Юности ушедшей навсегда и безвозвратно, с сентиментальной улыбкой - посвящается.
Байка семнадцатая.
Путь домой.
Дождливое раннее утро. В порту затариваемся чёрным "неглом", спешим в аэропорт.
Рейс Певек - Москва. В отнюдь немаленьком ТУ-154 - только мы, да ещё чукча средних лет, как выяснилось при знакомстве - знаменитый чукотский писатель, лауреат премий многочисленных.
Хоть и лауреат заслуженный, да зубы то чёрные все - от чифира крепкого.
Прилетаем в Москву, переезжаем на Ленинградский вокзал, до поезда ещё часов пять.
Жрать хочется ужасно. Денег - полные карманы, да и в рюкзаках тоже по несколько толстых пачек завалялось, но идти в местные привокзальные шалманы что-то не тянет, неприятные они какие-то - левые, одним словом.
Идём в конец самого дальнего перрона, на пустых деревянных ящиках расстилаем газетку - "Правда Певека" - называется. Нарезаем хлебушек, вскрываем банки с "Завтраком туриста", с тушёнкой, "негл" чукотский по кружкам сувенирным, в киоске привокзальном купленным, разливаем. На кружках - разные башни московского кремля, все в звёздах пятиконечных.
Подходит старушка- нищенка, слёзно, Бога через каждое второе слово, поминая, хлеба корочку просит. Михась - добрая душа, протягивает бабушке бутерброд - огромный кусок хлеба с толстенным слоем тушёнки. Старушка неожиданно обижается, плюёт в сердцах и уходит, матерясь грязно.
Минут через пять подходят два облома, у одного в руках доска неслабая, у другого нож-выкидуха.
- Что это вы, гниды, бабушек убогих обижаете? - Ласково так спрашивает тот, что с доской, - Заплатить теперь за обиду придётся - по сотке с каждого.
- Ты на кого, на, тварь столичная, фраер гнилозубый, на, хвост поднимаешь? На буровиков, на, чукотских? - Тут же взвивается Михась.
Толстый Витька и вовсе говорить ничего не стал. Он и до Чукотки был слона здоровее.
А тут, как на ССК два месяца повкалывал, рекорд мировой, как выяснилось, устанавливая, так и вообще заматерел окончательно - Илья Муромец в натуре.
Говорливого он - его же собственной доской - по жбану приложил, а тому, что с выкидушкой - руку, выкидушку ту держащую, сломал, к такой-то матери, - только хруст на весь вокзал.
Прибежало ещё пятеро бойцов, один из них и вовсе - в форме милицейской, пистолетиком размахивает:
- Лежать всем! - Вопит истошно.
Ну, сам первым и лёг, да и сподвижники его - следом.
Обойму с патронами я в кусты зашвырнул, да и сам пистолет тут же на части составные разобрал, да и разбросал их в стороны разные - чисто на всякий случай.
- А как мы лихо, на, управились, - гордо заявил Михась, разбитую губу осторожно трогая, - Даже "негл" не пролили, на!
Пролили, не пролили - но с вокзала пришлось срочно убираться.
Два часа до аэропорта, час лёта - а вот и Питер родной.
В зал прилётов заходим, а навстречу песенка в тему, Розенбаум ранний, опальный ещё, в бизнес-политической элите не состоящий:
Я люблю возвращаться в мой город прокуренным гостем,
Брать такси на стоянке, которой уютнее нет.
И слегка тормазнуться на улице Зодчего Росси.
В ожидании блеска мелькнувших в дали эполет.
Боже мой, Боже мой, как люблю я домой возвращаться.
Как молитву читать - номера ленинградских машин.
И с родной Петроградской у старой мечети встречаться,
Пролетая по белым ночам опьянённоё души.
Генка Банкин, душа нежная и ранимая, - даже прослезился слегка.
На стоянку, уютней которой нет, и направились.
Михась вдоль ряда свободных такси прошёлся, не торопясь, туда-сюда, выбрал водилу самого солидного - пожилого дядьку с роскошными седыми усами.
Рюкзаки в багажник побросали, расселись, Михась на переднее сиденье - рядом с водителем.
Достаёт Михась из портмоне полтинник, плюёт на него и к лобовому стеклу машины пришпандоривает, второй полтинник достаёт, плюёт на него, и рядом с первым размещает:
- Задним ходом, шеф, до Наличной, на! Поехали, благословясь!
Дядька то нормальный попался. Всего минуту в обалдении полном просидел, а дальше заржал, что твой конь педальный, только стёкла автомобильные задрожали - оценил шутку.
- Да, ладно, - говорит Михась, пряча один из полтинников обратно в портмоне, - Обычно поехали. Только медленно очень, и у каждой встреченной пивной точки - остановка непродолжительная. Соскучал я что-то по пиву ленинградскому, водой невской разбавленному.
У всех пивных ларьков останавливаться, конечно, не стали. Только у первых трёх - потом писать захотелось. В общагу заваливаем, поднимаемся на седьмой этаж, где старшекурсники с ГРФ традиционно обитали - навстречу кот Кукусь идёт. Узнал нас, братишка полосатый, обрадовался, заурчал громко - песни запел.
Налили Кукусю в блюдечко "негла" - шутки ради. А он и ничего, вылакал всё досуха, да и отправился на пятый этаж - тамошнему коту, по кличке - Буржуй, морду наглую бить.
Вот тогда-то я и понял - это мы на Родину вернулись.
И Родина для меня - это тот Ленинград, восьмидесятых годов века ушедшего.
И, если что, именно его я буду защищать - до патрона последнего.
А особняки на Рублёвском шоссе - и не хочется вовсе.
Пусть хоромы свои Суки Рублёвские, Алчные, сами - на фиг - защищают.
Рублёвские хоромы -
Как знак беды большой.
И чёрные вороны
Кружатся над страной.
В рублёвские скворечники
Вороны те летят.
И падалью, конечно,
Накормят воронят.
Давайте мы Рублёвку,
Как ранее - Аляску,
Загоним за валюту -
Сопливым иностранцам.
Вот такой вот, блин непропечённый, - патриотизм.
Байка восемнадцатая.
Последний Великий Поход.
В моей жизни было множество рыбалок - успешных и не очень, летних и зимних.
Но эта - на месте особом.
Может быть потому, что в таком составе мы собрались в последний раз - уже через три месяца была Защита Диплома, разъехались все по стране большой, в экспедиции разные геолого-разведывательные, отдалённые.
А может - потому, что рыбалка эта получилась на удивление бесшабашной и какой-то бестолковой - относительно результатов конечных - а, может, и наоборот - успешной, как никогда. Это как посмотреть.
Конец февраля, студёная зима, последние каникулы. Выезжаем на Кольский полуостров, к моим родителям, со мной - Генка Банкин и Гарик, люди проверенные многократно, виды видавшие.
Папаня встречает нашу банду радушно, стол накрывает, но, узнав, что мы порыбачить приехали, удивляется несказанно:
- Вы чего, - говорит, - С ума сошли? Разгар Ночи Полярной, спит вся рыба по ямам, холод собачий на улице, снегу метра полтора навалило. Бросьте вы дело это бесполезное, только намёрзнитесь до посинения - понапрасну.
Но мы стоим на своём - хотим рыбы половить, и точка.
Отец отвозит нас до озера Коловица. Вылезаем из машины, ещё светло, утро как-никак, но мороз приличный - минус двадцать пять.
Надеваем лыжи, на плечи рюкзаки навьючиваем.
- Видите тот остров? - Наставляет папаня, - До него - километров семь будет. Идите к его левой оконечности. Дальше - строго в том же направлении, ещё километров десять - выйдите на берег озера противоположный. Там избу найдёте. Нормальная изба, только печка дымит немного. Вот около той избы и рыбачьте - в радиусе километра. Глубины там хорошие, до тридцати метров. В сезон, по весне - к майским праздникам ближе, там и голец крупный ловится, и налим, и окунь неплохой. Ну, удачи вам! Ровно через десять встречаемся на этом же месте.
Гул отъезжающей машины, остаёмся одни - бескрайняя белая гладь озера, покрытая чёрными точками островов, серая морозная полумгла.
Успеваем дойти только до намеченного ранее острова, неожиданно быстро темнеет, начинается метель. Дальше идём по компасу - час, другой, третий.
Но на противоположный берег озера выйти так и не удаётся, кругом по-прежнему только ледяные торосы. Замёрзли нешуточно.
Вдруг слева по курсу, в полной темноте - то ли замечаю, то ли просто угадываю - ещё более тёмное, практически чёрное пятно. Двигаемся туда. Оказалось - крохотный круглый островок - метров пятьдесят в диаметре, густо поросший тоненькими молоденькими сосёнками.
Выбираемся на островок, готовимся к ночлегу - других вариантов просто-напросто нет, метель усиливается.
С большим трудом разжигаем из молоденьких сосёнок костёр, перекусываем на скорую руку. Дальше всё просто - двое спят, один без устали топором машет, огонь поддерживает, через два часа - смена караула.
Наступает утро, светлеет, метель стихает.
Оглядываемся по сторонам - островок находится где-то на самой середине озера - откуда вчера пришли, куда идти дальше - полная непонятка, за ночь метель все следы напрочь замела. Хорошо ещё, что бинокль с собой был, через полчаса на одном из берегов чёрную точку, передвигающуюся чуть заметно, засёк - машина куда-то поспешает. Следовательно, оттуда вчера мы и причапали. Определяемся на местности, завтракаем, трогаемся дальше. Отойдя от островка метров на сто, оборачиваюсь. А островок то практически - голый, за ночь большую часть сосёнок вырубили и в костре сожгли. Жалко, конечно, да что делать то было, не замерзать же?
Часа через четыре добредаем до берега - нет никакой избы. Куда дальше идти - направо, налево? А тут ещё Гарик лыжу сломал, как назло, да и стемнеет скоро опять - Ночь то Полярную никто не отменял.
Гарик остаётся на месте, костёр на всякий случай разводит, мы же с Генкой идём вдоль берега, на лево. Почему на лево? Потому что - по барабану.
Через час находим избу - макушка крыши из сугроба огромадного торчит.
Банкин без сил падает рядом с этим сугробом, дышит тяжело:
- Калориев мне, калориев! - Просит.
Быстренько ножом делаю в банке со сгущёнкой две дырки, протягиваю Генке.
Банкин за десять секунд поглощает свои калории, жадно заедает снегом, вроде ничего - оклемался.
Генка, с моей лыжиной на плече, уходит за Гариком, я же откапываю вход в избу, начинаю обустраиваться, дрова на ночь заготовлять.
Уже в сумерках приходят ребята, усталые до невозможности.
Печка, сложенная из дикого камня, первые два часа дымит нещадно - дверь открытой держим, потом камни нагреваются, печь дымить перестаёт, закрываем дверь - внутри постепенно теплеет.
В честь прибытия на место готовим трапезу королевскую - кулёш рыбацкий, долгоиграющий.
Кулёш рыбацкий следующим образом готовится. Берётся большое ведро - литров на десять-двенадцать (в избе как раз такое нашлось), в нём варится каша пшеничка - размазня, жидкая очень. Одновременно в ведро бросается мелко нарезанная жирнющая свинина, а за пять минут до готовности - щедро крошатся сосиски, сардельки и колбаса разная. Классная вещь получается - вкусная и удобная. Удобная - в смысле на всю рыбалку хватает. На следующий день разогреваешь, даешь прокипеть, ещё куски сосисок-сарделек каких добавляешь, ну, и так далее.
Остатки, в конце концов, самые мясные и вкусные получаются.
Мне то - хоть бы хны - ложусь не снимая ватных штанов, в двух свитерах - чем теплей, тем лучше. А Гарику с Банкиным жарко, постепенно раздеваются до трусов, лежат на нарах и стонут, жару проклиная, наивные:
- Жарко очень, дышать нечем, воздуха бы свежего. Давай, может, дверь приоткроем?
На правах старшего по этой конкретной рыбалке, посылаю графьёв изнеженных на фиг и благополучно засыпаю.
Просыпаюсь от холода нешуточного. Ну, конечно, барон с маркизом всё же дверь приоткрыли, засранцы, - всё тепло за десять минут и вышло наружу.
Приходится вставать, заново разжигать печь. Долбаная печка опят дымит не менее часа, потом камни опять нагреваются, закрываем дверь - и всё начинается по новой - любители свежего воздуха опять начинают роптать и предлагать "открыть на минутку дверь". Дурдом какой-то, право. Но усталость всё же берёт своё, успешно засыпаем.
Вот так всю неделю потом и мучились: то жарко, то холодно, то душно, то дымно.
С утра, даже не позавтракав толком - любой световой час дорог, отправляемся рыбу ловить, благо лыжи запасные для Гарика в избушке нашлись.
Усердно сверлим многочисленные лунки, меняем блёсна. Не смотря на все наши усилия, рыба клевать отказывается.
Усталые, как негры на хлопковых плантациях - в конце рабочего дня, возвращаемся на базу, без единого пойманного хвоста.
Усталые, потому как лёд то на озере знатный наморозило - больше метра толщиной. Пока одну лунку просверлишь - взопреешь нешуточно, а лунок таких за один выход - штук по пятнадцать на брата делать приходится. Да и мороз под тридцать стабильно держался, Генка даже кончики ушей отморозил слегка
Так продолжается четверо суток - рыба не клюёт, печка дымит.
На пятый день Гарик затосковал окончательно и на рыбалку не пошёл, сидит себе возле печки, топором старым из полена ложку деревянную вырезает - время убивает. А мы с Генкой не сдаёмся - упираемся.
На шестой день два события случились.
Во-первых, мы с Банкиным по первой рыбине поймали: я гольца на килограмм, Генка окуня полукилограммового.
Во-вторых, у Гарика ложка почти готовая в черенке сломалась - расстроился Гарик нешуточно. На следующее утро новую вырезать начал, и вырезал таки до конца рыбалки - знатная вещь получилась. А в последний день ещё с нами опять на лёд вышел, и налима поймал неплохого. Вот так вот - у каждого по рыбине честно добытой образовалось.
В назначенный час выбираемся на дорогу, машина уже ждёт.
- Ну, что, бедолаги, поймали рыбки то? - Спрашивает папаня, насмешливо на наши физиономии похудевшие, в саже измазанные, поглядывая, - Устали, небось, замёрзли как собаки бездомные? Глупость свою несусветную проклинаете?
- Да, что Вы, дядя Женя, - бодро так Банкин отвечает, - Классная рыбалка получилась. Отлично отдохнули. Да и рыбы поймали - нам хватит вполне, больше и не надо.
- Действительно, здорово прогулялись, - вторит ему Гарик, - Куда как лучше, чем на пляже черноморском - пузом кверху валяться бестолково.
А я и вовсе промолчал, головой покивал, с друзьями соглашаясь.
Отец только плечами непонимающе пожал, да сплюнул себе род ноги беззлобно, мол, о чём с малолетками несмышлеными говорить - только время понапрасну тратить.
С рыбалки вернулись - сразу в баню. Удовольствие неописуемое. Стоит, право, десять дней мёрзнуть по полной программе, чтобы потом в баньку, натопленную на совесть, завалится. От души парились: парная - снег - парная, - и так много раз. Так поддавали, что мужики местные, матёрые с полка слетали, матерясь сквозь зубы.
Допарились до состояния пятнистого.
Для тех, кто не в курсе - на Чукотке париться прекращают только тогда, когда всё тело малиновым становится и равномерно, при этом, покрывается мелкими белыми пятнами.
В этот момент кожа уже перестаёт температуру воспринимать - становишься под воду ледяную, или, наоборот - под кипяток крутой, чувствуешь, что вода по телу течёт, а вот какая она - горячая или холодная - не можешь разобрать.
Интересно даже: а если бы мы двадцать дней на морозе просидели - двойной кайф в бане потом бы поймали, или как?
После бани приготовили рыбу пойманную - из окуня и налима уху сварили, гольца зажарили. Сели за стол, и под водочку, в полной тишине - умяли ту рыбу - будто обряд какой-то соблюдая.
А ложку деревянную, из полена вырезанную, Гарик до сих пор хранит - как реликвию какую, бесценную.
Байка девятнадцатая.
О том, как женятся гусары.
Коль гусар решил жениться -
Значит, женится гусар.
Стройтесь в очередь, девицы,
Продвигайте свой пиар
И прошу Вас - не скупится -
Не жалейте Ваших чар.
Раз гусар решил жениться -
Значит - женится гусар.
После окончания ЛГИ славного, попал я по распределению в один научно - исследовательский институт. Вообще-то, хотелось на Чукотку распределится, да Толстый Витька отговорил, мол, зачем торопится, на Чукотку уехать - всегда успеется, а в НИИ этом знаний каких никаких дополнительных поднабраться можно - не помешает.
Попал я по распределению в Лабораторию, что проектированием новых современных буровых коронок занималась. Полезное дело. И как-то пошло у меня сразу - уже через год на своей теме сидел, из мнс-ов в простые научные сотрудники был переведён - карьера головокружительная для тех лет, о диссертации задумался.
Испытания новых коронок буровых на Украине происходили, под городом Допрополье.
Испытания эти - выгодное дело, для того, кто понимает. И Институт оклад плюс "полевые" платит, и в местной партии геолого-разведывательной бурильщиком можно устроиться на этот период - по второй Трудовой Книжке, конечно.
И по правде жизни всё нормально получается - лично, а не по бумажкам каким, не понаслышке - коронки, тобой же разработанные, испытываешь.
Можно было, конечно, бурильщиком и не устраиваться, баклуши в общаге бить, раз в неделю буровые посещая. Да опасное это дело - спиться запросто можно, лучше уж на буровой пахать, деньги, опять же, дополнительные, пригодятся.
Приезжаю как-то со смены - на вахте телеграмма лежит - бабушка умерла.
Объяснил всё мужикам, замену себе срочно нашёл, первым же рейсом из Донецка в Ленинград вылетел.
Похоронили бабушку - светлая ей память, в квартире нашей с родственниками немногочисленными на поминки собрались. Выпили за упокой души, на кухню перекурить вышли.
И тётушка моя двоюродная, которую и видел я только пару раз - в далёком детстве, вдруг спрашивает, как бы между делом:
- А что это я девушки тут не вижу? Нет вовсе? А что так?
Объясняю, что на девушек тех время драгоценное тратить необходимо - ухаживания, театры всякие разные, то-сё. А времени свободного у меня и нет совсем - работа, командировки, рыбалки, футбол. Опять таки, на всех этих мероприятиях, вышеперечисленных, и с девушками дефицит наблюдается, даже и знакомиться то - не с кем, практически. А жениться то я готов - было бы на ком.
Задумалась о чём-то тётушка, да и говорит потом:
- У тебя же день рождение месяца через два вроде? Здесь будешь отмечать? Вот и ладушки! А к тебе в этот день пару-тройку девчонок с работы своей подошлю. Нормальные девицы, симпатичные, достойные во всех отношениях - рекомендую. К одной особенно присмотрись.
- А как же я эту особенную из трёх то определю? - Спрашиваю у тёти вежливо.
- Как? - Тётушка на пару секунд задумывается, - А эта чуть-чуть пополнее подружек своих будет. Вот к ней и бей клинья с усердием.
Прошли два месяца эти. Собрались мы с ребятами у меня - день рождение праздновать.
Гарик пришёл, да два Серёги - соседи, друзья ещё школьных лет - до пятого класса в одну школу ходили.
А про тот разговор я и забыл совсем, стол то самый обычный собрали - без разносолов всяких - портвейн "Агдам", водочка, помидоры-огурцы, консервы разные, картошка варёная - джентльменский набор того времени.
А тут вдруг - звонок в дверь. Открываю, а там три девицы по-праздничному разодетые, с букетом цветов. Вспомнил я тут же про тётино обещание, цветы взял, девушек вежливо войти пригласил:
- Проходите, - говорю, - Девчонки, раздевайтесь.
- Прямо так-таки и сразу - раздевайтесь? - Засмущались девчонки.
Я и забыл, что лето на дворе. Неудобно как-то вышло.
Но, ничего, пошутили ещё о том, о сём, познакомились, выпили - нормально всё, в общем - сгладилась неловкость сама собой.
А я всё сижу, девиц рассматриваю - никак не могу определить, а какая из них "пополнее других будет" - все одинаковые по комплекции, вроде. Ну, думаю, тут без танцев не обойтись. Завели магнитофон "Весна", потанцевал я со всеми девушками по пару раз - тогда только и определился. Вот эту берём, Светой зовут - красивое имя, что характерно - редкое.
И как тётя учила - стал клинья бить усердно. Гарик тоже себе объект ухаживания выбрал - блондиночку задумчивую.
Прощаясь, пригласили девушек на следующий день в кино, после похода в кино - на рыбалку, после рыбалки - сразу в ЗАГС, а что время понапрасну тянуть, собственно говоря? Девицы поломались для приличия недельку-другую, да и согласились.
И надо же, Гарик со своей блондинкой опередили нас - на два дня раньше заявление подали, обидно даже.
В те времена с момента подачи заявления до регистрации брака нужно было целый месяц ждать.
Невесты, меж тем, времени зря не теряли, сперва нашим культурным образованием занялись тщательно - театры там всякие, музеи, ансамбли модные: ДДТ, "Алиса", группа "Секрет".
А меня ещё жена будущая и приодела знатно - костюм, галстук, ботинки импортные, дефицитные - "Salamander" называются.
Гарикову свадьбу в ресторане "Севан" играли. Ребята со всей страны съехались, Михась у Гарика свидетелем, а со стороны невесты - моя невеста, Светлана.
За стол сели, молодых поздравили, то-сё. И вдруг, в разгар веселья, тамада - бабища здоровенная и глупая, новый тост провозглашает:
- А теперь, горько - свидетелям!
Тишина такая нехорошая над столом повисла, а Михась - свидетель недоделанный, под моим взглядом, и вовсе за широкую спину жениха спрятался - как бы чего тяжёлого в глаз не прилетело.
- Вы, тётенька-тамада, на, тост то этот отмените, на, пожалуйста, - просит Михась.
А тамада-то уже видно подпила немного, в тему не въезжает совсем.
- С чего это вдруг? - Спрашивает, - И не подумаю даже. На всех свадьбах это самый любимый тост. - И снова, - Горько - свидетелям!!!
Тут уж все гости на неё зашикали, уймись, мол, дура, скандал с дракой не накликай, всем достанется.
Расстроилась тамада, да и напилась до изумления полного, впятером потом тело бесчувственное в машину грузили.
А у Михася, похоже, всё же были какие-то намерения неправильные. Стал он очередную бутылку с шампанским открывать, пробка то сначала в потолок попала, затем в тарелку пустую отскочила, а оттуда - прямо Мишке в глаз, синяк нешуточный образовался.
Бог то он - не фраер, и шельму завсегда распознает.
В конце ещё и невесту украсть задумали, обычай дурацкий, тоже мне.
Только до вестибюля довести успели. Гарик то это засёк, да и спасать ломанулся - прямо через дверь стеклянную. Дверь - вдребезги, а Гарику - хоть бы хны, даже не поцарапался - знай наших!
И моя свадьба нормально прошла, в кабаке интуристовском. Помните - у Максима Леонидова?
Официанты из "Садко" спокойно едут домой,
И в их багажниках трясутся рюкзаки со жратвой.
Они не курят натощак
И за плечами у них филфак,
И даже ГИТИС...
Вот в этом самом "Садко" свадьбу и сыграли.
Официанты, действительно, лощёные, угодливые, стелятся перед клиентом.
Противно даже - так бы и дал в морду.
И ещё дедушка туалетный всех поразил неприятно. Заходишь, по нужде какой, в сортир - а там старикан бравый стоит, в форме военной парадного образца, колонка орденская - до пупа будет, отдельно, на лацкане пиджака - два ордена Красной Звезды.
Дедок тот перед каждым посетителем кабинку вежливо распахивает, туалетной бумаги рулончик - на всякий случай - предлагает.
Гадость какая.
Иностранцы гнусно так ухмыляются, уроды.
А в ресторане том было два зала, один, большой - для гостей заграничных, а второй, поменьше - для простой, отечественной публики.
В нашем зале - музыка магнитофонная - мелодии и ритмы эстрады зарубежной, а в зале для иностранцев - музыка живая - целый оркестр русских народных инструментов, одних только ложечников человек пять.
К концу вечера замечаю - большинство иностранцев в наш зал переместилось - танцуют - дергаются под музыку привычную, а наши - наоборот - в большом зале русские народные песни слушают, да при этом ещё и плачут - пьяными слезами.
А мы с женой улучили минутку, в сторонку отошли, конверты дарёные вскрыли, деньги сосчитали - как раз хватило, чтобы с долгами рассчитаться. А на какие деньги, как вы думаете, мы в этом самом "Садко" гуляли? На заёмные, в основном.
В конце вечера Михась с Банкиным всё же учудили - подрались таки с парочкой иностранцев - насмехались те над нашим дедом туалетным - вот и получили по полной программе.
Генка потом мне бейсболку модную подарил - свой трофей, у козла заграничного отнятый.
Хорошая была бейсболка, много лет потом в ней на рыбалку ездил.
А года три назад выехал на утренней зорьке рогатки проверять, а на одной из них щука сидит нехилая - килограмм на семь. Завозился что-то, повернулся неуклюже - лодка и перевернулась. Мне то что - выплыл, конечно, а кепка - утонула - жалко.
А с женой мы хорошо живём. Через два года после свадьбы дочка родилась - как и планировали, ещё через полтора - сынишка - тоже, в плановом порядке.
Большие уже оба - в институтах разных учатся.
Но - не в Горном. Не в чести сегодня профессии геологические.
Да и Горный Институт иной ныне - и не Институт вовсе - а Академия, или - даже - Университет?
Два года назад собирались на встречу выпускников, по родным аудиториям прошлись.
Евроремонт кругом, блин недоперчённый! Телевизоры в коридорах стоят, по ним телеканал ТНТ "Дом -2" показывает, студенты современные, гамбургеры жадно поедая, за событиями этими наблюдают с интересом нешуточным.
Да же слов приличных не подобрать.
А в стенах, что аудитории учебные от коридоров отделяют, и вовсе - окошки широкие сделаны.
- А как же, на, теперь на задней парте в секу, или буру, например, дуться прикажите? - Возмущённо так, Михась вопрошает, - Сексотские эти стёклышки, на, определённо. Не, в наши времена, на, свободы и этой как её - демократии, на? Было, на, больше гораздо.