Аннотация: Человечество обязано собакам... А мы их на отстрел и живодёрню!
Эта история началась давно, но иногда мне кажется, что конца ей не будет никогда. История сугубо личная, о сути которой известно всему миру. Как такое может быть? - спросите вы. Очень даже может. Это если не знать сути, а если рассказывать всё по порядку, то опять же во всем известную историю, вернее в некоторые события с ней связанные, поверить просто невозможно. Или уж мало кто из людей согласится поверить, что именно так всё и было. Хотя... судите сами.
Теперь, оглядываясь назад, в далёкий тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год, могу точно сказать: именно тогда все и началось.
Мой всегда занятой дед принёс домой бездомную собачку. Небольшую, с рыжим пятном на морде и как потом выяснилось, ожидавшую потомство. Назвали собаку Мухой, теперь уж не знаю почему. Я сильно удивился, ведь ни бабушка, ни мама ничуть не возражали против её поселения в доме. А когда на свет появились щенки, то на удивление с неохотой отдавали их друзьям.
И тут по радио сообщили, что стартовал космический корабль с первым живым существом на борту. И это была собака! Мы с товарищами были в восторге. И только дед почему-то не радовался. Приходил домой поздно, брал на руки Муху, молча гладил её, а она, прижав уши, прятала голову ему в колени, так будто старалась от чего-то скрыться, спрятаться, будто слышала нечто такое, что слышать была не в силах!
Дед мой военный врач, отец - летчик испытатель. И вот теперь, когда даже собака полетела в космос, я для себя решил - буду космонавтом. Но прошло несколько дней и по радио сообщили, что собака-космонавт погибла.
Дед, вернувшись с работы, сидел на крыльце, гладил Муху и говорил, что это он виноват в гибели Лайки, так звали погибшую собаку.
-Почему? - удивился я.
-Лететь должна была Муха. Но я её пожалел. Она потомство ждала. А Лайку пожалеть было некому.
-Но кто же знал, что так случится? Это трагедия. В таком деле... оно ведь и люди гибнут... - Дед гладил Муху, а бабушка деда по спине, присев рядом на ступеньку крыльца.
- Все знали. А главное, я знал. Люди? Что люди? Мы сами выбираем свой путь. А Лайку кто спросил? Ты не поверишь, она знала, что отправляется на мучительную смерть! Понимаешь? Знала! Я по её глазам видел. Старался при ней не думать, что её ждёт. А она даже не попыталась сбежать. Терпела все тренировки. Готовилась...
Бабушка оглянулась по сторонам, и я понял, что сейчас меня отправят в дом, чтобы не слушал взрослые разговоры, поэтому я юркнул за угол крыльца и там присел. Хоть не мог видеть ни деда, ни бабушку, но слышал весь разговор.
-Понимаешь, она... там поднялась высокая температура в первые несколько часов. Она заживо... - Я впервые слышал, как дрожит у деда голос.
- Ну что, было бы лучше, если бы это случилось с человеком? Вы же жизнь человеческую спасли!
- Никого мы не спасли! Мы жизнь погубили, потому что поторопились! В расчетах допустили ошибку, а времени перепроверить не дали!
-Пошли чай пить, с мелиссой, с мятой. Тебе надо успокоиться. Ведь ты-то ничего изменить не мог.
-Не мог. Но должен сделать всё, чтобы не допустить впредь. - Тогда я впервые уловил в голосе деда что-то такое, что меня насторожило. И я это запомнил.
Пройдёт полтора десятка лет, когда я вновь вспомню и этот разговор, и дедову интонацию.
- Понимаешь, я тогда не рассказал твоей бабушке, но я слышал, как билось сердце Лайки там, на орбите. Ну что ты на меня так смотришь? Я должен тебе всё рассказать. У тебя предполётная подготовка начинается, потом карантин. Так что именно сейчас, потом можем не выбрать время.
-Дед, ты сам понимаешь, это невозможно в принципе! Собака была в корабле на околоземной орбите, а ты на Земле, в лаборатории. Ты просто волнуешься за меня, опасаешься, чтобы меня не постигла участь Лайки. Да? Я вернусь. Ты не волнуйся. - Понятно, дед переживает за внука. Но, как выяснилось, не только это.
-Ой, да не выжил я из ума. Сам видишь, даже с работы пока ещё не гонят. И этот факт особенно подчёркиваю к тому, что ты должен прислушаться к опытному медику - твоему деду.
-Значит, говоришь, ни глюки... - Проговорили мы тогда с дедом до полночи. И про Лайку, и про психологию, и про то что быть может, и чего не может быть. И про то, что науке ещё многое предстоит узнать, открыть, изучить. Что пока мы заглядываем в неизведанный мир через маленькую щёлку нашего познания.
-Так что ничему не удивляйся. Но, как теперь говорят в модных фильмах: базар фильтруй. А то, психология наука... удивительная. Вроде права на вождение транспортного средства выдают, а разрешение на полёт - нет. - Дед улыбался, видя мой озадаченный вид.
-Ну, мне ты рассказал, а со мной на станции будут другие космонавты. Не у каждого есть такой дед. Что если кому-нибудь из них выпадет необычное переживание?
Дед пожал плечами:
-Вот уж не знаю, что и посоветовать? Лишнюю инициативу всё одно, не проявляй. Себе дороже.
В иллюминатор станции отчётливо виднелась освещаемая солнцем, голубая половинка земного шара. Суета с приборами, регистрацией результатов и все остальные предусмотренные регламентом действия выполнены. И остался тот редкий момент, когда можно просто посмотреть в иллюминатор, прислушаться к себе... в космосе.
Я прислонился лбом к иллюминатору, набрал в грудь воздуха и замер. В ушах застучала кровь, и вдруг отчётливо услышал, как бьются два сердца. Моё собственное сердце стучало в унисон с пульсированием крови в висках. А другое билось часто и слышалось учащённое дыхание.
- Ерунда какая-то! До изучался - у самого глюки начались! - Стараясь не прервать эту тоненькую нить чужого пульса, дотянулся до пульта и включил приборы.
То, что произошло дальше, оставило неизгладимый след на моей голове, в виде седой пряди на правом виске. В этом отсеке я находился один.
Ясно, будто живые, прямо перед собой увидел коричневые глаза собаки. Она смотрела с невероятным смирением и мукой. И я отчетливо осознал мысль:
-Прими мой последний взгляд!
Этого не могло быть! В тот момент я начисто забыл разговор с дедом. И счёл это видением. Открыл глаза, осмотрелся. За иллюминатором все также уплывала половинка земного шара. Снова зажмурил глаза, прижался к иллюминатору. Видение нахлынуло с новой силой.
Собака билась, скулила и плакала. По её морде текли слёзы, вот побелели обожжённые глаза. Её обожжённое горло всхлипами глотало воздух, сердце билось все реже, всё глуше.
Казалось, дольше терпеть это видение, нет сил. Моё собственное сердце вот сейчас, сию невыносимую секунду разорвётся от боли! Но только плотнее сжимал веки и сильнее прижимался к иллюминатору! Это же ясно, собака погибает на космическом корабле! Но она ещё жива, её можно спасти!
-Ты где? - захрипел я. - Сейчас запеленгую орбиту! Мы захватим твой корабль! Мы тебя спасём!
- Сергей, что с тобой? - В отсек вплыл инженер.
- Там гибнет в горящем корабле собака!
-Где?
-Смотри по пеленгу.
-Там мусор. Какой-то обломок. Ты устал. Всё-таки отработал полную программу...
Я смотрел в иллюминатор и видел нечто похожее на смятую яичную скорлупу.
-Там собака.
-Если даже это остатки какого-то старинного исследовательского аппарата, и если допустить, что там действительно была собака, то она давно погибла. Теперь это мусор. Космический мусор.
- А как же это?
На ленте кардиографа чётко прослеживался двойной пульс.
-У меня только одно сердце. Надеюсь, не сомневаешься? А тут записан пульс двух сердец!
-Какие-то помехи, сбои в работе...
-Давай заберём этот... - хотел сказать обломок, но язык не повернулся, - аппарат.
-Коррекцию курса придётся согласовывать с Землей. И кто нам позволит из-за какого-то обломка менять курс? Зачем он нужен?
-Понимаешь, Лайка всё ещё хочет домой, - вспомнив наставление деда, проговорил себе под нос.
-Не расслышал. Ты о чем? Если про кардиограф, так вот... уже всё в норме. Только твой пульс зашкаливает.
В иллюминаторе проплывала прекрасная планета Земля, чуть в стороне удалялся старый спутник. И я точно знал, как бы далеко, надолго или даже навсегда не улетали мы с Земли, все всегда будем хотеть вернуться домой. И то, что мы, люди, обязаны собакам своей дорогой в космос. И не знал, как буду дальше жить с... этим принятым взглядом.