О'Брайн Бригита : другие произведения.

Союзник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть к циклу "Победитель Дракона", рассказывающая о том, при каких обстоятельствах Себастьян Колиньяр присоединился к войску Франциска Оллара. ОБНОВЛЕНИЕ: 06/02/2009. Добавлена половина второй главы.

CОЮЗНИК

или

ПРАВОЕ ДЕЛО КАПИТАНА КОЛИНЬЯРА

(к циклу "Победитель Дракона")

  
  
   Осень 396 года Круга Молний была удивительно красивой.
   Вольный город Регинхайм тонул в тумане.
   Это происходило каждое утро. Туман сходил на широкие площади и узкие сонные улочки, чтобы растаять под нежаркими солнечными лучами. Он призрачным драконом обвивался вокруг мощного донжона ратуши, кутал светлой вуалью Старый город, топил в молоке Нижний - и лишь перед Девичьим отступал и склонялся, как куртуазный рыцарь перед прекрасной дамой: словно прорывая молочную пелену, парил над городом бело-золотой монастырь Святой Амалии-на-Лилейной-горе.
   Согласно жития, прекрасная Амалия удалилась на Лилейную гору, чтобы там, в уединении, молиться за жениха, ушедшего в поход. Молитвы были услышаны, и рыцарь возвратился невредимым. Вот только невесту свою он нашел под монашеским покрывалом: узрев во время молитвы самого святейшего Адриана, и удостоившись беседы с ним, дева немедля отреклась от всего земного...
   Вот только в народных песнях утверждалось иное.
  
   Адриан, как горит поцелуй на устах,
   Что мне небо, и что мне земля!
   Адриан, Адриан, мне уже не любить,
   Ни воителя, ни короля...
  
   Церковь возмущалась, клеймя ересь и язычество, но песни о земной возлюбленной "рыцаря со львом" упорно жили, как это обычно и бывает с песнями: чем строже запрещаешь - тем усердней поют.
   Капитан "союзного отряда" Себастьян Колиньяр невольно улыбнулся, глядя на горящие в утренних лучах вызолоченные язычки пламени, венчавшие шпили храма. Впрочем, на родине Себастьяна, в талигойском графстве Ариго провинции Эпинэ, о святом покровителе воинов рассказывали еще и не такое...
   С Коронной башни обитель была видна, как на ладони.
   Разумеется, на самом деле она стояла на вершине огромного холма, но таким солнечно-туманным утром, как сегодня, казалось, что стройная крепость с пиками колоколен парит над землей. Зрелище было поразительным. Недаром толпы паломников стекались в Регинхайм, свято веря, что удача в течение шестнадцати лет не покинет того, кто увидит Святую Амалию в час рассвета.
   Сейчас паломников не было. Впускать их в город перестали месяц назад, после того как несколько штальгаусских лазутчиков, проникнув в город под видом пилигримов, подожгли Большие Склады, лишив город изрядного количества припасов.
   А еще с башни было прекрасно видно поле, запруженное разномастными палатками с развевающимися над ними тут и там знаменами Восточной кесарии. Это было тоже в какой-то степени красиво, но лучше бы Дитрих фок Хейд со своими головорезами куда-нибудь провалился...
  

1.

  
   В казармах отряда капитана Хеннинга, равно как и на вверенном ему городом участке стены, царил безукоризненный порядок. Все пребывали на своих местах. За исключением капитана.
   Это было не похоже не Мартина - сообщить о важном деле, назначить встречу, а потом сгинуть. Да что там, Хеннинг не имел обыкновения даже просто опаздывать. Точен, как хороший стрелок...
   Не иначе - бургомистр перехватил.
   Леворукий побери Гаспара Дельвица с его вечными "городскими советами" от которых ни жарко, ни холодно. Небось опять вцепился в бедного Хеннинга, как закатная кошка в грешную душу: можно подумать, Мартин способен что-то сделать без подкреплений, да еще и без запасов провизии! За чудесами - это к его преосвященству Бенедикту. И к Амалии, раз уж она дарит удачу.
   Выловленный в кузнице лейтенант Вюнш подтвердил, что Мартин и впрямь с самого утра обретался в ратуше, а к Себастьяну не далее как полчаса назад отправлен солдат с известием, что ждать начальника гарнизона следует в трактире "Жареный гусь", что на Цветочной площади.
   Ну и ладно, подумал Себастьян. "Гусь" - значит "Гусь". Искать Мартина в ратуше Колиньяра не тянуло.
   Вольный Регинхайм не поскупился на оборону. Городской Совет расщедрился аж на троих капитанов-аллеато: местного уроженца Мартина Хеннинга, возглавившего регинхаймский гарнизон, марагонского барона Йоганна фок Штаде и, по настоятельной рекомендации обоих - Себастьяна Колиньяра, героя Адлервельде...
   И кого винить, что "герой" и бургомистр яростно невзлюбили друг друга едва ли не на следующий день! Дельвиц, нерушимо убежденный в том, что "истинные аллеато рождаются лишь у нас на Севере", похоже, и сам не понимал, как позволил навязать себе и городу "этого южанина"... Мало ли чего от них ждать, от "этих южан"... Тьфу!
   Нет, закончится договор - и надо подаваться назад. Домой. В Талигойю. Он несколько лет не видел Мари и сына! Дени уже совсем большой...
   Занесло ж его на этот Север...
   Колиньяр быстро миновал Кружевной переулок и улицу Медников, и вышел к Цветочной площади. Утреннее солнце заливало ее таким радостным, нестерпимо-ярким светом, а голоса молоденьких цветочниц, несмотря на войну, все так же зазывающих покупателей, были такими веселыми, что нахлынувшую было злость сняло, как рукой.
   - Господин капитан! Господин капитан не желает купить цветы? - девушка была совсем юная, сероглазая, с выбивающимися из-под чепца светлыми кудряшками. Свежая, как тот маленький букетик, который она держала обеими руками, протягивая Себастьяну.
   Господин капитан, значит? Узнала? Когда же она могла его видеть? Наверное по прибытии, когда они с Мартином и Йоганном въезжали в город во главе своих отрядов, и толпы народа сбежались на это посмотреть.
   Себастьян невольно улыбнулся.
   А не к кошкам бы Дельвица, с его шеффенами, магистратом и кем там еще?
   Капитану нравился Регинхайм. Сам этот город, с его мощными стенами, крепкими башнями, исполненными спокойного достоинства людьми... Видит Адриан, таких гордых простолюдинов Колиньяр не видел даже в родной Эпинэ, где особо именитые горожане в праздник сидят на турнирах напротив дворян, одетые немногим менее изысканно и роскошно, чем знать!
   Вольный Регинхайм... Даже странно, как он умудрился сохраниться! Вольных городов - по-настоящему вольных, не по названию, - почитай, и не осталось уже на Севере. Всего-то, может быть, два или три. Но этот город стоил того, чтобы его защищать!
   - Увы, женщина, которой я хотел бы подарить эти цветы, сейчас далеко, - с легким сожалением проговорил Себастьян.
   - Что ж! - улыбнулась девочка. Она чем-то напоминала юную Мари. Вот только у Мари волосы черные... А улыбка - такая же. Даже сейчас, десять лет спустя... - Господин капитан может подарить этот букетик святой Амалии! Его возлюбленная не станет ревновать!
   Да, Мари не стала бы ревновать! У образа святой Октавии в их опрятном сельском доме тоже всегда стоят простенькие полевые цветы...
   - Спасибо, малышка!
   - Да воздаст вам Создатель за щедрость, господин капитан! - девушка удивленно распахнула глаза, глядя на серебряную монетку, за которую можно было купить не один букетик, а всю ее корзинку с цветами. Себастьян ценил смелость, а девочке явно нужна была немалая отвага, чтобы подойти к такой важной птице, как грозный аллеато!
   Изваяния покровительницы города стояли на каждом шагу, и ближайшее - прямо посреди Цветочной площади. Святая Амалия простирала руки к небу, глядя ввысь с какой-то не монашеской, радостной и нежной улыбкой.
   - Я видел твою обитель на рассвете, - шепнул Себастьян, склоняясь и кладя букетик на ступенчатый постамент, - Я вижу ее каждое утро с Коронной башни, и со стены, которую охраняю. Я и мои люди. Попроси для нас удачи у Адриана, Амалия...
  

* * *

  
   На вывеске красовался крупный и аппетитный жареный гусь, нанизанный вместо вертела на вполне боевую стрелу от большого бергмарского лука. Стрела была выписана столь любовно и старательно, что ни один знающий человек не усомнился бы, что перед ним подлинное оружие, рисованное с натуры. Дотошный живописец не забыл даже клеймо мастера на наконечнике. Колиньяр злорадно понадеялся, что гусь липпской породы.
   Народу в зале было немного, так что никто не помешал Себастьяну привычно выбрать хороший стол в углу - как раз за спиной стена, вход и окно видны, - кликнуть слугу и заказать того самого жареного гуся, которого так заманчиво обещала вывеска. С досадой подумав, что гибель Больших Складов успела начать сказываться - гусь в хозяйстве нашелся, но вот стоил - как добрый вепрь.
   - Эй! - раздался откуда-то громовой бас трактирщика, - Пива господину капитану! За счет заведения! - служанки засуетились, - Да оставь ты! Вот косорукие! Разве так надо подавать пиво настоящему аллеато! Давай сюда, сам поднесу!
   Пива? Да еще за счет хозяина?
   - Спасибо... - Колиньяр оценивающе поглядел на усатого верзилу с круглым жизнерадостным лицом, и заподозрил, что знает причины этакой внезапной приязни к своей персоне - боевая стрела, проткнувшая толстого липпского гуся, находила себе наилучшее объяснение.
   - Папаша Юлиус. - с готовностью представился трактирщик, грохая на стол перед Себастьяном внушительный кувшин и кружки. - Держите на здоровьичко, капитан. Такого вам и в ратуше не подадут, клянусь святой Амалией! Да и о гусе не тревожьтесь - дозвольте угостить!
   - За что ж такая честь? - улыбнулся Себастьян. Сказать по правде, пива он не любил, но походная жизнь приучила пить все, что льется, да и обижать радушного хозяина было бы настоящим свинством. Тем более, что пиво и правда оказалось отменным - почти как бергеры варят. А в ратуше подавали только вино, да и то скверное - с родным, эпинийским, не сравнить.
   - А хоть за то, что клятые штальгау до сих пор сидят под стенами, а не в моем трактире. - Юлиус устроился напротив, рявкнув на служанку, чтобы живее тащила обед, - Для них у меня бы пива точно не нашлось, зато нашлась бы секира. - трактирщик заговорщицки подмигнул капитану, - Чай не заржавела, храню, как дОлжно.
   - Довелось повоевать? - понимающе кивнул Себастьян.
   - А как же! Рейзген и Люнебург, - с готовностью доложил трактирщик.
   Себастьян чуть не поперхнулся пивом. При Рейзгене и Люнебурге отряды "союзников", нанятые маркграфом Тарнау, расколошматили войска Ортлиба Штальгаусского так, что дай Адриан! Жаль только, что наследник маркграфа оказался полной тряпкой, не уберегшей ни земель, ни сестры, ни самого себя, не говоря уж о победах отца...
   - А с кем? - вот будет подарок, если Юлиус - из отряда Галеаццо!
   - Каридис. - гордо усмехнулся ветеран, - Один из лучших аллеато, каких я встречал в жизни, что бы ни болтало всякое дурачье. Кстати, я как-то самолично свернул челюсть дундуку, пошутившему насчет "гайифца". Капитан в постели исключительно баб предпочитал, и все это знали... А Галеаццо, учителя вашего, своими глазами видел! Вас, капитан, при нем тогда не было, а вот Гвидо Ларак уже болтался. Оруженосцем. В ту пору ему и лет-то всего... не знаю, четырнадцать сравнялось ли... Рафианец нюхом чуял, кто далеко пойдет.
   Хотя на первый взгляд могло показаться иначе, в сказанном не было ни капли лести. Себастьян не отказался бы узнать, где сейчас обретается Гвидо Ларак, когда-то самый молодой капитан собственного "союзного отряда". Чтобы гордые наемные волки поставили над собой парня двадцати двух лет, парень должен того стоить. Да и самому Колиньяру его капитанство не знатная родня подарила. Хотя... справедливости ради сказать, те, кому капитанство дарила родня, тоже временами оказывались славными командирами.
   - Эх, и разогнали же мы их тогда! Только пух и перья летели! Сам Ортлиб едва ноги унес! - Юлиус умолк и закончил зло: - Вот уж не думал, что на старости лет увижу штальгаусских гусей прямо за городской стеной! Лучше б нас кесарь Эберхард под свою руку взял, честное слово!
   - Я слыхал, что город собирался принять покровительство кесаря Эберхарда. - кивнул Колиньяр. Гусь был вкусный, даром что штальгаусский. - Правда в магистрате поговаривали, что если уж все равно терять свои вольности, то какая разница: Эберхард или Зигфрид...
   - Вот уж не скажите! - возмутился Юлиус, - Кто болтал-то? Брюэр и Гросслер, что ли? Дуралеи оба, прости Создатель, даром что первые гильдейские старшины! Кесарь Эберхард - совсем другое дело. Он хотел от нас только налогов и признания его нашим государем. При нем все осталось бы почти по-старому. А Зигфрид посадит здесь наместника, который будет править от его имени и заставит нас кланяться каждой штальгаусской крысе, он ведь не признает ни прав, ни обычаев. Кесарь, крысья мать его тетка! Но с этим еще можно было бы смириться, хоть и противно. Хуже то, что Зиги строит из себя "истинного сына Церкви", святей самого Эсперадора! Вы же понимаете, что это значит, капитан...
   - Что победоносная армия барона фок Хейда неминуемо притащит на хвосте Святую Вигиларию, - кивнул Себастьян, мысленно благословив герцога Гастона Эпинэ, как-то исхитрившегося отвадить от своих владений и "истинников" и "чистоплюев". Церковный суд в Эпинэ представляли Слава и Милосердие. Северным землям такого блага не досталось.
   Впрочем, Регинхайму до сих пор везло. Как довелось слыхать Себастьяну, Агарис уже пытался года два назад прислать сюда вигилария от Ордена Истины для "помощи" местному духовенству в искоренении ересей и колдовства. Слава Создателю, преосвященный Бенедикт, епископ Регинхаймский, не растерялся: изъявил величайшую радость от приезда высокоученого собрата и предложил устроить публичный диспут, после которого покрытый позором "истинник" вылетел из города, как стрела из арбалета. Монах, призванный давать богословскую оценку действий и речей лиц, заподозренных в ереси, оказался настолько безграмотным, что объявил ересью одно из достаточно известных высказываний святейшего Доминика. Тогда Ордену нечего было возразить, но если еще одного такого "богослова" привезет в обозе армия завоевателей, вряд ли кто-то обратит внимание, грамотен оный "богослов" или нет. Да и проверять едва ли дадут.
   - Вот-вот... Регинхайм - торговый город, а приезжие купцы много чего рассказывают, так что мы тут знаем, что к чему. Еретиков им искать! Эти агарисские монахи - сами еретики, помяните мое слово, капитан! - убежденно заявил трактирщик, чуть приглушив голос, - Нет, нам их тут не надо! Стоит им где-то появиться - и там становится невозможно жить.
   - Святая правда, почтенный Юлиус! Дать им волю - они весь Север засыплют пеплом, и его будет больше, чем снега зимой. - подтвердил рядом знакомый голос, - Удачи, Себастьян!
   - Удачи, Йоганн! - отозвался Колиньяр.
   - А эти штальгаусские богохульники, как я слыхал, еще и покушаются на нашу святую! Давненько я не воевал, но будет надо - сам встану за Амалию и Белый Клен! - Папаша Юлиус с достоинством поднялся. Готовность услужить посетителю не сочеталась у старого солдата с раболепием и заискиванием, коими частенько грешили другие трактирщики. - Что пожелаете, капитан?
   - Этой чудесной птицы хватит на двоих? - с усмешкой поинтересовался фок Штаде, присаживаясь рядом с Себастьяном.
   - Ее и на троих хватит, - махнул рукой Колиньяр. - Если, конечно, мы не успеем съесть этого славного штальгау до появления господина командующего.
   - Не успеем, сейчас придет, - заверил марагонец, - Пусть подадут что-нибудь на ваше усмотрение, почтенный Юлиус. - и поинтересовался самым подозрительным тоном: - А с каких это пор у тебя штальгау стали славными?
   Манера капитана отпускать самые черные шутки с совершенно серьезным лицом нередко приводила в оторопь людей, плохо его знавших.
   - Так вкусный же! - рассмеялся южанин, деля и впрямь весьма крупную птицу на несколько частей.
   - Да. Жаль, те, что сидят под стенами, не столь аппетитны. - серьезно кивнул Йоганн, задумчиво пощипывая светлую бородку. - Хотя, когда запасы выйдут окончательно, сойдут и они...
  

* * *

  
   - Прости, Себастьян! - повинился Мартин Хеннинг, грохая позаимствованной от соседнего стола лавкой, - Я опоздал.
   За спиной Хеннинга стоял Эрих Вульфгар, первый старшина гильдии оружейников Регинхайма.
   Что ж! Вот они и в сборе. Занятно! Военный совет? Если так, провести его подальше от бургомистра, шеффенов и прочей посторонней братии было только разумно. Хорошо, что трактир почти пуст. Вот только Вульфгар зачем? Впрочем, оружейник Себастьяну нравился. Хороший человек. Честный и смелый. Солдат бы таких побольше.
   - Садитесь... Так что стряслось?
   - Много чего, - Мартин обернулся к Эриху: - Говори.
   - Я тут получил вести из верных рук... - смущенно, словно виня себя за дурные известия, опустил глаза тот, - Судя по всему, Северная Кесария отказалась от нас.
   - Ответ кесаря? - встрепенулся Себастьян, - Когда?
   - Нет, официальных вестей из Эйнрехта не приходило. Ну да за ними дело не станет. - мотнул головой Эрих. - У меня двоюродный брат - старшина гильдии торговцев шелком, поставщик двора Его Величества. Бывает во дворце... не в кесарских палатах, понятно, но слуги обычно осведомлены лучше всякого лазутчика. Так вот, он прислал мне голубя.
   - И каковы новости?
   - А таковы, - Хеннинг придвинул к себе принесенную служанкой миску, - Что несколько дней назад в Зале Аудиенций стрясся редкостный скандал. Капитан аллеато на службе кесаря Франциск Оллар по прозвищу Марагонец в полном вооружении явился в зал, где в это время как раз собралась толпа народа, и весьма некуртуазным образом потребовал немедленно выступить на помощь Регинхайму. Его Величество, понятно, прогневался, и заявил, что не намерен влезать в войну ни ради Регинхайма, ни ради личной вражды некоторых своих капитанов с герцогом Штальгаусским, ныне именующим себя кесарем Зигфридом Первым. А дальше начался сущий балаган. Говорят, Эберхард и Марагонец полчаса лаялись на глазах у всего двора. Кончилось дело тем, что Эбби потерял терпение и велел бросить Оллара за решетку.
   - Не может быть! - вырвалось у Себастьяна.
   Он прекрасно помнил Франциска. С тех времен, когда его светлость герцог Адольф Марагонский нанял для своего бастарда отряд Галеццо Онесто - Честного Галеаццо, гордости рафианских аллеато. Нанял с условием, что тот сделает из Франца военачальника...
   И чтобы - Франциск? Спокойный, осторожный и хитрый, как побывавший в западне лис...
   - Это точно? Твой кузен не мог чего-то перепутать?
   - Можешь не сомневаться. - кивнул Мартин.
   - Леворукий, он что - сбесился? - Рассказанное Мартином было похоже на Франца Оллара не больше, чем ушастый ежан - на черных львов из Багряных земель.
   - Возможно, он лучше кесаря знает, кто такой Зигфрид Гильденлоэ фок Штальгау... - пожал плечами командир гарнизона.
   - Нет, - покачал головой Себастьян, - Оллар - умная бестия, хитрая как трижды семь кошек Леворукого. Это не похоже на него! Что хочешь говори: ЭТО. НА НЕГО. НЕ ПОХОЖЕ... И что с ним сейчас? По-прежнему в заточении?
   - Нет, - усмехнулся Хеннинг, - В заточении он провел лишь пару дней. Его отряд взбунтовался и потребовал немедленно вернуть им их драгоценного капитана. Эберхард помялся, но у Оллара под рукой больше тысячи человек. Кесарь поразмыслил, потом вспомнил, что Марагонец - незаконнорожденный племянник его дорогой супруги, и преисполнился милосердия. В общем, аллеату расторгли по обоюдному согласию. Капитан Оллар в тот же день покинул столицу и, как говорят, подался на юг, утешив дорогого дядю клятвой не наниматься против него. Но нам от этого ни жарко, ни холодно. Я собственно хотел сказать тебе...
   - Что против Зигфрида мы одни, - кивнул Себастьян. - И помощи можно не ждать. И что ты решил делать?
   - А что делать? - пожал плечами Мартин, - Тут не мы решаем. Мы как стояли на стенах, так и будем стоять. Вздумают штурмовать - будем отбивать штурм. А там или город сдадут, или кесарь передумает, или фок Хейд уберется. Или Зигфрид снова полезет в Бергмарк и словит горскую стрелу. Да мало ли, что может быть...
   Горская стрела - Зигфриду?
   Дай Создатель, но столько удачи сразу не бывает, подумал Себастьян, внезапно вспомнив букетик, положенный утром к ногам святой.
  
  

2.

  
   Молодой монах, притулившийся в уголке трапезного зала Южных Казарм, осуждающе смотрел на лейтенанта Комборна, страстно целующегося с прекрасной Клотильдой с улицы Веселых Грешниц.
   - Патрик! - устало выдохнул Себастьян, созерцая открывшуюся сцену искушения святых. Злиться на заместителя почему-то не хотелось. У Патрика Комборна вообще было такое свойство - на него никогда никому не хотелось злиться. - Удавлю. - пообещал Колиньяр исключительно порядка ради.
   - За что? - зеленые, как у кошки или Врага Создателя, глаза лейтенанта распахнулись невинно и недоуменно.
   - Ты мне еще... - оскорбительное слово не шло с языка, все же Клотильда не была подзаборной шлюхой. Капитан знавал пару титулованных дам, которые могли бы поучиться у этой куртизанки достоинству и честности, - Ты мне тут еще женщин в казармы не таскал! На тебя солдаты смотрят! Если я вернусь в следующий раз и найду тут бордель, я тебя точно убью!
   - Не найдешь, Себастьян, - с улыбкой возразила Клотильда, оставляя в покое длинные рыжие волосы Патрика, которые она пыталась заплести в косички, - Солдаты вполне могут пройтись до улицы Веселых Грешниц. Я к ним сюда девушек и не отпущу. Патрик - лейтенант, ему можно, а остальные пусть сперва дослужатся до его звания!
   - Спасибо на добром слове, Клод, - съязвил Себастьян, - А святой брат явился увещевать распутников?
   - Это было бы полезно, но я не за этим, господин капитан, - подал голос монах, - У меня послание к вам от его преосвященства Бенедикта. Его преосвященство настоятельно просит, чтобы вы навестили его сразу же, как только обязанности по обороне города оставят вам время для этого...
  

* * *

  
   Бенедикт, епископ Регинхаймский, был довольно молод для своего сана, и чем-то напоминал Себастьяну старого знакомого - преподобного Эгидия, в миру - Андреаса Арко.
   Эгидий... Эндреке... Такого, пожалуй, забудешь! Горящий взгляд, серая, перешитая из монашеской рясы котта поверх кольчуги, наперсный знак Справедливости - и добрая сотня отборных конников за спиной... Да, Создатель явно был в веселом расположении духа, когда одаривал Адольфа Марагонского первенцем от прекрасной графини, не доводившейся герцогу женой!
   Пожалуй, преосвященному Бенедикту тоже больше пристали бы доспехи, хотя и аккуратная серая риза с орденским знаком Льва смотрелась весьма внушительно.
   Почему-то епископ с первого дня проникся к капитану Колиньяру самым дружеским расположением. Может потому, что сам был родом из Ариго. Южанину встретить земляка под самым боком Северной Кесарии - чудо, в честь которого впору часовню ставить. А может, потому, что Себастьян тоже мог бы носить сейчас похожую ризу с таким же знаком, о чем Бенедикт прекрасно знал, выудив эту тайну не на исповеди, а за бутылкой хорошего вина, в котором, как и положено южанину, знал толк.
   Помнится, в первую встречу они долго гадали, был ли монастырь ордена Славы, в коем в юности подвизался Бенедикт, тем же самым, из которого некогда выставили грешного плотью послушника Себастиана, и пришли к выводу, что да.
   - Извини, брат... - его преосвященство был явно не в духе. - Мать настоятельница только что подсчитала, сколько осталось припасов в монастыре.
   - Понимаю, - кивнул Себастьян.
   Вот уже месяц защитников города кормила обитель Святой Амалии, но долго ли это может продолжаться? Запасы монастыря не беспредельны. Еще немного, и останется разве что съесть самих монахинь, как сказал бы Йоганн. Недобрая шутка, но Себастьяну приходило в голову, что сестры, окажись необходимо, согласились бы даже на такую жертву. Город в случае поражения жил бы дальше, хоть и под пятой завоевателя - но вот обители грозила гибель, и кому, как не епископу, было об этом знать.
   Злосчастный договор о свободной дороге для паломников заключил именно Бенедикт. Договор, которым штальгау воспользовались, чтобы лишить город припасов. На законное возмущение епископа пришел невозможный ответ: как истинный эсператист, маршал фок Хейд не считает действительными клятвы, данные во имя лжесвятой.
   Только Себастьян знал, что, прочитав послание фок Хейда, Бенедикт заперся в своих покоях и напился, тяжело и страшно, как комендант устоявшей крепости, получивший известие о сдаче столицы. Едва ли барон отважился бы на подобное клятвопреступление, не получив благословения из Агариса, так что несусветная наглость штальгаусского военачальника могла означать лишь одно: в решающей схватке за влияние на дряхлого Эсперадора Винцента магнус Георгий катастрофически проиграл.
   - Да простит Создатель, я не огорчился бы, узнав, что фок Хейда сокрушили молнии, как сокрушили они некогда гайских мятежников по молитве Адриановой, - Бенедикт поморщился, - Да и Сервилия с Теофилем заодно...
   - И Ассидия, - подсказал Себастьян. - Его - в первую очередь... Кстати, а почему они называют Амалию ложной святой?
   Песни песнями, но, насколько он помнил, в официальном житии покровительницы Регинхайма ничего предосудительного не было - если не считать непокорности девушки воле родителей, но такое происходило со многими святыми. Решение человека уйти от мира редко радует его семью.
   Хотя, признаться, житие довольно сильно расходилось с тем, что рассказывали о своей любимой святой и добрые регинхаймцы, и жители окрестных селений.
   Судя по всему, Амалия вовсе не помышляла об основании монастыря. Просто в один прекрасный день ее обручили, и, по-видимому, жених, что бы ни говорилось в церковных книгах, был ей очень неприятен. Девушка сбежала из дома и поселилась в хижине на Лилейной горе, объявив себя отшельницей - в то время так делали. Разгневанные родственники попытались вернуть беглянку, брат поехал за ней, но тут начались чудеса. Когда он попытался грубо схватить сестру за руку, чтобы посадить на лошадь, его поразило молнией. Не насмерть, но достаточно сильно, чтобы отбить всякую охоту прикасаться к Амалии. После он клялся, что молния изошла из ее руки...
   Амалия так и осталась на Лилейной горе, где и провела остаток жизни... весьма немалый, надо сказать. Если не врут хроники, святая прожила около ста пятидесяти лет, причем люди, видевшие ее в столь преклонных годах, дружно клялись, что выглядела она не старше сорока. А потом... она просто исчезла. Как Адриан. А монастырь воздвигли позже, где-то через несколько лет.
   - Дело в том, что в народной легенде об Амалии есть нечто... - Бенедикт на миг задумался, - не от ереси, но от древнего язычества. В старых варитских сагах упоминаются женщины, становившиеся возлюбленными спутников Четверых. Эти спутники приходили к своим избранницам, как к женам, каждую четвертую ночь. А кроме того, даже не надо быть особенно сведущим в гальтарской истории, чтобы заметить, что Адриану в легенде приданы качества Владыки Молний. Полагаю, именно на это они и сошлются.
   - Глупости! - фыркнул капитан. Мало ли, какие сказки рассказывает неграмотное простонародье? Хотя... Это же не причина, а предлог! Предлог не обязан быть умным, временами ему достаточно просто быть.
   - Глупостями это было, пока Георгий и его сторонники имели хоть какое-то влияние в Агарисе, - вздохнул Бенедикт. - Теперь, когда вокруг Святого Престола столпились Сервилий, Теофиль и Ассидий - это уже не глупости. Это...
   - Пришествие Леворукого, - кивнул Себастьян, - И распахнутся Врата Заката... и изойдут из них огонь и пепел... и отдастся земля во власть Врага на четыре Круга... и будут... не помню дальше, нерадив был.
   - Вот именно, - Бенедикт помрачнел еще больше, внезапно напомнив Себастьяну Йоганна фок Штаде. - Покуситься на самого Адриана, как это было четыреста лет назад, они, я думаю, не рискнут, но на его последователях - и святых, и не очень, - отыграются, как только смогут... - Епископ на миг замолчал, задумчиво теребя на пальце пастырский перстень. - У меня к тебе будет два дела, Себ.
   - Что в моих силах! - усмехнулся Колиньяр, - Правда, взять для тебя Агарис я, пожалуй, не сумею. Сил маловато.
   Усмешка вышла не очень веселой.
   - Да нет... О таком я тебя не прошу. - Бенедикт вновь слегка поморщился, словно от горечи. Или отвращения. - Вчера доставили письмо. Преподобный Антоний, один из старших вигилариев Ордена Истины, изъявляет желание посетить Регинхайм...
   Этого только не хватало!
   Себастьян вспомнил прошлые переговоры и тощего мрачного монаха, сидевшего в углу палатки фок Хейда. Не знай Колиньяр, что это слуга Божий - точно подумал бы, что Дитрих продал душу Леворукому, получив за это в спутники Холодную Тварь.
   - Ну и пусть изъявляет! С какой стати мы должны впускать в город врага, будь он хоть четырежды монах? Что он тут забыл?
   - ...Дабы умолять Городской Совет прекратить кровопролитие. - выражение лица Бенедикта следовало запечатлеть на фресках.
   - Что?! - ахнул Себастьян, не зная, чему больше поражаться: лицемерию "преподобного" или наглости штальгау. - Капеллан барона фок Хейда намерен умолять о чем-то Совет Регинхайма? Я что - рехнулся, и это не штальгау осаждают Регинхайм, а мы - Липпе?
   - Ну, официально-то он вовсе не капеллан фок Хейда, а представитель Церкви, не принимающий ничьей стороны... Сам понимаешь, не впустить влиятельного слугу Создателя, изъявившего желание стать миротворцем, город не может...
   - Не может, - неохотно согласился Себастьян. Эх, будь дело в родной Эпинэ - послали бы "истинника" к Закатным Кошкам за милую душу, а здесь - не выйдет... - А при чем тут я?
   - Я хочу, чтобы твои южане служили почетной охраной во время встречи. Ты найдешь людей? Много не понадобится. Думаю, Комборн и твои сержанты вполне управятся сами, пока мы будем принимать святого брата, чтоб ему... - Окончания фразы Себастьян почти не расслышал, но мог поклясться, что пожелания, коими Бенедикт наградил "святого брата", приличествуют устам матерого наемника скорее, нежели устам служителя Божия.
   - Тогда послужим, - пожал плечами Колиньяр. - А какое второе дело?
   - После скажу. - вздохнул Бенедикт, - Когда выставим нашу преподобную крысу...
  
  
   Аллеато (от гальтарского "аллеатэ" - "союзник"). - командир или солдат "союзного отряда". В описываемые времена на Севере Золотых Земель сформировалась особая культура элитных наемных войск. Отряды аллеато отличались железной дисциплиной и жестким кодексом чести (известны лишь три случая предательства "союзником" своего нанимателя, причем совершившие это капитаны вскоре были убиты собственными коллегами, мгновенно объявившими на предателей настоящую охоту), противопоставляя себя обычным наемникам, не соблюдающим Кодекс. Договор, заключаемый между "союзником и нанимателем", именовался - "аллеата".
   Липпе - столица герцогства Штальгау. На гербе герцогов Гильденлоэ фок Штальгау изображен белый коронованный гусь на сером фоне.
   Имеется в виду брак сестры маркграфа Антуана фок Тарнау с братом герцога Зигфрида Штальгаусского, ставший одним из условий мирного договора между Штальгау и Тарнау в 391 году. Через месяц после свадьбы молодой маркграф погиб на охоте.
   Эсперадор - верховный глава эсператистской Церкви
   Вигиларии ("бдящие") - следователи, квалификаторы и проповедники эсператистской Церкви, в чью обязанность входили охрана чистоты веры, выявление ереси и наказание еретиков. Своя вигилария имелась у каждого из Орденов, но наиболее печально прославились вигиларии Орденов Истины и Чистоты. Деятельность вигиларий Орденов координировалась Святой Вигиларией - особым советом, возглавляемым кардиналом - Верховным Вигиларием.
   "Истинники" - презрительное название монахов Ордена Истины.
   "Чистоплюи" - презрительное название монахов Ордена Чистоты.
   Лейтенант - в описываемое время: заместитель, в данном случае - командира отряда.
   Магнус Георгий - глава Ордена Славы
   Магнус Сервилий - глава Ордена Истины
   Магнус Теофиль - глава Ордена Чистоты
   Кардинал Ассидий - Верховный Вигиларий, друг и верный сподвижник Эсперадора Клеменция VI
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"