Аннотация: Вторая часть дилогии. "Волки" 20 лет спустя. Мистика в обычной жизни или просто гриппозные галюцинации - неизвестно.
Волчий след
1.
До Нефтереченска оставалось всего ничего - километров сто тридцать. Час-полтора пути, если ехать по нормальной дороге. Вот только на этом последнем участке "федеральной трассы" никто не заменил разбитые бетонные плиты времён освоения Севера на цивильный асфальт. А ведь когда-то ещё только строящуюся дорогу до окружного центра всерьёз называли дорогой жизни, но и через двадцать лет так и не довели до ума.
Вадим поморщился, прикусив язык на очередной яме. И прикусил основательно, до крови. Странно, утром бетонка не казалась такой безобразной, как сейчас. Наверное, всё из-за испортившейся погоды - метёт, скользко, видимость аховая. Снег, скорее всего, "ляжет". Первые два снега, подразнив, растаяли, как и положено по местным приметам, этот - третий.
Или дело не в дороге, отпускает напряжение последних недель, и он хоть что-то начинает замечать вокруг? И раздражается от каждой ерунды. А надо бы, наоборот, расслабиться и радоваться жизни. Бессонный месяц перед сдачей объекта теперь в прошлом. Документы в округ доставлены вовремя, сегодня при нём гендиректор подписал приказ о вводе. И впереди два настоящих выходных, а главное - отпуск.
Но радоваться жизни пока не получалось.
Брякнула СМС-ка. Вадим глянул - опять Лариса - и забросил телефон в бардачок. Перезванивать бывшей жене не хотелось, улыбающееся с экрана кукольное личико вызывало всё то же раздражение. Может, у него температура? Что-то в горле першит. Скорее бы добраться домой.
Он отключил радиодебилов, выжимающих из себя остроты, попробовал послушать музыку. Мысли упорно возвращались к жене. Вадим рассердился. Это не температура у него, а зуд от несбывшихся ожиданий и уязвлённого мужского самолюбия. И пора это признать.
Лариса была на десять лет моложе мужа. Их познакомили на каком-то юбилейном корпоративе. Как они после бурного фуршета оказались в его квартире, Вадим не помнил. А утром, увидев спящую рядом девушку, испытал только похмельную досаду.
Однако вскоре его поставили перед фактом, что он станет отцом. Нельзя сказать, что Вадим был рохлей, которого так легко можно было бы убедить именно в его отцовстве и затащить в загс. Но он тогда вдруг сдуру подумал, что это знак: пора завязывать с холостяцким одиночеством. У его ровесников первенцы давно в школу ходили, а он всё ещё держался за свободу. Но уже хотелось семейного уюта, что ли. Любви.
Особой радости скоропалительный брак не принёс. А когда стало понятно, что никакого ребёнка не будет, случился первый серьёзный скандал. Жена истерила, обвиняла его в чёрствости и равнодушии, плела что-то о своей тонкой душевной организации, слабых нервах, выкидыше. Вадим понимал, что она в чём-то права, эту женщину он так и не смог полюбить. Она полюбить его даже не пыталась, ей просто было с ним удобно. Да ещё враньё о беременности. Но даже тогда Вадим погасил эмоции и постарался наладить семейные отношения.
Ничего не наладилось. Время шло, детей не намечалось, душевного родства с близким вроде бы человеком не было и в помине. Вадим не был уверен, но, кажется, жена ему начала изменять. Ревности он у себя, как ни странно, не обнаружил, но всё же его это серьёзно задело, не хотелось в маленьком городе размахивать рогами, да и противно как-то. И опять у них не вышло нормального разговора, только слёзы и упрёки в его адрес. А потом она вдруг сама подала на развод.
Но уже через пару месяцев Лариса начала снова искать встречи с бывшим супругом. У неё частенько возникали какие-то проблемы, и Вадим их терпеливо разруливал, но возвращаться к семейной жизни не собирался, хоть и чувствовал, к чему бывшая подруга клонит. С него экспериментов достаточно.
А сегодня не хотелось её даже слышать. Он устал, смертельно устал.
...Метель прекратилась, небо стало светлее, и уже между тучами проглядывала синева. Вадим с удивлением посмотрел на часы. Давно должны бы появиться пригородные промышленные зоны, но тайга так и продолжала зажимать с обеих сторон неровную ленту бетонки. Свернул, что ли, не туда? Навигатор не работал. Ему, как всегда, некогда было заняться собственными проблемами.
Только Вадим прислушался к работе двигателя - кажется, что-то не так - как тот, последний раз чихнув, заглох. Чёрт, он ведь проскочил заправку, примитивно кончился бензин! Вот дурак, ни разу за всю дорогу на датчик даже не глянул.
До него вдруг дошло, что он оказался в не очень хорошей ситуации. Других машин на трассе уже давно не попадалось, дорога явно заброшена.
Он полез за телефоном. На экране безнадёжно крутился "Поиск сети".
Ещё до конца не веря в то, что попал серьёзно, Вадим попробовал сориентироваться на местности. Но интуиция настойчиво шептала, что всё плохо, и можно сколько угодно высматривать мох на деревьях и другие известные ориентиры, это его вряд ли спасёт, слишком далеко от цивилизации он уехал. И уже подмораживает серьёзно, а у него даже зажигалки нет, чтобы разжечь костёр. Зажигалку он выбросил вместе с полупустой пачкой "Честерфильда", как раз сегодня решив бросить курить. По поводу завершения нервных работ. А ещё говорят, что курение - вред. Вред - вот так внезапно начинать здоровый образ жизни.
Курить хотелось, хоть плачь.
Даже если кто из знакомых его хватится (если хватятся, конечно, все уже расслабились), вряд ли пропавшего в дороге товарища будут искать именно здесь.
По спине холодком пробежал страх. Вадим вернулся в остывающий салон и заставил себя успокоиться. Нравится-не наравится, а придётся обратно до федеральной трассы идти пешком. Другого выхода нет.
Он снова заставил себя выбраться из машины. И только сейчас увидел впереди, за деревьями, какие-то постройки. Люди! Ещё не веря в удачу, достал трясущимися руками из багажника канистру и почти побежал.
...Посёлок стремительно накрывали осенние сумерки. Вадим тупо бродил с бесполезной канистрой между тёмными, давно брошенными вагончиками и домиками, похожими на сараи, заглядывал в окна с выбитыми стёклами и понимал, что только теряет время. Но заставить себя вернуться на бетонку почему-то не мог. Он узнал это место.
2.
Этот посёлок не имел официального названия. Административно он относился когда-то к Осиновке, хоть и находился от неё километрах в пяти. Но все почему-то называли его Комсомольским, хотя жили здесь никакие не комсомольцы, а "химики"-осуждённые и просто строители, те, кто первыми осваивал дикие территории. Именно их руками были построены магистральная подстанция, нефтеперекачка, первая осиновская бетонка до железной дороги, да в своё время и сама Осиновка.
Строители обитали в балках и вагончиках. Из общественных строений - пекарня, маленький магазин, куда основные продукты доставляли вертолётом, а ещё деревянная начальная школа на один общий класс. Когда дети подрастали, их отправляли учиться в городской интернат.
Вадим был здесь несколько раз с ребятами, когда ходил в эту сторону за брусникой, только ничего интересного в Комсомольском тогда для себя не нашёл.
Ещё при нём поселок ликвидировали. Люди уехали, бросив временное жильё и крошечные огородики, позволявшие хоть как-то выжить, когда в 80-х покорителей Севера почти перестали нормально снабжать продуктами. А вскоре законсервировали нефтеперекачивающую станцию, опустела и Осиновка. Но это происходило уже без него.
Вадим сидел на трухлявом полусгнившем бревне, не замечая подступающей ночи и холода. Осиновка, детство, ребята - Юрка, Андрюха... Он думал, что надёжно спрятал и запер на солидный замок воспоминания о том, что когда-то произошло. Но никуда они не делись, оказывается. И все эти годы жили, чтобы сейчас вырваться на свободу, затопить глупого человека, попробовавшего бороться с собственной памятью.
...Тот день помнился отдельными рваными картинками. Предутренний лес. Раненый волк, идущий на выстрел. Испуганная волчица. Он сам с пацанами, тянущий трофей в посёлок. Наскоро перевязанная носовым платком рана на кисти от когтей уже мёртвого зверя. Стекающиеся к пятачку у магазина осиновцы, балагурящий Юрка, Андрей с Полароидом, бегущая от дома мать. Красный рассвет.
Уже к вечеру он свалился с высокой температурой. Местная фельдшерица решила, что это простуда, и лечили его дома, то аспирином, то чаем с малиной.
Всё оказалось намного серьёзнее. С подозрением на запущенный сепсис Вадима срочно отправили санбортом в городскую больницу. Врачам всё-таки удалось спасти и самого Вадима, и руку. Но в Осиновку вернуться ему так и не пришлось.
Первым погиб Юрка - катался на "Буране" по бетонке за кладбищем и влетел прямо под колёса КАМАЗа, возившего песок с карьера. Несчастный случай, "личная неосторожность".
Всего через несколько дней пропал Андрей. Мужики, организовавшие поиски, нашли парня быстро, замёрзшего. Рядом валялись лыжи. Что случилось, почему Андрей не дошёл до посёлка совсем чуть-чуть, да и зачем его понесло в тайгу, осталось неизвестным.
Но теперь по Осиновке вихрем понеслись разговоры - это не случайность, мстит оставшаяся в живых волчица. Многие слышали её унылый вой, то со стороны кладбища, то совсем далеко от посёлка. И следующим будет Вадим.
Мать билась в истерике, кричала, что не повезёт сына домой, требовала, чтобы отец устроил его после выписки в нефтереченскую школу. И никакие доводы о глупых бабьих сплетнях на неё не действовали. Отец сдался.
Несмотря на шок, Вадиму удалось тогда окончить школу и даже поступить в местный филиал неплохого вуза.
А потом отца убили. Говорят, что конкуренты. Мать уехала на родину, он доучился, устроился работать там же, в Нефтереченске. После всего случившегося в Осиновке он так ни разу там и не был, тем более, что вскоре люди оттуда уехали. Посёлок был так же брошен, как и Комсомольский.
...Разнылась рука. Вадим потёр теперь уже почти незаметный шрам на левой кисти и заставил себя встать, его уже здорово знобило. Пора уходить, может, до утра выйдет к трассе.
Показалось, что впереди моргнул огонёк. Мужчина замер. И пошёл на крошечную мигающую точку, как сомнамбула, боясь, что это галлюцинации.
У самого крайнего балка стояла старуха с керосиновой лампой. Такую лампу он видел только в кино.
Вадим встряхнул головой, но старуха не исчезла.
- Здравствуйте, - он вроде бы крикнул, но услышал только сип. Болело горло, голос совсем сел. Вадим попробовал прокашляться. - Здравствуйте, вы здесь живёте?
Старуха не ответила, но кивком пригласила гостя в дом.
3.
Сразу с порога они попали в странный тамбур - то ли в прихожую, то ли на кухню. Половину тесного помещения занимала печка с дымоходом (буржуйка?), за печной железной дверцей живо потрескивали дрова. В оставшееся пространство тамбура была втиснута старенькая тумба от кухонного гарнитура, у двери прибита самодельная вешалка.
Хозяйка сняла "нефтяник", серую пуховую шаль, и оказалась вовсе не зловещей старухой, а сухощавой женщиной лет пятидесяти-пятидесяти пяти, в обыкновенном байковом халате и вязаной кофте. Быстро глянув на гостя, пробурчала что-то, махнула в сторону одной из комнат и поставила на печку эмалированный чайник с весёленьким рисунком - ромашками и цыплятами. Вадим тупо посмотрел на цыплят и шагнул в полумрак.
Керосинка осталась на кухне, обстановка в темноте лишь угадывалась. Вадим пристроился у стола, поближе к окну. В тепле он как-то сразу обмяк. Болела голова, мысли рассыпались, лицо горело, уже было больно глотать - полный ОРВИ-набор. Он почти задремал, но встрепенулся от хлопнувшей двери. Из прихожей донеслось ворчание. Вадим напрягся, но расслышать ничего не смог.
В дверной проём кто-то заглянул и исчез, и снова хозяйка что-то сердито сказала. Наконец, она внесла в комнату лампу и поставила перед гостем большую чашку с чем-то горячим.
- Выпей. Не бойся, это травы.
За её спиной прошмыгнул тот таинственный "кто-то", и Вадим увидел, как в кресло забралась с ногами ещё одна женщина. Вернее, девушка, свет от лампы туда почти не доставал, и он никак не мог её рассмотреть, но почему-то был уверен, что вторая обитательница домика совсем молода. А вот она его отлично видела и с любопытством изучала, он чувствовал. Вадиму стало не по себе.
Хозяйка оглянулась, нахмурилась, но промолчала.
- Меня зовут Вадим. А как к вам обращаться? - надо же было что-то сказать.
- Зинаида, - чуть помедлив, ответила женщина.
- А ваша дочь? - присутствие затаившейся в полумраке девушки его тревожило и волновало одновременно.
- На неё не обращай внимания, она не разговаривает. Немая, - но всё же нехотя добавила: - Варей её зовут. Слышит и понимает всё, но не говорит, - она вдруг резко цыкнула на хихикнувшую в своей засаде девушку.
Вадим вздрогнул, даже клацнул зубами о край чашки, и снова прикусил несчастный язык. Во рту стало солёно.
И опять наступила неловкая тишина. Гость пил отвар, женщины молча за ним наблюдали.
От горячего душистого напитка стало, кажется, легче, Вадим даже смог собрать мысли в кучку. Странные женщины. Отшельницы, что ли, как староверка Агафья Лыкова? Зинаида, вроде, ещё ничего, а девушка, наверное, больная. Дурочка. Очень хотелось спросить, почему они здесь живут, и как выживают, но это было бы ... неприлично, наверное. Вспомнив вдруг о своих проблемах, решил перейти к главному.
- Зинаида, спасибо вам, - он поставил пустую чашку и тяжело встал. Закружилась голова. - Как отсюда выбраться? Мне нужно в Нефтереченск, может, хоть бензина где-нибудь достать? Или есть какая-то дорога покороче до трассы?
- Куда сейчас пойдёшь? Ночь. И сам разболеешься вот-вот. Переночуешь у нас, а завтра и пойдёшь. Здесь, в часе ходьбы, нефтеперекачивающая станция...
- Да я знаю, но она ведь брошена...
- Не брошена, а законсервирована, разные вещи, - Вадим с удивлением посмотрел на Зинаиду - не совсем она и дикая. - Там есть персонал: охрана, электрики, связист. И телефон имеется. Да и завтра тридцать первое, как раз смена вахты, придёт машина из города. Вот с ними и договоришься. А нам они продукты завозят.
Вадим вдруг как-то сразу успокоился. Никакие не отшельники это, и уж точно не ведьмы, живут люди, как хотят, что он удивляется? Может, и правда, лучше переночевать? А то ещё подстрелят в темноте охранники с перепугу. Да и хреново ему, вряд ли какие-то там травки температуру сбили.
- Посиди пока, сейчас постель приготовлю. Варвара, принеси из бани тёплой воды, пусть человек умоется, - Зинаида, забрав чашку, вышла.
Девушка выбралась из своего закутка и медленно направилась к двери грациозной, и в то же время естественной, лёгкой походкой. Она притормозила рядом с гостем и уже в упор посмотрела ему в глаза.
У Вадима пересохло во рту. Девушка оказалась неожиданно, вызывающе красивой. Тонкие, немного резкие черты лица, мягкие бледные губы, густые волосы, схваченные на затылке в хвост, стройная фигура. Но главное - глаза. Они были редкого жёлто-карего, нет, скорее, янтарного оттенка. Глаза смеялись. И на дурочку эта девушка совсем не была похожа.
Вадим слизнул с губ опять засочившуюся кровь, продолжая пялиться на дикарку. Вдруг её глаза стали очень тёмными, в них уже не было весёлых искорок. Она резко побледнела и вся как-то напряглась, Вадиму даже показалось, что тонкие ноздри дрогнули, будто ловя какой-то запах.
Он сидел, замерев, не зная, как себя вести.
- Варвара! Где ты там? - Зинаида загремела чем-то, девушка метнулась к двери и, коротко оглянувшись, выскочила из комнаты.
4.
...Кошмары отступали и снова накрывали тяжёлым душным одеялом. Вадим куда-то проваливался, медленно возвращался, непонимающе смотрел в темноту, опять тонул в мутном болоте.
Вынырнул из бреда внезапно. Было тихо, только еле слышно потрескивали стены старенького дома. По комнате плыли неясные тени от кружевной тюлевой шторки.
Вадим полежал немного, глядя на блики и соображая, где находится, резко встал, подошёл к окну и вздрогнул. Прямо на него через стекло смотрело огромное бледное лицо.
Над лесом висела луна. На секунду облако закрыло её рваной кисеёй, но тут же растворилось.
Вадим смотрел на небо. Что-то тонко звенело в голове, он не мог заставить себя отвернуться. Когда-то, очень давно, он так же заворожённо разглядывал это лицо - холодное, равнодушное. Показалось даже, что за спиной тихонько шумит станционное оборудование, и сейчас диспетчер включит селектор для сводок, мамины сотрудницы позовут пить чай. А потом он увидит на снегу танцующую волчицу...
Грудь сдавило так, что он испугался. Мужчина с усилием оторвался от окна. И замер. На пороге в длинной белой рубахе стояла Варя.
Девушка осторожно подошла и легонько коснулась рукой его щеки, губ. Её тонкая кожа казалось смертельно бледной, а распущенные волосы отсвечивали лунно-голубым, нереальным. Только глаза были всё такими же золотистыми и тёплыми.
Вадим не шевелился, боясь даже дышать. Девушка привстала на носочки, посмотрела внимательно в его глаза. И снова ему показалось, что её ноздри хищно дрогнули, и опять она пытается уловить слабый запах. Она улыбнулась, неожиданно нежно поцеловала его в уголок губ и, глубоко вздохнув, впилась в них отчаянным поцелуем.
И он, уже почти не цепляясь за жалкие остатки мыслей, позволил утащить себя в опасный, горячий, сладкий омут.
...Он проснулся от холода и сразу всё вспомнил. И весь вчерашний день, и сегодняшнюю ночь. Полежал, прислушиваясь к себе. Голова не болела, и жара, кажется, не было тоже.
Вадим снова закрыл глаза и улыбнулся. Варя... "Дикарка", "дочь варваров" - так, кажется, переводится имя. Ей идёт. Вообще-то, думать ни о чём не хотелось, ему просто было легко и хорошо. Ещё поспать?
Но всё-таки, что ж так холодно?! Даже морозно. Вадим встал, оделся. Что-то в комнате его удивило, но что именно, уловить и сформулировать он не смог. Вышел в прихожую. Буржуйка давно остыла, чайник с цыплятами оказался пустым. И не таким уж весёленьким, скорее, тусклым.
Он, поколебавшись, постучал в соседнюю дверь, та неожиданно со скрипом открылась. Помедлив, Вадим осторожно заглянул внутрь. В комнате никого не было. Он с недоумением смотрел на стол, за которым вчера сидел, на старомодный полированный сервант, диван, кресло, громоздкий, бесполезный без электричества телевизор. Всё казалось запущенным, мебель покрывал слой пыли. Странно, вчера он этого не заметил. Хотя понятно, что разглядишь с керосинкой? Да и сам он был не в лучшей форме, чтобы изучать чужой беспорядок.
Вадим ещё раз обошёл небольшой дом. Наверное, на станцию уже прибыл сменный персонал, и Зинаида с Варей отправились за продуктами. Правда, он вчера решил, что машина завозит всё сюда, в балок. И почему его не разбудили? Вадим с удивлением обнаружил, что не очень-то и торопится. Успеет он выбраться отсюда, чего суетиться? И вообще, у него отпуск.
Он вышел во двор, зажмурился от яркого солнца. На бане висел замок, пришлось обтереть лицо снегом.
Сидеть в остывшем домике было глупо. Он нашёл свою канистру и направился к калитке. Следов, кроме как от его ботинок с характерным рисунком, на снегу не было. Вадим пожал плечами: женщины, наверное, ушли со двора через ещё один выход.
На станции чувствовалось весёлое возбуждение - вот-вот привезут смену. Ребята-охранники делали последние записи, собирали вещи, перезванивались с остальными дежурными.
Вадим сидел в "Комнате отдыха" и уплетал тушёнку. Заглянул Дима, тот, что помоложе:
- Сейчас чайник закипит.
- Дим, а женщины приходили?
- Какие женщины?
- Ну, из Комсомольского. Им должны продукты привезти. Мать и дочь.
Охранник пожал плечами и ушёл, через минуту заглянул снова:
- Никто в посёлке не живёт, говорят, уж лет двадцать скоро. И ни о каких женщинах наши не слышали. Но мы там не бываем, может, не знаем чего. Погоди, машина придёт, Сергеич, водитель, сто лет в нашем управлении трудится, у него и спросишь.
Ну, конечно, откуда они знают, может, работают недавно. Вадим вдруг ощутил смутное беспокойство. Не приснилось же ему всё это, просто парни не в курсе. А он пока ещё в своём уме.
Почти справившись с тревожными мыслями, он успокоился и решил дождаться Сергеича. Скорее всего, хозяйки ушли в лес. Например, за хворостом...
5.
Когда приехавший после обеда Сергеич подтвердил, что в посёлке давно никто не живёт, Вадим даже не удивился, он уже был к этому готов. Почти готов.
Он слушал болтливого водителя, мрачно наблюдал за суетой - пересменкой, последними сборами, погрузкой, и уговаривал себя, что всё пройдёт. Это переутомление, перенапряжение, переохлаждение, что там ещё? Горячечный бред, вот что. Надо только отдохнуть, выпить пару упаковок антигриппина, а ещё лучше - феназепама, и всё будет отлично.
Говорят, грипп иногда даёт осложнение на голову. Он сам забрался в пустой брошенный дом, прекрасно там выспался, а теперь ищет вчерашний день!
И всё же...
- Что такой невесёлый, парень? - Сергеич обошёл микроавтобус, захлопнул дверцу пассажирского салона и указал Вадиму на кресло рядом с водительским. - Садись сюда, нам пора. Мигом сейчас твою ласточку подкормим, и поедешь домой.
За спиной с лёгким жужжанием закрылись автоматические ворота, машина выехала на грунтовку и, переваливаясь на колдобинах, медленно поползла в сторону бывшего Комсомольского. Водитель, будто не замечая настроений пассажира, продолжал трёп, только перешёл от шофёрских баек к своей трудовой биографии и вопросам об оформлении "Ветерана труда". Впереди показались заброшенные сарайчики.
Неожиданно для себя Вадим прервал нового товарища:
- А вы ведь давно здесь работаете? Застали этот посёлок живым?
- А то! Застал, конечно. Не совсем живым, но люди здесь ещё попадались. Тогда осиновскую нефтеперекачку только готовили к консервации, а Комсомольский вроде как официально ликвидировали. Но несколько семей ещё долго отсюда не выезжали.
- А вы не помните, кто жил вон в том крайнем балке? - у Вадима внутри всё сжалось.
- Почему не помню? Пекариха здешняя там жила. Вот насчёт имени... То ли Антонина, то ли Клавдия. Или Галина...
- Зинаида? - осторожно подсказал Вадим.
- Может, и Зинаида. Давно дело было, лет двадцать уже. Она дольше всех в посёлке оставалась, год, наверное, одна там жила. Я ей продукты завозил, когда через Комсомольский с перевахтовками начал ездить. Надька, кума моя, отсюда. Так вот она рассказывала, что вроде некуда той Клаве-Зине ехать было, и семьи у неё никогда не было. Бобылиха, короче.
- А дочка?
- Так говорю, не было у неё никого, одна так и куковала. Вот собака была, точно помню. Не видел, правда, ни разу, в доме она её держала. Только, как скулила, иногда слышал. Надька моя болтала, что не собака то, а будто подобрала бобылиха в тайге умирающую волчицу, да выходила. А какие здесь волки? Если бы медведь, быстрее бы поверил, хе-хе. Вот ведь бабы - дуры, лишь бы языками молоть! Про пекариху ту много чего Надька рассказывала, чуть ли не ведьмой её здесь считали. Якобы травами умела лечить. А в чём премудрость-то? Сейчас вон каждый себе доктор, в таблетках все разбираются, а уж в травах... Так вот, привёз однажды ей, что заказывала, а уже нет никого. Нашла, видно, куда уехать. Я ещё психанул тогда... Эй, парень, ты что-то бледный совсем. Не заболел? Вот и машинка твоя, сейчас заправимся. Ты как? Может, с нами до города? Ну, как знаешь, пошли, посмотрим, что там у тебя...
Сергеич со своей "Газелью" давно скрылись из виду. Вадим вёл машину медленно, будто на автомате, бездумно смотрел на разбитую бетонку и скучный строй елей вдоль дороги. Синева над лесом стала густеть, и лишь горизонт окрасился алым. "Красный закат - к ветру". Или то красный рассвет?
Вадим вздрогнул - забрякали одна за другой СМС-ки. Вот и до зоны действия сети добрались, пора возвращаться в цивилизацию. Вадим остановил машину. Пропущенные звонки от Фёдорова, их замдиректора, и, конечно же, несколько посланий от бывшей жены: "Надо срочно увидеться", "Перезвони", всё, как всегда.
Вряд ли Фёдоров за Вадима переживал, скорее, опять что-то срочное. Будет завтра прямо сутра обрабатывать, чтобы очередной раз перенёс отпуск.
Смешно, но ни одного звонка от мужиков из отдела. Пили, небось, всю пятницу по поводу завершения стройки, а Вадим хоть пропади, никто про него и не вспомнил.
Он вдруг отшвырнул телефон и с силой стукнул по панели управления. Ещё раз. Что-то треснуло, но Вадим уже не мог остановиться. Он бил по приборам и рычал от ярости.
Чужие! Они все ему совсем чужие! Он, наверное, и раньше это чувствовал. Как он умудрился прожить большую часть жизни, и так и не встретил ни одной родственной души? Юрка, Андрюха - они ушли, бросили его. Сказал же кто-то умный: настоящие друзья - те, кого встретил ещё в юности.
А ты, бездушная кукла! Встретиться со мной хочешь? Давай. Хочешь попробовать острые зубы на своей нежной коже? Ты ею так гордишься, красавица моя. Ты же всегда любила экзотику. Надеюсь, оборотня для тебя достаточно? Ты прожила несколько лет с волком, и даже этого не поняла.
Хотя, что он от неё хочет? Он сам догадался обо всём только сегодня. Заражение крови... Не заражение это было, кровь убитого им зверя давно течёт по жилам. Не понимал он никогда людей, с их ничем не оправданными подлостями, глупостью, ленью, бесконечными обманами. Он им чужой. Они ему чужие. А Варя - своя, она его узнала. Неправда, что зверь не может любить. Он точно знает, что может.
Вадим вдруг успокоился. Вышел из машины, вдохнул морозный хвойный воздух, посмотрел на прозрачную, чуть заметную в вечернем небе луну, оглянулся в сторону давно умершего посёлка. Прислушался. Где-то далеко призывно выла волчица. И пацаны тоже давно там. И его место - среди них. Они его ждут.
Он захлопнул дверцу и пошёл по заброшенной людьми дороге.
![[]](/img/b/bujkowa_o_s/027/1562.jpg)