Промозглым январским днем он пришел к нам домой. В это время я уже вернулся из школы. Виталий приходил к нам регулярно в течение почти двух лет. Он считался другом семьи, его визиты к нам были частыми, особенно летом. В этот день он был грустным, хотя старался не показывать своего тяжелого душевного состояния. Сначала я не понял, что ему было от нас надо. Он сидел в нашей зале на диване уже давно, когда я вернулся. Когда я стал вникать в суть дела, он уже некоторое время говорил с моим отцом. Ситуация была в этот день экстраординарная. Стоит сказать несколько слов о внешности Виталия. Он был невысокого роста, не было правой руки; он была ампутирована выше локтя. На голове неизменно была намотана повязка из бинта, как клобук. Голова была большая, при этом верхняя часть черепной коробки отсутствовала, и кожа обтягивала кору головного мозга. Лицо его было полноватое, слегка заросшее, серые улыбающиеся глаза, квадратные очки в широкой пластмассовой оправе. Виталий носил неизменный серый пиджак, темно-зеленую рубаху с каким-то рисунком замысловатым, повторяющимся по всей поверхности. Левый рукав, в котором находилась его единственная рука, бывал до половины оторван. Он приходил все время в веселом настроении. Эта жизнерадостность скрывала постоянное физическое страдание. Притом нельзя допускать, чтобы определенные поступки совершались, не смотря ни на какие физические страдания. Он допустил это. Случилось однажды то, чего не должно было произойти. В комнате играл магнитофон "Sharp" отец разговаривал с Виталием о разных делах, я даже не вникал в их беседу. Мы слушали Криса Де Бурга, потом еще "Saphir", песню "I am alive". В это время разговор был уже серьезный довольно. Не задолго до этого у меня произошла в школе неприятная ситуация, которая не относится к этому делу.
-Как у тебя дела?- спросил Виталий.
-Да, все нормально, -отвечаю.
-Все нормально, - повторил отец с некоторой иронией.
Они стали говорить о чем-то своем. В комнате на полу лежал старый вытертый ковер, Виталий уже сполз на него с дивана. Разговор продолжался в серьезных тонах, было понятно, что обсуждается важная тема, при этом, как обычно бывает, были разные темы, пока Виталий не начал говорить о главном предмете.
Виталий появился у нас в доме в мае девяностого года. Он приходил по каким-то делам. Были у него идеи насчет организации прибыльного дела. Он работал в информационно-вычислительном центре. Здание находилось возле центрального рынка, за обувной фабрикой. Эта фабрика располагалась в синем четырехэтажном здании, которое теперь снесено, тогда же она организовывало пространство рыночной площади.
В тот день я слушал музыку, потом начал делать уроки, кроме этого, собственно ничем больше не был я занят. Мне помнится, что в эти минуты Виталий подошел вплотную к делу, притом я сам этот момент помню как сам, так и по более поздним рассказам моего отца. Началось непосредственно дело, которое нашего его интересовало.
-как можно спрятать труп, - спросил он спокойно, - можешь мне что подсказать?
-Тебе зачем? - спросил его отец.
Тогда никто не предполагал, что этот веселый человек обращается за практическим советом. Первой моей мыслью было, что Виталий занялся литературным творчеством.
-На мясорубке можно прокрутить, - вмешался я в разговор, - и смывать в унитаз.
Было похоже, что он дает мне задачу на сообразительность, как бывало много раз до этого, он любил такие задачки. Он выглядел спокойным, взгляд его выражал некоторое сожаление, что мне вдруг на миг его стало жалко. Я говорил шутя, а Виталий посмотрел на меня снисходительно, как будто я сказал невесть какую глупость. Я подумал, что ему может быть не по себе. Думалось мне, что ему неприятно слушать, как я, будучи еще ребенком, так цинично могу давать взрослым людям такие советы, от которых может нехорошо стать нормальному человеку, он лишь слегка кивнул головой. Дело, которое заставило меня давать такие советы человеку вдвое старше меня, оказалось настолько серьезным, что мы с отцом представить не могли всей его серьезности. Виталий жил обычной жизнью одинокого человека своего возраста, он искал отношений. Он мог начать заводить отношения с любой женщиной, от которой мог получить хоть какое-то внимание. Виталий занимался домашним трудом после работы. Он сделал своей единственной рукой стойку для телевизора. Он изготовлял дома и другие предметы гарнитура. Я сам у него дома никогда не бывал. Так однажды постоянная подруга у него появилась. Она не была сколько-нибудь сносно образованной, к тому же выпивала. Он ничего предпринять не мог, чтобы противопоставить что-нибудь этому положению вещей. Э эти дни он был заложником обстоятельств в своей квартире, теперь нигде не мог он находиться наедине с собой. Сам он в силу состояния здоровья он не мог разделить радостей своей подруги. Он ничего не мог сделать, когда к этой женщине приходили друзья и устраивали регулярные попойки. Все это происходило в квартире у Виталия, в которой он после смерти родителей жил один. Виталий страдал эпилепсией. Он принимал препараты для предупреждения обострений болезни, но припадки все же с ним случались. Знакомство с этой женщиной было для него, может даже последним шансом создать семью. Притом едва ли он думал связать с ней свою судьбу.
Однажды пятнадцатилетний Виталий гулял по родному городу Заводоуковску с товарищем. Они нарвались на местную банду, тут завязалась драка. Противники взял верх, они сильно избили их. Законы улицы суровы. Здесь свершилось правосудие шпаны, когда по приказу вожака, Виталия засунули в трансформаторную будку. Вероятно, они думали, что он погиб. От страшного разряда высокого напряжения у Виталия расплавилась черепная коробка. Врачам удалось спасти Виталия, но после этого происшествия у него развилась эпилепсия. Волосы у него на голове перестали расти, головной мозг оказался прикрыт только кожей, поз которой ничего не было. Он ходил в больницу, где ему регулярно делали перевязки, пока бинты не загрязнятся. Грязную одежду Виталий всегда отдавал в прачечную. Приходил он к нам домой чаще летом, по вечерам, когда вся семья была в сборе, родители работы возвращались, я из школы, брат из детского сада, в это время он приходил в гости. Отец любил беседовать с ним. Я тоже иногда слушал его. Он разговаривал также со мной и с моим братом, иногда он нам задавал задачи на развитие нестандартного мышления. Это было интересно.
Помню, что показывал он мне калган. Этот мне прием боя, удар подбородком в темя. Он подвел мой подбородок к своей голове, я увидел, что бинты облегают кору головного мозга, отражают форму извилин. Всю жизнь он вынужден был ходить на перевязки. Он носил замшевый коричневый светлый картуз, чтобы предохранить повязку от пыли, влаги и других внешних воздействий. Он был занят разными делами. С нами он познакомился через одного приятеля, одногруппника моего отца по медицинскому институту. Когда Виталий после случившегося с ним несчастья уже страдал эпилепсией, с ним произошло другое увечие. Он переходил железнодорожное полотно, когда был сбит поездом. Ему отрезало колесом правую руку выше локтя. Реплантацию ампутированной руки было сделать, по видимому, уже нельзя, да и в то время не умели у нас делать эту операцию. Точно не знаю, когда это произошло, но помню, что появился он так, что его с отцом познакомил их общий приятель. Случилось это задолго до того, как он начал ходить к нам в гости.
Помню как впервые увидел его. Мы семьей, мои родители и я отдыхали на пляже турбазы "Верхний бор". Это любимое место отдыха тюменцев было доступно тогда бесплатно. День был солнечный, жаркий. Сосновый лес вокруг. Здесь вода рядом, это старица русла Туры. Я видел, как он входил в воду и о чем-то разговаривал с моим отцом. Запомнил, как выглядела культя, это становилось жутко. Впечатление на мое детское сознание произвела морщина. Виталий оглянулся по сторонам и вошел в спокойную воду старицы. Вряд ли он стал там плавать. Если только проплылся он очень осторожно. После этого я долго его не видел.
Нужно ли говорить, как трудно этому человеку было найти женщину, которая стала бы любить его? Он постоянно был занят своими делами, которые поддерживали его. Целыми днями сидеть, не делая никакой работы, он не мог, это время, после трудового дня ему надо было занять полезной деятельностью. Левой рукой он нарисовал игру "Монопольку", которую он увидел невесть где. Монополька эта была игрушка, состоящая из двух досок, раскрашенных, заполненных картинками с названиями фирм, фишки для игры с теми же названиями и бумажки с миллионами долларов. Таблички с названиями фирм были из фанеры с наклеенными бумажками. Это настоящее произведение искусства, которое до сих пор бережно храню.
На досках нарисованы разные картинки, названия компаний. Был там и банк, в котором лежали бумажки с цифрами в миллионы долларов. Приятное дело для нищего. Он в это время жил в мире больших денег, игра эта давала ему возможность распоряжаться огромными деньгами, участвовать в большом бизнесе, пусть только в воображении. Он рисовал машины, стаканы с водой, бутылки, заводы, разные предметы, которые приносят богатства капиталистам. Рисунки были самыми разными, даже плаха с окровавленным топором на участке фирмы,"Highlander", занимающейся производством мясной продукции. Было очень увлекательно. Рисунки чаще были незамысловатые. Отец до сих пор считает, что должен прийти сын Виталия и забрать эти две доски, хотя и сына, возможно, не было, сам Виталий мог его даже придумать его. Приходил однажды его друг. Он находился с минуту в гостях у нас, но "Монопольку" не забрал. Таблички с бумажками и цифрами, обозначающими суммы денег в миллионы долларов, до сих пор найти не могу. Когда товарищ Виталия появился, когда последнего не было уже в живых. Этот человек приходил к нам лишь на одну минуту, пришел босиком, что мне показалось признаком неряшливости. Вскоре он должен был ехать домой.
Когда Виталий бывал у нас, часто он поведывал мне о своих новых изысканиях. Он рассказывал, что услышал по телевизору, прочитал где-нибудь или услышал. Это он облекал в интересную форму. Не видел я, чтобы он выходил из себя, он был в приподнятом настроении. Мне он всегда являл собой пример жизнелюбия. Это проявлялось в его постоянном веселом настроении. Притом в моем присутствии он никогда не говорил о здоровье. Он держал себя наилучшим образом. Бывал он дома у нас, когда мы смотрели телевизор. Однажды шла какая-то передача о жизни в Африке. Там показывали тяжелые, условия жизни людей, не помню какой страны.
-Видишь, - говорит отец, - так живут, сам видел.
Так и мы живем так же, - говорит Виталий.
-Нет, все-таки получше.
-Так у некоторых жилья нет совсем, а я один в трех комнатах живу.
Надо сказать, что настроение у Виталия было порой очень грустным, но бывало это, когда он собирался уходить от нас. Мне же совершенно ясно было, что мы не можем жить плохо, как в Африке. Даже в самые трудные годы я умерших от голода на дорогах нигде не видел. Для него может, было несколько болезненно то, что касалось его жизни, но виду он не показывал. Он часто переводил тему разговора на шутку. Виталий носил нож во внутреннем кармане пиджака. Однажды он применил этот нож, когда представился такой случай. Он не рассказывал нам подробностей этой истории, только он порезал одного парня. Тогда подошли его знакомые разбираться, тот парень говорил, что он первый напал, Виталий напротив говорил, что тот начал ему хамить, угрожать. Так бывало часто, когда Виталий, с его скверным характером нарывался на конфликт, иногда он даже эти конфликты провоцировал.
Ехал Виталий однажды в троллейбусе. Водитель сказала ему что-то такое, что показалось ему оскорбительным. Он не посмотрел, что водитель была женщина, пока троллейбус ехал, он достал баллончик и распылил ей в лицо. Потом у нее болели глаза. Она не могла вести машину, только успела остановиться. Он, таким образом, спровоцировал аварийную ситуацию, но какое было ему до этого дело?
Его агрессия скрывалась часто за веселым поведением, был он жизнерадостным, общительным. Казалось бы, вся возможность была у него, чтобы у него было много друзей. В действительности круг общения был у него довольно обширным. Тут всегда бывает в таких случаях, что многие из тех. Кого он к себе приваживал, вовсе не являлись его искренними друзьями. Многие искали в знакомстве с ним личных выгод, правда, трудно было понять, в чем они находили эти выгоды. Человек он был бедный, хотя всю жизнь по мере возможностей старался улучшить свое материальное благосостояние.
Однажды Виталий посмотрел фильм "Унесенные ветром". Потом он пришел к нам делиться впечатлением.
--Для людей, не утративших интерес к жизни окончательно. Этот фильм скучен.
-Ну, что ты так.
Насколько нужно иметь низкий уровень развития, чтобы такое смотреть.
-Почему, тогда это нормально было.
Это знаете фильм для быков.
Дальше несло его. Он говорил в этом же роде. В детстве он все-таки читал, но его эстетические запросы для меня так и остались невыясненными. Однажды, когда он был у нас в гостях, по телевизору пела Раиса Саед-Шах с сыном Тимуром "украли любовника тигры, съели в саду под бананом". Виталий говорит, что они в детстве эту песню пели. Он, вероятно, с этого детства больше не любил никаких песен, кроме этого детского фольклора. Его мелодическое восприятие осталось на детском уровне. Слуха не было у него совершенно. В эти дни он будто находился в состоянии, которое не соответствует его личности. Мне он представлялся человеком довольно неглупым, даже умным в некотором отношении, хотя ум этот был жизненным, он понимал в жизни больше меня потому, что был взрослым, а я еще ребенком. Он мог кое-что рассказать интересное. Слушал передачи "Радио Свобода", отец тоже увлекался этим, как, может, этим увлекались многие люди в конце советской истории. Там бывали такие моменты, что однажды поймали волну на английском языке, это было в августе девяносто первого года. Виталий живо интересовался событиями в стране. К новой жизни он, может, и не был готов. Трудно было понять, как изменилась наша жизнь, что с нами стало, что вошло в наше сознание. Грядущие перемены в стране Виталий встречал восторженно. Он был убежден, что советская система отжила свое. Таких либеральных убеждений он придерживался не только из-за того, что его друзья их бы так же твердо придерживались. Он придерживался своих взглядов по велению сердца. Мы тогда верили, что будем жить как на Западе. Многие годы нам внушали, что люди там живут богаче, что у них, в капиталистических странах, чем наши советские труженики. Верилось нам в лучшее, что получать будем столько же, сколько получают в Западной Европе. Отрывались новые перспективы в связи с переходом на рыночную экономику. Виталий считал, что свободы у нас нет, что советская действительность убогая, что мы живем изолированно от цивилизованного мира. Даже выражение "политический покойник" я однажды от него слышал. Государственный комитет ему не внушал страха, он был оптимистичен. Фашисты не пройдут и все. Он тогда надеялся, что если людям разрешат зарабатывать сколько они хотят, то и народ тогда станет богаче. Он не мог оценить положения человека, который зависит от государственных пособий, которое будет скоро. Это связано было с тем, что сам он работал на автостоянке сторожем, не надеялся на помощь государства, всегда старался сам заработать. Стоит вспомнить, как он жил. Руководство страны не справлялось с экономическими проблемами. Ведь в скором времени началось разрушение в стране, когда людям не будут месяцами платить зарплату, и многие люди станут вынуждены заниматься самой примитивной коммерцией, торговлей китайским, турецким ширпотребом; то для него, как для инвалида такие трудные времена уже наступили, когда Советский Союз еще пока что существовал. Виталий был либеральным человеком по природе. В те дни вызывало у него восторг, что можно было говорить свободно больше, чем прежде, что такое стало можно высказать, чего раньше было нельзя. Это отражалось в его общении с моим отцом. Отец тоже верил, что с новой демократической властью дела в стране пойдут лучше.
Однажды сделал я такое дело, о котором жалею до сих пор, изрезал свой первый школьный портфель, черный, с красной белой и зеленой полосками. Если бы я его нашел, то непременно бы восстановил. Тогда получилось такое обстоятельство, которое можно было бы считать совершенно незначительным, и оно было бы уже давно забыто; моему младшему брату нужна была кобура для игрушечного пистолета. Я вырезал спинку портфеля, кое-как сшил ее, так, что пистолет в ней помещался как раз; получилась неплохая кобура, даже с ремешком, чтобы пристегивать к ремню. Бабушка обнаружила это.
-Ну, зачем ты это сделал? - отец говорит, - взял, хороший портфель испортил, денег ведь стоит.
Да. Так, - отвечаю, - Диме кобуру надо было сшить, - вот вырезал .портфель ведь все равно старый, уже изношенный.
-Да, нормальный портфель. Ты почему не спрашиваешь, только портить знаешь.
-Я думал, уже никуда не пригодится, уже потрескался весь.
-Так ведь он изрезал его, чтобы сделать что-то, - вмешался Виталий.
-Какая разница, все равно вещь испортил.
Этот портфель был куплен еще за четыре года до того, как я пошел в школу. Он сделан был из очень плотного кожзаменителя на тканевой белой основе. Он был с откидывающейся крышкой с хромированными железными застежкам, удобный это был ранец. Может, я бы отремонтировал его, но ранец искал среди вещей моей бабушки ,которые вскоре после ее смерти были куда-то убраны, многие из них даже выброшены были на свалку.
Однажды Виталий принес нам маленький тетрадный листок с цифрами. Он нам показал метод шифровки. Неизвестно, зачем эта шифровка мне была нужно, только я этим быстро увлекся, начал шифровать разные сообщения. Таблица на листке была разделена на четыре части. Каждый участок был заполнен цифрами от одного до десяти по горизонтали и по вертикали, в каждой четвертинке было по сто клеточек. Читать надо последовательно по одной букве в каждом квадратике. Потом получаются слова, если читать буквы в вырезанных квадратиках. Было занимательно читать шифрованные сообщения. Нечто подобное можно увидеть в титрах к фильму "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона", где в главной роли Василий Ливанов снялся. Виталий развлекал нас чем мог. Потом он также играл с нами в свою любимую "Монопольку". Включался в игру он с нами на равных совершенно, это его увлекало.
Тогда было еще довольно трудно предположить дальнейшее, но Виталий пришел к нам в то время, когда на Красной площади сидели нищие с палатками. Иностранцы подавали им валюту. Представление о власти у них тогда было наивным. Считали тогда многие, что во власти у нас находятся люди, которые ничего не могут изменить в этой ситуации, Николаю Ивановичу Рыжкову особенно доставалось. Чаще всего занимались другими делами. Виталию тогда хватало своих забот, в эти дни в его жизни случалось достаточно происшествий, какие могут произойти с увечным человеком. Он был одинок, он при этом не один, если даже находился у дома. Чаще всего об этом забывалось. Запомнился мне он тем, что представлялся мне довольно мужественным человеком. Если на него нападали, всегда мог дать сдачи. Никогда он не уходил от каких-то скользких моментов. Стоял он храбро всегда за свою правду. В то время, когда принадлежность к определенной среде давала преимущество безнаказанного нападения на любого, кто чем-то не понравился, он вступал в противоборство во всеми. Он, может, понимал, что с ним не будут выяснять отношения так, как с любым другим человеком, у которого две руки. Это делало его особенно агрессивным; ему хотелось единоборств, сражений. Казалось, что он все время ищет сражений, сам стремится к ним. Он провоцировал ситуацию.
Он сам установил отличные памятники на могилах родителей. Этих памятников я не видел, но они были добротно вырезаны из мрамора, он сам ух устанавливал, когда их привезли. Виталий постоянно бывал на могилах своих родителей, в то же время его родной брат ни разу их не навестил, как уехал. Ни Виталий, ни его родители с ним не общались, и сам он родителей не навещал ни при жизни, ни после смерти.
Виталий принимал нейролептики, но в это время было трудно достать даже продуктов питания, не лучше дело обстояло с лекарствами. Врач назначал ему лекарства и отменял, если их не было в аптеках. Как только он адаптируется к одному препарату, окажется, что в аптеках его нет, ему назначали другой препарат, он от этого мучился.
Каждый раз, когда он появлялся в нашем доме, это был по ощущениям для меня праздник. Виталий запомнился мне веселым человеком, он постоянно улыбался. Глаза его были добрые, над ними из-под картуза торчала полоска бинта. Когда он от нас уходил, то напевал6
"Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведет."
Вероятно, он сделал так, что я полюбил эту песню. Мелодию он нещадно лажал, не имея музыкального слуха. Мы с братом очень любили проводить с ним время. Он принес нам шахматы. Принес он обычную деревянную шахматную доску.
Она лежала у него дома, видимо, не с кем ему было играть.
-Вот вам шахматы принес, мышление хорошо развивает, Так будет?
-Давай я, - говорит отец и стал с ним играть.
Мне помнится, что партия закончилась довольно быстро. Виталий сел играть со мной. Я едва лишь знал правила. До этого со мной отец играл, когда я был совсем маленьким. Тогда я впервые узнал суть игры, понял, что нужно поставить короля в безвыходное положение, потому, что в детские я думал, что нужно срубить как можно больше фигур противника. Мнение это продержалось долго. Первая партия прошла спокойно, Виталий явно мне поддавался, иначе мне было не выиграть. Мне тогда не нравилось, что он играет ниже свих возможностей. Я тщательно обдумывал каждый ход. Это раздражало Виталия
Он любил играть быстро. Получилось однажды, что я не мог сделать свой ход из-за того, что он прикрылся слоном. У меня там была лишь одна пешка.
-Я как Давид с Голиафом с ним.
И Давидом меня зовут. Виталий терял уже терпение. Он показал мне, как можно лучше сходить. Эту партию он выиграл.
Мне было тогда обидно, что я плохо играю. Представлялось. Что мне можно было не допускать явных ошибок. Казалось, что я кажусь ему глупым из-за того, что не могу научиться играть так, чтобы он мне проиграл.
-Не люблю я это, - сказал Виталий, - то ли дело наши пионерские партии.
-Мы тоже быстро играли, - говорил отец.
-Это мы когда в лагере играли, так там проходило быстро все.
Притом сам я в пионерских лагерях никогда не был. Только в пришкольном один раз, с месяц; это было в июне восемьдесят восьмого. Как раз находился там одну смену. В то же время, Виталий, по-видимому, бывал там иногда в детстве. Виталий научил меня играть в "Чапаева". Научил меня Виталий играть в шашки. Мне все же больше нравилось играть в шахматы. Иногда я играл сам с собой, притом скоро понял, что эта игра ничему не научит. С Виталием у нас бывали иногда даже серьезные партии. Он предлагал мне сыграть с ним, и я всегда соглашался. Приходя летом к нам домой, он начинал сразу о чем-нибудь рассказывать. Рассказывал он о каких-то давних событиях, что в детстве они с братом любили петь песни. В пятидесятых годах прошлого века детский и городской фольклор процветал.
-Мы с братом песни пели, вы теперь уже таких не знаете. "Пиликала гармошка".
-Зачем эту пошлятину,? -отец говорит.
-Вот такая песня
Бежит по полю Афанасий
С огромной мордой восемь на семь.
Бежала по полю Тамарка,
Была Тамарка санитарка.
Так он сидел, рассказывал разные истории, мне это было интересно, потому, что из своего детства я мало таких событий помнил. Как-то было всего меньше, чем во времена его детства.
Виталий загадывал простые загадки, даже несколько близкие его жизни.
-Двое одноногих пришли в магазин, - говорил Виталий, - у одного только левая нога, у другого только правая. Вот они и скинулись на одну пару обуви.
Теперь уже не вспомню, в чем заключалась задача. Нужно было что-то сосчитать.
Также он приходил один раз, проверял меня на знание русского языка.
-Вот одна будет кочерга, - говорил Виталий, а две?
-Кочерги, - отвечаю,
-Три?
-Кочерги, - (так же и четыре)
-А если пять?
-Кочергов, -на думая сказал я.
-Кочерёг.
Мы сидели с ним долгое время иногда. На каникулах все равно делать особенно было нечего. С ним отец иногда разговаривал на разные темы, я тоже слушал Виталия. День был солнечным, но не жарким. Настала такая пора, когда лето еще начинается, кажется, что на каникулах можно успеть много прочитать, узнать кое-что, правда, кроме чтения были еще много увлекательные занятия. Когда приходил Виталий, у нас телевизор был включен. Он комментировал программы. Однажды шла передача об автомобильной промышленности.. Разговор влдруг зашел о том, что старые машины были много лучше современных.
-Правильно, - говорил Виталий, -сейчас потогонное производство.
Он взглянул на свои коричневые лакированные туфли. Потом он немного подумал и стал подаваться домой. Он выходил за дверь, снова день становился обычным.
Однажды он пришел в особенно веселом настроении. Теперь трудно вспомнить, о чем он говорил. Вспомнил он одну историю, которая , не понятно почему, мне показалась забавной.
-В коммуналках писали, - говорил Виталий, -"Уходя, гаси свет".
-Ну, было.
-У, ходя. Гаси свет! , - говорил он мне - Ходями китайцев называли.
Представлялось, что жили они интереснее. Хотя, что тогда телевизоров не было, это скорее даже я считал недостатком. Круг увлечений Виталия был обширен. Он рассказывал. Как в молодые годы любил читать братьев Стругацких-А вы читали Ефремова, "Час быка"? - спросил он однажды.
-Это в наши годы, - ответил отец, или что-то такое он сказал. Правда отец вообще фантастику не читал. В это время отец, мама, брат и я сидели в большой комнате, где потом в последний раз у нас был дома Виталий. Бабушка сразу его невзлюбила.
Тогда я любил с ним играть, даже некоторые партии выигрывал. Может даже, он со мной играл хуже, чем мог, но лучшего партнера у меня с тех про больше не было. Потом доска потерялась куда-то, фигуры было не собрать. Мне хотелось восстановить эти шахматы.
-Дядя Виталя. - спросил мой пятилетний брат, -почему у вас только одна рука?
-Две руки - это роскошь, - ответил он, совершенно не обидевшись.
Однажды, перед тем, как он пришел к нам летом, когда я был уже на каникулах, рассказывал по ваучеры, еще за три года. Как они появились у нас в стране. Видимо, ему были известны ваучеры из зарубежного опыта. Кроме инвалидской пенсии у Виталия была зарплата, и он сдавал квартиру. Этим он и навлек на себя несчастья.
Чувство юмора было у Виталия немого странным. Однажды мы с братом сидели в ограде, он кричит нам в окно.
-Пойдем смотреть фильм "Трое в одной фуфайке".
Мы сразу вбежали домой. Мне казалось, что действительно идет по телевизору интересный фильм. Фильм этот воображаемый мне казался приключенческим, и казалось, что Виталий сам в детстве этот фильм посмотрел. Мне не казалось подозрительным название фильма. Прихожу домой, спрашиваю у мамы, когда начинается фильм, не идет ли он уже сейчас, было волнительно, хотелось посмотреть этот фильм полностью, с начала. Тогда я допускал, что трое при желании в одну фуфайку влезть могут, так что и фильм такой мог быть, хотя , скорее всего , какой-то фильм начался, но скорее всего, называется иначе. При этом сомнение некоторое осталось.
-Когда кино начнется? - спросил я маму.
-Какое? - спросила мама, естественно про это кино ничего не зная.
-Виталий горит.
-Это так же, - говорит отец, -сегодня вечером кино, козёл играет в домино. Это просто разыгрывает он вас.
-Понятно.
-Еще говорят фильм "Подводная лодка в степях Украины".
Было, может, отчасти даже обидно, что я купился на такой розыгрыш. В тот день другие дела шли своим чередом. После этого он еще приходил к нам многократно. Тогда я не знал о многих его делах.
Его деятельная натура приводила его к разным неприятностям. Он старался заработать больше денег, не имея возможности их применить. Всю жизнь он был один. Квартира ему от родителей осталась трехкомнатная. Он там не оставался один, хотя ничего хорошего не видел он от своих квартирантов. Когда Виталий начал к нам приходить домой, он работал сторожем на автостоянке. Тогда он рассказал нам историю, происшедшую с ним накануне ночью.
Сегодня приехал грузовик, - говорил он, - Газ пятьдесят три по звуку судя. Приехали ребята, подошли. Говорят:"Можно машину поставить?". Я им говорю: "Можно". Они там ходили куда-то, потом я им говорю "Рассчитаться надо", а они мне: "Пошел на хер, дядя".
Произошел в те дни случай, когда не автостоянке сказал ему что-то не в масть один известный тюменский авторитет. Он приехал на "Девятке", цвета"мокрый асфальт". Виталий схватил топор и погнался за ним. Любой другой человек сильно бы в этом случае рисковал, но авторитет не стал выяснять отношения с инвалидом, пускай тот мог убить его. Он понимал, что немого чести разбираться с одноруким. На автостоянке Виталий работал до самой происшедшей с ним катастрофы.
Когда он вдруг исчез из поля зрения , мне думалось, что с ним может происходить что-то серьезное. Когда эта размеренная, даже скучная жизнь инвалида изменилась навсегда, он к нам пришел и сидел на диване, когда я застал его у нас в гостях. При этом он выглядел достаточно спокойно. Притом читалось в его взгляде нечто такое, что могло бы рассказать о страшном происшествии. Теперь трудно мне вспомнить этот день, но спустя некоторое время после того, как он вышел от нас, я был занят своими делами. Так невозмутим он был, совершив это страшное дело. Долгое время до меня доходили только отрывочные сведения о нем. По правде сказать. И отношение было у меня к нему как к обычному уголовнику. Слышал я, что он в тюрьме читает. Разумеется, это занятие было ему прежде не очень свойственно. Впрочем, слышал я, что в условиях тех неудобств и постоянных унижений человек очень сильно меняется.
Кроме того, Виталий торговал водкой. Он брал ее на складе для реализации. Водка стояла у него в квартире. В его жилое помещение эта женщина, с которой он жил, приводила в его квартиру друзей. Они без спросу брали водку, и пили ее. Виталий однажды выразил протест во время очередной попойки. Теперь уже трудно сказать, какой разговор происходил, кто присутствовал в квартире. Он все настаивал на том, что они не имеют права брать то, что его. Тем более, он неожиданно вернулся домой, когда компания уже была навеселе. За столом, по-видимому, сидели пьяные мужчины. Виталий недосчитался нескольких бутылок. Притом о его буйном нраве присутствующие знали. Действие происходило на кухне. Эта женщина и ее друзья находили веселым занятием издеваться над инвалидом. Они смеялись разным глупостям, которые она отпускала в его адрес. Она говорила, что он есть ничтожество, что она его выкинет в любой миг из квартиры. Он выходил из себя, больше забавляя присутствующих. Они не воспринимали его всерьез. Это раздражало его еще сильнее.
-Вы что себе позволяете, - возмущался Виталий, - вы пьете водку, так отдавайте мне, я ведь деньги за нее плачу?
-Тебе что, жалко?
-Я продаю эту водку, вы почему берете и меня не спрашиваете?
-Ты договоришь сейчас, - отвечала эта женщина, - я вот как Рашиду расскажу, он тебе ноги оторвет.
-Вы что себе позволяете в моей квартире?
-Не твое дело. Ты вообще никто, ничтожество.
Виталий взял топор, что было силы врезал этой женщине по голове. В этот миг у него начался припадок. Гостей в миг как ветром сдуло. Виталий расчленил тело, растащил в разных сумках по городским свалкам. Перед этим он к нам и зашел, чтобы спросить, как можно скрыть труп. Когда мне об этом рассказали, Виталий уже сидел. Эта женщина была знакома с Рашидом. По ее понятию, он и должен был успокаивать Виталия. Рашид был тюменский авторитет. В то время был влиятелен в определенной среде. Он решал свои вопросы, простые люди при этом не могли знать сути его деятельности, но имя его в те дни было на слуху. Известно, что он был коронованным законником. Эти обстоятельства, которые были в то время у Виталия, были отчаянными, потому как он дружил с женщиной, у которой был такой серьезный знакомый. Его убили летом девяносто третьего года, когда солнечные дни давали успокоение в сложившейся обстановке. Другие гости квартиры тогда дружили с этой женщиной и обкрадывали однорукого человека. Это было весело, притом не считалось предосудительным в их компании. Виталий работал в информационно-аналитическом центре. В начале девяностых в связи со сменой оборудования, старые машины были выброшены на свалку. Они стояли под открытым небом разбитые. Виталий извлекал из них серебряные детали транзисторов. Было у него двадцать килограммов серебра в бидоне.
За убийство ему угрожала в то время высшая мера наказания, расстрел. Отец рассказал один эпизод, который свидетельствовал о своеобразном мышлении. Виталий был арестован, тогда отец рассказывал, что следователь спросила его.
-Кто вам дал право решать, жить человеку или нет?
-Не знаю.
-Только Господь Бог такое решает.
-Так, может, он выбрал меня своим оружием.
Виталия осудили на девять лет общего режима. Срок отбывал он в исправительном учреждении закрытого типа. Сначала он сидел вблизи популярного места отдыха тюменцев, Гилевской рощи, потом еще где-то. Во время отбывания срока он читал много разных книг. Он, таким образом, мог избежать многих неприятностей, свойственных жизни заключенных. В камере, когда постоянно происходят различные взаимные провокации, уйти т этой борьбы всех со всеми Виталию не удалось. Из девяти лет он просидел пять, его убили. Нам сообщила об этом одна женщина в письме. На конверте был изображен мужчина, похожий на самого Виталия. Это было в июне девяносто седьмого года. Этот день был очень солнечным. Через некоторое время мне пришло почтовое извещение о том, что я должен был получить книгу бандеролью со всеми текстами "Битлз", составитель Сергей Кознов. Печальное известие предшествовало для меня этому известию, довольно радостному. Я просто думал, что он сидит, оказалось, что он в камере кого-то избил. Здесь присутствует психологический момент, кто станет драться с одноруким? Похоронили его в безымянной могиле. Его родной брат не стал даже эту могилу разыскивать, он на могилах ни у отца, ни у матери тоже никогда не бывал. Погиб дядя Виталя, не создав семьи, но оставил некоторые позитивные впечатления у автора этого рассказа.