|
|
В городе Алексов, в городе Питеров,
В городе Вов и Юр
Вновь засосет меня в джинсах и в свитере
Вечный сабвэйный сюрр.
В городе брошенном, в городе бешенном
Снова терять покой.
Снова луна будет в небе подвешена
За ноги, вниз башкой.
В городе памяти, снов и агрессии
В городе психбольниц
Буду я частью нарядного месива
Осени, улиц, лиц.
Снова я стану плыть по течению,
Еле держась на плаву.
В городе водки, тоски и прощения
Больше я не живу.
Майка (Элла Титова-Ромм)
|
|
|
|
Не ностальгирую: какая разница
С каких балконов на какие празнества,
Опустошая "Хайнекена" треть,
Без всякого участия смотреть.
Не комплексую: раз харизма есть,
Друзей-предателей я наживу и здесь.
Не все ли мне равно в какой глуши -
И на кого - работать за гроши.
Рита Бальмина
|
|
|
|
Это не старость, конечно, не старость.
Только усталость, и это пройдёт.
Просто зима, просто ветер холодный,
Чёрная лужа и треснувший лёд,
Просто некстати дорожная пробка,
Сломанный "дворник" и дождь проливной,
Ржавая ручка в подъезде без лифта,
Двести ступенек, язык неродной.
Дина Британ
|
|
|
|
Сегодня много пью, да не пьянею.
Приятели давно уже хмельные.
Гуляю по нью-йоркскому Бродвею -
Манхэттэн здесь, края мои родные.
Гуляю с темнокожей жаркой дамой.
Таких прелестниц прежде не любил я.
Сто баксов гнусных мне не жалко, дам ей,
зато взамен любых утех обилье.
Михаил Бриф
|
|
|
|
Мегаполис, продрогший до мозга костей
И промокший до синевы.
Я попала сюда, как в хмельную постель
К чужаку с которым на "вы".
Мегаполис туннелей и эстакад,
Над Гудзоном дающих крен,
По мостам и хайвэям сползает в ад
Под воинственный вой сирен.
Рита Бальмина
|
|
|
|
Пью не пасынком отпетым,
как пивал нередко я.
Здесь Бродвей
и здесь Манхэттэн,
здесь и родина моя.
нынче. Здесь в родимом небе
я приму на посошок.
Погляди, куда мой жребий
заманил меня, завлёк.
Лишь один вопрос пустяшный
вмиг поможет отрезветь:
С тирдцатиэтажной башни
долго ль камнем мне лететь?
Михаил Бриф
|
|
|
|
Глянь эмиграций вечный жид
На торга грациозный праздник,
Который и манит и дразнит.
Знай, он тобой не дорожит.
Жизнь дорожает и першит
В гортани вирусом заразным.
К террору имиджа и фразы
Ты приколочен и пришит.
Из окон "Мариотта" вместе
Глядим как не стоит на месте
Прогресс, чей двигатель крушит
Слогана текст - в слоеном тесте
Рекламных вспышек. В их контексте
Бродвей ночную жизнь кружит.
Рита Бальмина
|
|
|
|
Бродвей ночную жизнь кружит
В неоново рекламной пляске:
Все - от Майами до Аляски -
Дешевый и попсовый "шит" -
Тебе, мигая, строит глазки.
Пульсирующий свет дрожит
И правосудие вершит
Давлением - по-югославски.
Он инвалиду на коляске
Предложит купленные ласки, -
Задорого по всем приметам.
С витрин моргают лица-маски
Тысяча первой ночи-сказки
В пророчествах дневного света.
Рита Бальмина
|
|
|
|
Это просто Нью-Йорк и ноябрьская стылость,
Это просто полтинник уже "на носу",
И небесная твердь прорвалась, опустилась
На плечо, на котором ребёнка несу.
Он устал и уснул, озорной почемука,
Я от стужи его прикрываю рукой.
И не крест, но крестец и крестцовая мука,
Мой последний шедевр, невербальный такой.
Что писать? и зачем? После Вертера - ветер,
После Бродского вброд сквозь бурлящий Бродвэй.
Озаряется вспышками Верхний Манхэттен,
Подколёсной водой обдаёт до бровей.
Это просто Нью-Йорк, ноября декорации...
Как бы мокрым зонтом от борея отбиться и
На прокрустову лажу второй эмиграции
Положить отсечённые ею амбиции?
Рита Бальмина
|
|
|
|
Закрываю глаза,
выключаю свет,
встречаю рассвет
Тебя все нет...
Дети спросят
Ложась спать -
Смогут ли ночью
Тебя обнять.
Утро как утро.
Вечер? Неужели
Так много места
В моей постели?
Много звонков.
Все тоже. Все тоже.
Но тебя не вернуть.
Не вернуть! Боже!
Бог в раю. Лик его светел.
Мне достались лишь пыль да пепел.
Зло заразу в конверте несет.
Мне остались слезы.
И все...
Перевод Майки (Эллы Титовой-Ромм)
"You 're missing" из альбома "The rising" Bruce Springsten
|
|
|
|
Нью-Йорк, ты чёрен как ломатый гей
В наушниках, и так же равнодушен
К непризнанной поэзии моей
И к нашим русским неспасённым душам.
А впререди рабочая неделя
И очень слабый свет в конце тоннеля...
Рита Бальмина
|
|
|
|
Кто подскажет мне простые
Безыскусные слова?
Никого вокруг. Пустыня.
Называется Москва.
Надо рвать, крушить и мчаться
В край тот, где поймут меня.
Прощевайте, домочадцы,
Покатил судьбу менять!
На ветру ограда стынет.
Волк зубами щелк да щелк.
Никого вокруг. Пустыня.
Называется Нью-Йорк.
Михаил Бриф
|
|
|
|
Дурным пророчествам переча,
Я так желала новой встречи,
Тебя хореями маня,
Что ты явился взять меня.
Мрак над Манхэттеном навис.
На "Максиме" скользящей вниз
Мы мчались сквозь гремящий ливень
И не было меня счастливей...
На облако меня увез ты,
Судеб неправильные звезды
Перечеркнули небеса,
Луна кривилась однобоко,
А утром выпала роса
У век Всевидящего Ока...
Рита Бальмина
|
|
|
|
Санта Клаус входит в город:
нам наверно повезёт,
мы забудем горе скоро,
мы от счастья выпьем море,
если только снег пойдёт.
Он похож на Дед Мороза -
и мешок и борода -
эмигрант, наверно, тоже,
не краснеет только рожа -
не такие холода.
Михаил Этэльзон
|
|
|
|
За что люблю я Габриэля? За то, что он большой поэт!
Все прочие осточертели, А Сашка нет, а Сашка нет!
За что люблю я Этельзона?
Рогами он пронзает мрак
Он европейски образован.
Он верный друг, он верный враг.
Кто получал под зад коленкой,
О том не говорит врачу.
Не приставайте к Динке с Ленкой.
От этих барышень торчу
и до безумия хочу.
Алёша не влезает в строчку. Березин, я в слезах тону!
Его люблю и ставлю точку.
Вдвойне люблю его жену.
За что люблю я Элку-Майку?
Ведь не любовники - друзья!
Меня как хочешь понимай-ка,
но Элку разлюбить нельзя.
Её лучистые глаза
слепят как золото Клондайка!
А что же Миша? Что же Ира?
Койот и тот про них поёт!
Но Ира, словно голубь мира,
Мишаню бедного блюдёт.
Судьба такая-растакая,
то пособит, то возопит.
За что люблю я Борукая?
Он иронист, он Одессит.
В отличие от большинства,
он ищет точные слова.
Сам Апполон его хранит,
призвав на берега Гудзона.
Борис поэт, не троглодит,
бежит от местных мудозвонов.
Бог в помощь вам, мои друзья!
Горжусь знакомством с вами я!
Михаил Бриф
|
|
|