Бондарева Ольга Игоревна : другие произведения.

Часть 1 Глава 11 Альмеокрина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  11 - Альмеокрина -
  
  Он парил. Легко и свободно поднимался над бренным телом земли, наконец стряхнув с себя муки и долгую агонию - все это теперь было неважно. Впереди ждала встреча, сулящая прощение и умиротворение - здесь, за гранью, уже не имеют значения ни прошлые заслуги, ни прошлые грехи. Здесь все отжившие невинны так же, как и новорожденные, потому что каждая черточка души высвечена ослепительным сиянием добра, создавшего этот мир. И она - она тоже почувствует его присутствие рядом, такого, какой он есть на самом деле, и простит за слишком сильную любовь...
  Но внезапно в оглушительную, очистительную тишину ворвалось далекое, но навязчивое пение и грубо отвлекло от благочестивых мечтаний.
  Казалось, чей-то старческий голос выводит ритмичную, словно завораживающий, убыстряющийся стук барабанов песнь. Слов было не разобрать, но догадаться о смысле не составляло труда: жестокий речитатив звал его обратно. Назад, туда, где грязь лицемерия плоти, туда, где пытка фатальной вины, туда, где панический страх безумия и вечного рабства.
  Он отпихнул протянувшиеся было липкие нити, пытающиеся вновь сковать его стремящуюся только к освобождению душу, и проклятое пение отдалилось - но не исчезло. Он поднимался выше, уходил дальше, почти уже торжествуя победу, когда в дребезжащую, слабую песню старика вдруг вплелся молодой, красивый женский голос. Неведомая волшебница была искусна и сильна, и он зарыдал, слушая ее сладкое, словно отравленное хмельное вино пение-призыв.
  Его мощно потащило вниз, туда, где он пережил самые страшные часы, которые уже должны были раствориться в непрерывном течении времени, кануть в вечность. Но лишенный всего тлена жизни, он был беспомощен перед жестоким колдовством, и часы эти сейчас вновь выдергивались из подернутого туманной дымкой прошлого, возвращались к нему, наполняя его уже освободившуюся для чистоты сущность мучительной памятью, уродливой, искореженной, перемешанной, но полной - увы, полной.
  Вот и земля, по-прежнему населенная цельными, живыми еще существами, вот и его собственное тело, остывшее и пустое. Ужасающее пение еще убыстрилось, усилилось, хотя это казалось уже невозможным. Он кричал, но его немой крик не слышали мучители, сопротивлялся, но его бесплотное сопротивление не мешало впихивать его в холодную, неспособную жить плоть, пока рот недавнего мертвеца не раскрылся, выдавливая из себя жуткий вопль:
  -Не-ет!
  Этот нечеловеческий вопль вновь вышиб его из мертвого тела. Слишком истерзанное, оно не могло возродиться даже по велению могущественной волшебницы и старика.
  Но напрасно он возликовал блаженством, вновь волею богов поднимаясь к небесам. Колдуны не желали смиряться с поражением.
  Вокруг его трупа было немало других - оболочек, из которых хищным туманом высосаны жизненные соки. Они тоже не были способны ожить, но этим вместилищам не хватало всего лишь жизненной силы - того, чем волшебница могла поделиться, раз уж зашла так далеко.
  Непохороненное тело лежало в погребе одного из пустующих домов - не успевший убежать владелец пытался спрятаться и нашел свою смерть. Отряды могильщиков не заметили высохший труп, а дух разложения не мог привлечь их внимания: сожранные хищным туманом не разлагались.
  Когда его повлекло внутрь оскаленной мумии, он напряг все свои рассеянные, но удесятеренные отчаянием силы - но этого хватило только чтобы замедлить, а не остановить продвижение.
  Кошмарная, оглушительная боль свидетельствовала, что он возвращен к жизни. Колдунья влила в тело достаточно силы для того, чтобы оно могло существовать, но слишком мало для того, чтобы оно полностью восстановилось. Живой мертвец мог только хрипеть и с бессмысленным хрустом скрести иссохшими пальцами по утоптанной земле погреба, пока чужое, давно мертвое тело содрогалось от боли, толкая по жилам густую комковатую кровь.
  
  Хруст сопровождал и пробуждение. Витим не мог понять, где заканчивался шум проваливающегося под землю дома, а где начинался бред умирающего мозга, породившего такой жуткий кошмар. Прошло немало времени прежде, чем он понял, что слышит вовсе не грохот обвала и не потусторонние звуки, а мирное потрескивание дров в очаге, а его собственное тело - не высохшую мумию - покрывает лихорадочная испарина.
  Грудь мучительно саднила, будто внутри все было растрепано в клочья. Рот - словно истрескавшаяся и высохшая корка. Дышать тяжело, каждый вздох отзывается острой болью, но болью совсем не той, что испытывает насильно загнанный в высосанный труп. Значит, еще не мертв?
  Витим с трудом разлепил склеившиеся веки. Как будто смотрит на картину, побывавшую в воде - краски размыты, искажены, тени перечеркивают, колышутся, обманывают. Несколько раз моргнул - слегка помогло.
  Небольшая комната. Тени и впрямь движутся: языки пламени так и пляшут в камине. Рядом на стуле сидит человек с золотистыми волосами. В руках у него вышивание. Игла проворно мелькает в тонких длинных пальцах.
  -А! - воскликнул человек и быстро отложил вышивание. - Вот ты и очнулся наконец, а то я уже начал беспокоиться.
  Он встал со своего стула и подошел к Витиму, пощупал лоб, зачем-то быстро провел узкой ладонью по щеке, губам и шее.
  -Пить хочешь?
  Витим попытался сказать "да", но голос не слушался. Тогда он кивнул.
  -Конечно, хочешь, - вздохнул человек, но в его голосе послышалась чуть заметная нотка неудовольствия. Он выглянул за дверь, произнес несколько слов.
  Вошла девушка в крахмальном чепце и переднике, с тазиком и кувшином в руках, поставила на низкий столик у постели. Намочила тряпицу:
  -Сейчас я протру тебе лицо, потерпи, - ласково начала она приговаривать, как обычно терпеливые люди разговаривают с беспокойными больными, - а то оно все в крови и грязи. А теперь, прежде чем пить, хорошо прополощи рот, там наверняка полно сгустков крови. Вот так, еще...
  Чистая вода, казалось, обжигала и душила. Пить хотелось все мучительнее, но каждый робкий глоток вызывал такие спазмы боли, что Витима скручивало в бараний рог.
  -Ну хватит, - вмешался золотоволосый. - Пусть передохнет, а потом можно будет еще попробовать.
  Витим и впрямь без сил откинулся на подушки, словно только что завалил медведя. Насилу отдышался.
  -Терпи, - посоветовал золотоволосый, присаживаясь на место ушедшей девушки. - В другой раз будешь знать, как переть очертя голову на темного колдуна.
  После умывания зрение прояснилось. Витим разглядывал незнакомца. Тому было лет восемнадцать, не больше, и только высокий рост и уверенный низкий голос до сих пор вводили в заблуждение. Он был красив, тонок лицом, да и вообще больше походил на девушку, чем на юношу. Но голубые глаза смотрели как-то странно: не на Витима, а словно сквозь него.
  -Меня зовут Сармадэй, и отныне ты будешь выполнять все мои распоряжения. Если, конечно, хочешь жить.
  Витим попытался ответить, но снова неудачно. Пришлось ограничиться кивком.
  -Я знаю, что жить ты хочешь, - сказал Сармадэй, по-прежнему глядя в пространство, - знаю также и то, что говорить тебе трудно. Но придется. Дело в том, что твоих жестов я не вижу.
  Слепой! Вот оно что. Но по движениям совсем не похоже...
  Витим набрал воздуха в легкие, которые тут же резануло болью.
  -Вуэр... что с... ним... - он сам едва разобрал собственные слова в надрывном хрипе.
  -Вуэр - это морянин? Жив, не беспокойся, хотя его сильно помяло. Ребра и левое плечо раздроблены в труху, но к счастью, мы вовремя подоспели, - Сармадэй слегка улыбнулся. Застывший взгляд превратил эту улыбку в нечто жуткое, отчего мороз продирал по коже, но юноша тут не был виноват. - Вас с приятелем пришлось собирать чуть ли не по кусочкам. Морянин со временем поправится полностью, но несколько месяцев, конечно, будет беспомощен. А вот ты... - улыбка врачевателя погасла. - Ты пострадал не от болезни. Я - целитель, но против черной магии мало что могу. Впрочем, в ближайшее время ты не умрешь. Но не хочу лгать: приступы сохранятся. Порой ты будешь совсем здоров, а иногда боль будет возвращаться. Когда и как часто - не знаю. Совет только один - избегать переохлаждения, стараться почаще находиться в тепле. Такие болезни обожают вгрызаться в озябшее тело.
  Витим прикрыл глаза. Он почти даже не слышал рассуждений лекаря о его собственной болезни. Невероятная тяжесть свалилась с души, невероятная боль отпустила: Вуэр жив. Против этого боль физическая - ничто.
  -Кто - вы? - выдохнул он почти внятно.
  -Маги Дорианской империи. Мы прибыли чтобы схватить темного колдуна - но оказалось, ты уже управился без нас, - Сармадэй усмехнулся. - Однако, как выяснилось, наше присутствие отнюдь не лишнее, верно? А теперь отдыхай. Чем больше ты сейчас будешь спать, тем быстрее придешь в себя, и тем реже будешь вспоминать впоследствии о том, что с тобой приключилось - вот и все, что я могу обещать.
  
  Сармадэй был прав: назавтра Витим чувствовал себя много лучше. Он даже отважился поесть, когда вместе с юным целителем в комнату вошли еще двое. Первым был темноволосый, гладко выбритый, широкоплечий человек лет сорока, одетый весьма просто, но изящно. На узорчатом поясе висели кошели и кисеты, а вместо меча - короткий кинжал. Медальон на шее казался старым, потемневшим железом, и даже непонятно, что он изображал. На ухоженных пальцах - всего один перстень с камнем, не имеющим особой ценности. Но по стати и жестам, по манере себя держать, было очевидно сразу: это более чем важная персона. За ним семенил сморщенный старичок в бесформенном балахоне. На его лице, казалось, никогда не исчезало желчно-брюзгливое выражение, а желтые глаза содержали безграничное презрение ко всему окружающему миру.
  -Стало быть, наш победитель темных колдунов по имени Витим выздоравливает, - констатировал первый. По его тону было непонятно, радует ли его это известие, или удручает. - Мое имя лейд Братис, я глава магов Дорианской Империи, а это, - он кивнул на старичка, - мастер Гловиль. С мастером Сармадэем, полагаю, ты уже знаком.
  Витим судорожно сглотнул, едва не подавившись, и кивнул. Потом специально для Сармадэя сказал:
  -Знаком.
  -Я уже выслушал поразительный рассказ мастера Чингамая, - продолжал глава магов. - А результаты твоих действий видел собственными глазами - иначе, пожалуй, и не поверил бы ни единому слову. В тот момент, когда повинуясь твоему приказу дом проваливался под землю, мы находились не дальше версты. Но ни следа магии не почувствовали, а ведь если бы заклятие творил любой из известных мне магов-людей или степняков, мы ощутили бы даже приготовления к нему. Чингамай утверждал, что ты воспользовался волшебством горцев. В таком случае ты - единственный человек на Великом Материке, который владеет магией гор. Не скрою, это крайне интересует меня. И, как ты понимаешь, я готов дорого платить за знания.
  Витим глубоко вздохнул и закашлялся. Сармадэй спешно протянул ему чашку с дымящимся отваром, и Витим стал жадно пить. Лейд Братис терпеливо ожидал ответа.
  Витиму наконец удалось справиться и с кашлем, и с дрожью перед лицом главы магов Империи. Вот только как объяснить, что он вовсе не маг?
  -Ты был когда-нибудь в Семиветровых горах, лейд? - спросил он.
  -Разумеется, - удивился тот.
  -А ты слышал, как горы разговаривают между собой?
  -Что?
  -Не слышал, - заключил Витим. - Значит, ты никогда не научишься ими управлять.
  Маг помрачнел.
  -Я думаю, он просто хитрит, - неожиданно бросил до сих пор молчавший старичок, искривив губы. - Горы разговаривают, надо же!
  Витим с вызовом пожал плечами. Доказать он все равно никому и ничего не сможет - да и не собирается, если уж начистоту. Но к его удивлению лейд Братис не стал сердиться.
  -Даже если и так, - строго произнес он, - любой маг имеет право держать в тайне свои секреты. И безразлично при этом, не может он или не хочет ими поделиться.
  -Тем не менее я советовал бы наказать наглого мальчишку. За разрушение чужих домов и убийство человека, чья вина не доказана, - Гловиль так и прожигал Витима желтыми огоньками своих злобных глаз. Но парень даже не успел испугаться.
  -Ты бы лучше отправился на место, - оборвал лейд Братис, - и проверил, действительно ли этот человек мертв.
  Гловиль фыркнул, резко повернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью.
  -Не обращай внимания на Гловиля, - легко посоветовал Сармадэй.
  -Что ж, желаю скорейшего выздоровления, - сказал глава магов и впервые улыбнулся. От этого его черты неожиданно стали мягче и как будто моложе. - Но постарайся в будущем быть осторожнее, не пытайся в одиночку победить всех драконов - это невозможно. Даже очень сильному магу не справиться со всем злом мира. Для этого-то и есть другие маги.
  Лейд Братис учтиво кивнул и потянул Сармадэя за рукав. Тот послушно вышел вслед.
  -Что скажешь о своем подопечном? - спросил глава магов, удостоверившись, что дверь закрыта плотно.
  Тот пожал плечами:
  -Навскидку - обыкновенный парень. Если не считать, разумеется, горской магии.
  -Меня беспокоит не столько этот феномен, сколько его душевное равновесие. Хладнокровно раздавить человека словно жабу - в двадцать с небольшим? Способные на такое могут быть непредсказуемы, а потому опасны.
  -Не человека. Темного колдуна и убийцу сотен людей. Знаешь, я не вижу трупов. Но ощущаю посмертные эманации. Так вот, Переправа безмолвно вопит и корчится от боли, и я сам готов убивать, лишь бы не чувствовать этого больше...
  -Прости, я неверно поставил вопрос. Я не в коем случае не обвиняю. Но это решение - тяжесть, и тяжесть такая, которая давит посильнее пудовых камней.
  -Да нет, я понимаю твое опасение. За мою практику я пришел к одному выводу: магия, любая, всегда оставляет на разумном существе шрамы, телесные или душевные, или и те и другие. Согласен, нервы у парня - канаты, но спутанные в такой узел, что тропы-мороки Чернолесья позавидуют. Что касается душевного равновесия - он несколько месяцев пробыл рабом где-то в горах. А еще раньше потерял очень близких людей. О каком равновесии может идти речь?..
  -Верно. Кстати о рабстве. Он или морянин могут указать, где находится это место? Командир Северной Заставы озолотит того, кто сообщит, куда отправлять отряды гвардейцев.
  -Увы, нет, я уже спрашивал. Они бежали по подземной реке, а в недрах гор, как ты понимаешь, ориентироваться невозможно. Все, что мне удалось узнать - это то, что они плыли два дня прежде, чем река вынесла их на поверхность и превратилась в один из притоков Подгорной.
  -Жаль. Это первый случай, когда из нелегальных шахт выбираются живыми и здоровыми...
  -Телесно. С душой же я ничего не могу поделать, он абсолютно не поддается внушению.
  -Не поддается? - недоверчиво переспросил глава магов.
  -Высокий порог, куда выше моих возможностей. Я всего несколько раз такой встречал. Даже ты, лейд Братис, уж прости, уступаешь.
  Глава магов задумчиво потер подбородок.
  -Хотел бы я держать его под присмотром. Не люблю, когда чего-то не понимаю.
  
  -Сармадэй, - позвал Витим, когда тот вернулся в комнату, - это что же значит - я могу обращаться за помощью к магам?
  -Конечно, - подтвердил тот, - как и любое разумное существо. Все маги на самом деле обязаны оказывать посильную помощь разумным в тех случаях, когда те действительно нуждаются в ней. Но не все простые существа знают об обязательстве, которое дает каждый начинающий маг, получающий разрешение на занятия волшбой. Дело в том, что соблюдение этого условия очень тяжело проверить, тем более, определить, когда существо "действительно" нуждается в помощи. А порой если маг добросовестно оказывает помощь, люди начинают считать, что тот должен выполнять за них вообще всю тяжелую работу, и требуют бесконечно. Тогда магу приходится отказывать, а в результате те, кому он помогал, ополчаются на него же. Сколько таких случаев! Поэтому большинство предпочитает помалкивать, предоставляя разумным решать свои проблемы самим. Однако помощь другому магу - дело непреложное. Если к тебе обратился маг с просьбой, выполнить которую в твоих силах, и нет никакого вреда для других - выполни. Тогда и тебе никогда не откажут. Лейду Братису известно твое имя - скоро оно будет известно всем магам, которые подчиняются ему. Считай, ты - уже один из нас.
  -Но, - растерялся Витим, - я вовсе не маг. Я не ведаю ни единого заклинания. Меня слушаются только горы.
  Сармадэй пожал плечами:
  -Ну и что же? Я знаю мага, который умеет только понимать зверей и птиц. Каждому - свое.
  -В таком случае у меня уже есть просьба...
  Витим выпалил эти слова и вдруг замешкался. Подкатил страх. И как он не пытался его побороть, не отпускал.
  -Смелее, - подбодрил Сармадэй, - не стесняйся.
  Витим не стеснялся. Он боялся того, что может услышать в ответ на свой вопрос, который так долго мечтал задать, да было некому. А вот теперь, когда есть кому - испугался.
  -Мне очень нужно узнать местонахождение одного человека, - слова дались не так-то просто.
  Сармадэй сокрушенно вздохнул:
  -Так и знал, что ты выберешь именно ту просьбу, которую я буду выполнить не в состоянии.
  -Почему?
  -Да потому, что я слепой! - с досадой сказал маг. - Как я осмотрю Великий Материк в поисках нужного человека, если ничего не вижу? Ощупать лицо каждого мне не под силу...
  -Что же делать? - спрашивать было страшно. Но невозможность получить ответ оказалась еще страшнее.
  -Придется тебе просить помощи у мастера Гловиля.
  У Витима упало сердце. Это тот старикашка, который требовал его наказания, станет помогать?
  -А лейд Братис? Откажет?
  -Лейд Братис находится на пути в Тардову, и, полагаю, уже далеко, - улыбнулся Сармадэй. - Глава магов не может надолго оставлять столицу. А путешествует он так, что даже у слепого голова кругом... Да не бойся Гловиля, он не злобный, просто чудаковатый.
  Витим поежился, но заставил себя отбросить опасения.
  -А знаешь, этот ваш глава магов - он не такой, каким можно было бы вообразить могущественного волшебника. Его действительно хочется называть лейдом, а не мастером.
  -Ты проницателен, - согласился Сармадэй, - все верно. Лейд Братис в большей степени придворный, чем маг. Видишь ли, некогда он обладал большим талантом, но вынужден был оставить свои собственные занятия, когда принял государственный пост. Теперь его задача - организовывать нас, указывать нам цели и помогать нам в соответствии с пожеланиями Его императорского величества. Но не думай, будто лейд Братис слаб без нас. Не думаю, что кто-либо точно ведает о границах его возможностей.
  
  Сармадэй привел Гловиля только на следующий день. Витим успел известись, перебирая в уме аргументы, выстраивая пламенные слова и мольбы, способные убедить старого брюзгу. Но страстная речь не потребовалась.
  Гловиль испепеляюще посмотрел на все еще валяющегося в постели парня и процедил:
  -Девушка, небось?
  Витим кивнул, сжав зубы. Внутри начал закипать гнев. Никакие уговоры он не смог бы из себя выдавить - хорошо если удастся удержаться от резкостей.
  -Кто же еще, мог бы и не спрашивать, - проворчал старик, усаживаясь рядом на стул. Внезапно его морщинистое лицо сморщилось еще больше, и он разразился сухим, дробным смехом - словно горох рассыпали. - Да ладно, не смотри на меня так страшно! Конечно, все это чрезвычайно важно, как же иначе.
  Витим молча смотрел на старика. Вроде бы просто наблюдал, не подпуская даже гневных мыслей. Но маг под его взглядом вдруг как-то съежился, смех угас. Вместо теплых светло-карих глаз, не утративших еще юношеской наивности, которые Гловиль видел только вчера, на него обратили свой взор два черных провала, ведущих в бездну неведомых надежд и разочарований. Не у каждого старика такой взгляд, поежившись, подумал маг.
  -Мне нужен образ искомой, - сказал Гловиль уже серьезным тоном, не отрывая глаз от Витима. - Постарайся вспомнить, как она выглядит, и передать мне. Чем больше деталей, тем лучше. Не стесняйся показать девушку обнаженной, если видел - перед лекарями и магами смущение неуместно.
  -Я не смущаюсь, - перебил Витим, но краска невольно залила бледные как мел скулы, а глаза перестали казаться провалами. - Но как это передать? Рассказать?
  -Что слова? - усмехнулся маг. - Только тень. Придется представить, глядя точно мне в глаза. Если твое желание отыскать ее велико, я тоже увижу твоим взглядом. Но, конечно, при передаче образа таким способом возможно искажение. Может отыскаться несколько похожих девушек, поэтому нужно имя. Я окликну их. Если ее разум жив - безразлично, бодрствует он или спит, в сознании или нет - то отзовется даже независимо от ее воли.
  -Рианнон. Из Заитана, - выдохнул Витим. Он подумал, что Рианнон никогда не называла имени своего отца. А он не спрашивал, полагая, что она вправе оставить прошлое в прошлом. Но вот - не знает.
  -Этого достаточно, - успокоил Гловиль. - Похожие имена встречаются, но редко принадлежат похожим людям. Но запомни. Я позову лишь единожды. Не проси повторять, если никто не ответит. Это бесполезно.
  Прозвучало это зловеще. Витим молча наклонил голову.
  -А теперь вспоминай, - скомандовал маг и парень подчинился.
  Но первым вспомнилось: всепроникающий запах дыма, залитая кровью земля, рваная сиреневая тряпка...
  -Не так! - Гловиль дернулся, словно обжегшись. - Я не брался блуждать в твоих кошмарах, выдуманных или реальных. Мне своего хватает, я не могу проникать еще и в чужую боль...
  -Прости, мастер Гловиль, - пробормотал Витим.
  Но тот схватил поспешно поданную Сармадэем чашку, залпом проглотил ее содержимое. Отдышался, утираясь трясущимися руками.
  -Вспоминай что-то хорошее, - сказал юноша, - или хотя бы пустое, ничего не значащее. Иначе только высосешь силы из мага, но ничего не добьешься. Переданные страдания похожи на болезненный удар по всему телу.
  -Давай еще раз, - наконец сказал Гловиль, промокнув пот со лба платочком и несколько раз обмахнувшись им. - Только спокойно. Если сразу не получается, попробуй снова, но гляди на меня только тогда, когда будешь готов.
  Нет, Витим больше не ошибался. Ему никогда не требовалось повторять дважды. Да и боль он умел запирать на тысячу замков.
  Глаза Гловиля медленно закрылись, но было видно, как бешено суетятся зрачки под желтоватыми старческими веками. Руки беспокойно двигались, складываясь в странные жесты, узловатые пальцы сжимались и разжимались. Сармадэй приложил палец к губам, но Витим и так знал, что надо хранить тишину. Наконец руки старика замерли.
  -Рианнон, - отчетливо произнес он. И наступила тишина.
  Сармадэй закусил губу и отвернулся.
  -Рианнон, - повторил старик.
  "...не проси повторять... это бесполезно...", - зазвенело в голове у Витима.
  Гловиль открыл глаза. Они были больными и потухшими.
  -Есть несколько похожих девушек, - проговорил он дребезжаще. - Только одна слышала прежде имя Рианнон, но имя это не ее. Она в Заитане. Ее зовут...
  -Далия.
  -Да. Прости.
  Огонь в камине угасал. Пылающие дрова постепенно превращались в рдеющие угли, тускло светились жаром из-под серого пепла. Комната погружалась во тьму. Тьма и пепел покрывали все, что осталось позади. Только гаснущие воспоминания под мертвой золой.
  Только воспоминания. И все.
  
  Витим провел в постели еще три дня. Раз его навестил старый степняк Чингамай, поведав, что у них все в порядке, раз даже Гловиль - почему-то не ругался, не сверлил раздраженным взглядом. Поговорил о каких-то пустяках, неловко потоптался и ушел. Сармадэй часто появлялся рядом, все время о чем-нибудь рассказывая: парень услышал, что Вуэр медленно поправляется в соседней комнате, но почти все время спит, что Переправа неуклонно возрождается. Из Араклиона прибыли еще две большие галеры, и наконец-то создан сильный гарнизон, способный держать разбойничьи шайки на расстоянии. Движение купеческих караванов по Рудному тракту восстановлено, хотя теперь каждый представляет собой небольшую армию. Все выжившие жители вернулись в свои дома, а из окрестных сел и городов едут люди, готовые обосноваться в опустевших, несмотря на жуткую атмосферу смерти и страха. Подали о себе весточку моряне: в Переправе побывал небольшой варадский корабль с грузом флерша - водорослевой муки, обычно не слишком популярной среди людей - и был мгновенно раскуплен. Услышав об этом, Вуэр стал почти спокоен, однако по-прежнему рвется домой.
  Все это доносилось до Витима словно издалека. Но тем не менее доносилось. Наверное, я знал правду, повторял он себе. Наверное, я знал ее с того самого мига, как увидел кусок сиреневой тряпки на окровавленной земле.
  -Что ты собираешься делать теперь? - спросил как-то Сармадэй.
  Витим пожал плечами. Какая разница?
  -Видишь ли, - юноша немного замялся, - я скоро должен буду уехать домой, в Ямаду. Там, верно, уже скопилось порядочно дел за мое отсутствие. Не хочется оставлять вас с Вуэром, но...
  -Конечно, - согласился Витим. - Мы тебе очень благодарны, вот только кроме "спасибо" у нас ничего нет.
  -Да это неважно. Но если позволишь, я дал бы тебе совет. Отправляйся в Тардову и обратись там к лейду Братису. Не имеет значения, можешь ли ты сейчас предложить свои знания, или нет. Теперь ты - маг, пусть даже твои способности отличаются от общепризнанных. Ты можешь быть полезен Империи, и Империя вознаградит тебя.
  Витим покачал головой. Совет был неожиданным, но не вызвал удивления.
  -В Тардове я буду столь же беспомощен, как и любой крестьянин. Там ведь нет гор.
  -Я повторяю, есть множество волшебников, чья сила на первый взгляд кажется бесполезной. На то и существует глава магов - находить применение самым невероятным возможностям.
  -Что ж, почему бы нет, - пробормотал Витим. Не столько потому, что согласился с приведенными аргументами, сколько потому, что ему надоело спорить по столь ничтожному поводу.
  
  На следующий день Витим, пошатываясь, выбрался прогуляться по городу. За неделю с небольшим, которую он провел в доме, где обосновались маги, Переправа и впрямь ожила. Улицы стали людными, порт заработал, открылись две таверны, многие ремесленники вернулись к своим занятиям и открыли лавки. Если не знать причины, по которой город внезапно обезлюдел, то и не догадаться. Люди быстро, очень быстро привыкают.
  Ноги сами принесли парня на то место, где прежде стоял дом Танаджара-портного. Небольшой холмик обломков, уже засыпанный слоем снега - вот и все, что осталось от него. Улица здесь была пуста: горожане невольно сторонились странного места, где ни с того, ни с сего провалился под землю целый дом вместе с его впавшим в слабоумие хозяином. Но людям свойственно быстро забывать о несчастьях. Витим был уверен, что уже год спустя здесь будет выстроено новое здание, чей владелец будет смеяться над страхами очевидцев нынешней беды.
  Внезапно он заметил невысокую фигурку, кутающуюся в полушубок, которая неподвижно вжалась в дверной проем пустующего дома.
  -Ратни? - окликнул он.
  Девушка перевела пустой, словно замерзший взгляд с руин родного дома на парня. Людям свойственно забывать, подумал Витим. Но Ратни скорее степнячка, чем человек.
  -Хорошо, что ты уже в порядке, - сказала она, силясь улыбнуться, но губы не слушались.
  -Ты давно тут стоишь? Ты же вся синяя, хочешь простудиться? Идем.
  Ратни не сопротивлялась, но бессильно повисла на его руках. Хорошо, что никто не рассказал ей, кто разрушил дом Танаджара, подумал Витим.
  -Почему это случилось с нами? - сказала она, с трудом переставляя ноги. Голос ее был таким же замороженным, как и взгляд. - Сначала мама с Итогаем, а потом отец. Все оставили нас.
  -Ратни, не все. У тебя есть Ботогар и Тмаль, - возразил Витим. Он старался говорить убедительно, тепло, но сам чувствовал, насколько холодны и безжизненны его слова. Убийца утешает дочь убитого. Какое имеет значение то, что убитый - темный колдун, на чьей совести тысячи смертей. Все равно. Витим не думал прежде, что способен на такое расчетливое и хладнокровное убийство. Оказывается - способен.
  Теперь степняки жили в доме Чингамая-купца, который перестал требовать, чтобы все немедленно покинули Переправу. У старика оказалась припасена некоторая сумма, которую не нашли мародеры, поэтому семья не бедствовала. Но можно ли было назвать их жизнь спокойной?
  Чингамай сказал, что Витим не первый, кто приводит Ратни домой от развалин. Девушка испытала тяжелый удар, но уже идет на поправку, и с помощью всех Гайле степняков - многочисленных богов Ахра, их религии - со временем жизнь наладится.
  И Ратни - она тоже на его совести, думал Витим.
  А судьба Танаджара и впрямь достойна жалости. Молодой, порывистый человек, потерявший голову от любви. Иные скажут: любовь его погубила. Но Витим не согласился бы. Не любовь всему виной. Неумеренное честолюбие и гордыня сделали Танаджара тем, кем он стал. Стремление воспрепятствовать воле богов и силам природы, превзойти тех, кто сильнее, преодолеть руку злой судьбы - похвальное стремление. Но не любой ценой.
  Ведь Аньшали тоже имела право выбирать. И она сделала выбор. Почему же Танаджар счел себя вправе принудить ее переменить решение, навязать свое?
  Нет, можно убедить себя не жалеть Танаджара, обойдясь с ним так безжалостно. И оправдать себя несложно: кровожадный, одержимый бесом убийца.
  И кроме того: кто же мог предположить, что есть плечи, на которые можно переложить ответственность?
  Другой вопрос: а почему у него даже не возникло сомнений в своем праве на принятие решения? Может быть, и он, Витим, уже почувствовал сладость власти?
  А, к черту. Что за глупая привычка копаться в себе, когда ничего уже нельзя изменить. Тем более что никакого сознания неправоты эти самокопания все равно не вызвали. То ли не осталось в нем жалости, то ли все человеческое залито, заглушено чем-то странным, чему и названия не подобрать, что появилось внутри минувшей осенью и только росло и ширилось все эти месяцы?
  
  Оказалось, что Вуэр уже встал с постели и тоже отправился в город. Его не пришлось долго искать - морянин сидел в одной из брошенных лодок у рыбацкого причала и не отрываясь смотрел на далекую кромку льда, за которой простирались бурные воды незамерзающей Альмеокрины. Казалось, за время болезни он еще больше похудел, хотя прежде Витим думал, что это уже невозможно. Отрастающие жесткие волосы на голове торчали во все стороны, как примятый газон. Левое плечо и рука забинтованы в жесткий лубок, и куртку натянуть сверху было бы сложно, поэтому Вуэр завернулся в старый плащ. Его одинокий силуэт выглядел жалко и потерянно. Уныние не было свойственно молодому морянину, но выпавшие на его долю испытания подкосили бы кого угодно.
  -Я, наверное, превращаюсь в человека, - грустно пошутил он, когда Витим сел рядом. - Вода мне так же недоступна, как и тебе. Вот, гляди - он протянул исхудавшую руку. - Ни капли жира. Околею вмиг.
  -Скоро весна. Будешь нырять, сколько влезет, - устало сказал Витим. Разве он годится в целители душ? Это Сармадэй утешать умеет, как и лечить. А Витим сам опустошен так, что странно, откуда слова берутся. Странно, что он вообще еще может соображать. Другое дело - ведь Вуэр пострадал по вине его, Витима...
  -Прости, - тут же спохватился Вуэр. - Сармадэй мне все рассказал. И о Танаджаре, и о девушке... Удивляюсь, как ты держишься. А тут я со своими жалобами...
  Витим невольно засмеялся. Если морянину нагрубить, он сразу начнет извиняться.
  Порой он и сам удивлялся своему спокойствию. Им владела свинцовая усталость, пригибавшая к земле, висевшая на руках и ногах пудовыми грузами, усталость и телесная, и душевная. Но где же беспросветное отчаяние, отсутствие желания жить, отвращение ко всему миру, которые он испытывал в первые дни после возвращения на пепелище? Он искал их в себе и не находил. Может быть, Сармадэй опоил его одним из своих приправленных магией целебных зелий? Я знал правду, повторил Витим про себя еще раз.
  Но в глубине души боялся совсем другого.
  Что вопреки всем доводам рассудка, вопреки всей логике, которой привык соизмерять и рассчитывать свою жизнь, не верит в правду.
  -Как только появится корабль, направляющийся в Варад, мы сядем на него, - сказал он. - Я могу грести, думаю, этого хватит, чтобы оплатить проезд и тебе. Если нет - что-нибудь придумаю.
  -Ты... но как же Тардова? - Вуэр, конечно, начал возражать, но Витим не мог не заметить, как заблестели его глаза - круглые, невыразительные морянские глаза.
  -Да ну ее. Нечего мне там делать. А если найдется что - всегда успею.
  
  Первой в Варад шла маленькая неуклюжая галера из Ахеме.
  Степняки никогда не были хорошими моряками, поэтому охотно брали гребцов других рас, и Витиму не составило труда наняться на галеру. Вуэр презрительно взглянул на похожий на корыто восемнадцативесельный кораблик под названием "Иртурия" - малоустойчивую плоскодонку с натянутыми над палубой для прочности канатами-растяжками и неповоротливым парусом меж двух рей на Л-образной мачте. Нос этой галеры мало отличался по форме от кормы, вместо руля было два огромных кормовых весла, которыми управляли сразу по двое, трюм, в котором размещался и груз, и кубрик для гребцов и матросов был чрезвычайно тесен. Шатер для капитана и пассажиров стоял прямо на палубе. Вообще, "Иртурия" была больше похожа на большую лодку, чем на корабль. Такие галеры неплохо ходят по спокойным водам озер, но на реке чувствуют себя крайне неуверенно, в море же выходить на этой утлой посудине - чистейшее самоубийство, - так объяснял Витиму на ухо морянин.
  Однако "посудина" шла вниз по течению, поскольку ее груз - пушнина и шерсть - не нашел сбыта в нищей Переправе, где больше всего нуждались в еде, а не в одежде. Не имея лучшего выбора, друзья устроились на "Иртурию".
  Как Витим ни отказывался, Сармадэй всучил ему на прощание несколько монет.
  -Ты, может, себя и прокормишь, но подумай о Вуэре. Он не сможет работать до весны, а может и дольше, - втолковывал молодой маг.
  Витим только вздохнул, принимая кошелек: ох уж эти хитрецы. Если бы Сармадэй давал деньги Вуэру, то говорил бы "подумай о Витиме".
  И вот Переправа осталась позади. Путешествие оказалось не слишком легким. "Иртурию" болтало и носило по реке, что выдерживал не каждый желудок. Гребцы-степняки уставали через два часа, несмотря на то, что галера двигалась по течению, а наемники-люди отрабатывали по две смены подряд. Но и немногочисленным пассажирам приходилось несладко: шатер с едва тлеющей жаровней - степняки страшно боялись пожара - почти не спасал от ледяного зимнего ветра, а размяться на узкой палубе, где сидели гребцы и носились матросы, управляющие парусом, было негде.
  -Лучше уж грести, - стучал зубами Вуэр в те редкие минуты, когда Витиму в перерывах между сменами и сном удавалось выбраться на палубу, и прежде, чем капитан прогонял гребца в трюм, крича, что тут и без того не протолкнуться.
  Порубежье промелькнуло, когда Витим трудился веслом - в узкой щели уключины мелькнула башня Речной заставы на южном берегу, да со сторожевой галеры выслали шлюпку с каким-то смотрителем - для проверки груза и уплаты пошлины. Капитану "Иртурии", очевидно, было не впервой проходить здешнюю границу, так как досмотр и оплата прошли без сучка, без задоринки - гребцы даже не успели как следует разогнуть спины.
  Витим с вновь пробуждающимся любопытством всматривался в берега. Альмеокрина всегда считалась таинственной рекой. Никто не ведал, откуда она брала свое начало: ни одна экспедиция не сумела проникнуть в ее верховья дальше обширных болот, что начинались немного выше слияния с рекой Лугат. Леса, что окружали Альмеокрину, почти везде оставались малоисследованными. О них рассказывали самые странные истории. О невиданных животных, о кружащихся на одном месте тропках, об удивительных хозяевах древесных исполинов, способных морочить и усыплять людей, о древних идолах, все еще сохранивших часть прошлой силы, о маленьких народцах, живущих в кронах, о гробницах странных существ, где хранятся сокровища, которые стерегут души умерших, и многое другое. Каждый имел право верить в эти сказки или не верить, но огромные пространства в пойме оставались незаселенными и напористыми людьми, и пронырливыми степняками. Больше всего слухов ходило о севере Излучины - о лесах, начинающихся приблизительно от границ Ахеме с южного берега и горских территорий с северного, и простирающихся почти до самой Переправы. Однако и устье Альмеокрины, особенно в непосредственной близости от Гиблого полуострова, получило свою долю тайн.
  И река не обманывала ожиданий. Не раз мимо галеры проплывали завораживающие картины. В одном месте русло было сужено огромной скалой, вдававшейся прямо в основную струю потока и заставляющей реку сердито биться в камень и отступать, обходя. Скала была мертва - она не имела отношения к Семиветровым горам. Да она вообще ни к каким горам не имела отношения, думал Витим. Словно некий великан принес из невиданных земель валун, а потом бросил его здесь - и вот он лежит веками и тысячелетиями, безмолвный и безучастный.
  Дальше прямо из воды посреди реки поднимались три тонкие башни. Сейчас трудно было сказать, на какую высоту они некогда вздымались, поскольку от башен остались только остовы в четыре-пять человеческих ростов. В одной сохранилось перекрытие из накренившейся каменной плиты, заваленной обломками, засыпанной землей, где уже шумели ветвями несколько деревьев. Две другие представляли собой просто стены, заполненные до уровня реки темной водой.
  Однажды на левом берегу показалось что-то похожее на кусок моста - две толстые, высокие опоры, соединенные полуобрушившимся пролетом. Но казалось невероятным, что в древности жила здесь такая раса, что способна была опоясать, взнуздать мостом огромную, непокорную Альмеокрину.
  Витиму удавалось разглядеть немного. По большей части он был слишком занят, ворочая весло, чтобы глазеть по сторонам, или отсыпался в трюме, страдая от ноющей боли в плечах, непривычных к долгой гребле. Но тем не менее свое путешествие друзья считали удачным.
  До тех пор, пока Витима не скрутил неожиданный приступ безудержного кашля, от которого он выпустил весло и свалился под скамью, скорчившись от невыносимой боли. На губах снова показалась кровь.
  Сармадэй предупреждал о такой возможности, поэтому парень не слишком расстроился - тем более что приступ продлился не более четверти часа. После этого Витим чувствовал себя полностью обессиленным, но дышалось вновь легко. Однако капитан "Иртурии" оказался другого мнения.
  -Ты должен был предупредить меня, что болен, - раздраженно сказал он.
  -Я не болен, - возразил Витим. Но что он мог объяснить? "Это всего лишь черная магия". Да кто ж в такое поверит? А поверит - еще хуже будет.
  -Чахотка - заразная болезнь, - отрезал степняк. - Я не хочу, чтобы кто-то еще подхватил ее. Ты неплохо греб, но в ближайшем селении я высаживаю тебя на берег - как и морянина, поскольку за него некому платить. Прости, но лишившись гребца, мы не можем сохранить поклажу полностью. Возможно, придется даже продать что-то из товара за бесценок, чтобы облегчить судно.
  -Ладно, - Витим устало махнул рукой, понимая, что степняк все равно не станет слушать - высаживай...
  Ближайшего селения не пришлось долго ждать: ближе к устью правый, морянский берег становился все более оживленным. К счастью, к этому дню почти три четверти пути уже были пройдены. Был шанс добраться до Варада пешком.
  -Что-то нам не везет, - вздохнул Витим, спускаясь по трапу.
  -Особенно тебе, - согласился Вуэр. - Придется теперь волочь меня на себе...
  Деревенька под названием Джур, в которой пристала "Иртурия" была невелика. Как во всех морянских поселениях, часть ее домов стояла прямо в воде, на каменных сваях, берег был оплетен бесчисленными мостками и причалами, усеян лодками. Сами постройки были возведены частью из камня, частью из обожженного глиняного кирпича, частью из ракушечника. Деревянными были только крыши, да и то Витим не мог бы сказать этого с уверенностью: деревню покрывал снег. И как все виденные им деревни, Джур обходился без охранного палисада или хотя бы частокола. По-видимому, в Беллевре было куда спокойнее, чем в Империи.
  Населяющие ее моряне не слишком любезно отнеслись к визиту галеры степняков, ссадившей на берег человека, и даже появление Вуэра не было встречено дружелюбно. Товары степняков тоже не заинтересовали жителей. Каждый, к кому обращались с вопросом или предложением, отвечал только советами уезжать - побыстрее и подальше.
  Наконец, уже когда "Иртурия" отчалила несолоно хлебавши, навстречу попалась крупная морянка, более или менее склонная к общению - деревенская староста. Начала разговор она, конечно, настойчивым советом уезжать.
  -Мой спутник - ваш соплеменник из Варада - болен, - в десятый раз объяснял Витим, едва не скрипя зубами от злости, - он не может идти пешком по сыпучему снегу и морозу, да еще на ночь глядя. Но у нас есть деньги, мы можем заплатить за постой, а утром купить лошадь, или лыжи, или лодку - хоть что-нибудь!
  Обычно после этой тирады селяне тупо повторяли "уезжайте сегодня", словно разучились говорить что бы то ни было иное или внезапно перестали понимать беллский язык, и уходили. Но староста соизволила пошевелить мозгами и сообразить, что никуда эти двое сегодня уехать не смогут. Морянка смотрела на Витима с плохо скрытой враждебностью, но на Вуэра - с нескрываемым презрением, вот что самое странное.
  -Я так поняла, в воду лезть ты не собираешься, - бросила она сородичу, кривя тонкие губы.
  -Нет, - растерянно отозвался тот, - замерзну. Да и зачем?
  Староста с отвращением фыркнула.
  -Ну ладно, - процедила она, всем своим видом демонстрируя неохоту предоставлять кров, продавать лошадь, да и вообще говорить, - в трактире Лойи на главной площади должна найтись комната и еда. Но из комнаты - ни ногой. Чтоб духу вашего на улице не было до самого рассвета.
  С этими словами староста отвернулась и быстро, насколько позволяла крупная комплекция морянина, значительное время проводящего в холодных водах Альмеокрины, удалилась.
  Витим проводил ее изумленным взглядом. Вуэр выглядел смущенным донельзя, сгорая от стыда за представителей своей расы.
  -Она что, думает, что мы первым делом кинемся воровать, совращать девиц или учинять склоки, если окажемся на улице?
  Вуэр промолчал.
  В трактире их чуть не выгнали взашей, и только ссылка на старосту, разрешившую переночевать, позволила получить-таки комнату. Витим уже опасался старого сырого чулана без окон, но комната оказалась вполне приличной, чистой, теплой и, что странно, сухой. Да и принесенный ужин представлял собой не обглоданные кости с засохшими корками хлеба, а вполне сытную и вкусную, хоть и странную на человеческий вкус густую рыбную похлебку, овсяную кашу и свежие водорослевые лепешки. А когда Витим, набравшись наглости, попросил ванну с горячей водой, ее без возражений приволокли.
  Насытившись и с наслаждением смыв с себя недельный пот и трюмную грязь, Витим с удовольствием соскреб торчащую во все стороны колючую щетину. Он терпеть не мог бороды: летом подбородок потеет от жары, зимой от дыхания на волосках намерзают сосульки, и в любое время года во время еды борода обязательно окунается в похлебку или чашу с вином, по ней стекают на шею жирные потеки... Б-р-р! Мало кто из крестьян Двенадцати Хуторов с таким же упорством выскребал бороду при любой возможности.
  Зевнув, Витим выглянул в окно. Ему не слишком хотелось выходить на трескучий мороз, но так и подмывало сделать что-нибудь наперекор грубому приказанию.
  Внизу по снегу брел невероятной толщины морянин, пошатываясь и цепляясь за стены домов. Вообще, по заключению человека, толстые моряне выглядели куда противнее худых, не говоря уже о том, что ходили они с грацией вставших на хвост тюленей. От природы моряне имели тонкую кость и по-рыбьи узкие лица. Но отложения сала раздували их щеки, шеи и подбородки, так что казалось, что все черты собраны в горстку в середине огромного бледного блина. Фи. Неудивительно, что сами беллинги не любят толстеть.
  -Ну да, мы, конечно, представляем большую опасность, чем этот пьяница, - буркнул Витим. - Но ты, кажется, утверждал, что моряне никогда не упиваются вдрызг? Так полюбуйся.
  Вуэр удивленно подошел. Нахмурившись, он разглядывал пропойцу, и лицо его все больше вытягивалось.
  -Болван! - он хлопнул себя по лбу здоровой рукой с такой силой, что чуть было не покатился кубарем. Витим был вынужден его поддержать:
  -Ну-ну, не надо так расстраиваться. Подумаешь, выпил лишнего парень. Это еще не значит, что все моряне...
  -Праздник Возвращения к Истокам. Как я мог забыть? Ничего он не пил. Слушай, нам и в самом деле нужно было уехать сегодня!
  -А ну-ка говори толком, - рассердился Витим, - или с тобой тоже приступ немоты? Что за праздник?
  Вуэр рухнул в заботливо подставленное кресло и глубоко вздохнул.
  -Один из важнейших праздников Океана. Вообще-то, это вполне веселый и радостный день с ритуальными играми, плясками, музыкой. Мы обычно с удовольствием участвовали в процессии.
  -Ну а проблема-то в чем?
  -Проблема в том, что ночь Возвращения к Истокам - а именно, как ты понимаешь, воде - необходимо проводить под водой.
  -Ну и что?
  -Что-что! - Вуэр впервые выглядел по-настоящему раздосадованным. - Сейчас зима. А мы все-таки не тюлени. Даже этот толстяк вряд ли выдержит в ледяной реке больше часа. А надо всю ночь.
  -И какой же мудрец решил, что такой праздник должен быть зимой?
  -Нечего иронизировать! Возвращение к Истокам возникло в те времена, когда беллинги жили только на южных островах, где не бывает морозной зимы. А сейчас Беллу плевать, что у нас холод. Юг все больше подпадает под влияние Гленела, все с меньшей терпимостью относится к реформам, которые пытается выдвигать Варад. Это уже не столько вопрос веры, сколько политики - ни Беллу, ни Мадиуну не нравится растущая значимость Варада. Неизменность веры и магии, уход в море - все, о чем они талдычат на проповедях. И вот, Западу приходится решать проблему, потому что к противостоянию мы не готовы. Решение есть: корень зуха. Если его пожевать, он выделяет вещество, которое ускоряет кровообращение и, соответственно, выделение энергии в три раза - вполне достаточно. Даже младенцу не повредит ледяная вода, если к молоку подмешать сока из этого корня. Однако, как ты можешь предположить, ускорившиеся процессы влияют и на мозг наподобие дурмана: веселость, галлюцинации, накапливающееся напряжение. Нам, морским, полегче: море так не охлаждается на глубине, и достаточно небольшой дозы, которая вызывает только легкую эйфорию. Но река куда холоднее, если эти селяне не накачаются зухом по самую макушку, они простудятся насмерть. Я слышал о том, как порой заканчиваются эти дни на реках. Достаточно малейшего повода, чтобы веселье превратилось в оргию, погром, драку вплоть до смертоубийства. А мы с тобой, чужаки, как раз и можем дать такой повод.
  -Ты же не чужак.
  -Еще какой. Речные и морские - чуть ли не разные народы, хотя ничем внешне не отличаемся. Но мировоззрения, склад ума, характеры, обычаи - все разное, начиная с того самого праздника Возвращения к Истокам. А хуже всего то, что я, морянин, обязан участвовать в действе. Но как ты догадываешься, мне сейчас никакой зух не поможет.
  -Должны же они это понимать.
  -Сколько из встреченных нами сегодня селян поняли наши трудности?
  -М-да. Но неужели все так серьезно? Они ведь будут под водой, а мы здесь.
  Вуэр махнул рукой.
  -На рассвете все вылезут на берег. А дурман еще не развеется, наоборот, начнут проявляться все последствия: головные боли, тошнота, видения, вспышки раздражения. Это время еще опаснее, чем ночь.
  -Хорошо, и что же делать?
  -Что мы можем сделать? Сидеть и ждать. И молиться.
  Витим разогнулся и передернул гудящими от утомления плечами. За окном голодным волком завывал ветер, обещая скорую непогоду, холод, а может быть, снегопад. Но ожидаемая тревога почему-то не приходила. Может быть, он уже слишком устал, чтобы тревожиться?
  -Молиться? Еще чего. Знаешь что, чихал я на эту деревню вместе с ее одуревшим населением. Я выбрался из обледенелой, хромоногой, заплесневелой галеры и уплатил за постой. И я намерен забраться в теплую постель и спать до самого утра. А ты как хочешь - молись, карауль под дверью или жуй свой зух и лезь в реку.
  Вуэр разинул рот, глядя как этот сумасшедший человек преспокойно завалился спать после всего, что услышал. К его ужасу, вся эта раздраженная тирада оказалась вовсе не бравадой. Едва коснувшись горбатого матраса, которые предпочитают местные жители в качестве ложа, Витим мгновенно заснул.
  Морянин еще посидел, растерянно озираясь. Порой молодой человек, предоставленный судьбой ему в спутники, просто потрясал своей непредсказуемостью. В то время, когда самым разумным было бы затаиться, он лез на рожон, а тогда, когда обстоятельства настоятельно требовали внимания, отворачивался и засыпал. За время пути Вуэр немало узнал о парне, хотя тот ничего прямо не рассказывал - по случайно вырвавшимся словам, по решительным действиям - однако сомневался, что понял хоть что-то из узнанного. Вот он и размышлял: то ли психология людей слишком далека от морянского разума, чтобы ее можно было постичь, то ли это лично ему достался столь загадочный экземпляр.
  Так и не придя ни к какому выводу, и сознавая, что в данном случае разрешение ситуации ни в коем случает от него, беспомощного калеки, не зависит, Вуэр со вздохом побродил по комнате, запихал в дорожные мешки распакованные было вещи, затянул узлами и - а что ему, бедняге, еще оставалось делать - забрался в постель. Думал, глаз не сомкнет, но видно, и для него промерзшая неуклюжая посудина степняков оказалась чересчур утомительной - через несколько минут Вуэр уже мирно спал.
  В полночь свет окончательно покинул наземный поселок морян, были погашены даже тлеющие в печах искры. Зато Альмеокрина ярко осветилась изнутри. Зеленые и голубые всполохи бродили по волнам, в глубине мелькали причудливые тени. Если бы Витим видел это зрелище, оно наверняка показалось бы ему притягательным, как бы ни было чуждо человеку. Из воды шел гул - отзвуки странного, примитивного, но не лишенного мелодичности ритма. Вода - это не воздух, в ней не так-то просто произвести на свет звук, не говоря уже о свете. Однако беллинги ухитрялись населять свою родную стихию и светом, и речью, и музыкой.
  Возможно, грозный праздник так и прошел бы в стороне от наших героев, возможно, среди разнузданного веселья и обжорства, в которые на этот раз превратилось празднование Возвращения к Истокам, о них и забыли бы. Если б именно в эту ночь шестнадцатилетняя Арма, дочь старосты Джура и на редкость глупенькая для моряночки девушка, не решилась ослушаться материнского наказа.
  Разумеется, женщины селения прекрасно сознавали, что происходит в ночь Возвращения к Истокам. Они не смели идти против религии, и беспрекословно подчинялись нелепому требованию Белла ночевать в реке. Зух все скроет - такова самая распространенная поговорка на морянских берегах Альмеокрины. Однако: одурманенные женщины, одуревшие мужчины - недалеко до греха. Мало кто наутро мог с определенностью вспомнить, что делал ночью. Но что, если девушка не замужем? Кто из мужчин селения тогда должен работать для этого ребенка? Ведь мать, как ни крути, должна брать откуда-то еду, одежду, да и дом для них тоже кто-то должен построить. Одно дело, если у женщины есть муж или хотя бы жених, уже давший клятву почитать невесту. Нельзя же выбирать первого попавшегося и заставлять впрягаться в хомут семейной жизни - хотя, говорят, в старые времена такое случалось. Поэтому матери строго-настрого запрещают незамужним дочерям оставаться на празднике дольше часа. Вот найдешь мужа, тогда и веселись. А пока изволь ступать в Донный храм да запираться на засовы до рассвета - пока дурман не отпустит. Кому же, как не женщине, даже под действием зуха, сохранять ясность рассудка? Ведь мужчина, он что, его только допусти до кореньев. Остатков ума лишится, только тело и действует. В таком деле бдительности терять нельзя.
  Арма, как и любая юная девушка, томилась в храме каждый год, мечтая о днях, когда вся ночь Возвращения к Истокам будет в ее распоряжении. Но то ли плотская зрелость ее настигла раньше, чем подруг, то ли зуха в этот раз она нажевалась более обычного. Ей надоели тоскливые гулкие песни, за которыми девушки коротали остаток ночи, и медлительные хороводы под едва-едва доносящиеся до отдаленной постройки звуки ритма. Да ведь и жених у нее почти уже есть - Юрова, парень, что работает на лесоповале. Мать, правда, намекала на одного удачливого рыбака, что каждый день с уловом, но ведь тот в два раза ее старше! А толстый, точно квашня! Юрова же и высок, и строен, и смотрит не отрываясь на нее, Арму, когда думает, что никто не видит...
  Словом, Арма всей душенькой своей стремилась залучить в дом красавца Юрову. А зух, гуляющий в голове, стремление это многократно усилил - вот и пал с толстенной двери храма засов, когда в сенях никого кроме Армы не было. Закрыть за собой девушка не могла, остальные же сотворившейся беды не видели. А мужчины, они ведь никогда на ум не полагаются, а под влиянием зуха и подавно. Каждый год после ночи Возвращения к Истокам храмовая дверь оказывается с надсечинами, трещинами. Что же, если она открытой обнаруживается?
  Крику было! Девушки отбивались чем попало - а кто и нет. Зух, все-таки.
  Зато поутру, когда дурман развеялся, что началось! Женщины и мужей, и сыновей своих дубасили, не разбираясь, кто там прав, а кто виноват. Но когда выяснилось, что во всем Арма виновата, весь гнев ей и достался. А та, хоть и дурочка, к утру сообразила, что к чему. Выбралась из реки дожидаться, когда неистовство, зухом опять-таки вызванное, не утихнет. Дома она спрятаться не могла - даже ей ясно, где разъяренная толпа ее искать станет в первую очередь. А вот в гостинице можно. Хозяева ведь дверь входную никогда не запирают, в знак радушия.
  Дрожа и всхлипывая, Арма забилась в каморку под лестницей. Замечательная ночь, о какой и мечтала, закончилась ужасно: головной болью и разбитым сердцем. Очухавшись к утру и узнав, что натворила подруга, красавец Юрова наотрез отказался бежать с ней в другое село, прочь от справедливого гнева соседей. "Сама заварила, сама и расхлебывай", - храбро заявил возлюбленный, переменившись в лице при виде перекошенной от злобы физиономии того, кто и рассказал о приключившейся беде.
  Сжавшись в комок, словно стараясь стать гораздо меньше, чем позволяло ее довольно-таки пышное тело, моряночка тряслась так, что деревянный пол под ней поскрипывал, и вздыхала так, что поднималась пыль. Наконец она сообразила, что если так будет продолжаться, обнаружат ее в ту же секунду, когда окажутся возле лестницы. Надо бы найти местечко поукромнее. Вылезла наружу и задумалась. Подпол - дело хорошее, но крышка не поддавалась. Хозяйка трактира все ж заботилась о припасах - тем более в ночь Возвращения. Арма заметалась. Чердак? Но в трактире Лойи и помещения под крышей были приспособлены для постоя. А нынче гостиница пустовала, стало быть, все комнаты заперты.
  С громкими рыданиями ужаса, многократно усиленного зухом, девушка носилась по коридору, стуча во все двери, пока за одной из них ей не послышался удивленный возглас. И поскольку ничего угрожающего в этой тихой реплике ее напряженный слух не уловил, Арма бросилась к единственной заселенной комнате, громко барабаня и умоляя о помощи.
  Вуэр и Витим смотрели друг на друга. Отчаянные женские вопли, грохот. Дверь сотрясалась так, словно находящаяся за ней твердо намерена была ее выломать.
  -Кажется, нас кто-то просит помочь, а не угрожает убить, - кротко заметил Вуэр, поскольку Витим даже не двинулся в сторону двери.
  -Из твоих слов я сделал вывод, что нам не стоит сегодня вмешиваться в чьи бы то ни было дела, - раздув ноздри, ответил тот.
  -Так-то оно так, - вынужден был признать морянин, вылезая из-под одеяла, - но она одна и явно не собирается уходить. Если же сюда нагрянут те, от кого она просит защитить, нам вряд ли поможет то обстоятельство, что она находится снаружи, а не внутри. Полагаю, стоит впустить женщину хотя бы для того, чтобы выяснить, в чем дело.
  Витим может и нашел бы еще возражения, но вовремя догадался, что все его доводы разобьются о непоколебимое почтение и послушание морянина-мужчины к женщине.
  Молодая женщина, даже скорее девушка, ворвалась в комнату как вихрь, с громким стуком захлопнув за собой дверь и задвинув засов. Глаза ее метались в поисках укрытия, но каждое казалось слишком ненадежным. Собственно, обнаружив самый удобный тайник, неизвестный даже владелице трактира, она вряд ли смогла бы там затаиться. Паника, замешанная на зухе, уже настолько взвинтила все чувства, что девушка не сумела бы и минуты просидеть неподвижно. Поэтому Арма, едва ли что-то соображая, кружила по комнате, хватая первые попавшиеся вещи, а потом их бросая. Вуэр в глубочайшем замешательстве наблюдал за этими лишенными смысла маневрами.
  -Гнать надо отсюда эту полоумную, - решил Витим. Он с сожалением выбрался из постели, заключив, что ночь окончилась, и нажевавшиеся зуха безумцы полезли на берег.
  -Нет! - в круглых глазах морянки появилось осмысленное выражение. - Если меня найдут, разорвут на части! Мне надо спрятаться, а вы молчите, что я тут.
  -Что же ты натворила? - поинтересовался Витим.
  -Не твое дело. Открой-ка этот сундук. Ну, живо.
  Вуэр, конечно, кинулся бы выполнять приказание, но с перевязанной рукой это нелегко сделать. А человек к подобному обращению был непривычен. Недолго думая, он ухватил незваную гостью за мокрый и холодный шиворот и немедленно выставил ее в коридор, как та ни брыкалась.
  -Да как ты смеешь? - донесся ее раздраженный вопль. Девушка навалилась на дверь с той стороны всем своим немалым весом, не давая закрыть ее. - Меня же поймают!
  -Не мое дело, - проскрипел Витим, нажимая на дверь со своей стороны.
  Наверное, он все же захлопнул бы ее, если бы не вмешался Вуэр.
  -Перестань, так нельзя.
  -Да? А врываться, грубить и командовать - можно?
  -Ну что ты как ребенок, в самом деле! Она ведь женщина. Женщины всегда ведут себя властно, их так воспитывают в соответствии с нашими обычаями, и тебя не должно это возмущать. Там, в Переправе, я поступал так, как говорил ты, а теперь мы в Беллевре, поэтому привыкать надо тебе.
  Витим со вздохом посторонился, и истеричка вновь оказалась в комнате. Но следует признать, стычка пошла ей на пользу: туманящая разум паника немного улеглась, уступив место раздражению и вернув способность думать. Она поняла, что не стоит восстанавливать против себя еще и пришельцев, единственных, кто может ей помочь. Как помочь - до этого ее мысли не доходили, но почему-то она твердо вбила себе в голову, что случайные путешественники - ее последняя надежда.
  Угрюмо размазывая слезы по щекам, Арма представилась и сбивчиво, но достаточно откровенно рассказала суть произошедшего. Услышав признание, Вуэр совсем по-человечески присвистнул - эту привычку он приобрел совершенно незаметно для себя. Витим едва сдерживался, чтобы не фыркать от смеха, представив себе картинку, но и он прекрасно понял: легкомысленная Арма, вломившись в их комнату, приволокла за собой и тяжесть своего проступка, и гнев селян обрушится прямиком на их ни в чем не повинные головушки, если ее здесь обнаружат.
  -Надо уходить, - согласился он, - не стоит дожидаться появления ее преследователей. Жаль, конечно, что средства передвижения добыть не удастся, но вряд ли есть смысл на это рассчитывать. Ты как, сможешь идти?
  Вуэр уверенно кивнул. Вещи были упакованы, поэтому на сборы много времени не ушло.
  -Эй, - Арма смотрела на приготовления к походу, - вы что, уходите и собираетесь меня здесь оставить?
  Тут уж удивился и Вуэр:
  -Конечно, что нам здесь делать? А ты же сама хотела прятаться.
  -Но ведь меня найдут!
  Витим закатил глаза, совершенно не понимая, как можно уважать такую дуру. Впрочем, даже для с детства склонного почитать обычаи Вуэра Арма оказалась испытанием.
  -Я иду с вами, - наконец придумала та. - Вы проводите меня до Лемми, это немного ниже по течению.
  От такой наглости Витим на минуту онемел. А в наступившей тишине внезапно раздался звук шагов и громкие голоса внизу, в общем зале трактира. У Армы задрожали губы, а Вуэр быстро шепнул:
  -Нет времени на споры. Надо уходить, а потом уже, когда будем в безопасности, разберемся.
  Витим мрачно распахнул окно: путь через дверь закрыт, но здесь всего лишь второй этаж, а внизу еще темно и полно сугробов. Он стащил с кровати простыни и проворно связал их вместе.
  -Первым спускаю Вуэра, потом ты, Арма. Давай.
  Дорожные мешки упали в снег почти бесшумно. Вуэр лез медленно, закусив губы и держась за простыни одной здоровой рукой. Витим затаил дыхание, когда порыв ветра хлестко ударил морянина по лицу, и его пальцы соскользнули с мгновенно обледеневшей ткани. Прежде чем приземлиться, Вуэр пролетел аршина три, но тут же слабо помахал снизу: цел. Не успел Витим облегченно вздохнуть, как за его спиной вскрикнула Арма.
  -Что?
  -Ой, я совсем забыла: мне надо переодеться, я же вся мокрая...
  -Тьфу, - зло сплюнул парень, - заткнись и спускайся, а то сейчас набежит народ. Раньше надо было думать.
  -Я же простужусь, - возмущалась та, когда Витим обвязывал простыней ее широкую талию и, обливаясь потом несмотря на ледяной ветер, переваливал через окно.
  -Сейчас выброшу, если не перестанешь брыкаться, ей-же богу!
  Арма благополучно и плавно опустилась в сугроб, но ее пронзительный голос, очевидно, был к тому времени услышан снизу. В дверь заколотили.
  -Спрашивать разрешения войти, видно, уже не принято, - проворчал парень, взбираясь на узкую, без подоконника, оконную раму. - Эх!
  Понимая, что на простыни времени нет, он прыгнул вниз. Ударился ногами, перекатился, уткнувшись лицом в намерзшие на насте от влажного ветра острые льдинки, вскочил, отплевываясь. Кажется, правую таки ушиб, да ладно. Подхватил свой мешок, второй сунул Арме, на другое плечо почти взвалил едва шевелящегося Вуэра.
  -Веди, - крикнул бестолковой девчонке, пытаясь перекрыть завывания поднявшейся метели.
  Та наконец сообразила, кивнула, и кинулась куда-то между домами. Витим хромал следом, не имея даже возможности следить за направлением, а заботясь только о том, чтобы не выронить друга. Вуэру явно тоже досталось при падении, но, конечно, он и звука не издаст. Однако одно то, что не протестует против помощи, уже о многом говорит.
  Арма остановилась в каком-то закутке между стеной и грубо сколоченным забором, туда же неуклюже втиснулся Витим, втащив свою ношу.
  -Где мы?
  -Возле моего дома. Вы тут подождите, а я переоденусь.
  Витим чуть не рухнул на месте.
  -Дура, - простонал он, - вот дура. Я думал, она ведет нас за околицу, - сказал он Вуэру, потому что Арма, сама непосредственность, уже раздвинула доски забора, протиснулась в дыру, едва не повалив всю ограду, и исчезла.
  Вуэр беззвучно смеялся, держась рукой за грудь и морщась.
  -Ты полагал, что можешь указывать морянской женщине, что делать?
  -Да бес с ней! Ну-ка пошли, пусть остается, коли не желает делать то, что я говорю. Из-за этой безмозглой коровы мы должны убегать через окно, ночью, как воры, хотя ровным счетом ничего дурного не сделали!
  -Не сердись, - попросил Вуэр. - От нас не убудет, если минутку подождем. Не такая уж она дура, в самом деле, зима - а она в мокрой одежде. Зух ее греть недолго будет. И потом, она местная, знает тропы-дороги. В конечном счете быстрее будет, а?
  Витим не успел ответить, поскольку последствия глупости Армы уже начали сказываться. В доме раздались отчаянные крики, и немедленно полуодетая морянка проломилась сквозь ту же самую дыру, на ходу напяливая меховой тулуп. Забор трещал и шатался, угрожая обрушиться, тулуп зацепился за щепку, Арма вращала круглыми глазами. В другой ситуации Витим нашел бы зрелище комичным, но сейчас надо было срочно уносить ноги: глупая девчонка привела погоню прямиком к ним.
  Увязая в сугробах, бросился бежать следом за резво скачущей впереди Армой. Сзади орали и топали, словно взбесившееся стадо, размахивали факелами, которые были почти бесполезны в усилившемся буране. Вуэр кое-как переставлял ноги, но основной массой висел на Витиме. Хорошо еще, что толстые моряне не великие бегуны. Ледяная пурга неслась в лицо, секла кожу, но парень даже радовался ей: за снежной пеленой и стен домов не разглядеть, может быть, погоня отстанет. А к рассвету следы заметет. Лишь бы только Арма в этот раз бежала прочь из села...
  Морянка от страха и впрямь едва соображала, мчалась куда глаза глядят, но знание поселка сказалось: через чьи-то дворы, мимо занесенных снегом сараев, огородами вывела-таки в поле. Готова была бы и дальше бежать неизвестно куда, если б Витим, поднатужившись, не догнал и не ухватил за полу тулупа.
  -Да стой ты! Куда тебя несет? Где дорога?
  -Какая дорога?
  Витим чуть было не зарычал от ярости. Встряхнуть бы эту бестолковую, чтобы зубы клацнули, и мозги на место встали, да Вуэр не позволит.
  -Дорога в это твое село, как его...
  -Лемми?
  -Вот именно. Если не доберемся туда через несколько часов, в такой снегопад замерзнем насмерть.
  -А, правда, - Арма наконец сообразила, озираясь. Но ничего кроме вихрящегося снега, естественно, не увидела. - Слушай, а я и не знаю. Мы где?
  Вот тебе и местная. Витим уже устал злиться.
  -С какой стороны от вашей деревни должна быть дорога?
  -Так вдоль берега, на восток.
  -Пошли.
  Вроде бы, бежали от реки, на юг. Значит, надо забирать левее, обходя поселок по широкой дуге. Где-нибудь выйдут к Альмеокрине, там и сориентируются.
  Приходилось ему хаживать по вьюгам, приходилось. В лесу снегопад не особенно страшен: хоть и не видно тропинки, а по знакомым ориентирам угадывается. А лучше всего забраться под низко нависшие ветки ели или рогатый выворотень с подветренной стороны, разложить костерок и спокойно погреться. В горах труднее: рискуешь не заметить обрыва или щели, слегка прикрытой снегом. Если метель застала в пути, хочешь не хочешь, ищи укрытие и дожидайся просвета. Хуже всего на безлесной равнине. Снег заметает все пути, все неровности. По полю чьему-нибудь идти будешь, и не узнаешь, в сорока саженях от деревни пройдешь, да так и сгинешь. Тут хорошо, если есть лошадь: животные лучше разумных чувствуют жилье. Но весь его опыт общения с вьюгами советовал: повалил снег - сиди дома.
  Здешний берег гол, но тревожиться было особенно не о чем: на севере река, не минуешь, на юге при свете дня вдалеке угадывалась полоска леса, так что заблудиться в снежной целине не грозило. Хуже другое: меся ногами снежную кашу с грузом на плечах, ежеминутно оскальзаваясь и проваливаясь, Витим начал выбиваться из сил. А до обещанного села вряд ли меньше двух десятков верст: эта местность никогда не славилась оживленностью. Поэтому когда Арма радостным возгласом известила о том, что видит берег, а значит, они уже на дороге, Витим всерьез задумался о том, чтобы бросить всю поклажу кроме денег. Так как идти по "дороге" оказалось ничуть не легче, чем по чистому полю. Вуэр, слыша тяжелое дыхание и сдавленные проклятия, порывался идти сам, но потеряв опору тут же валился в снег.
  -Не трепыхайся, - бурчал Витим, - а то вместе упадем.
  Арма тоже начала задыхаться: моряне непривычны к бегу по рыхлому снегу, ямам и кочкам, а действие зуха подходило к концу. Она уже успела начать жаловаться на головную боль, жажду, холод, слишком быстрое движение (не хватает воздуха), слишком медленное движение (могут догнать), слишком тяжелый мешок - пока Витим еще слушал. Но когда, версты через три, дорога свернула в густые заросли кустарника, все-таки сдался. Здесь, между всхолмьями, у них была защита от пронизывающего ветра. Отошли за бугор, в ложбинку, развели небольшой костерок, упали. Хотелось есть, но шевельнуться даже ради еды было бы сейчас равносильно подвигу. От Армы же вряд ли стоило бы ожидать приготовленного завтрака. Кстати, надо спросить у Вуэра: кто же в морянских семьях стряпает? Неужто мужчины?
  Переведя дух, Арма с новыми силами принялась стонать от холода. Небольшой костер от него никак не спасал. Витим и сам понимал, что в буран долго отдыхать нельзя, слишком велик риск замерзнуть. Но когда он раздумывал, пора ли выступать или можно позволить себе еще минутку, их заметили.
  Напрасно Витим расслабился, посчитав, что в метель их следов не найдут, а если и найдут, не рискнут преследовать. Разгоряченные зухом, моряне взяли след словно хорошие гончие псы. И вот прямо на скорчившуюся в овражке троицу выскочили пятеро: четыре огромных мужика и одна женщина, которая ими распоряжалась.
  -Мама! - вскрикнула Арма. - Прости, прости, я не хотела!
  -Хватайте и вяжите, - хладнокровно распорядилась староста. - Бесстыдницу ко мне в дом. Высеку так, что неделю сесть не сможет. А чужаков в подвал. Потом решим, что с ними делать.
  -Эй, - запротестовал Вуэр, - мы ни в чем не провинились.
  Глаза женщины тут же налились кровью, Витим даже вздрогнул: только что казалась спокойной и рассудительной, хотя и требовала их пленения, и внезапно в один миг пришла в бешенство.
  -Молчи, наглец, ты похитил мою дочь!
  -Говорил же, надо уходить без нее, - тоскливо сказал Витим, поднимаясь. Возвращаться в негостеприимную деревню и сидеть в морянском подвале в ожидании, когда эта полоумная тетка по своему разумению решит их судьбы, в его планы не входило. - Нелепейшая история. Угораздило же вляпаться...
  Меч оказался в руке с привычным проворством, и усталость словно испарилась. Он легко крутнул клинок, разминая кисти. Вооруженные только дубинами моряне немного замешкались.
  -Живее, человек же один. И вон какой недомерок, - подзуживала староста, приплясывая на месте.
  Витим хмыкнул: вне всяких сомнений, рядом с глыбами мяса, которые представляли собой селяне, он сильно проигрывал. Моряне переглянулись и разошлись полукругом, выставив свои палки. Витим не стал ждать, когда его окружат. Прыгнул к первому, одним мощным ударом выбил дубину, а потом плашмя огрел морянина по голове. Тот рухнул как подкошенный. Убивать их ему не хотелось: все ж разумные, которые на самом деле зла никому не желают. Все дело в проклятом корне, который все еще гуляет в их головах. Второй успел только замахнуться, прежде чем получил рукоятью в лицо. Хлынула кровь из сломанного носа, но на сожаления у парня времени не нашлось: двое оставшихся с ревом навалились, словно медведи. Дубинами они размахивали бестолково, без всякого умения, но прочно наседали с воплями ярости. Убить этих неуклюжих крестьян было бы минутным делом, но обезвредить, не нанося большого ущерба, не так-то просто. Слои жира и толстая меховая одежда надежно прикрывали уязвимые места, Витим глубоко сомневался, что удары по почкам, в пах или в солнечное сплетение достигнут цели. Наносить раны - чего доброго, еще помрут по дороге домой от потери крови; вряд ли кто-то из морян представляет, как следует перевязывать опасные раны. Оставалась только голова.
  Парень крутился как уж, уворачиваясь от дубин, когда Арма закричала: строгая мамаша вместе с тем, со сломанным носом, уже связывали ей руки. Вуэр пытался поднять свой меч, но на него не обращали внимания. Ясно, что этот едва стоящий на ногах скелет с подвязанной рукой особой угрозы не представляет. Наконец Витиму удалось расщепить одну дубину, а вторую здорово укоротить. Оказавшись без оружия, моряне готовы были с голыми руками броситься на обидчика, но внезапно подала голос староста:
  -Гульм с ними, надо возвращаться. Слышишь, человек? Ты опускаешь меч, а мы забираем мою дочь и не трогаем вас, - судя по виду женщины, она успокоилась так же быстро, как и вышла из себя.
  -Идет, - вряд ли иной исход событий доставил бы ему большее удовольствие.
  Недобро зыркая, моряне подобрали своего лежащего без сознания сородича, один закинул на плечо визжащую Арму, и без лишних слов последовали за старостой.
  Витим с удовлетворенным вздохом вбросил меч в ножны.
  -Она же просила о помощи, - грустно сказал Вуэр, заталкивая в ножны свой, так и не пригодившийся.
  -Я не думаю, что мамаша прикажет удавить дочь за глупость и распущенность, - поморщился Витим. - Уверен, вся ее паника - порождение этого вашего зуха. Ничего ведь ужасного не произошло, никто не погиб. Наоборот, может, родится, - он фыркнул. - Ладно, хватит рассиживаться.
  -Напрасно ты насмехаешься. Думаешь, легко придется этим девушкам найти кормильца...
  -О, извини, ради Бога и Богини, - замахал руками Витим, - я никого не хотел оскорблять, и тебя менее всего. Просто ваши обычаи для меня... э-э, диковаты. Однако мне кажется, для человеческой женщины внебрачный ребенок куда большая беда, чем для морянки. У нас это еще и позор.
  -А ты говоришь, наши обычаи диковаты.
  Отдохнув, Вуэр смог идти сам. Тропинка, которую Арма назвала громким словом "дорога", петляла между пригорками, оврагами и деревьями: что поделать, моряне нечасто ходят по суше. Но теперь, без ноющей девушки поход был бы почти прогулкой, если бы не продолжающаяся метель. Благо здесь, в смыкающихся над головой зарослях, она потеряла силу, не секла с лютой злобой, а только сердито обсыпала крупными хлопьями. Идти тут было куда легче: в лесу снега намело не так много.
  Сделали еще два коротких привала, подкрепились, а к середине дня, когда снегопад совсем захирел и успокоился, отчаявшись добраться до путников, вышли на опушку. За ней открылись темные, наполовину упрятанные в сугробы срубы морянского селения, точно такого же по виду, как и покинутый ночью Джур. Здешние жители выглядели помято и болезненно щурились от яркого света дня, но без долгих уговоров продали два меховых плаща, слишком широких для Витима с Вуэром, но от этого только более уютных, и двух более или менее годящихся под седло коней, хотя морянин робко пытался настаивать на лодке. Однако Витим отмел возражения, напомнив, что сам Вуэр грести не сможет, а человек не обладает должной сноровкой, чтобы управиться с зимней Альмеокриной. Лыжи отпадали тем более: ходить на них морянин умел еще хуже, чем ехать верхом, а учиться был не в том физическом здоровье. Пришлось нехотя согласиться, взгромоздиться на пожилую мосластую конягу и трястись на ней без всякого удобства и изящества.
  Путешествие вдоль берега Альмеокрины оказалось медленным. Глубокий снег, в который лошади порой проваливались по бабки, затруднял продвижение. Но зато мороз сковал льдом все топкие болотца, затоны, промоины, которыми изобиловали низовья великой реки. Местами леса подступали к самой воде, снабжая дровами и пищей для разумных. Кони не брезговали мерзлым тростником.
  Витим не торопился. Останавливался часто, как только уставали животные. Не жалел времени, чтобы построить шалаш и как следует поохотиться. Вуэр же стремился вперед, мечтая скорее увидеть башни родного Варада.
  -Будь уверен, это один из красивейших городов на земле, - часто говорил он. - Сейчас, зимой, его белые стены сольются со снежным покровом окрестных холмов, и издали ты заметишь только сверкающие посеребренные купола храмов, словно звезды, парящие в небесной синеве. Но летом Варад особенно прекрасен. Пронизанный сетью рукавов Альмеокрины, соединенных каналами, он состоит из десятков маленьких островов, обрамленных набережной из белого камня. Дома похожи на корабли: в них есть и палуба, и паруса, и трюм. Жизнь протекает и на суше, и под водой. Порт разделяет город на две части, похожие, словно зеркальные отражения. В Западном Вараде царствует земля, а вода лишь робко омывает ее берега, разбиваясь о камни, но Восточный - это уже море, нарушенное лишь несколькими надводными рифами и нашими, беллингскими постройками. Дом моей матери стоит на границе, одно его крыло возлежит на гальке пляжа, а другое упирается сваями в дно, которое до конца не обнажается даже во время отлива. Моя бывшая спальня в башне, и окнами обращена на море. Я всегда любил просыпаться с первыми лучами восходящего солнца, под шум прибоя и крики чаек. Если высунуться в окно, обернувшись на север, можно было увидеть торговый пирс. Там всегда швартовалась "Грозовая птица", когда мы бывали дома.
  Витим отмалчивался в ответ на эти страстные излияния. Он понимал тоску молодого морянина: неизвестность о судьбе друзей и близких мучительна. Но он завидовал ему. Вуэру есть на что надеяться.
  Но воспоминания о покинутом доме тревожили и его, хотя еще недавно казалось, что его душа уже утратила чувствительность. Впервые за долгое время Витим подумал о Брейн. Как горянка пережила случившееся, когда вернулась в Одинокую Башню? Крестьяне из Двенадцати Хуторов должны были рассказать ей о произошедшем. Витим вполне мог представить горе Брейн при виде могилы мастера Легерлея, он знал, как сильно она была привязана к старику. Еще большее горе охватило бедняжку, когда она поняла, что Витим не вернется... Парень надеялся, что ей хватило ума уйти в горы. Дармат с Эллил или Шет охотно примут Брейн в свои дома. Она не будет одна. Но как же она будет одинока! А может быть, Брейн отправится в клан своей матери? Пятьдесят лет для горцев еще не старость, и она вполне может выйти замуж, создать свою семью. Да, это было бы лучше всего. Но стоит ли успокаивать свою совесть, надеясь на такое развитие событий? Сомнительно. Брейн слишком долго жила среди людей, и если бы хотела вернуться в горы, давно сделала бы это. Прожив столько лет под одной крышей со старым книгочеем, вряд ли она всерьез верила, что принадлежит Легерлею как вещь, которую подарил ему ее отец. Чем ей больше нравилась одинокая жизнь в компании старика, понять трудно, но человеку вообще трудно понять образ мысли горца. И Витим дал себе обещание непременно найти Брейн, как только убедится, что с Вуэром все в порядке. Верная горянка не заслуживает участи оплакивать несуществующую смерть своего воспитанника.
  Неделю спустя стало ясно, что они приближаются к обжитым территориям. Дорога вдоль реки расширилась, превратившись в наезженную колею, на ней стали попадаться путники, по большей части пешком или в повозках. Деревни и даже маленькие городки облепили оба берега Альмеокрины, кое-где виднелись величественные каменные замки с башнями и непривычно низкими крепостными стенами, но непременно окруженные широченным рвом с проточной водой, которая никогда до конца не замерзала. Однажды, совершенно неожиданно, замок показался с юга, полускрытый деревьями.
  -Там наверняка озеро с незамерзающими ключами, - объяснил Вуэр.
  Деньги Сармадэя подошли к концу, поэтому друзья старались обходить богатые замки, останавливаясь по-прежнему в лесу, и лишь изредка позволяли себе как следует вымыться, погреться у настоящего очага и выспаться в настоящей постели, отжалев монетку на дешевую гостиницу в мелкой деревушке.
  К счастью, Вуэр начал поправляться: он уже рискнул снять повязки. Переломанные кости левого плеча срослись, и рука даже стала слушаться хозяина. Правда, он по-прежнему оставался слаб, не в силах ни поднимать тяжести, ни седлать лошадь, ни выполнять какую-либо работу, что переносил с превеликим трудом, пытаясь, однако, преодолевать уныние и раздражение от собственной беспомощности, дабы не доставлять спутнику еще больших хлопот. Витим приходил к выводу, что никогда в жизни не встречал и вряд ли встретит существо более деликатное, чем молодой морянин.
  Заодно, обедая в шумных общих залах, невольно выслушивали все местные новости. Посетители - крестьяне, пришедшие скоротать долгий зимний вечер за кружкой кислого вина - говорили, что слухи о летних болезнях в Беллевре оказались, как всегда, преувеличены, зато человеческий Вейнар сильно пощипало. Говорили, что люди совсем распоясались: разбойничают на суше, пиратствую на море. Страдают чаще свои собственные соплеменники, но уже и у морян терпение подходит к концу. Вроде бы, человеческому императору в Тардову даже направили письмо с жалобой. Говорили о видах на прибыли этой зимой: люди охотно скупают все съестное: и рыбу, и моллюсков, и флерш, выставленные на продажу. Земля в этом году и впрямь не родила, зато океан отплатил сторицей, там был собран хороший урожай, а уловы до сих пор велики. Да и река не подкачала.
  Стихийные бедствия охватывают земли людей, невольно думал Витим. А моряне ничуть не страдают, ведь не их боги сметают с лица земли. Действительно ли начинает исполняться то древнее пророчество, или это его разум подводит все происходящие события под прочитанное и чересчур глубоко запавшее в душу предначертание?
  Как-то раз ночевали в лесу, отойдя от дороги вглубь ельника, а поутру, вскоре после сизого рассвета вдруг сбились с пути, заплутав между холмами. Переживать было не о чем, знай держи севернее, мимо реки не проедешь. Просто лес вдруг поредел, выводя на незнакомую опушку. Местность здесь понижалась, полого спускаясь к небольшой речушке, покрытой тонким до прозрачности льдом. Прямо напротив них была устроена запруда, превращавшая русло в озерцо, а на его берегу, наполовину в воде, стоял даже не замок - скорее, большой дом, обнесенный каменной стеной. С высоты хорошо было видно вращающееся колесо водяной мельницы, лодки с рыбаками на середине озера, суетящиеся во дворе слуги.
  А немного выше по склону, на взмыленных конях, тяжело выбрасывающих задние ноги вместе с комьями снега, скакали около десятка всадников. Витим почувствовал как напрягся было Вуэр - моряне не любят ездить верхом - но тут же расслабился. Как ни странно, судя по длинным распущенным волосам, это были моряне, хотя и держались в седлах куда получше Вуэра. Да и вели себя они вовсе не так, как если бы собирались напасть на ничего не подозревающий замок: кричали, улюлюкали, размахивали луками и время от времени посылали стрелу в ту сторону, куда мчались. Цель их скачки не наблюдалась, но, вероятно, ее скрывал небольшой пригорок.
  -Похоже на охоту, - заметил Витим. - Я слышал, что вельможи порой развлекаются, загоняя зверя собаками.
  -Чисто человеческая забава, - улыбнулся Вуэр. - Наверное, здешний хозяин недавно побывал в Дорианской империи и решил устроить зрелище для друзей.
  -Но я что-то не вижу собак.
  -Неужели ты думаешь, беллинги станут держать своры для столь ничтожной потехи?
  -Да, но без собак зверь легко уйдет от конников...
  Недоумение в голосе Витима заставило Вуэра вытянуть шею. И в этот момент из-за пригорка выскочил полуодетый человек. Нет, морянин, хоть и сравнительно стройный, тут же поправил себя Витим: таких длинных черных волос у людей не бывает. Он бежал медленно, проваливаясь в снег по пояс и тяжело, но отчаянно выбираясь с видимым изнеможением, как существо, спасающее собственную жизнь.
  Вуэр не сумел сдержать изумленного возгласа.
  -Вот те раз, - проговорил Витим, - кажется, моряне изобрели свой вариант человеческой забавы?
  Он молниеносно спешился и стащил приятеля с коня. Вроде бы их не заметили.
  -Как же так? - Вуэр не мог поверить. - Охотиться на себе подобного... Слушай, нельзя так просто смотреть.
  -Что? Не вздумай втравить меня еще в одну глупую историю. Мы уже пытались похитить девицу, и в результате пришлось отбиваться от палок слуг ее мамаши. И я больше не собираюсь вмешиваться в чужие дела: может быть, это вор или убийца, которого ожидает справедливое наказание?
  -Может быть, - неохотно согласился Вуэр, но с места не сдвинулся, неотрывно глядя на происходящее на склоне. Ясно было, что до неизбежной развязки увести его отсюда не удастся.
  Тем временем произошло именно то, что должно было произойти: всадники настигли беглеца и окружили. Раскаты хохота донеслись даже до опушки, где прятались невольные свидетели. Убегавший гордо выпрямился в кольце топчущихся лошадей, но его тут же грубо сбили на землю. Несколько морян спрыгнули с коней, рывком подняли свою жертву, повернув к одному из конных. Тот подъехал поближе, ухватил беглеца за волосы и наклонился к самому его лицу. Тот с отвращением отшатнулся, а всадник снова захохотал.
  -Если я правильно понимаю, это женщина... - догадался Вуэр.
  -Наверное. Но разве у вас принято такое обращение с женщинами?
  -Конечно нет, не говори глупостей. Но я слышал, что бывают такие ужасные случаи, когда мужчины... - бедняга Вуэр замялся, не очень хорошо представляя, какими словами можно объяснить самое отвратительное из возможных предположений, - ну, когда они не могут дождаться, пока женщина выберет их, и пытаются ее принудить... Ну, понимаешь, принудить...
  Витим вздохнул и сжалился над ним:
  -Я могу представить, к чему они пытаются ее принудить.
  -Но это же просто гадость. Нельзя такого допускать! - глаза Вуэра снова стали очень круглыми и очень морянскими. Очевидно, будь он полностью здоров, без оглядки бросился бы спасать неизвестную женщину.
  -Да что ты в самом деле. Может, она его жена и, скажем, изменила?
  -Ну и что же? Если жена или муж полюбят кого-нибудь другого, они просто расстаются и уходят к возлюбленному. Никто не имеет права силой удерживать жену, это то же самое, что принуждать незнакомую девушку.
  -Да? Как у вас все просто и рационально. Ну а если она не хочет уходить, но спит с кем попало?
  Вуэр поморщился от грубой речи человека.
  -Если жена унизила мужа, он тоже может уйти, и никто его не осудит. Но ни при каких обстоятельствах он не смеет поднимать на нее руку. Ну разве что защищая свою жизнь, но ведь это не тот случай, не так ли?
  -Не тот, - вынужден был признать Витим. - Но не думаешь же ты, что мы сейчас выскочим из елок, сразимся с мучителями несчастной и перебьем их всех?
  Между тем женщине связали руки за спиной и бросили лицом вниз поперек седла перед одним из всадников. Кавалькада развернулась и уже куда медленнее двинулась вниз, к замку.
  -Но мы можем хотя бы попытаться узнать, что с ней собираются делать! - Вуэр отчаянно следил глазами за удаляющимися всадниками.
  -Как?
  -Пойдем за ними.
  -Куда, в замок? Ты спятил, мы ровным счетом ничем не можем ей помочь!
  Вместо ответа Вуэр поднялся на ноги, взял под уздцы своего коня и лесом двинулся вниз по склону. Когда уговоры не срабатывали, его упрямство ничем не уступало настойчивости Витима. И в конечном итоге, вопреки здравому смыслу все происходило так, как хотел тихий морянин, а не пылкий человек. Витиму страшно хотелось поступить с Вуэром так же, как всадники только что поступили с неизвестной женщиной: скрутить и увезти подобру-поздорову. "Ладно, только взглянуть", - вздохнул парень, проклиная свою мягкотелость.
  Замок был полон народу: слуг и воинов местной дружины, но никто не обратил внимания на странную добычу хозяина. Очевидно, подобные развлечения здесь вошли в обыкновение.
  Лезть через крепостную стену днем, при таком скоплении глазеющих было бы небезопасно. Поэтому рискнули и направились прямиком к воротам, попросившись на постой. Витим со вздохом пощупал тощий кошелек и выудил последнюю золотую монету, припасенную на черный день. Остался один сиротливый медяк, которого хватило бы в лучшем случае на кружку жидкой кислятины, которую моряне гордо именуют вином.
  Стражники с неестественно огромными копьями встретили гостей хмурыми рыбьими физиономиями. Долго расспрашивали, кто и откуда, почему просятся на ночлег, когда время еще не достигло полудня, недобро косились на Витима и за чрезвычайной худобой не желали признавать в Вуэре чистокровного беллинга. Причем складывалось впечатление, что когда морянская природа Вуэра была доказана, адресованные ему взгляды стали еще более недружелюбными. Золото немного смягчило привратников, но друзьям велено было проходить на кухню и выполнять распоряжения кухарки, буде таковые у нее найдутся. На ночь их обещали устроить на конюшне. Особо подчеркнули, что ашуро Танэ не любит, когда у него путаются под ногами, и наилучшим для гостей было бы не высовывать носа из кухни.
  Ашуро - титул мелкопоместного дворянчика, один из самых низких в морянской иерархии. Однако создавалось впечатление, что у некоего Танэ имеется личное царство с раболепствующими подданными и тщательно охраняемыми границами.
  -За последний золотой мы получим целый день тяжелой работы и ночь рядом с лошадьми, - саркастически заметил Витим. - Все это у нас было бесплатно.
  Морянский замок ашуро был невысок, всего в два этажа. Выстроен в крайне простом стиле: длинное строение, стоящее углом и сложенное из больших, грубо обтесанных камней. Вблизи стали заметны следы, которые оставляет неумолимое время: обглоданный ветрами, дождями и морозами, этот замок был чрезвычайно стар, но крепок, и, вероятно, простояв не одну сотню лет, он останется на этом месте еще не меньше. Внешний фасад омывался водами озера, внутренний выходил окнами на просторный двор с хозяйственными постройками. В нижнем этаже помещались кухня и казарма для воинов, верхний занимали хозяйские покои. Слуги размещались в пристройках к амбарам, хлевам, кузне, сыроварне, мельнице.
  Чужаков встречали подозрительными взглядами, так что им ничего не оставалось, как отправиться в указанном направлении, ограничившись только беглым осмотром стен. Слегка выветрившаяся каменная кладка могла с большой натяжкой предоставить возможность взобраться по ней, но узкие, похожие на бойницы окна вызывали сомнения в том, что риск свернуть шею будет оправдан.
  Кухня была полна пара и странных запахов. Витиму уже доводилось пробовать некоторые морянские блюда, но то была простая деревенская пища. Здесь же, в замке некоего владетельного лица, готовились изысканные деликатесы, призванные удовлетворить вкус самого придирчивого гурмана - примерно так выразился Вуэр. Морянин завистливо вздохнул, понимая, что к господскому столу их вряд ли пригласят. Но Витим не осмелился бы заявить, что жаждет попробовать кипящие в котлах густые зеленоватые варева или запекающиеся на железных листах серые склизкие комки, источающие едкие ароматы.
  Дородная кухарка не замедлила приставить вновь прибывших к делу: "гостям" было поручено разбивать небольшие двустворчатые раковины и извлекать из них белесые студенистые тела моллюсков. Речные мидии, пояснил Вуэр, превосходны в кисловатом винном маринаде. Витим сжал зубы, чтобы беспокойно заворочавшийся желудок не выдал его истинного отношения к морянской кухне. Хорошо хоть, моллюски не пахли.
  Разбивая камнем раковины, друзья ломали головы, как выбраться из душного помещения и выяснить хоть что-то о судьбе пойманной женщины. Вуэр не находил себе места, воображая ужасные картины того, как негодяи могут издеваться над бедняжкой. А Витим с раздражением размышлял, в какую дурацкую ситуацию они попадут, если выяснится, что неверно истолковали обычную ссору влюбленных. В который уже раз. Ему становилось даже интересно, кто в конце концов окажется прав: Вуэр с его идеализмом или он сам с его прагматичностью.
  В обоих случаях самым логичным было бы начинать поиски прямо с хозяйской спальни. Легко сказать, конечно.
  Когда с ракушками было покончено, их отправили чистить некие хитрые водоросли, у которых съедобны только семена, растущие в твердой оболочке, покрытой стрекательными усиками. На воздухе они несколько потеряли свое парализующее свойство, но не утратили его полностью. И если Вуэр ловко управлялся с плодами, отсекая жгущую кожуру, то от Витима толку было мало: его руки тут же покрылись зудящими волдырями, а семена так и остались внутри истерзанной оболочки. Кухарка сжалилась над неопытным человеком и отправила его выносить мусор, громоздящийся на полу доходящей до пояса грудой.
  Вуэр сделал большие глаза, но Витим и сам понял, что ему предоставляется шанс. Главное - исчезнуть из-под надзора зоркого ока кухарки, а уж пробраться незамеченным в замок он сумеет.
  Оставить нагруженную тележку в каком-то закутке - секундное дело. От кухни наверх вела широкая черная лестница, по которой сновали слуги с поручениями, но случалось ей оставаться и пустой.
  На втором этаже было голо. Мрачные каменные стены, чадящие масляные лампы и узкая истоптанная циновка вдоль коридора, в который выходят тяжелые низкие двери. Даже и спрятаться негде. Витим с трудом втиснулся в глубокую нишу бокового окна, ожидая, пока мимо промчатся двое поварят с полными неведомой снеди подносами: по-видимому, ашуро изволил трапезничать.
  Особого плана у парня не было, да и быть не могло. Открывать все двери подряд. Опасно, но разве есть иной выбор? За первой же дверью оказалась спальня. Витим с любопытством оглянулся, рассматривая морянское жилище. Широкая кровать представляла собой толстый, плетеный из того же тростника матрас, уложенный прямо на пол и застеленный шерстяными одеялами. Рядом стояла большая бронзовая бадья, сейчас пустая. Тоже ложе, но водное? Могут ли моряне спать в ванне? Никогда не приходило в голову спросить... Комод и сундук были тоже пусты, на устланном циновкой полу лежал толстый слой пыли - очевидно, спальней давно не пользуются. Голое окно, выцветший гобелен с невнятным рисунком - более чем аскетическая обстановка.
  В следующей комнате невысокий морянин стоял перед зеркалом и расчесывал свои жесткие волосы. Витим поспешно захлопнул дверь: этот производил впечатление подростка и вряд ли являлся ашуро. Несколько комнат были заперты, пара - пусты, но выглядели жилыми. Витим обошел странное закругление стены, в котором имелись широкие, похожие на ворота двери. Оттуда доносились звуки голосов, звона и как будто даже плеска. Шмыгнул мимо пустынной парадной лестницы, устланной шерстяным ковром, и быстро прочесал второе крыло замка, в котором наблюдалась та же картина. Очевидно, закругление - стена парадного зала, где все домочадцы собрались на вкушение пищи. Остается вопрос: приглашена ли на обед неведомая пленница или заперта в хозяйской спальне?
  Напротив дверей в парадную залу тоже было окно, а спешащие с горшками и кувшинами слуги были слишком озабочены, чтобы оглядываться по сторонам. Витиму удалось проскользнуть в зал, прячась за спиной толстяка с подносом, на котором была сооружена целая башня из некоего темно-коричневого кушанья, украшенная флагами из водорослевых листьев. Толстяк был настолько поглощен стараниями донести свою башню в целости, что мягко ступающий рядом человек не вызвал никаких подозрений, и прошел за ним прямо до сервировочного столика в углу, где ожидали своей очереди готовые блюда.
  Когда толстяк поставил поднос на столик, глубоко вздохнул, словно принес башню в натуральную величину, и, наконец, удалился, Витим осмелился осторожно выглянуть из-под скатерти.
  Главный замковый зал напоминал амфитеатр, и Витим вместе со столиком находился на самом верхнем его уровне. Столы стояли кругами, в несколько сужающихся книзу ступеней, на самом дне был круглый помост, а в центре плескалась вода. На помосте в расслабленных позах сидели музыканты и перебирали струны каких-то инструментов. Получалась негромкая, но приятная мелодия, напоминающая переливы журчащего ручейка. За столами на лавках восседали моряне, женщины и мужчины. Кое-кто слушал музыку, но большинство не обращали внимания на музыкантов, живо обсуждая что-то свое. Напротив входа за столом стояли кресла с высокими резными спинками, похожие на троны. На самом большом и роскошном из них сидел одетый в расшитый золотыми нитями свободный балахон мужчина-морянин средней полноты и средних лет, насколько Витим научился оценивать возраст морян, а по обе руки от него - две женщины. Одна из них была уже стара, и даже обычная морянская полнота не могла скрыть глубокие морщины. Седые волосы были перевиты золотыми нитями, на дряблой шее висело ожерелье из крупных камней. Вторая была значительно моложе, но причесана и украшена примерно так же. Обе были одеты в роскошные свободные платья, обе сидели прямо и неподвижно, словно палки. Двигались только руки, медленно и словно бы с неохотой подносившие ко рту бокалы и специальные щипчики, которыми моряне пользовались вместо вилок. Женщины молчали, но Витиму показалось, что у них совершенно одинаково поджаты губы, словно в выражении бессильного оскорбленного достоинства. Мужчина же вольготно развалился в своем кресле и громко беседовал с сидящим чуть дальше пожилым беллингом о достоинствах недавно закупленных для воинов копий, порой с насмешливым почтением поворачиваясь к старшей из соседок и подчеркнуто игнорируя младшую. В нем не было бы совершенно ничего примечательного: сплюснутое лицо с круглыми, уже слегка обвисшими щеками, высокий лоб, настолько высокий, что волосы казались тронутыми залысинами, хотя моряне никогда не лысеют, тонкие алые губы, неприятно выделяющиеся на белокожем лице - все это производило бы не слишком приятное, но обыкновенное впечатление, если бы не заплывший, какой-то остановившийся взгляд, словно у дохлой рыбы, в котором не отражалось ни интереса к обсуждаемому предмету, ни почтения к соседкам, ни удовольствия от обеда или музыки. По-видимому, это и есть ашуро Танэ, решил Витим. Старшая женщина может быть его матерью. А младшая - жена? Сестра? Она ли та беглянка, которую они заметили на холме? Витим усомнился. Пожалуй, эта будет потолще. Вряд ли женщина такой комплекции сумела бы столь резво бежать по сугробам.
  Может ли кто-то в этом зале быть той самой пленницей? Ответить на этот вопрос было трудновато. Витим заметил несколько совсем молоденьких и относительно стройных моряночек, но все они весело улыбались, с наслаждением поглощали подаваемые яства, оживленно болтали и на первый взгляд не испытывали ни малейшего желания бежать.
  В задумчивости Витим выбрался из зала, прячась за слугой, уносящим груду пустой посуды. Но навстречу приближалась целая процессия, поэтому пришлось отступить и нырнуть в первую попавшуюся незапертую дверь.
  Это тоже оказалась спальня, но, судя по убранству, женская. Циновки были новыми и узорчатыми, сумрачно-каменные стены здешняя обитательница изо всех сил старалась прикрыть вышитыми покрывальцами, гобеленами и вставленными в рамки кусками пергамента с наивными рисунками. На окнах висели плетеные кружевные занавески, туалетный столик с вышитой салфеткой уставлен флаконами и запертыми ларцами.
  Витим совсем уже было собрался выглянуть наружу, когда дверь со скрипом начала открываться. Ничего не оставалось, кроме как юркнуть за декоративные занавеси в алькове кровати. Едва он успел спрятаться, в комнату вихрем ворвалась одна из женщин, которых он только что разглядывал в большом зале - та, что помоложе. Следом за ней, слегка запыхавшись, но столь же поспешно вошла старшая.
  -Не принимай необдуманных решений, Эланни, - взволнованно увещевала она, пока первая металась по комнате, ломая руки, - прежде чем идти на крайние меры, необходимо все взвесить на свежую голову...
  -Взвесить? Ну нет, моя госпожа Лувир, я не останусь в этом доме больше и дня! - вскричала Эланни. - Твой сын перешел все границы дозволенного, он держит любовницу прямо в доме, на глазах у слуг, а я должна еще что-то обдумывать? Я завтра же с утра еду в Варад и обращаюсь прямо к наместнику! Танэ понесет справедливое наказание за все, чему я была свидетелем.
  -К наместнику? - голос старухи внезапно стал вкрадчивым, глаза сузились. - А почему не в храм? Женщина, заставшая мужа с любовницей вправе требовать развода, но тебе это не нужно, не так ли? Еще бы, ведь в этом случае ты уйдешь из этого дома с тем, с чем пришла, то есть с одним-единственным сундуком поношенных платьев. Но если твой муж окажется в тюрьме или на эшафоте, то хозяйкой замка по-прежнему будешь ты, верно?
  -Хозяйкой? - поняв, что ее помыслы столь прозрачны, Эланни сбавила тон, и в ее голосе теперь звучала горечь. - Я пришла в этот замок для того, чтобы стать хозяйкой, быть может, второй после тебя. А кем я стала?
  -О, моя девочка, - Лувир, безошибочно уловив перемену, тут же превратилась в заботливую, предупредительную свекровь. - Что ж, верно, это моя вина. Мой единственный сын был болезненным и чувствительным ребенком, и я всегда во всем ему потакала, особенно после смерти его отца, которую он так переживал, бедный мальчик. Он вырос избалованным и своевольным, и тут уж ничего не поделаешь...
  -Ах оставь! Я слышала эту историю уже столько раз, что меня стошнит, если ты расскажешь ее снова.
  -Ну подумай же, дорогая, чем плохо тебе живется? Не знаешь ни нужды, ни забот. Все слуги - в твоем полном распоряжении. Ну и что с того, что муж немного шалит? Ты же знаешь, мужчины не умеют держать себя в руках, и если не приучить их к повиновению с детства, получаются непутевые шалопаи. Ну а тебе-то что? Он ведь исправно посещает твою спальню, так?
  Витим готов был поклясться, что очередной возмущенный вопль застрял у невестки в горле. А будь она человеком, цветом затмила бы закатное солнце.
  -Пусть мальчик разок расслабится. Вот увидишь, это ненадолго, скоро эта мерзавка ему надоест и он вышвырнет ее, а ты навсегда останешься его женой - если, конечно, поведешь себя с умом, - вкрадчивый голос старухи так и убаюкивал, умиротворял. - А представь, если ты вломишься во дворец наместника. Кстати, думаешь, так легко добиться у нее аудиенции? Но предположим, что тебя не выставят, а выслушают и даже примут твои слова во внимание. Что если наместник примет решение лишить Танэ дворянского звания и конфисковать поместье в пользу шемаха? А ведь такое вполне может случиться. Кто ты тогда будешь, даже добившись развода? Где ты, деревенская девчонка, снова найдешь ашуро, готового на тебе жениться и предоставить в твое владение замок, полный челяди и сундуки, полные драгоценностей?
  -Я дочь храмовой жрицы, - слабо огрызнулась невестка.
  В целом, для Витима ситуация уже была ясна. Избалованный великовозрастный ребенок развлекается всеми доступными ему способами, не оглядываясь ни на какие нормы и устои, не признавая никаких авторитетов, не считаясь ни с чем, кроме своих собственных желаний. Чему потворствует мамочка, которая души не чает в сыночке. Соответственно, преданные господам слуги держат рот на замке. А незнатного происхождения Эланни и впрямь боится потерять роскошь, к которой привыкла за время замужества, и потому молчит тоже.
  А вот упоминание о таинственной любовнице вызвало интерес. Кем же еще может быть та беглянка. Остается самое простое: отыскать ее и спросить, желает ли она оставаться в сем гостеприимном замке. Если да, откланяться. Если нет, то некий человек и неизвестный морянин рады предложить свои услуги по вызволению из плена.
  -Я никоим образом не одобряю поведения Танэ, - свекровь зашла с другого конца. - Я обязательно поговорю с ним, и он меня выслушает. Он любит меня, что бы ты там ни говорила, потому что я никогда не скандалю, а убеждаю разумными доводами. И если ты не будешь выходить из себя каждый раз, когда тебе что-то не понравится и вопить, словно оглашенная, то вы превосходно поладите.
  Очевидно, Эланни поняла, что весь ее праведный гнев разбился о холодные аргументы старухи, и прибегла к последнему средству: разрыдалась. Лувир понимающе усмехнулась, похлопала невестку по плечу и ушла.
  Витим отважился рискнуть. В конце концов, без помощи он никогда не найдет эту самую любовницу.
  Подкравшись, он быстро зажал морянке рот, обхватив за плечи. Конечно, та тут же с криком вскочила, да так, что едва не вырвалась из рук человека: весу в ней было раза в полтора больше, чем в парне.
  -Я здесь чтобы помочь тебе, - уговаривал он, изо всех сил удерживая бьющееся в истерике тело, - клянусь, ничего плохого не сделаю, только решу твою же проблему.
  Он уже решил было, что от страха Эланни его даже не слышит, когда она наконец перестала отчаянно сопротивляться и вопросительно замычала.
  -Ты кто такой, Гульм тебя забери? - грозно спросила она, смерив человека сердитым взглядом, когда Витим разжал руки. Ее круглые голубые глаза сверкали раздражением, а не страхом.
  -Какая разница? Я услышал твой разговор со свекровью, уж извини, но думаю, могу оказаться полезным для тебя. Скажи, та женщина, что убегала сегодня от твоего мужа - это та самая любовница?
  -А по какому, собственно, праву ты вламываешься...
  Витим поморщился.
  -Слушай, у меня нет времени, и если ты хочешь от нее избавиться, отвечай: да или нет?
  Эланни сглотнула. Похоже, ей второй раз за какой-то час приходится проглатывать свою гордость, подумал Витим. Не позавидуешь. Но морянка очень быстро собралась с мыслями:
  -Да, это она.
  -Почему она убегала?
  Эланни брезгливо передернула плечами:
  -Откуда мне знать? Кричала, что лучше умрет, чем ляжет в постель с... гм... Иногда я склонна согласиться с некоторыми эпитетами. Но, возможно, просто набивает себе цену? А-а, плевать, - она со злостью схватила первый подвернувшийся флакон и швырнула его об стену. По комнате поплыл йодистый запах моря. Потом она взяла себя в руки. - Слушай, человек, будь ты хоть посланцем Эрии, хоть гульмовым приспешником - увези ее отсюда!
  -Непременно, - заверил Витим, - но ты должна показать мне, где она.
  -Хорошо. У меня есть ключ от спальни Танэ, идем прямо сейчас, пока он все еще в зале. Потом я постараюсь его задержать, а ты уводи или тащи девчонку прочь.
  -С удовольствием, но как нам выбраться из замка?
  -Водой, конечно. Ах да, ты же человек... Ну тогда... - она лихорадочно размышляла. Потом откинула крышку одного из сундуков и принялась выхватывать вещи. Наконец у нее в руках оказались два широких меховых тулупа с капюшоном. - Тогда вот, наденешь это. За мельницей есть пристань, там возьмете лодку, внутри будут сети. Сделаете вид, что ловите рыбу, никто не обратит внимания. Медленно выгребайте к другому берегу, там будут мостки и можно будет сойти на землю. Ну а потом бегите в лес, так чтобы не поймали. Ясно?
  Что ж, план представлялся реальным. Только надо будет захватить Вуэра, который, видно, отдувается на кухне за двоих. Нельзя не признать, что некоторые морянские женщины умеют думать.
  Эланни указала Витиму нужную дверь, сунула ключ.
  -Эй, а если Танэ догадается, что ты помогла ей бежать?
  -Пусть. Он может чихать на наши с Лувир требования, но на большее не осмелится. Я все-таки не пойманная в лесу девчонка, а его законная жена.
  Надеюсь, что так, подумал Витим, когда Эланни скрылась за поворотом.
  Эта спальня была роскошнее всех ранее виденных. Не грубые плетеные циновки, а настоящие ковры работы степняков, расписные вазы и статуэтки на резных столиках, невероятных размеров ложе - на пружинном матрасе и с балдахином, явно привезенное из человеческого города - драпировки из бархата с тяжелыми кистями, картины и гобелены на стенах. Обязательная ванна с небольшим очагом, для подогрева воды. А в углу - металлическая клетка. А в клетке - девушка, чье тело прикрыто одной лишь тонкой сорочкой да прядями густых черных волос.
  При звуке хлопнувшей двери девушка испуганно вздрогнула и гордо выпрямилась одновременно. Выглядело это жалко и трогательно, особенно потому, что клетка явно предназначалась для небольшого животного вроде лисицы или волка, и она могла сидеть только в одной позе, скрючившись и прижав колени к груди. Как долго она уже здесь, невольно спросил себя Витим. Неужели с самого утра?
  А девушка оказалась красива, даже на взгляд Витима. Она, конечно, была чуть полнее человеческого идеала, но округлые бедра и пышная грудь уравновешивались тонкой талией и изящной шеей. Черные брови вразлет над овальными глазами, окруженными темными "стрелами", которые так любят копировать человеческие женщины, маленький розовый рот, тонкий прямой нос и слегка заостренный подбородок, придававший лицу форму сердечка. А когда девушка подняла голову и посмотрела на него в упор, Витим вздрогнул: глаза этой морянки были яркого сиреневого цвета. Неудивительно, что муж ничем не выдающейся Эланни не устоял.
  -Ты кто? - выдохнула девушка, разглядев Витима. Кого-кого, а человека увидеть она ожидала меньше всего.
  -Меня зовут Витим, если тебе это о чем-нибудь скажет. Хочешь бежать?
  -Хочу, конечно. Но куда?
  -Куда пожелаешь.
  -Как я могу тебе верить?
  Витим принялся шарить по комнате в поисках подходящего инструмента. Прутья клетки не выглядели очень прочными, но разогнуть их голыми руками вряд ли удастся. Попутно нашел какую-то одежду, бросил девушке.
  -А вот это ты решай сама. Можешь остаться здесь, я не настаиваю.
  Девушка содрогнулась, и ответ как будто вырвался сам:
  -О, куда угодно, лишь бы прочь отсюда.
  Бронзовая статуэтка в виде изогнувшейся в страстном па танцовщицы-степнячки на высокой подставке послужила отличным рычагом. Замок лопнул, и дверца со звоном отлетела.
  -О, Эрия, - простонала девушка, пытаясь выбраться из клетки, - все тело онемело, кажется, я не смогу идти...
  Но идти было необходимо, причем как можно быстрее, пока пиршество в общем зале не закончилось. Пришлось взять ее на руки и броситься бегом по коридору, пока он пуст. Тяжеловато, но ничего, куда лучше, чем если бы тащить пришлось, скажем, Арму. Сзади послышались голоса, и Витим тут же перешел на шаг, стараясь подражать тяжелой, вразвалочку, поступи морян. Двое слуг с подносами грязной посуды обогнали беглецов, лишь слегка покосившись на них, но не проронив и слова. Одетый в хороший морянский тулуп Витим мог с натяжкой сойти за морянина, если не приглядываться. Хорошо, что у тулупа есть капюшон на случай снегопада - шапок моряне не носят, обходясь густой копной собственных волос, и не нахлобучь Витим капюшон, только слепой не отличил бы его от морянина. А вот обращать слишком пристальное внимание на дела господ в замке ашуро Танэ, очевидно, было не принято. Если здесь возят женщин поперек седла, то почему бы не таскать их на руках? Девушке, по-видимому, пришла в голову та же мысль: когда слуги скрылись, у нее вырвался нервный смешок.
  -Мне надо заглянуть на кухню, - шепнул Витим, ссадив девушку в том же самом закутке, где спрятал тележку с мусором, - там мой друг отвлекает внимание.
  Она машинально кивнула и принялась поспешно натягивать на себя одежду, которую сжимала в охапке.
  Вуэр маялся у самых дверей, делая вид, что подметает. При виде Витима он бросился навстречу с такой поспешностью, что едва не сшиб с ног.
  -Тебя не было два часа! Я думал, кухарка вызовет стражу, но она, видно, решила, что ты просто отлыниваешь от работы. Ну что, узнал хоть что-нибудь?
  -Ага, - Витим вытащил его из кухни, - давай быстрее. Нет времени объяснять, надо уносить ноги.
  -Ты все-таки попался, - горестно вздохнул Вуэр, - но как же женщина?
  -Здесь, здесь она, - успокоил Витим, открывая дверь в закуток. Он хотел снова взять успевшую одеться в тулуп девушку на руки, но та смущенно обещала попытаться идти сама.
  Конечно, ее пришлось поддерживать под руку - впрочем, почти волочь на себе - но она мужественно переставляла ноги, морщась от боли.
  На дворе уже наступили сумерки, короткий зимний день подошел к концу. Влившись в толпу слуг, они беспрепятственно добрались до лодочной пристани и забрались в пустую лодку. Витим взялся за весла, Вуэр вместе со спасенной девушкой принялись неуклюже разбирать спутанные сети. Когда проплывали мимо мельницы, с берега их кто-то окликнул:
  -Эй вы, полоумные, чего на ночь глядя на рыбалку собрались?
  Пока Витим лихорадочно придумывал ответ, нашелся Вуэр:
  -Не твое дело, собака, - произнес он высокомерно-капризным голосом, слегка прерывающимся, словно его обладатель сильно во хмелю. Получилось так, словно он всю жизнь надменно цедил слова - Витим даже поежился.
  -Прошу прощения, господин, не признал, - пробормотали на мельнице, спешно ретируясь в тень.
  Озеро было невелико, поэтому еще до того, как ночная тьма окутала землю, они обнаружили ветхие, покрытые изморозью мостки, позволяющие сойти на берег, минуя полосу коварного прибрежного льда. У всех вырвался облегченный вздох, когда стена деревьев отделила беглецов от мрачного замка. Но оказалось, вздыхать еще рано.
  -Лошади наши остались в конюшне, - запоздало вспомнил Витим. - И денег больше нет, чтобы купить новых. А кроме того, сейчас станет темно хоть глаз выколи, поэтому надо искать место для ночлега.
  -Н-но, лучше отойти подальше. Ну и пусть темно, - неуверенно подала голос девушка.
  -Видно, что тебе не приходилось ходить по лесам. Если будем бродить в темноте, можем переломать ноги, не говоря уже о том, чтобы заблудиться и выйти обратно к замку. А небо сегодня затянуто облаками, даже по звездам не сориентируешься. Надо останавливаться.
  -Не опасно ли разжигать костер? - озабоченно спросил Вуэр, когда они нашли небольшую, защищенную от ветра ложбинку и, оставив там девушку, принялись ломать лапник для подстилки.
  -Думаю, лучше разжечь. Вряд ли вам обоим удастся отдохнуть не согревшись. А что касается ашуро - полагаю, он не настолько глуп, чтобы отправляться ломать шею в темноте. Он сообразит, что ночью мы далеко не уйдем, и начнет поиски утром. Поэтому мы должны его опередить и выступить с первым же лучом. Впрочем, конечно, в эту ночь лучше сторожить. Я буду первым, потом разбужу тебя.
  -Хорошо. Но расскажи наконец, как тебе это удалось, а то я сейчас лопну от любопытства!
  Витим вкратце пересказал свою авантюру, оказавшуюся, по его мнению, на поверку не такой уж и сложной. Стоило только набраться наглости. Здешние обитатели даже предположить не могли, что кто-то окажется настолько безумен, что полезет в набитый воинами замок и выкрадет девицу прямо из спальни хозяина. Но следовало признать, без помощи хозяйки ничего бы не вышло.
  -Вот что происходит, когда мужчину с детства не приучают к порядку, - осуждающе заметил Вуэр. - Вот тебе вопиющий случай.
  Витим задумался: может быть, у морян женщины и впрямь умнее, решительнее? Но нет, конечно же, нет. Непослушная Арма вовсе не образец разума, раздражительная Эланни - не образец решительности. А почтительный Вуэр, пожалуй, мог бы многих заткнуть за пояс по части и одного, и другого. Просто он - наглядный пример искренней веры в непреложность дедовского жизненного уклада.
  Мерзлые сучья долго не желали разгораться, и когда маленький огонек наконец заплясал по хворосту, моряне уже стучали зубами от холода. В неверном свете девушка взглянула на своих спутников и с грустной улыбкой покачала головой. Она явно уже успокоилась и дрожала в ознобе, а не от страха.
  -Кто бы мог подумать, - сказала она, протягивая ладони к костру. Ее сиреневые глаза смело смотрели в глаза Витима. - Мы, беллинги, никогда не доверяли людям, и я, конечно, тоже. А теперь люди спасли меня от беллингов. Горькая ирония.
  -Человек и беллинг, - любезно поправил Витим, пытаясь спрятаться от этого взгляда. Ему невольно приходила в голову мысль о совсем другой горькой иронии. Еще одна сиреневоглазая девушка, которую он вытаскивает из застенка, и которая доверчиво следует за ним. Но разумеется, сейчас все не так. Витим выругал себя за глупые мысли и сосредоточился на том, что происходит в реальности.
  А в реальности девушка недоверчиво рассматривала Вуэра - как, впрочем, и все до нее. А вот Вуэр...
  -Иона! - прохрипел он, не веря своим глазам.
  Девушка изумленно вздернула брови:
  -Откуда ты меня знаешь?
  Но тот уже вскочил на ноги:
  -Как "Грозовая птица"? Вам удалось уйти от пиратских галер? Почему ты здесь, где все остальные?
  Иона вглядывалась в лицо странного разумного - да, теперь она видела, что это морянин, только сильно исхудавший. Но кто это? Да, что-то в этих страшно заострившихся чертах знакомо, но... вот он упал на колени, схватил за руки в избытке чувств, с надеждой смотрит на нее...
  -Вуэр?.. - ахнула она. - Великая Самморай, неужели это ты? - она инстинктивно прижала ладони к щекам, а в округлившихся глазах блеснули слезы.
  Тот, смутившись своего порыва, отступил.
  -Что с тобой сделали... - еле слышно всхлипнула Иона, бросаясь ему на шею.
  -Ничего особенного, - отрывисто сказал тот, слегка отстраняясь. - А почему капитан Найро позволил тебе в одиночку бродить по лесам и быть пойманной негодяем?
  Вуэр не желает этой откровенной жалости, понял Витим - он и сам бы такого никогда не пожелал. Ионе тоже не составило труда догадаться, что заставило Вуэра помрачнеть. Поколебавшись, она сжала губы и села обратно.
  -Капитан Найро погиб в том самом бою, когда вас захватили в плен, - как можно более сдержанным тоном сказала она, разглядывая рукава своего тулупа, в которые спрятала озябшие руки. - Командование приняла первый помощник Уманат. Когда паруса стали бесполезны, мы двинулись на веслах к берегу. По счастью, пираты знали эти места много хуже, они позволили нам войти в путаницу островов и фьордов, полагая, что мы очутимся в ловушке. Однако там есть пролив, в который прошла маленькая шебека, а огромная двудечная галера оказалась слишком широка, - как Иона ни пыталась рассказывать сухо и ровно, эмоции все равно прорезались в дрогнувшем голосе. - Мы сумели уйти от погони и вернуться в Варад. Но выяснилось, что "Грозовая птица" чересчур страшно потрепана, и на ней нельзя выходить в море. Товары были сброшены еще во время погони, чтобы облегчить корабль, и нам всем пришлось выложить свои сбережения, чтобы расплатиться с долгами. На ремонт судна денег не было, и достать было негде. К твоей матери, Вуэр, никто обращаться не осмелился, достаточно того, что новому капитану Уманат пришлось лично сообщать ей - и семьям всех остальных, кто бросился в самоубийственную атаку - о пленении, которое никто уже не отделял от смерти, - она прерывисто перевела дух. - Поэтому капитану Уманат пришлось распустить команду. Но большинство никуда не ушли. Мы решили работать всю зиму, чтобы весной начать ремонт "Грозовой птицы", и почти все нанялись на лесоповал, надеясь кроме денег заодно раздобыть лес для ремонта корабля - как и я... А вы? Где все остальные?
  Теперь Вуэр отвел взгляд.
  -Больше никого не осталось, - произнес он с таким самообвинением, словно именно он нес ответственность за всех, кто не выдержал плена и рабства.
  Иона закусила губы, но полный боли ее взгляд обратился не к Вуэру - а к Витиму. Но что тот мог сказать? Только ответить полным участия взглядом.
  -Думаю, до Варада уже недалеко, - сказал он, чтобы нарушить мучительную паузу. - Ложитесь, я покараулю.
  -Я после тебя, - тут же вызвалась Иона.
  -Полагаю, мы управимся сами, верно, Вуэр?
  -Безусловно, - рассеянно подтвердил тот, все еще переживая.
  Витим бесшумно скрылся среди елей.
  -Слушай, а кто этот человек? - услышал он, взбираясь по склону.
  -Очень хороший человек. Порой бывает резковат, но если бы не он, меня бы здесь не было. И тебя тоже...
  Витиму стало неловко. Захотелось вернуться и поправить: нет, дело не во мне. Да, план побега принадлежал ему, Витиму, но осуществили его все вместе, все четверо. Ничего не получилось бы, если бы хоть один спасовал, остановился. Но Вуэр - до невероятности благородное существо, которое всегда превознесет заслуги друга, преуменьшая свои...
  Он вернулся до самой опушки, наблюдая за отдаленными искорками света из замка, отражающимися в дрожащей воде. Как он и предполагал, вскоре на озере наметилось движение: лодка, в которой сидели несколько морян с факелами. Они быстро обнаружили брошенный беглецами челн у старых мостков. Кто-то выпрыгнул на берег, намереваясь бежать по отпечаткам ног в снегу, но несколько голосов наперебой принялись уговаривать подождать до рассвета, приводя все те же аргументы, что привел и Витим. В конце концов, этот кто-то (кто же, как не ашуро собственной персоной?) дал усадить себя обратно.
  Отдежурив приблизительно две трети ночного времени, Витим разбудил Вуэра. Вряд ли после такой встречи бедняге удалось заснуть сразу же после указания ложиться. Иона спала, свернувшись калачиком и беспокойно вздрагивая во сне. По счастью, удалось поменяться, не потревожив ее.
  Едва качающиеся на ветру еловые лапы угольной чернью прорисовались на фоне синеющего неба, ночь для путников кончилась, оказавшись ужасно короткой. Но едва Вуэр коснулся плеча Ионы, девушку словно подкинуло; она вскочила, тараща перепуганные глаза, готовая бежать за тридевять земель.
  -Скорее, - торопила она, содрогаясь от кошмаров, привидевшихся ей ночью.
  Уходя последним, Витим тряхнул молодую ель, защищавшую их стоянку от ветра. С темно-зеленой хвои осыпался снег, прикрыв собой угли костра и вмятины на снегу. Неопытный следопыт может посчитать, что разумные здесь ночевали уже давно.
  -Надо как можно быстрее выбраться на дорогу, - говорила Иона, когда он догнал спутников. - Там много путешественников, мы сможем попросить помощи.
  -Нет, - отрезал Витим, - дорога - это первое место, где нас будут ждать, если собьются со следа, а это произойдет очень скоро: собирается метель. Кроме того, в лесу они потеряют преимущество конников, среди деревьев не сильно разгонишься, а на дороге догонят в два счета.
  -Не спорь. В лесу, да еще в метель можно заблудиться и замерзнуть, - в голосе девушки появились повелительные нотки, замешанные на уверенности в превосходстве своего ума - то, что Витим уже успел невзлюбить в морянских женщинах.
  -А ну-ка, давай договоримся, - он постарался только не зарычать, - командуй вот им - наш Вуэр обожает подчиняться женщинам, раз уж у вас все поставлено с ног на голову. Но я не морянин. Поэтому если мы идем вместе, то решать, что делать, буду я. Не устраивает - я никого не держу, милости прошу на все четыре стороны!
  -Витим, я же предупреждал тебя! - возмутился Вуэр. - Ты в Беллевре.
  -Нет. Я в лесу. Среди диких зверей, которые охотятся на одну всезнайку беллского происхождения, намереваясь попутно растерзать тех, с кем она предпочла покинуть логово вожака. Я полжизни провел в подобных лесах. А если вы по-прежнему воображаете, что находитесь в центре цивилизации, что ж, дело ваше. Посмотри, как далеко вы продвинетесь прежде, чем добыча окажется в той же самой клетке, из которой бежала.
  Моряне переглянулись.
  -Наверное, все же стоит послушать его, раз уж он такой знаток лесов и диких зверей, - с некоторым сарказмом уступила Иона.
  Витим вздохнул. Если каждая победа будет даваться ценой такой вспышки, надолго его не хватит.
  Слава Богу и Богине, Варад уже недалеко.
  Снег действительно повалил всего через час после того, как они покинули лагерь. И снова путешествие превратилось в бегство, до дрожи подобное той его части, когда вместо Ионы компанию им составляла Арма. Вот только эта девушка ни на что не жаловалась и не отставала. Зато теперь Витим ловил себя на том, что невольно замедляет шаг, чего никогда в жизни не сделал бы по требованию.
  Здешний, смешанный альмеокринский лес был совсем не то, что привычные Витиму хвойные боры предгорий: здесь было и посветлее, и почище от бурелома, и дикие звери, не говоря уже о нечисти, встречаются куда пореже. Да и зимы здесь - совсем не то, что в Отроге. Ни тебе жгучих морозов, ни внезапных оттепелей, зима как зима. Будь парень один, он смеялся бы над таким лесом, а путешествие по нему было бы приятной прогулкой. Но он быстро убедился, что моряне в лесу - что новорожденные щенята в подполе. Они спотыкались о каждую хворостину, проваливались в самые заметные ямы, вязли в снегу, ухитрялись запутываться в кустарнике, продирались сквозь переплетение сучьев, оставляя на них клочья одежды и пучки волос. Если бы их выслеживал бывалый охотник-человек, шел бы безошибочно, словно путь помечен красными флажками, даже тогда, когда они догадались идти след в след за Витимом. Но преследователи - такие же моряне, только гораздо упитаннее. Это оставляло надежду на успех.
  -Слушай, а кто такая Великая Самморай? - спросил Витим, в очередной раз вытаскивая Вуэра из груды прогнившего валежника, присыпанного снегом.
  -Ты что же, не все на свете знаешь? - хмыкнул тот.
  -Не груби, - строго велела Иона, и тот виновато потупился.
  Витим улыбнулся. Он и не подумал обижаться на друга, пытавшегося защитить каждую женщину от нападок невежественного человека. Но каждая женщина была уверена, что справится сама, и справится лучше, а в результате страдал только благородный Вуэр.
  -Я видел это имя в книгах, но формулировка "владычица поддонного разума" ровным счетом ничего не прояснила. Описание храма Самморай и обрядов в ее честь - тоже.
  -Самморай - одна из главных богинь, - начала объяснять Иона. - По преданиям, под дном океана существует иной мир, который связан с нашим всего несколькими тропами. Там живут удивительные разумные существа, непохожие ни на одну из наших рас. Порой они выходят к нам, порой уводят к себе кого-то из нас. Поэтому считается, что все, кто пропал без вести, гостит у Самморай. Она покровительствует заблудившимся, оторванным от родных, похищенным, оставшимся в одиночестве, и если не забирает к себе в поддонный чертог, то приводит домой.
  -Так поддонный мир - это царство умерших? Все равно, что наш потусторонний мир?
  -Нет, конечно. Потустороннего мира не существует, каждый умерший или остается рядом с нами, направлять и заботиться о нас, или возрождается в другом существе, или сливается со столпами, поддерживающими наш мир в неизменности - у каждого свое дело, никто не тратит время попусту, прохлаждаясь в "потустороннем мире". А царство Самморай - это... - Иона задумалась. Вряд ли когда-нибудь она пыталась сформулировать известные с детства каноны, чтобы объяснить непосвященному очевиднейшие истины.
  -Царство Самморай - это особый, закрытый от нас мир, живущий по своим собственным законам, - подхватил Вуэр. - Когда-нибудь, когда мы станем достойны этого и выдержим надлежащее испытание, разумные из поддонного мира выйдут к нам и поделятся своими тайными знаниями - а поскольку они значительно старше нас, они владеют такими секретами, которые пока еще опасны для наших неразвитых умов. Однако в надлежащий момент их знания придут к нам и позволят уцелеть. Однажды в нашем мире возникнет некая опасность, суть которой неизвестна даже им, поддонным жителям, и нам придется разгадать ее и победить. Главное же испытание будет заключаться не в способности побеждать, а в умении определить путь, ведущий к победе. Вот тогда-то они и подскажут нам разгадку, но лишь при условии, что мы окажемся достойны ее. Это я пересказываю Легенду Оллору, которую мне дала прочитать мать, - пояснил он. - Легенда не обязательна для изучения обывателями, но каждая маниталес ее знает. Вроде бы некто по имени Оллору, живший около трехсот лет назад, побывал в поддонном мире, а вернувшись, сумел предъявить убедительные доказательства своих слов. Правда, сейчас никто не помнит, что это были за доказательства, а потому из канона рассказ Оллору превратился в легенду.
  -Говоря "мы", ты подразумеваешь морян или всех обитателей Великого Материка? - Витим невольно заинтересовался, хотя первый вопрос о Самморай был всего лишь попыткой отвлечь морян от холода и своих ушибов.
  -Всех. Подданные Самморай не ведают различий между нашими расами. Но Оллору, бывший морянином, различия делал, и в легенде есть упоминание о том, что главную роль в будущем испытании отчего-то сыграют люди. Вернее, один человек. Как вы понимаете, беллингам эта часть не слишком нравится, они предпочли бы, чтобы пророчество возвеличивало значимость нашей расы, поэтому в проповедях ее часто опускают, но я читал легенду в ее первоначальном виде, как она была записана Оллору.
  -А что-нибудь более конкретное твоя легенда сообщает? - Витим пытался скрыть волнение, охватившее его после этого рассказа, но моряне как-то слишком внимательно на него оглянулись.
  -Что конкретное когда-нибудь сообщали легенды? Разве что, опасность будет послана небесами, и она уничтожит всех, если человек будет изгнан.
  -Что ты сказал?
  Вуэр даже остановился и повторил помедленнее, ошибочно полагая, будто Витим недостаточно хорошо понял морянские слова, а Иона с изумлением протянула руку чтобы дотронуться до внезапно побледневшей щеки, но тут же, смутившись, отдернула ее. Витим сделал было шаг, но оступился и с размаху сел в сугроб.
  -Что с тобой? Неужели дело в замшелой легенде, в которую сейчас уже почти никто кроме маниталес не верит?
  -Видите ли, - промямлил Витим, все еще тщетно пытаясь справиться с потрясением, - некие пророчества, чрезвычайно похожие на вашу легенду, буквально преследуют меня. Изгнанник, который появится среди людей и найдет путь к спасению, встречался мне уже в нескольких различных источниках: в рукописях первых человеческих поселенцев и в древних книгах альмеокритов, расы, проживавшей на Великом Материке до людей. И вот теперь - Оллору...
  -Как странно, - протянул Вуэр.
  -Действительно, - согласилась Иона. - Но я выдвину предположение, может быть не очень загадочное, но, по-моему, наиболее близкое к истине: что если все они почерпнули свои сведения из одного и того же источника? Предположим, какой-то народ, живущий, например, в подземных пещерах, твердо верит в некое пророчество. Существа из этого народа иногда выбираются на поверхность и рассказывают его всем, кто соглашается слушать. Кто-то пропускает все мимо ушей, а кто-то внемлет как божественному откровению.
  -Ты не веришь в существование поддонного мира? - поднял брови Витим.
  -О, никоим образом, - Иона со смехом замахала руками, - и в мыслях не было делать какие-то нападки на царство Самморай. Но сомневаться в словах простого смертного Оллору я ведь имею право? Так вот, я думаю, он угодил в те самые пещеры, где обитает неизвестный народ, и решил, что побывал в поддонном мире. Разве я не могу быть права?
  -Можешь, - Вуэр неохотно пожал плечами, - я вовсе не утверждаю, что каждая легенда - истина.
  -Если честно, - признался Витим, - я предпочел бы, чтобы ты оказалась права. Ладно, отдохнули - пора двигаться дальше.
  К счастью, лес в этой местности не был сплошным. Он шел полосами, непролазный еловый гущар сменялся светлыми березовыми рощами, заросли лозняка и олешника перемежались с чистым и ровным сосновым бором, а старая величественная дубрава неожиданно вывела на опушку. Вдалеке виднелась речка, одна из бесчисленных притоков Альмеокрины, и заметенные снегом крыши очередного морянского поселения.
  -Жилье! Наконец-то, - в восторге воскликнула Иона.
  После полудневного похода по лесу в компании морян, Витим склонен был разделить ее радость. Но прежде, чем он собрался охладить восторги упоминанием об отсутствии денег, внезапно почувствовал знакомое, стремительно нарастающее жжение в груди. Морозный воздух словно кинжалом полоснул по легким, тело согнулось в спазме; захлебываясь кашлем, Витим рухнул в снег, окрашивая его хлынувшей изо рта кровью. Он успел услышать испуганный вскрик Ионы, тревожное пояснение Вуэра. Боль терзала и выворачивала наизнанку, приступ оказался сильнее и дольше, чем предыдущий - верно, из-за холода. Не в силах вздохнуть, он провалился во тьму.
  
  Сухой, жаркий ветер вздымал целые облака желтой пыли и колючего песка. Стоящее в зените солнце лениво протягивало лучи сквозь эту клубящуюся завесу, чтобы стегнуть по обгорелому лицу и рукам, словно облив их еще одной порцией кипятка. Унылый кусок земли и неба состоял из одной только пыли, истоптанный тысячами босых ног, скрипящей на зубах тысяч пересохших ртов. Это похожее на обширный двор место было обнесено высокой глухой каменной стеной; с одной стороны, кажется, с юга, к ней примыкала стена здания с маленькими окошками, такими глубокими, что сквозь них мог проникнуть только взор вездесущего светила, да и то только в яркий полдень. Одну часть двора занимали тростниковые навесы, под которыми помещались лениво жующие сено волы и лошади - почти неподвижные, словно вылепленные все из той же пыли. Тяжелое, душное марево нарушалось только в одном месте: там, где находился небольшой каменный бассейн с выщербленным, как будто обкусанным краем, предназначенный, по-видимому, для скота, так как разумные вряд ли решились бы пить из такого грязного, загаженного водоема, в котором плавали отбросы, а вокруг валялся никого не заботящий навоз. Однако словно для того, чтобы опровергнуть этот вывод, к бассейну подошли двое тщедушных людей в рваных балахонах и, опустившись на колени, припали к воде. Весь вид этих людей говорил наметанному глазу, что это рабы.
  Витим попытался осмотреться, поражаясь, как из заснеженного леса мог попасть в неведомое царство жары и пыли, но внезапно кто-то грубо развернул его к себе.
  Это оказался высокий, мощного сложения человек, одетый в ярко-красный шелк. Край чалмы, прикрывавшей его голову, защищал лицо от пыли, поэтому видны были только темные глаза в сетке глубоких морщин часто щурящегося человека и кустистые брови. Длинная, до колен шелковая рубаха, бурые полотняные штаны и сандалии довершали наряд. Ах да, на поясе висело поразительно изогнутое оружие с расширяющимся к концу острия клинком. "Саратог?" - лениво пронеслась мысль. Витим никогда не видел излюбленных кривых сабель буйных саратожских орд, но был много наслышан о страшных последствиях действий этих кажущихся нелепыми клинков.
  А человек злобно ухватил его за руки и куда-то поволок, едва позволяя самостоятельно переставлять ноги. Витим разглядел впереди нечто вроде места для экзекуций: грубо обтесанный столб с болтающимися на нем на высоте человеческого роста кандалами. Земля у столба была куда темнее: ее покрывала корка запекшейся крови, перемешанной с пылью.
  Более всего Витим поражался своему пренебрежительному спокойствию, с которым он позволил доволочь себя до столба и защелкнуть стальные браслеты на своих запястьях, не сделав и попытки к сопротивлению. Человек сунул ему под нос плеть, как две капли воды похожую на кнуты надсмотрщиков в горах, и скрипуче заревел что-то. Когда-то Витим знакомился с саратожским языком, но книги, написанные на этом языке, ему встречались слишком редко - не так уж много могут запечатлеть на пергаменте, пытаясь поведать миру, бродяги и разбойники, объединенные лишь жаждой наживы и главенством сильнейшего. Однако сделай он над собой усилие, несомненно, понял бы суть гневной речи, сейчас же, во власти странного равнодушного оцепенения, он различил лишь несколько слов, повествующих о том, что некий хозяин чем-то недоволен.
  Вместо того чтобы прислушиваться к скрипучим лающим воплям, которые, быть может, что-нибудь бы разъяснили, он мечтательно смотрел в небо. Выцветшее до белизны, замаранное все теми же желтыми пылевыми тучами, охваченное пылающим солнцем, оно все же было гораздо ближе и роднее, чем вся эта странная, неестественная, изуродованная земля, чем эти пустые бездушные люди, чем это страдающее от жажды и пленения тело. Он ощутил страстную тягу и властный призыв - туда, в небо, которое одинаково просторно и свободно над каждым самым жалким клочком мира.
  И вдруг надоедливый саратожец, уже размахнувшийся своей плетью, застыл на месте с разинутым ртом подобно столбу для экзекуций. И он, и самый столб, и пропыленная земля уходили из-под ног, а впереди расстилалось бескрайнее небо, голубеющее и очищающееся с каждым вдохом...
  
  Резко втянув в себя воздух, Витим сел. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы выбраться из-под власти странного сновидения, такого реального, каким бывал не каждый день его настоящей жизни. Он все еще чувствовал жар раскаленного солнца, сухость желтой пыли, боль растрескавшихся губ и распухшего языка, жжение в засоренных песком глазах и зуд обгоревшей кожи. Но вырвавшись из сна, он ощутил совсем иное: саднящую боль в груди, привычный холод северной зимы, неодолимый даже у очага в крестьянской хате... У очага?
  -Наконец-то, - воскликнула Иона, сидящая у его постели. Ее тут же просветлевший взгляд сверкнул сиреневыми искрами, когда девушка заботливо протянула ему чашку дымящегося чая. - Хвала Эрии. Возьми, этому составу меня научила наша целительница. Он приносит облегчение даже при обморожении легких.
  Витим рассеянно глотнул, поперхнулся, закашлялся.
  -Где это мы? - он изо всех сил пытался собраться с мыслями и выбросить из головы удивительный сон.
  -На деревенском постоялом дворе. Не беспокойся, все в порядке. Вуэр отправился покупать лошадей, поэтому как только ты поправишься, сразу сможем двинуться в путь.
  Витим потряс головой, опасаясь, что все еще не пришел в себя.
  -Покупать лошадей? Где же вы взяли деньги? Если мне не изменяет память, последнюю монету я заплатил за гостеприимство в замке ашуро Танэ.
  Иона встала и наклонилась к камину. Витим смотрел, как она подбросила в огонь несколько поленьев, хотя тот еще и не думал угасать и, на его взгляд, вовсе не нуждался в добавлении дров, затем неловко поворошила угли, без толку рассыпав их. Наконец поднялась и взглянула прямо ему в лицо своими округлыми глазами.
  -Я украла у ашуро перстень. Еще тогда, когда пыталась убежать сама. После этого у меня забрали одежду, но обыскать не догадались. Ну что, ты меня осудишь? - в ее словах прозвучал вызов.
  Витим расхохотался, перемежая смех кашлем. Так она стыдится, что украла кольцо у того, кто похитил ее и засунул в клетку, словно зверя?
  -Будь у меня время, я сам украл бы у него что-нибудь, чтобы оплатить дорогу. Он должен тебе куда больше, чем перстень.
  -Мне ничего не надо от этого существа, - Иона с отвращением передернула плечами, - но без денег я не добралась бы до Варада, поэтому пришлось выбирать.
  Витим отхлебнул еще чая. Заваренный на неизвестных ему травах, возможно, и на водорослях, он имел странный, но приятный солоновато-пряный привкус. Но, конечно, вряд ли это поможет - разве что согреет изнутри, что, в общем, тоже неплохо.
  -Как долго мы в этой деревне?
  -Несколько часов - уже вечереет. Переночуем здесь, а завтра будет видно.
  Отставив чашку, Витим с трудом полез из-под одеяла. Этот приступ, следует признать, утомил его преизрядно.
  -Куда ты, лежи!
  -Будет лучше, если мы выедем сегодня, - негромко, но твердо заявил он.
  -С ума сошел? Опять ночь на снегу! Зачем, если есть хороший ночлег? - Иона сдвинула брови, в одну секунду превратившись из заботливой сиделки в строгого командира. Что тут же вывело парня из себя.
  -А ты не забыла, случаем, где была вчера в это же время? - прохрипел он и закашлялся. Но приступ уже прошел, так что продолжить удалось нормальным голосом: - С чего ты взяла, что ашуро Танэ перестал тебя преследовать? В лесу мы имели право медлить сколько угодно, но сюда он может наведаться, и боюсь, как бы не было поздно. Собираемся!
  -Но ведь ты болен...
  -Ничего, мне уже лучше.
  Возможно, она и продолжила бы настаивать на своем - если бы речь шла не об ашуро. Витим видел, как ее передернуло от страха и отвращения при одном упоминании этого имени. Иона молча схватила мешок.
  В этот момент вошел довольный Вуэр, доложив о благополучном приобретении трех лошадей. Услышав от Ионы, что они уезжают, беспрекословно принялся помогать с вещами. Витим с неудовольствием подумал, что исходи требование об отъезде от него, не обошлось бы без возражений и рассуждений. Но таково уж воспитание друга, и ничего тут не поделаешь.
  Все-таки, Витим потратил несколько драгоценных минут на бритье: щетина опять донимала и раздражала, и был вознагражден одобрительным взглядом Ионы. Витим усмехнулся: у морян не растет борода, поэтому бедняжке, верно, сложно общаться с заросшим по самые глаза человеком и постоянно напоминать себе, что это волосатое существо - разумный, а не зверь.
  Оглядев новую собственность, Витим только фыркнул, но промолчал. Очевидно, менее всего в своей жизни Вуэр разбирался в лошадях. Конечно, заезжего матроса бессовестно надули, подсунув никуда не годных кляч с торчащими ребрами и отвислыми животами. Но по крайней мере, падать эти три коняги пока не собирались - и на том спасибо. По подсчетам Витима до Варада осталась пара дней, а потом можно отпустить несчастных животных спокойно околевать на воле.
  "Кони" лениво брели по дороге и бессильно закатывали глаза, когда их пытались погонять. Но отведав хлесткого ремня, оживились и припустили тряской рысью. Моряне вцепились в поводья, подпрыгивая в седлах и тараща глаза от боязни свалиться, но это было лучше, чем пешком. Они не жаловались, но зрелище оба являли такое, что разрыдался бы и камень.
  Вскоре Витим вынужден был признать, что если они и дальше будут так продвигаться, то к утру Иона и Вуэр будут представлять собой сплошной синяк и едва ли смогут пошевельнуться вообще. Вновь пришлось устраиваться на лесной поляне. На этот раз забота о стоянке была полностью предоставлена Витиму: моряне со стонами повалились на землю, и никакие уговоры не могли заставить их подняться. Два часа скачки оказались тяжким испытанием, и только когда костер как следует разгорелся, они отважились переползти поближе к нему.
  -Как ты себя чувствуешь, Витим? - задала Иона несколько неуместный вопрос, как только смогла говорить - с учетом того, что сейчас сама была едва жива.
  -Превосходно, - с усмешкой заверил он, втаскивая девушку на очередную подстилку из елового лапника - единственной постели, которую можно было бы раздобыть в зимнем лесу.
  -Знаете, я вот ехала сейчас и думала о Скале Мирамей.
  -О чем? - Витим пытался устроить такое же ложе для Вуэра, но тот неожиданно резко сел.
  -Ты полагаешь, что он сможет туда попасть? - он удивленно уставился на Иону. - А даже если сможет, что в этом есть смысл - он же человек?
  -Почему бы нет?
  -Объяснит мне кто-нибудь, что такое Скала Мирамей и зачем мне туда попадать? - Витим потерял терпение.
  Вуэр криво улыбнулся:
  -Ее еще называют Островом Еретиков. Там находится храм так называемого Предвечного бога, которого никогда не признавала беллская религия. Говорят, это самый древний из всех ныне известных культов. Посещение острова кораблями правоверных беллингов настрого запрещено, что, впрочем, неудивительно. Последователи этого бога утверждают, что он - единственный творец и владетель всего сущего, а все наши могущественные духи и божества бессильны перед его владычеством - ну и прочий вздор. Они известны своим крамольным вольнодумством, и речи, которые они осмеливаются произносить вслух - страшные святотатства, посягающие на сами основы нашей культуры. Однако чудеса на Скале Мирамей нередки. Белл не раз пытался уничтожить опасный своими тлетворными идеями Остров Еретиков, но шемахскому флоту представал только бескрайний океан там, где совсем недавно доверенный шпион видел остров. А кроме того, Скала Мирамей известна чудесными исцелениями, когда правоверные жрецы уже вынесли приговор. Вот только я не слыхал, чтобы там хоть раз был исцелен человек.
  Выслушав это загадочное пояснение, Витим откинул голову и громко захохотал:
  -Вы что же, считаете, что остаток своей жизни я проведу шатаясь по разнообразным знахарям, лекарям и шаманам, умоляя произносить надо мной молитвы, заклинания, окуривать священным дымом, обвешивать чудодейственными амулетами, обмазывать целебными грязями, окунать в благотворные воды и все такое прочее?
  Иона недоуменно смотрела на него.
  -Ты что же, не желаешь вылечиться?
  -Спасибо тебе за заботу, моя дорогая, - все так же посмеиваясь, Витим похлопал ее по руке, - но я не болен. Эти приступы - зерно черной магии, которое так и не смог изгнать авторитетный маг-целитель. Он сказал, что полностью уничтожить посмертное проклятие черного колдуна невозможно, и я ему верю, а посему не собираюсь тратить время на шарлатанов.
  -Вот как! На что же ты собираешься тратить свое драгоценное время? - как всегда, когда ей возражали, Иона раздраженно выпрямилась, сверкнув сердитым взором.
  Споря с морянкой, Витим всегда старался не смотреть ей в глаза - но сейчас не успел отвернуться. Если бы они не были такими невыносимо сиреневыми!
  -Не знаю, - невольно сказал он правду.
  -Тогда что тебе мешает попробовать?
  -Интересно, как, - проворчал Витим, понимая, что в этом споре проиграл. Ни единого весомого аргумента не приходило в голову. Да и назад, в Двенадцать Хуторов, не слишком тянуло.
  Это же понял и Вуэр, не сумев скрыть свою радость. Привязчивые моряне не любят расставаться с друзьями.
  -На "Грозовой птице", конечно, - с готовностью вставил он, уже позабыв, что только что относился к предложению Ионы скептически. - Грести ты уже умеешь.
  -Вот именно, - деловито кивнула Иона, словно дело уже было решено. - Капитан Уманат, конечно, сперва заупрямится, но уверена, что мы сумеем ее уломать принять на борт человека. Ну а дальше, - она задорно стрельнула глазами в сторону Витима, - посмотрим, настолько ли ты будешь вынослив в море, как в лесу!
  Это был вызов, брошенный специально для того, чтобы задетое самолюбие послужило дополнительным поводом согласиться. Витим только усмехнулся этой наивной попытке манипулировать им. На самом же деле идея о путешествии по океанам вместе с морянами нравилась ему все больше и больше. Не он ли когда-то мечтал повидать мир? Не он ли завидовал увлеченным рассказам Вуэра? И можно ли придумать лучший способ побороть тоску по утраченному? В возможность исцеления Витим не верил, но это его мало заботило, с болезнью он давно смирился, как всегда легко смирялся с заслуженными, по его мнению, наказаниями. Сама того не подозревая, Иона отблагодарила за свое спасение куда лучше, чем собиралась.
  Вуэр с Ионой увлеклись обсуждением доводов, с помощью которых намеревались убеждать капитана "Грозовой птицы", а Витим вдруг напряженно прислушался к шорохам ночного леса.
  Что можно услышать в зимнем лесу? Далекое волчье завывание, легкий шум крыльев охотящейся совы, шорох снега, сброшенного ветром с верхних веток, поскрипывание стволов. Летом шаги разумного выдает хруст сухих сучьев и листвы под ногами, и многие ошибочно полагают, будто зимой снег глушит неловкую поступь. В оттепель так и есть. Однако даже легкий морозец превращает обманчиво пушистый покров земли в ледяные кристаллики, сминающиеся с еще более характерным звуком, чем хворост, и если сухой валежник можно перешагнуть, то не наступить на снег невозможно...
  К стоянке кто-то подкрадывался, и это был не дикий зверь. Ни один истинный хозяин леса не ходит на двух ногах, тяжело ступая в сугробы от дерева к дереву, замирая, как ему представляется, неподвижно. Но чуткое ухо легко различает шелест неловкой ладони, соскользнувшей в попытке опереться о смерзшуюся кору.
  Итак, один прямо у него за спиной, шагах в семи. А левее, над плечом Вуэра коротко блеснули два глаза - и снова укрылись в тени. Некто полагает, будто свет костра не отразится в зрачках, если он прячется за ель в пяти саженях от него. Чуть дальше шевельнулась ветка - и тут же замерла. Забавно, кто же поверит, что колыхнувший куст ветер сейчас же заботливо придержит его? Ага, ага... Неужели только трое? Как самонадеянно. Однако если у них луки, то выпустить несколько стрел в ярко освещенных путников - дело нехитрое.
  Витим небрежно поднялся, взял несколько поленьев и начал укладывать их в костер, хотя тот еще и не думал прогорать. Опытный глаз сейчас же заподозрил бы неладное, но те, что пытаются затаиться вокруг поляны, навряд ли обладают достаточным опытом - иначе не выдали бы себя так просто. Жарко полыхавшая пирамидка под руками Витима внезапно покачнулась и рухнула, рассыпая искры, а беспечно сваленные на нее сырые дрова почти совсем затушили огонь. Витим нарочито громко чертыхнулся, разгребая угли, Иона не преминула поддеть того, кто чрезмерно гордился своим умением. За это время парень успел коротко шепнуть Вуэру "Ложитесь!" и метнуться за пределы поляны, попутно выхватив из ножен меч.
  Привыкший к тому, что в случае неожиданностей Витима лучше слушаться, морянин толкнул Иону прочь от костра, запихивая под сплетение ветвей ближайшего куста. Девушка онемела от неожиданной бесцеремонности со стороны такого вежливого и заботливого спутника, а оправившись от потрясения, сообразила помалкивать. Тем более что на поляну с воплями и треском ломающихся ветвей выскочили темные фигуры, уже осознавшие, что их обнаружили и провели.
  Нападавшие не умели сражаться в темноте. Да умели ли они вообще сражаться - это еще вопрос. Чтобы ловить убегающих девок много воинской сноровки не надо...
  Витим сразу догадался, кто их выследил, но противника, похоже, даже переоценил. Лязгающие легким доспехом, размахивающие мечами моряне выскочили из зарослей очертя голову, ничего не видя в наступившей тьме. Они слишком долго вглядывались в пламя костра, чтобы разглядеть маневры беглецов под покровом внезапного мрака, а вот Витим уже несколько минут старательно отводил взгляд от огня. Кроме того, он хорошо знал, где прячется ближайший к поляне противник, и откуда ждать нападения остальных.
  Тот, кого угораздило оказаться первым, даже не вскрикнул и мешком свалился прямо в угасший костер, рассыпав искры - и больше не поднялся. Удар рукоятью меча сзади, в основание шеи, мог переломить слабый в этом месте позвоночник, но мог только лишить сознания жирного морянина. Витим не стал выяснять. Возле поверженного тела топтались трое - ага, одного все же не заметил. Сейчас хорошо бы выждать, наблюдая, как поведут себя враги, заставить их понервничать, пооглядываться, пошарахаться от теней и друг от друга, и ударить только тогда, когда напряжение, ожидание нападения в любой момент, с любой стороны окажут свое губительное воздействие... Но нельзя, Вуэр и Иона не могли успеть спрятаться далеко от костра, скоро на них обязательно наткнутся.
  Витим медленно присел, ощупывая землю вокруг себя. Так и есть, целая груда присыпанных снегом веток - такого добра в любом лесу сыщется вдосталь. Он резко схватил их в охапку и подбросил в воздух, метя морянам в головы, а сам проворно перекатился, чтобы напасть совсем не там, где расширенный от страха глаз мог углядеть движение в темноте.
  Впрочем, движения моряне даже не заметили, и куча мелких ударов неизвестно чем, грянувших по макушкам прямо с небес, привела их в нужное ошеломление. Проткнуть ближайшего оказалось столь же просто, как соломенное чучело; второй обернулся на вопль приятеля и успел подставить свое оружие под разящий клинок, но только один раз. Легко перехватив меч в левую руку, Витим ткнул ему под ребра. Тот захрипел, оседая, - и в этот момент на него навалился третий.
  Этот явно был бывалым воином. Выскочил из темноты так стремительно, что Витим не успел даже высвободить меч - только толкнуть на него убитого и отпрыгнуть. Морянин запнулся о безвольное тело, но убийцу из виду не выпустил. Витим обернулся, чувствуя, что его настигают, уклонился от первого выпада, поднырнул под второй. Противник с яростным шумом выдохнул, сжав зубы, но не сделал ошибки: не потерял удобной для нападения позиции и не позволил гневу взять над собой верх. Да, это явно не новичок.
  Витим уже как следует привык к темноте, поэтому мог бы уворачиваться еще очень и очень долго, но задачу ему затрудняла необходимость оглядываться. Ведь у морян мог быть резерв - например, командир, который посылает солдат в бой, а сам остается за спинами. Если бы беглецов с мечами был десяток, такой вояка не высунул бы и носа, но один безоружный человек не слишком мощного телосложения, отступающий от наседающего врага - это соблазнительно.
  Внезапно за спиной размахивающего мечом морянина появилась еще одна тень, но даже в таком мраке ее нельзя было бы принять за подкрепление нападающим. Среди людей ашуро - а кто же еще мог их выследить - таких худосочных быть не могло. Вуэр сжимал меч, подбираясь к врагу. Но разве он сможет ударить как следует! Воображение быстро нарисовало Витиму легкую рану, которая разъярит толстяка еще сильнее, стремительный оборот и бешеный взмах клинка - где бедняге успеть вовремя отскочить...
  -Бросай мне! - заорал Витим - Живо!
  К счастью, Вуэр относился к трезвомыслящим существам и не стал геройствовать зря. Пока морянин вертел головой в поисках того, к кому обращается человек, Витим уже поймал брошенный рукоятью вперед меч - и мгновенно перешел в наступление. Один удар, второй - белые искры так и полыхают, хищный звон оглашает лес. Воин сражался неплохо, но гораздо, гораздо медленнее ученика горцев, пусть и забывшего, когда в последний раз ему доводилось как следует тренироваться.
  Этого Витим ударил по голове - плашмя. Пусть останется кто-то, кто похоронит убитых и окажет помощь раненым, если таковые найдутся.
  Но почти в тот самый миг, когда он осуществил свой милосердный удар, кто-то вдруг взвизгнул почти над самым его ухом. Кто же, как не Иона... Витим стремительно обернулся.
  Так и есть. Трусливый командир, подкрадывавшийся сзади, пока солдаты отвлекают внимание, но замеченный не Витимом, а девушкой.
  Иона умела драться на мечах - тот, кто выходит в море, не имеет права не уметь драться. Но подобранный меч был слишком тяжел для нее, а враг, подбирающийся к сражавшимся уже слишком близко. Перехватив клинок, словно дубину, она выскочила прямо из-под ног и изо всех сил опустила его на смутную тень противника. Конечно, она-то не слишком скрывалась, но внимание тени было поглощено схваткой последнего из своих солдат с человеком. Тень успела отшатнуться, но и только. А меч дрогнул в женских руках, но и только. И угодил вскользь, боком - но острием и по лицу. Брызнула кровь, морянин истошно, отчаянно взвыл, прижимая руки к лицу.
  Больше врагов не осталось. Витим первым делом выяснил это, разведя заново костер и обойдя поляну несколько раз расширяющимися кругами. К ней вело только пять цепочек следов, а чуть дальше, в лощине, были привязаны пять лошадей.
  -Как, и это все? - удивился Вуэр. - Я-то думал, ашуро снарядит за нами половину дружины.
  -А ты думаешь, сколько у него дружины, - Иона говорила словно бы деревянным языком, неотрывно глядя на катающегося по земле и воющего дурным басом морянина, но тон был привычно покровительственным. - Воинов сорок, не больше. Всех забрать не мог, кто-то должен и сторожить. А еще не знал, куда мы делись.
  -Пожалуй, - согласился Витим, - основной отряд переворачивает сейчас ни в чем не повинную деревню, а авангард поскакал вперед, на всякий случай.
  -Это значит, что нам надо уходить, - встревожился Вуэр. - Обыскать деревню не так уж долго.
  Вдруг Иона заметно вздрогнула и, схватив горящую ветку, поднесла к раненому. Выглядел он, прямо скажем, ужасно: неловкий клинок Ионы рассек пол-лица морянина, выбил один глаз, отсек кончик носа, изуродовал бровь и содрал со щеки огромный лоскут кожи вместе с мышцами, разодрав край рта и проломив скулу. Но не позволил потерять сознание ни от боли, ни от потери крови: холодный снег, в который раненый уткнулся головой, быстро остановил кровотечение. Сейчас он смотрел на беглецов единственным оставшимся глазом, полным животного страха, превозмогающего боль. Витим не успел подумать, что где-то уже видел этот похожий на лысину лоб.
  -Это же ашуро Танэ! - Иона с омерзением вздрогнула.
  -Вот те раз! - Витим присел около старающегося не стонать и не дергаться ашуро, узнавая лицо, всего только вчера бывшее невыносимо самодовольным. Вряд ли еще когда-нибудь любитель сажать женщин в клетку сможет полюбоваться собой. - Что же это его сюда занесло, с авангардом?
  -Наверное, очень догнать хотел, - скривившись, предположил Вуэр.
  Витим протянул Ионе меч:
  -Это твой удар. Можешь убить его как хочешь.
  Та нерешительно взяла, но в ее сиреневых глазах появился такой же ужас, как и в единственном глазу захрипевшего, заизвивавшегося ашуро.
  -Нет, не хочу, - она бросила меч, - противно до тошноты. Пусть возвращается домой. Больше ему не удастся воровать женщин - такую рожу запомнит всякий, кто хоть раз увидит, и укажет, где искать мерзавца и жертву.
  Она отвернулась и пошла собирать разбросанные в пылу битвы вещи.
  Витим медленно подобрал свой собственный меч, обтер снегом. И подумал, что Иона, возможно, не права, но на ее месте у него тоже вряд ли поднялась бы рука на эту полураздавленную тварь.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"