Бучинский Владимир Андреевич : другие произведения.

Третья Петля, главы из романа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Третья петля

   Э-0
  
   Пролог
   Чисто номинально "лихие девяностые" закончились. Хотя этот навязший в зубах штамп никогда полностью не отражал того смысла, который закладывался народом в определение "лихие". Авантюрная вольница перекраивала сознание инфантильной массы граждан бывшего СССР ещё с первой половины восьмидесятых, даже предвосхищая официально объявленные Перестройку, Ускорение и прочее невиданное раннее вольнодумство.
   Призрак Капитализма блуждал по осколкам Союза, порождая эксклюзивные, затребованные временем профессии и ремёсла.
   Понятно, периодически швыряя чересчур активных дилетантов в бурное море новой жизни на пенистые гребни криминальных волн.
   Да и никто не отменял природные, врождённо- человеческие черты: авантюризм, жажду наживы - причём, желательно на халяву...
   Конечно, начало нулевых, по сравнению с ещё парой десятков лет назад - век просвещённый. Мобилки, договора и разные там юристы. Никаких паяльников, кастетов и бейсбольных бит. Вроде бы... Но ведь когда надо сделать дырку в стене, а под рукой нет перфоратора, берётся молоток и допотопный пробойник.
   ***
  
   Душный, мало обещающий спасение от дневного зноя вечер плавно втягивался в чёрную, тоже пышущую жаром пасть южной украинской ночи. Сквер понемногу наполнялся сбежавшими из каменных джунглей обывателями. При входе, в его ближайшем конце вездесущая детвора плескалась под освежающей благодатью ветхого, времён только-только стартовавшего социализма, фонтана, в центре которого из раскрытых клювов каменных лебедей били не очень чистые, зато прохладные струи.
   Мало востребованные в первой половине дня столики начинали приобретать обжитой вид.
   Он сидел в уверено надвигающихся сумерках за крайним, совсем не идеально протёртым столом дешёвой парковой кафешки, рассматривая валяющиеся перед ним листовки и буклеты, - короче, весь этот рекламный мусор, бессмысленно улыбаясь запотевшему бокалу светлого пива.
   Да, чем только народ не зарабатывает... Гербалайф, мастер-классы личностного роста, кодировка от пьянства... 2006 год, тоже мне, новое, блин, тысячелетие!
   На вид Гурскому было где-то между тридцатью и сорока, тот возраст, когда в толпе ещё порой окликали "эй, парень"! И всё же, всё чаще звучало малопривычное "мужчина". Удлинённое горбоносое лицо несколько молодил короткий чёрный ёжик жёстких волос, но презрительно опущенные уголки губ и колючий взгляд практически всегда прищуренных глаз, убеждали в том, что рубеж четвёртого десятка гораздо ближе, чем канувший в прошлое тридцатник!
   Собеседник только что ушёл, оставив чувство удовлетворения от договорённостей и конверт с авансом. Не то чтоб толстый, но и не болезненно худой, в пределах приличий.
   Надо же, подумалось ему. Какие кренделя только не выписывает Фортуна, передвигая фишки судеб своих подотчётных фигур, переплетая траектории и затягивая их в причудливые узлы, до полной путаницы...
   Он не спеша закурил, полез в барсетку и достал оттуда фотографию худощавого дядьки, сделанную в тот момент, когда он садился за руль тёмно-бежевой, почти коричневой "восьмёрки".
   - Ну, привет, - сказал он про себя, пряча фото обратно; - вот уж точно, средь шумного бала, случайно... Что ж, не взыщи, Марьяж, сам понимаешь, ничего личного, бизнес он и есть бизнес. Не хуже другого. К тому же, как мне видится, практически без форс-мажора!
   Тут он душой кривил. И по поводу личного, да и в отношении форс-мажора.
   - У Вас свободно? - откуда-то из-за левого плеча возникла смазливая, но сильно, и явно неумело накрашенная мордашка вертлявой пигалицы лет этак четырнадцати, максимум шестнадцати.
  
   - Что, бикса, мало места? Он стрельнул прищуренным шальным глазом по парочке абсолютно пустых столов справа и позади него.
   - Так я ж думала, Вы один...
   - А ты не думай, коза! Тебе ещё рано думать. Давай, вали, мокрощелка...
   - Фи, какой угрюмый дядечка, - судя по ёрнической интонации девка совершенно не обиделась, а исходя из того, что осталась стоять, заглядывая ему в лицо, была готова к продолжению атаки. - Ну, хоть сигареткой угостите?
   - Я сейчас знаешь, куда её тебе вставлю, и курить научу! Всё, брысь, а то ведь и рожу подпортить могу, чем торговать будешь... сиськи же ещё не выросли! Он лениво протянул руку, ухватил шлюшку за остренький нос и резко провернул по часовой стрелке.
   - А-а-й! зазвенело под каштанами. Из-за барной стойки появилась смеющаяся официантка, решившая вмешаться в затянувшуюся комедию. Она решительно развернула за плечи начинающую ночную бабочку и вытолкала её куда-то за угол кафешки.
   - Повторять будете? - Косящая под Монро официантка кивнула на почти пустой бокал.
   - Не, лялька, я уже ухожу, он бросил на стол мятую купюру. - Сдачи не надо. - и пошёл через площадь к дальнему выходу из сквера.
   - Заходите вечером, сегодня полуфинал Франция - Германия, мы выставляем большой экран!
   - Португалия! Франция - Португалия... поправил блонду, явно автоматически.
   И безразлично махнул рукой. Проезжающий мимо жигулёнок тут же отреагировал, притормозив.
   - На Бердичевскую, - покорившись судьбе мужчина сел на заднее сиденье.
   - Полтишок, радостно выдохнул водила, сообразив, что торга не будет.
   - Сейчас налево, где-то через полчаса скомандовал пассажир. - Всё.Прибыли. Он бросил на торпеду 20 гривен. - 5 минут, жди... поедем дальше, на Станишевку. И скрылся в ближайшем подъезде.
   В квартире он прошел в кабинет, открыл нижний ящик стола и вытащил старенький, но хорошо смазанный ПМ; иронично хмыкнул, и засунул обратно. Зато с верхней полки шкафа, из-под груды тряпья достал нож, в оригинальном кожаном чехле, и аккуратно положил в свою барсетку, предварительно достав из неё фотографию.
   Полюбовавшись несколько секунд, сжёг её в кухонной мойке, тщательно смыв пепел. Да, этого типа в "восьмёрке" он знал прекрасно, и не один год.
   Когда водила уже начал переживать за потерянные 30 гривен, переодетый в тёмную футболку и спортивные штаны, клиент появился из парадного.
   - Давай-давай, жми на Станишевку! Там покажу, куда...
   - Так, это... это ж другой конец света, эт ещё Соточка!
   - Трогай, любезный, не тошни, будет тебе и соточка и полтишок, Житомир - не Сан-Франциско, другой конец города - полчаса делов. - Шевели поршнями!
   Вскоре они миновали центр и затряслись по частному сектору, плохо освещаемому в круто сгустившихся сумерках.
   - Стой, тормозни, вон киоск ночной, забыл, надо затариться! - пассажир достал из барсетки приличную пачку гривен, отсчитал несколько купюр, и вернул остаток назад.
   Жигуль проскочил перекрёсток и клюнул носом, закачавшись на тормозах.
   - На, сбегай, возьми пляшку и "Баунти" там, каких-нибудь, и это - пепси, чи колу! - пассажир протянул деньги, но в тот момент, когда водитель приоткрыл дверь, резко, отработанным ударом в висок вырубил хозяина и вытолкнул его из салона; перескочив на освободившееся место он мастерски развернув отвоёванный драндулет, переехал, словно бревно, лежавшее тело и спокойно, неспешно, покатил обратно, в сторону огней города.
   Начальная стадия операции прошла без осложнений: в его распоряжении появились какие-никакие колёса!
   - Соточка, полтишок, - бурчал он себе под нос. - А ничего не слипнется? Впрочем, выживешь - твоё счастье, главное трепаться в ближайшее время не будешь: что, где с кем и как...
   Минут через двадцать "жигуль" припарковался возле неприметного кафе, окна которого выходили на нужный адрес. Внутри было людно и шумно: футбольный чемпионат всё же настиг его, - на стене висел большой экран, по которому бегали те самые 22 бугая, пиная одинокий мячик. Комментатор периодически выкрикивал фамилии кумиров собравшихся здесь, в зале, фанатов: Бартез, Анри... Луиш Фигу!
   Мужчина пристроился в дальнем углу, в самом неудобном для просмотра месте, но с которого великолепно виден подъезд дома на противоположной стороне улицы...
   ***
  
   Э-1.

Ч А С Т Ь 1

Не мала баба клопоту...

Г Л А В А 1

Июль. Сезонный маразм.

  
  
   " ... Да пёс с ним, с Семёнычем!!! А у тебя -
   свой генерал есть, и он скучает..."
   Х/Ф "ДМБ".
  
   ... Дом он, конечно, нашел, хотя и не был здесь года четыре, а то и больше. Потёртая жизнью пятиэтажка была рождена бело-голубой, но уже давно выцвела и органично вписалась в местный пейзаж: полуразрушенный заводик, доисторические гаражи и в хлам разбитая дорога.
   Есть, есть ещё в славном Екатеринославе такой райончик - Самаровка.
   Стас отсчитал третий подъезд, скроил рожицу пятилетнему аборигену, по самые уши измазанному в растаявшем пломбире, и затопал вверх по лестнице.
   ***
  
   - Тебе звонил Георгий Францевич.
   - Кто?
   - Конь в калошах! Телефон на холодильнике!
   Вика зазвенела ключами и, на удивление, несильно хлопнула дверью.
   Жизнь налаживалась.
   Стас вылез из-под горячей простыни - солнце палило "як скажене" - и прошлёпал в ванную. Холодная вода была не холодной, полотенца сухими, зеркало - чистым. Большое оно было, зеркало... вместительное. Занимало это чудо всю боковую стену и отражало реальность - Станислав Маленко, 31 год. Плавки синие, волосы русые, длинные, не Ван Дамм, не Фредди Крюгер, женщинам нравится - и ладушки. Надо бы бородёнку, что-ли, отпустить...
   На кухне было ещё лучше. В мире бушевал июль, в холодильнике лежала вчерашняя буженина и даже четыре бутербродика с сёмгой. Стас внимательно и строго посмотрел на одинокий "Туборг", но не взял.
   Жуя восхитительно холодную рыбу, он изучал боковую стенку холодильника. Это было единственное удачное деяние Вики за месяц их совместной жизни: огромный "Донбасс" сверху и по колени был исписан чёрным маркером - "Зайти к маме", "Позвонить Светлане Вл.", "Урод! Пива нет, денег нет, я - у мамы!"
   В самом низу, дикими каракулями, - писать-то неудобно! - было начертано: "Звон. Георг. Франц. " - и телефон.
   Знакомых "Георгиев" было два. Один - московский бард, среднепризнаный гений, второй - шестнадцатилетний Гоша из соседнего подъезда. Оба не стыковались с отчеством "Францевич". Никак.
   Стас заглотал остаток бутерброда и вдруг вспомнил.
   Три дня назад, когда ресторан уже почти закрывался, и они чехлили аппаратуру, из последней догуливающей бригады подошёл весёлый мужик и попросил "урезать" что-нибудь из "семидесятых". Грубый Макс сказал: "Всё, отец, всё... ток закончился". Но мужик оказался ещё тот... Он выкатил бутылку "Хеннеси", и подсунул под неё двадцать американских гривен.
   Кобзон - в миру Максим Кобзович - закрыл рот и метнулся к своим клавишам, а Стас молча надел гитару и они "урезали".
   Так. А потом дядька долго и азартно говорил что-то о том, что сам в молодости "стучал рок", что всё - класс, и что скоро свадьба сына, он, мол, им позвонит.
   Вот он-то, похоже, и представился Георгием. Теоретически - даже Францевичем.
   А это уже серьёзно.
   Стас пошёл к телефону, но тут в голове что-то привычно щёлкнуло, он схватил карандаш, и сволочной куплет - два дня не рожался! - был пойман:
  
   Разогнался жизни экипаж,
   И случайно сбил меня в кювет.
   Столько лет я дрался за мираж,
   Путал зло - с добром, и с чёрным -
  
   Белый цвет!
  
   День начинался шоколадно. Во-первых - выходной, во-вторых - Вика куда-то ушла (кстати, надо что-то делать!). В-третьих... в-третьих... да, в-третьих - надо позвонить.
   Телефон взяли так, будто его звонка ждут уже минимум сутки.
   - Алло! - голос был низкий и с хрипотцой.
   - Добрый день. Мне звонил Георгий Францевич и просил перезвонить.
   Длинная пауза. Потом в трубке что-то забулькало, запершило, и через секунду Стас понял, что на том конце кому-то очень весело.
   - Так ты шо-ж, пацан, не чуешь, кому звонишь?! А как знал бы, то, мабуть, и не позвонил?
   Стас опешил.
   - Вы - Георгий Францевич?
   В трубке продолжали веселиться.
   - Та Францевич же, Францевич! Я ж твоей девке представился, всё чин чинарём, як у лучших домах Лондона и Магдалиновки! Ну - дал Бог родственничков!
   Да-а-а... Такого апперкота Стас не ожидал. Вот тебе и Г. Францевич! Вот тебе и выходной, и шоколад с малиной!!!
   Это был дядя Жора.
   Дядя Жора, родной дядька, которого Стас никогда не знал ни как Георгия, ни как Францевича, да и видел всего три раза в жизни. Дядя Жора, легенда семьи Маленко, о котором говорили редко и с неохотой.
   Чёрная легенда.
  
   - Ну, шо, племяш, - загрустил? Та не боись, не так страшен чёрт, як его тёща!
   Но Стас из нокдауна уже вынырнул.
   - Дядя Жора! Вот это да! Чего - загрустил? Конечно, не ожидал. Как поживаете?
   - Поживаем, поживаем. Об этом и разговор. Ты, друже, подъехал бы, проведал старика, мы б и погутарили за жисть...
   Всё это было дико. Звонок от президента или, скажем, Марадоны - выглядел бы более природно.
   Дело в том, что дядя Жора был "отрезанный ломоть" могучего клана Маленко. Его как бы и не существовало - даже говорить о нём было... не то, что неприлично, а вроде и... незачем. И была здесь какая - то тайна! Стас знал очень мало: в призрачных 60-х, юный Жора "был в Семье", и был любим, что-то там закончил (техникум? училище?), и где то там работал, а потом - какая-то жу-у-у-ткая история! То ли со спекуляцией, то ли с валютой, то ли ещё круче... Вроде - валюта, а чудил он где-то в середине семидесятых! Тот ещё дядя...
   И, ясное дело, сел. Причём так, знаете, плотно, - лет на восемь.
   Но интрига заключалась не в этом. Подумаешь - тюрьма... Маленко этим не расшевелишь! Сиживали, понимаешь, сиживали, - деды, внуки, и даже тёти - юного и не очень юного возраста. Не последняя, чай, фамилия: строили страну, участвовали... Но маленький Стасик помнил: были крики, были скандалы типа: "...знать не хочу! ...не желает - и не надо! ... мы ему - всё, а он..." Мать рыдала, просила деда Сашу и тётю Марину, - они тогда были где-то там, в Партии...
   Не помогли. Не захотели.
   А потом всё утихло.
   В середине 80-х Жора объявился - но ненадолго. Страсти, ясно, улеглись, только теперь тормозил он. Попытки семьи "породычаться" нарывались на жестокий сарказм или откровенную грубость. Именно тогда, на каком-то семейном торжестве, младой Стас видел дядю во второй раз.
   А вот года четыре назад Судьба вообще взбрыкнула.
   Стас редко, очень редко бывал среди родни - но тут случилось.
   Средняя - по возрасту - прослойка клана Маленко, возвращаясь со Дня Рождения бабушки Нюры (какая дача! какие тюльпаны!), попала на окраину города, в район, именуемый "Самаровка". И кто-то сказал:
   - Вон, видите, - дом? Там живёт дядя Жора!
   И они пошли! Народ был "на подъёме", портвейн имелся, и все, - ВСЕ! - потом орали, что повёл их именно Стас!
   Кончилось плачевно.
   В квартиру дядя Жора толпу впустил, на диваны-стулья усадил, и спросил конкретно и как-то очень обидно: "Чё надо"? В общем, через три минуты все были свободны и спешили на улицу, чтоб спокойно, не торопясь, объяснить Стасу, кто он такой.
  
   - Чё молчишь, племяш? То как татарин, без приглашения, а как зовут - так маешься. Чуешь?
   - Чую. - Стас, выкатив глаза и роясь в затылке, активно придумывал "отмазку". - Только не сегодня... я, дядь Жора, сегод...
   - Не, Стас. Сегодня. И не гони пургу - ты выходной, с Викой раздрай полный, она, может, вообще до ночи не придёт. Уразумел?
   Вот это - да-а-а! Стас чуть не уронил трубку. Но откуда, же он, родственничек криминальный...
   Телефон опять булькал и хрюкал.
   И Стас сдался.
   Дом он, конечно, нашёл...
  

***

   В комнате висел полумрак, а улица полыхала солнцем - поэтому единственное небольшое окно выглядело, как элитный телевизор. Квартирка была однокомнатная, убогонькая, - бывшая "малосемейка" какого-то забытого заводика. А вот обстановка смотрелась очень даже неплохо. Диван и пара удобных мягких кресел, в углу - аудио-видео узел, возглавляемый плазменным "Сони", ламинатный пол, и - на полкомнаты - бурый медведь, насмерть убиенный где-то в Сибири.
   Четыре года назад всего этого не было.
   Дядька принял Стаса хорошо, без подколов и подначек, даже его жутковатый хохло-российский "суржик" стал мягче и внятнее. Стас нырнул в предложенное кресло, а хозяин сказал: "Щас", - и пошел на кухню звенеть бокалами и хлопать дверью холодильника. Наконец он выгрузил на журнальный столик четыре "Славутича" и тарелку холодных красных раков.
   Здоровенный рыжий котяра с хлёсткой кликухой "Киссинджер", тут же, не таясь, спёр самого большого - при полном попустительстве со стороны Францевича.
   Они сидели друг против друга. Дядя Жора, хохол в 10-м поколении, внешность имел чисто татарскую - чёрный, жилистый, лицо плоское. Что-то в районе шестидесяти. Левая рука повреждена - полностью не сгибается и пальцы скрючены. Была какая-то история: то ли нож, то ли лесоповал отметил. Дядька щурил рысьи глаза и изучал Стаса хладнокровно и беззастенчиво, будто выполнял нудную, но очень важную работу.
   - Ладно, родич. Позвал - значит, говорю, а ошибусь... так вся моя жисть - сплошная ошибка и просчет. - Он ловко, одной рукой открыл бутылку и разлил по бокалам.
   Стас "взломал" рака.
   -Я щас буду казать, а ты не перебивай. Я за тобой смотрел, ты хлопец фартовый, с башкой. А нет - так и Бог тебе судья...
   Стас молчал.
   Дядя Жора хмыкнул, прикурил "Ронсон", и началось...
  
   ... 1978 год. Молодой и шустрый Жорка Маленко работает на допотопном экскаваторе. В конце сентября его перебрасывают на новый объект - в районе Лагерного рынка надо "порушить" старый частный дом, готовый к сносу. На стрелу цепляется огромная чугунная чушка, которая лупит по ветхим столетним стенам, превращая историю в пыль и горы мусора. Угрюмый прораб строго и бесполезно инструктирует Жорку, спотыкается о кирпич, матерится и пропадает. Жорка - один.
   Так. Ломать - это всегда захватывает... Чушка крушит стены, ползёт часть крыши, обнажая мощные балки перекрытия. Одна из них падает на излом, трескается, и из неё что-то высыпается. Что? Маленко глушит своего "динозавра", бежит к балке и тупо смотрит на приличную горку золота, беспорядочно смешанную с битым кирпичом, пылью и мусором. Кольца, кулоны, броши и серьги, но больше всего, почему-то, взгляд притягивали большие грязно-желтые монеты. Червонцы. Царские. Червонцы!!!
   По нормам того времени, на снос дома было дано два дня.
   Через четыре часа от здания не осталось ничего - Жорка разнёс его в пыль, перещупал каждую балку и каждый третий кирпич, простучал остатки фундамента.
   Больше ничего не было.
   - Понимаешь, Стась, золото - оно мутит разум. Я был как скаженный... хотя делал всё вроде бы и верно. Охреневшему в жопу прорабу я навертел что-то о стахановском методе работы, руган был изощренно и затейливо. А как же! Таких темпов работы он не видел николы! На завтра я взял отгул. Боже мой! Вже майже тридцать лет прошло, а вижу всё, як вчора! - Дядя Жора действительно разволновался, он покраснел, и левая рука начала подёргиваться. - Шел додому, а в сумке... Я не сказал ничего. Никому. Даже жинке...
   - Жене? - Стас первый раз слышал, что дядька был женат.
   - Та... щас не о том.
   Стас уже давно забыл о пиве и слушал, открыв рот.
   Но дальше события полетели в пропасть. Младой Жорка решил жить честно и спокойно. Так никому ничего и не сказав, ни с кем не посоветовавшись, он на следующий день поперся в милицию и торжественно сдал клад. Социализму - развитие, стране - помощь, ему, Жорке - 25%. По закону! И фото в газету!
   Удивительно, но почти так всё и было. Менты червонцы не "зажали", он писал кучу каких-то бумаг, заявлений. В "Днепровке" появилась статья (правда, без фото). Его поздравляли и куда-то там приглашали пионеры... Находка была оценена в 300 тысяч полновесных советских рублей - деньги бешеные! - а обещанные семьдесят пять "штук" законопослушный Георгий мог заработать за тридцать пять - сорок лет праведного труда.
   Природу клада раскопали тоже быстро. Оказалось, что в героическое время "гражданки", в этом доме обитал то ли сам Махно, то ли его братки. Дело тёмное, фигура Батьки до сих пор чёрной тенью размыта по Истории...
   Гораздо хуже всё обстояло в Семье. Жена, в ожидании денег, была, конечно, рада. Но - явно обижена, что Жорка решил всё сам, не посоветовавшись с ней, с лучшей половиной. Но это - так, лёгкий жанр... А вот могучий Клан Маленко...
   Он разделился на две о-ч-ч-ень неравные части. Очень. Низы - процентов семьдесят - элементарно завидовали. Верхушка - профессура и Партийные Боги - ругали за юный идиотизм и сопливый романтизм. Не посоветовался. Не доложил. Зажал и пренебрёг возможностями.
   Дурак.
   Бойкот был мощным. Жорка переживал и свято верил, что - да, дурак, но - ничего, перемелется...
   Не перемололось.
   Через две недели к нему пришли. Какой-то дантист - Жорка его не знал - написал заявление, что гр. Маленко Г. Ф, предлагал ему пять золотых червонцев антисоветской царской чеканки по крайне спекулятивной цене. Маленко был спокоен - ищите! А через двадцать минут он, полностью потеряв лицо, бился в руках двух нумизматов в штатском, и кричал, что ЭТО - не его, а на столе росла небольшая кучка из монет, брошек и колец.
  
   - Ось так. - Дядька уже успокоился, сидел, нахохлившись, и смотрел в окно. - И поехал я до Хозяина, в Соликамск.
   Стас молчал - на этот раз грустно. Наследства, оказывается, не будет. А дядьку, конечно, жалко... Он потянулся за пивом, подыскивая какие-то подобающие слова, и вдруг услышал знакомое бульканье и хрипенье - старый смеялся!
   - Та не журись! Шо было - поросло... Ясный пень - суки. Кинули мальца. А теперь - слухай.
   Он встал и подошел к окну.
   - Рыжевьё я ментам скинув всё. Ни цацки себе не оставил. Ни червонца. Та кое шо залышыв...
  
   ... Уже под вечер, прощупав и вылизав все руины, Жорка вернулся к сломанной балке в сотый раз. Ниша в ней была глубокая, а лежала она неудобно, вниз разломом. Сделав из проволоки длинный крюк, он начал шуровать внутри. Ничего не выпадало, он уже собирался бросить, и вдруг - зацепило! Жорка вытянул маленький бумажный тубус, трубочку, обёрнутую в кусок пожелтевшей от времени газеты и аккуратно перевязанную тонкой бечевой. На "бантик". Распаковав газету, он сначала поймал на ладонь выскользнувшую из трубки... ладанку?... кулончик? Он не знал. Керамическая бляшка с Мадонной, явно не в золоте, вместо цепочки - грубая толстая нить. Ясно. В карман. Развернул бумагу до конца...
   Это было письмо. Привет из мрака Истории более чем полувековой давности.
  
   Дядька опять сел напротив и почему-то сердито уставился на Стаса.
   - Пысав брат - брату. Младший - до старшого. Шо, як и домовлялысь, залышае тут МАЛЕНЬКУ ЧАСТЫНУ, а остальное - в другом месте, старший знаэ... Что бижить от Махна до Одессы, де буде ждать с рештою клада.
   Старый откинулся на спинку дивана, почти лёг.
   - Ну, так от. Зараз я ЗНАЮ, где та РЕШТА.
  

***

   Был поздний вечер. Стас сидел у себя дома и в одиночестве хлюпал " Немиров". Дядя Жора дал два дня на принятие решения.
   - Мне 62. А чую себя на 80. Два инфаркта. Калека - он приподнял левую руку. - Жинки нет, детей немаэ. Родичи... За тобой я дывывся, ты с головой и с фартом. Я знаю - добудем цацки, ты старика не кинешь... Да мне, мабуть, много и не треба, но глупо ж так - пить "Жигули ", коли можно "Хеннеси", и не в сраной Самаровке, а хотя б у Мисхори!
   Мисхор... Дальше фантазия дяди Жоры не распространялась.
   Стас уже изрядно нарезался - в бутылке оставалось грамм сто. Как стоял вопрос? Коню понятно - ребром... Ребром! Он сфокусировал взгляд перед собой и прямо возле рта увидел огромный бутерброд. В левой руке. Правильно! Даже отлично....
   И всё-таки - всё-таки! - вопросов было вагон и маленькая тележка. Почему дядька ждал тридцать лет? Что мешало? Врёт? Но - зачем? ЗАЧЕМ?!! Крыша съехала? Не похоже... Почему не показал письмо? Правда, пообещал, что всё объяснит и покажет, но тогда зачем эти идиотские два дня на размышления? Что б Стас решил, хочет ли он чемодан долларов? Ведь пока от него требовалось одно: сказать - да, дядя, я с тобой. Я тебя не кину, ты голова, я - руки, мы это сделаем... Хотя... Хотя это тоже не мало!
   Стас закурил.
   В клад он поверил. Сразу. Вот так взял - и поверил! Видимо, какие-то авантюрные гены - не маленковские! - долго бродили и вот - превратились в вино. Какие бывают клады? Клады бывают разные! От флибустьеров и Флинта, до Остапа Ибрагимовича вместе с умопомрачительным Кисой. Кстати, кто из них будет Кисой? Ему что-то не хочется... Ладно. Были бы стулья, а Ипполита мы найдём.
   Маленко затушил сигарету, откинулся на подушку и практически сразу заснул.
  
   Утро получилось дрянное. Организм тихо постанывал, а к одиннадцати надо быть в студии. И тут, конечно же, позвонила Вика. Ей срочно требовалось сказать Стасу какую-нибудь гадость, что б подзарядить себя на текущий день. Он немного послушал, буркнул: "Не пори чепуху. Её лучше пороть вечером" - и положил трубку. Конечно - перезвонила, но он был уже в ванной.
   Дальше всё двигалось по плану: в одиннадцать залетел в студию, в кратчайшие сроки переругался сначала с Кобзоном, а потом и со всеми остальными, и в 12-30 уже звонил на Самаровку. Дядя Жора не удивился, сказал: "Добре, через час у "Бисквите", - и отключился.
  
   "Бисквит" - он только назывался так нежно. На самом деле - это суровый и недорогой пивбар, и только старожилы помнили, что в своей юности он был непорочной кондитерской.
   Дядя Жора крутил в руках почти чистый бокал и зыркал по сторонам. Стас открыл папку - тоненькую пластиковую папочку с тремя прозрачными файлами. В первом находился старый и грязный, в трёх местах надорванный газетный лист. Титульный. "Екатеринославские губернские ведомости" за 9 мая 1917 -го года. Ну - ну. Во-втором - та самая "ладанка", блёклая и некрасивая. Бечёвка порвана.
   А вот в третьем...
   Он нырнул почти на восемьдесят лет назад.
  
   Мирон! Я зробыв, як ты и казав! Тут я залышыв десятину, усю решту - знаешь, де. Братка! Благаю тебе и звертаюся до Бога нашего, - хай вiн тобi допоможе! Хутор Петра Рудого не знаэ нiхто з наших. Нiхто! Та й хай iм грець! Як ты казав, так все й выйшло... нема нiчого святого! Батько зовсiм здурiв - пьэ горiлку та лякаэ краснюкiв, як може, але вже нiхто не боiтся. Тримайся, брате. Вже нема Сашка, загинув Кущ, вчора поховалы Чумака...
   Братка! Цей оберiг до тебе шле Оксана. Вона кожного дня бье за тебе колiна и благала мене, щоб я взяв ii з собою, до тебе. Мироне, вона без тебе помре...
   Про схованку не знаэ нiхто. Але вона не зверху, вона пiд лядою - мене побачив малюк Рудого, я переховав. Ты знаеш, трошки далi ...
   Вже завтра я кину Батьку, пiду до Одесы, де мы и домовились зустрiтись - у Семена Хворого. Я чекатиму тебе до кiнця вересня. Якщо нi - Господь нам судiя i Пресветая Дева Мария!
   Колы поiдеш по скарб, до Лiсового не бери нiкого - сам знаеш...
   Твiй брат, якого ты ще у дитинствi навчив писати - Семен Грицiв.
  
  

***

   Бумага была грубой, серой, чернила выцветшими, перо часто рвало строчки. И вдруг Стас понял, что он уже инфицирован. Он хотел верить! И не будь этого чёртового письма - пусть только дядька скажет, ГДЕ - и он пойдёт, бросится, найдёт, порвёт, вгрызётся...
   - Ты знаешь - где? - Голос получился какой-то чужой.
   - Знаю.
   Дядька резко перегнулся через стол и своими дикими азиатскими глазами впился в лицо Стаса. Вид у него был полусумасшедший, и Стас отшатнулся.
   - Знаю. Теперь - знаю. Он, падлюка, мени всю жизнь зламав - всю жизнь я полз до него, шкрябовся, а он - утекал, прятался, засылал меня до Хозяина. Но теперь - знаю! Хутор "Лисовый"! - старый зашёлся своим неподражаемым смехом-кашлем. - Хрен вам, а не хутор! 40 лет! Два инфаркта...
   Дядька схватил кружку и мелкими глотками допил пиво.
   - Полтора роки назад я знайшов чертов хутор. И - второй инфаркт. Я понял - он меня не допускае! Он меня не хочет! Всю жизнь он грается... И я порешил: то ты, Стась. Я не родычаюсь з Маленками, но я - Маленко! Ты найдёшь и меня не бросишь...
   Стас немного отошел, по крайней мере, дышал уже без пауз.
   - После вийны "Лисовый" зросся з деревней. Як я знайшов его - отдельна песня. Зараз это крайняя хата села, возле кладбища, дали - поле и лис. Велыкый.
   - А село? Какое село?!
   - Село "Марьивка" Магдалиновського району. За Царя и до Советов - "Разлывне".
   Дядя Жора сказал - и вроде как постарел.
   А вокруг было лето, жаркий июль 2006-го года, и бар наполнялся очень разносортным людом, и каждый из них имел крайне важную и конкретную цель: выпить пиво.
   У Стаса цель тоже была.
  

(Продолжение следует)

  
  
  
   Э-2

ТРЕТЬЯ ПЕТЛЯ

   Предыстория: старый уголовник Францевич знает, где зарыт клад времён "гражданки" - село Марьевка. В помощники выбирает племянника. Стас соглашается.

(Продолжение 1)

Г л а в а 2

Фальстарт.

  
   - Твой муж бегает за каждой юбкой!
   - Ну и что? Моя собака бегает за каждой
   машиной, но ей ни разу не удалось
   сесть за руль....
   С. Чукаев. "Устные портреты"
  
   На Украине, как известно, две беды - плохие дороги и Парламент. Причём дороги уже кое-где начали улучшать... Стас гнал свой солидно-пожилой, беленький опель-рекорд по неширокой, второстепенной трассе, сквозь море подсолнухов, строго на север. Францевич не просто рассказал, он нарисовал подробную схему.
   - Марьивка лежит за Котовкой - через поля, навпростець - четыре километра. А по трассе - шесть мимо Котовки, и шесть вливо от трассы. Село не малое, три улицы, но - ни газа, ни водопровода, одни колодцы. Транспорт - автобус со школярами, двичи в день, только до Котовки. 19-й век! Два года тому я нашёл " Лисовый" - теперь это самая дальняя хата левой улицы, живуть там баба с дидом... Петренки. Я сторгував хату за копейки - 500 баков, село помираэ, а тут - второй инфаркт. Ехай, сторгуйся, и покупай. Адрес - Советская, 23.
   - Чего - ехай? Чего - не вместе?
   - Сам не знаю. Но - чую... так краще. Всяко бувае...
   - А как хутор нашёл?
   Дядька махнул рукой.
   - Нашёл. Всё сходится - "Лисовый", Петро Рудый - был такой, дочка Оксана... Розкуркулилы, как полагается, у 20-х, и - за Урал...
  
   ...Через полтора часа Стас влетел в Марьевку - и асфальт сразу закончился. Аккуратно переступая колёсами через вековые колдобины, он поплыл по крайней улице села. В основном - глиняные хаты, беленькие, под шифером и "пид стрихою", пару кирпичных, старых. А в конце улицы, справа, громоздился серьёзный коттедж - красного кирпича, двухэтажный. Он выглядел красиво, но нелепо, как "Мерседес" среди овечьего стада. Вот напротив-то него, только двумя дворами дальше, на высоких деревянных воротах висела выцветшая табличка: вул. Совецька, 23.
   Стас заглушил мотор. Было как-то доисторически тихо и совершенно безлюдно - ни бегающей пацанвы, ни старух на завалинках - правда, жара, полдень...
   Не сомневаясь, что ворота закрыты на три засова, он смачно грюкнул по створке кулаком - а те открылись! И тут же Стас потащил их обратно - прямо за воротами залаяло и захрипело что-то очень страшное и свирепое. Через щель можно было разглядеть: пёс был явно пролетарского происхождения, но размером чуть не дотягивал до пожилого сенбернара. Гостю он был, безусловно, рад: скука-с, господа, скука-с...
   Наконец кто-то вышел из хаты, загнал куда-то там слонособаку, и створка ворот открылась.
   Это была ещё совсем не старая тётка, лет 45 - 47. По дядькиным словам, Стас ожидал увидеть древних бабу или деда. И выглядела не по-крестьянски: чёрная короткая стрижка, белая, правда, грязноватая блузка, синие, обрезанные под бриджи джинсы. Несколько полновата. Улыбается.
   - Добрый день, - Стас лыбился во все зубы, - Вы простите, я ищу Петренко, адрес вроде тот...
   - Петренко? - Тётка удивлённо изогнула брови. - Тут такие не живут. - Говорила она на чистом русском, без малейшего акцента.
   - Ну, как же? Советская, 23, в годах уже такие...
   -А-а-а! Ну, надо же, я и фамилию забыла, - женщина заулыбалась ещё шире, - это ж у них я хату купила! Так давно ж! Почти два года... Да, дед Юрко и ... вот её не помню, забыла. Они вроде как в Россию собирались. Ну, проходите. Я как раз кофе...
   Стас пошёл за хозяйкой, подозрительно косясь на огромную будку, возле которой развалился пёс, занимая собой пару квадратных метров. Надежду вселяла только мощная цепь, которая, похоже, до дорожки не доставала. А тётка - явно городская. Полдень, кофе, - джентльмены, понимаешь, выпивают и закусывают...
   Посадили его в небольшую летнюю кухню, сплошь завитую виноградом. Подворье было серьёзное, соток пятнадцать, и всё здесь смотрелось не так, как у других в этом селе: дом стоял не вдоль улицы, вплотную к забору, а в глубине и перпендикулярно, вокруг - сплошной сад, земля не вытоптана тяжкими крестьянскими буднями, а вся в траве. Не газонной, а дикой, очень низко скошенной. Два длинных больших сарая, колодец и какое-то вообще непонятное Стасу сооружение - маленькая, очень низкая хатка, залезть в которую можно только согнувшись пополам. "Пiд стрiхою".
   Кофе оказался растворимым. Раиса Ивановна - общительной. Два года, как переехала из Днепра - очень довольна, а весной-летом здесь вообще Рай. Да и зимой, - с Люськой же! - тут не скучно.
   - С Люськой?
   Тётка мотнула головой на спящую зверюгу.
   - Люська. Была у меня подруга, стерва ужасная, так я и назвала в ёё честь.
   Злющий пёс оказался барышней. Бывает. Логично... только назвать надо было - Вика...
   Наконец Стас нашел паузу и влез со своей легендой. Он от фирмы "Пупкин и К". Его босс уже много лет ездит в эти места охотиться и рыбачить. Два года назад он присмотрел именно это подворье и хотел купить - у Петренко. Но жизнь бизнесмена - как свежевымытая зебра. Чёрное - белое. Сейчас - сильно белое. Продайте.
   - Продать? Но я и не думала! - Раиса Ивановна даже расстроилась. - Что Вы, Станислав! Мне тут так нравится! Да и пройдите по селу - тут полсела продается! От 1000$! Вон, даже наш буржуй, - она ткнула пальцем в виднеющуюся над деревьями красную башню коттеджа, - толи продал, толи сдал в аренду. Уже неделю, как...
   - Да, я в курсе, но шеф сказал - только самую крайнюю и на левой улице!
   - Но я не продаю!
   Стас продолжал уговаривать, а хозяйка всё больше расстраивалась и перестала улыбаться. Спустя пятнадцать минут он почувствовал, что дело совсем плохо, скоро его просто попросят, и вдруг тётка прищурилась и сказала:
   - Ясно. Вашему шефу нужен только мой двор. Хорошо, я продам.
   Неожиданно она улыбнулась, встала с кресла и окинула взглядом всё вокруг.
   - Сорок тысяч.
   Стас тупо смотрел на неё.
   И тут Люська, тварь Божия, встала, подошла к Стасу, насколько хватило цепи, и очень активно зевнула. Потом ясно, чисто по-человечески мотнула головой влево, в сторону ворот.
  
   Возле "Опеля", на корточках, сидели два пацана - лет восьми и двенадцати. Увидев Стаса, старший солидно сплюнул и ушёл в соседний двор, а малец заговорил:
   - Дядь, вы до Города?
   - До какого? Полтавы?
   Хлопец удивлённо задумался, потом понял.
   - Не. До Днепра.
   Ясно. Город здесь был только один - Днепр, остальные - что Харьков, что Вашингтон, были чистой географией.
   - Да. В Днепр.
   - То пидвезыть татку, он зараз выйде.
   Но татка уже вышел - опрятный чернявый мужичок, приблизительно ровесник Стаса.
   - Добрый день. До Города не заберете?
   Стас был зол, да и попутчиков не любил в принципе.
   - Только до Котовки, у меня ещё дела.
   - Та и на том сенкаю.
   Понятно. Англичанин. Кокни.
   Мужик был из тех, кому собеседник совершенно не нужен, Стасу оставалось только согласно хмыкать и убедительно кивать головой. Но в этой словесной пурге кое-что, было: село старое, "ще за Царя Панька", молодёжи мало, все в Городе, диды та бабы, а вон деду Кириллу уже за сто, а сколько - никто не знает...
   На автобусной остановке англичанин, наконец, вышел, "сенкая" в полную мощь, и сказал:
   - Номера у тебя - прямо хоть покупай! Мне б на телегу такие...
   Стас захлопал глазами.
   - Та как же! 405 - 74 , это ж - 4.05.74! Мой день рождения... Ну - ще раз сенкаю!
   Наконец расстались.
   Настроение было гадкое. Маленко поморщился, вспоминая, как задёргался и "потерял лицо", объясняя вредной тётке, что хата стоит две, пусть три тысячи, они дадут пять, но та стояла намертво.
   - Я продавать не собиралась. Вам надо - и как хотите... Если и отдам, то так, что б и себе взять что-то приличное, и сыну машину купить. И что б осталось.
   Деньги у Стаса были. Конечно, не сорок штук, но что-то около двенадцати с половиной. Причём баксы - совершенно фартовые, сумасшедшие. У кабацких музыкантов, люда творческого и безбашенного, серьёзные деньги приходят редко и ненадолго, и, как правило - случайно. Так оно и вышло. В конце мая...
  

***

   ...Море было синее-синее, холодное - прехолодное. Стас лениво брёл по ялтинской набережной, с ужасом поглядывая на экстремальных пляжников. Пару раз в год он приезжал в Крым пошабашить, друзья-коллеги в своих заведениях объявляли его как "тот, кто лучше всех играет блюз!". Был непоздний вечер, до встречи в "Бригантине" оставалось пару часов, Стас жевал подсоленные орешки и настраивал себя на позитив. Дело в том, что уехал он со скандалом - первым Викиным скандалом. Магия тел у них ещё не прошла, Стасу и самому не очень хотелось ехать без Вики, но у неё была сессия - никак... А тут - пять свободных дней, позвонил Брэм, говорит, пипл пошёл раньше, крупным косяком. И как Стас ни объяснял, что едет работать, - понимаешь? - бабки колотить, ботву косить, лавэ скирдовать, - ну как ещё?! - ничего не помогало. Он уже про себя решил остаться, но тут подруга напряглась и выдала такой вопёж, что он понял - надо ехать. По мужски... вот так, ясно?!
   Солнце почти зашло, Ялта наносила вечернюю косметику. Под развесистой магнолией Стас присел на скамью и решил достать куртку. Вообще, этот май больше походил на октябрь. Начало осени... приблизительно - вот так:
  

От Мисхора до Урала

Осень листья обрывала,

Лето в море утопив.

Я сижу на парапете,

Подперев спиной Ай-Петри,

И листаю детектив...

  
   Он посмотрел вдаль, на горизонт, и не увидел его - небо идеально сливалось с морем, образуя единое целое.
  

Пляж уныл, второй день кряду.

Дождь на нём лабал ламбаду,

   Где-то танец подсмотрев...
  
   Дальше Музе стало неинтересно, и она ушла.
  
   А на соседней скамейке происходило что-то занятное. Совсем молоденький парнишка играл "в шляпу". Он сидел наверху, на спинке, гитару держал как-то неудобно, а огромное чёрное самбрерро, с завлекающей мелочью, лежало в метре перед ним. Дело в том, что играл он не Агутина, и даже не "Арию", - он старательно, и очень неплохо выпиливал "Лестницу в небо". Led Zeppelin. Народ проходил мимо, денег не бросали.
   Неожиданно для себя Стас подошёл, послушал, кинул гривну и сказал: " А ну-ка, дай аппарат".
   Последний раз в "шляпу" он играл лет пятнадцать назад, в азартное перестроечное время. Ностальгия... Маленко спел " Калифорнию" и понял, что позитив приходит. Тогда он завёлся по серьёзному, от Блэкмора до Клэптона, и очнулся только тогда, когда увидел почти полную шляпу и толпу человек в двадцать.
   - Вот такие дела, Джимми, - сказал он хлопцу, взял сумку и пошёл через дорогу, подальше от моря.
   Но далеко не ушёл. Возле него тормознула стандартно-серебрянная "Ауди", и из неё даже не вышел, а буквально выпрессовался толстенный мужик самого что ни на есть курортного вида - шорты, гавайка, весёлая рожа и обязательный запах "Мадеры".
   - Ну, ты, брат, даёшь! Я такого ещё никогда не слышал! - Он протянул пухлую ладонь. - Стас.
   - Стас. - Маленко пожал руку, и оба заржали. Из машины вылез второй - тот же набор, вплоть до мадерцы, только нежирный и в очках.
   - Слушай, тёзка, тут такое дело: мы чуть-чуть гуляем. Сегодня двинем в горы, шашлык, понимаешь, девочки... поехали! Поиграешь немного, я, знаешь, как нарежусь, сразу в юность впадаю, душа гитары просит... Лёшка, скажи ему!
   Лёшка согласно улыбался, но молчал.
   - Поехали! Что ты тут... на улице, фуфло всякое кидают, медяки... Вот, держи! - Толстяк протянул 50 $. - Будет мало - нальём ещё!
   Ситуация, вообще, была достаточно рядовой, не первый раз такое происходило.
   Поехали! "Скрипач всегда в законе"...
   И - завьюжило, завертелось... Четыре дня компашка носилась по Крыму, раскачивая полуостров в силу своих фантазий и возможностей. Стас так и не понял, кто они такие: то ли круто загулявший Мелкий Бизнес, то ли чересчур нежно гуляющая "братва". Денег не считали. За это время, из разных ситуаций, Маленко перепало не менее штуки зелени.
   Утром четвёртого дня Стас проснулся в какой-то гостинице и вспомнил старый анекдот:
   "Вечер на природе: сочный, горячий шашлык, холодная водка, молоденькие, красивые девушки.
   ...Утро на природе: холодный, сухой шашлык, тёплая водка, и какие-то тётки..."
   Зашёл Лёха.
   - Стась, тут такое дело... Нам срочно надо в Симферополь, на пару часов. Заплати за номера, вот бабло, и жди возле "Парадиза" в два часа - махнём в Судак! Там у меня есть такая Маринка, с подругами...
   Судак так Судак. Стас кивнул и сморщился - к башке, определённо, привязали кирпич...
   Когда он уже умывался, вкатился злой, сильно похмельный Толстяк.
   - Этот очкастый урод забыл сумку. Я оставлю тебе - кстати, наберёшь пойла. Всё, до двух!
   Стас снова кивнул - очень осторожно.
   Но в два часа никто не появился. Он честно прождал до четырёх, сходил в гостиницу - нет, не приходили, - оставил записку: "Завтра там же" и двинул на пляж.
   Но и завтра никого не было.
   И Стас уехал домой. В Днепр.
   В Лёшкиной сумке было тряпьё - носки, полотенце, пара не новых шведок. Барахло. Но сама сумка - чудо! Какой-то светло-коричневой, очень тонкой, и очень прочной кожи, масса карманов и австралийский лейбл. Кенгуру, наверное... Шмотки он выбросил вместе со своей старой котомкой, а свои вещи сунул в "кенгу".
   Деньги он обнаружил уже дома.
   Баксы были распластаны аккуратным слоем в тончайшем потайном кармане "второе дно". Десять тысяч пятьдесят. Ноль - ноль копеек. За пять дней кутежа Стас заработал 11,5 тысяч долларов.
   Найти его было сложно. На "гастролях" он всегда, чисто интуитивно, говорил, что - донецкий, менеджер. А гитара - из далёкого, доброго прошлого.
   Вообще, кому расскажешь - не поверят. Но Маленко и не собирался трепаться. Удивительнее всего было то, что за несколько месяцев он умудрился не разбазарить почти ничего - так, колечко Вике, к примирению, и ещё долларов триста...
  
   ... "Опель" отмахал уже полдороги, когда Судьбе стало скучно. Посередине какого-то села, из хорошо продуманной засады, выскочил молодой гаишник, и, теряя от усердия фуражку, бросился наперерез Стасу. Шёпотом матерясь, Маленко причалил к обочине. Страж подошёл уже медленно, но сильно запыхавшись.
   - Сержант Лядов. Ваши...
   - Скорость?
   - Да.
   - Сколько?
   - 30.
   Понятно. Стас перестроился на гривны.
   - 20.
   - 25.
   - Хорошо. - Стас рассчитался.
   - Не нарушайте.
   - Не буду.
   - Счастливого пути.
   Но счастье не особо спешило. Вообще не спешило.
   Строго между сёлами, в поле, "Опель" дернул мордой и завилял, как нашкодивший пёс. Понятно - правое переднее колесо.
   Замена заняла минут сорок, с гайками Стас не дружил никогда. Но проблема была не в этом. Его "запаска" была вдвое лысее, чем пять Розенбаумов, вместе взятых... шиномонтаж - срочно!
   Медленно, молясь за жизнь клятой "запаски", и обещая себе завтра - завтра же! - поменять резину, он вкатился в Спасское и завертел головой. Наконец увидел плохо окрашенный вагончик с дерзкой надписью "Итальянский шиномонтаж". К нему вышел мастер, и Стас понял, что Судьба продолжает куражиться - хлопцу было лет десять. Он серьёзно осмотрел автомобиль, сказал: "Зараз", - и полез через высокий деревянный забор. Стас подсадил.
   Хозяин появился на удивление быстро, работал споро, и через полчаса Маленко уже нёсся дальше.
   Он опаздывал.
   Вернее, уже опоздал - по крайней мере, к дядьке. До работы оставалось два часа, а ещё обязательно заехать домой... Да и вообще - идиотский день. Эта ненормальная Рая, слонообразная Люська, колесо, отмороженный гаишник... Жрать хочется!
   Поворот на Самаровку был в самом начале города, но Стас его решительно пролетел. На первом же светофоре он набрал Францевича, тот сразу ответил. Как мог, он начал обрисовывать ситуацию, но старый часто перебивал и требовал к себе. Донельзя злой Стас вспылил, первый раз назвал дядьку "Жоркой", на "ты", и чуть было не послал.
   - Завтра, понял?! Часов в 11! Что значит - в 9? Я работаю до 3х ночи! Всё!
   И кинул мобилу.
  

***

   В середине июля город работает как аккумулятор - днём впитывает жару, а ночью раскалённый асфальт и бетон с радостью вышвыривает её обратно. Пользуйтесь.
   Три часа ночи.
   Дядя Жора, обмотанный мокрым полотенцем, курил на балконе. Весь вечер он ждал звонка - его не было. В общем - ничего страшного, ведь договаривались и на утро. Но зона, - ЗОНА! - учит многому, в частности она очень развивает "жопное чувство". Шестое, так сказать. Хотя "точка", понимаешь, пятая... Что, собственно, произошло? Да ничего! Всё як маэ буты... Хотя малец странный был, дёрганный. Да мало ли? Он же казал - сложности...
   Жора фыркнул и замотал головой.
   Не. Что-то не так. Опять всё через...
  
   А вот Стас спал великолепно, и снилась ему бывшая подруга Дина. Клип был яркий, многоцветный и очень эротичный - местами сильно зашкаливающий в порно. Потом сюжет сменился, появились кони, - дикий табун, мустанги, наверное. Они неслись по первозданной прерии, выкатив лиловые бешеные глаза, и хвосты их сплетались с потоками ветра. Себя Стас не видел, но он был где-то там, среди них, а его длинные патлы ничем не отличались от лошадиных грив. Было легко, дерзко и бесшабашно-весело.
   Карикатура с паранойей пришли под утро.
   Злющий Махно мерзко скалился и грозил Стасу нереально огромным маузером. Причём сидел атаман не в положенной ему по рангу лихой тачанке, а на крыше белоснежного, очень знакомого опеля...
   Стас проснулся.
   - Конечно, - пробормотал он, - поэта каждый обидеть может...
   Взгляд упал на часы - четверть первого. Ни фига себе! А дядька ждал к одиннадцати. Телефон, наверное, оборвал... И тут Стас вспомнил, что "телефон оборвал" как раз он - вчера, когда в полной суматохе собирался в кабак, его до самой печени достали звонки - наяривали все, кому не лень. После четвёртого: "Привет! Как живешь?" - Стас осатанел и выдернул шнур.
  
  
   Жора-Георгий уже ни в чём не сомневался - всё опять шло вкривь и вкось. Звонка он так и не дождался - раз. Племяш не объявился и телефон не брал - два. Вчера Стась был сам не свой и орал, как сильно изнасилованный павиан... три. Надо ехать, и ехать срочно. Францевич рассовал по карманам деньги и сигареты.
  
   Стас поднялся с дивана и пошёл включать телефон.
   Жора ещё раз набрал племянника - сначала мобилку, потом квартиру. Послушал, нестандартно выматюкался и бросил трубку.
   Стас вонзил розетку и стал звонить на Самаровку.
   Дядя Жора закрыл дверь и пошёл вниз.
   В квартире заорал телефон.
   В этот момент Георгий Францевич был между четвёртым и третьим этажом.
  
   Стас прождал восемь гудков, пожал плечами и отключился. Он поискал глазами мобилку, не нашёл, поискал руками - в сумке, в карманах, - не нашёл, и тут до него дошло, что трубка осталась в машине. Так. Ну а дядька - мало ли? В магазин пошёл... Напевая себе под нос: " Если долго дрючиться, что-нибудь получится!", Маленко двинулся в ванную.
   Весь день Стас названивал дядьке впустую. В полседьмого его осенило, что всё очень просто - там что-то с телефоном! Время было достаточно, сегодня он играл в зачуханом ресторанчике аж в десять вечера, и помчался на Самаровку. Зарулив во двор пятиэтажки, сразу увидел дядю Жору - тот входил в подъезд. Стас припарковался и поднялся на пятый этаж.
   Позвонил.
   Дверь открылась.
   Георгий свет Францевич смотрел на племянника, как на привидение - выпучив глаза и отвесив челюсть.
   И началось что-то невообразимое.
   Дядька ухватил его за чуб и неожиданно сильно дёрнул на себя - Стас влетел в квартиру. Дверь захлопнулась.
   - Сука, ах ты сука! Ты шо ж робыш?! Козёл драный! - старый шипел прямо в лицо, бешено вращая зрачками. - Сопляк вонючий! - и тут у Стаса выключили воздух. Удара левой, покалеченной рукой куда-то в район солнечного сплетения он не заметил, стал оседать, и тут же получил правой, совершенно по рабоче-крестьянски - в ухо. "Убьёт" - подумал Маленко, хватая ртом воздух.
   А дядька то подскакивал к нему, шипя и брызгая слюной, то отскакивал на пару шагов, примеряясь для очередной затрещины. Рычал он уже на какой-то допотопной "фене", из которой иногда выпадали знакомые "говнюк", "урою!" и совсем уж классическое "блядь".
   "Не убьёт!" - вдруг понял Стас. Вообще - это больше походило на родительскую взбучку, когда "потерявший планку" отец даёт подзатыльники нашкодившему чаду.
   - ... мурло! И что б ноги твоей! Пойняв?! - страдалец получил последний тычок, потерял равновесие, и вдруг, каким-то необъяснимым образом, был развёрнут к двери и, цепляясь за порог, полетел на лестничную площадку.
   Дверь захлопнулась.
   Всё. Все свободны, всем спасибо.
  

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)

  
  
  
   Э- 3

ТРЕТЬЯ ПЕТЛЯ

   Предыстория: "Завязавший" уголовник Францевич и его племянник Стас пытались купить дом в селе, где с времён "гражданки" зарыт клад - неожиданно, хозяйка запросила нереально высокую цену. Дядька ведёт себя странно - без объяснений бьёт племянника и выгоняет.

(Продолжение 2)

Г л а в а 3

Первая петля.

  
   ... мальчишка сразу же засветил Биллу
   камнем под глаз.
   - Это обойдётся старику в лишние 500
   долларов, - пробурчал Билл, спрыгивая
   с кибитки на землю.
   О'Генри. "Вождь краснокожих".
  
  
   В машине Стас начал приходить в себя и обижаться. Дело в том, что трусом он никогда не был - суровое детство на Воронцовке, шальная юность в парке Шевченко, - драться он, в общем, умел. А тут, скорее всего, случился этакий локальный ступор - слишком уж дико и нереально всё произошло. "Да он что, уродище, себе думает?! Крыша рухнула?! Ну, проспал, ну не встретились, так и - что?!! Пердун старый! Вот поднимусь сейчас, настучу по морщинистой жопе..."
   Но пока мысли дрались, руки делали своё: чиркнули зажигание, врубили первую скорость, и опель выкатился со двора.
   На проспекте, как всегда в это время, было полно машин, возникали мелкие и средние пробки. А тут, ещё стал "доставать" телефон - Кобзон, Вика, Александр Маркович (с этим пришлось переговорить - продюсер!). Опять Кобзон... Стас не отвечал. И вообще - он никогда не думал, что забитая им в телефон мелодия будет звучать так нагло-издевательски... Уже перед самым домом Вика стала звонить без перерыва, и неподражаемый Тимур Шаов, - соответственно! - не переставая мурлыкал:
  
   Всё будет а-а-абалдено, и не о чем скорбеть,
   Нам надо е-е-ежедневно сто сорок раз пропеть,
   О том, что всё-ё-ё-ё отменно,
   Всё просто офигенно, всё нищак !!!
  
   Это было невыносимо, и он схватил трубу.
   - Стаська, ну Стась, ну что ты, как это... ну я не знаю... Давай поговорим...
   - Нет, - очень убедительно сказал великолепный Маленко, щупая пылающее ухо, - нет, не сегодня.
   - Да я совсем рядом, я сейчас подойду...
   - Нет! - Уже заорал он. - Я ухожу! Меня нет! Это вообще не я! И зовут меня Петя...
   Стас отключился. Про себя он решил, что надо быстро, просто мигом, залететь домой, переодеться и - на работу. На работу, на работу...
   Он ворвался в квартиру, на ходу сбросив сандалии и стягивая любимую, совершенно чёрную - без надписи! - футболку, зашвырнул на кресло джинсы - и в этот момент в дверь позвонили.
   - Удушу, - страшным шёпотом пообещал Стас и ринулся в коридор.
   - Удушу!!! - рявкнул он, открывая дверь.
   На пороге стояли два мужика.
   Один - молодой, румяная здоровая дылда, на пол головы выше совсем немаленького Стаса, второй - уже в годах, невысокий, но очень плотный, этакий шкафчик с грустными глазами. Причём, с первого взгляда было понятно, что вот сейчас, в данный момент, они - в штатском, но это бывает редко, далеко не каждый день... Дылда приветливо улыбался.
   - Вы - Маленко? Станислав Юрьевич?
   - Да.
   Молодой, словно фокусник, достал из воздуха удостоверение и в открытом виде протянул Стасу.
   Маленко повёл себя, как все нормальные люди. Он внимательно изучил корочку, не разобрав ни единого слова, кроме "лейтенант", удовлетворённо кивнул головой и сказал:
   - Я слушаю.
   - Может, пройдём к Вам? У нас серьёзный разговор... - Дылда поправил несуществующую фуражку. Улыбнулся.
   - Конечно. - Стас сделал ответный жест, подтянув плавки.
   Он усадил их на диван, а сам запрыгал на одной ноге, натягивая не успевшие остыть джинсы.
   И тут улыбочки закончились.
   - Это ваш опель внизу? Белый? 405 - 74?
   - Мой. - Стас удивился и лихорадочно стал вспоминать... Да ничего ж не было! Ни аварий, ни наездов... Ничего!
   - Вы знаете гражданку Ярнитскую?
   - Да. Конечно. - Стас удивился ещё больше. Ленка Ярницкая пела у них в группе.
   Мужики быстро переглянулись. Вообще, все вопросы задавал молодой, шкафчик тихо-смирно сидел и грустно осматривал комнату. Почему-то это раздражало...
   - А как давно знакомы?
   - Да Бог его знает! Давно. Когда-то даже роман, понимаешь, был...
   Дылда посмотрела явно удивлённо, а пожилой безразлично пожал плечами.
   - И когда Вы виделись в последний раз?
   Так. Понятно. Ленка опять куда-то встряла. Это несчастье попадало в различные неприятности с каким-то фантастическим упорством... Ну и что на этот раз?
   - Вчера.
   Менты опять переглянулись.
   - И о чём был разговор?
   - Разговор? - Стас захлопал глазами. - Какой с ней разговор?
   - То есть как - какой?!
   - Да что, собственно, случилось? - Стас начал раздражаться, и, поэтому, забыл, что по законам жанра, ему сейчас скажут: "Здесь вопросы задаём МЫ".
   - Вопросы, Станислав Юрьевич, будем задавать мы... так зачем Вы у неё были?
   - Я? У неё? Да я у неё уже лет пять не был!
   Зависла пауза.
   Шкафчик встал и уныло посмотрел на Стаса.
   - Не морочите голову. Дело гораздо серьёзней, чем Вам кажется, Станислав Юрьевич. Она убита, понимаете, - УБИТА! - и Вы, похоже, последний, кто видел её в живых. А Вы тут... то видел, то не видел. То вчера, то пять лет...
   Стас обмер. Ленка убита...
   - В общем - хватит! Гражданка Ярнитская Раиса Ивановна умерла вчера насильственной смертью, и Вам, Станислав Юрьевич, придётся рассказать нам всё.
   Если б Стас умел падать в обморок, он бы сейчас это сделал, и похлеще многих актрис.
  
   Выпутывались из ситуации не менее часа. Елена Ярницкая была жива и здорова, в то время, как Раиса Ярнитская - нет. Ситуацию для Стаса, это, кстати, не меняло - ведь пришли к нему именно по поводу Ярнитской, его вчерашней знакомой. Нашли просто, через ДАИ, по его уникальному, пропади он пропадом, номеру. Благо, сосед-англичанин свой День Рождения не забыл...
   Рассказать, конечно, пришлось всё.
   Честно и без утайки, Стас объяснил, что уже давно хотел бы прикупить в том районе домик, так как он заядлый рыбак и гриболов, пардон, - грибник. Так он и познакомился с Раисой Ивановной, а что она - Ярнитская, узнал только сейчас, от Вас, господа. Дом она, кстати, продать отказалась. Нет, раньше не встречались. Уехал он... да Вы и сами знаете, когда. Соседа ж подвозил... нет, не возвращался. Более того - очень спешил, так как не рассчитал время, а ему надо было на работу, к восьми.
   Стас чувствовал, что если он и был подозреваемым, то не особым. Что-то у них не срасталось, а - что, выяснилось под занавес, когда молодой устало спросил :
   - Вы ведь гитарист, да? В ресторане? Работаете допоздна?
   - Бывает, и ночью.
   - А где Вы были этой ночью, с полуночи и до четырёх?
   - До четырёх алиби нет, спал дома и, к сожалению, сам. Но вот домой меня подвёз мой продюсер, Альтович Александр Маркович. И было это без десяти два.
   Наконец Власть ушла. Провожая её до дверей, Стас не удержался и спросил:
   - А как её убили?
   Пожилой шкаф ответил очень красиво:
   - Если Вы, Станислав Юрьевич, здесь не причём, то Вам и знать не полагается, а если Вы "причём" - то и сами знаете!
   Маленко закрыл дверь и прислонился к ней, прохладной, всем телом. Лоб он упёр в "глазок".
   "Вот так, значит, дядя Жора. Вот так... ну, ничего, параша лагерная, ты мне за всё ответишь! И куда ты меня втянул, и в какие игры ты играешь! Ведь зачем-то это всё заварено"?
  
   На работу, конечно, не пошёл - да он уже давно хотел расплеваться с этой полукафешкой, где условия были на "троечку", а хозяин - жмот, то ли азербайджанский еврей, то ли еврейский азербайджанец. Весь вечер Стас блуждал по квартире, пытаясь проанализировать события последних дней. Получалось плохо.
   Версия, собственно, была одна, и простая, как пять копеек: дядька мутил какую-то свою поганку, то ли не посвятив его, Стаса, в неё целиком, то ли вообще элементарно подставляя. Скорее последнее. Смущало одно: в схему никак не ложилось поведение Францевича этим вечером. Сначала он был явно потрясён появлением племянника, а потом - похоже, напуган, и не знал, что делать...
   Ночью влупила гроза.
   Она именно "влупила" - природа устала от жары и взорвалась страшным громом. Неожиданно и жутко. Полнеба было в белых трещинах молний, ветер гнул пирамиды тополей почти под прямым углом. Стас высунулся из окна лоджии, пытаясь поймать дождь, но ничего не вышло: ливень проходил стороной, в направлении Запорожья, и городу было подарено пару десятков капель.
   Грозу Стас любил и в молодости... он вспомнил одну грозу, лес, май, понял, что думает стихами и побежал искать карандаш. Тот - молодец! - лежал на месте, под журнальным столиком, возле правой тапочки.
   Так. Нашёл позавчерашний лист, который заканчивался:
   Путал Зло - с Добром,
   И с чёрным - белый цвет...
   и начал творить.
   На этом самом месте,
   В такой же хмурый день,
   Стихи мои развесьте на мёрзлую сирень.
   Пусть снег их обметает
   И ветер сушит в дым,
   Пусть снегири читают, как я был молодым...
  
   Он осторожно скосил глаза на диван. Муза улыбалась и благосклонно кивала головой.
  
   В карусели лет мельканье лиц,
   Поезда и сны меняю, как такси,
   Но куда-то делись тени птиц,
   Что ночами рифму мне несли...
  
   "Так!" - сказал очень довольный Маленко, плюхаясь на диван рядом с Музой. - Вот так! - И добавил без всякой логики и связи с предыдущим: "А тебе, дядя Жора, завтра - кранты!"
  

***

   "Опель" утром не завёлся. Он чихал, фыркал, один раз даже забормотал что-то ругательное и, наконец, гордо замолчал. Пришлось ехать на маршрутке, через сорок минут Стас уже входил в знакомый двор. Почему-то был убеждён, что дядька дома. Он сел на лавочку возле подъезда, набрал номер. Трубку долго не брали, потом Францевич сказал: "Алло"!
   Стас отключился.
   Маленко ещё посидел на лавке, докуривая сигарету и наблюдая двух дворняг, самоотверженно занимающихся сексом, потом пошёл наверх...
   Он был спокоен, как только что зачатое цунами.
   Старая, ничем не оббитая синяя дверь, без "глазка" и, помнится, без цепочки. Доисторический звонок.
   - Хто? - спросил невидимый дядя Жора.
   К этому Стас был готов. Когда они сидели в "Бисквите", старый перебросился парой фраз с интереснейшим типом... Мужичок был маленький и тщедушный, но обладал поистине уникальным, сочным басом. Дядьку он называл "Францевич". На удивлённый взгляд племянника дядя Жора махнул рукой:
   - Та... Сосед это, снизу. Колюня.
  
   - Хто там? - повторил дядька.
   - Та это я, Францевич, - прогудел Стас голосом сильно простуженного Армстронга, - Колюня. Открой.
   Замок щёлкнул, и когда щель начала образовываться, он отмочил "коронный" номер - развернувшись вполоборота, резко подпрыгнул и врезал правой ногой по краю двери. Дверь была старая и он запросто мог сорвать её с петель, не будь за ней, слава Аллаху, дяди Жоры, который и принял всё на себя...
   Стас зашёл в тёмный коридор, аккуратно закрыл замок, и посмотрел на дядьку, который возился на полу, пытаясь встать. Это был классический нокдаун.
   Подхватив родственничка под мышки, он оттащил тело в комнату и бросил в кресло. Старый не шевелился, на лбу красовалась серьёзная ссадина, но крови почти не было. "Знаем, проходили" - буркнул Стас, огляделся и связал дядькины руки шнуром от старенькой электробритвы, валявшейся на столе. Смысла в этом, строго говоря, не было, но беседа сразу становилась солиднее...
   Мститель вздохнул и пошёл на кухню. Всё-таки не каждый день приходилось бить пожилых родственников... В холодильнике он нашёл пиво, прихватил бокал, явно украденный дядькой в какой-то пивнушке, и вернулся в комнату. Да-а-а... А ведь верно - век живи, век учись...
   Шнур Францевич уже почти развязал.
   Они долго - секунд десять - смотрели друг на друга, потом Стас сказал:
   - Ладно. Всё равно ты не страшен - ни справа, ни слева, - и сел в кресло.
   - Значит, так, Георгий Батькович, умничать будем потом, а сейчас ты быстренько и очень честно рассказываешь, куда ты меня втянул и что за хрень такая завертелась. Понял, урод?!
   Дядька разминал кисть повреждённой руки и как-то непонятно смотрел на племянника - спокойно, без испуга и даже вроде бы одобрительно.
   - Хрень... хрень, оно, конечно, завертелась, только вот ты, племяш, откуда это знаешь?
   Стас открыл рот, что б сказать классическое: "Здесь вопросы задаю Я!" - но вдруг подумал, что о приходе ментов старый не знает, значит, считает, что Стас, - вообще не в курсе.
   - Не твоё, блин, дело! Ты думаешь, мне долго опять повязать руки-ноги и всунуть в зад паяльник? - он специально себя накручивал и говорил, как в идиотских боевиках середины 90-х. Чувствовал, что роль ему удаётся плохо, что непонятно, - почему, но к дядьке не было ни положенной злости, ни справедливого гнева.
   - Паяло... На старого чоловика кидаешься, як скаженный... А я, между прочим, и так до тебя збирався! Я, понимаешь, только ночью додумав, шо ты - не причём...
   - Я!!! Я - не причём?!!! - Маленко сорвался на неприличный фальцет. - Да я сейчас...
   - Тихо! - неожиданно рявкнул дядька. - Я и так всё розкажу. До буквы. И розкажу, и покаюсь... Дай йод - там, на кухне...
   Неимоверно, но Стас посмотрел на разбитый лоб и пошёл на кухню. Неимоверно.
  
   - Всё, шо я казав про клад - правда. И как знайшов червонцы, и про той свиток, - говорил через пять минут дядя Жора, поглаживая расписанный йодом лоб, отчего вид у него был крайне несерьёзный. - А збрехав... Збрехав, что цацки мне подбросили. Сдал я только половину, а другу, кретин, через месяц спробував, как щас говорят, ре-а-ли-зу-ваты... Взяли меня аккуратно, и поехал я лес добывать. Молодой дурень... И дальше - правда! Повернувся, стал тот хутор шукать, "Лисовый". Потом опять сел, по дурости... тогда это было просто. Так всю жизнь...
   Старый говорил тихим, скучным голосом, глядя в пол прямо перед собой.
   - Как и казав - нашёл. Два года назад. А вот дальше - Францевич быстро глянул на Стаса и отвёл глаза. - Дальше - брехня...
   Он потянулся за сигаретой.
   - Хату я купил. У тих Петренкив... но оформил не на себя. С Райкой мы ста-а-а-рые знакомые! Жили-были, сходились-расходились. Третий срок я вместе с ней взял. Она - первый... А хитра была баба! Та и вредна - в меру... Она ж потом всё и придумала.
   Стас курил и играл в игру "веришь - не веришь".
   Получалось так: сильно постаревшие любовники опять сошлись. В это время дядька сделал дело всей жизни - нашёл указанный в письме хутор. Из хитро-тайных соображений дядя Жора оформляет дом на Ярнитскую, и только потом открывает секрет, что покупка не простая. Раиса не верит, относится скептически, но в поисках помогает. Полгода они лопатят подворье, дом, подвал, сарай и погреба. Клада нет. Райка мягко издевается, но всё равно довольна - у неё есть хата. Дядька хватает второй инфаркт.
   После больницы уезженный жизнью и сдавшийся Жора едет в Марьевку в прыймы. Полгода он живёт там, периодически ругаясь и сбегая на Самаровку в самоволку. И вот месяц назад Раиса Ивановна выдаёт номер....
  
   ... Уже в хорошие сумерки они сидели в беседке и ужинали под "Абсолют" местного надомного производства. Шёл четвёртый день, как в силу совершенно непонятных причин им не удавалось поругаться.
   - А знаешь, Маленко, - сказала она, разминая сигарету, - я вот что подумала... Ты, вот, всю жизнь искал эту хату. С кладом. Его нет. Но ведь... твоя история - правда, и свиток тот, письмо - настоящее... Ты ж не один такой... кладоискатель. А?
   - Шо - "А"?
   - Ну, если б кто-нибудь узнал - хитро так - что где-то здесь - золото... А?
   Дядя Жора принял уже грамм 200, настроение было хорошее. Он засмеялся.
   - Да, ото б кутерьма почалася тут...
   Раиса смотрела на него в упор, не мигая.
   - Вот я и говорю. Хату можно продать. Дорого.
   - Та шо ты городишь, шо ты городишь! Ну, подумай - объяву в газету дать, чи как? "Продаю дом с кладом, дорого". Так?
   Райка фыркнула и замолчала.
   А на следующий день она выдала полный расклад.
   - Нужен очень специальный человек. Такой, знаешь... не лох, нет! а - романтик, скорее, что ли. Из знакомых. И - не близких. Он должен поверить и загореться! И ещё... Сам он на такое дело не пойдёт, а вот в доле... Ну, подумай! Ты кому-то из своих, под большим секретом, рассказываешь ... да всё! Всю правду-матку рассказываешь! Чистую правду! Но - до тех пор, как хата была куплена. Документы, газета, свиток. Ты старый, сам не справишься... В долю - пополам! Едете ко мне, купить хату, а я - ни в какую! А потом, - бац! - ладно, продам, но - пятьдесят тысяч! Ну, - дура баба, что возьмёшь?! А здесь - миллионы! Миллионы!
  
   ... Стас не верил своим ушам.
  
   А дядька монотонно, уже развалясь в кресле, объяснял Стасу, каким образом его собирались "развести", - тысяч на двадцать, как минимум. Идея состояла в том, что было неизвестно, как поведёт себя племянник, узнав, что между ним и миллионами стоят сорок - пятьдесят тысяч долларов.
   - И ты серьёзно думал, что я выложу такие бабки? - Стас дико смотрел на старого.
   - Да хто ж тебя знает! Всё ж оно - вилами по воде... Сам, конечно, - нет, вряд ли... Но тут як раз и была фишка... Райка достала фальшивые баксы - не супер-пупер, банк не прыйме, но -глядяться прилично. И шо б ты робив, если б я не пообещал, а просто выложил на стол свою долю? Тысяч пятнадцать - шестнадцать? А? А упёрся б - сказал, что достану ещё две-три штуки?
   Они долго, секунд десять, смотрели друг на друга, словно играли в "гляделки". Потом Стас начал косить и, наконец, отвёл взгляд. Да чёрт его знает! Может, и пошёл бы деньги искать... В принципе, достать 20 - 25 тысяч он мог...
   Дядька победно лыбился.
   - Вот, дывысь, - он шустро, не по-стариковски, сбегал на кухню и притащил потёртый пакет с красным трафаретом "АТБ ". Из пакета на диван посыпались купюры - не новые, потёртые, в основном - сто- и пятидесятидолларовые. Стас машинально взял одну бумажку, повертел в руках... - шероховатая, как положено, знаки, понимаешь, водяные...
   Ай да Георгий Францевич! Ай да Райка - Раиса, маму твою, Ивановна! Психологи хреновы! Вот он - "развод по-днепропетровски"!!!
   Сейчас, когда Стас смотрел на ситуацию как бы со стороны, его авантюрно-артистическая натура целиком оценила красоту афёры. Никакого риска! Никакого криминала! Ну, не пойдёшь же, в самом деле, жаловаться, что купил мираж, фантом... Да и следов этих сорока тысяч не будет - хату, как всегда, оформят в три - четыре штуки гривен... Шедевр!
   С трудом оторвав взгляд от захламленного баксами дивана, он встал, засунул руки в карманы, и навис над дядькой. Тот сидел нахохлившись, исподлобья зыркая по сторонам.
   - Ладно. Оценил... просто и красиво. Красиво и просто, говнюк ты криминальный. Ну и что ж помешало?
   - Помешало... Да хрен его знает - шо!!! - старый вскинул голову и вдруг окрысился. Теперь они стояли друг против друга. Стас уже давно понял, что дядя Жора живёт в двух лицах - то это пожилой домашний пудель, которого хочется погладить, то вдруг - хлоп!- и на тебя смотрит старый, но ещё очень опасный волчара, голодный и шерсть дыбом.
   - Опять всё - через анус! Ведь как было просто! Едешь до Райки, едешь, базаришь, потом - до меня, я цокаю языком, говорю - надо подумать, а вечером, в край - утром! - звонит Ивановна, каже, як, шо, чи побачила тебе, чи - ни... И шо дали робыты.
   - А чего - вечером? Чего - не сразу?
   - Так у Марьевке телефона нема. А мобилки не беруть - то ли низина там, то ли ще щось... До Котовки треба. И шо ж выходыть? Тебя нет, потом звонишь, весь на понтах, взъерошенный, несёшь якусь пургу, мене посылаешь... Кажешь - завтра. Ха! Завтра ... Райка - не дзвонит. Ни вечером, ни утром. Жду тебя - нет! 12-00 - тебя нема! Звоню додому - никто нигде! Звоню тебе на мобилу - не берёшь!!! Половина на першу... шо робыты?!!!
   Францевич разошелся, махал руками и метался по комнате.
   - И я сорвался - в Марьевку!
   *** (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
  
  
   Э- 4

ТРЕТЬЯ ПЕТЛЯ

   Предыстория: "Завязавший" вор и его племянник - ресторанный музыкант Стас пытались купить дом в селе, где зарыт клад - неожиданно, хозяйка запросила нереальную цену. Через день выясняется, что она убита. Допросив старого с пристрастием, Стас узнает, что попал в афёру, его пытались "развести" на деньги...

(Продолжение 3)

  
   ... и я сорвался - в Марьевку...
   Стас слушал, стиснув зубы, и какой-то холодный ужас заплывал в комнату, вязал воздух с дядькиными словами, с диваном, с развалившейся кучей баков...
   - Я шел полями, огородами... никто не бачив! Кризь соняшныки и - в подворье. Хата открыта, я - туда...
   Дядька сел и потянулся за сигаретой.
   - Райка була мертва. Сначала думал - спит. Кричу: " Райка"! - и до неи... Мертва. Она, як и я, была з сердцем... И астма. Померла.
   Стас встрепенулся.
   - Умерла? Сама? Своей смертью?
   - Своей, своей... тока допомоглы... Никто не резал, нихто не катувал. Я сел рядом, и вдруг - як сполох! - а де ж Люська? Не зустрила! Я - до будки... цеп затянут в кущи роз, а там... Ось вона вбита, конкретно. Насмерть.
   Стас молчал, холодея.
   - Я повернувся, что б накрыть Райку. Тяну плед, а он за щось зачепився... Так от! У неё ноги были спутаны! Проволокою!
   Как выстрел, хлопнула форточка - вчерашняя гроза решила вернуться. Хлынул ливень!
   Ливень!
   Ливень, ливень!!!
   Францевич чуть вздрогнул от грома - стихия его мало интересовала - и он продолжал:
   - Шо робыть? В хате - порядок. Документы, понимаешь, Райкины цацки - в буфете, на виду... ничего не тронуто! Щи прокисшие - на плите... И я побиг. Мне с ментами базарить...
   Дождь был "косой" - он заливал балкон и нагло просачивался через щели старых, давно не крашеных оконных рам. С подоконника закапало.
   - Стась, ты меня прости, я только ночью прийшов до тямы.... А шо ж было думать?! Я тебе - про скарб, ты едешь и пропадаешь, Райка не звонит и отдаёт Богу душу... В башке - каша, захожу домой - и тут ТЫ...!!! Лыбишься...
   - Не - я... Стас замахал головой справа налево. - Не - я...
   - Знаю, шо не ты.
   Стас поднял голову.
   - А ты б Люську не завалил. Люську порешить - это, знаешь... специалист нужен, не простой собак был. Тем более таким образом...
   - В смысле?
   - Ножом её хлопнули. Пером. В ухо.
   Помолчали.
   Гроза неслась над Днепром в полную силу: ломала, трещала, хлопала окнами и заливала проспекты. С трёх холмов хлынули мутные селевые потоки, увлекая за собой не прибранный годами мусор, неосмотрительно оставленные авто, а кое-где и людей.
   - Но это - не всё. - Дядя Жора глянул на Стаса, и это опять был оскаленный волк. - Я вже прошёл огород, когда подумав, и - повернувся. И знаешь, - куда?
   Стас кивнул. Он знал.
   - Правильно! До погреба! Пид ляду! А там... !!! Усе разворочене, пол взломан и перекопан, стены кирпичные порушены, и - лом валяется, и - две лопаты. Вот так, племяш...
  
   Прошло два дня.
   Два дня с тех пор, как Стас сказал дядьке: "Да пошёл ты... " - и хлопнул дверью.
   И всё было так, как накаркал старый ворон - ни о чём, кроме золота он думать не мог.
  

***

   - ... пришли двое... чи трое. Ночью. Люська кинулась - порешили. Хозяйку убивать не хотели, связали только, шоб не мельтешила... и одразу ж - в погреб! Стась, они точно ведали, куда йти, що робыть! Они знали, шо три-четыре часа, и червонцы будут у них. Но - не выйшло... - старый хмыкнул. - Я ж той погреб точно так же разгрёб год назад... по кирпичику. А потом зробыв знову - шо ж то за хата без ляды! Вылезли они, а Райка - мертва.
   Дядька говорил ещё долго, и получалась крутая заморочка: клад всё-таки был, лежал, зараза, и ждал своего часа, и кто-то, кроме них об этом очень хорошо знал. Так хорошо, что думал достать его слёту, за пару часов.
   - А я - Жора развёл руками, - просто его не нашёл... Не знайшов, дурень старый, козёл...
   Вот тут Стас и сказал: "Да пошёл ты!" - и двинулся на выход. - Всё, дядюшка, с меня хватит! Шутки пошутили, а вслед за Райкой вашей, а особенно - за Люськой - я не хочу...
   - Ничего у тебя не выйдет, - твёрдо, но грустно сказал Георгий Францевич вслед уходящему племяннику. - Золото, так просто - не отпускает...
  
  

Часть 2

Глупости по-македонски

Г л а в а 1

Депресняк.

   Перед операцией:
   - Доктор, скажите, я жить буду?
   - Г-м, а смысл есть?
   (Анекдот)
  
   Ресторан назывался "Берлога" и находился ... ну, в общем, многие в Екатеринославе знают, где он находится. Статус "Берлоги" в кабацком мире был так же высок, как и рейтинг Маленко в мире музыки. Короче, - лидеры, два сапога...
   Пятница заканчивалась, ночь начиналась.
   У Стаса были три свободных номера, поэтому он курил возле фигурного бассейна с огромными белыми лилиями, и с омерзением слушал, как Ленка Ярницкая докладывала в микрофон, что "лучшие друзья девушек - это бриллианты". Утверждение было спорным, но публика, судя по аплодисментам, соглашалась. Стас метко швырнул окурок в самую дальнюю урну, попал, повернулся уходить, но тут за противоположным концом бассейна мягко отъехала стеклянная дверь и под ивы вышли двое. В ночном полумраке лиц не было видно, зато слышно - превосходно.
   - Да послушай же! Я делаю только то...
   - Не морочь голову! Вы все ... - барышня дала чёткую народную характеристику "этим всем", - и если ты ещё хоть раз...
   Голоса смолкли, до Стаса донеслись звуки возни, потом - такой знакомый всем мужчинам звонкий "ляп" пощёчины, и из-под ивы вылетело два тела. Мужское, нелепо хватаясь за воздух, перецепилось задниками туфель за край бассейна, и рухнуло спиной в самый центр лилий. Женщина бросилась к стеклянной двери, но неожиданно развернулась, и промчалась мимо изумлённого Стаса к дальнему входу в крытые залы. Молодая, волосы до плеч, чёрные. Тёмные брюки, бардовая блуза, красный оскаленный рот - пантера!
   Сочувственно ухмыляясь, Маленко подошёл к барахтающемуся в воде "несчастью" и протянул руку.
   - Пошёл вон, - чётко сказало несчастье.
   Стас хмыкнул и пошёл вон, к себе, за сцену.
  
   Всё началось на предпоследнем номере.
  
   Свет медленно угас сначала в зале, потом на сцене. Зашелестел клавишами Кобзон, а сверху ударил красный кинжальный луч, упёршись в одинокую стойку микрофона. Стас шагнул из тьмы в пульсирующее пятно, положил пальцы на гитарный гриф и зашептал:
  

Сон Был чёрно-белый:

Асфальтовый мольберт...

Мелом, твёрдым мелом,

Пишу я свой портрет...

Мелкие ошибки

Смывает дождь грибной,

Скрипки! Стонут скрипки!

И вторит им гобой...

   Блюз потихоньку начинал крепнуть, заполняя собой пустоты зала и пространство между столами. Прекратился звон бокалов и вилок.
  

Странный сон мне снится!

Мел в руках крошится...

ЛОЖЬ !!!

С асфальта на меня

Глядят кривые лица,

И злость в глазах таится,

Опущены ресницы...

Неужто, это - Я?!!!

   От шёпота не осталось и следа. Гитара в руках Стаса стонала и вздрагивала, басы вытесняли из воздуха кислород, а Кобзон, закрыв глаза, плёл какие-то, только ему доступные, космические кружева и набрасывал их на голос Маленко.
  

В краски сны оделись,

Их ветры нанесли...

Мне к ногам слетелись

Все снегири Земли...

Я курю устало,

С портретом сходства нет!

Жизнь меня ласкала,

А здесь в глазах - стилет!!!

   Обрушилась тишина. Только эхом металось под потолком: стилет... стилет... стилет... .
  

Сумерки сгущались.

Звуки в танце дрались.

Дождь

Их моет не спеша...

Дымилась сигарета...

И сон мой - без секрета,

Ведь на меня с портрета

Глядит моя душа...

  
   Стас, молча, стоял в красном луче. Где-то звякнула, упав, вилка. В зале начало светлеть...
   Она стояла прямо перед сценой. Совершенно одна на идеально пустой танцплощадке, и, подняв голову, смотрела ему в глаза. Потом медленно, как в танце, подняла обе руки и протянула их Стасу. Он взял её холодные ладошки и легко вздёрнул девушку на сцену. Теперь в красном луче молчали двое.
   Зал грохнул аплодисментами. Сказка закончилась.
   Конечно, это была она, пантера из внутреннего садика с бассейном. Ей было лет восемнадцать... или двадцать пять... или... да Бог их знает, сколько им лет! Красота девушки была дикой, азиатской, но не китайской или японской, а скорее скифской... древне-половецкой. Стас не знал.
   - Саша! - возле сцены, на том месте, с которого Маленко "выудил" незнакомку, стоял крепкий, отлично одетый мужик лет шестидесяти, а может и больше.
   У красавицы не дрогнули даже ресницы. Смотрела на Стаса.
   - Пойдём, Саша. Хватит.
   Девушка вынула руки из стасовых лап, легко спрыгнула вниз. Пара повернулась, и, не оглядываясь, двинулась вглубь зала. Маленко смотрел вслед.
   Саша. Вот такая, значит, Саша...
   - Ну-ну, - завистливо протянул Кобзон, - бывает же...
   - Самец, - сказала Ленка, - мачо мандрыковский.
   Она подождала пару секунд, и, не дождавшись от Стаса в ответ никакой едкой гадости, округлила глаза.
   - О-о-о! Ни фига себе!
   Стас повернулся и пошёл курить. К бассейну.
   То, что он увидел там, Маленко воспринял как Дар Судьбы.
   Сначала.
   Пожилой красавец - похититель Саши, - держал её за подбородок и что-то яростно шипел в лицо, а рядом - ну, прямо праздник души! - стояло относительно высохшее "несчастье". Дурацки ухмыляясь, мачо ринулся на спасение Прекрасной Дамы.
   Дальше всё было плохо.
   "Несчастье" уронило рыцаря на мраморный пол одним ударом, отмахнувшись, как от мухи. Стас вообще решил, что поскользнулся. Но это было не так - его уже поднимали под белы руки два неандертальца, невесть откуда взявшиеся. Пожилой тащил Сашу к двери, "мокрый Брюс" провожал их взглядом. Стас рванулся - две анаконды и не шелохнулись.
   - Ну, вот что, гитараст, - "несчастье" обернулось, наконец, к Стасу, и тот увидел, что хлопец красив, как молодой Аполлон, - если ещё раз...
   И Маленко вырубили.
   Били его, видимо, грамотно и недолго. Очнувшись, минут через двадцать, он понял, что жив, так как болело всё и везде, а вокруг сновали люди, лили ему на голову что-то холодное и визгливо причитала Елена.
  
   Прошла неделя. За это время Стас сделал три важных дела: зализал раны, сначала посоветовался, а потом поссорился с Ангелом-хранителем, и принял совсем уж парадоксальное решение: найти дядькино золото, во что бы ни стало. С ним или без него. А потом...
   На третий день "больничного" пришёл шеф, Александр Маркович, (типа - проведать). Отведя глаза, сунул 200 долларов.
   - Понимаешь, Стас... ты, я знаю - резкий... так это... в общем, - не ищи, баксы от них. Сказали - дёрнешься, на похороны ничего не дадут.
   Вот тут-то Маленко и поругался с Хранителем, решил судьбу клада и что будет потом...
   Потом будет Саша.

***

   Стас не был особым философом. Он не знал, что мысль - материальна, что принятые решения начинают действовать до первых поступков. А Судьба корчит рожи и смеётся там, где от неё ожидают совсем иного, свои виражи и зигзаги закладывает, как хочет и где хочет. А иногда и вовсе - петляет...
   Сказано: завтра, во вторник, он найдёт дядьку, Карабаса уголовного, и они решат, всё решат... Завтра.
   Маленко включил холодный душ, долго плескался, потом добавил горячей воды, вымыл голову, понял, что он - орёл! - и пошёл на кухню, за пивом...
   ...Георгий свет Францевич, в желтой шведке и серых летних брючатах, (тоже - орлом!), сидел в неглубоком кухонном кресле и пил его, Стаса, "Туборг".
  
  

ГЛАВА 2

Апачи, Монтесума и прочие Великие Змеи.

  
   Собрались как-то Ельцин, Чапаев и Чингачгук
   Сыграть в "русскую рулетку" ...
   (Начало анекдота) ...
  
   - А шо было робыты? Звоню, звоню, - нихто нигде, а вода, чую - бижить, чи душ, чи кран забыли. Так и соседей же, паразитов, залить можна! Ну, я это... и зайшов. А ты тут - умываешьсси, и пиво, глянул - есть...
   Ну - не Карабас?!
   - А замок? Замок же!
   - Замок? Який замок? А...а... а, та тож цацка якась болталась там... Сказал: "Сим-сим", мы с тобой одной крови...
   Но дальше разговор был серьёзный и содержательный.
   Дядька не сидел, сложа руки. Пока Стас умничал, пел блюзы и сражался с анакондами, он переговорил с Игорьком - сыном Райки.
   - Главное - шо? Получить хату официально. Там щас, знаешь, - и участковый, и менты с города. А Игорёша... он в наследство вступит только через 6 месяцев. Сам - то он - наркоша начинающий, тихий и безобидный... Я дал 300 гривён - так он мне и сдал дачку, на полгода. Може, и не по закону, но - бумага. Знает-то он меня давно!
   План оригинальностью не отличался - а что тут придумаешь? Ехать в Марьевку, и искать ту клятую "ляду", будь она снизу, или " трошкы дали". У Стаса, правда, была идея: за полувековую историю подворье перестраивалось, может, на том месте, где сейчас стоит гараж, как раз и был погреб с той самой "лядой". Копать придётся запойно - от сих... и до послезавтра.
  

***

   ...Залитый жарой красавец-проспект не смотрелся, а странное название - "имени газеты "Правда" вообще отталкивало. Опель проскочил его удачно, на зелёной волне, вырвался на простор Новомосковского шоссе и тут Францевич матюгнулся, хлопнул себя по ляжке и сказал: "Тормози!". Выяснилось, что в запале кладокопания, был напрочь забыт рыжий Киссинджер - в дядькиной берлоге, без еды и пития. Пришлось разворачиваться и давать круг на Самаровку.
   Во дворе никого не было, только возле мусорных баков сидел на пыльной раскалённой лавочке опрятный маленький бомжик. Дядька как-то недовольно уставился на него, пробурчал что-то типа: "ходють, тут, понимаешь..." и полез из машины.
   Стас не собирался подниматься наверх, но в последний момент припекло в туалет. Жорку он нагнал уже перед дверью - после Стасовой атаки замок привередничал.
   Котяра сидел на кухне перед идеально пустой миской и смотрел так, как могут смотреть только очень умные и очень обиженные коты. Сюсюкая, старый начал заталкивать животину в допотопную спортивную сумку, а Стас добежал до клозета, смыл, и выключил свет.
   - Подывысь, вода не бежит? - эта, у ванне... - дядька стоял уже возле двери с сумкой наперевес, - а то заллём Колюню... паразита.
   Маленко нашарил выключатель, щёлкнул и открыл дверь в ванную.
   - Ну?! - через несколько секунд не выдержал Жора, - ну, шо ты там?
   Стас стоял в дверях малюсенькой ванной комнаты и, зло оскалившись, смотрел на два огромных серых кроссовка, надетых на соответствующие ноги в джинсах. Ноги торчали из ванной, перевесившись через её край.
   - Та шо ж ты там...- дядька отпихнул племянника, заглянул, сказал: "хы-ы-ы!" и уронил сумку.
   Заорал Киссинджер.
   Стас медленно, как башню танка, повернул лицо к родственничку.
   - Та ни в жисть... Стаська... как на духу... - старик выпучил глаза и не попадал губами в слова, - я ж... Христом Богом...
   Как это не звучит странно, но они оба, молча, будто по команде, повернулись и пошли в комнату, сели в кресла и уставились в пол, перед собой.
   Медведековёр лыбился и нехорошо подмаргивал.
   Только минут через пятнадцать, накурившись и абсолютно нечленораздельно поговорив: ( " Ё-ё-ё...твою маму... та шо ж это... ё-ё-ё... мля...мля... ё-ё-ё...") - вернулись к трупу.
   Чернявый, жилистый мужик. Тонкий, но очень горбатый нос. Лицо повёрнуто в профиль. Синяя шведка разорвана до пупа, а крови нет нигде... нет... хотя... - очнувшийся Францевич решительно повернул голову мертвеца - и отпрянул.
   Да. Кровь была... а вот глаза - не было.
   Пуля вошла точно под бровь, разворотив всю левую сторону.
   Вернулись в комнату, вытряхнув из сумки слабо вякающего Киссинджера.
   - Ну, так что, - не знаешь?
   Дядька скривился и замотал головой.
   - Водка есть?
   - Шо?
   - Водка, блин, водка! - кажу тебе на ций ... ваший мови - есть?
   - Есть... - старый, казалось, о чём-то думал - та тебе ж низзя, ты ж за рулём...
   И Стас не выдержал.
   Истерика была стопроцентной, настоящей - он ржал, повалившись в кресло, подвывал, хлопал себя по ляжкам, а дядьку - по спине. За рулём! За рулём, бля! Тут жмурики - листопадом, - так это фигня, а вот сто грамм за баранкой...
   - Да ты понимаешь, человече, что творится? Да мы ж для ментов - подарок! Мы ж уже упакованы! После Райки - твоей, кстати, твоей! - кто ж поверит, что ты этого... этого... м-м-м... - Стас не находил слова - не знаешь?!
   А Францевич-то как раз и пришёл в себя.
   Он встал с кресла, медленно протянул руку, взял со стола большую чайную чашку, и, не изменив выражения лица, грохнул ею о стену - сантиметрах в десяти выше головы племяша. Тот замолчал, оглянулся на мокрое пятно, и вдруг начал икать... быстро-быстро.
   - Чушь. Менты, це-е-е... не боись! - старый, как ни в чём не бывало, разгуливал по медведю - им хоть чуть, хоть цяточку, а доказать - треба. А вот эти, шо вокруг нас пляски половецкие пляшуть... цыганочки, понимаешь, с выходом... - он зло зыркнул на присмиревшего крикуна, - эти - да.
   - Так нас - что? Грохнут? Ик. Ик. Грохнут? ... - но Стас уже успокаивался.
   - Хай спробують.
   Волк. Волчара...
   Вервольф.
  
   Следующие пару часов принесли и много, и мало. Быстрый осмотр квартиры ничего не дал - поначалу. Никаких следов обыска, взлома, беспорядка. Кто такой, что хотел, сколько их было? Нашли, правда, место, где Биг Фут ( ей Богу, 46-й - минимум!) закончил свой бенефис - в дальнем углу комнаты, между креслом и шкафом. Потом, зачем-то, его перенесли...
   Вопрос "что делать?" больше не поднимался. Обсуждался вопрос "КАК?". Как? Проще простого. Как в фильмах с Аль Пачино. Или Де Ниро. Ночью, в покрывале ( в киноинструкциях рекламировался ковёр, но прижимистый Францевич сказал "Щас!"), всё это несчастье отвозится в ближайшую посадку, благо рядом - дорога на дачи, конец города, посадок - немеренно.
   И - в Марьевку!
   "Идиотизм, конечно, полный" - мелькнуло у Стаса где-то глубоко, на нижнем, самом тонком уровне подсознания.
   - А если кто увидит? Подъезд, двор... опять же, пока - в багажник...
   - Не увидит. Ну, - осторожно. Часа в три ночи...
   Близость валявшегося за стеной трупа почему-то не раздражала. Дядька ходил по комнате, бормотал, пытаясь увидеть картину убийства.
   - Значить, так... он был там, биля окна... щось шуровав. А стреляли прямо с коридора... через всю хату... - старый стал напротив двери в комнату, в полутёмной прихожей, опершись плечом о самопальный шкафчик-вешалку, навёл кривой толстый палец на племяша.
   - И - что?
   Тот пожал плечами.
   - Ниччо. Свет в глаза. - Жора оглянулся и автоматически открыл оклеенную бумагой "под дерево" узкую дверцу шкафа.
   Стас подошёл, и они тупо уставились на внутренность - одиноко висевшая куртка, старый плащ, с надорванным накладным карманом, внизу - две пары обуви - туфли и сандалии, и в одной из них...
   Да, работа была незаурядной. Полунож, полустилет, красавец, с удобной светло-коричневой ручкой... чей-то кости... обоюдоострый, лезвие - чистое. Красавец.
   Они вертели его в руках, совершенно не думая об отпечатках, пытаясь разгадать очередную загадку, и тут Стас брякнул:
   - Слышь, а Люську-то... не этим пером? А?
   Старый надул щёки, прищурился:
   - Запросто. И ещё - смотри - он положил нож на ребро ладони в точке, где лезвие переходило в ручку - бачишь?
   Оружие было идеально сбалансировано.
   Стаса осенило повторно. Он полез через дядькино плечо к грязно-коричневой куртке и взвыл:
   - Вот! Смотри, блин, - видишь?!
   На мягком рукаве щерилась приличная рваная дырка.
   - Понял, да?! Его ж кидали! Метнули! Понял? Те - стреляли, а этот - кинул перо...
   Дядька кивнул.
   - А шкафчик был открыт... похоже. Только тот, шо стрелял, поспрытнее был... Нож встрял у мягкое и выпав. В сандалю.
  
   ...Депортация груза прошла, как по маслу. Ночной подъезд спал, во дворе - ни собак, ни кошек. Ни бомжа - дядька остро зыркал по ареалу его обитания, - никого. Да и дальше - дорога пустая, луна, звёзды, небольшая посадочка акаций...
   Отгрузили.
   - Всё - сказал Маленко, - по прямой. Через час будем на месте. Да?
   - Не. - Францевич возился, запутавшись в ремне безопасности - котяра ж, шоб ему грець...
   Стас застонал. Ну, да. Киссинджера так и не забрали... Ладно. Бомба, как известно, два раза в одну траншею... или - бывает?
   Как показали дальнейшие события, количество попаданий в одну траншею - не ограничено. Нет, в квартире было пусто, котяра, от восторга, что его не забыли, чуть сам в сумку не сиганул, да и двор молчал. Стас шумно вздохнул, когда дядька устроился на сидении, плавно вырулил со двора, завернул за угол и... резко затормозил.
   В свете фар, чуть не уткнувшись в капот, стоял, воздев руки в начинающее сереть небо, маленький опрятный бомжик.
   До-о-о-лго, секунд десять, никто не шевелился. Потом Стас с Жорой, как по команде, высунули головы каждый в своё окно.
   И тогда чудак опустил руки и просто сказал:
   - Возьмите меня с собой.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)

   ***
   Полная версия романа:
   https://www.dreame.com/novel/O72vQOKNwnApcNW%2FW5eyRg%3D%3D.html
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"