Аннотация: В глубоком редактировании. Дописываю в третий раз. Процесс переосмысления сюжета почти пришел к логическому завершению, скоро продолжу выкидывать на самиздат, если кто-то там ждет результата:)
Мастер Боли.
Что такое жизнь? Философы всех рас и народов во все времена искали ответы. Вот только какая разница череда ли это случайных мгновений, перемешанных чьей-то властной рукой, воля Богов или сумбурный сон мироздания. С рождения и до смерти мы влачим свое бытие в попытках оправдать собственное существования в своих глазах. Титулы, награды, раболепство, - все смывается океаном времени, оставляя лишь крохотные песчинки на плесе вселенной.
Цену жизни мы пониманием лишь утеряв самое главное. Одни сломя голову бросаются с острых как бритва скал, другие упиваются местью, а что потом? Ответа нет. Моя история началась далеко не так, как я грезил. И дева бледной рукой не махала мне вслед окрапленным парфюмом платком. Так странно, сейчас, вспоминая свою прошлую жизнь, она кажется мимолетным сновидением, навеянным одиночеством и тоской, но ведь она была. Лихая кисть судьбы перечеркнула холст моей жизни, и красная нить крови навсегда впилась в эту донельзя отвратную картину. Что я такое? Бог ли, а может нечто совершенно другое, к несчастью, сказать никто уже не в силах. Эта история жизни и смерти, восстания и тысяч падений, это летопись судьбы одного мира, чьи холмистые ладони держат многочисленные расы. Это моя жизнь.
(Вальдес Титский)
Пролог.
Рыжий глаз солнца, словно вампир, впивался в изнывающую от жары твердь, тянул из нее соки, наслаждаясь тихой мольбой потрескавшихся от засухи губ земли. Лето одна тысяча семьсот десятого года от исхода Триединого выдалось на редкость жарким. Зелень травы стремительно желтела, будучи не в силах сдержать беспощадный натиск светила. Реки пересыхали, поля выдувались раскаленными ветрами. И только ночь на короткие несколько часов дарила миру отдых и покой.
Несмотря на это крестьянская челядь с радостными криками носилась по двору замка Ири. Детский смех слышался со всех уголков, эхом прыгал по ступеням сторожевых башен и терялся за решетками бойниц. Гончий пес носился по двору загоняя ребятню по углам. Тем же несчастным, что не успели скрыться от зоркого глаза Дарга, грозила страшная участь быть обмусоленным. Судя по довольным лицам всех участников, игра им была по душе.
После догонялок пес катал ребятню на своей мохнатой мускулистой спине, играя роль рыцарского коня. Вооружившись палкой дочь замковой поварихи, Марго, пафосной речью воодушевляла миниатурных рыцарей с плошками на голове на некие свершения, с криками скакала на спине у огромного зверя, гоняясь по двору за котами.
И лишь меня этот смех раздражал. Класс пропитался духотой, словно губка, брошенная в лужу. Пот тонкими ручейками стекал под ворот белой рубахи. Тяжелые бордовые гобелены с именами славных и достойных мужей нашего древнего рода нависали надо мной, словно палачи. Безжалостное время медленно делало свою работу. Ткань с годами выцветала, силясь стереть звучные имена моих предков. И лишь сила еще живых не давала привычному ходу вещей свершиться. Каждый день слуги выбивали пыль, подшивали и подкрашивали гобелены, чтобы еще не один год вязь имен кричала всему миру о великих подвигах тех, кто уже давно канул в лету.
Однако, меня это нисколько не воодушевляло. Тяжела жизнь дворянина после шестнадцати лет. Знания и науки, что доселе спали беспробудным сном в стенах библиотеки теперь со всем рвением стремились оказаться в моей патлатой светлой голове. История и политика плавно перетекали в казначейское дело и экономику хозяйств. Картография в тактику, стратегия в философские диспуты. И вся эта какофония бесчисленного множества букв билась о мой крохотный мозг, в надежде, что я обращу на них свой изнуренный взор.
Склонив голову над дубовой партой, я тяжело вздохнул. Муха с тихим жужжанием билась в витражи окон, пытаясь сбежать из душного плена. Но не тут-то была. На миг я тоже почувствовал себя такой же мухой, запертой в каменной клети библиотеки, погребенный под кипами пыльных книг и нравоучительных талмудов. Стеллажи нависали надо мной словно немые стражи и наслаждались этой незамысловатой пыткой знаниями.
Учитель, старый маразматичный хрен, дремал у себя за столом. Его покрытое морщинами лицо источало негу и спокойствие, обманчивое спокойствие.
Сгорбленное временем тело пряталось в толстую ткань синей рясы. Возраст давал знать, даже здесь, в прогретой до красна башне ему было зябко. Время, сила что вырвет нас с корнем из любой, даже самой неприступной крепости. Почти вековая мудрость Кериила оказалась бессильной перед старостью.
Однако, его зоркий глаз открывался каждый раз, когда в моей голове промелькала мысль о побеге. Под хмурым взглядом приходилось возвращаться с небес на землю и продолжать штудировать надоевшие опусы, изучать древние рода, их вклад в современную историю и политику. Кериил же теребил свою мерзкую бородку, успокаивался и снова начинал дремать.
Короткие волосы учителя скрывались под капюшоном, обязательный знак отличия касты научных деятелей. Позволить себе учителя могли далеко не каждый, о как я завидовал крестьянам, что им не нужно каждый день заучивать давно уже никому не нужные летописи и манускрипты, от размеров и количества которых меня кидало в дрожь.
Я с шумом захлопнул очередной фолиант. Шумный шлепок разбудил чуткий сон учителя. Естественно, я специально хлопнул со всей доступной мне силой. Маленькая месть за подпорченное детство.
Кериил неодобрительно хмыкнул, посильнее завернулся в свою синюю мантию, одним глазом убедился, что больше от меня гадостей пока ждать не придется, сполз по спинке мягкого кресла и захрапел.
Вместо отвратительного до скрипа в зубах талмуда по истории мне хотелось беззаботно скакать по двору, вместе с Марго, единственной девушкой, от взгляда на которую мне не хотелось поскорее выплюнуть свой обед на землю. Не знаю, что мне нравилось в ней. Может быть то, что она была естественной. Простой и самой обыкновенной, в отличие от всех этих графско-баронских выкормышей, окруженных няньками и франтами. От диферамб, что каждую секунду поются в уши этим гиенам, даже прыщи на их физиях выглядят до омерзения пафосно.
С Марго можно было говорить часами, но еще интереснее было слушать. Этот пока еще детский голос мог часами напролет рассказывать истории о своем быте с таким упоением и гротеском, что моя тоска улетучивалась. Но с каждым днем мы моли видеться все реже. Рауты и приемы, учеба, фехтование, подготовки к турнирам... Об одном я мечтал - сбежать отсюда вместе с Марго на какой-нибудь далекий теплый остров и сутками слушать ее россказни о своей матушке Милене. И уж тем более послушать еще раз, как эта без сомнений храбрая женщина, половником и скалкой гнала моего учителя аж до самого донжона, потому что тот лапал 'грязными клешнищами' свежие пирожки.
- Вальдес, ты выучил то, что я тебя просил?
Скрипучий голос Кериила вырвал меня из неги фантазий и ухнул о жесткий пол реальности. Старому хрычу надоело спать и он принялся измываться надо мной, имея на это полное право.
- Да, сэр.
- Так кто же завоевал Серые Земли?
- Генрих Железное Копыто. Война длилась почти десять лет, наша страна понесла огромные потери, благодаря Ордену Огня серых удалось выдворить с наших территорий, а в последствии полностью истребить, захватив почти полконтинента.
Кериил удовлетворенно кивнул и наконец-то отпустил меня, чтобы я смог погулять со своими друзьями. Родители никогда не запрещали мне общаться с челядью, более того, одобряли мои увлечения. За что им отдельное спасибо от всей своей души.
Они говорили, что так я буду ближе к простому люду и смогу почерпнуть их незамысловатую мудрость. Чтобы стать хорошим правителем, следует знать, кто следует твоему слову, иначе этих самых нужных слов можно так и не подобрать. Правда остальные дворяне подобные мысли не разделяли, в прочем, род Змей всегда держался обособленно от всех остальных.
Выбежав на улицу, я помахал рукой своим друзьям.
- Вальдес, иди к нам, - прокричала Марго, скача ко мне на спине у Дарга.
Волкодав потерся о выставленную мной руку и порывался облизать мне лицо. Рост псины позволял ему это сделать без особых усилий, и это, несмотря на то, что я был довольно высок для своих лет.
За баловством я и не заметил, как наступил вечер. Беременная мать вышла на балкон, чтобы позвать меня к ужину. Ненавистное пекло медленно уходило за горизонт вместе с багровым диском солнца. Что-то не так было в этом привычном взгляду движении светила. Словно одна детяль из тысячи вдруг стала иной, но неопытный взгляд не мог уловить перемены.
Меня прошиб озноб. Чувство непонятной паники подступало к горлу, не давая вздохнуть. На лазурной сини неба разлилась огромная река алой крови, сквозь которую хмуро смотрело багровое око солнца. Мне захотелось закричать, ком липкого ужаса когтистыми лапами медленно полз к горлу, сжимая в тиски только начавшие 'ломаться' связки.
Но потом все прекратилось так же внезапно, как и началось. Подбежавшие ребята обеспокоенно распрашивали меня о том, что со мной произошло, а я стоял и слова не мог вымолвить. Испытанные переживания были настолько реальными и отвратительными одновременно, что мне захотелось забиться в угол.
- Ты в порядке, - спросила обеспокоенная Марго.
Её темно-синие глаза преданно смотрели на меня и было в них что-то ещё помимо волнения, но я тогда был молод и глуп, а посему ещё не знал, что значит любить и быть любимым кем-то, кроме своих родителей. Кто знает, может, оно и к лучшему.
- Вальдес, ужинать, - вновь прокричала с балкона мать.
- Да, мам.
- Бывай, - сказал Ник и хлопнул меня по плечу.
Ник был сыном местного кузнеца, который занимался вооружением наших солдат. Толковый мальчишка. В тайне от всех я ходил к ним в кузню и наблюдал за тем, как кусок горбатой железяки превращается в нечто красивое. Дарин умел не только выполнять заказы, из-под его молота вышел не один шедевр, обладать которым не побрезгуют даже короли. Именно в одно из таких посещений отец Ника подарил мне небольшой кинжал, который я надежно спрятал в одном из потайных ходов замка.
- Бывай, - ответил я и побежал в замок.
Наспех переодевшись во что-то более чистое и не замызганное, я отправился в обеденную залу. Хотя, с моей точки зрения, все мои вещи были чистыми и опрятными, даже если белая льняная рубаха была вымазана в саже, меня это не останавливало. Возраст есть возраст.
Когда тебе только шестнадцать, хочется доказать всему миру, что ты и сам вправе решать, что модно, а что нет. В груди еще бьется протест против всех и всего. Бунт ради бунта, как сказал бы Кериил.
На одном из приемов, когда сосед барон приезжал со своей "красавицей" дочкой, якобы проведать здравие родителей, этот жид, по мимо всего прочего, нелестно высказывался по поводу того, что я вбежал в залу перемазанный в пыли. Что поделать замковые коммуникации нуждались в обиходе. И раз уж слугам не хватает времени и сил, мы с ребятами иногда 'помогали' устранять всеразличные засорения в подземных ходах. Даже дыры заделывали.
Не знаю какова была реальная цель визита сэра бурдюка с жиром в наши владения, но весь прием он как-то странно на меня косился и пророчил мне в жены свою дочурку, на которую без слез от смеха не взглянешь. Я все же вытерпел посягательства барона на свое графское тельце, но когда этот разожравшийся индюк остался со мной один на один, и сказал, что мне судьба прожить якобы долгую и счастливую жизнь с его единственной и неповторимой Брунгильдой, мое терпение лопнуло.
В гневе я высказал дяде все, что думаю о нем, о его красавице дочери и женитьбе в целом. А пока барон Гермонт осознавал суть сказанного, я как можно быстрее скрылся за горизонтом.
- О, сын, знаешь кто завтра решил почтит своим присутствием нашу крепость, - спросил отец, когда я вошел в залу.
Граф Титский несмотря на довольно-таки солидный возраст все еще смущал сердца светских фавориток. Высокий, статный, с правильными чертами лица, необыкновенной харизмой и прямо-таки львиным телосложением. Естественно всякие там накрахмаленные тетки так и лезли к нему на приемах, якобы шепнуть нечто очень важное на ушко графу. На деле же ничем кроме как облизыванием этого самого уха это не называлось.
- Понятия не имею, наверное очередной жлоб, которому не терпится поскорее увидеть меня в своих зятьях.
Отец засмеялся, откинувшись в кресле, он хохотал так, что слезы из глаз брызнули. Вытерев рукавом черного камзола мокрые глаза, он продолжил.
- Ты угадал, на ряду с очередными проблемами, навеянными приближающейся войной, тебя вновь будут сватать.
- И кто на этот раз?
- Граф Мелиорес, - как приговор произнес отец.
Два слова грянули по мне словно молот о наковальню. Шатаясь, я кое-как доплелся до стула и плюхнулся в него без сил. Пресловутый граф уже не раз посещал нашу обитель, и каждый его визит давался мне все сложнее и сложнее. С одной стороны нахамить ему, как тому же барону было не то, чтобы нельзя, просто могут начаться проблемы. С другой стороны, этот шакал вызывал во мне волну ужаса, сковывающую душу. Его желтые глаза видели меня на сквозь, а гнилая натянутая на лицо улыбка не вызывала ничего кроме отвращения и желания взять нож, чтобы навсегда срезать её с лица поганца.
Памятные визиты в один миг пронеслись в моей голове, от чего даже аппетит пропал.
- Ты зачем ребенка пугаешь, - спросила мать, войдя в залу.
Её белое бархатное пышное платье шуршало при ходьбе, но ни одно кружево не могло скрыть того факта, что до появления нового члена семья осталось недолго. Признаюсь, порой я ловил себя на мысли о том, что ревную родителей к ещё нерожденному ребенку. Несмотря на тяготы беременности и легкую полноту, которой поделилось с ней чадо в чреве ее, лицо матушки оставалось таким стройным. И чистым. Не было в нем ни капли того яда, что струился с клыков светских львиц. Будто предрассветная природа улыбалась нам с ее лица.
Отец ядовито ухмыльнулся.
- Не трясись ты так, я сказал ему, что ты болен и не сможешь почтить его сиятельство своим присутствием.
Моему ликованию не было предела, правда показывать я этого никому не собирался. Хотя по "внезапно" разыгравшемуся аппетиту родители поняли, что этой новости я несказанно рад. Ужин прошел вполне сносно, отец рассказывал про очередные весточки от Тайной Службы, которые говорили о том, что война между Империей Заката и Империей Рассвета не за горами. Делал он это как всегда с юмором и пошлыми шуточками, к которым я уже привык и не краснел при упоминании чьих-нибудь гениталий.
Все было таким простым и правильным, но из моей головы не выходил тот ужас, что липкими пальцами сдавливал мое горло, при взгляде на закат. Почему-то мне хотелось наслаждаться этим вечером так, словно больше подобного никогда не будет. Если бы я знал тогда, что меня ждет...
После ужина я пошел в каминную, чтобы полистать взятую в семейной библиотеке книгу. Её черный кожаный переплет все время был холодным, изорванные местами страницы подряхлели от времени, поэтому читать приходилось очень аккуратно. Несмотря ни на что, мне нравилась эта книга. В ней была описана история Ловиатар - Богини Боли.
Некогда её культ был разгромлен светоносным орденом, а саму её предали забвению. Удивительная легенда, она с легкостью захватывала мой разум и уносила в далекие дали, когда маги были великими и одним словом содрагали небеса. Порой мне снилась эта Богиня, она как-то грустно смотрела на меня, играла со мной в солдатиков, катала на странных существах...
Пламя камина лизало мои босые ступни, слегка потрескивая от раздражения на мелкого нахала, посмевшего подставить к его лицу свои грязные культи. Поглощая страницу за страницей я и не заметил, как уснул. Чувство тревоги пробивалось сквозь пелену дремы, а ужас вновь взялся за мое нутро, вгрызаясь все глубже и глубже.
Разбудил меня страшный грохот, словно гигантский исполин рухнул на землю, содрагая твердь своим массивным телом. В каминную вбежала мать и ни слова не говоря, повела меня в сторону галереи.
- Что случилось?
- На нас напали, граф Мелиорес - продажная сука, марионетка в руках политиканов!
Мы бежали по коридорам, двери мелькали одна за другой, из некоторых слышались крики о помощи и предсмертные стоны. Пару раз мимо нас пробегали стражники в окровавленных кирасах с мечами наголо.
- Нас застали врасплох, коварный интриган подкупил орден Земли, который выступил против нас.
- Так грохот...
- Да, нам просто разнесли к чертям крепостную стену. К тому же, маги умудрились открыть портал, через который хлынуло войско Империи Рассвета.
- А где отец?
Мать грустно взглянула на меня и ускорила бег, было видно, что ей очень трудно давался каждый метр, но она из последних сил вела меня к самому дальнему подземному ходу. Он шел глубоко под землей и использовался лишь в крайних случаях. На моей памяти такого не случалось. Туда даже слуг не пускали, чтобы держать тоннели ухоженными. О причинах подобного я не знал, слышал лишь несколько сплетен о том, что когда-то давно там раскопали нечто такое, о чем лучше даже не думать.
- Отец командует обороной, чтобы дать время спастись остальным.
Подбежав к стене, мать нажала несколько камней в определенной последовательности. Секунду ничего не происходило, волнение и страх комом подступали к задыхающемуся от быстрого бега горлу. Но потом заржавевший механизм все-таки сработал, и часть стены со скрипом отъехала в сторону.
- Надо же, сколько лет прошло, а творение гномов ещё живое, - сказала мать.
Толкнув меня внутрь, она вынула из-под платья кинжал, что подарил мне отец Ника, и прижала к моей груди. Как она его нашла, мне неведомо и по сей день. Однако, был у нее талант делать все вовремя.
- Беги, надеюсь, у тебя все получится и когда-нибудь всему этому бреду придет конец.
- А ты?
- Мое место подле мужа.
Мать улыбнулась и прижала меня к себе.
- Вальдес, сын, пообещай мне, что ты будешь жить, - тихо со слезами на глазах прошептала мать.
- Об... бещаю.
Ком обиды и злости подкатывал к моей груди, выжигая мысли и прочие чувства. Простояв в обнимку несколько минут, мать развернула меня внутрь темного и холодного помещения и слегка шлепнула под зад, от чего я протопал несколько шагов.
Позади что-то щелкнуло, и механизм пришел в действие, закрывая проход. Стена с грохотом поехала обратно. В коридоре послышались крики, раздался звон оружия и ругань. Солдаты ворвались в небольшую каморку, увидев мать, которая выхватила шпагу, защищая потайной ход своим телом. Надолго её не хватило, сквозь небольшую щель я видел, как она пропускала удар за ударом, истекая кровью, но продолжала бороться. Блеск стали, сдавленный крик и мертвое тело падает на пол. Эта картина врезалась мне в память, ненависть, боль и отчаяние захлестнули меня с головой, стирая все детские надежды, желания и мечты, оставив лишь жажду отомстить.
Ватные ноги несли меня вперед по темному коридору, приходилось идти на ощупь, чтобы не упасть. Сырой воздух с трудом проникал в полыхающие гневом легкие, тело трясло от перенапряжения, сквозь которое проступала усталость. Хотелось забиться в угол, упасть и испустить дух, сдавшись на милость победителям, но мысль о том, что жертва, которую принесла моя мать, будет напрасной, подстегивали меня не хуже плети. Закусив губу до крови я упрямо шел вперед.
Время словно остановилось в этих темных коридорах, растворилось во тьме, измываясь над неокрепшим мальцом, на чью долю в один вечер выпало слишком много переживаний.
Так я и брел вперед, изнемогая с каждым шагом все сильнее и сильнее. Дышать стало почти невозможно, спертый воздух с трудом проходил внутрь. Голова пустилась в пляс, тошнило так, словно я весь день простоял под палящим солнцем. От накатившей дурноты мне показалось, будто кто-то вдали кричал 'Нет', но пребывающий в агонии мозг так и не смог с точностью ответить было ли это на самом деле, или же просто причудилось.
Шаг, другой, и ноги не выдержали. Тело повело в сторону, и я упал во что-то мокрое и холодное. Вода подземного озера, невесть откуда взявшегося в потайном лазе, отрезвила меня и дала сил, как глоток свежего воздуха для утопающего.
- Вальдес, - раздалось из ниоткуда.
Голос был явно женским, мягким, грустным, в нем чувствовалась сила и холод, как у озера, в водах которого я лежал.
- Кто здесь?
Веки тихо закрывались, я чувствовал как силы медленно покидают меня. Истерика волнами билась о разум, подминая его осыпающуюся крепость под водами эмоций.
- Та, чью историю ты так упоенно читал день ото дня. Своими мыслями ты воззвал ко мне, пробудив ото сна, за что я тебе очень признательна.
- Неужели я умер? Или настолько ослаб, что начал сходить с ума, - подумал я.
Во тьме раздался тихий смех. Многократно отразившись от стен, он начал напоминать плач, ворвавшийся в мою голову как арбалетный болт. Дышать снова стало невыносимо, недавно пережитые события болью разлились по моей душе, превращая жизнь в агонию умирающего.
- Какая разница умер ли ты или сошел с ума? Ты помог мне, в замен, я могу предложить помощь тебе, - сказала Ловиатар.
Судя по тому, что голос стал громче, Богиня подошла ближе.
- Какую, - прохрипел я.
В ответ мне была тишина. Боль становилась все сильнее, к горлу подкатывал ком, а в глазах противно защипало. Находясь словно в бреду, я видел дивные сны, что снились мне с тех пор, как я проникся историей Ловиатар. Наши прогулки с ней по паркам, полеты на неведомых животных, даже разговоры, которые забывались по пробуждении, теперь были слышны и понятны.
- Бедный мой мальчик.
Потеряв грань между сном и реальностью, я просто расслабился и наплевал на все. На разъедающую душу боль, на холодную воду, в которой находился уже слишком долго, все стало тусклым, словно выцветшая картина. Богиня вышла из мрака подземелий, присев рядом со мной. От неё исходило мягкое лазурное сияние, разгоняющее окружающую тьму.
Сказать, Ловиатар - прекрасна, значит отрезать себе язык и скормить собакам. Она была совершенством. Холодные синие глаза пронизывали насквозь, прожигая наносное, как пламя огня прожигает лист бумаги. Длинные черные волосы были распущены, а голову венчала диадема из переплетенных высохших колючих кореньев. Её воздушные одеяния были расписаны кровавыми узорами, что мерцали зловещим светом.
- Я могу подарить тебе шанс отомстить. Ты ведь хочешь этого?
Ответа на вопрос не требовалось, я лишь кивнул, с трудом двигая головой. Силы покидали меня, а дух держался в теле лишь за счет упрямства и нежелания сдаваться без боя.
- Ты станешь Мастером Боли, моей десницей, несущей мое имя на своем сердце. Причиненная тобой боль станет твоей силой, которая будет копиться в твоей груди. Боль станет твоим оружием, твоей жизнью, плотью и кровью. Ты будешь испытывать её постоянно, и чем больше ты её накопишь, тем могущественнее станешь, и тем больнее тебе будет.
Дышать стало невозможно, каждое слово Богини вгрызалось в мою плоть, выворачивая нутро наизнанку. Единственное, на что у меня хватило сил, так это слегка кивнуть, показав свое согласие. Ловиатар продолжила свою речь.
- Смерть отвернется от тебя, жизнь забудет, любовь покинет, душа изорвется и станет похожей на лохмотья нищих. Лишь тогда у тебя появится шанс, и возмездие свершится. Ты готов мой милый?
Прохрипев что-то в ответ, я закрыл глаза, ожидая конца... Но меня ждало нечто похуже смерти. Прикоснувшись своими устами к моим устам, Ловиатар поцеловала меня, вдохнув часть воздуха в мою ослабшую грудь. Секунду ничего не происходило, но потом я пожалел, что не умер ещё при рождении. Боль была такая, что тело выгнулось дугой, а в глазах посветлело как днем. Сердце билось в агонии, то останавливаясь, то ускоряя ход. Казалось, что так будет вечно, что нет ничего, кроме колючего льда, чей холод был хуже жара печи.
Глава первая.
Яркий свет ударил мне в лицо, лучи гневно опаляли привыкшие к тьме зрачки. Вдали смутно слышались чьи-то голоса. Расслышать то, о чем говорили было трудно. Голова просто отказывалась воспринимать окружающий мир. Воспоминания мириадами осколков разлетелись по просторам сознания. Озера не было, я валялся в грязной луже, натекшей с потолка и стен. С тихим бульком капала вода, отмеряя тем самым мгновения. И все бы списать на обычный сон, если бы не одно но. Боль... Она была адской, казалось, что меня распяли на дьявольском механизме, вывернув на изнанку все кости и суставы, а в грудь впились тысячи гарпий. Но мне почему-то больше не хотелось забиться в угол, эти страдания словно стали моей сутью и воспринималась так же, как биение сердца.
Звук стал громче, говорящие приближались к месту, где я лежал, сознание пробудилось и начало выполнять свои функции.
- Смотри, этот ублюдок все-таки не ушел. Граф будет доволен.
Говорящий подошел ближе. Пнув меня в бок, наемник рассмеялся. Смех был ещё хуже, чем голос, и напоминал карканье чумной вороны. Гнев и ненависть плескались во мне ядовитым фонтаном, подогревая жажду действовать, но я ждал удобного случая. Не знаю, что там сказала Ловиатар по поводу того, что смерть отвернется от меня, проверять почему-то не хотелось.
- Он вообще жив, - спросил второй.
- Не знаю Густав, сейчас проверю.
Присев на корточки, наемник снял перчатку и попытался нащупать мой пульс, за что и поплатился. Резкий взмах рукой, и кинжал с чавкающим звуком пробивает горло насквозь. Кровь брызнула мне в лицо, наемник, булькнув, рухнул на меня, придавив массой. Боль убитого потоком хлынула в мое нутро, словно глоток воды в полуденную жару, такая приятная и желанная. Его напарник не терял времени даром. Подскочив ко мне, он рубанул по шее, отрубив голову. Миг ничего не происходило, но каково было его удивление, когда обезглавленное тело встает и приставляет изъятую часть на место. Повертев голову на шее, я сделал шаг в сторону наемника.
Бледный от ужаса тот медленно отступал. Вынув кинжал из горла его напарника, я медленно пошел в сторону оставшегося в живых наемника. Трясущимися от страха руками, он метнул в меня кинжал, попав в плечо. Лезвие вошло по самую рукоятку и неприятно щекотало нервы. Кровь тонкой струйкой текла по телу, обагряя изгвазданную в грязи рубаху. Настал мой черед развлечений, мне было мало того, что я получил от убитого. Хотелось больше, ярче, дольше...
Долгое время общения с крестьянскими детьми пошли мне на пользу. Они научили меня игре в ножички, так что кинжал я метнул точно в цель. Сила броска была огромной. Наемника сбило с ног и протащило по земле ещё метр. Нож попал в правое плечо, так что я отыгрался за его вторую попытку меня убить.
Наемник был ещё жив, за что вскоре сильно пожалел. Навыков пыток у меня не было, зато была жажда мести и сила, которую я получал от страданий других. Рев наемника сокрушал подземелья, эхом уходя вглубь коридоров, но как бы он не старался, на помощь так никто и не пришел, а жаль. Густав оказался крепким мужиком, его хватило примерно на десять минут развлечений, после чего тот окончательно истек кровью.
Я медленно отрубал ему палец за пальцем, смакуя боль, которую впитывало мое тело. Будто пьяница дорвавшийся до лелейной бутыли, я алкал страдания распластанного передо мной наемника. Отрешенное сознание слека удивлялось внезапно появившейся жестокости. Но та радость и отдохновение, что приносили новые порции боли засунули куда подальше тихий голос нравственности. Когда пальцы кончились, я принялся выворачивать ему суставы и ломать кости.
Моя физическая сила возросла многократно. Сломать человеку бедренную кость не так уж и просто, а уж вывернуть её наружу и закинуть ему за голову... Тело Густава превратилось в кровавую кашу, когда я наигрался, на этот раз поток боли был более насыщенным. Я чувствовал, как меня переполняет сила, хотелось рвать, резать и разрушать все вокруг, но делать этого не собирался. Чтобы осуществить свою месть, мне нужно гораздо больше того, что у меня было, поэтому растрачиваться попусту - глупо.
Осмотрев тела наемников, я стал обладателем небольшой мошны с медными монетами, судя по всему, платили им не много, и за что полегли, не понятно. Оружие брать не стал, мой кинжал мне нравился больше, чем те оглобли, которыми орудовали нынешние мертвецы. Единственное, что мне приглянулось, так это кожаная куртка со стальными пластинами на груди, принадлежащая первому убитому, чьего имени я не знал. Позаимствовав у трупа его одежку, принялся выбираться наружу.
Лаз был проделан в потолке, и чтобы выбраться пришлось подниматься по стальной насквозь проржавевшей лестнице. Яркий полуденный свет ударил мне в глаза, заставив зажмуриться. Снаружи было хорошо, я стоял посреди соснового леса, свежий воздух пахнул мне в лицо, радуя привыкшие к затхлости легкие. Пение птиц разносилось по округе, смешивалось в удивительные трели, эхом гуляя по чаще. Мир цвел, пах и пел, какое ему дело до дрязг тех, кто его населяет. Солнце игриво выглядывало из-под белой пелены редких облаков, подмигивая мне своим лукавым желтым глазом.
Мне хотелось вернуться в замок, чтобы посмотреть, что от него осталось, но я понимал - делать этого не стоит. У меня было слишком мало сил, чтобы противостоять целому войску в купе с магами. Если уж меня невозможно убить, то пленить не составит особого труда. И как бы злоба не травила мою душу, придется ждать удобного момента, копить силы и много учиться, прежде чем дать последний бой.
Назревал вопрос о том, куда направиться. Ловить одиноких путников, чтобы мучить их до смерти было глупо, слишком долго и нудно. Пока я буду гоняться за крохами, граф со своими приспешниками успеет скончаться, а Империя Рассвета кануть во тьму. Значит, нужно найти более продуктивный способ развития. Одним из вариантов было податься в наемники, причем там, где битвы гремели чуть ли не каждый день.
Прикрыв глаза, я начал вспоминать уроки по современной политологии. Память быстро отыскала ответ на заданный ей вопрос. Как раз недавно Кериил заставлял меня штудировать никчемные сводки новостей и зубрить все карту Перийского материка, вот уж никогда бы не подумал, что занудство старого хрыча пойдет мне на пользу.
В южных степях уже десять лет подряд бушевали гноллы, разоряя приграничные поселения и уводя тысячи людей в рабство.
Сначала проблеме не придали никакого значения. Нападки гноллов были и раньше, побушуют и перестанут. Лишь после того, как пятый город подряд подвергся нападкам разрастающейся армии шакалоголовых, владыка Южных Земель задумался. С каждым годом положение халифата становилось все хуже и хуже, за несколько лет они потеряли пятую часть территорий, которая превратилась в заброшенные выжженные до тла пустоши. Воинов все время не хватало, так что каждый человек был на счету, а, значит, у меня был шанс, которым следовало воспользоваться. Определив по солнцу где север, а где юг, я отправился в длительное путешествие по дороге к силе.
***
Путь предстоял долгим. По моим подсчетам, если в день проходить хотя бы пятьдесят верст, то до границы с Южным Халифатом придется добираться около месяца. Лишь к вечеру я вышел на мощеный камнем тракт. Солнце закатывалось за горизонт, сумерки медленно окутывали пространство, и пришла пора думать о ночлеге.
Ночевать на холодной земле мне не хотелось, к тому же в желудке ощутимо кололо, несмотря на то, что умереть от голода я вряд ли бы смог, есть все равно хотелось. Потребности в отдыхе не было, просто двигаться ночью небезопасно и глупо, очень легко сбиться с пути или угодить в лапы разбойникам, а то и ещё к кому похуже.
Нос уловил едва ощутимый запах дыма в воздухе, осталось лишь определить направление движения. Осмотревшись, я заметил тонкую струйку дыма и неяркий блеск пламени вдали, на пересечении леса и тракта на ночлег стал небольшой караван. С такого расстояния было трудно разглядеть подробности, поэтому пришлось подойти поближе. Я вернулся обратно в лес и пошел в сторону костра, обходя его по неширокой дуге, чтобы не привлекать к себя внимания. Осторожность ещё никогда никому не мешала.
Охраны, как таковой, не было. Лишь несколько вооруженных крестьян блуждали чуть поодаль от лагеря, всматриваясь в подступающую тьму ночи. Загорелись первые звезды, а я все наблюдал за людьми, копошащимися возле костра. Всего в караване было пятнадцать человек, из которых только пятеро представляли хоть какую-то опасность. Одетые в кольчуги воины рассредоточились вокруг лагеря и делали вид, что отдыхают. Вооружение было получше тех же наемников, что пали смертью храбрых в руках начинающего Мастера Боли. У двоих были небольшие арбалеты и короткие мечи, у остальных же простые топоры и щиты.
Я сидел в кустах, метрах в трехстах от лагеря и думал о том, что делать дальше. С одной стороны можно было перерезать их всех, с другой - попытаться втереться в доверие и использовать их. Предпочтение было отдано второму варианту, а первый оставлен как запасной.
Выйдя из кустов, я как можно громче начал шагать в сторону лагеря, намеренно ломая сухие ветки, попадавшиеся мне под ногами. Естественно, меня быстро заметили, но дергаться не стали, лишь арбалетчики слегка напряглись, направив на меня свое грозное оружие. Достав из-за пояса кинжал, я медленно поднял руки вверх, дав понять, что не собираюсь делать глупости. Помогло. Арбалеты были опущены, но рук с них не спускали, так что в случае чего, меня могли нашпиговать болтами. Умереть не умру, но штопать жилет мне нечем, к тому же, лезть на рожон от нечего делать - глупо и не рационально. К лагерю подошли блуждающие в округе патрули крестьян и принялись меня осматривать. Так бы они меня и лапали, если бы не вмешались несколько женщин, сидящих поодаль так, что их трудно было заметить.
- Райан, Руфус, успокойтесь вы уже. Напали на ребенка аспиды!
- А вдруг он оборотень или лазутчик, - огрызнулся в ответ один из мужчин.
Дама встала со своего места и подошла поближе. В свете костра она смотрелась грациозно несмотря на свой довольно преклонный возраст. В ней чувствовалась некая стальная жила, которую не согнуть сколько не пытайся. И в тоже время в её взгляде плескалась какая-то нежность, синие глаза смотрели на меня заинтересованно, с легкой опаской и теплом. Я бы даже оценил все это, не рви меня на части жуткая боль, не оставляющая меня ни на миг, а так же гложущая изнутри жажда мести.
Синий сарафан и такого же цвета блуза из плотной льняной ткани смотрелись на женщине как-то по-домашнему, от чего меня пробило на легкую ностальгию. Усилием воли я откинул прочь нахлынувшие так не кстати переживания и продолжил аккуратно изучать обстановку, составляя план действий на случай непредвиденных обстоятельств.
- Тебя как зовут?
- Зелеш (В переводе с языка варваров - Змей. Прим. Вальдеса Титского)
Женщина умиленно улыбнулась, откуда ей было знать наречия варваров Утгариата? Что, в прочем, было мне на руку, гораздо легче обмануть неведающего, чем владеющего информацией человека.
- А где твои близкие?
Видимо мое лицо исказилось в какой-то уж очень страшной гримасе, потому что дама внезапно умолкла и вид имела весьма удрученный.
- Пойдем к огню, погреешься.
- Рагдор, принеси котелок, там после ужина ещё осталось немного каши.
Упомянутым оказался один из арбалетчиков. Окинув меня холодным недоверчивым взглядом, тот отложил арбалет в сторону и медленно пошел в сторону одной из повозок, что-то бурча себе под нос. Мне его мнение было безразличным, женщине, стоявшей передо мной - тем более.
- Меня Милой зовут, - сказала она и повела меня к костру.
Вторая девушка была намного моложе, и судя по тому, что их черты были похожи, являлась дочерью Милы. Она продолжала сидеть возле повозки, время от времени кидая на меня заинтересованный взор. Рагдор долго гремел посудой, скорее всего специально, но все-таки спустя пару минут "нашел-таки" вожделенный котелок с кашей, коей и явил пред мои очи. Атмосфера была напряженной, несмотря на то, что угрозы во мне они не видели, относиться лучше не стали. Лишь Мила заботливо щебетала на отвлеченные темы, стараясь аккуратно выудить из меня информацию. С её талантами да в дознаватели, цены бы человеку не было.
Ночь уже вовсю вступила в свои права, окутав мир своим черным одеялом, чтобы тот отдохнул после долгого и утомительного дня. Прохладный ветерок дул мне в спину, заставляя мурашки отплясывать Там-Там на моей худой спине. Лес, несмотря на ночь, жил своей обособленной, порой непонятной обывателю жизнью. Вдали слышались вздохи проснувшихся филинов, хлопанье крыльев различных ночных созданий, вышедших на охоту, чтобы утолить разыгравшийся за день аппетит. Над пламенем костра парили маленькие мотыльки, было в их танце что-то завораживающее, и чем-то напоминающее человеческую жизнь. Хаотический поток суеты, в котором люди тонут с момента рождения, неудачный взмах и пламя с жадностью пожирает тело зазевавшегося мотылька, а его место занимает другой. И так до бесконечности. Всего день прошел с тех пор, как я лишился всего: дома, семьи, друзей, - все это заменила жуткая боль, проедающая дыры в моем чреве, и жажда мести.
Перед глазами мелькали последние воспоминания о матери, её распластанное окровавленное тело, взирающее пустыми глазницами в потолок, страх и ненависть, что охватили меня при виде всего этого. Детское сознание не приспособлено для такого зрелища, наивное восприятие мира ломается в мановение ока, обнажая гнилую суть.
Из-за горизонта медленно всходил круглый диск луны, желтым лукавым глазом взирая с небес на маленьких букашек, мнящих себя равными Богам или около того. Люди начали готовиться ко сну, женщины ушли в крытую повозку, пожелав мне на прощание спокойной ночи. Воины располагались на своих топчанах и договаривались о дозорах. Первым на очереди был Рагдор, затем Райан и Грегориан. Руфусу выпало дежурить последнему, а значит ему придется сидеть до рассвета и будить остальных. Рагдор перенес свой топчан поближе к костру, а остальные мужчины пошли спать. В лагере повисла сонная тишина, из повозки раздавалось тихое сопение, к которому в последствии присоединился храп мужчин.
Разговаривать мне не хотелось, ровно как и спать. Прижавшись спиной к ближайшему дереву, я прикрыл глаза и вслушивался в шорохи леса. Мысли нехотя плелись от темы к теме, подолгу не задерживаясь на месте. Мешать им никто не собирался, их наивный шелестящий лепет успокаивал бурю в груди, полыхающую в недрах сердца багровым пламенем.
Одному из крестьян не спалось. После получасовой попытки уснуть, он бросил это бессмысленное занятие и пошел к костру. Крестьянская роба была мятой и засаленной, вряд ли эти люди ехали на рынок, чтобы продать пару телят. Я сделал вид, что задремал, мне было интересно наблюдать за ними и за собой. Сознание менялось медленно, словно нехотя, смакуя этот полет над бездной безумия, подпитываемый разрывающей на части болью.
- Не спится Казин?
- Да вот же. Боязно мне что-то, аж поджилки трясутся.
- Согласен, беспокойная ночь, и этот ещё (кивок в мою сторону) так не кстати на голову свалился. Что он вообще в этом треклятом лесу забыл?
- Черт его знает.
Дальше разговор плавно перетек в другое русло и стал мне окончательно не интересен. Перетасовка сплетен, глупые комментарии, приглушенный смех, - все это было скучным, меня больше интересовала цель их блужданий, а не цены на корову. Происходящее было странным, во-первых, наличие вооруженных воинов, во-вторых, откуда здесь вообще могли взяться крестьяне, до ближайшего села, если верить моей памяти больше пятидесяти верст. Кроме нашего замка, вблизи не было ничего, что могло заинтересовать простой люд в принципе.
Внезапно лес умолк, не ухали больше филины, не шуршали в траве полевки. Гробовая тишина начала давить на уши и привлекла не только мое внимание. Рагдор напрягся, вслушиваясь в тишину, вместе с этим он тихо достал арбалет и зарядил его... серебряными стрелами. Казин прикрыл глаза и начал что-то шептать, от его рук исходило слабое свечение, распространяющееся по поляне. Спустя мгновение стало понятно, кто пожаловал в гости к негостеприимным странникам. Громкий волчий вой исходил ото всюду, трубным эхом распространяясь по округе. На огонек пожаловали оборотни.
Рагдору даже будить никого не пришлось, все проснулись как по команде и похватались за оружие. Скорчив кислую мину, Казин швырнул мне мой кинжал. Волколаки напали со всех сторон, но что-то не дало им перейти черту круга, который засиял вокруг лагеря как только волки подобрались ближе. Видимо, Казин был магом, довольно слабым, потому что преграды хватило на несколько минут. Конечно это время люди использовали с толком. Извлекли из повозки арбалеты и дали первый залп, положивший треть авангарда волколаков, на этом везение людей окончилось. Арбалеты были выброшены, настал черед рукопашной. Судя по всему оружие у людей было явно не серебрянным, скорее с напылением или вкраплениями крошки из благородного металла. Подобное оружие в основном было на вооружении у серой стражи.
- Вот так свезло, - подумал я.
Как только свечение круга угасло, думать стало некогда. Пусть я и бессмертен, но меня можно взять в плен, это шло в разрез с моими планами. Отсутствие навыков я компенсировал силой и жаждой прикоснуться к чьей-то боли. Я впитывал каждую каплю этого яда, что так плотно обосновался в моих жилах. Я старался наносить такие удары, чтобы оборотни умирали не сразу, а мучались подольше. Чаще всего в печень или в сонную артерию. Несмотря на то, что мой кинжал был из дешевого железа, оборотни получали сильные повреждения. Видимо, все дело было в благословении Богини Боли. Иных объяснений у меня нет и не было.
Рагдор погиб после третьей волны волколаков, затем из строя вышли сельские мужики. Казин продержался до четвертой волны, но потом на него со спины напало сразу трое оборотней. Мужчину растерзали на части, вывернув нутро наружу. Легкие и кишки съели сразу, остальное оставили на потом. От моих рук пало уже десять оборотней, когда в лагере остался только я и девчонка. Хотя этот факт меня мало травмировал.
Делать было нечего, волков стало очень много, при этом они старались как можно реже встречаться с моим кинжалом. Их больше интересовала девушка, которая прижалась спиной к повозке и отмахивалась факелом. Опьяненный поступающей в меня болью, я напал на волков со спины. Мне хотелось все больше и больше, я уже даже не бил на повал. Резкими взмахами отсекал конечности, протыкал глаза или отрубал носы. Сила, питавшая меня, превысила какой-то порог, от меня начали исходить еле видные фиолетовые волны. Оборотни, попадавшие в их власть, падали на землю истошно рыча, их тела колотило, они впивались когтями в свою грудь, вырывая сердца и умирая. Девушку эти волны почему-то не трогали.
Волкодлаки смекнули, что гибнуть им не хочется, похватав трупы людей, они стали отступать. Упав на четвереньки, псы раздора издали протяжный вой и ринулись в разные стороны. Серая шерсть мохнатых спин быстро скрылась за хмарью ночного леса.
Над поляной повисла гробовая тишина, лишь треск ветвей вдали извещал о том, что оборотни удалялись все дальше.
Девушка сползла вниз и заплакала. Её трясло, судя по всему, её колотил шок. Голубой сарафан превратился в лохмотья, перепачканные в смеси грязи и крови. Один из оборотней все-таки достал её когтями, распоров кожу на предплечье. Рана сильно кровоточила. Пошарив в повозке, я нашел походную сумку. Отрезав лямку, я затянул ремень выше раны, чтобы остановить кровотечение. Чистые куски ткани от платья пошли на бинты. Резать собственную одежду я не собирался.
Девчонка даже не заметила моих манипуляций. Лишь пару раз, когда я слишком сильно крутанул ее руку, она посмотрела на меня пустым взглядом, полным отчаяния. История любит повторяться. И дня не прошло, как я оказался сиротой без семьи и дома. Вот только боль душевную я сменил на муки физические. Даже не знаю, что лучше: терзать сердце ощущением безысходности или медленно сходить с ума от диких страданий плоти.
Может и к лучшему, что девушка молчала. Разговаривать не хотелось, меня больше волновали те волны, что излучало тело во время битвы. Получается, что мне была доступна своего рода магия, основанная на энергии боли. О таком направлении искусства я не слышал. Нет, ходили легенды, что некроманты могут извлекать силу из страданий других существ, но с таким я столкнулся впервые. Хотелось исследовать это свойство, но пока не было нужных знаний.
- Хм, если Казин маг, то у него должны быть хоть какие-нибудь записи, не мог же он все хранить в голове, - думал я, рыская по сумкам в повозке.
Мои манипуляции сопровождались грохотом, шорохом и приглушенной бранью. Слишком много всякого барахла было навалено в повозке. Складывалось ощущение, что здесь уже рылся кто-то до меня.
- Что ты ищешь?
Голос дрожал, но девушка явно начала отходить от шока, по крайней мере если она может говорит, то уже не рыдает навзрыд, как получасом ранее. Правы седые старцы, девичье любопытство сильнее всех невзгод вместе взятых. Бледное лицо с видимым безучастием смотрело, как я вновь и вновь перетасовываю скарб. Её смазливое личико было перепачкано в крови, пухленькие губки лопнули, видимо, укусила, когда было совсем плохо. Порыскав немного, нашел большую флягу с водой. Недалеко от неё лежала еще одна поклажа с одеждой. Найдя ткань помягче, отрезал крупный лоскут. Смочив тряпку водой, протянул девушке.
- Умойся, сними ремень и бинты, протри рану.
- Почему ты мне помогаешь?
От ее тона хотелось самому в петлю полезть. Наверное, мне даже было жаль эту еще одну искалеченную жизнь. А можем я просто видел в ней себя, с тем же юродством судьбы.
- Не знаю. Тебя это волнует? Радуйся, что живая и не донимай меня глупыми вопросами. Лучше скажи, где сумка Казина.
Девушка ткнула пальцем в пол и тихо ойкнула. Рука все еще кровила. Эмоциональный адреналин плавно сходил на нет, а значит в скором времени девушку могло начать колотить от боли физической. Я еще не успел додумать эту мысль, а девчонка уже плавно сползала по повозке. Все-таки крови много вылилось. Плюнув на чужие страдания, я продолжил поиски. Под сеном я нашел-таки вожделенный тайник, в котором лежало несколько сумок, деньги и карта.
Я оказался прав, книга действительно нашлась в полевой сумке, вернее десяток грязных листков, связанных веревкой, там же покоились какие-то корешки, порошки и противного вида притирки. Во второй сумке лежала связка амулетов и какие-то инструменты таинственного назначения, трогать я их не стал, просто укрыл тряпкой, а сверху положил деньги. Побрякушки пойдут либо на продажу, либо на идентификацию. В любом случае пользоваться неизвестными висюльками я не хотел.
- Эй, как там тебя, больше тайников нет?
- Я Рита! Больше нет, - после затяжного молчания ответила она.
Девушка была на грани обморока. Тяжелые мешки синими кругами уютно расположились под полусомкнутыми глазами. Смочив пообильнее тряпку, я сжал её запястье и принялся протирать рану, которая от такого поведения начала кровить еще сильнее.
- Алкоголь есть?
- Да, там за флягой я видела бутыль самогона. Рагдор припас.
Чувствовалось, что даже речь ей дается с изрядным трудом. Следовало пошевеливаться, раз уж взвалил на себя ношу чужой жизни, непрестало губит ее медлительностью.
Пришлось спешно идти искать спирт, чтобы промыть рану. В неё попало слишком много грязи, если вовремя не обработать, может начать гнить.
Спирт нашелся достаточно быстро. Двухведерная фляга воды ядром отправилась в угол. За ней действительно оказалась вожделенная бутылка. Все-таки порой чьи-то вредные пристрастия могут кому-то здорово облегчить жизнь.
- Сейчас будет больно, - сказал я и щедро плеснул на рану из бутыли.
Рита закричала, что доставило мне некое подобие удовольствия, потому как боль вновь начала питать меня. Перевязав рану, я положил Риту в повозку и потеплее укрыл. Ее явно начало знобить. Больше помочь было нечем. Я далеко не земский лекарь, такому сыновей графа явно не учат. А зря, между прочим наука такая же полезная, как и всякие там политологии.
На поляне осталось лежать оружие, оно то меня и интересовало. Как бы не был хорош подаренный замковым кузнецом нож, им много не навоюешь. Стащив в кучу все, что хоть как-то могло колоть, резать или рубить, стал осматривать свои трофеи. Пару посеребренных мечей топорной работы, но меж тем достаточно острых и в принципе даже удобных, я отложил в сторону. Расколотый щит не привлек ни капли внимания и был отправлен на дрова. К нему же полетел и топор явно топорной же работы. Кинжалы тоже не стояли внимания. Мой был в сто раз лучше, чем те оглобли, что лежали передо мной. Немного подумав, все же отложил четыре кинжала к мечам. Арбалет и десяток болтов без тени сомнений отправились в кучу к 'полезному'. Вот и все трофеи. Остальное успели забрать оборотни, но и там, если память мне не врет, брать особо нечего.
Ножны нашлись не сразу, и те в одном экземпляре валялись в кустах, где сидел один из воинов. Видимо, они были отстегнуты, когда началась атака, потому как остальные канули в лету вместе с трупами.
Угли в костре почти погорели, а до рассвета оставалось как минимум пять часов. Полная луна давала хорошее освещение, что позволило быстро отыскать разбросанные по поляне запасы дров, да и щит пригодился. Тесемка умбона легко перебилась топором. Сам же умбон отправился в кучу к оружию. Тихий дзыньк протеста металла за такое к нему отношение я проигнорировал.
Через пол часа в центре нашего лагеря затрещал костер. Идти ночью по лесу, полному оборотней, невообразимая глупость. Будь ты хоть трижды великим и бессмертным мастером боли, но это не спасет тебя от хорошей засады или ловушки. Неблагоразумие бич всех времен.
Ночная тишина любит наводить на размышления, буде застанет путника неспящим. Сегодня ей повезло, сон никак не хотел раскрыть двери своего царства для одинокой души. Память вновь вонзила свои цепкие когти мне в голову. Усилием воли я отогнал мрачные картины, что пытались затянуть меня в свои мутные воды отчаяния. Боль помогала возвести воображаемый тын между мной и тем, что случилось со мной день назад. Хотя сутки ли. Так казалось мне, но сколько на самом деле я пролежал в беспамятстве одним богам ведомо. От нечего делать я извлек записи мага. Мелкие рваные буквы с трудом читались в свете костра, но мне некуда было торопиться.
Тишину ночи огласил тяжелый вздох Риты. Я отвлекся от чтения книги, чтобы осмотреть девушку. Ее колотило все сильнее. Даже несколько теплых одеял наспех наброшенных на нее, не спасали. Жар вызывал бред. Девушка что-то бормотала в этом странном подобии сна. Вопрос о том, чтобы 'помочь' Рите избавиться от страданий оглоблей пролетел по моей голове. Взвесив все за и против, я принял решение ждать. В конце концов, убить всегда можно успеть. И пусть голодное чрево боли просит очередной порции вкусных страданий, опускаться до убийств тех, кто не причинил мне вреда, было выше моих сил. Многозначительно кивнув собственным мыслям, я вернулся к просмотру записей. Сейчас меня интересовали хоть какие-то упоминания о том, как защитить лагерь, нашлись они почти сразу, на третьем листке.
Охватив взором месте, где нужно возвести защиту, я зашептал заклинание, стараясь вложить в него имеющуюся внутри меня энергию, который было с целое озеро. Мои ладони засияли фиолетовым светом, расходившимся от них в виде бесформенного тумана. Как только из моих уст прозвучали последние слова, вокруг лагеря вспыхнул круг, напоминающий свечение могильных мотыльков в гиблом мареве топи. Сиренево-зеленый туман плавно перетекал с места на место, натыкался на одному ему видимую черту и отступал.
Следующим пунктом поисков стали целительные заклятья. Стоны девушки стали сильнее. Прерывистое дыхание могло оборваться в любой миг, а болезненное беспамятство перерасти в вечный сон. Нашлось и такое. Автор называл его общеисцеляющим малого интуитивного воздействия. Что значит последняя фраза, я не понимал. Если слово 'общеисцеляющее' не вызывало особых вопросов, то остальная тарабарщина на магическом явно не давало никаких представлений о действии заклинания.
Девушка тяжело задышала, следовало поторопиться. Либо добить, либо все-таки попробовать это заклятье с интуитивным воздействием. Будь неладна треклятая программа обучения дворянских отпрысков. Пока что все эти многомудрые талмуды мне ни капли не пригодились, а вот то, что я ничего не смыслю в большинстве жизненно важных вопросах - премерзкий факт. Что толку в истории государств, если рядом загибается девочка лет тринадцати от роду. Цитирование становления Зеленоземья ей явно не поможет.
Заклинание легло ровно и четко, как острый скальпель чумного доктора на вспухший живот мертвеца. Девушка изогнулась дугой, сладкие миазмы боли по капле входили в мою грудь, на мгновение подарив отдых от этих мук. Ее сердце бешенно заколотилось, а потом успокоилось. Дыхание потихоньку выровнялось и спал жар, однако края раны так и не начали сходиться. Ничего не понимая, я еще раз прочел заклинание. Рита издала пронзительный крик. На этот раз боль была сильнее, из раны потек желто-зеленый гной, однако края раны все не сходились. Я потихоньку начал понимать, что имел ввиду Казин, говоря про малое интуитивное воздействие. Заклинание само искало проблему и устраняло ее. Так как я давал ему мало сил, оно находило наиболее опасную проблему и решало ее. В третий раз я постарался вложить как можно больше сил. Боль хлестанула меня по телу. Складывалось впечатление, что над девушкой измываются все демоны ада. Она даже не кричала, а просто тряслась всем телом. Однако края раны начали стремительно сходиться. Секунда, и на месте кривого пореза засиял тоненький розовый шрам. Однако боль не отступала, видимо заклинание нашло еще какие-то проблемы со здоровьем и теперь старалось выплеснуть данный ей потенциал.
Агония девушки прекратилась минут через пять. Молодое тело покрылось потом, сено под Ритой превратилось в скомканный комок, больше похожий на лешего из детских сказок. Однако, теперь полуобморочное состояние девушки переросло в полноценный сон. Забросав девушку всякими тряпками, чтобы не замерзла, я выбрался наружу. Вытирать пот с девичьего тела мне было гребостно. Как никак опыта тесного общения с противоположным полом у меня не было, поэтому чувство стеснения было вполне естественным. Мне итак было не по себе, потому что пока Риту трясло, пришлось насмотреться на детские округлости. От этого мне было слегка не по себе.
В тетради у Казина нашлось и заклинание, способствующее увеличению внутреннего объема сумки, не такое уж и сильное, всего в два раза, но, видимо, как маг он был так себе, раз не сделал такого со своей поклажей. А может просто не считал нужным. Снова зашелестели слова заклинания, моя правая ладонь находилась внутри сумки, вторая держала в руке нужный лист. Когда я закончил, то почувствовал, что боли внутри стало немного меньше. Изменения были мизерными, но их наличие имело место быть. Пошарив рукой в сумке, я поразился изменениям. Снаружи я видел небольшую суму, а внутри будто бы поместили целый сундук. Почесав в голове, я прочел заклинание еще раз. Теперь туда можно было засунуть половину коня. Так я вывел одно из свойств магии, заключающееся в дублирующем воздействии. При этом эффект не складывался а умножался сам на себя. Хоть здесь пригодились знания, полученные от Кериила.
Прохладный сквозняк известил меня о том, что через час ночь подойдет к концу. Следовало поторопиться. Меня ждала истерзанная туша коня. Разложение еще не коснулось трупа, однако без хорошей прожарки я бы есть его не стал. Порыскав возле полевой кухни, я нашел мешочек с приправами. Перец, соль, сушеный чеснок и еще какие-то травки, которые сразу полетели в костер. Для разделки пригодился один из трофейных кинжалов, марать свой не хотелось. Взяв весь этот набор некроманта-любителя, я отправился к распластанной на земле туше бедного зверя. Красивая была лошадь, гнедая. Длинная грива черных волос навсегда укрыла глаза трупу, дабы он не вскакивал больше и не терзался видами мира живых.
Вывернутые из брюха кишки слегка смердели. Оторванное сердце валялось неподалеку. Одно из легких превратилось в кашу вместе с трахеей. Кровь еще не успела свернуться, то и дело она брызгала мне в лицо, когда я делал неудачные движения кинжалом. Мясник из меня был ужасным. И без того изуродованную тушу я превратил в кошмарный сон душевнобольного. Мясо с кусками шкуры лохмотьями свисало на ребрах и хребте. Из шеи торчали обрубки артерий и коряво вырезанная глотка. Ноги мне кое-как все же удалось достойно обскоблить, правда я и сам умудрился порезаться. Рана тут же затянулась, оставив едва заметный шрам.
Солнце уже выкатило свой желтый бок из-за горизонта, когда я сел у костра, чтобы натереть солью и перцем мясо, а затем завялить его. Повар вышел из меня не такой плохой, как мясник. Однако процесс готовки мяса я тоже чуть не запорол. Тех часов, что я проводил на кухне вместе с Марго явно не хватало для полноценного понимания суть занятия. Зацепившись за имя, память тут же ножом вонзилась мне под ребро болью и тоской. Воображаемые скрепы рухнули, и я начал впадать в отчаяние. Дышать было тяжело, хотелось лечь, закрыть глаза и умереть от одной мысли о том, что я больше ее не увижу. Все мои мечты о далеком тихом острове рухнули обломками несбыточных надежд и придавили осколками чувств.
Именно в таком мерзком расположении духа и застала меня Рита.
- Так ты маг, а почему магия у тебя такая... Странная? Вон у Казина круг лишь на секундочку вспыхивал красивым белым светом, а потом тух.
Рита подошла поближе к границе круга, чтобы рассмотреть результат моих действий поближе. Отвечать я не стал.
Еще один результат бессонной ночи тихо запричитал, после того, как засунул свои шаловливые пальчики в омут защитного свечения.
- Он, оно кусается, - возопила девушка.
- Нечего совать, куда собака не сует, - вспомнив отцовскую фразу, сказал я.
Рита надула губки. Вообще все было странно. Возникало ощущение, что девушка вообще не помнит о произошедшем с ней ночью. О том, что она осталась без матери в позабытом всеми богами лесу в обществе сумасбродного начинающего маньяка. Хотя о последнем она вообще знать не могла. Но ее странное поведение слегка не вписывалось в то, что произошло с ней.
- Может заклинание ей и душу 'подлечило', - подумал я. - Надеюсь, мозг не задело. Возиться с умалишенной мне никак не с руки.
Боль словно услышала мои мысли и мягко намекнула на возможные варианты решения проблемы с 'лишними заботами'. От картинок, что она подсунула мне в голову стало тошно. Таких пыток я никак не мог знать. Особенно о снятии кожи с головы и уж тем более о разного рода развращениях по обезображиванию прелестей с вытяжкой каких-то нитей из груди. Усилием воли я погасил в себе желания охочей до чужих страданий боли, что мертвым грузом повисла на моей душе.
- Пошарь в повозке, найди что-нибудь походное и оденься, - скомандовал я, чтобы избавиться от искушения.
- Тебя смущает мой наряд?
Девушка начала заигрывать со мной. Это вновь навело меня на мысли: либо так сработало заклинание и погасило в ней душевные терзания, либо от пережитого Рита просто сошла с ума. Не может человек, потерявший ночью мать и переживший бойню будучи на волосок от смерти вот так беззаботно вести себя.
- Меня смущает то, что до ближайшего города верст семьдесят пути, это если ваша карта не врет. Мне не хочется тормозить из-за того, что тебя колит травка или щекочат иголки.
- Наоборот, - сказала девушка улыбнувшись.
- Да мне плевать, - грубо ответил я.
Рита вновь надулась, скрылась в повозке и зашуршала одеждой, а я тем временем закидал песком костер. Спустя пол часа девушка вышла из повозки, одетая в добротный походный костюм.
Коричнивые льняные штаны были заправленны в высокие, почти под колено, сапоги. Верх скрывала зеленая рубаха, на которую был одет кожаный жилет, через плечо висел сверток шинели, видимо, остался от одного из воинов.
Я отвлекся от сбора лагеря, чтобы осмотреть девушку, кивнул и продолжил свое занятие, после чего решил порыскать в повозке, надеясь найти хоть что-то пригодное для своего размера. Рванье, в которое превратилась моя одежда, никак не годилось для путешествий.
В повозке я нашел кольчугу, которая была впору моему росту, но оказалась 'слегка' широковата. Нашлись там рубаха и штаны. Конечно выглядел в них я не очень, но на безрыбье... Одежда топорщилась, было сразу видно, что шили её явно не по мне.
- Ты не хочешь со мной поговорить, - спросила Рита, подойдя к повозке.
- Ты видишь, я переодеваюсь?
Девушка начинала меня раздражать. Я и сам не понимал причин своей злости, да еще и боль на нее специфически реагировала. Казалось, словно она живая, со своими мыслями, чувствами и представлениями о бытии.
- Вижу, - ответила девушка, при этом у неё не возникло и тени мысли о том, что следовало бы отвернуться.
Правилам хорошего тона меня учили ещё в детстве, и пока эти воспоминания не исчезли. В общем, я чувствовал некий дискомфорт, когда девушка смотрела на мой обнаженный торс. По шее проходил длинный шрам, подарок одного из воинов в подземелье, плечу тогда тоже досталось. Ночью к ним добавилась еще парочка на груди и ноге. Раны затягивались на мне мгновенно, но шрамы не исчезали. Да и плевать.
Волосы я стянул отрезанным от какой-то тряпки тонкой полоской ткани.
- Дай мне сумку Казина, она лежит у костра.
- Хорошо.
Рита пошла за сумкой, я же тем временем отложил часть одежды в сторону, в сумку с магическими причиндалами кинул небольшую флягу с водой и походный котелок. В эту же кучу пошли предметы быта и прочие вещи, что по моему разумению могли пригодиться. Места не хватило. Пришлось отвлекаться и читать заклинание увеличения пространства еще и над этой сумкой. Остальное оставил в повозке, пусть мародеры решают, что с этим делать.
- Держи, - сказала девушка, протянув мне сумку.
Пришло пора выбираться на свет божий. Мда, видела бы меня мать в таком 'наряде'. Голову ковырнула мысль о том, что матушка больше никогда и ничего не увидит. Ненависть колыхнулась в глубинах душа, сладкий яд мести вновь зациркулировал по жилам.
- Мерзкий Мелиорес, проклятый предатель, живи и ликуй, пока до тебя не добралась сила боли, - гневно подумал я.
- Слушай, мне же вчера оборотень руку расцарапал, где рана?
Я резко схватил Риту за руку и пальцем ткнул на место бывшей раны. Слабоумие девушки бесило все сильней.
Рита с тенью восхищения смотрела на свежий розовый шрам, а я тем временем достал из-под повозки арбалет и болты, спрятанные там еще с ночи вместе с другим оружием.
- Держи.
Девушка послушно взяла арбалет и ловким движением руки закрепила его на спине, продев голову и руку в ремень.
- А болты куда собираешься деть?
- Видишь, в жилете есть небольшие крепления, вот тут, где у меня бедро.
- Ну вижу.
- Вот сюда и вставлю. Будет немного мешать движению, но болты не выпадут. Правда есть другой вариант.
- Какой же, - помедлив спросил я.
Лишать девушки мобильности не хотелось. От её подвижности зависит её жизнь, а я мне хотелось сохранить её хотя бы до города. Раз спас, нужно доделывать начатое.
- Ты можешь зачаровать мой карман, а я туда спрячу болты.