Древняя мудрость гласит: "Человек в своей жизни должен сделать три вещи: посадить дерево, построить дом и вырастить сына". В древности, конечно, без того, чтобы построить дом, было трудно вырастить сына, жить-то своей семьёй где-то надо, а сейчас мало кто строит себе дома сам, и "построить дом" стало понятием другого свойства, для этого надо заработать достаточное количество денег, чтобы их хватило на строительство, можно ипотеку взять, наконец и потом годами отдавать долг банку.
С сыном, это как повезёт, у моего давнего соседа в татарстанском Лениногорске (был ещё в Восточном Казахстане, но после распада СССР ему возвратили прежнее название, Риддер, - справедливость, считаю, восторжествовала), эстонца по национальности по фамилии Паррик, женатого на татарке, четыре девочки одна за другой родились, а сын вот так и не появился. Одна из его дочерей жила потом под Таллином и я даже побывал у неё в гостях ещё в далёких восьмидесятых прошлого века, а три другие переехали из Татарии и потом Эстонии в дальнее "забугорье", докуда мне, - "уж поздно стать пилотом", - никогда не добраться, на Маврикий, в Канаду и в Швецию, общаюсь с ними виртуально, по интернету.
Легче всего с деревом, вот только здесь неопределённость присутствует, - что значит посадить дерево? Мне приходилось сажать деревья на субботниках, во Владивостоке, кедры вдоль тропы от Академгородка на 13-м километре до Чайки, неофициального микрорайона на окраине города; в Миассе шаровидные ивы сразу налево после въезда в Машгородок, северный район Миасса, где я живу (локацию одной, второй вдоль дороги по улице Уральских Добровольцев, запомнил, это было не трудно, а вот остальных нескольких нет, конечно); канадский клён в сквере за домом, который всегда вижу из окна своей квартиры, - его ещё невысоким, по пояс, выкопал в лесу, примыкающему к нашему садовому товариществу, располагающемуся между двух Ильменских хребтов, Большого и Малого. Но могу ли я считать эти деревья посаженными мной самим? Скорее пересаженными, посаженными в первых двух случаях работниками лесопитомников, и ветром или какой-нибудь птичкой в истории с клёном.
Дом строить не пришлось, в другие времена живём, нашёл другой способ стать обладателем жилья; с сыном у меня тоже всё в порядке, я его вырастил, да и с деревом, и не с одним, в итоге всё получилось. Лет пятнадцать назад, осенью, был в очередной раз в родительском доме. Мне очень нравится это обстоятельство, что туда могу добраться из места, где живу сейчас, за девять-десять часов, если на своей машине, перевалив через Урал у города Златоуста, в полтора раза дольше на поезде. Покуда жил на Дальнем Востоке и даже полюбив его, постоянно ощущал оторванность от родительского дома, поэтому перебрался, причём со второй попытки, с "высоких берегов Амура", в другое замечательное место, переехав в Миасс в горно-заводскую зону Южного Урала..
... Попав на свою вторую родину, куда в трёхлетнем возрасте я был перевезён родителями из лесостепей Самарской, тогда Куйбышевской области, первым делом иду в лес, в котором детьми мы пропадали целыми днями и летом, и зимой, - на лыжах. Сразу за последними домами окраины Лениногорска, застроенной бревенчатыми домами, лес встречал нас широкой дубравой. Почти у всех тогда в сараях похрюкивали свиньи, поэтому наши родители по осени давали поручения для разнообразия их, свиней, меню собирать жёлуди, ровным ковром постилавшим пространство под могучими деревьями. Ослушаться родителей в те времена у нас и мыслей не было, поэтому всегда выполняли сей наказ.
В декабре семьдесят восьмого года в центральной части России арктический холод сильно разрядил эти дубравы, но многие деревья всё-таки выжили, поэтому поспевшие жёлуди всегда можно найти в окружающих Лениногорск лесах. Лет пятнадцать тому назад я приехал в родительский дом в сентябре и в одно из посещений леса подобрал четыре жёлудя, хотя мог бы набрать их больше, год был на них урожайный. Возвратившись в Миасс, высадил их в горшочек и скоро из них вышли четыре росточка, - моя супруга называет мою правую руку "зелёной", ведь чтобы я ни посадил обязательно вырастает и приносит неплохой урожай. Летом пересадил их в сквер напротив окон, но не очень близко, памятуя, как когда-то давно маленькие деревца, часто в два ряда посаженные прежними жильцами под окном моей квартиры на первом этаже дома в Благовещенске, заслоняли летом "божий свет" настолько, что в пасмурный день в комнатах становилось так, что хоть лампочку зажигай. Пришлось даже разряжать деревья, чем вызывал недовольство соседей, живущих наверху.
Года два ухаживал за дубками, поливал их в сухие сезоны, они поднялись, но потом стали по одному исчезать, кто-то их, видимо, стал пересаживать, что, впрочем, меня не сильно огорчало, ведь моей целью было "посадить дерево" и я это сделал, даже вчетверо перевыполнив план. Так, один за другим исчезли три дубка и остался один, росший вблизи проложенного в сквере тротуара, который я продолжал пестовать. Но тут началась реконструкция сквера, там выпилили и выкорчевали все американские клёны, другие сорные деревья.
Сквер получил название "Яблоневый", хотя кроме преобладающих яблонь здесь росли и лиственницы, и парочка елей, и несколько тоже канадских клёнов, что-то ещё. Подумал, что мой дубок вряд ли тронут, но потом на месте, где он рос, поставили скамейку, и он тоже исчез, не успел я его пересадить в другое место, где он не мешал бы перестройке сквера.
... Прошло несколько лет. Летом двадцать первого года в России проводилась "Всероссийская сельскохозяйственная перепись". В начале века моя супруга работала в городском отделе статистики и заведовала в Миассе очередной Всероссийской переписью населения, за что даже получила потом медаль, позволившую ей по уходу на пенсию стать "Ветераном труда". Не буду вдаваться в детали, как всё потом случилось, но благодаря её уже ставшей прежней, деятельности, меня угораздило попасть в переписчики "Всероссийской сельскохозяйственной переписи", в расположенном в четырёх километрах посёлке Тургояк, входящем в Миасский городской округ, меня же на что угодно уговорить можно.
О чём потом сильно пожалел, потому что пришлось на двух многокилометровых улицах вытянутого вдоль реки Миасс посёлка стучаться во все дворы и допрашивать хозяев домов с большими приусадебными участками, какова их площадь, сколько грядок посажено разных корнеплодов, сколько фруктовых деревьев и кустов ягод произрастает на их угодьях. Не все хозяева отвечали, чего-то опасаясь, а с одним сильно подвыпившим я чуть было не подрался, - видимо поэтому все переписчики были застрахованы от несчастных случаев, но обошлось.
И так вот дошла очередь до дома моего давнего знакомого Виктора, с которым мы четыре раза ходили в зимние походы на лыжах на хребет Ицыл, откуда другой знаменитый хребет, Таганай, через долину реки Киалим виден как на ладони (см. фото в фотоальбоме www.chitalnya.ru/users/Sadovnik/photoalbum/28001/ ). Ночевали на топчанах в охотничьих избушках с чугунными печками-буржуйками, которые постепенно выстывали и одному из нас, - в нашей компании всегда ходил ещё старый походник Сафуат, в следующем году ему восемь с половиной десятков лет исполнится, -- было весьма неуютно выбираться поутру из своих спальников. В городе мы жили в соседних домах, его дом тоже своими южными окнами смотрел на Яблоневый сквер, и я часто видел его из окна гуляющим со своим карликовым шпицем по асфальтированным тротуарам.
В Тургояке у Виктора стоял родительский дом с большим огородом, спускающемся к реке, на котором он много чего выращивал, от картошки до клубники и экзотический для меня корнеплод, которым он меня как-то угощал, дайкон. Меня он, разумеется, пригласил в огород, не держал у калитки, как другие, и стал водить по своим угодьям. И вдруг посреди огорода я увидел одиноко стоящий среди грядок невысокий дубок. В окрестных лесах вокруг Миасса дубы не растут, но посаженные кем-нибудь они приживаются и даже плодоносят, у моих соседей по даче как раз такой растёт, закидывая по осени наш сад жёлтыми листьями, жёлуди тоже как-то умудряются долетать до нас и прорастать на участке, - несколько этих дубков я потом пересадил в парк близ знаменитого озера Тургояк, слывущего за прозрачность своей воды "младшим братом Байкала", и они там вполне освоились.
- Витя, - спросил я, - откуда у тебя этот дуб, каким ветром его тебе занесло.
И тут он поведал, что прогуливаясь в очередной раз со своей собачкой по нашему скверу, он увидел его там, а поскольку он знал, что скоро на том месте будет расчищена площадка и поставлена скамейка, чтобы дубу не пропасть, он выкопал и перевёз его на свой огород. В это было трудно поверить, но я таки встретился со своим дубом, выращенным из жёлудя, привезённого за многие сотни километров из Татарстана! Буду теперь хотя бы раз в год его навещать и помещать фотографии в фотоальбоме, - проводить, выражаясь по-научному, своего рода мониторинг.