Бондарь Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Клуб

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все, что происходит с персонажами до вступления в клуб - абсолютная правда.


   Клуб.
   Глава 1. Виталий.
   Еще ни разу в жизни Виталий не сказал "мне повезло". Для достижения любого мало-мальски значимого результата Хлебосолову приходилось прикладывать очень много стараний. Подчас гораздо больше, чем стоила цель. А когда она все-таки достигалась - в очень редких случаях вроде получения аттестата зрелости или полностью выплаченной зарплаты - Виталий оглядывался назад и видел за спиной руины из несбывшихся надежд, обломки ожиданий и развалы потраченных впустую усилий.
   Одноклассники Виталия, изредка попадавшиеся ему на пыльных улицах родного города, хвастались карьерами, семьями, планами, и в ответ Хлебосолов мог сказать только лишь "живу потихоньку, еще не сдох". Он и в самом деле частенько удивлялся тому, что с его-то везением все еще жив. Но здоровье было единственным светлым пятном в его биографии, словно судьба посмеялась над беднягой. Он никогда не болел, если не считать похмелья, никогда ничего себе не ломал и в больнице бывал только по работе, когда какому-нибудь главврачу хотелось подремонтировать кровлю. Даже в зубах не было ни единой пломбы. А тот единственный зуб, что однажды сломался об дробинку, застрявшую в подаренной тестем утке, перестал ныть сам собой, без вмешательства стоматологов.
   Хлебосолов был дважды женат и оба раза счастливо, ведь эти мегеры, которые по собственной глупости когда-то сочли его хорошей партией и потащили в ЗАГС, обе достаточно скоро поняли расклады и свалили от Виталия к своим истеричным мамашам. Каждый брак продлился по два года и ни об одном из них Хлебосолов не жалел, ведь жены, с которыми он связывал надежды на новую жизнь, внесли в его устоявшийся быт только лишние напряги. Кто-то назвал бы такое стечение событий удачей, но Хлебосолов отчетливо понимал, что никакая нормальная баба за него не пойдет, а назвать удачей несостоявшийся брак даже для него, с некоторых пор извращенно относившегося к везению, было бы слишком.
   В общем, Хлебосолов привык, что ничто хорошее не дается легко. Зато плохое, происходящее с завидной регулярностью, сыплющееся на голову как из рога изобилия, давно стало привычным.
   Не везло ему систематически, по поводу и без.
   Однажды Хлебосолов - тогда еще женатый во второй раз - решил, с подачи благоверной, конечно, что на нем лежит чей-то сглаз и без помощи компетентных бабушек выжить не получится. Он навел соответствующие справки и выяснил, что неподалеку - в пяти часах езды от Города, живет бабуська небывалого умищи, на счет "раз" помогавшая таким как он вернуть удачу. Сборы были недолгими, жена созвонилась с "администратором" бабуси, договорились о времени и на следующий день Виталий приготовился к знаменательной встрече. Поскольку бабуська по устоявшейся доярской привычке принимала клиентуру с шести утра до полудня, он выехал затемно, долго гнал машину по пустынной дороге, в темноте, как водится, проехал нужный поворот, и потом пришлось делать крюк в двадцать километров. Но к положенному часу все же был на месте. У почерневшего от времени забора скопилась в ранний час целая дюжина машин, чьи владельцы жаждали исцеления. Хлебосолов, разумеется, пристроился тринадцатым. Успел сгрызть все привезенные с собой яблоки, нервно выкурить полпачки сигарет и подошла его очередь.
   Дородная тетка - внучка ведуньи, как шептались в очереди, - махнула ему рукой и открыла дверь в дом, приглашая.
   - Чего тебе? - неприветливо спросила девяностолетняя бабка, сидящая на высокой кровати с красиво уложенными друг на друга подушками, укрытыми кружевом тюля.
   Повсюду на разнокалиберных полках и комодах стояли образа, на стене висел крест с Христом, а под ним отрывной календарь с нынешним числом. В двух шкафах со стеклянными дверцами блестела гранями хрустальная посуда, а на древней швейной машине разлегся пушистый котяра.
   - Добрый день, - вежливо поздоровался Хлебосолов и пустился в объяснения. - Сглаз на мне, бабушка, убрать бы?
   - Эвон что! - бабка нахмурилась. - Горе какое! А ко мне чего пришел? Я сглазами не занимаюсь, это мракобесие и суеверия. Полечить могу.
   Чего-то такого Хлебосолов и ожидал, ведь не с его удачей рассчитывать, что всего в четырехстах километрах может найтись решение проблемы. Он потоптался на месте, не соображая, что делать дальше?
   - Полечить могу, - напористо повторила бабка. - Чтобы перестал расстраиваться по пустякам, чтобы понял, чего хочешь от жизни, чтобы мозги на место встали. Желаешь?
   Хлебосолов задумался. Жену ведь уверяли, что эта бабуська - народный исцелитель почище Ванги и Кашпировского вместе взятых. И если ее лечение хоть как-то подправит его бестолковую жизнь - уже за это ему стоит быть благодарным.
   - Не сумлевайся, - добавила карга, - после моего лечения все выздоравливают.
   Виталий решил, что бабка сознательно избегает колдовских терминов, чтобы не прослыть ведьмой, и согласился.
   - Не стой в каридоре. Раздягайся до штанов и садись на тубаретку, - велела бабка, стала шуршать какими-то пакетами у него за спиной. - Не оглядывайся!
   Хлебосолов слышал позади себя какое-то бульканье, шелест пересыпаемых круп, частый неразборчивый шепот-бухтение карги.
   - На море-окияне, на острове Буяне...
   - Отстань лихоманка...
   - Чужому не давай, только нашему дай...
   Она тараторила свой бесконечный вздор, запустила руку в его шевелюру, начала теребить волосы и Хлебосолов стал потихоньку засыпать, как всегда случалось с ним в парикмахерских.
   - Все, вставай, - вдруг раздалось над ухом. - Одягайся.
   Виталий очнулся, потряс головой, сбрасывая дрему.
   - Все, бабушка?
   - Нет, - карга выставила на стол три пакетика и рядом положила конверт. - Приедешь домой, раскинь по углам и шкафам вот это маковое семя, - она показала на один из пакетов, - и скажи вот эти слова, - скрюченным пальцем она подтолкнула к нему конверт. - В каждом из углов.
   - И все?
   - Нет, каждый вечер будущей недели высасывай один леденец вот из этого пакета. А вот это бросишь в воду. Это пыль пшеничная заговоренная, не сумневайся. Пить будешь наоборот, по утрам. Понял?
   - И все? - повторил Хлебосолов, не ожидавший такой простоты избавления от своего недуга.
   - Нет, не все, - бабуся приложилась к ковшу из нержавейки, плававшему в ведре с колодезной водой. - Когда конфетки кончатся, приезжай снова. Закончим дело. А сейчас иди. Устала я. Скажи другим, чтобы завтра приезжали.
   Хлебосолов оставил на салфетке, накрывавшей холодильник, четыре смятые пятисотрублевки, о чем договорилась еще его жена по телефону с неведомым администратором, и вышел в знойный полдень на пустую улицу - в этот прием он был последним.
   Почти две недели Хлебосолов скрупулезно исполнял предписанные бабкой ритуалы, не чувствуя, впрочем, никаких улучшений, а когда осталась последняя конфета, жена Светка опять набрала номер "администратора". Поначалу она что-то радостно щебетала в трубку, потом ее лицо вытянулось, глаза остекленели, она сказала:
   - Ну ни хрена себе! - и нажала на кнопку отбоя.
   Затем задумчиво, покусывая губы, посмотрела на Виталия, и заявила:
   - Я ухожу от тебя, Хлебосолов. Так дальше продолжаться не может.
   Виталию были до лампочки ее угрозы - надоела уже хуже горькой редьки своими вечными придирками, и если бы в самом деле ушла, ему стало бы гораздо легче, но некоторый интерес вызвала ее реакция на короткий разговор:
   - Что стряслось? - спросил он, привычно ожидая неприятностей.
   - Мария Ильинишна умерла в тот вечер, когда ты к ней ездил, - потерянно сообщила Светка и побрела к шкафу со своим бельишком. - Тебя приняла и померла через час. Знаешь, я всякого ожидала, но чтобы вот так не везло - это слишком! Перебор, Хлебосолов! Я не хочу делить с тобой такую карму. Отвези меня к маме.
   Хлебосолов послушно помог собрать чемоданы и увез ее к матери, где выслушал длиннейший монолог о своей бесполезности. Говорила нелюбимая теща, а Хлебосолов улыбался и моргал в ответ, не желая оспаривать ее железобетонные тезисы о родовой хлебосоловской неполноценности.
   С тех пор прошло четыре года, но ничего не поменялось: бабкино лечение не пошло впрок или не было закончено - Виталий даже не стал разбираться, опасаясь стать причиной еще какой-нибудь нечаянной смерти.
   Он так и продолжал бы жить, безропотно снося напасти, если бы последний случай с машиной не взбесил бы его обычно спокойный организм.
   На восьмое марта Хлебосолов купил себе новую машину. "Субару-форестер", трехлетку, по утверждению ушлого продавца, "немного побывавшую в употреблении у аккуратных японцев", с жалкой десяткой тысяч км на спидометре. Светло-серую. Сильный движок, удобное и послушное управление, приемлемый расход керосина - что еще нужно для счастья? Целую неделю Хлебосолов был самым счастливым человеком на свете и, к его удивлению, с ним ничего плохого не происходило! Он уже начал было думать, что, приобретя машину избавился от сглаза, как началось!
   Он быстро, но в рамках дозволенного знаками, ехал в гору по крайней правой полосе шестиполосной дороги - готовился повернуть. На светофоре горела зеленая стрелка и Виталий чуть добавил газу, чтобы успеть. А слева от него на перекрестке замер перед пешеходным переходом троллейбус, собиравшийся ехать прямо. И в тот момент, когда Хлебосолов уже начал крутить руль, из-за "рогатого" вдруг выскочил какой-то узбек и капот "Субару" въехал ему в бок. Узбека подняло, кувыркнуло над крышей, и на асфальт он шлепнулся уже позади отчаянно визжащей тормозами машины.
   А перекресток был из тех, на которых постоянно дежурят хмурые, неулыбчивые работники ГИБДД. В этот раз их было двое и оба стали свидетелями происшествия. Не сговариваясь, они рванули к узбеку.
   Третьим подбежал Хлебосолов, успевший остановиться, зачем-то посмотреть на разбитый в хлам радиатор, прикрыть изогнутую буквой "зю" крышку капота, включить аварийку, выставить пластмассовый треугольник и вспомнить всех известных святых и божьих ангелов.
   И здесь Виталий впервые в жизни отчетливо понял, что не все так безнадежно с непрухой. Узбек оказался жив. Да не просто жив, а полон желания поскорее смыться с места аварии и не предъявлять паспорт смурным гаишникам.
   - Нэту, нэту ни одной претензий, - выставив руки перед собой кричал удароустойчивый узбек, отступая к тротуару. - Савсем нету!
   Из двух зол: небольшое лечение зеленкой и зашивание штанов за свой счет или депортация на родину, узбек выбрал меньшее. Из видимых на нем повреждений самым заметным был вырванный из штанов лоскут ткани и еще содранная, немного кровоточащая кожа в прорехе.
   - Ты как? - оглянулся к Хлебосолову гаишник.
   - Жив? - выдохнул Виталий.
   - Ага, - покачал фуражкой на голове сержант. - И претензий не имеет. Чудеса.
   Хлебосолов посмотрел на свою разбитую машину, набрался злости и заорал, что было силы:
   - Претензий не имеет? Да, сука?! Тогда у меня есть претензии! Кто машину восстанавливать будет? Эй, узбек! Деньги давай!
   Оба гаишника заржали в голос - напряжение спало, мертвяков в аварии не оказалось, а наглость Хлебосолова обоих изрядно развеселила.
   - Эй, мужик, - дернул его за рукав сержант. - Ты человека сбил на пешеходном переходе. И еще чего-то требуешь? Совсем охерел? Права надоели? Протокол нужен?
   Хлебосолов понял, что перегибает палку и не следует так настойчиво шутить с показавшейся удачей.
   - Твою ж мать! - махнул он рукой и потопал к разбитой мечте, дымящей вытекающей из радиатора жидкостью.
   Инцидент замяли по абсолютному согласию всех заинтересованных сторон и через десять минут взаимных извинений Виталий вызвал эвакуатор, внутренне радуясь, что все обошлось. Ведь с его-то везением могло выйти куда как хуже.
   На СТО насчитали ремонта на сорок пять тысяч рублей. Хлебосолов подумал, что киллер, согласившийся бы прибить узбека, обошелся бы ему дешевле.
   Слава богу, запчасти имелись почти все. Мастера запросили неделю на работу и Хлебосолов облегченно вздохнул - раньше чем через неделю он не смог бы найти деньги.
   С тем и разошлись.
   В оговоренное время он снова был на станции и любовался на свою машинку, ставшую снова похожей на лакированную мечту.
   Она стояла на стоянке перед СТО в ряду других машин, такая чистая и ухоженная, что даже не верилось, что это его собственность.
   Мимо проходили люди и ничто не предвещало потерь, когда огромная тетка, килограммов на сто двадцать, в красном пальто и уродливой шляпе поскользнулась на льду. Хлебосолов даже не стал зажмуриваться, уже понимая, что счастье закончилось: тетка упал вбок, ровно на только что восстановленный радиатор, смяла своими телесами выпрямленный капот, сорвала с клипс отчетливо хрустнувший бампер и порвала пальто. Ни на какую другую из длинного ряда автомашин, нет, она точнехонько приземлилась на хлебосоловскую!
   - Восемь, красное, - пробормотал Виталий. - Ваша ставка сыграла.
   - Понаставили, суки! - еще в падении заголосила тетка. - Больно-то как! Ай-ай!
   Кто-то другой, более впечатлительный, чем Виталий, уже бы рвал на себе волосы и убивал бы неуклюжую толстуху, но Хлебосолов уже привык к своей жизни и поэтому всего лишь напрягся, ожидая окончания сцены.
   Тетка не пожелала просто пройти мимо.
   Поднявшись, она зло пнула ножищей многострадальную "Субару". И этого Хлебосолов вынести уже не мог.
   - Какого хрена! - заорал он. - Ты совсем берега потеряла, дура тупая?!
   Потом добавил немного самого отборного мата, которому научился еще в школьные годы и выслушал в ответ необыкновенно хитрую нецензурную языковую конструкцию - толстуха оказалась не меньшим виртуозом.
   Они собачились целый час, выясняя, кто виноватее, дважды пытались подраться, Виталий настаивал на вызове гаишников и оформлении ДТП, тетка ждать отказывалась и посылала его в пень вместе с гаишниками. Так могло продолжаться бесконечно долго, но, быстро устав, в итоге они прокляли друг друга и Хлебосолов пошел снова к знакомому мастеру с СТО.
   - Да ладно! - не поверил Семен. - Таки все разбила?
   - В хлам, - подтвердил Виталий. - Все, что сделали. И еще бампер.
   - Такого еще не было, чтобы от ремонта до ремонта два часа проходило, - мастер вытер о комбинезон промасленные руки. - Что ж, загоняй. Первый ремонт оплатил уже?
   - Да, - Хлебосолов вынул из портмоне квитанцию с чеком.
   - Не повезло тебе, мужик, - сочувственно сказал Семен. - Ты застрахуй ее что ли?
   - Где деньги-то взять на все?
   - С твоим везением хоть кредит в банке бери, но страхуйся.
   - Так и сделаю, - согласился Хлебосолов. - Когда машину соберешь?
   - Неделя, - срок оказался таким же.
   А денег насчитали чуть поменьше - на тридцать семь тысяч.
   Все семь дней Хлебосолов посвятил поиску денег на оплату нового ремонта и покупку страховки. Он обошел двадцать два банка, но раздобыть денег смог только в последнем. Белой зарплаты у него не было и никто с ним связываться не желал. По какой-то необъяснимой причине (видимо, на раздаче кредитов в этом банке сидел такой же неудачник, как и сам Хлебосолов) в последнем банке ему дали деньги.
   В этот раз обошлось без тучных дур.
   Хлебосолов пригнал машину домой, поставил ее напротив своего окна (он жил на первом этаже и был готов по малейшему поводу выскочить и убить любого, кто покусится на его "ласточку"), вскипятил воду для чая, закурил и стал думать, как бы поскорее продать эту несчастливую тачку.
   В голову ничего не лезло, и Хлебосолов решил сначала хорошо выспаться, ведь понервничал за последние дни он изрядно - до сих пор дрожали руки, хотя не пил ничего крепче кефира уже целый месяц.
   Разбудил его звонок в дверь, но бредя открывать замок, он успел мельком бросить взгляд в окно: машина так и стояла, сверкающая, только на капоте и лобовом стекле появились капли от скупого дождя.
   Звонила соседка - Дашка. Они никогда не были близкими знакомыми, но знали друг друга, кажется, всю жизнь.
   - Привет, Виталь, - она зачем-то помахала ему рукой. - Там это... в общем, не очень сильно, баксов на восемьсот, может, чуть больше...
   - Что? - спросонья Хлебосолов никак не мог взять в толк о чем ему говорят.
   - Ну, понимаешь, Виталь, я парковалась сейчас. Педальки перепутала. Случайно. Я правда не хотела.
   Холодная волна окатила Хлебосолова, смутная догадка швырнула в кровь адреналин, но он все еще не мог сказать ничего умного, поэтому снова спросил:
   - Что?
   - Я твою машинку в попу стукнула.
   Хлебосолов оперся спиной на беленую стену и сполз по ней, усаживаясь на корточки.
   - Там не сильно, Виталь, - оправдывалась Дашка где-то наверху. - Бампер лопнул, крыло порвалось и багажник нужно будет поменять. Только у меня сейчас денег нет. Подождешь недельку?
   Через две недели, когда Дашка попросила отсрочку еще на десять дней, Хлебосолов решил повеситься, потому что не видел никаких перспектив в своей никчемной жизни. Он обладал разбитой машиной, кучей долгов, слабым покладистым характером и очень средним образованием - ждать милостей от природы было уже невозможно. Пока искал прочную веревку, передумал. Утопиться показалось ему вернее и безболезненней.
   Он уже приготовился прыгнуть с моста в холодную апрельскую воду, где еще плавали куски льда, когда почувствовал легкое прикосновение:
   - По-моему, вы торопитесь, - произнес бородатый мужик, невесть откуда появившийся на мосту. - Попробуйте сначала вот это.
   Он протянул белую картонку размером с обычную визитную карточку.
   По бежевому полю лицевой стороны карточки сплетались буквы золотой вязи: "Клуб неудачников. Никто не уйдет без помощи".
   Глава 2. Машечка.
   К двадцати двум годам у Машечки было все, о чем может мечтать среднестатистическая красотка - новенькая машина, зачетная книжка студентки вечернего отделения очень престижного ВУЗа, попасть в который "с улицы" было практически невозможно, пластиковая карточка от мамы и наличка от папы, обучавшихся в свое время в том же самом ВУЗе. Она последовательно поменяла все модели айфонов - от самого первого, до самого пятого, обретая новый подчас раньше, чем он становился доступным в AppStore. Машечка уже к двадцати годам объездила все западные и южные окрестности России, побывала везде - от надоевших "финки" и "турляндии" до вполне экзотических Гоа с Таем и романтических Парижей с Миланами.
   Машечке было где жить, но она предпочитала не задерживаться подолгу на одном месте и разъезжала на своей хорошенькой машинке между квартирами разведенных родителей, между домом тетки и теткиной дачей. Иногда останавливалась переночевать у добрых подружек. Так было легче всем нравиться и никому не быть особенно обязанной и все ее любили. К тому же образ жизни - по преимуществу ночной, который вела Машечка, раскатываясь между клубами, универом и многочисленными кафешечками, никак не предполагал какой-либо ответственности.
   А с недавних пор у нее появился поклонник, такой же обладатель новенькой машины, зачетки, айфона, папы с мамой на неслабых должностях, но еще, к тому же, новенькой квартирки в приличном районе, где Машечка тоже иногда останавливалась.
   Машечка (Масюня, как называла ее мама) терпеть не могла, когда ее называли дурой. Она и вправду ею не была - быстро соображала, легко обучалась и всегда "подавала надежды". Она не была дурой, но и рассудительной ее было сложно назвать. Она часто поддавалась порывам, настроениям и не всегда контролировала ситуацию, доверяясь больше обманчивой интуиции, чем разуму. Впрочем, когда в молодой крови бушуют гормональные штормы, попробуйте остаться рассудительными!
   Но больше, чем сложные отношения с разумом Машечку беспокоила ее безотказность. Не в смысле доступности для половозрелых самцов, а в том смысле, что она никогда не могла сказать "нет", если ее просили кому-то в чем-то помочь. Подвезти тетку, ссудить деньгами подружку, дать поносить другой подружке мамину песцовую шубку - Машечка была готова на все, лишь бы ее любили. И только самым близким она легко говорила "нет" - ведь они уже совсем близкие, никуда не денутся и с благодарностью примут любой отказ. Так что это был верный идентификатор: если Машечка сказала вам "нет", то вы попали в ее самый ближний круг. А уж на самых близких Машечка при случае могла и наорать. А что делать? Тяжелый козерожий характер - клятая астрология! и ни грамма вины самой Машечки! И это постепенно становилось небольшой проблемой, а поскольку она и в самом деле была девочкой умной, то иногда об этом вспоминала.
   Машечка была одновременно сантиментальна, пуглива, дерзка, смешлива, грустна, смела и труслива, она переживала сразу десятки эмоций - подчас она и сама не могла бы предсказать свою реакцию на то или иное событие. Она могла расплакаться от того, что в магазине не нашлось туфель нужного размера, а часом позже она уже торопилась прижать к обочине и обложить матом неуклюжего "чайника" на дороге. И если остановившийся для разборок "чайник" оказывался огроменным мордоворотом с парой таких же дружков - тем для них было хуже, Машечку это только раззадоривало и доставалось всем, кто попадал под руку. Она была способна смеяться неделями над сном, в котором пряталась в чулане от инопланетян и смотреть полными скорби глазами самую смешную комедию.
   Она всюду торопилась, везде все забывала и теряла, и постоянно опаздывала независимо от своего старания - такая уж черта характера, изредка сильно выручавшая, но чаще, почти всегда, подставлявшая невинную Машечку под упреки друзей и близких.
   Машечка легко вспыхивала по незначительным поводам, часто сама себе придумывала обиды - потому что ей казалось, что над ней пытаются шутить или откровенно издеваются. Впрочем, обиды эти, порожденные самим характером Маши, никогда не продолжались долго - неделя, другая и все отходило на второй план, отношения с обидчиком возобновлялись. И все же, справедливости ради стоит сказать - ничто не забывалось. Все это копилось-копилось-копилось в порывистой душе Машечки, чтобы однажды лопнуть с фейерверком, но по причине юного возраста, еще ни разу не достигло назначенного предела. Некоторые знакомые считали ее капризной, но сама она полагала, что поступает единственно правильным образом, давая понять невнимательным людям, что с нею стоит считаться.
   Кому-то со стороны Машечка могла показаться набором противоречий: она боялась открыть дверь своей квартиры какому-нибудь нежданному визитеру днем и вместе с тем легко возвращалась домой из клуба или кафешечки часа в три-четыре утра, когда все добрые люди давно уже спят. Она могла написать курсовую работу за пару ночей и отчаянно тупить на семинаре по этой же теме; в ее обыкновении было принести домой бездомную собаку, проплакать над судьбой несчастной сиротинки весь вечер и спихнуть уход за питомцем на маму.
   - Ну, это Машечка, - едва ли не ежедневно разводила руками мама, не находя в себе силы осудить дочь.
   - Нет, это мамочка! - со смехом отвечала ей дочка. - Мамочкины гены, нечего на невинного ребенка пенять!
   Выглядела Машечка просто замечательно, даже потрясающе: симпатичная ухоженная мордашка, совсем не типичная для Центральной России (наследство от обильного смешения кровей предков), прямые темно-русые волосы, брови - двумя разлетающимися стрелками, смуглая гладкая кожа, милые ямочки на круглых щечках, пухлые губки, прямой ровный носик. Она выросла такой обаятельной няшкой, что невольно сама себе улыбалась, когда смотрелась в зеркало. Правда, если требовалось разместить новую фотку в Instagram, она обязательно надувала свои прелестные губки, становясь немного похожей на Мак-Дака, но это была всего лишь мода - все так делали. К мордашке прилагалась немаленькая грудь, попка, ножки - все сильно лучше средних по стране показателей. В общем, было, чем похвастать и Машечка часто этим обстоятельством пользовалась в своих корыстных интересах. Точнее - мелкокорыстных, ну откуда у двадцатилетней прилично упакованной девицы настоящая корысть, кроме желания иметь столько романтики, что не унести в обеих руках?
   И все было бы в ее жизни отлично и замечательно, если бы не некоторые тревожные симптомы, на которые она, как умная девочка, не могла не обращать внимания.
   Во-первых, наследственность. Знаете, когда одна ваша бабка умирает, предварительно наградив всех окружающих заботой о слабоумной - стоит задуматься. Когда у второй бабки обнаруживают рак, и она, еще совсем не старая тетка, угасает буквально за какие-то пару лет - это звенит звонок! Но когда у мамы находится тяжелейшее заболевание нервной системы и за год, последовавший после развода родителей, она, молодая, красивая мама, превращается в инвалида первой группы, с трудом добирающимся от кровати до кухни - это гремит набат.
   Машечка переносила все эти звуковые эффекты со стойкостью древнего спартанца, резонно считая, что никак не властна над своими генами и что будет - то будет. К тому же медицина не стоит на месте и рано или поздно всех вылечат. Да и то верно: кто помнит о наследственности в двадцать лет? Ни один человек. Каждому кажется, что уж его-то жизнь будет избавлена от всего плохого. Ведь мы всегда ждем только приятных новостей и старательно избегаем плохих.
   И все же после смерти бабок и болезни матери устроенная, казалось, жизнь полетела кувырком - денег стало катастрофически не хватать ни на что. О регулярном отдыхе в пятизвездочных отелях пришлось забыть. Пришлось урезать расходы в клубах. И, как назло, у отца на работе начались проблемы. Он даже запил. Беда ведь не приходит одна.
   Еще иногда стали случаться досадные недоразумения, объяснения которым Машечка найти не могла, как ни старалась: то уронит подаренное бабкой золотое колечко граммов в пятнадцать весом, в виде змейки, кусающей себя за хвост, в слив раковины и пока дождется сантехника, колечко бесследно исчезнет. Красивая такая змейка, с брюликами по полкарата каждый на месте крохотных глазок. То из кармана вытащат деньги, предназначенные для оплаты за университет и потом приходится бегать, перезанимать, копить и клянчить. То потеряет в среде подружек концы, с которыми пропадет мамино платье или шубейка - бывало и такое.
   Но это еще не все. Это переживаемо, ведь не всем постоянно везет по жизни? Гораздо проблемнее выгледело другое: отношение с Сашкой. Машечка не понимала, что происходит и почему в последние полгода Сашка, которого она окручивала со всем возможным старанием, который был для нее единственным авторитетом и светом в оконце, вдруг стал противным, бесхребетным мямлей.
   Она вспоминала дни, когда у них только еще все завязывалось и снова и снова убеждалась, что тогда он был настоящим мужчиной - твердым, со своими мыслями, требованиями и желаниями. А нынче он выполнял все ее хотелки по первому слову и стало совсем неинтересно. Куда-то пропал, рассосался его авторитет. И чем трепетнее он к ней относился, тем большее вызывал раздражение. Парень попал в "ближний круг" и она ничего не могла с этим поделать. Он дарил цветы - она их выбрасывала, он назначал встречи, она предпочитала навестить Светку или Наташку и знала, что он ей простит пренебрежение. Он признавался в очередной раз в неповторимой любви, она только цинично хмыкала или даже орала на него, чтобы не занимался глупостями! Когда на какую-нибудь вечеринку требовалось привести спутника - она всегда знала, что он ей не откажет. Последние пару месяцев она даже не разрешала себя целовать! - куда уж тем вольностям, что были в самом начале. Она подавила его, подчинила, прогнула и Сашка стал ей неинтересен. Все, что он скажет, она знала наперед, а если не знала, то и знать не хотела.
   В конце концов, она предложила расстаться. Настояла на своем и этим совершила непоправимую ошибку: Сашка сразу выскользнул из "ближнего круга" - теперь она не могла на него наорать, не имела права на капризы, теперь он не обязан был отчитываться и в его лексиконе появилось слово "нет". Хуже того, он стал говорить "нет" ей! Пока еще очень редко, но лиха беда начало! И если на первых порах она этой потери не заметила, то уже через месяц после "расставания" она вдруг ощутила, что вокруг нее образовалась какая-то непривычная пустота. И тогда сама Машечка стала вновь искать встречи с Сашкой.
   Будь Сашка чуть поопытнее - он послал бы ее в далекое пешеходное путешествие, нашел бы какие-нибудь слова о том, что бабского населения на Земле три с половиной миллиарда, есть из чего выбрать вместо того, чтобы носиться с одной взбалмошной девицей. Но Сашка был молод, в определенном смысле глуп, на самом деле любил Машечку (или желал так думать) и легко повелся на "примирение". Так и тянулся этот роман-не роман, не пойми что. Сашка считал, что у него есть постоянная подружка, Машечка же полагала, что абсолютно свободна. И бедняга прощал ей это заблуждение, как уже привык прощать все подряд.
   Нет, ее пока совсем не тянуло к другим мужчинам - требовалось время на переосмысления первого опыта более-менее серьезных отношений. А Сашка так и ходил за ней послушной овечкой, согласной на все, лишь бы его не отталкивали.
   И это было бы неплохо, если бы Машечке однажды в голову не пришла мысль о необходимости иметь финансовую независимость от родителей. Было лестно думать, что она настолько взрослая, что может содержать себя сама, мысль, внушенная кем-то из близких, настолько поглотила Машечку, что она пустилась искать работу.
   Кто ищет, тот всегда найдет, нашла и Машечка. Она была немного авантюристкой и не желала теплого места в офисе. Ей нравилось ездить повсюду, ощущать под собою табун лошадиных сил, нестись вперед по кольцевой, в общем, работу она нашла отнюдь не девичью - доставка пиццы и суши. Да, бывает и так. Ее не очень страшили темные подъезды и пьяные клиенты, вернее, она не задумывалась об этой стороне работы, когда соглашалась на предложение.
   И, разумеется, Машечка сразу же попала в сугубо мужской коллектив водителей, который при лицезрении ее няшности сразу принял решение опекать красавицу в меру своих сил и сверх них тоже. Ей доставались самые простенькие и недалекие адреса, ее никогда не посылали на пьяные голоса, ее берегли со всем возможным старанием.
   Девчонки-диспетчеры первый же выход бросились выяснять, что делает эта почти гламурная киса в их коллективе, но Машечка отшучивалась, не желая признавать, что ошиблась с выбором работы.
   К ее собственному удивлению, работа ей нравилась. Ничего сложного, а деньги (вместе с чаевыми) вполне приличные. Если их добавить к маминой карточке и к папиной с теткой наличке, то выходило совсем недурно для двадцатилетней студентки. Под две с половиной - три тысячи баксов в месяц! И ничего постыдного делать не нужно.
   Вот здесь-то все и началось, что привело Машечку на эти страницы. Про наследственность, капризность и безотказность я уже упоминал - они и послужили запалом для последующих событий.
   Машечка с подружками отмечала Новый Год. Были, само собой, не только подружки, но это не важно. Именно две пьяные подружки украли из ее сумочки ключи от машины и решили немножко покататься! Сама Машечка в это время то ли уже спала, то ли танцевала медляк с кем-то из тусовки, в общем, происшествия не заметила. А наутро последовала страшная разборка, ведь эти две дурынды умудрились помять машинку! Машечка устроила истерику, ключи нашлись в сумке Томки и правда всплыла наружу.
   Позвонила матери, но много ли толку от инвалида? Пришлось звонить отцу - полковнику, сразу взявшему ситуацию в свои волосатые руки.
   - Слушай меня сюда, - сказал он, врубившись в произошедшее. - Я платить ни за что не буду. Скажи этим курицам, что если в три дня не будет денег на восстановление, я заявлю машину в угон, добьюсь экспертизы по отпечаткам пальцев, найду свидетелей и никому мало не покажется. Все поняла? Пока.
   Машечка с ужасом выслушала совет, соображая, что подружки не оценят рациональность и неподдельную прелесть папиного предложения. Но нужно было срочно выходить на работу, а взять вот так просто где-то почти сто пятьдесят тысяч на восстановление не представлялось простой задачей.
   Кое-как удалось объясниться, с еще большим трудом получилось вытрясти с подруг деньги. Не без скандалов и угроз, не без истерик и нервов, но получилось. И даже, странным образом, это не нарушило добрых отношений между подругами, хотя поначалу обе старательно пытались избежать ответственности. В общем - неприятно это все. Машину быстро поставили на ремонт, и уже через пять дней она вновь была готова к работе.
   Машечка с облегчением перевела дух и совсем уже было расслабилась, как случился день рождения. Она ведь Козерог по гороскопу - поэтому день рождения следовал сразу за Новым Годом.
   Она хорошо подготовилась: сняла VIP-кабинет на двадцать персон в клубе, в самом центре города, пригласила всех подруг и друзей - даже про Сашку не забыла, ведь ей нужен был паж, любой принцессе нужен паж!
   До самого окончания вечера она была даже не принцессой - королевой! Столько радости, столько эмоций, столько веселья, что ничем хорошим этот двадцать первый день рождения кончиться не мог. Текло рекой шампанское, рядом бежал ручеек мартини, где-то неподалеку булькал колодец с коктейлями, все пришедшие произносили красивые здравицы, целовали Машечку, она прямо купалась во всеобщей любви и обожании.
   После расчета девчонки шумной стайкой побежали в туалет - припудрить носы, поспешила и Машечка. И неосмотрительно повесила сумочку на ручку кабинки. Только не с внутренней стороны, как поступала всегда, а из-за веселого настроения - с внешней, понадеявшись, что девчонки, крутящиеся перед зеркалом, проследят.
   Не проследили.
   Пропали остатки денег, мамина карточка, водительские права, свидетельство о регистрации транспортного средства - день рождения окончился таким геморроем, который и в страшном сне не привидится!
   Карточку можно восстановить, деньги заработать, но Машечка совершенно не знала, как сделать новые документы на машину и права на вождение. И как сказать об этом папе?
   Сашка пообещал, что знакомый мент поможет, сунулся успокаивать и едва не стал последней жертвой:
   - Что же я за дура такая? - хлюпала носом на его плече Машечка, между делом отвечая на соболезнования в смс-чате в чудом сохранившемся айфоне. - Все через жопу делаю! Как я теперь на работу выйду? Меня же уволят!
   - Совсем ты не дура. Такую работу несложно найти, - мужественно возражал Сашка. - Не плачь.
   - Чего же ты не найдешь? Я, как мужик, эту долбанную пиццу развожу! А ты зачетики сдаешь?
   - Маш, я ведь на дневном учусь, мне некогда, - слабо протестовал влюбленный мальчик.
   - Да наплевать! Ты просто ничего не хочешь делать! - заливалась слезами Машечка, сваливая на несчастного свои грехи.
   Кое-как день закончился и уже следующим утром обнаружились светлые моменты, которые оптимистичный характер Машечки вычленил из произошедшего.
   - Зато будет, что вспомнить, - не очень-то радостно бубнила она, садясь в Сашкину машину для поездки к знакомым ментам.
   Здесь Сашка подставился еще раз - пообещал, что регистрационные документы и права восстановят за три дня (как ему пообещали друзья), но в реале оказалось все несколько сложнее: потребовалась справка из автошколы, а Машечка, хоть убивай, не помнила, в каком из своих многочисленных жилищ ее оставила. И виноватым стал, конечно, Сашка, наобещавший с чужих слов то, чего сделать не мог.
   - Видеть тебя не хочу! - вспылила Машечка, схватила восстановленные документы на машину и поехала искать потерянную справку. - И не звони мне больше!
   Сашка позвонил вечером.
   Расстроившись от рухнувших отношений с любимой, он хорошенько выпил, добыл из тумбочки пневматический пистолет папани и поехал к приятелю на дачу пострелять по консервным банкам. Здесь-то его и приняли ответственные работники ППС. В темноте никто не стал разбираться - пневматический пистолет, игрушечный или нормальный, просто сунули пару раз кулаками по печени, отвезли в ближайший околоток и бросили в КПЗ подумать о грехах, почитать молитвы и вспомнить о вечном. Так иногда случается, когда ответственным работникам собственная зарплата кажется маленькой, они находят на улице заложников и держат их ды внесения неофициального выкупа со стороны заинтересованных лиц. Ему даже назвали сумму для освобождения, но столько денег у него не имелось.
   Все деньги, что были при нем, пришлось отдать за единственный звонок. И позвонил он, конечно, любимой Машечке.
   И уже она, приняв самое деятельное участие в его судьбе (ей показалось это великодушным и благородным), сообщила о недоразумении его родителям и маминой подруге - подполковнику полиции. Поехала в участок и сидела там до самого освобождения парня, координируя усилия освободителей.
   В общем, Сашку отмазали, но после суток сидения без сна в камере с уголовниками он на некоторое время взял тайм-аут для переосмысления жизни.
   А события вокруг Машечки развивались с пугающей быстротой!
   На работе у нее обнаружился еще один поклонник. Не то чтобы тайный, но светить она его в своем кругу не желала. Он был чем-то похож на Сашку, а Машечке совсем не хотелось наступать на одни и те же грабли дважды. Но от знаков внимания она не отказывалась и поэтому, когда он предложил отметить ее день рождения распитием кофе в пафосной кофейне, Машечка, не рассуждая, согласилась. Там Сергей преподнес ей свой подарок - небольшой кулончик. Он так трогательно смотрел на нее влюбленными глазами, что Машечка приняла подарок и даже поцеловала обожателя. Не отказываться же от симпатичной висюльки только потому, что даритель не очень хорошо знаком? Поэтому поцеловала. По-детски, в щечку. Но тому и этого было достаточно. Он поплыл.
   Возвращались обратно на его машине и... да, все верно, вы правильно догадались! Влюбленные не только часов не наблюдают, но еще и ситуацию на дороге. В последний момент Сергей умудрился вывернуть машину так, что вылетающий на перекресток джип не смог впечататься в дверцу пассажирского места, где сидела дорогая его сердцу Мария Андреевна. Визжащую тормозами машину потащило через дорогу, выбросило на газон, и там она согнулась вокруг железобетонной опоры. Основной удар пришелся на Сергея: сломанные рука и нога, лопнувшие ребра, кровь из ссадины на голове - жуть! Но и Машечка тоже так саданулась головой, что на некоторое время потеряла сознание.
   Добрые люди в нашей стране есть. Но почему-то доброта в них запросто уживается со сволочизмом.
   Движение на перекрестке остановилось, все бросились спасать жертв ДТП. Вытащили обоих на газон, но под шумок тиснули Машечкин айфончик, который она так любила. Хватило умельцам трех минут, пока она была в отключке. Умеют, суки!
   Сергея увезли на скорой в больничку, Машечка поехала с ним сопровождающей, не пострадавшей - ведь на ней не нашлись даже синяки. Только пустой чехол айфона болтался на высокой груди, служа напоминанием об аварии.
   И покатилась странная жизнь: она чувствовала признательность к своему воздыхателю, уведшему машину в сторону, сберегшему ей если не жизнь, то, по крайней мере, здоровье. Бегала каждый день навещать болящего и иногда заставляла Сашку подвозить себя к больнице. Сашка безропотно сносил все.
   И каждый день думала, что что-то нужно менять. Но ни на что не отваживалась. Кроме поездки в церковь.
   И там, стоя перед образами, громко зашептала:
   - Господи, за что наказываешь ты меня? Я совсем запуталась! Хочешь убить? Убей, я больше так не могу.
   - К-хм, - кто-то кашлянул за плечом. - Такая красивая девочка не должна думать о смерти.
   Машечка оглянулась и встретилась глазами с импозантным бородачом лет сорока, одетым без вызова, но очень дорого.
   - Не нужно думать о смерти, - повторил он и протянул ей визитную карточку. - Попытайте счастья вот здесь.
   Машечка опустила взор и прочла:
   "Клуб неудачников. Никто не уйдет без помощи".
   Красивые завитушки, телефон, адрес.
   Она хотела спросить бородача о подробностях, но того уже и след простыл - рядом молились две старые перечницы.
   Глава 3. Аскольд.
   Аскольду искренне хотелось считать, что полоса его неудач началась с образования обширной плеши. Ему еще не исполнилось двадцати пяти, а на затылке образовалась область чистой кожи, частенько выгорающая под летним солнцем и доставлявшая своему носителю массу неудобств. Если же пересушенная солнцем кожа на лысине лопалась, то это становилось и вовсе непереносимым испытанием: в трещины попадал пот, разъедал их, они воспалялись и зудели. Зимой эта же предательская лысина самым бессовестным образом мерзла и даже меховые шапки не всегда были способны ее согреть.
   Но обвинять во всем происходящем народившуюся плешь было бы несправедливо. Лысина была просто тем пунктиком, за которое ухватывалось сознание, подыскивая для Аскольда очередное оправдание неудачам. На самом деле он считал, что все его жизненные проблемы связаны с именем, полученным через неделю после рождения. Даже останься он безымянным - и то было бы не так сложно жить, как с именем Аскольд. Кому-то может показаться, что это очень обычное имя, но попробуйте прожить хотя бы неделю в третьем классе с прозвищем "Крейсер", позднее превратившимся в "Крей", и вам все станет ясно.
   Имя вполне подходило какому-нибудь былинному богатырю, взявшему на меч древний Киев, но в сочетании с тощим телосложением, неуверенным взглядом карих глаз из-под длинных ресниц, которым завидовали все знакомые девчонки, в комплексе с заиканием от постоянного волнения выглядело смешным и посторонним. Если бы кто-то решился бы назвать какую-нибудь мелкую собачку вроде чихуахуа славным именем Полкан - вышло бы очень похоже на ситуацию Аскольда.
   До выпускного класса он еженедельно терял дневники и учебники, его за что-то ненавидели учителя и презирали все школьные активисты. При том, что он не был ни ботаником, ни бандитом - обычный серый ученик. Друзья не заводились, и навыки социальной жизни с каждым днем все больше утрачивали свое значение. Кому-то и это могло бы пойти на пользу, но не в случае Аскольда.
   Нет, он не замкнулся в себе, как можно было бы ожидать, не стал книгочеем, не научился вырезать скульптуры из рисовых зернышек и не стал исследовать нерешенные проблемы современной физики вроде "магнитного монополя" или "острова стабильности". Все перечисленное ему было неинтересно: книги загоняли в сон, руки ожидаемо росли из нештатного места, а слово "физика" взрывало мозг одним своим существованием.
   Кое-как Аскольд дожил до получения паспорта и, надо сказать, еле дождался этой возможности поменять имя - чтобы начать взрослую жизнь с чистого листа. Он даже собрал какие-то справки, но по своему обыкновению забыл папку с документами в троллейбусе. В паспортном столе пришло понимание, что судьба подает знак, не принимать который было никак нельзя. В паспорте написали запрограммированное предками "Аскольд Витольдович Карпухин".
   Потом было окончание школы, украденный неназвавшимися сволочами аттестат, пропущенные вступительные экзамены, работа в районном ЖЭКе слесарем - безденежная, безнадежная, легкая и раздражающая.
   Там он завел свою первую любовницу - кассира ЖЭКа, замужнюю даму тридцати пяти лет. Вернее, она его завела, потому что была бабой ненасытной и напористой. Ее муж часто бывал в командировках и это волшебное время Тамара посвящала Карпухину. Четыре раза успела посвятить, а потом из командировки неожиданно вернулся супруг.
   Сквозь сон услышав скрип ключа в замке, утомленный сексуальной битвой Карпухин рванулся из кровати к открытому окну, отдернул тяжелую занавеску и... Он наверняка выпрыгнул бы, ловко, как настоящий ковбой, ведь пассия жила на первом этаже. Про первый этаж Карпухин помнил, про решетки на окнах - нет. Он вписался лбом в ребристую арматурину и осел на пол безвольной куклой - прямо под ноги взбешенному рогоносцу.
   Избивали его заслуженно долго, руками, ногами и стулом. Пришлось даже обращаться в больницу и пришивать полуоторванное ухо и разодранную щеку.
   С тех пор с замужними дамами Аскольд не связывался.
   - Ты знаешь, - как-то сказал ему отец, - смотрю на тебя иногда и понимаю, что это не твоя жизнь иллюстрация к фильму "Невезучие", а "Невезучие" - приукрашенная версия твоей жизни! Когда ты уже соберешься?!
   Но собраться не очень-то получалось и Аскольд Карпухин в очередной раз пожимал плечами, относя время "собирания себя и закалки характера" в неопределенное будущее.
   При такой жизни начинаешь обращать внимание на знаки, которые подает небо несчастным человечкам, и они, должным образом осознанные, становятся заметны и способны направить жизнь и судьбу в нужное русло. Их чтению с некоторых пор Аскольд стал уделять повышенное внимание.
   Нет, он не пытался расшифровать очередной сон - потому что не верил в то, что игра спящего разума способна что-то предсказать. Он не гадал на кофейной гуще или заячьих косточках, не считал возможным относиться серьезно к Нострадамусу и Ванге, нет, Аскольд искал другие знаки и старался вычленить их из множества фоновых событий.
   Наверное, каждому человеку приходилось однажды переживать момент, когда словно что-то подталкивает под руку, настойчиво указывая на необходимость совершить некое действие. Ну вроде того, что вдруг все вокруг начинают говорить о каком-то городе, и сразу же вы узнаете, что именно на рейсы туда авиакомпании предоставляют огромные скидки, потом выясняется, что там ищут специалиста вашей квалификации, а врачи начинают вам рекомендовать перемену климата. Если после всех этих знаков вы останетесь глухи к зову судьбы, прикрывшись от нее желаниями близких или еще какой-то придуманной необходимостью сидеть на одном месте, то не стоит ждать успеха - так думал Аскольд и с некоторых пор следовал своей философии, подыскивая в текущих событиях неочевидные на первый взгляд связи, классифицируя интенсивность знаков и их направленность.
   Иногда это получалось замечательно и в такие моменты Аскольд упивался бытием, скользя подобно умелому серферу по накатывающим жизненным волнам. Но чаще эти знаки читались неправильно, путались и обманывали, заводили его в новый тупик, выход из которого почти всегда оказывался дороже платы за вход. Но была ли в том вина знаков или все же Аскольд не стал еще настолько уверенным чтецом? Сказать наверняка было невозможно и сам Карпухин предпочитал верить во второе, ибо если хоть на минуту поверить в первое, то легко полностью разочароваться в жизни. А этого Аскольд боялся больше всего.
   Последнее "Большое чтение знаков" состоялось как раз после расставания с очередной девушкой, раскусившей его неуверенность и никчемность. Это трагическое событие - расставание - стало результатом неверного "малого чтения", которое бросило Аскольда в пучину неразделенной любви. Ольга какое-то время держала его при себе, торопливо подыскивая лучшую партию, и как только таковая образовалась на ее горизонте, Карпухин был безжалостно выброшен ею на свалку памяти - куда-то между облезшим плюшевым медведем, первыми месячными и большими белыми бантами.
   Переживая очередной провал, он потеряно сидел в дешевом баре, привычно надираясь российским виски из Краснодарского края до состояния зеленой сопли. Вместе с Ольгой от него ушла и работа, которую давал Аскольду несостоявшийся тесть. Теперь Карпухин был занят подсчетом в уме своих капиталов, которых при самом благоприятном расположении звезд должно было остаться на неделю, не больше. Половину своих неудач Аскольд все чаще связывал с бедственным финансовым состоянием, но как ни старался придумать выход - не получалось. Подходящих знаков он не видел, а действовать без направления давно разучился.
   Рядом слышался торопливый разговор двух незнакомцев.
   - Ограбить кредитный кооператив - как два пальца обмочить! - говорил один, бритоголовый неприятный тип с лицом не очень удачливого борца. Он помял сломанное ухо, почесал свернутый на бок нос, подергал себя за расплющенную губу и добавил: - Там ни охраны толковой, ни камер. И каждый день налички - во!
   Бритоголовый чиркнул пальцем по своему кадыку, а Карпухин сглотнул неприятный комок в горле, и старательно отвел взгляд в сторону, чтобы не выдать своего интереса.
   - Да, - подтвердил второй, крутя в татуированных руках бензиновую зажигалку Zippo. - Мне братан рассказывал, что в начале девяностых подумывал подломить почту, но его упрятали в крытку раньше, чем он дозрел. А когда вышел, уже поздно было метаться.
   - Почту? - бритоголовый сплюнул в стоявшую рядом напольную пепельницу. - А чего не детский сад?
   - Дурак, - отозвался его приятель, - тогда через почтовые отделения пенсии раздавали. Представляешь, сколько пенсионеров обслуживало одно отделение? Там миллионы денег без всякой охраны, только старички в очереди и тетки-почтовички... Ты чо, чмырек, ухи развесил?
   Карпухин телом почувствовал, что обращаются к нему, но не решился оглянуться и ответить. Он судорожно замахал руками, подзывая официанта, бросил на стол перед собой смятую пятисотрублевку, и, не дожидаясь сдачи, быстро выбежал наружу, свернул в подворотню, заскочил в открытую дверь подъезда и захлопнул ее за собой.
   - Кооператив, кооператив... - бормотал он. - Нужно подумать.
   Он просидел в парадной три часа, опасаясь преследования бандитов из кабака. И пока сидел, услышал еще один разговор двух женщин, гремевших ведрами возле мусоропровода этажом выше. Он их не видел, но представлял себе очень ярко - одна должна была быть неопрятной толстухой в рваном халате, а другая - выцветшей блондинкой с крашенными в темно-каштановый цвет корнями волос. Блондинка к тому же курила что-то очень вонючее.
   - Мой-то, Ань, такой дурень! Дон Жуан хренов! - жаловалась, должно быть, толстуха, потому что каждое предложение сопровождалось тяжелым сопением-одышкой. - Кредит взял в кооперативе! А там знаешь сколько процентов ломят? Кровопийцы! И штрафы еще.
   - А чего купил-то?
   - Кольцо вот это, будь оно неладно! На день рождения! Теперь горбатиться на кредит целый год придется. Еще и с работой непонятно. Он же у меня строитель-фасадчик, работа сезонная. Как до лета дожить? Тьфу! Глаза бы на него не смотрели. Не поверишь - домой не хочу возвращаться, обязательно скандалить начну, едва увижу эту морду небритую!
   - Тяжело тебе, - хихикнула блондинка, - кольца золотые с бриллиантами дарят.
   - Да пусть он его себе в задницу засунет! - неуверенно пробормотала толстуха и закончила светскую беседу: - Пойду я, Ксюш, кормить Дон Жуана пора.
   Подходя к родительскому дому, куда вернулся после расставания с Ольгой, Аскольд увидел новую вывеску, появившуюся на месте прежней парикмахерской. "Кредитный кооператив "Финансовый друг". Чуть ниже художник вывел:
   "Мы открылись! Кредиты до трехсот тысяч, вклады под 3,5% в месяц!"
   Что еще нужно, чтобы понять, что судьба толкает его в объятия финансистов? Здесь даже не требовался опыт в чтении знаков - все лежало на поверхности и однозначно вело к успеху!
   Он зашел в кооператив, заполнил нужные документы, внес членский взнос в тысячу рублей и взял кредит в пять тысяч, пообещав вернуть деньги через неделю. На самом же деле он присматривался к порядкам внутри заведения. И быстро пришел к выводу, что бандиты в баре были правы на сто десять процентов - касса кооператива показалась ему легкой добычей. И последним знаком, толкнувшим его на действие, стал разговор двух хозяйственников кооператива. Они разговаривали негромко, но чуткий слух Карпухина не оставил кооперативу ни одного шанса.
   - Сигнализацию когда подключат? - спросил один, ковырявшийся в электрощите, обряженный в безразмерный синий комбинезон.
   - В понедельник, - отвечал второй, по виду начальник, в пиджаке с вытертыми локтями.
   - Как директор не боится? Даже вместо видеокамер - муляжи! Я бы ни за что не открылся пока все не готово. Каждый день здесь по нескольку миллионов с утра, а сигнализации нет. Касса без "тигровой клетки", сейф постоянно открыт. Капец! Будь я...
   - Ты чего, Сережа? Спятил? Что за разговоры? - Прошипел на него начальник. - Даже не вспоминай об этом, если не хочешь без работы остаться. Да и охрана вон стоит. В понедельник поставят рамку, сигнализацию, подключат видеокамеры и все будет в порядке.
   Аскольд посмотрел на охрану и увидел хлюпика еще тощее себя, в дешевых очках и с резиновой дубинкой в руке. Дубинка заметно оттягивала руку вниз - плечи гвардейца ощутимо перекосило.
   Решение созрело быстро: до понедельника оставалось пять дней. Времени как раз хватало на быструю подготовку. И два дня - четверг и пятница на реализацию плана. В субботу и воскресенье кооператив не работал, о чем извещала вывеска над тяжелой металлической входной дверью.
   Было немного не по себе, ведь за всю жизнь самое большое преступление совершенное Аскольдом, была кража канцелярских принадлежностей из конторы ЖЭКа - на общую сумму в сто тридцать пять рублей. Но знаки были недвусмысленными и Аскольд прекрасно знал, что если следовать столь ясному указанию, то никаких препон на дороге не будет и все пойдет как по маслу.
   Первым делом он заказал такси на соседнюю улицу. Машина должна была подъехать в пятницу к одиннадцати часам утра. После того как все случится, ему нужно было на чем-то уехать подальше, а угонять машины он не умел, поэтому хитрый ход с такси показался ему удачным.
   Потом он пошел в гости к дядьке, служившему в полиции и имевшему наградной пистолет. Стрелять в хлюпика-охранника Аскольд не собирался, только лишь попугать - с очкарика будет довольно и одного вида боевого оружия. Напоив старого алкоголика марочным коньяком, купленным на взятые в долг у кооператива деньги, Карпухин утащил у дядьки ключ от домашнего сейфа, спер пистолет и вернул ключи на место. Он рассчитывал чуть позже подбросить оружие родственнику в какой-нибудь ящик или холодильник - тот и не должен был заметить пропажу, а полиция не должна была отследить принадлежность пистолета.
   Тяжесть оружия внушила Карпухину дополнительную уверенность. Все шло как по хорошему сценарию в кино, что и гарантировали правильно прочитанные знаки! Последние сомнения отпали. Через пару дней Аскольд должен был стать богатым человеком и эта надежда подгоняла его почище самого свирепого бригадира.
   На оставшиеся деньги он купил уродские остроносые туфли на неприлично высоком каблуке, добавившими ему добрых пять сантиметров роста. Состязаться в таких на олимпийской стометровке не следовало бы, но преодолеть как-то двести метров до такси было вполне возможно. В большой сумке, куда он рассчитывал упаковать деньги, лежали кроссовки, в которые он рассчитывал переобуться в машине.
   В пятницу утром он умылся, оделся в приличную одежду, почистил зубы, что делал не всегда, а только в торжественных случаях, перекрестился перед зеркалом и пошел "на дело". Его щеки украшала трехдневная щетина, на носу болтались очки с минимальными диоптриями - немного неудобно, но зато ложный след для следствия. За щеки он напихал ватных тампонов, что мешало членораздельно разговаривать, но зато сделало его лицо практически неузнаваемым.
   Дождавшись инкассаторской машины, из которой два дюжих молодца вынесли три мешка денег, Аскольд решил действовать. Перед входом в кооператив ему позвонили на мобильный и сказали, что такси уже на месте.
   - Ты прям как профессор Мориарти, - ухмыльнулся себе Карпухин. - Не налажай на месте.
   С этими словами он открыл дверь и вошел внутрь.
   Охранник оказался другим - мужик килограммов под девяносто, но без пуза, тренированный гад с цепким взглядом. К счастью, его отвлекла какая-то девица, выспрашивающая о каких-то документах. Аскольд заметил, что никакого оружия - даже дубинки - у охранника не было.
   У кассы стоял дедок в замызганном плаще и торговался с клерком о размере займа.
   Наличие неправильного охранника тоже могло быть знаком, который говорил, кричал, вопил "Отставить!", но Карпухину очень уж хотелось денег и было жаль уже потраченных усилий.
   Аскольд тяжело вдохнул, выдохнул и потянул из внутреннего кармана пистолет:
   - Са-са-са-са-стоять всем на месте, это а-а-а-ограбление! - сквозь ватные тампоны во рту прокричал он, прицеливаясь в охранника. - Всем - в тот угол, быстро! Ты, в кассе, д-д-деньги давай! Быстро, б-б-быстро!
   Нарочитое заикание и нечеткая дикция были еще одним штрихом, который должен был обмануть полицию.
   - Нету... - неуверенно проблеяла кассирша.
   - Я в-в-в-видел инкасс-саторов! Застрелю, сука! - заорал Карпухин.
   Испуганная тетка швырнула ему все три мешка.
   - Эй, ты, девка! Быстро укладывай в сумку! - приказал Карпухин той девице, что застыла изваянием возле поднявшего руки охранника.
   Ему все больше и больше нравилось ремесло налетчика. Особенно, если небо подало такие четкие знаки!
   Когда деньги были уложены, он мотнул стволом в сторону кассы:
   - Все туда! Эй, ты, на ка-ка-кассе! Б-б-быстро открыла им двери и-и-и ключ сюда давай!
   Он запер всех за крепкой дверью и, довольный собой, направился к выходу. Ему что-то кричали вслед, однако он не стал прислушиваться.
   До выхода оставалось пять шагов, дверь открылась и на пороге появились те самые двое из бара - бритоголовый и татуированный.
   - Глянь-ка, чо! - воскликнул бритый, моментально оценив обстановку. - Да здесь дела! Тот самый ушан из бара! Во поперло-то! Сумку сюда давай, урод!
   Пока Аскольд приходил в себя, татуированный уже схватил его за руку, рванувшуюся к спрятанному в куртке пистолету.
   - Чужие идеи воруешь, гнида? Я тебе еще иск выкачу на авторские права, сучок! Сумку! Быстро!
   Расплющенный нос борца мелькнул перед глазами, в голову врезалось что-то тяжелое, из разбитой губы потекла кровь и тупая боль заныла на месте выбитого зуба.
   - Валим отсюда! - выкрикнул татуированный, выдергивая из руки Карпухина пистолет.
   Они побежали все втроем: впереди бритоголовый с сумкой, следом за ним - его приятель и последним спешил Аскольд, еще не смирившийся с утратой. Он сделал еще пятнадцать шагов по тротуару, боясь выпустить из виду макушку татуированного, но тот оглянулся, заметил преследователя, на секунду остановился и еще раз вмазал набегающему Аскольду. На этот раз - в нос.
   Карпухин словно врубился в бетонный столб - настолько внезапной оказалась остановка. Инерция опустила его на пятую точку, обеими руками он схватился за разбитое в кровь лицо, застонал, а когда поднял голову - бандюганов уже не увидел.
   Теперь оставался один путь. Пистолет пропал, на месте преступления его кровь, денег нет - знаки в очередной раз привели его к пропасти. Что-то было прочитано неправильно.
   - На вокзал, - буркнул он таксисту, безмятежно дожидавшемуся его на условленном месте.
   Услуга стоила ему триста рублей, и после оплаты в кошельке осталось всего четыре червонца.
   Купив на них свою последнюю сосиску в тесте, Карпухин шагнул на перрон, немного подумал, решил, что для детей, скопившихся в ожидании поезда, вид его кишок, намотанных на колеса, будет не очень благоприятным.
   Пройдя вдоль перрона до самого конца, он спрыгнул на насыпь, проковылял вдоль рельсов еще метров двести - почти до семафора и остановился перед ним. Сосиска была доедена, ватные тампоны выплюнуты, очки брошены в одну из вокзальных урн, уродские тесные туфли - в другую.
   - Пусть хоть имя останется добрым, - прошептал себе под нос Аскольд. - Прости меня, отец.
   Поезд приближался.
   - Мне кажется, вам не стоит этого делать, - сказали за спиной.
   Карпухин испуганно повернулся:
   - Что?
   Добрые глаза бородатого незнакомца смотрели приветливо, но без жалости.
   - Вам не стоит бросаться под поезд. Этим вы можете создать себе еще больше проблем - остаться живым, но без рук и ног, например. Родителям сплошное расстройство. А если вы погибнете - им придется устраивать похороны, мучиться и терзаться, что не уследили, прозевали. Опять же машинисту придется полгода ходить на допросы в транспортную полицию, переживать. От него может уйти жена или у него произойдет инфаркт из-за вас. Полицейские будут заниматься расследованием, тратить государственные деньги, налоги обывателей, расследуя это, в общем-то, заурядное самоубийство. Единственный, кто получит от вашего поступка пользу - журналист криминальной хроники. Вы этого хотите?
   - Нет, - покачал головой Аскольд.
   Ни о чем подобном он подумать не успел, но не хотел воплощения слов бородача.
   - Не хотите? Тогда приходите сюда, - в руках мужика оказалась визитка. - Здесь, - он постучал холеным ногтем по глянцевой поверхности, - вам помогут и научат тому, как быть успешным.
   - "Клуб неудачников. Никто не уйдет без помощи" - прочел вслух Аскольд.
   Ниже, шрифтом поменьше, были напечатаны адрес, телефоны и время работы.
   Аскольд поднял голову, но никого вокруг уже не нашел. А поезд, громыхая железными колесами на стыках рельсов, шумя разгоняемым воздухом, проносился мимо.
   Глава 4. Клуб.
   Больше всего Виталий боялся, что врученная ему визитка окажется очередным фуфлом вроде предложения заняться распространением каких-нибудь сомнительных китайских травок или псевдоамериканской химии, сделанной где-нибудь в Венгрии. На сетевиков жизнь выводила его с завидной регулярностью. Он искал нормальную работу, а находил этих гнусных жуликов, предлагавших ему купить у них какие-то одеяла, полотенца, автохимию, косметику или биодобавки. Сначала он даже послушал пару лекций с их дебильными загонами про "бриллиантовых" и "яхонтовых" продавцов, потом стал отказываться от похожих предложений, затем стал сам искать их, приезжать и высмеивать лекторов перед глупыми новобранцами. Но вскоре и это надоело. В последние месяцы, увидев что-то подобное, он загорался как свечка, начинал рычать, ругаться матом и греметь дверями. Сетевики тоже были не лыком шиты и с такими рассерженными "виталиками" сталкивались не единожды, поэтому адреса их офисов менялись с завидной регулярностью и иногда Хлебосолов с удивлением узнавал старые лица на новых местах. Как кочевники они окучивали район за районом, перемещаясь хороводом по городу: Amway брел за Zepter, за ними плелся Гербалайф, тому наступал на пятки Тенториум и где-то в конце хвоста мелькал китайский Тянь-Ши. Где-то между ними появлялись и пропадали Intway, МирраЛюкс или AVON и каждый новообращенный находил в базе данных резюме Хлебосолова и высылал ему предложение.
   Адрес, указанный в визитке "Клуба", привел Виталия в центр города к трехэтажному дому с колоннами. Это было необычно для сетевиков - они предпочитали новые бизнес-центры, как грибы после дождя повылезавшие из земли в самых неожиданных местах. Хлебосолов обнадежился.
   Охранник на вахте при входе, одетый в замызганную тройку с обветшавшими рукавами, спросивший по интеркому у кого-то внутри помещения об инструкциях в отношении господина Хлебосолова не был чем-то необычным для сетевого бизнеса - такие встречались частенько. Он без лишних слов принял визитку, достал из тумбочки журнал и попросил предъявить паспорт. Виталий насторожился, но паспорт показал. И решил, что сетевики научились хорошо маскироваться.
   Но в этот раз уже при первом шаге по длинному коридору с дубовыми богатыми панелями, с высокими нумерованными дверями из клена и ореха - Виталий в этом неплохо разбирался, потому что почти два года проработал на вакуумной сушилке для дерева - Хлебосолов понял, что судьба привела его в какое-то доселе невиданное учреждение. На полу лежала красивая дорожка, а светильники располагались не на потолке, а на стенах. Свет из них, приглушенный матовыми стеклами, был направлен вниз и создавал иллюзию необыкновенной высоты помещения. Между светильниками и редкими дверями висели темные портреты каких-то людей. Очень простых, по виду, людей: один был изображен босым, на берегу реки с удочкой, второй - в машине за рулем, третий держал на коленях гитару, украшенную розовым бантиком. Но каждый был выписан с таким умением и тщанием, что казался живым. Сетевикам такие офисы не по карману. Виталий опять обнадежился.
   - Здравствуйте, Виталий, - навстречу из приоткрытых дверей вышел незнакомец.
   Хлебосолов ожидал встретиться с тем бородатым джентльменом, что отговорил его от прыжка, но встречающий оказался другим - гораздо моложе, с явными семитскими чертами, грустными черными глазами, и ростом в два метра. Хлебосолов даже не обратил внимания, что его назвали по имени, которого знать, в общем-то, были не должны. Разве что охранник на вахте успел перезвонить и сообщить паспортные данные, аккуратно записанные в толстый журнал?
   - Добрый день. Вот я... - Виталий остановился и затоптался на месте.
   - Следуйте за мной, - вежливо попросил встречающий, снимая с плеч Хлебосолова ветровку. - Не волнуйтесь.
   Комната, в которую привели Виталия, была наполнена светом, падающим из двух высоких окон, в солнечных столбах плясали мелкие пылинки, а на полу виднелись прозрачные тени струй теплого воздуха, поднимающихся за окнами к небу.
   На двух диванах белой кожи сидели двое: очень красивая девушка-брюнетка того нежного возраста, когда женщина еще не перестала быть девчонкой, но уже успела обзавестись чертами дипломированной стервы, и тщедушный плешивый парень с лейкопластырем на носу, не имевший более никаких отличительных черт.
   - Знакомьтесь, господа, - предложил длинный проводник. - Это Мария Кузовлева, - девица неуверенно, даже слегка испуганно улыбнулась и кивнула. Впрочем, вышло у нее это так обаятельно, что все в ответ тоже разулыбались.
   - Очень приятно, - плешивый даже вскочил с дивана.
   - Это, - длинный посмотрел на Виталия, - господин Хлебосолов. Виталий.
   Виталий склонил голову, как делали советские киноактеры, игравшие белогвардейцев в революционных фильмах.
   - И последний новичок нашего клуба сегодня - Аскольд Карпухин, - представил длинный плешивого.
   Аскольд протянул руку Виталию и тот с каким-то неясным чувством ее пожал.
   Ладонь Карпухина оказалась слабой, мягкой, холодной и влажной. Виталий не любил таких людей. Новый знакомец должен был оказаться человеком безвольным, скользким и рыхлым, что Хлебосолову совсем не нравилось. Как не нравились люди с кривыми или отсутствующими зубами, ведь если человек не находит времени следить за собственным ртом, не уважает себя, то как он сможет проявить уважение к окружающим?
   - Вас ждет Олег Иваныч, - сказал длинный, открывая еще одну дверь. - Идемте.
   Пропустив Марию вперед, Виталий с Аскольдом немного потолкались в дверях, воюя за благословенное место в веренице, которое позволило бы наблюдать за симпатичной задницей девицы. Неожиданно для самого себя победил Карпухин.
   Их привели в большой холл, где стоял рояль, в вазах по углам благоухали свежие цветы, а возле окна во всю стену в двух кадушках стояли огромные фикусы. Основательный стол на шести тяжелых ножках, чем-то похожий на бильярдный, но без бортов и луз, зато со свисающей с краев скатертью зеленого сукна с золотыми кистями по углам, занимал всю центральную часть помещения. Вокруг него стояли стулья с высокими спинками. Возле каждого из них на столе располагался набор из минералки, стакана и каких-то конфет в фарфоровой розетке.
   - Располагайтесь, - предложил длинный и отодвинул один из стульев, приглашая присесть Машечку.
   Справа от Машечки уселся Хлебосолов, слева - Аскольд.
   - Да, располагайтесь, - с противоположной стороны холла появился знакомый всем бородач. - Я очень рад вас всех увидеть в стенах нашего клуба. Валера, вы свободны, - он кивком отпустил длинного и сам устроился во главе стола, ближе к Виталию.
   Когда шаги ушедшего затихли и в зале установилась совершенная тишина, Олег Иванович поднял руки в приветственном жесте:
   - Welcome! Добро пожаловать! Маша, Виталий, Аскольд! Должно быть, вас всех терзают вопросы? Я готов объяснить все. Но для начала вам потребуется терпение выслушать небольшую вводную лекцию. Все согласны? Хорошо. Не стесняйтесь, если захочется пить - пейте, захочется конфет - угощайтесь.
   Он вышел из-за стола, расправил светлый пиджак, переместился на место напротив троицы, оперся локтями на спинки стульев и начал:
   - Итак, как вы уже знаете, это место называется "Клуб неудачников". Что же это значит? Все просто. Несколько десятков лет назад группа таких же людей как вы, понявших, что поодиночке им будет трудно добиться успеха в этой сложной жизни, решили объединить свои усилия, поддержать друг друга, помочь выстроить успешные карьеры. И когда у них что-то стало получаться, пришло понимание, что необходимо помогать и другим людям, оказавшимся в сложных жизненных ситуация. Помогать другим и получать поддержку от них. Вы спросите меня, почему к сегодняшнему числу выбор пал на вас? Не стесняйтесь, такой вопрос задают все, кто прошел через эту комнату.
   - Да, - неуверенно согласился Аскольд, остальные промолчали, - почему?
   - Это тоже несложно объяснить. Но трудно прийти к этому пониманию самостоятельно. Отличительная черта закостенелых неудачников - начинать любое дело с понедельника. Или с первого числа следующего месяца. Или с Нового Года - в общем, относить необходимые действия в будущее, когда, даст Бог, возникнет такая ситуация, в которой ничего уже делать не нужно и можно вволю пожалеть себя, что ничего не сложилось в очередной раз. Такие неудачники нас не интересуют - их уже не перевоспитать и ничему не научить. В наш клуб принимают только тех, кто на самом деле готов вывернуться наизнанку в любой нужный момент, а не с понедельника. Готов достать луну с неба, если нужно, но отчего-то усилия пропадают прахом. Вы не такие, вы не ждете успеха, вы его ищите, но не там, где его можно найти, а там, где вам кажется, он должен быть. В этом причина неудач. Вот возьмем Виталия. Разве может кто-нибудь упрекнуть его в лености? Нет. Он много работал, но все усилия привели его всего лишь на мост над рекой. Аскольд? Разве может бездеятельный человек решиться на ограбление банка, все спланировать, исполнить, не оставить следов и только благодаря глупейшей случайности провалить это благородное дело?
   И Хлебосолов и Мария с удивлением и уважением посмотрели на тщедушного плешивца, а тот зарделся, потупил взгляд и по-детски чвыркнул носом.
   И только спустя минуту все трое успели подумать, что это не очень-то объяснимо и приятно, что посторонний человек знает такие подробности об их жизни. Но Олег Иваныч уже продолжал свою вводную лекцию:
   - А Маша? Умница, красавица, комсомолка! Но что не делает - все через... пень. В общем, этот клуб неудачников, единственный и единый в стране и за рубежом, принимает в свои ряды не тех неудачников, которые не желают и не ищут никакой удачи, а тех, кому схватить ее за хвост мешают только нелепые случайности. Понимаете разницу? Вместе с тем, стечением этих случайностей наши члены при вступлении должны быть доведены до крайности, до последней черты. Потому что если человек может справиться со случайностями сам - он не поймет целей нашего клуба. Только тот, кто уже глядел в глаза смерти, может быть полезен Клубу. Основная задача Клуба - исключить нелепые случайности из жизни своих членов. Или максимально демпфировать их неблагоприятный эффект.
   Каждому из троицы показалось лестным, что их промахи были так изящно квалифицированны не как показатели ущербности характеров, а как нагромождение внешних неблагоприятных факторов.
   - Вы спросите, чего же мы от вас хотим? - спросил их Олег Иванович. - И вот здесь возможны варианты. Их три. Все зависит от того, насколько вы готовы к настоящему успеху. Если такой готовности нет, то для начала мы можем предложить вам хорошую работу, психологические и практические курсы, которые исправят ошибки в понимании существующей реальности, новых друзей и всестороннюю поддержку в любом вопросе - от взаимоотношений в личной жизни до лоббирования ваших интересов хоть в Госдуме. Наши связи, члены нашего клуба готовы защищать ваши интересы на любом уровне. Интересы членов клуба ставятся его участниками выше любых других интересов, если они явно не противоречат законодательству страны. Постепенно вы подготовитесь к успеху и постепенно начнете помогать другим. Это долгий путь. Статистически проходит от десяти до пятнадцати лет, прежде чем человек начинает считать, что к нему пришел настоящий успех, ведь аппетит появляется во время еды.
   - А подробнее можно? - отважился на вопрос Виталий.
   - Хорошо, - согласился Олег Иваныч, отодвинул один из стульев, на который опирался и уселся за стол, сцепив ладони в замок. - Проиллюстрирую. Если вы, к примеру, решаетесь заняться строительством, то Клуб обеспечит вас подрядами. Государственными, коммерческими, иностранными - неважно. И Клуб не потребует с вас за это какой-то платы, кроме той, что вы добровольно внесете на его развитие. Подчеркну - добровольно! Но все подряды нужно выполнить с оценкой "отлично", чтобы тем, кто вам их дал, не пришлось краснеть за вашу работу. Во время работы может случиться разное, и вы в любой момент можете обратиться в Клуб и потребовать консультации специалиста в вопросе или даже поручить ему разрулить какой-то затык. Это возможно, это приветствуется. Если вы решаетесь избрать чиновничью стезю, то вам следует четко и максимально эффективно выполнять свои обязанности, не забывая, что однажды к вам могут обратиться за помощью. За вами присмотрят и не дадут скиснуть на одном месте. Ежегодно вы будете ездить на обучающие семинары, повышать выбранную квалификацию. Постепенный карьерный рост обеспечен - все зависит от ваших усилий, характера и тщательности выполнения вашей работы, Клуб избавит вас только от глупых случайностей. Со временем вы выходите на приличный уровень, обрастаете знакомствами и становитесь очень успешным человеком, единственная обязанность которого в рамках членства в Клубе - по первому требованию помогать другим членам Клуба. Все.
   Все трое слаженно взяли в руки бутылки с минералкой, послышалось шипение газов, стеклянный стук горлышек по стаканам, плеск воды, и громкие глотки Аскольда.
   - На масонов похоже, - оценил предложение Аскольд.
   - Верно, то же самое, за одним исключением: в масоны зовут успешных людей, которым помощь совсем не нужна, и у них совершенно другая мотивация. Мы же помогаем тем, кому просто не везет и действительно нужна просто небольшая помощь.
   - Мне нравится, - сказал Хлебосолов. - Я согласен.
   - Но возможен и другой способ участия? - Машечка растерла по столу большую каплю пролившейся воды.
   Ей совсем не хотелось корячиться десять-пятнадцать лет, забывая о себе, о личной жизни, карабкаться по служебной лестнице ради большой морковки, пусть и почти гарантированной, но в очень отдаленном будущем.
   - Да, конечно, - немедля подтвердил Олег Иваныч. - Выбор только за вами - насколько вы чувствуете себя готовыми.
   - И в чем он заключается?
   - Второй вариант развития событий - вы говорите "нет, нам это не подходит", и уходите. Аскольд - бросаться под поезд, Виталий - на мост, а Маша, я думаю, вскоре остановит свой выбор на таблетках.
   - Нет, - усмехнулся Хлебосолов. - Вот уж нет! После того, что мы здесь услышали? Это невозможно. Но вы что-то недоговариваете?
   - Да, Виталий, вы очень наблюдательны. Есть и третий вариант. Он заключается в том, что вы соглашаетесь стать гвардией Клуба. Некоторые считают этих людей элитой Клуба, но я бы не стал так говорить. Среди неудачников не может быть элиты - это понимает любой неудачник. Скорее, гвардейцы - это люди, служащие только Клубу. Не себе, не государству, не кому-то еще, только Клубу.
   Олег Иваныч замолчал.
   - И что это значит? - первым не выдержал Аскольд.
   Олег Иваныч посмотрел на потолок, пробежал взглядом по стенам, словом, постарался придать своим словам максимальную загадочность и важность.
   - Эта дорога годится не для каждого. И возможны потери. Бывает, что Гвардия недосчитывается своих людей. Но я не знаю всех частностей. Всех технических частностей. Сам я никогда этим не занимался. Поэтому могу лишь рассказать вам то, что известно большинству членов Клуба о его Гвардии и не является тайной.
   - Да говорите уже! - Машечка тряхнула копной темных волос, выражая нетерпение.
   - Если вы изъявляете желание стать гвардейцем, то будьте готовы к тому, что жизнь ваша кардинально изменится на следующий же день. Прием в гвардейцы сродни поступлению в французский Иностранный легион, где у людей не бывает прошлого. И вот что с вами произойдет: во-первых, ближайшие полгода вам придется провести на тренировочной базе Гвардии Клуба. Чему там будут учить - я не представляю даже в общих чертах. Я ведь всего лишь вербовщик и рядовой член Клуба, хотя и из старожилов. Я состою в нем уже двадцать два года. Но скажу вам, что люди меняются после этих курсов. Оплата гвардейских стажеров - сто тысяч долларов в месяц. Отпусков, праздников и выходных, к сожалению, не бывает в принципе. Вы не сможете сказать: я устал, мне нужно лечение. Так может сказать ваш командор, если увидит, что вам это действительно нужно.
   Виталий посмотрел на растянувшиеся в улыбках лица своих новых знакомцев и понял, что и сам показывает им все имеющиеся зубы. Названная сумма всем понравилась и только у него возникла смутная догадка, что за такие деньги и служба должна быть очень непростой.
   - Что дальше? После учебы?
   - Дальше будет практика длиной в один год и за это время вы станете настоящими гвардейцами, - Олег Иванович задумался так, как задумываются люди, сожалеющие об упущенных возможностях. - У гвардии, как записано в ее Уставе, две функции. Первая известна всем членам Клуба. И состоит в том, чтобы следить за тем, как члены Клуба соблюдают его правила, - Олег Иваныч тяжело вздохнул. - Если объяснить по простому, то выглядит это так: когда кто-то однажды откажется помочь собрату, он лишится всего, что имеет благодаря Клубу. И сделают это гвардейцы. Но это не самая важная задача. И не та, за которую платят такие деньги. Годовой доход гвардейца - от пяти миллионов долларов, плюс премиальные.
   - Ого! - не удержался Аскольд.
   - Должен заметить, что у очень многих членов Клуба лет через десять доход выражается восьмизначными числами. Мой собственный доход за прошлый год - тридцать шесть миллионов.
   - Так это лет через десять только! А пять миллионов - уже через полтора года! - хмыкнула Маша.
   - Все так думают? - Олег Иванович внимательно посмотрел на каждого из тройки. - Понятно. Что ж, видит Бог, я не желал вам зла.
   - Запугиваете? Так что там за вторая функция? - спросил памятливый Хлебосолов. - Которая важная?
   - Ничего криминального, уж поверьте мне! Но в точности этих функций вам не назовет никто, кроме самих гвардейцев и Председателя Правления Клуба. Он же его Основатель, - Олег Иванович показал рукой на портрет, висящий напротив окна, - Савелий Аркадьевич Мамонтов. Философ, филантроп, главный неудачник России, как он сам себя частенько называет.
   Маша подняла руку, как примерная школьница:
   - Я согласна. Я иду в гвардейцы.
   Ей порядком надоела неопределенность отношений со своими бойфрендами, ни один из которых ее на самом деле не устраивал, ей надоел туман, окружавший будущее трудоустройство, которое до болезни мамы было гарантированным, но теперь стало маловероятным. Ей показалось, что чем резче изменится ее жизнь именно сейчас, тем лучше она будет себя чувствовать.
   - Я тоже, - встал Аскольд.
   Ему сразу понравилась Машечка, в своей короткой победе в дверном проеме за место в ее эскорте он увидел недвусмысленный знак и готов был его использовать. К тому же он не хотел испытывать судьбу еще раз. Ведь оставаться на воле - верный шанс вскоре отправиться мыть золото на Колыму, шить варежки и рукавицы где-нибудь в Карелии или валить лес в Томской области. Ограбления кооператива, где он так изрядно наследил, ему не простят. Но если в Гвардии нет прошлого, то это реальный шанс.
   - И я, - поддержал их Хлебосолов. - Бизнесмен из меня никакой, чиновник еще худший. Образования нет. А сваривая водопроводные трубы или развозя боссов домой, в кабак и на работу, миллионов не заработать. Так что я с ними.
   - Что ж, - вздохнул Олег Иванович. - Выбор свободных людей у нас принято уважать. Но помните, что обратной дороги не будет. Гвардеец может умереть только гвардейцем - так, говорят, написано в их Уставе. И, коль уж таково ваше желание, то мне добавить нечего. Сегодня вечером каждый из вас получит сообщение о дальнейших действиях. Завтра утром вы отправитесь на тренировочную базу...
   - А универ? - Маша вдруг вспомнила, что ей еще учиться два года. - Мне не хотелось бы его бросать!
   Олег Иванович посмотрел на девицу так, будто она напомнила ему что-то давно забытое.
   - Универ? Это не проблема. Вам дадут академический отпуск. Вечером напишите заявление на имя ректора и утром передадите его нашему человеку - он все устроит. Годится?
   Машечка неуверенно кивнула.
   - Хорошо. Завтра утром вы трое отправитесь на тренировочную базу. Неявка к месту отправления, которое будет названо в полученном вами сообщении, приравнивается к отказу от членства в Клубе.
   - А маме я что скажу? У меня же мама, - Машечка снова недовольно поджала губы. - Это нереально, что-то сомняга меня берет. Кто за ней присмотрит?
   - Придумаете что-нибудь, наймите сиделку, если нужно. В конце концов, Мария, это ваш выбор. Желаете оставить все как есть - оставляйте, хотите изменить - мы поможем. Но второго предложения не будет. Вы поняли?
   Машечка снова кивнула.
   Олег Иванович между тем подошел к высокому бюро, погремел ящиками и вынул на божий свет три конверта.
   - Это авансы за первый месяц. Как свидетельство нашего серьезного к вам отношения. Здесь пластиковые карточки, на каждую из которых уже зачислено по двадцать тысяч долларов. Пин-код внутри. Берите, не стесняйтесь.
   Не без объяснимой опаски все трое приняли конверты.
   - Вот, собственно, все формальности соблюдены. Теперь вы подотчетны только командору. Прощайте, гвардейцы.
   На пороге появился длинный Валера, добро улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой.
   Глядя в их спины, следующие за долговязой фигурой Валеры, Олег Иванович вцепился пятерней в бороду и неслышно пробормотал:
   - Все настоящие неудачники всегда выбирают гвардию.
   Глава 5. Стажеры. Первые впечатления.
   Изменения начались буднично. Карпухин втайне ожидал какого-то карнавала, салютов, народных гуляний, чего-то, что хоть как-то бы позволило запомнить первый день новой жизни, но ничего подобного не произошло. И если бы он не сделал пометочку в домашнем календаре, то никогда бы и не вспомнил число.
   У крыльца его подобрал темно-синий корейский микроавтобус, в котором уже расположились новые знакомцы и, вполне возможно, будущие друзья и компаньоны. Изнутри окна автобуса были закрыты шторками, а водительское место отгорожено от пассажирского отсека непрозрачной перегородкой. Только затемненный люк в крыше позволял увидеть верхушки придорожных деревьев, по которым было совершенно не разобрать маршрут.
   Мария выглядела просто чудесно, вроде бы даже похорошела со вчерашнего дня, много болтала, рассказывала какую-то путаную историю о том, как получала водительские права и какой крови ей это достижение стоило.
   Хлебосолов что-то изредка буркал в ответ, сосредоточенный и нелюдимый.
   Кроме них троих в салоне нашелся и четвертый пассажир - неопределенного возраста мужик в недельной седоватой щетине, назвавшийся Ярославом.
   - Вы не обращайте на меня внимания. Я вроде как сопровождающий, - отрекомендовался он, завалился на задний диван и закрыл глаза. - Высплюсь хоть.
   - Долго ехать? - спросил Аскольд у Маши, как только она закончила свое повествование.
   - А я доктор? - искренне удивилась девица. - Пока только людей подбираем.
   Карпухин не сразу сообразил - при чем здесь доктор, а когда догадался, и придумал как пошутить в ответ, Машечка уже воткнула в уши наушники своего айфона и смотрела что-то на маленьком экране, шевеля губами.
   - Виталь? - обратился Карпухин к Хлебосолову. - Долго ехать?
   - Не знаю, - тот задумчиво чесал пятерней подбородок. - Слава ничего определенного не сказал. Сказал - "сегодня приедем".
   - А в какую хоть сторону?
   - Не знаю. И мне показалось, что он сам не знает.
   Карпухин тоже поскреб пальцами затылок.
   - Чего, прям тайна?
   - Не парься, - хмыкнул Виталий. - Мы же согласились на все. Деньги приняли. Какая теперь разница? Раньше-позже, ближе-дальше. Наше дело с этого дня телячье. - Он наклонился к Аскольду и добавил: - Мария пробовала по GPS отследить перемещения, но, видимо, здесь какая-то глушилка стоит. Не работает связь.
   - Ясненько. Попали в шпионский детектив, да? Джеймс Бонд, елки. А ты карточку проверил?
   - Первым делом! Все точно - двадцаточка. Даже прикидывал, как ноги нарисовать, но потом подумал чуть.
   Хлебосолов сделал вид, что наткнулся на неразрешимую загадку.
   - И что надумал?
   - Да бесполезно это. Если они о нас все знают, то найдут в три дня. И вот тогда почувствуешь себя настоящим неудачником. Только шансов это изменить уже не будет.
   Карпухин тяжело вздохнул и посмотрел на Машечку, которая что-то шепотом напевала. Весь ее вид недвусмысленно говорил, что она чрезвычайно занята и беспокоить ее не стоит.
   - Давай хоть в шахматы сыграем? - предложил Аскольд, вытаскивая из кармана купленный вчера телефон.
   - Я не умею, - пожал плечами Хлебосолов и достал из кармашка на спинке кресла журнал "Men's Health". - Правила знаю, а играть не умею. Всегда проигрываю, это неинтересно. Поиграй один.
   Ехали долго, почти четыре часа. Карпухин пять раз выиграл в шахматы у телефона и семь раз проиграл. Потом закончился заряд и пришлось выключить телефон. Но как раз в это время машина остановилась, дверь отъехала в сторону и водитель скомандовал:
   - Выходим, выходим. Телефоны мне сдаем.
   - Чего это вдруг? - Машечке совсем не хотелось расставаться с золотистым айфоном.
   - Не положено, - сзади произнес проснувшийся Ярослав. - Позвонить близким можно будет с поста, там есть нормальный спутниковый аппарат. А все ваши электронные штучки сдайте Тимуру.
   Их привезли на обычную базу отдыха: деревянные щитовые домишки, единственный трехэтажный кирпичный корпус администрации, у которого остановился микроавтобус, протоптанные между зданиями тропинки, по случаю быстрой весны представлявшие собой размытые глиняные колдобины, и разбитый асфальт подъездной дороги. Подобные места Карпухин видел тысячу раз, а Хлебосолов однажды недолго был даже директором такой базы. И только Марии, привыкшей отдыхать на приличных курортах, такое было в новинку.
   - Это какая-то деревня, да? - Она стояла посреди весенней распутицы в белом кашемировом пальто, и на глаза помимо воли наворачивались слезы. - Как здесь грязно!
   - Идемте, - распорядился Ярослав, спрыгнувший на землю.
   Он глянул на небо:
   - Дождь пойдет скоро. Идемте, пока не намокли.
   Внутри кирпичного строения оказалось совсем не так уныло, как того ожидали все трое.
   - Там, в левом крыле, женские комнаты, - объяснял Ярослав, проводя стажеров по коридору. - В правом - мужские. На втором этаже столовая, кабинеты администрации и медицина. На третьем - учебные классы, библиотека, архив и тренажерка. Мы с вами сейчас к командору пойдем. А сумки с вещами пока здесь оставьте, к ним без спроса никто не притронется.
   - Странно как-то, - заметил Карпухин. - Разве всегда не наоборот? Жилые помещения повыше, общественные - пониже.
   - А если приспичит из окна прыгать?
   - Зачем из окна прыгать?
   - Иногда приходится, - недобро усмехнулся Ярослав.
   Стажеры переглянулись, но промолчали.
   Пройдя лестничный пролет, Карпухин не выдержал:
   - А почему так пустынно? Мне казалось, что здесь должно быть побольше людей?
   - А ты любознательный, да? - остановился проводник.
   - Ну, - неопределенно отозвался Карпухин. - Наверное.
   - Все узнаете в свое время. Идем дальше.
   Кабинет командора Гвардии Клуба больше всего напоминал забитую хламом кладовку, в которой хитрый завхоз решил сделать себе нору-убежище от ока свирепого начальства. На нескольких столах лежали пыльные завалы рулонов ватмана, из шкафов выглядывали какие-то журналы, длинные распечатки факсовых отправлений, а на каждой вертикальной поверхности были наклеены разноцветные - желтые, фиолетовые, зеленые, белые - листочки с непонятными надписями, символами и рисунками.
   Пол, впрочем, был чист, на подоконниках стоял ряд японских карликовых деревьев "бонсай", а на стене висел ростовой портрет Савелия Мамонтова, опирающегося обеими руками на обломок какой-то колонны с завитушками в основании.
   На замечательном диване, более уместном в приличном музее, чем здесь, лежал человек под фуфайкой. Вернее, фуфайкой была накрыта только его голова, а волосатая грудь, проглядывающая в расстегнутую до пупа рубаху, мерно поднималась-опускалась, выдавая присутствие жизни в теле.
   - Василий Владимирович! Мы приехали! - Ярослав потряс человека за руку.
   - Я знаю, - глухо послышалось из-под фуфайки. - Подождите минуту. Группа Янкеля только что ушла в поиск, нужно приглядеть за переходом, там два первохода.
   Стажеры переглянулись. На всех лицах было написано узнавание и понимание ситуации: после вчерашнего бывает, что и не так колбасит. Иногда с похмелья такую ахинею несешь, самому потом не разобраться.
   Ярослав, впрочем, отступив на шаг, замер в ожидании.
   Прошла минута и фуфайка полетела на пол.
   - Новенькие! - командор поднялся на ноги.
   Был он высок, но при этом коренаст. Весом больше сотни килограммов, с крепкими руками и ногами, командор производил впечатление опасного человека. Нос картошкой, короткий ежик темных волос, тонкие губы, рассеченная чем-то и криво сросшаяся левая бровь, ставшая похожей на изломанную молнию - такое лицо забыть трудно.
   - Стажеры, значит. Понятно. Меня зовут Василий Владимирович Мезенцев, я ваше все на ближайшие полгода. Да и потом тоже, если живы будем. Слав, ты определи людей по комнатам, подбери с Семеном для них экипировку. Два мальчика и девочка... Думаю, в группу Рыжего пойдут. По крайней мере, на то время, пока стажируются. Там посмотрим.
   - А кто с Янкелем пошел, Василий Владимирович? У него же двоих не хватало?
   - Рыжий и пошел с Гошем.
   - Справятся? В прошлый раз двоих потеряли и ничего не принесли.
   - Должны. Парни опытные. Да и некого с ними отправить. Все заняты. Ты, Слав, людьми лучше займись, потом поговорим. Янкель часа через четыре будет возвращаться - может быть, понадобится помощь. А с вами, ребятки, я вечером подробно побеседую, когда устроитесь.
   Аскольд вдруг со всей ясностью понял, что здесь все не так просто, как ему казалось вначале. Куда отсюда можно сходить туда и обратно за четыре часа? В лес, к медведю? Что за дела здесь происходят, если "двоих потеряли и ничего не принесли"? Что за переходы?
   Карпухин посмотрел на Машечку, потом на Хлебосолова - кажется, что до них ничего не дошло.
   - Идемте, - Ярослав первым повернулся к двери.
   Он повел их на третий этаж, и по пути они увидели на стене доску с портретами десятка человек. Над доской не было никакой надписи, а под фотографиями не нашлось ни имен, ни фамилий, и любознательный Аскольд поинтересовался:
   - Что это за перцы? Передовики?
   - Это те, кто не вернулся с заданий, - грустно ответил Ярослав. - Двенадцать человек за двадцать лет существования гвардии. Командор знал почти всех. А я только этих двоих. Вот это Марат, а это - его напарница Женька. Хорошие были парни.
   Машечка задумалась, почему девочку Женьку Слава назвал "парнем", но спросить не успела - Карпухин принялся расспрашивать о тренажерке и библиотеке.
   Вечером их снова собрали в кабинете Мезенцева.
   - Освоились, новобранцы? - командор выглядел уставшим, но довольным.
   - Да, почти, угу, - вразнобой ответили стажеры.
   - Ну тогда перед завтрашними занятиями стоит прочитать вам небольшую лекцию. А после нее я вам кое-что покажу и отвечу на вопросы, если они появятся. - Василий Владимирович налил себе воды в граненый стакан и выпил половину одним молодецким глотком. Прокашлялся и заговорил: - Как вам, наверное, уже сказали, мы - элита Клуба. Пусть многие считают иначе, но именно мы охраняем его секреты, именно мы обеспечиваем выполнение его правил, именно мы проводим основную работу по финансированию его деятельности. Если кто-то вам скажет другое - он просто солжет. Если вы здесь, то о Клубе вам уже все рассказали и возвращаться к этому не будем, за небольшим дополнением: всего членов Клуба насчитывается пять тысяч человек по всей стране. Но полностью все его тайны знают только члены Правления и мы - его гвардия. Всего меньше ста человек. Даже те, кто занимается организационной работой Клуба, а таких больше трех сотен, не имеют понятия о всех сторонах его деятельности. Цените оказанное доверие!
   - Мы ценим, - пискнула Машечка.
   А Карпухин успел подумать, что дело пахнет политикой. К такому же мнению пришел и Хлебосолов. В конце концов, чего могла желать сплоченная группа обеспеченных людей? Только власти. А власть - это всегда политика. Пять тысяч сплоченных человек, объединенных одной идеей - это много! Это серьезная сила.
   - У большевиков в семнадцатом было гораздо меньше, - подумал Виталий, поморщился, но промолчал.
   Карпухину же политика была вовсе безразлична - главное, чтобы исправно платили. А за сотню тысяч в месяц можно хоть грачей по картофельным полям в марте гонять - и не заметишь грязи.
   - Отлично, - улыбнулся Маше командор. - У каждого нового члена Клуба есть выбор - принять правила Клуба или же стать его частью. Вы предпочли второе. А значит, влились в нашу команду. Одно из правил Клуба гласит: в первый раз мы всегда верим человеку. Поэтому тайн от вас нет. Есть вещи, которых вы пока не поймете, но со временем придет и это осознание.
   Мезенцев поковырялся в столе, достал электронную сигарету, запыхтел дымом.
   - Что же отличает гвардию от всех остальных в Клубе? Важность выполняемых задач! У нас три функции, которыми занимаемся только мы. Первая состоит в том, чтобы поддерживать в Клубе дисциплину, следить за соблюдением его правил и наказывать отступников. Знаете, с течением времени, получив хорошее место в жизни, некоторые члены Клуба начинают думать: "зачем мне Клуб? Я ведь такой успешный! Я все могу! Что не задумаю - все получается!". Мы с вами должны избавить таких людей от подобных заблуждений.
   По расширившимся глазам Марии Мезенцев сообразил, что чем-то ее напугал:
   - Маша?
   - Нам придется убивать людей? - дрожащим шепотом спросила Машечка.
   - Убивать людей? Нет, что вы! - Мезенцев даже засмеялся. - Нет, мы никого не убиваем! Никакого криминала! Скажете тоже! Все просто - как колумбово яйцо! Ну в смысле не самого Колумба, а то, которое нужно было на острие поставить. Что будет главным наказанием для человека, почувствовавшего вкус успеха? Отсутствие удачи. Отберите у любого из членов Клуба удачу, которой его обеспечивают его собратья, и он сразу превратится в то, чем был до вступления в Клуб. Понимаете? Удача - это наркотик, отказаться от которого очень трудно, даже если знаешь, из чего он сделан. Удача - это болезнь сродни раку, она быстро поглощает человека. Удача - это стихия, она поднимает человека над толпой как дружественная цунами, но стоит нарушить равновесие на гребне волны, как стихия шлепает отступником по асфальту с десятикратной силой, выбивая дух напрочь!
   - А если такой отступник из мести будет болтать? - Виталий не верил в добрые намерения людей, тем более, людей отчаявшихся. - На телевидение полезет. За такой сюжет ему неплохо заплатят.
   - Вот мы и должны проследить, чтобы он этого не делал. Мы должны проследить, чтобы известные ему члены клуба отвернулись от него, а неизвестные избавили общественность от его ненужных инициатив. У нас собрана определенная статистика: примерно сорок процентов отступников заканчивают самоубийством в течение месяца после исключения из Клуба. Сначала пьют, истерят, а потом решаются. Без всякого нашего участия. Двадцать процентов пытаются вернуться. Таких ставят на учет и долго-долго проверяют на лояльность. Их используют и не спешат оказывать помощь. Иногда таких раскаявшихся грешников возвращают в действующие члены Клуба. Но таких мало. Еще двадцать процентов ренегатов спешат поделиться откровениями с общественностью. Тут возможны варианты. Если человек слишком настойчив и упорен - ему можно устроить общественное разоблачение, психиатрическую экспертизу или что-то подобное, чтобы окончательно уничтожить для него любую возможность успеха. Если же он осознает ошибку и сам понимает, к чему могут привести его действия - его можно и простить. Еще десять процентов пытаются организовать альтернативу Клубу. Таких мы наказываем предельно жестко. Вплоть до насильственной отправки в сибирскую тайгу в декабре. У каждого человека есть страхи, фобии, и у таких людей все их страхи начинают реализовываться немедленно. Боящиеся пауков поселятся в паучатнике, аллергики будут ночевать в ботаническом саду, а гомофобы отправятся на фестиваль в Берлин или Сан-Франциско. Способов повлиять на принятие человеком правильного решения множество и мы используем все, кроме ведущих к смерти и членовредительству: ренегат всю оставшуюся жизнь должен жалеть о принятом неправильном решении. И десять оставшихся процентов живут жизнью тихих неудачников, покупка кефира для которых становится настоящим приключением.
   - Жестоко, - сорвалось с губ Машечки.
   - Успех никогда не стоил дешево. Особенно искусственный успех, - ответил командор.
   - Но это только одна функция? - уточнил Карпухин.
   - Да, первая. Вторая состоит в том, чтобы предотвратить измену со стороны гвардейцев. Таких случаев мало, но они бывают. И вот здесь мы должны быть готовы к принятию самых действенных и быстрых мер.
   - Все-таки убийство? - кивнул Карпухин.
   - Нет, всего лишь изоляция. Пожизненная изоляция от мира. Мы люди жесткие, но не жестокие. Лишний грех брать на душу никому не хочется, но и прощать измену тоже нельзя. Если широкая общественность узнает о нас, о Клубе, это здорово осложнит нам жизнь. И, знаете, честь охоты на такого предателя еще нужно заслужить. Не многим гвардейцам это удается. Вам, в ближайшие лет десять это точно не светит. Так что не бегите впереди паровоза. Кроме того, за всю историю Клуба таких отщепенцев было всего-то пятеро. Это просто часть работы, с которой, вполне возможно, вы никогда не столкнетесь. Всем понятно?
   - Да, - за всю троицу ответил Виталий, а Машечка почему-то горестно выдохнула.
   - Вот мы и добрались до третьей функции гвардии. И состоит она в... - командор посмотрел на настенные часы. - Давайте-ка лучше посмотрим на это? Топайте за мной.
   В стене кабинета нашлись замаскированные под книжный шкаф двери лифта, в который поместились все. Кабина опустилась на три этажа, Хлебосолов отметил это по просветам в щели раздвижных дверей и первым сообразил, что они оказались под землей.
   Здесь был длинный коридор, освещенный тусклыми фонарями, по стенам вились толстые жгуты электрических кабелей, а в самом конце обнаружилась стеклянная комната, в которой что-то делали несколько человек.
   - Команда Коса сейчас пойдет, - непонятно сказал Мезенцев. - А мы посмотрим.
   Они подошли к стене из прозрачного пластика.
   - Кос - большой, рыжий. Мара - его пара, вон та миниатюрная бурятка. Кол - толстый, а Шот - маленький.
   Две пары людей в спортивных костюмах совершали непонятные действия: они парами стояли друг напротив друга и булавками прицепляли к одежде друг друга разноцветные бумажные листки.
   - Что они делают? - спросила Машечка.
   - Готовят ритуал перехода, смотрите. Они нас не видят, поэтому не бойтесь их отвлечь своим присутствием.
   Четверка Коса синхронно закончила подготовку, люди встали друг напротив друга и по счету три начали друг на друга орать. Они орали самозабвенно, громко, отчетливо - даже сквозь стену была слышна эта тарабарщина. Они не размахивали руками, не топали ногами, просто во всю силу легких орали друг на друга
   Пару минут Карпухин это слушал, потом стал улыбаться, Маша начала беззвучно хихикать чуть раньше, только Хлебосолов сохранял серьезность.
   - Внимание! - поднял руку Мезенцев.
   Аскольд хмыкнул, но в следующее мгновение обеими руками начал тереть глаза.
   - Где они? - растерянно завертела головой Машечка.
   - Это фокус какой-то? - спросил Виталий. - Так ведь не бывает!
   Вся команда Коса растворилась в воздухе. Это выглядело невозможным, но было именно так: они исчезли! Выглядело это так, будто кто-то медленно погасил голограммы: четыре человека становились все бледнее, потом сквозь них стал пробиваться свет ламп, и вскоре люди растворились в воздухе.
   - Вы нас разыгрываете, да? - подключился к разгадыванию Аскольд. - Хорошая иллюзия. Коперфильд отдыхает!
   - Все, что вы видели только что - не розыгрыш, не фокус, не иллюзия. Это обычный переход, который в этой комнате совершается дважды в день. Дважды туда и дважды - обратно, - непонятно объяснил командор. - Давайте поднимемся ко мне и я вкратце расскажу вам об этом. Тонкости узнаете от инструкторов.
   Обратный путь преодолели в молчании.
   - Для функционирования Клуба нужны деньги, - заявил Василий Владимирович, как только все расселись по местам. - Устраивать жизнь людей - не дешевое удовольствие. Тем более, если люди отличаются повышенной невезучестью. Сейчас потребность в сторонних деньгах меньше, потому что поток добровольных пожертвований принял устойчивый характер и почти полностью наполняет необходимый бюджет. Но в годы основания Клуба помощи ждать было неоткуда и Мамонтову с друзьями пришлось выкручиваться. И не будь у Мамонтова технологии перехода, вся идея Клуба так и осталась бы романтическим проектом. Опустим исторические детали, в свое время вас в них посветят, и перейдем к существу вопроса. Итак, что же такое "переход"? Ответ одновременно и сложен и прост. Кто-нибудь сталкивался с эзотерикой?
   Стажеры сделали виноватые лица.
   - Это к лучшему, - прокомментировал Мезенцев их молчание. - Белый лист - это в нашей ситуации можно считать достоинством. Не придется переубеждать, ломать ваши устоявшиеся взгляды. А иногда это сделать чертовски трудно. Объясню по-простому, как для школьников. Современная эзотерика определяет Вселенную как совокупность нескольких реальностей. Во-первых, это вещная вселенная, где материя и энергии разделены, где материю достаточно просто превратить в энергию, но обратное непосредственное превращение практически невозможно. Нельзя сделать из мегаватта тонну солярки, если не использовать для этого несколько тонн нефти. Еще одна отличительная черта этой реальности - невещное состояние информации. Здесь ее нельзя пощупать, точно измерить, ощутить ценность с первого взгляда. Над этой вещной реальностью существует еще одна, которую некоторые называют астралом, другие - астральным планом, третьи - тонким миром. Название не важны, суть у всех одна - на этом плане реальности материя и энергия легко переходят друг в друга, там первое не отличить от второго, а информации нет вовсе. В астрале невозможно существовать во времени, потому что и времени там нет. И в этом причина отсутствия информации в этом тонком мире. Ведь вне времени любая информация - ничто. И, наконец, мы приблизились к третьему плану, ментальному. Его отличает полное отсутствие чего-то вещественного, материального, в нем нет энергий, все его наполнение - информация, только информация и ничего больше. Эта всеобщая реальность битком набита информацией, существующей во всех временах сразу. Причем не только той, что известна кому-то до вашего появления в этом мире, но и та, которая в нашей реальности может возникнуть через миллионы лет после вашей смерти или не появиться никогда. Я понятно объясняю?
   - Я ничего не понял, - первым признался Хлебосолов.
   - Это что-то вроде вызова духов, да? - спросила Машечка.
   - Мутно все это как-то, - присоединился к общему мнению Карпухин.
   - Так всегда и бывает, когда впервые сталкиваешься с этим. Инструкторы объяснят вам все подробнее, а я сейчас продолжу мысль об утилитарном применении этого знания. Итак, три плана реальности. Чем же они могут быть нам интересны? В первом мы живем, со вторым обмениваемся энергией, из третьего черпаем информацию. Но с информацией можно работать по-разному: кто-то - как химик Менделеев, видит сны; кто-то настраивает разум на работу с информационным полем и вызывает индукцию информации - как Ньютон; мы поступаем иначе. Мы отправляемся на охоту и добываем чистое полезное знание. И приносим его в этот мир. Потом наши аналитики оформляют его в виде патентов, технологий, производства и, в конечном итоге превращают в деньги для людей и Клуба!
   - Я правильно понимаю, что команда Коса сейчас растворилась в какой-то иной реальности и вернется обратно с каким-нибудь новым законом физики или химии?
   - Верно, вроде того, - засмеялся Мезенцев. - Все верно, хотя и несколько... топорно.
   - Вот так просто - поорали друг на друга, превратились в призраков, нашли подходящую информацию и вернулись миллионерами?
   - То, что вы видели - лишь первая часть их миссии. Поймите простую вещь: перейдя в ментальный план реальности, человек перестает существовать как физическое существо, он становится всего лишь неким набором информационных битов, образом, идеей. Не страшно?
   - Не знаю, - пожал плечами Виталий. - Если бы я знал об этом больше, наверное, было бы страшно. Но пока нет, не страшно.
   - Тогда оцените вот что: став идеей, вы столкнетесь и с другими идеями. И не все они - законы Ома. Те ужасы, о которых пишет Стивен Кинг, те страхи, которые показывают нам в триллерах - они все реальны в том мире. Отыскивая технологию ядерного синтеза вполне реально наткнуться на информационную матрицу какого-нибудь Иблиса, или Сатаны, или клоуна-убийцы. Чужие, в чьих венах течет кислота, Мойдодыр, Хищник, Дети кукурузы, драконы, Вий и Баба-Яга - они все там, все в одном месте и в одно и то же время! Поэтому охота - не такое простое приключение, как могло бы показаться.
   - Но ведь там же должны быть и хорошие... - пробормотала Машечка.
   - Есть, конечно, есть, - согласился Мезенцев. - Иногда они даже помогают. Плохо другое - если вы приглянулись кому-то из плохих парней, избавиться от них очень сложно. Даже черная дыра не полностью уничтожает информацию - при всей ее энергетической и гравитационной мощи, что уж говорить о слабых нас? Я хочу сказать, что наши враги там неубиваемы. По крайней мере, не полностью убиваемы и всегда могут вернуться. Понимаете?
   - Но ведь тогда они не смогут убить и нас? - спросил Хлебосолов.
   - Не смогут, - согласился и с этим предположением командор. - Но перепутать информацию в вашей матрице - запросто. Вам ведь не хочется вернуться сумасшедшим, с ногой, выросшей на голове, с кишками наружу? А подобное легко может произойти. Это для информационного, ментального мира такие повреждения - мелочи и быстро восстанавливаются, но здесь все иначе. А бывает и хуже. Мы ходим туда парами и когда кто-то отбивается от своего напарника по любой причине, то возможность вернуться пропадает сразу у обоих. Ведь некому будет прочитать обратную сторону карты перехода одиночки. Так что, как видите, все совсем непросто. И даже опасно. Поэтому перед тем, как впервые туда отправиться, вы пройдете насыщенный тренировками курс. И важным будет все: физическая подготовка, теоретическая, интуитивное мышление. В нашем деле мелочей нет. Ни одной. И самая незначительная упущенная деталь может стать фатальной или напротив, если вы ее вовремя вспомните, она спасет вам жизнь.
   - Они ходят туда без оружия? - задал вертевшийся на языке вопрос Хлебосолов.
   - Оружие? В мире информации любое оружие может оказаться бесполезным или любая безобидная идея может стать оружием. Вот, к примеру, - в несколько движений ловкими пальцами командор сложил из листа бумаги самолетик, - самолет из бумаги. Что он может сделать как идея? Есть предположения?
   - Сгореть?
   - Улететь?
   - Порваться?
   - Вы мыслите категориями этого мира, но стоит вам чуть-чуть подкорректировать образ, и вы сообразите, что крыло самолетика может быть такой остроты, которая позволит вам разрезать горло недругу. Вы догадаетесь, что идею о вас, которая не имеет веса, можно вложить в идею о самолетике, которая тоже не имеет веса и отправить в полет через полмира. Знаете, это как у маленьких детей - если ребенок чего-то сильно захочет, у него пропадает понятие масштаба. Он легко может попытаться втиснуться в игрушечную машинку, которую держит в руках. И искренне обижаться на Вселенную за то, что ничего не получается. А не получается потому что он живет в материальном мире. Так вот, в ментальном мире у вас такая возможность есть - не нужно только ограничивать себя рамками, к которым вы привыкли здесь.
   В кабинете на целую минуту установилась тишина, которую прервал Аскольд:
   - Ахренеть! Что за наркотики вы здесь курили, что дошли до такого?
   Глава 6. Стажеры.
   Гораздо позже все трое пришли к выводу, что запомнился только первый день учения. Когда они познакомились со своими учителями, когда обзавелись новыми именами: Вит, Карп и Кузя, Все остальные дни, недели и месяцы сливались в одну нескончаемую каторгу, в которой предельные физические нагрузки сменялись мозговыми штурмами, в которой смешались дни и ночи, в которой их учили странным вещам и выбивали из голов устоявшиеся догмы и правила.
   - Стажер Кузя!
   - Я! - бывшая когда-то для всех Машечкой, девушка подскочила со своего места.
   После первых двух тяжелых недель она втянулась в процесс, с удовольствием отмечая как тело становится крепче, как пропадает ненавистный животик, как без всяких специальных диет она становится похожей на тех худосочных девиц, которым приходилось по-черному завидовать в прошлой жизни посещая дорогущие фитнесс-центры.
   И с мамой получилось очень неплохо: сиделка, найденная Клубом, оказалась хорошей компаньонкой и вообще пробивной теткой - теперь мама стала участником какой-то специальной государственной программы, в которой ее болезнь лечили совершенно бесплатно и самыми лучшими средствами. Каждую субботу Маша созванивалась с ними обеими, узнавала последние новости, и они всегда оказывались чуть лучше, чем в прошлый раз.
   В общем, Машечка-Кузя была теперь чрезвычайно довольна принятым полгода назад решением.
   - Как определить ценность найденной информации? - инструктор Кос устало откинулся в преподавательском кресле, снял ботинки и с видимым удовольствием тер себе пятки.
   - Ну-у, - сосредотачиваясь, протянула Машечка, - наш мозг устроен таким образом, что в девяноста процентах из ста способен определить эту ценность без дополнительных подсказок! По крайней мере те информационные пакеты, которые могут представлять интерес в обозримом будущем и настоящем. Чаще всего полезная идея предстает перед нами в ментале в образе золотого самородка, драгоценного камня, или еще чего-нибудь нужного!
   - Достаточно, садитесь. Стажер Вит, есть что добавить?
   Хлебосолов поднялся над партой:
   - Ценность информации не всегда возможно определить с должной точностью. И совсем уже трудно говорить о содержании неопределенных информационных пакетов. Разницы между килограммовым самородком и двухкилограммовым изумрудом, какими в ментале представляются нам идеи мозг не воспринимает и никогда нельзя заранее сказать, что из них окажется ценнее. Что-то может оказаться полезным через сто лет, что-то прямо сейчас, но мозг определит значимость идей как равную. В некотором смысле мы никогда не знаем, что тащим в наш мир. Только после полной дешифровки здесь можно говорить о полезности. Кроме показателя неподъемности нечем также определить масштабность обнаруженного знания. Как правило, чем значимее информация для человечества, тем тяжелее она выглядит в ментале. Общая теория поля представляется там многотонной абстрактной статуей в десятке измерений, вытащить которую силами Клуба просто нереально. Даже в ментале, где принято считать, что возможно все, мозг сам накладывает на себя некоторые ограничения, преодолеть которые не получается. Значение некоторых знаний так велико, что человек без должной теоретической подготовки не может даже приблизительно оценить его объемы и оно представляется ему безграничным, что трансформируется мозгом в образы неподъемных предметов.
   Хлебосолову на первых порах особенно трудно давалась теоретическая часть обучения, инструкторы об этом знали и напрягали его больше остальных. Он с первого дня был классифицирован всеми как "очень хитрый тугодум", но не тяготился таким ярлыком. Зато гораздо лучше у него обстояло дело с практическим применением усвоенного материала и это заставляло его снова и снова вникать в суть вещей. Уже на третий месяц Вит удивлял инструкторов на занятиях по интуитивистике: подумав самую чуть, он находил такие неожиданные способы применения обычных предметов, что кое-что даже вошло в учебники для будущих стажеров. К описанным ста пятидесяти трем способам применения зубной щетки, он, подумав всего лишь ночь, добавил еще девять, поразив этим даже Мезенцева. И это признание его потенциала заставило самого Хлебосолова еще упорнее отнестись к занятиям. Такое усердие вкупе с остальными умениями сделали его неформальным лидером группы, к его мнению прислушивались все, включая гораздо более опытных стажеров, которых на базе нашлось еще семь человек. Со временем эти семеро перешли в разряд гвардейцев, но регулярно наведывались к нему поболтать, а Вит пользовался этими встречами, чтобы еще больше узнать о том месте, где вскоре ему предстояло оказаться.
   - Садитесь, Вит, хорошо. Стажер Карп, назовите исключения. Знания с абсолютно неопределяемой ценностью.
   Карпухин, почти забывший о своем ненавистным имени - здесь Аскольдом его не называл никто - занял место Вита.
   - Информация с неопределяемой ценностью чаще всего выглядит в ментале как лужа с быстро испаряющейся жидкостью. Но бывают и другие образы. Основных категорий такого неопределяемого знания четыре: первая - знания недоступные человеку в силу его физиологических особенностей. Сюда можно отнести то, что нельзя понять в принципе - Бога, какие-то специфические теории каких-нибудь газообразных инопланетян и подобное тому. Вторая категория - знания, находящиеся за временными границами существования человечества: есть идеи, для осознания которых требуются миллиарды лет существования расы, чего у человечества нет. И третья категория знаний с неопределяемой ценностью состоит из личной информации существ. Как пример: я никогда не смогу определить насколько ценным может быть для вас знание о дате смерти вашей собаки. Информация из этой категории чаще всего представляется в ментале как мусор. К четвертой условно можно отнести образы живых организмов некогда живших или тех, кто будет жить в будущем. Они и в ментале чаще всего имеют те же черты, которыми обладаю, обладали или будут обладать в реальности. Но если ценность знания о мамонте может оказаться полезной, то сам конкретный мамонт как идея для нас неопределим как ценность.
   У Карпухина тоже обнаружилась своя особенность при усвоении программы обучения: в силу субтильного сложения ему поначалу трудно давались физические упражнения. И все же постепенно он крепчал, усвоив простую истину о том, что его мозг, четко определяющий физические границы возможностей неподготовленного тела, может легко подвести в самый ответственный момент. Откажется прыгнуть через пропасть или плыть через реку, просто потому что испугается чрезмерной нагрузки. К тому же Машечка, впервые увидев его в спортзале, брезгливо поджала губки и Карпухин - тогда уже просто Карп - надежно определил ее жест как красноречивый знак. Ему стало ясно, что молочно-белым торсом с полуатрофировавшимися мышцами красотку не прельстить. И это открытие подвигло его на самые неистовые тренировки, которые видел местный тренажерный зал. Прошло почти полгода и, глядясь в зеркало, Карп с удовлетворением отмечал, что очень изменился: он прибавил килограммов пятнадцать, оброс мясом в нужных местах, начал брить голову и стал выглядеть так, как всегда хотел, но всегда знал, что это невозможно. Теперь мечты воплощались в реальность и это радовало Аскольда гораздо больше, чем полмиллиона долларов, размещенных на его счете в банке. Деньги оказались не так важны, как казалось ему совсем недавно. Теперь он точно знал: исчезни Клуб и Карпухин не пропадет оставшись в одиночестве.
   - Замечательно, - подвел итог Кос. - Только, надеюсь, вы усвоили, что все это - только лишь наблюдения тех, кто оказался в ментале раньше вас, и что это - не обязательно истина?
   - Да, Кос! - за всех ответил все еще стоявший Карпухин.
   - Ладно, тогда я доложу Мезенцеву, что к первому выходу вы готовы.
   Произошло это так неожиданно и буднично, словно речь шла о переносе времени очередного занятия по интуитивистике.
   - Если командор со мной согласится, - продолжал Мезенцев, - то завтра-послезавтра готовьтесь к первоходу.
   Кузя захлопала в ладоши, ее поддержал Карп, а Вит сглотнул сухой комок в горле, но никак внешне не отреагировал на формальное окончание своего образования.
   Вечером, после индивидуальных тренировок, они собрались в столовке - отметить событие, получить поздравления от коллег и вспомнить прошедшее время.
   Кто-то из команды Янкеля принес несколько бутылок вина, веселье быстро стало куда более раскрепощенным.
   Улучив минуту, Карпухин наклонился к Машечкиному уху:
   - Ну, ты как?
   - Честно? - Кузю передернуло. - Страшновато. Храбрюсь, но все равно отчаянно трушу. Сомняга мучает. А если не смогу? Если там останусь? Что тогда?
   Аскольда и самого одолевали подобные мысли, но он упрямо отбрасывал их в сторону, поверив в то, что теперь ему по плечу почти все!
   - Брось, - веско сказал он. - У всех получается, а у тебя нет? Ты что - самая тупая?
   - Нет, наверное, не самая тупая, - покачала головой Кузя. - Ты забыл, видимо, кто мы такие? Мы - неудачники. Почему же теперь нам должно повезти?
   - Нас учили, с нами работали психологи, тренера, - возразил Аскольд. - Посмотри на меня, посмотри на себя, глянь на Вита - мы совсем уже не те люди, которые пришли сюда! Откуда этот пессимизм? Месячные что ли?
   - Дурак, - нахмурилась Кузя. - Какой ты дурак! Ты понимаешь, что уже завтрашний день может стать для тебя последним? Посмотри на лица этих людей! В них какая-то... обреченность, что ли?
   - Не каркай, Машунь, не каркай, - настойчиво попросил Карпухин. - Ты же отлично знаешь, как просто мысль может воплотиться в реальности. Не каркай, а?
   - И я поддержу Карпа, - вклинился в разговор Вит. - Не каркай. Если он пропадет, то только вместе с тобой - ведь вы в одной паре.
   - Вы не понимаете, - всхлипнула Машечка. - Ну как вы не понимаете?!
   - Назвался груздем - полезай в кузов, - Вит сунул ей в руку фужер с вином, - выпей. Выпей и уймись уже. Завтра сходим и посмотрим - так ли оно страшно, как тебе мнится. Я почему-то думаю, что мы не увидим и десятой части тех страхов, которыми нас пугали. Вон Мезенцев уже сколько лет туда ходит? А Рыжий? А Кос? Янкель? Ярый? Сколько их? А пропавших - всего-то дюжина. За все годы! Откуда нам знать, что там у них вышло? Может, они просто не захотели возвращаться?
   - Как это? - удивилась Машечка. - Как можно не захотеть возвращаться? Здесь же мама, папа, университет. Собака...
   - А если они все умрут? - Вит повертел в руках свой стакан, провел по его грани ногтем. - Как можно с ними встретиться, кроме как остаться в ментале и искать? Ведь только там они теперь реальны - мертвые родственники... и собаки. Я не удивлюсь, если кто-то как Орфей за своей подружкой отправился на поиски. Там ведь и Ад и Рай и Чистилище - все можно найти. Не вижу ничего плохого в том, что однажды придется там... задержаться.
   - И все равно, - Кузя заложила за уши упавшие на лоб волосы, - я хочу здесь жить как человек, а не там как идея человека.
   - Не вижу разницы, - пожал плечами Вит. - Разве только здесь динозавры уже не водятся, а там их еще больше, чем было на самом деле. Поглядим. Разве не любопытно?
   - Послушай его, - посоветовал Карпухин. - Он дело говорит. И вообще, нам советовали бояться не того, что мы там встретим - с этим при нашем умении справиться нетрудно, ведь только мы знаем, как все обстоит на самом деле, а те, кто там обитает, думают, что ментал - единственная реальность, в которой они не могут менять свои свойства. Там крокодилы не летают, и Кощей Бессмертный только один - попробуй-ка встреть его! Гораздо опаснее может оказаться то, что мы притащим сюда на своем горбу. Не окажется ли какой-нибудь экзотический способ лечения рака в долгосрочной перспективе опаснее самого рака? Лучше об этом подумай.
   - Вот-вот, - поддержал товарища Вит. - И знаешь, что еще? Нам ведь приводили статистику? Пропасть там, - он почему-то показал глазами на потолок, хотя все знали, что у астрала или ментала нет четкой пространственной привязки, - пропасть там гораздо сложнее статистически, чем влететь в ДТП со смертельным исходом. Я лично цифрам верю.
   - А вдруг это неправда? - хлопала глазами Кузя, но реветь перестала. - Вдруг нам врут? Вдруг смертей гораздо больше? Ведь за что-то же платят такие зарплаты?
   - Ясно за что! - усмехнулся Вит. - Ты просто не представляешь, сколько может стоить патент на новый дизайн мобильного телефона или на способ литья какого-нибудь голубого золота.
   - Такое бывает?
   - Сам я видел белое, красное, зеленое, желтое. Думаю, если нет голубого, то его следовало бы поискать.
   - Я видел! - доложил Карпухин. - По телеку показывали какого-то китайца, он научился лить голубое, сиреневое, еще бог знает какое золото. Вроде как сплав с алюминием, что ли - не помню. Не, я лично понимаю, за что нам будут платить такие деньги и даже считаю, что этого мало, несмотря ни на какой риск. Ты только представь, ведь в какой-нибудь химической корпорации сидит тысяча докторов наук, проводят опыты, проедают зарплаты, изобретают новое удобрение, а мы - хрясь! И притащили уже готовое знание! И не нужны всякие институты, НИОКРы, прочая всякая заумь. Это необыкновенная экономия! И должно быть очень выгодно. Поэтому и зарплаты такие - за специфичную работу, за умение, за секретность.
   Он говорил, искал и находил какие-то слова, которые должны были бы успокоить Машечку, но сам отчетливо понимал, что все это такая ерунда, в какую и самому-то поверить трудно. Какая разница, какой ящик Пандоры можно открыть, сколько миллионов скопить, если однажды можно просто раствориться и исчезнуть навсегда?
   И все же Машечка постепенно повеселела и вскоре уже хохотала, слушая кошмарную и комическую историю Янкеля о том, как он отбирал у Брандашмыга шлифованный бриллиант размером с яйцо страуса, оказавшийся впоследствии жутко полезной медицинской штукой для лечения какого-то важного старика - то ли Паркинсона то ли Альцгеймера - Янкель точно не запомнил.
   - Кто-нибудь знает, что это за мужики? - вопрошал веснушчатый Янкель, вытянув над общим столом свою волосатую шею. - Какие-нибудь секретные физики?
   Все в ответ смеялись, потому что умение представляться дурачком у Янкеля было в крови и выходили его ужимки так натурально, что непосвященный мог бы подумать, что он и в самом деле настолько глуп, как выглядит. Между тем, поговаривали, что у Янкеля имеется как минимум пара кандидатских степеней в технических науках и незаконченная, заброшенная докторская диссертация по биологии. Впрочем, имеющиеся знания в той, "мирной" жизни, никакого успеха ему не принесли - чем больше он узнавал, тем больше убеждался, что никогда не узнает всего. Такой образ мыслей привел Янкеля к длительной депрессии, выйти из которой он смог только оказавшись здесь, на базе Гвардии.
   - А что за Брандашмыг был? Из Алисы или из Resident Evil? - уточнила худая темноглазая женщина со странным именем Ро. - И как ты их с Бармаглотом различаешь? Это, кстати, один и тот же зверь или разные?
   - Не, тот самый, из Зазеркалья, поверь мне, маленькая. Чего я Брандашмыгов не знаю? У Бармаглота, вообще-то, огонь в пасти - легко идентифицируется, - быстро и понятно объяснил Янкель.
   - А я тоже как-то раз пробирался в тех местах, - дополнил рассказ Янкеля Кос. - Натурально, встречаю Брандашмыга, все как в книжке - злопастный исполин, рымит, все дела. Пристает ко всем проходящим и выпрашивает адресок Янкеля. А зачем - не говорит. Я-то, конечно, сообразил сразу, что меж вами какая-то обида - с чего бы Брандашмыгу вообще о тебе знать? И сказал, что знать не знаю никакого Янкеля, а вот Мара не сдержалась - сдала тебя с потрохами, жалкий докторишка. Страшный ведь он, Брандашмыг, испугалась напарница. Так что жди вскоре.
   Все опять посмеялись, но уже невесело. Шутки Коса всегда выходили недобрыми. Такими вещами шутить - Бога гневить. Если вредное и злое существо, живущее в ментале, обиженное человеком, узнает, как добраться до обидчика - бессонница обеспечена. А то и смерть во сне, если враг особенно силен. И не спасут таблетки и микстуры. Только полная коррекция характера, чтобы запутать существо.
   Наутро жизнь распорядилась по-своему.
   - Сейчас я вас удивлю, - заявил Мезенцев, узрев троицу, явившуюся за заданием. - Посмотрите-ка.
   Он протянул им три прозрачных пластиковых файла, в которых виднелись какие-то бумаги.
   - Знакомьтесь. Никифоров Илья Сергеевич. Народный депутат, банкир, меценат, любимец детей и женщин. В недавнем прошлом - простой преподаватель труда в общеобразовательной московской школе. Бывший неудачник, а ныне - баловень судьбы, живое воплощение Кайроса, современная аватара Ганеши. А если по простому, то обычный козлина, решивший, что его услуги стоят слишком дорого, чтобы размениваться на всяких неудачников. Все было бы банально, если бы не некоторые частности. Поглядите документы.
   На первой странице была помещена фотография и имелась краткая биография депутата, состоявшая из двух ярковыраженных частей. В первой Илья Сергеевич, симпатичный блондин с грустными, даже виноватыми глазами, был добрым человеком, получившим среднеспециальное образование в индустриальном колледже города Новосибирска и посвятившим всего себя недоходному и неблагодарному занятию - посеванию в неокрепшие умы доброго и вечного. Во второй части своей жизни господин Никифоров представал перед наблюдателем очень пробивным политиком, всего лишь за пять лет выросшим из никому неизвестного районного депутата в значимую фигуру международной политики. Никифоров сказал то, Никифоров опроверг се, Никифоров заявил, Никифоров объявил - такими заголовками пестрели вырезанные из газет статейки. И газетки были как на подбор: "Коммерсант", "Фигаро", "Таймс" - совсем не заводские малотиражки.
   - Этот мерзавец хорошо подготовился и сумел убедить еще нескольких бывших членов Клуба - всего около десятка - оказать ему поддержку, - командор продолжал вводить в курс дела новую команду. - Этими людьми мы занимаемся уже давно, и постепенно становилось ясно, кто стоит во главе заговорщиков. Вчера все прояснилось, но свободных людей у меня не много. По мере высвобождения других команд к вам на помощь будут привлекаться дополнительные люди, но начинать вам придется в одиночку. Дело очень серьезное и оставлять Никифорова без наказания никак нельзя - иначе вся концепция Клуба рассыплется. Ведь выходит так, что внутри Клуба завелась фракция, решившая, что они умнее всех, решившая, что может пользоваться Клубом по своему усмотрению и ничего не давать взамен? Так дела не делаются. Мамонтов в ярости. Подступиться к нашему депутату очень непросто. Охрана, государственная поддержка, деньги, власть - все эти инструменты в его руках. Такого еще не было!
   - А что за нас? - спросил Вит.
   - За нас - опыт, ресурсы верных членов Клуба, ваши сноровка и знания. Уже этого достаточно. Бюджет операции предположительно составит пятьдесят миллионов долларов, время - полгода. Не делайте такие глаза, мы с вами знаем, что вы справитесь. Вас этому учили. Но не только по этой причине. Ведь есть и еще кое-что. Как в той сказке - мы знаем, где у Кощея яйцо. По крайней мере, приблизительно. Вы начнете обычную процедуру банкротства этой гниды, а команда Коса сегодня же отправится в ментал и поищет уязвимые места Никифорова, о которых он сам успел позабыть.
   - Уже легче, - вздохнул Вит. - Так мы пойдем?
   - Да! Конечно, гвардейцы! Знакомьтесь с подробностями дела и завтра представьте мне нормальный план действий. Успехов вам!
   Они вышли из кабинета командора и молча добрались до конференц-зала.
   Заварив по большой чашке кофе, уселись в кресла и занялись изучением жизни политика.
   Шуршала бумага, слышались частые глотки, скрипел Машечкин карандаш - она выписывала для себя памятку с самой интересной информацией, чего никогда не делала в прежней жизни, полагаясь на память.
   Через полчаса Аскольд потянулся, зевнул и заявил:
   - А ведь мужик-то неплохой! На детские дома деньги дает, законы правильные в Думу тащит, в футбол вон играет с дворовой шпаной. Наших целый десяток из задницы вытащил. Чего вдруг взбеленился? Не понимаю.
   - Н-дя-а, - протянула Кузя. - Даже жалко. Такой миленький зайчик.
   - Интересно, мы все думали, что нам придется убирать с доски только злодеев? Ведь Клуб - начинание вроде как насквозь благородное? Странно было бы, если б он тащил наверх всякую мразь, - сказал Карпухин.
   - Чего-то такого я ждал, - усмехнулся Вит. - Думаю, это какая-то хитрая подстава.
   - Зачем? - в два голоса спросили компаньоны.
   - Подумайте сами - нам доверили немало такого, о чем обычные люди не догадываются. Как нас удержать? Как точно знать, что мы будем верны? Только практической проверкой лояльности. И для этого нам подсовывают вот этого плюшевого медвежонка, который у любого нормального человека способен вызвать только симпатию. И предлагают превратить его жизнь в ад только на основании обвинения в нелояльности Клубу. Нас ставят в позу пьющей лошади, и ждут какой инстинкт победит - сочувствие к хорошему человеку или же верность Клубу? Подумайте сами!
   - Похоже на то, - первой согласилась Кузя. - И что же нам делать?
   - Думаю! - буркнул в ответ Вит и пошел за еще одной чашкой кофе.
   - Это нехорошо - обижать хороших, - пробормотал Карпухин.
   - Выбора, один черт, нет! - Вит вернулся в недобром расположении духа. - Несколько детских домов останутся без спонсора, если Мамонтов не найдет того, кто продолжит дела Никифорова. Какие-то нужные законы не будут приняты. Да и плевать. Он ведь знал, чем ему это грозит? Знал и все равно пошел против Клуба. С одной стороны - с нас взятки гладки, ведь он сам вызвал на себя неприятности, а с другой - совесть истерзает. И еще я не пойму - почему он решил соскочить? Что произошло, что этот добряга отказался помогать другим? Не знаю...
   Все трое глубоко задумались.
   - А может, и нет никакого Никифорова? - высказал догадку Карп. - Сколько живу, ни разу не встречал такого няшку-депутата.
   - А много ты вообще депутатов встречал? - кисло поинтересовался Вит.
   - Не очень, - покачал головой Аскольд. - Вообще ни одного. Но таких лапушек среди них нет - к гадалке не ходи. Посмотрите, ведь это сплошные знаки!
   - Какие еще знаки? - Машечке стало интересно.
   - Как ты задолбал своими знаками! - Вит отвернулся в сторону.
   - Да простые знаки: первое задание, ответственное, на которое некого послать, кроме нас - разве это не знак? Депутат-ясно солнышко, которого нужно обидеть - разве это не знак?! Поверьте мне - как только мы нарисуем план, задание отменят! Что им нужно? Проверить нашу решимость, наши умения, наше желание работать - и эта история с депутатом годится тютелька в тютельку! Поэтому составляем самый жесткий план и мы в шоколаде!
   - А если нет? Если ты опять неправильно прочитал знаки?
   - Да как так-то? Как нет? - нахмурил брови Карп. - Все сходится!
   - Да вот так! Нет и все. А вдруг вся история - правда, депутат - голубь мира, командор - циничный мерзавец и от нас требует быть такими же! Не задумывался об этом?
   - Стоп, мальчики, - вскочила Машечка. - Мне кажется, вы куда-то не туда свернули. От нас хотят план? Давайте его составим. Захотят, чтобы мы его реализовали - посмотрим на депутата поближе. Как там в теории? Если кто-то тебе нравится, но он твой враг, помни только самые плохие его черты.
   - Это в какой такой теории? - засмеялся Вит. - Теория Машечки?
   - Да какая разница! Главное - это работает!
   - Точно, работает, - поддержал ее Карп и напел гнусным скрипящим голосом, отчаянно фальшивя:
   - Назовем кокетливую - шлюхой,
   Скажем про веселую - под мухой,
   Пухленькая - скоро лопнет с жиру,
   Щедрую перекрестим в транжиру.
   Машечка поддержала его со второй строчки тоненьким голоском.
   - Мудрецы, елки, - оборвал музицирование Вит. - Давайте план составлять, время не будет ждать, пока мы настроимся должным образом.
   Через час сантименты исчезли окончательно: у охотников появилась дичь, которую нужно было загнать в силки, и азарт преследователей отменил все моральные терзания по поводу душевных качеств невезучего депутата. А в том, что отныне он стал очень невезучим - ни у кого из троицы сомнений уже не было.
   Никифоров - вскоре это стало ясно - долго готовился к бунту. Лично сам он ничем не управлял, всюду загодя рассадил неглупых людей, в чьей верности не сомневался. Помощью Клуба не пользовался уже лет пять - видимо привыкал к самостоятельности. Ухватить его за что-то было крайне сложно. Уязвимых для внешнего воздействия мест почти не осталось.
   Первым опустил руки Вит:
   - Я не знаю, как взять этого медведя, - устало произнес он. - Не понимаю я этих бизнесов-шмизнесов. Смотрю в книгу, вижу фигу. Только в сон тянет.
   Ему никто не ответил, но еще через полчаса Машечка, учившаяся в прежней жизни на экономиста, задумчиво теребя губу, протянула:
   - Стра-а-анно. Удивительная настойчивость.
   - Ты тоже это заметила? - подмигнул ей ушлый Карпухин.
   - Зачем он так настойчиво лезет в этот ГОК? Четыре попытки взять под контроль. Неудачное поглощение, рейдерство, подкуп членов Совета Директоров - полный букет.
   - Элементарно, Ватсон! Посмотри на структуру его империи. Банк, страховая компания, химический завод, металлургический комбинат, транспортная компания. Чего-то не хватает. Это знак! Приобретя этот горнообогатительный комбинат, он становится совершенно независимым от внешних поставщиков. Это второй знак! Его настойчивость в желании обладать ГОКом - третий знак! А сбыт обеспечивается уникальностью выпускаемой продукции. Раз-два - и он в дамках! Предлагаю за это место его и прихватить!
   - Но почему именно этот ГОК? - Машечка потянулась к ноутбуку, чтобы посмотреть документацию по комбинату. - Он же маленький.
   - Это самое рентабельное в отрасли предприятие. И это тоже знак. Если Никифоров будет забирать с него сырье по себестоимости, то итоговая прибыль его продукции вырастет очень существенно. Посмотри еще на транспортное плечо - совсем малое. И объемы производства такие, словно он специально заточен под хозяйство нашего депутата. Я почти уверен, что при Советском Союзе эти предприятия работали в одной связке. К тому же у Никифорова точно не хватит денег и сил приобрести что-то большее. Да и конкуренты не позволят - на больших россыпях сидят очень большие дяди.
   - Подождите-подождите, - вмешался Вит. - О чем вы вообще говорите?
   - О, командир, какой ты нудный! - поморщился Аскольд. - Ладно, слушай. Нашему депутату для полного счастья в жизни не хватает сущей малости - вот этого ГОКа. И если ему его так хочется, то почему бы нам его ему не дать? Пусть съест и подавится.
   - Хорошо, пусть подавится, я согласный. Но почему прежде у него все срывалось?
   - Потому что он неудачник, - в два голоса ответили Кузя с Карпом и громко захохотали.
   - Не понял, - не разделил их оптимизма Хлебосолов. - А с чего вы взяли, что у вас... у нас получится приобрести этот комбинат для перепродажи его депутату?
   - А вот это уже совсем просто! - совсем развеселился Карп. - Интерес к ГОКу депутат стал проявлять четыре года назад - уже после того как сам добровольно разорвал связи с Клубом. И ему никто не помогал овладеть желанным. А нам будут помогать. Я даже думаю, что на этом можно заработать хорошие деньги.
   Вит задумчиво осмотрел компаньона, потом сказал:
   - Знаешь, вот гляжу на тебя частенько и соображаю себе: неправильный ты человек, Карп, совсем неправильный. Вроде дурень дурнем и в голове перья куриные пополам с песком, а... - он махнул рукой. - Давайте считать, если уж ничего проще не выходит.
   Они проработали до самого вечера. Консультировались с психологами, юристами, экономистами - по телефону, скайпу и живьем. Сто раз уточняли малозначительные детали, определили необходимые персоналии, подсчитали требуемые ресурсы. Еще часа два Кузя переписывала состоявшийся план в красивый файл со схемами, таблицами и рисунками - как учили в университете составлять бизнес-планы.
   - Здорово, - заключил Вит, пробежав по распечатанным листам глазами. - Если сработает, то нам нужно выдать премии.
   - Не вам, а мне, - с гадостной ухмылкой уточнил Карпухин. - Ну и Кузе немножко. А вот вам, командир, только в том случае, если вы удачно все организуете. Ты, Вит, конечно, красава, но не нужно примазываться к чужой славе.
   - Я вот что думаю, - сказала Машечка, узрев, как наливаются кровью глаза Хлебосолова. - Ребят, а ведь нам уже не нужен никакой Клуб чтобы стать успешными. Мы уже другие. У меня даже моя обычная сомняга куда-то делась.
   - Погодим делать такие мощные выводы на основании не сделанных дел, хорошо? - Вит счел разумным прекратить разговор. - Сегодня нужно спать.
   Утром план был представлен Мезенцеву, получил одобрение и был запущен в дело. К большому неудовольствию всех троих составление плана не оказалось проверкой - сделав один шаг, они должны были сделать и второй.
   Глава 7. Первое испытание.
   Никифоров перемещался на двухлетнем Bentley Mulsanne. Быстрая тяжелая машина, вызвавшая неконтролируемый поток жидкой слюны из уголка рта Вита, пронеслась мимо гвардейцев, разметав уложенную прическу Машечки.
   - Машину я бы потом себе бы взял с большим удовольствием, - заявил Вит. - Там под капотом литров пять-шесть, не меньше! Жалко, что придется убить такого зверя.
   - Размечтался! - хихикнула Кузя. Она вынула из сумочки зеркальце, посмотрела в него на свои растрепанные волосы и сказала: - Я уже ненавижу этого гада! Так и убила бы!
   - Цыц, коротышка! Это не наши методы. Все помнят, что кому делать?
   - Да, - ответили Виту товарищи.
   - Тогда - за дело!
   Никифоровский водитель через раз заправлял машину на одной и той же АЗС, стоящей на полпути между жилищем и офисом депутата. И приучил к этому месту хозяина. Илья Сергеевич сам иногда, по выходным, когда хотелось расслабиться, брал "свою ласточку", и ездил на ней по веселым заведениям. Сильно не напивался, но за машиной совершенно не следил - бросал ее с открытыми дверями возле клуба, забывал в ней спящих девиц, парковался как придется, чем на следующее утро вызывал в своем водителе вспышки бешенства, но небольшая премия купировала эти приступы и все текло как раньше. Эта привычная депутату АЗС стала первой целью Карпухина. Он устроился на заправку и целую неделю самозабвенно вкалывал от зари до зари, наполняя чьи-то топливные баки, протирая стекла и подкачивая колеса. Целью была машина Никифорова.
   Удобный случай представился очень скоро. В один из теплых субботних вечеров октября, когда уже стало совсем темно и Карп собирался домой, Никифоров, немножко навеселе, прикатил на заправку и вытянул в приоткрытое окошко руку с пятитысячной купюрой:
   - Полный залей, - требовательно бросил он подбежавшему Карпухину. - И быстро!
   Аскольд радостно ухмыльнулся - ему уже надоело ежедневно до красноты натираться мочалкой в душе, смывая с себя запах бензина и вонючего пота, и бросился исполнять заказ. Он даже вернул всю сдачу - до копеечки. Сотенными бумажками в основном. И добавил немножко своих - достоинством чуть больше. В бензобак уместилось тридцать семь литров дизельного топлива и, глядя, как отчаянно дымя депутатский седан выезжает на дорогу, Карп снял с рук перчатки:
   - Давай, гарцуй, депутатушка! Чтоб тебя!
   Это была самая неправильная дорога за последние десять лет. Машина отказывалась тянуть, капризничала и глохла, не желала заводиться и это приводило Никифорова в ярость. Спустя четыре часа тонкая механика чудо-машины окончательно отказалась работать с предложенным топливом. Автомобиль почихал в последний раз и заглох, а Никифоров, вволю постучав по рулю и педалям, прокляв весь английский автопром и нерадивых сервисных инженеров, выскочил на дорогу, и принялся звонить своему водителю. К сожалению, дозвониться не удалось - абонент был вне зоны действия, да и никак не мог быть внутри нее, потому что три часа назад его телефон был похищен и ныне покоился на дне реки.
   Тогда Никифоров стал озираться в поисках такси и вскоре нашел знакомые шашечки над одной из стоящих неподалеку машин. Ничем не примечательная "Шкода", раскрашенная рекламой от порогов до крыши.
   Сначала он хотел вызвать эвакуатор для своей машины, но пока бежал до такси, из головы выветрились все правильные мысли.
   - Завтра, все завтра, - успел подумать Никифоров. - Ничего с ней до завтра не случится.
   В такси горел зеленый огонек - машина была готова отвезти его домой, в теплую постель и двадцатилетнему виски.
   - Шеф, на проспект Мира сколько? - обрадованный Илья Сергеевич плюхнулся на место рядом с таксистом.
   - Триста, - ответил Вит.
   - Поехали! - легко согласился депутат. - Двадцать шестой дом.
   Неразговорчивый таксист быстро домчал свою жертву до названного адреса, но когда получил деньги, вдруг ухватил Никифорова за руку. Сильно ухватил, будто был не человеком, а роботом Вертером.
   - Это ты чего мне суешь? - Водитель выдохнул чудовищной смесью запахов, в которой угадывался лук, чеснок и немножко арбузной жвачки, в лощеное лицо депутата. - Чего за ботва? По рогам дать?
   - Что такое? Что не так? - Никифоров уже успел протрезветь.
   - Я тебя сейчас ментам сдам, тварь! - зарычал таксист. - Сам рисовал эти сотки?
   Никифоров перевел испуганный взгляд на деньги, зажатые в крепком кулаке Вита.
   - Да вы что! Я - депутат! Вот мое удостоверение.
   - А депутатам все можно, да? Нет, братан, врешь! Все, депутат, щас ментам расскажешь, кто ты такой! Под протокол.
   "Шкода" прыгнула с места, щелкнули замки и Никифоров понял, что скандала не избежать.
   - Послушайте, - обратился он к зло сопящему Виту, - я действительно депутат. Я совсем не понимаю, откуда взялись эти фальшивые деньги! Мне вот эти разборки совсем ни к чему. Понимаете? Сколько вы хотите? Хотите тысячу? Пять? Не хотите денег? Скажите, что вы хотите, я постараюсь сделать для вас что-то полезное.
   - Нет, тварь, - рыкнул таксист, сверкнув глазами, - ничего я не хочу от тебя! Ненавижу ваше блядское племя! Депутаты-министры-бизнесмены-суки! Продали Россию! Раз-з-збазарили! Получишь свое, гнида!
   Никифоров сообразил, что нарвался на идейного патриота-пролетария и если срочно не предпринять чего-то, то все закончится в полицейском участке. Он достал из кармана мобильный телефон, чтобы позвонить своему пронырливому помощнику Шурке, но не успел даже вывести его из спящего режима, как таксист вырвал аппарат из рук и выбросил в окошко.
   - Хватит, гад! Телефонист хренов! Ты у меня пойдешь по этапу! - мимоходом он стукнул Илью Сергеевича в нос локтем. - Сиди уже!
   Машина тормознула у какого-то здания, таксист выскочил наружу, Никифоров хотел открыть дверь и бежать, но не успел - его схватили за шиворот и потащили куда-то, совсем не заботясь о том, что депутат и банкир волочится по асфальту коленями, протирая брюки, стоимость которых была чуть меньше, чем стоила машина таксиста.
   Почему-то сил сопротивляться не осталось, Никифоров отстраненно наблюдал, как хлопают двери, как мелькают мимо чьи-то лица, как его собственная рука застревает в какой-то решетке. Мимо сознания пронеслись вопли таксиста, объяснявшего дежурному ситуацию. Один раз Никифоров попытался что-то сказать, но злой таксист пнул его в ногу и пришлось заткнуться.
   Никифоров не узнавал себя - он словно попал в какое-то другое время, словно незримая паутина сковала его по рукам и ногам, куда-то ушла уверенность, с ним не желали считаться. Такое было, когда-то давно, так давно, что он успел совершенно отвыкнуть и забыть о том, как следует выживать в подобных обстоятельствах. Ему все казалось
   - Гражданин, встаньте! - раздалось над ухом и он, напрягая все силы, поднялся на ноги.
   На запястьях щелкнули наручники.
   - Вот понятые, - сбоку появился лейтенант - симпатичная молоденькая брюнетка, а с нею тощая тетка и быкообразный громила с волосатой шеей. - Смотрите внимательно товарищи!
   По карманам Никифоровской одежды пробежались ловкие руки и на столе перед ним оказались ключи от машины и квартиры, портмоне, полупустая визитница с его карточками, носовой платок, депутатское удостоверение и несколько смятых купюр. Он ожидал увидеть еще документы на машину, но, видимо, забыл их в ней.
   - Смотрите, - попросила понятых лейтенантша и они послушно вытянули носы. - Удостоверение депутата. Двадцать две купюры по сто рублей, две тысячных и три пятисотрублевые. Обратите внимание - все деньги фальшивые.
   - Смотри-ка что, мать, - прогнусил громила, - вот откуда у депутатов деньги - они их сами рисуют.
   - Дожили, - покачала головой тощая женщина. - Кому верить-то?
   - Протокол обыска гражданина Никифорова готов, - раздался голос сзади, - понятые, распишитесь.
   - Господа, подождите, - сделал еще одну попытку оправдаться депутат. - Это все недоразумение. Ну подумайте сами - зачем мне эти бумажки? Я ведь депутат! У меня неприкосновенность!
   - Оно и видно... - неприязненно сказала тетка-понятая и расписалась в нужном месте. - И удостоверение подделал! Как не стыдно!
   - Замолчите, Никифоров, - скомандовала лейтенантша и провела руками по бокам и бедрам, словно хотела расправить складки на одежде.
   Она была чудовищно сексуальна в полицейской форме и встреть ее Никифоров при других обстоятельствах - он бы ни за что не пропустил мимо такую красотку.
   - Куда его? - спросила лейтенантша у капитана, сидевшего за столом с бумагами.
   Понятых уже увели и в кабинете остались только три человека - Илья Сергеевич и лейтенантша с капитаном.
   - В обезьянник сунь, Маш. Нужно еще экспертизу провести...
   - Постойте, - вновь закричал Никифоров, - у меня есть право на один звонок!
   - Любитель американского кино, что ли? Как вы мне надоели, - устало отмахнулся капитан. - Завтра позвонишь. Теперь уже спят все.
   С депутата сняли ремень, часы Frank Muller, шнурки и шелковый галстук от Stefano Ricci, который так нравился девушкам, все это бросили в какой-то грязный пакет, а его самого швырнули в полутемную комнатушку.
   В обезьяннике было холодно. Воняло бомжами и храпел какой-то могучий пьяный организм.
   Никифоров сел на узкую скамейку, пощупал рваные брюки, снял туфли от A. Guardiani, и задумался.
   Больше всего он боялся, что вернутся прежние времена, когда ничего не хотелось делать просто потому, что провал был гарантирован одним только его участием в деле. И, кажется, все начало идти к тому. Чертов Клуб! Держат свое обещание. Все ведь могло продолжаться вполне счастливо, если бы они не захотели чтобы он помог Олегу - той самой твари, которая увела у него жену, единственного человека, которого он по-настоящему любил. Никифоров был готов на многое, но не на это! Попросили бы убить эту гниду - и он с легким сердцем удовлетворил бы просьбу. Но помочь? Нельзя было помогать человеку, который сломал твою жизнь, превратил ее в помойку только потому, что однажды возжелал чужую бабу. Которую через полгода бросил. И Никифоров отказался ему помогать. Дважды. Хотя знал, чем это грозит. Но считал, что неплохо подготовился. Но можно подготовится ко всему, кроме бытовых случайностей. Кто мог знать, что... Он вспомнил, где получил всю эту фальшивую наличку! На заправке. Больше нигде ему столько денег не давали.
   И Никифоров пообещал себе, что если все закончится хорошо, то керосинщики будут расплачиваться с ним очень долго. Вечность.
   - Кажется, неудачник - это все же диагноз, - вслух размышлял он.- Возможна недолгая ремиссия, но потом все вернется и станет еще хуже. Мне бы сейчас понять, насовсем оно вернулось или еще можно побарахтаться? Хотелось бы еще немножко пожить. Нужна какая-то удача. Одна, но быстро. Что-то такое, что вернет уверенность.
   Он не мог уснуть до самого утра: холод, храп, жесткая неудобная скамья - ничто не располагало ко сну. Когда загремели ключами в замке, он словно выпал из какого-то забытья, сознание отказывалось воспринимать происходящее.
   - Никифоров! Выходите, - скомандовал капитан. - Следуйте за мной.
   В кабинете ему вернули все изъятое, кроме фальшивых купюр, сунули на подпись какие-то бумажки.
   - Вы свободны. Произошла ошибка. Приносим свои извинения, Илья Сергеевич, ваше удостоверение подлинное. Распишитесь вот здесь. И здесь.
   Никифоров хотел начать скандал, но сил не осталось.
   - Я буду жаловаться, - на всякий случай пообещал он.
   - Ваше право, - склонил голову полицейский. - Делу о фальшивых деньгах дан ход. Ищите хорошего адвоката. Всего хорошего.
   Пин-коды от трех карточек Viza и двух MasterCard хранились в выброшенном таксистом телефоне, а налички оставалось всего-то рублей пятьсот - их едва хватило добраться до дому.
   А дома уже разрывался телефон - на автоответчик записалось десять просьб Шурика о немедленном ответе. Но, к сожалению, номера своего помощника Никифоров не помнил. Он хотел принять душ, но что-то заставило его сесть напротив телефона и ждать следующего звонка Шурика.
   Илья Сергеевич едва успел прикрыть глаза после бессонной ночи, как громкая трель, сопровождаемая звонким эхом, разорвала тишину.
   - Але, але, - орал в трубке далекий помощник, - Илья, ну ты чего потерялся? Что за дела? Хоть СМС-ку бы прислал. Какого черта?
   - Заткнись, а? - устало попросил Никифоров. - Просто расскажи, что у тебя за паника?
   - Так это... представляешь, Зайчевский на меня вышел! Сам вышел, представляешь?!
   Аркадий Зайчевский, Председатель Совета Директоров ГОКа, до сего дня вел себя высокомерно и слал все предложения Никифорова в пень. Поэтому его инициатива, хоть и была желанна, но оказалась нежданной.
   - Чего хочет?
   - Предлагает тебе свою долю. Двадцать два процента. Кроме того, доли Кошакова и Бабакина. Это еще семнадцать без малого. Ну и россыпью можно организовать скупку у трудового коллектива и пенсионеров. Там процентов восемь тоже наберется. Ну и наши семь. Даже если вынуть из работяг не все, а только половину - на контрольный пакет наскребается. Врубаешься?
   По случаю тяжелого утра голова работала не очень ладно, но пятьдесят четыре процента насчитала.
   Никифоров откинулся в кресле, прикрыл-таки глаза и стал соображать, положив трубку на колено.
   - Эй, Илья, эй! - надрывался на другом конце провода Шурик, - ты меня слышишь?
   - Помолчи чуть-чуть, а? Хотя нет. Ты спросил - с чего вдруг такое предложение?
   - А как же! Я же не вчера родился. На ГОК вышла группа Савушкина. А сам понимаешь, эти люди если чего-то хотят - берут. Задешево. При такой поддержке в Белом доме я бы вообще за бесплатно брал. Я проверил - так и есть, у Савушкина появился интерес к комбинату. В общем, если ты хочешь этот ГОК - нужно торопиться, потому что Зайчевский забросил предложение не только тебе, но и в областную администрацию. А там любителей получить откат ничем не рискуя - как грязи. Короче, времени у нас - дня два-три, пока люди Савушкина не начали действовать. Вот и думай. Если Савушкин зайдет на ГОК - можешь о комбинате забыть навсегда. Кстати, цену за свои бумаги Аркаша назвал очень божескую - даже немного меньше, чем предлагалось ему в прошлом году. Дисконт, мать его! Это шанс, Илья!
   Никифоров, слушая помощника, поднялся на ноги, дошел до шкафа со спиртным, достал вискаря, о котором мечтал в обезьяннике, плеснул в стакан граммов сто сразу, выпил парой глотков и сразу почувствовал, как голодный организм начал стремительно пьянеть.
   - Понял тебя, - сказал он в трубку. - Ты же разговор пишешь?
   - Ну да, как всегда.
   - Тогда сделай вот что: съезди в сотовую компанию, восстанови мой телефон. Так восстанови, чтобы ни один номер не потерялся. Это первое. Дальше - где-то на Ленина стоит мой тарантас. С ним что-то случилось, он заглох. Его нужно отвезти к дилеру на сервис. Дальше - заедь в банк, восстанови мои карточки, я потерял коды. Еще позвони Анатольевичу, скажи, что на меня завели дело...
   - Что?!
   - Слушай, твою мать! - коротко прорычал в трубку депутат. - Пусть все выяснит. Отделение полиции где-то на Лермонтова, номер дома забыл. Пусть поищет. Мне это дело в хрен не стояло - пусть займется и прекратит. Да, вот еще что - там заявитель какой-то таксист - тоже пусть Анатольич выяснит. Я хочу, чтобы этот таксист навсегда запомнил, что работы для него в этой стране больше нет. Понял? Дальше: выясни, кому принадлежит АЗС-ка, на которой Витя обычно заправляется.
   - Илья... что-то произошло? - осторожно спросил Шурик.
   - Да уж, произошло, - подавленно согласился Илья Сергеевич. - И свяжись с Мариной - пусть готовит деньги под сделку с Зайчевским.
   Получив подобное, очень неожиданное, предложение пару дней назад, Никифоров надолго бы задумался и перепроверил все раз десять - потому что перестал верить в счастливые случайности, происходящие по воле небес. Уже лет десять, с тех пор, как принял предложение Клуба, он твердо знал, что любую удачу нужно готовить. А под лежачий камень вода не течет никогда. И только события последних суток, выбившие из Никифорова прежнюю уверенность в своих силах, подвигли его на принятие скороспелых решений.
   - Все записал? - заплетающимся языком спросил он.
   - Да.
   - Давай, делай. А мне поспать нужно часов шесть хотя бы. Иначе я так накосячу, что потом полгода разгребать будем. Давай, часов через семь жду доклада.
   Принять душ, бросить в рот кусок ветчины, два свежих листа салата, щепотку рукколы, десяток шариков моцареллы, залить это все еще половиной стакана виски - требуется не очень много времени. У Никифорова ушло сорок минут. А потом он уснул в кресле. Уснул как был - в банном халате, с растрепанными волосами и стаканом в правой руке.
   К вечеру понедельника большинство проблем были решены: банковские карточки восстановлены, машина поставлена на площадку к дилеру, таксист наказан, дело о фальшивых деньгах прекращено за смешную сумму в десять тысяч долларов, даже удалось обрести новый телефон со всей утерянной вместе со старым информацией. Осталось только разобраться с АЗС, где давали сдачу фальшивками, и, как выяснилось, наливали вместо высокооктанового бензина всякую дрянь. Но и того что уже было сделано хватило, чтобы Никифоров почувствовал себя на коне. Он поверил, что черная полоса кончилась, что это был досадный эпизод, время от времени происходящий с каждым нормальным человеком.
   Он поверил в свою удачу и с легким сердцем бросился выкупать предложенный ему комбинат.
   - У нас нет свободных средств, - сразу заявила его финансовый директор Марина, едва увидела на пороге своего кабинета. - Все в деле. Вытаскивать нельзя - будут серьезные убытки и претензии от разных людей. Денег нет.
   Была она женщиной некрасивой, немножко непропорциональной: несколько тяжеловатый низ, узкие плечики, нулевая грудь и длинный нос с широкой горбинкой, но вместе с тем очень умной, обаятельной и энергичной. И эти положительные качества с лихвой перекрывали недостатки.
   - Во всяком случае, не столько, чтобы можно было рассчитывать на выкуп контрольного пакета ГОКа. Если только кредитнуться под залог?
   Никифоров пошелестел бумагами, понимая, что она кругом права, тяжело вздохнул, но от идеи не отказался.
   - Что мы можем заложить, чтобы наскрести нужное?
   - Вот это, это, это и вот это - ликвидное, - она отчеркнула точеным ногтем названия самых интересных предприятий его империи, - на остальное нужно искать желающих, договариваться. Да и непонятно - во сколько это оценят оценщики. Если процентов шестьдесят от реальной стоимости предложат - праздник! Все же, думаю, за пару недель удастся оформить подходящий кредит и застраховать сделку.
   - Документы по ГОКу смотрела? Не очень я верю в доброту Аркадия Исааковича. Там обязательно либо запасы исчерпаны, либо техника вся завтра из строя выйдет, либо лицензия заканчивается.
   - Смотрела. Вроде бы все верно. Они даже три года назад полностью модернизировали производство. А карьер не выработан и на четверть. Кажется, они просто боятся Савушкина. Ты, Илья, сможешь ему противостоять, а они - точно нет. Когда он появится с серьезным предложением - Зайчевский с бандой не получит и трети от того, что просит с тебя. Вот отсюда и движняк.
   Ее рассуждения были логичны и похожи на правду.
   - Знаю, но все равно как-то неспокойно, - Никифоров постучал карандашом по столу. - Ладно, договаривайся на подходящих условиях. А скупку бумаг у работников начинайте с Шуриком сейчас - там сразу больших сумм не потребуется.
   Через неделю, как и обещала Марина, они наскребли нужные деньги. Сумма потребовалась приличная и, если предположить, что выплатить взятые кредиты не удастся, то практически весь контроль над собственностью Никифорова переходил в руки чужих банков. Илье Сергеевичу это не нравилось, но на ГОК приехала делегация от Савушкина, Зайчевский начал истерить и не оставалось ничего другого, как броситься ва-банк.
   К концу месяца сделка была завершена. Контрольный пакет ГОКа перешел в собственность Никифорова и он устроил грандиозную попойку с фейерверками. Праздник пришелся на субботу и поэтому почти целые сутки он был счастливым обладателем комбината.
   Отрезвление пришло утром.
   - Сергеич! Мы, кажется, лоханулись! Пирдык всему! - в кабинет, где Никифоров "лечился" от похмелья, ворвался Шурик и забегал от окна до подсобки.
   Был он возбужден без меры, криклив, румян и много бессмысленно матерился.
   - Мне только что звонил Купцов! Нам крышка!
   - Кто такой Купцов? Что ты мельтешишь? Встань и скажи, что стряслось?!
   - Купцов - главный инженер ГОКа. Иван Сергеевич Купцов. Он не может отгрузить ни одной тонны!
   - Чего? Почему это?
   - Эта сука Зайчевский в прошлом месяце вывел из активов ГОКа подъездные пути. ООО "Дорога"! А сегодня с утра понаставил на них каких-то вагонов и... короче, дорога встала.
   Никифоров бросился к карте-километровке, растянутой на стене.
   - Да как так-то? Железки нет?
   - Нету у нас больше железки, Илья Сергеевич.
   - Ты ему звонил?
   - Да, - Шурик обессилено свалился на стул. - Первым делом. Эта тварь сказала, что пути принадлежат ему и области впополаме и ему насрать на то, что они идут к комбинату.
   - Денег хочет? - Никифоров окончательно протрезвел.
   Вскоре было нужно платить налоги, зарплаты, проценты по кредитам - а денег не было. И если не удастся запустить ГОК - придется забыть о заложенной собственности, о прибыли... черт! Да вообще обо всем придется забыть и идти на паперть! После десятка судебных процессов.
   - Нет, не хочет. Хочет обратно свой комбинат. За четверть цены. Предложение действует один день и завтра снизится в два раза.
   - Сука! - заорал Никифоров, схватил со стола большую хрустальную пепельницу и швырнул ее в помощника. - Ты ведь, сука, говорил, что все проверил!!
   - Я проверил, - плаксиво отозвался Шурик, растирая по лицу кровь из разбитого лба. - Кто же знал-то?
   - Директор в этой "Дороге" тоже Зайчевский? - Илья Сергеевич шарил по столу рукой, подыскивая еще что-нибудь увесистое, чтобы швырнуть в тупого помощника.
   - Нет, нет.
   - Звони ему, обещай все что угодно - пусть откроет дорогу. Нет, я сам позвоню! Как его зовут?
   - Сейчас, - заторопился Ширик, отыскивая окровавленной рукой по карманам визитку. - Я же с ним встречался. Приятный такой мужик, серьезный. Вот! Панарин Олег Николаевич, телефон...
   Шурик замолчал, удивленный переменой настроения в шефе. Никифоров безвольной кучей осел на пол мимо кресла.
   - Олег Панарин, - пробормотал он. - Чертов Клуб! Какой я дурак!
   Олег Панарин и был тем самым человеком, который когда-то давно увел у Ильи Сергеевича любимую жену. Этот Олег был тем, кому отказался помогать Никифоров, тем из-за кого пришлось порвать с Клубом, чего тот никогда не прощал. И в появлении Панарина на директорском посту депутат увидел тот изощренный почерк, каким славился Клуб, восстанавливающий попранную - по его мнению - справедливость.
   Долгов не погасить, никто ждать не станет. И следующие выборы ему не выиграть - жизнь не любит неудачников.
   Спустя два дня в придорожном кафе Вит приветствовал своих друзей:
   - Привет, Кузя. А ментовская форма тебе идет. Может, не поздно переквалифицироваться?
   - Не, - улыбнулась она в ответ, - там писанины много. Не люблю я этого.
   - Четко мы его уделали? - осклабился Карп, две недели талантливо изображавший доверенное лицо бесчестного бизнесмена Савушкина.
   - Да уж, - согласился Вит. - Даже жалко мужика. Так подставиться из-за глупой обиды. Пристрой этого Панарина на теплое место к какому-нибудь приятелю и забудь о нем - делов-то. Но мужик закусился. Вот такая она сложная штука - месть. Никогда не знаешь по кому ударит больнее.
   Он достал из внутреннего кармана тонкую металлическую коробочку, вынул из нее набор визиток с твердо пропечатанным "Панарин Олег Николаевич, Директор ООО "Дорога", разорвал каждую на мелкие клочки и высыпал все в чистую тарелку.
   - Огонек есть? - спросил пробегающего мимо официанта.
   - Нужно уметь прощать, да, Вит? - рассудительно спросил Аскольд.
   - Вроде того, - ответил Вит, поджигая клочки плотной бумаги. - А мы молодцы. Пока сами не вляпаемся во что-то похожее. Так что, если есть у кого какие-то обиды во внешнем мире - лучше простите этих людей сейчас.
   Помолчали, припоминая, Карп довольно растянул тонкие губы.
   - И все равно есть в этом что-то неправильное, - сказала Машечка. - Этот урод Панарин в шоколаде, а хороший мужик - в дерьме по горло.
   - Поверь мне, маленькая, - произнес Вит, поднимая пластиковый стаканчик с дешевым шампанским, - это ненадолго. Таких козлов как этот Олег жизнь не учит ничему. Лет через пять наступит и его очередь испытать доверие Клуба.
   Глава 8. Первый выход.
   - Ты, главное, Машечка, не суетись. Ты ведь девчонка боевая? Машину вон водишь, как Шумахер, даже я, со своим пятнадцатилетним стажем, тебе завидую иногда. Умница, красавица. Вспомни, как этого депутата окучила? Вот там я понимаю - страшно было, а здесь-то чего? Всего лишь выход в ментал. Таких выходов каждый гвардеец по сотне за полгода делает. И ничего - все хорошо, все живы. Да и простые люди каждую ночь во сне там же оказываются. Ну, подумаешь, не знают об этом - преимущество невеликое. Все когда-то впервые делать приходится - и что? Переживать об этом постоянно? Вон на Коса глянь - само спокойствие...
   - Да Косу вообще все по барабану! - вмешался Карп в монолог Вита. - Ему ногу отрезай - бровью не поведет.
   Вит недобро посмотрел на товарища, но одергивать Аскольда и влезать в обсуждение привычек Коса не стал.
   - Просто не волнуйся, Кузя. Техника перехода давным-давно отработана, если там, по ту сторону, не накосячить - все пройдет гладко. А хочешь - можно к доктору сходить, валерьянки немножко...
   - Нет, - хлюпнула носом Машечка. - Янкель говорил, что нельзя туда под воздействием.
   - Точно, - подтвердил Карп. - Нервы нужны не расторможенные и не заторможенные. Сама справится.
   - Пошли, пора, - Кос посмотрел на большие настенные часы и поднялся с дивана на ноги. - Самое время, чтобы сдохнуть. Идемте, самоубийцы.
   Всех своих коллег сумрачный Кос называл "самоубийцами" и был совсем недалек от истины, ведь все они когда-то стояли на мосту, перед поездом или же перед электрическим щитом. И только Машечка всегда была с ним не согласна - ведь в ее биографии ничего криминального кроме слов о нежелании жить по-прежнему не было. В ответ на приглашение Коса она поджала губки, демонстративно отвернулась в другую сторону и поклялась себе никогда-никогда-никогда не обращаться к этому человеку с просьбами. Разве что в самом крайнем случае.
   В свой первый выход на свободный поиск команда Вита, пока еще не дополненная четвертым членом, отправилась под присмотром опытных людей Коса во главе с ним самим. В паре с Карпом шел сам Кос, рядом с Витом легко выступала подружка лидера - Миа, а Машечку сопровождал печальный Кекс.
   К помещению перехода они шли парами, негромко переговариваясь о всякой ерунде и только идущая последней Кузя молчала. Она раздумывала - простить или не простить этого гадкого сквернослова Коса? Да и нынешний ее напарник, чем-то неуловимо смахивавший на кукольного Пьеро, не располагал к беззаботной болтовне.
   - Значится так! - сказал Кос, когда все втянулись в помещение. - В этот раз ничего особенного не ищем, не собираем, если только само под ногами окажется. Просто показываем новичкам что почем и избавляем от страхов. Кекс, помнишь, как в штаны наделал в свой первый выход? Сделай так, чтобы напарнице не пришлось сегодня краснеть. Миа, не увлекайся, Вит должен вернуться живым. Ты, дерзкий молокосос, - обратился он к Карпу, - просто делай то, что я тебе буду говорить и не делай того, что говорить не буду. Это просто. Теперь уточняем частности. Сразу после перехода мы окажемся разбитыми на пары, возможно очень далеко друг от друга. Не паникуйте - каждая пара делает свою работу, возвращаемся по будильнику, - он постучал ногтем по ручному хронометру. - Главная цель - найти друг друга, но если не получится это сделать до нужного времени, отчаиваться не нужно.
   Все это Вит слышал уже не единожды, но, помня, что инструкции по технике безопасности написаны чьей-то кровью, старался запомнить каждое слово. Карп напротив, считал, что лишнее повторение лишь замыливает знание и отупляет, снимая остроту вопроса, поэтому рассеянно вертел головой и старался заранее вызвать отрешенное состояние, требуемое для качественного перехода. Машечка вообще ничего не думала - она все еще размышляла, о том, что просто так Кос прощения не получит.
   - Готовы? - Кос встал на желтую линию, нанесенную на пол.
   Рядом с ним пристроились Миа и Кекс. Параллельно желтой линии тянулась красная - на нее встали новички.
   Между двумя позициями стояли три столика, на которых в определенном порядке были разложены небольшие пронумерованные бумажные прямоугольники и стояли баночки с английскими булавками. Бумажные стикеры с одной стороны были желтыми, с другой - зелеными и обе стороны исписаны короткими строчками.
   - Начинаем, - скомандовал Кос.
   Вся составная команда принялась украшать друг друга разноцветными листками, соблюдая предписанный порядок: два на грудь, два на пояс, по одному на каждую ногу и последний - под горло.
   Машечку всегда смешил этот ритуал, он казался ей какой-то надуманной бессмыслицей, исполнением чьей-то прихоти. Ведь невозможно поверить, находясь в здравом рассудке, что произнесение каких-то заклинаний может переместить человека в иную реальность? Такое даже в дешевых романах редко происходит - обычно требуется что-то более существенное: удар током, падение на самолете, неведомая пещера или еще какое-нибудь необычное событие.
   Она знала, что слова для перехода каждый раз меняются, что их всегда составляет специальная программа, написанная самим Мамонтовым. Ей рассказывали на уроках, что заклинание перехода, составленное на полумертвом арамейском языке, учитывает множество показателей: рост, вес, пол, имя переходящего, точку и время перехода, еще Бог знает какие подробности. Каждый раз заклинание готовилось снова и никогда слова в карточках не совпадали полностью. Знала она и что если что-то будет начертано или произнесено неверно, то переход не состоится. Но все равно все это казалось ей какой-то игрой, пусть предельно серьезной и опасной, но игрой. Обставленной таким количеством нелепых условностей, что поверить в реальность происходящего просто невозможно! Чего стоит только невозможность отправить в ментал самого себя? Отправить туда можно только кого-то и вернуть оттуда может только кто-то - в одиночку совершить такое не под силу никому. Поэтому и предполагалось громкое чтение ритуального заклинания, начертанного на семи листках, размещенных на теле отправляемого человека, вслух, не обращая внимания на истошный крик стоящего напротив товарища - ведь он своими словами отправлял в ментал тебя! Ну разве не дурь? Можно же наговорить текст на диктофон, а потом прослушать? - технически подкованная Машечка задала этот вопрос давно, едва ли не в первый день, но внятного ответа так и не получила. Ей говорили что-то об одноразовом срабатывании заклинания, но смысл объяснений от нее ускользал, ведь весь предыдущий жизненный опыт говорил об обратном: если что-то можно сделать однажды, то, скорее всего, точно так же это можно сделать еще раз. В записанных на диск песнях слова не меняются и каждая мелодия может приносить удовольствие по многу раз.
   - Готовы? - еще раз спросил Кос и, дождавшись согласных кивков от каждого, скомандовал: - Поехали!
   В шесть глоток они устроили настоящую какофонию: высокие и низкие голоса, ревущие и кричащие каждый свое, смешались в небывалую композицию, чем-то похожую на те песнопения, что можно слышать в церквях по всей России, только лишь с той разницей, что исполняемая не была наполнена никакой благостью, а напротив, иными из верующих могла бы быть принята за дьявольские вопли. Другие сказали бы, что в некоторых восточных странах муллы, с минаретов призывающие правоверных на утреннюю молитву, исполняют нечто очень похожее, особенно в тех районах городов, где мечети находятся неподалеку друг от друга.
   Но все эти сравнения не были правдой, ведь заклинания, составленные программой Мамонтова, не имели никакого отношения к религиям.
   На практических занятиях группа Вита сотни раз отрабатывала подобные упражнения. Главным условием успешного выполнения задания было - не сбиться, не отвлечься и закончить чтение одновременно, не допустив разновременного перехода, ведь если один из пары уйдет, второй останется. Поэтому синхронности уделялось особенное внимание. Поначалу не получалось ни у кого, тем более, что хитрые инструктора намеренно вставляли в читаемые строки какие-нибудь смешные пассажи, способные вывести из равновесия любого. Только потом, гораздо позже, стало понятно зачем это делалось: звуки иногда сплетались в такие странные комбинации, в которых легко узнавались хитрозакрученные матерные выражения или детские стишки, что оставаться невозмутимым и продолжать чтение было очень затруднительно.
   Но человек - тварь привыкающая ко всякому и постепенно все научились концентрации внимания на произносимых словах.
   Краем глаза Карпухин отмечал, как начинают тускнеть лампы, как стены теряют четкость и размеры, как голоса товарищей, стоящих рядом, становятся глуше, а звонкий голос Коса, орущего напротив, наоборот - еще громче и яснее. Аскольд чувствовал, как само тело его становится зыбким, видел, как начинают двоиться контуры Коса, так, словно происходит расфокусировка зрения. Воздух становился плотнее, дыхание замедлилось. Стало теплеть внутри, но снаружи в потное лицо дохнула запредельная стужа, от которой на щеках и в уголках глаз образовалась ледяная шершавая корка, тотчас, впрочем, растаявшая.
   Все словно погрузилось в тягучую медовую гущу, замедлилось, остановилось и начало растворяться в ней: исказились и расплылись черты лица Коса, нос потек, словно разогретая огнем свеча, затем весь он превратился в пылающий факел, сгорел и перемешался с янтарной жижей, что заволокла все пространство. Цвета окружающего пространства, в котором уже не осталось никакой формы - ни стен, ни потолков и полов - только лишь бескрайняя бесконечность трясущегося студня, стали насыщенными: зеленый превратился в ярко-зеленый, белый резал глаза, а от оранжевого становилось по-настоящему жарко.
   Исчезли запахи, тактильные ощущения, окончательно пропало чувство материальности тела, зато видно вокруг стало неизмеримо четче, во все стороны разом, на расстояния, недоступные прежде. И непонятно было: стало ли далекое очень близким или же близкое обманывало сознание, притворяясь далеким - исчезла всякая способность масштабировать предметы и оценивать расстояния. А может быть, они просто исчезли - расстояния. Да и трудно определить размер того, о чем не имеешь ни малейшего понятия. Как невозможно представить что такое парсек или что такое ангстрем - настолько далеки эти понятия от вещественного мира.
   Все это Карп видел, отмечал, запоминал, но никак не мог изменить, и не имел ни единой возможности повлиять на происходящее с тех самых пор, когда с языка сорвался последний слог скороговорки.
   Появилось стойкое ощущение, что он заполнил собою все достижимое пространство, объял вселенную, размылся в ней, слился с ее громадой и стал настолько незначительной частью чего-то великого, что стал терять себя в этом океане. Он присутствовал в каждой частице этого необъятного пространства и нигде конкретно.
   - Мы на месте, - шелестнуло где-то глубоко внутри.
   - Кос?
   - Да, соберись в одной точке.
   До сознания с трудом дошел приказ и Карп вспомнил, что самое важное сейчас - принять какой-то образ, чтобы не остаться размытым сознанием в мире информационных потоков.
   И снова на помощь пришли упражнения, не единожды отработанные в земной реальности: Кос задержал и без того неспешное дыхание, оставшееся скорее по привычке, чем в силу необходимости, сосредоточился на центре того распределенного образа, которым стал и принялся стягиваться к этой точке. Поначалу дело шло трудно, словно был он сделан из жесткой резины и не желал растягиваться в нужном направлении, но потом как будто что-то лопнуло, сопротивление исчезло и возвращение в себя понеслось со световой скоростью.
   Резкий переход в нужное состояние оказался сродни выходу из наркоза: полная дезориентация, желание что-то срочно сделать и невозможность любого действия вызвали в голове приступ неконтролируемого страха.
   Карп упал на колени, повалился на бок, свернулся в позу эмбриона и закрыл голову руками.
   - Вставай, гвардеец, - раздался сверху насмешливый голос Коса. - Оглядись.
   Осторожно, боясь вызвать интерес какой-нибудь потусторонней твари, о которых был так много наслышан, Карп поднял голову и, стараясь быть как можно незаметнее, отрешившись от дум и чувств - ведь здесь сущности обращают внимание не на запахи, а на мысли - огляделся.
   - Где мы? - спросил на всякий случай.
   - Там, куда и направлялись. Не бойся, здесь мирное местечко.
   - С чего бы ему быть мирным?
   - Не скажу тебе точно, но у меня объяснение простое - здесь обитает какая-то настолько мерзкая дрянь, что на ее территорию не заходит никто.
   - А мы?
   - А мы люди - мы норовим во всякое дерьмо наступить. Не бойся, шучу. Мы ей неинтересны. Акулы не едят планктон.
   - Так бывает?
   - Здесь еще и не так бывает. Оп-а! - рядом с Карпом появились сапоги, потом в них наполненные ногами штаны, а над ними спустя короткий миг нарисовался и сам Кос. - Вот ты где. Пойдем, осмотримся.
   Кос выглядел здесь иначе: лицо его стало смуглым, добавились какие-то застарелые шрамы, исчезло ухо.
   - Что это с тобой? - спросил Карп.
   - Со мной? - Кос ощупал себя. - Да вроде нормально все. А! Вот ты о чем! Это образ меня - каким я был и буду всегда. Ведь ты же помнишь, что здесь присутствует вся информация, какая есть, была или будет во вселенной? Вместо того, чтобы создавать миллиарды разных меня из разных времен и реальностей, Вселенная ментала формирует некий усредненный образ, в котором сочетается вся информация обо мне - от рождения до смерти. Кто-то другой увидел бы меня в пионерском детстве, а кто-то лежащим под капельницей на смертном одре. Что ты видишь?
   - Ты загорелый, со шрамами, без уха... - перечислил приметы Карп.
   - Ну вот, значит именно таким ты меня запомнишь, увидев в последний раз. Понимаешь?
   - Я вижу не того, кто ты есть, а кем, по моей памяти, ты станешь?
   - Вроде того. Просто когда в реале увидишь меня именно таким - будешь знать, что вскоре мы навсегда простимся.
   - Странно.
   - Здесь все странно. Пойдем, погуляем?
   - Пойдем. А где остальные?
   Кос повертел головой из стороны в сторону, выбрал направление и, сделав первый шаг, ответил вопросом:
   - Вам же рассказывали все?
   - Да, - согласился Карп. - Только все равно все выглядит не так. Так где они? Там? Или вон там?
   Он показал руками в противоположные стороны.
   - Это одно и то же, - сказал Кос, посмотрев в разные стороны. - Здесь, куда бы ты ни пошел, приходишь не туда, куда ведет дорога, потому что она никуда не ведет, а туда, куда хочешь. Или вообще никуда - если не знаешь, чего хочешь. Поэтому совершенно безразлично, в какую сторону идти - разница только в продолжительности похода. Незначительная. И в его тяжести. Кому-то дорога покажется легкой интересной прогулкой, а кто-то другой сломает на ней шею. Но это зависит не из-за трудности пути, а от способностей путника.
   - Да, я знаю, - кивнул Карп. - Теоретически.
   - Мы для того и родились, чтобы теорию воплотить в жизнь. Итак, куда ты желаешь попасть?
   - На Кузю хочу посмотреть, поди обделалась от страха, - усмехнулся Карп.
   - Пошли, - пожал плечами Кос. - Кстати, вон видишь, блестит какая-то хреновина?
   В стоящей вертикально луже - ни на что другое это было не похоже, мелькнул солнечный зайчик.
   - Да, что это?
   - Какая-то симпатичная мелкая идейка. Степень ценности - на уровне косметики для баб. Какой-нибудь несмываемой туши или туши, делающей ресницы особенно пушистыми. Или новый фасон кармана на брюках. Или шампунь, делающий волосы особо пышными. Лабуда, короче. Денег срубить можно, но работает очень недолго. Только руки пачкать - скоро кто-то сам до нее допрет.
   Карп осмотрелся вокруг: над головой висела перевернутая вверх тормашками гора, из нее в обширное озеро лилась река, клубился пар; поверхность, по которой они шли с Косом была вогнутой - горизонт отыскался где-то вверху, в просветах облаков.
   - Мы сейчас в моем ментале, - прокомментировал Кос потрясенный вид Карпа. - В заклинаниях, составленных нам для перехода, определено, кто ведущий, а кто ведомый в нашей паре. Поэтому ты в том ментале, который вижу я. У тебя он будет совершенно иным. Похожим, потому что нельзя отделаться от первого впечатления, но все равно другим.
   - А как же мы найдем наших?
   - Главное - не как найдем, потому что найдем обязательно, а как узнаем? - потому что над ними мне заклинание власти не давало и как они будут выглядеть в моей фантазии - не предскажет никто. Может, это будет стадо коней или какой-нибудь подземный заяц. Или камень. Или облако. Или гром. Посмотрим. Иногда это бывает занятно. Своих-то я узнаю, не впервой, а вот твои могут быть чем угодно. Но коль они будут вместе, то как-нибудь разберемся.
   Шагов через двадцать Кос пнул какой-то трухлявый пень и тот вместо того, чтобы развалиться в труху, проворно побежал в сторону на корявых ножках-корнях.
   - Что это? - засмеялся Карп, невольно заглядевшись на пень-скороход.
   - Забей, это просто старое дерьмо, - отозвался Кос. - Так выглядят те идеи, которые однажды были придуманы, приняты, но оказались заблуждением: кубическая форма атома, возможность получать информацию и опыт, пожирая мозг обученной жертвы, полая или постоянно расширяющаяся Земля, планета Нибиру - земной антипод, ну или еще какая-нибудь подобная мура. Теперь они представляются мне такими пнями, протухшей рыбой на берегу, огромной кучей компоста. Впрочем, иногда они оживают и снова обретают золотой блеск. Редко, раз в тысячу лет. А в основном так и остаются - забавным мусором.
   Карп огляделся на ходу, заметил неподалеку обгоревшее полено, показал пальцем:
   - Как вот это?
   - Да, верно, - кивнул Кос. - Все, что ты видишь вокруг - какая-то информация. Какую-то ты можешь оценить, какую-то нет, но все, включая поднятую с дороги пыль или камень на дне ключа, все это - информация.
   - Прям киберпанк какой-то, - подытожил Карп.
   - Не знаю, о чем ты, - пожал плечами Кос. - Смотри под ноги.
   Карп не успел отреагировать на команду - он упал плашмя, едва успев вытянуть перед собой руки, потому что ноги его оказались оплетены и стянуты какой-то травой вроде вьюнка.
   - Что за!
   - Я ведь предупреждал, что идти можно в любую сторону, но у каждого дорога все равно будет своя. Не расслабляйся, Карп, - подмигнул ему Кос, протягивая руку. - То, что тебе мешает идти быстро - это твои страхи, обиды, ложные надежды, все то, что делает тебя индивидуальностью, но вместе с тем мешает жить успешно и заставляет раз от разу ошибаться и падать. Нам, вступившим в Клуб, вдвойне трудней, потому что этого добра у любого из нас с избытком. Но едва только ты научишься с ними расправляться здесь, сразу почувствуешь облегчение там.
   - Я сам, - отмахнулся от предложенной помощи Карп.
   Он перевернулся на спину, сложил ладонь в кулак, так, чтобы большой палец накрывал сверху указательный, представил, как растет его ноготь алмазной крепости и обсидиановой остроты, полоснул появившимся лезвием по сплетению стеблей и легко поднялся на ноги.
   - Молодец, - сдержанно похвалил его Кос. - Неожиданно для новичка.
   - Как учили, - Аскольд уже шагал вперед. - Что это там такое?
   Кос перевел взгляд в указанном направлении, скривил лицо, плюнул сквозь зубы:
   - Не заморачивайся, это просто блестящая ерунда. Слышал, наверное, американцы говорят, что у каждого есть право на пятнадцать минут славы - это оно. Подбери и при возвращении твое интервью о какой-нибудь ерунде с удовольствием выслушает любой телеканал. Набор забавных банальностей, остроумных объяснений ничего не значащих вещей - всякая ерунда. И больше никакой ценности эта стекляшка не имеет.
   - А если их будет много?
   - Кое-кто так и делает. Если кто-то из наших решает стать депутатом, ему приносят целый ворох этого добра - только успевай пользоваться, временный успех на время избирательной компании обеспечен. Или же можно написать книгу, поражающую читателей свежими штампами, цветистой вязью слов и псевдоценными мыслями, стоимость которым - пятачок за пучок. Но людям нравится.
   - Песни, танцы?
   - Тыщами! И завтра никто не вспомнит.
   - Нужно будет набрать на безбедную старость, - заметил Карп.
   - Ну-ну.
   Они снова шли вперед и каждый искал в окружающем что-то новое. Но если для одного большая часть пейзажа была знакома, то для новичка все было необычным, хотя и не таким, каким он привык себе это представлять.
   Аскольд шел трудно - то порыв ветра швырял его на колени, то нога подворачивалась на некстати выскочившем камне, то упругая ветка, выросшая прямо из воздуха, норовила выколоть ему глаз, но всякий раз он успевал среагировать на опасность и принять нужные для самосохранения меры.
   Целых полгода Карпухину внушали, что в ментале возможно все, что это очень опасное место, откуда возвращается не каждый сюда вошедший. Но действительность выглядела иначе - почти спокойное тихое местечко, в котором все трудности сводились к соблюдению некоторой осторожности, вдолбленной в голову во время учебы. К сожалению, однако, золотых россыпей важных идей и образов тоже не наблюдалось в больших количествах. Пару раз встретились блестяшки, но ничего стоящего не нашлось.
   - Небогато здесь, - прокомментировал он свои наблюдения.
   - Так ты еще ничего и не видел, - сказал Кос. - Иной раз приходится пройти много сотен километров, прежде чем обнаружишь что-то важное.
   - Для этого нас мурыжили в тренажерке?
   - И для этого тоже. Вот, кстати, Миа показалась.
   В указанном направлении Карп увидел спокойно бредущую рыжую кобылу, вокруг которой бегал кругами большой лохматый пес неопределенной породы, размером чуть меньше, чем лошадь.
   - При случае ты можешь ее оседлать? - спросил он спутника. - На лошади путешествие было бы быстрее?
   - Не думаю, что это хорошая идея, - громко расхохотался Кос. - Хотя, если есть стремление остаться здесь навсегда - намекни ей о своих тайных желаниях. Добрый удар копытом в лоб тебе обеспечен.
   После секундного раздумья Карп покачал головой:
   - Поостерегусь. Но если Миа - кобыла, то веселый пес рядом с ней...
   - Твой друг Вит, - подтвердил догадку Кос.
   Они пошли навстречу печальной лошади в красивой попоне с узором из турецких огурцов.
   - Не вздумай хлопать ее по морде ладошкой, - предупредил Кос. - И не трепли псу загривок. Могут обидеться. И вот еще что: мы с тобой понятия не имеем, какими они видят нас, вернее, я-то знаю, но вот твой приятель Вит, распознав в тебе прямоходящего октопуса, вряд ли оценит проявленную фамильярность. Не каждому нравится ощущать на холке щупальце с присосками.
   - Ты тоже октопус?
   - Все мы октопусы на дне грязного пруда с косматыми кучами тины, - непонятно ответил Кос. - Привет Миа!
   Вблизи пес оказался просто огромным. Длинный розовый язык, свисающий из зубастой пасти был похож на шелковый галстук, а внимательные черные глаза, каждый размером с теннисный мяч, влажно блестели, выдавая необыкновенный восторг Вита. Черный кожаный нос постоянно к чему-то принюхивался, а передние лапы нетерпеливо переступали с места на место, показывая нетерпение.
   Лошадь положила голову на плечо Косу, всхрапнула, тряхнула головой и пошла дальше. Ее хвост мотался из стороны в сторону, хлестал по бокам и казался излишне самостоятельным. Пес понесся следом, часто опережая своего проводника.
   - Пойдем, - потянул Кос напарника. - Где-то впереди Кекс.
   Вчетвером они брели еще целых два часа, но последнюю пару - Машечку и Кекса так и не встретили. Зато нашли какой-то платиновый браслет кустарной работы, о котором никто из опытных ходоков не мог сказать ни слова - что-то полезное, но для чего и как использовать - не определимо. Как если бы на папуаса с неба свалился кубик Рубика - вещь явно ценная, но что с ней делать - знают только живущие на небе Боги, сбросившие этот бесценный предмет для того чтобы запутать несчастного туземца. Для таких находок метода была отработана: найденное уносилось с собой, а в реальном мире с ней уже разбирались эксперты в самых разных областях знания.
   И все это время Аскольда терзал один вопрос, ответа на который он не находил. В конце концов, решившись, он остановил Коса и сказал:
   - Я все равно не понял - почему мы с тобой здесь люди, а они лошадь с собакой? Следуя твоим объяснениям, я должен бы увидеть Вита седым дедом с кучей внуков, а Миа - какой-нибудь старушенцией? Но я вижу перед собой лошадь и собаку! И почему мы с тобой чертовы осьминоги?
   - Ты же отрастил алмазный ноготь, когда он тебе понадобился?
   - И?
   - А они решили, что на четырех ногах ходить проще, чем на двух. Это иллюзия, Карп. Вернее сказать - мимикрия. Так это вроде называется? Хамелеоны, жуки-палочники, все такое.
   - А октопусы?
   - Я тебя обманул. Они нас видят так же как мы друг друга.
   - Тогда зачем?..
   - Представь себе, что тебе нужно попасть в какую-нибудь часть ментала, в которой нет ничего кроме океана? Смотришь направо - океан, налево - тоже океан, он впереди, он сзади, сверху и снизу. Везде. И ты останешься человеком? Если есть возможность управлять собою и стать рыбой?
   - Я чокнусь.
   - Как пожелаешь. И если такова будет твоя воля - чокнешься непременно, только случится это в следующий раз. Не со мной. А сейчас нам пора возвращаться. Пора читать заклинание обратного перехода. И - посмотри, что стало с твоим приятелем.
   Вместо лохматого пса теперь стоял исхудавший Вит. Изможденный, высохший, похожий на наркомана с большим стажем - налитые кровью глаза, блестящие, выпученные, сухие тонкие губы, изрезанный морщинами лоб - он стал мало похожим на цветущего здоровяка, каким помнил его Карп.
   Рядом отряхивалась Миа. С ней, напротив, не случилось никаких изменений, из чего Аскольд сделал вывод, что по каким-то причинам вскоре ему придется увидеть ее в последний раз. Он наклонился к поправляющему экипировку Косу и спросил:
   - Она знает?
   - Давно, - просто ответил тот. - И мы каждый выход этого ждем.
  
  
   Кайрос - греческий бог счастливого мгновения
   Ганеша - индуистский бог благополучия, удачи, мудрости, разрушитель мешающих препятствий.
   "Советы Тристана" - к\ф "Собака на сене".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"