В магазине между выставленным на показ мебельным гарнитуром и рядами одинаковых стульев с пышной прической крашенных в белый цвет волос, вальяжно расхаживала женщина средних лет. Никого другого в торговом зале не было.
- Простите, вы здесь хозяйка? - вежливо улыбнулся Сергей. Женщина не торопясь направилась к нему.
- Я старший продавец, Самохина Вера Фёдоровна, - ткнула наманикюренным пальчиком в прикреплённый мелким "крокодильчиком" к отвороту синего казённого халата бейджик. Конец рабочего дня. Покупателей нет. Все давно знали, что купить в мебельном магазине так вот сразу ничего нельзя. Только в очередь по записи в определённые дни, вот тогда столпотворение. А сегодня скука. И тут один покупатель всё-таки появился. Вера Фёдоровна вздохнула, бейджик на объёмной груди приподнялся, она пригладила его рукой:
- Что вас интересует?
- Я Сергей Владиславович. Должен сказать вам спасибо, - и протянул ей коробку конфет с прикреплённым обрывком фактуры.
- Ну спасибо, особенно за то, что к конфетам такой... импозантный мужчина прилагается, - уже более благосклонно улыбнулась продавщица.
- Ну что вы? Никуда я не прилагаюсь, - чуть не потерял нужный в переговорах с продавцом тон Сергей. - Просто из чисто мужской солидарности нашёл повод чтобы помочь замечательному человеку, - Сергей посмотрел на руки Веры Фёдоровны: обручального кольца ни на правой, ни на левой руке не было. Значит: не замужем, не вдова и не разведена. То, что надо.
- Это какому человеку? - нахмурилась Вера Фёдоровна.
- Бессер Виктору Генриховичу, - немного растерялся от такой реакции Сергей.
- А что же он сам не пришёл? Посыльного отправил! - кивнула на обрывок фактуры Вера Фёдоровна.
- Я что, похож на посыльного?! И никто меня не отправлял! - искренне возмутился Сергей. А Вера Фёдоровна подумала: "Надо же, злится. Похоже не притворяется. Может и правду говорит", - а поверить так хотелось, так хотелось...
- Да, жена сказала, что обещала вам спасибо, - потряс обрывком фактуры, - за мебель. Но мебель забирал я. И видел, как одинок и несчастен хозяин мебели. И что причина в женщине, написавшей эту записку! Так вот, повторюсь, из чисто мужской солидарности, решил ему помочь, а то может быть вы подумали, что мне диван купить нужно!
- Этот ваш Бессер совершенно бессердечный маменькин сынок! Я по его милости осталась одинокой, бездетной! - выпалила и сама испугалась. В магазин могли войти другие покупатели. Но, слава Богу, они были одни! - Как же, как же её сынок жениться на простолюдинке! Матушки его который год как нет, а он придёт повздыхает и... всё на этом! А тут пришёл и говорит, что решился мебель продать, которой матушка его очень дорожила. Вот, значит, думаю зачем я ему нужна?! Мебель продать! Паразит! - чуть не плакала продавщица.
- Но раз его матушка отошла в мир иной, то может быть вам следует взять инициативу в свои руки? - оглянулся на представленные в магазине образцы мебели Сергей: - Теперь я понимаю откуда у Виктора Генриховича такая мебель!
- Вы думаете мне самой... взять... инициативу?
- Да, я так считаю. О же вас не забывает. Может он не столько мебель продать хочет, как с вами... ближе пообщаться.
- Да вот, матушка его, я уж грешным делом, подумала, два века жить собирается! Однако Бог миловал, прибрал. Вы не поверите, сколько ей к тому времени было! Но революция-то была? Была! С тех пор все равны! Да так сравняли, что, дом-то этот у родителей его матушки отобрали, оставили малый закуток.
- Да, но если вы выйдите замуж за Виктора Генриховича, то будите э... несколько ровнее других, э... то есть повыше... вроде как. А что ничего такого, - Сергей сделал особое ударение на последнем слове, - он вам не сказал, не предложил, так, думаю, побоялся отказа. И, похоже, не без основания!
- На кой чёрт мне его предки сдались? Был бы человек... хороший, - шмыгнула носом Вера Фёдоровна. - Так вам диван нужен или нет!
Уже на следующий вечер на остановке "Пригородная роща", а в просторечии - Графский парк, из старого громыхающего трамвая вышла женщина в шикарном пальто и шляпе, чудом державшейся на её пышной кремово-белой причёске. Она подошла к той самой дверке, в которую стучал Сергей, аккуратно поскреблась ноготками:
- Витюша?
Дверь тут же распахнулась:
- Веруньчик! Ве... Верочка! Вера - про... проходи! - не мог скрыть своего волнения Виктор Генрихович.
Вопреки ожиданию, от модно одетой женщины пахло не духами, а свежеиспечёнными пирожками.
На той самой тумбочке, которую не смог купить Сергей, прикрытой сверху газеткой, на блюде из роскошного сервиза горкой лежали пирожки и один даже был надкусан. И Виктор Генрихович уже было протянул к этому пирожку руку:
- Витюша, - из-за шкафа, за которым, как оказалось, пряталась кровать, приглаживая растрёпанную причёску, выглянула Вера Фёдоровна, - может лучше ко мне жить переедем? У меня однушка, но отдельная ванная и туалет, опять же кухня и... пирожки. А борщ? Витюша?
- Верочка, ты только представь, что тут будет, как только я шаг отсюда сделаю! Вот сама убедись, - приоткрыл оконную створку и разухабистый мотив влетел в комнату:
- В магазине на витрине сидел чёрт без головы,
Пока голову искали, ноги взяли да ушили...
Виктор Генрихович захлопнул створку, и даже задёрнул портьеру, чтобы не слышать такого безобразия.
- Разграбят! Переломают! Мама в гробу перевернётся! Верочка, может, как-нибудь тут обустроимся?
Вера Фёдоровна уже было рот раскрыла сказать, что пусть его мама крутится там себе, как вдруг вспомнила слова Сергея Владиславовича о том, что и она тоже, в случае брака с Витюшей, будет... несколько ровнее других, то есть наоборот, немного выше. И это в отсутствие свекрови!
- Земля ей пухом! А знаешь, у меня мысль возникла. Мы поставим железную дверь, на окна решётки. Ну и начнём потихоньку продавать мебель... хорошим людям. Деньги нам не лишние. Так, глядишь, и на двушку наскребём. Теперь не то, что раньше, вполне законно можно и купить, и продать квартиру! - и снова спряталась за шкафом.
- Но, Верочка, так вот сразу?
- Это как это сразу? Сколько ещё лет ты собираешься мне голову морочить?!
- Да нет, я не к тому. Предлагаю даже расписаться. Но переехать?
- И не спорь, Витюша, не спорь!
А вечером следующего дня в комнате тёти Люды возле старой картонной коробки грустно сидели Мария и тётя Люда.
- И как узнать кто из них кто? - вздыхала тётя Люда. Чёрно-белые фотографии, чуть пожелтевшие по краям, заполняли коробку почти доверху. Коллективных фотографий тоже хватало. Вот новосёлы в обнимку с фикусом у дверей подъезда. А на этой фотографии молодые парни сколачивают тот самый стол, на котором до сих пор "забивают козла", они же, но заметно постаревшие. А это коллективное фото возле дома, тогда ещё теперешние великаны тополя молоденькими прутиками торчали. А тут:
- Маша! Смотри, это же наш стол не пролезает в дверь! Вот три мужика боком пропихивают. Рядом женщины, похоже что-то советуют.
- Вдруг это грузчики. И нет там Владимира, - всматривалась в снимок Мария.
- Маша, да ты что? Какие по тем временам грузчики? Ага, ещё скажи, служба доставки, - перебирала снимки тётя Люда. - Тут ещё коллективные есть. Похоже это бывший сосед Сашка - фотограф снимать учился. Он потом навострился и такие денежки на свадьбах и похоронах заколачивал! Говорят, теперь квартиру новую себе отхватил!
- Тётя Люда, я спрашивала у Сергея, похоже Бессер Виктор Генрихович, у которого мы купили шкаф и шифоньер, родной брат Владимира. Ну, помните, баба Шура говорила, что он возможно погиб молодым? Имя совпадает и опять же стол...
- Да помню я, Маша, помню. Подарил стол твоей матери и не бросил её, а погиб. Если, конечно, он твой отец. Это нам с тобой так хочется думать, а как там на самом деле?
- А на самом деле должен же Бессер узнать на фото своего брата?
- Может узнать, если брат есть на какой-нибудь из этих фото, а может и не захотеть узнавать, - разложила веером по полу коллективные фото тётя Люда.
- Это почему же?
- Маша, даже если узнает Бессер Владимира, как доказать, что этот Владимир твой отец? И зачем тебе теперь это надо?
- Не хочу, чтобы маму гулящей девкой считали! Несчастной, с горя запившей, да, есть такое! Это одно, а гулящая - это совсем другое! И быть без роду и племени не хочу. Каждый год на родительский день вы с Георгием Фёдоровичем то в одну деревню едите, то в другую, то к его родителям на могилку, то к вашим. А как венки выбираете? Вам для мамы - с колокольчиками, Георгий Фёдорович - чтобы с георгиевской лентой обязательно.
- Так и ты своей маме с розами выбираешь...
- А папе? Кто я?
- И что собираешься делать?
- Завтра на работе поговорю с Сергеем, чтобы вместе съездить к Виктору Генриховичу, покажем фото, расскажу всё, что знаю про маму и Владимира. А там - по обстоятельствам.
Никаких особых сложностей в разговоре с Сергеем по поводу поездки к Виктору Генриховичу, Мария не предвидела. Поэтому встретив его в коридоре, сразу перешла к волнующему её вопросу. Но Сергей удивлённо посмотрел на неё и сунув руки в карманы белого халата, заговорил недовольно.
- Понимаешь, Бессер, конечно человек одинокий. Но это не значит, что ему можно навешать лапши на уши, чтобы он признал своей родственницей какую-то девку без рода и племени!
- Я не какая-то девка! Я... возможно его племянница!
- Племянница?! Только такой родственницы ему и не хватает!
- Такой? Серёжа, какой такой?! - и уже по тону мужа понимая, что ничего хорошего не услышит, остановиться не могла: - Я красивая, умная, образованная!
Она понимала, что за такое оскорбление надо бы влепить ему хорошую пощёчину. Но остановил въевшийся с детства страх. Пьяные драки матери и какого-нибудь её гостя всегда кончались страшно. Мария на всю жизнь запомнила жуткую картину, как пинал скрючившуюся на полу мать один из её собутыльников. А визжавшую от ужаса и жалости к матери Машку, просто вышвырнул за дверь. Мария почти физически почувствовала, как душа её дрогнула, похолодела и будто замерла. Она резко отвернулась, взмахом руки поправила причёску, и направилась мимо Сергея.
"Всё. Развод", - подумала и улыбнулась: - Ну что Мария Владимировна, решилась наконец, выбросить чемодан без ручки? - оглянулась. Сказала-то вслух. И так захотела чего-нибудь вкусненького! - Хм, чтобы Анванна да не припасла что-нибудь для перекуса? - и направилась в ординаторскую.
К этому времени всех отравившихся палёной водкой откачали и перевели в терапию. В коридоре было пусто и тихо. Анванны тоже нигде видно не было. Мария заглянула во все возможные места, где могла находиться Анванна.
- Вы Анванну не видели? - дежурная медсестра на посту пожала плечами:
- Да где ж ей быть? Сегодня Борюсика выписывают!
- Борюсика?
- Ну да, того, помните, который новенькую санитарку напугал, пузо под простынкой почесал. Вот сегодня его из терапии выписывают.
В конце рабочего дня, в ординаторской, Мария высказывала Анванне:
- Всё отделение знает и только для меня секрет. Ну как так?
- Как знают? И... что знают?
- Про Борюсика.
- Стыд то какой! И что говорят?
- Я сплетни не собираю. Но чтобы последней узнать... - обижалась Мария.
- Да узнавать-то нечего. Тогда, ну, когда он к нам поступил, никто о нём не интересовался. Вот я и... где накормить, сам-то не мог, где помочь подняться... всё как положено, ничего лишнего, - и замолчала.
- Ну и?
- Потом спрашиваю, что ж ваши не беспокоятся? Не звонят, не интересуются? А он вздыхает: "Некому". Сын у него единственный, где-то на вахте работает. Да он ему не сообщил, что в больницу попал. Говорит, хвастаться нечем. Как сказать, что палёной водкой отравился?
- А жена?
- В разводе... только как-то странно. Вот я и лишку в общении не допускала.
- Как это - странно в разводе?
- Ну говорит, официально развелись уже третий год как, а квартиру не разменяли. Так и живут: кухня общая, холодильник общий. Борщ тоже она варит, на его деньги, правда.
- И что же он тянет? - а про себя подумала: "А сама-то чего тянешь?" - осуждающе покачала головой Мария.
- Ага. Вот, вот! Потому и обмолвиться боялась, - обратила внимание на её жест Анванна.
- Я про себя. То же вот... - и пересказала свой разговор с Сергеем.
- Булочку будешь? С изюмом или с маком? Разные купила, не могла какую-нибудь одну выбрать.
- Буду, с маком. Хотя, скоро домой, но... включай чайник.
- Маша, я всё-таки не понимаю, чего ради Сергей один в двухкомнатной квартире обустроился, а ты с сыном у тёти Люды?
- Анванна, он же и меня, и вех вокруг за людей не считает. Ни о ком хорошего слова не услышишь. Поливает грязью вежливо, не повышая тона. И сама не замечаешь, как начинаешь сомневаться в себе, в людях. Если бы не семья тёти Люды, то и сравнить было бы не с кем. Точно затоптал бы ниже плинтуса. Но как подумаю - развод, раздел... Он же все нервы вымотает!
- Так и не тяни кота за хвост! Ну и Борюсик говорит, сразу после развода пытался разменять квартиру - чуть инфаркт не нажил, столько скандала натерпелся! - вздохнула Анванна и улыбнулась, как-то себе на уме: - А... Борюсика ещё оставили. Лечащий врач велел утром натощак кровь на сахар сдать
Ехать в Графский парк к Бессер Виктору Генриховичу Мария решила в воскресенье утром. На неделе никак не получалось, после работы уже поздно, неудобно.
Воскресное утро началось с запаха жарившихся оладушек. Мария помогла тёте Люде достряпать, заменив её у плиты:
- Садись, сама-то спокойно поешь, - Мария подкидывала оладышки на тарелку тёте Люде.
- А я себя не обижаю, - улыбалась тётя Люда, - с первой сковороды пробу сняла, - а то что за стряпня голодной?
Из дома Мария вышла ближе к обеду. Добираться пришлось на другой конец города. Наконец трамвай, прогромыхав на стыках рельс, остановился на нужной остановке. Мария вышла и почувствовала, что сердце стучит прямо в горле. Ещё утром казалось, ну что особенного просто покажет фотографии Виктору Генриховичу, вдруг человек родного брата узнает? И про стол спросить тоже хотела. Но теперь, вчерашний разговор с мужем, там, в больничном коридоре, всплывал в её сознании и лишал уверенности в правильности такого поступка.
Во дворе дома трое рабочих устанавливали на окнах первого этажа железные решётки. И командовала ими... та сама продавщица. Отступать было поздно.
- Здравствуйте, Вера Фёдоровна!
- О! А вы откуда тут? Неужто меня ищите? Так я заказала вам диван, и мужу вашему сообщила, на следующей неделе привезут.
- Спасибо, Вера Фёдоровна, но я по-другому поводу. Мне нужно Виктора Генриховича увидеть.
- Что-то ещё решили прикупить? Так это ко мне.
- Нет, у меня возможно, есть сведения о его безвестно пропавшем брате.
- Значит так, видишь мужики работают в выходной? Калымят, торопятся. Вон там на лавочку присядь, подожди. Я освобожусь, подойду.
- Так мне Виктор Генрихович нужен.
- Мне тоже он нужен. Так что, сиди, жди, пока освобожусь. Ну или езжай откуда приехала.
- Его что нет дома? - недоумевала Мария.
- У тебя же муж молодой, красивый. Какого рожна к моему Витюше припёрлась?
- Господи! - наконец догадалась Мария, - не нужен мне ваш... э... Витюша. А к Виктору Генриховичу я по вопросу его родословной!
- Что-то не возьму в толк. Теперь вроде ничего плохого в хорошей родословной не видят. А некоторые даже хвастаются.
- Да причём тут родословная? Просто я знаю, где находится стол того же производителя, что мебель Виктора Генриховича.
- Да накой нам этот стол сдался? Из-за этого что ли приехала?
- Нет. Этот стол... одному человеку подарил Владимир, думаю он тот самый безвестно пропавший брат Виктора Генриховича.
- Тебе-то какое до этого дело?
- У меня соседка баба Шура умерла, остались фотографии. На этих фотографиях возможно есть Владимир. И если Виктор Генрихович узнает Владимира на каком-нибудь фото, то я бы просто отдала ему эту фотографию. Ну нет, так и выбросить можно. А так... у человека пропал родной брат, у меня, возможно, есть его фотографии и я, вдруг ничего не сообщив родственникам, - кивнула на Веру Фёдоровну, - просто выброшу фотографии.
Вера Фёдоровна кивнула, явное причисление её к родственникам Витюши, немного разрядило обстановку. А Мария вдаваться в подробности своего вопроса не стала. Потому что подозрительность Веры Фёдоровны переходила всякие границы. Хотя, конечно, если столько лет ждёшь, что тебя возьмут в замуж и когда наконец-то почти взяли... будешь подозрительной!
- И только?
- Да вот, - и Мария достала пакет со старыми фотографиями. - Я думаю Виктор Генрихович был бы благодарен вам, если бы вы ему помогли узнать о судьбе его сгинувшего брата. Даже если на этих фото он не увидит своего брата, думаю оценит вашу заботу о его родственниках.
- Хм, это каким же образом?
- Ну как? Всё же началось с вашего разговора со мной, там в магазине. И вот теперь вы пригласите Виктора Генриховича посмотреть фотографии, о которых вам стало известно, - Мария говорила, и сама удивлялась своей способности выкручиваться из дурацких ситуаций.
- Ладно, сиди тут, - направилась в сторону дома Вера Фёдоровна.
Потом они сидели на лавочке, Виктор Генрихович подолгу всматривался в каждую фотографию. А вот Вера Фёдоровна вынуждена была подскакивать и громко кричать, выдавая указания:
- Ну куда, куда? Не видишь - криво! Правее, правее, нет теперь левее! Вы же решётки на окна устанавливаете, а не писаете из-за угла! - глянула на Виктора Генриховича: - Прости, Витюша! - Наконец не выдержала, кинулась руководить процессом конкретно.
Мария уже отчаялась услышать положительный результат, поскольку Виктор Генрихович рассматривал фотографии уже по третьему кругу и молчал.
- Э... Мария Владимировна, я понимаю ценность этих фотографий для вас. Но может быть вы могли бы выделить мне некоторые из них, - посмотрел на Марию, увидел её взволнованное лицо. - Я сейчас вам всё объясню. Дайте только собраться с мыслями.
- Я никуда не спешу. Слушаю вас, Виктор Генрихович.
- Это тот стол... он где теперь находится? У кого? - показал на фотографию, где трое мужчин заносили в подъезд стол.
- У меня.
Виктор Генрихович поднял на лоб очки, внимательно посмотрел на Марию:
- Как он к вам попал? - кашлянул, вытер вдруг выступившую на лбу испарину.
- Этот стол подарил моей маме Ирине Артемьевой мой папа, я это знаю со слов соседки бабы Шуры. Говорят, он бросил маму, когда она ждала меня, - Мария с трудом выговорила последние слова. Верить в такое ей очень не хотелось, но, как говорила тётя Люда, лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
- Это я и мой брат Владимир заносим стол в подъезд. Он тяжелый, и мы попросили помочь какого-то парня, он тоже заселялся в дом, - посмотрел на Марию: - И что? Меня совсем не узнать? Старый стал...
- Да что вы? Фотография старая выцвела, как тут узнаешь?
- Если вы действительно дочь Владимира - мне надо будет вам многое рассказать. Но я должен быть уверен, что это правда, а не домыслы соседок.
От окон к лавочке направлялась Вера Фёдоровна.
- Я думаю, Мария, нам стоит встретиться в более спокойной обстановке. Ну и мне нужно немного времени, чтобы всё обдумать.
- Вы только не подумайте, что я набиваюсь в... родню. У меня всё есть: я замужем, у меня есть сын Серёжка. Недавно получила новую квартиру. Окончила мед институт, ординатуру.
- Машенька, ну что вы, Машенька? - немного растерялся от такого монолога Виктор Генрихович. - Простите за мою фамильярность...
- Ну что вы, что вы? Просто я подумала, вдруг вы решите, что я какая-нибудь... а... аван...тюриста, - Мария выдохнула и повторила: - авантюриста.
Встретиться договорились через пару дней в сквере возле больницы при мединституте, сразу как она освободится после работы.
- Виктор Генрихович, как же вам повезло с супругой! - Мария кивнула на подошедшую Веру Фёдоровну.
- И не говорите! Всю жизнь собирался сесть за мемуары. Даже название придумал: "Истрия графского дома", но дальше одной страничке дело так и не шло, - и он с явным обожанием посмотрел на Веру Фёдоровну. - А теперь... Верочка вчера пачку бумаги купила.
- Он талант! Мария... ладно, не помню отчества, так вот, понимаете, он настоящий писатель! Вечером сидит за письменным столом, под настольной лампой... - и вздохнула зажмурившись, - представляете? Я так аккуратненько чаю принесу ему, чтобы не мешать.
- Извините, мне пора. А фотографии...
- Да, ты узнал кого-нибудь? - перебила Марию Вера Фёдоровна.
- Если Мария позволит, я оставлю пока у себя. Хорошенько рассмотрю и потом верну ей.
Трамвай громыхал на стыках рельс, Мария дремала, прислонившись к вагонному окну. И надо бы заехать домой, то есть на новую квартиру, но на душе вдруг стало тепло и спокойно. А там Сергей и значит, ждёт какая-нибудь неприятность. Портить день не хотелось.
"Ну, выходной, так выходной! Буду есть тёти Людины оладушки, и ничего не делать!" - решила Мария.
Зато понедельник в больничном отделении с самого утра оказался наполнен событиями, которые удивили даже видавший виды персонал реаниматологии.
- Кляча, кляча водовозная! А туда же - чужих мужей отбивать! - эхом отдавалось в больничном вестибюле.
- Женщина! Женщина! Будьте добры, - пытался удержать кричавшую посетительницу охранник, мужчина не хилой комплекции. - Вы бы хоть сказали какую клячу... тьфу! Кого вы ищите?
- Все вы кобели! Знаю я вас!
- Да откуда вы можете меня знать? И прекратите орать! - пытался по возможности вежливо вытолкать даму на улицу. Пусть там разоряется. Но не тут-то было!
- Чего облапил! Ишь! Все вы тут такие!
- Было бы кого облапивать! Вы вообще-то понимаете куда пришли?
- Муж мой тут прохлаждается третью неделю! Ишь удобно устроился!
- Да вы что? С ума сошли? Это реанимация!
- А прохлаждаются у нас на этаж ниже - в морге, - на верхней ступени лестницы стояла Анванна. В одной руке она держала судно, другой поправляла белую косынку на голове.
- Вот она кляча, собственной персоной! - наконец передохнула женщина.
И только охранник решил, что у посетительницы кризис миновал, как она опять истошным голосом завопила и кинулась вверх по лестнице:
- Женщина, не кричите! Тут больница, а не базар! И вообще - посещений в реанимации нет. Вон окошко справочной, там вам всё объяснят!
- Ишь ты, умница какая нашлась! Высмотрела тут себе голенького мужика, - ткнула пальцем в судно крикливая дама, - и думаешь, я такая дура - ничего не понимаю?!
- Кто вы такая, чёрт возьми !? - терял терпение охранник.
- Я жена Бориса Андреевича Федотова!
- Врёт она всё! Проверьте у неё паспорт! - кивнула охраннику Анванна.
- Да я сейчас милицию вызову, пусть разбираются!
- Может лучше бригаду из психушки? - пожала плечами Анванна.
- Обрадовалась, что мужик бумажный развод оформил, а ничего что мы как жили, так и живём вместе? Ишь, чего удумала, он мол квартирку разменяет, и она в неё влезет!
- Женщины, милые, да перестаньте орать! Пожалуйста! Анванна, нашли с кем связываться!? Не видите - она психическая!
Анванна тем временем медленно и уверенно спускалась по лестнице:
- Во-первых, квартира у меня своя трёхкомнатная. А во-вторых, чего ради, я буду терпеть оскорбления этой дуры? - приблизилась к даме, одной рукой развернула её к выходу и колошматя донышком судна по спине, вытолкала прочь.
Мария как раз подходила к входу, кода на встречу ей чуть не кубарем вылетела женщина.
- И чтоб ноги твоей, ноги... - размахивая судном и молотя им эту женщин по спине, задыхалась Аванна, - ноги твоей не было! Иначе будешь... прохлаждаться... на этаж ниже!
Потом как ни в чем не бывало направилась назад, размахивая судном так, будто марширует на параде.
Но на этом парад событий не завершился. Анванна уже поднялась до середины лестничного марша, когда на верхней площадке показался взволнованный мужчина в клетчатой больничной пижаме и цветком герани зажатом в кулаке.
- Анна Ивановна! Позвольте прилюдно, чтобы уже безо всяких сомнений, сделать вам предложение!
Анванна остановилась и было ринулась в низ, но там стоял охранник:
- Давай, мужик! Я придержу!
- Выходите за меня замуж! - семенил в больничных шлёпанцах по лестнице на встречу Анванне, протягивая обломанную на подоконнике ветку герани, мужчина в пижаме.
- Стоп! Так! Стоп кадр! Кому сказал? - вдруг засуетился охранник. Вытащил из стола удивительный японский фотоаппарат. Фотографии из него выползали цветные и сразу, хоть и немного влажные.
- Вот, полароид! Из самой Японии сын привёз! Такой момент надо запечатлеть!
- Боря! Ужас-то какой! Боря!
- Анечка, прости. Уж что нашёл, - кивал он на цветок. - Ну что мы хуже людей, чтоб без цветов? А я потом, как только выпишут, ну любой бу... бу... букет какой сама выберешь... Анечка, так это... да или нет?
- Ой, Боря! Пошли уже! - запахивала на нем пижаму Анванна. - Простынешь тут!
- Так это? Не понял...
- Дома скажу.
- А... - и обняв Анванну зашептал что-то на ухо, то ли объясняя, то ли оправдываясь.
- Стоп, ребята! Стоп! А фото? - и охранник протянул им ещё влажный цветной квадрат, на котором Анванна растерянно прижимала к груди судно, а Борис Андреевич протягивал ей цветок герани.
- Похоже правда, браки совершаются на небесах. А земное место и время для этого не имеют значения, - улыбалась Мария. - Однако "разбора полётов" в кабинете начальства не избежать