Я пользуюсь твоим дыханьем. Часто
Когда мне кажется, что в потолок стучатся
Невысказанных сумерек куплеты
Во сны, как в старые цветные киноленты
Запахиваюсь, и свернув калачик
Из тела, одела, снов - я плачу.
Все размышления на выверенный, старый
Манер - как тёрки-струны у гитары
Для точности нанесены картоном
На памятник - затёртый монотонно
Всех вариаций корабельной грустью.
Сливаются стихи от пальцев к устью.
Когда-нибудь - устав от предреканий
Себе своих рождественских стояний
В расшитом бисером и ясенем исподнем
В пропахшем хвоей склепе новогоднем
Я научусь улыбке, шар подброшу
Под потолок, и разожгу порошу.
За шторами лучиться будет сено
И ветер - словно море - по колено
Потоком льдистым бисер разбросает
кому? - он сам пока ещё не знает
И только верит, что она тот бисер
До слов отчётливых поднимет и возвысит.
Метёт по всей земле :-). Стоят приборы
По всей земле висят обрывки, шторы,
И гости в предвкушении спиртного
По всей земле, охочей до другого
Беседуют, уставившись на стрелки.
Часы огромны, но секунды - мелки.
Сужаю аппликацию до дрожи
Гусиной или лебединой кожи,
И аппликация сужается привычно
И сердце, говорливое обычно,
Скатавшись в каплю, просто улыбнулось
И покатившись улицей, очнулось
В какой-то липкой светло-красной луже.
(Поешь гранатов, фруктов - этой стуже
Разбавить кровь до розового просто.
Поешь чего-то красного. И тосты
Плескай густым и красным внутрь граната).
Пусть грош цена тоске, но ведь цена-то -
От часа к часу - как короткой стрелки
Мазки по разлинованной тарелке -
Становится абстрактнее и злее -
И чем цена смешнее, тем быстрее
Её заплатит утренняя сырость
Которая - как школьнику - на вырост
Тебе намеряла белённый шестигранник -
И в шестигранник, будто рюмка в подстаканник,
Ты умещаешься с невиданным запасом.
Но то ли стены Уже с каждым часом,
Часы ли - неумелые портные,
А может быть - и те и те впервые
Здесь оказались в роли режиссёров -
Поэтому и скатерти, и шторы
И ватный воздух - как уже не модно,
Поэтому все так - предновогодно -
С шарами и беседами, с гостями
И ватными как скука новостями,
С бессильными попытками на локти
Приопустить себя - в объятьях плоти,
И разглядеть цветочные рисунки
Обоев. Как щенок в цветастой сумке
Скулит мой голос изнутри наружу
Скулит, и как на новенькую лужу,
Закованную только что, недавно
В хрусталь и зеркало, размашисто и плавно
Он падает, нехваткой равновесий
Пытаясь объяснить, хотя бы взвесить
Свою необычайную походку -
Так пьяница, пропивший деньги, глотку
Пропевший, возвращается в раздумья
Как в бухту долгожданного безумья.
Мой голос - пьяница, щенок на гладкой луже,
Он - нежный баритон - уже простужен
Бесчисленными встречами, стихами,
И всеми стенами, и всеми потолками,
Где он - как желтоватый шар бильрдный
Метался, отражался, на попятный
Не собираясь, не желая в лузу,
Он волочил свою телесную обузу -
Меня - зачем не знаю, для забавы,
А я - охрипший - пил стихи, настои, травы,
Не понимая, до конца не зная,
Что голос - прав. Он прав, как та - земная
Любовь - чудесней, чем невиданное чудо
Всех неземных, которые забуду
Через мгновенье после смерти. Голос
Уставший от оков - медовый полоз
Змеистый нежный дух, любимый телом,
Живущий, словно каторжник - расстрелом,
Живущий только следующим криком
О самом незаметном, невеликом -
О том, как складки одеяла бредят ночью
Другим теплом, разборонившем в клочья
Уверенность о будущем, разбившем
Уверенность того, что мы подышим
Ещё немного. Голос - тот же выдох
Последний выдох тел, в объятья свитых
Неведомой, невысказанной силой
Зимы седой, в которой за окном
Маячит стог, в стогу маячат вилы,
а дальше - ивы - в чём-то золотом,
В готовом стать топазовым наряде
Как только веки, улыбнувшись вдруг,
Нырнут в твои каштановые пряди
От всех, кто рядом,
От всего вокруг.
_