Поэма

У скалистых отрогов крутого хребта
Приютилась деревня у моря.
Там старик, коротая седые года,
Слушал древние сказки прибоя.

Был он худ и морщинист, и странно одет:
В тёмной юбке и белой рубахе.
Там впервые из наших неспешных бесед
Я узнала: есть племя Феллахи.

До зари мне рассказывал старый Халид,
Как судьба их связала с Аминой.
Как плескалась волна о прибрежный гранит
И как он упивался любимой. 

А с рассветом прощаться настала пора
Отправляться за жемчугом в море.
Обжигая дыханьем, шептал ей тогда,
Что минует их бедность и горе.

Ни бушующий шторм, ни морская гроза,
Не пугают команду фрегата.
И слезам не наполнить Амины глаза,
Он вернётся за час до заката. 

И красавец фрегат с высокой кормой	
Унёс от Амины Халида.
Бил о скалы могучий и грозный прибой,
Слёзы моря стекали с гранита.

За закатом - рассвет, за рассветом - закат...
Ожидала Амина Халида.
Шторм ревел: "Он уже не вернётся назад!
Ты забыта, забыта, забыта!"

Но однажды, когда, умирая, закат
Разливался кровавой волною,
Кто-то крикнул: "Смотрите, какой-то фрегат
Входит в бухту без спроса, без боя.

Будто знает фарватер и здесь его дом
Был тут предком далёким  построен.
Видно, много жемчужин за этим бортом,
Коль  уверенно входит героем!"

А тем временем гость уж ступал на причал,
Жемчугами одежда  расшита.
- Эй, встречайте! Встречайте! - глашатай кричал.
Возле гостя - богатая свита.

В лучшем платье на берег Амина спешит 
Ожидая увидеть Халида.
Но всё сложится так, как судьба разрешит.
Письмена её крепче гранита.

А на пристани говор людской, толкотня:
Кто такой? И зачем? И откуда?
Но охрана, пришедших людей оттесня,	
Пояснила: " Тут шторма причуда".

Кто не ждал, не страдал, тот любви не поймет -
Белой чайкой летела Амина!
Знать не знала и знать не могла наперёд:
Не судьба то была, а судьбина!

А тем временем гость повелел разузнать,
Указав на Амину глазами:
-Это что за красавица? Как её звать,
Что стоит, обливаясь слезами?

***
В старой хижине теплится слабо очаг.
 У порога беснуется  море.
- Дочь моя! Я, Амина, отец, а не враг.
И готов разделить твоё горе.

Только помощи здесь от меня не найдёшь.
Стар и слаб я, от бедности жалок.
Не вернётся Халид. Понапрасну ты ждёшь.
Видно, стал женихом для русалок.

Нашу хижину днём посетил Тюрюхан,
Гость с богатого корабля.
Обещал золотыми наполнить карман,
Если с ним ты покинешь меня.

- Я под сердцем ребёнка Халида ношу.
Как я стану невестою хану?
Не спасу я от бедности нас. Не спасу.
И зачем я нужна Тюрюхану?

Столько знатных красавиц, невинных девиц
Без раскаянья и без обмана,
Закрывая чадрой красоту юных лиц, 
Будут рады любить Тюрюхана.

Против воли своей на фрегат я взойду,
Но перечить отцу не посмею.
Только кажется мне, что себе на беду
Я Халида забыть не сумею.

-Здесь, в лачуге у нас, в ранний утренний час
Мне Кассандра поведала наша:
- Под звездою Гамаль*** внук родится у вас.
И судьба его - полная чаша.
	
(*** Гамаль - самая яркая звезда созвездия Овен).

- От вельможного гостя я правду не скрыл,
Что ведунья пророчит мне внука.
Видно, в море отец его путь завершил.
И для нас - это горькая мука.

Опасаясь немилости, я замолчал.
Хан негромко продолжил беседу.
- Стерегись, чтоб никто никогда не узнал,
Пуще глаз береги тайну эту.


***
(Рассказ хана)
В старании благо нести владыки стезя,
В сохранении доброго мира.
Но спасти свой народ от раздора нельзя
Без наследника, кровного сына.

Ждал рождения сына я долго, пять лет.
Есть гарем, где без счёта красавиц.
Но наследник пока не явился на свет.
И виновен в том хитрый мерзавец.

Как-то ночью холодной у дворцовых ворот 
Бедный путник стенал без ночлега.	
По милости божьей, от душевных щедрот 
Я впустил, не оставил без хлеба. 

Незаметно и ловко он прижился у нас
И творил своё тёмное дело.
В неурочный ли день, в неурочный ли час
Моим телом болезнь овладела.

Я остался живым, но пресёк он мой род.
И с тех пор не найти мне  покоя.
Ведь наследника ждет от меня мой народ,
Как дождя в дни палящего зноя.

Я злодея собакам голодным отдал -
Растерзали другим в назиданье.
Чтобы каждый, увидев сие, понимал:
Неизбежно за зло наказанье.

Я усердно молился и к небу взывал,
Чтоб создатель меня не оставил.
Сам господь дочь твою и ребёнка послал,
И фрегат в эту бухту направил.

На фрегат как невеста Амина взойдет.
Тайну зачатия так сохраним.
А когда срок ребёнку родиться придёт,
Он появится сыном моим.


***
Не лачуга - новый дом. Очаг. И старик
Сам с собой, то ругаясь, то споря,
То молясь, то сердясь на темнеющий лик,
Ждёт чего-то. Погоды у моря?

К одиночеству - худшему из наказаний
Я на старости лет обречён.
Чтобы дочь избежала обид и страданий,
Чтобы внук был в богатстве рождён. 

По соседству в селенье и ругань, и споры:
Как сумел этот старый хитрец,
Несмотря на наветы, хулу, разговоры
Сплавить дочку свою во дворец?
 
	
***
А за морем, родив повелителю сына,
Тоскуя по родным  берегам,
Средь богатых подарков рыдала Амина -
Жизнь не в радость с тоской пополам.

Тюрюхан, взяв на руки рождённого сына,
Учинил во дворце пир большой.
И велел в честь наследника властелина
Отчеканить куруш* золотой.
	
(*куруш - денежная монета)
	
А дворцовый мудрец уверял Тюрюхана
Что рождён его сын для побед,
Что не ведают мудрые книги обмана.
Имя дали ребёнку - Махмед. 

Опасаясь, что правду поведает сыну,
В дальний замок среди мрачных скал,
Тюрюхан удалил из покоев Амину.  
Путь туда над ущельем  лежал.

Там с почтением слуги склонились пред ней 
В изобилии яств и одежды,
Но высокие горы надежней  дверей
Запирают без всякой надежды. 

***

В замке том при Амине служанка жила:
Как Амина, стройна и красива.
И вздыхала тайком, и мечту берегла:
Как бы ханом вдруг стала любима.

И решила Амина: пусть всё будет так,
Как мечтает служанка Дарина.
Чтобы тайну не выдал ни друг и ни враг,
Средь прислуги молву распустила.

Объявила Амина, что в забвении, в глуши
Она скроет лицо под вуалью.
И шептала служанка: "Беги, поспеши!
За тебя я прикроюсь печалью".

И в богатых покоях, отрешенно, в тиши,
В роскошные платья одеты,
По паркету скользят две незримых души.
Флёр вуалей хранит их секреты.

***
И случись же несчастье у всех на виду!
Иноходца сдержать не успели.
Он служанку понёс, видно, ей на беду.
Только камни с обрыва летели!

Ещё долго шушукались осыпи скал,
Их слушал небесный шатёр.
Иноходца служанки никто не искал,
Опасались осыпей с гор.

Жеребец под Аминой бьёт копытом тропу!
Кто же сможет его удержать?
Конь неистово ржёт, задирает губу...
Надо срочно хозяйку спасать!

Перед взором слуги потемнел белый свет!
Но схватил под уздцы скакуна
Черноглазый красавец, юный евнух Ахмед
Натянулись поводья, как в сазе** струна.

(**Саз - струнный щипковый музыкальный инструмент). 

Возвратившись в покои свои, госпожа
Свиток долго писцу диктовала.
Запечатав дрожащей рукой, чуть дыша,
Тюрюхану вручить наказала.

***
А из свитка узнал Тюрюхан, что Амина
Ради сына смирилась с судьбой.
Изгнала из души своей гордости джина,
Выбирая священный покой.

И ещё, что теперь, до скончания века,
Она скроет лицо от людей.
Будь красавица ты, страшила, калека -
О прошедшем забудь, не жалей!

Долго молча смотрел Тюрюхан на закат
Жизнь властителя так одинока!
Свиток, будто моля, источал аромат 
Красной розы, увядшей до срока.

"Отчего же смятенье теснит мою грудь?
Всё сложилось, как я ожидал.
Её сын, мой Махмед, встал на избранный  путь.
Я судьбу его предначертал!

Он науки постиг, языки разных стран,
Этикет и людские пороки.
Только к трону дорог без потери и ран,
Не ссудили Махмеду пророки. 

Если тайна судьбы его будет раскрыта 
Гибель ждёт его, вовсе не трон. 
А земля будет горем и кровью залита 
И в крови той утонет закон. 

А халифы и беи, словно стая ворон,
Соревнуясь в богатстве одежды,
Все в стремленье одном - захватить власть и трон,
Их не тронут народа надежды.

Опустеет казна. Всё разграбят сполна.
И посеют раздоры, разбои.
За разрухой и голодом  следом - война.
Путь один для Махмеда - в герои".

***
И однажды художнику хан наказал
Изготовить Амины портрет.
Чтобы каждый, увидев его, замирал, 
Чтоб остался в истории след.

Но к художнику вышла с закрытым лицом
И шелками укрыв силуэт,
Неизвестная дева, неизвестным цветком.
С ней не спишешь Амины портрет.

Удивился художник: "Во имя творца,
Расскажи, что случилось с тобой,
И какое несчастье коснулось лица,
И в каких неладах ты с судьбой?"

Но ни слова в ответ. Только шорох шелков.
Как выполнить хана наказ?
Став невольным свидетелем тайных грехов
Как спину спасти в этот раз?

Он отправил гонца во дворец Тюрюхана.
И с поклоном просил дать совет:
Не скрывает ли ткань вуалетки обмана?
Не случилось ли тут страшных бед?

Ничего не ответил тогда Тюрюхан.
Был задумчив мудрый правитель.
Но под сердцем змея зашипела: "Обма-н-н..."
Надо ехать к Амине в обитель. 

***
Моросил мелкий дождь из тяжёлых туч
Скользкими стали тропы долин.
И в небесный просвет первый солнечный луч
Едва дотянулся до горных вершин.

В то утро Ахмед из ворот выходил.
Навстречу въезжал Тюрюхан.
Нежданный визит расправой грозил.
Опасную тайну евнух узнал.

Он тайну хранил, что опаснее  жала	
Той змеи, что в покоях своих
В закрытом сосуде царица держала.
Тайна касалась только двоих.

Он ведал о том, что оставив служанку
Жить в богатстве, неге и холе,
Превратилась Амина в простую беглянку,
Сбежав от горькой  неволи.

За пазухой  евнух с собой не носил 
Предательство, зло и обман.
Он верой и правдой Амине служил,
И знал, как коварен был хан.

 Закрылись ворота за старой арбой, 
 И спросил удручённый Ахмед:
- Скажи, как же быть нам с тобой? - 
За ослом направляясь вослед.

***

В замке шёпот таинственный, шорох шагов. 
Суета под ковёрная и возня.
-Не сносить нам своих седовласых голов, - 
Шепчут,  бороды теребя.

Каждый вдруг осознал страх за давешний грех:
Кто украл, кто соврал, не исполнил.
И приникшие уши у портьерных прорех.
Что забыто давно, каждый вспомнил.

Тюрюхан, одолев утомительный путь,
Мрачной тучей по замку прошёл.
- Господин, подготовлен чертог отдохнуть, -
Чашнигир бородою мёл пол.

(*Чашнигир - начальник службы обеспечения приготовления пищи)

В зале блики камина дрожали в узорах,
Замирая и вновь разгораясь,
Огонь тайных страстей и тайных укоров
Спасенья искал, задыхаясь.

В дверь прекрасная дева, как лебедь, вплыла.
Тонкий стан нежным шёлком окутан.
На пол пифос* поставила. Вуалетку сняла.

*Пифос - в Древней Греции - большой керамический сосуд.

- Пощади. Шаг судьбы моей  путан.

Но молчал Тюрюхан. Лишь шипела змея,
Да от злобы на яд исходила.
И под взглядом владыки, не помня себя,
Дева руку к змее опустила.


***
А по осыпям скал, через бурный поток
Добираясь до перевала,
От дальней дороги Ахмед изнемог,
И место искал для привала.

Собираясь на тропке костёр развести, 
Заметил дымок над скалой.
-Похоже, селенье бог послал на пути,
Найду там тепло и покой.

Цеплялась лачуга за подножие скал,
Из камней в ней очаг был и пол.
Там старец седой дни свои коротал,
Нашёлся ночлег в ней и стол.

Возле входа в лачугу на склоне крутом
Седовласый схимник* стоял.

*Схимник - монах, посвященный в высшую степень монашества.

- Далёко ль идёте вместе с мудрым ослом? 
 Устало Ахмед отвечал:
 
- Иду в ту страну я, где племя Феллахи. 
На родину гордой Амины.
Иду издалёка. Истёр две рубахи,
И разные видел картины.

-У подножья скалы ты увидишь причал.
Там море беснуется в шторм. -
Задумчиво старец его вопрошал:
- Пойдёшь на фрегат моряком?

А вечером долгий вели разговор,
Старик о судьбе рассуждал.
Догорая, бросал в небо искры костёр,
С опаской Ахмед отвечал.

- Не просто решиться мне душу раскрыть.
Но в дальней, чужой стороне
Зачем эту тяжесть на сердце носить?
Я поведаю тайну тебе.

Его долго слушал старик, до рассвета.
- Так, видно, угодно судьбе.
Пока же вершина туманом одета,
Опасно на скользкой тропе.

Поднимется солнце, осушит тропу,
И распахнёт в небе крылья орёл,
К сакральному месту тебя проведу,
Пока же подкинь-ка дровишек в костёр.

Серебром заискрилась с рассветом гора,	
Распахнул в небе крылья орёл,
Хозяин Ахмеду кивнул: "Нам пора".
И тайною тропкой повёл.

За выступом горным из красных пород
Едва возвышалась могила.
-Не знает никто, что нас в будущем ждёт.
Видишь надпись на камне: "Амина".

Ты тоску свою долго на сердце носил,
На груди, под халатом грел.
Ни о чём не жалел, ничего не просил,
Безответно любил, как умел.

Превзойди сам себя.  Оставайся со мной.
Тут в горах ближе мы к небесам,
Нет людской суеты, тишина и покой.
-Здесь остаться хотел бы и сам.

Но когда-то давно, далеко  во дворце, 
Слышал я, как  стенала Амина
О далёкой стране и о старом отце,
Благодати для сына молила.

Я родился в горах. И морская волна
Для меня - испытание воли.
Но душа моя горя и боли полна,
И пусть съем я три пуда соли!

Но к причалу приду вместе с этим ослом.
Будет он моею оплатой
За питанье и место на фрегате большом,
А берег другой - мне наградой.

- Жизнь в далёкой земле, в незнакомой стране
Среди чуждых людей - одинока.
Даже если тебе будет трудно вдвойне,
Не оставь дни мирские до срока. 

И Ахмед, взяв осла, и шагая пешком,
Путь по тропке направил к причалу
Навсегда распрощавшись с седым стариком,
Слушал смех, эхо ветром играло.

***
Ночью море качало на тихой  волне
Отражение звездного неба.
А над самым обрывом, на  валуне,
Протянув мне краюху хлеба,

Опираясь плечом о прибрежный гранит,
В тёмной юбке и белой рубахе,
Примостился, как в юности стройный, Халид,
Тот Халид, что из рода Феллахи.

Сорвалась с небосвода Халида судьба
И звездою в пучину упала.
Прочертив полосу вдоль высокого лба,
Сорвалась и в пучине пропала. 

Волны бережно круглую гальку катали.
Я ждала продолженья беседы.
Он вздохнул: "Я изведал немало печали.
И давно уже волосы седы.

Шторм о рифы морские нашу шхуну разбил.
На обломках я долго блуждал.
Вдруг увидел забытую богом лагуну.
Я от жажды ужасно страдал.

Незнакомец гортанно и громко кричал...
А потом мне навстречу поплыл.
Я ни жив был, ни мёртв, я почти умирал
Он спасал мою душу и тело лечил.

Страшен внешностью, чёрен лицом.
Отзывался на имя Горбун.
С добрым сердцем и светлым умом
Местный лекарь, волшебник, колдун.

Вместе с ним я учёные книги читал.
И бессмертные видел души.
Каждый вечер ходил на рыбацкий причал:
Одинокий, забытый, досужий.

Но однажды под вечер причалила шхуна.
Загрузив в трюмы крепкий табак.
Наконец улыбнулась злодейка - фортуна,
Там на шхуне был нужен моряк.

Я вернулся домой и ступил на причал.
Не в лачуге, а возле камина
Одинокий старик дни свои коротал.
Я спросил: "Где невеста? Амина?"

***
Но рассказ его, будто огнём, обжигал.
Сердце помнило, сердце любило.
И Амину, и сына я вмиг потерял.
Всё исчезло, что дорого было".

-Без вины виноватый. Тебя не сужу.
Время сердце моё остудило.
Ни обиды, ни зла на тебя не держу.
Видно так уж судьба рассудила. 

В утешенье ответил тогда старику,
Что сидеть у камина не стану. 
И не буду хранить возле сердца тоску,
Я войду во дворец к Тюрюхану.

- Не спеши, - мне Амины отец отвечал.
- Доброй волей решила Амина.
Он её на фрегате достойно встречал,
Ожидая рождения сына.

Укроти своё сердце холодным умом.
Будешь радостью встречи охвачен,
Не спеши, помолчи и подумай о том, 
Для чего он судьбой предназначен.

Усмири свои чувства. Совладай сам с собой.
Плебей с господином неровни.
Он воспитан, чтоб править огромной страной. 
Не пойдёт он за неводом, помни.

С самой первой и главной минуты рожденья
Его принял на руки свои Тюрюхан.
Был отцом на нелёгком пути восхожденья.
Пусть останется в тайне обман.

Береги его жизнь и душевный покой.
Видно так предначертано свыше.
Пусть идет за своей путеводной звездой.
И молись за него. Бог услышит.

***
Я нанялся матросом на старый корвет.
Он нуждался в хорошей починке. 
Ранним утром, как только забрезжил рассвет,
Шёл я к морю по узкой тропинке. 

Невозможно на ней разминуться двоим,
Потеснился я, встретив Ахмеда.
Что имеем - теряем, получив - не храни
Он спросил моего совета.

Не знаком ли отец мне дивной Амины?
Где живёт теперь племя Феллахи? 
Как его отыскать на просторах чужбины?
Неизвестность рождала в нём страхи.

От Ахмеда я горькую правду узнал,
Про Амину, про хана и сына. 
На корвете покинул знакомый причал, 
Направляясь опять на чужбину.

***
Во дворце Тюрюхана готовился пир.
Меня приняли истопником.
Приглашён отовсюду был праведный мир.
Я следил за гостями тайком.

Всем приезжим гостям Тюрюхан представлял
Свет очей своих, сына Махмеда. 
Каждый кланялся низко и их восхвалял,
Шаркал туфли о камни паркета.

Дни за днями неспешно текли во дворце.
Я же знаниями умудрён,
Стал первейшим помощником при чтеце.
В местные тайны был посвящён. 

Я узрел, что Махмед и расчётлив, и смел. 
Лесть презрел, соблюдал этикет.
И вершил череду государственных дел,
Не заботясь о юности лет. 

Без гордыни и спеси призывал мудрецов.
Молча слушал, бесстрастно смотрел,
И в огромной читальне без слуг и чтецов,
С толстой книгой подолгу сидел.

Как-то ночью безлунной, тёмной, холодной
Вдруг услышал шаги за стеной.
Притаившись, замер в тревоге дремотной,
Тень скользнула в мой тесный покой.

- Не кричи. Я не смерть, а посланник судьбы.
Стань бесшумней, чем призрак ночной,
Спрячь лицо, и, закутавшись в плащ, поспеши
В коридор этот тёмный за мной.

В золочёных светильниках масло горит,
Благовоние змейкой курится.
На ковровых подушках Тюрюхан возлежит.
В каждом жесте угроза таится.

Тут почувствовал в спину я лёгкий тычок,
Шепоток, приглушённый  в ухо:
- Хочешь жить, за зубами держи язычок,
И молись о спасении духа.

Уши есть здесь у каждой дворцовой стены. - 
И исчез, словно был бестелесен.
Может, сплю я и вижу ужасные сны?
Мне уклад местных будней известен.

Отблеск света в багровых плясал витражах
Угли в бронзе сосуда мерцали. 
Тени судеб чужих, суетясь в миражах,
Чьей-то жизнью и смертью играли.

И тогда еле слышно сказал  Тюрюхан
-Подойди. Разговор наш секретен. 
Ты умён и настойчив, излишне упрям, 
И исчезнешь ещё на рассвете.

Что замыслил? Что держит правитель в  уме?
Моей жизни подходит конец?
-Я бы мог заточить тебя в страшной тюрьме,
Ты пробрался ко мне во дворец!

И в кровавом рубине на ханской чалме
Отразился светильников свет.
- Но коварные мысли не ведомы мне,
Этой встречи  я ждал много лет!

Спокойно и грозно Тюрюхан отвечал:
- Я отец не по крови, по сути.
От рожденья тебя он не видел, не знал.
Так угодно вершителю судеб.

Власть рождает монстров, но в сиянии дня
Не видна их срамная личина.
О, глупые овцы! Любят только себя.
Им любая война  - слаще мира.

Предстоит Махмеду править этой страной.
В нём воспитан дух властелина.
Осторожен будь. И не спорь с Судьбой,
Чтоб Махмеда она не сгубила.

Уезжай. А иначе буду вынужден я
Кровь пролить на подножие трона.
Пусть никто никогда не увидит тебя.
Блага многих превыше закона.

А над морем костром разгорался рассвет,
Чайки что-то друг  другу кричали.
Завершился Халида грустный сюжет.
Мы сидели и просто молчали.