Я к голоду привык за пару лет.
Я городом был сыт, любовью - нет.
Я осенью был сыр, зимою свят,
Весною щит надет, а летом снят.

Вот так я жил и каждый день скучал.
Кричать бы иногда, но я молчал
И градусом нутро своё лечил,
Мочил тоску и превращал в лучи

Улыбку и слова. В глазах друзей
Я был всегда для всех. (Но был ничей.
И просто пустота в моих глазах,
Укрытая за мыслями гроза.)

И может быть немного "белый клык".
Я к голоду за пару лет привык,
Но что-то всё не то и всё не так.
Я ждал какой-то миг, какой-то знак.

Искал его среди машин и лиц,
Средь улиц городских, среди страниц.
Искал цвет жизни, но на листик в марш
Стелилась только чёрная гуашь.

А голод рос и город не спасал.
Всё больше он хозяин, я - вассал.
Я даже по ночам Творца просил:
"Оставь блага себе, дай только сил

Держать своих чудовищ на цепи!"
И, без ответа, снова много пил.
Всё ждал чего-то, а чего - не знал.
Росли цветы бодлеровского зла.

Как вдруг, не я, меня поймал момент:
Из света, мне во тьму, пришёл привет.
Зажглись вкруг маяки стоватных ламп
Иль в небе кто-то выпустил из лап

Звезду, что знают все и стар, и млад,
Она согрела каждый стих и лад,
Сквозь голод лет она сожгла весь лёд,
Теперь тепло внутри меня поёт

Под новый лейтмотив моей души. 
И я ему: "Круши! Прошу круши
Как кости домино ту часть стены,
Что я возвел меж мною и людьми!"

И крошками посыпалась стена
Под голос, что таит в себе струна,
Рождённый кем-то тёплым и родным.
Я чувствую, что больше не один.

Хоть к голоду привык за пару лет,
Я чувствую, что сыт, согрет, одет
В кафтан, как летом в лист окутан клён.
Я снова просто по уши влюблён.