Сейчас, стоя на пороге ветхого дома, я почувствовал примерно то же самое, что и семь лет назад, когда Тимур показал мне своё первое изобретение. Страх, удивление, томительное ожидание чего-то неизвестного. Тогда стояло жаркое лето, мы часто встречались у меня, гоняли Doom и пили разводной сок. Собирались с утра, и сидели часов до пяти. Но в тот день мой друг пришел только к обеду.
- Чё это? - спросил я.
Тимур принес странного вида штуку - похожую на ночник с длинными усиками на макушке. Вместо лампочки - разноцветные соты, как от светомузыки, а проводов из корпуса торчало намного больше, чем положено.
- Моё новое изобретение!
До этого Тимур собирал только машинки на батарейках, аэропланы и забавный лабиринт, по которому нужно было провести магнитную черепашку-ниндзя. Если черепашка касалась стен, загоралась красная лампочка, а если доходила до конца - зеленая. Ещё он смастерил радио из запчастей, портативную колонку из телефонного динамика, но каждое свое изобретение он воспринимал как что-то совершенно обычное, и на похвалы не велся. "Я скоро и компьютер сам соберу" - говорил он, тайно завидуя мне. - "Ещё круче, чем у тебя".
- Это ночник снов. - сказал Тимур, устанавливая лампу на столе. Чтобы включить, понадобилось аж три розетки.
- Что он делает?
- Угадывает сны.
Я откинулся в кресле, и ждал, когда Тимур облажается. Его лампа не хотела включаться, лишь слабо мигала красной сотой, но потом вдруг зажужжала.
- Сиди смирно!
Внезапно на меня уставился разноцветный глаз. Лампочки попеременно мигали, словно просвечивали голову насквозь, а из принтера вырывался листок. Когда процедура закончилась, Тимур протянул мне бумагу. Всего лишь пятна, розовые - разного размера, и одно длинное, в форме знака вопроса.
- Что это? - спросил я, недоумевая.
- Твой сегодняшний сон.
Я осмеял Тимура, и лишь спустя несколько часов до меня дошло - если включить воображение, пятна напоминают слона, а знак вопроса - его хобот. В ту ночь мне действительно снился большой розовый слон.
На следующий день я помчался к Тимуру сам, но дома не застал. Обыскав дворы, я нашел друга неподалеку от стройки. Он был очень подавлен.
- Где лампа снов? - спросил я.
- Мать сломала...
Если в этом мире и живут чудовища, то Вера Сергеевна - точно одна из них. Вечно злая, истеричная женщина во время ссоры напрочь теряла человеческое лицо. От двух неудачных браков у неё остались пятеро детей, невоспитанных, некультурных раздолбаев. Когда на районе билось очередное стекло, или пропадали сигареты в ларьке, все знали, что скоро из дома Топчиных поползет волна оглушительного воя. "Ну что за ублюдки!" - кричала мать. - "Чем я теперь буду за это расплачиваться?! А ну пошли все вон!". И они шли. Снова били стекла от скуки, снова крали по мелочи, снова попрошайничали возле речьпорта. Серые и убогие, словно черти, лишь Тимур был на них не похож. Казалось, мать должна радоваться, что хоть один отпрыск имеет голову на плечах. Но... робость и замкнутость Тимы лишь усугубляла положение. "Что молчишь, придурок? На кой хер ты эти провода в дом приволок?". Он всегда молчал, а она, словно самолет, набирающий скорость, продолжала осыпать сына подзатыльниками и отборным матом.
- Ничего. - сказал я. - Новую соберешь.
- Не соберу. - ответил Тима. - Я сбежал из дома.
Впрочем, побег длился не долго. Я уговорил маму оставить его у нас на пару дней, но эти пару дней закончились следующим утром, когда Вера Сергеевна чуть не выбила дверь. "Ты что, полудурок, вообще охерел? Я тебя всю ночь искала, сволочь" .
С тех пор мы виделись раз в неделю, и то тайком, пока мать не видит. А первого сентября Тимур не пошел в школу вместе с остальными ребятами, он все реже выходил из дома, и напрочь отказывался с кем-либо разговаривать. Время летело, я завел новых друзей. Через год мы переехали - отец купил квартиру в центре, домик продали за гроши. Я перевелся в лицей, и закончив его, поступил в строительный институт. Прошлое кануло в лету, но вчера мне пришло письмо от Тимура.
"Привет, Витёк! Мне нужно тебе кое-что показать. Это самое великое изобретение из всех, которые я сделал за эти годы. Пожалуйста, приезжай. Я живу там же".
На этом письмо обрывалось, и сейчас, переминая в ладонях конверт, я стоял на пороге старого дома, ещё более ветхого и убогого, чем семь лет назад. Изнутри не доносилось привычной возни, не скрипели половицы, не хлопали двери, никто не кричал истеричным фальцетом. Но кажущаяся идиллия пугала.
"Где они все?" - подумалось мне. Неловко постучав, и не найдя ответа, я толкнул дверь и прошел в дом.
Внезапно меня атаковал целый сонм воспоминаний, какие-то мелкие детали просыпались в мозгу. Дом Топчиных совсем не изменился, все тот же мусор и грязь, все те же банки сохнут на окнах, тот же телевизор показывает снег. Время здесь будто застыло, и мне пришлось опомниться - не сплю ли, не грежу, не вернулся ли в прошлое?
Я провел взгляд через зал, мимо дивана, где когда-то лежал Тимуров дедушка, мимо старого серванта, мимо зашторенных окон. Вдалеке, словно мираж, маячило пятно - оно то сужалось, то расплывалось. Ветер качает занавески, здесь, похоже, нет электрического освещения. Пройдя дальше, я чуть не споткнулся о провода. Они тянулись от трансформатора и уводили в комнату друга, словно нить Ариадны. Затаив дыхание, я шел вперед.
На пороге комнаты руки задрожали и я убрал их в карманы. Чутье нудело - лучше уйди, ведь то, что ты увидишь, будет немного хуже, чем лампа снов. Намного опасней других механизмов, что пришли в голову Тимуру за эти годы. Я чувствовал себя черепашкой-ниндзя из того самого лабиринта, стоило коснуться стены - и где-то вдалеке загорится красная лампочка невозврата.
Но я решился. Ноги сами понесли вперед, глаза сами уперлись во тьму мерцающей комнаты, посреди которой я увидел Тимура. Старый друг очень изменился. Весь усталый, и высохший, казалось, он светился собственным светом, будто мотылек. По краям глаз появились ранние морщины, точь-в-точь как у матери, подбородок спрятался в густой, черной бороде. Он смотрел на меня, словно розовый слон из сна, и я дрожал, каждой клеткой своего тела.
- Привет, Витёк! - Тимур пожал мне руку, как ни в чем не бывало. Словно нас разделяли не семь лет, а пару дней. Словно ещё вчера Вера Сергеевна волокла его за волосы, сотрясая матами тихий август.
- Здорова... - отозвался я, и тут же сунул руку обратно в карман. - Как твои дела?
- Лучше, чем когда-либо.
Тимур сел за стол, и уткнулся носом в большой компьютер. Мечта его наконец исполнилось - ничего более крутого я никогда не видел. Монитор, занимавший пол стены, сооружен из старого телевизора, клавиатура покупная, но к ней зачем-то припаяно ещё несколько кнопок. В буйстве проводов не рассмотреть ни стен, ни пола. Пространство вокруг мерно гудело звуками статики, и электрического тока.
- Как тебе жилось все эти годы? - спросил Тимур.
- Хорошо. - ответил я. - Знаешь, мне тебя очень не хватало...
- Да ладно, не бреши. Что случилось, то случилось. Я не обижаюсь, ты ж знал, какая херня творилась у меня дома.
- А где все? Твои братья, Вера Сергеевна?
Тимур разразился таким демоническим хохотом, что каждый проводок в комнате дрогнул вместе со мной. Смех ненормального, психически-больного человека, похоронившего свой разум и сон.
- Я не мог их убить, они все же родственники, но и терпеть их тоже не мог. - говорил Тимур, расчесывая глаза. - Но я нашел им хорошее место. Собственно, это то, зачем я тебя позвал. Посмотри туда.
В дальнем углу комнаты, под прицелом десятков ламп, стояла фотография. На ней запечатлен город с высоты, в кадр попал краешек утёса и одинокое дерево, бороздящее небо голыми ветками. Сперва я не понял, что происходит. Ощущение реальности уплывало, оставляя меня наедине с безумным гением, не имеющим ничего общего с тем Тимуром, которого я знал. Он тоже смотрел на фотографию, улыбался, лукаво и пронзительно.
- Они там... Я отправил их туда...
- Ты отправил их в фотографию?
- Нет... Любая фотография - это лишь портал. Ты знаком с теорией шумовых дыр? Явно нет. А о пространстве Калаби-Яу слышал? Тоже не слышал. А то, что на самом деле снимают фотоаппараты ты тоже не знаешь? Что за мир отражается на снимках? Он ведь не настоящий, если присмотреться к мелким деталям, можно найти сотни недочетов - цвета, формы и размеры объектов, даже наши лица не всегда получаются похожими. Ты не задавался вопросом, почему так происходит? Почему снимая себя на камеру, ты видишь на снимке другого человека?
Тошнота подступила к горлу. Я искал стул, чтобы сесть, но ничего подобного рядом не оказалось.
- Хочешь, я покажу тебе как это работает? Не бойся, оно не навредит.
Фотография начала расплываться. Я несмело шагнул вперед, и в следующую секунду стоял прямо перед ней. Мягкая, дрожащая поверхность, словно ртуть. Не отдавая себе отчета, я заглянул в неё.
- Видишь! Видишь сколько там всего! - голос Тимура доносила издалека, словно из другой реальности. - Город, совершенно пустой город, и тяжелый воздух, которым невозможно дышать. Смотри внимательно, это мир! Сотни миров, растянутых мембраной на каждом снимке, ты можешь попасть куда угодно.
Мне показалось, что я услышал ещё кое-что. Город порождал эхо - несколько мужских голосов, и один женский, воющий, истеричный. Кто-то носился внизу, но с высоты обрыва они виделись лишь стайкой говорящих муравьев. Я резко отступил назад, но изображение все ещё висело передо мной какое-то время.
- Что... - шептал я, - что все это значит?
- Пространство, Витёк, простраствно! Реальность не ограничивается этим миром, есть сотни других. И знаешь, зачем я тебя позвал? Ну хватит блевать, ты весь синий, что тебя так напугало?
Тимур наблюдал, как я корчусь на полу, не в силах пережить увиденное. Он просто стоял и смотрел, в меня, сквозь меня, а потом присел на корточки, и положил руку на плечо.
- Недавно я увидел сон... самый совершенный, самый прекрасный. В этом сне было все, о чем я мечтал ещё ребенком. Ты помнишь мою лампу? Ту самую, которую мать разбила об пол? Так вот, это была устаревшая модель. Я собрал новую, и получил до боли совершенную фотографию сна. Избавиться от выродков - ха, да это всего лишь проверка, репетиция перед главным спектаклем. Устройся поудобней, Витёк. Скоро Тимура навеки не станет.
Что произошло потом, я не помню. Яркие вспышки ослепили меня, рокот машин оглушил, руки и ноги запутались в проводах. Едва прейдя в себя, я ощутил запах жженой резины, и ринулся вперед, как мне казалось, к выходу. Но вместо этого уперся в стену, на которой висела большая фотография.
"Мир его снов", - звякнуло в голове.
Фотография, которой никогда не могло бы быть в реальности - блестящая гостиная, мама накрывает на стол, она спокойна как никогда, благородная, пожилая женщина. На стене красуется диплом о присуждении Нобелевской премии за открытие в области физики. А прямо под ним, за большим столом, сидит семья их пяти человек. Братья хвалят Тимура, один из них похлопывает по плечу.
Я рассматривал фотографию несколько минут, но этот снимок будет стоять перед моими глазами всю жизнь. Мир, в котором Тимур стал счастлив. Мир, реальней всех реальностей, лучше чем все, оставленное здесь.
Перед тем, как уйти, я снял фотографию со стены, завернул её в черную тряпицу и унес с собой. Есть ли на свете второй такой гений? Есть ли технологии, способные повторить это и снова влезть в фотографию? Я не знаю, но я не могу допустить, чтобы кто-то нарушил счастье моего друга.