Аннотация: повествующая о появлении на свет Ильи, сына Заира, и также о том, как он получил новое имя, а затем от него избавился.
В стародавние времена в одной далёкой восточной стране был крестьянин по имени Заир. Он выращивал фасоль, бобы и разнообразные овощи, и этим жил. Богатства огород не приносил, но и на нищету жаловаться не приходилось. Одно только терзало его: у них с женой(звали её Рита) не было детей, а возраст уже был изрядный. И вот однажды, в преддверии зимы, когда никакой работы почти не осталось, Заир, отчаявшись, сказал: "Рассказывают, что в городе Таранте живёт колдун, весьма искушённый в таких делах. Отправлюсь к нему и, надеюсь, смогу добиться помощи". Жена помогла ему собрать вещи в дорогу, и на следующее утро крестьянин отправился в столицу.
Добравшись до Таранта без приключений всего за девять дней, Заир принялся искать колдуна, задавая вопросы людям на улицах, но все отворачивались от него и не отвечали. Наконец, одна пожилая женщина ответила: "Того, о ком ты спрашиваешь, зовут Кимран Инкедык, и живёт он за городской стеной, потому как люди не хотят видеть его рядом". Крестьянин поблагодарил старушку, отправился к воротам, на которые она указала, и, выйдя через них, без труда отыскал жилище колдуна. Тот стоял у дверей и приветствовал путника: "Входи, Заир, я ожидаю тебя". Посетитель подивился тому, что чародей знает его имя, однако решил, что так оно и должно быть, и это лишь подтверждение истинной силы его колдовства. Усадив гостя на грубую деревянную скамью, Кимран Инкедык сказал: "Мне известна твоя проблема. Вот, возьми этот кувшин вина и отправляйся домой, а когда доберёшься, выпей и ложись с женой. Через положенное время у вас родится дочь". Заир не мог поверить своей удаче и, доставая из кармана свои скудные сбережения, поинтересовался: "Но чем я могу отплатить тебе, могущественный чародей?" Колдун ответил: "О, сохрани своё серебро, достопочтенный гость. Оно мне не нужно, его у меня без счёта. Но вот когда родится твой ребёнок, заметь первое, что он схватит своей рукой, вскоре я приду и заберу это себе в награду. И торопись, иначе снадобье не подействует". Крестьянин с радостью согласился, считая, что этот договор чрезвычайно выгоден, и покинул дом Кимрана Инкедыка.
Путь домой был ничуть не тяжелее дороги в Тарант, и вскоре Заир уже приветствовал жену после продолжительной разлуки. Рассказав ей о встрече с колдуном, он выпил вино, и поступил, как и было предписано. И вот, Рита действительно понесла, и всё соответствовало словам Кимрана Инкедыка до тех пор, пока не настало ей время рожать, и тут оказалось, что у неё не одна лишь дочь, но двойня, мальчик и девочка. Такому стечению обстоятельств оба родителя были весьма рады, и назвали дочь Анной, а сына Ильёй. Заир решил закатить пир, и, оставив жену вместе с повитухой заботиться о новорожденных, принялся стряпать. Он мешал оловянным черпаком ароматную чечевичную похлёбку с копченой грудинкой, и вдруг из-за двери до него донёсся радостный крик: "Смотри, она схватила братика за ручку!" Крестьянин с ужасом вспомнил, какую плату колдун попросил за свою услугу, вбежал в комнату и вложил в крохотную ладонь Анны свой черпак, а Рите и повитухе строго-настрого приказал: "Если кто-либо спросит, говорите, что эта ложка была первым, что она в жизни ухватила, а вовсе не запястье Ильи". А только он закончил это наставление, как в двери постучался Кимран Инкедык. Когда его впустили в дом, он произнёс: "Ну что, помнишь ли ты о нашем с тобой договоре? Что твоя новорожденная дочь первым взяла в руку?" Заир отозвался: "Конечно. Только, боюсь, невеликую ты получишь выгоду, потому что это был всего лишь оловянный черпак. Я мешал им похлёбку, когда вышел посмотреть ещё раз на своих чудесных детей, и тут она его схватила". "Что ж, - ответил колдун. - Так тому и быть. Давай сюда эту свою большую ложку, и мы в рассчёте". Крестьянин подчинился, и Кимран спрятал черпак в карманах своего одеяния, после чего, не задерживаясь, ушёл.
Заир и Рита не ожидали, что сумеют отделаться от колдуна столь просто, и были вне себя от радости. Вдвоём они растили своих детей, и вот однажды весной отец дал Илье несколько бобов, чтобы тот закопал их в землю на огороде, а затем ухаживал за ростками и таким образом приобретал навыки земледелия. Мальчик пришёл на огород и хотел уже было выполнить поручение, как вдруг увидел за забором высокого мужчину в необычной одежде. Заметив, что Илья рассматривает его, незнакомец спросил: "Что это у тебя в руке, малыш? Неужели бобы?" Тот ответил: "Да, и я собираюсь посадить их". Человек обрадовался и попросил: "А не будешь ли ты так добр закопать в землю рядом со своими и вот эти три моих? Мне они ни к чему, но жаль было бы выкинуть просто так". "Конечно," - согласился Илья и взял семена у чужака, а затем посадил все на отведённой отцом для него грядке. Незнакомец ушёл, а мальчик сходил за лейкой, полил свежевскопанную землю и уселся рядом, с нетерпением ожидая ростков.
Вечером Заир заметил, что его сын всё ещё сидит на огороде и позвал его в дом, объяснив, что дело это не из быстрых, и семена дадут ервые ростки лишь через несколько дней. Однако наутро, когда Илья выбежал из дому с лейкой, волоча за руку сонную сестру, которой хотел показать свою грядку, вдруг оказалось, что на месте вчерашней посадки растут три прекрасных дерева. Одним из них был могучий дуб с серебряными листьями и золотыми желудями, вторым - тонкая вишня, гибкие ветви которой склонялись до самой земли под тяжестью рубиновых ягод, третьим - яблоня с притягательными сочными плодами. Ветви всех трёх переплетались, а корни, по видимости, уходили глубоко в землю, и Илья, пораженный увиденным, позвал отца и мать взглянуть на чудо. Заир вышел из дома, обернулся к огороду и не мог поверить своим глазам, и Рита также лишилась дара речи от изумления. Слегка оправившись крестьянин задал такой вопрос своему сыну: "Илья, эти деревья выросли из бобов, которые я вчера тебе дал?" Мальчик подбежал поближе, внимательно присмотрелся к грядке, но не смог разобраться, и ответил: "Может быть, но возможно, что и из тех трёх, что дал мне вчерашний прохожий". "Ох, не к добру это, сынок! - заволновался Заир. - Расскажи мне, каков был собой этот незнакомец?" Илья начал описывать высокого человека и его странные одежды, и вдруг воскликнул: "Смотри, отец, вот же он, идёт к нам".
И действительно, вчерашний незнакомец приблизился к семейству Заира и спросил: "Мальчик, не из моих ли бобов выросли эти дивные деревья?" Но крестьянин не дал сыну ответить и сказал: "Нет, чужак, твои растения засохли и не взошли, а эти - мои, так что иди своей дорогой". Тот развернулся и ушёл без лишних слов. А Илья и Анна стали собирать плоды, но золотые желуди таяли в руках и утекали сквозь пальцы, а вишни и яблоки рассыпались в прах от прикосновения. Тогда Заир приказал детям оставить растения в покое, взял топор и, размахнувшись, ударил по стволу дуба, но из-под коры полилась кровь, а ветер в кроне засвистел, будто человеческий стон. Испугавшись, крестьянин побежал вслед за рослым прохожим и вскоре настиг его. Тот обернулся и произнёс: "Неужто ты понял, сколь пагубно может оказаться лгать мне?" Заир встал на колени в дорожную пыль и взмолился: "Прошу, не насылай проклятия на меня и мою семью, о могущественный чужак!" "О, у меня не будет причин держать на тебя зла, земледелец, если ты отдашь мне то, что должен," - был ответ. "Но разве я задолжал тебе что-либо? Не могу вспомнить твоего лица, должно быть, ты впервые в наших краях, но проси у меня, чего пожелаешь" - недоумевал крестьянин. Незнакомец усмехнулся, провёл ладонью по лицу, оно тотчас же преобразилось, и Заир с ужасом увидел, что перед ним Кимран Инкедык. Колдун сказал: "Теперь ты, должно быть, знаешь, чего я хочу от тебя. Твой сын Илья отправится со мной, или же все вы четверо погибнете ужаснейшим образом". Крестьянин завопил: "Проклятое чудовище, ты провёл меня! Разве я согласился бы отдать тебе желаемое, если бы знал, что это!" Кимран спокойно ответил: "Однако ты дал мне слово уже дважды, и, кроме того, два раза солгал мне, первый - отдав черпак вместо ребёнка, второй - когда я спросил, из чьих семян выросли деревья. Потому ты не посмеешь противиться мне и считать свой гнев справедливым. Я не держу на тебя зла, но, напротив, благодарен, что ты избавил меня от возни с младенцем, а теперь ему пришло время перейти в мою собственность, и он станет великим чародеем".
Страх и понимание истинности слов колдуна заставили Заира покориться ему. Он отправился домой сообщить горестную весть, а по дороге решил, что стать колдуном - не самая печальная из судеб. Однако убедить в этом Риту ему не удалось, и она обнимала детей, заливаясь слезами, а Илья и Анна не могли понять, что происходит, и даже когда отец рассказал о произошедшем и им, они, хоть и приуныли, не уразумели до конца охватившего мать отчаяния.
На следующее утро Кимран Инкедык пришёл за ребёнком, и родители со слезами на глазах вывели Илью к чародею. Высокий мужчина поспешно схватил мальчика за руку и отправился прочь, и неведомо, торопился ли он куда, или же просто хотел пощадить Заира и Риту, лишив их болезненного долгого расставания. Так или иначе, вдвоём колдун и его подопечный вышли на дорогу к Таранту и проделали путь до столицы за десять дней. На всём протяжении путешествия Илья боялся обратиться к Кимрану Инкедыку, а тот говорил с ним только при необходимости. Но к вечеру десятого дня, когда уже были хорошо видны стражники на стенах города, чародей вдруг остановился и сказал: "Ты должен получить новое имя, Илья - это крестьянский сын, а ты будешь великим колдуном. Запомни, отныне я нарекаю тебя Лаотун, что в переводе с древнего языка означает "черпак" - в память о том, как твой отец пытался провести меня. Поскольку ты - мой ученик, то полностью тебя теперь будут звать Кимран Лаотун". Из всего сказанного Илью больше всего удивило то, что колдун назвал его своим учеником(по словам Заира выходило, что мальчик идёт в услужение), и он переспросил: "Неужели ты будешь моим учителем и преподашь мне секреты своего мастерства?" "Несомненно, - отозвался чародей, - и ты проявляешь изрядные способности, не всякий сумел бы прорастить волшебные семена так, как это удалось тебе. А теперь пойдём, я покажу тебе твоё жилище".
Мальчик последовал за Кимраном Инкедыком, а тот подошёл к своей хижине за городской стеной, и Илья(которого, впрочем, теперь следовало бы называть Лаотуном) был поражен, что столь могущественный человек ютится в таком убогом доме. Но когда колдун открыл незаметную дверь в полу и ученик спустился по лестнице, удивление его стало ещё больше, потому что глазам его предстала вовсе не сырая пещера и не мрачный склеп, но роскошные палаты со стенами из белого мрамора. Вслед за движением руки Кимрана Инкедыка разом засветилось множество фонарей из громадных самоцветов в золотой оправе, а пол был покрыт прекрасным ковром, густые ворсинки которого, казалось, двигались, словно живые и даже тихо говорили друг с другом, а под ногами хозяина и его ученика покорно склонялись. У мальчика захватило дух от увиденного, а чародей тем временем провёл его в следующий зал, в котором и пол, и потолок, и стены были из чёрного горного стекла, а в воздухе парили мириады светляков. Третье же помещение было из малахита, украшали его статуи различных чудовищ из литого серебра со светящимися жёлтыми глазами. Кимран Инкедык подошёл к одному из них, особенно ужасному обликом, потёр рукой острый рог, и зверь отодвинулся в сторону, а за ним оказалась небольшая железная дверь. Колдун отворил её и впустил мальчика внутрь. За дверью же была тесная келья, лишённая богатого убранства предыдущих залов. В ней были лишь простая кровать, стул и стол, на котором лежал какой-то старый свиток. Впрочем, всё же видно было, что это жилище чародея, потому как под потолком висела свеча, горящий фитиль у которой находился снизу, а капли расплавленного воска взлетали вверх и прилипали к потолку.
Кимран Инкедык вошёл в комнатку вслед за учеником и сказал: "Располагайся, Лаотун. Здесь ты будешь жить и постигать секреты колдовства. Сейчас тебе принесут поесть, а затем ты сможешь отдохнуть, и уже завтра начнётся обучение". После этого он покинул мальчика, дверь с лязгом захлопнулась, и Илья остался один. Он сел на кровать и задумался о том, скоро ли сможет вновь увидеть мать, отца и сестру, по которым сильно тосковал. Вдруг под столом раздалось шуршание, и вслед за этим из тени вышел человек крошечного роста - он был даже меньше Ильи, едва ли более двух локтей. Под большим вытянутым носом у него торчали жёсткие и длинные усы, и мальчик подумал, что гость сильно смахивает на мышь или крысу, а когда увидел, что из-под кафтана виден хвост, уверился, что перед ним и правда один из людей крысиного народа, о которых рассказывали небылицы путешественники, посетившие далёкие страны. Человечек неожиданно низким голосом произнёс: "Здравствуйте, господин Лаотун. Я Кишма, меня назначили вам слугой. Желаете ли вы отужинать?" Мальчик ответил: "Конечно! Только, прошу тебя, не называй меня так. Моё имя Илья". "Хозяин Инкедык запретил мне так обращаться к вам, господин. Ослушание непременно станет ему известно, и он сурово покарает меня," - возразил Кишма, а вслед за этим извлёк из-под стола серебряный поднос с медовыми лепёшками, двумя небольшими кружками сыра и кувшином свежей воды.
Лаотун с аппетитом съел всё до последней крошки. Кишма наблюдал за тем, как его новый хозяин ужинает, когда же с этим было покончено, сказал: "Позвольте мне унести приборы, господин". Но мальчик остановил его вопросом: "Постой. Скажи, ты действительно один из крысиного народа?" "Да, я крысолюд из Ашкорка," - поведал ему слуга. Тогда Илья продолжил: "Что же привело тебя сюда, в услужение к колдуну? Какова твоя история?" Но Кишма ответил: "Кимран Инкедык, мой повелитель, не позволяет мне говорить об этом". Весьма разочарованный, Лаотун поинтересовался: "Ну а про то, каким образом попал ко мне под стол, ты можешь мне рассказать?" "На сведения об устройстве подземного чертога тоже наложен запрет," - вновь ушёл от ответа слуга, и тогда Илья отпустил его и вновь погрузился в мысли об оставленных им родных, а вскоре, сам того не заметив, погрузился в сон.
На следующее утро Кишма принёс мальчику завтрак, воду для умывания и чистую одежду, представлявшую собой простую робу из мешковины. Поев и переодевшись, Лаотун собрался выйти из комнаты, но Кимран Инкедык упредил его желание, открыв дверь и войдя в келью сам. С ним было значительное количество книг, как в свитках, так и в переплётах, а также дощечка для письма и стило. Не тратя времени на церемонии, чародей указал мальчику на стул, развернул одну из книг и начал читать вслух. К большому удивлению мальчика, на этом уроке не было сказано ни слова о колдовстве. Не случилось этого и на следующем. Шло время, а Кимран Инкедык учил Илью грамоте, заставлял зубрить наизусть стихи древних поэтов, изречения философов и деяния видных государственных мужей. За все эти дни Лаотун всего несколько раз выходил из своей кельи, и ни разу не покидал подземелья. Колдун не разговаривал с ним, кроме как на уроках, и единственным собеседником мальчика был Кишма. Крыс рассказал, что не видел солнечного света гораздо дольше, но, по счастью, вовсе не тосковал по нему. То, как он попал в услужение к Инкедыку, всё ещё оставалось тайной, и по большей части слуга внимал рассказам своего хозяина об отце, матери, сестре, работе на полях и огородах, летних забавах на озере и всём остальном, по чему мальчик так скучал.
Наконец, однажды, продекламировав стих из Икум Лиена, Лаотун заслужил похвалу от своего строгого наставника. Это позволило ему набраться духу, и он спросил: "Учитель Инкедык, прошу, не наказывай меня за эту просьбу, но могу ли я хотя бы изредка видеть солнце? Не только тоска одолевает меня, но и здоровье слабеет в тёмной келье". Колдун был в весьма благодушном расположении духа, и ответил: "Что ж, ученик, твои слова разумны. Я предполагаю, что ты уже обрёл вкус к знаниям, и не помышляешь о побеге, но на случай, если это не так, знай, что любая попытка ускользнуть от меня будет пресечена и жестоко наказана".
И в тот же день колдун провёл своего ученика через все роскошные залы и отворил дверь в полу хижины. Солнце едва не ослепило мальчика. Он давно сбился со счёта, так как не видел ни восходов, ни закатов, но был уверен, что просидел под землёй не менее трёх лет. Кимран Инкедык не присоединился к нему, лишь сказал: "Не следует слишком удаляться, я немедленно почувствую это. Наслаждайся, а к вечеру возвращайся домой". С такими словами чародей спустился обратно, а Илья, оставшись один, взобрался на дерево, откуда хорошо была видна дорога, по которой в Тарант шли купцы из Байя Негра. В их телегах лежали меха, вяленая рыба, различные диковинные изделия из железа и других металлов, и тащились они нескончаемой вереницей, так как нигде нельзя было продать товары выгоднее, чем на рынке столицы великой империи. Солнце обжигало бледную кожу мальчика, он укрылся в листве, а на ветку рядом села небольшая птица с голубым оперением. Илья залюбовался ей, и вдруг раздался скрипучий голос: "Действительно ли ты Кимран Лаотун, ученик ужасного чародея?" Мальчик едва не свалился с дерева от удивления и воскликнул: "Неужели под землёй я стал столь слаб, что первые же лучи солнца помутили мой рассудок? Голубая пташка, ты говоришь со мной?" Птица прощебетала в ответ: "Да, но прошу тебя, говори тише. Если ты тот, за кого я тебя принимаю, то мы можем помочь друг другу". Илья удручённо прошептал: "Ах, милый птенчик, не думаю, что в твоих силах дать мне то, чего я желаю. Всё, что мне нужно - вновь увидеть свою семью, но колдун никогда не отпустит меня на волю, покуда я не сделаюсь в точности ему подобным. Впрочем, я могу оказать тебе услугу и просто так, расскажи, в чём ты нуждаешься?" Пташка ответила: "О, не торопись отчаиваться, Илья, сын Заира. В моих силах вызволить тебя. От тебя потребуется всего лишь сообщить сегодня вечером Кишме, что его старший брат Ачима здесь". Мальчик поклялся птице, что так и поступит, и, прежде чем он успел спросить ещё что-либо, удивительный собеседник упорхнул прочь.
Приблизился вечер, и юный Кимран Лаотун спустился с дерева и вернулся в подземный дворец к своему суровому учителю. Тот сообщил ему, что прогулка на воздухе вовсе не отменяет необходимости упражнений в грамматике, и проводил мальчика в его келью. Илья послушно принялся за работу, когда Кишма, по обыкновению незаметный, появился в комнате с ужином. Мальчик немедленно оторвался от свитка, который читал, и сказал слуге: "Голубая пташка просила передать тебе, что твой брат Ачима здесь". Лицо Кишмы преобразилось и он, запинаясь, выговорил: "Это лучшая из новостей, какие ты мог сообщить мне, Илья, сын Заира! Скоро мы с тобой оба обретём свободу! Смотри, чтобы чародей не проведал об этом, и жди, я приду за тобой". Сказав такие слова, крыс исчез под столом, а мальчик, стараясь не вопить от радости раньше времени, принялся за еду.
Поужинав, Илья второпях закончил заданные учителем занятия и лёг на кровать, притворившись спящим, сердце его колотилось так громко, что от стука уснуть было нельзя, даже если бы хотелось. Мысли о скорой свободе и встрече с любимыми родителями заполняли голову мальчика. Так он лежал довольно долго и уже начал терять терпение, когда наконец объявился Кишма. В руках у крыса была тонкая рубашка из золотистой материи, другая такая же была на нём, и он шёпотом объяснил Илье, что ему следует переоблачиться. Когда же с переодеванием было закончено, Кишма забрался под стол и открыл потайную дверцу, которая была столь искусно скрыта в тени, что ученик колдуна не мог отыскать её на протяжении всех проведённых в келье лет, хотя неоднократно пытался. Открывшийся за ней ход был предназначен для низкорослых крысолюдов, но, к счастью, Илья ещё не достиг возраста мужчин и без труда пробрался вслед за слугой.
Узкий коридор привёл беглецов к кухне. Прежде чем выйти туда, Кишма произнёс несколько слов на незнакомом Илье языке, прикоснулся к своей золтой рубашке и немедленно исчез. Мальчик с трудом сдержал возглас удивления, но тут же почувствовал лёгкое прикосновение к плечу и голос спутника над ухом: "Эти волшебные одежды делают нас невидимыми. Постарайся хранить молчание, и, как только предоставится такая возможность, забирайся на подъёмник, об остальном предоставь заботу мне". Илья кивнул в ответ, но понял, что тоже стал невидим, и просто выбрался на кухню.
Несмотря на поздний час, там было светло и несколько поваров занимались работой - Кимран Инкедык был настолько же искушен в пище, насколько и привередлив, и многие блюда, подававшиеся к его столу, готовились по нескольку дней и обходились в небольшое состояние. Подъёмник, на котором в подземный дворец доставляли еду, был неподалёку от крысиного лаза, однако находился наверху, а рядом стоял помощник кухарки, старательно нарезавший лук, и он бы непременно поднял шум, если бы увидел, что механизм пришёл в движение сам собой в ночное время. Илья забеспокоился, но вдруг дверца клетки, в которой держали живых кур, распахнулась, птицы побежали наружу, а один петух клюнул поварёнка в ногу. Тот заорал от неожиданности и бросился собирать разбежавшихся пернатых. Остальные повара присоединились к нему, и на кухне поднялся шум и гвалт. В этой суматохе никто не заметил, как рычаг переменил положение и подъёмник с лёгким скрипом опустился. Илья тотчас вскочил на него, и стоило ему это сделать, как полка начала движение вверх. Подняв свой взгляд, мальчик увидел над головой лишь темноту, но затем различил слегка мерцающую сквозь облако звезду, и душа его преисполнилась радостью. Вскоре подъём прекратился, двое невидимых беглецов выбрались из колодца, и Илья хотел уже было спросить, как ему быть дальше, как небольшая ночная птичка прощебетала ему на ухо: "Следуй за мной и не отставай!" Он послушался её без лишних сомнений и побежал вслед за трепещущими крыльями.
Вот каким образом ученик и слуга сбежали от Кимрана Инкедыка. Что же касается самого колдуна, то поднявшийся на кухне шум пробудил его ото сна, и чутьё подсказало ему, что весь этот переполох неспроста. Оставив ловлю разбежавшихся кур поварам, он тотчас же бросился к келье Лаотуна, а, обнаружив, что того нет на месте, в ярости пронёсся по роскошным залам, и спустя лишь мгновение уже выбрался на землю и испустил пронзительный вопль: "Немедленно вернись, негодный мальчишка!" Илья и Кишма ещё не успели уйти достаточно далеко, и от настигшего их крика холодная дрожь пробрала обоих беглецов. Понадеявшись на чары невидимости, они продолжили свой путь, но как только звук голоса колдуна затих, он вперил свой взор в темноту ровно в том месте, где были крыс и мальчик, глаза его загорелись и золотые рубашки тотчас же рассыпались в прах. Кишма вознёс молитву к Громогласному отцу, верховному божеству всех крысолюдов, прося не губить его жестоко, Илья продолжал бежать за птицей, а долговязая фигура Кимрана Инкедыка со зловеще светящимися глазами становилась всё ближе. И тут, когда надежды на спасение уже совсем не осталось, четыре огромных филина спустились с неба, каждый из них ухватился за плечо одного из беглецов, и с этим грузом они взмыли обратно. Оставшийся на земле колдун изрыгал им вслед страшные проклятия, но, похоже, ничего больше не мог поделать. Чрезвычайно обрадованный таким поворотом событий, Илья прокричал ему в ответ: "Прощай, учитель! Можешь оставить себе то имя, что дал мне, я в нём более не нуждаюсь!"