Аннотация: История про поиски клада, неожиданное убийство, работу бухгалтеров и детективов.
Клад бабки Анны
Почти детектив с прологом и эпилогом
Пролог
Наша история началась очень давно, еще в прошлом веке. В конце июня дальнего уже от нас года на выпускном вечере мы торжественно клялись, что дружба сохранится на века, а может, и дольше. Наша теплая и веселая компания из трех подружек распадалась на глазах. Илга на следующее утро уезжала в свой родной Харьков поступать во что-то инженерно-экономическое. Татьяна замахивалась на хореографическое, благо, танцевала с детства, а я, собрав в охапку свои стихи на двух языках, собиралась на филфак в университет. Планы у всех были наполеоновские, про горы и овраги, находящиеся у нас на пути, у нас даже в подсознании не было. Называли нас тремя грациями. Первой по ранжиру была высокая и тощая Танька, мы с Илгой путались в номерах, потому что были одинаковыми: цвет волос, физиономии, обе плотненькие, разница в росте сантиметров пять, что несущественно. Даже романы писали вместе на истории, за что историк Александр Федорович по прозвищу Керенский оч-чень нас жаловал. Единственную уступку его интересам мы сделали, написав жутко исторический роман с гусарами и красавицами. Илга решительно предпочитала гусаров. Они у нее пырялись шпагами, пили фалернское (и неважно, что гусары такое не пили) и щекотали жесткими усами нежные шеи моих миленьких девиц. Девушки (все без исключения) были отданы мне на откуп. Не было равных в их умении вовремя падать в обморок и затруднять и без того невеселую мужскую жизнь. Татьяна была критиком и умело лишала нас всяческих иллюзий, обзывая графоманками.
Очень жаркий июнь подходил к концу. На выпускной вечер девичья часть класса дружно пришли в розовом, белом и зеленом. Школа наша находилась прямо на Набережной, и когда часам к четырем утра мы дружно вывалились из душных залов, к Волге стали стаями спускаться живые цветники. Все выпускники всех школ двигались к реке. Гуляли мы не долго, у всех были свои проблемы, мы торопились разбежаться и начать новую жизнь.
Отъезд Илги был запланирован вечером 1 июля на какой-то проходящий поезд. Стараниями ее бабушки, милой седой хлопотуньи, были даже куплены билеты, что в то время было равносильно подвигу (поезд проходящий, лето, направление южное). Чемоданы она собрала накануне. И с трех часов мы сидели в их маленькой комнате. Почти все время молчали. Иногда кто-нибудь из нас начинал говорить о письмах друг другу, но разговоры затухали. Илгина бабушка Вера тяжело вздыхала, гладя по голове то Илгу, то меня - по очереди. Вдруг, ни с того, ни с сего, спросила меня про родителей, про деда. Опять повздыхала, будто бы, кроме ее вздохов, наших было мало. В начале пятого, отпив чаю с пряниками, Татьяна резко подскочила. Прокричав про забытые дела, она подняла меня и потащила к дверям. Расцеловавшись с Илгой и ее бабушкой, пожелав счастливого пути и вселенской удачи, мы отправились по домам.
В то время я думала, что мы будем встречаться как минимум раз в два года. Потом Илга перестала писать, и у нас с Татьяной тоже образовались свои проблемы. А еще позже раз в пять лет стали сталкиваться мы с Танькой... Так прошли ...дцать лет.
Глава 1
Илга:
Харьков - город чудной и пыльный. Вокруг степь, как в Заволжье, только речки поуже раз в несколько. На Пивденном вокзале Пивденной зализныци (так теперь называется наша старая Южная железная дорога) переполох, суета и суматоха. Все говорят на диком суржике, постоянно гэкают и хэкают. Вон та баба с Дикой Украины только что кричала мне в ухо: "Халю! Да поди ж сюда, Халю!" А эта зараза Халя даже и не подвинулась на зов этой тетки. Я думала, у меня ухо лопнет, а голова рэпнет. Моя латышская кровь иногда закипает от этого громкого говора, а родные славянские корни, прорастая, заставляют тихо посмеиваться над особо колоритными экземплярами. Стою я здесь, жду поезда, а он, как всегда, задерживается. Вообще, поезд из Саратова единственный и вечно опаздывает, а у меня двойственное ожидание: то я его очень жду - все-таки мама едет; то бы он вообще не приезжал - бабушка Вера умерла, в Саратове у нас больше никого из родственников нет, мама мне от нее ещё какое-то письмо везет. Почему-то я хочу прочитать это письмо как можно позже.
Мама устала. Квартиру продала, денег получила, конечно, достаточно. Еще бы, квартира была на Набережной около Волги. Бабушка давно ее переоформила - молодец, сообразила. Привезла мама и саратовской воблы - это что же, я теперь и воблы не поем? Вот, наконец, узкий конверт, в котором два письма, и никакого желания читать их содержимое.
Действительно, лучше бы и не начинала... Бабушкины интонации, легкие причитания, какие-то жалостливые нотки. Жаль, я давно у нее не была. Все чего-то ждем, нам некогда, а потом хорошие слова говорим о мертвых.
"Милая Илгуша! - она всегда так меня называла. Милая Илгуша! Если ты читаешь это письмо, то меня, конечно, уже нет. Не жалей и не плачь! Я прожила хорошую жизнь. Мне всегда везло на умных и добрых людей. Я желаю тебе того же. Удачи тебе и счастья. Но...
У меня осталось незаконченное дело... Видишь ли, так трудно начать рассказывать о себе. Почти всю свою жизнь я прожила, сохраняя чужую тайну. Богатства она мне не принесла, а тебе может, при условии... Ладно, об этом потом.
В тридцать шестом году мне исполнилось восемнадцать лет. По тем временам девица более чем созревшая. И меня по разнарядке отправили работать в горком партии, как политически грамотную, и происхождение позволяло. Работала я машинисткой в агитпропе. Моим начальником был Леонид Кузнецов. Красивый, видный и вообще...
Я влюбилась. Вспомни себя в восемнадцать лет, и ты меня поймешь. Я приходила на работу и печатала его мысли, продираясь сквозь его ершистый почерк. Вечерами я сидела против него, а он носился по кабинету, останавливался и диктовал мне что-то очередное... Сейчас я понимаю, что он был настоящим коммунистом, которому для себя было ничего не надо. Было ему лет тридцать - тридцать три. И он был женат... Его жена - красавица монголка (поговаривали (о, я тоже не чужда сплетням!), что он ее привез аж из Верхнеудинска, так тогда назывался Улан-Удэ) - никакого внимания на него не обращала. Было у них двое детей: дочь и сын. Любил он их неистово. Но видел только спящих. В общем, не помешали нам ни жена, ни дети. Редко мы с ним встречались не по работе, но в результате получилась твоя мать.
Не сразу я решилась сказать ему о своей беременности. А зря... Начался год тридцать седьмой. Ты знаешь, что это за время. Уже не надо объяснять. Я даже знаю, кто написал донос. Бог ей судья. Но Ленечка был вынужден бросить и Таисью, и меня. Хорошо, что сказать я ему все-таки успела... Исчез он как-то неожиданно. Вечером он диктовал мне что-то, потом подошел ко мне, поцеловал, погладил... Вероятно, прощался.
Через неделю после его отъезда под каким-то предлогом меня выставили с работы, конечно, предоставив другую. А еще через неделю ко мне пришел Лёнин друг, работавший в НКВД. Принес мне записку. Уехал, мол, ненадолго. Не нервничай, спокойно рожай. А если вдруг что-то случится, то в поселке Зеельман во дворце в подвале бабкой Анной спрятан клад еще в семнадцатом году. Я там не был ни разу, но, по слухам, дворец один. В самом дальнем углу. Пятый кирпич сверху. Если не тебе, то детям и внукам пригодится. Найдешь если, с моими поделишься.
Так вот мое условие. Если будешь искать, одна не начинай. Найди хоть кого из Таисьиных детей и внуков. По-братски разделите как-нибудь. А в Саратове найди Марину. Хорошая девочка была. Она должна тебе помочь".
С мыслями о письме и почему мне Маринка помочь должна я спустилась в метро, где от старых потемневших, а раньше светло-желтых, стен из узбекского мрамора было прохладно, у меня в голове не укладывалось непонятное окончание письма. Лет пятнадцать мы с Маришей не общались, а то и больше.
Но с мамой посоветовалась, отпуск взяла, деньги бабушки Веры пригодились, телеграмму отбила, детей маме подбросила... Ту-ту, где там мой Саратов?
Марина:
День выдался нерядовой, начался рано и заканчиваться никак не собирался. Муж Сергей вместе с сыном отбыли утром в отпуск, и машина за ними пришла ровно в шесть. Его родители в маленькой степной деревушке Петуховке (бывшей Гельцель) будут рады... А я рада была остаться одна. Квартальный отчет должен быть сдан в срок, а помехи в виде мужа и сына устранились сами. Бег у меня должен был начаться с налоговой, потом статистика, потом... День был распланирован по минутам. Еще бы к моим планам и сутки в шестьдесят часов, и транспортом не только мои ноги. Поэтому я не сильно расстроилась, когда сдала всего только половину. До конца отчетов оставалось еще двадцать дней. В документах был полный ажур, и можно было не торопиться. Но было еще одно мероприятие, с работой не связанное, но обязательное.
Уже после отъезда Сергея и Мишки в дверь позвонили, и незнакомый женский голос прокричал сквозь дверь:
-- Ключникова? Телеграмма!
Дверь без мужиков сразу открываться не пожелала, но удар всем телом вышиб ее навстречу почтальонше. Толстуха в какой-то хламиде впихнула мне в руки квитанцию:
-- Распишитесь вот здесь. Так. Держите. До свиданья. - И ускакала по лестнице, спеша куда-то еще. А я осталась в дверях с телеграммой. После минутного отупения и верчения в руках узкой распечатки надо было срочно вносить изменения в железный график. Вечером приезжала бывшая одноклассница - Илга Гончарова. Мы не виделись уже много лет, и теперь надо сообщать об Илгином приезде еще и Таньке Свечниковой.
Потом я всю дорогу думала, какой стала Илга? Меня, например, одноклассники не узнавали категорически. От тургеневской девушки с косой ниже колен осталась только кипа волос цвета спелой пшеницы. Параметры девяносто-шестьдесят-девяносто при росте в полтора и чуть-чуть метра расплылись, и никакие попытки похудеть не удавались, а были они героическими. Кстати, Татьяна со своей, бывшей осиной, талией тоже нынче далека от идеала. Хотя какие уж тут идеалы!..
Но вот жаркий и душный, переполненный людьми автобус ввалился на такую же переполненную людьми, ларьками и машинами площадь, и я, охая и кряхтя, вылезла со своими сумками наружу около здания вокзала, где маялась от скуки и одиночества Татьяна.
- Привет! Вот и я!
- Привет, привет! И ста лет не прошло!.. - высокая дородная Татьяна светилась от радости то ли от моего прихода, то ли от приезда Илги.
- Ну что ты, поезд еще через пятнадцать минут...
- Ты лучше скажи, как ты её собираешься узнавать? Я тут старые фотки посмотрела, обнаружила, что мы с тобой несколько изменились. Вот тогда и задумалась.
- Так же, как и она нас, или ты что-нибудь придумала лучше?
- А как же, смотри, - из сумки Татьяна вытащила плакат, на котором мелкими буквами было написано "Мы встречаем", а крупными "Илгу Гончарову".
- Классно. Вот ты его и держи., - в принципе, я женщина добрая и справедливая, а инициатива всегда наказывалась.
И мы пошли в помещение вокзала ожидать объявления о прибытии поезда. Наш вокзал, стеклянная коробка, сделанная очень давно по какому-то супер-пупер проекту, уже слегка постарел, и смотря на него, очень хотелось, чтобы вернулось старое здание, в котором, опять-таки говорят, было прохладно и легко дышалось. Так что и тут мы долго не выдержали и потопали на перрон, там хотя бы ветерок иногда дул.
Илга:
Я уже сложила все вещи и стояла у окна. Думала. Все о том письме с того света. Насколько я в него верю. Встретит ли меня Маринка. Как я её опознавать буду. Потом я думала о Волге. Широкая, как степь, теплая, как море - хоть накупаюсь. Сутки я тряслась в душном вагоне. И путешествие мое сейчас закончится. Подъезжаем к столице Поволжья.
Поезд медленно подтягивался к вокзалу. На перроне немного в стороне от моего вагона стояли две женщины: обе толстенькие, круглолицые. Одна шатенка, другая блондинка. Шатенка держала в руках плакат "что-то там Илгу Гончарову". С ума сойти, если это не Татьяна. Бог мой, а где же её талия? Бог был честен, и на вопрос ответил, не раздумывая: "Там же, где и твоя". А рядом с Татьяной блондинка, это же Маринка! Она и раньше была на меня похожа, сейчас просто копия. "Спокойно, - сказала я самой себе, спокойно, это тебе от бабкиного письма копии мерещатся". И выпрыгнула на горячий асфальт.
Марина:
Приветствия и прощания похожи. Сумбур восклицаний, торопливые поцелуи, в принципе, одинаковы. Длятся они не долго, разница только в окончании. Встречи чаще всего оканчиваются за столом. Вот мы и осели у меня. А что, площадь свободна, и никто не мешает. Дежурные пельмени хорошо идут под водочку, наскоро поструганный салатик кончается, и процесс нарезки повторяется неоднократно. Настоящий девичник с воспоминаниями.
- А помнишь, как Сашка с историком сцепились?
- Ну, как же! Стояли, красные, как раки!!! У Сашки кожа сквозь волосы светилась. Прям как ореол...
- Ага, и гадости друг другу говорили...
- А Керенский потом с моими газетчиками работал.
- А помнишь, какие романы мы на его уроках писали?
- А как я Вадьку на алгебре учебником колотила?
Уже Татьяна трижды отзванивалась домой, трижды говоря "Я еще минуточку", уже Илга доложилась о своем приезде в Саратов, уже пришел за Татьяной муж, чем подбавил веселья в стихийный праздник. Наконец допивший за дам водку Николай подхватил под руку свою тоже изрядно захмелевшую жену, и супруги отбыли до дому пешком, благо жили рядом. А я начала укладывать Илгу.
- Ты как, в командировку или отдыхать?
- И так, и так... По командировке дел на один день, да я еще отпуск взяла. Приютишь на две недельки? - Илга потянулась всем телом и слегка зевнула.
- А почему нет? Мне веселее, мужики отбыли на отдых. Вот за неделю отчет сдам, и тоже отпуск возьму. Бухгалтерам тоже иногда отдыхать надо.
- Ты завтра работаешь? - в вопросе прозвучала заинтересованность.
- Конечно, надо бег по налоговым заканчивать. По такой жаре надо или дома сидеть, или в воде. Даже на пляже чересчур жарко.
- Как ты перенесла переезд сюда с Набережной?
- Сначала плохо было, прямо ломка была, центра не хватало. Транспорт не ходит, грязюка... Потом Мишка родился, я на два года дома присела. Потом на работу вышла, а сейчас если куда-то не еду - это уже не я.
- А книг у тебя!.. Их, правда, и раньше много было.
- Сережка говорит, что это форма наркомании. В автобусе, в ванне, днем, ночью - читаю. На работе перерыв делаю. Я и тебя в другой комнате укладываю, чтоб не мешать. Ладненько, давай ложиться, а то мне все-таки завтра работать надо, да и тебе по городу бегать.
Утро следующего дня даже в шесть было уже жарким. Июль граждан Саратова не балует. К восьми солнце прогревает землю на всю катушку, а к десяти асфальт плавится под ногами. Того, кто придумал вереницу отчетов для бухгалтеров, следовало бы прогнать по этой цепочке и летом в жару, и зимой в мороз, и осенью, когда слякоть разъедает любые сапоги, и к концу марафона слышно только хлюпанье при ходьбе и сдавленную, сквозь зубы, иногда приличную, а иногда нет, ругань счетных работников. Только весной хождение по инстанциям превращается в прогулку.
Похоже, сегодня я завершу сдачу отчета. Толстая папка со сданными отчетами встанет на полку, а каждая бумажка в той папке уже получила свой штампик в налоговой инспекции. Осталось мне только отнести папку с отчетом на работу и сбежать домой, по дороге затарившись продуктами. Все-таки дорогую гостью иногда и кормить надо. И не только пельменями.
Работаю я в одной из самых красивых районов города - на Ильинке. Есть у нас такая площадь - Ильинская. Она окружена скверами и поднимает мне настроение в любую погоду. Если идешь весной мимо троллейбусной остановки, то вокруг тебя колышется густая сирень. В садике немного в стороне и выше в июне цветет жасмин. На клумбе какого-то НИИ в июле цветут тяжелые красные, алые и совсем темные, бордовые розы. Зимой деревья покрываются инеем и превращают площадь в царство Деда Мороза. Сейчас и розы цветут, и трава зеленая, и тень благодатная. И так до самой работы. Да, еще ведь и отчет сдан.
Наш особнячок сегодня, похоже, пользуется успехом. Пара добрых молодцев курит на крылечке. Куча машин около подъезда, и один автобусик - Газель - рядышком. Не нравится мне все это, похоже, мой отпуск накроется медным тазом.
- И что же это такое? - начинаю я кричать еще на входе, периодически переходя на все более высокие ноты. Блин, только голос бы не сорвать. Добрый молодец, двигавшийся вслед за мной, пытается оттеснить меня либо к стенке, либо к двери. - А фигу тебе! Чтоб я еще разрешения спрашивала в свой кабинет входить! Сергей Геннадьевич! Сергей Геннадьевич, Сережа, ты где? - ору я.
Сергей Геннадьевич - это мой начальник, директор нашей не очень большой, но очень успешной фирмы. Мы почти друзья, во всяком случае, сработались уже давно, друг над дружкой шутим и друг друга не подводим. Ничего хорошего я, однако, в коридоре не вижу. Мальчики из нашей фирмы выстроены вдоль стеночки в позиции не самой фотогеничной, девушки сидят у секретаря абсолютно тихие, что тоже настораживает.
- Ваши документы, - слышу злобное рычание за спиной.
- Ваши документы, - тоже рычу я. Я - главный бухгалтер ООО "Патент" Ключникова Марина Сергеевна. Я нахожусь в помещении этой фирмы. Кто вы такие? Где предписание о проведении проверки? Почему открыта дверь бухгалтерии и где постановление на выемку документов? Где понятые? - вывалив на парня кучу вопросов, я поворачиваюсь и начинаю задавать вопросы уже другому. - Где генеральный директор фирмы?
Из-за двери высовывается знакомая морда знакомого инспектора.
- Чей божественный крик я слышу? Мариночка, неужели это ты?
- О, Саша, что происходит?
- Ничего, нормальная проверка. Твоего директора опрашивают. Честно, не знал я, что ты тут работаешь. Может, и поделилась бы информацией? - даже знакомый мент - это мент.
- А ключ от квартиры не желаете? Нет, стоило только отойти сдать отчет, налетели, как... как ястребы. - Гнев разрастался, усиливался, и даже я начала побаиваться его последствий.
- Слушай, погоди, не кричи, успокойся! Твой Сергей Геннадьевич сейчас у следователя. О! Ты должна знать Миронова. Он с тобой на курсе учился. Он еще как-то тебя вспоминал.
- Ну, учился. И что дальше? - кричать я больше не стала, надо было срочно изображать содействие следствию. Переход от почти визга до нормального голоса, переходящего в шёпот, удивил моего собеседника, что отразилось гримаской на его лице.
- Нет, все-таки здорово. - Потер он оба уха сразу. И продолжил: А ты когда его последний раз видела? - голос Александра звучал участливо и совсем по-дружески.
- Да я не помню! Давно. - Вот незадача, Не люблю знакомых на проверках. Без них все понятно - напротив тебя сидит противник, ты почти разведчик в стане врага, Штирлиц, блин, и отвечать на вопросы нужно подумавши и язык пожевавши, а со знакомыми, как говорится, возможны варианты.
- Сейчас увидишь, пошли.
И мы пошли в кабинет моего начальника. Видит Бог, вид у него должен бы быть гораздо лучше. Какой-то бледный. И допрашивает его злой следователь Миронов. Интересно, не убил ли он кого. И хорошо бы, не торговал наркотиками. Что же он сделал, если милый добрый Мирон, которого на курсе не просто не боялись, а просто многие любили, запугал шефа до полной невменяемости?
Миронов оказался хуже, чем я о нем думала - он меня не узнал. Пришлось представляться. В отличие от простодушного (если такие там работают) СашкА, господин следователь вспомнить меня не соизволил и долго пытался на меня орать. Но документы на проведение проверки предъявил. В результате он выставил меня из кабинета шефа, и мы всей толпой, оставив Сергея приходить в себя на своем месте, пошли в мою светелку. Бравый служащий, стоявший у открытой двери моего кабинета, тоже хотел войти. Но в моей клетушке воздуха и места было мало, и он отстал.
Закрыв дверь, ретивые начальники вздохнули, чем резко уменьшили запас кислорода в помещении.
- Ты прости, что не узнал. Но как-то я должен был его пронять! - извинением здесь и не пахло. В интонации звучало только сожаление, что какой-то там начальник почему - то не желает рассказывать доблестной милиции ничего из своей работы.
- Не знаю, но меня ты уже достал. - рявкнула я, понадеявшись, что простят по давнему знакомству.
- Маришечка, ты всегда была добродушной, что на тебя нашло? - вставил свои три копейки Саша.
- На меня не нашло, на меня наехали старые злые менты, Миронов. Володя, а у тебя совесть есть? - теперь я уже обращалась к следователю. Как это он с экономического попал в следователи? - задала я себе чисто риторический вопрос.
- Какая может быть совесть на службе Отечеству? - язык Володи Миронова за зубы не цеплялся, и в карман за словами он тоже не лез - ответ был мгновенным.
- Хорошо, я тебя понимаю. Но вы, гады, срываете мне отпуск, да еще подруга приехала, - вот пора пришла и мне говорить с сожалением, извиняя их, себя и вообще...
- А как у тебя в бухгалтерии, порядок? - и неужели поверят?
- У меня не просто порядок, у меня - ажур. Хочешь, докажу, что у меня все нормально? - совсем, что ли, с ума сошли? Мысли мои идут параллельно с моими ответами. Не может быть абсолютного порядка, если захотят, можно даже к нормальным документам прикопаться.
- Давай!
- Ооооо! - мысленно взвыла я. - Как все серьёзно!!!
- Изымай документы, только по описи или акту. Я, милые мои, у дураков не работаю принципиально, я от них убегаю. Не знаю, в чем вы Сергея подозреваете, но в бухгалтерии у нас полный ажур. - Мысленно я перекрестилась трижды, подумала о Боге всемогущем, и о Бухучете великом и ужасном и перекрестила пальцы. - Так вот, вы документы на проверку возьмете. Вам все равно несколько дней понадобится, чтобы их хотя бы просмотреть. А я в отпуск уйду на неделю. Или две. У меня подруга приехала. Двадцать лет не виделись. Пятнадцать лет не переписывались. А, Мирон? Слабо отпустить меня в отпуск? - задав вопрос, я даже не ждала ответа вообще, в принципе...
В общем, они меня отпустили. Но напросились в гости под тем же предлогом. Миронов не видел меня, оказывается, уже двенадцать лет. А в ушах у меня звучало по ассоциации: "Сорок лет без права переписки".
Любимый начальник подтвердил их разрешение, но попросил корвалол. Его смешки, типа "У бухгалтера может не быть ручки и калькулятора, но корвалол должен стоять в столе", нечаянно обрели смысл. Но зато в отпуске я с завтрашнего дня.
Глава 2.
Илга:
Маринка ушла, убежала, ускакала, умчалась... а я, повалявшись, тоже подскочила и двинула в архив. Где же еще искать мне родственников? Бабуля удружила, не могла встретиться с каким-нибудь Перепупенко или Гладиолусовым. Кузнецовых - это же... Их же тысячи!!! Хорошо еще, если их не восемь в горкоме было. Ишь какой! Не мог сразу деньгами бабкам отдать! Рожай спокойно, вот, блин!
От Саратова я отвыкла. Не была я здесь много лет, все изменилось. Но в архиве я и тогда не была. Архивный работник, как я его представляю, это серенькая мышка с выцветшими волосами, в чем-то сером. И, да, это обязательно, с нарукавниками. Обязательно женщина.
В двери архива мы вошли одновременно: я и джинсовый мужик атлетического сложения. Широк в плечах, высок и совершенен. Еще немного, и я влюблюсь. В газете видела я его портрет, у Маринки на столе лежала какая-то местная брехаловка. Не помню, как зовут. Не помню, чем занимается, но местная знаменитость. Хорошо, потом спрошу, узнаю.
Вспомнила, что какой-то журналист. Только мне этого и не хватало. Но мышка мне все-таки встретилась. Пытаясь добиться от меня, чего я все же хочу, она раз двадцать меня переспрашивала. И отправила меня к нему. Оказывается, он занимался именно тем периодом, хобби у него такое. И зовут его Андрей Битмаев. Познакомились. Советы он дал мне действительно ценные. Вернувшись к архивной девушке, я спрашивала у нее уже конкретные документы. Действительно, Кузнецов Леонид Николаевич родился в четвертом году в городе Вольске, учился в Вольской гимназии, его имя было внесено в список, выбитый на стене гимназии, закончивших гимназию с золотой медалью, действительно, много раз упоминался в местной газете в тридцатых годах как партийный работник. В принципе, ничего нового. Поинтересовавшись его судьбой и личным делом, наткнулась на заинтересованный взгляд мышки.
- Неужели Андрей Владимирович вам не сказал? Он тоже запрашивал личные дела некоторых сотрудников горкома. Но именно это дело засекречено, находится в спецархиве. Его в нашем отделе просто нет.
- Или не помнит, или не счел нужным. Что ж об этом спрашивать? - ответила я, но для себя пометку в мозгах сделала.
Серая мышка унесла документы, а я решила отправиться в загс - может, там найду следы детей моего деда.
Раньше я часто пробегала мимо загса. На этой улице жили мои одноклассники, у некоторых я бывала, да и дорога в кино проходила здесь же. Но сегодня, когда я сейчас шла по Волжской, я узнавала и не узнавала её. Выросли новые дома, старые перестроили и переделали, откуда-то взялись яркие витрины, а старый магазинчик с милым названием "Аленушка" превратился в неизвестно что, но под грозным именем "Барракуда".
Здание городского ЗАГСа не изменилось, как могут меняться старые здания. Оно явно нуждалось в реставрации, почти бордовый цвет слегка видоизменился, и требовал покраски. Балкончик, витражи, оригинальный модерновый дом - все-таки у мукомола Бореля, хозяина особняка, не только с деньгами было в порядке, но и со вкусом. Маринка рассказывала, что этот дом раньше назывался замком Елены (так звали то ли жену, то ли любовницу хозяина). Внутри я не была ни разу, а сегодня даже пришлось подняться на второй этаж. Нормальное учреждение: все в компьютерах, на окнах - жалюзи, по углам - цветы. Красивая полная женщина с яркими синими глазами и, кажется, натуральная блондинка, поднялась мне на встречу.
-- Слушаю вас. - Голос прозвучал безлико и устало, даже показался пыльным и совершенно не соответствовал облику методистки, так была обозначена на бейдже ее должность. Пришлось представиться и в двух словах попытаться объяснить, за каким делом я сюда пришла. Но женщина действительно оказалась очень милой. И я засела в помещении вместо того, чтобы выйти к Волге и пошататься по Набережной. К счастью, не надолго. Достаточно быстро по компьютерной базе мы нашли всех нужных Кузнецовых, и Леонида, и Таисью. Но на детях компьютер засбоил и решил отдохнуть. И загсовая мадам в целях компенсации выдала мне ценный совет:
-- А вы попробуйте нанять частного детектива. Я пока поищу здесь, а он побегает по архивам, поспрашивает людей. - Глаза дамы оживились, синева усилилась, похоже, ей стало интересно.
-- Да это было кучу лет назад, - я не представляла, чем это мне может помочь, кроме траты дополнительных денег.
-- Люди помнят долго, по крайней мере, если не старых, то молодых помнить еще должны, - настоятельно проговорила женщина.
-- Спасибо, Галина Анатольевна! - протянула я ей две зеленых бумажки небольшого номинала. Вообще, я думала, что она откажется. Ничего подобного, купюры исчезли в ее руках, как у фокусника. Видимо, не в первый раз...
-- Вам спасибо, - напевно поблагодарила меня она. - Чем смогу, помогу.
Идея с детективом неожиданно мне запала в душу. У первого же киоска я нашла газету "Что почем" и стала искать услуги частных агентств. А фигушки! Хоть бы одно объявление. Совсем отсталый город, детективов в нем не водится. Зато охранных агентств куча. Обдерут они меня, как липку, решила я. Но в рубрикаторе наличествовала серия "Срочно в номер". И вот, дав в объявлении Маринкин телефон и заплатив чуть-чуть, благо, редакция этой милой газетенки оказалась рядом, я с чистой совестью двинула на Пешку.
Я считаю, что каждый, кто хоть двое суток летом побывал в Саратове, мимо Пешки не прошел и не пройдет. Здесь торгуют всем, что можно съесть летом: овощи, фрукты, ягоды. А кроме того, рыба... Очень хочу рыбы. Вот тот кусочек сомятины, жирный, без единый косточки, все равно плавится на горячем солнце. А нам с Маринкой он бы подошел. Разрезать на малюсенькие кусочки, разболтать муку в яичке, добавить соли и знаменитой Маринкиной приправы, рецепт которой она никому, зараза такая, не говорит... И жарить, жарить в масле, купленном тоже здесь в бочке. Со всеми запахами настоящих, только что выжатых семечек, со всеми холестеринами и прочими вредными существами, от которых вкуса только прибавляется. И все это с вареной молодой картошкой, облитой тем же маслом, обсыпанной мелко-мелко порезанным луком... Мечта! И запить все пивом, любым, но холодным, и не крепким. Все, покупаю.
Кроме сома, купила я еще почти полтонны продуктов: и помидоры, и огурцы, и курицу, и малины, и клубники, и селедки, и картошки, и редиски. Плюхнулась в огромную душегубку, называющуюся одиннадцатым автобусом, и поплыла, мягко покачиваясь на, вероятно, немецких рессорах в сторону Солнечного города, через весь город, почти в другое измерение.
Андрей:
Зачем этой толстухе мой двоюродный дед? Очень интригующе. Женщина была не навязчива. Спросила, отступила. Долго что-то выпытывала у Иринки. Надо, кстати, потом будет ее спросить, что даме было надо. Если личное дело товарища Кузнецова, то ей обломится, как и мне обломилось. Я даже на приеме у начальника Саратовской ФСБ был, по звонку редактора, между прочим, ездил. И ничего. Может быть, лет через сорок последние архивы рассекретят, и тогда мы узнаем много интересного, а пока... извините.
Рассказывать просто так и за просто так, что я знаю, мне тоже не интересно. Слава богу, покопался по архивам я славно. Но архивы не главное. Главное - это рассказы моей бабки и миф о сокровищах, живущий в нашей семье уже больше, чем полвека. Где-то в степи спрятаны (и никому не нужны) бриллианты моей прапрабабки Анны. Вот этот миф меня и заинтересовал, ему было посвящено мое первое журналистское расследование, о котором я не написал ни строчки, поскольку было оно неудачным. Все застопорилось на дедах Лене и Коле. Последний раз эти бриллианты моя прабабка видела, когда ей было лет двадцать. Она только что вышла замуж, муж ее был ужасный анархист, и деды дали ей ясно понять - посмотрела, и хватит, камешки перейдут по мужской линии. Потом Николай Николаевич уехал служить в Монголию и там пропал, а дед Леня, Леонид Николаевич... Умер рано, двое детей, в богатстве не замечен ни он, ни они. Бабка Таисья не удержалась бы, мотовка была еще та. Да и не верю, чтобы женщина нашла бриллианты и сразу продала. Никакой инстинкт самосохранения бы не сработал. Хоть кто, но этот "кто" должен был увидеть, как на ней сидят и как ей идут. Если они и есть, то спрятаны серьезно, и никто их не нашел... пока.
Марина:
Вышибив из шефа остатки хорошего настроения и получив с его согласия и из его кармана отпускные, я двинулась на базар. Базаров в нашем городе, к счастью, много. Продуктов на них еще больше, и кормить свою гостью я намеревалась отлично. Схватив кусок свинины типа окорок копченый в магазине рядом с работой, я помчалась в сторону Крытого рынка. Крытый рынок находится в самом центре, ему больше сотни лет и оттуда бегает в сторону Солнечного любимая маршрутка, которая останавливается там, где попросят. А прошу я, практически, около подъезда.
В самом рынке, как всегда, царила суета, суета сует и всяческая суета. Люди (то есть покупатели) перемещались по огромной торговой площади хаотично, стремясь прыгнуть соседу под ноги, сбить в сторону тележку и боднуть головой грузчика. Дети терялись, метались под ногами и верещали такими отчаянными голосами, что сразу же хотелось бежать за адельфаном и шприцом. Не для них, для себя. Около топленого молока такой зайчик завизжал особенно сильно, и мне голову словно просверлили. Схватив кусочек сала (я думаю, что теперь Илга к нему тоже неравнодушна -все-таки на Украине живет), масла, пучок зелени, много-много перца красного, желтого, зеленого и, выбравшись на открытое пространство рядов, я минуты две - три тихо глотала раскаленный воздух. Потом совесть одержала верх над моей ленью, и я вихрем пролетела по рядам, периодически останавливаясь около торговок помидорами, яблоками, огурцами, капустой, картошкой. Все, остатки продуктов и вино я куплю в универсаме. В конце концов, я не лошадь, мне еще еду готовить.
Илга:
Дни в отпуске обычно пролетают, как и не были. Нынешний вместил в себя столько событий, а еще заканчиваться и не собирался. Вылезая из корабля пустыни Сахары, я умирала от жажды. Автобус медленно, покачиваясь, как верблюд, отправился обратно в город. А я, увидев вожделенную воду, чуть не смела сразу всю очередь около ларька. Обзаведясь ледяной бутылкой "Спрайта", я подумала, что жить все-таки стоит, а с первым глотком ко мне вернулись хорошее настроение и наивная вера в счастливое окончание всей этой истории.
В это время сзади кто-то подошел и приложил холоднющую сумку ко мне под коленки.
- А-а-а! - заорала я. И обернулась. Сзади стояла Маринка и хохотала без остановки.
- Жалко, нет фотоаппарата, или видеокамеры, - с трудом восстанавливая дыхание после хохота, Маринка продолжила, - надо бы было все это запечатлеть.
- Ты что, с ума сошла! Я теперь заикаться всю жизнь буду. Или тик начнется нервный. Меня в Харьков с перекошенной рожей обратно не пустят.
- Да нет, отошла уже. Пустят тебя в Харьков, пустят. Ну, как, все свои дела сделала?
- Нет, я надеюсь, что все только начинается. Как ты?
- А как я? В отпуске я завтрашнего дня. И сегодня у нас с тобой гости. Целая куча. Сплошняком менты, и все из отдела экономических преступлений.
- Зачем они тебе? - удивилась я.
- Незачем, просто ребята хорошие. Были когда-то. Учились мы вместе в экономическом. Слушай, пошли домой. Не могу больше - сумки тяжеленные. А нам надо еще за вином или водкой сбегать.
- Как ты можешь даже думать о водке? У меня мозги сплавились.
- Мозги - не сталь, выдержат. А мне для пользы дела. - Марина грустно усмехнулась.
- И сказала бы сразу, что пользы для... А то учились вместе...
- Так ведь и учились вместе. - Грусти в голосе прибавилось. Но радостность Маринкиной натуры пересилила, и она снова заулыбалась.
И мы, как два груженных ишака, потащили свою неподъемную ношу. Последней радостью на нашем пути оказался путь пешком на четвертый этаж при отключенном лифте. Две черепахи с неполным комплектом лап залезли бы в квартиру намного раньше, чем две еще не совсем толстые тетеньки, правда, сумок у этих животных пока не наблюдается. Вот у кого жизнь. Их мужики не додумались, чтобы женщины их кормили и добывали пищу. Ничего, эволюция идет, лет так тысяч через шесть она до них доберется, конечности отрастут - да они еще у себя целлюлит искать будут!
Разгрузка сумок - дело, любимое у нас обеих. Хвастаясь друг перед дружкой покупками, мы выяснили, что купили практически одно и то же. Все-таки учились вместе, и мировоззрение с микроклиматом, как один наш общий приятель выражался, одинаковы. Между прочим, между сомом и двумя одинаковыми курицами мы решили больше с четвертого этажа не спускаться. Кто в гости напрашивался, тот пусть и о напитках позаботится.
Звонок в дверь прервал наши метания вокруг кухонного стола, пришла еще одна помощница - Татьяна. Нам стало веселее, резка салата ускорилась, появились бутылки с водой и квасом. Танька правильно подумала, что до покупки воды мы не додумаемся. Бразильский куренок в духовке порозовел, заулыбался и запах... Как же мне узнать, что она в приправу кладет? Тоже, что ли детектива нанимать?
Татьяна не выдержала первой:
- Если ты немедленно не скажешь, чем ты его посыпала, в городе усилится криминальная напряженность.
- Режь, не скажу. "Это мой большой секрет" - пропела Маринка так фальшиво, что ее саму передернуло.
- Стой, мы петь не договаривались. Это смертельное оружие, - завопила Танюха.
- А мне мамонтиха на ухо наступила, я не виновата. - Марина остановилась в центре кухни, огляделась по сторонам и воскликнула:
- А ведь мы молодцы! Ужин готов. Вода в морозильнике, Салаты нарезаны. Дело за Вовкой и Сашкой. Ну, Мирон, ну погоди!
- Тебя, кстати, Сергей не заревнует?
- Еще как! Но я же спать с ними не собираюсь, они мне для информации нужны. И, в принципе, они люди приличные, а приличные люди должны держаться вместе...
Очередную тираду ей закончить не удалось. В дверь зазвонили. Жертва стада мамонтов, на ходу теряя тапки, бросилась открывать. В коридоре затопали, захихикали, даже послышался один чмок, и на кухню ворвались два милых мужичка средней наружности. До Битмаева им было далеко, но на безрыбье... сойдут для компании. Быстро перезнакомившись, они прошли в зал, где мы выставили всю пищу, которую готовили.
- Интересно, сколько времени мы все это будем есть? - спросила меня шепотком Танюха. И я, тоже шепотом, ответила: "Минут сорок".
Оказалось, я жестоко ошиблась. Володя и Шурик (так они нам назвались) прихватили с собой и водки, и вина. И под все это (мы, между прочим, тоже с утра не ели) все красиво приготовленное, нарезанное и выложенное кончилось через двадцать пять минут по часам, на которые я с интересом поглядывала.
Отвалившись от пустого стола, мы сначала прошлись по общим знакомым (все-таки Саратов - это одна большая деревня). Наши одноклассники пооткрывали фирм в городе, и все периодически сталкивались с майором Мироновым, или как там он называется. Мне кажется, что майор. Перемолов косточки знакомым, Маришка попробовала пройтись и по поводу их сегодняшней разборки, но сослуживцы набрали в рот воды и переводили разговор на погоду и так далее. Тогда я начала их выспрашивать, не увеличилось ли число разводов в городе, и посетовала на полное отсутствие частных детективов.
- А зачем они тебе? - удивились оба. - Полно в городе и частных, и не частных.
- Да ни одного объявления в газете не нашла! Тут у меня оказалось дело семейное, нерешенное. Без детектива никак. Я и города не знаю, и в архивах не разбираюсь. А так и мне помощь, и человеку приятно - заплачу. - Господа офицеры попереглядывались, заметно заинтересовавшись вопросом.
- Илга, но ведь это, наверно, дорого? - подала голос и обомлевшая Татьяна.
- У меня деньги есть, мамуля поделилась, сестра одолжила, да и у меня запасец небольшой имелся, так что...
- Девушка, у нас хлопец хороший в отпуске болтается, без денег и скучно ему. Давай мы ему позвоним и вам обоим будет хорошо... - предложил Шурик.
- Надеюсь, там ничего криминального?.. - озаботился Володя.
- Я тоже надеюсь. Какая-то семейная тайна. Вы не обижайтесь, я ему только расскажу. И когда мы всех разыщем и найдем, тогда и вам, а?
Как я потом жалела о своей скрытности! Ведь моя тайна могла бы закончиться, нет, не закончится, а хотя бы частично, разъясниться уже в тот же вечер. Но нет, мои пьяные мысли о сохранении полной секретности заставили меня замолчать. Володя пошел звонить своему хлопцу, договорились о встрече завтра утром в Липках. Маринка рванула на кухню мыть посуду, Татьяна начала собираться, типа "Не могу же я каждый день приходить после двенадцати". А вместе с Таней ушли и сыщики.
- Ты серьезно не можешь ничего сказать? - любопытство любой женщины, а не только одной моей подружки, не выдержало бы и спросило. Оно и спросило.
- Честно говоря, очень хочу. Но сама ничего не знаю. Очень хочу найти одну вещицу, многих родственников. И просто интересно, как все это получится. Но что буду узнавать и не понимать, буду у тебя спрашивать. Все-таки ты здесь все время жила. - Обнадежила я уже не справляющееся с собой Маринкино любопытство.
- Ладно, давай до завтра. Учти, что родственников много не бывает, и что родственники бывают разные - это я на своей шкуре убедилась.
Глава 3.
Марина:
Люблю я утро летом. Воздух еще не переполнен жарой, народ упорно стремится попасть на работу. Автобусы бегают чуть веселее, чем вечером. А как приятно сознавать, что еще две недели я буду дома. В отпуске я не была лет пять, и кроме помощи Илге, даже не представляла, чем можно себя занять в большом городе. Даже если я перестираю и переглажу все белье в доме, до которого не доходили руки ни у меня, ни у Сергея, если я вылижу всю квартиру до самого подъезда, да и подъезд тоже, все равно можно со скуки помереть. В какой-то мере я понимала того хлопца, о котором вчера говорил Миронов.
Скоро надо будить Илгу. Ехать ей до Липок порядочно, часа полтора на верблюде (точно назвала она мой нелюбимый одиннадцатый автобус). А еще и поесть ей надо.
- Девушка, вас случайно в детстве Сонькой не звали? - я позвала ее.
-Нет, Сонькой точно не звали, - отозвалась, будто бы и не спала, Илга.
- Давай собираться, я тебя провожу короткой дорогой и погуляю, пока вы разговариваете. Мое любимое место в городе.
- А я думала - Набережная.
- Набережная - место приятное, а Липки - любимое, - уточнила я.
По очереди мы нырнули в ванную. Нацепили сарафаны, на головы были надеты шляпки, ноги обуты в босоножки, и весело болтая ни о чем и обо всем, мы вышли из дома. Перейдя через дорогу, с полчаса ловили пробегавшие мимо маршрутки. Наконец, около нас остановилась разрисованная всеми цветами радуги "Газель", мы сели и под веселый сквозняк и Губина со звездными девушками покатили в центр Саратова.
Илга:
Старый парк почти не изменился. Единственно, я никогда не была в нем летом, и теперь захлебывалась запахом цветущей липы. Было такое впечатление, будто бы где-то здесь разливали мед, или какая-то красотка прошлась по парку, обдавая всех Зеленой водой нереид (были когда-то такие духи). Минут несколько я стояла с закрытыми глазами и дышала этим воздухом, впитывая в себя, стараясь запомнить этот божественный аромат. И только после этого, открыв глаза, в сопровождении подруги пошла дальше. Из центральной аллеи, наконец, убрали бюсты великих писателей и композиторов, и от образного названия "чучельник" не осталось практически ничего. Зато дорожки вычистили, скамейки покрасили, вид получился относительно приличный, а старые липы и туи всегда смотрелись великолепно.
Маринка привела меня в открытое кафе на длинной аллее, где кормили шашлыком и мороженым. Усадив меня около кованной столетней решетки стадиона, за которой бегали и разминались молодые и очень молодые саратовские спортсмены, и сама присела рядом. Мы оказались почти в самом дальнем уголке кафе. Заказали кофе и мороженое, огляделись по сторонам. В кафе было пусто. Грустная официантка принесла нам наш заказ, и мы в ожидании некоего Васи стали потягивать кофе, предварительно накидав в него кусочки мороженого.
Чашки опустели одновременно с новым событием: на порожке входа образовался субъект рыжей масти, весь покрытый веснушками, длинный и нескладный.
Маринка улыбнулась:
-- Похоже, это и есть краса и гордость их отдела, отпускник Вася.
-- Ты хоть не язви. Посмотри, какой нескладный. - Что-то заранее меня в нем разочаровало.
-- А тебе нужна красота? Мне казалось, что детективам, прежде всего, нужен ум, ну еще и ноги - бегать они должны быстро и много, - попыталась успокоить меня подруга.
Тем временем нескладное существо с резкими движениями продвигалось между столиками кафе и довольно аккуратно вписалось в узкое пространство около нашего столика.
-- Милые дамы, не о вас ли мне вчера говорил мой друг Миронов? - с легкой иронией густым басом заговорило это тощее создание. М-м-м, голос... За один голос ему надо было давать нобелевскую премию. Нет, лучше Оскара.
Сразу исчез нескладный рыжик, и море обаяния обрушилось на наши бедные головы. Маринка тут же подхватилась и помчалась гулять. Подозреваю, что она плюхнулась именно в чучельнике на лавочку, лопает свое любимое мороженое и наблюдает за нами с соседней аллеи, благо весь парк просматривается почти насквозь.
-- Что ж, - ответил Вася на мой беглый пересказ писем, событий и прочих моих действий, - давайте уточним, что конкретно вы от меня хотите.
-- Я хочу найти своих родственников. Хочу найти клад бабки Анны.
-- Это, конечно, хорошо. Но что вы хотите от меня?
-- Помогите мне, пожалуйста, в работе с архивами. Для меня это практически темный лес. И, кроме того, я хочу, чтобы вы первым познакомились с моими родственниками, узнали про них, кто они такие, - откровенно говоря, я своих будущих родных просто боялась.
-- Отличненько, теперь если в цене сойдемся, я весь к вашим услугам.
В цене мы сошлись. Я выдала аванс в сто баксов, и Вася-Василек, получив от меня всю информацию, помчался на розыски моих близких.
Марина:
Мистер "Обаятельная нескладность" умчался от Илги как черт от ладана, включив не то третью, не то пятую скорость. А я, не слишком торопясь, начала передвигаться в сторону подружки. Когда я двигаюсь по незнакомому мне тротуару, всегда стараюсь смотреть в ту сторону, куда иду, и под ноги, в принципе наплевав на мнения и чувства окружающих. В Липках я не была уже с год, асфальт имею право считать незнакомым, за что споткнувшийся об меня незнакомец и пострадал. Мужик был красив. Нет, у меня это получилось без экспрессии. Мужик был очень, нечеловечески, ненормально, паранормально красив. Такие на Земле живут только в голливудских фильмах. А улыбка... А зубы... Волосы темные, глаза, как ночь. Господи, да я последний раз стихи писала еще в школе, как бы не начать. И Это Неземное Существо умудрилось налететь на меня сегодня, на лохматую, толстую, дикую. Все мои комплексы ожили в одночасье. И смотрит этот гад вовсе не на меня, а на Илгу. Зараза, мы же с ней похожи, так почему не на меня. Вот так появляются мужененавистницы. Я его не знаю, но уже не люблю. Чем я хуже!!! Что это он в ней нашел!!!
Илга:
Не успел уйти Вася-Василек, не успела подойти Марина, как появился мой конкурент по поискам биографии моего деда господин Битмаев Не-помню-как-его=там. Шел, оглядываясь, и чуть не смел с лица земли мою милую подружку. Да-а-а, а взглядом, каким она меня наградила, можно уничтожить самого Бен Ладена! Смертельное оружие! Хм, а идет журналист в мою сторону, а смотрит мимо меня. Кто там рядом и сзади, что я его не вижу? Рядом и сзади мужичок невзрачненький, не чета подходящему, почти старичок.
-- Господин Беленький? - услышала я. Видимо, не только нам с Маришкой пришла в голову мысль назначить встречу в Липках. Битмаев резко отодвинул стул от стола и с размаху сел.
-- А вы, господин Битмаев? Я не ошибаюсь? - вкрадчиво начал разговор замухрышка.
-- Нет, не ошибаетесь. Так о чем вы хотели со мной переговорить? - довольно сухо и не совсем вежливым тоном ответил журналист.
-- Видите ли, ваш интерес к одному любопытному делу не прошел мимо меня. И у меня есть данные, которые вас интересуют. - Слегка растягивая слова и не обижаясь, отвечал ему собеседник.
-- Какой интерес? Какие данные? И к какому делу? - Битмаев был почти груб. - Если это шантаж, то, простите, наша встреча была ошибкой.
-- Боже мой, боже мой, - вкрадчивый голос выпевал слова чисто по-саратовски, - какой шантаж, о чем вы говорите. Просто узнав о вашем деле, я решил, что просто могу вам помочь. Ну, конечно, не безвозмездно!.. Но я и не грабитель. Знания ваши практически применить будет мало возможно...
-- Давайте ближе к делу. - Всё-таки грубоват этот местный красавец.
-- Очень хорошо, что вы выбрали это кафе. Девушка, надеюсь, нас не слышит.
-- Не должна. - Слова Битмаева стали отрывистыми.
Сидела я спиной к ним и страстно надеялась, что Маринка пойдет с расстройства за новой порцией пломбира. И точно, она со злости на глаза мне не показывалась. И я слегка пригнулась, вроде бы придремываю. По крайней мере, надеюсь, что им так показалось.
-- Итак, о каких делах мы будем говорить?
-- Молодой человек, я достаточно пожил, чтобы понять, бессребреников не бывает. Так давайте сначала поговорим о моем гонораре. Двести вечно зеленых рублей, или вы предпочитаете более близкую Европу? И мы разойдемся взаимно довольные друг другом.
-- При условии, что доволен буду и я. И ваши материалы окажутся именно тем, о чем я думаю.
-- О том не волнуйтесь. - Ласковый голос на минуту замолчал. - Я знаю, что вы интересовались неким делом в системе, где я работал.
-- Да неужто? - Тон Битмаева был по-прежнему резок.
-- Именно. Слушайте и не перебивайте. - Удивительно, но голос изменился. В ласковости появился металл. Могу поспорить, что и во внешности тоже произошли изменения, потому что Битмаев уже другим, слегка извиняющимся тоном произнес:
-- Да слушаю я.
-- Дело тридцать седьмого года. Донос написала баба, вдова какого-то писателя саратовского. Уточнять не будем: ни к чему это. Там, по-моему, дела любовные затесались, ходок твой родственник еще тот. Но, самое главное, уж очень она любовника своего хотела со света сжить. Спасла его жена. У нее отец работал еще со Сталиным, из ссылки побег ему организовывал или что-то в этом роде. И друг его подсуетился: за неделю до ареста уехал Леонид в командировку, всех своих баб бросил. А в документах указал, мол, инспекция по районам области. Ищи, область, как две Франции. Конечно, если бы очень захотели, нашли бы. Но к тому времени и Таисьин отец уже в курсе был. Через полгода объявился, в горкоме покрутился и на финскую, с финской на отечественную, дело и заглохло. Этим интересовался?
Сказать, что у меня уши встали торчком... И как хотелось обернуться, посмотреть на чудо информированности. Дальше была тишина, только раздавался какой-то шорох. Наверно, мой родственник (ого-го, только его не хватало, кем же он мне приходится!) баксы считает!
-- Ты что, спишь?
Моя реакция была вполне естественной: я вся была за соседним столиком. Вздрогнула я так, что чуть со стула не упала. Рядом стояла Маринка с двумя порциями мороженого. Увидела, наверно, что мимо меня этот герой-любовник промчался, и решила смилостивиться. К счастью, пришла вовремя. Теперь можно и проснуться.
Потянулась я, раскинула слегка руки. И слегка обернулась: любопытство, конечно, грех, но очень хотелось: вроде все тоже самое, Битмаев тот же, что и в архиве, и мужичок тот же, маленький, плюгавенький. Но смотрели они на меня испытующе, как бы переглядываясь. Очень не понравилась я журналисту: он все-таки меня узнал. Черт! Если он похож на дедушку хоть чуточку, я понимаю свою бабушку. И могу понять озверевшую одноклассницу.
Марина.
Нельзя так ошибаться! Эта красивая мерзость просто решила поссорить меня с моей подружкой. Этот гад сидел за ней. Слава Богу, что она ничего не заметила. Мне было бы очень неудобно. А так и она слегка придремала, и я пары выпустила за очаровательным пломбиром. Нет лучше мороженого, чем пломбир в Липках. Знать бы, где они его берут. Ну, это мелочи...
-- Что это ты спишь? Все-таки у твоей мамы девичья фамилия была Сонькина, наверно. И ты спишь, как пожарник. Нет, пожарный. Нет, правильно пожарник.
-- А тебе не все равно? Или филологическое прошлое покоя не дает?
-- Знаешь, иной раз и не дает. То рифмы цепляются, то просто хочется сесть и писать, писать. Что-нибудь громоздкое и плохочитаемое.
-- Зато хорошо покупаемое. - Как это я, и без сарказма?
-- Это, разумеется, само собой. Помнишь наши романы?
-- Мы, кстати, писали не хуже многих сейчас. И с интригой у нас было все в порядке. Маринка, ты случайно не куришь?