- Но почему, мама? Зачем же ты мне ее опять принесла?
- Ты должен отомстить за себя и за меня, милый. Но хочу ли я возмездия и хочешь ли ты?
Я глажу пальцами узор на стенках ящика.
- Мама, у нас нет выбора, ни у тебя, ни у меня.
Легкое движение руки и крышка плавно приподнимается. Я достаю из шкатулки грязный джинсовый костюм. Крупицы моего тела растворены в водах озера, сожжены кислотой в канализации, размазаны на колесах грузовика, проросли травой. Меня так много там, в мире живых. Я надеваю свою поношенную униформу, а вместе с ней и сильное тело взрослого мужчины. Перчатки на руки, чтобы никто не заметил, что нет никаких рук, как нет меня и под джинсой.
Что еще достать из шкатулки? Тесак, маленький ножик, большая бензопила, топор - ко всему этому прикасались белые холщовые перчатки. Может быть, я обойдусь без оружия в этот раз? Мой призрак так силен, что я порву их хлипкие живые тельца, как бумагу. И, возможно, утихнет злость, замурованная во мне навечно.
Последняя деталь - белая маска вратаря. Сквозь ее прорези невозможно смотреть без пылающей ненависти на недорослей, жующих попкорн, сочащихся самодовольством и гормонами. И ведь не здоровенный лоб с черным поясом загонит меня обратно в ад, а какая-нибудь хрупкая девушка, способная не визжать при моем появлении.
Поцелуй меня, мама, на дорожку!