Юлиан Тувим. (1894- 1953.) 

Тёмная ночь. 


Человек бредущий, 
Присядь со мною, 
Помолчим, посмотрим 
В эту ночь тёмную. 

Скинь с себя 
Этот груз дубовый, 
Отдохни, усталый. 
В тёмную ночь людские очи 
Вместе уставим. 

Трудно молвить. 
Ноша тянет. 
Хлеб что камень. 
Молвить нечего. Два камня, 
В темень канем. 
* * * 

Сzłowieku dźwigający, 
usiądź ze mną. 
Pomilczymy, popatrzymy 
W tę noc ciemną. 
Zdejm ze siebie 
Kufer dębowy 
I odpocznij. 
W ciemną noc wlepimy razem 
Ludzkie oczy. 
Mówić trudno. Nosza ciężka. 
Chleb kamienny. 
Mówić na nic. Dwa kamienie 
W nocy ciemnej


Юлиан  Тувим.

У круглого стола.

Du holde  Kunst, 
In wieviel  grauen  Stunden..
(Песня Шуберта).


А может, милая, собраться
Хотя бы на день нам в Томашов?
Там в тихих сумерках сентябрьских
В осеннем золоте тогдашнем,

В том белом доме, в белом зале,
Что мебелью чужой заставлен,
Доскажем, что не досказали
В том нашем разговоре давнем.

При круглом столике доныне
Мы там сидим как неживые.
Кто расколдует  нас, кто снимет
С нас, наконец, те чары злые?

Ещё из глаз моих стекает
К моим губам ручей солёный,
А ты сидишь, не отвечаешь
И виноград жуёшь зелёный.

Ещё пою тебе я взглядом
"Du holde Kunst!", и сердцу больно,
Но ехать и прощаться надо,
В моей руке твоя безвольна.

И уезжаю, оставляю,
И повторяя снова, снова,
Благословляя, проклинаю..
"Du holde Kunst!" О, если б слово!

Тот белый дом стоит как прежде
И до сих пор не понимая,
Зачем внесли чужие вещи
И тишина вошла немая.

Но сумрак осени остаться
Там должен, тишь, и тени наши...
...А может, милая, собраться 
Хотя бы на день нам в Томашов?


Оригинальный текст см.  http//www.poema.art.pl/site/itm_2619.html
 
Юлиан Тувим

Мелодия.

Осень, осень - это моё время.
Серым  утром так приятно взгляду.
Я в кофейне милой между всеми
Не спеша, как в облаке, усядусь.

За окном и суета, и спешка,
Я ж не вижу будто и не слышу,
И с осенней грустною усмешкой
Заблудился где-то в сферах вышних.

Хорошо сидеть в кофейне сонной,
Ничего снаружи не тревожит,
Этим утром снова я влюблённый, 
И грустнее, и моложе тоже.

От нахлынувших воспоминаний
День проходит сонный и усталый.
Из твоих несказанных признаний
Я стихи безмолвными устами

Составляю, вот и стали песней,
В ней душе минутная отрада...
(...Чужестраночка в пальтишке тесном
Мелодично попросила шоколада,
Стройная и гибкая, как ветка!
И как вдруг повеяло духами!...)

Мало в мире нас- одни мы с вами
Настоящие  поэты!


Wczesna jesień - oto moja pora.
Siwy ranek - kolor mego wzroku.
Siedzę w miłej kawiarni jak w obłoku,
Mogłbym tak do wieczora.

Za oknami tyle pośpiechu,
Ale ja nie wiem i nie słyszę,
I zamilkły w jesiennym uśmiechu,
Zapatrzeniem dalekim się kołysze.

Tak najlepiej: siąść w cukierni rankiem
I patrzeć, jak ulica chodzi.
W takie ranki jest się kochankiem,
I smutniej człowiekowi, i młodziej.

Od miłosci, od czułych wspomnień
Dzień zacząłem senny i pusty.
Z twoich słów, nie pisanych do mnie
Wiersz układam uśmiechniętymi usty.

A to wszystko razem jest melodią,
I melodii chwile są rade.
Cudzoziemka w palcie kraciastym
Śpiewnie, ślicznie zamawia "szokolade".

Jaka wiotka, matowa kobieta!
Jak nas mało na świecie! Jak mało!
I jakimi perfumami zawiało!
I jaki poeta!...






Юлиан  Тувим. (1894-1953)

Пётр Плаксин.

1.
На станции " Смертная Скука"
Что , в Мордобойском повете,
Телеграфист Пётр Плаксин
Играть не умел на кларнете.

Это ли тема поэмы?,
Мелочь, безделица прямо!
Но оказалась, однако,
Главной причиною драмы.

Жизнь поманИт и обманет,
Из  пустяковой причины
Выйдут кошмарные драмы,
Тяжко страдает безвинный.

Сходятся эти событья,
Как рельсы путей в отдаленье,
В отчаянье, горечь бессилья,
В безбрежную боль сожаленья.

И отправлялись составы,
И  отлетал повседневно
Третий звонок  отправленья
В слякотный сумрак осенний.

Глянешь в окно ненароком
Вдаль, провожая глазами
Поезд с неясной тоскою,
Веки нальются слезами.

2.
Перед одним из тех окон
При аппарате Морзе
Пётр Плаксин  сидел, тоскуя,
Причины ж не знали вовсе

Даже Параграфов Ваня,
Что из билетной кассы,
Он с прошлой осени твёрдо
Решил пожениться с Настасьей.

Так же Влас Псоич Запойкин,
Техник, что в месяц имеет
Рубликов сто, он начальству
Всегда поклониться умеет.

И ни Илья Слономоськин,
Что контролёр пока младший,
Но прибиваться намерен
К аристократии нашей.

И вовсе об этом не ведал
Местный начальник Рубленко,
Славный Прокофий Гаврилыч,
Что выпить был склонен " маленько".

А если уж сам наиглавный,
Известный  в нашем повете,
Не ведал, то этого вовсе
Никто знать не может на свете.

3.
Но всё-таки были такие,
Которые странные вещи,
"шерше, мол, ля фам", говорили,
Что-то такое про женщин.

Было поверить трудно,
Но говорила это
Всем Варвара Петровна,
И  по большому секрету,

Что объясняется просто
Телеграфиста кручина-
Плаксин влюбился в кого-то,
В том, безусловно, причина.


Святые угодники, боже!
В кого же влюбился Пётр Плаксин?
Батюшки, что за задача!
В Таню, Анисью, Настасью?

В Ольгу, Авдотью , Полину,
Веру, Анюту, Наташу,
Может быть, в Марью Степанну
Или в Семёнову Машу?

-Кто же ? Та полька в буфете?
Господи! Как неприлично!
  А Плаксин сидел при  окошке,
Сидел и грустил, как обычно.

4.
На станции "Смертная Скука",
Что в Мордобойском повете
Техник Влас Псоич Запойкин
Славно играл на кларнете.

Был временами грустен,
Будто печаль томила,
И  про "Последний  денёчек"
Тогда он играл  уныло.

Играл он красиво и сладко,
"Камыш и деревья гнулись",
Бывало, с веселостью дикой
О самоварах и Туле.

У панночки Ядзи в буфете
Аж сердце взволнованно тает,
Бывало прошепчет- Влас Псоич!
Уж так он чудесно играет!

А техник, усы расправляя,
Подмигивал Ядзе коварно:
-Ей богу, пустяк, это только
Для вас, моя милая панна!

Вздыхает -ах!- по кларнетисту
Ядвига, а тот замышляет проказы,
И тихо вздыхает Пётр Плаксин
По Ядзе красивой, по Ядзе.

5.
Вьюга  проносится полем,
Воет за окнами сильно,
Грустно играет Влас Псоич-
Ой, как жалеет Россию!

Ветер в оконные щели
Вихрем   врывается снежным.
Панна Ядвига  в буфете
Водку предложит проезжим.

Холод крепчает трескучий,
Аж до костей проникает,
Пишет Петр Плаксин посланье,
Сердце своё открывает.

Пишет Пётр Плаксин Ядвиге,
Хочет поведать, как сможет,
Чтоб поняла его Ядзя,
Чтобы ответила тоже.

Пишет, что любит давно он,
Только открыться боялся
И просит держать это в тайне,
Чтобы никто не смеялся.

Пишет сердечно, любовно,
Мол, любит и сильно, и чисто,
И капают слёзы в чернила
Плаксина, телеграфиста.

6.
На станции, где из оконца
Рельсы видны и вагоны,
Поля отдалённые видно
И три искалеченных клёна,

Людей также видно, что едут
Куда? - далеко - издалёка,
Видна там российская осень,
И небо висит невысоко,

И вид неизбывной печали
И так же банальны страданья,
Глаза, что глядят, провожая
В дорогу, и речи прощанья.

Ах, сердце, зачем возгордилось,
Ах, очи, залитые плачем,
Рыдания ночью бессонной,
О, слёзы любови горячей!

-Нет, не для меня вы, Пётр Плаксин!
Влас Псоича я, кларнетиста,
Люблю, он с душою поэта,
Не нужно мне телеграфиста!

Читает Пётр Плаксин с тоскою:
Кому же я нужен на свете?
И думает- всё же как славно
Влас Псоич  играл на кларнете!

7.
На станции "Смертная Скука"
У самой ограды кладбища
Могилка с крестом деревянным
И чёрной фанерной табличкой.

И надпись на этой табличке:
" Душою смиренной и чистой,
Прохожие, помолитесь
За Плаксина, телеграфиста".
***

http://www.poema.art.pl/site/itm_2599.html