Сквозь сплошную черноту, без единой звездочки, густую и мохнатую, как бархат, тянулась тонкая, натянутая до звона, серебряная нить. Я протянул руку, чтоб ухватиться за неё.
- Не тронь, - голос прозвучал ниоткуда. Но так, что ослушаться и мысли не возникло.
- Где я? - в ответ - тишина.
Странно, но для того, чтобы осмотреться, мне не надо крутить головой. И вообще ничего делать не надо, просто смотреть. А нить тянется из ниоткуда в никуда. Я не вижу, где она берёт начало и где её конец. Она вибрирует от напряжения. Мне страшно. И точно знаю, вот он я - смотрю на эту гудящую от напряжения нить. Пытаюсь осмотреть себя - меня нет.
И тут возникает ощущение, будто мне на руки надевают перчатки, а они мне малы. Потом втискивают в тесную одежду. Стараюсь пошевелиться, как-то устроиться в этих "обносках". И тут звенящая тишина исчезает, уступив место непонятным шорохам, тонкому позвякиванию какого-то прибора.
Ужас. Эти старые "обноски" и не "обноски" вовсе, а моё собственное тело.
- Тьфу! Не надо оно мне!
- В себя приходит. Вот и хорошо. Вот и слава богу.
" Кто это?" - думаю я. Но открывать глаза не хочется. Мне нестерпимо неудобно. Пытаюсь выбраться из этой "одежки". Слышу: "Дефибриллятор. Разряд!" И какая-то сила, неприятная, жесткая и колючая, рывком втискивает меня на прежнее место. Терплю, сколько могу. И рывком устремляюсь прочь из этого тела. И опять серебряная нить в кромешной мгле передо мной.
"Что это? Второй раз сюда попадаю - значит, это не сон. Это место существует! - успеваю подумать и тут же кричу: - Где я?" И опять пытаюсь дотянуться до этой пугающей и одновременно манящей нити. А в ответ:
- Возвращайся! - тот же голос. И я стремительно, до ощущения бесконечного падения, лечу куда-то вниз. Опять всё те же звуки. А вот ещё и голоса.
- Третьи сутки сидим в операционной. С его стороны будет свинством уйти, не попрощавшись.
- Тише...
Я приоткрыл глаза. После мрака, в котором прибывал, слепящая белизна окружающих предметов, отозвалась головной болью. Занемевшее тело неприятно отзывалось на то холодное и жесткое, на чём я лежал. Суета рядом со мной раздражала. Я закрыл глаза. Всё равно. Пусть делают что хотят. Белые стены качнулись, поплыли.
Когда очнулся снова, первое, что услышал, это тихий женский голос, который выговаривал:
-Михал Сергеевич, ну разве можно так? Вас же жена из дома выгонит. Тут высококвалифицированный медицинский уход. А вы толчетесь здесь, только работать мешаете. И как это вам главврач позволил?
- Светик, не зуди. Делай свое дело. А я уж сам как-нибудь.
Подсматриваю сквозь ресницы: крепко сбитый черноволосый, с лёгкой проседью, мужик, сидит рядом с моей кроватью. Перед ним на стуле - ноутбук. Я скосил глаза, чтоб рассмотреть, что же он делает.
- Ну, привет, - голос прозвучал спокойно, даже чуть насмешливо.
- Привет, - ответил, и не узнал свой голос. - Что это? - я показал глазами на ноутбук. Вся остальная обстановка вроде соответствовала больничной.
- Ты пока молчи. Врач потом всё объяснит. Будет интересно. Правда, не знаю, понравится ли? - и он почесал свою макушку. От него веяло таким спокойствием и ещё чем-то, что заставляло ему верить.
Я засыпал, просыпался. Квадрат окна был то белым, то чёрным. И уже понимал, что пережил что-то ужасное. Что позади - сложная операция. Однако, под воздействием лекарств ни особого волнения, ни страха не испытывал. Весь этот период для меня представлялся чередой врачебных осмотров, сна, еды. И только Михал Сергеевич, когда бы я ни открывал глаза, неизменно сидел рядом с моей кроватью с ноутбуком на столе.
Силы постепенно возвращались. Я уже мог самостоятельно гулять по небольшому садику. Забыл сказать, что к этому времени меня перевели из больницы в санаторий, который принадлежал научному медицинскому учреждению. Этому переводу предшествовал мой разговор с врачом. Из него я узнал много интересного о себе, хотя, честно говоря, может, лучше бы не слышать всего этого и не знать. Но, что было, то было.
Я проходил срочную службу. Наша часть работала на разборке завалов, помогая МЧС-никам. На окраине городка развернул свои палатки госпиталь медицины катастроф. Уточнять координаты - смысла нет. Место никак не повлияло на обстоятельства. Последнее что я помню - как мы с Серёгой, вымотанные до предела, сменившись, направились к месту дислокации - отдохнуть. Вдруг за спиной раздался хлопок, я посмотрел на Сергея и увидел, что он как-то странно начал заваливаться на бок, потом по спине у меня разлилась горячая волна и, кажется, я успел окликнуть Серёгу. Возможно, нет. На этом мои воспоминания обрываются. И, казалось, все страшное, что могло случиться - уже произошло. Дальше знаю со слов врача. На операционный стол я и Сергей попали одновременно. Также вместе нас доставили в Москву. Однако даже умелые руки хирургов оказались бессильны помочь Сергею. А мне... требовалось сердце донора.
Бригада трансплантологов ещё не закончила работу, когда возникли новые проблемы. Получив ранение в грудную клетку, я упал на спину и сильно ударился головой. Возникла гематома. Так что я пережил ещё одну операцию. Врач старательно объяснял мне её суть. Я уяснил, что это было связано с той частью мозга, которая называется гипоталамус. И что опять не обошлось без помощи Серёгина тела.
Вечер был тёплый. За высокий забор не залетал даже ветерок. Листья замерли в неподвижном воздухе. Я сидел на лавочке и думал: кто же я теперь? Гибрид. Солянка какая-то. Парня всего выпотрошили. А я вот сижу тут. Ну, кто их просил? Я? Серёга? Твою мать... Экспериментаторы! Я же как-то с этим жить должен!
Слышу, шаги на тропинке шуршат. Смотрю, Михал Сергеевич тащится со своим ноутбуком. Его только тут не хватало!
- Чего застрял? Там вечерний обход. У тебя процедур немерено. Пошли уже.
Я отвернулся, не найдя, что бы такое ему ответить.
- Ну? Ты долго сидеть собираешься? Вставай. Пошли.
-Да пошел ты... Или в морге совсем одервенел? Не понимаешь, что у людей, кроме желудка, ещё и душа бывает?!
- Чего мне в морге делать? Боюсь я. И в никакую душу не верю. Усёк?
- Да ты что - не врач?
- Что, ноутбука никогда не видел? Программист я. И кончай мне тут всякую галиматью втирать, пошли, сказал. А то как разведут: душа болит, душа болит... Вот зуб болит - ясно. И желудок тоже. А в душу я не верю. А ты подумай о родителях - и Серёгиных, и твоих. Все четверо лелеют возможность встречи с тобой. Каждый за своего живого сына считает. Я уж не говорю, сколько труда в тебя было вложено врачами. Да и Серегино сердце бьется, что толку было бы его червям скормить? Тьфу! Язык устал. Идешь?
Я плелся следом за ним. Внутри меня все тряслось - тоже мне успокоил. Тогда я и представить не мог, как судьба нас свяжет.
В палате, где я теперь долечивался, на ночь Михаил устраивался рядом на раскладушке. В этот раз, когда все процедуры были окончены, и в коридоре наступила тишина, я решил поговорить с ним по душам.
- Михал Сергеевич, вот ты ни в душу, ни в бога не веришь. А сегодня вечером в саду объяснял мне какой я бесчувственный болван. Ну, в плане и мои родители, и Серегины переживают, то есть душа у них болит, а я только о себе пекусь. Так?
-Так.
-Так говоришь души нет... - хиихкнул я.
- Нет. Пока человек жив, у него идут химические реакции определенного типа. В кровь поступают разные химические соединения - вот тебе эмоциональный фон. А мозг, проанализировав ситуацию, выдает результат и командует что следует делать так и так. Но ты-то успел испугаться или обрадоваться, а это значит - в крови у тебя гормоны плавают совсем не те, которые мозг распорядился выделить. Но на прохождение химических реакций требуется время, вот в этот момент у тебя "душа предчувствует". Помрешь - всяким реакциям пипец. Ну, кроме гниения, конечно. И "душе", значит "пипец". Понял?
- Вроде все складно у тебя выходит. Только я точно знаю, что душа есть.
- Ну, да? Тогда чья у тебя душа? - совсем не дипломатично ткнул в меня вопросом Михаил.
- ....
- Не мотай головой, оторвется. Я вот тут программку написал. Её и обкатываю. В разных точках головного мозга снимается энцефалограмма, ну там электрическая активность, биотоки головного мозга... Потом всё это обрабатывается на компьютере. Для работы моей программы надо снять показания в момент физиологической или клинической смерти человека.
- И что?
- Хочу доказать, что души нет. Работает в твоей голове мощный комп.
- А как же видения во время клинической смерти? Ведь сколько людей одной и той же дорогой по светящемуся туннелю улетают и возвращаются?
- Ты лампочку выключал когда-нибудь? Вот тебе и весь "туннель". А вообще-то это так называемый эффект туннельного зрения. В момент кислородного голодания вначале отключаются периферийные участки головного мозга, вот мы и видим - туннель, в который летим со скоростью отключения мозгов.
К утру у нас уже был набросок примерного плана действий. И, хотя наши взгляды отличались в корне, подход был одинаковый. Научный.
Растянувшись на своей раскладушке, Михаил говорил:
- Дело в том, что эта работа у меня так - "для интереса". Сам, понимаешь, никто денег на неё не выделял. А у меня семья. Кормить, обувать, одевать надо. Пацан, вон горные лыжи просит со всей экипировкой. Я тут на подработке. Тестирую новое программное обеспечение. Заодно свою программу обкатываю. А у тебя время сейчас вагон. Тебе ж пенсию оформят. Вкалывай. Не сидеть же, сложа руки?
Пока я переваривал столь неожиданный поворот от пользы моего "пенсионного" времени, Михаил, растянувшись на раскладушке, уснул.
На следующий день мне разрешили свидание с родными. Пока я лежал в реанимационной палате, ко мне никого не пускали. И вот теперь мне предстояла встреча с отцом и матерью. Впервые, после всего пережитого.
Я очень ждал их, и волновался... Не знаю как. Представлялось, что мать будет плакать. Отец, насупившись, подбадривать. Я даже заготовил успокоительную речь.
Дверь открылась и в палату с синей хозяйственной сумкой первой вошла, улыбаясь, мама. Следом протиснулся отец, одетый в военный камуфляж, и стриженный под ёжик! Я растеряно улыбался. Мама аккуратно поставила на стул сумку, и я почувствовал знакомый запах её стряпни.
- Ну, с возвращением сын. - Батя протянул мне руку. Разговаривали мы долго. Нас никто не торопил.
Уже собираясь уходить, мама, вопросительно взглянув на отца и видимо получив подтверждение, спросила:
- Сынок, Васенька, там Серёжина мама и папа дожидаются. Как ты? Повидать тебя хотят. - Выдержка или действие заранее принятых успокоительных кончились. И мама заплакала, ничего с собой поделать не в силах.
- Там, такое дело. Спасали тебя, надо было разрешение родных Сергея. Они дали. - Батя отошел к окну, что уж он там увидел....
- Да я что? Пусть приходят.
И тут меня охватили такая растерянность и чувство, которое я себе объяснить не мог, что просто не знал куда деться!
- Мы пойдем. Не будем их смущать. Ладно? - и мама, погладив меня по руке, засобиралась.
- Свидания официально разрешили. Пропуск выписали. Так что теперь уж все образуется. А? - и батя тоже вышел вслед за мамой.
Дверь скрипнула и, приоткрывшись, пропустила худенькую черноволосую женщину, следом вошел статный подтянутый, хорошо одетый мужчина.
- Мама!
Ноги сами шагнули вперед. Я обнял эти худенькие плечи и вдохнул такой родной с детства запах. Она осторожно прислонилась к моей груди: "Я слышу, сынок, я слышу..."
Уже стемнело, когда они собрались уходить.
- Как же мы теперь тебя делить будем?
- Он что пирог, чтоб его делить. Жизнь, она сама все расставит по местам.
Он помог жене надеть непослушный рукав вязаной кофты. А я, оставшись один, прислонив разгорячённый лоб к холодному оконному стеклу, точно знал: душа есть, раз так болит!
За спиной хлопнула дверь.
- Как ты, Васич?
- Почему Васич? - Это Миха вернулся. Как-то так само получилось, что отношения наши перешли скорее в дружеское русло, чем в деловое партнерство.
- Потому что для одних родителей ты Васенька, для других Серёженька. Вот я и преобразовал: Васич. А что? Жизнь началась. И Васичу её продолжать.
- Убью, - вяло промямлил я и сел на кровать.
Время шло. Меня уже готовили к выписке. Но пока я обитал всё в том же санатории Миха переселился к себе домой, оставив мне учебник для "чайников" с указанием " скурить" за неделю, максимум за две.
Чтобы Михина программа заработала, необходимо было собрать массив данных об электромагнитной активности мозга в момент клинической или физиологической смерти человека. А это значило, что кто-то должен постоянно находиться в таком месте, где это возможно. То есть, я вернулся в институт, из которого меня перевели в санаторий, и на правах vip- пациента, устроился в комнатке сестры хозяйки, проводя большую часть времени в ординаторской. Миха редкий день не забегал. Материал, собранный мной надо было обрабатывать. Хотя я уже многое понимал и в его программе. Спорили мы часто. Обшей точки зрения на наличие или отсутствие души у нас так и не было. С утверждением, что это "чистая химия" я никак не мог согласиться, потому что точно знал: есть такое место, где из ниоткуда в никуда тянется и вибрирует серебряная нить. И нет туда доступа телу, только душа человеческая может долететь. Я там был. Я видел.
- Глюк это, Васич. Глюк.
- Два раза и оба одинаковые "глюки"?
- Поломка одна и та же, значит, и глюки одинаковые. Ладно. Давай лучше работать.
Дело за малым. Либо доказать, либо опровергнуть.
Отгороженный тупик коридора военно-медицинской академии, называемый в просторечии "аппендицит", шуршал работой мощных серверов. Внутри "аппендицита" плотно втиснуты два стола и два кресла. На столах кипы компьютерных распечаток, энцефалограммы, кардиограммы и две больших керамических кружки с остатками растворимого кофе. Это наш с Михой рабочий кабинет.
- Васич, я же говорю, нет худа без добра. Какой материал нарыли!
- Ну, да, и "рыть" ты с меня начал!
Не люблю бередить эти переживания. Но как-никак подходили к финалу работы. И тут мы оба замерли. Потому что поверить в то, что выдавал комп, не было никакой человеческой возможности!
- Что... повис?
- Думает. Надо проверить всё ещё разок.
- А пока мы проверяем и перепроверяем, кто-нибудь всё опубликует.
- Ну да. Каждый второй имеет возможность наблюдать и, самое главное, измерять околосмертные состояния людей! Это же ты с того света вернулся, да ещё и в военно-медицинской академии прижился.
- Что же он так долго висит? Я тут... так с того света, сам знаешь, врачи вернули. Прижился? "Экземпляр" я редкий! Результат удавшегося эксперимента на улицу не выбросишь, жалко, - запальчиво, с откровенной грустью оправдываюсь. Тем временем на экране опять пошла информация.
- Ну... видишь? Видишь? - тычу пальцем в монитор. - Выходит на тот свет можно позвонить, - не верю своим глазам. И Михаил всячески сомнение демонстрирует. Мол, такого результата быть не может! Бред!
Однако вглядываясь в цифры, возражаю:
- Почему бред!? Вот - строго зафиксированные данные в момент смерти человека. Вот - результаты их обработки, - опираюсь на толстые пачки распечаток.
В принципе, каждый из нас уже видел, что зафиксированные данные мозговой активности имеют общую цифровую основу, то есть их можно воспроизвести и повторить. Нет, не заставить человека ожить и ещё раз умереть. Даже не решаюсь сказать. Но по нашим данным выходило, что с умершим можно связаться. А поскольку тело человека после смерти превращается в прах, то это означало - связаться с душой, или позвонить на тот свет.
- Так, рассуждаем логически. Полученные цифры говорят о том, что существуют некие идентичные абсолютно для всех наблюдаемых пациентов параметры. Есть и различия. Чтобы объяснить проще, сравним с номером телефона, - Михаил встал, разминая уставшие пальцы. - Например, номер может отличаться от любого другого одной или несколькими цифрами, но код страны, куда звонишь, и код города будут совпадать. Или не совпадать, если страны и города разные. Согласен?
Ну, ещё бы?! Дальше я уже продолжил сам:
- В наших наблюдениях было несколько случаев гибели близких родственников. Параметры их мозговых излучений отличались очень незначительно, одним- двумя показателями. Тогда как у совершенно посторонних людей общего гораздо меньше. Назовём это "индивидуальный код мозга человека", - я замолчал, не решаясь озвучить дальнейшую мысль.
- Если набрать этот код... С одной стороны, раз нет тела, то с кем связываться? Но программа выдала запрос: " Введите код мозга индивида". То есть - "Наберите номер на тот свет и ждите ответа", - Михаил стоял ко мне спиной и я не видел выражение его лица.
В военно-медицинской академии и так тишина в коридорах, а в эту ночь нам казалось, что слышим стук сердец у себя в груди. Напряжение достигло апогея. Но отступать было некуда, наступать - страшно.
- Васич, знаешь: принято различать трое "ворот смерти" - дыхательная система, сердце и мозг. Ну, тут всё понятно. Перестал дышать - первые ворота, остановилось сердце - прошёл вторые ворота, мозг - последние, третьи.
- И третьи ворота, прежде чем закрыться, сообщают код, по которому можно связаться с ушедшим. Код передаётся как раз в период прохождения того самого пресловутого светящегося туннеля.
- Кому "позвоним"? - прервал мои рассуждения Михаил. В голосе ни намека на шутку. И у меня пальцы дрожат.
- Давай моему другу, - я еле выговорил эти слова.
- Ты что? Мы его кода не знаем, - понятно, что сморозил глупость. Однако, в самом деле, получалось, что связаться можно только с теми, чьи персональные электромагнитные волны головного мозга в период прохождения третьих врат были записаны.
- Давай методом "тыка", набирай любой из имеющихся!
Я нажал Enter. Экран потух, но комп продолжал работать. Наконец экран засветился голубым светом, однако оставался по-прежнему пуст.
- Всё. Пошли домой. Экспериментаторы! - Миха тёр покрасневшие от недосыпания глаза и хмурился, будто был совсем не рад, что подтвердилась его теория. Нет. Ничего нет, если тела нет.
- Выключать?- я кивнул на комп.
- Нет. Пошли уже, - он смотрел на пустой экран и о чём-то напряжённо думал.
Ночь спал... да какой там спал! Вырубился, когда светать стало. Утро, хмурое и шумное от потока проносящихся под окном машин, заставило меня проснуться. Лежал и смотрел на облезлые обои и потрескавшийся потолок. Куда спешить пенсионеру? Было уже около одиннадцати, когда я приплёлся к нашему кабинету. До сегодняшней ночи каждая минута была на счету, а теперь спешить некуда. Открыл дверь. Сел в кресло, повернулся к экрану... Телефон, телефон, да где же он!?
- Миха? Алло?! Лети сюда! Тебе говорю, лети!!!
На экране светилась только пара строк: "Это кто? Не знаю, но умоляю, сходите к сыну, скажите, пусть не летит в отпуск, погибнет. Внук маленький без отца останется. Адрес...".
Итак, позвонить на тот свет и получить ответ можно, но как об этом сказать людям?
- По адресу-то - едем? - Миха в ответ поёжился:
- Едем. Как его сына уговаривать будем не ехать в отпуск? Ты наш разговор представляешь?- я только плечами пожал.
Мы медленно ползли по обычной в это время дорожной пробке.
- Посмотрим, что за мужик, а там решим, как и что сказать, - Михаил добавил оборотов кондиционеру, на улице духота смешивалась с автомобильными выхлопами так, что перед капотом струилось марево. И тут я понял, что наши проблемы только начинаются.
- Хм, это так, мелочи жизни. А вот как будем заявлять о своём открытии? Представляешь реакцию людей, вон тех, что идут по обочине?
- А чего волноваться? Если просто так начнём каждому встречному рассказывать, то точно в дурдом угодим. А ежели по правилам заявку оформлять, то ты что-нибудь о летающих тарелках слышал?
- Они-то тут причём? - оторопел я.
- Вот именно. То же самое будут знать о нашем открытии большинство людей.
- Думаешь, засекретят информацию?
- А ты подумай сам.
- Так вот мужик уже будет знать, и вообще, шило в мешке не утаишь.
- Про "тарелки" тоже все знают, а что толку?
Весь остальной путь мы проделали молча. Однако даже представить не могли, какая нас ожидала встреча.
- М-да. Хотите верьте, хотите - нет. Хочу, не хочу... Скорее хочу. Проходите, - мы стояли на пороге обычной двушки. Немолодой мужчина, открывший нам дверь, как выяснилось, и был тот человек, которого нам следовало предупредить.
Мы сидели на кухне и пили холодный и резкий самодельный квас. Хозяин, выслушав наш сбивчивый рассказ, подтвердил, что, действительно, недавно похоронил отца и действительно есть сын. И в отпуск собирается. И наверняка не поверил бы нам, да откуда ж тогда мы знаем и про отпуск, и про сына, да и про отцову смерть. А недавно по телевизору передача была, как раз экстрасенсы связывались с покойными. Вот тут мы и поняли, что мужик нас за них принял.
- Экстрасенсов сейчас без конца по телевизору показывают, а там... врать не будут, - заключил он и опрокинул в рот стопку водки, запив холодненьким кваском. Ладно, главное - согласился в отпуск не ехать.
Мы вышли из подъезда:
- Про летающие тарелки знают даже больше, чем будут знать об этом виде связи. Тут особенно и стараться не надо, экстрасенсы все вопросы закроют и рады будут. Иначе ж могут без хлеба остаться.
- Это уже другой вопрос. А пока срочно оформляем заявку. Она, сам понимаешь, хороших денег стоит.
Оформляем, так оформляем. И оформили-таки. Теперь работы столько, что уже вдвоем нам не осилить. А и не к чему. Целый институт неустойчивыми видами связи занимается. И совсем не прячемся, так... лишнего не говорим. Ну, сами подумайте, кто ж нам поверит?