Лучший способ загубить свою карьеру - провести приятный вечер в компании друга детства, с которым не виделся лет десять. Казалось бы - что такого? Мы прекрасно провели время, если не считать того, что беседа оказалась слишком увлекательной и затянулась существенно за полночь.
Никогда не подумал бы, что такая мелочь способна повлиять на судьбу.
Все бы обошлось, но последовавшим утром я слишком долго игнорировал истерические вопли будильника. А вскочив, понял, что опаздываю - к счастью, не критично. Есть шанс успеть.
Через сорок минут, одним щелчком отправив окурок в урну, я быстрым шагом миновал заводскую проходную. Небрежно кивнул поздоровавшемуся охраннику, с удовлетворением взглянул на свое отражение в стеклянной двери: элегантный темный костюм, портфель, очки в тонкой золоченой оправе, строгое, деловое выражение лица. Идеальный образ перспективного управленца, начальника планово-экономического отдела и первого кандидата на должность замдиректора по экономике.
И не важно, что переступаю порог родного завода в пять минут девятого. Начальство не опаздывает, а задерживается, не так ли?
Поправив галстук, я решительно толкнул дверь во вверенный отдел.
Меня приветствовали звуки отнюдь не рабочей обстановки. А именно - громкие рыдания.
- Ну-ну, - мягко возражала ей добрая кругленькая Маша, подсовывая платок, чашку воды и початую плитку шоколада. Мама двух сорванцов детсадовского и начально-школьного возраста, она знала несколько безотказных способов прекращения рева.
- Что здесь происходит? - вмешался я, и обе подпрыгнули. - Калькуляции новых цен готовы?
Следует заметить, голос у меня внушительный: глубокий суровый бас. Особенно на работе. Но не только поэтому я предпочитаю решать деловые вопросы по телефону. Еще и потому что...
Леночка вскочила, и я вынужден был задрать голову, чтобы смотреть ей в лицо. Я не такого уж маленького роста. Правда, мои метр шестьдесят пять все-таки чуть ниже ее метра восьмидесяти плюс аршинные каблуки. Но, конечно, недолюбливаю я свою подчиненную совсем не за это, а за совершенно блондинистую бестолковость.
- Извините, Сергей Иванович, еще нет, - пробормотала Лена, шмыгнула носом и выбежала из кабинета.
- Будьте любезны заняться ими, как только приведете себя в порядок, - бросил я ей вслед.
Маша задумчиво сунула в рот шоколадку.
- Зря вы так строго, у человека проблемы. Разве она сможет как следует работать, если еще и вы ее отругаете? - наконец, высказалась она. Не то чтобы осуждающе, но словно бы поучая. А, надо сказать, этого я не люблю.
- Попрошу вас закончить договора, которые следовало доделать и отослать заказчикам еще позавчера, - отрезал я, выкладывая из портфеля бумаги на свой стол. - Где они?
- Почти готовы, - невозмутимо отозвалась Маша, пожав плечами, и села к компьютеру. У этой нервы были куда крепче. А может, она, как и многие, не привыкла воспринимать всерьез меня - двадцатипятилетнего начальника, на которого, надев туфли на шпильках, можно было буквально смотреть сверху вниз.
Я почувствовал привычное раздражение, но, как обычно, не стал его высказывать. И без того женский коллективчик доставляет много хлопот.
- У Лены серьезная беда, - продолжила гнуть свою линию Маша, пока принтер с приглушенным визгом проглатывал чистые листы и выплевывал отпечатанные. - Она разводится с мужем, и этот коз... то есть, мужчина пытается отобрать у нее все имущество. Представьте, каково! Вы бы с ней помягче сегодня.
Утомленно вздохнув, я опустился в кресло перед компьютером, открыл проект бизнес-плана и кивнул:
- Хорошо. Но вы, пожалуйста, постарайтесь отложить обсуждение личной жизни хотя бы на обеденный перерыв.
Маша пообещала, а я извлек платок, протер очки, вспотевший лоб и промокнул уголки глаз. Странно, неужели душещипательная история девушки так растрогала? Или моя собственная снисходительность - обычно я не склонен к поблажкам.
Вернулась посвежевшая Лена, и мы погрузились в работу.
Однако чем дальше, тем больше слез наворачивалось на глаза, и вскоре я уже едва видел экран монитора. Причиной не мог быть ни развод сотрудницы, ни даже сложные расчеты инвестиционного проекта. Напоминало все это аллергию, которая часто мучает меня в июне из-за цветущих тополей, но сегодня я аккуратно принял лекарство, да и тополей в округе нет.
Стоило отвлечься, я ощутил еще одну проблему: резь в желудке, и вспомнил, что утром не успел позавтракать. На такие вольности мой организм реагирует весьма болезненно, и теперь я либо до конца дня буду мучиться, что - конечно же - скажется на результатах труда непозволительным для продвижения по службе образом, либо приму меры. Лекарства тут не помогают, необходимо хотя бы минут двадцать спокойно полежать. Проблема только одна: в отделе нет предназначенной для этого мебели, а на диван в кабинете директора я, пожалуй, устроиться не отважусь.
Скрипнув зубами, я дернул галстук и решил хотя бы глотнуть свежего воздуха.
Надо заметить, окна у нас, в административном корпусе, устроены своеобразно. Они не открываются. Трудно сказать, почему: может быть, проектировщик намеревался исключить вероятность выноса продукции - с третьего этажа прямо на оживленный проспект... Для проветривания предусмотрены узкие фрамуги под самым потолком, на высоте приблизительно метров трех. Поэтому окна у нас тревожат дважды в год: открывают в мае и закрывают в сентябре.
Поминутно вытирая глаза, я вооружился специально предназначенной для этого трудного дела палкой и полез на подоконник.
- Сергей Иванович, вам помочь? - начала заботливая Маша. - Ой, осторожно, кактус!
Предупреждение немного запоздало: сослепу я уже напоролся на отросток, вооруженный дюймовыми колючками, проткнувшими даже брюки. Зашипел, машинально отпрянув, наступил еще на какой-то горшок, потерял равновесие, взмахнул руками - и внезапно с размаху треснул палкой сидящую за столом у окна Леночку по голове...
Та с визгом свалилась со стула, а я чертыхнулся и замер в неудобной позе, боясь рухнуть сверху.
Услышав крик, из коридора ввалились любопытные бухгалтерши Таня и Люба, из тех, кому большую часть дня нечем заняться, и они всегда немедленно оказываются там, где что-то происходит.
- Сергей Иваныч, что вы делаете? - вытаращила глаза Таня.
- За что вы избили Лену? - содрогнулась Люба.
- Страшная месть за несделанные калькуляции! - в шутливом ужасе ответила Маша, как всегда бросаясь на помощь. Намочила платок в чашке с водой, приложила к макушке стонущей Лены: - Ничего, до следующей свадьбы заживет.
К счастью, такими мелочами штатную мамашу не пронять. Спускаясь на пол от греха подальше, я ощутил прилив благодарности.
На выпроваживание посторонних, которые раскудахтались вовсю, и принесение ошеломленной Леночке глубочайших извинений ушло много времени. Стоило, утерев слезы с начинающих опухать век, взяться за инвест-проект, выяснилось, что наступило время обеда: моих подчиненных след простыл.
Тут я понял, что терпеть приступ гастрита нет никаких сил, и решил рискнуть: сорок минут одиночества в кабинете мне обеспечены. Запер дверь, скинул пиджак и принялся двигать Машин стол к своему, поскольку лечь на пол, присыпанный кое-как собранной землей из опрокинутых горшков, означало конец костюму.
И вдруг замер, облившись холодным потом: в приоткрытой нижней полке стола лежал большой целлофановый пакет, набитый... Ну конечно! Маша всегда собирает всякий природный хлам: шишки, листья, камешки - детям, не то для уроков труда, не то для кружка "Умелые руки". На сей раз ей зачем-то понадобился тополиный пух. Вот он, источник моих горьких слез!
Черт, но что же с ним делать? Выносить на улицу - потратить пол-обеда, выбросить в окно невозможно по причине, описанной выше. Ждать, пока придут дамы, означает еще полчаса лить слезы и неуклонно опухать...
И тут меня осенило. Вытряхнув пух на жестяной кофейный поднос, я щелкнул зажигалкой - и залюбовался шустрым огоньком, который весело побежал по куче сразу съеживающегося аллергена. А потом спокойно улегся на столы и блаженно закрыл глаза: мучительная боль немедленно ослабла.
Кажется, я вздремнул. Потому что испуганный возглас внезапно ворвался в какие-то приятные, туманные грезы, заставив резко подскочить, обрушить на пол стопку лежащих на краю стола бумаг и едва не соскользнуть следом.
В дверях застыла остолбеневшая Маша, которая отперла кабинет своим ключом, а за ее спиной ахали Лена и вездесущие бухгалтерши Таня с Любой.
Я откашлялся, спрыгивая на пол и обдумывая, как объяснить свое поведение. Вероятно, зрелище оказалось еще то: начальник отдела, скрестив руки на груди, лежит на столе, а у него в ногах догорает костерок...
Но объясняться не пришлось. Как только приоткрылась дверь, сквозняк подхватил тлеющий пух и швырнул его на бумаги.
- Договора! - страшным голосом закричала мгновенно очнувшаяся Маша и бросилась к своему столу. Остальные тоже бросились.
Пока мы спасали документы, на полу уже всерьез занялись рассыпанные черновики бизнес-плана, угрожая прожечь паркет. Лена плеснула на них из чайника, я схватил какие-то кружки, бутылки и помчался за водой в туалет.
Беда оказалась в том, что ближайший туалет был дамским. Но в ужасе от происходящего, я счел, что бежать в мужской, на другой этаж, слишком далеко...
Ввалившись в заведение, я тут же налетел на главного финансиста Светлану Аркадьевну, которая, задрав юбку до пояса, подтягивала колготки на толстых ляжках.
Басовитый вопль просто оглушил меня, окончательно лишив способности соображать. Я уронил на кафель тут же разлетевшуюся бутылку, судорожно отвернул кран до отказа, набрал в пару кружек воды и выскочил вслед за страшно возмущенной и оскорбленной сотрудницей. Светлана Аркадьевна умчалась по коридору в сторону кабинета директора, а я - на пожар.
В отделе, в дыму, уже толклось человек десять, вооруженных, в основном, ценными советами: каждый точно знал, что в первую очередь надо спасать и чем гасить. Предлагалось вытряхнуть в огонь растения с землей, сорвать штору и накрыть очаг возгорания, а самая активная, бухгалтерша Таня, сдернула со стула мой пиджак и вознамерилась орудовать им.
- А ну вон! - раздраженно рявкнул я, отбирая пиджак и ощущая, что с удовольствием "погасил" бы советчиков. Но никто не ушел.
В целом, с пламенем мы справились еще до приезда вызванных кем-то пожарных.
- Э, да вы не туда обратились, - жизнерадостно заметил заглянувший в отдел здоровенный мужик в каске и спецовке, - у вас не пожар, а потоп!
Мы выбежали в коридор. Из дамского туалета потоками хлестала вода и разбегалась по полу веселыми ручейками. Оказалось, я забыл закрутить кран, а слив заткнул мокрый Машин платок, которым та лечила Леночкину шишку. Платок так и оставался в кружке, а я и не заметил, как он вывалился в раковину...
Когда нам натащили тряпок и ведер, чтобы собирать воду, я почувствовал дурноту. Потому что осознал: весь переполох - дело моих собственных рук...
Спустя два часа, в меру закопченный, слегка мокрый, опухший и льющий слезы раскаяния, я стоял навытяжку "на ковре". Кроме директора в кабинете находился штатный психолог - но пока скромно сидел в углу и делал вид, что листает журнальчик. Очевидно, мои брюки подмокли куда меньше, чем репутация...
- Думаю, вам нужен отпуск, Сергей Иванович, - задушевно начал директор, просматривая немного обгорелый и слишком влажный бизнес-план. - Работа подождет. Отвлекитесь, съездите в деревню, на рыбалку - знаете, какие сейчас караси на Голубых озерах? Блеск! - он прищурился и щелкнул пальцами, не в силах выразить всю прелесть озерных карасей словами. - Сам бы махнул, да не могу. Инвестор едет взглянуть на проект, горячие денечки.
- Святослав Петрович, я не...
- Никаких возражений! - нахмурился директор, тут же утратив все благостное расположение духа. - Приказ уже подписан.
Краем глаза я заметил, как оживился психолог, - и понуро кивнул.
Когда, расстроенный и утомленный борьбой с аллергией, я перешагнул порог отдела, мои подчиненные перемигнулись. Маша сунула под мышку папку и срочно отправилась визировать договора. А Лена извлекла пакет с пирожками - правда, не домашними, из нашей столовой.
- Сергей Иванович, - заботливо начала она, - вы ведь сегодня так и не пообедали? Вот, угощайтесь, мне все равно надо фигуру беречь, - Лена кокетливо огладила короткую юбку на стройных бедрах.
Я поднял на нее красные измученные глаза и понял, что в блондинистой Леночкиной головке готов план по моему превращению в нового "упыря". Черт возьми, нашла время! И хотя она бесспорная красавица, а теперь еще и свободна, охмурения мне сегодня не выдержать. Я взял пирожок и, вежливо поблагодарив, ретировался из кабинета.
И почувствовал себя заводским бомжем до конца рабочего дня. Немного пошатавшись по погруженным в труды отделам, посетив цех, устав и проголодавшись, я бросил якорь в канцелярии.
- Кушайте-кушайте, Сергей Иванович, - потчевала тучная добрая Тамара Федоровна, секретарша, подсовывая печенье и конфеты. Одной рукой она держала трубку телефона, или поспешно писала, или шлепала печати на документы, а другой наливала ароматный кофе с коньяком.
Наверное, от коньяка следовало отказаться, но не хватило сил. Сумасшедший день слишком вымотал. В пустом желудке сразу стало тепло, приятно и расслабленно. Хорошо...
Секретарша выбежала по какому-то делу, а я окончательно поплыл, блаженно вытянувшись в кресле для посетителей. Вдруг из коридора донесся высокий голос Леночки:
- Тамара Федоровна, вы не видели Сергея Ивановича?
Прежде, чем та выдала мое местонахождение, я вскочил и заметался по приемной. Не хватает еще, чтобы Лена присоединилась ко мне за кофе с коньяком, наедине - да под самым носом директора!
Укромное место было только одно: шкаф, где хранились высокие рулоны чертежей, схем для презентаций и плакатов.
Бережно притворив за собой дверцы, я едва не хихикнул, подглядывая в щель за тем, как Леночка растерянно кружит по комнате. Но когда в приемную вошел директор в окружении представителей компании-инвестора, веселье мое пошло на убыль.
- А вот сейчас и уточним, - говорил Святослав Петрович одному из гостей, направляясь к шкафу. - Чертеж лазерного генератора ЭМ-5189 как раз у меня под рукой...
Деваться было некуда. Прощаясь с этим миром, я только успел закрыть глаза, прежде чем дверцы распахнулись, и мы с рулонами вывалились под ноги инвесторам.