Этим утром пришло известие - прямиком из столицы к штабу движется полк тархана* Саландрила. Особой нужды в том, чтобы спешно налаживать порядок в своём отряде, Гейгрис не видел. Они с тарханом были давними знакомыми. Однако сотник всё же дал приказ подготовиться к построению и хотя бы немного отчистить шлемы.
И всё же не это больше всего беспокоило Гейгриса. Здесь, у колоридской границы, и без того уже собрано пятнадцать тысяч каганатцев. Если сюда идёт ещё целый полк, а это по меньшей мере три тысячи, то, значит, война не за горами. Сотник знал - всегда знал - когда-нибудь колоридцы доиграются. По ту сторону Вестора их становилось всё больше и больше. Вряд ли они хотели войны; Гейгрис слышал про то, какие ещё проблемы есть у хентских соседей. С моря высадилась трорская орда. Она движется очень медленно, но победоносно. И вместо того, чтобы объединиться с каганатом, они вводят всё новые войска на границу с ним. Вот же глупцы!
Похоже ханский совет принял решение начать войну. Гейгрис тоже бы начал. У каганата тоже есть свои враги - Альянс на севере всё ещё пытается отвоевать "свои" земли. Но вместо того, чтобы помогать братьям отражать атаки северян, половина армии каганата стоит на границе с Колоридом, чтобы если что вдруг не дать хентским глупцам разорить половину страны. Начнётся война - Колоридцы быстро сдадутся, заключат перемирие, уведут войска с границы и продолжат бессмысленно пытаться остановить трорков, а каганат сможет подготовиться к нашествию орды, первым делом разбив Альянс. Хотя сам Гейгрис в этом участие принимать, возможно, не будет. Срок его службы закончится через два года, а оставаться в армии дальше он не планировал. За эти годы он истосковался по семье настолько, что несколько раз подумывал о дезертирстве. Если бы он был не сотником, а простым солдатом, то непременно сбежал бы к жене и детям. А в нынешнем положении приходилось каждую ночь отгонять мысли о доме и думать о войне.
Позже, когда полк тархана прибыл, Гейгрис смог убедиться в правоте собственных догадок - три тысячи коней рассекали степную равнину. Во главе ехал сам Саландрил, в шлеме и полном боевом облачении. Меч блестел заточенным лезвием, конь был бодр и резво вертел сытой мордой - командир готов к войне.
Потом Гейгрис с недоумением вспоминал свою встречу с тарханом. На суровом, нахмуренном лице Саландрила читалась тревога. Он будто готовился к чему-то очень плохому, но приказал всего лишь отправиться в патруль к деревушке Штигерцы, что чуть к западу, у самого берега Вестора.
- В патруль? Тархан Саландрил, вы и вправду хотите, чтобы мы разведали собственную территорию? - переспросил тогда сотник.
Командир молча кивнул и ещё сильнее нахмурился. Он смотрел на Гейгриса задумчивыми глазами.
- Просто убедитесь, что колоридцы не нарушили границу и не переправились через реку, - тархан был короток и ясен. Он зачем-то хлопнул сотника по плечу и со всё ещё нахмуренным лицом отъехал к полку. Его люди разбивали лагерь.
Оглядывая спокойную деревню Штигерцы, Гейгрис раз за разом вспоминал эту встречу. Множество вопросов мучили его сонную голову. Зачем патрулировать собственную территорию, если недалеко стоит дозорный пункт, который бы в случае чего дал сигнал? Неужели кто-то думает, что колоридцы сами начнут войну, когда их страну раздирает трорская орда? Почему тархан был таким хмурым?
Сотник ничего не понимал, но выполнял приказ, как и положено. Вместе со своими людьми они выехали к берегу Вестора и нашли Штигерцы. Никаких колоридцев здесь, конечно же, не обнаружилось. Гейгрис отправил отряд дальше, ближе к деревне, хоть и понимал, что там они тоже никого не обнаружат.
Селяне глядели на солдат с беспокойством. Можно было догадаться, что к ним не раз забредали такие вот патрули, а уезжали с полным мешком зерна или пшеницы. Кто-то может быть даже изнасиловал женщину в деревне. Гейгрис знал, что такое случается нередко. И всё же он направил коня в сторону Штигерцов, чтобы спросить у жителей, не видели ли они колоридцев. Потом уже можно будет отправляться к тархану с докладом. Не известно, что на него нашло, но приказ нужно выполнять.
Женщина обеспокоенно смотрела то на него самого, то за его спину, на его людей. Гейгрис уже представлял, как скажет ей, что не нужно беспокоиться, что он пришёл не за тем, чтобы что-то забирать, а всего лишь спросить.
Вдруг взгляд женщины остановился у него за спиной и отразил ужас. Селянка вскрикнула, выронила ведро, в панике побежала в деревню. Оглянувшись, Гейгрис тоже испугался - с холма на его отряд бежали колоридцы. Их доспехи с гербами на груди и начищенные до блеска шлемы сотник узнал бы из тысячи. Всё это время они прятались в зарослях и теперь выждали момент для атаки? Неужели тархан был прав?
Вслед за пехотой из зарослей полетели стрелы. Нескольких каганатцев убило на месте, ещё столько же остались без лошади. Затем колоридцы влетели в строй противника с копьями, и началась резня. Гейгрис обнажил меч, развернул и хлестнул лошадь шпорами и помчался вперёд. С наскока убил одного колоридца, но кто-то тут же подбил его коня. Сотник упал на землю, полузатемнённым зрением увидел, как рыцари убивают его людей. Только сейчас он понял, что проиграл. Один из колоридцев навалился на него - Гейгрис едва успел выбить из его рук меч. Хент принялся душить каганатца. Отыскав в себе силы, сотник ударил врага по лицу, сбив блестящий шлем с головы. На него тут же уставилось лицо молодого гэльвского парня, в котором не было злобы и ненависти.
Гейгрис ничего не понимал. Ему было непривычно видеть гэльва в колоридских доспехах. Что всё это значит? Как так случилось? Сотник умирал в полном непонимании.
* * *
Дейнёр нагнулся, чтобы лучше рассмотреть след. После недолгого ливня, прошедшего здесь, грязь застыла, а отпечаток сохранился, словно был оставлен вчера. Безобразная серая масса чётко вырисовывала очертания подковы из кузницы Ретанны.
Скельт шёл по следу этих лошадей уже больше недели. С тех самых пор, когда выведал, что Лен Тайлинген в сопровождении ещё троих парней из своей деревни выехали верхом на лошадях из ретаннской конюшни в сторону столичных земель.
До этого тоже было нелегко. Едва удача улыбнулась ему, и скельт напал на след убегающих жителей деревни, как судьба тут же подкинула ему неприятность - преодолев половину горного прохода в Синий Предел, он вдруг обнаружил, что вторая половина прохода завалена, причём совсем недавно. Свою вину за это Дейнёр, конечно же, ощущал, ведь это он позволил жителям Ремека убежать, чтобы сохранить жизнь Лена Тайлингена, но таков был план. План "шестого Бога". Да, теперь орде трорков придётся идти в обход гор, что займёт очень много времени, но когда-нибудь они всё таки достигнут цели.
Потратив два дня, чтобы преодолеть завал, пробираясь по огромным каменным глыбам, скельт сильно отстал от своих жертв. Затем он почти целые сутки проторчал в Ретанне, выясняя, куда отправились четверо путников.
И вот он уже почти снова догнал Лена Тайлингена. За всё это время он убил только двоих: кузнеца в Ретанне, чтобы тот ничего не рассказал о его расспросах, и ещё одного торгаша, у которого отобрал бумагу, дающую право находиться в столичных землях. Будь Дейнёр обычным хентом, он бы мог обойтись без неё, но если стражники увидят скельта, у них непременно зачешутся руки проверить его.
Дейнёр внимательно осмотрел дорогу, на которой обнаружился след. Она шла прямиком через "пороги" Ридвинга, точно в город. Но когда Лен Тайлинген был в этом месте, он вряд ли мог точно определить расстояние до города. В тот день бушевал сильный ливень, к тому же, если верить расчётам, проведённым Дейнёром из скорости лошадей и расстояния от Ретанны до Порогов, Лен Тайлинген добрался до этого места ночью. Скорее всего, он не смог удержаться и свернул в ближайшую таверну. Оглядев окраину деревушки, скельт без труда отыскал характерное двухэтажное здание.
Внутри, к его радости, было невыносимо шумно. Посетители развлекались как могли, а половина из них были настолько пьяны, что вряд ли смогли бы встать из-за стола. Никто не обратил внимание на "ещё одного мерзкого скельта", и уж точно никто не услышит, как он будет разговаривать с трактирщиком.
Хозяином оказался пухлый мужичёк с пышными неухоженными бакенбардами. Когда Дейнёр подходил, тот, провожая служанку, развернулся и с такой силой хлопнул её по заду, что та даже подпрыгнула, и лишь потом толстяк заметил гостя. Его лицо в секунду изменилось. Он будто испугался.
- Чем могу быть полезен?
- Эля, - ответил Дейнёр, с трудом опёршись на стойку. Стойка была высокой для него.
Трактирщик быстро кивнул и выудил откуда-то из-под низа кружку. Затем медленно подошёл к бочке, помешал немного смесь, чтобы развести плавающий мусор, и подчерпнул почти до краёв. Мимолётно поглядел на гостя. Дейнёр специально делал вид, что изучает удаляющуюся служанку, но боковым зрением внимательно следил за трактирщиком. Наполнив кружку элем, тот быстро поднёс её к другой бочке и произвёл ловкие движения руками. Неужели, что-то подсыпал в эль?
- Пожалуйста, - сказал толстяк, ставя полную кружку перед Дейнёром.
Скельт непоколебимо взял её, поднёс ко рту, наблюдая за реакцией трактирщика. Тот даже перестал дышать.
Не став глотать, Дейнёр вернул кружку.
- Ты же не думал, что я стану пить это?
Со лба толстяка стали скатываться капли пота. Внешне он старался выглядеть спокойным. Плохо старался.
- Вам что-то не нравиться, господин?
- Да, мне немного не понравилось, что ты подсыпал мне в эль ту гадость. Что это? Яд?
- Обижаете, господин. Всего лишь разбавил с водой. Нужно же как-то выкручиваться в такое время. Простых зевак дурить - проще простого. Но с вами это, видно, не пройдёт, - трактирщик вылил содержимое кружки на пол. - Сейчас всё исправлю.
Дейнёр отдёрнул край куртки, показывая оружие.
- Я ненавижу, когда меня пытаются обмануть, - сказал он. - Быстро говори, почему решил отравить меня. Быстро!
- Прощения прошу, господин, - заблеял толстяк, стирая со лба пот. - Давным-давно мне предсказали смерть от скельта со сломанным носам. Точно как ваш.
Дейнёр потрогал свой нос.
- В этой грёбаной стране, - сказал он. - Любому скельту рано или поздно сломают нос. Идиот. Но я могу оказаться и тем самым. Всё зависит от тебя.
Дейнёр поиграл с мечём, обнажив его край.
- Что вам угодно? - спросил толстяк.
- Для начала эля. Нормального. И в другой кружке.
Трактирщик кивнул и достал новую кружку. Под наблюдением Дейнёра он наполнил её, даже не попытавшись что-то добавлять. Скельт отхлебнул, долго и громко хлюпнув.
- Как тебя зовут?
- Феремус Тандвор, - быстро ответил трактирщик. Не мешкал не секунды - значит, имя настоящее.
- Теперь, Феремус, ты расскажешь мне то, что я хочу знать, и продолжишь ждать следующего скельта со сломанным носом. Либо ты будешь врать мне, и я тебя убью. Как тебе?
- Согласен, господин, - отчеканил трактирщик.
- Хорошо. Начнём с простого. Кто и при каких обстоятельствах предзнаменовал тебе смерть?
Феремус помялся перед ответом.
- Одна старуха. Это было давно. Я набрёл на её дом случайно, когда... ездил за партией пива в Ретанну.
Дейнёр улыбнулся. Он никогда не умел различать правду и ложь по глазам. Это был миф. Он сам придумал его, чтобы люди боялись ему врать. Он заставлял людей верить в это. Когда Феремус признался, что кто-то предсказал его смерть, Дейнёр сразу понял, о ком речь. Эту старуху знали многие в той деревне, где он жил. Да и любой скельт хоть что-то о ней слышал. Говорят, она получила дар, когда в неё ударила молния. С тех пор она живёт одна в лесу. Но вовсе не рядом с Ретанной.
Дейнёра нисколько не интересовала история трактирщика, но надо же было как-то убедить его в своих способностях.
- Знаешь кто я, Феремус? Знаешь, что я могу различать правду и ложь? В Ридвинге обо мне слухи не сильно ходят, но ты слышал их, я это вижу. Давай договоримся так. Если я увижу, что ты лжёшь, то убиваю тебя без предупреждения. Мы договорились?
- Договорились, господин.
- Так где ты, говоришь, встретил старуху? - Дейнёр снова отхлебнул.
- В лесу. Который окружает последний город гиблонтов. Там она живёт.
- А как же простой трактирщик оказался в этом лесу?
- Я не всегда был трактирщиком, господин. Я служил наёмником. Под началом Дена Тайлингена. Вместе с ним я участвовал в бунте против короля. Понимаете, почему я не хочу об этом говорить?
"Вот так совпадение! - подумал Дейнёр. - Отец Лена Тайлингена был лично знаком этому толстяку. Если Лен здесь останавливался, трактирщик точно должен был запомнить его."
- Понимаю, Феремус. Я сохраню твой секрет. Давай дальше. Меня интересует ещё один вопрос. В последнее время в твою таверну не забредали четверо молодых парней? Возможно, кто-то из них мог представиться Леном.
- Нет, господин. Не припоминаю.
Трактирщик снова попытался выглядеть спокойным. Не будь Дейнёр уверен, что Тайлинген заходил в эту таверну, то даже бы поверил.
- Это был единственный раз, когда я прощаю тебе ложь, Феремус. Ты должен говорить правду, помнишь?
Толстяк глубоко, тревожно вздохнул.
- Да господин. Они останавливались в моей таверне и даже разговаривали со мной. Но я ни скажу вам ни слова о том, куда и зачем они направляются. Лен - сын моего бывшего командира. Не знаю, как вы нашли меня и откуда обо мне узнали, но я ничего вам не скажу. Ни слова. Я не хочу предавать его память.
- Успокойся, Феремус. Жаль, что ты не можешь различать правду и ложь, как я, но, честное слово, я, на самом деле, не хочу причинять вред ни самому Лену, ни его приятелям. Мне кое-что нужно забрать у них. Честно. То, что может им навредить, понимаешь. Мне очень сильно нужен этот предмет.
Лицо трактирщика покраснело. Дейнёр чувствовал, ещё немного и он расколется.
- Вы ведь всё равно убьёте меня после этого разговора? Зачем мне ещё и раскрывать вам эту тайну?
- Нет, Феремус. Твоя смерть не принесёт мне никакой пользы. И неужели ты не веришь, что я не собираюсь убивать парнишек? Я могу поклясться могилой матери! Хочешь?
- Нет, господин. Они направились в Ридвинг. Цель свою они мне не сказали. Если вы действительно различаете правду и ложь, то увидите, что я не вру.
Дейнёр несколько секунд не отводил от трактирщика взгляда. Чтобы напугать.
- Ладно, Феремус. Похоже, больше я от тебя ничего не добьюсь.
- Вы ведь врали мне, господин? Про мою смерть? Вы всё равно убьёте меня, так?
- Хм, - задумался Дейнёр. - Давай посмотрим. Ты будешь рассказывать кому-то о нашем разговоре?
- Нет, господин. Не буду.
- Вот видишь. Ты говоришь правду. Мне незачем убивать тебя. Прощай!
Отхлебнув последние капли из кружки, Дейнёр медленным шагом направился к выходу. Теперь его дорога лежала в Ридвинг. Скоро Лен Тайлинген попадётся ему.
* * *
Эта ночь выдалась на удивление тёплой. Эранья любила выходить после захода солнца на балкон, смотреть на луну или, если её не видно, на блики света, исходящие от Красного Ущелья. Но делать это каждую ночь принцесса не могла. Иногда уже вечером становилось настолько холодно, что всё это могло обернуться тяжёлой простудой.
Однако этой ночью Эранья позволила себе выйти на балкон. Прохладный свежий воздух ударил в лицо, как только она распахнула ставни. Несильный ветер подхватил и принялся вертеть подол ночной рубашки. Внизу замер в тишине огромный город, освещаемый почти полной луной. Принцессе показалось, что на мгновение она услышала ржание из конюшни, находящейся аж за внутренними стенами.
В голове промелькнула мысль, что, увидев её сейчас, отец бы сошёл с ума. Буквально несколько дней назад кто-то убил Акапа Лоренса, выстрелив точно в окно. Попасть в цель, стоящую на балконе, для такого убийцы не составит никакого труда.
Но по-другому Эранья не могла. Её голова кружилась от мыслей, терзавших её всё последнее время. Ей было необходимо вдохнуть свежего воздуха и привести мысли в порядок.
Все, кого она знала, утверждали, что между ней и сестрой нет ничего общего. Но Эранья и Элин знали, что являются одинаковыми, как две половины шара. Различали их лишь две вещи, которые Эранья не делала никогда в жизни: она никогда не улыбалась и не влюблялась.
Принцесса поглядела на луну, яркую и красивую. Поглядела и снова - в очередной из неисчислимого количества раз попыталась улыбнуться. Она старалась овладеть над мышцами своего лица, приподнять уголки губ вверх, помогала пальцами, но ничего не выходило. Как только она отпускала руками щёки, те снова принимали привычное положение, вырисовывая постоянную печальную мину.
Эранья разжала ладонь, чтобы разглядеть лежащий в ней предмет. Маленькое металлическое сердце заблестело под лунным светом. Девушка ещё раз вспомнила слова, которые произнёс Лурис, когда подарил ей его. Этот амулет разбивается на две части. Одну из них дают тому, кого любят. Однажды вы полюбите кого-нибудь и улыбнётесь. И вспомните мои слова. Так он сказал.
Но что такое влюблённость? Эранья так сильно уверовала в то, что это её никогда не коснётся, что даже ни разу не задумывалась, как это может произойти. Что при этом будет болеть или чесаться. Как это вообще можно будет почувствовать?
Быть может, я уже влюбилась? - подумала Эранья. - И сама об этом не знаю? Что другое может так сильно тревожить меня, что я не сплю уже которую ночь из-за мыслей? Из-за мыслей о человеке. Не о животных, не о словах, не об уроках придворных учёных, ни о чём, что тревожило её разум раньше. А об одном человеке.
Один из учителей как-то сказал, что если что-то имеет место быть, нужно смириться с этим, и жить станет легче. Отвергать существующее - самая большая ошибка людей. Что если перестать отвергать свои чувства и постараться смириться с ними? И что если парень был прав - улыбка сама собой появится на лице?
Эранья зажмурилась, сжала в руке амулет. В этот момент она старалась разрушить внутри себя все барьеры и оковы, стать свободной. Уголки её губ неуверенно дрогнули и медленно, очень медленно поползли вверх. Улыбка казалась скорее усмешкой, неудачной попыткой выразить ехидство или иронию. Но она была и становилась всё шире.
Эранья не верила, что это произошло, что у неё получилось. Само собой, без помощи врачей и даже рук. Слова Луриса оказались правдой. Она прижала амулет груди и ещё раз взглянула на полную луну теперь уже совсем по-другому.
*:
Тархан - титул в Гэльвском каганате, аналогичен генералу.