Если говорить откровенно, то история эта, произошедшая перед самым Новым годом, на самом-то деле никогда и не происходила (хотя, между прочим, запросто могла бы), потому что она от начала и до конца без какого-либо умысла придумана расфантазировавшимся на досуге автором. Имена, а тем более фамилии, как и водится в подобных случаях, вымышлены, и всякое совпадение с реальными лицами и событиями является чистой случайностью...
Когда четвертый Съезд народных депутатов со своими судьбоносными решениями успешно подходил к концу, на трибуну, взявши заключительное слово, спустился президент страны Михаил Сергеевич. Все было, как и обычно, и ничто, казалось, не предвещало беды. Он говорил уверенно и спокойно, и буквы, свободно вылетая из его периодически раскрываемого рта, легко перелетали в зал, все плотнее, все гуще заполняя собой пространство. Народные депутаты, раскрыв уши, улавливали эти буквы и складывали их в слова, журналисты собирали из них строчки завтрашних газет, а специальный человек строго записывал их для выхода отдельной брошюрой.
Все было хорошо и привычно, как вдруг случилось непредвиденное. Михаил Сергеевич неожиданно осекся. Он хотел сказать о том, что юридически все положения нового договора обоснованы, или что-то в этом роде, но не успел этого сделать. Буква Ю, вылетая изо рта, неожиданно застряла, зацепившись за зубы оратора.
Теперь уже трудно сказать, почему это произошло: может быть, к концу Съезда Михаил Сергеевич подустал и в эту злополучную минуту не очень широко раскрыл рот, а может, просто буква, оказавшаяся к несчастию заглавной, была чуть большего, чем нужно, размера. Но - увы! - произошло то, что произошло, и это непредвиденное обстоятельство поставило президента, прямо скажем, в затруднительное положение.
Сначала он попытался языком вытолкнуть застрявшую букву наружу, потом попробовал втянуть ее обратно. Но было уже поздно: Ю плотно застряла во рту, загромоздив выход другим буквам.
Съезд, к счастью, ничего не заметил, потому что в этот момент разразился аплодисментами. Срочно был объявлен перерыв до шестнадцати ноль-ноль.
Очень быстро убедившись в тщетности попыток опорожнить рот Михаила Сергеевича, члены президиума крепко призадумались - что же делать дальше? Перерыв заканчивался, и нужно было на что-то решаться. Президент подавлено сидел с раскрытым ртом, изредка кося глаза на злополучную букву. Наруже оказался только кружочек от Ю, а палочка, упираясь в нёбо, осталась внутри, и Михаил Сергеевич, если смотреть на него сбоку, напоминал шалуна, выдувающего мыльный пузырь или жевательную резинку. Откровенно говоря, ситуация была весьма комичной, и потерпевший сам охотно посмеялся бы над ней в другой раз, но теперь минута для веселья была самая неподходящая. Минута была критической. Возвращаться на трибуну, а тем более продолжать заключительное слово в таком виде было решительно невозможно, и, чтобы не ронять престиж руководства страны, было принято простое и мудрое решение - сделать вид, будто это заключительное слово давно уже закончилось. На этом Съезд и завершил свою работу.
А дальше случилось вот что.
Съезд съездом, а проблема с застрявшей буквой, как и рот президента, оставалась открытой и требовала своего решения. Приближался Новый год, а вместе с ним и новогоднее обращение по телевидению. Оставлять советский народ в праздники не только без водки с колбасой, но и без этого поздравления было бы слишком жестоко. Конечно, Михаил Сергеевич немного приспособился и уже мог говорить, но буквы пролезали наружу плохо, цепляясь за застрявшее Ю, и получалось немного шепеляво. Слово "социализм", например, звучало как-то совсем легкомысленно и неприлично - "хохыалихых". Да и поздравления без застрявшей буквы Ю выглядели бы, по меньшей мере, несолидно, тем более что буква эта присутствовала в таком нужном и полезном слове как "плюрализм", обойтись без которого было никак невозможно.
Для решения проблемы была срочно создана специальная комиссия, возглавил которую экскаваторщик из Киргизии - Герой труда и к тому же народный депутат. Кроме него в комиссию вошли министр обороны, министр здравоохранения, ректор Университета марксизма-коммунизма при ЦК КПСС, вице-президент Академии физиологических наук СССР, два очень известных логопеда и даже старейший гинеколог страны, лет двадцать пять назад окончательно ушедший на заслуженный отдых. Этого специалиста, конечно же, пригласили совершенно напрасно, но чтобы не признаваться в собственной ошибке, решено было считать, что гинеколога включили в состав комиссии на всякий случай: мало ли, мол, что. Он-то первым и осмотрел пострадавшего.
Сначала старичок долго и тщательно мыл руки, насухо вытер их полотенцем, с разных сторон молча разглядывал застрявшую букву, осторожно тыкал ее пухлым пальчиком. Потом, морща лоб и шевеля губами, туда-сюда листал толстый дореволюционный справочник и, наконец, сняв очки и взглянув на пациента, безнадежно выдохнул:
- М-да...
Обернувшись к коллегам, он развел руками и честно признался:
- Трудный случай. Такого в моей практике еще не встречалось.
Тут он был совершенно прав. Более того, есть основания считать, что такого не встречалось в практике ни одного гинеколога мира за всю историю человечества.
"А чего тут башку ломать! - на всякий случай про себя подумал министр обороны. - Кесарево сечение!" Но мысль свою он не высказал, ожидая, что скажут остальные. Злые языки разнузданно утверждали, что министр обороны вообще исповедовал принцип кесарева сечения в трудных жизненных ситуациях. Так это или не так нас пока не касается, да и вообще рассказ не об этом.
А членами комиссии тем временем овладело глубокое раздумье.
- А что если, - проявил вдруг рабочую смекалку депутат-эксковаторщик, - если распилить к чертовой матери эту букву и вытащить ее частями?
Идея показалась интересной, и для ее осуществления срочно был вызван кремлевский слесарь с ножовкой. Рук мыть он не стал, а сразу же приступил к делу. Пила противно завизжала, и у присутствующих забегали по спине мурашки, а у министра обороны даже засосало в животе, но они, присутствовавшие, были согласны потерпеть ради высокой цели.
Терпеть не стал Михаил Сергеевич. Через полминуты он замычал и замахал руками. Ножовочное полотно от работы нагрелось и сильно жгло нос. Но даже не это было главное. Это самое полотно очень быстро могло натереть мозоль на президентском носу, а место это видное, и тогда уже наверняка о всяких новогодних поздравлениях пришлось бы забыть. Слесарь ушел.
Повисла долгая пауза. Стало слышно, как жирная кремлевская муха лениво таранила оконное стекло кабинета. Вице-президент Академии наук, что-то посчитав на бумажке, выдвинул новую идею:
- Если сверху и снизу удалить по одному зубу, то в образовавшуюся щель, товарищи, можно вытащить искомую букву, - радостно сообщил он.
Идея была проста и красива и всем очень понравилась, но ее тут же отвергли, потому что сильно возразил Михаил Сергеевич, да и кому же, по совести говоря, захочется лишаться крепких, здоровых, даже можно сказать - красивых зубов, к тому же совершенно еще необходимых.
За окном сумерки окончательно сгустились в темный декабрьский вечер, и комиссия в полном составе загрустила.
Новую идею выдвинул ректор Университета марксизма-коммунизма. Если букву невозможно вытянуть, то остается только одно - затолкать ее обратно, с тем, чтобы Михаил Сергеевич проглотил ее, и потом эта буква или переварится или, в крайнем случае, выйдет наружу естественным путем. Мысль эта была встречена радостно, и тут же хотели претворить ее, но потом, немного подумав, решили пока не спешить, потому что не известно еще, как организм воспримет и отреагирует на букву, ведь всякое - тьфу, тьфу, тьфу! - может случиться, да и, выходя наружу, Ю своей палочкой может поцарапать президента. А когда депутат-экскаваторщик вспомнил, как тесть одного его друга года два назад, наглотавшись не в меру различных букв, к утру окончательно помер, то и вовсе решили не рисковать и опять загрустили.
- Михаил Сергеевич, - с надеждой спросил ректор. - А, может, кто другой из членов партии и правительства поздравит советский народ?
Президент решительно замотал головой, и тогда всем стало ясно, что нужно опять вызывать слесаря. Он пришел быстро и, уяснив задачу, просунул в вылезший кружок от Ю обрезок стальной трубы, ухватился с обеих сторон за нее руками и сильно потянул к себе. Буква не поддалась, а президент, потеряв равновесие, едва не упал. На помощь пришли члены комиссии. Они с двух сторон крепко взяли Михаила Сергеевича за руки, стали тянуть его назад, а слесарь, сняв ботинок, уперся ногой в грудь президента и, сморщив от напряжения физиономию, начал тащить букву к себе. С минуту это не давало никакого результата, только слышны были пыхтения старавшихся логопедов да близкий бой кремлевских курантов. Но вот буква поддалась, скрипнув, потихонечку пошла и, уронив нескольких членов комиссии, освободила наконец-то президентский рот. Зубы, к счастью, остались целыми, и все облегченно вздохнули.
Так вот благополучно завершилась эта история.
А тридцать первого декабря за десять минут до полуночи состоялось-таки поздравление советскому народу. Советский народ, проводив старый год, закусывая кто чем горькую, совершенно ничего не заметил. И только несколько человек, знавших об этой неприятной истории с Ю, обратили внимание на то, что президент чуть шире, чем обычно, раскрывал во время выступления рот. И правильно, между прочим, делал. Потому что буквы теперь вылетали из его рта легко и свободно и, как снежинки, кружась и падая, разлетались по всей территории нашей необъятной родины.