Аннотация: Эх! Перестроечка!Помните? Рабочий вариант начала "Небо в алмазах".
Базар-мазар
Судья подняла голову, поправила очки и продолжила читать:
- Осмотром места происшествия установлено: замок на входной металлической двери - видимых следов взлома не имеет. Справа от входа расположена кухня. На кухонном столе на момент осмотра находились: три чайные пары, - она продолжала перечислять предметы, описывая каждый в отдельности, а Алёна Владимировна, журналист со стажем, пропуская между ушей не интересующие её подробности, думала о том, что это уже не заметка, это материал на целый газетный разворот. Ладно,криминал - не её стезя. Отработает материал и вернётся к своей теме. Она краем глаза посмотрела за решётку: там находились обвиняемые. И... странное состояние нахлынуло на неё, вместо злости и ненависти к преступникам, душу охватила жалость и боль. Она просто физически почувствовала то, что пришлось испытать тем, кто сейчас находился на деревянной скамье за белыми прутьями стальной решётки. А в зале суда, по разные стороны сидели представители потерпевшей и обвиняемой стороны. Военный в тщательно отглаженном кителе, рядом с ним мальчишка - подросток. Видимо отец и сын. Лица бледные, мальчик вытянул шею, вглядывается в лица за решёткой. Вот две красивые, модно одетые девушки, ну... тоже взволнованы. Рядом с ними импозантный мужчина, принципиально смотрит только в окно, иногда бросая нетерпеливые взгляды на судью. Совсем молодая, заплаканная женщина сидит, безвольно сложив на коленях руки.
Судья всё читает и читает. От тщательно описываемых подробностей, мороз бежит по коже:
-... из кухни коридор ведёт в комнату, покрытие - линолеум. На полу видны пятна бурого цвета. Слева на стене на расстоянии восьмидесяти сантиметров от пола - аналогичные пятна такого же бурого цвета. Предположительно - кровь. Общий порядок вещей в квартире нарушен. Дверки плательного шкафа и стенки открыты, вещи в беспорядке разбросаны по полу.
В центре комнаты, на полу обнаружен труп хозяйки квартиры Светланы Федоровны Иваницкой. Личность установлена. Справа от трупа диван, с которого изъят кухонный нож с деревянной рукоятью, также покрытый пятнами бурого цвета, предположительно - кровью. Слева от трупа, на полу находиться утюг с отрезанным шнуром.
При осмотре труппа установлено: на теле имеются семнадцать колото-резанных ран. На шее обмотан шнур от утюга, визуально определены две странгуляционные борозды, прижизненного происхождения. Кроме того имеется сквозное огнестрельное ранение плечевой части тела, при дальнейшем осмотре места происшествия под плечом потерпевшей, в ковровом покрытии найдено отверстие, под которым в полу обнаружена свинцовая деформированная пуля двенадцатого калибра.
При входе в комнату, справа от дверного косяка, приставлено к стене двуствольное охотничье ружьё Тульского оружейного завода (ТОЗ - 34), в верхнем стволе которого имеется неиспользованный патрон, нижний ствол разряжен.
Слушать всё это было выше её сил. Алёна Владимировна вновь посмотрела на клетку с задержанными и теперь уже совсем другие чувства обуревали её. А судья все продолжала читать жуткие подробности. Хватит! Надо выйти и подышать. Как бы не так! Вот будет перерыв - тогда и подышите. Алёна елё дождалась, когда же наконец, когда? Но не уйти, не сбежать. Криминальную хронику отработать придётся ей. Тошнота подкатывала к горлу. Терпите Алёна Владимировна, слушание только начинается, и протянется, вероятно, не один день.
Наконец-то объявили перерыв. Она вышла на улицу. Вздохнула полной грудью. Люди жили, бежали, торопились, суетились и... не было им дела до всех этих кровавых подробностей!
***
Валя медленно шла по улице. По-весеннему рыхлый снег налипал на сапоги, проникая через почти незаметную дырочку внутрь, отчего ступня правой ноги мокла. Но, не мёрзла, и то хорошо. Надо бы купить домой хлеба. Достала из сумочки видавший виды кошелёк, пересчитала мелочь. Денег хватало на булку чёрного хлеба и батон, или можно купить булку белого, но на батон не останется. А ещё завтра жить. Получку опять только пообещали. Занять денег? У кого? У кого можно - уже заняла. В этот момент Валентина Васильевна, учительница начальных классов, поравнялась с дверями булочной, и от невыразимо вкусного запаха, тут же решила: булку чёрного и батон.
Из магазина шла уже веселее. Дома что-нибудь сварганит на ужин, а завтра, завтра... обязательно пойдет к директору и не уйдет из кабинета, пока не получит заработанные деньги! Но уже около подъезда мысли вернулись в обычную колею. Директриса сама всем должна. И сидеть рядом с ней, толку нет. Ну не революцию же делать?! Да и кто её будет делать? Себя в потенциальных борцах она не рассматривала, но полгода без зарплаты рождали самые неожиданные мысли. Возле подъезда остановилась, под ногами на грязном замусоренном асфальте валялся обрывок газеты с датой на уголке 20 апреля 1991года. Ещё виднелся заголовок "Шахтеры на рельсах", и снимок, люди в рабочей одежде сидели в ряд прямо на железнодорожном полотне.
Дома всё как всегда. Тихо, чисто, муж на службе. Тоже, какой месяц без денег. Валя пронесла сумку на кухню. Из спальни вышел сын:
-Ой, ты уже дома? Что-то рано ты сегодня из школы.
В ответ Серёжка закашлялся, понятно без слов - заболел.
- Ладно. Я батон купила. Сейчас чаем напою, - а про себя подумала, что по хорошему бы, сварить куриный бульон...
- Ложись. Я малиновое варенье достану.
К ночи у Серёжки поднялась высокая температура. Из остатков лекарств дома, только пожелтевшие от времени таблетки аспирина, да на половину осыпавшиеся горчичники. Телефон дома не работает - отключили за неуплату. А чем платить-то? Муж накинул шинель и побежал звонить из автомата. Вале казалось можно весь район обежать, а его все не было. Наконец он вернулся вспотевший и растерянный.
- Валь, ни один не работает. Может к соседям? Ночь, конечно, но до утра далеко... В 21 квартире есть телефон, ну и вроде работает, я как-то по подъезду шел, слышал - звонит...
Она накинула на плечи старый шарф и кивнула мужу:
- Посиди с ним, я сейчас.
Заспанная соседка жестом пригласила пройти. В слабо освещенной прихожей, Валя бесконечно долго ждала пока возьмут трубку, потом пришлось несколько раз повторять адрес, слышимость была плохая, наконец, красная от смущения, пролепетав соседке: "Спасибо", - хотела выскочить за дверь, но та остановила:
- Тут малина и скипидарная мазь. Я своих так от простуды лечила.
- Ой, спасибо. У нас всё есть, - и осеклась, - спасибо...
Ещё бесконечно долгих два часа ждали скорую.
Дородная женщина с потертым чемоданчиком, и расползающимся на животе белом халате, осмотрев ребенка, тяжело опустилась на стул:
- Что же вы тянули, родители? Давно уж надо было скорую вызывать. Сейчас поставлю укол. Будем надеяться - температура спадёт. Утром вызывайте участкового врача. Бронхит, похоже.
Но, как выяснилось, на антибиотики у Серёжки аллергия. Да и выписанные таблетки купили на часть выданной получки, ещё хватило на курицу, варили только Серёжке, по частям. В очередноё посещение, врач сказала, что есть такое лекарство - бронхолуитин, не вызывает аллергии и как раз то, что надо Сергею. Помолчав, добавила, что достать его трудно, поэтому надо дать объявление в газету, наверняка у кого-нибудь - есть. Спросить, сколько стоит лекарство, Валя постеснялась. Опять же объявление тоже платное...
Уроки проходили, как в тумане. Мысли возвращались к одной и той же теме: где взять денег? А тут ещё запах из школьной столовой, от обиды и безысходности - хотелось плакать.
День этот, ничем не отличался от других, Валентина, шла домой с работы, не поднимая глаз, и уже не выбирая дороги. На улице похолодало, и ступня в промокающем сапоге - мерзла, но она этого почти не замечала.
- Простите, - какая-то женщина столбом стояла на дороге так, что Валя на неё просто натолкнулась.
- Да как же? Обязательно. Валюха, ты что? - неожиданное препятствие оказалось бывшей одноклассницей.
- Здравствуй, Оксана.
- Ой, никак что стряслось?
И тут Валентину прорвало. Она рассказывала и рассказывала, что болеет Серёжка, что не платят зарплату, что не может купить даже лекарства...
- Так, стоп. Давай решать проблемы по мере поступления. Нет, по важности. А самое важное сейчас - лекарства для ребёнка, - и она протянула Валентине сумму, равную половине её месячного заработка.
- Я, я... не знаю когда смогу отдать.
- Тебя кто просит? Давай, лечи сына. Я позвоню, или ты позвони, телефон-то мой не потеряла? Тот же, хотя может и измениться, - засмеялась подруга.
-Хорошо, - и тут же вспомнила, дома отключен, - я сама позвоню, ладно? - можно же и с работы позвонить, подумала Валя. Продолжать жаловаться - совесть не позволяла.
Дальше события покатились, как снежный ком под горку. Лекарство Серёжке помогло. Дырку в сапоге зашил прямо в её присутствии сапожник, из расположенной напротив дома будки, и денег не взял, хотя она настойчиво протягивала остатки Оксаниной помощи. Оказалось, его внук учиться в её классе.
Наконец она решила, что надо Оксане позвонить, а то как-то нехорошо получается, вроде как от долга прячется. Договорились встретиться возле школы. Оксана подъехала на новенькой машинке, о такой они с мужем раньше мечтали. Муж даже у себя в части на очередь встал. Но, началась перестройка и теперь... что теперь? Вон Оксана подкатила и смеётся, что собирается пойти учиться, чтоб самой водить.
Сидели на уютной Валиной кухне долго. Пили чай, без сахара. Талоны на сахар были, да денег не было. В общем, выплыло всё, что Валя старательно скрывала от посторонних глаз, стесняясь своего безденежья.
-Значит так, пока постоишь на базаре с моим товаром, а там видно будет. Заработок твой такой: я определяю цену товара, а ты накидываешь на него сотню. Вот в пределах ста рублей можешь торговаться. Ниже моей цены не продавай, выше тоже - не груби, будут брать у соседей, а наш товар - залежится, вот тут то и останемся без денег. Ясно?
- Оксана, а как же школа?
- Как зарплату платит, так пусть и обходиться!
- Но ведь ты не бросила работу?
- Ну да, пашу как пчёлка. Я, как ты знаешь, директор магазина. И государство мне ни копейки не платит, я её зарабатываю сама. Ещё налоги плачу и коллектив таких вот клуш как ты работой и, соответственно, зарплатой обеспечиваю. Прости, я не в обиду.
- Оксана, можно я подумаю?
- Думай, только не до морковкина заговенья, - обуваясь на ощупь в темном коридоре, проговорила подруга.
В этот вечер семья Самойловых долго не могла уснуть. Сидели на кухне, рассуждали так и этак.
-У Ленки мама тоже продавец. И ничего, - высказал своё мнение Серёжка. Как оказалось, он вообще спокойно воспринимает любые перемены. Была мама учительница, будет продавец. Ну и что?
- Это временно. Наладиться всё, я думаю, и пойдёшь, опять к своим первоклашкам, - размешивая давно остывший чай, не поднимая головы, сказал муж.
- У меня же высшее образование. А это даже не в магазине. Ну как я буду стоять на базаре? А вдруг увидят ученики, или родители? - и уже от одной этой мысли, её бросило в краску.
- Я не настаиваю. Понимаю. Вот, говорят, начнут зарплату выплачивать, а воровать... ну не могу я, - Николай всё ниже опускал голову, - если где удаётся подработать... не отказываюсь.
Было уже за полночь, когда уложили Серёжку спать, а сами ещё долго судили и рядили, так и легли, решив, что утро вечера мудренее.
Однако, буквально через день, прямо во время урока, в дверь класса настойчиво постучали. Валентина Васильевна выглянула:
- Оксана?
- Ну что? Надумала? - с места в карьер перешла та.
- Ур- урок у меня, я... может немного погодя? - прикрыв дверь, и слушая, как в классе немедленно поднимается весёлая возня.
-Какой "погодя"? Я уезжаю за товаром. Отдел на базаре не на кого оставить. Тётка, которая работает там, не внушает доверия, ты идешь, или я другую ищу?
- Иду. Ой! Как с работой-то быть? Мне же увольняться, отрабатывать...
- Тьфу! Заболей, подменись, ну?
***
Растоптанный сотнями ног снег, грязной кашей заполнял проходы между торговыми рядами. Валя, стояла за деревянным прилавком, рядом с другими такими же, как она продавцами. Но, в отличие от них, просто не знала чем заняться. А главное, очень переживала, как бы кто из знакомых её не увидел. Перед ней были разложены кожаные куртки. За спиной, на растянутой между двумя столбами сетке, висели почти такие же.
- Значит так, во-первых, смотри, чтоб не сперли, а то тут это махом. Во-вторых, старайся расхвалить товар, чтоб купили. В - третьих, никуда не отходи. Поесть тут между рядами носят, купишь. Заработаешь, сочтёмся.
- До вечера далеко, в туалет как, если вдруг...
- Потерпишь. Вот оботрёшься, будешь знать - кого можно попросить присмотреть, а пока... ну и деньги внимательно считай. Ладно, не ребёнок. Взрослая тётка. Ни с луны же свалилась. Так что давай. Всё, уже опаздываю. Да, куда девать вещи - помнишь? Камеру хранения я оплатила. Вещи там посчитаны, цены тебе переписала. Где тетрадка? Вот по ней и торгуй. Пока, - и Оксана заспешила к выходу, по пути оглянувшись, помахала Валентине рукой.
Время уже подходило к обеду. Люди, как заговоренные, проходили мимо. Никто даже не приценился.
- Не по сезону вырядилась, - беззлобно усмехнулась стоявшая рядом женщина, в толстых стёганных штанах и теплой куртке. Видя, как Валентину в старом драповом пальтишке пробирает дрожь, протянула пластиковый стаканчик, открутила пробку на чекушке, плеснула в него водку:
- На вот, согрейся.
- Не пью я, - стуча зубами от холода, ответила Валя.
- Я тоже не пьяница, но окачуришься здесь, ни за хрен собачий. Так что давай. А завтра - одевайся как следоват. Уяснила?
- Только водку я всё равно не буду. Приду домой, что сын подумает?
- И-и-и милая, до тех пор ещё полдня стоять. Ты завтрева в больнице окажешься, ну и без куска хлеба останешься. Больничных здесь не дают. Так что, только на себя надейся. Ну, было бы предложено, - и она опрокинула стаканчик в рот.
- Я, наверно, сегодня пораньше уйду. Всё равно никто ничего не берёт.
- Ага. Уйдешь. Кто ж тебя ждёт?
- Сын теперь уж пришел из школы, вечером муж вернётся, надо что-нибудь приготовить на ужин.
- Ну, ясно дело, ждут. А ты с пустыми руками прителепаешься. Опять же они- то может и ждут, а вот камера хранения с четырех открывается. Куда шмутки денешь? - кивнула на куртки.
- Да, ещё учти, когда люди подходят, ты не прячься в сторонке и не молчи, язык-то есть?
-Ну да, - через силу улыбнулась Валя.
- Нуда - хуже болячки. Опять же с покупателями разговор заводи, хвали товар, там, глядишь, присмотрятся, уговаривай померить, мол, за погляд денег не берем. А как оденет - опять хвали. Но не слишком, так чтоб поверил.
- Да я про товар, пока мало что знаю.
- Цену хозяйка сказала?
-Да.
- Размеры на куртках есть. А лучше, так - на глаз прикидывай. Потому как раз на раз не приходиться. Видишь, мужик крупный, брюхатый - прикидывай куртку по более, по свободнее, да опять хвали, мол, такому солидному да видному мужчине... ой, чего вылупилась?
-Кому надо сами спросят. Я скажу, но ведь это враньё!
-Ой, девка, ты никак полоумная? - в этот момент к её прилавку с тёплыми кофтами подошел покупатель, и она вмиг забыла про Валю.
Так ничего не продав, но приобретя покровительницу, в виде соседки по торговому месту, кое-как добралась домой. Долго сидела в горячей ванне, не силах унять дрожь, казалось, холод выходит прямо из костей и она подливала, подливала горячую воду.
Так или примерно так, прошла её первая торговая неделя. И, хотя продавец из неё пока был никакой, одевалась она уже, как определила всё та же соседка, " в соответствии", в теплые лыжные брюки и старую свитеру мужа. А вот вместо чекушки, носила с собой термос горячего чая, чем и грелась. В конце недели поступило первое деловое предложение:
- Валька, слышь? Валь!
- Слышу я, слышу, Вера Федоровна, - всё та же неугомонная соседка, предложила с утра, пока базар ещё не начал работать поторговать семенами.
- Понимаешь, у них срок реализации есть. А он уже истекает, и фирма, которая их привезла, если в этом году до начала сезона посадок не продаст, то вылетит в тубу, ну или уж точно много денег потеряет. Вот и предлагает их на реализацию. Доход верный. Утречком, когда, одна смена идет на работу, а другая возвращается - постоишь с сумкой у проходной завода, помнишь, там латок остался, раньше газетами летом торговали? Ну вот, пятьдесят на пятьдесят, ну значит, что наторгуешь - пополам.
-А вы? Почему вы не хотите?
- Да с чего ты взяла? Я уже третий день стою. И ничего. Нормально. А к десяти на базар прибежишь. Ну как?
-Даже неудобно, вы обо мне заботитесь. С чего бы?
- С дохода, милочка. Кто нового продавца семян приводит, тому двести пакетиков даром дают - приз, мол. Сроки-то горят. Чуешь? Хотя не совсем уж и даром. Раз я тебя привела, то я и отвечаю, если проворуешься.
- Ну что вы? - до корней волос покраснела Валя.
- Значит так, давай адрес, а завтра вечером тебе домой завезут семена, наложишь разных сортов и видов в сумку и в шесть утра к проходной, как штык. К восьми народ уже пройдет. Делать там больше нечего. Выручку - мне на базаре отдашь. Расторгуешься - ещё завезут, говорят у них много этого добра.
Ох, семена! Валя столько денег в жизни не видела. Место оказалось столь удачным, что и говорить ничего не приходилось. Разноцветные пакетики с нарисованными красавцами овощами, расходились влёт. Дачи-то были у всех, тем более, это скорее не дачи, а пригородные огороды. Распродав подготовленную партию, с полной сумкой денег бежала домой, мужа уже не заставала, но сын ещё был не в школе и помогал ей считать и складывать в пачки вырученные деньги. Жить стало веселее. А потом и на базаре, как-то привычнее стало. Одна, вторая куртка, были проданы вежливой интеллигентной продавщицей. Стали появляться постоянные покупатели. Те, что приходили однажды, потом приводили родственников, друзей. Товар Оксана возила хоть не самый лучший, но вполне пригодный, для привыкших к всеобщему дефициту людей. Перестройка ещё только начиналась и пустые прилавки магазинов, длинные очереди и невозможность купить какую-нибудь вещь, ещё не успели забыть. Как не успели забыть вечно недовольных, равнодушных продавцов. Так что дела у бывшей учительницы пошли в гору.
Времена безденежья остались позади, и хотя семья жила экономно, все были одеты, обуты, сыты. Только утром, когда трамвай, громыхая на стыках рельс, вез её на базар, Валентина Васильевна с тоской вглядывалась через трамвайное стекло, на проплывающие мимо светящиеся окна школы. Иногда ей казалось, что чувствует запах бумаги, исходящий от школьных тетрадок, а на большом пальце правой руки ещё оставался мозоль, от многолетнего держания ручки. Но за окном вырисовывался забор базара и... мысли переключались на уже ставший привычным, совсем другой лад.
Как-то вечером, когда сын уже лёг спать, а они с мужем сидя у телевизора, пили чай, Валя предложила:
- Коля, мы вот понемногу деньги откладываем, а что если нам накопить и мне вместе с Оксаной съездить за товаром?
- А кто торговать будет? - удивился он.
- Ну, наймем кого-нибудь. А между поездками - я сама.
- Валя, может назад в школу? Я же вижу - скучаешь.
- Да. Только как вспомню, что Серёжку чуть не уморили, мороз по коже бежит. Нет, назад дороги нет. Школа никуда не денется. Может когда-нибудь потом... Ну, что скажешь?
- Знаешь, я не очень силен в торговле. Думай сама.
Наверно, этот вечер и был тем первым днём отсчёта другой, новой жизни. Хотя нет, спустя каких-то семь лет, Валентина Васильевна Самойлова отсчётом этой другой жизни назовет день, когда она впервые вытряхнула дома на пол полную хозяйственную сумку смятых трёшек, пятёрок, десяток, денег, вырученных от продажи семян. А пока в окна их небольшой квартирки заглядывала луна и Валентина, ворочаясь с боку на бок от беспокойных мыслей, решала сакраментальный вопрос: быть или не быть!