Всё утро очень болела голова. Поэтому, когда большая часть команды отправилась на прогулку в крохотный островной порт, где из-за небольшой аварии вынужденно пришвартовались давеча, осталась. Сколько бы ни ругался отец, а опять задремала в очень неподходящем месте - на камбузе. Дурная привычка! Ведь печка стала для неё своего рода победой! Столько лет рвалась и доказывала возможность плавать вместе с отцом! Став коком, к его немалому изумлению, напросилась в команду - повезло с вакансией.
Проснулась из-за голосов за дверью. Иллюминатор чуть приоткрыт, поэтому шум разбудил вовремя. Луч света почему-то скользнул по стене, палуба содрогается. Но им ещё точно дня два здесь стоять! Выглянула наружу сквозь стекло и... Будто мир содрогнулся и перевернулся... Возмущённый уже довольно немолодой Фёдор Игнатьевич пытался докричаться и найти причину происходящего, когда к нему приблизился абсолютно новый на корабле человек. Смуглый, коренастый, явно азиатской наружности. Пришелец непонимающе тепло улыбнулся, демонстрируя неведение чужого языка. Ступил навстречу растерявшемуся старпому и... полоснул ножом по горлу, не меняя выражения на чертах. Затем крепко пихнул в плечо, выбрасывая за борт, словно мусор, захлёбывающегося в крови члена команды. Сюрреализм происходящего спросонья едва доходил до восприятия. Ну, не может же кто-то вот так взять и зарезать старого друга их семьи? Без причины! Просто подойти и прикончить! Ведь она ещё маленькой девчонкой слушала забавные байки этого дядьки! И всё-таки рефлекторно отступила в сторону, прижалась к стенке, проследила по тени - убийца заглянул сквозь стекло, не заметил никого и двинулся дальше. Реальность едва принимается, однако мозг работает с бешеной скоростью. Напротив стоит кастрюля, из-за которой столько ругала Юрку, зачем-то купившего эдакую громадину для их не слишком и большой команды. Тогда их ветреный матрос, заигрывающий порой с симпатичной кулинаркой, всплеснул руками и легкомысленно предложил при необходимости прятаться внутри (ирония насчёт маленького роста и хрупкого телосложения оскорбила). Но... Молнией метнулась к посуде, свернулась калачиком, накрылась крышкой. Абсурднее места укрыться в природе нет, но кто ещё может уместиться? Несколько раз в помещение заглядывали, но никто не догадался проверить нелепый тайник. Наконец, воцарилась спокойная обстановка. Осталось решиться на рывок, ведь здесь раньше или позже начнут стряпать! Кинулась к выходу, прислушалась. Рядом никого. Собралась с духом и выскочила наружу. Неподалёку дверь в уборную, а дальше крошечная кладовка, где есть смысл теперь укрыться - исходя из голосов, уже осмотрели, интересного ничего нет, рыскать вновь не будут. Первая дверь. Переждать, отдышаться, успокоить грохот сердца в ушах. Вновь наружу... На корме заметила фигуру стоящего спиной человека, прижавшего к груди руку. Чуть наклонил набок голову, не отрывая взора от ускользающего городка. Поза почему-то не соответствует обстоятельствам. Вникнуть, из-за чего - ни времени, ни желания нет. Сверху раздался окрик - видимо, обратили внимание на простаивание в ответственный момент матроса. Дёрнулся, словно от удара плетью. Вторая дверь закрылась. Беглянка остановилась в углу, прикрыв ладонью рот. Ни звука! Недопустимо ни единого звука! Срочно взять себя в руки, срочно обдумать ситуацию, срочно... Ситуацию?! Их судно угнали пираты прямо из порта! Они находились в глуши, где эдакое возможно! Можно ли вообще спастись?!
Раздались чьи-то мягкие из-за босых ступней шаги. Незнакомец переступил порог, принялся обследовать содержимое. Швабры, тряпки и тому подобный нужный для уборки хлам, но в глубине сложено несколько ящиков. В одном обнаружились консервы! Мужчина спешно прикрыл дверь и приступил к доскональному обследованию обнаруженного. Долго так продолжаться не может - вот-вот её наличие здесь раскроется. Осталось лишь подобрать совок и попробовать оглушить чужака прежде, нежели заметит выжившую. Он не отличается особо высоким ростом - труда не составит даже ей! В самый последний миг парень уловил краем глаза мелькнувшую тень, рефлекторно увернулся и схватил тонкие запястья, выбивая "оружие". Сильный. Не вырваться никак! Будто в стальных тисках! Обнаружив прямо перед собой неведомого человека, да ещё и женщину, незваный гость оторопело застыл, но обнаружил: вот-вот пойманная им завопит. Толкнув добычу на пол, придавил ноги коленом, стиснул обе руки своей огромной лапищей, а второй постарался закрыть рот, за что получил крепкий укус. От боли зашипел, но принудил себя соблюдать тишину и лишь едва различимо взмолился:
-- Please, quiet! "Por favor! They can kill you! Quiet!
Девушка в недоумении прекратила впиваться ему зубами в ребро ладони. Повторил просьбу, окинул её внимательным взглядом, убедился - европейка, понять вполне может. Прижал палец себе к губам, отодвинулся.
-- Do you understand me? Yes? No? Do you speak English?
Она только моргала и медленно отрицательно повела головой.
-- "Hablas espa"ol? "No? - убитым тоном уточнил, на миг зажмурился, подбирая вариант для общения. Совсем отпустил, чуть слышно проронив извинения. Лишь теперь рассмотрела его толком. Молодой мужчина, смуглый или очень загорелый, не похоже, чтоб местный, хотя волосы чёрные, а глаза тёмные, но большие и почти круглые, черты тонкие, широкоплечий, стройный, но очень худой, почему-то весь в синяках и ссадинах (выше пояса на нём ничего, кроме креста на шнурке, нет). Выглядит измученным и ещё в этом взоре... обречённость. Попытавшись восстановить хоть что-то из школьного курса иностранного языка, девушка расхрабрилась на вопрос:
-- Who are you?
-- I'm...
Помялся и вдруг кисло выдавил:
-- Well... I think... I'm a slave now.
-- It is your name? Зовут так? Да? - очень усердно сложила она.
-- No. My name is Сris. And you? You? - аж вяло усмехнулся: сколь же абсурдна их здесь попытка знакомиться!
-- Маша... Меня зовут Маша!
-- Masha... Mary? It's so soft... Маша! - он протянул руку в знак приветствия и тепло усмехнулся, отчего стало заметно, что у него недавно были разбиты губы. В выразительных глазищах только осталась безмерная тоска.
-- I'm from USA. But my parents are from M"xico. I speak only Spanish and English. Where are you from? I can't understand you...
-- Я из России...
-- "Rusia? Well... Pero... No! Don't worry! Maybe... Once... They sometimes come to ports. Do you understand? No?
Принялся проворно перемещать всё, создавая крошечный тайник, для укрытия одного человека. Туда же затолкал сокровенный ящик. Что-то странное промелькнуло в тяжёлом взгляде от зрелища содержимого. И не заподозрила тогда малышка, сколь тяжка была ноша искушения, сколь жаждал схватить хоть одну банку. Но сокровище присвоить не посмел. Наоборот, принялся жестами и отдельными словами пояснять: надо растянуть на долгое время, беречь. Поставил ведро, товарищески ободряюще потрепал по плечу и юркнул вон с прихваченными приспособлениями для уборки. Задерживаться чревато! Тихонько выглянув следом, пронаблюдала: усердно драит от крови палубу. Взор парня будто помертвел - глубоко погрузился в себя, изолируясь от внешних факторов. В самом начале очень мучился от подобных заданий, но теперь, слишком много смертей насмотревшись, чётко лицезрит скоротечность собственных дней, будто отупел от жестокости. Уже не мутит при виде трупов и мест расправы. Лишь тяжесть внутри постоянного напоминания: вот-вот и его отпечатки будут отмывать отсюда.
Здесь хорошо слышно, когда кто-либо идёт мимо. Тихая погода способствует. Потому через несколько часов вкрадчиво прильнула к щели. Видно Криса. Усевшись чуть в стороне, с печалью взирает на горизонт, искрящийся золотом от заходящего солнца. Потихоньку жуёт маленькую лепёшку, усердно норовя не уронить ни единой крошки. Удалось лучше рассмотреть иноземца: на вид немного старше двадцати (максимум лет двадцать пять), каждую кость можно пересчитать под очень смуглой кожей, хотя и жилистый, овальное лицо с отрешённым выражением могло бы быть миловидным, но уж чересчур напоминает маску горя с ввалившимися гладкими щеками, одет только в рваные старые джинсы, прежде короткие волосы растрёпаны, давно не стриженные и не чёсанные. Лишь теперь осознала - парень жутко голоден, но не взял из запасов консервов ничего - добросовестно уложив провиант для тайной жительницы кладовки. Услышав приближающуюся поступь, расторопно сунул остатки скудной пищи за щёку и принялся тщательно жевать. Член команды ел бутерброд из какой-то булки и мяса. Надменно глянув на раба, продолжил жрать, озирая даль, словно свои царские владенья. Вероятно, членов команды ищут не в одной стране за их преступления, но они нашли для себя идеальное укрытие - воды, не принадлежащие никому и уютные тайники в мангровых зарослях крошечных, зачастую необитаемых островков. Чувство безнаказанности позволило им отбросить последние ограничители морали, сорвав стопоры естественной человечности. Их измученный невольник только пялится на недоступное пропитание. Голод стал невыносимым спутником существования, а усталость притупила способность здраво рассуждать. Чего и следовало ожидать - захватчик обозлился и пнул. Пришлось бедолаге отвернуться, ограничившись бормотанием:
-- Gohan! Por favor!
К несчастью, это одно из всего двух известных ему японских слов, понятных нескольким членам команды. "Владелец" лишь презрительно усмехнулся и передразнил. Девушка лишний раз убедилась - защитник говорит на разных языках, однако не знает речи мучителей. Ясности не прибавило. Откуда здесь? Почему? Он отполз дальше, сглотнув наполнившую рот слюну. А незнакомец полюбовался пейзажем, зыркнул на пленника, оторвал махонький шматок мяса и швырнул, словно собаке, на палубу, уходя обратно. Крис схватил доставшееся пропитание и принялся жадно поглощать. Так сыто его не кормили уже давно - даже не вспомнил о чувстве собственного достоинства. Картина чересчур красноречиво выдала отношение к чужаку. Впрочем, за срок пребывания в роли бесправного скота, успел узнать (и большую часть на собственной шкуре опробовать) столько разнообразных и порой хитроумных способов попрать чьё-то самоуважение, уничтожить морально - эдакая мелочь больше не тревожит.
Уже нырнул огромный кровавый мяч в мрачное зеркало, напоследок щедро постелив ровную дорогу до самого края мира. По обыкновению в этих широтах, над головой чуть не сразу раскрылся драгоценный шатёр ночи. Мужчина вернул в кладовку ведро для мытья пола, прижимая к груди скомканное одеяло. Убедившись - рядом никого нет, - вынул из клубка второе и расторопно закинул поверх девушки. Очень странно всмотрелся во мрак, норовя рассмотреть жительницу подсобки. Убедился - она реально существует, а не плод воспалённой фантазии, изобразил некое подобие кривой улыбки и вышел.
Ночь провела в укрытии. Жара нового дня наполнила команду сонным настроением. Лишь мирно рокочет двигатель. Сырость и отсутствие теней под белым до черноты светилом выпивают любые порывы к движению. Далеко после полудня, уловив шорох на палубе, затаилась, но разобрала знакомый шёпот. Он повторял с горестным усердием попытки убедить самого себя. Фразы ей не ясны, но уж больно напоминают попытку самовнушения. Крис твердит с расстановкой, словно мантру: "It's only a nightmare! Impossible... No... I'll wake up..." Женщина подкралась и выглянула. Солнце уже клонится к закату, придавая всему чуть золотистые оттенки. Парень, очевидно, буквально забыл о её существовании. Исступлённо твердит одно и то же, напоминая собой бронзовый механизм, сломанный кем-то, отчего заело на произношении непонятных слов. Весь скукожился, сжался и тщетно пытается удержаться от срыва. Вчерашнее событие наверняка иллюзия! Заметив невольную свидетельницу проявленной слабости, встрепенулся и принудил себя ободряюще улыбнуться. Новые кровоподтёки на плечах подтвердили подозрение - вновь попался под горячую руку. Опять избит?
-- Sorry! I can't understand them... This language is awful! - в курсе - смысл сказанного собеседнице неизвестен, но просто захотелось пожаловаться. Лишь природная сообразительность до сих пор позволяет здесь выживать. Недостаточная, ведь абсолютно не смыслит ничего в азиатском щебете. Потому и для остальных лишь представляет из себя нечто сродни прирученному животному. Жестом позвала. Осмотрелся и вошёл. Маша протянула открытую консервную банку тушёнки. Лицо мужчины дёрнулось.
-- No... It's your... You need eating long time.
Но спрятать голод не сумел - отвернуться невозможно!
-- Бери! Слышишь? Бери! Ешь! Тебе надо! - настойчиво схватила его крепкое запястье и вложила в ладонь столь манящий объект. Уже догадалась - рёбра торчат у него отнюдь не от природы. Мужчину передёрнуло от борьбы с собой. Впечатление чего-то кощунственного - отобрать у женщины спасительный запас.
-- Бери! Пожалуйста! - убедительно твердит она, будто в душу заглядывая, - не вынес и виновато выдавил:
-- Sorry! I'm so hungry... I should not... But... I can't! I want to eat... Sorry! "Disculpe! Thank you! Many thanks!
Очень стремится быть понятым, но не верит в возможность. Однако собеседница кивнула и легонько одобрительно коснулась кончиками пальцев плеча. Закончив трапезу, наверняка, чрезмерно скудную после недоедания, очень тепло улыбнулся.
-- Your smile... You are beautiful, when can to smile! - попробовала сформулировать, но он аж подавился смехом.
-- I'm not a woman! And I am not feminine! "Disculpe!
-- Sorry! - проронила, не особо смутившись, ведь во взоре напротив искрится веселье, отвлекающее от кошмара нынешнего положения. Но застревать здесь непозволительно опасно - поблагодарил и удалился.
На небосклоне уже который день нет и намёка на облачко. Ужасающе душно. Слышно: Крис навязчиво клянчит то у одного, то у другого:
-- Mizu! "Por favor! "No puedo! Mizu!
В отвел получал то удары, то брань, хоть и непереводимую, но явную. Каково же было изумление девчонки, когда, вымолив желанную жидкость, их вынужденный прислужник, довольный достигнутым, приволок бутылку и сунул Маше.
-- "Para ti! Puedo manejarlo. Drink!
Его выносливость на грани, однако осведомлён обо всей величине угрозы их незапланированной пассажирке. Слишком много повидать успел, да и ведает: женщин не было рядом уже минимум четыре месяца. Молча наблюдать, чем закончится её поимка - не способен априори. Следовательно, раскрытие тайны грозит расправой обоим. Потому, сцепив зубы, терпит. Подопечная с восхищением наблюдала за ним, не в силах облегчить участь. Хоть бы смысл редких слов разобрать! За долгий срок одиночества среди чуждых людей, и без того стал неразговорчив. Порой, разве что, "общается" сам с собой, напоминая безумного. Вероятно, старается не забыть звуки родной речи. Зато освоился жестами изъясняться достаточно доступно любому.
На третий день их пути утром пьяный моряк перепутал дверь и ввалился в кладовку, но ничего не заметил и, поворчав, последовал к находившейся рядом двери туалета. Те несколько секунд дышать бедняжка опасалась, забившись под одеяло в уголке. И минуты не прошло - внутрь помещения нырнул Крис, порядком перепуганный происшедшим. Убедился в целости оберегаемого им пассажира и молча удалился. В тот день его снова избили, а причину разобрать в очередной раз не сумел. К сожалению, повод мог вовсе отсутствовать - убеждался многократно. Здесь иностранец хуже шелудивого пса - вызывает ненависть и жив лишь, ежели полезен ещё, однако тратит ресурсы, а значит - необходимость в нём весьма сомнительная. Изначально бесплатных работников было четверо, но, один за другим, товарищи гибли, подобно уничтоженным членам команды и пассажирам изначально: гарантированно, чтобы не осталось свидетельств. Ничего кошмарнее и заподозрить не умел когда-то. А теперь... Внутри онемело всё, отключилась брезгливость, осталась лишь мысленная надежда вынудить напоследок прикончить себя быстро, потратить всё-таки пулю. Но жажда жизни не погасла, инстинкты самосохранения упорно цепляются за призрачную надежду на несбыточное. Ведь есть же один на миллиарды шанс спастись? Ныне этот шанс ничтожен, как никогда прежде, хоть именно благодаря сложившейся ситуации рассудок не рассыпался окончательно в день, когда покинул гавань, полную ничего не заметившего народа. Когда его, одурманенного, под дулом перевели на новое судно прямо в порту, Крис едва не рехнулся от отчаяния: вот оно место тщетной надежды! Выходят в море, снова убито несколько человек (к счастью, на сей раз неизвестных ему), и опять наказания врагам нет. Стиснув крест на груди, данный когда-то матерью, в отчаянии взвыл в бессловесной мольбе о помощи. Хоть кто-то же должен найти и вытащить отсюда! Должен же быть путь выжить?! Волны позади слепили отражённым полуднем на противоположной стороне. Их временный приют летел молнией прочь от цивилизации и законов. Нынешние жильцы расторопно меняли опознавательные знаки. Надо ещё было отмыть вновь кровь. Опять отдраить с незнакомой, но такой же равнодушной поверхности очередной тюрьмы багровые пятна чьего-то закончившегося существования. Рассудок корёжило незримым штормом, пока нос судна резал едва трепыхающуюся поверхность застывшей в штиле безмерной глади.
Пекло невыносимо. На палубе воцарилась мёртвая тишина, но кто-то вышел наружу, что-то грохнулось и разбилось осколками, пробудив раздражённый возглас. Возиться на солнцепёке желания нет - выгнали свернувшегося в крошечной тени раба. Он изнывал от жажды и зноя, а потому силы изменили в самый неподходящий момент. Незримая свидетельница ненароком застала: остановился, схватившись за голову. Видимо, в глазах потемнело. Аж скривился. Рядом курил вызвавший его. В голове Криса в тот момент неуместно сложилось открытие: если не курил уже шестнадцать недель, наверное, считается - бросил? За срок плена лишь однажды сумел раздобыть, но, уж точно, не табак. Лишь рад был, ведь сумел захмелеть и расслабиться на чуток. В похожем состоянии после пленного толкали вдоль причалов завёрнутым в тряпку оружием, но аналогичная эйфория не возникла, лишь притупив способность внятно рассуждать минут на двадцать-тридцать.
Пошатнувшись, зацепил плечом азиата, испугавшегося попытки нападения со спины: новый хозяин развернулся, выхватил швабру и со злостью ударил, попав по плечу и голове. И без того порядком поколоченный, Крис очнулся и ошалело проронил:
-- "Perd"n! "Lo siento! "Disculpe! Sorry!
Но враг лишь злорадно стукнул опять.
-- "Por qu"?! No! - бесполезный возглас лишь вызвал откровенную издёвку - противник истово ненавидит иностранцев. Сей удар разбудил ярость. Но пленник ненароком обратил внимание на вход в подсобку и принудил себя проглотить бесполезный порыв. Отступил на пару шагов, примирительно разведя ладони. Вот только уже много раз убеждался - данный преступник склонен к садизму. Лишь раззадорил! Пришлось вступить в бесполезную схватку. Силы чересчур неравны: ниже едва не на голову, гораздо уже в плечах, измождён и забит... Сквозь мрак усердно уворачивался и норовил бить в ответ. Вскоре уже невольник валялся на раскалённом металле и усердно сворачивался поплотнее, дабы защитить внутренние органы и кости. Хорошо помнит - из четверых рабов первым скормили акулам именно сломавшего руку. Сегодня щадить никто не намерен! И остановить некому! Час расправы наступил! Пинки сыпались один за одним. А сил больше нет, совсем нет!..
Внезапно раздался короткий звонкий "бум" - избиение прекратилось. Едва отходя от ошеломления, Крис глянул вверх и увидел - мучитель пошатнулся и осел на палубу. Будто разъярённая богиня возмездия, над ним возвышается та русская девчонка со старым стальным совком. Опять использовала единственный достаточно твёрдый предмет в роли оружия. На сей раз - удачно! Американец вздохнул, шатко поднялся, оценил сложившуюся диспозицию, подхватил обмякшее тело убийцы и выкинул за борт. Зыбкая среда поглотила очередную жертву без лишнего звука. Будто весь мир вновь перевернулся вверх тормашками. Её круглые светлые глаза полны паники. Заметил - собственные руки тоже трясутся. Был ли пират оглушён или уже пробила череп? Нет разницы! Крис в любом случае взял на себя убийство, даже, если его совершила она. На миг плотно стиснул веки, собирая осколки мыслей. Боль и жуть содеянного требуется победить и отбросить. Схватил за локоть и толкнул женщину обратно к тайнику. Уже за дверью спасительница чуть не разревелась - начала содрогаться от рыданий, способная завопить. Тихонько погладил по голове и хрипло выдавил опять:
-- "Lo siento! Pero... Please, quietly! You can cry, but only quietly! Well?
Женщина горько расплакалась, но усердно давит звуки. Его крепкая жёсткая ладонь дрожала, пока утешал, снова и снова проводя по непослушным колечкам русых волос, отливающим в остром луче золотом. Но лишь поэтому осознала происходящее в душе человека рядом - внешне принудил себя оставаться вполне спокойным. Никто не видел произошедшее. Можно надеяться на отсрочку... Часы? Дни? Сколько? Спазмы плача чуть стихли, успокаивавший кивнул и вернулся к работе. Мужчина выглядит пьяным - силы на исходе, едва не падает в обморок. Она в смятении покосилась на остатки воды в бутылке, которую отдал. Ведь на грани перегрева! Наверняка, жажда истерзала!
Крис едва мог смотреть на яркую высь. Невыносимую, аж погружает во тьму. Задумался: видел много раз - насколько различно встречают гибель люди. Крепких мужчин, рыдавших от страха, смелого старичка, шутившего под конец, девушку, самостоятельно кинувшуюся от напавших в волну, исключившую возможность стать под конец их игрушкой... Почему-то захотелось самому выбрать, хоть в эдакой малости победить. Знает: выстрел будут жалеть, ведь пули надо покупать, могут пригодиться. А отпускать никто не станет. Сколько раз видел кормление акул у рифов? Сбился со счёта, не желает вспоминать: былое количество пассажиров и членов команды. Но в любом случае постарается попасть в зубы рыбам уже мёртвым. Иного милосердия не ждёт. К ночи только удалось толком напиться. Сон навалился безмерной тяжестью, освобождая от муки.
Это случилось рано. Абсолютно захмелевший член новой команды корабля ворвался в кладовку и начал с любопытством тыкаться в ящики и... за них. Скорее всего, начал с поисков коллеги, но забыл цель. Заметив почему-то валяющееся здесь одеяло, рывком сдёрнул с таившейся женщины. Оценил заинтересованным взглядом, хмыкнул, затворил за собой и что-то глухо спросил.
-- Не трогайте меня! Я ничего не понимаю! Не трогайте меня, пожалуйста! - чуть слышно пролепетала бессмысленную фразу. Только развеселила чужака глупым порывом наладить контакт. Матрос попытался притянуть к себе, громко шепча что-то, когда ввалился Крис. На мгновение успела различить на усталых чертах признание очевидности скорой расправы у защитника, после чего пленник кинулся в драку. Сомнениям места нет - давно смирился с участью. Переполох поднялся достаточный - к ним спешно присоединились ещё пятеро. Строптивого раба выволокли на палубу и продолжили избивать, а девчонку за локоть повели следом. Вскоре американец не только не способен стал отбиваться, но и толком шевелиться. Они чуть разошлись, перекинулись парой слов, попробовали что-то спросить. Видимо, догадались, почему пропал один. Подняв за волосы избитого, толкнули к носу судна. Глянув на свою спутницу, он виновато проронил:
-- I'm so sorry! Can't help you! "No puedo nada! "Disculpe!
Их лидер вынул длинный широкий нож. От одного вида металла Криса повело, заметно посерел, и никак не способен оказался утаить ужас. Непроизвольно оглянулся. Островки рядом с рифами близко (видно на горизонте) - всегда кишат разной живностью. Именно здесь происходили казни постоянно. Клинок принялся мелькать в попытке достичь отступающую жертву... либо загнать в ловушку, пока остриё не зацепило за предплечье. Из глубокой длинной царапины закапало. Приговорённый и не уловил - очутился на небольшой площадке на самом носу. Маша по лицу добровольного опекуна прочла - свою долю он отлично знает. И незначительная рана лишь прелюдия к чем-то кошмарному, чудовищному и абсолютно невозможному.
-- "No! "Por favor! Only otherwise! Shoot me! Please! Not sharks! - простонал Крис, вызвав тихий смех палачей. Непроизвольно впился пальцами в поручень и зло уставился на их лидера, намереваясь кинуться в атаку, однако тот с насмешкой прицелился вовсе не в него. Девушка дышать аж боится. И целится ведь в ноги... Убивать в любом случае не намерен, что могло бы быть лишь блефом.
-- Don't look! "Por favor! Close your eyes! It'll be... scary! - хрипло попросил обречённый, непроизвольно глянул вниз. Сквозь решётку площадки неспешно капают красные капли. Придётся ждать. Долго? Сколько? Они приплывут скоро! Вот-вот появятся первые плавники - очутится безоружным наедине с хищниками. Ничего не в силах изменить? Из-за Марии не готов рисковать, хоть и планировал в критический час напасть на мучителей, вынуждая пристрелить. Страх холодом заполнил сердце. Но лишь гордо выпрямился, надменно взирая на столько унижавших. Решил в любом случае, раз уж выбора нет, уйти достойно! Жестами повторил бедняжке просьбу, но она повела головой, наотрез отказываясь бросать товарища один на один со смертью. А она хорошенькая! Надо же, экие глупые мысли закрадываются в голову в последние секунды! В иной ситуации, пожалуй, миловидная благовоспитанная особа лишь носик поморщила бы при виде парня-латиноса. Часто встречал презрение на Родине, ведь лишь потомок бедных эмигрантов, решивших попытать счастья на новом месте после разорения. Живя в районе таких же людей, привык чаще говорить на языке семьи, игнорировать - многие ожидают от него чего-то иного, чем является. Лишь дома знали натуру мечтателя и фантазёра, рвущегося повидать мир. Но мать, наверняка, уже похоронила. Для родных - пропал вместе с остальными. И никто не узнает место и обстоятельства действительной гибели. Беззвучно принялся молиться. Не о несбыточном помиловании. Только об альтернативе и... жизни для голубоглазой златовласки напротив.
Сверху раздался предупреждающий возглас. Одновременно Крис заметил приближающееся стремительное небольшое судно. Стоящие напротив люди потащили Машу и приговорённого, кинули туда, где их не заметят со стороны. В рёбра пленника грубо упёрся металл. Крис с немой мольбой смотрел на патрульный катер. Неужто, вновь близкое спасение минует? Есть ли хоть мизерная вероятность? О чём идут переговоры - никак не перевести! Наконец узкоглазый суровый полицейский дал знать - удовлетворён полученной информацией, хоть и не совсем доволен. Сомневается? Пленник вник - пара минут осталась до расправы. А остаток жизни можно использовать с толком. Жестом попросил бедняжку продолжать сидеть, а сам вспрыгнул на бухту каната, служившую укрытием, - повезло, ведь сидевший с ним рядом страж надеялся на страх перед направленным в спину стволом.
-- Help! SOS! Help! There is a woman! Help! - заорал изо всех сил. Раздавшаяся очередь оборвала его зов. На миг глянул на слепящий блеск поверхности вокруг, наконец покрывшийся мелкой волной. Акул не будет. Он умрёт согласно собственного пожелания! Им не сломать его воли! Мучительное удовлетворение наполнило рассудок, когда с хрипом грохнулся на палубу. Попытка дышать ослепила рвущимся кашлем. Обнаружил прямо над собой в сиянии дня склонившееся лицо девушки. Мария непроизвольно стиснула его цепляющиеся за воздух пальцы, проигнорировала чересчур крепкую хватку.
-- Near me... Don't go... Down... -- едва различимо выдавил раненый, норовя не отпустить, ведь над ними стреляют! Но сознание померкло, оставив лишь надежду на наличие шанса на избавление у едва знакомой малышки, мало понимающей попытки общаться.
Николай Арсентьевич прорвался сквозь пытавшихся сдержать людей и бросился на палубу. При его могучей комплекции альтернативное было бы чудом проворности слуг правопорядка, усердно изображавших, словно поверили банде, пока второй катер заходил с противоположной стороны. Дочь обнаружилась за канатом. Она сидела вся в крови над телом парня, звавшего на помощь. Вроде, не ранена, а вот бедолага лежит в тёмной луже, с розовой пеной у рта, застреленный, продолжая сжимать маленькую ладошку. Именно благодаря предусмотрительности спасителя девушка цела - она в ужасе прильнула к нему и тем самым очутилась вне поля зрения при перестрелке.
-- Пошли! Мне очень жаль! Отпусти его! Он мёртв! Ты не ранена? Цела? - постарался пробиться к восприятию отец, с сочувствием заглядывая в расширившиеся зрачки Маши. Она медленно мотнула головой из стороны в сторону.
-- Он жив! Он ещё жив! Сердце... бьётся! Я чувствую!
Лишь теперь капитан "Ласточки" разобрался: пока вокруг творилось невесть что, малышка пыталась не дать умереть защитнику - усердно зажимала раны. Толку мало, но всё-таки, вероятно, именно это сыграло роль - пленник ещё жив. По случайности, ни одна пуля не попала в сердце или позвоночник. Требуется действовать без промедления, а у девочки нет ни малейшей возможности - руки заняты, да и сама погружается в шок, будто в пучину. Вот-вот потеряет сознание! Именно поэтому пришлось звать на помощь самому, чуть не волоком тащить медика и помогать в погрузке умирающего.
С трудом опознали: четыре месяца назад пропало небольшое пассажирское судно. Поиски результата не дали. Пришли к выводу - затонуло. Теперь известно - произошёл захват с последующим уничтожением всех пассажиров и членов экипажа. Довольно молодого, крепкого и симпатичного матроса оставили в роли раба. Что ему пришлось пройти - страшно подумать, а спрашивать лишний раз нежелательно, но, тем не менее, исхитрился не потерять природного благородства. Однажды его перегрузили на следующий корабль. Ненароком обнаружил выжившую. Усердно стремился спасти её, вопреки (а может, благодаря) сознанию скорой расправы над собой. Капитан, чем больше узнавал о товарище по несчастью дочери, тем больше проникался симпатией и сочувствием. Ведь обязан жизнью Марии чудом выжившему, оберегавшему чужую девчонку, но не сумевшему сберечь себя! Медики очень долго не были уверены, что удастся выкарабкаться с того света человеку в настолько плачевном состоянии: долго голодавший, периодически мучавшийся от обезвоживания, постоянно в стрессе, избитый и расстрелянный буквально в упор... Гарантий дать никто не способен. Оставалось уповать на возраст, природные силу и здоровье.
Николай Арсентьевич обернулся, заметив движение. Пациент, наконец-то, открыл глаза и настороженно озирается. Обнаружил капельницу и оборудование, пошевелил конечностями, поразмышлял и чуть слышно озвучил:
-- Where am I? Is it a hospital?.. Really?..
-- Yes. Alright! It's the hospital. How are you? - русский вкрадчиво обратился, опасаясь лишний раз напугать. Больной обернулся и долго изучающе рассматривал говорившего прежде, чем заговорить.
-- Do you understand me?
-- Yes. I can speak English a little.
-- Well... I'm OK. Yeah... OK... Pero... "D"nde est" Masha?
Вот тут собеседник ошарашенно почесал затылок.
-- Ах да... Она рассказывала... ты говоришь не на одном языке... Испанский что ли?
Крис явно начал очень нервничать из-за отсутствия информации.
-- "D"nde est" la chica? Ella estaba cerca de all"... No... Ellos...
-- Стоп! I don't understand this language! Sorry! Speak only English! Please! - перебил капитан обескураженно.
-- Ah... Understand. Well! Right! Where is the girl? Did they kill her? - во фразе неприкрытое предчувствие горя, неимоверный трепет отчаяния. Немолодой уже собеседник аж непроизвольно улыбнулся.
-- No! It's all right! She is nearby! Really! She went to get water. It's so hot! White a minute! Well? - утешительный тон и мягкая улыбка неизвестного произвели на больного неожиданное впечатление: парень вздохнул, посмотрел на светлый прямоугольник окна, опять на загадочного рассказчика и печально констатировал:
-- I am dead. Did they kill me? Are you a spirit or an angel? You can understand me. All this time nobody could understand what I'd say. Tristemento.
Переполошившись, Николай Арсентьевич опомнился - ещё не представился, а человек напротив только пришёл в сознание.
-- No! I'm a farther of Masha! You are alive! Look on me! It's a life!
Русский наклонился и крепко стиснул плечо раненного, норовя пробиться к восприятию и убедить. В тёмных пронзительных глазах паренька зародился свет слабой надежды. Крис недоверчиво потянулся навстречу и ткнул в грудь пальцем сидящего рядом.
-- No! Really! And Masha... Is she around? "En realidad! "De verdad?
-- English! Only!
-- Lo siento... Estoy muy nervioso... Sorry! - сконфуженно отпрянул больной, непроизвольно провёл ладонью по шее и с сожалением обнаружил отсутствие шнурка. Видимо, крестик для него стал чем-то сродни памяти об ином образе существования. Много большим, нежели нечто религиозное. Нитью, связующей рассудок с домом, оставленной цивилизацией, адекватной жизнью. Схватив лежащий рядом на тумбочке предмет, новый знакомый сунул его владельцу.
-- Ладно. Ясно. В языках запутался? Давно поговорить толком не мог? Нормально! Thank you for my daughter! I don't know words for that... You saved her! - моряк никак не ожидал, что настолько смутит окончательно осознавшего действительность иностранца. Тот потупился и заметно покраснел, враз растеряв вообще слова. Именно в этот момент вбежала Марьюшка, счастливая услышанным разговором. От отца не укрылась нежность и облегчение, во взгляде её избавителя. Больному от волнения стало заметно трудно дышать, ведь левое лёгкое пришлось удалить. Надо звать медиков, но теперь не критично!
Когда впервые после операции пациент смог выйти из больницы, выглядел ошеломлённым, ибо уже не чаял выжить. Слишком трудно и медленно адаптировался к реальности, ведь последние недели провёл словно в аду. В больнице судьба нанесла очередной удар, о чём мало кто осведомлён. Вот и теперь парень способен лишь беседовать с отцом спасённой девушки. Потому они быстро наладили общение. Стало очевидно: ещё ошалевший молодой человек толком не знает, куда дальше податься - его корабль захватили пираты, груз продали, весь экипаж уничтожен, а здоровье уцелевшего основательно подорвано. Благо, хоть иммунитет не подвёл - серьёзных инфекций не подхватил (почему-то на всякий случай предусмотрительно ознакомил с результатами капитана). Иностранец с радостью принял предложение занять место одного из погибших членов экипажа русского судёнышка, не слишком пострадавшего при смене владельцев. Все согласились принять и попробовать помочь адаптироваться в сложившейся трудной диспозиции. К тому же капитан и врач на борту знают английский на достаточном для базового общения уровне. Ни для кого не стало секретом и основание для принятия решения: натерпевшийся влюблён в девчонку, которую усердно пытался оборонять. И вполне взаимно, хоть абсолютно не способен принять сей факт. С самого первого момента, стоило узнать о возможности выжить у спасителя, она засела за учёбу, стараясь выучить хоть что-то на понятном ему языке. Но выживший робеет после случившегося, лишь завороженно любуется, когда она не замечает. Крепкий организм довольно споро восстанавливается, но постоянная одышка подкосила веру в себя, впрочем, намерения высказаться не растерял.
Команда приняла нового матроса с уважением и деликатностью. Парнишка старательный, расторопный и от работы не отлынивает, за что порой получает нагоняи от медика, от коего с задорным хохотом отшучивается: мол, ничего страшного - имеет крепкие кости и своей кровью палубу здесь уже мыл (звучало бы смешно, если не знать, откуда взялся новенький). Вообще легко преобразует в шутку любые намёки на прошлое. К всеобщему облегчению, отнюдь не замкнутый, хотя порой словно уходящий в себя, подскакивающий от окриков и не выносящий, если кто стоит за спиной. На досуге начал штудировать учебное пособие, выпрашивая подсказки у окружающих. Да и, к немалому огорчению Юрки, дочка капитана симпатизирует, не скрывая совершенно искреннее рвение приглянуться. Будто бы судьба смилостивилась, наконец...
Капитан осмотрелся по сторонам и обнаружил Криса, стоявшего на самом верху лестницы. Американец, будто загипнотизированный, пялится в одну точку на корме и задыхается. Чуть отступив к борту, Николай Арсентьевич обнаружил причину: дочка целуется с Юркой. Долго и страстно. Закатные лучи светила словно бы подчеркнули их фигуры, слившиеся в объятиях на самом видном месте. Новичок пошатнулся, схватился за грудь - поплохело от переполнившего смятения. Уныло сник и, не заметив стоявшего рядом начальника, заводной куклой пошагал к себе в каюту. И без того слабая надежда рассыпалась в прах. В уме лишь горестно заключил - сам бы теперь так не сумел никогда, ведь постоянно не хватает кислорода. Сердце оглушительно стучит в виски. Плюхнулся на койку и уставился в потолок. В дверь постучали. Руководитель негромко осведомился, всё ли с ним в порядке.
-- I'm OK! Well... Yes... OK...
Новичок с первого дня озадачивал. Никогда не встречал эдакой реакции на любое движение прежде у кого-либо! Крис постоянно ждёт удара или чего похуже. Приветливый, улыбчивый и доброжелательный, на рефлексах отпрыгивает, стоит заметить рядом постороннего. А при ругани или окрике, непроизвольно прикрывает голову и стискивает челюсти. То и дело задыхается, но усердно рвётся не стать обузой, разве ж двужильный? Исподтишка лишь заглядывается на их очаровательного кока, откровенно кокетничающую с избавителем, чем подарила скоро недостающую решимость. Все корзины с мусором полны его попыток выразить на чужом языке глубокую привязанность. Скоро на борту всю бумагу изведёт! А ведь дежурит сейчас? Сверху был... Переживёт! А переживёт ли? Справедливо ли последнюю, единственную радость украсть? Юрка отодвинулся и задумчиво отметил:
-- Ты мне нравишься. Но нравится и люблю - не одно и то же. Нехорошо, пожалуй, с моей стороны - отбивать девчонку у настолько крепко влюблённого парня. Слишком явственно... Жизнь с ним и без того неласково обошлась. Да и ты... Ведь специально, да? Ревность ищешь? Нельзя с ним эдак! Он не сможет долго целовать... По больному бьёшь! Он слаб ещё. И даже язык твой не выучил, чтоб словами высказать. Жестоко, Марьюшка! Правда!
Потрепал по плечу и пошагал прочь. Угадал всё-таки. Потупилась, теребя поясок. Нервы ещё шалят. Хочется разобраться сразу. И не выходит. Сомнения вызывают импульсивность, непозволительную, чреватую.
Почти сразу принял единственное возможное теперь решение, ведь нашёл выбор любимой разумным и правильным: рядом с симпатичным высоким соотечественником полунищий латинос не котируется! Сложил небогатый скарб в дорожную сумку и пошагал к капитану. Здесь очень много табачного дыма. Слишком душно, но отмахнулся от предложения прогуляться наружу. Разговор получился коротким. Объяснять причины не стал, возражения выслушивать - тоже. Только извинялся, ведь подвёл, по обыкновению чрезвычайно требовательный к себе. Очень просил никому ничего не говорить о решении удалиться и позволить покинуть судно сегодня же, пока в порту. Напоследок внезапно с жалкой улыбкой попросил пачку сигарет и зажигалку, если не жалко. Порыв к саморазрушению немного испугал собеседника, но отказать не получилось - уж больно несчастен юнец. Затем Крис сходил на камбуз, схватил несколько яблок, хлеба, колбасок, воды и пару консервных банок тушёнки, найдя такую утрату для команды незначительной. И ушёл, пользуясь ужином. Маленький тихий городок поглотил, будто болото. Снуют грузчики и работники порта, гавкают собаки, играет босоногая детвора, весело и шумно гомонит группа матросов, возвращающаяся с прогулок по суше. Хочется изоляции, а кругом люди. Неимоверно морально устав, дошагал до крайнего пустующего пирса и начал курить. Кашель сразу же напомнил о запрете врача, но лишь побудил горько усмехнуться и затянуться второй с исступлённым азартом. Внутри горит огнём. Когда-то на борту чужого судна яро молился о жизни. А нынче она почему-то стала значить слишком мало. Ненасытная человеческая натура! Ни малейших идей для дальнейшего существования. Мелькнул странный вывод - там тогда надо было погибнуть. Умереть, сжимая хрупкие девичьи пальчики, удовлетворённым достижением. А не превращаться в слабого и, в принципе, никому особо ненужного человека, заброшенного волею судьбы в чуждый край - никто толком даже не понимает его речи. Выудил из кармана бумагу. Столько корпел... Удалось составить письмо на незнакомом языке (измучился с грамматикой), но теперь оно лежит тяжкой ношей в кармане, напоминающей о наивности грёз. Поджёг край от окурка, посмотрел на расползающееся пламя и выпустил огненной птицей в полёт над ворчливыми волнами. Солнце отвернулось и плюхнулось в огромную лужу. Надо ещё придумать, где переночевать. Ядовитая яркость облаков на западе сменилась лиловой размазанной грязью.
Когда в поисках Мария подошла к отцу, тот выглядел угрюмым, буквально злым.
-- Сердишься почему-то?
-- А сама как думаешь?
-- Не знаю... Я тут нигде Криса не найду...
-- А зачем искать? Сама же с Юркой выбрала место на самом виду... Вот для чего и одному, и другому голову морочишь?
-- Юра не дурак! Ему роли не играет! А Крис... Ведёт себя, будто вообще плевать на меня теперь! Я хотела обратить внимание! Может, ревновать хоть будет немножко? И заинтересуется...
-- Ревновать? Кристиан здесь изначально лишь из-за тебя! Он столько выстрадал... никак не оклемается, едва выжил и всё не освоится в незнакомой обстановке. От переводчика в клинике две вещи получил. Первая, о чём просил, - учебник русского языка. А вторая - сообщение: мать умерла, узнав об исчезновении младшего сына. Болела, а известили, что он пропал без вести при невыясненных обстоятельствах. Скорее всего - утонул. Отца потерял ещё подростком. Я ненароком узнал. Молчит всё, жаловаться не хочет. Ему нужно время, либо шаг с твоей стороны. Не вскользь, а серьёзно и напрямую. А так... Романтика - здорово, конечно; только не до лирики! Иного варианта не осталось - ушёл. Собрал вещи и отправился куда глаза глядят. Вот самое неприятное - совершенно один, болен, несчастен... Суд скоро! У них здесь могут быть соучастники, а Крис - главный свидетель обвинения! За что? Именно ты! Ведь намекала опять и опять на симпатию, а после!..
-- Ушёл?! Как?! Куда?! - чуть не взвизгнула и бросилась на берег дочка. "Догони! Догони, пока не поздно!" -- пронеслось напутствие в уме. Почему-то уже привык, прикипел, словно к родному, к сильному юнцу, не умеющему особо демонстрировать страдание. И ещё очень чётко распознал - нельзя отпускать сейчас, но пытать нуждой созерцать заигрывания любимой с другим тоже непозволительно. Не бессмертный же!
Его выдал кашель. Отдышавшись, решил - пока стоит остановиться, а то уж слишком саднит горло. Обернулся и едва не столкнулся с нею.
-- "Lo siento! Me tengo que ir. No puedo... Sorry! Goodbye! - пробубнил, порядком смутившись и сникнув. Провёл сзади себе по шее, потупился. Ветерок с берега ласково опять перебирает её растрёпанные золотисто-русые волосы. Такая милая, светлая, такая далёкая, хоть и рядом. Ощутил себя неуклюжей развалиной. Снова потерял слова, да и не знает она их. Стало неловко и стыдно из-за табачного запаха. Маша порывисто выхватила из нагрудного кармана мужчины пачку и швырнула в воду.
-- "Por qu"? - едва различимо пролопотал и сник, устало взирая на уплывающую упаковку. Вот и заветное желание скомкано и выброшено аналогично.
-- Я не умею ещё ничего объяснить... Не умею, но... Пожалуйста! Умоляю! Пошли со мной! Пошли!
Тонкие пальцы крепко вцепились в его локоть и потянули за собой. Поднял сумку и послушно пошагал следом. Будто в бреду - никак не вырваться, хоть бессмысленно.
-- Ты меня постоянно берёг, было приятно... Не можешь перевести ничего... И не надо! Ты постоянно жестами пояснял: нельзя сразу много есть, надолго надо растянуть, воды принёс, прятаться следует, выходить нельзя... Значит, можно без общих слов! Верно же? Я объясню. Может, неожиданно... Иди со мной! Только иди со мной! Слышишь?!
-- Юра... You love him... I know... I... had seen.
-- No! No! Неправда! Я думала, ты... Ты скажешь мне! Что-нибудь мне скажешь! А ты...
-- Lo siento... No te entendo... I don't understand! Nothing... "Disculpe! -- тщетные попытки успеть разобрать хоть что-то у тараторившей девушки закончились с треском, хотя она, будто бы, перевела ответное путаное восклицание. Чуть не силком втолкнув иностранца в своё скромное жилище, Маша затворила дверь и обернулась. Мужчина смотрится сконфуженным. Никак не осмеливается глянуть навстречу, потом сбивчиво вдруг заговорил:
-- Я тебя люблю! Я хотел сказать на твоём языке... Написал, но... How is it? Ты любить... Юра... "No puedo! Do you understand? Sorry! Let me go! "Por favor!
-- Нет! Нет! Прости!
Она поразмышляла, затем провела вдоль шва на его предплечье, оставшегося от попытки накормить акул. Крис дёрнулся, будто от удара током. Воспользовалась тем, что из-за жары его рубашка застёгнута лишь на нижние пару пуговиц, и прикоснулась к груди, чуть отодвинув ткань. Провела ладонью по рубцам, оставшимся после операции. Уже не настолько выпирают кости. Но эти следы ещё свежи. Дышит очень тяжело, задумчиво посмотрел на ладошку, недавно прикрывавшую его раны. Очень сложное чувство. Нахмурился и аккуратно отодвинул за запястье.
-- No! You don't need do it! I'm OK! All right! Well?
Впервые чётко разобрала смысл сказанного. Нашёл в поступке женщины только жалость и благодарность, не поверил в возможность чувства. "Какой же он сильный! Даже сейчас ободряюще улыбается, пытается удержать от опрометчивых поступков!" -- открыла для себя. Лишь в выражении тепло-карих глаз не укрылась грусть.
-- Выслушай! Я буду говорить много: поймёшь что-нибудь хоть. Я люблю тебя! Только тебя! I love you. Only you. I studied. All time... Can you translate?
-- `Understand'... Yes, I can. The accent is strong. But I still can.
-- Ты молчал! Не говорил со мной!
-- "No habl" contigo? Pero... Oh... Sorry! - опомнился, ведь здесь язык, на котором говорили в семье, никто не переведёт. Она от нетерпения толкнула кулачком собеседника в грудь - аж поморщился и чуть слышно зашипел. - Me duele aqu"...
-- Ой... Прости! Sorry! Верь мне! I need only you! It is right?
-- Correct...
Женщина порывисто прильнула.
-- Не уходи! Пожалуйста! Не уходи! Останься со мной...
Отличный момент, чтобы поцеловать, однако не попытался, чётко вспомнив недавнее зрелище. И внезапно осознал: здесь и сейчас малышка чересчур доверилась, чересчур положилась на порядочность выручившего из беды, а ведь на самом деле никогда не захочет переходить черту. Очнётся позже - но уже отчалят. И уйти станет невозможным! Сцепив зубы, выпустил сумку и кончиком пальца провёл вдоль кромки её майки по груди. Кожа настолько тонкая, мягкая... Жёстко уставился прямо в зрачки, принялся жарко и слишком прямолинейно обнимать, намекая на куда более неделикатные планы. Смутилась, чуть отстранилась, заливаясь краской, но проронила:
-- Ладно... OK... Only don't go!
Проворно поймала его руку и поднесла к губам тем местом, куда укусила когда-то. Вот эдакого поворота не ожидал. Заметил - перепугал резкостью. Но всё равно не отступила! Снова, как прежде в кладовке, погладил по голове и отрицательно мотнул головой.
-- "Disculpe! I... believe you. It's impossible! I thought... you were kick me out!
На сей раз прижал к груди бережно и нежно, вложив в прикосновение всю заботу и стремление сберечь. Завтра игриво и счастливо рассвет будет плескаться в пене на волнах, а нынче легко вальсирующая луна дружелюбно поздоровалась через иллюминатор. Радостно рассмеялся. Впереди трудная дорога, много недопониманий, загадок... неважно!