Браим Александр Владимирович : другие произведения.

Фрилансер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нет, здесь нет ничего от космических баталий, нет, здесь нет позитивных и ярко прописанных персонажей, и, нет, здесь никто не попадает в альтернативную Вселенную. Здесь есть одиночество. Много одиночества. И диссоциативные расстройства психики.

Фрилансер

Глава 1.

   Фрилансер закурил. Осторожно, скользя мимо напряженного воздуха, чтобы не задеть его ничем, даже неровным дыханием, бессильно вырывающимся из отравленных легких. Сгущалась темнота. Наемник устремился взглядом к одинокой тусклости лампочки под потолком и застыл, пропуская сквозь глаза синеватые потеки дыма. Звуки понемногу застывали, провисая в обездвиженной комнате, и фрилансер скорее почувствовал, чем услышал приглушенные шаги.
   Чернота, как обычно, вошла без стука. Ни легким колыханием воздуха, ни мягким изгибом ворсинок ковра не затронула она этот маленький мир комнаты. Молча, как всегда, присела в кресло и аккуратно разгладила своими тонкими полупрозрачными руками складки не то на платье, не то на себе самой. Воцарилось молчание, долгое, елейно сладкое, но отнюдь не тяжелое. Скорее наоборот, в комнате сразу потеплело и даже, кажется, стало легче дышать. Фрилансера обволокла нега, он расслабленно опустил левую руку на подлокотник и без стеснения, даже немного хищно оглядел свою гостью. Та с честью выдержала взгляд и вернула такой же, отчего наемник легонько улыбнулся и кивнул.
   Чернота провела рукой по волосам, и они тотчас же заиграли неровной рябью, словно озеро, затронутое легким ветерком. Как же выглядела таинственная ночная посетительница? На этот вопрос не мог ответить даже фрилансер, хотя, конечно, он был всего лишь смертным. Чернота казалась призраком, зыбким клубком чистой темноты, закутанным к тому же в тончайший шелк тумана, изменчивого, как и та, которую он скрывал. Хотя, если быть справедливым, туман этот будто бы жил собственной жизнью, больше подчеркивая свою хозяйку, нежели пряча ее от посторонних глаз. Гостья была всегда облачена в черное платье, постоянно меняющее очертания так, что было сложно уследить за самой Мастерицей, и фрилансеру порой казалось, что одежда - тоже часть его госпожи. Похоже, он был недалек от истины. Руки постоянно пребывали в каком-то отрешенном движении, как бы подернутые рябью, порой пронизывающей все тело загадочной визитерши, и не могли не приковывать внимание. Чернота знала это и, кажется, ее даже забавляли невольные метания взгляда наемника. Но самым примечательным было, несомненно, ее лицо. Фрилансер тщетно пытался его описать, в ярости швырял исчерканные листки в огонь, сокрушаясь в эти минуты, что он всего лишь смертный. Впрочем, в другом случае явилась бы она к нему? Лицо ее было прекрасно, и так тонко изменчиво, так живописно прикрыто туманом, что фрилансер никак не мог оторвать усталый взгляд от него. Глаза и улыбка - вот то, что всегда было постоянно в ней. Яркие лукавые оранжевые огоньки, слепящие своим вызывающим огнем, и тонкие, вечно насмешливые губы - наемник терялся в словах, глядя на нее, и любые слова были бессильны помочь ему описать то, что он видел.
   Чернота нарушила тишину первой:
   - Как поживает мой верный наемник?
   У фрилансера свело зубы от ее низкого гортанного голоса, лишенного, как и всегда, всяких эмоций, кроме вечной, просто патологической насмешливости. Впрочем, даже не столько от этого, сколько от самих слов, от скрытой издевки над самим его естеством, хранящейся в них.
   - Рад снова видеть вас, госпожа.
   Улыбка мастерицы стала еще шире, казалось, заполонив собой все пространство маленькой комнатушки, и, как всегда, в ней заиграла не наигранная, вечно голодная хищность. Фрилансер поежился от сладости природного страха, прошедшего вдоль позвоночника.
   - Ты, как всегда, очень любезен, молодой фрилансер.
   Снова укол, еще больнее. Он обрел свое гордое, как оказалось, звание сравнительно недавно, но уже прочно зарекомендовал себя, и любое упоминание его удручающей молодости било сильнее плети, но наемник нашел в себе силы слегка поклониться, не вставая с кресла. За сохранность воздуха он уже не волновался - пока Чернота здесь, ничто не могло пойти неверно. Фрилансер позволил себе расслабиться, что не могло ускользнуть от проницательной гостьи:
   - С каждым разом ты позволяешь себе все больше, наемник.
   - Положение обязывает, госпожа, - фрилансер скрыл лицо за сигаретой.
   - Не забывайся, мальчик, - с легким смешком Чернота погрозила ему своим расплывчатым пальцем с полированными самим временем ногтями, - хотя я всегда ценила ваше чувство юмора.
   - Это делает вам честь, госпожа.
   - Спасибо, мой дорогой фрилансер, но я не нуждаюсь в твоем одобрении.
   - Это также делает вам честь, госпожа.
   Чернота рассмеялась тонким серебристым ручейком. Похоже, ее попросту забавлял этот обмен колкостями. Фрилансер не удержался и улыбнулся. Этот ее смех напомнил ему их первую встречу, ее немного влажные умелые ладони, ледяное дыхание у него на плече, и этот смех, этот почти оскорбительный смех, заставлявший его еще глубже, еще резче вбивать себя в свою госпожу, пока, наконец, изнуренный, но полный умиротворения, он не растворился в кровати, а она, проведя холодным туманным пальцем по его небритой щеке, коротко шепнула прямо в ухо: "Поздравляю, фрилансер".
   Будто почувствовав его мысли, Чернота приподняла руки над головой и томно изогнулась. Наемника пронзило острое возбуждение, он судорожно сжал подлокотник кресла и, сам не замечая этого, резко подался вперед. Мастерица снова засмеялась и закинула ногу за ногу. Смущенный фрилансер попытался расслабиться, и на сей раз молчание было действительно неловким.
   - Что же, милый мой наемник, ты снова нужен мне в Долине Парадоксов.
   Повеяло холодом. В секундном ужасе у фрилансера расширились зрачки, так, что радужка почти исчезла, и конвульсивно сжались пальцы, сломав сигарету. Он нарочито медленно вытащил еще одну и, прикуривая, с досадой отметил, как дрожат руки.
   - Сколько?
   - Десять.
   Наемник в недоумении застыл. О таких ставках он даже никогда и не думал, а теперь вот он, самый молодой из фрилансеров, получает прямо в руки такой щедрый подарок, такой исключительный шанс. В чем же подвох? Да он знал, в чем. Наемник уже был в Долине Парадоксов и все еще помнил, как уходил оттуда, озябший, в холодном поту, как отплевывался, уткнувшись лицом во влажную ткань, и как долго-долго смотрел в стену, не в силах шевельнуться. И как потом ласково, почти по-матерински, Чернота потрепала его по грязным волосам и, одним махом опрокинув предложенный стакан, увлекла фрилансера в постель. И как потом долго нашептывала ему, засыпающему: "Мой милый, дорогой, несчастный наемник..." А утром оставила ему только призрачный запах своего гибкого тела и ледяные ожоги там, где она в исступлении целовала его, отчаянно смеясь.
   Чернота поднялась, взяла из неподвижных рук фрилансера наполовину выгоревшую сигарету и, небрежно стряхнув пепел на ковер, затянулась, выгнувшись всем телом, затрепетала, как струна, и совершенно неожиданно рухнула наемнику на колени. Тот вздрогнул от удивления, машинально обнял свою полупрозрачную госпожу, снова ощутив мягкое касание тумана и гладкое, немного скользкое податливое ее тело. Руки пронзило холодом, фрилансер вновь возбудился, и на сей раз даже не пытался этого скрывать. Чернота довольно захихикала и, проведя острыми кончиками пальцев по лицу наемника, коротко шепнула:
   - Мне пора.
   Фрилансер едва уловил тот момент, когда она выскользнула из его объятий, как вот гостья уже стоит у двери, не лишенным ее обычной грации жестом поправляя платье.
   - Что я должен там сделать? - фрилансер сжал зубы, злясь уже и на себя, и на свою непредсказуемую госпожу, не упускающую случая поиздеваться над ним, молодым смертным.
   Чернота рассмеялась, и наемнику стало по-настоящему страшно.
   - Вот именно это ты и будешь выяснять.
   Фрилансер встал и подошел к окну. Воздух снова двигался, и о прошедшем визите напоминала только небрежная кучка пепла на полу, да разве что быстро исчезающий холод ее прикосновений на коже. Наемник раздвинул жалюзи и выглянул в окно как раз вовремя, чтобы поймать первый луч рождающегося рассвета. Пунктуальности Черноты можно было только позавидовать. Крыши серых домов уже начали влажно сверкать под розовеющим небом, и фрилансер прикрыл уставшие глаза. Пожалуй, сегодня стоит прогуляться, будущей ночью предстоит кое-что посложнее, чем разговор с госпожой.
   За окном падал снег. Фрилансер развернулся и вышел в коридор, забрался под душ и запер глаза. Воздух мгновенно насытился до максимального показателя влажности, мозг заволокло ленивой пеленой. Ледяные ожоги взревели и тут же исчезли, пулеметные ленты воды, разбиваясь о тело, рикошетили по реальности под невыносимыми углами, игнорируя, казалось, элементарнейшие законы физики. Как иногда бывало в таких случаях, ощущение пространства мутировало, заменило все возможные направления на новые категории, сжало и растянуло континуум, все подверглось абсолютной деформации. Задраив люки, наемник переключился на ванну, и через некоторое время из новорожденного океана поднимался только сомнительный остров его головы. Когда он наконец-то вышел наружу, утро было где-то на середине процесса перерастания в день, можно было отбросить самого себя, попытаться хоть на секунду прочистить мозг, облачиться в привычную форму и выплеснуть самого себя наружу, в объятия города, страны, планеты. Самое странное, но никакой внятной цели в этом не было, ни одно его действие в этом мире, претендующем на звание реальности, не было отчетливо аргументировано. Мягкий снег с ленцой покрывал плечи фрилансера, пока тот целеустремленно, как казалось, шел по улице.
   Сперва заныло в районе печени, потом спрут распустил липкие щупальца и проник под диафрагму, сплетая ловчую сеть непередаваемого ужаса, и мир начал крошиться. Наемник с тоской посмотрел на себя со стороны и мысленно вздохнул. Начиналось - не то симптомы очередного погружения, не то еще что-то, неважно. Всегда было одно и то же - страх, ощущение чуждости окружения, расщепление мира на отдельные клочки, а потом начиналось наложение внутреннего на внешнее - знакомые запахи, которых не могло существовать здесь и сейчас, проблески шепота на границе слышимости, крысоподобные существа, шмыгающие по периметру зрения, иногда даже исчезали прохожие, и тогда становилось действительно опасно - реальный мир мог стать абсолютно прозрачным. Вспотели ладони, несмотря на холод, и фрилансер, завидев монолитный знак входа в метро, поспешил туда. Нужно было немедленно уходить с поверхности, покидать эту локацию, слишком близко подошедшую к той грани, за которой ему начинала видеться Долина Парадоксов. Да-да, все было именно так - чертов снег, невидимое небо, и не спасало даже ощущение нахождения в муравейнике города. Сейчас меньше всего хотелось думать о Долине, слишком яркое впечатление она оставила у него в памяти. Сама картина почти начисто стерлась, но эмоции, которые рвали его на части, остались навсегда. Наемник, прыгая через ступени, ворвался в изолированное подземелье и сразу почувствовал себя лучше, насколько это было вообще возможно. Паника прошла, ужас опустился до уровня, вполне поддающегося контролю. Черт, ну почему всегда так?
   Поезд рвал ткань пространства с почти осязаемым скрипом. Фрилансер и сам толком не знал, куда и зачем он едет, это был скорее способ сохранить остатки рассудка, разбросав мысли тонким слоем по гладким стенам тоннеля. Где-то наверху все еще гудел полдень начинающейся зимы, мягкие хлопья снега отчаянно сражались с асфальтом, и пугающая близость этого процесса продолжала пожирать его голову, хотя это не имело значения. Вообще мало что имело значение, кроме его памяти. Возвращаться наружу не хотелось - наемник и раньше несколько раз доезжал до конца ветки и молча пересаживался во встречный поезд, сейчас наверняка предстояло то же самое.
   Когда он увидел Долину в первый раз, она была прекрасна. Наверное, в первый раз она всегда прекрасна - из нее не хотелось уходить, и Фрилансер сидел, уткнувшись лицом в окно, не в силах сдвинуться с места, даже пошевелиться. Это было... да, это было наяву. Близилась ночь, в надвигающейся тьме блестело эхо далекого города, дико выл ветер - здесь, внутри, у бесцветного дивана, на рваной обивке кресел он казался расшалившимся щенком, и эту иллюзию не хотелось развеивать. Вечерняя порция лекарств уже давала о себе знать, и наемник обозревал реальность сквозь тонкую пуховую прокладку, заворачивающую его, как странную посылку, чтобы отправить куда-то... К выздоровлению?
   Долина проклюнулась сквозь больничный дворик незаметно - если честно, даже и не проклюнулась, а стала этим двориком, как и дворик стал частью Долины. Бескрайние снежные просторы за парными окнами соседнего отделения, отороченными синей краской цвета зимнего безумия, холмы, наметенные чем-то большим, чем просто стихией. Ядерная заря на горизонте - почти бесцветная, отдающая фиолетовым на изломе огромных вечно беременных облаков, потерявшая монолитность. И вот уже через секунду забываешь, что это - всего лишь грязный призрак далекого города со своими безумными людьми, поглощенными миром, от которого тебя будет отделять непробиваемая стена еще две недели. И заря эта перестала быть городом. Это был рассвет - или что-то очень похожее, далекое, мягкое, манящее, - не дом, а что-то большее. Что-то, ради чего стоит брюхом распахать все эти сугробы, чтобы потом, замерзая насмерть, уголком глаза коснуться... Впереди - чернеющие, но все еще зеленоватые ели, уходящие под белые шапки, уютные и враждебные одновременно, антагонисты ветра, упрямые, с хитроватой улыбкой в глубине игл.
   Тогда фрилансер встал и подошел к окну. Несколько долгих секунд он лицезрел во всем ее великолепии Долину Парадоксов, невидимую, безграничную, хоть и вписанную в ровные границы, милую и жестокую. Тогда же он и увидел свою госпожу, хотя только смутно, на каком-то несуществующем уровне осознав ее присутствие, увидел ее в образе горящих оранжевых глаз из пустоты, из неведомой дали, в то же время прижавшуюся к его телу сквозь стекло... Чернота тогда скользнула по нему, оставив лишь легкое напоминание, и еще долго не возвращалась...
   Очнулся наемник на выходе из метро. В пальцах дымилась сигарета, голову нещадно ломило - очередное погружение, как и ожидалось, давало о себе знать. Левой рукой, сжатой в кармане в отчаянный кулак, чтобы хоть немного избежать холода, он дотронулся до молчаливой упаковки с таблетками. Не стоит, все не настолько плохо. Фрилансер не знал, что с ним происходило: не то он покидал реальность, оставляя свое тело сомнамбулически путешествовать по улицам, не то, наоборот, сбрасывал оковы невероятного наваждения, проникая в какую-то суть вещей. Да и какое это имело значение, когда ему было просто достаточно того, что он знает, и того, что у него есть. Дым попал в глаз, наемник прищурился, силясь сдержать злобную слезу, которую так хотел отрыгнуть его организм, и стряхнул пепел. Оцепенение немного спадало, даже хлопья снега не казались столь панически отвратительными, он приходил в себя. Какие-то струны, натянутые в нем до точки разрыва, в очередной раз выдержали. Фрилансер вышел наружу и зашагал вдоль стены. Строительные леса, покинутые в это время года, окружавшие почти все здание, являлись отправной точкой какого-то низкоуровневого движения, настолько мощного, что заметить его было невозможно. По асфальту носились стальные чудовища, разбрызгивая во все стороны коричневатый снег, а по плитке тротуара - жалкие в сравнении с ними фигуры, кутающиеся в серые, почти бесцветные одежды. Наемник знал, что он был одной из этих фигур, и потому отвращения не было. Впрочем, как обычно. Он прошагал мимо магазина, подсчитал, что сигарет у него еще достаточно, и реальный мир снова перестал существовать. Только дорога была сейчас перед глазами - она может стать бесконечной, если не считать повороты, не отмерять улицы и узоры на земле, если просто идти, долго-долго, пока голова не охладится настолько, что какой-то внутренний червяк заснет в ней, и холодная, тормозящая паника не уляжется окончательно. Но было не до этого. Фрилансер знал, что сейчас нужно свернуть, исчезнуть под непомерно высокой аркой, на секунду выпасть из одинакового ритма воздуха, отказаться от белых хлопьев и бурой пыли, монотонно накрывающей его каждым порывом воздуха, а после вернуться вновь. С другой стороны, возможно даже, в другой реальности, в дворике, запаявшемся у него в голове в собственный микрокосмос. Но дворик был лишь очередным порталом, еще одной одежкой мистического старца, под - или над? - которой находился еще один уровень пространства, еще одна цепочка времени, полностью отличающиеся от того, что лежало за пределами...
   Знакомые ориентиры - косая черная линия, уводящая глаза по все той же траектории в полуподвальное помещение. Фрилансер даже не догадывался, что там внутри, но всегда знал, что эта линия и есть что-то главное, неуловимо необходимое в этой части реальности, в этом наглухо запечатанном отсеке, утерявшем всякую связь с остальными, как и все окружающее... В громадном корабле, обзываемом космосом, детали давно потеряли между собой связь, кто-то задраил все люки, и зачем? Вряд ли это имело хоть какое-то значение, тем более сейчас. Наемник смутно догадывался, что когда-то во всем происходящем был какой-то глубинный смысл, настолько захороненный, что был виден невооруженным взглядом. Гигантский ковчег Вселенная выглядел как-то по-иному, и нес свой груз в совершенно другое место и с другими же целями, и, самое главное, было известно, что именно - груз. Окружающая его земля тоже со временем превращалась в такой же ковчег, почему - он не знал, даже не догадывался. Каждый кусочек мира, который он мог зафиксировать, отказывался подключаться к остальным, хоть как-то входить в стройную систему, пусть и хаотичную, но все же... Может быть, он и вправду терял связь с реальностью? В голове что-то шевелилось, и Фрилансер смело нажал на кнопку звонка. Знакомые гудки разорвали паутину, и он успокоился. Если бы он когда-нибудь осмелился спросить госпожу, и если бы она решилась ответить - он знал, он бы смог понять, что происходит с миром с той роковой поры, когда Мастерица пришла к нему в постель. Правда, действительно ли он хотел знать?
   Самое забавное, что наемник никогда бы не смог разъединить свои мысли, желания и мотивации, чтобы выяснить, зачем он сейчас здесь. Иногда ему казалось, что всеми его действиями руководит какая-то необходимость, привнесенная снаружи, что все его смятые в тугой комок сомнения - лишь отчаянное прикрытие для истинного смысла всего происходящего. При этом он не чувствовал себя марионеткой - отнюдь нет, его не заставляли чего-то хотеть, скорее, его желания сворачивали в тугую струю и направляли по нужному следу. Он скакал от проема к проему, задерживаясь взглядом на отдельных точках этого маленького отсека мира, то на высоких растрескавшихся окнах лестничной клетки, то на знакомых метафорических объектах вроде зеленой детской коляски в самом низу этого непонятного восхождения, всегда молча встречающей его и так же молча провожающей, но что-то будто загружающей в него, невербальные наставления, может быть, даже на самом деле мудрые. Или это были его проклятые детские комплексы, которых никто до конца не знал, что-то, заставляющее его чувствовать благоговейный трепет перед зелеными колясками у входа в подвал. Фрилансер ухмыльнулся этой мысли и остановился у двери. Интересно, какой это этаж. Ни разу за весь свой опыт подъемов и спусков отсюда он не удосужился посчитать. Ориентиром всегда служил старый шкаф, в обиде на окружающий мир отвернувшийся к стене. Или это была не обида? Может, шкаф просто пытался что-то скрыть, не то кровавую тайну, издревле сгущающую все краски в этом месте, не то какое-то древнее сокровище, чью-то детскую игрушку, не имеющую никакой реальной ценности за пределами атмосферы этого уголка? В любом случае - шкаф был печален. До безумия.
   Залаяли собаки. Дверного звонка в этот раз не было слышно, очередная лотерея выбросила результат. В таких случаях трескотня агрегата либо будет слышна снаружи, либо нет, и ничего до конца не влияло на это - ни обивка двери, ни какие-либо свойства уха наемника. Абсолютная случайность. Фрилансер даже не удосужился сделать из этого факта примету или придумать какой-нибудь обряд. Просто незачем. Дверь распахнулась, выпустив наружу невидимое облачко - от него всегда возникала скрытая дрожь, дрожало как бы сознание, ограниченное черепом, не то от ужаса, не то от чего-то еще. В любом случае, это место высасывало из наемника костный мозг.
   - Доброе утро, - фрилансер привычным, автоматическим жестом дотронулся до полей шляпы двумя пальцами правой руки. Отдаленная пародия на армейское приветствие, нелепая и необходимая, как привычка дышать.
   - Доброе. Входите.
   Кира, как всегда, выглядела великолепно. Если человек однажды становится прекрасным, это остается с ним навсегда. Возможно, дело всего лишь в свойствах психики, замещающей реальную личность образом, сотканным из отдельных частей, из странной смеси идеалистических воззрений, когда-то перенесенных впечатлений и отблесков внутреннего света, который иногда удается разглядеть. Или же это и есть та самая загадочная харизма, что наваливается на горло и сжимает его до тех пор, пока все внутри не мутирует во что-то новое, во что-то другого уровня - лучше или хуже, неважно. Ты просто изменяешься навсегда, или же, наоборот, остаешься прежним. Только глаза ловят теперь что-то другое. Или им так кажется. Теория красоты. Возможна ли такая наука?
   Наемник разулся, снял пальто и шляпу. Теперь, перешагнув через ботинки и собак, он смог дотянуться до нее. Талия, изумительная линия разграничения, все так же отозвалась на его прикосновение, подалась, снова заставила его почувствовать на изгибе руки всю жизнь, содержащуюся в ее теле, затопила его сладостным, абсолютно непередаваемым ощущением. Кира подалась вперед и вверх, он наклонил голову - первый поцелуй у двери, отчаянный ритуал, одна из возможных вершин нежности, ощущать, как они становятся частью одного движения, никогда и нигде не оговариваемого. Это ощущение, это не действие. Теория красоты.
   - Чай?
   - Было бы чертовски неплохо, - улыбнулся фрилансер, продолжая отчаянно маневрировать среди мечущихся собачьих тел. Собаки эти отчего-то вызывали в наемнике почти священный ужас, или даже какое-то благоговение. Обозвать негативными эти эмоции не представлялось возможным, но именно так оно и было на той границе, которая еще подчинялась сознанию. В их присутствии что-то покидало его череп, и каждый раз казалось, что навсегда. Это было первородное зло, не знающее о себе ровным счетом ничего, даже не злое. Фрилансер не знал, что за пропасть его разделяла с ними, с совершенно невраждебными существами. Может, они отражали его собственную чуждость, не принимая ее, отбрасывали обратно, как зеркала? он вздохнул и попытался скрыться от собак. Почти удалось, по крайней мере, перестать обращать на них внимание.
   Коридор, окончательно и навсегда затонувший в полутьме, казалось, отторгал свет самой своей природой, фактом наличия. По левую руку раскрывались порталы в одинокие комнаты, по правую - линия разграничения искажений реальности, иными словами, стена. Хромированный чайник, голубые языки газовой плиты, претворяющие в жизнь законы сохранения энергии, стол, вечно заполненный самыми разнообразными предметами, порой и теми, которым на кухне быть вообще не полагалось, все это ждало в финале коридора. Кира легко, грациозно даже, инициировала процесс кипения, и закурила. Наемник сел напротив, закинув ногу за ногу, и поглядел на нее. Зрение в общепринятом смысле его не подводило, реакция на него была не совсем адекватна. Когда его просили сказать, что он думает о том или ином персонаже, встреченном на улице или запечатленном на фотографии, ответа обычно дать он не мог - попросту не обращал внимания, даже если удавалось присмотреться, реакции не было вообще. Физическая красота практически не имела никакого значения, уродство тоже отсутствовало как класс, фрилансеру было абсолютно наплевать на внешние данные человечества. Не имея желания искать новые знакомства, он вообще мало интересовался людьми, и нужно было очень много времени, чтобы хотя бы запомнить кого-то, его имя, а потом, если повезет, составить мнение. Но иногда все же случались просветления - как сейчас, например. Наемник изучал черты лица Киры, скорее ощупывал взглядом, полуслепым, не привыкшим к подобным действиям, и все больше осознавал их в трехмерном пространстве окружающего мира, не в отпечатке своего мозга. Жуткое смешение тривиального с непривычным. Чайник закипел.
   - Проходите в комнату, - кивнула Кира.
   С громадной чашкой, размером с хороший НЛО, фрилансер сидел, скрестив ноги, на кровати. Ощущение наблюдения не покидало, да и не в первый раз это. Оставалось только украдкой подмигнуть китайским гондольерам на обоях, в надежде, что это их пиксельные глаза-бусинки наблюдают за ним. Сквозь заоконный шум проезжающих машин и трамваев прошибало треском статики компьютера, непреходящим шуршанием в глубине квартиры, звуковой фон был вполне обычен, он даже баюкал. Убаюкать-то можно по-разному, это ясно. Враждебность - такая загадочная штука, что прочувствовать ее невозможно. Даже тупую агрессию, и ту не всегда можно заметить, чего же говорить о настоящей, затаенной где-то враждебности, которую даже ненавистью назвать нельзя при полном отсутствии эмоций с ее стороны. Так что, наемник не знал, враждебно ли к нему это окружение. Вторжение. Разоружение.
   Нет, подумалось ему, либо ты начинаешь впадать в откровенную вопящую паранойю, либо одно из двух. До тех пор, пока это всего лишь мимолетная мысль, вроде бы, беспокоиться не о чем, ну и черт с ним. Сейчас совершенно не важно, пытается ли тебя уничтожить окружающий мир, или это попытки казаться самому себе значительнее (хотя куда уже больше), и это "сейчас" распространяется гораздо дальше, чем можно подумать. Как бы то ни было, ты все равно полностью отсечен от всего, что движется за окном, ты в другой локации, и незачем пугаться текстур. Фрилансер снова подмигнул одному из представителей двухмерного племени, и китаец на стене никак на это не прореагировал. Сноб. Кира сидела рядом, беседа лилась непринужденно, как всегда, без участия сознания в процессе. Обдумывать реплики было, в общем-то, и незачем, настоящий разговор как раз и начинается в тот момент, когда за тебя говорит что-то другое. Так недолго и полностью потерять голову, это точно.
   - Ну и как ваше визуальное восприятие?
   - Вроде бы пока функционирует, спасибо. Наткнулся на вашу фотографию в залежах, заново осознал, насколько вы прекрасны.
   - Да? - Кира польщенно улыбнулась, - И какую же?
   - Помните, когда мы посещали сгоревший дом?
   Кира кивнула. Наемник, во всяком случае, уж точно помнил этот эпизод, подернутый такой тонкой пленкой эротизма, что она была во сто крат прекраснее любого плотского соития. Почти провалившаяся крыша, покачивающаяся под ботинками, поросшая густой травой и даже приютившая на себе одинокое деревце. Она, идущая за ним след в след, чтобы не провалиться вглубь здания сквозь гнилые стропила, до сих пор покрытые угольным налетом горения. Поскрипывающая тишина, дыхание на границе восприятия и возбуждение, ничем не отличающееся от ледяного спокойствия. Сидение на подоконнике с сигаретой в руках, медленно пожирающие горизонт сумерки, комната с обвалившимся потолком, в которую попросту невозможно проникнуть, и подвалы с облупившейся плиткой и облезающей штукатуркой. Фотографии, вспышки, чернота окна под ярким светом камеры, краснота глазного дна в отражении линз. Гигантская офтальмологическая лаборатория, филиал небесной канцелярии и публичный дом в одной упаковке. Наверное, даже крошка ужаса.
   - Там есть фотография, где мы с вами вместе - видно ваше лицо, а я стою чуть сзади, как обычно, с отсутствующим видом.
   - Господи, я же там ужасно получилась, - Кира, кажется, и расстроилась, и удивилась. Больше удивилась, - Почему-то всем нравятся в основном те мои фотографии, где я жутко выгляжу.
   - Это теория красоты, - фрилансер хохотнул, - если такой науки нет, ее стоит придумать.
   - Она есть. Эстетика.
   - Нет, немного не то. Сравните хотя бы, как звучит. Это же совершенно другое понятие.
   - Ну, может быть.
   - Красота же отнюдь не исчерпывается внешними данными, это намного более глубокое понятие, верно?
   - Эстетика в курсе. Но внешность вы зря сбрасываете со счетов.
   - Вы же меня знаете, - отмахнулся он, - для меня это практически ничего не значит.
   - Прискорбно.
   - Я вовсе не умаляю ваших достоинств, но иногда что-то внутреннее в человеке может трансформировать его в прекрасное существо, неважно, как он выглядел раньше. Вопрос только в том, что трансформируется, реальность или восприятие.
   - А разница есть?
   - В практическом смысле нет, потому это и теория красоты. На практике вообще никому нет дела до таких материй.
   - Если допустить изменение реальности, это какой-то солипсизм получается просто.
   - Ну вот, вы все вечно опошлите. С вашими ярлыками... - наемник картинно вздохнул, - Любое понятие теряет всю свою привлекательность, если его назвать.
   - Тогда зачем нужна теория красоты?
   - Хороший вопрос. В ней, наверное, самое приятное то, что это совершенно безнадежная наука, противоречащая сама себе. В ней попросту невозможно что-нибудь установить точно.
   - Опять же это говорит не в ее пользу.
   - В принципе, да. Но идея хороша.
   - Это может быть.
   - Впрочем, пустое. У любых высоких материй есть такое достоинство, что о них можно забыть в любой момент безо всяких угрызений совести.
   - Была бы только совесть.
   - Ну, уж этого добра мне не нужно. К счастью, удалось избавиться в свое время.
   - Вечно вы со своей эволюцией.
   - А чем же еще заниматься? Развлечение не ахти какое полезное обществу, но зато мне нравится.
   - Это, конечно, многое оправдывает.
   Чай остыл до приемлемого уровня, и наемник отхлебнул хороший глоток. Сразу ударило в пот, маленькие бисеринки покрыли лоб, будто какой-то плесенью, и стало хорошо и уютно. Картину портила только ваниль - фрилансер все же признавал только обычный черный чай, безо всяких попыток его ароматизировать. Ну что ж, если Кире нравилось, что он мог сделать? В любом случае, другого чая здесь все равно нет, а на пытку такие вещи не тянут. Выживает самый гибкий. И к чему эта мысль?
   Мало что имеет смысл по эту сторону зеркала.

Глава 2.

   За окном снова разошлась стихия, разнося на куски все, до чего мог только дотянуться глаз. Снег потоками вуали набрасывал целые кучи белизны на все, от уже погрузившихся колесами в сугробы машин до высоких, непомерно разросшихся ив, отчаянно отбивающихся от природы. Внутреннее стекло окна было даже почти теплым. Сдвинув жалюзи к самому краю, запаковав их в тоненькую полоску, переплетенную со шнурками, фрилансер прилип к окну, растворил в нем себя, силясь разглядеть что-нибудь важное. А что толку? На самом деле он попросту оттягивал трогательный момент погружения, контролируемой трансмутации сознания, когда он полностью уходил в царство морфея. Снег ужесточился, стал больше напоминать град, царапать стекло. Ветер рывками менял направление и скорость, устраивая настоящие бури, стегая своей плетью все вокруг. Стало уж совсем не по себе - наемник поежился и отвернулся от окна. Согласно его опыту, стихия никогда не превращалась в дикого зверя без явных причин, обычно все было очень тесно связано. Тем более это заметно с его колокольни, позволяющей предположить более тесные, чем принято, взаимоотношения между мирами. Чем бы ни было царство, коллективной галлюцинацией, информационным полем, окружающим землю, все равно - именно оттуда шли невидимые лучи контроля, именно там писалась книга бытия. Это как безумный царек, в детских играх разрушающий целые города, не понимая своей ответственности. Как-то фрилансер предположил, что реальностей существует несметное множество, формула выглядела как количество людей, помноженное на число всех возможных их действий, стремящееся к бесконечности. Согласно ей, нужно было как можно аккуратней контролировать свои действия, ведь стоит только подумать над тем, что неплохо бы придушить наступившего тебе на ногу, то в одном из многочисленных отражений это тут же происходит. Возможно, именно царство галлюцинаций могло объединять эти вероятностные расщепления, приводить хоть в какой-то порядок вечно царящую энтропию. Иллюзия является иллюзией только по отношению к другой иллюзии, и так до бесконечности. В том, что именно считать реально существующим миром, наемник уже окончательно запутался, и только оперировал терминами, не пытаясь привести все в систему.
   Что ж, ладно. Фрилансер все же заставил себя лечь в постель и, повозившись немного, закутал в одеяло все тело, оставив снаружи только лицо. Ожидание не выматывает только в том случае, если есть чем заняться, пусть это и долгий процесс полного расслабления, который сложно в полной мере назвать занятием. Кончики пальцев ног превратились в аккумуляторы, собирая в себя пустоту, постепенно заражая ей все тело, подбираясь все выше. Нейроны брали отпуск, нервные ткани замолкали, электричество исчезало, сперва просто расслабляя мышцы, а после они даже переставали конвульсивно подергиваться, теряли моторные навыки. Долго, очень медленно наемник подбирался к главному - и вот его разум просто висел в пустоте, аннигилировав всякое понятие о мире, отказавшись от органов чувств. Поступление информации снаружи прекратилось, как единственно возможный источник, оставался только он сам, вернее, его мозг, воображение, даже не сознание. Все пять чувств сохранились в известных пределах, но перешли на иной уровень - абсолютно недопустимый в человеческих категориях, изменили свою мерность, даже количество. Вокруг огрызались морфы, пытаясь затащить его в свои фиолетовые сети, заставить пережить мириады ничего не значащих снов, в которых безраздельно хозяйничало только его самое глубокое естество, неуправляемое, жуткая смесь затаенных желаний и пропущенных через фильтры подсознания событий предыдущих дней. От морфов не нужно было отбиваться, даже противиться - ни в коем случае, просто нужно было забыть об их существовании, и в этом и была сложность, ведь изначально нужно было его заметить. Этот тонкий миг между пониманием и отрицанием и был основой, тем, что делало его фрилансером. Стоило проскочить эту точку, как ты мог попасть в царство, это был самый надежный из всех возможных замков, самая крепкая стена.
   И наемник прошел. Разноцветные линии, поля, меняющие мерность и положение в пространстве и времени, в сознании, окружили его, понесли. Оседлав волну, фрилансер упивался чистой энергией, дремавшей в нем, несущей в глубины, неподвластные вообще ничему, даже самим себе. Вращаясь, он проходил себя круг за кругом, примериваясь к прыжку, чтобы в точно определенной точке шагнуть, ворваться, проникнуть именно туда, куда было нужно, в саму Долину Парадоксов. Все эти невероятные геометрические фигуры, затянувшие его сознание, были вехами, отличить которые мог он и только он, разобраться, где же именно нужно начать погружение. И вот он соскочил. Другое течение захватило его, один за другим гибли участки разума, подчиняясь самим себе, складывая из отдельных блоков комнаты и переходы, визуализируя, чтобы проще было понять, где и зачем он. Сейчас, сейчас из ниоткуда рухнут потоки снега, холмы и впадины Долины, появятся направления, шкалы, точки отсчета, и он сможет существовать. У наемника стало появляться тело, пока аморфное, возможно, вовсе не напоминающее его самого, тело, в котором он и посещал царство, никогда не существовавшее или же бывшее всегда. Где же грань, позволяющая расставить точки между засыпанием и пробуждением? Это на самом деле один и тот же процесс, даже не обращенный вспять, чтобы выйти из сна, нужно просто еще раз уснуть. И вдруг все исчезло - как в кинотеатре, перед огнем на экране, когда виден только черный прямоугольник, и больше ничего... Фрилансер падал, падал...
   Наемника с силой бросило о стену, он даже не успел как-то отреагировать на острую боль, пронзившую плечо, как тут же рухнул наземь. Мир вокруг превратился в веселую стайку огоньков, и те не преминули со звоном разбежаться. Еще ничего не соображая, фрилансер вдыхал терпкий запах выделанной кожи, легкий душок резины, металла и железнодорожной смазки. Сделав над собой усилие, ему удалось кое-как сесть, опершись на что-то вроде стола. В ушах стучали колеса поезда.
   Полуночный Экспресс? Фрилансер вскочил на ноги, но его тут же скрутило и бросило обратно. Плечо, кажется, не сломалось, но боль была уже за гранью терпимого. Наемник даже вскрикнул, но все равно заставил себя подняться на ноги и опереться об оконную раму. За стеклом с неслышным свистом проносились багряные барханы, но пейзаж практически не менялся. Однородная пустыня просто не могла изменяться по своей природе, независимо от того, на какой сумасшедшей скорости сейчас по ней несся Экспресс.
   - Какого черта? - наемник сел на кожаный диванчик и попытался связать происходящее хоть во что-то понятное.
   Он направлялся через самый что ни на есть парадный вход в Долину, выполнил все надлежащие формальности, так какого дьявола его забросило сюда? Может, экспресс перехватил его где-то по пути? Хотя это было исключено, в Долине рельсов для него попросту не было. Наверное, экспресс сейчас мчался сквозь Багряные Пески - одно из самых опасных мест во всем треклятом царстве. Наемник долго и витиевато выругался, кажется, даже плечо отпустило от этих громких звуков.
   - Во что ты меня втянула? Чернота!
   И тут же сжался. Даже в мыслях подобное обращение к госпоже было немыслимо, но кары, естественно, не последовало. Сейчас ему можно было полагаться только на себя. Куда же мчался Экспресс? Пустыня была почти вездесуща - самое большое пространство, что он когда-нибудь видел, но и она имела свои границы. Он был не уверен, но, кажется, она соседствовала почти со всеми областями царства Морфея. Иными словами, фрилансер сейчас мог быть где угодно.
   Экспресс, конечно же, был пуст. Редко кто забредал на него, еще меньше - по своей воле. Однажды наемник тоже на нем прокатился, но тогда он точно знал, куда едет, да и вообще... Откуда такая скорость? Наемник еще раз повертел головой и захлопнул дверь своего купе. По крайней мере, в нем он был в безопасности - весьма ненадолго, но это уже что-то. Когда-то ему рассказывали, что однажды ему может понадобиться даже оружие, но какое именно и где его взять - он не знал. Активность спала так же мгновенно, как и появилась. В конце концов, с кем он мог здесь сразиться? С собой? С машинистом, которого тут и в помине не было? Хотя, в локомотиве должны быть какие-нибудь рычаги управления, хоть что-то. В любом случае, это лучше, чем просто сидеть здесь. Придется нарушить правила, верно?
   "1.3.1 - Во время движения покидать вагон запрещается для вашей же безопасности, при возникновении такой необходимости вызовите проводника".
   Ну, уж проводника-то наемник точно не желал встречать. Это было угрюмое грузное существо в синей ливрее, одну половину лица которого закрывал неизменный шарф, глушивший и голос, а вторую - непомерно большая форменная фуражка. Ничего угрожающего в нем не было, скорее, один огромный клубок усталости и собственного достоинства (усталости от собственного достоинства?), но еще меньше, чем фразе из правил "вы имеете право подать официальную жалобу, которая будет рассмотрена в официальном порядке", он доверял пункту 1.4: "Если у вас возникли какие-либо вопросы, пожелания или же вы попали в ситуацию, не предусмотренную настоящими правилами, вызовите проводника. Не пытайтесь ничего делать самостоятельно". Рука практически перестала болеть, плечо все-таки решило онеметь, так что наемник выскользнул из купе и захлопнул дверь. Экспресс все так же несся вперед, из одного нигде в другое, и фрилансер все больше склонялся к мысли, что с этим нужно что-то делать.
   Ради проформы проверив еще парочку купе, наемник окончательно убедился, что на экспрессе он один. Он сильно подозревал, что при таком раскладе и проводника он не встретит - когда в нем отпадала надобность, тот исчезал, не исключено, что совсем. Фрилансер подошел к стоп-крану и удивленно посмотрел на мешанину металла, обиженно торчащую из стены вагона. Такое ощущение, что кто-то, причем очень раздраженный, вдоволь поработал над рукояткой монтировкой. Даже обивка стен была раскурочена, так что этот кто-то еще и торопился. Что ж, наемник все же не один на экспрессе. Вряд ли кто-то рискнул бы выбраться из него на такой скорости, да еще и посреди Багровых Песков.
   Дверь между вагонами раскрылась легко - не заперта, даже не взломана. Наемник, стараясь не смотреть по сторонам, быстрым шагом пошел дальше. Некоторые купе были открыты, кое-где стены были чем-то измазаны, не говоря уже о кучах непонятного хлама внутри, рассматривать который у него не было ни времени, ни желания. Это уже не шло ни в какие ворота, что-то ненормальное произошло здесь, что-то, выходящее даже за откровенно безумные границы окружающей пустыни. Стоп-кран и здесь был раздроблен, и наемник зашагал быстрее, а дальше просто побежал. Вагоны мелькали мимо него, и стало даже страшно - а что, если экспресс попросту бесконечен? Земля Морфея выкидывала и не такие шуточки со случайными гостями, а фрилансер сейчас был как раз одним из них. Паника, свербящая где-то глубоко в голове, мешала сосредоточиться, заставляла ноги нести его все дальше, все быстрее, проклятый ужас, сочащийся из самой земли, в которой были похоронены почти все известные ему кошмары, начал проникать и в поезд, и в само нутро одинокого наемника. Да, наверное, дело в том, что он попросту не должен быть здесь. В прошлый раз у фрилансера была цель, была странная, но все же нужная задача, так что ничего не пыталось его остановить. Сейчас же - еще как. Интересно, случайные посетители, не прошедшие вообще никакой подготовки, попадали сюда? Может быть, именно они, заблудившись в песках, прорвавшись почему-то сквозь морфы, просыпались потом, картинно вспрыгивая с постели, как в дурацких фильмах, в мышечном спазме, с животной мыслью - бежать, бежать... С такой же мыслью, что сейчас разъедала его мозг.
   Наемник ворвался в вагон-ресторан. Ноги разошлись в стороны на неожиданно скользком полу, в замедленном времени наемник сперва взлетел, а после рухнул лицом вниз. Голова превратилась в змеиное гнездо, как гвоздь, ослепительная вспышка проникла внутрь черепа через бровь. Мгновенно закупорились и зрение, и слух. На зубах что-то захрустело, плечо, улучив момент, снова принялось вопить во весь голос, а у самого фрилансера едва осталось дыхания на то, чтобы не умереть на месте. Лицо залепило что-то противно знакомое, липкое, и только инстинкты выживания заставили его перевернуться на спину, чтобы не задохнуться окончательно. Только спустя несколько вечных мгновений ему удалось раскрыть веки. Правая рука теперь вообще ему не подчинялась, он даже не чувствовал ее - онемела она на порядок быстрее, и на сей раз это была плохая новость. Бровь, кажется, была рассечена - что-то постоянно заливало ему нос, и фрилансер отфыркивался, чувствуя себя самой настоящей рыбой, выброшенной на берег. Едва-едва открыв один глаз, наемник почти забыл о жуткой боли и встал на колени. Вокруг была сцена, которую кроме как бойней назвать никак нельзя было. На столах был сервирован весьма богатый ужин - каждый венчала человеческая голова, слабо пускающая ртом пузыри в тщетной попытке застонать. Глаза, аккуратно вырезанные, лежали подле, на краю блюда, остальные органы - печень, сердце, даже еще содрогающиеся легкие, лежали вокруг на изящных тарелках чеканного серебра. Остальное было разбросано по полу. Пункт 4.6 - "Не разрешается ни под каким видом самовольно проникать в вагон-ресторан в любом случае, это дозволено только в сопровождении проводника". Наемник поднялся на ноги, опираясь о стол, и стараясь не думать о том, что на нем лежало. Успокаивало одно - это все не взаправду, в худшем случае это головы несчастных, забредших сюда случайно, и скоро им суждено всего лишь очнуться от ночного кошмара. С радостью уцепившись за эту мысль - потрясающе разумную для его состояния, похожую на мысль сумасшедшего, - он увидел, что окна в вагоне по большей части выбиты. Вовсю ревела ультразвуком пустыня, песок заносило внутрь, превращая и без того жуткий пол в непереносимое зрелище. Потоками ветра трепало ужасно белые занавески, и только призрачные голоса вносили хоть какую-то упорядоченность во всеобщий хаос.
   Впрочем, именно голоса были самым опасным. Выглянув в окно, фрилансер увидел смерч, потихоньку пристраивающийся к поезду. Скоро его не будет видно, он будет в хвосте состава, и тогда мало что спасет экспресс от окончательного поглощения Песками. Если, конечно, он не успеет их покинуть. Сейчас даже перспектива выпрыгнуть из окна на всем ходу не казалась пугающей. Смерч был куда выше, чем ему следовало бы быть на земле. Здесь это было нормально, но все равно пронизывающий тучи вихрь, видный даже позади них, - зрелище не для каждого. Огромные облака песка, разящего лучше любой пули, напоминали толстые фрезы циркулярной пилы, придавая смерчу даже какое-то сходство с грибом ядерного взрыва. Внутри мелькали почти неразличимые бесцветные тени, именно они и были источником голосов. Смерч исчез, теперь он был точно за поездом. Интересно, сколько времени понадобится Пескам, чтобы он нагнал состав и забрал его с собой? Вид вихря вернул наемника обратно, сработала не то подготовка, которую он просто обязан был в свое время пройти, не то открылось какое-то психическое второе дыхание. Он уверенно лавировал между столами и разбросанными сиденьями, с мясом вырванными из пола, опираясь целой рукой на все подряд. Один раз его пальцы даже прошлись по чему-то липкому и скользкому, и наемника все же вывернуло. Струя отдавала багряным, но фрилансер не обратил на это внимания. Здесь все было багряным.
   Что это были за тени, он не знал. Задачей курса обучения было не сказать ему, почему что-то происходит вокруг, а объяснить, как себя вести. Рекомендация в случае встречи с ними - в форме смерча ли или же песчаной волны - была одна: бежать быстрее ветра или вернуться в реальность. По каким-то причинам поглощение Песками было необратимым. Может, это было как-то связано с Ущельем Голосов, и это было бы даже хорошо, но никто не знал. Или не захотел ему сказать. Сам наемник думал, что эти тени, если они, конечно, не призраки реально поглощенных людей, являются отголосками самых настоящих ночных кошмаров, его и триллионов других живых существ, каким-то бесплотным набором всего темного, что только можно найти в человеческой душе. Наверное, когда по-настоящему сходят с ума, разум как раз и остается где-то здесь.
   Проснуться наемник не мог. Это стало ясно еще раньше, просто он не особо задумывался над таким вариантом. Возвратиться обратно, не имея возможности объяснить, что с ним произошло, было так же нелепо, как и отказаться от предложенного Чернотой задания. Таковы правила фрилансеров - хотя никто и никогда об этом не говорил. По всем законам та часть его сознания, что сейчас рассматривала происходящее просто как сон, должна была автоматически вернуть его обратно еще после того, как он, кажется, сломал руку. То есть, с момента входа в вагон-ресторан ничего быть не должно - кроме удушливого пробуждения от очередного кошмара. Но наемник все еще был здесь, так что, приходилось пытаться выжить своими силами. Лучший вариант - пробраться в такую зону, где смерть всего лишь выбросит его в морфы, а не засосет навсегда. А это значило - куда угодно подальше отсюда, за небольшим исключением. Фрилансер остановился. Путь загораживало грузное тело, и так разросшееся сверх необходимого, а сейчас еще больше распухшее. Фуражка на сей раз полностью закрывала лицо проводника, шарф вообще куда-то исчез - может, его прихватил тот, кто побывал здесь раньше? Таинственный вандал стоп-кранов? В пользу этого утверждения говорила монтировка, торчащая из необъятного брюха служащего железнодорожного ведомства. Интересно, защищался ли он?
   Поток мыслей прервал усилившийся свист и грохот из задних вагонов - в них лопались стекла, значит, смерч уже начал потихоньку подкрадываться к составу. Почти одновременно с этим жутким звуком отчаянно заревел паровозный гудок, выпуская лишний пар из котла. Интересно, сколько он еще выдержит? Пожалуй, самая смешная перспектива - взлететь на воздух вместе с паровозом, тогда вообще непонятно, что произойдет с ним. Где-то к этому моменту фрилансер все же перебрался через огромного проводника. Обычное искушение поглядеть, что же скрывает фуражка, полностью исчезло. Сейчас наемник даже боялся узнать, как может выглядеть этот... это... Наемник захлопнул за собой дверь и выдохнул. Наконец-то запах скотобойни отпустил его.
   Фрилансер стоял как раз в багажном вагоне. Интересно, что же такое здесь находилось?
   5.1. "Багажный вагон - зона повышенной опасности. Запрещено проникать в него, в одиночку или с проводником". Если в относительно безопасном вагоне-ресторане творились вещи в стиле дешевых фильмов ужасов, что же могло здесь ожидать неосторожного путника? С виду все было в порядке, мешал только какой-то сладковатый запах. Стены были заставлены деревянным ящиками, кое-где попадались зарешеченные клетушки с чем-то вроде куч тряпок внутри. Наученный горьким опытом, наемник и не пытался разглядеть, что там лежало, хотя это, в принципе, было и невозможно. Единственная лампочка, во много слоев обернутая паутиной, висела только у входа. Коридор терялся во тьме. Больше всего, конечно, пугала тишина - даже вой разбушевавшейся стихии не проникал сквозь плотную дверь. Конечно, в багажном вагоне ничему шуметь и не полагалось, но все же... Очень осторожно, стараясь даже не дышать, наемник сделал несколько шажков. Здесь было слишком спокойно, как...
   И наемник побежал. Теперь все стало понятно - аромат тления четко соединился с образом старого склепа. Именно так пахли окончательно разложившиеся трупы, и никаких объяснений этому факту наемник не хотел иметь. На границе освещения с недовольным писком из-под его ног выбежал огромный, с крысу, паук, и со всей мочи умчался куда-то. Наемник не видел и не знал, сколько еще ему бежать, только нервно отбрасывал с пути встречающуюся паутину, которая становилась все плотнее... Толще? Фрилансер упал, и еще раз убедился, что кто-то до него прошел этим курсом. Паутина была аккуратно разрезана так, чтобы можно было проползти на четвереньках, так что ничего другого и не оставалось. Пытаясь не думать о своей руке, начавшей зажигать где-то внутри огонек, обещающий перерасти в самый настоящий пожар на нефтяной вышке, он продирался вперед, зная, что не имеет права остановиться, если все еще хочет отсюда выбраться. Странно, но чем дальше он забирался, тем меньше его мозг реагировал на происходящие вокруг ужасы. Защитная реакция или что-то вроде. Мозг буркнул, что что-то вроде. Незнакомым голосом. Не было времени задумываться - фрилансер нащупал дверь и распахнул ее. Оставался финальный рывок - через гору угля в каморку машиниста, а там... Не исключено, что и ничего. Но состав все равно уже ощутимо раскачивало, да и визг смерча за спиной превратился скорее в рев, голодный, не злой и не сочувствующий. Никакой.
   Уголь крошился под ботинками и валился вниз. Наемнику даже показалось, что он так и не сможет взобраться на эту кучу, но как-то все же удалось. Ветер грозил выбить ему глаза, и фрилансер пополз спиной вперед. Рука, кажется, наконец начала шевелиться, но боль была выше любых метафор. Смерч деловито заходил поезду за спину и, кажется, почти добрался до крайнего вагона. Или уже добрался? Интересно, если бы наемник остался в своем купе, его официальную жалобу рассмотрели бы в официальном порядке? Даже не смешно. Фрилансер нащупал край и развернулся - осталось только осторожно спуститься и открыть дверцу машиниста, тогда что-нибудь да станет ясно. И тут в окошке паровоза появилась голова. Обычная человеческая голова в пробковом колониальном шлеме, из-под которой ветер стремился вырвать черные, до плеч, волосы. За головой последовала рука, а после и плечо. Рука прикрывала глаза машиниста. Он обернулся и, заметив фрилансера, подмигнул ему.
   Черт, это же девушка... Наемник успел рассмотреть глубокие миндалевидные глаза, чувственные губы, высокие скулы, и, самое главное, мрачную решимость, впаянную в лицо. А еще он сумел разглядеть, что это была Кира.
   Ждать было нельзя. Уже скрипели крепления вагонов, смерч пытался поднять весь состав за конец и засосать в себя, как дурацкую макаронину. Но это было неважно - впереди была граница, четкая, как и все границы в царстве. Из ниоткуда в песках вырастал город, современный мегаполис, молчаливая бетонная громада. Кажется, фрилансер еще не был в этом месте, но выбора не оставалось - к тому же, за маленькой, слишком маленькой для этого города железнодорожной станцией рельсы заканчивались массивным бетонным блоком. Наемник весь поджался, зажмурил глаза и с силой оттолкнулся от холодного металла.
   Локомотив как-то нелепо для такой махины подскочил и нырнул в асфальт, как в слегка подмерзшее озеро, чтобы тут же развернуться боком и с диким скрежетом перевернуться. Вагоны сбились в кучу, жуткой змеей завиваясь по пенящейся земле. Трещал чугун, рвалась как бумажная сталь, а фрилансер катился в сторону, ничего не чувствуя. Разорвался котел, засвистели осколки металла. Багажный вагон подбросило в воздух, и он рухнул на напирающих сзади собратьев. Прогремел еще один взрыв, которого наемник уже не услышал. Где-то далеко в мокрой насквозь постели вскочил человек и, прижимая к рассеченной брови ладонь, тяжело дышал, как брошенная неведомой силой на гальку рыба. В глазах его читалось что-то, выходящее даже за рамки традиционного ужаса, даже не трясло, но пока в мозгу загоралось понимание произошедшего, к нему возвращались привычные понятия, и он, обессиленный, упал с кровати. Все тело покрывала корка чужой запекшейся крови, все еще противно сочилось из брови, саднили разодранные об уголь колени и ломило руку, но, самое главное, душили бессильные слезы от осознания того, что так не должно быть. Дрожало все тело от давящего понимания того, насколько близко он был к смерти, к настоящей, самой что ни на есть неиллюзорной гибели. В голове просто не укладывалось, как же такое могло быть, как могло произойти так, что лежа здесь, в безопасной постели, он...
   Наемник выругался. Еще и еще, бросая в каждое восклицание всю свою горечь, всю ярость и обиду, кипящую в нем. Голос крепчал, бешено отражаясь от надменных стен, дико скача по всей комнате, пока фрилансер не выдохся и не распластался по полу бессильным ошметком плоти. В ушах все еще стоял предсмертный скрежет экспресса, но потихоньку образы мутнели. Хриплым шепотом наемник звал свою госпожу.
   Ночь уже почти выдохлась.
   Чернота аккуратно слезла с подоконника и неслышно подошла к распростертому на полу фрилансеру. Опустилась на колени, нежно погладила по-детски сотрясающегося в истерике человека по голове и задумалась. Наемник крепко, как бы ища спасения, сжал ее руку и снова забился в рыданиях. Мастерица молчала.
   За окном все сильнее сходила с ума природа. Снег с улиц смело начисто. Косые плети дождя со всей мочи бились в стекло, похотливо извиваясь под сумасшедшую какофонию потерявших самоконтроль небес. Отрывисто лаял гром, извергая огромные, ослепительно-белые, ветвистые вопли чистого света. Воздух лучился электричеством. Чернота искушенно вглядывалась в нелепые танцы ионов, и это буйство говорило ей о многом.
   - Госпожа...
   Этот беспомощный стон вернул ее к реальности:
   - Да, мой бедный наемник...
   - Твой...
   Фрилансер закашлялся вороньим смехом, и Чернота отчетливо поняла, что и он начинает сходить с ума.
   - Ты забываешься, Фрилансер.
   На сей раз, в ее голосе не было ни тени насмешки. Рука мастерицы все еще была зажата наемником, в поисках защиты прижавшимся к ней щекой, а в голосе Черноты разливалась вековая печаль, печаль матери, вынужденной отпустить своего сына, чтобы узреть его на щите.
   - Что... Что там случилось, госпожа?
   - Это я и хочу узнать...
   Фрилансер уже не мог рыдать, прекратились даже конвульсии, он просто застыл, тяжело дыша. Чернота мягко высвободила руку и снова погладила человека по голове.
   - Господи, за что...
   Мастерица крепко сжала зубы, туман вокруг нее как-то нервно взвился и пропал, чтобы вновь змеей обвить ее через несколько мгновений. Если бы фрилансер мог видеть ее в это время, он поразился бы тому, насколько усталую женщину скрывает призрачный полог. Она глубоко вздохнула и прошептала одними губами: "Началось..."
   Дыхание наемника становилось все реже, все глубже, и он уснул. Чернота поднялась и села в кресло, не сводя глаз с неподвижного тела. С ненавистью она всмотрелась в застывший воздух и снова вздохнула.
   - Что, Мастерица, серьезное дельце?
   Откуда-то из угла комнаты вышел белый человек. Впрочем, человеком его можно было назвать лишь с натяжкой. В нем не шевелилось абсолютно ничего, ни одна складка ослепительного одеяния, ни одна линия холодного отрешенного лица, ни один волос из целого потока, словно приросшего к спине. Он казался вырезанным из цельного куска льда.
   - Ну, здравствуй, Маэстро.
   - Что же в долине пошло вдруг не так?
   - Еще слишком рано судить. Ты знаешь ровно столько же, сколько и я.
   Холод хмыкнул и обернулся к окну. Молнии все так же рвались с цепи, огрызались громы, и дождь лил, лил и лил, превращая выщербленные асфальтовые ленты в самые настоящие реки, грозящие выйти из берегов.
   - Что-то сегодня эфир все бушует, и даже мне не понять, почему. Эх, Мастерица, а хватит ли воли у человека причину найти?
   - Больше некому, и ты это прекрасно знаешь. Кого нам еще привлечь? Никто, кроме смертных, не сможет проникнуть в долину. Морфей сам поставил этот запрет, и теперь поздно что-то менять. В любом случае, придется подождать до следующей ночи. Фрилансер может быть только один.
   - Что значит время пред ликом предвечных?
   - Это Долина, Холод, Долина! - Чернота впервые за долгое время позволила себе повысить голос. Даже сейчас Маэстро не понимал - или не хотел понимать - всей проблемы, - Там нет никакого времени, мы даже не знаем, что там вообще есть, и любое отклонение может стоить нам всего!
   Холод промолчал. Мастерица откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. Туман, чувствуя ее волнение, вскипел, закружился, полностью скрывая Черноту, только двумя янтарными огнями горели немигающие глаза. Холод бесстрастно поглядел на нее и снова повернулся к окну. Он видел не дождь и не город, даже не время, - он видел эфир. Разноцветные поля постоянно меняли форму, края их рвались и пересекались, и маэстро читал в этих рисунках книгу всего сущего. Он всегда мог протянуть руку и коротким взмахом перемешать или изогнуть их так, как было угодно ему, высшему провидению. Но сейчас все вышло из-под контроля, ни одна линия не была на своем месте, и даже его длань не могла навести порядок в этом безумии. Холоду было даже как-то отвлеченно интересно, что будет дальше, но еще больше он хотел узнать, что же именно произошло в Долине, что могло так сильно исказить все.
   Как бы парадоксально это ни звучало, именно холодность Маэстро больше всего выводила Черноту из себя, если, конечно, можно было так сказать о ней, одной из предвечных. На Мастерицу вновь навалилась усталость, ее вечная спутница, неотступная и неумолимая. Она осторожно помассировала виски пальцами и посмотрела на Холода. Тот задумчиво перебирал линии и пристально глядел на нее. Интересно, что же он пытался рассмотреть? Ее линию? Или ему опять просто интересно, даже Интересно, с большой буквы. Вечный наблюдатель, получающий ужасное, изощренное удовольствие от этого бессмысленного созерцание. Или это просто прикрытие для его бессилия? Холод не мог ни создавать, ни рвать линии. Даже изменять их по-настоящему он не мог. Если верить тому, что было известно, на это был способен только Морфей. Все они были только винтиками какого-то с виду глупого механизма. Который, как ни печально, неукротимо ломался, грозя зарыть их под своими обломками, не обращая внимания, смертный ты или же гордый предвечный... Оба они знали, что по-настоящему никому из них ничего не грозит. Просто само их существование станет абсолютно бессмысленным. Кому нужны шестерни от мертвых часов? В лучшем случае их выбросят. В лучшем...
   - Что нынче будет, моя Мастерица? Если наемник не сможет понять, коль он в уме повредится, то, значит, выхода нет, и пропали мы все?
   - Я бы не хотела сейчас об этом задумываться. С таким беспорядком в линиях... - Чернота обреченно махнула рукой. Блеснули ногти.
   Предстояло безумно много работы - настоящая полномасштабная война с самой тканью мира, где было только одно оружие, которое сейчас все больше сходило с ума, и насколько этот процесс затянется... У Мастерицы заныл низ живота - еще неизвестно, как все выйдет... Глядя на лежащего на полу наемника, Чернота подумала, что если каждый раз он будет возвращаться в таком состоянии, то лучше бы и не возвращался вовсе. Слишком много боли будет в том, что ей придется сделать. Ее и так слишком много.
   - Молодец Морфей, ничего не скажешь...
   Холод вопросительно взглянул на нее из-под брови, продолжая одним глазом следить за эфиром.
   - Пока мы тут делаем всю работу, он скрылся в своей Долине... В своей любимой, ненаглядной Долине...
   В голосе Мастерицы прозвучало немного больше боли, чем положено. Маэстро позволил себе слегка улыбнуться той частью лица, которую мастерица не могла увидеть. Уж он-то знает, он наблюдал все с самого начала. Только все воспоминания об облике Морфея, хоть о чем-либо, могущем указать на него, были заботливо вытравлены из его вечной памяти. А остальное он знал. Все, даже самые незначительные события. Наверное, он смог бы припомнить имена - настоящие имена! - всех, кого Чернота посвящала во фрилансеры. Сочтя это забавным, Холод принялся перечислять. Это могло занять очень много времени, но...
   Что значит время пред ликом предвечных?

Глава 3.

   Фрилансер проснулся с пустотой, граничащей с облегчением. Ворс ковра почти с сожалением отпустил его. Странно, он помнил все, до малейшей детали, но ужаса от пережитого не было. Возможно, легкое омерзение, скорее к своей растерянности, чем ко всему этому. Даже вагон-ресторан не казался столь кошмарным, хотя и стоял перед глазами, как живой, даже полная абсурдность того, что на его реальном теле отразились все повреждения, полученные там, в царстве, не так сильно трогала.
   Пока закипал чайник, фрилансер принял душ, не глядя на розовые потоки, сбегающие с тела. Одна рука опухла, но работала вполне сносно - только что-то пощелкивало в ней при резких движениях. Наверное, вывих. Бровь выглядела ужасно, и нужно было бы съездить в поликлинику - да вот только зачем? Заполучить парочку швов и свою долю отвращения к окружающей муравьиной суете, наверное, и только. Тошнотворные необходимости все глубже обволакивали его голову - как же фрилансер это ненавидел. Нужно куда-то идти, что-то делать, быть кому-то должным, а самое отвратительное - с кем-то говорить, что-то обещать, что-то вымаливать, интересоваться чьим-то самочувствием. И отвечать, отвечать на вопросы, на предложения, шутить, баловаться остроумием, становиться таким же... И радоваться этому, чтобы потом отвращение по вечерам доканывало, чтобы тошно было от самого себя.
   Нет, никто и ни в чем не виноват, думал наемник, пока швабра проходила по ковру, чтобы еще немного розовой воды собралось в ведре. Сейчас на полу был отчетливый человеческий силуэт, нарисованный кровью. Если бы вдруг к нему в квартиру заглянула милиция, они были бы очень неприятно удивлены, фрилансер и сам уже почти думал, что здесь произошло убийство. Частично это так и было - в герметичном пространстве его темной комнаты вчера несколько раз умирал и рождался один очень странный человек, имеющий необычное хобби. Тяжело быть сумасшедшим, правда? Черное зеркало выключенного монитора не ответило. Если когда-нибудь придется признаться в том, что ты неуловимый рыцарь плаща из простыни и кинжала из утренней эрекции, то намного проще будет просто сказать, что ты окончательно съехал с катушек. Всегда существовала вероятность того, что его госпожа, зловещий институт фрилансеров и Долина - все это всего лишь оригинальная галлюцинация, такая же, как иногда снующие по полу крысы или его вспыхивающая паранойя вкупе с размышлениями о том, что вся планета превратилась в набор замкнутых пространств. Почему наемник вообще размышлял обо всей этой космогонии? Почему в его голове не было простых и понятных мыслей, мечты найти денежную работу, купить машину, завести жену и кучу детишек? Он даже собаку не хотел заводить, хотя и подкармливал периодически большеголовых дворняг, снующих по двору. Те всегда с доброй хитрецой смотрели на фрилансера, но ничего не говорили. Они друг друга и так понимали, верно? Может быть, ему и хотелось такой жизни, простой, обыкновенной, и Чернота была всего лишь попыткой компенсировать свое одиночество. Даже Кира не могла спасти его от самого себя, да и не пыталась - поэтому он и смог так долго с ней общаться. Только ли поэтому? В голове снова прозвучал чужой голос. Рассерженный наемник бросил швабру так, что та ударилась о стену, оставив обширное мокрое пятно, и закрыл глаза. Так, во сне он еще мог это принять, но вот голоса здесь, на земле, это уже слишком. Он чуть более торопливо, чем следовало бы, прошел на кухню, взял с подоконника полусъеденную упаковку таблеток и выдавил себе стандартную порцию. Когда начинаешь регулярно принимать какие-либо лекарства, сначала с ними роднишься. Это становится так же естественно, как выпить с утра чашку чая или кофе - ты машинально глотаешь их, даже не думая. Потом начинаешь привыкать физически. А когда доза, необходимая тебе, чтобы хоть как-то ощутить эффект, становится раза в четыре выше нормы, останавливаться обычно поздно. Фрилансер все же смог однажды слезть с сертралина - проклятые антидепрессанты все же оказались кошмарной фикцией, тем не менее, был очень сложный период адаптации. Депруха штука тонкая, Петруха.
   Фрилансер запил таблетки чаем. Сухопарый высокий Геббельс в диспансере, выглядящий как раз так, как и должен выглядеть психиатр, - а все благодаря пронизывающему цепкому взгляду, медленно и непрерывно препарирующему тебя, - сказал, что при правильном использовании (согласно инструкции) таблетки смогут противостоять таким возможным неприятностям, как непрошенные голоса или особо настырные галлюцинации. Наемнику было интересно поглядеть на семью доктора - менялся ли его взгляд дома, или он также вгрызался и в домашних? А инструкцию наемник все же прочитал, а после ни разу и не заглядывал. Чутье никогда его не подводило, хотя и загоняло порой туда, куда не стоило бы являться. Впрочем, главным было то, что лекарство помогало. Побочные действия, толерантность, абстиненция - все это было далекими и слишком умными словами.
   - Тебе больше нравится побочка, сесть и ломка?
   Вали прочь из моей головы, мысленно ответил голосу фрилансер. Незачем говорить со своим внутренним голосом вслух. А сейчас нужно было сделать два звонка. Сперва он записался на прием к хирургу. Да, пораньше. Отлично. Меня устраивает. Второй звонок делать не пришлось - вторую половину дня похитили у него врачи, значит, встреча с Кирой состояться не может, а об этом можно и написать. Иногда хотелось что-то сообщить словами, иногда же не было желания ни с кем говорить. Второе бывало чаще. Наемник написал, что заболел, и отправил переполненное извинениями сообщение в радиопространство. На секунду подумал, а не обидится ли она, но потом понял, что ему все равно. Хотелось одиночества, горячих бутербродов из микроволновки, классический фильм Ардженто и поменьше мыслей в голове, особенно не его собственных.
   Обычно срывы, случающиеся с наемником, вот так вот резко и подходили - то вновь по полу начинали шмыгать крысы, то непреодолимый ужас обездвиживал его, стоило только попытаться выйти из квартиры. Тянулось это иногда долго, иногда очень. В таких случаях он старался побыстрее забраться в личную скорлупу, перетерпеть, глотая горстями таблетки, чтобы отрезать все возможные каналы, из которых могла приплыть помощь. А потом каким-нибудь утром он просто возвращался в реальный мир, даже толком и не помня, что творилось с ним все это время. В особо тяжелых случаях он обращался к врачу и уходил в стационар. Но это случалось редко. Пока что всего два раза. Во второй раз ему случилось увидеть Долину. А потом, через неделю после выхода из больницы, к нему явилась Чернота.
   Правда, никогда раньше срыв не заставал его посреди задания, данного Мастерицей. Интересно, не станет ли это помехой? Теоретически, должно. На практике - он знал это - нет. Не в правилах фрилансеров отступать, это просто немыслимо. С таким же успехом он может перестать дышать. Особенно сейчас, прогудел голос. Он стал гораздо глуше, но пока не исчез. Наемник решил его проигнорировать. Бутерброды уже были здесь, а диск Ардженто находился и вообще на расстоянии вытянутой руки. Фрилансер знал, что пока он внутри своей квартиры, ему ничто не грозит. Это было знание с какого-то клеточного уровня, никак не согласующееся с реальным миром. Может, как раз отсутствие реального мира и внушало ему спокойствие. Если Вселенная и вправду набор отсеков, то этот он может назвать домом во всех возможных смыслах этого короткого слова.
   Вечером, наверное, ему станет хуже, особенно после посещения хирурга. Когда он будет идти по улицам, все будет хорошо, в поликлинике он будет собран, как никогда, по привычке не поддающийся ничему извне, но все замечающий, вечно между, вечно в стороне. Но вот потом, когда он сможет вернуться в свою личную, уютную квартиру, все будет очень плохо. Опыт подсказывал. Следствие напряжения, конечно. Основная сложность - придти в себя до тех пор, как появится госпожа. Через какую бы мясорубку его не пропустили вчера, и какая бы не ждала его сегодня, он не мог уронить честь фрилансера. Пришло ответное сообщение - да-да, все понимаю, выздоравливайте. Что ж, Кира, спасибо за понимание. Или, наоборот, за непонимание. Все равно спасибо.
   Один пень сегодня тебе никто уже не поможет, вздохнул голос и окончательно затих. Самое время пересмотреть что-нибудь про птицу с хрустальным оперением, а после, напитавшись вдохновением, как губка, натянуть свои собственные перчатки, неиллюзорную шляпу, и выбраться из дому, правда, без намерения кого-нибудь убить. Хотя, кто знает, какие именно намерения могли роиться в его голове. Туман застилал и их.
   После фильма и плавного хода троллейбуса, оборудованного классическим образцом кондуктора, стоившего ему полузаконных денег на билет, наемник ворвался в вестибюль поликлиники. Совершенно безликие, одинаковые здания казарменного типа - почти все лечебные, учебные и прочие общественные сооружения выглядели именно так, может, просто пропитались какой-то кошмаринкой, неотступно следующей за общественными местами. Перед глазами проплыли этажи и двери кабинетов, фрилансер устроился в конец небольшой очереди и стал ждать. Наверное, со стороны это смотрелось забавно - его раздробленное лицо явно притягивало к себе излишнее внимание, угнетало окружающих. Ну и пусть. Если исключить этот процесс ожидания, прорваться сквозь очередь, львиная доля радости попросту исчезнет. Должен же он иметь некий гражданский отдых, верно? Пускай понервничают, позадаются вопросом, почему человек с более-менее серьезной травмой спокойно сидит в очереди, не распихивает всех и вся, чтобы спасти свою несчастную жизнь. Очень может быть, что после этого хоть кто-то задумается, перестанет лезть через головы, научится терпению и правилам приличия, как тот несчастный старик у киоска, ворвавшийся перед наемником, пытавшимся купить сигарет. Забавный состоялся диалог тогда:
   - Вы закомы с понятием живой очереди?
   - Мог бы пропустить пожилого человека, щенок.
   - Во-первых, я с вами вежливо разговариваю, а во-вторых, могли хотя бы попросить.
   Да-да, в пустых глазах этого старика что-то зажглось, может, искорка понимания бессмысленности самого себя, или же это только показалось.
   В плане поликлиник фрилансер комфортно чувствовал себя только в родном диспансере - это было одно из немногих мест в мире, где ни одна, даже самая маразматическая старушка, не пыталась разорвать реальность на клочки, разрушить пространство для своей выгоды. Может, это было связано с тем, что в психоневрологии просто не водились ипохондрики, а, может, все дело было в привычном уже маскараде, согласно которому самые нормальные с человеческой точки зрения, самые понимающие, добрые и сочувствующие люди были именно что заперты в стенах психиатрических клиник, а вот настоящее безумие творилось как раз снаружи. Внутри того места, где в свое время наемник пытался хоть немного вернуться к реальности, не было нужды грызть друг друга ради личного благополучия, или же дело было не в этом - кто его знает. Там в любом случае было много комфортнее.
   Вот вам и килограмм шоколадных конфет, мистер президент. И после такого нежного поздравления с днем рождения ты и вправду можешь покинуть свой официальный пост. Что-то сильно похожее на эту едва осмысленную почти цитату и вращалось в голове фрилансера, пока игла целеустремленно пронзала его кожу, чтобы попытаться свести вместе края той ямы, которую они же, проклятые врачи, и обнажили, смыв какой-то дрянью отвратительного зеленого цвета многие слои запекшихся и погибших тромбоцитов. Боль почти не занимала наемника, после той, что рвала его на части ночью, эти уколы ничего не значили. К тому же, таблетки заметно завышали болевой порог. Надо будет в следующий вояж в царство захватить парочку, хихикнул уже самый настоящий внутренний голос фрилансера, его собственный.
   Многовато истерических ноток.
   Просто смешно, с какой легкостью все вокруг за него решили, как именно он разбил себе лицо. Пожалуй, не будь его жизнь таким несуразным нагромождением вопящих пустот, то и травмы бы тогда как раз такими и были. Где-нибудь в темном углу ему вполне могли бы ударить по голове чем-то тяжелым, да и просто кулаком с внушительным перстнем из стали, маскированной позолотой. А потом вполне могли ограбить, или же для верности нанести пару ударов ногами в плечо, да так, что кость едва выдержала. В планшете, лежащем на коленях, где-то затерялось направление на рентген - а вдруг трещина, сказал врач. А вдруг меня завтра не будет в этом мире, подумал фрилансер. Черт, раздражение росло в нем снежным комом, грозило однажды выплеснуться из головы на первого встречного. Боль в этом плане была неплохим подспорьем в нелегком деле контролирования своих эмоций - она пожирала добрую половину мозга, становилась огромным солнцем, притягивающим все возможное внимание, а в это время можно было улучить момент и тихонечко шмыгнуть обратно, в темноту комнаты, в тесноту постели, накрыться одеялом с головой и отправиться в морфы, пока не станет тошнить от собственных фантазий.
   Игла вошла в бровь во второй раз. Фрилансер подумал, что сейчас бы ему снова не помешала помощь параноидального шизофреника, имени его он не помнил, который так хорошо вывел из его психики все токсины, не дававшие даже глаз нормально открыть. Интересно, что с ним стало после того, как наемник выписался? Беднягу лечили инсулином, день за днем вгоняя в кому и вытаскивая обратно, причем, как удалось понять, парень был уникальным случаем. Обычно люди просто отключались, а после приходили в себя, а этот персонаж долгие минуты силился вырваться из пут и все говорил, говорил всякие жуткие вещи, звал всех то демонами, а то и просто ругался. Фрилансер поморщился, частично от боли, частично от воспоминаний о том, как в свое время он впервые покидал Долину. Тяжелые были минуты. Вой Хаундов за спиной, к счастью, до сих пор невидимых, драгоценный груз перед глазами - и все, что было после. Дикие вопли, невозможность понять, как это все могло произойти, и почему именно с ним. Если бы Мастерица не пришла тогда, он бы, наверное, все-таки покончил с собой. Не по задумке, так по глупости. И что на него сегодня нашло? Фрилансер в очередной раз поразился всему этому дню. Зачем ты убирался в квартире, которую никто не видел уже очень давно? Зачем беспокоился о разбитой брови, куда-то звонил? Почему он сейчас в этом кресле, с горячей точкой иглы под кожей? Ведь сегодня ему больше, чем за все прошедшие годы, наплевать на все происходящее. Он уже чувствует, как у него чешется мозг, как нестерпимо хочется погрузиться обратно, уснуть, узнать. Почему нет страха? Неужели это не он, некстати подвернувшийся голос - не плод его воображения, это вполне натуральная шизофрения в пошлейшем своем виде, заглянувшая на огонек? Куда же ты катишься, мир? Куда катится сам наемник?
   Швы ложились какими-то строчками, третья была финальной. Фрилансер погрузился в серые размышления, которые уже не имели возможности превратиться в слова или образы, и начал обретать что-то, отдаленно похожее на душевное спокойствие. По крайней мере, он четко знал, что нужно сделать. А нужно картинно зашипеть через секунду после того, как нехитрая операция будет закончена, чтобы дать возможность врачу сделать его настоящее дело, ради которого он здесь, - чтобы можно было похлопать наемника по плечу и сказать "Что ты, все уже закончилось. Совсем не больно, правда?" С этим придется согласиться - к тому же, врач будет прав. Наверное, это даст человеку в белом халате ощутить свое собственное чувство полезности, шанс показать, что он тоже сделан из плоти, он сможет попытаться доказать пациенту, что не является просто придатком к игле из хирургической стали, что это нас самом деле очень тяжелая работа - доставлять людям боль, чтобы они и дальше могли ее чувствовать. Некоторые уставали от этой профессии, приходили в негодность. Им становилось все равно. Они рвали и резали, не видя перед собой живое существо, а этот врач - нет, он не такой, он хороший врач, добрый.
   Пускай себе верит в эту кучу отходов, подумал фрилансер. Как и я верю в свою, как актеры порнофильмов, может, тоже верят, что каким-то чудом они несут что-то прекрасное в этот мир. Что они полезны. Наемник-то уж точно знал границы своей полезности, как раз вместе с реальным миром они и заканчивались. Однажды какой-то радиоэлектронщик попытался собрать вокруг себя круг единомышленников, умеющих что-то действительно полезное. По вполне понятной причине ему это не удалось - полезные люди, как правило, не сидят в Интернете в рабочее время.
   Вообще чувство собственной исключительности - это новый опиум для народа, заменивший необходимость принадлежности к чему-то большому. От религии через общественные объединения к вопиющему богатству внутреннего мира. Все мы им отравлены, подумалось наемнику, и он, и вообще все чертово человечество. Наверное, иногда каждому полезно будет почувствовать себя винтиком гигантской машины, причем далеко не самым главным, не позолоченным контактом, связующим центральный процессор с остальной системой, а просто дерьмовой, но не менее полезной трубой вентиляции. Это было бы грустно, если бы не масштабы происходящего. Сталинское "смерть миллионов - статистика" именно здесь и применимо во всей своей красе. Как бы чудовищно не было происходящее вокруг, медленное гниение изнутри, окружение, порождающее болезненно одиноких потерявшихся мертвецов, все это естественно, пока остается всемирным явлением. У происходящего сейчас есть все черты многих глобальных потрясений, разорвавших начало двадцатого века, но детерминированность процесса не позволяет ужаснуться ни одному из многочисленных кризисов, которые становятся кошмаром только при привязке ко времени. Наверное, не будь наемник таинственным рыцарем Черноты, он бы нашел себя в чем-то другом, что угодно, лишь бы не быть бессмысленным сгустком материи.
   Все хотят оставить след в истории, хоть геростратовый, а выходит все по-пирровому.
   Фрилансер пришел в себя уже на выходе из кабинета. Все происходившее начисто стерлось из памяти - только уколы иглы еще оставались где-то в тумане, заполнившем его сознание. Наемник смотрел в стену.
   Испуганный рисованный доктор глядел на него с плаката, какие-то строки описывали очередное лекарство, а, может, объясняли окружающему миру, что такое болезнь по имени Икс, и как ее избежать. Подобным шлаком были забиты все поликлиники. Странно, но доктор был нарисован тот, которого фрилансер видел до этого только в старой доброй больнице и диспансере - почему-то этот образ сохранился только в привязке к психиатрии. Откуда он здесь? И, на самом деле, почему он всегда такой испуганный, ошарашенный? Это психиатр, сам сошедший с ума от работы? Строго говоря, все они давно сошли с ума, наверное, еще до того, как выбрали себе такую профессию. Вообще нормальных людей нет даже со стандартной точки зрения, относительность Вселенной проявляется и в этом. Что же ты здесь делаешь, странный доктор, а? Хочешь напомнить, что лимит, отделяющий наемника от окончательного безумия, все же стремится к нулю? Тогда могу тебя обрадовать - ничего нового ты не сказал. Фрилансер отвернулся и пошел к выходу, ощущая на затылке полный ужаса и сострадания взгляд, взгляд нарисованных глаз.
   Сосредоточенность формировалась пластами - один из них держал тело в относительном равновесии, не давая ногам разойтись на гладком льду, сковавшем весь город после необъяснимого ночного дождя посреди декабря. Еще несколько слоев управляли передвижением, заставляя наемника выбирать самые короткие и рациональные пути, лавировать между людьми и делать еще тысячи вещей, о которых он и сам не подозревал, за которые отвечали только моторные навыки. Самый заметный слой сейчас нанизывал друг на друга случившееся за последние несколько дней. В хаотичном порядке, пока не пытаясь восстановить связи. Связи были. Лучше бы их не было.
   Смеркалось, ранняя зимняя ночь обволакивала ткань происходящего, усиливая зыбкое впечатление отчужденности. Полнейшая диссоциация, да. Фрилансер думал о предстоящем сегодня погружении, незаметно радуясь, что в этом троллейбусе кондуктора не было. Снова ему удалось нагреть государство на невидимую, но все же существующую сумму, эквивалентную половине пачки дешевых сигарет, его любимых. Если уж травить себя, то какая разница, чем? Удовольствие было настолько сомнительным, что подозревать его наличие наемник не хотел. Когда-то давно, в своем вечном суицидальном порыве, в оргии, учиненной Танатосом в его черепе, он начал курить только в надежде заработать рак легких, и пока от этой цели не отказывался. К тому же, это выгодно отличало его от людей, которые вообще не могли понять, за каким чертом это делается, и начинали поддаваться этой привычке то в нелепой надежде обрести успокоение, а то и в практически вымершем заблуждении, что это модно. Лично фрилансер думал, что такого стремления уже не существует, и пропаганда, и здравый смысл давно отменили подобное, хотя никогда нельзя игнорировать бесконечность человеческой глупости, это чревато идеализмом. Пасторальные овечки нынче не в моде, как и пастушки, в наше время нарядившиеся в прочно приставшие наряды дешевых проституток, спрятанных в табачном дыме и океанах алкоголя, безмерных, с островками опостылевшей блевотины, и пастухи, с винтовками вместо свирелей, с пачками ничего не значащих бумажек, призванных заменить то, что принято называть душой. Существовали ситуации, над которыми необходимо смеяться, иначе приходится только бессильно рыдать. Если мыслить широко, под это определение попадала сама жизнь.
   Наемник забрался в квартиру, бессознательно считая щелчки замка - на четвертом дверь была заперта так надежно, как это было только возможно. Огромный кусок стали, обитый шпоном, теперь надежно отключал его локацию от всего остального, от всего, что было неподвластно его разуму, чего он не мог осознать и до конца принять. От невозможности смириться, что есть такие участки, которые не просто враждебны и неподконтрольны ему, а которые могут управлять им, навязывая свои законы, такие же ущербные, как и все остальные, даже собственные законы фрилансера, изданные для его галлюцинаций в специальном золотом переплете. Арматура, проходящая через все существо двери, по одному сверху и снизу, и еще три штыря, входящие в стену, вся система казалась настолько эффективной, что даже его паранойя могла пойти и выспаться.
   Наемника тоже клонило в сон - в нормальный, облегчающий, дающий покой не только телу, но и измученному мозгу. Но работа - это работа, тем более что он своей предан был всей душой. Стимулом был он сам. Что ж, настал черед последней на сегодня сигареты. Раскурив ее, фрилансер меланхолично наблюдал за танцующими завитками дыма, тающими в воздухе у самого потолка, и чувствовал, как дрожат напряженные мышцы. Это, видимо, была очередная недокументированная функция организма - нервное перенапряжение перерастало в физическое, разгружая мозг, превращая тело в огромный спазм, всегда готовый к отражению возможной атаки. Нет, все-таки ему, видимо, не было суждено научиться безболезненно переносить огромные массы народа, он чувствовал себя непрошенным имплантантом, против которого восстал весь организм, органом, обреченным на отторжение. Вопиющая враждебность, наверное, исходила именно от него самого, окружающие работали усилителем, антенной-трансивером, передавая ему отраженный и разогнанный собственный сигнал, грозящий разрушить хлипкую личность, кое-как стянутую по краям скотчем.
   Окурок разбросал по дну пепельницы мелкие угольки. Наемник педантично добил их всех, искоренил малейшую вероятность того, что из недр будет пробиваться хоть какой-нибудь дымок, и снова начал заворачиваться в одеяло. Детская привычка, спровоцированная диким страхом, еще тогда, в седую старину начавшим пожирать некрепкий разум, страхом то ли просто перед темнотой, то ли перед чем-то намного более зловещим. Страх перед темнотой он уже переборол - вернее, загнал в контролируемую зону. Долгая получилась шоковая терапия, когда, обливаясь ледяным потом, он нарочито неторопливо шагал по зловещей квартире, в основном в туалет и обратно, до тех пор, пока не смог приручить своего личного зверя, скалящего из темноты черепной коробки. Покалывание в ногах исчезло, и фрилансер начал освобождать мозг. Невесомость, вернее, ее ментальный аналог, подбиралась ближе, и вот все повторилось снова - правда, без аптеки и фонаря. Рябь канала присутствовала в виде все тех же бесконтрольных волн, оседлав которые, наемник помчался по привычному кругу. В Долину вело несколько путей, как, впрочем, и в остальные участки, и сейчас предстояло выбрать другой. Примериваясь все точнее, фрилансер готовился к охотничьему прыжку, и когда, наконец, сделал его, неожиданное течение ударило в бок, рвануло, сместило куда-то, и он влетел в тот же портал, что и в прошлый раз. Удивляться не было времени - паника пыталась сожрать мозг, утверждала, что он снова попадет в Пески, на Экспресс, и тогда точно ему придет конец. Блоки разрушались и выстраивались, чтобы снова разрушиться. Что-то было в этом процессе незнакомое, наемник пытался запомнить и понять это, но сложно объяснить, даже самому себе, что-то, не имеющее названия. Проектировщики новояза были правы - нельзя и подумать о том, у чего отобрали имя, а, следовательно, и смысл. Зрение появилось и тут же стало затухать, тело наливалось тяжестью, приобретало вес и объем, скоро уже должно что-то начаться. Внезапно разгорелась злоба - черт, он не может позволить, чтобы с ним так обращались! Слышите? Наступила тьма.
   Если бы однажды фрилансер открыл дверь в туалет и не глядя зашел внутрь, а потом обнаружил бы себя посреди Аравийской пустыни, эффект был бы тот же. Нелогичность всего происходящего в царстве Морфея была первым, к чему его приготовили. Но даже здесь должны были быть свои законы. В самом сердце галлюциногенных морфов, порождений подсознания, затаилось то, что было страной с пространством и подобием времени, даже имело свои связи с реальностью. Но уже во второй раз все шло кувырком.
   Останков поезда не было, более того, никаких следов железнодорожной станции поблизости. Но город был на месте. Наемник медленно вращал головой, впитывая это место глазами, пытаясь понять, где он. Высотные дома - двенадцать, двадцать, даже больше этажей шли ровными рядами, почти не оставляя между собой просветов. Фонари не горели, хотя и обрамляли дорогу, тут и там хаотично были разбросаны одинокие автомобили. Определить, какие, фрилансер не мог и ради банального интереса - он просто в этом ничего не понимал. Эмблемы на них отсутствовали. Небо выглядело серым одеялом - никаких признаков туч, солнца или вообще какого-нибудь источника света. Только сплошные сумерки, забравшиеся в каждый уголок окружающего. И мягкая тишина. Город выглядел бы покинутым, если бы не был так чист. Никаких следов бегства - ни тех, что показывают в кино, ни реальных, как в Припяти или Централии. Город просто построили, приехали посмотреть и разошлись. Забыв транспорт.
   Фрилансер открыл первую попавшуюся дверь - похоже на магазин, только абсолютно пустой. Вот здесь можно было бы поставить прилавки, там - ряды шкафчиков или холодильников. Можно было бы продавать что угодно, от одежды до прохладительных напитков. Такой маленький частный магазинчик. Удивительно, с какой легкостью наемник классифицировал это место. Может, просто знал? Зашел в пару (складских?) помещений, поглядел, попытался унюхать хотя бы пыль. Ровным счетом ничего. Место без пыли - такое и в страшном сне не привидится. Впрочем, привиделось. Ты сейчас как раз в страшном сне, дружище. Фрилансер вышел и немного постоял на улице. Абсолютно никаких идей не было - куда идти, что искать? Что ж, раз это такой сон, то стоило бы присниться хоть чему-то более приятному. Он посмотрел по сторонам - граница с Багровыми Песками все еще была на месте, значит, какие-то принципы здесь еще сохранялись. Другой конец улицы терялся за горизонтом, в каком-то бесформенном тумане. Можно предположить, что это что-то вроде шлюза. Пока проходишь его из одного конца в другой, выравнивается давление, и вот уже можно спокойно топать по новым землям. Проверить эту теорию не удалось.
   Вой прозвучал сперва даже вопрошающе - неуверенно, как будто щенка впервые в жизни вывели на улицу, и он еще слабо соображает, где и зачем находится. Если бы это можно было назвать щенком... Выли хаунды. Фрилансера прошиб холодный пот, ноги превратились в мотки нестерильной ваты, прогнувшись в коленях, захотелось оказаться где угодно подальше отсюда. Если раньше еще можно было подумать, что это всего лишь морф, порожденный его собственным умом, то теперь сомнений быть не могло - он в царстве. Но хаунды? Какого черта здесь? Черные стражи Морфея обитали только в Долине, по каким-то непонятным причинам преследующие и уничтожающие все, что туда забредало. Если приходилось слушать их вой, то необходимо было улепетывать со всех ног. Сейчас вой стал более уверенным и, кажется, начал приближаться. Времени бежать не было - наемник рванул к ближайшей машине и забрался внутрь, даже не подумав о том, что там может не быть ни ключа, ни горючего. К чему такие тонкости? В любом случае он понятия не имел, в какую сторону ехать.
   Но машина завелась. Фрилансер поехал вдоль улицы, пытаясь сообразить, что за чертовщина происходит вокруг него. И тут он увидел хаундов. Об их облике никто рассказать и не мог - это было обычно последнее, что видели. Теперь же наемник не только ехал прямо на них, но еще и пожирал глазами их силуэты. Хаунды будто выросли из лежащего впереди тумана, в то же время, оставшись его частью. Стремительные, гладкие тела гончих, слегка аморфные, как платье Черноты, студенисто подрагивающие. От вытянутых конических морд, больше всего походящих на свернутые в трубочку сопла реактивных ракет, отливавших вороненой сталью, валил дым, лапы, увенчанные тускло отсвечивающими в фонарном полумраке когтями, звонко скребли по дороге, оставляя на ней царапины, и этот звук, перебивающий даже рев мотора, забирался в самые глубины сознания. Фрилансер похолодел, но сворачивать было уже поздно. Липкий пот обнял ладони, а машина неслась прямо на свору. В голову закралась шальная в своей обреченности мысль - проскочу! - и наемник успел даже удивиться оскалу, непонятной улыбкой исказившему его лицо.
   Капот будто взорвался. В лобовое стекло ударилась гладкая туша, и хаунд, с грохотом пролетев по крыше, исчез где-то сзади. Бешено понесло влево, руки сами запорхали над баранкой, мелкие капельки воды из разорванного радиатора тут же облепили покореженную трещинами прозрачность. Второй удар пришелся в крыло, скрежет отозвался болью в зубах, но фрилансер почти этого не заметил. Грохнуло распоротое колесо, машина подскочила, переезжая что-то, и развернулась. Наемник нажал на тормоз и закрыл глаза, ожидая последнего удара.
   Которого так и не последовало.
   Медленно, дрожа от пережитого напряжения, фрилансер выполз из раскуроченного транспорта. На асфальте мелко подрагивали два размытых черных силуэта, остальные хаунды будто испарились. Наемник не верил сам себе - он только что убил двоих хаундов? Сделал невозможное?
   - Как раз в духе Долины Парадоксов, - голос его напоминал скорее скрежет несмазанных шестерней.
   И вдруг он захохотал. Безумно, раскатисто, смеясь и над собой, и над трупами черных стражей, и над всем этим проклятым царством. Голос его рикошетил от домов, увязал в тумане, убегал и возвращался к хозяину, казалось, что смеется сама улица. Фрилансер закрыл ладонями глаза и только тогда почувствовал слезы. Хохот сдавленным эхом затих вдали, туман осторожным котенком подполз к самым ногам наемника и затих, ласкаясь.
   Машина дымилась как-то даже лениво. Фрилансер сам удивился этой нежданной аналогии, хотя, удивляться он уже вряд ли мог. В радиаторе торчала голова того хаунда, в которого он въехал прямой наводкой, и было все еще страшно даже приближаться к этому гладкому конусу, сочащемуся паром. Крыло попросту снесло, оторванный коготь торчал в двери, застряв там наполовину. С колеса сняло и дико раскурочило диск, и фрилансер поежился, представив, что могли бы сделать стражи, доберись они до него. Тишина сгущалась, и наемник, наконец, задумался. От пережитого потрясения голова отчего-то заработала только четче.
   Несомненно одно - в царстве Морфея что-то случилось, и что-то серьезное. И Чернота отправила его в Долину, чтобы он узнал, что же именно. Но если даже она не знает, в чем дело... Несмотря на всю размытость, всегда сохранялось ощущение игры по правилам, теперь же их старательно вымарывали гигантским ластиком, превращая все вокруг в самую страшную смесь - привычные явления с непривычными законами. Это как нарушение принципа причинности - если подумать, оно и есть. Да и какого черта он рассуждает о правилах? Что он на самом деле знал? Если сама Мастерица и не догадывалась о происходящем, если ее знания о мире были так скудны, что объяснение с ее стороны - дело невозможное, кто он такой, чтобы судить об этом? Господи, да ведь он даже и не знал, к чему все те задания, что ему поручают, зачем нужно что-то изменять в царстве Морфея, даже не знал, кто создал фрилансеров - Морфей или же это самоуправство той же Черноты. Впервые наемник понял, как мало он знает. Вся его кичливость гордым званием, все таинство от прикосновения к запретному, все это - фикция.
   - Да, дяденька, вы пешка.
   Фрилансер развернулся так резко, что потерял равновесие и больно приложился затылком о машину. Раздалось озорное хихиканье. На тротуаре стояла маленькая девочка в совершенно нелепом здесь белом платьице, едва доходящем до колен, разрисованном какими-то разноцветными пушистиками, белых аккуратных гольфах и почти вызывающе чистых босоножках. Из общей гаммы цветов неожиданной гостьи выделялось лицо, обрамленное гладким каре пепельно-серых волос, со сверкающими изумрудами огромных доверчивых глаз. В руках девочка вертела веточку какого-то дерева, усеянную свежими почками.
   - А т-ты еще кто? - прорвалось неожиданное заикание. Девочка снова рассмеялась и легко спрыгнула на дорогу.
   - А т-ты еще ктоооо... - передразнила она, высунув кончик языка, - Такой большой, а такой грубый. Фу.
   Девчонка картинно надула щеки и бодро зашагала к распростертым трупам черных стражей. Чисто по-детски ткнула один из них палочкой, понаблюдала за колыханиями туши и зашагала обратно.
   - Тебя что, не учили не разговаривать с незнакомыми дядями? - фрилансер с трудом поднялся на ноги, потирая колокольно гудящий затылок. Шатало и мутило. Сотрясение?
   - А я вас знаю, - озорница подошла вплотную к наемнику и деловито нацелила на него веточку, - вы фрилансер.
   Да, удивляться он уже не мог. Просто лицо само собой расплылось в какой-то нездоровой улыбке, и все тот же его механический голос как бы со стороны произнес:
   - А вот я тебя не знаю.
   - Делаете успехи! - девочка отскочила назад и присела в неуместном реверансе, - Леди Ливень.
   - Будем знакомы, - все с той же невнятной улыбкой кивнул наемник.
   Чем дальше, тем больше чувствовал он себя полным идиотом. Маленькая леди, чуть наклонив в сторону голову, глядела на него с самой что ни на есть невинной улыбкой, но все вокруг было насквозь отравлено издевкой, и фрилансера это начало попросту злить.
   - И почему это, интересно, я пешка? - он присел на корточки, стараясь не обращать внимания на растущее жгучее солнце в затылке.
   - Какой вы глупый, дяденька, - девочка с укоризной покачала прутиком, - По-моему, это всем понятно.
   - Кому это - всем?
   - Всем! - Ливень развела руками, - И особенно тетеньке Черноте.
   - Ты ее знаешь?
   - Мастерицу все знают. Разве вам еще не понятно, дяденька наемник?
   - Я уже вообще ничего не понимаю.
   - Дяденька, Долина не сошла с ума. Она вам подсказывает, что делать, а вы не видите. Глупый маленький фрилансер, вот.
   - А ты вздорная маленькая леди.
   Девочка показала наемнику язык, но на лице было отпечатано какое-то необъяснимое удовольствие, то ли от ответа фрилансера, то ли от того, что он назвал ее "леди".
   - Раз ты такая умная, скажи, что мне делать.
   - Хитрый какой, - погрозила пальцем Ливень, - так я вам все и сказала. Все вы такие, хотите все и сразу.
   - А ты сама-то хоть знаешь, что происходит?
   - Может быть.
   Разговор зашел в тупик. Во всяком случае, так казалось наемнику, а вот его странная собеседница ничуть не смущалась, помахивала своим прутиком и вообще являла собой саму беззаботность.
   - А где мы сейчас? - вопрос сорвался сам, - Не в морфах?
   - Не знаю, - пожала плечами леди, - Я просто маленькая вздорная девчонка, а вы взрослый умный дядя.
   - А хаунды как здесь оказались?
   - Кто?
   Фрилансер кивнул в сторону зыбких трупов.
   - А, песики... Они просто хотели немножко поиграть с вами, но играли плохо, кажется.
   - Да уж, проигрались вдребезги. Но как они сюда попали?
   - Пришли. Лапками, - Ливень поглядела на наемника, как на слабоумного, и пошагала в воздухе пальцами.
   - Они же не могут покидать Долину!
   - А кто им запретит, дядя? - рассмеялась девочка.
   А действительно, кто? Если Чернота ни разу не была в Долине, а другие фрилансеры никогда не видели толком хаундов, кто и когда решил, что им запрещено ее покидать? Может быть, все те, кто видел их за ее пределами, просто уже не могли об этом рассказать. Да и если так - раз уж все вокруг пошло кувырком, почему бы и законам Долины не отправиться туда же, куда и все остальные? Голова уже просто разрывалась. Тошнота прошла, но в глазах все плыло, и фрилансер испугался, что может попросту потерять сознание. Хотя, для него это почти наверняка означало проснуться, от чего бы он сейчас уж точно не отказался.
   - А пожалуйста, это вам.
   Наемник машинально взял протянутую веточку, и вдруг ощутил все возрастающее давление на спину, его обволакивало что-то вязкое, податливое, но не позволяющее ни пошевелиться, ни вздохнуть. Туман взвился и заплясал, в уши врезался радостный смех Ливень, от которого отчетливо захотелось ее ударить, и что-то фиолетовое, с рваными краями, колышущееся, заполонило все вокруг. Стало нечем дышать, фрилансер попытался крикнуть и захлебнулся. Ненасытные морфы вгрызлись в него и совершенно неожиданно выплюнули, как из орудийного ствола, наружу, обратно в реальный мир.
   Лицо щекотал ворс ковра, это было и приятно, и одновременно раздражало. Черт, кажется, он снова выпал из кровати. Сколько уже такого не случалось, а? Фрилансер рывком вскочил на ноги. Всколыхнулась голова, на секунду все вокруг задрожало и покрылось туманом. В окно скреблись тугие струи, жестяной дробью заходился подоконник. Снова дождь? Ему вторил хрустальный звон от пальцев человека в белом плаще, которыми он что-то отстукивал по стеклу. Во взгляде Черноты, скорчившейся в кресле, читалось облегчение. Во взгляде странного незнакомца не читалось ничего.
   - Это еще кто? - ткнул наемник пальцем в направлении Маэстро.
   - Позвольте представиться, имя мне Холод. Не бойтесь, фрилансер, ведь я вам не враг...
   - Я и так не боюсь.
   Фрилансер замялся. Бурлящее негодование ударило в стену привычной сдержанности, и стена устояла. Причины этой сдержанности были настолько глубоки и так далеки от отсутствия эмоций, что это было и не удивительно.
   - Госпожа, может, пора мне объяснить, что происходит? - привычной игрой наклонил голову наемник.
   - Фрилансер созрел, сейчас самое время. А я удаляюсь, не буду мешать.
   Холод отпустил линии, и те тут же вернулись на свои позиции, извиваясь под нарастающий вой эфира. Дождь - далеко не самое странное, что сейчас происходило за окном. Правда, Маэстро сильно сомневался, что понять это может кто-то еще. Чернота мысленно бросила в него несколько проклятий. Как обычно, самую неприятную работу приходится делать ей. Холод шагнул в стену и растворился, оставив на обоях легкую изморозь. Наемник сел на кровать и угрюмо закурил, глядя на мастерицу с ожиданием. Та вздохнула. Одна из самых сложных вещей - когда происходит что-то странное, объяснить это, не раскрыв опасной информации. Тем более, когда она сама толком не понимает, что именно случилось.
   - Понимаешь, я почти ничего не знаю. Для этого и нужен ты, только смертные могут стать фрилансерами и проникнуть в долину Парадоксов. Только особенные смертные... Такие, как ты, мой наемник.
   - Почему я?
   - Ты знаешь это, - Чернота опустила глаза, - В глубине души ты всегда это знал. Ты - человек без линии.
   - Без какой, черт подери, линии?
   - Ну почему я должна тебе все это объяснять?!
   Призрачным кулаком мастерица ударила по подлокотнику кресла. Туман вскипел и тут же успокоился, воздух содрогнулся. В ее присутствии такое случалось очень редко. Рядом с наемником - вообще никогда.
   - Почему Маэстро постоянно оставляет это мне? Это же его долг, как держателя линий!
   Фрилансер ждал. Потрясение зашкалило все пределы, это было посильнее всего произошедшего с ним раньше. Чтобы госпожа позволила себе подобное - просто немыслимо, в его голове это попросту не могло уложиться. И, тем не менее, страсть в нем отчего-то выросла, едва не прорвав плотину дозволенного. Чернота скрестила руки на груди и закрыла свои глаза. Пропустила несколько мгновений.
   - Линии - это все, - голос ее снова тек медом, - это сама реальность, от них зависят даже предвечные. У тебя линии не было. Ты... ты как бы находишься вне Вселенной, вне ее законов. Можно сказать, что тебя попросту нет.
   Фрилансер задрожал. Замечательно. После всего, что с ним произошло, ему недоставало как раз этого - узнать, что он фактически вообще никогда не был указан в планах этого мира как-то продолжать свое существование. Внебрачный ребенок, даже хуже. Непорочное зачатие, так и не приведшее к появлению Спасителя. Мастерица ждала, пристально глядя на него. Что-то необычное было в ее взгляде. Вообще было удивительно, как ее оранжевые глаза без зрачков, едва пробивающиеся сквозь плотный туман, обнимающий все тело, могут хоть что-то выражать. Сейчас она глядела на наемника как-то виновато, ожидающе, словно ждала, окажется ли эта пилюля слишком горькой. А если и так, госпожа? Что ты, я, мы сможем изменить? Может, вас всех тоже просто обманули, и тебя, и этого - как его там - Холода. Если все это хоть чуть-чуть сложить в подобие картины, получается, что Морфей попросту использовал всех, как тогда, так и сейчас, и продолжает это делать. Никто не может и надеяться сообразить, частью какого именно механизма они являются. Да и вообще - что же такое Долина, пуп вселенной или ее окраина? Фрилансеру стало даже как-то жаль Мастерицу. Интересно, кем была она? Холода она назвала держателем линий, о себе же никогда не проронила ни слова. Покровительница фрилансеров? Эдакий начальник разведки? Незавидная должность.
   Чернота все еще ждала его ответа.
   - Что такое Долина? - голос непонятно почему обрел солоноватый привкус железа.
   Мастерица покорно склонила голову:
   - Мы не знаем. Она закрыта для нас, по какой-то безумной прихоти Морфея она надежно заперта. Но она влияет на все. Можно даже сказать, что она и есть все. Долина - цитадель Морфея, он намертво запечатал себя в ней. Никто еще не был в самом ее сердце, кроме него.
   - Морфей создал Долину?
   - И да, и нет. Может, Долина создала Морфея. Мы знаем только, что они неотделимы друг от друга, и что они существовали еще до того, как пришли мы... Долина существует столько же, сколько существуют линии.
   - Так если Холод управляет линиями...
   - Маэстро может только играть ими, не больше. Он не может ни создавать их, ни обрывать. Он просто манипулятор, не творец.
   - А кто творец?
   - Мы не знаем. Может, Морфей.
   - Вы вообще хоть в чем-то уверены?
   - Да, мы не всемогущи. Каждый из нас всего лишь делает свое дело.
   - Все мы просто пешки... Отлично. Кто же разыгрывает партию? Не знаете?
   Чернота покачала головой. Наемник потер лоб и механически отметил, что не чувствует никаких эмоций. Как там сказал Холод? "Фрилансер созрел"? Пока что и его личные выводы, и туманные намеки Ливень подтверждались. Пешки - очень меткое определение. Расходный материал, могущий в умелых руках превратиться в оружие последней, разрушительной атаки. Наемнику даже не хотелось думать, что будет, если ему удастся встретить фигуру покрупнее. Может, сам Морфей - далеко не король и даже не ферзь. Хотелось бы знать, кто такая Леди Ливень. Одна из них или загадочный шахматный конь, непредсказуемо появляющийся то тут, то там, чтобы вносить сумятицу и держать в напряжении? Странно, но ей он почему-то доверял даже больше, чем себе. Чертовски смешно будет, если она и есть главный игрок в этой партии. Лучше пока молчать о встрече со странной девочкой.
   - Сколько было таких, как я? И зачем вообще мы ходим туда? На разведку?
   - Не так много... Хотя мне всегда был нужен только один. И, в принципе, ты прав, вы на самом деле нужны для того, чтобы собирать сведения о царстве. Если честно, то... - в ее голосе проскользнуло что-то настолько болезненное, что фрилансера как будто ударило током, - То не все из вас могли это выносить.
   - Так почему вы решили, что именно сейчас случилось что-то действительно серьезное?
   - Линии перестали повиноваться Маэстро. Эфир играет собственную музыку, и она пугает. Судя по тому, что происходит с тобой, царство Морфея вторгается в этот мир. Или наоборот, - добавила Мастерица после короткой паузы.
   - Замечательно. Вы не знаете даже этого... - фрилансер улыбнулся, устало и спокойно, - И вы оценили такую работу всего в десять лет... Что ж, спасибо и на этом, госпожа.
   Фрилансер умолчал о том, что, возможно, царство пресловутого Морфея и есть этот мир. Он подобрал с ковра прутик и задумчиво повертел им перед глазами. Чернота молча глядела в пол. Наконец, наемник решился:
   - Если не возражаете, мне нужно поспать. У меня тоже есть обязанности, знаете ли.
   Чернота ничем не ответила на насмешку, и только печально наблюдала, как фрилансер вытянулся на постели и закрыл подернутые красной сетью глаза. Линии зашевелились, обволакивая тело фиолетовыми полями морфов, пока оно не стало похожим на туман, клубящийся вокруг самой мастерицы, и не исчезло совсем под этим изменчивым покрывалом.
   Усталая предвечная опустила голову, и из ее ярких оранжевых глаз полились матовые слезы...

Глава 4.

   Обычный человеческий сон ничуть не отрезвил фрилансера. Мозг все так же был похож на фурункул, грозящий разорваться. Бесконечные мутные пробеги через чуждую до невозможного полуреальность, легкий налет невыносимо извращенной сексуальности, даже в потоках крови. Что-то с подсознанием явно не в порядке, раз морфы подбрасывают такие подарочки. Хотя, конечно, когда наемник проснулся, то еще долго не мог выбросить из головы некоторые кадры и избавиться от навязчивого возбуждения, которое неведомым ему путем забиралось в голову, стоило только вспомнить маниакальный мир, на несколько секунд открывшийся ему.
   И все-таки, почему ему все чаще снилась исключительно война, переполненная безумием и ужасом, как в "Красном Смехе" Андреева? Может быть, это была попытка объяснить неведомый бой, ведущийся сейчас в его голове между раздробленными кусочками сознания, между чужим и его собственным внутренними голосами? Или же это вообще не имеет никакого значения? Обычно он вообще не мог толком запомнить свои сны, только когда приходила Чернота и начиналась лихорадочная беготня по владениям Морфея, он был способен сохранить в памяти все то, что вытворяли его мысли во время блужданий по морфам. По долгу службы наемник знал, что обычные сны представляли собой по сути дела бесцельное шатание из угла в угол воображаемой комнаты-камеры, когда человека обнимали морфы, полусущества-полувещи, не то питающиеся фантазиями, не то, наоборот, питающие ими. Вполне возможно, что имели хождение они и в других ситуациях, но, лишенный возможности видеть все эти тонкие материи, он не знал ответа. У мастерицы спрашивать было незачем - морфы были слишком безобидны.
   В последние дни слово "слишком" встречается уж очень часто, почти на каждом шагу.
   Сегодня фрилансер перемещался по поверхности земли - метро вернуло свои позиции вторичного вида транспорта. Наемник любил прогулки в автобусах, и никогда не мог понять патологического отвращения, внушаемого некоторым людям общественным транспортом. Это еще можно было объяснить, когда дело касалось обычного распределения социальных статусов, хотя такое положение вещей наемнику было органически чуждо. Если кто-то считал, что ему просто необходимо как-то поднять свой драгоценный престиж, что не приличествует столь значимому и уникальному человеку, как он, обходиться без личного автомобиля, это казалось так же бессмысленно, как и просто стать посреди площади и во весь голос вещать о своей исключительности. Вопросы какого-то внешнего благополучия, усиленное нагнетание наружного лоска, все эти попытки соответствовать стандартам "высшего общества" - какого к чертям высшего, такого понятия не существует уже много лет, стратификация приказала долго жить в самой своей задумке еще до промышленной революции. Больше квартира, больше машина, особняк за городом... Обособленность себя, расчленение общества на свой мир и все остальное, причем не надо было даже спрашивать, где лучше. Держаться особняком, чтобы быть как все, держаться особняка. Наемник не мог даже прожевать смысл всего этого, не говоря уже о возможности переварить. Чисто по-детски он бы лучше принадлежал к низам общества (как, собственно, и было), чем к выхолощенной и потерявшей смысл элите. Может, в других уголках земли она еще чем-то и отличалась, но здесь, в месте, где ему довелось родиться, вырасти и все остальное, в большинстве случаев разница была только в толщине кошелька.
   Возвращаясь к автобусу, наемник подумал, что для него этот усталый транспорт - особенное место, так же отрезанное от мира, как и остальные отсеки, но при этом обладающее непередаваемой магией перемещения в пространстве, возможности сменять локации через посредника. А еще в каждом виде транспорта была своя непередаваемая атмосфера. Автобусы были местом глубокой задумчивости, неожиданных, пусть и мимолетных, озарений, колыбелью большинства его творческих замыслов (в основном, правда, бесславно погибших). Троллейбусы были филиалами материнской утробы, в них можно было забраться, чтобы почувствовать себя в безопасности. Здесь сфера их влияния немного пересекалась с устаревшими ЛАЗами, которые зимой являли такие же островки безмятежности на своих горячих задних сидениях. Современные троллейбусы теряли эту теплую черту, может, из-за дизайна, или все дело было только в возрасте механизма. Они занимали промежуточную позицию между автобусами и чем-то необжитым, тревожным, хотя и хранили знакомый дух, в основном в баюкающем гуле электромотора. Трамваи вообще держали в себе остаточный аромат поезда, захватывающую мощь движения, именно оно в них ощущалось острее всего. Метро однажды заслужило в глазах фрилансера репутацию Аида - пропускные пункты Харона, чтобы за монетку (пусть и пластиковую) пересечь это зловещее место, враждебная река в виде рельсов и даже Цербер в своей конуре имелся. Также метро хранило свою собственную магию телепортации, отрезки движения были совершенно невидимы и мимолетны, да еще между всеми станциями можно было прочертить прямую линию - как карта незнакомой галактики, от звезды к звезде, остановка на полпути смертельно опасна. Еще маршрутки хоть как-то воспринимались, хотя и они, и обычные такси были для наемника чем-то из другого мира, пришедшие в его личную вселенную, куда их никто не звал. С точки зрения фрилансера они были практически бессмысленны.
   И все-таки... Наемник вышел из автобуса и побрел к знакомому дому. Главенствовало чувство удивления, тихой непонятности происходящего с ним, оно граничило даже со смирением. Может, он отказался от борьбы? От какой к черту борьбы? Проклятый голос. Фрилансер подумал, что надо с ним что-то делать, поедать таблетки - не лучший вариант, хотя, конечно, пока он кажется единственно возможным. Застыв на светофоре, он попытался понять логический смысл этого голоса, то, зачем он пророс сквозь его собственную личность, принялся по кусочкам завоевывать объективную реальность. Кажется, даже слух начал на него реагировать - это не просто бесплотный шепот на границе сознания, это что-то большее. Как будто в его голову заглянул чей-то призрак, не найдя себе лучшего пристанища. Да ведь это же его мозг, а не какая-то коммунальная квартира, и на нем не висит табличка "сдается внаем", так откуда же? Верить в шизофрению пока не хотелось - с учетом диагноза это был наиболее вероятный исход событий, и, уж конечно, не самый приятный. Когда ты и так большую часть времени существуешь вне реальности, полностью покидать ее как-то не хочется, несмотря на все неудобства.
   Отсюда были видны окна квартиры Киры, но где именно они находились, наемник не мог определить так же, как и то, на каком этаже она живет. Наверное, ему не удалось бы этого сделать, даже если бы захотелось, да это и добавляло шарма в и без того загадочно прелестную ситуацию. Быть сумасшедшим все же приятно, до известного предела, конечно, потому что дальше ты перестаешь наслаждаться вообще. Как правило, все глубокие состояния наполнены ужасом и тьмой, быть счастливым в своем маленьком мире безумно сложно, наверное, сложнее, чем в общем большом. После светофора и арки фрилансер снова повторил свой забег на непонятно какой этаж, остановился у привычного шкафа, маркера на линии существования, буйка, дальше которого заплывать не рекомендовалось. Наемник нажал на звонок, и снова все вокруг него разорвало лаем.
   Кира снова провела его на кухню, и теперь оба они со странным выражением лица изучали друг друга. Незатянутая, немного бессмысленная, но все равно не давящая тишина, пауза, не имеющая практически никаких обоснований в своей сути. Затишье перед бурей, только без негативной окраски оригинальной метафоры.
   - Как поживаете? - начала Кира.
   - Спасибо, неплохо. Сезонное обострение внутри головы, а так все в пределах нормы. А вы?
   - Тоже хорошо. И что у вас за обострение?
   - Стандартное, - отмахнулся фрилансер, - теряю связь с реальностью. Непередаваемое желание забраться в свой маленький кокон и исчезнуть отовсюду.
   - Сколько можно исчезать?
   - Сколько понадобится.
   - Исчезновения ведь могут накапливаться, и, выбравшись из кокона, можно найти себя внутри другого, чуть больше.
   - Под это определение подходит вся Вселенная. В истории человечества мы именно этим и занимались - меняли коконы. Пока что добрались только до квантовой физики.
   - А когда же мы тогда забрались в это все? Неужели правы те, кто утверждает, что когда-то человечество имело намного больше знаний о мире?
   - Не надо было их запаивать в мистику... Как по мне, никаких границ в информации не должно быть по определению.
   - А зачем тогда вы делаете это с собой?
   - Не знаю, страшно, наверное. Как обычно.
   - Ну вот вам и ответ. Может, стоит понять, почему это происходит?
   - Я предпочитаю разбираться с проблемой, а не определять, откуда она пришла.
   - Так ведь знание истоков ее может помочь.
   - Сильно сомневаюсь. Если я узнаю, например, что ненавижу женщин потому, что меня в детстве била мать, мне легче не станет. Ситуация глубоко гипотетическая, вы понимаете?
   - Да, конечно. Но зря вы строите эти ваши плотины, рано или поздно их прорвет, и тогда что вы будете делать?
   - Не прорвет. При грамотном и систематическом подходе это попросту невозможно.
   - Но ведь такое уже бывало.
   - Да, но все реже. Если наложить прорывы на временную шкалу, то частота уменьшается, а это результат. Если бы эта тенденция не наблюдалась, тогда стоило бы побеспокоиться, а пока все в норме. Издержки производства.
   - К чему воевать с собой там, где можно этого избежать? Всего лишь лишние, никому не нужные сложности.
   - Не вижу противоречий. С моей точки зрения все логично, значит, так оно и есть.
   - Ужас.
   - Кошмар.
   Наемник, кажется, совершенно внезапно понял, чем ему так не нравится это место. Оно имело власть над ним, держало под контролем. Весь остальной мир просто был ему неподвластен, а этот дом, эта враждебная, надменная квартира шла еще дальше - она вытесняла его реальность, его восприятие, и заменяла своими идеалами. Шел непрерывный фагоцитоз, отторжение чуждых клеток миросознания, он воевал с этим домом на своем поле, то есть, с самим собой. Не место его разрушало, он сам это делал. Столкновение двух различных взглядов на мир, двух независимых схем выживания внутри его черепа, вот что было опасно. Все то, чего придерживалась Кира, ее взгляд на происходящее, довлел над ним. Почему? Может, он казался просто как минимум равноправным, может, даже еще более приемлемым, чем его собственный, а здравого смысла хватало только на то, чтобы это понять, а вот принять и следовать - нет. Упрямство, непоколебимое, вечное, сожрало его начисто, и уже давно. Никто не собирался сдавать позиций, и какая разница, кто прав?
   Фрилансер был просто неспособен осознать другую точку зрения, это бы свело на нет все возможные усилия, все то, на чем он поставил своего колосса, свою психику. Глиняные ноги, укрепленные подпорками, возводимыми на ходу, могли не выдержать в любой момент, их можно было только разрушить одним ударом - и с чем бы тогда он остался? Начинать все сначала было уже поздно.
   - Я, наверное, просто слишком стар, чтобы изменяться.
   - Никогда не поздно.
   - Очень может быть, да вот только чтобы понять это, уже нужно трансформироваться. Дальше будет снежный ком.
   - А станет ли хуже?
   - Еще как. И так количество точек опоры постоянно стремится к нулю, что будет дальше - не хочу и думать.
   - Нельзя вечно бежать от проблем.
   - Зато можно бежать от себя.
   - Разница есть?
   Наемник не хотел и думать. Нет, хватит с него. Все происходящее и так слишком странно, чтобы подвергать сомнению свое к нему отношение. Нужно срочно сматываться, пока червь сомнений не раскрыл пасть пошире и не приступил к исполнению прямых обязанностей.
   Время деформировалось - диссоциация тому виной или еще что, понять было невозможно. Кажется, фрилансер в очередной раз покинул внешний мир, оставив в нем память. Были какие-то диалоги, может, наивные развлечения, просмотры фильмов, обсуждения книг. Какая, в конце концов, разница? Наступал глухой вечер, и нужно было возвращаться к госпоже, к работе, к лямке. Попрощавшись, он вышел на улицу. Странное чувство - ему было и жаль уходить от Киры, хотелось остаться еще немного, побыть рядом, неважно зачем, просто снять ограничение одиночества, соприкоснуться с живым человеком, настоящим, и одновременно его тянуло к Черноте, отвращение к обоим состояниям давило неописуемо. Какого черта, в конце концов? Почему обе его госпожи не могли как-то разграничиться на свои собственные сферы влияния, зачем им была нужна вся его душа без каких-либо ограничений? Или это было нужно ему? А кому же еще... Чертов голос, кажется, задался целью окончательно подорвать надежды наемника на какой-то порядок хотя бы внутри головы. Сходить с ума принято в одиночку, но применимо ли такое слово к внутренним голосам, пусть и не принадлежащим ему самому?
   Фрилансеру было почти страшно - поход к Кире не принес никакого успокоения, он как будто был зловещим предзнаменованием, после которого бывалые рыбаки в море не выходят. Может, и фрилансеру не стоило выходить в царство теперь? Не мели чушь, подумал он. На секунду засомневался, его ли мысль, но, в принципе, это было не важно. Мысль явно права. Количество причин, заставлявших его продолжать распутывать подсунутую головоломку, этого кусачего кота в мешке, не поддавалось подсчету. И что Кира, в конце концов, делала в кабине машиниста в ту ночь? Если бы она была там сознательно, умела проходить в царство, то наверняка обнаружила бы себя, хотя бы потому, что скрывать нечего - оба были в курсе происходящего. А если нет? Что создало ее образ там? Неужели он сам? Может, машинист был полиморфным образом, и его вид зависел только от наблюдателя? Тогда поздравляю, Кира, ты получила непрошенную роль лидера в глубине мозга одного отдельно взятого фрилансера, сумасшедшего царя горы.
   Уже в автобусе страх стал сдавать позиции - судьба очень странная штука, и перебивать ее не рекомендуется, ее прерогатива - постоянные монологи. Наемник угрюмо смотрел в окно, не замечая, куда и как едет. Между двумя точками маршрута связь необязательна, все понятия абстрактны. Куда же ты катишься, чертов мир? Почему ты теряешь связь с самим собой и, самое главное, со своим обитателем? Отторгаешь пораженные болезнью клетки, не иначе. Фрилансер вздохнул. Голова от вопросов превратилась в воздушный шар, перекачанный до предела. С этим нужно срочно что-то делать, а еще лучше - загрузить себя своей галлюциногенной миссией, уничтожить любые крохи свободного пространства в сознании.
   Он уже почти прибыл.
   Прутик приковывал внимание - скорее не как объект, а как облако тумана, в которое хочешь-не хочешь, а тянет заглянуть. За весь день почки на нем и не подумали как-то пожухнуть, даже, казалось, набухли сильнее и только налились жизнью, сконцентрировав в себе вообще всю жизнь, которая только могла появиться в полумраке комнаты фрилансера. Сквозь клубы табачного дыма глаза наемника скользили по серо-голубым обоям, неприметной, вытертой белизне потолка, нелепым формам немногочисленной мебели, тоже по-своему серой, и уж точно серому ковру пола. Наверное, если этот несчастный прутик поместить даже в самое яркое место на планете, в сравнении с ним окружение покажется точно таким же унылым, как и какой-нибудь уродливый панельный дом. Этот странный подарок даже не излучал жизнь, он и был ею, каким-то самодостаточным аватаром неумирающей надежды на дне сосуда Эпиметея. Интересно, это непрестанный атрибут Ливень, или козырь в игре, принесенный специально для него, подарок на новый день рождения. Может, и то, и другое. Веточка чертового Иггдрасиля. Кто знает, не суждено ли будет на ней повеситься, чтобы хоть что-то понять.
   На коленях фрилансера лежал блокнот, исписанный неразборчивыми словами, соединенными линиями, зачеркнутыми, снова написанными и соединенными, и так по кругу. Пока он не понимал, что все это значит, но уже чувствовал, что ответ неподалеку, вот только вопроса никакого не было. Это как с гаданиями - спрашивать у оракула такие вещи, как дурацкое "что происходит", крайне не рекомендуется. В конечном счете, если ты не можешь найти ответ, это обычно означает, что просто вопроса у тебя и нет. Мелочи его не интересовали, хотя недавно он бы не назвал это мелочами. Кто такая Чернота? Зачем нужны фрилансеры? Насколько долго все это существует? Кто несет ответственность? В чем смысл? Набор глупостей. Картина была обширнее, даже по тому краешку, что был виден наемнику, это читалось очень легко. В любом случае, ключ затерялся где-то в Долине, может, сам Морфей и есть этот ключ. Вообще, думалось, что если он все же поймет, что происходит, и с гордостью принесет решение госпоже, если благодаря этому удастся приструнить разбушевавшиеся линии и вернуть привычное течение вещей, то никаких ответов ему не видать. В кино вообще принято избавляться в таких случаях от исполнителей, а он, что называется, уже знал слишком многое. Что-то дальше будет?
   На самом деле, самый важный вопрос - что делать сейчас? Оба раза он безуспешно совался в Долину, то с одного, то с другого бока, а выносило его в совершенно непонятные места. Возможно, подсказку ему дала Ливень, когда заявила, что Долина ведет его. Правда, на что намекает такая подсказка, понять трудно. То ли ему стоит продолжать входить в старые двери, находя за ними незнакомое пространство, то ли вообще расслабиться и плыть по течению - авось, куда и вынесет из морфов. А, может, как раз и стоит продолжать по старому - биться в сетях, накапливая информацию. В любом из этих сценариев был один подводный камень - неизвестно, на сколько его хватит. Оба раза проникновения едва не стоили ему жизни, и в любой момент эту цену могут затребовать тоном, не терпящим отказа. Время сейчас далеко не на его стороне, тем более что не понятно, как именно изменяется любая из реальностей - как та, что за окном, так и другая, за пределами пограничья морфов. Если с царством было все понятно - там просто все летело вверх тормашками, то с этим миром было сложнее. Загадочным было пока только то, что уже вторую ночь снегопад сменялся жутким ливнем, и парниковым эффектом ничего не объяснялось. Если полистать сводки новостей, то и здесь ничего ясного не выходило - то тут, то там случались локальные ЧП, но так было всегда, и никакой связующей нити найти не удавалось. Конец света, если и решил наступить, то не спешил заявлять о своем приходе. Всадники Апокалипсиса или попросту бастовали, или предпочитали другие методы. Ни одна пандемия не оправдала себя, оказавшись очередной мутацией гриппа, войны и не думали покидать привычных берегов локальных конфликтов, голод, прочно поселившийся в странах третьего мира, не перекидывался уровнем выше, а смерть продолжала махать косой в основном в автокатастрофах.
   Наверное, апокалипсис стал личным имуществом только одного человека, его, загадочного фрилансера, который, возможно, и не существует как класс. По словам Черноты это так и есть, в принципе. Может, стоило бы забраться на вершину Кармила и сразиться хоть с кем-то, пусть это даже будут его собственные демоны. Гордой рукой покарать ответственность и отправиться, наконец-то, обратно, вернуться в обычное течение жизни. Наверное, никакое осознание собственной исключительности не стоило таких нервных потрясений. Гордо сложить копье и забыть обо всем этом фрилансерстве и предвечных. Только никто из них никогда бы этого не сделал - из-за Черноты. Это самая главная причина, заставляющая наемника делать все то, что приказывали, ведь как можно отказаться от подарка судьбы в лице воплощения самой чувственности? Стоило снять шляпу перед тем, кто все это придумал, ничего надежнее Мастерицы и найти нельзя было в качестве стимула к служению без страха и упрека. Насколько бессмысленным не казалось бы то или иное задание, вряд ли фрилансер хоть когда-нибудь подумал о том, чтобы отказаться. Хочешь ты этого или нет, в любом случае, пока в тебе сохраняется хоть что-то человеческое, ты все еще раб самого себя.
   Мысли его вернулись к госпоже. Потрясение, случившееся с Вселенной, наверное, оказалось действительно велико. Чернота либо изменилась, либо начала терять контроль над собой - такой, как в последний раз, он не видел ее никогда. Ни уверенности в себе, ни вечной насмешливости, этого танца на границе человечности, делающего Мастерицу одновременно и высшим существом, и чем-то, облеченным плотью. Боль, досада, даже какая-то усталость, - все это прорвалось наружу с ужасающей силой, раздробив даже туман, призванный закрывать госпожу - настоящую - от любых поползновений. Ей было чертовски сложно жить (существовать?), нести на себе ответственность за фрилансеров, да и не только за них, скорее, она несла даже ту ответственность, что полагалась им. Незнание давало им успокоение, ей же эта роскошь не полагалась. Наемник вздохнул - какими ничтожными казались все те основы, что он узнал, и даже то, что начало приоткрываться недавно, по сравнению с ее грузом. А ведь кто-то знал еще больше. Насколько же несчастен Морфей тогда? Если бы у фрилансера появилась такая возможность, наверное, он бы с радостью сделал все, чтобы помочь своей госпоже. Может, это просто придется сделать в ближайшем времени, верно? Знание имеет два свойства - изматывать и ослеплять. Если его путь не приведет к слепоте, то хоть какая-то часть креста Мастерицы может лечь и на него, а там уже можно и умереть с чувством выполненного долга. А ведь верно - долг его далеко не в том, чтобы спасти эту убогую реальность, которую он и не думал ценить. Госпожа, она и только она, вот что действительно важно и реально для него. Сквозь рвущуюся не то по вине его безумия, не то из-за мутаций Долины ткань мироздания только один образ пылал огнем, просто не мог распасться на участки, потерять свой смысл. Как отпечаток лазера на сетчатке, этот образ не в силах вымарать ничто. И записи эти, попытку создать систему из разрозненных знаков, начал он только для нее. Благоговение возможно только за счет самоуничижения, абсолютного разрушения себя как личности, полной отдачи во всем.
   Наверное, и имя ее совершенно не случайно - это не просто ее цвет, это что-то большее. Это и внутренняя чернота, и бесконечность космоса, и сама ее ткань. И Мастерица... Что это? Прозвание, должность, титул? Или она просто созидает, поглощая, как черная дыра, все вокруг, становясь центром, превращаясь в одухотворенную сингулярность, чтобы потом взорваться и стать матерью новой Вселенной? Взрывается ли она каждый миг, питая собой мириады миров, ведь она и аккумулятор, и магнит для пустоты, всего темного, что только есть? Сколько она повидала, сколько троп прошла, чтобы стать тем, что она сейчас? Нет, совершенно определенно, это не просто имя. Может, она - все сущее. Ее глаза, постоянно пылающие оранжевым, говорят об этом. Она и тьма, и свет. Нет бессмысленных имен, подумалось фрилансеру. И это, кажется, что-то важное. Пока еще не понимая, зачем он это делает, наемник записал четкими печатными буквами на отдельном листке блокнота - Чернота, Холод, Ливень. Не нужно было даже ставить обычный в таких случаях вопросительный знак - он блестел у него в черепе, как золотая песчинка в куче грязи. Интуиция откровенно вопила, что эти имена - что-то очень важное, хотя пока ни одно из них не имело смысла. Фрилансер закрыл блокнот, чувствуя удовлетворение. Это будет первым отрезком каната, в котором он попытается разглядеть красную нить. Даже если все три имени окажутся пустышкой, стоит присмотреться к этому Холоду, которого наемник едва разглядел, и к Ливень. Наверное, они дадут ему что-то понять. В случае с Чернотой, он, во всяком случае, был на верном пути. Интересно, поставят ли эти знания его по одну сторону баррикад с госпожой, или же... Об этом не хотелось думать.
   Катись все к черту, подумал фрилансер. У него все еще были обязанности - нелегкие, но необходимые. Наверное, сегодня он пойдет другим путем. Стоит попробовать обогнуть прямые тропы и зайти сзади - если Долина и ожидает проникновения с тыла, то вреда от попытки не будет. Как ни крути, решение кажется одинаково привлекательным, так что, наемник, нужно отложить твой драгоценный блокнотик, подмигнуть японской девушке на обложке, и, хорошенько, от души выкурив еще одну сигарету, отправиться в постель, которая и не собирается становиться для него теплым убежищем от реальности. Фрилансеру выпала сомнительная честь считать ее теперь своим личным полем битвы, метр на два. Такая микрокопия поля для ристалищ или арденнских просторов. Осталось только не попасть в число тех, кто так и остался на своем поле, глядя в небо (или в разбитую ногами грязь) уже слепыми глазами.
   Все в твоих силах. В твоих чертовых куцых силах, дружище. Утопив сигарету в пепельнице, наемник вздохнул, не осознавая этого, и устало лег в постель. Ломило все кости, про голову вообще лучше не говорить, и меньше всего хотелось что-то делать. Немота снова потихоньку начала подниматься по телу, и тут фрилансер насторожился. Какого черта? Мысли, непрекращающийся поток сознания в его голове, продолжали сочиться в обычном режиме, и не пытаясь остановиться. Абсурд, полная чушь, ведь для перехода необходимо очистить голову от сознания, хотя бы на несколько секунд - а как еще вы собираетесь засыпать тогда? Наемник осадил панику и попытался разобраться в происходящем, но никакие идеи в голову не шли. Пришел старый знакомый язвительный голос.
   - Может, просто встанешь с постели, раз страшно?
   А хорошая идея, подумал фрилансер, но идея только идеей и осталась - оцепенение гигантским вирусом пожирало его тело. Может, его вдруг поразил какой-нибудь паралич или к психическому расстройству вдруг примешался доселе скрытый генетический дефект нервной системы? Нет, глупости. Наверное, он просто утратил контроль, его подсознание само, безо всякого участия личности, шло по накатанной схеме, трансформировало воспринимаемую реальность в царство Морфея, превращало его тело в предусилитель для психики, вообще черт знает что с ним делало. Только не паниковать. Чувства еще не исчезли, а по стенам поползли цветные нити и фигуры. Что еще за диссоциация? Наложение миров в таком состоянии - уже немного слишком, но выбирать не приходилось. Наемник мысленно сжал зубы - на самом деле он уже был неспособен на это - и попытался разграничить слои. Получилось отвратительно, но зато ужас уменьшился. Комната стала искажаться, растягиваться, перспектива начала напоминать сферу, понятия углов уже не существовало. Потом что-то разбило его зрение, как зеркало, и он понесся по волне, как по информационному шоссе, едва успевая хоть как-то маневрировать. Знакомые образы мутировали на глазах, перепрыгивали друг через друга, вопящий хаос слепил его, фрилансер даже закрыл руками глаза и понял, что ему это удалось - у него было тело, но откуда? Слишком рано, черт, слишком. Он попытался соскочить, уже неважно, куда, но пронесся сквозь линии и вернулся на волну. Что же, теперь он обрек себя на бесконечные вращения в пределах собственного мозга? Может, так и выглядит сумасшествие изнутри? Да, наверное, он попросту окончательно тронулся умом, погрузился внутрь себя без возможности вернуться. Сквозь нарисованное подсознанием тело проносились волны, это пугало и завораживало. Казалось, прямо через него текут молнии, он искрится, набирает силу, становится ионом. Скорость все росла и росла, линии и волны превратились в бесконечную ленту Мебиуса, фигуры по краям слились в одну, меняющую очертания с кинематографическим эффектом. Вот ему и устроили двадцать пятый кадр... И тут все остановилось, зрение затухло окончательно, и ветром разметало волосы. Наемник понял, что стоит на месте, на какой-то твердой поверхности, вокруг есть какие-то звуки и запахи. Царство? Он осторожно открыл глаза.
   Скалы, казалось, скребли тяжелое серое небо, грозящее упасть прямо на голову неосторожному наблюдателю, будто у титана, отвечающего за этот небосвод, окончательно надломились руки. Тучи яростно извивались, бурлили, сталкивались и перемешивались, эта хаотичная битва заставляла поежиться в страхе - казалось, очень скоро это противостояние дотянется и сюда. То тут, то там сквозь прорехи в хаосе проглядывал траур беззвездного неба, и от этого отнюдь не становилось легче. На дне ущелья неслась куда-то вдаль маслянистая коричневато-кирпичная река, хищно шипя на порогах и в бессильной ярости бросаясь на бритвенно острые берега. От всего вокруг за милю несло враждебностью, даже от мерцающих в глубокой дали костров на скалах.
   Наверное, это было единственное место, о котором можно было с уверенностью сказать, что оно простирается куда дальше царства Морфея. То, что обитало здесь, определенно было не то душами, не то проекциями живых - может, когда-то живых, - людей, шепчущих что-то свое на сотни голосов. Может, это было как-то связано с морфами, или же совсем нет, какое-нибудь хранилище того, что было захоронено под Багровыми Песками. В любом случае, то, что здесь находилось, не могло выбраться наружу без посторонней помощи, а если и могло, то проследить это было невозможно. Как-то давно наемнику пришлось оттаскивать какую-то прозрачную тень от ее костра, раздирая в кровь ладони на острых краях скал, за которые он отчаянно цеплялся. Глядя утром на багровые ссадины, он тогда впервые осознал, насколько небезопасно может быть в этих местах, и что не стоит несерьезно относиться к миру сновидений. Ущелье, наверное, тянулось бесконечно - хотя по призрачным законам царства этого просто не могло быть - и на всем своем протяжении было испещрено едва различимыми огоньками костров, держащих своих пленников, как фонари - ночных насекомых. Нулевой круг ада. Если и имелись границы у этого места, то они вполне могли изменяться, чтобы порождать новые отвесные стены, новые огоньки, новые тюремные камеры. Может быть, то, что вытащил отсюда фрилансер, проснулось где-то в больнице, очнувшись от безнадежной комы. Кто знает? О таких вещах у госпожи не спрашивают.
   Но что он делает здесь теперь? Если верить Ливень, а причин сомневаться в ее словах не было, то это неспроста. Долина что-то хочет ему показать, и все, что он должен сделать, это различить пророческое видение в мутном вареве образов.
   - Замечательно, ущелье Голосов.
   - Голосов, - согласилось холодное эхо.
   - И что я должен здесь делать? Слушать тебя?
   - Слушать тебя, - поправил его тот же голос.
   - Отлично, и как мне это понимать? Я должен разобраться в себе?
   - Должен разобраться в себе, - согласно вернулся звук.
   - Просто великолепно, - наемник разозлился, - И чего долина от меня хочет?
   - Хочет, - подтвердило эхо.
   - С чего все началось?
   - Все началось, - многозначительно заметил голос.
   - Все... - шепнул фрилансер так, чтобы скалы его не услышали, и потер подбородок.
   А для него же все началось с обыкновенного визита его госпожи. Или же... Стоп, Долина же не пустила его в себя, несмотря даже на то, что он шел через парадный вход. Как же он не обратил внимания? Это возмутило его, выбило из колеи, заставило понять, что что-то не в порядке, но главного он не заметил, основной и очевидный вопрос не задал. Почему именно Багровые Пески? Если Долина ведет его, то это и должно быть первой подсказкой, слишком очевидной, чтобы он мог ее заметить. Нечто похоронено там, под барханами, занесено вечными вихрями, ждет, чтобы кто-то достаточно настырный наплевал на все опасности и голыми руками докопался до сердцевины.
   - Пески? - спросил наемник.
   - Пески, - удовлетворенно отрезал голос.
   Фрилансер сел на край выступа и свесил ноги.
   - Мне нужно идти туда?
   - Идти туда.
   Запахло тишиной. Наемник потер под носом, отчего-то очень захотелось чихнуть. Внизу все так же бесновалась река, почти невидимая за брызгами, срывающимися с порогов. Где-то вдалеке слышался неустойчивый гул голосов, но здесь как звук он не воспринимался. Все эти тени вообще с трудом воспринимались. Фрилансер вздохнул. Раз уж он все равно здесь...
   - Скажи, у меня и вправду линии нет?
   - Нет.
   - И все мы - набор пешек?
   - Набор пешек.
   - Почему меня никто не спросил?
   - Не спросил.
   - Потому что потому, да? - усмехнулся наемник.
   - Да.
   - Несправедливо.
   - Несправедливо, - согласилось эхо.
   - Чернота меня на самом деле любит?
   - Любит.
   - Насколько искренне? - хрипло вырвалось у него.
   - Искренне.
   - Как и других до меня...
   Эхо промолчало. Это был не вопрос, и комментарии были излишни. Фрилансеру вдруг нестерпимо захотелось закричать, обхватить голову руками, вырвать оттуда все эти мысли, все свои сомнения, снова стать прежним, молодым, заблуждающимся.
   Но поздно. Самое главное, ему ведь на самом деле даже не дали выбора, его просто изнасиловали, чтобы потом вставить на место старой износившейся шестерни огромного механизма, предназначения которого не знала и сама Мастерица, и сама бывшая такой же шестерней, просто стояла ближе к основному механизму. Одним махом сделали из него вот это - и теперь даже при всем возможном желании отступать некуда, он сам себе не даст этого сделать. У него снова отобрали выбор. И это будет продолжаться? Не станет ли он перед новой необходимостью без возможности сбросить ее, чтобы так и шагать - от одного молчаливого приказа до другого, пока не выполнит задание, все равно ничего не поняв?
   - Это бред, какие-то бредни, просто чушь! - крикнул он вдаль.
   - ...не просто чушь, - издевательски отозвался далекий голос, тут же подхваченный истерическим хохотом фрилансера, умножая его, и вскоре уже целая армия безумцев дико смеялась над маленьким одиноким человеком, и даже ветер насмешливо выл, казалось, вползая внутрь черепа, облизывая его стенки шершавым языком, чтобы окончательно изгнать из головы любое подобие разума. Ткань личности, реальность, вменяемость наемника, и так шитые белыми нитками, все больше рвались. Сколько еще времени пройдет, пока пучина не поглотит его, не сожрет последние остатки человеческого, оставив только мычащую оболочку? Минута? Год? Может, он уже обезумел?
   Буркнул гром. Тучи завертелись еще быстрее, и с неба рухнула целая лавина воды. Струи больно хлестали смеющегося наемника, но он уже не мог остановиться. Безудержно хотелось качнуться вперед и исчезнуть в реке, забыть, забыться, раствориться, отказаться единственным доступным методом от непосильного долга...
   - Не плачьте, дяденька.
   - Плачьте, дяденька... - передразнило Ливень эхо.
   Фрилансер повернул голову. Девочка стояла слева от него, на самом краю пропасти. Дождь плавно огибал ее, и ни одна капелька не блестела в ее гладких волосах.
   - Здравствуйте, Леди.
   - О, наш дядя делает успехи. Взрослеете не по дням, а по часам.
   - Стараюсь.
   Девочка рассмеялась и уставилась куда-то вдаль. Эхо промолчало, а фрилансер робко протянул ей прутик, который он все это время держал в руках, не замечая:
   - Кажется, это ваше.
   - Не отказывайтесь от подарков, дядя. Судьба - странная штука, может, он вам еще и пригодится.
   - Пригодится, - поддакнул далекий голос.
   Наемник устало улыбнулся. Горячее сумасшествие тихо замолкало в груди, вода будто вымывала всю горечь из головы, становилось легче. Хотя, может, просто наконец-то хоть что-то прояснилось. А прояснилось ли? Разве это не добавляет новых вопросов, свежих, ароматных, хоть и подернутых с изнанки плесенью?
   - А как я попаду в Пески?
   Леди фыркнула, забавно притопнув ножкой:
   - Кто здесь фрилансер, вы или я? Хотя сейчас это будет действительно трудновато.
   - Почему я попал именно сюда, именно сейчас?
   - Я уже говорила вам, дяденька. Вы такой глупый! Долина сама ведет вас. А вот зачем и куда, - Ливень выразительно пожала плечами, - узнаете сами. Может быть, как раз в Песках.
   Пески, Пески... Что, в сущности, наемник знал о них? Сосредоточение кровавого кошмара безумца? Дом сошедших с ума мертвецов? Огромные поля багрового песка, сквозь которые в дымке иногда проглядываются загадочные поселения, воющие от боли и наслаждения ветры, и, в конце концов, полуночный экспресс - наибольшая загадка. Впрочем, намного более странным было то, что он все еще получал эти проклятые подсказки... Да, маршрут менялся постоянно, но кто его прокладывал и зачем... Одни вопросы.
   - Леди, а Мастерица может знать, что такое Багровые Пески?
   - Спросите у нее сами, дяденька, - девочка с улыбкой подошла к фрилансеру поближе и погладила его по мокрой голове, - Вот прямо сейчас и спросите.
   Наемник зажмурил глаза, почувствовав, как уже знакомое вязкое нечто охватывает его и тянет в себя. Дико сжало грудь, сердце выросло до размеров всего тела, уши заполнил паникующий стук крови, что-то надорвалось в животе. Заплясали перед глазами рваные клочья морфов, и фрилансер просто физически почувствовал, как ему в глаза забивают фиолетовые гвозди. Звуки ощутимо застыли, что-то вспыхнуло, рассыпалось искрами, превратившимися в черные точки на ткани мироздания, и неведомой ранее тошнотой наемника вывернуло наизнанку в самом прямом смысле этого слова, сплющило, разорвало и завязало морским узлом одновременно.
   Чертов липкий пот пропитал всю постель, но, на сей раз, фрилансер все же не свалился с нее. Внутри было пусто, вымотало и короткое пребывание в Ущелье, и даже само погружение, засосавшее его практически насильно. Царство перехватывало инициативу, видно, Долина окончательно устала ждать, пока до него дойдет происходящее, и потащила его за шиворот, даже за ухо, как расшалившегося школьника. Хотелось тихим и спокойным голосом грязно-грязно выругаться, чтобы плесень поползла по обоям, но это было невозможно. Наемник знал, что если - когда - сейчас откроет глаза, то увидит свою госпожу, или сидящую в кресле, терпеливо дожидающуюся его возвращения, или же стоящую возле окна, нервно покачивающую головой, оставляя в воздухе оранжевые трассы. Пришло время вздохнуть и все же открыть глаза.
   Прутик все еще был зажат в руке. С точки зрения фрилансера он сейчас волшебным горизонтом делил Черноту пополам. Оба глаза, с обеих сторон прутика, смотрели на него с надеждой. Или нет? Печали в них было столько же, сколько и радости, так что определить было попросту невозможно. Вот, подумал наемник безо всяких эмоций, я и вернулся с докладом к начальству. Все в сборе? Холод тоже был здесь. Вглядываясь в окно - это, наверное, было его обычное занятие, - он иногда издавал какой-то странный звук, не то хмыканье, не то скрип несмазанных петель чьей-нибудь калитки. Он, как обычно, был абсолютно спокоен, только глаза его перебегали с буйства эфира за стеклом на отражение фрилансера, ловя взгляд человека без риска ответить взаимностью. Маэстро и не собирался делать первый ход, предоставив эту привилегию остальным. В любом случае, даже если наемник решит ничего не рассказывать, это будет тоже по-своему интересно. Очень похоже, что Мастерица сейчас жутко злится на него, на эту нейтральную позицию, которой он всегда придерживался. Холода это отнюдь не трогало - как и все остальное, - но как-то по-своему было жаль Черноту, вынужденную переносить все, возложенное на нее, именно так. Маэстро был избавлен от страданий, равно как и от удовольствий, но прекрасно определял и то, и другое. Может, даже смог бы имитировать, но и сама мысль об этом в голову ему не приходила.
   Чернота прекрасно видела глаза наемника и не хотела ни о чем спрашивать. Безумие, дремлющее в них, потихоньку просыпалось. Слезами ли, молчанием выражалось его состояние, было абсолютно неважно - даже если он будет есть свои таблетки, которые и так уже глотает горстями, это только ускорит процесс. Если он не погибнет в ближайшее время, то полностью исчезнет из окружающего, уйдет в свою раковину, как всегда уходил. Но теперь это будет не пустая квартира, нет, это будет бездонный колодец, в который он будет падать так долго, как это только возможно, и Мастерице придется вместе с ним выпить эту чашу. А ведь так далеко еще, казалось, тот момент, когда ей придется оплакивать его, своего сына, ученика, любовника. Того, кого она и обязана была, и хотела любить так, как это могла только она, по-настоящему вечно. Действительно сильно. Искренне. Безумие, как заразная болезнь, непонятная пандемия, не глядя косило всех фрилансеров, это было даже необходимое условие, признак профессионализма: не стоя одной ногой в мире своих грез, в царство, любовно собранное Морфеем, попасть было невозможно. Мастерица, как могла, держала их на этой грани, не давая соскользнуть ни в одну из сторон, связывала их с миром, давала какую-то точку, с которой можно было начинать, и с которой потом было сложно сорваться. Но вечно хранить безумцев было невозможно... Это был горький миг, куда горше тех, которые приходилось переживать порой, стоя над холодными телами, замершими в постелях с миром на лице, над так и не вернувшимися из похода. Наверное, все дело было в неизбежности. От поглощения царством можно было уйти, надеяться, что этого не произойдет, а вот другой финал...
   - Госпожа, что вам известно о Песках?
   - Песках? - мастерица вырвалась из своей горькой задумчивости. И сам вопрос, и то, каким именно голосом он был задан, заставлял дрожать.
   - Да, именно о Песках. В них что-то есть, верно?
   - О чем именно ты спрашиваешь, наемник?
   - Не знаю, - сухая улыбка развалила лицо на части, - даже не догадываюсь.
   - Тогда почему Пески?
   - Так нужно... Они очень важны.
   На этот раз Холод смотрел прямо на фрилансера. Кажется, думалось ему, этот смертный все больше становился похож на слепого щенка, разрывающего носом землю в поисках понимания того, что же происходит... И находящего не поддающиеся его пониманию вещи. Удастся ли ему разобраться в механике царства, вникнуть в суть творения Морфея? До этого мало кто пытался, и очень немногим удавалось. Собственно, на этих небогатых наблюдениях и основывались их отрывочные знания. Наемник поймал его взгляд и теперь изучал лицо Маэстро. Что ж, его черед говорить должен когда-то настать, верно? Мастерице тоже нужно отдыхать, она слишком быстро устает. Может статься, что и она должна подвергаться замене... В конце концов, того, что они на самом деле бессмертны, им никто прямо не сообщал.
   - Пески невозможно понять человеку, а нам невозможно увидеть пески. Мы так же, как ты, не узрели всей правды, мы слышали только наемников глас... Они говорили, что там есть охотник, безумие черное в вое песка, опасность и смерть, страх опасности, смерти, там много свободы для встречи с ничем, для встречи с таким, что является рано, порой слишком поздно для тех, кто сумел понять, что там скрыто, узнать бесполезность попыток сбежать от того, что есть ты...
   - Загадочно, правда?
   Вопрос повис в воздухе. Холод улыбнулся и продолжил:
   - Возможно, наемник, Пески просто ложны, ты прав, что безумие ждет там тебя. Там кроется страшное, те, кто познали, не могут сказать уже, чей голод там. Ведь ужас извечный есть сумерки, в прошлом иль в будущем темень скрывает от нас нелепую тайну о том, что есть разум, и кто ты такой - настоящий, внутри. Я думаю, знаешь ты, чувствуешь сердцем, что именно встретишь, шагнув под пески, ты видел все сам, даже больше, чем нужно, ты можешь ответить... Но выдержишь ли?
   - Значит, я могу встретить там самого себя... Так, госпожа?
   Чернота оглушительно медленно, даже жутко, кивнула. Наемника перекосило в усмешке. Значит, пустыня все же скрывает какой-то кошмар, и в одном фрилансер был согласен с Холодом - нет ничего хуже своих собственных страхов, той части своей личности, которую ты пытаешься затолкать на самое дно психики, чтобы даже не вспоминать об этом существе. Метафора ли в этом, или же Долину разъедает он сам, да и любой, кто пытается докопаться до дна, помочь, починить? Смерть в спасении и спасение в смерти... Если хоть что-то он понял правильно, то предстоит жуткое сражение с тем, что заведомо сильнее его...
   - Я могу...
   Глядя, как запнулся наемник, Чернота вся сжалась. Какое-то непроницаемое решение камнем легло на него, придавило насмерть и уже не могло отпустить, позволить вздохнуть.
   - Можно ли помочь мне там? Нет, не вам, - он замахал руками, пытаясь объяснить, - может кто-нибудь еще проникнуть в царство, кроме меня, можете ли вы научить еще кого-нибудь?
   - Милый мой наемник... - Чернота печально вздохнула, - Мы не сможем помочь тебе. Морфей предусмотрел и такое, фрилансер может быть только один.
   Снова она не сказала фрилансеру всего. На самом деле это было возможно, но она сама питала эти переходы, они вытаскивали из нее все сущее, опустошали. Если бы удалось подключить еще кого-то... Выдержит ли она такое? Хотелось взглядом спросить у Холода, но Маэстро уже испарился в стене. Скользя глазами по оставшемуся силуэту из уже подтаявшего инея, Мастерица размышляла, что чертов Морфей не дал и такого шанса и без того ужасно уязвимым смертным. Что же им двигало? Откуда такая отчужденность, это его внезапное стремление уйти, бросить и все обязанности, и ее? Если так и было нужно, отчего он не сопротивлялся даже? Не сожалел?
   - Я могу попробовать... Если удастся...
   - Не удастся, верно? - наемник устало улыбнулся и, крепче сжав прутик, закрыл глаза. Сон шептал на ухо что-то, затягивая все дальше, и сопротивляться не было желания. Черт, как же ему нужны силы...
   Чернота не отвечала фрилансеру. Даже если она решится попытаться, не исключено, что на этом все и закончится... Если все будет необратимо разрушаться, наверное, придется пойти и на такое. На самом деле, Мастерица даже хотела принести себя в жертву, но вероятность того, что это убьет ее, была слишком высока, а тогда погибнет и наемник... Пожалуй, было бы очень интересно поглядеть на Холода, когда тот поймет, что нет больше Черноты, нет фрилансера, и он остался совершенно один. На Ливень надежды мало.

Глава 5.

   Автобусы бессмысленно кружили по городу, укладываясь в точную схему только при введении множества поправок, больше, чем в конституции США. Это движение систематизированного хаоса и убаюкивало, и настраивало мозг на какую-то длину волны, соизмеримую с планетарными масштабами, выводило наемника в эфир, где постоянно переговаривались друг с другом существа, даже отдаленно не похожие на людей, плоды воображения всех живущих и, возможно, не только. Фрилансер отключился от своего разума, заставляя его таким сумасшедшим методом работать на себя. Все, что было действительно интересно, могло выйти наружу только после интенсивной обработки, и сейчас мозг как раз этим и занимался. Принимал какие-то решения, делал выводы, обрабатывал мусорные кучи информации, отсекал ненужное и систематизировал остальное. Позже в голове возникнет стройная картина, созданная без всякого участия сознания, вот это и будет самым вкусным. А пока...
   А пока были картинки за окном, то плавно текущие, то превращающиеся в рваные комиксы, когда наемник отключался от реальности и воспринимал ее только через какие-то тактируемые промежутки времени. И это тоже никак не зависело от сознания. Были запахи, пропитавшие крашеный зеленым транспорт, смесь пота, кожи, искусственного или настоящего меха, резины, и еще черт пойми чего. Привычный дух общественного места, даже выхолощенный, бесцветный. И было что-то еще, необычное. Оно скакало перед органами чувств, не имея желания показываться, и дразнило несчастного человека. Это была очередная игра - одна из многих, эдакий "найди Уолли" в масштабе отдельно взятого города. Каждый раз, как такое происходило, фрилансер нередко удивлялся, когда все же удавалось ухватить это ощущение и хорошенько рассмотреть, как диковинного зверя. Непривычным могло быть что угодно - от странной прически стоящей перед ним девушки до конвульсивных жестов, выписываемых пальцами в карманах. Или же оказывалось, что в наушниках стоит не максимальная громкость. Иногда это было какое-нибудь откровение, новая метафора, когда мир образов захлестывал его и тут же уходил, оставив только призраки ставших на секунду живыми объектов, то стен, покрывшихся сетью биологических частиц, то обретших дар речи стекол. Или мог быть просто меткий каламбур.
   За этим ощущением не стоило бегать - тогда оно просто растворялось. Это как пытаться сформулировать какую-нибудь очень важную мысль, когда излишнее напряжение способно спугнуть ее, рассеять на атомы. Наемник и не стал гоняться за мыслью, он попросту расставил повсюду воображаемые капканы, чтобы измученный образ сам пришел с повинной. Фрилансер вышел из автобуса и пошел по дорожке, очищенной от любого проявления снега еще утром, а теперь же покрытой неплохим слоем белых хлопьев. Стихия окончательно сошла с ума, уровень осадков, наверное, грозился побить все возможные рекорды, неожиданные дожди посреди зимы... Хотелось бы верить, что это безумие никак не связано с происходящим в Долине. Вероятность этого, конечно, мала, но не меньше, чем возможность появления слона посреди улицы. То есть, пятьдесят на пятьдесят - или появится, или нет.
   Фрилансер забрался в первый же автобус и снова помчался до незнакомой пока конечной. Ни место назначения, ни точка старта не имели никакого значения, просто нельзя было оставаться здесь, да и вообще нигде. Никакие статичные положения не приемлемы. Его попросту "несло". Состояние, от которого за версту разило адреналином, кровью и ненаправленной яростью. Стоило только поймать ее в узду, заправить в колесницу, и можно было ехать завоевывать мир. Не всегда удавалось, далеко не всегда. Иногда было даже попросту лень что-то с этим делать, и глотались пригоршни таблеток, чтобы ничего не соображать, пока не пройдет. Сейчас был далеко не тот случай. Ничем нельзя пренебрегать в таком положении, дурацкий рейнджер из Техаса. Наверное, если возможно привлечь на свою сторону плитку мостовой, и на это необходимо потратить время. Это лихорадка, только имеет ли она смысл - непонятно. Хуже уж никак не станет. Сойти с ума больше, чем это вообще возможно, не получится, так что...
   И все-таки снова трещало в голове, как перед грозой, уже в который раз. Сильнее это становилось во время движения, и то недолго. Уголки сознания отчаянно заманивали непрошенную гостью-мысль в расставленные сети, но та не поддавалась. Черт бы все это побрал, теперь успокоиться вообще не представляется возможным, альтернатива - сильнейшее неудовлетворение, почти физическая боль от локтя, который невозможно укусить, пока тот сам не ткнет тебя в нос. Что же ты такое, почему не можешь просто постоять на месте и дать себя рассмотреть? Фрилансер почти выбежал из автобуса, жжение только усилилось. Да, кажется...
   Точно. Только сейчас наемнику удалось взять мысль за хвост и посмотреть в ее глаза. Все это время, не обращая внимания на картины окружающего, он неумолимо колесил вокруг одного и того же места. Дом Киры. Нет, манила фрилансера не только она, сам дом магнитом притягивал его, заставляя все кристаллы в организме выстраиваться в ряд, стремиться компасной стрелой к полюсу, к этому старому дому. Уставшие глаза окон гипнотизировали фрилансера, пытались что-то нашептать. Снова диссоциация? Все возможно, но это не имело никакого значения. Безумие, наверное, являлось единственным рациональным методом контроля над ситуацией, задавать вопросы совершенно бессмысленно. Загнанное в подземелья сознание жадно переваривало новую информацию, вычеркивая и перекраивая все старые выводы, работало в поте лица. Дом... Он и раньше казался каким-то очень важным местом, но теперь все сильнее поглощал разум наемника. Или Фрилансер сам поглощал себя. Обходя здание по кругу, он не находил никаких возможных признаков чего-то необычного. Иллюзия одухотворенности каменного монстра то исчезала, то всплывала снова. В галлюцинациях, варварами атакующих мозг, не было совершенно никакой системы, здание то казалось зловещей хтонической тварью, то уставшим мудрецом, то просто нагромождением камня и металла, и все это мелькало настолько быстро, что начали болеть глаза. Даже цвет здания колебался, скользил по всему спектру. Ощущения были, как будто все тело пронзила высокочастотная вибрация, ныли зубы, кости словно крошились. Клочья чудом уцелевшего снега, налепленные по краям балконов и крыши, трансформировались в седые кудри, вовсе исчезали и снова становились снегом. Стены покрывались плесенью, цветами, диким виноградом (он и вправду здесь был, но с другой стороны здания), фресками а-ля Ренессанс и картинами чего-то вроде Страшного Суда или пейзажей Гигера. Кучи кишок превращались в совершенных нефилимов и наоборот, выворачивало наизнанку. Едва сдерживая тошноту, фрилансер закрыл глаза, но это ничуть не помогло, исчезли только люди с улицы. Еще одно доказательство того, что все - в его голове, и только там. Сердцебиение рвало барабанные перепонки, наемник старался дышать реже, но помогало слабо. Вены на руках ощущались стальными тросами, члены потеряли всякую гибкость. Паника начала проклевываться из скорлупы, оставалось только пытаться сохранить ритм дыхания.
   Люди обходили одинокий силуэт посреди тротуара, сжавший кулаки так, что ногти прорвали кожу, с разбухшим, красным лицом, расписанным трассами сосудов, и старались его не замечать. И не замечали. Наемник тоже их не замечал. Наступил критический момент схватки с самим собой - либо придется отключиться, либо удастся взять себя под контроль. Он отвернулся и только тогда открыл глаза. Пелена из наложенных друг на друга реальностей немного посветлела. Со всей возможной скоростью фрилансер помчался к автобусу. Необходимо срочно попасть домой, думал он, забрасывая в рот одну за другой все таблетки, что были в его кармане. Запас неуклонно подходил к концу.
   Сейчас не до этого. Учитывая, что он практически весь день убил на этот сумасшедший рейд вокруг да около, полтора часа, необходимые, чтобы добраться до дома, в результате выдадут глубокий вечер, а работы сегодня предстояло очень много. Втиснувшись в переполненный транспорт, наемник начал ощущать действие лекарств, тело стало ватой, мысли запутались в собственных ногах и повалились в большую кучу, оставив бултыхаться на поверхности месива только основную задачу - добраться домой. Ощущение нереальности происходящего отошло на задний план, стало намного легче. Паника перестала существовать вообще - его мозг был больше не в состоянии принять саму идею этого слова, он попросту не знал, что это такое, как и все остальные чувства и состояния. В глазах иногда окончательно темнело, и он приходил в себя только через несколько минут, с удивлением отмечая, что даже в таком состоянии методично движется домой. Люди в автобусе изредка косились на него, растрепанного, с глазами, то широко раскрывающимися, то закатывающимися так, что не было видно даже радужки, да и как они еще могли реагировать на все это, да и на его тяжелое сбитое дыхание, иногда превращающееся в слабые стоны? Да-да, господа, познакомьтесь, примерно так выглядит сумасшедший, который по существу является еще и вашим спасителем. Единственный идиот, который тратит и психическое, и все остальное здоровье, пытаясь вытащить всю Вселенную из той кучи отходов, в которую она неумолимо ползет, возможно, и по вашей вине тоже. Вряд ли кто-то задумывался, как много могут значить сны, самое страшное для них - какой-нибудь преходящий экономический кризис или парниковый эффект. Спасая планету, они строят солнечные батареи, а в это время сами законы физики сходят с ума. Машины на водородном топливе не спасут вас, машины на топливе кислородном, злорадно подумалось наемнику, и на границе восприятия проползла мысль, что это тоже, кажется, не его слова. Блокировать что-либо было невозможно, много проще было просто забыть, что он с чистым сердцем и сделал. Начало мутить от переизбытка химикатов, улегшихся на голодное дно его желудка. Только бы не вывернуло - хуже мало что может сейчас произойти, по многим причинам.
   Фрилансер выпрыгнул из автобуса, едва не упал на внезапно подогнувшихся ногах, но, хорошенько взмахнув руками, все же сохранил вертикальное положение. С максимально возможной скоростью, чуть не доходя до бега, он помчался к следующему контрольному пункту, к логову еще одного механического зверя, который должен будет отвезти его наконец-то домой. Темнело с катастрофической скоростью, не то у него в глазах, не то на самом деле, даже какими-то рывками. Опоздать было невозможно, но наемник все равно спешил, выгоняя тем самым остатки погрешностей разума из своей головы. Еще сорок пять (в среднем) минут на автобусе, и можно будет заботливо запереть себя внутри собственного кокона и расслабиться там, куда не проникнет ни один зловещий дом, ничего такого, что могло бы разорвать его сознание на множество мелких кусочков.
   Покачиваясь на негнущихся больше ногах, он сливался с асфальтом этой остановки в немом ожидании, пока, наконец, издалека ему не подмигнул нужной цифрой долгожданный транспорт. Забравшись внутрь, наемник упал в кресло и отключился, чтобы придти в себя уже перед дверью квартиры. Щелкнув замком, он почувствовал, как напряжение спадает, отупение растворяется, как растворилась под таблетками и паника. Сбросив кое-как одежду, он провел рукой по волосам и долго, шумно выдохнул. Удалось, снова удалось пережить еще один приступ, сохранить себя, не поглотить Вселенную и не дать ей поглотить себя. Выключив в прихожей свет, наемник зашел в свою комнату и застыл у двери.
   На этот раз Мастерица ждала его в постели. Фрилансер бросил легкий взгляд в окно - так и есть, ночь наступила слишком быстро, виной тому присутствие госпожи или все то же рвущее на части помутнение, набросившееся на реальность, понять было невозможно. Наемник как-то бесцветно улыбнулся и сел на краешек постели, уперся локтями в бедра и опустил голову. Тишина заплела невидимой паутиной всю комнату, время потеряло свою осязаемость, в недвижимом воздухе вообще не существовало никаких случайных факторов.
   - Что ж, госпожа, как поживаете? - наемник вытащил сигарету и закурил, все еще не оборачиваясь к фигуре под одеялом.
   - Не так хорошо, как хотелось бы, мой наемник.
   Не глядя на Черноту, определить ее эмоции было немного легче - голос все же иногда предавал свою владелицу, и сейчас печаль в нем росла, казалось, с каждым звуком.
   - Что-то затянулось это задание, верно?
   - Даже больше, чем должно было. Сегодня мне показалось даже, что ты не справишься.
   - Неужели я так плохо выгляжу? - он слегка улыбнулся, - Сколько мне еще, по-вашему, осталось?
   Пауза не была неловкой, скорее, болезненной, удушливой. Вопрос был и груб, и неуместен, но, в принципе, Мастерица даже была благодарна фрилансеру за то, что он спросил. Может, ему и не дано было понять глубину ее печали, но он хотя бы догадывался... знал? Числа... Что они могли здесь значить? Холод мог подсчитывать свою статистику, для нее же не имело никакой разницы, по какой причине и когда именно ее любимый слуга навсегда исчезнет, скроется там, где даже она не может его найти. Боль приемлема только до тех пор, пока остается в рамках терпения, здесь же никаких рамок существовать не могло.
   - Сколько вообще обычно живут такие как я?
   - Сколько нужно.
   Этот вопрос нужно было задать, для них обоих, им обоим. В конце концов, кому еще это все может быть нужно? Мертвое одиночество наемника, мутное ее существование, всего этого они лишались, пусть и ненадолго, в такие минуты. Это и была награда - не результаты, вырванные у Долины, которые с благоговением собирались Мастерицей, и даже не спокойные годы, которые зарабатывал для себя фрилансер, а короткие встречи были действительно долгожданным утешением. Имели ли вообще какой-то смысл походы в царство, рейды за информацией, все эти цепочки выводов и размышлений? Если бы в них исчезла необходимость, Чернота вряд ли бы отказалась от своих наемников. Пусть это только все усложняло, приносило всем только излишние страдания, но эти спокойные минуты стоили любой боли. Даже разлуки, бесконечные, годы, подаренные после успешных походов, были необходимой частью, позволяющей пестовать в себе предвкушение следующей встречи, вынашивать ее до мелочей, создавать, как шедевр искусства. Разлука, возможно, была даже самым главным, она не давала сдаться окончательно.
   - Что ты будешь делать, милый мой наемник?
   - Я... - фрилансер задумался, - пойду неторным путем, наверное. Если сработают все многочисленные "если", то окажусь в Песках. Удача, пожалуй, то немногое, что нам может помочь, верно?
   Наемника обожгло - вместо ответа госпожа мягко провела кончиками пальцев по его спине, от ямки на затылке вдоль линии позвоночника вниз, до пояса. Лед заковал все мышцы, возбуждающий, сводящий с ума. Глаза затухли, перестали воспринимать окружающее, даже возня мыслей прекратилась. В кровь толчками входил адреналин, сейчас еще - затишье. Перед бурей, как обычно, но сегодня буря могла быть особенной, даже более, чем все остальные неповторимые безумства. Он немного обернулся и положил ладонь на ее лицо. Пальцы прошли сквозь туман легко, даже не затронув его, будто это туман прошел сквозь пальцы, и легли на слегка скользкую ее скулу, закрыв уголок глаза. Наемник не мог видеть, но Чернота улыбнулась. Ее кожа пожирала тепло, идущее от пальцев фрилансера, заставлявшее кипеть даже ее кровь. Все вокруг играло мириадами оттенков, оранжевые потоки выплескивались из берегов ее глаз, зажигали стены и сам воздух. Его рука начала неметь, но убирать ее он не стал, провел вдоль шеи до плеча, все пристальнее вглядываясь в глаза своей госпожи. Как же они оба устали, до невозможности. И она в своей вечности, наполненной болью и одиночеством, и он, маленький, глупый, не выдерживающий заданного темпа. Мастерица сама накрыла его руку ладонью и положила на свою грудь. Та трансформировалась, настолько неуловимо, что понять, как, было невозможно. Платье ли, или ее плоть, что именно было там - распознать наемник не мог даже на ощупь. Податливое, почти жидкое тело, тем не менее, отвечало ему самой настоящей упругостью, не виданной в реальном мире никогда. Это был сон, самый лучший из возможных, реальнее реальности. Фрилансер видел только туман, колеблющийся, ритмичными волнами проходящий по ней, перекидывающийся на него, обволакивающий пространство и время, останавливающий все возможные законы на полном скаку, - Вселенная принадлежала только госпоже и ее слуге, сейчас они сливались в одно существо, не имеющее права не существовать, и в то же время абсолютно невозможное. Наемник внезапно погрустнел - все это сильно отдавало последним желанием смертника. Чернота заметила это и улыбнулась еще шире.
   - Милый, глупый мой наемник... Тебе это нужно не больше, чем мне.
   Их тела слились, окончательно исчезли и заполнили собой все. Даже эфир вздыбился, загрохотал, отдал честь и выстрелил в небо гордым салютом из всех возможных орудий. Начавшийся было безумный ливень резко, без паузы, сменился бурным градом, ветер метал его, разбивая оконные стекла и продавливая крыши автомобилей, небольшие ручейки, успевшие родиться на асфальте, тут же запрудились нерукотворными баррикадами из бледных глыб. Холод глядел в окно на Мастерицу, на фрилансера, на то, чем они стали вместе и во что превратили окружающее. Глаза его, как обычно, видели намного больше, чем это было вообще возможно. Световое пятно на постели раскрашивалось причудливыми потоками цветов, давно покинувших пределы видимого спектра, завихряло линии и со всей мочи избивало окружающее. Маэстро вздохнул и провел пальцами по струнам линий, отреагировавших на это только слабым звоном. Наверное, вот там, за окном, и проявляла себя во всей красе недоступная ему сила, способная на все, и на создание миров, и на их абсолютное разрушение, вплоть до кварков. Главное его достоинство и было его недостатком, не позволяющим достигнуть подлинного величия, всемерного знания, не дающим понять все безумие эмоций. Он не мог быть источником, только наблюдение и лишенная всякого смысла, не приносящая удовлетворения игра. И это не могло даже раздосадовать его. Странно, как можно сожалеть, не испытывая сожаления, завидовать без зависти. Холод наблюдал, просто наблюдал.
   А Мастерица впивалась ногтями в плоть наемника, рвала его на части со смехом, а он рычал, сжимал ее, грозящую попросту вытечь из его объятий, просочиться в недосягаемое, и не чувствовал ни боли в привычном смысле, ни даже ожогов от ее прикосновений. Мелкая кровавая сеть из быстро исчезающих царапин покрывала всю его спину, обновляясь каждым движением гладких пальцев госпожи, каждым порезом от ее будто стальных ногтей, никак не сочетающихся с остальным, эфемерным, податливым телом. Жжение пота в царапинах было катализатором, маршевым двигателем невозможного удовлетворения, скользящего рука об руку с ним, и не был важен никакой результат, процесс, вечное движение, только то, что не имело ни начала, ни конца, могло быть прекрасно. Фрилансер не мог и не хотел останавливаться, такого слова уже не существовало, а неименуемое попросту невозможно даже в мыслях. Все исчезло в тумане, заполнившем, заменившем собой пространство и время, уничтожившем континуум, звезды и планеты. Все органы чувств исчезли, слившись в один, пользующийся совершенно другими методами, несущий абсолютно иную информацию, невозможный, их личный, один на двоих, с легкостью уместившихся в одном теле, нефизическом, переставшем существовать.
   Чего было больше в них - любви, ненависти, боли или желания забыться? Кто и кого завоевывал - имело ли это значение, если роли менялись со скоростью света, да и не менялись вовсе - их попросту не было? Они ломали друг другу кости и рвали нервные окончания, поражали неизлечимыми недугами и делились панацеей, зверски совокуплялись и поэтично занимались любовью. Без отдыха, потеряв дыхание, забыв о границах возможностей, потеряв и границы, и сами возможности. Они попросту исчезли отовсюду навсегда и на миг. Фрилансер мстил ей за издевательский смех, причинял боль и нежно целовал, торжествовал, заглядывая в глаза, и превращался в раба. Мастерица кроила из него ленты, слизывала кровь и болезненно трепетала под его атаками, и все громче смеялась, зная, насколько это ранит его, чтобы вновь и вновь прочувствовать каждой частичкой себя его ненависть и обиду. Она нежно гладила его щеку, мешала свои нефтяные слезы с его солеными, полными горечи и страсти, пылала его огнем и замораживала своим. Это была смертельная битва, где любая победа была пирровой, а каждое поражение приносило лишь еще больше счастья.
   А Холод внезапно почувствовал усталость. Она разошлась по нему даже не волной - будто кто-то насыпал в пустой сосуд хорошую порцию камешков, загремевших по его пыльным стенкам. А ведь и вправду - сколько может продолжаться существование, пока оно перестанет приносить хоть что-то? У Мастерицы были ее наемники, у Морфея - его Долина, у Ливень - неисчерпаемые запасы энергии, он же был абсолютно один, настолько, что это не могло тяготить. Он не мог бороться даже с собой, отравленный знанием, пониманием, беспристрастностью. Чрезмерно совершенный, слишком свободный, мертворожденный в самой задумке. Даже внезапная усталость, ранее никогда не посещавшая его, была нарочито искусственной, похожей на листок бумаги с названием, символизирующий какой-то предмет. Просто еще одна крупинка в копилку с информацией, звено в системе. Градины вокруг исчезли, растопленные струями вновь разошедшегося ливня, и капли воды, не долетая до его тела, исчезали, чтобы появиться в точке выхода. Они не обтекали его, они проходили насквозь, и даже это не было точным определением. Так и все остальное не могло проникнуть в него, дотронуться, никакого контакта нет и быть не может. Крест, дар, чаша, которую невозможно даже начать опустошать. Тюрьма, которая и есть он, - добровольная, не допускающая даже желания выбора. Наверное, Маэстро должен быть несчастен.
   Чернота отпустила наемника, и он выскользнул из тумана на смятую постель, кое-где покрытую пятнами крови и инеем. Она легла чуть в стороне, легко перебирая ставшие ломкими его волосы, слушая конвульсивное, неровное дыхание. Фрилансер слегка похрипывал и пытался ощутить хоть какое-то кровообращение, казался сам себе хрупкой ледяной скульптурой, боялся сломаться при движении и просто разглядывал закрытые веки, постепенно заполняющиеся хаотичным морем мыслеформ. Говорить что-то, себе или госпоже, не хотелось, да и было излишним - все возможное сообщили друг другу их тела, души, что угодно, необходимость в словах отсутствовала. Наемник потихоньку засыпал. Да, так будет даже лучше. Что бы ни случилось, у него всегда останется дело, которое предстоит сделать, и красивее всего будет начать это прямо сейчас. Фрилансера окружали морфы, заворачивали нежным одеялом и несли в глубины психики - но сегодня ему было нужно попасть намного дальше, и со временем он начал тускнеть, пока прозрачность его не стала уже очевидной. Мастерица с неизбежной тревогой смотрела на него, не переставая гладить по голове, и, когда сомневаться уже было невозможно, горько расплакалась. А наемник попросту растаял, исчез, а вслед за ним убрались и морфы. Это был чудовищный, жуткий план, но фрилансер был прав - удача на самом деле то немногое, что может помочь сейчас. Она поглядела в окно, предлагая Маэстро войти, и тот не преминул воспользоваться приглашением. Помолчали.
   - Кажется, будет о чем говорить нам, когда этот смертный вернется назад. Если, конечно, не так уж все плохо, чтоб он дорогу не смог отыскать.
   - Сможет.
   Чернота спрятала глаза, вновь открытые раны, захлебнувшиеся слезами. Холод же просто стоял и наблюдал, а что еще он мог сделать? Наверное, отсюда и пришла к нему усталость - он был абсолютно бессилен, оставалось только ожидать, а это выматывает. Безумно выматывает.
   Напрямую проникнуть в Пески было невозможно. Расчет фрилансера был двойным - если пройти через морфы, место, куда его забросит, будет абсолютно случайным, а Долина, если она и вправду ведет его, отправит как раз в нужную точку. Вторым же пунктом плана было то, что при таком грубом проникновении в царство его как пить дать забросит куда-нибудь поблизости от железнодорожной станции. Полуночный Экспресс (если он не был в единственном экземпляре) наверняка доставит наемника куда следует. Как всегда, легкие пути отсутствовали.
   Углов не было - стены даже не выкрашены, они скорее были самим цветом, лучились белым. Тоненькая черная полоска шла по периметру помещения, возле самого пола, и давала понять, что комната круглая. По-иному ориентироваться было невозможно, все вокруг сливалось в своей стерильности. Наемник присел на пол и попытался хоть что-то разглядеть, но вскоре у него заболели глаза, и он зажмурился. Белизна жгла агрессией, она была настолько рафинированной, что выдавливала из головы абсолютно все, как космический ужин из огромного тюбика. Что такое снежная слепота, фрилансер уже знал. Сперва белый цвет сменялся розовым, потом то начинал играть всеми красками, то замирал на темно-сером. А чуть позже зрение попросту отключало. Острые лучи света выжигали зрачки, и мозг отказывался воспринимать пустоту. Глаза закрывать было абсолютно бесполезно, но так можно выиграть время. Куда же он попал? О подобном месте слышать не приходилось, бывать - тем более. Замкнутые пространства вообще необычны в царстве, разве что кратковременные клетки, вроде тех же вагонов Экспресса или домишек, в строго заведенном беспорядке разбросанных повсюду. Интересно, это место - участок самой этой земли, или же внутренность какого-то из них? Может, судьба забросила его как раз в ту самую мифическую цитадель Морфея, в самое сердце Долины? Откуда ему знать?
   Фрилансер открыл глаза и прошелся по периметру комнаты. Так и есть - абсолютно монолитные стены, не дающие себя идентифицировать даже на ощупь. Кто же задался целью ослепить непрошенного гостя? Ловушка это или какая-то ступень для осознания? Попытки что-нибудь материализовать не принесли никаких результатов - да и не должны были, сейчас он не имел никакой власти над происходящим, без специальных процедур входа ни одно видение не могло ему подчиняться.
   - Ты же знал, на что идешь.
   Снова ты, этот черт тебя знает кто из глубин головы. Куда ты затолкал мой собственный разум, почему ты занял место внутреннего голоса, пытающегося мне помочь? Ответа нет. Паника настойчиво скреблась в стенки черепа, умоляя не то позволить ей войти, не то, наоборот, выпустить порезвиться. Какая разница между входом и выходом? Вот что было бы, наверное, если б детектив выбрал белые шторы. Пока что фрилансер был относительно спокоен, но знал, что это ненадолго.
   - А стоит ли противиться?
   Пошел к дьяволу, подумал наемник. Ты просто знаешь, что здесь мне нечем с тобой сражаться, вот и наглеешь. Даже если ты не галлюцинация, в твоем существовании попросту нет никакого смысла, сомнений мне хватает и своих, а бессмысленные объекты не имеют права находиться даже в такой извращенной реальности. Так что еще раз - пошел к дьяволу. Голос воздержался от комментариев, и наемник еще немного быстро поморгал. Боль только усилилась, но красные круги, облепившие периферийное зрение, расползлись по своим норам. Комната отчетливо отливала розовым, и это было нехорошо. Нужно спешить, если хочется выбраться отсюда.
   - Какая тебе разница, в конце концов?
   А ведь действительно, это не самый плохой путь к выходу. Безумие очень часто всего лишь последний барьер обороны разума от опасности, он останавливает сознание на грани полного разрушения, жертвуя малым ради спасения всей конструкции. Энтропия может порождать новые системы, хотя, конечно, это не отменяет и их стремления к энтропии. Также и его внутренняя слепота, скорее всего, абсолютно безопасная, обратимая, может просто отключить - спасти от нарастающей клаустрофобии, разбить лампочку сознания, чтобы потом можно было вкрутить новую, чтобы не перегорело все остальное. Но нет, голос, это я мог придумать и сам, строго говоря, и придумал, мысленно ответил фрилансер, это в данной ситуации - наиболее простое из решений, и не догадываться о его существовании я попросту не мог. А весь мой опыт говорит, что легкие решения почти всегда ошибочны. Так-то, голос. В этом разница, в том, что перед окончательной капитуляцией я буду ползти еще долго, я захвачу все возможные точки - и вот уже оттуда пускай меня берут в плен, если догонят. Разница в том, чтобы не сдаваться до конца, не сдаваться по доброй воле.
   - А технически разницы нет. Лучше послушай, что я скажу. Вся твоя воля, направленная на продолжение бессмысленного барахтанья, приведет только к потере возможности сражаться, когда это будет действительно необходимо. Кое в чем ты прав, это несомненно, но вопиющая нерациональность некоторых твоих выводов попросту глупа перед лицом - в особенности! - твоих собственных разумных замечаний. Это правда, мое существование с первого взгляда не несет никакого смысла, но ведь я существую, причем именно здесь и сейчас. Почему бы мне не быть частью системы, локальным элементом уравнения?
   Бред. Наемник расслабил тело, которое уже начало сводить судорогой. Полный бред. Зачем он вообще беседует с этим... С этим не пойми чем, с галлюцинацией? Даже если голос на самом деле обитает в комнате, что, в принципе, не так уж невозможно, он на самом деле слишком локален для того, чтобы влиять на что-то... Черт, нужно перестать с ним соглашаться. Более того, нужно перестать вообще воспринимать его как нечто самостоятельное. В самом плохом случае он - это ты. А если комната - ловушка, то даже слушать нельзя местного обитателя.
   - Помнишь, что самого важного глазами не увидишь? Это тоже можно понимать метафорически. Если углубиться в теорию, то глаза можно легко поставить на место сердца, а второе сместить уровнем пониже. Это рекурсивная система, каждый углубленный элемент посредством того же утверждения, что привело к его появлению, вызывает к жизни следующий. Отключение высших ступеней понимания может в итоге привести к очень важным выводам. Это же очень просто. Ты сам признаешь полную слепоту органов чувств человека, превозносишь разум. Почему бы не пойти дальше?
   - А ты не змей часом, а, голос? - Наемник снова проморгался и даже с каким-то удовольствием продолжил спор, - У всего существуют свои границы, слишком глубокое погружение - не панацея. Где-то в глубине восприятия существует уровень, дальше которого восприятия нет вообще. Искусственно ограничивая свои возможности, вряд ли можно выйти на новый уровень. Сон разума порождает чудовищ, верно? Ни одно погружение не должно проходить при отсутствии контроля со стороны высших инстанций.
   - Какие границы? Пораскинь мозгами - где ты, по-твоему, находишься? Ты применяешь к этому месту категории, которые кажутся - кажутся! - естественными только в твоем понимании, сформированном за пределами данной ситуации. Это звучит грубо, но зачем ты притащил в этот монастырь свой раздробленный устав? Где же гибкость молодого деревца? Не корчи из себя вековой дуб, в незнакомой обстановке принято действовать по правилам окружения, это же ясно, как божий день. Любая попытка пойти против глобальной системы изначально обречена на неудачу - ты же знаешь, что все равно покоришься, к чему агония? Ты сейчас пытаешься опровергнуть физические законы.
   - Какие законы? Все здесь происходящее - плод безумного воображения, причем, скорее всего, моего. Технически я даже не в царстве, не в унифицированном окружении. Каких-либо устойчивых законов в психике не существует, ни одно утверждение не может быть ни истинным, ни ложным...
   - Снова себе противоречишь. Согласно этой логике и борьба не имеет никакого смысла, ведь ничего этого попросту нет. Зачем пытаться контролировать ситуацию, не имеющую не только никакого смысла, но и не существующую? Если расставить все по своим местам, то ты - своя собственная галлюцинация, попавшая в другую собственную галлюцинацию. В принципе, и здесь - одна огромная рекурсия.
   - Да пошел ты со своими рекурсиями. Твоя точка зрения ничем не отличается от моей, а ведь моя мне ближе. Без каких-либо критериев истинности даже гадать не нужно, какую я выберу. Если позиционировать тебя как внутренний объект, еще одну мою галлюцинацию, то мне вообще не положено с тобой разговаривать, а к обитателю этого места доверия быть не может в принципе. Любое враждебное окружение должно восприниматься как угроза во всех своих проявлениях.
   - Заметь, что я лишь предлагаю точку зрения. Моя работа состоит ни в коем случае не в обращении тебя в какую-то веру, я даю тебе новый взгляд на вещи и вовлекаю в спор, - возможно, с самим собой, - но вовсе не в целях поиска истины. Скажем так, я пытаюсь воззвать к твоему разуму.
   - Чтобы отключить его?
   Голос не ответил. Фрилансер только сильнее осознал всю шизофреничность происходящего и зашагал кругами. Не удавалось даже выяснить, каков периметр этого места. Ориентиры отсутствовали вообще. Фантомы переползли с периферии в самый центр восприятия, и уже знакомые пауки да крысы то и дело шмыгали по углам. Это даже смешно - галлюцинировать по уши в собственной галлюцинации. Или не в собственной. Этот вопрос не давал ему покоя, но найти ответ - задача непосильная. Выяснить примерный статус всего царства Морфея попросту невозможно, было даже подозрение, что и сама Мастерица не знает ответ. Важным было только принятие факта существования этого места, убедили ли его в этом или же он увидел что-то, недоступное обычному человеку. Как технические отсеки огромного корабля, все того же неведомого корыта, которое стало лишь цепью отсеков. Подноготная, которую кроме обслуживающего персонала видеть не полагалось никому.
   - А чем ты не обслуга? Наскоро латаешь дыры, чтобы не прекращать обеспечение комфорта разношерстной компании полудохлых пассажиров на высших уровнях. Вполне подходящая работа для пешки.
   - При чем здесь работа?
   - А откуда у тебя чувство долга тогда?
   Здесь голос победил. Наемника шатало и тошнило, перед глазами все деформировалось, даже галлюцинации. Зрение отчетливо сдавало свои позиции, не помогало абсолютно ничего. Боль дробилась и размножалась со скоростью бактерий, но сдаваться не хотелось. Почему - из чувства противоречия? Казалось, что это как бы пункт из инструкции по безопасности во время пользования чужими внутренними голосами. Глобальное недоверие и попытки изобразить несгибаемую волю. А насчет воли... Кажется, голос победил и в этом. Место отказывалось подчиняться фрилансеру, а если ему все же суждено попасть в Пески, то силы были ох как нужны.
   - Ты на чьей стороне, голос?
   - На своей. А вот на чьей ты - вопрос гораздо более сложный.
   Наемник ослеп. Комната впала в негатив - черные стены со змеиной белой полосой периметра. Боль ушла, забрав с собой съеденные участки сознания. Кажется, надо было послушать голос с самого начала. Фрилансер развернулся и уставился в белый проем, обычный, не жгучий, как недавние стены. Над ним была надпись.
   "Просим прощения за задержку. Железнодорожное ведомство благодарит вас за терпение и за то, что воспользовались Залом Ожидания".
   Вернулось ли зрение? Внешне не изменилось абсолютно ничего - как только наемник прошел через возникшую из ниоткуда дверь, вернулись привычные категории восприятия. Экспресс был все тот же, но откуда бы взять уверенности? Голос исчез, да и думать о нем не хотелось. Угрюмый - если это слово можно было к нему применить - проводник, ничем не отличающийся от не так давно убиенного, нетерпеливо протянул фрилансеру билет и поспешил исчезнуть в недрах состава. Предупредительный гудок заставил поспешить и наемника, и теперь он сидел в своем купе и глазел в окно. Некоторые пейзажи были ему незнакомы, некоторые - все же да, но песков не было и в помине. Экспресс шел без остановок, пассажиров тут, в принципе, быть и не должно, так что ничего удивительного. Иногда пролетали станции - то маленькие, почти проселочные будки, то огромные ультрасовременные вокзалы, причем от местности их вид не зависел. Среди выжженной пустыни можно было найти и то, и другое. Какая тут может быть логика? Тот же проводник зашел еще раз и лично проверил билет фрилансера, хотя сам всего несколько минут назад выдал его. Что ж, железнодорожное ведомство. Может, никакого ведомства и не существует, оно выдумано для оправдания наличия Экспресса, хотя и хотелось бы побывать в их конторе. Можно допустить и аналогию, например, что Морфей - тоже выдумка для оправдания всего этого места. Попытки объяснить необъяснимое. Если бы рядом с ним висел тот странный голос, он наверняка бы согласился с этим и даже развил бы теорию иллюзорности всего происходящего, знал он правду или нет. Голосу теперь наемник даже почти симпатизировал, но настороженность никуда не исчезала. Если уж начал строить многоуровневые комбинации, от этого некуда деться. Не было ничего удивительного в том, чтобы подбросить тому, кого собираешься одурачить, несколько правильных сведений для более успешного обмана в будущем.
   Да, никому нельзя доверять. Даже Ливень, а по большому счету - меньше всего себе. Этой ошибки он, конечно, не допускал, но вот с Леди было сложнее. То ли ее харизма маленькой девочки, то ли характер советов - что именно заставило фрилансера ей поверить, было неясно. Обмануться было слишком легко, делать какие-то выводы... Наверное, все, что он до сих пор делал, попросту большая ошибка, без перспективы представить себе всю картину он начал собирать отрывистые сведения, пытаться строить систему, рисовать графики и вообще применил подход, который не мог быть верным. Изучать научным методом иррациональное так же глупо, как и не изучать его вовсе. Из этой теории, по хорошему, следовало бы вывести необходимость доверия почти ко всему, но это было уж слишком. Когда все твои союзники что-то скрывают, возможно, даже плетут вокруг тебя паутину, приходится быть настороже. И к чему все эти мысли? Остановить их нельзя, придти к решению тоже. По сути своей все это - дикий набор словоблудия, противоречие самому себе и всем возможным утверждениям и выводам.
   Щелкнула дверь купе, и воздух сразу наполнился чем-то, что в мозгу фрилансера смогло сформироваться только в слово "весна". Отчетливый запах озона на секунду разорвал его обоняние и тут же исчез. Девочка села напротив него, сжимая в руке стакана чая - архаичный, наверное, выдранный с мясом из его прошлого, в посеребренном подстаканнике. Ливень подмигнула и принялась размешивать сахар, позвякивая ложечкой о стенки сосуда. Тысяча извинений, уж точно. Наемник молчал и глядел на нее - интересно, а связано ли само это появление с его мыслями? Не призвал ли он маленькую Леди, слишком уж задумавшись о ней?
   - Хотите чаю, дяденька?
   - Да нет, спасибо. Я бы сейчас лучше закурил.
   - Ай, все вы такие. А мне вот чай повкуснее кажется.
   - Как поживаете, Леди?
   - А как я могу поживать? - девочка улыбнулась и слегка отхлебнула из стакана, зашипела и начала дуть на чай, - Вот решила на поезде покататься, знакомых проведать.
   - И кого же, если не секрет, конечно?
   - Ну, хотя бы вас. Как дела у тети Черноты?
   - Неплохо. Во всяком случае, не так плохо, как могло бы быть. А давно вы с ней встречались?
   - Ой, очень, - Ливень поставила стакан на стол и развернулась к окну, - Мне даже скучновато без нее немного.
   - А почему перестали видеться?
   - Не знаю. Просто так получилось, что я здесь, а она - там, - девочка проиллюстрировала свои слова, широко раскинув руки, - но раз уж вы с ней видитесь, то хорошо.
   Хорошо... Сомнительное слово. Обычно фрилансер спрашивал в таких случаях - хорошо кому? В текущей, совершенно прозрачной ситуации он, правда, и не сомневался, что хорошо для него, для Черноты. Мнение кого-либо еще играло мало значения. Даже при вопиющей отстраненности всего окружения наемника, он подозревал, что все вокруг разбираются в ситуации много лучше него самого. Добро, зло... Очень сложно называть вещи своими именами, если ни вещей, ни имен в помине не существует.
   - Куда едете, дяденька?
   - Ели бы я знал... Кажется, в Пески.
   - А... Тоже решили знакомых проведать?
   - Вроде того. А вы знаете, что там такое?
   - Может быть, - Леди снова занялась чаем, - я же сама не видела. Мне только рассказывали.
   - И что рассказывали? А то я вообще не знаю, что происходит. Сказать стыдно - меня сюда направило эхо.
   - Да, я помню. Не надо так обижать Ущелье, дяденька. А рассказывали мне то же, что и вам. Там же живет ваш старый друг, вы забыли?
   - Наверное... Надеюсь, хоть он мне что-то объяснит.
   - Обязательно. Вы же так хорошо друг друга знаете.
   Чай закончился, и фрилансер подумал, что вот сейчас Ливень и уйдет, оставит его одного, не дав в очередной раз ни вопросов, ни ответов. Наверное, так и нужно, что-то в царстве держит его в постоянном напряжении, не дает сделать всезнающий вид, отступиться от этого клубка ниток, и ему даже начинает нравиться это выматывающее, ни к чему не привязанное состояние, гиперболизированная метафора процесса познания - чем больше понимаешь, тем хуже становится, тем больше видно, сколько еще предстоит узнать. Это как круг Аристотеля - геометрическая прогрессия непонимания.
   - Ну, дяденька, вам пора.
   - Пора?
   И точно. За окном рвались на части Пески, предупреждающе взвизгнул гудок. Скоро станция, да. Наемник поднялся и протянул Леди руку:
   - Что ж, еще увидимся.
   - Конечно. Спасибо за чай.
   Ладошка ее была горячей - то ли от чая, то ли вообще. Никакой уверенности ни в чем быть не могло. Ливень, казалось, потеряла к нему всякий интерес, и фрилансер захлопнул за собой дверь. У выхода стоял молчаливый проводник, он забрал билет и в очередной раз скрылся в чреве Экспресса. Стало чуть печально.
   Поезд отбарабанил колесами прощальный марш и исчез за высоким горизонтом. Наемник проводил его взглядом, застыл, окоченел, несмотря на явный жар, исходящий от земли. Даже немного парализовало - последнее связующее звено с относительно безопасным окружением умчалось, теперь здесь только он, кровавые дюны и зубастая пасть, так и ждущая, как бы пожрать его целиком. Уж в ее наличии сомневаться не приходилось, неважно, было ли это навеяно извне или извлечено изнутри его полумертвой психики, здесь это все равно одинаковые понятия. Не было ни ветра, ни вообще ничего, песок не перемещался, бури не выли, было слишком спокойно, как если бы зверь уже расслабился, понимая, что жертва никуда не денется. Не хотелось уходить со станции, настолько, что фрилансер при появлении этой мысли развернулся и пошел в город.
   Подобные поселения стихийно вырастали в Песках повсюду, кочевали, порой нахально улепетывали от несчастных, пытающихся найти в них спасение. Это не было запретное место, просто кусочек безопасности во всем этом нагромождении пустоты. Обычно они напоминали классические зарисовки из спагетти-вестернов, так и представлялся местный шериф, важно обследующий свои владения, и группки воинственно настроенных стрелков, криминального вида или нет, неважно. Все здесь должны быть слегка криминального вида, так уж заведено на фронтире. Одна улица, стандартный набор бревенчатых домиков, и неизменный оазис - салун с приевшимися силуэтами дверей, которые всегда можно с помпой отбросить от себя и, позвякивая шпорами, поубивать всех, кто будет иметь наглость поднять голову. Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет. Только в салун и имело смысл идти, в остальных зданиях двери либо не предусматривались вообще, либо были лишены способности открываться. Декорации, текстуры, иллюзия объемности пространства, на самом деле ограниченного всего лишь стенами салуна. Здесь этот эффект достигал известного наемнику максимума, иллюзорность участка была как на ладони.
   Двери легко поддались, и фрилансер вошел внутрь. Все пространство было затянуто клубами дыма, хотя никаких посетителей не было (пока?). Он присел за круглый столик и задумался. Где же таинственные катакомбы, полчища страшных существ? Правильно, что их нет. Это было бы на самом деле не страшно, настоящий ужас как раз и приходит к тому моменту, когда ты не знаешь, чего именно боишься. Если предмет обретает имя, он теряет львиную долю своей опасности, лишается преимущества ксенофобии, становится даже инертен в своей понятности, и тогда с ним можно справиться. На столе были нацарапаны чем-то острым неровные линии, образующие сложный рисунок - что-то подозрительно похожее на пятна Роршаха, даже знакомое в тяжелом воздухе, все прочнее придавливающем наемника к земле, запирая все возможные пути отступления в его мозгу. Сегодня что-то должно решиться, забавно то, что не ясно, к чему это приведет. К завершению его существования или к великому озарению, а, возможно, и вообще ни к чему. Ожидание - все же крайне утомительная штука, но и оно имеет свои границы.
   Правильное слово - бесцветный. Именно так выглядел тот, что с грохотом ударил в двери салуна и сел напротив фрилансера. Это была какая-то пограничная форма серого цвета, перетекающая практически в ничто, теряющая себя в спектре. Бесформенный плащ, выглядящий заношенным уже многими поколениями, закрывал все тело этого существа, оставляя снаружи только кончики пыльных ботинок, бледные ладони с неимоверно длинными пальцами и голову. Голову, в принципе, и скрывать было незачем - она сама по себе была аморфной, незапоминающейся, да еще на нее была нахлобучена шляпа с широкими полями, укрывающая тенью все, что только можно. Даже глаза не просвечивали сквозь этот полог, только серые кончики длинных волос немного виднелись по периметру, иногда отливая медью. Медные искорки вообще постоянно пробегали по периметру тела этого человека, иногда вспыхивая и на складках плаща, и в том месте, где должны были бы располагаться уголки глаз. Вот руки - те действительно были живыми. Холеные пальцы с длинными, отливающими хромом ногтями, постоянно двигались, жили, сплетались и подрагивали, словно им не терпелось взяться за какое-нибудь дело, срочно построить что-нибудь или разнести в клочья. Даже у Маэстро руки были не такие холодные - это было воплощение мощи, несокрушимой, бессмысленной, вечно двигающейся к любой возможной цели. Кто это был - фрилансер знал, или, во всяком случае, догадывался. Сидящий перед ним был уж слишком похож на самого наемника. Во всем, за исключением вылизанной бесцветности и рук.
   - Доброе утро, дружище. Как делишки?
   - Да как обычно, - развел руками наемник.
   - Значит, до крайности плохо. Я бы сказал, что сожалею, но это было бы отчаянным враньем, а это то немногое, что я терпеть ненавижу. Так что скажу только, что я ни разу не удивлен. Как поживает старая шлюха?
   Толчок в плечо вернул фрилансера на место. Он сам не заметил, как при таком упоминании госпожи конвульсивно рванул с места, а еще меньше уловил тот момент, когда голодные руки этой тени змеей ударили его, хорошо так, весьма ощутимо, и тут же вернулись на место, насмешливо пробегая пальцами по столешнице.
   - Ой, прости. Я почти забыл, как легко поранить твои нежные чувства, мой дорогой, милый наемник, - протянул с выпяченной издевкой сосед, - просто привычка такая - называю вещи своими именами. Что молчишь? Я тут изо всех сил пытаюсь поддержать дружескую беседу, а ты играешь в бои между мышью и крупой. Я, может, за куль сойду, а вот тебе микки-маусовые уши не пойдут, поверь на слово.
   - Что ты?
   - Нет, ну вы послушайте, какая наглость. Я что, похож на твой обожаемый прикроватный столик, или ты окончательно посеял зрение в Зале Ожидания? Если ты удосужишься разуть глаза, то, может, и заметишь, что я немного - особенно в профиль! - похож на живое существо, так что не пори чушь, а то, знаешь ли, я в принципе весьма вспыльчив. Конечно, по старому знакомству я могу стерпеть и не такое, но у всего же есть свои границы, верно?
   - Как ты вообще...
   Фрилансер запнулся. Пышный букет эмоций расцвел в нем и мешал сосредоточиться на происходящем, даже на самом букете. Ясно было одно - это существо насквозь враждебно.
   - Молчание, конечно, золото, да я и так его практикую большую часть своего времени, а оно отнюдь не резиновое. Раз уж ты соизволил заглянуть на огонек, что уже давно пора было сделать, то молчать и обмениваться взглядами - самая дурацкая затея. Мы с тобой далеко не парочка влюбленных, я думаю, заметно, хотя и это можно устроить, если неймется. Так как поживают наши непогрешимые предвечные?
   - Лучше, чем тебе хотелось бы, - наемник мысленно добавил в конец фразы набор оскорблений.
   - Ну не врал бы, а! Что толку тебе юлить? Вообще там со своей ненаглядной хребет потерял, весь язык об ее задницу стер, сразу видно. Эх, в мои времена мужик был мужиком, а теперь - сплошное засилье гомиков каких-то, вот даже ты опустился. Знаю я прекрасно, как у этой дуры дела, потому и спрашиваю. На кой еще мне интересоваться этой фигней? Посуди сам - какое мне дело? До меня-то она не доберется, - добавил он с удовольствием, слишком явным, чтобы быть настоящим.
   - Может, скажешь, как тебя зовут?
   Незнакомец отчаянно захлопал в ладоши, казалось, что они сейчас оторвутся:
   - Ну, молодец, умница. Обязательно куплю тебе большой и вкусный пирожок. Я не Доктор, лекции читать не буду, хотя его мнение разделяю - толку в именах столько же, как в вакууме. Но, заботясь о твоей прекрасной и нежной душе, не откажу в таком удовольствии. Вообще имени у меня просто нет. Я долго размышлял об этой проблеме - все равно здесь в основном делать нечего, и пришел к выводу, что самым подходящим словом будет Голод. Так уж получилось, что это наиболее приятная мне эмоция, когда-либо посещавшая твою отвратительно работающую башку. Это не значит, что я тут сутками напролет пожираю всякую снедь, а то черт знает что еще подумаешь. Метафоры - дело тонкое... Это да. А профессия моя - Наместник. Твой, кстати.
   - Профессия?
   - Я понимаю, что ты - редкостный тугодум, но ты вообще, что ли, никогда не задумывался, почему ненаглядная твоя Чернота - Мастерица, старый придурок Холод - Маэстро и вообще вся эта компания имеет приставочку к имени? Ну, скажи, обрадуй дяденьку.
   - То есть, ты призван сменить меня? - страх топил фрилансера в себе.
   - Тугодум, видимо, слишком мягкое слово, - взмахнул руками Голод, - Ты что, думаешь, все так просто? Это тебе не на бумажке график нарисовать, и не икс в уравнении определить. Ты вообще задумывался об истинных тонкостях всего сущего? Никакого однозначного ответа ты ни в жисть не получишь, но на досуге поразмышляй - и умишка прибавится, и вообще, думать - занятие крайне увлекательное, если с умом подойти.
   - Так почему все же наместник?
   - Потому что заместитель, заменитель, фундамент и советник. Чертова туча обязанностей - и все на мою и без того усталую голову. Понимаешь, все вокруг жаждут моей крови - фигурально, конечно, - а тут еще с тобой возиться. Работы непочатый край, из-за твоего лепета даже еще больше, руки так и чешутся, а ты все не приходишь. Нехорошо, однако, старых друзей бросать.
   - Неужели это ты... Та самая штука, о которой мне рассказывали...
   - Частично. Понимаешь, все эти придурошные байки о твоих сумасшедших глазах и разбрасывании слюны направо и налево, которые позволили тебе частично оправдаться перед собой, вовсе не объясняют, как с виду здоровый человек стал одержим неведомым дьяволом, пытающимся порезать на лоскуты всех окружающих. Если рассматривать твое поведение даже как шизофрению, это в любом случае всегда ты, не надо перебрасывать вину на темную сторону силы, ни один уважающий себя джедай таким не стал бы заниматься. Хотя об этом тебе пусть Доктор разводит речи. Это все, конечно, было очень хорошо и правильно с моей точки зрения, но подумай сам - кто именно мог хотеть в припадке порешить определенный круг личностей, как не ты? В этот список же не попал ни один злодей, только исключительно знакомые тебе люди, к которым ты, кстати, еще и очень хорошо относишься. Ну, или относился, пока не порвал с ними контакты. Зря, кстати.
   - То, что ты обо мне так много знаешь, я могу понять. Но если даже в припадке я был собой, то откуда взялся ты? Зачем?
   - Не ищи смысла там, где его в помине нет. Об этом будешь трепаться с Доктором, еще раз скажу. Я только факты озвучиваю, привычка. Как твой самый лучший друг, замечу только, что не стоит забивать голову поиском рационального зерна в твоей изначально иррациональной голове.
   - Друг?
   - А кто еще может стать твоим другом, кроме того, кто искренне жаждет тебя уничтожить? В этом наше с Доктором коренное различие, а так мы даже очень похожи. Уж он-то не станет тебя уничтожать хотя бы для таких мелких целей, как взять тебя под контроль. У него всегда были завышенные амбиции, ну а чего еще ждать от психиатра-самоучки? Нарваться бы на него в темном углу, эх... В любом случае, с тобой намного приятнее работать, чем с ним, поверь моему опыту. К тому же, этого зазнайку будет намного сложнее разгромить, а я все-таки не законченный идиот, хотя и не без этого.
   - Какой еще Доктор?
   - Господи, он что, еще не показался? Тогда понятно, отчего ты так долго не захаживал к старине Голоду. Ну, не буду портить впечатление - сам увидишь. Уж он-то рано или поздно проявит себя во всей красе, пафос и все такое. Ты главное не поддавайся - а то сразу сядет на шею. Он не такой премудрый, каким кажется. Да и вообще, пошлем его куда-нибудь. Лучше поговорим о твоих любезных начальниках.
   - Не трогай госпожу...
   - И не подумаю. Очень надо мне руки морозить. Это же гадость редкая - ни один секс в мире этого не стоит. Я бы даже за ядерную боеголовку на это не пошел, брр... Ты лучше серьезно задумайся, кто они такие. Ну, давай, выложи свои подозрения.
   - А ты знаешь правду, значит?
   - Я вообще все знаю. И про Долину, и про тебя, но ничего не скажу, пока не придет время. Играть если уж сел, то нужно до конца. Иначе невкусно. Ты лучше давай, расскажи, что думаешь.
   Наемник вздохнул. Спорить с ЭТИМ было попросту невозможно, он давил любое сопротивление.
   - Холод, как мне кажется, что-то вроде судьбы. Беспристрастный, ледяной, направляющий все происходящее по нужным путям. Если Маэстро - профессия, то это только подтверждает теорию. Играет на линиях, пишет бесконечную симфонию, не испытывая к этому никаких эмоций. Верно?
   - Это не джек-пот, но очень неплохой выигрыш. В целом ты прав. В принципе, этого парня раскусить легко - в отличие от Черноты, ты с ним не спишь, так что можешь более-менее беспристрастно судить. Он и стихами говорит только в силу своей вылизанной безупречности. Правда, ты не заметил его проблемы, а состоит она именно что в идеальности. Рано или поздно старикан сообразит, что он ущербен в сравнении с твоим великолепием и формами Мастерицы. То, что он не может ничего чувствовать, делает его попросту неполноценным, но пока он еще не понимает, насколько. Может, и сообразит со временем, но основа его доконает. Прихлопнет на месте, когда идиот осознает, что именно идеальность лишает его идеальности. Как можно быть таким безупречным, если добрая половина происходящего для тебя непостижима? Хотел бы я быть рядом, когда от этой мысли он треснет и пойдет по швам. Та еще будет картинка, никакого пива не хватит на такое кино. Ну а твоя ненаглядная?
   - Госпожа, я думаю, направляет нас по царству. Это ее основное занятие - дарить нам всем смысл существования, поддерживать. Она как...
   - ...Как начальник разведки, знаю. А вот тут у тебя крупный-крупный прокол. Рассказывать не буду, не хочу лишать Черноту удовольствия самой объяснить тебе все. Слез-то будет, радость просто. Будете плакать в жилетки друг дружке черт знает сколько времени, конечно, но оно того стоит. Заодно с Доктором встретишься, этот не преминет заглянуть в таком случае. Только не пугайся, а то опять сникнешь перед госпожой, и так ничего и не выяснишь. Ну, как, интересно стало? По глазам вижу, что да. Сразу многое станет понятно, особенно то, за каким таким апельсином ты поперся в Ущелье Голосов сразу после тренировки. Насчет тренировки, кстати, потом поймешь, когда разберешься с прутиком. Зря в постель его не берешь, пригодится. А мелкая тебе как? Я бы на твоем месте попробовал бы ее вместо Мастерицы, помоложе выглядит, а уголовный кодекс у нас здесь все равно не функционирует.
   Наемник молчал. Эта тварь, его худшая половина, призрак самого черного сумасшествия, деструктивный маньяк, упивающийся самим процессом безумия, даже не разрушения, не вызывал в нем ненависти. Дела обстояли намного хуже - это было неизбежное зло, оно само ненавидело и его, и себя, и вокруг Голода было свернуто такое плотное облако злобы, что никто больше этого чувства испытывать не мог. Это было существо из тех, кто с радостью уничтожил бы всю Вселенную только для того, чтобы уничтожить себя, на меньшее он был явно не согласен. В принципе, это и вправду был его друг, в нем-то фрилансер мог быть уверен всегда - он не предаст, он всегда будет искренне, с полной отдачей ненавидеть его, самой черной и ледяной из всех возможных ненавистей. И он никогда не остановится. Даже уничтожив и наемника, и себя, и все вокруг, он не перестанет быть. Не сможет. Не захочет.
   - Ладно, про Ливень ты на самом деле ничего не знаешь. Оно и не надо - она сама скажет, дождешься, и этот трогательный момент, наверное, будет даже красивее вашего объяснения со старушкой госпожой. Я, может, даже позволю себе пустить слезинку - в порядке исключения, конечно. Эх, столько вкусного намечается... Ты даже представить себе не можешь, какой интересный театр скоро начнет разворачиваться. На самом деле, все происходившее с тобой ранее - просто прелюдия, первый акт. Второй начнется после нашего с тобой разговора. Круто, правда?
   - А что сейчас? Мы просто разойдемся?
   - Если бы! Понимаешь, никто из нас отсюда уже не выйдет. Ни ты, ни я, мы навсегда останемся здесь. Никакой борьбы, никаких битв, силы Луны нам не помогут. Осталась только вечная миллисекунда нашего с тобой существования в одной точке пространства и времени - хотя ни того, ни другого здесь просто нет. Ты очень крупно попался в собственную паутину, лапки смазывать надо было. Ну а теперь уж жаловаться поздно.
   - А как тогда сбудется все то, что ты сказал?
   - А с чего ты решил, что вообще что-то происходило и будет происходить? Все - в твоей голове, мир - гигантская фикция, и ты прав в том, что она все больше превращается в набор не связанных между собой кусков. Так что все это уже произошло, происходит сейчас, и будет происходить в одно и то же время. Хотя тебе вряд ли это понять суждено, без своей слепоты ты не был бы тем, кем стал, да и меня не было бы. В некотором смысле ты мой папаша, дружище. А теперь знаешь, что? - он очень недобро ухмыльнулся, или так просто показалось.
   - Что?
   - Я двину тебе в скулу.
   Руки Наместника сорвались с цепи, и красное переполнило мир фрилансера.
   Боль раскрывала все его тело, как бутон цветка. Стоя перед зеркалом, фрилансер отказывался понимать, что произошло, - никаких следов, кроме напрягшихся венок в его глазах, на теле не было, но боль и не думала уходить. Она буйствовала, не имея никакого желания даже маневрировать по организму, она была попросту везде, он сам как бы стал болью, но на работе мозга это никак не сказывалось. Расковыряв пальцем заживающую бровь, он понял, что неспособен что-то почувствовать, кроме этого неестественного наваждения, превращающегося в цунами, и что кровь все еще может литься из него. Наемник просто бездумно глядел на свое ссутулившееся тело с начавшими выпирать ребрами, и серьезно задумался, когда он в последний раз отдыхал, ел вообще хоть что-то? Проказа перенапряжения поражала его, воспоминания превратились в бесконечную ленту с перепутанными кадрами, было сложно уследить за очередностью событий, сны полностью заместили реальность. Никаких желаний, физическое тело стало полной абстракцией, разум просто плавал в сосуде из боли, не находя опоры, и начинал даже наслаждаться этим. Наверное, это как фантомные ощущения в ампутированных конечностях, все проистекает из головы. Как и смоделированные ощущения от цепких пальцев Голода, рвущих его на части, так и это бесконечно багровое чувство, ничего не имело под собой фактического обоснования. Во фрилансере не было даже интереса, позиция наблюдателя казалась слишком плоской, он одновременно был и своей собственной окружающей средой, и находился в ней. Как будто внутри у него обитала целая Вселенная, заполненная маленькими атомами, звездными системами, имеющими собственную волю, и на каждой из планет жил он. Нет, это не физическая боль, и даже не душевная. Черт его знает, что это.
   Он с силой рванул в сторону жалюзи, разметал, не попытавшись даже открыть их принятым способом. Нарисованное в метре за стеклом небо казалось пресным, угловатым, еще более чужим, чем обычно. Захотелось подправить эту текстуру, перерисовать начисто, чтобы не было так до тошноты нереально. Маленькие, на самом деле маленькие домишки, сделанные такими только для создания иллюзии перспективы, тоже нужно было либо стереть начисто, либо переписать с нуля, а о двигающихся двумерных пластах между ними и говорить не приходилось - эти объекты даже отсюда не были похожи на живых людей. Снег скрывал уродливость окружающего, и наемник даже удивился - он ведь попросту не помнит, как должна выглядеть вся эта картина летом. Ни колышущиеся ивы с удручающе малым количеством кадров, ни натыканные в беспорядке машины, кубы, затекстурированные так, чтобы оставлять прозрачными свои края, ничего этого не было без снега. Никогда не было, или он просто забыл напрочь? Все было возможно, ведь, в конце концов, отчего бы ему не быть безумцем, если он и вправду был им, а в таком случае - это все только в его голове. Да, графический процессор в его воображении давно пора бы сменить. Ведь было ясно, что стоит ему выбраться из этой локации и подойти вон к той уродливой красной загогулине, изображающей из себя какое-то ультрасовременное авто, то он найдет хорошо детализированную модель, трехмерную со всеми вытекающими, но отсюда это был лишь архаичный набор пикселей. Тошно.
   Наемник перевел взгляд на потолок, хотя бы выглядящий не таким унылым, как заоконная часть реальности, благодаря своему положению вынужденный хотя бы сохранять видимость приличия, и задумался, как бы уменьшить эту боль. Никакие лекарства тут не помогут, это ясно. Да и стоит ли ее уменьшать, он еще не знал. Боль, наслаждение, безразличие - какая в итоге разница, все настолько относительно, что постоянное перенапряжение нервных окончаний может оказаться нормальным состоянием. Может, он испытывал и раньше еще более жуткие мучения, просто сейчас они уменьшились, и непривыкший организм вопит и дергается именно по этой причине. Все они правы, реальность не имеет никакого права так называться, это парадокс виртуальности - слово, в переводе означающее "настоящий", стало нарицательным для выдумки. Каких-то возможных причин для определения критериев истинности вообще не существовало, на самом деле, имеет ли смысл уточнять что-либо? Все названия - просто набор букв, ничего не значащих символов, смысл - то же самое, только в форме мыслеобразов. К чему сложности?
   Пока фрилансер плавал в себе, время неслось скачками. Часы обгоняли друг друга, секунды растягивались на его личные годы, время, как и пространство, не имело никакого значения. При наличии достаточно мощного желания весь континуум можно изменить, а то и вовсе ликвидировать - знать бы, как. Может, к этому все и пойдет, когда он окончательно убедится в иллюзорности окружающего. А кто тогда все эти существа, приходящие к нему, кто все те люди, что его окружают, кто такая Кира, откуда он сам здесь? Центр мира или запрограммированная голограмма, созданная ради поддержания ее собственной иллюзии? Наемник окончательно запутался и даже обрадовался этому - небольшое разбавление концентрата галлюциногенности окружения никогда не будет лишним. В многоуровневость вдаваться даже не хотелось, бесконечные рекурсии о том, что мысли об иллюзии - иллюзия, созданная для поддержания иллюзорности другой иллюзии, могли окончательно погасить разум.
   И вообще, почему наемник все же проснулся, встал с постели, почему все еще дышит? Как он смог вырваться от Голода, ведь тот обещал, что никто из них не выйдет из салуна, никто не вырвется из Песков. Все, что он помнил, так это грохот ударов в черепе, слабые попытки защититься от них, какие-то ответные выпады, отчего Голод все сильнее бил в ответ. Сознания фрилансер не терял, это точно, но память отказала, просто перестала функционировать. Может, он на самом деле все еще там? Просто внешность трансформировалось, и сейчас ему снится собственная квартира? А потом хлопнет дверь, и Наместник будет беседовать с ним, чтобы все закончилось очередной экзекуцией? Слишком маловероятно, чтобы походить на правду. По негласным законам царства ничто там не могло быть идентичным реальности, а в морфах быть наемник не мог. Значит, он все же вернулся. Но почему? Кажется, Голод говорил что-то об этом, во всяком случае, он точно предрекал и встречу с госпожой, и с Холодом, и еще много чего. Вряд ли эта тварь могла сама себе противоречить, он был пока что самым логичным, что только встречалось фрилансеру. Кроме разве что таинственного голоса, да и тот был слишком непонятен.
   Единственное объяснение лежало настолько близко к поверхности, что и неудивительно, как наемник смог пройти мимо и не заметить. Никто из них и не вышел оттуда - вышло что-то иное, смесь наемника и Голода. Содрогнувшись, фрилансер понял, что почти наверняка прав. Строго говоря, он всегда был смешан с этим нечто, он его и породил, возможно, а потом просто отогнал в самый дальний угол сознания, какой только смог найти. Каким-то образом Наместник смог выбраться, прорваться в царство Морфея, отстроить там себе собственную цитадель. Может, он и был источником хаоса, взломавшим весь порядок вещей, в таком случае получается, что стремление к самоуничтожению начало пожирать наемника настолько, что превратилось не просто в отдельно существующий образ, а в силу, которую было невозможно контролировать. И сейчас эта сила в нем. Если бы только удалось взять эту мощь под контроль, то чего только он бы смог добиться...
   Да, глуповато. И стала ясна даже боль, дело не в смене уровней понимания, наверное, именно эту боль постоянно испытывал Голод, она заставляла его быть самим собой, четко направленной стрелой, пулей без имени, и он же и подогревал эту боль. Кое в чем наемник понимал такую позицию - боль на самом деле может превратиться в бесконечную батарейку, даже почти в вечный двигатель, если опережать ее на секунду, держаться за миллиметр от того, чтобы она захватила контроль над происходящим. Все по-настоящему серьезные инструменты требуют очень осторожного обращения, иначе можно стать инструментом самому. Смена ролей здесь возможна по определению, даже вероятна - очередная бесконечная война с самим собой, со своими биологическими и психическими кирпичиками, с самой природой происходящего. Стало даже немного смешно.
   В принципе, ничего ведь и не произошло - открылись шлюзы, не более. Наконец-то за долгое время два изолированных отсека смогли слиться воедино, система просто обрела саму себя, пусть и не в полном объеме. Фрилансер остался фрилансером, ничего похожего на классические метания по поводу расщепленного сознания быть и не могло - если у Голода и было сознание в принятом смысле слова, оно было идентично сознанию наемника. Боль - просто фантом, необходимый для поддержания границы. Наверное, стоило разрушить ее, окончательно признаться в своих кровавых мечтах, в стремлении к разрушению всего, до чего только можно дотянуться, действительно перестать сопротивляться. Каков может быть результат восстания объекта Альфа против объекта Альфа? Вопрос, по сути своей, риторический. Результат этот уже налицо - громадный вирус, по непонятной причине поразивший весь мир, вирус, проникший в его голову изнутри его головы, жуткий парадокс. Наверное, где-то в глубине каких-нибудь наук существовало объяснение тому, как отдельно взятая галлюцинация может влиять на окружающее, причем влиять на сами его основы, но никакого желания узнавать у наемника не было - достаточно было самого факта, объяснение, в принципе, не имело никакого практического смысла.
   Боль утихла. Пленка с глаз сползла тихонько, убрав красные тона из восприятия. Ощущение прохождения сквозь дробилку прошло, но усталости не было. Наверное, он уже настолько устал, что дальше попросту было некуда, или же Голод поделился своими запасами, хотя это далеко не взаимоисключающие варианты. Фрилансер смотрел в небо и удивлялся тому, насколько сильно его перекрутило во времени - тучи перестали напоминать торжественную декорацию, а помутнели, стали сиреневыми, солнце вообще сбежало отсюда - и правильно, светило, если бы такая возможность была у всех... Что еще оставалось? Только ждать Черноту, ждать ее появления, и еще бояться - до дрожи бояться всех предсказаний, рожденных Наместником. Сегодня основная битва будет не в его сне, и Долина не будет незримым камнем над его головой, сегодня проблем будет больше.

Глава 6.

   - Здравствуйте, госпожа.
   - Здравствуй, наемник... Как прошло твое путешествие?
   Фрилансер сидел в кресле, как-то неестественно согнувшись, будто половина его позвоночника либо вообще перестала существовать, либо решила изменить агрегатное состояние. Левая рука, казалось, приросла к подлокотнику, костяшки пальцев уже давно побелели, но это не имело никакого значения - в черепе вальяжно распустился огненный бутон, немыслимо прекрасный в своем аутизме, единственно реальный сейчас. На краю зрения вскакивал белый шум, интерлейсинг перекинулся на реальность как по щелчку пункта меню, - совершенно незаметно. Рука еще чувствовала влажность, тяжестью налившую весь рукав у локтя. Это было хорошо.
   - У меня к вам один вопрос, госпожа... Если позволите.
   Чернота застыла. Прищуренные глаза ее слуги казались чужими, он смотрел сквозь нее, пробивая взглядом стену и уходя куда-то дальше, в необозримое пространство внешнего мира, не выражая практически никаких эмоций. От него веяло даже злобой, ненаправленной волной отвращения вообще ко всему, что только могло быть, презрением и разочарованием. Она ощутила даже страх перед ним - странный, ничем не подкрепленный, непонятный. В другой руке наемника был сжат прутик, который она иногда видела и раньше, и только теперь задумалась - а откуда вообще эта увешанная почками ветвь чего-то, похожего на вербу, которую он протащил с собой из царства? Мастерица импульсивно оглянулась, ища поддержки у Маэстро, но тот стоял у окна, как статуя, ни на что, казалось, не обращая внимания. Прикрыв глаза, он ждал. Туман вокруг Черноты вскипел, смерчем прошелся по всему телу, вызывая дрожь, и не остановился, даже когда она снова посмотрела на фрилансера. Пауза отчетливо затянулась.
   - Ты забываешься, наемник. Отчего такая неучтивость?
   - Для общего дела, госпожа, - Он сам немного удивился тому, что замечание не достигло цели. Холод приоткрыл глаза и тихо сказал:
   - В такой ситуации, добрый фрилансер, нам всем пригодится немного ума, немного спокойствия, так что учтивость не может задержкой случиться в пути. Возможно, открыл ты кусочек такого, что все естество твое вынесло вдаль, но это не повод, отнюдь не причина...
   Чернота была рада неожиданной поддержке со стороны Холода, но с благодарным кивком остановила его.
   - Что ж, задавай свой вопрос, наемник.
   - Кто вы?
   Что ж, иногда такой момент наступал. Редко, но чаще, чем было необходимо. Интересно, на что же наткнулся фрилансер в песках, что заставило его наконец-то влезть на ту территорию, от которой его оберегали для его же блага - порой незнание действительно сила, и эта сила, может быть, и держала его на грани. Сейчас наемник был ближе всего к окончательному безумию, и вряд ли существовал путь к спасению. Снова мутная, резкая боль пронзила грудь Черноты, что-то почти материнское пыталось заставить ее сейчас броситься к фрилансеру, обнять его, попытаться как-то успокоить, но... Да, это самое удивительное, но она боялась его, почти панически, такого, как сейчас. А, может, всегда боялась? Ведь не так уж и невероятно признать, что не потерять его она страшилась всегда, а наоборот. Мастерица вздохнула и, почти незаметно кивнув Маэстро, начала:
   - Я думаю, ты знаешь, милый мой наемник... И всегда знал, не мог иначе. Просто по той же причине ты и забыл об этом, потому, что хотел хоть иногда быть счастлив. У тебя действительно нет линии, но не потому, что так было с самого начала.
   Фрилансер задрожал. Спокойствие, вырванное у самого себя, прекратило свое существование. Одинокая капелька пота прочертила лоб и увязла в бровях. Он понял.
   - Да, именно так, - Чернота почти кричала, - ты уже давно мертв, и я обманула тебя, да, обманула. У тебя никогда не было выбора, это Холод, он все решил. Он выбрал, и я должна была сделать тебя фрилансером. Да, черт возьми, ты спал с собственной смертью. Я обязана была сказать тебе, что ты был избран быть свободным наемником. И нет никаких наград! Все это время Маэстро мог легко стряхнуть твою линию с пальцев, и все бы закончилось. На самом деле ты покупал годы своей собственной жизни, свободы от меня и Холода... Хотя ты даже не знал о нем.
   Опустилась тишина. Мастерица вся сжалась, туман вокруг нее превратился в тонкую, но непроницаемую пленку. Глаза ее горели ярче солнца, и, не замеченные никем, по лицу катились нефтяные капли. Лицо наемника тоже раскрасили слезы, изуродовала сумасшедшая усмешка, насквозь пропитанная горечью. Ливень ошибалась, он не просто пешка, он хуже. Он даже не инструмент, не игрушка. Фрилансер не знал, кто он. И самое страшное, что все это казалось ему ужасно смешным.
   - А говорили, что вы старуха с косой.
   - Фрилансер, милый мой фрилансер, я на самом деле люблю тебя, ты...
   Взмахом руки наемник остановил ее:
   - Такая у вас работа, госпожа. Любить меченых.
   Все замолкли. Холод ощущал что-то странное, поднимающееся по нему вверх, как упорный альпинист, с силой вбивая крючья в неподатливую поверхность. Все происходящее было логической дисфункцией, Чернота совершенно напрасно валила всю вину на него, никто не просил Мастерицу выбирать именно этого человека, из сотен покойников по всему миру она вольна была остановить свой взор на любом, но, видимо, так ей было проще. К чему все это, в конце концов? Это ей не хватило духу рассказать все, это она щадила - а щадила ли? - несчастные чувства этого смертного. Маэстро-то было все равно, что с ним станется, спокойно можно было перебрать целую армию таких, пока не найдется тот, что не сойдет с ума от такой перспективы. Этого ему никогда не понять, никогда и ни за что.
   Пальцы Холода хрустнули в фалангах, появилась трещина, но это было неважно. Даже боли не было - сама судьба, рок, можно сказать, почти Бог не мог чувствовать боли, сожаления, не мог даже представить, что это такое. Тогда где логика? Зачем в мир встроен случайный фактор, ломающий цепь происходящего, разрывающий ее на части, относящий отдельные звенья на недосягаемые дистанции, зачем миру нужно то, что нельзя предусмотреть? Не понимая происходящего, он, Маэстро, гордый властелин событий, считает, что способен управлять этим механизмом. Что это - ошибка, привнесенная извне, или заранее заложенный в систему недостаток, ставший таковым именно из-за наличия здесь и сейчас его, Холода? Тогда зачем он нужен? Негодные детали принято заменять, может, Морфей просто не успел этого сделать? Не успел сделать другого, улучшенного Маэстро, справляющегося со своей задачей?
   Чушь. Морфея никто не заставлял уходить, запираться в Долине, и он бы никогда не сделал этого, если бы не знал, что все остальное работает безукоризненно, и его вмешательство больше не потребуется. Зачем же ограничивать судьбу? Чтобы сделать Холода беспристрастным судьей? Полный бред, в его задачи это не входило, он не мог сеять ни добро, ни зло в любой их ипостаси, потому что просто не понимал разницы, все, что он был способен сотворить, в итоге оказывалось просто случайностью в своем принципе, в самой идее. Но ведь все и так случайно, линии и сами могут изгибаться и плясать, их музыка никогда не заканчивается. Нет, он не негодная деталь. Он просто не нужен.
   И навалилось все - голодный огонь обиды, волнами, как серия цунами, все вокруг залил ужас, первобытный, неспособный к самоопределению, жуткая боль пронзила пальцы, слезы, больше напоминающие ледяные искры, выжгли ему глаза, но и спасительная темнота не оказалась панацеей - воображение, то, чего он раньше даже представить не мог, залило все остальное пространство, пустую библиотеку его сознания. Холоду хотелось вопить, он, кажется, даже начинал понимать, что происходит, но не мог сделать ничего, что могло хоть как-то повлиять на ситуацию. Скачками, неравномерно, его разрывало на куски, эмоции, которые он вдруг начал ощущать, но которые до сих пор не понимал, казались серией из бомб, сброшенных на карточный домик. Маэстро коллапсировал, его существование пожирало само себя - да, так себя и чувствует предмет, оказавшийся ненужным в системе, и осознавший это. Он планомерно уничтожал себя, и не мог принять в этом процессе никакого участия. Забавно, как он вмиг отключился от всего, кто-то большой и мудрый оторвал все кабели, готовясь вынести на помойку бесполезный агрегат. Фагоцитоз в абсолюте.
   И удалось вспомнить Морфея. Все то, что так тщательно вытравили из его памяти кислотой, вышло наружу. Не это ли погубило его, задев область чувств, заблокировав? Нет, все так и было задумано - теперь-то многое было понятно, и так хотелось крикнуть Черноте, объяснить, почему все это происходит сейчас, предупредить, пока не поздно... Но тела у него уже не было, он плавал в бесконечных полях, и кто кого поглощал, было неизвестно. Пока из окружающего ничто, не имеющего ни цвета, ни формы, не вышел Голод и, помахивая зажатым в руке копьем, не подошел к тому, чем сейчас был Маэстро, тот даже не мог понять, есть ли здесь вообще хоть какие-то законы. Законы... отчего-то они и сейчас были ему необходимы.
   - Знаешь, дружище, в том, что ты сейчас умираешь, виноват все же не я - пойми правильно, лично к тебе у меня никаких претензий. Ты прекрасно выполнял свою функцию, только вот теперь она стала не нужна, и мы оба знаем, почему. Сейчас все дело за малышкой Ливень - ей настало самое время подрасти и обрадовать нашего общего знакомого еще одним куском пирога. Строго говоря, беседую я сейчас с тобой только потому, что именно я отключил тебя от остальных. Пока ты там разваливаешься на куски, мне бы очень не хотелось, чтобы ты разнес на весь мир весть о том, что именно ты только что вспомнил. Да, и за эмоции мне скажи спасибо - решил уж порадовать старика напоследок. По моим личным соображениям мне очень важно, чтобы наш друг фрилансер - тоже, кстати, так и не обзаведшийся именем, - все-таки добрался до Долины, я бы это назвал даже вопросом жизни и смерти.
   Наместник искренне, от души расхохотался жутким смехом, злобным просто по своей природе - он не мог иначе. Холод, безуспешно пытающийся сжаться в комочек, даже не знал, как на него реагировать, противоречия - он теперь знал, что это такое, - рвали его сознание так, как раньше само сущее рвало его тело. Все же, больше всего Маэстро был благодарен за все, что чувствовал, это было то единственное, что ему было нужно, и вот он это получил. Другой стороной медали было то, что эта буря была чертовски болезненной, но, как известно, это свойство приличествует любому уважающему себя знанию. Голод отсмеялся и присел на корточки, уперев копье в землю, хотя самого понятия земли здесь, кажется, не существовало.
   - Скоро мы расстанемся, но не бойся, ты не будешь вечно здесь страдать. Я не так всемогущ, чтобы содержать этот отдельный кусочек ничто исключительно для твоего удовольствия. Мне предстоит довольно серьезная схватка, и не хочу терять силы на такие мелочи. И так я даже понять не могу, что меня заставило подарить тебе этот вот прощальный эпизод. Хотя, наверное, я все же достаточно мелочен, чтобы просто порадоваться твоим страданиям. Знаешь, это место очень напоминает мне то, где я имел несчастье родиться. Там тоже было одно сплошное ничто, меня даже и называли сначала просто нечто. Сколько всего пришлось сделать, чтобы все же наскрести себе на какое-нибудь воплощение и прорваться в царство. Признаюсь, сперва я хотел присоединиться к вашей пестрой компании, но потом понял, что из своего текущего местоположения смогу сделать намного больше - и оказался прав, конечно. Жаль, что у вас всех не хватило ума или силы воли, чтобы тоже стать независимыми, с тобой, например, я бы смог сработаться. Ну, нет худа без добра - ты даже для меня смог потрудиться, сам того не подозревая. Вести одновременную игру на три поля было бы нелегко, а так само твое существование сняло с меня огромную долю напряжения.
   Наместник выдержал паузу, глядя в никуда. Собственно, смотреть больше было и не на что - Холода как такового не существовало, только невидимый сгусток его сознания, затухающий, деформирующийся, местоположения у которого толком и не было. Сложно было говорить о расстоянии и времени там, где их не было даже в помине.
   - Теперь дело за нашей милой Ливень, как я уже и говорил. С ней вообще будет просто, она выполнит только то, для чего ее и создал наш общий знакомый, я даже мешать не буду. Потом останется только разобраться с Доктором - сложное дело, а дальше вступит в дело правило "ломать не строить". Если бы не огромный набор случайных факторов, ты мог бы поздравить меня с победой - даже если не знаешь, в чем она заключается. Но, если подумать, я тоже смертен в известном смысле, только, к счастью, моя функция пообширнее твоей, потому и разобраться со мной сложнее. Удачи мне желать не надо, - улыбнулся Голод, понимая, что Маэстро уже в том состоянии, что вряд ли понимает его, - я в нее не верю. Наше дело простое - планировать. Нет, право, ты мне даже почти нравился. Жаль, что сама система тебя отвергает, я бы с радостью помог тебе сохраниться. Ну, я пойду. Пускай фрилансер думает, что мы с ним слились, но я еще достаточно автономен, чтобы помочь ему пройти в Долину. Прощай, дружище.
   Ничто перестало существовать мгновенно, даже в сознании Голода.
   С другой стороны происходящего Чернота медленно оседала на пол. Все ее тело было пронзено тысячами ледяных осколков, которые медленно втягивались внутрь и растворялись, льдинки таяли по всей комнате, стекло окна покрывали царапины от попавшей в него шрапнели. Эфир бушевал, как никогда раньше, там, снаружи, одновременно шел дождь, барабанил град и величаво плыл снег. Была ли это панихида по Маэстро, или наоборот - неважно. Мастерица уже не могла даже плакать, Холод за все это время стал ее частью, и она не понимала, что с ним произошло, отчего он в секунду пошел трещинами и взорвался изнутри, оставив только облачко инея, медленно осевшее на ковер. Как будто из нее вырезали хороший кусок плоти и выбросили в темноту - хотя даже эта метафора и близко не подходила к ее опустошению. Фрилансер, прикрыв лицо рукой, все еще сидел в кресле. Осколки покрыли и его, но не вошли глубоко, в основном даже не пробили кожу. Кое-где струйками текла кровь, но в остальном он был цел. Потери и его Чернота не пережила бы.
   Наемник не спешил открывать лицо, он понимал происходящее еще меньше, хотя в какой-то мере был осведомлен, что такое возможно. Новая боль взбодрила его, заставила мозг работать на повышенных оборотах, и к крови, залившей его локоть, прибавилось еще немного капель, порез, который он себе подарил перед приходом госпожи, уже не ощущался - главенствовали точки от ударов дроби из того, что было когда-то Холодом. Он уничтожил себя, не вынес потрясения. Правда, с практической точки зрения лучше бы был инфаркт, как у нормальных людей. Наконец, совладав с эмоциями, фрилансер взглянул на Черноту. В ее глазах было только ожидание - удивительно, насколько быстро они поменялись ролями, теперь даже сексуальное желание полностью исчезло.
   - Как вы, госпожа?
   - В порядке... - она помолчала, медленно поднялась с пола, - Что теперь, наемник?
   - Буду продолжать свою работу. Мне нужно попасть в Долину - кажется, сейчас она должна меня впустить.
   - Разве Холод был виноват?
   - Нет, это никак не связано. Он... Он сам себя уничтожил. Теперь мне нужно постараться найти еще кое-кого...
   - Кого же?
   А имело ли смысл скрывать что-то дальше? Чертов наместник говорил, что второй акт, наполненный беготней и взрывами, как раз сейчас и должен начаться, так зачем ему стратегические преимущества? Время уже не имеет значения.
   - Леди Ливень, конечно. Это она мне дала этот прутик, и пора бы спросить, зачем. Как выяснилось, вопросы задавать - чуть ли не самое полезное здесь.
   - Значит, вот она где... Почему она ушла в царство?
   - Я даже не знаю, кто она, а вы задаете такие вопросы... Ничего, госпожа. Что бы ни случилось, я все еще ваш слуга, и расскажу, как только что-то узнаю. До встречи?
   - До встречи, милый наемник... Береги себя.
   - А что со мной может случиться? Два раза не умирают, верно?
   Фрилансер подавил в себе желание расхохотаться и, не глядя на Мастерицу, лег в постель. Оцепенение на этот раз пришло сразу, не из ног, как обычно, оно покрыло все его тело, аккуратно отделило его и выбросило за ненадобностью. Поток подхватил и понес наемника на своих крыльях, а тот и не пытался ничего делать. Голос был прав, как никогда: в незнакомой обстановке лучше плыть по течению. На этот раз фигуры принялись осторожно, будто боясь его потревожить, завиваться спиралями вокруг фрилансера. Это напоминало странный танец, вычурные, салонные па которого приковывали взор и подчиняли себе мозг. Промежутки между разноцветными линиями становились все меньше, пока вокруг него не вырос целый кокон, торнадо, пучок бесконечного движения. Это была дверь, дверь со своим собственным сознанием, и оставалось только ждать, пока она откроется, и много времени это занять не могло, да и не заняло. Как будто потоком воздуха в спину, его вынесло на волю, ослепило ярким солнцем и уронило в сугроб, в вечную зиму Долины Парадоксов.
   Выбравшись из снега, наемник с некоторым удовольствием оглядел окружающее и даже обрадовался на секунду, несмотря на вполне понятный страх перед предстоящим знанием. Да и, в конце концов, почему сразу в Долину? Что, Леди решила пропустить момент объяснений и предоставила все ему лично? В принципе, не так страшно, но как-то даже обидно - во-первых, заброшенности ему для себя уж очень не хотелось, а, во-вторых, хотя он и сам признаваться не хотел, предсказания его новоявленного лучшего друга не сбывались. Фрилансер огляделся по сторонам - бескрайняя снежная равнина, по горизонту окруженная чем-то туманным, может, призраками прочих земель - кто знает. Вдалеке виднелось какое-то строение, вернее, даже комплекс строений, но разобраться, что это такое, было невозможно. Может, как раз таинственная цитадель Морфея. По краям от нее тянулись два небольших леска, сходясь уже совсем далеко, там, где этого почти не было видно.
   А вот неожиданной вещью был маленький домик, совсем близко, всего какая-то сотня метров отделяла наемника от него. Из трубы шел ленивый дымок, в дворике бесцельно шаталось какое-то животное - кажется, лошадь. Домик выглядел одновременно наскоро собранным из подручных средств и очень уютным, прочным. Фрилансер пожал плечами и зашагал к нему, проваливаясь в снег по колено. Холод Долины одновременно и жег его, и дарил ощущение спокойствия. Опасности не было - ни зловещего воя, ни еще каких-либо признаков враждебности, давивших на него в прошлый раз. Казалось, океаны ровного, систематического безумия сегодня сидели в своих берегах, где бы они ни находились, и не стремились покрыть фрилансера с головой. С одной стороны, это было хорошо, а, с другой, вселяло некоторое беспокойство. Пески тоже в свое время встретили его по-дружески, чего нельзя было сказать об их обитателе, о Наместнике. Кто же жил в этом домишке?
   Лошадь, а это оказалась именно она, завидев наемника, фыркнула и сбежала за угол, зато внутри кто-то завозился с замком и распахнул дверь. Мелькнула приглашающая рука, и, совершенно растерявшись, фрилансер вошел внутрь. Возле огромной русской печи стоял новенький деревянный стол, застеленный скатертью, разрисованной уже знакомыми пушистиками, и два стула. Чуть поодаль нашла свое место зеленая, притягивающая внимание кровать, на ней в беспорядке были свалены непонятные предметы, может, какие-то галлюциногенные игрушки. Из-под кровати вылезла кошка, устало потянулась и незаметно телепортировалась под стол. Наемник не успел и удивиться ее появлению, так что просто сел на стул и уставился на Леди, болтающую ножками на печи.
   - Вот вы и снова здесь, дяденька фрилансер, - улыбнулась девочка и отложила в сторону цветной журнал.
   - А вы здесь живете, Леди? Уютный домик.
   - Да не то чтобы живу, просто здесь все равно никого нет, вот я и решила пока вас подождать.
   - А лошадь кто кормит, если здесь нет никого?
   - Мне скучно было, вот я и позвала лошадку. А что?
   - Да ничего... Просто странно как-то.
   - Как поговорили с другом?
   - Не знаю даже, - наемник искренне улыбнулся, хитрить с Ливень и не хотелось, и незачем было, - Он мне много интересного рассказал, а вообще - довольно грубый тип. Наверное, работа у него такая.
   - Да, дяденька, здесь у всех есть работа, даже у меня. Только он пока - один, кому она нравится.
   - И какая же ваша работа, Ливень?
   - А про меня он говорил? - проигнорировав вопрос, девчонка подобрала ноги под себя и начала раскачиваться на месте, с лукавой улыбкой глядя на фрилансера.
   - Говорил... Говорил, что вы мне должны что-то рассказать, и это будет очень важно.
   - Злой он человек... Сюрпризы портит. Ну как так можно, дяденька?
   - Знаете, для меня сюрпризов уже многовато. Хотелось бы чего-нибудь поспокойнее.
   - Ну, они еще для вас не кончились... Жалко, я только не посмотрю.
   - Отчего же?
   - Потому что он прав. Как его зовут?
   - Голод. Наместник.
   - Ой, гордый какой... Выдумал же. Но ладно, пускай так и будет. Вы спрашивали, кто я?
   - Да, Леди. Очень хотелось бы узнать.
   - Ну и самое время.
   Девочка мгновенно изменилась - в уголках глаз проявились небольшие морщинки, улыбка расцвела еще больше, заполнила все лицо, короткая сеть странных искорок пробежала по всему ее телу, на секунду показалось, что воздух будто мгновенно воспламенился, но вспышка исчезла сразу же, как появилась. Кошка, пронзительно мяукнув, выскочила за дверь и исчезла где-то в Долине, а Ливень спрыгнула с печи, мягко, невесомо приземлившись на пол. Уверенным движением она поставила второй стул прямо перед наемником и, сев на него, взяла в свою ладошку его. Снова обожгло ее жаром - что ж, все же виноват был не чай, и фрилансер чуть не упал со стула - что-то неуловимо знакомое, то, на что он только сейчас обратил внимание, коротко ударило ему в затылок. Девочка была очень похожа на Черноту, движениями, взглядом ли, неважно. И она прекрасно это понимала, и даже радовалась тому, как ей удалось ошеломить и без того сбитого с толку человека. Интересно, существовали ли в мире вещи, неспособные обрадовать ее? Вряд ли.
   - Я - надежда, наемник. Самая настоящая.
   - Надежда?
   - Да. Только, так уж получилось, что больше я тебе не нужна. Знаешь, это даже не грустно, если посмотреть на мир с моей точки зрения. Если бы я могла по природе своей уставать, то вряд ли бы дотянула даже до нашей первой встречи. И Леди я потому, что, пожалуй, осталась немногим более-менее чистым, что у тебя осталось. И, как ливень, я должна была тебя очистить затем, чтобы ты сам смог начать действовать.
   - Действовать? Больше не нужна?
   - Понимаешь, надежда - это последний бастион на пути отступления. Тем, кто идет в атаку, она не нужна, им нужна только сила воли, да, иногда, оружие. Не в прямом смысле, конечно, но порой оно должно стать вполне осязаемым, просто чтобы удалось поверить в свою силу, в способность все изменить. Тебе больше некуда отступать, наемник. Дальше, за мной, остается только то ничто, из которого ты с таким трудом вышел. Ты знаешь, ты на самом деле все знаешь, просто забыл. В цитадели ты поймешь остальное, там тебе помогут. Все мы здесь по большому счету - инструменты, которые призваны помочь тебе вспомнить, кто ты такой.
   - Что произойдет?
   - Сейчас тебе больше не нужна надежда, я даже буду мешать тебе, понимаешь? Ты не должен надеяться, больше не на что. Сейчас остался только ты и то, что ты можешь сделать. Никто тебе не поможет. Ливень может смыть грязь, и с твоего тела, и с души, вырвать из головы гвозди, залить дыры, дать, в конце концов, новые силы, но когда движешься вперед, он только мешает, размывает почву.
   - Как же...
   Девочка, не переставая мягко улыбаться, прижала к его рту палец. Из правого глаза фрилансера выкатилась непрошенная слеза и растаяла, не пройдя и полпути. Леди улыбалась понимающе, как мадонна, и было и печально, и спокойно одновременно. Какая-то часть наемника даже удивлялась тому, как он еще может настолько близко принимать к сердцу все происходящее, как он может до сих пор расстраиваться самым, казалось бы, банальным вещам. Ведь Ливень практически ничего не значила для него лично, да и не понимал он до сих пор, куда именно она собралась.
   - Ничего не говори, ты еще мало знаешь, чтобы о чем-то судить. Если честно, и я не все знаю. По-настоящему все знаешь только ты, запомни. А сейчас послушай меня. Когда ты выйдешь из домика, он исчезнет. В нем просто не будет надобности. Окажешься ты у самого входа в цитадель, и там будет очень сложно. Но ты не бойся - ты способен и на большее, наемник. Легче тебе не станет, смирись с тем, что чем дальше, тем хуже будут обстоять дела. Так нужно для того, чтобы потом ты наконец-то смог успокоиться, сделать все так, как надо. Обо мне не думай - все-таки в какой-то степени я буду с тобой, не так, как обычно, но все же... Если случиться что-то действительно ужасное, и тебе снова придется бежать, я появлюсь. Ты не знаешь, как это делается, но в такие моменты это просто происходит, - ты меня позовешь. Не пытайся сделать это сам. Вот, наверное, и все... Прутик у тебя с собой?
   Фрилансер кивнул и протянул его Леди. Та, не прекращая улыбаться, взялась за него поверх его руки и немного подалась вперед.
   - Удачи, наемник.
   Прутик пробил ее грудь, будто был сделан из стали. Никаких особенных спецэффектов не было - просто весь мир сжался до размеров их двоих, она все так же улыбалась и продолжала с силой вдавливать в себя это странное оружие, казалось, разрывая фрилансера, а не себя, во всяком случае, именно такое чувство у него возникло. Текли слезы, он не мог остановиться, не мог даже вырвать прутик из нее, не дать ей закончить. Ее голос гудел уже внутри черепа наемника, или же это просто казалось - не было никаких мыслей. "Видишь, говорил голос, видишь, там, внутри, мое сердце. Я вся - сердце, и теперь оно - твое. Пользуйся с умом, бережно, но и не жалей его понапрасну. Теперь главный здесь - ты". Фрилансер согласился. Прутик почти полностью исчез в теле Ливень, и та закрыла глаза, но боли на ее лице не было. Улыбка разрасталась все шире, скоро она заполнила собой все - не было уже ни Долины, ни фрилансера, ничего - только бесконечная доброта этой улыбки, невидимая, ощущаемая. Наемник разлетелся на мелкие частицы, почувствовал свободное падение, и, открыв глаза, обнаружил себя в пустом домике. На месте, где сидела девочка, не было вообще ничего, только легкий налет цветного порошка местами покрывал стул. В руке фрилансера был уже не прутик, а приятно тяжелое, гладкое, с блестящим вороненым лезвием копье. Наконечник был похож как лист, он даже почти не выглядел опасным, хотя было и так ясно, что он, как бритва, способен разрезать что угодно. Поднявшись на ноги, наемник оперся на свое оружие, ощутив, как уверенность заливает тело. Что ж, теперь копейщик обрел свой основной инструмент, то, что и делало его наемником. Подняв руку ко лбу, он нашел там средневековый британский шлем и ничуть этому не удивился. Наверное, к этому все и шло, его вели к текущему моменту, да и фрилансер сам знал, что он наступит. Привычным, теперь-то понятно, откуда, жестом он прикоснулся двумя пальцами к шлему, отдавая честь своей Леди, своей последней надежде, и с непонятно откуда взявшейся решимостью вышел из дому. Встретили его ворота, покосившиеся решетчатые ворота цитадели Морфея.
   А в домик вошел Голод. На самом деле не было уже никакого домика, но Наместник не смог удержаться от искушения чуть продлить его существование, чтобы полюбоваться на то, что здесь произошло. В принципе, он и так знал, наблюдал процесс сквозь глаза наемника, но там все загораживала жуткая, приторная сеть галлюцинаций и лжи, красивых картинок для слабонервных, и не было ни кричащих девочек, ни умирающей по-настоящему надежды.
   - Неплохо, Ливень, - Голода не заботило, что девочка больше не может его услышать, - ты прекрасно позаботилась о хозяине, даже совсем не травмировала его сверхчувствительную психику, насколько это вообще возможно. Не преминула показать ему свое сходство со старой шлюхой, молодец. Бедняга всю кровь из мозгов потерял, куда ему было уследить за произошедшим здесь. Ну, уж мы-то с тобой знаем, что на самом деле случилось. Одно из лучших занятий в мире - разбираться с врагом чужими руками, а здесь вообще самое отборное лакомство, он сам себя в могилу загоняет. В одном ты ошиблась, надежда ему еще как понадобится, без нее вряд ли он пройдет Тропу заново. Но это уже моя забота, помочь нашему милому другу в его нелегком деле.
   Наместник взял в руку немного налета, оставшегося на стуле, и растер его между пальцев.
   - Ишь ты, какая внутри надежда, оказывается. Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки... Интересно, а у Мастерицы что внутри? Или она - это именно то, что мне кажется, и в глубине, даже под этим дурацким туманом, вообще ничего нет? Она, наверное, из вас всех - самая большая пустышка, хотя по иронии судьбы - мир праху Холода - имеет самые прочные корни в реальности. Забавно, но в свете текущих событий сама фраза "ирония судьбы" смешит. Как только судьба смогла понять, что такое ирония, как тут же самоуничтожилась. Признаюсь, мне не до конца ясно, почему Маэстро был создан именно таким, но это уже личные проблемы нашего общего знакомого, верно? Даже жаль, что ты исчезла абсолютно, видит бог, я бы с радостью и с тобой пообщался, как со старичком, да вот мы не можем находиться в одной единице времени и пространства без взаимного распыления. И все-таки ты знала о моем существовании - почему не предупредила? Надеялась на Морфея? Ну, это уж ты зря. Ограниченность всех вас, так называемых предвечных, была бы смешна, если б я не знал ее истоки. Так что мне вас по-своему жаль, знаешь. Будь у вас хотя бы половина моих возможностей, что бы вы могли натворить - ужас просто. А сейчас наш милый фрилансер пробивает себе путь через собственную тюрьму - а я пройду с комфортом. Жаль, что у моих охотников проявился обратный эффект, а то все можно было бы сделать полегче... У меня даже был план, согласно которому я собирался переманить - правда, более верное слово "переделать" - вас на свою сторону. Но уж извините, так получилось. Если бы все шло по моему плану, никого из вас, в принципе, и на свете не было, так что можете не обижаться. Вдаваться в мысли о том, что никого из нас технически и в природе не существует, не буду - мне такие мысли не нравятся, к тому же, эту несправедливость я готов исправить хотя бы в отношении себя. Знаешь, скучно вообще просто идти по следу этого умника, не принимая участия во всем веселье, но мне еще с Доктором нужно будет по-свойски пообщаться. На самом деле, зря я трачу силы, шатаясь по всяким бессмысленным домикам, но не мог себе отказать в таком удовольствии.
   Ненадолго упала тишина - Голод сгребал останки Ливень и сбрасывал их в печь. Образовалась небольшая кучка, но Наместнику было и ее довольно. Он немного поглядел на пыль в задумчивости, словно силясь что-то понять, и внезапно поджег, выудив откуда-то из глубины ладони, как заправский фокусник, коробок спичек. Цветная пыль зашипела, как порох, взметнулось желто-зеленое пламя, и Голод развернулся к выходу.
   - А еще говорят, что надежда умирает последней, - бросил он напоследок безо всяких эмоций.
   Ворота скрипнули, и наемник прошел внутрь. Да, цитадель оказалась несколько иной, чем можно было подумать. Тут даже сравнивать было не с чем - это был дворик психиатрической клиники, в которой он провел свои памятные дни и ночи. Сосны, с кажущимся беспорядком натыканные повсюду, приторное ожидание очередной опостылевшей белки, которые каждую секунду шмыгали туда и обратно, вытоптанные до серого цвета дорожки. Интересно, была здесь вся больница, или же все-таки лишь кусочек ее, необходимый Морфею, чтобы существовать? В принципе, ответить на этот вопрос фрилансер не мог - он никогда не видел всю клинику, только окрестности двух отделений, в которых побывал. За вычетом практически незаметных, стыдливо маскирующихся служебных зданий, именно они и возвышались перед его лицом. Серия беседок, в которых обычно встречались счастливые обладатели так называемого "свободного выхода" со своими родными и друзьями, все так же была по его левую руку, хотя обычно она была с другой стороны - потому что он чаще выходил из больницы, чем входил в нее. Во всяком случае, так запомнилось. Но географически...
   Географически на него из беседки рванула черная тень. Неизвестно откуда взявшиеся инстинкты взяли его тело за шиворот и отбросили вправо, как раз тогда, когда нос хаунда рассек воздух там, где секунду назад была голова человека. Коготь едва не царапнул плечо, но наемник, продолжая подчиняться неизвестно откуда появившимся воинским навыкам, не обратил никакого внимания и, лихо раскрутив копье, ударил стража по спине. Шлепок вышел громкий, и только. Сделав небольшой круг, хаунд увеличил расстояние и снова бросился в атаку. Фрилансер читал, что так останавливали продвижение конницы - он стал на одно колено и упер пятку копья в землю, как-то непонятно для него самого изогнулся и все же поймал черную тушу на острие. Через несколько секунд хаунд перестал дергаться, и наемник опустил его и выдернул копье, заметив только сейчас, как дрожат руки. Что ж, этого можно было ожидать. Пока на него никто еще не прыгал, нужно было идти. Приглушенный вой раздался где-то впереди и сбоку, или же вовсе не там, фрилансер никогда не мог точно определить направление по звуку. Выбирать, куда идти, не пришлось - он будто знал, что цель его находится в том самом отделении, где он видел Долину, где к нему легко прикоснулась Чернота. Раз уж здесь расположилось это место, то остальное было достаточно логичным. Другой вопрос, почему именно больница. Но это уже не важно.
   Наемник будто стал совершенно другим человеком - копье в руках не просто добавляло уверенности, оно сражалось само, будто без участия человека. Еще раз на него прыгнули из-за угла, когда он только собирался войти в вестибюль, и он четко рассчитанным взмахом почти отрубил хаунду голову. Откуда у него взялись силы, а главное - скорость реакции на такой поступок, понять было просто невозможно. Хаунды, бывшие на улице, уверенно преследовали его, и, пока наемник сооружал у входной двери импровизированную баррикаду, еще один страж едва не размазал фрилансера по стене. Спасло опять же копье, принявшее удар когтя на себя, и каким-то чудом не преломившееся. Крутанув оружие, наемник бросил хаунда на землю и заколол, угодив лезвием в одно из отверстий на морде.
   Баррикада тряслась и грозила рухнуть в любой момент, сверху, там, где дверь не была завалена шкафом, возникали буры конусов-голов тварей, они легко пробивали этот материал, но фрилансер не стал ждать, когда они все же прорвутся, и, прыгая через ступеньки, побежал вверх. Третий этаж, налево, дверь со звонком, большая, слишком огромная. Именно такой она ему запомнилась, трансформировалась в больном сознании в портал какого-то странного замка. Дверь без ручки, с одиноким, будто распотрошенным, пережившем аборт отверстием. Это был довольно интересный метод сделать какие-либо территории недоступными для пациентов. Персонал имел в качестве ключей стальные прямоугольные болванки с рычагом - они просто вставляли их в отверстия для дверных ручек. Остановившись перед дверью, наемник задумался - а как же пройти? Грохот возвестил о том, что баррикада не выдержала, и вой разорвал здание на части. Фрилансер снова незнакомо ловко завращал копьем и, слив движение оружия со своим, развернулся, с удесятеренной силой ударил в первого хаунда и начисто снес ему голову, опрокинув тело на напиравших сзади. Тех оказалось трое, и вариант был только один - собственно, инстинкты, так кстати проснувшиеся в нем, приняли решение сразу же. Наемник бросился вперед, выбросил колено и сбросил ближайшего стража со ступеней вместе с трупом. Коготь того, что оказался слева, вошел в бедро, но фрилансер перенес вес тела на другую ногу, уже ничему не удивляясь, и сперва ударом пятки копья подбросил морду врага вверх, а после опустил лезвие ему на плечо, разрубив лапу. Снова еще один нежданный поворот - и прыгнувший было третий хаунд промахивается, впивается в собственного товарища, буквально разрывает ему грудь на куски, и тут же падает сверху с перерубленным позвоночником. Наемник быстро выдернул лезвие из тела стража и направил его в сторону последней твари, поднимающейся вверх. Впервые случается рассмотреть хаунда вблизи, нос к носу, в течение долгих секунд, пока тот настороженно пышет паром из морды, слегка пританцовывая на лапах. В них на самом деле нет ничего зловещего, только неестественность, вместе с тем выглядящая абсолютно нормальной. Сопла конуса вблизи оказались похожи на лезвия терки, но было не смешно. Сейчас они оба были машинами, предназначенными только для уничтожения противника, и лишь оценивали друг друга, пытаясь понять, с какой стороны лучше совершить последний прыжок. Фрилансер подумал, что ему даже жаль уничтожать это существо, он ощутил какое-то родство с ним, но рука сама собой распрямилась и метнула копье. То ударило в затылок и глубоко ушло в зыбкую плоть стража, отбросив его к стене. Спустившись, наемник вытащил оружие, и тут все хаунды вскипели, запузырились, как уксус на соде, и очень быстро испарились. Кажется, они тоже стали бессмысленны, не нужны, и Долина не посчитала нужным оставлять их тела. Как же оперативно она избавляется от всего лишнего.
   По всему выходит, что в жизни есть какой-то смысл, раз и он, и все остальные еще не коллапсировали, подобно Холоду. Выдернув коготь из ноги, фрилансер начал подниматься наверх, только сейчас почувствовав боль, и удивился, как много осмысленных вещей все же есть в реальности. Все, что казалось абсолютно бесполезным, обрело какой-то, пока неясный смысл. Воочию наблюдая, как предметы, не имеющие предназначения, просто исчезали, сложно сохранить свои предрассудки. Закон сохранения энергии делал свое дело только до известного предела - некоторое ее количество все же могло бесследно раствориться, в особенных случаях даже сам закон терял смысл, выходит. Правда, очень быстро он регенерировался. Может, со временем, так же будут восстановлены и хаунды, и Холод? Все же сложную механику, которой подчинялась Вселенная, понять невозможно. Неискушенному наблюдателю она представляется лишь набором случайных величин, а если копнуть глубже, находятся абсолютно неожиданные связи. Нет, всего знать не хотелось бы. От такого потока информации сойти с ума - уже не вопрос времени. А ведь обратная сторона свежеоткрытого закона довольно неприглядна в каком-то смысле, получается, что нельзя осуждать ничего, если событие произошло, то оно имеет для мира смысл.
   Дверь оказалась открыта. Наемник зашел в предбанник, помещение, в котором встречались с родными все остальные, кому нельзя было покидать отделение. Знакомые оранжевые кресла, маленький столик, развесистое растение у окна. На столике лежал бинт, и фрилансер тут же перевязал рану. Чуть поразмыслив, захлопнул за собой дверь. Вторая, ведущая собственно в отделение, тоже была открыта. Закрыв позади и этот замок, наемник окунулся в совершенно другую атмосферу, и добрую, знакомую, и враждебную, насквозь безумную. По черепу пробежали давно забытые голоса тех, кто был здесь с ним, насмешливый говорок ролевика, увлеченный, аскетичный речитатив параноидального шизофреника, которого лечили инсулином, заторможенный, вечно под лекарствами, меланхоличный мед, текший из поэта, с которым они читали друг другу стихи, и даже раздолбайски-премудрые речи химика, укрывавшегося от тюрьмы, который почему-то был одним из детей Индиго. И еще много других шумов - скрип колес каталки, на которой развозили лекарства, вечный фон из болтовни санитарок и непередаваемый гул, стоявший в столовой. На несколько кадров фрилансер даже увидел все это, как будто лишь вчера ходил здесь, упрямо строча письма, навязчивые, глупые, письма к Кире, которые тут же сжег, когда вышел. Ощущение изоляции, которое так сладко вначале, но потом рвет плоть почти физически, пришло снова. Жуткая смесь из тюрьмы и материнской утробы.
   А вот и палата номер пятнадцать. Дальше идти не хотелось, там была комната, в которой он и увидел Долину из окна, комната с двумя диванами и телевизором, с дурацким иконостасом на стене, со встроенными электрическими лампочками вместо свеч, и самое страшное - наблюдательная палата номер восемь, в которой пришлось провести два дня, в которой нельзя было ничего, забрали даже очки, и единственно доступным развлечением было курение в туалете. Шаг в сторону считался нарушением, и это бесправное ощущение, да еще потеря времени - к часам не пускали, а, который час, санитары почему-то отказывались говорить, все это было самым жутким из пережитого. Наемник вошел в свою палату.
   На его койке лежал очень худой человек в очках, которые, казалось в любом положении и в любой темноте отражали свет, блестели, не давая рассмотреть глаза. Длинные седые волосы были в кажущемся беспорядке разбросаны по лицу, одет человек был в белый плащ поверх строгого черного, практически похоронного костюма. На ногах были, как ни странно, армейские берцы. Пальцы у него напоминали пальцы Голода, только не было в них живости, казалось, эти такие же переполненные энергией руки давно успокоились, направив все силы на спокойное созерцание самих себя. Фрилансер грустно вздохнул и, поставив копье у двери, сел на койку напротив.
   - Наконец-то ты до меня добрался.
   Это был тот самый голос, который слышал в своей голове наемник, который говорил с ним в зале ожидания, холодный, чужой, рациональный голос.
   - Так это ты Морфей?
   - Нет.
   Незнакомец сел на койке, широко расставив ноги, и скрестил руки. Подался вперед, наклонил голову, исподлобья глядя на фрилансера, и вдруг широко улыбнулся:
   - Конечно же, я не Морфей, что за глупый вопрос. Морфей - это ты.
   Наемник остолбенел. Воздух сделался хрустальным и зазвенел, в голове у фрилансера будто порвалась какая-то мембрана, и серия нечетких, неузнаваемых картинок прошла сквозь мозг. Да, а ведь и его сосед тоже был как две капли воды похож на него самого, с известными поправками, конечно, как и Голод.
   - Меня зовут Холокост, Доктор Холокост. Очень рад познакомиться, дружище. Чертовски давно не виделись, верно?
   - Кажется...
   - Креститься не советую, знаешь ли, научная точка зрения не оправдывает суеверия, хотя, если тебе это нужно, то эффект плацебо никто не отменял. Как самочувствие?
   - Спасибо, прескверно. А твое имя что значит?
   - Ты будешь смеяться, но я единственный в этом сумасшедшем мире, чье имя ровным счетом ничего не значит. Ты так меня назвал, еще до инцидента, не помнишь?
   - Ты - тоже часть меня?
   - Конечно, - удовлетворенно кивнул Доктор, - неизбежное зло, часть схемы по отключению твоей темной половины, твоего нечто.
   - Голода?
   - Ты дал ему имя? Весьма занятно. Хотя ему идет, как мне кажется. Эта чертова тварь...
   - Он сам себя так назвал.
   - О! А это многое объясняет. Значит, твоя личная смесь Танатоса и старины Чарли Менсона накопила достаточно силенок, чтобы стать автономной частью? Это добавляет новые штрихи в то, почему ты все-таки покинул убежище, да и оправдывает наличие охотников. А я-то думал, как это он умудрился настолько перехватить контроль над тобой, что создал их и подослал ко мне.
   - Стой, Доктор, стой, - у наемника окончательно мутилось в голове, он ничего не понимал, - что здесь происходит? Прости, конечно, но...
   - Да, извини. Надо бы мне перестать забывать, что ты прошелся по своей памяти с таким пылесосом, что даже я удивляюсь. Ты умудрился забыть вообще все. Давай начнем с начала. Ты можешь вспомнить, что с тобой произошло? С чего началось вот это, - Холокост обвел рукой все вокруг.
   - Ко мне пришла Чернота... Ну, то есть, я умер, получается. Почти сразу после того, как вышел отсюда.
   - И все? Да, положение куда опаснее... С таким представлением о мире этот твой Голод тебя раскатает тонким слоем. Ты задумывался о том, почему окружающий тебя мир порой теряет все свои свойства, становится похожим на второсортные декорации для третьесортной компьютерной игры? Откуда такая диссоциация на мелкие локации? Почему в городе только три автобуса, которыми ты пользуешься? В конце концов, почему единственный человек, с кем ты говорил, это Кира?
   - Мне больше не к кому ездить...
   - А где мать? Куда делась вторая комната в твоей квартире? Ты что, и вправду веришь, что мать могла спокойно оставить тебя, когда ты удалился внутрь своих галлюцинаций?
   - Ну, если учесть, что технически я умер...
   - Начнем с азов: вспомни, как. Не торопись, пока ты здесь, времени у нас достаточно.
   - Я... Я вышел из больницы... И... И была вспышка.
   Фрилансер, кажется, вспомнил. Вспомнил холод и темноту кухни, свои ноги, переплетенные в замысловатую фигуру на подоконнике, вспомнил жуткое, ни с чем не сравнимое ощущение отсутствия в мире. Все казалось совершенно бессмысленным, любой из отчетливых признаков наличия его в реальности не работал в защиту этого состояния. Люди, непонятные, принадлежащие к другой категории существа, проходили там, внизу, пускай и не сейчас, не ночью, но вообще они там были, а он не мог перебраться через границу, отделяющую "я" от "они". В сущности, что в нем было не так? Наемник поглядел на себя - две руки, две ноги, наверняка, голова, а на ней уютно устроились парами глаза и уши, вообще было нарисовано совершенно обыкновенное лицо, никак не превращающее его в пришельца из злой параллельной Вселенной. Что же было в нем такого, что не давало полностью раствориться в окружающем, принять на свой счет законы внешнего мира, перестать отрицать простые вещи, настолько понятные и очевидные, что становилось тошно. Он знал, о чем ему положено думать, даже, наверное, хотел и думать, и верить в это. Фрилансер попытался вспомнить своих знакомых, вообще всех, кто окружал его, но едва наскреб в памяти несколько персонажей. Имена, лица... Они вообще ничего не значили. Кажется, у кого-то были мечты - чистые, детские, кто-то хотел стать музыкантом, знаменитым, талантливым, и, наверное, они даже были талантливы, во всяком случае, они верили в это и упорно строили собственную крепость перед лицом неумолимой пустыни, пожирающей все вокруг. Другие хотели найти свое земное место в мире, выучиться на престижную специальность, получить хорошую работу, стать кем-то, занимающим хоть какую-то позицию на социальной лестнице. Почти все хотели найти мифическую вторую половинку, любовь всей жизни, некоторые - завести семью. Очень может быть, были и другие цели, очень уж лень было разбираться дальше.
   Почему же наемник не хотел вообще ничего? Абсолютная пустота, стальным комом выросшая в груди, распухшая, как ненормальная раковая опухоль, сама по себе пожирающая и пожираемая субстанция, новорожденная сингулярность. Вот таков ты, внутренний мир, когда с тебя снимают покрывала внешнего напыления, когда голограмма благопристойности отключается. Может, в этом все дело, в его неспособности поддерживать ритм существования, во врожденной слабости, в генетическом дефекте, не позволяющем взять в узду собственных демонов, приструнить их и загнать под прицелом на громадную мельницу в голове, чтобы вращали там жернова. Не он перемалывал реальность, а она его, он не мог поставить мир себе на службу, значит, не мог и приспособиться. Вместо этого его самого приковали к шестерням огромной машины, имя которой - он.
   Фрилансер строил в голове небольшие, сутулые мостики размышлений. Что же делать? Он так и не мог ухватиться за тот миг, когда его сознание перестало существовать в привычном смысле, когда оно разлетелось искрами по черепу и погасло, оставив только тлеющие клочки. Как будто добрая половина его нейронов исчезла, растворилась, и теперь кусочки мозга, лишенные связи, устраивали свои маленькие монархии. В промежутках поселялись галлюцинации, попытки воссоздать восприятие на ощупь, не имея возможности с ним столкнуться. Диссоциация... отличное слово. Можно было знать что-либо, но не мочь прочувствовать, или наоборот. Невозможность сосуществовать с объективной реальностью приводит к погружению в субъективную, да вот только ему досталась далеко не самая лучшая. Сумасшедший разум, по законам логики, должен был уйти в какое-нибудь состояние, в котором он мог бы чувствовать себя уютно, безопасно, его же, наоборот, стремился создать исключительно враждебное окружение. Чертов ангедонизм развивался раковой опухолью, любые пути к достижению хоть чего-то, похожего на счастье, безжалостно отрезались. Теория заговора не работала, во всем был виноват исключительно он сам, посредники лишь мешали.
   Жутко, отчаянно хотелось напиться, чтобы спрут алкоголя забрался в желудок, взрезал нервную систему и, упиваясь его рассудком, оттянул хоть часть этого чуждого образования на себя. Таблетки помогали слишком мало, да и что они могли, на самом деле? Это была проблема, единственным решением которой было искоренение источника расщепления, а такая победа могла быть только пирровой. Источником был сам наемник. Что он, в сущности, помнил из своего прошлого, из самого себя? Память страдала больше всех, первый и самый сокрушительный удар пришелся по ней, не оставив ни одного целого участка. Отдельные эпизоды слоились, накладывались друг на друга, отказывались выстраиваться в шеренги по очередности, воспринимались как отрывки из прочитанных когда-то книг. Сны, болезненные, слишком приближенные к реальности, занимали равноправное место со всем остальным.
   На сколько же еще его хватит?
   Доктор встал и подошел к окну, вгляделся куда-то, пряча улыбку. Если бы здесь существовало время, отсчет пошел бы на минуты. Фрилансер был в нескольких шагах от того, чтобы понять происходящее, он молчал и, картинно нахмурившись, согнулся на койке почти пополам. Никакого удовольствия от его страданий Холокост не испытывал, наоборот, он был бы рад искоренить их, и, в принципе, знал, как это сделать. Наемнику был нужен начальник, генерал, решавший за него все необходимые проблемы, пока он спокойно прохлаждался в бесформенном море своих галлюцинаций. Восстановить поврежденный мозг было невозможно, те законы, которым приходилось подчиняться, полностью исключали подобную возможность, но компромисс был. Чертовски смешным было то, что это решение предполагало схождение с ума, абсолютную, хрестоматийную шизофрению для борьбы с диссоциацией. Доктор должен был перехватить управление, но, опять же, и этого сделать не мог, пока наемник цеплялся за себя самого. Очередной парадокс был в том, что сил у него было еще очень и очень много, и просто отпустить на волю свою рациональную часть и погрузиться в оставшееся он не мог. Даже здесь он не мог найти спасения, не желал его, технически не мог принять помощь.
   - Я тогда покончил с собой?
   - Нет, конечно. Ты переоцениваешь свои силы, на подобный шаг самостоятельно пойти ты никогда не мог и не сможешь - поверь, я очень давно тебя знаю.
   - Так как же я умер? Дальше я просто вернулся в постель, а потом ко мне пришла Чернота, и все это началось.
   - На самом деле, последнее, что ты сделал, - это лег в постель. После чего и произошел инцидент, который ты и воспринял, как смерть, и в этом нет ничего удивительного.
   - Не понял.
   - Немудрено. Я чертовски долго по крохам собирал информацию о том, что же именно произошло, и пришел к весьма шокирующим выводам. Я не в курсе, каковы истоки твоего дефекта, разрушает ли твой мозг какая-нибудь опухоль, или же ты попросту сходишь с ума. Но твое сознание - во всяком случае, какая-то фундаментальная его часть, - полностью потеряло контакт с телом, а через него - и с реальностью. Выражаясь упрощенно, ты забыл о том, что у тебя есть тело.
   - Это вообще возможно?
   - Звучит как бред, но так и есть. Оказавшись в изоляции, твой мозг решил, что он умер, но инстинкт самосохранения тебя не подвел, он разорвал последние связи между участками сознания, и, лишившись внешнего мира, создал новый, свой собственный, с Чернотой и паршивыми декорациями. Если быть до конца честным, это ты его создал, ты же создал и Долину, и все царство, неосознанно, действуя по единственно возможной тогда схеме. Ты выудил из памяти самые свежие воспоминания - привидевшуюся тебе местность, метафору твоей смерти, вечно понимающей властной любовницы, которой у тебя никогда не было, создал компактную, но работающую систему. Для тебя большего и не требовалось. Тогда псевдореальность ограничивалась твоей комнатой.
   - Откуда появилось остальное? Как Кира забралась сюда?
   - Она не забиралась. Первым сбоем было появление в барьере Экспресса.
   - Барьер?
   - Так называемое царство. Так уж получилось, что оно находится между двумя реальностями, настоящей и вот этой вот твоей. Это и есть твой внутренний, спокойный внутренний мир, в который и положено сбегать окончательно свихнувшимся людям. Только он не такой простой и милый, как принято думать. Тебе было жизненно необходимо чувство собственной избранности, героичности даже, отсюда и вытекла вечная борьба с окружением, причем, в качестве бонуса, ты вывел ее на уровень компьютерной игры, где ты на самом деле не можешь получить никаких повреждений, на уровень сна. Очень остроумная система, надо сказать. Возможность смерти твой мозг исключил полностью, повторить однажды пережитое ты никогда не хотел.
   - А как же Багровые Пески?
   - Это тоже сбой, но произошел он намного позже. Давай по порядку.
   - Ну давай. Ты говорил что-то об Экспрессе? Кто его придумал, если не я?
   - Тоже ты, но бессознательно. Неважно, насколько ты хотел сбежать от мира, ты все же являешься его частью, и всегда стремился вернуться. Естественно, не подозревая ни о наличии реальности, ни об этом желании. Поезд - это движение, рельсы его, кстати, растут и по сей день, и не исключено, что со временем проломят все возможные стены и дойдут до Тропы. О ней позже. И катализатором этого желания, да и вообще его основным воплощением, стала Кира.
   - Я видел ее в кабине машиниста... Теперь, кажется, становится понятно...
   - Вот видишь. Хотя я не знал, что ты ее там визуализировал. Но это не меняет сути. После этого, когда в уравнение ворвалась еще одна неизвестная, ты впал в депрессию, в очередной раз отвращение к неподконтрольности происходящего полностью захватило тебя, и ты стал слишком беспечен, устроив эту цитадель и начав незаметно сражаться с Экспрессом, но остановить его было невозможно. Этот момент уже начавшая обретать свое собственное сознание Чернота восприняла как уход Морфея, и из ее печали и твоего удивления превратностям судьбы возник Холод. Забавно, да? Твой собственный мир стал жить без твоего участия. Утратив контроль над происходящим, ты упустил Голода, да и даже частично создал его таким, каков он сейчас, а здесь он намного сильнее нас обоих. Голод начал вытаскивать твое стремление к смерти, и вот так и появились Пески. Вот они-то и вогнали тебя в окончательную панику, ты потерял безопасность. И в попытке спасти тонущий корабль снова подретушировал реальность.
   - То есть, создал себя как человека?
   - В самую точку. Создал фрилансера в том виде, в котором ты сейчас, и Киру. Втайне ты подозревал, что все вокруг - лишь твои собственные отражения, так что тебе был необходим хоть кто-то, и ты вытащил воспоминания о Кире, и ее дом мутировал в то, что он сейчас.
   - Во что?
   - Этого я не знаю. Честно. Это символ твоего желания вернуться обратно, там же кроется и ключ к его исполнению. Твой якорь, зацепившийся за другую сторону зеркала. Туда тебе и нужно отправляться, пока Голод не уничтожил все вокруг. Это, пожалуй, единственная часть пути, где уже помощи тебе ждать неоткуда.
   - Чернота? А сама Кира?
   - Мы только что их уничтожили, вспомнив их природу, уж прости. Осталось только трое - технически только ты сам.
   - А ты? Не пойдешь со мной? Не сольешься с моим сознанием?
   - Не могу. Когда ты вышвырнул себя из Долины, я оказался заперт здесь. Может быть, потому, что стал тебе не нужен, но все же не утратил смысл полностью, потому и не был уничтожен. Потом появились охотники, так что стало только хуже.
   - Какие охотники?
   - Хаунды. Ты не подумал, за каким чертом тебе или мне устанавливать в этот мир что-то, способное тебя убить? Благодаря полученной от тебя информации, я наконец-то понял, откуда они. Скорее всего, Голод, обнаружив меня, попытался уничтожить и воспользовался твоим же методом - материализовал собственное желание. Вполне в его духе, тогда он еще не был настолько силен, чтобы иметь четко выраженное сознание, просто набор желаний. Теперь он наверняка способен даже на то, чтобы попросту убить меня лично. Но частичка меня в тебе уже есть - ты знаешь о моем существовании, этого достаточно, чтобы снова расчленить сознание. То же самое с Голодом. Так что ты снова отравлен, снова тот, кем всегда и был, мягкий человек по разумной природе, раздавленные животные стремления которого настолько утрированы, что лезут наружу в виде этого вот... существа.
   - Хорошая характеристика. Значит, конечная его цель - уничтожение меня, тебя, да и вообще всего, да? Тогда нужно поспешить, Доктор. Мне нужно просыпаться?
   - Как хочешь. Но в целом да. И, насчет Тропы. Это так называемая Тропа Отрицания. Думаю, догадываешься, что это такое. Единственный выход на поверхность.
   - Тогда удачи?
   - Удачи. Не подведи.
   - Попытаюсь.
   Холокост моргнул, и фрилансер исчез. Что ж, свое дело он выполнил. Больше в этой фантазии наемник существовать не сможет, определенно. Доктор провел пальцем по оставленному копью. Как обычно, без псевдовнешнего вмешательства фрилансер не мог найти в себе силы для борьбы, был просто не в состоянии обойтись без символов.
   - Ну, как тебе наш идиот? Все еще собираешься его приручить?
   - А, наш обретший имя знакомый. Пришел навестить старину Холокоста?
   - Не то чтобы очень. Мирно беседовать нам не о чем, в принципе. Разве нет?
   Доктор обернулся и с улыбкой осмотрел вечного оппонента. Уж им двоим было что делить.
   - Все так же не смущает, что гибель общего носителя приведет и к твоей тоже? Когда ты успокоишься, наконец?
   - А ты мне мозг не правь, не на того напал. Тут у тебя промашка вышла, и она мне даже на руку. В этот раз я сформировался вполне сознательно, да и времени подумать, знаешь, было больше, чем надо. Пока придурок спокойно мастурбировал на свою ненаглядную Мастерицу, я времени зря не терял. Ты лучше меня знаешь, как хорошо можно перестроить сознание, и от этой досадной оплошности я избавился. В конце концов, когда я стану здесь главным, я всегда смогу убить это тело, правильно?
   - Значит, подрос. Поздравляю. И чем ты теперь от меня отличаешься?
   - Тем, что мы разные. Так уж вышло, что нас воспринимают, как личности, так что я не буду мешать заблуждениям. К тому же, я все еще умею и люблю повеселиться.
   - Подрос, но мозгом не обзавелся. Печально.
   - Обзаведусь еще, - захохотал Наместник, - вот разберусь с наемничком и обзаведусь. Самым настоящим, с черепом и прочими прибамбасами. В принципе, после того, что ты сказал нашему другу, тебя можно и не трогать вовсе, но вряд ли я откажу себе в удовольствии раскроить твою воображаемую башку. Как тебе такой вариант?
   - В принципе, неплохо. К тому же, у меня теперь тоже есть копьецо, так что биться будем на равных.
   - Тебе все равно не победить.
   - А я знаю. Из тебя никогда не выйдет шахматиста, ты не умеешь жертвовать, максимализм и отсутствие стратегического мышления тебя и потопят, в итоге.
   - Тонуть нужно с песнями. Любое событие может обрадовать, если уметь.
   - Научишься - поговорим.
   - Это сильно вряд ли. Во-первых, учиться нечему уже, а во-вторых, мертвые не только не кусаются, а еще и молчат в основном, что тебе скоро и предстоит.
   - Да, и без дешевых спецэффектов в виде копья ты обойтись тоже не в состоянии?
   - Так же веселее.
   Голод оскалился, стал похож на зверя еще больше, и легко стал в боевую стойку. Доктор, не торопясь, с достоинством взял свое оружие и, взмахнув им несколько раз, примериваясь, занял позицию напротив. Сжатые до минимума стены палаты не могли помешать никому из них, схватка не могла затянуться и вымотать. Преимущества отсутствия и пространства, и времени.
   - Я ненавижу тебя, Доктор. Чтобы ты только знал, как.
   - А мне на тебя плевать, нечто. Чтобы ты только знал, как.
   - Начали?
   Молчаливый кивок. Дальнейшее не имело никаких определений в человеческом языке.

Глава 7.

   Двухмерные объекты исчезали в первую очередь, причем без каких-либо сложностей, самостоятельно коллапсируя. Необходимость обманывать себя пропала, а если и нет, то просто ушла с этого фронта, задумчиво засев перед полевыми картами. Фрилансер не испытывал каких-либо отчетливых эмоций, ни радости, ни упоения, только усталость и решимость непонятной породы. Люди просто растворились, их он не застал. Небо превратилось в нежно-голубое поле, которое теперь не пыталось трансформироваться, рисовать на себе какие-то облака, оно стало тем, чем всегда и было в своем понимании, а именно - потолком, образованным для того, чтобы не перегружать графический движок бесконечными пустотами. С домов слоями слезала архитектура и форма, сырыми обоями отпадали окна и двери, и сами эти серые прямоугольники становились прозрачными, меняя ландшафты. Автобусы были больше не нужны - прямая улица все больше сокращалась, хоть этого и не было заметно, и очень скоро предстояло стать перед единственным пока непонятным предметом в этом ставшем таким простым мире. А стоит ли вообще покидать его? Здесь он вполне мог рассчитывать на скромное звание бога, нужно было только приструнить Голода, а это далеко не впервой. Нет, если верить Доктору, мало поможет. Однажды фрилансер уже впал в депрессию, чуть не разрушил свое пристанище, а все из-за проклятого одиночества, которое, видимо, не удастся преодолеть. Оно росло изнутри, в принципе, это был выхолощенный вариант отсутствия, он как человек был настолько одинок, что не имел и самого себя. Воображаемые друзья не помогали, он на самом деле искал поддержки извне, да и не стоило останавливаться хотя бы из чувства противоречия. Что его ждало в этом доме?
   Наемник нутром чуял, всегда знал, искренне верил в то, что дом Киры - это отдельное живое существо, настолько чуждое и враждебное окружающему, что пытаться понять его было бессмысленно, а искать оправдания и объяснения - и того хуже. Сам по себе дом еще был слишком уставшим, чтобы представлять какую-то угрозу, но вот в ее квартире, то ли питаясь энергией живущих, то ли просто по своей природе, он имел жуткую силу дробить тело и сознание, вытягивать всякую волю к существованию в любой его форме - биологической или ментальной. Неизвестно, влиял ли он так только на фрилансера, или же на всех, но факт оставался фактом. Интересная получается метафора - единственное место, которое сейчас связывает его с реальным миром, ассоциируется с ним, искренне враждебно самой жизни, самому его естеству. Наверное, пришло время заглянуть наконец-то туда, куда всегда хотелось, ведь в какие же еще места он мог запрятать главные тайны этой еле живой реальности? Кажется, становилось все опаснее - наемник уже видел, что происходило с ненужными больше вещами, и, в перспективе, весь спасительный островок, выстроенный его больным сознанием, мог исчезнуть, и тогда мозг от мнимой смерти не будет отделять ничего. На самом деле, не худший вариант развития событий. Не добивался ли такого Голод? Что могло взбрести в голову этому безумцу, не знал никто, наверное, и сам Наместник.
   Дом Киры ничуть не изменился - единственное место, не рассыпающееся в прах, да и с чего бы ему это делать? Здание молчало, аккуратно обняв наемника рогами дворика, начавшего превращаться в схематичный набор линий. Вокруг себя дом еще сохранял видимость реальности, но дальше это не имело значения. Мозг фрилансера, видимо, так и не смог вытащить из себя воспоминания другого временного промежутка, и асфальт там, где он еще уцелел, все-таки покрывал снег, хаотичный, утоптанно-серый. В душе шевельнулся пушистый клубок эмоций - а ведь очень жаль, что нет там Киры больше, не на кого смотреть, некуда бежать от себя, сводя восприятие в отчетливый клин. Центр Вселенной выбирать теперь не приходилось, он сам должен был проявить себя. Если даже Долину, призванную, как выяснилось, его защищать, фрилансер наделил волнами дробящего безумия, что начнется сейчас?
   Он спокойно, не торопясь, хотя отнюдь и не медленно, на крейсерской своей скорости, поднялся по ступенькам подъезда. Номера на кнопках домофона отсутствовали, даже сами кнопки потеряли свои границы, и правильно. Числам здесь не было места, энтропия никогда не хотела быть упорядоченной, движение создавало законы, а уж оно-то отсюда ушло чуть ли не в первую очередь. Наемник положил на пульт ладонь - низкочастотная вибрация нагрела руку, потянуло озонистым возбуждением. За маленьким окошком в двери была пустота, серая, бесформенная, дом отказывался сотрудничать. Ну ладно. Пальцы прошлись по знакомым кнопкам, звуков не было.
   - Алло?
   - Алло.
   - Замечательно. И здесь всезнающее эхо?
   - Эхо.
   - Ведь я с собой опять беседую, не правда ли?
   - Правда ли?
   - Вот здесь ты прав, правда в этом месте отсутствует, если ее и нужно где-то искать, то в тех зонах звуки не прописаны однозначно.
   - Однозначно.
   - Как думаешь, какой номер мне набрать, и стоит это делать ли?
   - Девять три.
   - Наугад, наверняка... Но число хорошее, спасибо. Ни разу не помню, что оно означает, но вроде бы что-то важное.
   Фрилансер набрал названные цифры. Дверь исказилась, перспектива будто вошла внутрь самой себя, и через мгновение никакой двери не было и в помине. Шагнув внутрь, наемник почувствовал спиной, что наружная реальность перестала существовать. В ней тоже отпала надобность. Как же закономерно все происходящее, ни грамма лишних данных, наша информационная магистраль чиста, насколько это только возможно. И кому нужна эта излишняя рациональность? Ему? Окружению? Отмирающим нейронам в его непутевой голове? Может, их осталось так мало, что не хватало попросту электричества для поддержания более-менее целостной картины?
   Глаза были направлены к коляске. Все такая же зеленая, бессмысленная в этом месте и в это время. Почему она здесь стояла? Еще раньше он задавался таким вопросом, и ответа на него не было, а если все же да, то искать нельзя было. Очень многие вещи занимали хоть какое-то место в жизни только потому, что не было для них объяснения. Ярлыки всегда имели стойкое свойство разрушать очарование предметов, встраивать их в систему сверх необходимого, в систему, далеко не всегда имеющую право на существование. Наверное, коляску попросту выбросили какие-нибудь родители, по нерадивости или же потому, что ребенок уже вырос из нее. Одно другого не отменяло, в конце концов, если уж им было лень выкатить этот предмет на помойку, то как еще это было назвать? Или им нравилось, проходя мимо, цепляться за какие-то приятные воспоминания? Возможно, коляска захватила над ними власть, как это делают многие вещи, которые мы, сами того не подозревая, продолжаем хранить, когда они теряют всякий смысл, не только практический. Они уже могут быть и не дороги как память, они просто есть, и избавиться от них выше сил человеческих, потому что предметы эти теперь живут своей жизнью, обретают волю, парализуют хозяина, поглощают, и, может, вовсе не теряются после, а становятся новым органом в человеке, влезают в него, паразитируют. Не паразитирует ли эта коляска и на нем? Что, в сущности, он помнил о своем личном, маленьком детстве? Отрывочные линии спектрограммы, вспышки болезненных воспоминаний. Начнем?
   Первое воспоминание - ревность. Ему тогда было три года, это известно точно потому, что в этот день привезли из роддома брата. Он помнил животный ужас, захлестнувший его при виде этого нового существа, которое было призвано поглощать реальность, его реальность, до этого принадлежавшую безраздельно наемнику. Вот он и потерял себя, может, оттуда и пришла диссоциация? Доверительные отношения со Вселенной убежали вместе с памятью. Он перестал быть собой, стал двумя людьми, вынужденными находиться в тесной комнатушке. С тех пор масштабы изменились - комната сузилась до его черепа, а вот чувство дискомфорта, своей неуместности только возросло. И не в брате дело, а просто в потере родства с миром. Человек, как правило, вынужден с самого начала полагать, что он - властелин как минимум себя, с ним же лично этот номер не прошел еще тогда.
   Дальше? Что ты еще помнишь? В основном - одиночество. Так уж получилось, что, однажды замкнувшись, Вселенная не желала раскрываться. Игрушечные человечки становились намного живее своих аналогов, бродящих по улицам, изобретенные их жизненные истории были интереснее рассказов знакомых. Друзьями назвать этих существ язык не поворачивался. Слабые попытки войти в контакт с реальностью не приносили никакого результата, игры имели куда большее значение, чем товарищи по ним. Господи, да ведь он и тогда держал дистанцию, даже не пытался хоть немного раскрыть свой разум миру, всегда не договаривал, коллекционировал собственные секреты. Сколько же ему тогда было? Пять? Где-то так. Отец уже, кажется, умер к тому моменту. Самое яркое воспоминание периода, как ни странно, девочка, на которую упала стальная арматура качелей. Как живая, картина стала перед глазами, ее лихорадочно вздымающаяся грудь с деформировавшимися ребрами, лужицы крови, застывшие в ямках у ключиц, струйки, идущие до пояса и огибающие живот, чтобы исчезнуть в песке. Если хорошенько подумать, то это тело, по крайней мере, сейчас, вызывает в нем физическое желание. В принципе, дело даже не в нем, не в линиях неоформившегося девичьего тела, а в ситуации, в позе, в этих струйках крови. Кажется, оттуда и пришел наш друг Голод. Страданий этой девочки фрилансер даже не заметил тогда, он впитывал картину как предмет искусства, как нечто, что необходимо увидеть и запомнить навсегда, раз подвернулся случай. Эмоций он в тот момент вообще не испытывал, они, наверное, и перешли в другое агрегатное состояние. Родили на свет жуткого мутанта, недосущество, наслаждающееся не процессом причинения боли, но самой болью, не разрушением, но картинами разрушения.
   О, да ведь потом была школа! Дело не в самой школе, хотя и она с самого начала показалась огромным зверем, готовящимся пожрать все вокруг. Там он научился, наверное, прогибаться под ситуацию и планировать свои действия. Зародыш Холокоста? Да, школа - загадочный организм. В чем-то она полезна, даже необходима, в основном для социализации, которую, правда, наемник пропустил. Все, кого он там видел, были врагами, как в самом прямом смысле, так и в его личном понимании. На помощь пришла чистая, незамутненная, отчаявшаяся рациональность. Приходилось строить знакомства, в детском понимании тянувшие на дружбу, обходить углы, лавировать между рифами, и не предполагая наличия какой-либо дружественности. Вопросы одиночества там его уже не занимали - он усиленно учился выживать вне среды. Довольно полезный навык при учете его непонимания возможности проникнуть в окружение.
   Как же помогло все это выжить в свое время! Фрилансер даже улыбнулся, спокойной, сумасшедшей улыбкой. Выходит, он разорвал себя на части самостоятельно. А что еще ожидалось? Самый логичный ответ. И даже здесь, в еще относительно чистой зоне памяти, все было отрывочно, только события, практически не связанные друг с другом. Датировка велась по принципу исключения. Логика, сухая, не имеющая к его личности никакого отношения. Никаких пространственно-временных мостков. Коляска слегка качнулась и покатилась назад. Наемник отступил в сторону, пропуская детство, и то исчезло за пределами дома. Что ж, этот период закончен, верно? А сейчас что? Идти наверх, через пустоту этажей, как сквозь собственную историю, которой он не помнил? А ведь верно - от этих отрывочных всплесков до более-менее сознательного возраста, когда он начал длительную нигилистическую войну со Вселенной, он не помнил ровным счетом ничего, кроме отдельных смертей родственников, идущих с завидной регулярностью. По десять ступенек на пролет - и ничего, только короткие остановки перед пустыми стенами, на ничем не заполненных площадках с чужими дверьми, не его, не имеющими к нему никакого отношения. Пустые окна на чужую жизнь каждый второй пролет, на то, что всегда было за стеклом, на органику, имеющую свои собственные законы, которым он отказывался подчиняться, а они отказывались признавать в нем своего.
   И вот четвертый этаж. Наконец-то удалось подсчитать. Шкаф отвернулся от стены и теперь настороженно смотрел на наемника, казалось, будто его дверцы подрагивают, как плотно сжатые губы человека, готового расплакаться, выплеснуть что-то, что сводит его с ума. И что же сводит с ума этот шкаф, какие скелеты? И чьи? Его личные или же фантомные, кусочки мифа, которым фрилансер сделал сам себя для себя? Шкаф не мог ответить, да и нужды в этом никакой не было, стоило лишь протянуть руку - бояться уже давно нечего, тенденция к ухудшению даже с его точки зрения сошла на нет, по всем законам синусоиды должен начаться подъем, если, конечно, кто-то не застопорил генератор. Наемник распахнул дверцы - внутри обитала материальная темнота, в которую необходимо было проникать, чтобы хоть что-то понять, двигаться вслепую, на ощупь, да и осязание там вряд ли функционировало. Это склад ненужных вещей - коллекция всего того, что фрилансер из себя вырезал, иногда в прямом смысле, иногда с помощью усилия воли. Боль в этом процессе была таким же необходимым инструментом, как и воображение.
   И навалилась бессмысленность, горячая, глухая. Черт подери, что может ему дать понимание истоков проблемы? Пути к ее решению? Глупо. Примириться с самим собой еще было реально, хотя бы теоретически, примирить вышедший из этого процесса агрегат с окружающим - невозможно в принципе. Он с силой вырвал что-то из шкафа, разорвав на лоскуты темноту, сгустившуюся там, и она разлетелась по лестничной клетке. В руках осталась клетка, кажется, птичья, квадратная, прутья ее были местами погнуты. В клетке лежала затертая то ли книга, то ли тетрадь, и дверцы никакой не было - как это прикажете понимать? Что наемник запер себя в таком месте, выхода из которого не существовало по определению? Сказали бы что-нибудь новенькое, право слово. Все люди могут стать книгами, особенно для самих себя. Фрилансер перешел в эту категорию сознательно, даже с нажимом, превратил все происходящее в увлекательную историю, которую сам же и писал, в театр импровизаций для черт пойми какого зрителя - себя ли или же все-таки целого мира, и без того заваленного дрянными актеришками сверх меры. Наверное, в шкафу все же была не только эта клетка, поспешные выводы никогда не были верными, все было намного интереснее. Темнота, окружавшая ее, была намного важнее. Страусиная тактика, да-да, вот что скрывалось там, то, из-за чего он, возможно, и находится сейчас здесь, в труднопереваримом коме песка, пытаясь не задохнуться к чертям собачьим, зато в спасительной уверенности - уж тут-то его никто не достанет. В шкафу наемника не было скелетов, отнюдь. В нем обитал он сам, забив выход досками. Фрилансер поставил клетку на место - какой смысл сокрушаться по поводу самого себя? Уж в слепоте обвинить себя было сложно, вину перекладывать на других не было желания. Довольно опасное свойство организма, верно? Можно было найти намного больше, чем стоило, нагрести огромную кучу всего того множества, в котором легко можно было считать себя виновным, не разбираясь, что из этого достойно внимания. Презрение к собственной персоне въелось настолько глубоко, что выкорчевывать не хотелось. Рекурсия, очередная рекурсия. Наемник задумался, изменится ли теперь что-то. Всегда существовала вероятность того, что он даже не вспомнит, чем занимался, пока его тело исходило слюной где-то снаружи, но даже если - что ему даст новообретенное знание? Если и появится желание перестраивать собственную личность, откуда взяться силам, если с другой стороны он просто побочный эффект полового акта, случившегося двадцать лет назад, неспособный влиять даже на собственные мозги. Предстоит еще одна грандиозная стройка, перенаправление и без того вялых потоков по другим руслам, более выгодным сейчас? Совершенно бесполезное занятие, когда процесс будет завершен, ситуация настолько уйдет от истоков, что не будет даже смешно. В принципе, даже такие действия - это неплохо. Способен ли он?
   На тонущем корабле, на котором остался только капитан, ему приходится исполнять роль крыс. Фрилансер вошел в квартиру Киры и зашагал по каменистой дороге. Доброе время суток, Тропа Отрицания. Наверное, ты - последнее, что осталось от этого убогого мирка, и от той его части, которая только что изничтожилась, и от царства Морфея. Под серым небом, висящим так низко, что можно было погладить его, как спящего котенка, кончиками пальцев, в бесконечность тянулись пустые скалы с нанесенными кое-где клочками песка, из которых поднимались чахлые кустики, предвестники Возрождения. Конечно, на икону все происходящее уж никак не тянуло, но сходство налицо. Где же маленький ослик со своими пассажирами, а? Вместо него другой, вполне взрослый и упрямый зверь сейчас пройдет по дороге, вымощенной белым камнем. Она выглядела так, будто проложили ее очень давно, какая-нибудь местная Римская Империя породила этот кусочек цивилизации в совершенно пустом, никому не нужном месте, и была прямой, до математической точности, не привязываясь к законам земной поверхности.
   - А ведь мы и не на земле, правильно, дружище?
   Фрилансер улыбнулся и пошел медленнее. Голод шел рядом, размашистым шагом. У него немного проявилось лицо, по крайней мере, улыбка, как вырезанная неуклюжая щель в цельном камне, и на ней мазками была набросана жуткая усталость и чистое, незамутненное счастье. Отчетливо несло мрачным удовлетворением.
   - Чего ты так долго?
   - Дела, понимаешь ли. Прости, что поздновато присоединился к твоему трогательному походу, но кто-то же должен был подчистить мусор, который ты оставил по углам. У всего этого несчастного места, конечно, есть своя система утилизации, но работает она не на все сто, пришлось и мне постараться. А ты как прошелся по злобному домику?
   - Не такой уж он и злобный, знаешь. По ту сторону, может, и да, но здесь он ничем не отличается от всего остального. Сам понимаешь - как я мог нарисовать хоть немного неоднородные местности?
   - Оригинальностью никогда не мог похвастаться, это точно. А сейчас у нас финишная прямая, верно?
   - Ну да. Я не знаю, проходил ли я здесь когда-нибудь на самом деле, но чисто технически - еще как.
   - Это ты о том, что уже как-то отказался от мира?
   - Не мне тебе объяснять, что здесь у нас самый последний и, как заведено, самый эффективный барьер из всех, что я выстроил.
   - У тебя и так отвратная память, а еще строишь участки сознания, призванные ее полностью изничтожить. Странное ты существо, логики никакой, эмоций тоже вроде нет. Как ты вообще дожил до такого возраста?
   - Именно поэтому. Рациональность ведь тоже всего лишь погрешность в системе, понимаешь. А у меня управление, кажется, перехватила она.
   - И что собираешься делать дальше? Героически возвращать свою жизнь под контроль?
   - А я не знаю. Слишком много информации, чтобы искать объяснения своим действиям.
   - Как обычно, отдаешься на старую добрую милость волн, как будто из-за этого пострадал мало. Воли в тебе маловато, вернее, вполне хватает, да вот только направить ее в нужном направлении как-то не удосуживаешься. Иногда просто противно смотреть на то, как ты разбазариваешь свою жизнь, и без того не вечную, на такие вот мелочи. Ни за одну перспективу не ухватился, ну что с тобой делать?
   - Ну, уж ты-то знаешь.
   - И да, и нет. Не ты один учился самому себе, пока отлеживался в этой пропасти. По крайней мере, полное твое уничтожение в мои планы уже не входит. Доктор, конечно, был редкостным идиотом, но в этом вопросе я решил с ним согласиться.
   - Потрепал он тебя?
   - Не так сильно, как я рассчитывал. Он оказался намного слабее, чем я боялся.
   - Не тебе судить, поверь.
   - Я констатирую факт. Впрочем, о мертвых плохо не говорят, так что парень был нормальный. По крайней мере, не настолько ущербен, как ты. Знаешь, что без него Долина прекратила свое существование?
   - А как иначе? Не на нем она, конечно, держалась, но связь слишком очевидна.
   Холодные цветные искорки стали пробегать по земле, по краям дороги. Уже знакомое ощущение волны стало щекотать мозг, что и неудивительно. Переход этот ничем не мог отличаться от остальных.
   - Ты вообще понимаешь, почему я здесь сейчас?
   - Это же несложно. Собрался уничтожить мое "я" и вырваться на свободу, не иначе. Похитил идею у Холокоста?
   - Типа того. После победы над ним, я думаю, меня ничто не остановит, верно?
   - В чем-то ты прав, дружище. Уже скоро выход.
   - Ну, тогда попрощаемся? Или предпочитаешь классический вариант боя? Могу и копья притащить, если считаешь нужным.
   - Нет, зачем же. Только не будет никакого боя.
   - Сам уйдешь? Решил сдаться? Вполне в твоем духе. Обещаю заботиться о теле больше, чем это в свое время делал ты.
   - Да нет. Просто из тебя никогда не выйдет шахматиста, ты не умеешь жертвовать. Максимализм и отсутствие стратегического мышления тебя и потопят, в итоге.
   - Ну-ка, что ты сказал?
   - Ты не задумывался, что Тропа Отрицания создана не только для меня? Что она разрушает вообще все, что в нее попадает? Знаешь, никто из нашей милой троицы не покинет на самом деле это место, как мы с тобой не смогли покинуть салун в Песках. Только наличие всей компании может иметь право на существование, а в такой ситуации не нужны ни тела, ни подобие доброй воли. То, что находится там, это не фрилансер, не Голод и не Холокост. В принципе, я сейчас совершаю самоубийство. Ты не разглядел просто, что тот, с кем ты так давно воевал, это не я. Я просто скромный Морфей, на самом деле разум этого человека, даже имени которого я не знаю, все это время мирно спал. Если бы мы продолжали спокойно охранять его своей грызней, так могло бы продолжаться еще долго. Нет никаких победителей, просто закончился очередной ночной кошмар. Мы свое отработали, правильно?
   Наемник посмотрел в сторону и никого не увидел. Голода больше не существовало в материальном смысле этого слова. Остался только голос, да и фрилансера в принципе уже не было - он поглядел сквозь свои руки и улыбнулся.
   - Черт, как я мог так просчитаться?
   - Мы все просчитались, Наместник. До встречи.
   Наемник поплыл по волне, легко балансируя на поворотах.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"