Час ночи... Безобразно пьян. Не снаружи пьян - изнутри. Холодно. Градусов 30. Иду. Черный. Все черное. Джинсы. Свитер. Куртка из свиной, я так полагаю, кожи. Почему полагаю? Ну, лет семь ношу. И не развалилась. Вязаная черная шапочка. Перчатки. Отгадайте - какого цвета? Шарф я потерял. Он тоже был черный. И вообще - я весь черный изнутри и снаружи. Но пьян только изнутри, потому что иду и даже не качаюсь. Людей нет, холодно, но холод тоже не берет, как и водка. Мне, на самом деле - некуда идти. Я просто иду. Ну, вот, как вода течет в теплое время года. Ей ведь тоже - на самом деле - некуда течь. Но она течет, потому что есть перепад высот. И пока есть этот перепад высот - будет и течение.
А у меня что? Перепад души? Перепад желудка или вообще - разница потенциалов? Кто бы знал. Нет машин, нет людей, но есть лампочка. Это магазинчик с водкой. Иду туда, поднимаюсь по ступенькам и открываю тугую дверь.
Первое ощущение - в магазинчике невероятно жарко. Потому что, видимо, снаружи, было несколько прохладно. Улыбаюсь. Продавщица стоит, смотря не на меня, а сквозь меня. Оно и понятно - ей стоять всю ночь, а уродов таких еще пройдет не один десяток. Примерно половина будут говорить глупости, четверть предложит секс прямо на прилавке, а пару-тройку придется утихомиривать с помощью охранника, который в данный момент слегка смотрит телевизор в подсобке, несколько прислушиваясь к происходящему в торговом зале.
То есть - я все это понимаю. Значит, я безобразно пьян изнутри, а снаружи кое-какие клетки головного мозга еще работают. Как у зомби. Но откуда это раздражение? Почему все так как-то неестественно недобро. Вот днем было хорошо. А ночью нехорошо. И идти почти некуда, и почти никто не ждет. А вот подраться бы не мешало. Для чего? Ээээ... Зачем? Ответа нет.
Когда сильно пьян - уже нет смысла перебирать марки водки. Утром все одно ты получишь мигрень, захватывающую не только голову, но и всю верхнюю половину тела. Хотя, спирт "Люкс", однако, будет получше. В смысле - водка на его основе.
А иногда охота просто отравиться, выпив номерного портвейна, совершенно точно зная, что через пару минут в желудке будет битва Маугли с дикими собаками из джунглей. Киплинга никто не отменял. Результат битвы - тоже. Но очень иногда хочется отравиться. Потому что мозг - штука непредсказуемая.
В нем примерно три миллиарда клеток. Сколько лично у меня - ну, не берусь сказать. Впрочем, даже если и не столько - мир ничего от этого не приобрел, не потерял. Одиноко бредущий по центру снежной России человек для статистики полный бред уже изначально. Статистика - это когда пипл. А когда индивидуум - это следы, как говорят химики. Тем более этот индивидуум совершенно пьян как-то изнутри, засранец. Снаружи ничего так себе выглядит. Улыбается. И просит продавщицу ноль пять немировской медовой горилки с перцем. Ни один мускул не дрогнул на лице девушки, у коей смена только в 8 утра, а уродов еще много надо пропустить. Поэтому она эмоции не включает. Да и кому включать-то эти эмоции - улыбающейся тыкве красного цвета? Это сверху. Или бесформенной туше черного свинячего цвета? Это чуть пониже.
Самое милое, что мы друг друга понимаем. В жизни всегда какая-то маята ни из-за чего. Из за непонимания, то есть. А я понимаю. И она понимает. А что еще надо? Счастье - это когда тебя...
Прошу еще маленькую такую упаковочку томатного сока. Ну, которая еще с трубочкой-соской приклеена. Дает. Да ей, по сути, какая разница. Хоть весь ящик бери.
Улыбающееся чудовище (это я) просит не выгонять поганца (то есть - меня) прямо на мороз и осведомляется, нельзя ли прямо за прилавком принять на грудь грамм сто. Лицо у девушки чуть дергается, но эмоции все равно не включаются. Кивает головой.
У немировской резьба, поэтому открывать нетрудно. А у маленькой пачки томатного сока совершенно дурацкая для взрослого человека конструкция - трубочка-сосочка и место, куда я эту дырочку должен воткнуть. И потом, типа, сосать.
Ну, идиотизм, как вы понимаете. Поэтому поворачиваю упаковочку под градусов сорок пять и достаю из-за пазухи нож, сделанный из стали 95Х18. Срезаю уголок, пью водочку и запиваю томатным соком. Лицо у девушки еще раз чуть дергается, но из медитации она не выходит и все так же смотрит сквозь меня.
В общем, делать тут больше нечего. Открываю тугую дверь и весь мир, со всеми противоречиями, мне - в морду. А там... холод, тоска, одиночество и до утра еще - эээ... ну, есть еще время до утра, мягко говоря.
С крыльца я не схожу, а прыгаю. Во внутреннем кармане куртки синхронно прыгает початая бутылка водки.
Черт. Как же грустно-то! То ли морду кому набить? Спеть, что ли, некую кантату или там, арию? Спасти кого-нибудь? Убить кого-нибудь? Все едино...
А поземка под ноги... шуршит, зараза.
По-над забором идет тень. То есть, существо пьяное не только изнутри, но и снаружи. Идет - это громко сказано. Оно, так сказать, передвигается. Причем - прицельно. Некоторое время назад оно выбрало направление и теперь идет.
В общем, дилемма. Два однозначных варианта. Пойти - набить морду. Или - пойти спасти. Но в первом случае - лень, а во втором - от чего спасать? Ах да, набью морду, да спасу. От чего? Ну, от побоев, например... Херня какая-то получается...
Как сложно-то ночью... Никого нет. А проблемы есть. Этического плана, я бы сказал.
Он идет в ту же сторону, куда и я. Только я по тротуару, а он прямо по сугробу, но держась за забор. По мне так по тротуару быстрее. Но ему так сподручнее.
-Эй! - это я говорю. - ты там спать собрался?
Мужик упорно молчит и перебирает руками-ногами. Какой-то он коматозный, должен заметить. Толку с него нет. Тьфу.
-Выпить хочешь? - спрашиваю.
Вообще, у него интеллект, как максимум - гусеницы. Тьфу.
Разворачиваюсь и иду во двор дома. Обходя торец (тут у меня лингвистическая ошибка, специально), с меня ничего не слетело, но ветер между домами попытался с меня даже брови сдуть, плюс свиную кожу куртки продуло нахрен. А лавочка есть. Прямо тут, у первого подъезда. Сел. 30 градусов и не по Фаренгейту, а все равно не холодно. Грустно - да, но не холодно.
Достаю из внутреннего кармана немировскую и глотаю от души.
Вот тут же как сейчас...
Дом - вот он. Нет, его так не видно, но вот если за тот угол зайти - то там прямиком до подъезда, а там... Чай горячий, борщ, если подгреть, со сметаной, триллер какой-нибудь посмотрю. Или там "Есенина" по DVD. Последнюю серию. Больше все равно не осилю. Можно "Камеди клаб", сколько там есть на сервере просмотреть.
Дом-то вот он. А дома нет. Сейчас приду, жена откроет, взглянет, ничего не скажет и уйдет в спальню. И так вдруг грустно станет. В смысле - и было грустно, а тут и еще больше станет. То есть - она подумает, что я подонок, ублюдок, скотина и вообще - урод. А этого не услышу. Я это почувствую. Какие уж тут слова. Спрашивается - зачем идти, если ты и так все это знаешь.
Впрочем, можно еще поспорить. Ну там - была там, типа, корпоративная вечеринка, а там же, дорогая, ты в курсе, несколько выпивают.
Слово за слово. Ты меня не любишь. Эээ... Ты живешь только для себя... Когда мы с тобой последний раз в театр ходили? Ком будет расти часа два. Взаимные обвинения. Оно мне надо? Впрочем, можно и не пререкаться. Можно сидеть - тыква тыквой и не отвечать.
Еще раз отворачиваю крышечку немировской. И пью еще вдохновенней.
А можно и отвечать. Ну, как-нибудь односложно, чтобы было понятно, что я сильно пьян и все равно ничего не соображаю. Ну, типа - тебе хоть немного стыдно? Ага. Ты меня любишь? Ага. Ты же меня не слышишь, кретин! Ага. Ну и так далее. Рано или поздно все равно отстанет. И будешь ты и дальше сидеть на кухне, кренясь и коченея. Или упадешь в кресло и захрапишь. При этом у тебя будет самая тупая улыбка в мире. Или даже ее полное отсутствие. Или даже вообще не будет никакого выражения лица, да и лица, собственно, не будет. Я же говорю - тыква.
Я встал с лавочки и пошел, все-таки, во двор своего дома. Там, в принципе, ничего интересного тоже нет. Но есть карусель. Детская. Крутясь на ней, я и допил, собственно, немировскую.
Среди ночи, когда только редкие окна светят какими-то пятнами. А кто-то ж смотрел на меня, как пить дать. Ну, из какого-нибудь окна, мучаясь то ли бессонницей, то ли поносом. Сверху, практически с неба. О чем он думал?
Я тоже, бывало, ночью выйду на кухню покурить и смотрю вниз, не включая света. Иногда там нихрена нет. Ну, карусель эта, детская, крестом, снег, тоска, ночь, фонарь, тачки, как попало поставленные. Одна, кстати, все время своей неисправной сигнализацией пиликает, все руки не доходят стекла повыбивать или колеса проколоть сталью 95Х18. Кстати, где она, падла? Что-то не пиликает сегодня, да и не узнаешь толком под снегом...
А иногда там кто-то ходит. Ну, дела какие-то у него, у горемычного. Вот тогда я смотрел - у него были. А сегодня, может, он смотрит - а дела у меня. Хотя какие у меня могут быть дела. Делов-то и нет. Допил бутылку, встал с карусели, поставил пустую бутылку рядом - аккуратно. Потянулся. Хм.
Ну и что? Домой идти? В глаза жены бездонные посмотреть и прочитать всю, понимаешь, о себе информацию, где значит, животные соседствуют с родственниками и педерастами.
Холод уже даже не чувствовался. Какой там холод? Баловство одно. Тридцать градусов. Кожа свиная, правда, на такой температуре дубеет, как фанера. Не разогнешь. Шапку натянул потуже и пошел искать того горемыку с интеллектом гусеницы.
Вот зачем он мне был нужен? Да кто ж его знает. Мысль человеческая есть веревочка. Шпагатик. Откуда идет, куда приходит, есть ли конец, есть ли начало - никто не ведает.
Узлов - да, дохуя. Тут уж без сомнения. Некоторые так до самой смерти и не развязываются. А некоторые - и после смерти.
Пошел обратно, но не туда, где видел мужика, а опережая по курсу - прошел же он какое-то расстояние, поди.
Обошел дом - увидел забор. Забор длинный. Ну и, конечно, в конце забора что-то маячило. Самое, блядь, интересное, что забор отгораживает парк, затем поворачивает по-военному "напра-во", где через метров 50 вообще прекращает свое существование.
Разобрать, что это маячило на углу, не было никакой возможности, может вообще - пугало, но мне сильно захотелось узнать - что же там. И я поперся. А что еще делать в два или там - три часа ночи, если не шароебиться по окрестностям.
В общем, я дошел не торопясь. Неистребимый мужик висел, вцепившись, как клещ в перекладину забора. Без шапки. Это уже не было весело. Но висел, не падал. Мало того - шел. Вот куда только...
- Ну, блядь, и куда мы идем? - спросил я?
Голос не сразу привел мозг мужика в действие, тем не менее, он среагировал поворотом еще более тупой, чем у меня тыквы.
Темно не было. Снег отражал какие-то крохи света со всего мира, поэтому было скорее мутно, чем как у негра в жопе.
И в этой мутоте-мутности он улыбнулся заиндевевшими губами. Даже попытался что-то сказать. Но не смог.
В общем, в его мире появилось мерцание. Луч, так сказать, света. Свеча, блядь, радости и созидания в одном флаконе.
Иду прямо в сугробы, в снег, по колени, вытаскиваю урода на тротуар. Не сопротивляется. А что ему еще делать? Мерцание. Блядь, уши, скорее всего, подморозил.
- Шапка где, мужик?
Молчит. Но, почему-то, улыбается.
- Живешь где?
Губы его пытаются изобразить, но не изображают. Гримаса какая-то. Ээээ.
Вот в чем хуета добра? В том, что когда ты его делаешь, надо его или доделать, или вообще не браться. Теперь я с этим уродом одно целое. Пока не разрулится ситуация. Пошли, засранец...
Галопом тащу его в тот же ночной магазинчик, беру бутылку водки, вливаю ему в ебало и этой же водкой тру уши. Ну, в общем, Пикассо. Скажем так, голубой период, переливающийся в розовый. Причем правое ухо начинает свисать, как часы у Дали, отчего сразу понятно, что мужик не чужд прекрасному, впрочем, как и прекрасное - ему.
Из подсобки вышел зевающий охранник, почувствовав какое-никакое, но развлечение. Даже принес зачем-то пластырь. Как оказалось, у них в аптечке просто ничего больше не было. А, не, был еще бинт, но он как-то никуда не клеился.
И тут, под щебетание продавщицы, бубнение охранника и мутоту-маяту мужика мне они все вдруг резко остоебенили. Надоели, то есть. Я даже не стал изображать вежливость. И как-то вдруг особенно резко понял смысл фразы "уйти по-английски".
И я ушел...
По темной-темной улице, по белесым от лунного света тропинкам, тщательно огибая деревья, дабы не застрять в них, прошел, не имеющий своего мозга, зомби, поднялся на шестой этаж панельного дома, нажал кнопку...
Через пару минут дверь открыла миловидная, но одновременно и злая женщина, начинающая открывать рот для высказывания всего обо всем.
Я мог, конечно, возражать. Но я сказал фразу, не имеющую смысла в обычной, неинтернетовской жизни.
Я сказал:
- Не срать в каментах!
После чего упал в кресло смотреть последнюю серию "Есенина".
PS. Я пытался сделать добро. Оно, конечно, не вышло. Скорее всего, мужик замерз на еще одном обратном пути к своему дому. А ухо - да. Смешно до сих пор. Свисало, как часы у Дали. Господи, прости меня, грешного...