Вертолёт перешел на бесшумный режим. Лопасти изменили геометрию, стали вращаться медленнее. Ленивее. Корпус "вертушки" ощутимо завибрировал. Пилот обернулся, поднял два пальца - "виктори". Майор кивнул. До прибытия две минуты.
Заговорил негромко, весомо. Участники группы мгновенно собрались, скинули расслабленную сонливость, придвинулись ближе.
- Задача по-девичьи проста, - инструктировал Майор. - Прорезаем проход. Входим. Зачи... - на язык просилось привычное "зачищаем территорию", но сегодня был иной случай. - Осматриваем территорию. Убеждаемся в безопасности. Задача ясна?
- Так точно! - бойцы ответили хором.
Петренко негромко буркнул:
- Ага. Нас вызвали закусочную проверить. На предмет окурков в кетчупе.
- Отставить разговоры! - Майор опустил уголки рта. Ему самому не нравилось это задание. - Сделаем работу и вернёмся на базу. Чем быстрее, тем лучше.
2035 год. Левитирующий город над Новосибирском. Его называют "Гелио-Сити" или просто Сити. Четыре десятка этажей: офисы, магазины, жилые и технические помещения.
В основании этого "чуда техники" - графеновые сверхпроводники и магнитная подушка.
Левитирующий город решил многие проблемы. С точки зрения современного человека, это - мечта. Жильё, работа и развлечения "в одном флаконе" - так, кажется, говорили в двадцатом веке. На верху Сити предсказуемо дислоцировался солярий. Японские инженеры работали над горнолыжной трассой, это должно было стать хитом развлечений. (Прыжки с парашютом набили оскомину.)
Связь Сити и "внешнего мира" осуществлялась посредством лифтов. "По четырём скоростным артериям днём и ночью бежит людской поток", - написал один журналист.
Вертолёт приблизился к этажу 26 "бис". Пилот распахнул дверцы. Молчаливый Лацис прилепил к стеклу присоску и запустил резак. Минуты через три плазма прорезала сверхпрочное стекло. Такое стекло зовётся "Капли принца Руперта". Забавное название.
- Работаем, - коротко приказал Майор.
Пятеро бойцов скользнули в брешь вслед за командиром.
Этаж 26 "бис" считался местом развлечений. Фактически он состоял из двух уровней. В центре располагалась детская площадка (горки, лестницы, песочница, качели, положенный набор незатейливых аттракционов). Левое крыло занимал кинотеатр. Огромный фуд-корт (на юго-западе), рекреация для уставших родителей (включая лежаки для мужчин). Для дам - стрип-молл - галерея бутиков и павильонов.
Хлеб и зрелища в одном месте. Мечта римских плебеев.
Боец Петренко перекувыркнулся, бегло осмотрелся и занял боевую позицию. Ствол его штурмовой винтовки сновал по сторонам.
- Чисто!
Майор раскрыл планшет, озвучил боеву... пока-ещё рабочую задачу:
- Осматриваемся. Петренко и Швец - вдоль правого фланга. Сорокин-Лацис - центр. Андросов подготовь сканер, я возьму на себя левый фланг. Судя по схеме, здесь кинозал.
Андросов кивнул. Майор продолжил:
- Андросов - контролируешь точку отхода.
Боец Андросов ещё раз кивнул.
- Связь на сверх-УКВ волнах. Передвижение на дистанции десять-двадцать метров. Держать напарника в поле зрения. В огневой контакт вступать... - Майор на мгновение задумался, - не вступать. Сегодня работаем без трупов. Рапортовать обо всех деталях. Вопросы есть?
Вопросов не оказалось. Петренко и Швец выдвинулись вперёд. Им достались геометрически правильные коробки заполненные тряпьём - бутики. Место нервное и опасное, ибо там легко устроить засаду.
- Сканер готов! - отрапортовал Андросов.
Майор пристегнул к поясу стальное яйцо размером с кулак и перебежками направился к кинотеатру. Подвижный лазерный сканер должен был помочь осмотреть громадное пустое помещение.
Пустой безжизненный кинозал почему-то не казался мирным. Он напомнил Майору кладбище и воспоминания эти не были приятны. Полотнище экрана мерцало серым трупным оттенком. Высоченные звуковые "аламбики" напоминали стволы притаившихся гаубиц. Преобладающий чёрный цвет раздражал. "Точно в жопе у негра!" - зло подумал Майор.
...Однажды группа сатанистов устроила на старом еврейском кладбище шабаш. Также как и теперь, известно было немногое. Майор получил приказ уничтожить группировку. Знал о внедрённом в банду человеке, имел приказ спасти этого "засланного казачка". Если представится такая возможность.
Сравнительно легко удалось установить периметр, окружить сатанистов. В какой-то момент те открыли огонь - очевидно, догадавшись о присутствии спецназа... Шпиона спасти не удалось. Его пытали. Пытали жестоко (вероятнее всего это он, не выдержав боли, выдал спецназовцев), потом облили бензином и подожгли. В том бою погиб Коля Смирнов. Смерть глупая, а потому, вспоминать о ней было особенно болезненно. Шальная пуля. Рикошет от мраморного надгробья угодил Смирнову под бронник. Пробил паховую артерию. В считанные секунды Коля... в общем... Майор заставил прекратить эти мысли. Не мог вспоминать спокойно.
Вот и теперь - чёрные бархатные спинки сидений, искусственный воздух, тягостное предчувствие.
Майор запустил сканер, стал медленно продвигаться вдоль рядов кресел. Штурмовик он снял с предохранителя и перевёл на автоматический режим, сказал себе, что откроет огонь немедленно. Без розовых соплей.
Добравшись, до широкого прохода, негромко спросил в левый воротник:
- Группа?
Из трансивера понеслись ответы:
- Андросов жив.
- Лацис жив.
- Петренко жив.
- Швец жив.
Майор помедлил, выдержал паузу.
- Сорокин?
Сорокин не ответил.
- Сорокин?
Тишина.
- Его кто-нибудь видит?
- Нет, - ответил Лацис, напарник Сорокина.
Для другого бойца это было бы просчётом - потерять напарника из поля зрения. Но только не для Лациса.
Лациса считали в группе стальным человеком. Это был потомок латышских стрелков. Потомственный военный. Про его прадеда рассказывали шокирующие вещи. Однажды - ещё в Первую мировую войну - роту пехотинцев отсекли от участка фронта - немецкие войска пошли в прорыв. Роту окружили, точнее, загнали в болото. Снабжение было нарушено. Три недели бойцы держали оборону, постепенно сдавая позиции. Многие погибли, некоторые утонули. Когда голод стал невыносим, у павших товарищей стали срезать мясо. Бицепсы, ягодицы - всё, что годилось в пищу. Рядовой Лацис не опустился до каннибализма. Он взял трофейный немецкий штык, наточил его до бритвенного состояния и отрезал собственные уши. Сварил их и съел. Когда окружение прорвали, прадед Лациса оказался среди немногих выживших.
Андросов предложил:
- Связь плохая. Перейти на УКВ диапазон? На сверх-УКВ сильные помехи...
- Нет! - оборвал Майор. - Распоряжение генерала. Всё происходящее должно остаться между нами.
Приказал:
- Продолжать выполнение!
Буквально через несколько минут откликнулся Лацис. Высказался скупо:
- Обнаружил огневой контакт.
Целую секунду эфир безмолвствовал, затем Майор приказал:
- Опиши подробно!
Лацис говорил отрывисто, словно вбивал телеграфные точки-тире:
- Автомат. Наш. Гора гильз. Выпустил целую обойму. Судя по трассе на стене и потолке, ни одна пуля не попала в цель. Стрелял профессионал. - Лацис нервничал, и в его выговоре проявлялся акцент. - Позиция выбрана тактически верно. Согласен с выбором. Тело не обнаружено. Приём.
В трансивере затрещали помехи, несколько секунд гулял "электронный ветер", потом прорвался нахально-взволнованный голос Петренко:
- Что за херня здесь творится, Майор? Может объяснишь?
Майор закончил осмотр кинозала. Включил планшет. Проверил данные сканера - потенциально-опасных объектов не обнаружено. Биологических тел в том числе.
Сбоку от прохода присутствовало отдельное, широкое кресло. "Для смотрителя зала", - понял Майор.
Не выпуская штурмовик из рук, присел. Вышел на связь.
Ответил Петренко мягко, как старому боевому товарищу (что соответствовало действительности):
- Нечего рассказывать, Юра. Исчез охранник. Затем второй. Несколько посетителей объявлены в розыск. Предположительно пропали здесь, в Сити. Этаж 26 "бис" эвакуировали. Прислали ОМОН.
- И? - к разговору присоединился Андросов.
- ОМОН исчез. Всё отделение. В полном составе. Без следов. Вернее, след только что обнаружил Лацис.
- И ты только теперь об этом говоришь? - спросил Андросов.
- А что? - взвился Майор. - Что бы это изменило? Ты бы отказался от выполнения задания?
Ответил Лацис:
- Нет, но...
- Теперь ты знаешь, - перебил Майор. - Теперь вы все знаете. Группа?
- Андросов жив!
- Лацис жив.
- Петренко жив.
- Швец жив.
- Продолжаем работать!
Лацис ещё раз осмотрел помещение. Кажется, здесь отдыхал обслуживающий персонал. Обеденный (или какой там...) стол перевёрнут, из него погибший боец соорудил первичную линию обороны. И опять Лацис подумал, что поступил бы так же. Стол тщедушный, пластиковый. Только ножки металлические. Незатейливое препятствие на пути - не больше. Сам боец устроился в углу, за массивной тумбочкой. Левый его фланг прикрывал... полотёр? Лацис не знал, как называется эта громоздкая машина для уборки.
"Затаился. Ждал. Прицелился". Лацис присел, имитируя действия бойца. "Почему не попал?.. Бросили свето-шумовую гранату?.. едва ли. Остался бы след от вспышки".
Под каблуком противно скрипнула гильза. Лацис отступил, поднял штурмовик. Подумал, что происходящее его совсем не устраивает. Командир приказал не открывать огонь... не открывать... Большой палец, подчиняясь инстинктам, снял винтовку с предохранителя. Через секунду - сдвинул гривку дальше вниз, на стрельбу очередями.
Ожил трансивер, тихонько захрипел. Докладывал Петренко:
- Есть гражданское лицо.
Майор моментально переспросил:
- Жив? Может говорить?
- Кажется, да.
Опять пробежали помехи, Майор, повышая голос, приказал:
- Добудь всю возможную информацию. Не церемонься, но без членовредительства. Как понято?
- Есть! - отозвался Петренко. - Член оставлю неповреждённым.
Петренко отличался своеобразным характером. Его можно было оставить в голом поле на всю ночь под проливным дождём и быть уверенным, что он не уснёт и не покинет контрольной точки. Мало того, мимо такого "поста" не то что человек, мышь не проскользнёт незамеченной. Но если Петренко на чём-то зацикливался, сбить его с догадки было невозможно. "Как старый прапор! Сказали трусить, значит труси! - подначивал Андросов. - Меньше думай, упёртый. Думать вредно. От этого бывает рак мозга. Лучше занимайся сексом. В худшем случае с крана закапает".
"Гражданское лицо" выглядело странно (по меньшей мере). Петренко ощупал его взглядом. Жестом потребовал повернуться. Мужчина - это был мужчина азиатской наружности - выполнил приказ, медленно прокрутился вокруг своей оси. Потом неуклюже присел, растопырив кривые короткие ноги, и приподнял руки. Выражение лица имел на редкость тупое. Идиотское.
Однако опасности в нём не ощущалось.
Петренко опустил штурмовик, откинул его за спину. В левую руку взял пистолет. Опыт учил его, что даже самому безобидному "объекту" нельзя доверять.
Однажды, когда он был ещё юным бойцом, произошел "курьёзный" случай. Петренко ехал с женой и трёхлетним сыном на отдых. В пустынном месте на трассе голосовала девушка. "Худенькая такая, как тростинка. Як берёзка в степи одинокая. Ну, я притормозил", - рассказывал Петренко. Показывал друзьям шрамы на плече и предплечье.
Жена с ребёнком сидели позади. "Хрупкая тростинка" забралась на сидение рядом с водителем. Лишь только машина тронулась, девица вынула оружие. Оказалось, наркоманка искала деньги на дозу.
"У меня в голове что-то щелкнуло, обозлился".
Петренко поддал газу, не обращая внимания на визги девицы и её удары ножом, и технически безукоризненно выполнил упражнение номер 24 - "Разгон автомобиля с последующим переворотом".
"Я-то знал, что мои пристёгнуты". "А она?" "Не пристегнулась! - Петренко пожимал плечами. - Ударилась головой о стойку. Мозги вытекли. Пришлось химчистку салона заказывать".
На память о той встрече остался шрам и приобретённое правило - никому не доверять.
Гражданский выглядел странно. Вне сомнений, это был азиат. Кажется таджик. Или японец. Если бы Петренко попросили охарактеризовать его одним словом, первым определением возникло бы: бомж.
На незнакомца был надет бежевый дорогой костюм, но этот костюм был явно с чужого плеча. Брюки у лаковых (тоже дорогих и тоже чужих) полуботинок были подкатаны, кисти рук утопали в рукавах.
Из-под пиджака торчала голубая рубашка (заляпанная пятнами, будто о подол вытирали руки). И галстук - завязанный каким-то невообразимым корявым узлом.
- Ты кто? - спросил Петренко.
Азиат опять присел, взмахнул руками, напоминая птицу и что-то... промычал, как мычат лишенные языка люди.
- Можешь говорить?
Гражданский не обратил внимания на вопрос, продолжал гнуть свою линию: состроил руками фигуру, точно обрисовал в воздухе контур женского тела. Петренко с неуместным удовольствием отметил, что "баба фигуристая и жопастая". Следом азиат сделал строгие глаза и чиркнул себя ладонью по горлу.
Могло показаться, что последний жест получился случайно... или, что на родине азиата он означает нечто иное, не столько кровавое, однако бомж повторил движение - ещё раз рубанул себя по горлу и показал руками, как катится отсечённая голова.
Наконец, он приподнялся на цыпочки и показал пальцем куда-то в сторону детской площадки.
- По-русски понимаешь? - спросил Петренко, разумея идиотичность вопроса. Какая разница, понимает ли бомж по-русски, если у него нет языка?
Азиат отрицательно замахал руками. Однако оставалось непонятным, что конкретно он отрицает: своё умение говорить по-русски или указанное направление.
- Майор! - окликнул Петренко в трансивер.
Майор отозвался немедленно:
- Слушаю!
- Странный он какой-то.
- Какой?
- Бомж он. Наверное...
- Есть информация? - строго уточнил Майор.
- Ноль. Он немой. Говорить не может.
- Оставайся на месте. Я скоро буду.
Петренко опустился на одно колено и поднял пистолет. Азиата не выпускал из поля зрения. Тот продолжал что-то объяснять. Рисовал женскую фигуру, указывал пальцем направление, наконец, энергично качал головой, демонстрируя, что идти туда не надо.
"Будет секир-башка", - сообразил Петренко.
Уже через секунду, Петренко принял неправильное решение. Решение, которое стало последним в его короткой жизни.
Петренко спрятал в кобуру пистолет, принял в руки штурмовую винтовку. Палец (интуиция Петренко не уступала интуиции Лациса) сдвинул предохранитель вниз. И ещё вниз на одну позицию. Огонь очередями.
- Пошли! - кивнул стволом двигаться вперёд.
Бомж присел и заслонил голову руками, словно ожидая авианалёта, или что его станут бить.
- Пошли! - повторил Петренко. Болезненно ткнул азиата стволом, давая понять, что шутить не намерен.
Бомж распрямил ноги и обречённо хлопнул руками. На его лице отразилось разочарование.
- Ладно тебе! - вырвалось у Петренко. - Не бзди. Прорвёмся.
Азиат направился вперёд. Когда он передвигался, несуразность одеяния становилась особенно очевидна. Незавязанные ботинки хлопали по пяткам, чрезмерно просторный пиджак переползал с плеча на плечо. Эти детали разозлили Петренко:
"Сучара таджикская, - подумал боец, - затихарился где-то в подсобке, а потом грабанул элитный бутик. Мразь".
Между рекреацией и фаст-фудом наметилась микроскопическая торговая зона. Несколько лотков со сладостями (второпях просыпали конфеты, разноцветные леденцы разметались по полу), аппарат с газировкой и крупная цветастая матрёшка.
Петренко не сразу сообразил, что это такое. Подумал, что матрёшка поставлена ради красоты - её бока были расписаны лаковыми узорами, красивые девичьи глаза смотрели с хитринкой.
Азиат показал пальцем на матрёшку, следом чиркнул себя по горлу. Петренко кивнул, прицел его штурмовика взял цель.
Инстинкты бойца моментально обострились. Петренко присел. Передвигался бесшумно, словно паук. Медленно обошел-проплыл полукругом, резким кивком головы, заглянул внутрь матрёшки. Оказалось, что эта фигура, вовсе не развлечение. Матрёшка состояла из двух половин, распахивающихся наподобие чемодана. Внутреннее пространство пустотелой девицы делилось полками, на них лежали сувениры. Желтые ценники пестрели цифрами - вещи предназначались для продажи. Рядом с ценниками висели бумажки с задорными четверостишиями. Витиеватая надпись в "голове" гласила:
"Русский сувенир!"
И сразу предположение: "Обманул! Обманул, бомжара!"
Петренко приблизился к матрёшке, дулом винтовки прикоснулся к створке, намереваясь распахнуть её шире.
Ствол встретил неожиданное сопротивление...
Впрочем, назвать это действие "сопротивлением" было бы ошибочно. Ствол словно бы примагнитили. Это липкое ощущение неприятно поразило, Петренко потянул штурмовик на себя, рассчитывая немедленно освободиться. В то же мгновение боец почувствовал, что кто-то тянет винтовку вперёд. Причём весьма сильно.
"Что за..." - мелькнула мысль.
Расстаться с боевым оружием было немыслимо (и это стало последней, решающей ошибкой), Петренко потянул штурмовик изо всех сил. Заскрипели каучуковые подошвы - неведомая сила тянула бойца вперёд.
Тогда Петренко отпустил цевьё, вытянул левую руку и упёрся в одну из полок.
С удивлением увидел, что ствол винтовки погрузился... Более всего это походило на голубоватое аппетитное желе. Глянцевая поверхность приятно колыхалась. Вне сомнений, желе было сладким и прохладным. Ствол винтовки (точнее уже большая её часть) погрузилась в желе, но... винтовка не могла поместиться в матрёшке! Нонсенс! Кончик дула и мушка должны были упереться в оболочку!
Подумать об этом Петренко не успел. Он почувствовал жгучую боль в пальцах. Взгляд метнулся влево. Перед глазами вспыхнуло алое пятно - кровь, - срезанная кожаная перчатка и белые кости, торчащие из пальцев.
В левой половине матрёшки мерцало точно такое же голубоватое желе. Оно пожирало руку Петренко. Жгучая боль пробежала по всему телу. Боец потянул руку, увидел, как выгнулось вязкое желе. Различил сквозь полупрозрачную "плоть" куски своих пальцев, ошмётки мяса, сухожилия и...
Желудок прыгнул ко рту. Если бы не адская боль, Петренко бы сблевал. "Самое вкусное мясо на косточках! На самых кончиках!" - так говорила жена. Она любила обгладывать куриные крылышки.
Жар сделался невыносим. Петренко казалось, что его протягивают сквозь раскалённое огненное кольцо. Хотелось потерять сознание - избавиться от боли. Однако этого нельзя себе позволить: "Нужно сообщить об опасности". Петренко повернул голову к трансиверу, вдохнул в лёгкие воздуху... и не смог ничего произнести. Желе втянуло руку до локтя. Боль застыла на уровне груди. Хрустнула грудная клетка, поломанное ребро вылезло сбоку, над креплением жилета. Изо рта хлынула кровь.
Азиат находился поблизости, его руки смиренно лежали на груди. Некрасивое лицо выражало безграничную скорбь и сочувствие.
- Швец! - позвал Лацис по связи. - Швец, ты это видел?
- Что видел? - отозвался Швец. - Я закончил с рекреацией.
- Ты видел Петренко?
- Он занимался с гражданским...
- Группа! - ворвался голос командира.
- Андросов жив.
- Лацис.
- Швец.
Пауза.
- Петренко-Сорокин? - спросил Майор.
Тишина.
Майор только что закончил осмотр ресторана. Это место напоминало пчелиные соты - кучу небольших семейных "ячеек".
Повторил:
- Петренко-Сорокин.
- Майор, я... - проговорил Лацис. - Кое-что видел.
- Что ты видел? - взорвался Майор. - Излагай внятно!
- Ничего! - отрёкся Лацис. - Ничего конкретного. Извините. Нервы.
- Доложить обстановку! - приказал Майор.
Первым ответил Андросов:
- Точка выхода под контролем. Погода ухудшается. Видимость затруднена. В остальном - порядок.
Лацис:
- Вижу Швеца, двигаюсь через детскую площадку. Через несколько минут буду на месте.
Швец:
- Закончил с рекреацией. Вижу гражданского и матрёшку.
Майор помолчал, затем проговорил:
- Андросов ожидай. Спускаюсь к тебе. Лацис и Швец, находиться возле матрёшки. Не терять визуального контакта.
Бойцы сдержано ответили:
- Принято!
У прорезанного прохода Майор задержался, выглянул наружу. "За бортом" клубились облака, солнце опускалось за горизонт с противоположной стороны, и этот бок Сити находился в тени. Облака казались траурными, серыми, почти чёрными. В принципе, такая диспозиция была выгодна для точки отхода, но сегодня Майор подумал, что лучше бы им прилететь утром. И обязательно со светлой стороны.
Андросов находился на своём месте. Собран. Строг. Бескомпромиссен.
У Андросова было в характере слабое место. Он мог выдержать сколь угодно сильно напряжение, если только оно не продолжалось долго по времени. Майор мог бросить Андросова в любой котёл, в любую самую отчаянную заваруху... хоть приказать спрыгнуть с шестого этажа (однажды такое потребовалось). Андросов спрыгнул. Без колебаний. Пролетел вдоль стены, цепляясь ногами и руками, как кошка. Изодрал одежду в клочья. Ушиб колени, отбил селезёнку, но ничего не сломал. Пробежал более двадцати километров по тайге, привёл подкрепление и выручил остальных бойцов.
Однако от длительного напряжения, Андросов терял боевой дух. А не существует ничего хуже, чем утратить уверенность в себе.
Сунь Цзы написал в трактате "Искусство войны": "Война любит победу и не любит продолжительности".
Майору казалось, что Сунь Цзы имел в виду Андросова.
Андросов доложил, что всё под контролем, подозрительных объектов не обнаружено.
- Толя, - обратился Майор, - что если пустить сканер напрямую? через детскую площадку? Потянет?
- Объём большой. Масса паразитических объектов. Потянет, но очень медленно.
- Давай попробуем.
Майор запустил сканер по диагонали, через весь уровень 26 "бис". Поставил данные на запись. Сказал, что далее они продвигаются в паре:
- Пройдём по контуру детской площадки, осмотрим электрический распределительный узел. Потом объединимся с группой.
Майор нарочно не сказал "объединимся с Лацисом и Швецом". Не хотел подчёркивать возможные потери.
На детской площадке не имелось ничего интересного. Её преодолели почти шагом - здесь уже проходил Лацис. После Лациса не могло остаться опасности.
У распределительного узла Майор умерил шаг. Во взгляде появилась несвойственная взволнованность. Андросов сообразил, что большая квадратная комната с проводами, силовыми кабелями и аварийными выключателями - единственное непроверенное место.
Майор взмахнул рукой, пальцами сложил несколько знаков: "Выбиваю дверь. Вхожу. Ты - прикрываешь".
Андросов поднял винтовку, принял чуть левее, чтобы Майор не оказался на линии огня.
...В два коротких шага разбег, удар плечом. Майор подхватил соскочившую с петель дверь и опустил её на пол. Замер на одном колене.
В глубине комнаты родился вопль и объёмное хаотичное движение. Огромное облако выплеснулось на бойцов. Что-то ударило Майора по лицу, он услышал, как над плечом затявкала винтовка Андросова, с холодной точностью метронома выплёвывая отстрелянные гильзы. Уходя от опасности, Майор перекатился вправо и тоже несколько раз выстрелил в кричащую тучу.
Через секунду всё стихло. "Облако" унеслось в зал. На полу осталось несколько птиц. Попугаи.
Майор вопросительно посмотрел на Андросова. Тот, оправдываясь, пояснил:
- Зоомагазин... эвакуация проходила в спешке... не успели вывезти... видимо.
- Откуда они здесь?
- Не могу знать. Вероятно, проникли через вентиляцию. - Подумав, Андросов добавил: - Здесь всё, не как у людей.
Азиат по-прежнему стоял у матрёшки. Поза его изменилась. Руки опустились по швам, спина чуть согнулась. На худом лице появилась пародия улыбки - сквозь кожистые губы проглядывала желтизна зубов.
"Почему такой худой? - подумал Лацис. - Не кормили? В Сити использовали труд рабов?"
Подошел Швец, оглянулся по сторонам, отошел в сторону - занял позицию. Лацис оглянулся и едва заметно ухмыльнулся. Швец обосновался так, чтобы первый (возможный) контакт пришелся на Лациса.
"Дурачок!" - беззлобно подумал Лацис.
Швеца в отряде недолюбливали. Однако терпели. Обычно, в конце операции, когда силы бойцов были на исходе, вдруг оказывалось, что Швец ещё бодр и весел. Словно он перешел на альтернативный источник питания. Появлялась фляжка со спиртом или плитка шоколада. Это чертовски поднимало дух.
- Надо его допросить, - сказал Швец.
- Кого?
- Бомжа.
- Не получится. Он не говорит по-русски. И, кажется, у него нет языка.
- Всё равно, - Швец вынул нож, пальцем проверил его остроту. - Сейчас заговорит!
Швец приблизился к азиату, помахивая ножом.
- Оставь его! - повышая голос, произнёс Лацис. - Он не виноват. Я видел, как он отговаривал жестами Петренко.
- А кто виноват? Матрёшка?
- Именно!
- Брось молоть чепуху!
Швец поманил азиата пальцем, словно собачонку. Перехватил удобнее нож. Пытать Швец умел - это было его вторым отличительным качеством. Делал жертве больно с особым цинизмом и показным тактом, словно сочувствуя. Этот приём действовал психологически - жертва видела, что насильник готов прекратить пытки, лишь только появится признание...
- Повремени минутку, Лацис, сейчас появятся данные! Немой заговорит. Я читал, что существует такой способ... в Библии.
Без малейшего звука Лацис поднял штурмовик и выстрелил. Выстрелил несколько раз. Одиночными, затем дал очередь. Стрелял в нутро матрёшки. Все пули, предсказуемо, погрязли в желе. С негромким влажным звуком. Будто растворились.
- Видел? - спросил высокомерно латыш. - Оставь китайца, он здесь не при чём.
Мгновение Швец безмолвствовал и оставался неподвижен, затем направился к матрёшке.
- Стоять! - Лацис упредительно поднял руку. - Не приближайся!
- Да погоди ты!
Швец подошел, долго внимательно рассматривал деревянные ложки, маленькие пластиковые гусли, бусы и прочую дребедень, что лежала на полках. Прочёл несколько прибауток.
Затем коротко, без замаха ширнул ножом вглубь матрёшки.
Лацис не успел даже пикнуть. Всё последующее он воспринимал, словно в кино. Дурацком пошлом фантастическом кино.
...Нож проник глубоко в желе - оказалось, что полки и товары на них фальшивые, - пальцы увязли в липкой массе. В тот же миг, перчатка и кожа пальцев растворилась. Потекла кровь. Струйки бежали по поверхности желе и впитывались, как в губку.
Оставался шанс бросить нож, и отпрыгнуть, но матрёшка, словно разумея такую возможность, резко сомкнула створки.
"Венерина мухоловка", - подумал Лацис и поднял винтовку. Нужно было немедленно что-то предпринять. Вот только что?
Хрустнула кость, рука Швеца сломалась - это стало видно по неестественному залому. Швец вскрикнул и ударил матрёшку кулаком. Удар пришелся в нарисованный глаз.
|