Для маленького городка любое событие - это СОБЫТИЕ. А в Топольске то, что произошло утром, к обеду становилось всеобщим достоянием, и обсуждалось не один день. Впрочем, как и всюду.
К хроникам, которые освещались единственной в городе газетой - "Уездный Городок", - люди относились с уважением. Верили всему написанному, как в "старые, советские времена". В газете освещались все события, произошедшие за неделю, притом в излишних подробностях. Но это скорее для заполнения формата: социальные проблемы города, спортивные новости, криминал, мероприятия местного значения, а также государственные и мировые проблемы. Еще развлекательная страничка, знакомства и тому подобное. Но это только половина газеты. Помимо программы телепередач здесь размещались еще и частные объявления, поздравления юбиляров и некролог. Последние две рубрики особо живо обсуждались жителями пенсионного возраста. Неудивительно. Прожив здесь больше полувека, они знали всё и обо всех. Как в селе. Собственно, Топольск и есть большое село.
Александр Игнатьевич Савельев новостями интересовался редко. Которое уж утро его больше занимала не проходящая головная боль. С утра такое состояние бывает по известной причине - похмелье. И уже второй месяц не мог понять, почему его оставила жена. Потому что он начал пить? Или он начал пить, потому что его оставила жена?
Вообще, она уходила и раньше, но ненадолго, к родителям. Через день-два возлияний, он приводил себя в божеский вид и шел мириться. С тортом, цветами, делая вид искреннего раскаяния. Хотя в глубине души свято верил, что ни в чем не виноват. Просто работа нервная, а нервы нужно лечить. Ну не успокоительное же пить здоровому мужику! Тем более работа располагала к выпивке. Заместителю начальника по сбыту никто не укажет, что он с утра немного подшофе. А с главным общался через секретаря или сидя по другую сторону трехметрового стола в его кабинете. Этот номер срабатывал у него до прошлой недели. Шефу, по-видимому, не единожды докладывали о его пристрастии. Егор Сергеевич без лишних слов попросил написать заявление "по собственному желанию". Но жена поняла это еще полгода назад. Двухчасовые задержки с работы и запах алкоголя от нее не скроешь. В этот раз она ушла не к родителям, которым все это тоже порядком надоело, а к другому мужчине.
Лишь один телефонный звонок. Короткий разговор - и все кончено. Детей не нажили. На имущество она не претендовала. С чем пришла - с тем и ушла. Ее нового избранника штамп в паспорте мало волновал - времена не те. Официально Александр Игнатьевич значился женатым. Женатый холостяк. А им, видите ли, регистрировать брак не нужно, они и так друг друга любят. Хочет развода - пусть сам и подает на развод.
"Ну, ничего, придет. Сама придет! На коленях приползет!" - утешал себя Александр Игнатьевич, после второй бутылки пива. То, что по дороге из магазина он зашел в пивной ларек и там осушил бокал, не забыв прикупить сто грамм водки на разлив - уже позабыл. Но, как всегда,одной бутылки пива или ста грамм водки до полного выздоровления не хватало.
Он вяло листал газету, ни на чем не фокусируя свое внимание. Просто читал заголовки. Захмелев, плохо различал мелкий шрифт: в глазах слегка плыло. На пару минут он остановился на странице с анекдотами. Читал их только для того, чтобы за кружкой пива, было что рассказать. Но вот последний анекдот... о муже алкоголике и жене, без стеснения наставляющей ему рога.
- А бля..., чтоб их всех! Ненавижу! Твари! Подстилки! - газета полетела через всю комнату. Страницы рассыпались как карты, брошенные фокусником.
Одна из них вернулась бумерангом, и упала к ногам. На пол страницы была изображена карта джокера с улыбкой, похожей на оскал. Вверху, полукругом, надпись - "Ярмарка Чудес". Внизу мелкий серый шрифт.
Но Александр Игнатьевич этого не видел. Наступив на газету грязной кроссовкой, резко вскочил с дивана. Проклиная все на свете, и попутно посылая всех в ад, схватил с кресла курточку, и направился к выходу. Хвала "перестройке" и последующему капитализму, магазины теперь работают круглосуточно.
Прейдя домой через пару часов, повалился на постель. Как был в одежде, так и уснул.
Сон алкоголика прерывист и недолог. Близилось утро. За окном светлело. Чем ближе к зиме, тем позже всходило солнце. И когда Александр Игнатьевич открыл глаза, то не мог понять - утро сейчас или вечер.
Он лежал на диване и пытался вспомнить: где был, с кем пил, когда вернулся. В голове плыло и давило. Пересохший язык, казалось, занимал всю полость рта... Воды!
Он уже вставал ночью. Вспомнил, как выходил на кухню... Сумерки, сквозь окна, проникли в квартиру и заполнили её. Свет включать не стал. Жадно пил из чайника. Вышедшая из-за туч луна осветила стену, на которой висел календарь. Игра теней заворожила его. Он стоял и смотрел...
На том месте, еще месяц назад, тикали настенные часы.
Однажды утром, около месяца назад, он сидел на кухне, мучаясь похмельем, и пил чай. Секундная стрелка грохотала и словно била по голове. Звук, отражаясь от стен, возвращался обратно стократным эхо. В ушах звенело от тиканья. Тик - так! Тик - так! Зажимал уши ладонями, но и это не помогало. Еще припомнил, что часы им с женой подарили на свадьбу. От воспоминаний стало еще хуже. Он не выдержал и запустил чашкой по часам.
Часов не стало. Но на том месте остался торчать заржавевший от времени гвоздь. Несколько дней он пытался смириться с его присутствием на голой стене. Немое напоминание о часах. А те в свою очередь о бросившей его жене.
Плоскогубцы нашлись не сразу, пришлось идти к гаражам. Там он нашел соседа Стаса, который работал таксистом. Тот возился с машиной.
Во время ремонтов сосед иногда выпивал. Так было и в этот раз. Александр Игнатьевич охотно составил ему компанию. И только через три часа, после двух выпитых бутылок водки, почти без закуски, возвратился в квартиру. В кармане его курточки все-таки лежали плоскогубцы.
К тому времени он напрочь забыл о гвозде. Опираясь о стену в коридоре, и пытаясь снять ботинки, силился вспомнить, о каком-то незавершенном деле. Но каком? Так и не вспомнив, решил выпить воды и лечь спать.
Когда глаза привыкли к включенному на кухне свету, ржавый гвоздь напомнил о себе.
- Ах, ты... щас я тебя!
Подставить стул к стене оказалось делом несложным. Он обхватил гвоздь плоскогубцами и потянул изо всех сил, но гвоздь так просто сдаваться не хотел. Упирался в стену плечом и снова тянул. Ни в какую! Дыхание сбилось, на лбу выступил пот. Навязчивая идея вырвать гвоздь, во что бы то ни стало, полностью овладела его сознанием.
- Нет, я тебя вырву, - рычал он, - вырву как ту суку из своего сердца!
Ярость обуяла его настолько, что он был готов уже на все, лишь бы избавиться от злополучного гвоздя. Потому и пошел на крайние меры. Стоя одной ногой на стуле, второй ногой уперся в стену, сжал покрепче плоскогубцы, и потянул...
Первое, что увидел поутру - это лежащие, перед самым носом, плоскогубцы. Рядом валялся ржавый гвоздь. Ровно пять секунд, несмотря на ноющую боль в затылке, он радовался. Ровно пять секунд. Взгляд скользнул по стене. Радость испарилась вместе с остатками сна. Вместе с гвоздем он вырвал кусок штукатурки, размером с чайное блюдце. Стало обидно. Слезы покатились с припухших глаз. Встал с пола, поднял стул. Присел, упершись локтями в стол, и обхватил голову руками. Тихо всхлипывал. Обидно! Гвоздь можно было просто вбить в стену, а шляпку затереть мелом! А теперь?! На стене красовалась воронка от выпавшей штукатурки и кусок свисающих обоев. Стало еще хуже, чем было.
Решение пришло только через несколько дней. Проходя мимо киосков, он увидел висевший на витрине плакат - календарь. Удивительной красоты обнаженная женщина, расставивши в стороны руки, манила своим взглядом. За спиной расправлены крылья, как у ангелов, только черного цвета. "Вот так и в жизни, - подумал он тогда, - на вид ангел, а в душе демон". Там же купил и кнопки.
Календарь был на следующий год, до которого оставалось еще несколько месяцев. Но это неважно - лишь бы скрыть безобразие на стене. Повесил, и даже обрадовался, хоть какая-то смена в интерьере холостяцкой кухни...
Мучаясь жаждой, лежа на диване, вспомнил как пил ночью из чайника, даже ощутил вкус кипяченой воды во рту. Календарь?!.. Черт бы его побрал! Начал припоминать как пил и смотрел на него. В глазах плыло, и рисунок расплывался, превращаясь в темное пятно. Да, точно! Он тогда еще подошел к стене, так как ему показалось, что изображение на нем шевелится. Хотел убедиться, что это всего лишь игра лунного света. Рисунок расползся и превращался в клубы черного дыма, который начал поглощать воздух, высасывая его из кухни, а сам увеличивался в размерах. Втягивал все сильнее и сильнее. Даже слышался свист воздуха, как в пылесосе. Подошел еще ближе, не веря глазам, и почувствовал, что его тоже втягивает в клубящуюся тьму. Испугавшись, ухватился рукой за кухонный пенал и увлек его за собой. Пенал наклонился и упал на стену, прямо в темное марево. Раздался хлопок и дым рассеялся...
Треклятые часы, когда же все это кончится! Еле встал с дивана, на негнущихся ногах, побрел на кухню.
- О! - только и смог произнести. Пенал стоял на привычном месте. Календарь тоже висел на стене. Александр Игнатьевич сделал вывод, что все ему приснилось. Ну, да, конечно, это всего лишь сон. Просто сон.
Александр Игнатьевич направился к кухонной плите, на которой стоял чайник. Сырую воду он хронически не переваривал в буквальном смысле. Когда пил натощак, в желудке становилось мерзко, урчало и ему начинало тошнить. Но по утрам его часто мутило, особенно при мыслях о еде. Чайник оказался пуст.
- Пуст, ну и пусть, - сказал Александр Игнатьевич вслух, разворачиваясь к раковине.
Вода тихо журчала, соблазняя напиться прямо из-под крана. И Александр Игнатьевич уже наклонился, чтобы сделать это, когда его затуманенный взор узрел то, что не могло быть реальностью. На обеденном столе стояла полная бутылка пива.
Он все же поставил наполненный чайник на плиту. Зажег газ. Только потом прикоснулся к бутылке.
- Надо же, - снова сказал он вслух. - Даже не открыта. Бывают все-таки в жизни приятные моменты.
Последнее время он все чаще разговаривал сам с собой.
Не было такого, чтобы на утро оставалось спиртное. И каждый день начинался с похода в магазин. Поиск работы Александр отложил на неопределенное время, а пособие по безработице еще не начислили, приходилось экономить на еде. Да и в парикмахерскую с лета не посещал. Предвидя скорую и неизбежную нехватку денежных средств, экономил, на чем только мог. Правильнее сказать на всем, кроме выпивки.
Нутром чувствовал, что не за горами тот день, когда не сможет позволить себе купить бутылку хорошей водки. Придется обращаться к бабе Томе, в соседний подъезд, куда бегают местные алкаши за самогоном. Но до этого, он думал, дело не дойдет.
Наполнил стакан пивом и выпил залпом. Затем присел на стул и стал не спеша потягивать живительную влагу прямо из бутылки. На душе потеплело, почувствовал, как кровь быстрее потекла по венам, и даже на кухне стало светлее. Но этого мало, явно мало. Все равно придется идти в магазин. Хорошо, что теперь у него, с утра, не такая кислая физиономия. Соседи возле парадного не будут от него шарахаться, как от чумы.
Чайник он выключил, пить уже не хотелось. Пошел в комнату одеваться.
Всюду валялись разбросанные газетные страницы. Неспешно подобрал их. С последнего поднятого листа подмигивал джокер с отпечатком кроссовка через все лицо.
- А нечего скалиться, - сказал Александр Игнатьевич, перед тем как положить газету на журнальный столик.
Улица дохнула освежающей прохладой. Он шел вдоль гаражей по направлению к магазину с хорошим настроением. Горячая вода все-таки пригодилась, - впервые за неделю он побрился. Оделся поприличней, так что имел вполне респектабельный вид.
- Здорово, сосед! - услышал он знакомый голос, где-то из глубины гаража, мимо которого проходил.
- Привет, - растерянно ответил Александр Игнатьевич. Все его помыслы были устремлены к магазину, и задерживаться по дороге не собирался. Но поздно, сосед-таксист выбрался из гаража и подошел к нему.
- Неплохо выглядишь! - сказал Стас. - Подзаработать хочешь? - и протянул ему руку, здороваясь.
- Отчего же не подзаработать в выходной день. - Пожав ему руку, Александр Игнатьевич лихорадочно вспоминал, говорил ли он соседу, что остался без работы или нет. Если не говорил, то к чему такое предложение?
- Так может, на таких условиях, ты меня на постоянную работу наймешь? - казалось, что сосед говорит не серьезно.
- Шутишь что ли? Цирк ведь к нам не каждый день приезжает. Газет не читаешь, что ли?
- Читаю. Вчера вечером, например, читал, - неуверенным голосом ответил Александр Игнатьевич. Сосед с сомнением посмотрел на него.
- Ну вот, чего тут непонятного если читал. Цирк то ведь за городом свои шатры раскинул. Автобусы туда не ходят. Понимаешь в чем фишка.
- Я не понимаю, причем тут цирк и твоя фишка, но я лично спешу в магазин, - ответил Александр Игнатьевич намереваясь уйти.
- Да погоди ты... - сосед ухватил его за руку. - Ты за пивом идешь? Не надо никуда идти...
Он чуть ли не насильно подтащил его к гаражу и только там отпустил. Открыл машину и достал упаковку из четырех банок пива.
- На. Держи. Потом еще получишь. А захочешь деньгами. Держи! - Он достал из заднего кармана портмоне, извлек оттуда купюру и сунул Александру Игнатьевичу в нагрудный карман курточки.
- Да объясни ты толком, - Александр Игнатьевич недоуменно смотрел на суетливого соседа, - я ничего не понимаю.
Хотя эта непонятливость не помешала ему откупорить одну из баночек с пивом и тут же к ней приложиться.
- Ты же говорил, что вчера читал, - Стас извлек с заднего сиденья газету, и протянул ему, повернув последней страницей. - Вот!
На Александра Игнатьевича, с газетного листа, смотрел улыбающийся джокер. Только без отпечатка кроссовка. Вверху была надпись "Ярмарка Чудес".
- Я вчера подумал, что это торгаши с очередной распродажей, - вполне искренне сказал Александр Игнатьевич, не забывая прикладываться к пиву.
- Да нет, цирк это. Ну, там еще аттракционы разные для детей. Животные - типа зоопарка. Комната страха... ну и прочая ерунда. Заезжий балаган, одним словом.
- Вот и отлично, бери своего малого и давай, развлекайтесь! Спасибо за пиво.
- Нет, блин! Ты точно выглядишь лучше, чем есть на самом деле. С головой у тебя точно не хорошо. Ты пиво пей, пей - оно попустит... не могу я с сыном. У меня уже шесть заказов и всех в цирк везти. А что дальше будет? Цирк только один день. Четыре представления и все. Все хотят на представление попасть, а добраться за город можно только на своей машине или такси. Так что я с сыном не могу. Капусту рубить надо. Жена, сам знаешь, до обеда на рынке торгует, а я ему вчера пообещал. Дошло?
- Дошло. Но, честно говоря, мне как-то не очень-то охота на клоунов пялиться.
- Да и не надо. Я вас с сыном отвезу, малец пойдет цирк смотреть, а ты там погуляешь, пивка попьешь с хот-догами. Потом встретишь его возле выхода, после представления, и проведешь его к трассе, чтобы не затерялся. Ему десять лет и сам бы не потерялся, да вот жена... ну ты ведь ее знаешь. Подождете, пока я с женой подъеду. Она там еще с сыном погуляет. Вот и все. Всего дел то, зато в накладе не останешься. А я рассчитываю сегодня неплохо подзаработать. Ты мне услугу, а я тебя отблагодарю. Так что, договорились?
- А что жена не может с ним на представление после работы сходить?
- Нет, билет только на это время достали. Ажиотаж ужасный! За билет в три дорого отдал! - уже с мольбой сказал сосед.
Александр Игнатьевич поставил пустую банку на полку с разбросанными инструментами. Поглядел на упаковку: с пивом расставаться не хотелось.
- Ну, раз так... Я, в общем-то, сегодня свободен. И в магазин уже вроде, как идти не нужно...
- Ну и отлично. Будь дома, я через часок к тебе сам заскочу.
Через час с четвертью они уже петляли по улочкам в направлении выезда из города. Ехать было недалеко, цирк раскинул шатры сразу на выезде. Там, где когда-то находилось пастбище. Зрелище, которое открылось их взору, впечатляло. Понятно, почему цирк расположился именно здесь - в городе этому балагану не уместиться ни на одной из площадей.
Ванька, так звали сына соседа, нетерпеливо ерзал на заднем сиденье, вертел головой по сторонам, пытаясь все рассмотреть через стекло автомобиля.
На обочинах стояли десятки машин: одни подъезжали, другие отъезжали, сотни людей снующих вокруг, громкая музыка со всех сторон, настоящий муравейник.
Припарковав машину, они двинулись к самому большому шатру. Повсюду стоял запах горячих сосисок, сахарной ваты и легкого пивного хмеля от проходивших мимо папаш. Все это мешалось с запахом опилок и конского навоза. Запах исходил от мини зоопарка огороженного трейлерами. Вот куда уж точно не стоит идти.
Александр Игнатьевич на мгновенье почувствовал себя десятилетним ребенком. Именно тогда он попал на подобную ярмарку: вялая музыка из единственного динамика, петушки на палочке... клоун, продававший надувные шарики по двадцать копеек, хотя только что купил их по три, в двабцати метрах отсюда. О хот-догах они тогда понятия не имели. О попкорне тоже, в лучшем случае лимонад из бочки да пирожки с повидлом.
Блуждающим взглядом Александр Игнатьевич поискал, где тут продают пиво. Но к своему удивлению не нашел. Ну да, тут же дети. Да и разрешение, наверное, нужно. "Но не может такого быть - пиво, должно быть", - решил он про себя. Ничего, как только начнется представление, он его обязательно найдет.
Стас отправился с сынишкой в шатер. Через пять минут вернулся.
- Смотри сосед, не подведи. Представление идет полтора часа. Да Ванька тебя и сам найдет, ты главное возле входа его жди. А мы, глядишь, к тому времени уже подъедем.
- Не беспокойся. Чего уж тут сложного...
- Ну, я поехал.
- Ага, давай.
Сосед поспешил к машине, а Александр Игнатьевич еще несколько минут стоял, рассматривал карусель интересной конструкции, до отказа заполненную визжащей от восторга детворой. Вокруг толпились родители, с умилением наблюдающие за своими чадами. От мелькающих перед глазами лошадок, слоников, оленей с восседающей сверху шумной детворой почувствовал себя не совсем хорошо. Подумав, решил найти место не столь суетливое, где можно убить время в ожидании окончания представления. "И, в конце концов, где здесь продают пиво?"
Запах хот-догов преследовал повсюду. Хотелось есть. Пошел, как говориться, туда, откуда ветер дует.
Как и следовало ожидать, возле палатки стояла очередь, и приличная. "Делать нечего, придется постоять", - подумал Александр Игнатьевич. Через десять минут он получил то, что хотел. И хотя с близкого расстояния вид "горячей собачатинки" не внушал доверия, один съел сразу, а со вторым, всухомятку, не задалось. Рядом прошел паренек с бутылкой пива в руке.
- Эй, парень? Пиво, где брал, а то что-то не сориентируюсь?
- Да здесь его и нет, только напитки да кофе с чаем. Пиво на входе, местные продают.
- Ага, спасибо.
Ну да, конечно, как сразу не догадаться, что здесь пиво не продают. Не торопясь побрел к выходу.
Доев хот-дог и выпив пару бутылок пива, решил вернуться назад. Несколько минут бродил бесцельно, останавливаясь то возле одного аттракциона, то возле другого.
Через некоторое время ходьба утомила его, да и музыка слишком громко играла. Захотелось где-то присесть, отдохнуть. Но оглядевшись, понял, что здесь все рассчитано на то, чтобы посетители устремлялись к аттракционам, а не прохлаждались где-нибудь в тени. Он бесцельно стал бродить среди толпы.
Постепенно рев из динамиков стал раздражать. После выпитого пива в желудке появилась неприятная тяжесть. Карусели кружились, качели раскачивались вразнобой как маятники; то с одной, то с другой стороны грохотали "американские горки". Они утихали на две-три минуты, чтобы усадить на свою кишку новую группу детворы, и снова нарастающий грохот заполонял все вокруг.
Он огляделся. Легкая тяжесть в желудке стала невыносимой. Вокруг море народу, качающее его на волнах. Казалось, что живот превращается в профиль кенгуру. Пиво никогда на него так не действовало. Скорее это хот-доги, сделанные на скорую руку местными ловчилами. Чтоб им пусто было! Хотелось срочно присесть, хоть бы ненадолго.
Очередная волна народу понесла его к палаткам, которые стояли в ряд по левую сторону от купола цирка. Там продавались различные сувениры, сладости и еще непонятно что. Вокруг плотной стеной толпился народ. Торговля шла бойко, люди платили втридорога за абсолютно ненужные побрякушки, которые не позднее, чем послезавтра, будут валяться где-нибудь на антресоли. Он уныло побрел вдоль палаток, обтекая толпу, пока не подошел к последней палатке, возле которой почему-то вообще не было людей.
"Узнай свою судьбу" - гласила выцветшая вывеска над неплотно прикрытым пологом. Сквозь узкую щель еле пробивался слабый свет. Вообще-то для гадалки палатка слишком большая, да и обтрепана по сравнению с остальными изрядно. Хотя...
Сделал несколько шагов, и уже протянул руку, чтобы отодвинуть полог, но в последний миг передумал. Развернулся и собрался идти обратно. "Наверняка там какая-нибудь переодетая цыганка, запудрит мозги, да еще за мои же деньги", - думал он.
- Молодой человек? Я очень извиняюсь... - он только через секунду сообразил, что обращаются к нему. В нерешительности оглянулся. - Да, да! Я к Вам обращаюсь!
Из-за угла палатки выглядывал долговязый тип, неопределенно-пожилого возраста, с бледным лицом. Сзади кто-то хихикал. Александр Игнатьевич смотрел на него, все еще не двигаясь с места.
- Извините за бестактность. Мне право же неловко...
Этот тип так и стоял, наполовину выдвинув тощее тело из-за палатки, явно ожидая, что Александр Игнатьевич первый к нему подойдет. - Не могли бы Вы, - продолжал он, - уделить нам немного, так сказать, своего времени?
Александр Игнатьевич кашлянул, ничего не ответив, и направился к нему, проклиная все на свете, а в частности подступившую к горлу тошноту. Самому плохо, а тут еще станут просить о каком-нибудь одолжении. Про себя сразу же решил, что на все, о чем бы ни попросили, будет отвечать решительным отказом. Но как он ошибался...
Зайдя за палатку, увидел источник невнятного хихиканья. Это оказалась крашеная блондинка лет двадцати пяти, с немыслимым макияжем и в платье то ли балерины, то ли Мальвины-переростка. Белые чулки, под цвет платья, а короткие волосы завиты в кудряшки.
Когда "Мальвина" перестала хихикать, Александр Игнатьевич понял, что она вовсе не хихикала, а наоборот плакала. Это всхлипы у нее такие. Тушь на ресницах поплыла, оставив следы от слезинок. Так что лицом она больше походила на Пьеро. Этакий гибрид Пьеро и Мальвины - два в одном. Белые волосы и потекшая черная тушь. Помада на пухленьких губках тоже черного цвета. Сразу понятно, что она из этого балагана - участвует в одном из представлений. Мужчина, позвавший его, тоже из той же оперы. Вот только на Карабаса-Барабаса не похож - высокий и худой. Темный костюм с серыми полосками смотрелся на нем нелепо. Но больше всего поражала его голова, похожая на череп, обтянутый кожей. Седые залысины возмещались торчащими сзади длинными космами. Хныкающая Мальвина, в сравнении с ним, - сущий ангел.
- Еще раз извиняюсь, молодой человек. У меня к Вам просьба. - Девица перестала хныкать и, прикусив нижнюю губку, бесцеремонно рассматривала Александра Игнатьевича. - Это юное создание, - он кивнул на девушку, - очень склонно к беспричинным истерикам. Что поделаешь - женщины непредсказуемы. Так вот...
Александр Игнатьевич все еще растерянно смотрел на странную парочку. И даже собирался что-то сказать, но долговязый взял его за руку, чуть повыше локтя, поначалу как бы мягко, затем сжал с силой.
- Ах, извините. - Он отпустил руку. - Право же, пустяковая просьба.
Он незаметно извлек из внутреннего кармана пиджака тонкую, длинную бутыль. Во второй руке, непонятно откуда появились рюмочки из тонкого, мутного стекла.
- У моей партнерши истерика. После рюмочки коньяка ей станет легче. Вот только в одиночку она принципиально не пьет. Составьте ей компанию, умоляю Вас. Я бы и сам с удовольствием, но, увы - мне нельзя. - Он сжал и без того тонкие губы, так что они превратились в чуть видимые блеклые нити.
- Ну, мне как-то... - невнятно начал Александр Игнатьевич, и тут заметил, что рюмка уже у него в руке. Долговязый тонкой струйкой наливал коньяк, девица тоже, стояла наготове.
- Я Вас прекрасно понимаю, с незнакомыми людьми пить не принято. Но мы, так сказать, люди искусства, обходимся без церемоний, как вы заметили. - Он поднял руку и махнул в сторону.
Тут Александру Игнатьевичу пришло в голову - почему они не пригласили никого из своих коллег. Неужели все так заняты? Или они скрывают, что эта склонная к истерикам девица во время работы пьет коньяк. Она уже стояла с наполненной рюмкой в ожидании.
- Меня, кстати, зовут Азазело. Это, конечно, сценический псевдоним, - сказал он, глядя Александру Игнатьевичу прямо в глаза, - но я уже привык, что меня так называют. Давно привык...
Александр Игнатьевич заметил, что глаза у долговязого разного цвета. Вернее один глаз нормальный, а другой выцветший, почти белый.
- А мою спутницу зовут Лили. Сами понимаете - тоже псевдоним. - После этих слов он вопросительно посмотрел на Александра Игнатьевича. Лили уже мало походила на истеричку. Стояла в ожидании, наматывая локон белокурых волос на палец. И у Александра Игнатьевича создалось впечатление, что его разыгрывают. Но все же он тоже представился:
- Александр Игнатьевич. - И по-дурацки кивнул головой.
Азазело крепко пожал ему руку, та оказалась на удивление холодной, но это оказалось ничто по сравнению с ледяными пальчиками Лили. Она позволила только слегка прикоснуться к ним, и сразу одернула.
- Лили, - проворковала она почти детским голосочком.
Перед тем, как протянуть ему руку, девушка кокетливо улыбалась, и Александр Игнатьевич думал, что она слегка под хмельком. После прикосновения Лили стала совершенно серьезной.
- Ну, вот и прекрасно - познакомились. И это прекрасный повод выпить за наше знакомство. Правда, ведь? Ну же, Лили! - подбадривал Азазело, - Надеюсь, ты теперь не будешь меня расстраивать? - Он с тенью укоризны посмотрел на Лили. - Сама ведь просила подыскать тебе приятного молодого человека для компании.
Лили поднесла рюмку к губам, но выпила только после того, как это сделал Александр Игнатьевич. И то только слегка пригубила. "Странно",- подумал он, - "и зачем было все это устраивать, если она почти не пьет. Скучно им, что ли?"
Когда приятное тепло разлилось по телу, он подумал, что совсем забыл о тяжести в желудке. Она прошла, наверное, в ту самую минуту, когда он увидел эту странную парочку.
- Так чем Вы здесь собственно занимаетесь, если не секрет? - повеселев так, как будто это он только что выпил, спросил Азазело.
- Да вот, собственно, хожу здесь, рассматриваю все, - растерянно ответил Александр Игнатьевич. - Хотел зайти в эту палатку... - Он попытался выглянуть из-за угла, так как уже забыл, что написано на вывеске.
- Ну, молодой человек, это вы к нам собирались пожаловать. А мы вот здесь, сырость разводим. Посетители нас не сильно жалуют. - Азазело взглянул на Лили. Та, в свою очередь, немного пританцовывая, вертела в пальцах пустую рюмку. Когда она только успела выпить? - Вы сами здесь, или с компанией?
- Сам.
- Ну, это великолепно... Великолепно...
- Вернее, не совсем сам. С соседским мальчуганом.
- Так ведите его к нам!
- Он сейчас на представлении. - "И зачем я это все им рассказываю", - запоздало подумал Александр Игнатьевич. Неподалеку, на столбе, висел громкоговоритель, музыка орала даже чересчур громко. И еще ему что-то не нравилось в этой бесцеремонной парочке, но уйти было неудобно.
Он протянул рюмку, чтобы вернуть, но Азазело вновь ее наполнил. На этот раз намного быстрее, чем в первый. Александр Игнатьевич не успел возразить, только взглянул на молчаливую Лили, и удивился. От ее растекшейся туши не осталось и следа. Она очень мило ему улыбалась с наполненной рюмкой.
- Представление еще продлится больше получаса. Жаль, что мальчика с вами нет. Ну да ничего. Добро пожаловать к нам!
- Да я, как-то...
- Не верите в предсказания? А мы ничего и не предсказываем. Да что говорить - сами все увидите.
Он взял Александра Игнатьевича за плечо, а Лили уцепилась с другой стороны. И чуть ли не насильно потащили его в палатку. Они так и зашли с наполненными рюмками.
Внутри палатка выглядела иначе: черный бархат, стол с зеленой скатертью, по углам на высоких подсвечниках тускло горели свечи. У одной из стен стояло огромное зеркало в деревянной раме, выше человеческого роста и больше метра в ширину.
Азазело сел на один из двух стульев у стола, а Лили подвела Александра Игнатьевича к зеркалу. Ничего не понимая, он уставился на свое отражение. Лили тем временем подожгла маленькие лампадки, которые стояли под зеркалом, и встала рядом. Затем она подняла рюмку, и, кивнув ему, залпом выпила. Он последовал ее примеру.
- Этому зеркалу столько лет, что и подумать страшно. В нем отражаются века, - говорил за спиной Азазело. - Смотрите в него внимательно, и вы увидите будущее. Увидите свою судьбу.
- И как я ее увижу?
Лили забрала у него рюмку и встала сбоку.
- Смотрите внимательно. Сосредоточитесь на том, что видите в зеркале. - Голос Азазело стал хриплым, приглушенным, и каким-то убаюкивающим. - Смотрите внимательно! Вы увидите не сразу, но обещаю, что увидите. Все видят.
"Как можно что-то увидеть, если дым в глаза лезет?", - думал Александр Игнатьевич, но все-таки пытался сделать вид, что внимательно всматривается в зеркало.
А, между тем, глаза его начали слезиться, контуры, отражаемые в зеркале, стали расплываться. Появились предметы, которых в палатке не было. Посчитал, что это от дыма и выпитого коньяка, но со временем понял, что ошибается.
Какое-то время, из-за дыма, невозможно было что-либо рассмотреть. В горле першило. Он протер заслезившиеся глаза, и снова взглянул на клубящееся темное облако. Оно... оно оказалось внутри зеркала.
Что-то смутное, едва уловимое мелькнуло у него в голове. Но вспомнить не успел, дым внутри зеркала начал рассеиваться. Стали проступать предметы, которые не могли в нем отражаться. Александр Игнатьевич оцепенел, не веря в происходящее - в зеркале он все четче видел очертания своей кухни. У него создалось впечатление, что смотрит не в зеркало, а сквозь окошко, которое находиться на том месте, где висит на кухне плакат, но только с обратной стороны.
Он попытался спросить Лили, что все это значит, но та схватила его за локоть и прошептала:
- Смотри, вот сейчас...
Но он все равно хотел спросить ее, и уже, открыл рот, как вдруг увидел тень, мелькнувшую в зеркале, и почувствовал, как колени его задрожали.
По кухне, которую он видел в зеркале, в стареньком сиреневом халате, с волосами, завязанными в узел, прошла его бывшая жена. Она подошла к плите и стала помешивать что-то на сковороде. Судя по ее шевелящимся губам, она напевала песенку, время от времени поглядывая на дверь, ведущую в коридор.
Сердце у Александра Игнатьевича защемило той болью, которую он все это время безуспешно пытался унять алкоголем; воспоминания нахлынули на него, но тут голос Лили вывел его из оцепенения.
- Ты хочешь изменить судьбу, хочешь, чтобы все было по- старому? Тебе нужно сделать лишь шаг, один единственный, и все вернется; ты сможешь снова стать прежним, сможешь снова быть счастливым! Ну же... один шаг! Иди - и она навсегда останется с тобой, только с тобой!
Александр Игнатьевич решился, и даже приподнял левую ногу, чтобы сделать шаг, туда, в старую жизнь, начать все сначала, все исправить, но что-то его остановило.
Он замер в нерешительности, раздумывая. Лили нервно теребила его плечо, пихая к зеркалу. Ухмылка! Эта вечно презрительная ухмылка на лице бывшей супруги. Лишь на долю секунды увидел изгиб уголков губ, и ярость обуяла его.
Выдернул локоть из объятий Лили, и в бешенстве швырнул ее на зеркало. Лили влетела туда как в открытую дверь. Сзади раздался яростный крик Азазело, от которого ноги Александра Игнатьевича, не выдержав нервного напряжения, подкосились, и он упал на колени.
В долю секунды, глядя на вытоптанную траву под ногами, он решил, что сошел с ума. И в это же время Азазело, который, видимо, в приступе ярости, хотел его толкнуть, сам, споткнувшись об стоящего на коленях Александра Игнатьевича, влетел вслед за Лили.
Зеркало издало мощный хлопок, как выхлопная труба автомобиля с поздним зажиганием. Александр Игнатьевич ухватился за голову, и потерял сознание.
Очнулся он, лежа на траве, метрах в двадцати от ближайшей палатки. На фоне осеннего солнца над ним высился силуэт.
- Дядя Саша, вставайте! Я уже пять минут вас бужу. Цирк кончился давно, папка сейчас приедет, а вы спите. Как бы ругаться не стал.
Зрение постепенно пришло в норму. Он поднялся, и, взяв Ваньку за руку, побрел к дороге. Соседский мальчонка что-то ему восхищенно рассказывал, но он его не слышал. В голове творилось черт знает что. Как в тумане довел Ваньку до дороги, и как раз вовремя - Стас с супругой как раз подъехали.
Передал ребенка, как говориться из рук в руки матери и молча сел в машину. Через пять минут они с соседом отъехали, взяв еще троих попутчиков.
Стас по дороге домой что-то говорил, расспрашивал, а он его не слышал или вернее не понимал, что тот говорит - в голове сплошная околесица. В ушах шумело. А мысль только одна - неужели "белая горячка"?
Уже подъезжая к дому, он стал понемногу приходить в себя. Стас, видя потерянный вид соседа, не стал расспрашивать, да и некогда. Развернул машину и помчал обратно, что-то крикнув ему напоследок, но Александр Игнатьевич не разобрал.
Он нетвердой походкой побрел домой. Ключ долго не попадал в замочную скважину, а когда попал, то оказалось, что дверь не заперта. На кухне горел свет. Стал неспешно разуваться.
"Свет не выключил, дверь не запер. Да уж, со Стасом я, наверное, уже изрядно выпивши, поехал", - думал Александр Игнатьевич, - "Вот и развезло меня там". На кухне что-то звякнуло, затем раздался царапающий звук. Сердце учащенно забилось, он поспешил на кухню.
Войдя, не поверил глазам - у плиты, в стареньком сиреневом халате, стояла его супруга и что-то готовила.
Чувства горным потоком нахлынули на Александра Игнатьевича. Не в силах себя сдерживать он, развернув супругу, крепко прижал ее к себе. Никакие мысли еще не успели созреть в его голове, как он услышал позади голос:
- Ну, ну, Александр Игнатьевич! Неужели вы так рады нашему присутствию в вашей обители?
Сердце Александра Игнатьевича, подскочив вверх и достигнув наивысшей точки, рухнуло вниз. Он узнал голос.
Обернувшись, увидел Азазело, сидящего за обеденным столом. На столе стояла бутылка коньяка и три наполненных рюмки. Жена оказалась вовсе не жена, а Лили, одетая в ее халат.
- Ну, что вы, Александр Игнатьевич? Разве так встречают гостей? Хотя, какие мы гости. Вы сами невольно поселили нас в своей квартире. Как по мне - это лучше, чем кочующий балаган. Балаган право же надоел. Правда, Лили?
Лили хихикнула. Ловко подхватила со стола две рюмки. Одну сунула в руку побледневшему и окаменевшему Александру Игнатьевичу. Взяла его под руку и положила ему голову на плечо.
- Ну, что, Александр Игнатьевич? Пожалуй, сегодня и я выпью с вами. За новоселье...
Когда поутру санитары выводили Александра Игнатьевича из квартиры, запеленатого в смирительную рубашку, он пытался вырваться и на весь подъезд кричал охрипшим голосом:
- Демоны! Демоны! Это демоны! Они поселились моей квартире! Они там. Разве вы их не видели?!
Санитары, ухмыляясь, тащили его мимо соседей, которые разинув рты, провожали Александра Игнатьевича сочувствующими взглядами. Карета скорой помощи вскоре отъехала. Больше, никто из соседей Александра Игнатьевича не видел.