах!" - любуясь своим отражением, размышляла красавица всё об одном и одном.
-До чего же я и в самом деле хороша! - Вслух даже вскричала она. - Правы люди! Правы! Ох, действительно, недурна! Ох, ох, ох!
И она повернулась к зеркалу вполоборота, - так, чтобы можно было получше разглядеть длинный, круто приподнимавшийся, и плавно ниспадавший шлейф своего нового наряда, чем-то напоминавший огромный, лиловый петушиный хвост.
-Любезнейшая из любезнейших! Позвольте напомнить вашей, известнейшей, так сказать, известности, - послышался в эту минуту от дверей заискивающий голос правителя города, - что завтра бал в честь вашего великолепного, как говорится, великолепия. И толпы величеств, высочеств, и светлостей прибудут лицезреть, что называется...
- Ах, отстаньте от меня! - рассердилась красавица на вторгшегося в её покои, беспрестанно кланяющегося, и подобострастно шаркающего ногой, посетителя. - Сами придумали все эти танцульки, сами теперь и пляшите! Со всеми своими светлыми высочествами и высокими светлостями! В честь моей небесной красоты! Без меня! А я - вся больная!
И она, ухватившись одной рукой за сердце, а другой подобрав, так, чтобы не помять, петушиный шлейф своей лиловой, атласной обновки, повалилась на широченную, мягкую, с валиками, подушками и подушечками турецкую тахту, изображая беспамятный обморок.
У красавицы случались иногда такие вот резкие изменения в настроении - хохот вдруг сменялся плаксивостью, а порой даже и рыданиями, и даже упадком и без того её довольно слабых девических сил. И тогда знаменитость, - в подушках, в грелках и в окружении лекарей, родственниц, градусников и микстур, - растрёпанная и вся в слезах воображала себе, - ненадолго, конечно же! - что ей хуже горькой редьки наскучили всякие, там, балы и поклонения. И переносились празднования юбилеев, отменялись открытия замков, дворцов. А было и так, что однажды, до полного выздоровления принцессы, отложили даже объявление войны между двумя герцогствами! И напрочь отвергались, - но тоже, конечно же, на очень и очень короткий миг! - ухаживания не только каких-нибудь там захудалых безнаследных принцев, - под горячую руку, доставалось, подчас, и действующим королям, и весьма крупных, случалось, государств.
- Да! К тому же я уезжаю! - Язычок красавицы вдруг сам собой вымолвил эту неизвестную доселе даже ей самой новость. - На юбилей к одному восточному султану! - Уточнила она, и тут же слегка приоткрыла один глазок, чтобы насладиться изумлением, изобразившимся на лице совершенно обескураженного её выдумками хозяина торжества.
И вот, сметливый и находчивый правитель города, чтобы не испортить праздник, а заодно и уберечь свою спину и бока от побоев скипетрами, жезлами и булавами, которыми, чуть что, так любили размахивать всякие величества и светлости, придумал нарядить в заезжую красавицу кухарку из своей правительственной кухни. А та тоже была на редкость хороша, и даже чем-то похожа на принцессу: и рост, и стать, и чудные карие глаза. Только глядела кухарка как-то подобродушней и повеселей. И волосы у неё были чуть темнее - совсем чёрные, да и рассыпались её кудри по плечам как-то живее, чем напудренные букли по нарядам известной красавицы. Наверное, именно из-за этих чёрных локонов, а может быть и ещё по каким-то другим причинам, но вся правительственная прислуга, - повара, швейцары, лакеи, горничные, - без устали исполнявшие бесконечные прихоти капризной гостьи, дружно решили, что их подруга куда прелестнее заезжей знаменитости. Они так и твердили: "Да наша Джулия этой задаваке Бригитте сто очков даст вперёд!" Это так звали кухарку - Джулия. А принцессу - Бригитта.
- Наряжу-ка я свою кухарку в принцессу, выведу её в самом начале бала, покажу издалека, а потом куда-нибудь спрячу, - успокаивал сам себя правитель города. - Гости начнут танцевать, выпьют шампанского, да и забудут об этой знаменитейшей известности!
Сказано - сделано. Правительственные портные - большие мастера! - за ночь скроили для Джулии великолепное платье - атласное, лиловое, с длинным шлейфом, с золотыми вышивками, и с перламутровыми пуговицами. Ну, точь-в-точь, как у заезжей принцессы! Сапожники, - и зря лакейская детвора, так и дразнила их: сапожники, сапожники! - спозаранку уже хвалились золочёными туфельками. Да ещё и какими! И сама знаменитость, случись вдруг какая-нибудь путаница, никогда не отличила бы их от тех, что красовались у неё на ноге. Однако, дело, чуть было, не сорвалось из-за короны. "Да, конечно, спору нет, мы - правительственные мастера, - заявили дворцовые ювелиры. - А, правительственные мастера, что бы тут про нас во дворце ни болтали, это и есть - правительственные мастера! Надо - будет вам корона на голову! А хотите, сделаем даже, и резьбу на кинжал. Или даже на саблю. Но нам нужен срок! На всё про всё - ровно месяц!" Правда, за особое вознаграждение ювелиры клялись, как следует поднапрячься, и выдать украшение через неделю, но вот за ночь ни за какие коврижки не соглашались никак.
- Ну, ничего, ничего! - успокаивал сам себя находчивый правитель города. - Да девушке с такими чудными локонами, как у нашей Джулии, и никакая корона не нужна!
И вот, наконец, часы на дворцовой башне пробили полночь, усачи в киверах и в белоснежных, крест накрест, с могучего плеча на могучее плечо, портупеях, принялись с грохотом разукрашивать звёздное небо салютами и фейерверками, - начался долгожданный бал. И когда правитель города вышел в зал под руку, - как все думали, с принцессой, а на самом деле с Джулией! - все собравшиеся ахнули - до чего же девушка была хороша! Гости, конечно же, подивились - почему принцесса и без короны? "Может быть, она потеряла её по дороге из дома? - гадали высочества и светлости. - Может быть, её сдуло ветром? Ведь у красавицы такая резвая упряжка гнедых!" Однако, чтобы никого не удивлять своим удивлением, все без исключения гости, в конце концов, решили про себя, что это, наверное, теперь такая новая современная мода - известным красавицам являться на бал с непокрытой головой, - чтобы уж все уж заметили, какие у них великолепные завитки!
И тут вдруг, в самом начале праздника, произошло нечто совершенно никем непредвиденное. А приключилось вот что. Поигравший на десятках, на сотнях балов, (и уж каких только писаных раскрасавиц он там не повидал! ) капельмейстер, ослеплённый и даже оглушённый великолепием Джулии, вначале восторженно остолбенел, а потом неожиданно, даже для себя, взмахнул своей дирижёрской палочкой, и оркестр, очень дружно, но всё-таки, для начала бала ни с того, ни с сего, вдруг грянул мазурку. Гости, конечно же, немного опешили, а самые высокочтимые и почётные даже и возмутились про себя, - как так? - им не дали слова для открытия танцев, для напутственных речей, для приветствий! Но, чтобы не оплошать, все кавалеры срочно поспешили приглашать на танец дам и барышень, а нарумяненные и напомаженные дамы и барышни, наперебой принялись подпрыгивать и приседать в книксенах перед своими напудренными кавалерами. И к Джулии подошёл, и вежливо поклонился ей, звякнув золотыми шпорами, до этого скромно державшийся в стороне, таинственный незнакомец в маске.
А вот об этом госте стоит рассказать особо. Потому что под маской скрывался не кто иной, как король одного из соседних государств. Он был молод, красив, но после смерти жены так горевал , так горевал, что вот уже целых три года носил только чёрный бархатный костюм, только чёрную шляпу с белой лентой и чёрным пером, и никогда не снимал траурную маску, потому что никого не хотел удручать своим ужасно печальным и даже, можно сказать, горестным видом. Королева умерла, подарив жизнь их крошечной дочке, и, только теперь, впервые за три года, молодой король, в совершеннейшей тайне от всех, наконец-то собрался выехать в свет, чтобы попытаться присмотреть для своей любимицы добрую и хорошую мачеху.
"Что же делать? Как же она будет танцевать с этим инкогнито?" - испугался правитель города, и шепнул на ухо кухарке:
- Ну, Джулия, выручай!
Но как кухарка могла его спасти? Ведь она была простой девушкой и бойко умела отплясывать только народные танцы. Поэтому Джулия сразу же начала спотыкаться, и путать различные сложные па и пируэты. Её золотые башмачки даже заплелись в петушином хвосте атласного с перламутровыми пуговицами одеянья, и она непременно растянулась бы на паркете, если бы незнакомец вовремя не подхватил её. Кое-кто из гостей, заметив все эти несуразицы, хотел, было, даже засмеяться, а кое-кто даже и сердито нахмуриться, - неужели в принцессином королевстве такой уж совсем никуда никудышный учитель танцев? Но Джулия так мило смущалась, так забавно краснела, и так искренне извинялась, наступая на ногу своему кавалеру, что даже самые строгие из высочеств и светлостей заулыбались. И все дружно решили про себя, что, наверное, в принцессином королевстве не только корона, но и мазурка теперь уже вовсе не так популярна, как раньше. А в очередной раз, когда Джулия отдавила своему партнёру сразу оба башмака, и тут же, в своё оправдание, отвесила ему почтительнейший поклон в пояс, даже он, впервые за три года, усмехнулся.
"Какая милая и добрая принцесса, - подумал молодой король о кухарке, возвращая её после танца правителю города. - А вдруг она будет достойной матерью для моей сиротки?"
А Джулия, так застеснялась своей неловкости, что сразу же поспешила убежать. И хотя ей очень понравился вежливый и терпеливый, как ей показалось, незнакомец в маске , и хотелось, хотя бы ещё немножечко, покрасоваться на балу в лиловом, с длинным шлейфом наряде, она всё-таки с точностью исполнила приказание правителя города, и спряталась в самом дальнем углу кухни, среди корзин с зеленью и приправами.
А молодой король, побрякивая золотыми шпорами, ещё долго бродил по залам дворца, - искал, как он, конечно же, вообразил себе, красавицу принцессу. Но правитель города объяснил таинственному незнакомцу, что заезжая знаменитость срочно поспешила на следующее торжество. Да так, почти, и было, - к тому времени упряжка принцессы уже вовсю поднимала копытами пыль на дороге далеко за пределами города. А во дворце ещё целую ночь напролёт взрывались фейерверки, гремела музыка, лилось шампанское и поднимались тосты в честь, теперь уже непонятно чьего - то ли принцессиного, то ли кухаркиного необычайно прекрасного внешнего облика.
Опечаленный возвращался молодой король, а его звали Генрих, в своё царство. Он всё никак не мог забыть милую и скромную девушку. И, погрустив какое-то время в одиночестве, король набрался смелости, и решил-таки навестить принцессу. Ну, конечно же, Бригитту! Откуда ж ему было знать, что под атласным, с золотыми вышивками, и с перламутровыми пуговицами одеяньем скрывалась не она, а Джулия? Генрих взял с собой в путешествие дочку, мечтая познакомить её со своей избранницей. Однако в путь он отправился по-прежнему в маске. Молодой король хотел, чтобы до поры до времени никто не догадался, что он король, и надеялся, таким способом, получше распознать характер своей будущей невесты.
И вот приезжает Генрих в незнакомое царство, останавливается в незнакомом замке, наносит визит во дворец, и диву даётся! Да та ли это девушка? Надменна, высокомерна, презрительна! К тому же претворяется, что видит незнакомца в маске, в черной шляпе и с золотыми шпорами в первый раз! (Откуда ж Генриху было знать, что Бригитта и в самом деле раньше его никогда не встречала!?)
"Неужели тогда на балу я не произвёл на неё никакого впечатления? - сокрушался молодой король, возвращаясь с приёма. - А может быть, она попросту делает вид, что не помнит меня? Может быть, она, всего лишь, стыдится своей неловкости на балу?"
И он, чтобы разобраться во всех этих хитросплетениях, решается пригласить знаменитую принцессу на загородную прогулку - пособирать вместе с ней полевые цветы. Раньше, ещё до свадьбы, Генрих вот также часто выезжал в лес, в поле или на речку со своей будущей женой Антуанеттой.
- Что? - раскричалась известная красавица, когда ей передали приглашение таинственного незнакомца. - Да он с ума сошёл! Да принцы, да короли в очереди стоят, чтобы вручить мне букет каких-нибудь амазонских орхидей, или редчайших тигровых лилий! Глупый вельможа хочет пособирать со мной дикие ромашки!? И эти сорняки - васильки!? Ха-ха! Да нарвите этому наглецу в моей оранжерее охапки роз! Да с иголками, да подлиннее! И пусть он выметается с этими пучками вон из моего царства!
Бригитта шумела, потому что не догадывалась, конечно же, что ей пишет король. Но, заметив в шкатулке золотую брошь с бриллиантом, которую Генрих передал ей вместе с приглашением в подарок, знаменитость перестала ругаться. Она решила сделать вид, что как бы, смилостивилась, и как бы нехотя, соглашается на прогулку. Принцесса подумала, что под маской скрывается какой-то богач, которому не терпится прокатиться с ней за город, чтобы потом, где-нибудь на пиру хвалиться перед такими же толстосумами, своим знакомством с известной на все королевства в округе красавицей. А коль так, решила знаменитость, значит, обязательно будут, - конечно же, не одно! - новые драгоценные и роскошные украшения в подарок.
- Но только передайте этой дурацкой маске, чтобы недалеко и недолго! - велела принцесса своим слугам, которые все сплошь были в золотых галунах и в серебряных позументах. - И предупредите его, чтобы взял с собой лимонад! Без лимонада я вообще никуда не поеду! И пирожные! И мороженое! И дерзите, и хамите этому нахалу, чтобы он почувствовал, какое я ему делаю огромное одолжение!
Вообще надо сказать, что Бригитта очень любила капризничать, кричать и скандалить. И делала она это весьма изобретательно и ловко - только держись! Слуги от её выходок просто стонали и плакали навзрыд. А родственники готовы были мчаться из дворца, куда глаза глядят, когда она начинала ругаться и выделывать всякие мелкие и крупные гадости и пакости. Бригитта считала, что красивые девушки только так и должны себя вести. Что им, красивым, да ещё и знаменитым, да ещё и знатным позволительно всё. И что своими вздорными выходками и скандалами, она как бы подчеркивает свою исключительно приятную внешность.
Для прогулки время было - лучше не придумаешь! Начиналось лето, пора цветения полей, лесов и лугов. Казалось, что снизу, из ярко зелёного ковра, как будто бы соревнуясь с солнцем в синеве наверху, светят тысячи маленьких солнышек и звёздочек - ромашек, васильков, колокольцев, одуванчиков, и синих-пресиних незабудок. Маленькая Аннет, так звали дочку короля, бегала по полю, падала, раскинув руки, в траву, и заливалась звонким, счастливым смехом. Она от души радовалась цветам, птичкам, которые выпархивали у неё из-под ног, бабочкам-лимонницам, крапивницам, мотылькам и стрекозкам, так ловко ускользавших из её маленьких рук.
Её отец, всё так же в маске, в шляпе, и в золотых шпорах серьёзно и сосредоточенно, размышляя о чём-то своём, собирал букет. А думал Генрих, конечно же, о принцессе. Он всё порывался подарить ей приготовленные жемчуга. И мучался - пора, или не пора? Вручать, или подождать? "Но нет, нет - всё-таки лучше хотя бы каплю повременить, - несколько раз совсем уже, было, решившись, откладывал подношение драгоценностей король. - Уж, пусть уж она раскроет себя до конца!"
И Бригитта, конечно же, показала себя во всей своей красе. С самого начала она решила вообще не выходить из кареты. Слуги в золотых галунах и позументах бродили по траве, рвали для неё цветы и сваливали их охапками на пол, у её ног. Знаменитость вовсе не занимали ни букеты, ни птички, ни бабочки. В поле она видела только злых слепней, да мерзких, рыжих муравьёв, которые, как ей казалось, только и помышляют о том, чтобы ужалить её, или укусить. А вместо трелей трепещущих в синем мареве жаворонков, красавица слышала лишь хриплое карканье ворон. Особенно раздражала Бригитту девчонка. "Что она носится, как угорелая? Только платье вымажет и чулки!" - сердилась принцесса, и пару раз даже прикрикнула на малышку. Временами она брезгливо брала двумя пальчиками из-под ног какую-нибудь ромашку, или василёк, и нюхала цветок, нехотя изображая умиление для этого сумасбродного, как она решила, богача в маске. Бригитта тоже, конечно же, неотступно думала о драгоценностях. И с нетерпением ожидала, что толстосум вот-вот кинется с ними к её ногам. Но, так и не дождавшись, знаменитость разозлилась на всех и на всё, раскричалась, потребовала лимонаду, пирожных, мороженое. Затем, обложившись сластями, и даже не предложив полакомиться ребёнку, она наелась, напилась, заявила, что прогулка окончена, и ускакала в свой замок. Красавица почему-то посчитала, что богач, за которого она принимала Генриха, со шкатулками, ломящимися от роскошных подарков, тут же опрометью устремится за ней.
"Где, где, это милое и приветливое сокровище с бала? - С горечью думал молодой король, возвращаясь в своё царство. - Куда ж оно запропастилось? И вот эту хищную жадину с выкрутасами людская молва превозносит, как необычайную красавицу? Ну да - стройность. Ну да - нос, ну - губы, глаза. Хотя, кажется, на балу они глядели как будто помягче, как будто добрее. Ну - волосы. Хотя, вроде бы, на балу они были черней. И кудри, кажется, были покрупнее. И ложились на плечи как-то не так. Вроде бы, намного красивее. Всё-таки волосы девушкам очень портят золотые короны! - совершенно уже погрузившись в уныние, сделал вывод король. - Почему-то сегодня она её вообще не снимала".
Он был ещё более печален, чем даже после бала. Тогда у него ещё хоть были какие-то надежды. А теперь? "Видно никогда не найти мне никого для своей бедной сиротки взамен несравненной Антуанетты", - думал молодой король и прижимал к груди, собранный букетик незабудок и анютиных глазок, которые он собирался положить к праху своей незабвенной жены.
Но судьба, как это часто бывает, распорядилась по-своему. Небо нежданно-негаданно заволокли тёмные тучи, подул ветер, засверкали молнии, послышались раскаты грома. И король велел поворотить коней, чтобы где-нибудь под крышей укрыться от ненастья - он очень беспокоился, как бы его маленькая Аннет не простудилась. И, получилось так, что поблизости оказался как раз тот самый город, где ещё недавно давался бал в честь заезжей красавицы, и кучер повернул карету именно туда.
Радушный правитель города очень обрадовался таинственному незнакомцу в маске и в шляпе, танцевавшему, как он помнил, с Джулией на балу. Однако, на всякий случай, он послал своего помощника велеть девушке, чтобы та не выходила из кухни - правитель боялся, как бы его обман случайно не раскрылся. Но и зря, конечно же, он это сделал! Глупее он ничего и выдумать не мог! Джулия, прослышав, что прибыл так понравившийся ей, терпеливый и вежливый её партнёр по мазурке, так обрадовалась, что сразу же, не смотря на запрет, побежала выглянуть в щёлку дверей, чтобы, хоть одним глазком посмотреть на незнакомца в шляпе, и в золотых шпорах. И Генрих заметил девушку.
"По-моему, эта та самая принцесса, которой, я ещё недавно, собирался дарить жемчуга? - удивился он. - Только улыбка теперь у неё, почему-то, куда искреннее, чем была тогда, на прогулке, в карете... Всё-таки эти кареты с рессорами очень искажают улыбки! - решил король. - Но правы, правы люди - принцесса действительно хороша! Только зачем этот маскарад - платье в тесте, передник в муке, и чепчик кухарки? - Глядя на вновь и вновь выглядывавшую из-за дверей Джулию, терялся в догадках Генрих. - И как она сумела домчаться сюда?.. Ну да, конечно же - у знаменитости очень резвая упряжка гнедых!.. Но я же своими глазами видел, как она поскакала совершенно в другую сторону - к замку!.. Нет, нет - наверное, это какое-то наваждение. Наверное, я очень, очень переутомился, и эта принцесса в тесте, и в чепчике мне попросту чудится!"
И Генрих, отобедав, переждав бурю, и, напоив горячим чаем с пирожными и булочками с изюмом, продрогшую Аннет, покинул гостеприимного правителя города, и отправился восвояси.
Но вот неделя, другая проходит, а молодой король не ест, не спит - денно и нощно всё вспоминает и вспоминает, и неизвестно кого: то ли принцессу в кухаркином одеянии, то ли кухарку в наряде принцессы. И однажды, проворочавшись с боку на бок всю ночь, король с первыми петухами вдруг спрыгнул с постели, как будто бы от какого-то сильного толчка, наспех оделся, побежал в конюшню, взнуздал самого быстрого жеребца, и галопом помчался... И куда бы вы думали?! Ну, конечно же, не с жемчугами и бриллиантами в замок Бригитты! Не так уж король был наивен! И не так уж глуп! Один, без свиты, и впервые за три года без маски, Генрих поскакал в город, где жила Джулия. Его верный конь, подгоняемый золотыми шпорами, мчался, как вихрь.
Король нашёл Джулию на кухне, с поварёшкой в руках около котла с бурлящим куриным бульоном. И тайна, с причитаниями, извинениями, слезами и всхлипываниями, под сочувственные вздохи и сморканья в фартуки, собравшихся на это трогательное зрелище поварих и кондитерш, конечно же, тут же раскрылась. И напрасно правитель города прятался в сыром и холодном погребе дворца, боясь гнева обманутого государя. Уже позже, после того, как Генрих сделал Джулии предложение, на свадьбе именно он, - находчивый и сметливый правитель города, - был самым почётным и уважаемым гостем.
Конечно же, женитьба их обожаемого Генриха, на простой правительственной кухарке, очень взволновала и огорчила всех его королевских родственников. И первое время все они очень переживали. Но, познакомившись с Джулией поближе, близкие короля поняли, что для маленькой Аннет он и не мог бы отыскать никого лучше этой добродушной и приветливой девушки, очень похожей характером на умершую Антуанетту. И даже ни у кого язык не поворачивался называть Джулию мачехой, или Аннет - падчерицей. Они были как две сестры: одна - заботливая старшая, а вторая - маленький несмышлёныш. Они вместе гуляли, играли в жмурки, шалили, разучивали народные и бальные танцы, читали книжки, летом в жару бултыхались в речке, осенью собирали грибы, зимой катались на санках и на коньках. И, то и дело, крутились на королевской кухне, то ли помогая, а то ли мешая поварам готовить обеды или печь пироги. Ведь Джулия, прежде чем стать королевой, была отличной кухаркой! И её так и тянуло к плите, к кастрюлям и к сковородкам. А по воскресеньям и в праздники все трое ходили в церковь, поминали Антуанетту и носили ей на могилку цветы. С возрастом маленькая Аннет, на радость всем королевским родственникам, всё сильнее начинала походить на свою матушку, а Джулия, - кажется куда уж больше? - но она ещё больше расцвела. И Генрих за счастье почитал выезжать с ней в свет, посещать балы и приёмы.
Ну а Бригитта... А что - Бригитта? Эта сказка не о ней. Эта сказка о короле, о Джулии, о маленькой Аннет, и об умершей Антуанетте. Но можно, конечно же, кое-что добавить и о бывшей, к сожалению, красавице. Да, да, именно - к сожалению, и именно - о бывшей. Ну, сколько же можно привередничать и кривляться? От этого лицо у знаменитости сделалось неприветливым, и даже чем-то неприятным. Кстати, это ещё раньше заметил внимательный и мудрый король...
Вот такая счастливая и грустная история произошла однажды давным-давно, в далёком-далёком от нас царстве, в одном старом-престаром городе.