Бондарчук Виктор Викторович : другие произведения.

Победить, чтобы потерять

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Молодой человек,Василий Строев, вступает во взрослую жизнь в то время, когда великая страна советов фактически разваливается. Воспитанный патриотом, он пытается осуществит свои детские мечты. Которые, как ему кажется, лучше всего осуществятся в армии. Попав служить на военно - морской флот на боевой корабль,он оказывается в очень сложной ситуации, которая направит его по пути криминала. А по другому в то время и быть не могло для тех людей, которые хотели жить, а не существовать. Так думал и наш герой. Ему казалось, что все получится. Что все будет так, как он мечтал. И близко не предполагал, что окажется в числе проигравших. Потеряет свое счастье.
   После обеда Васька привезли на городскую гауптвахту, почему туда он не знал и не догадывался. Да и надо ему это, после минувшей кошмарной ночи, от этой постоянной боли, от нестерпимо зудящих ожогов. Привезли, когда наплыв военной специфической клиентуры, от солдат и матросов, выловленных в "самоходе", до пьяных офицеров, дебоширящих на улицах города, еще не начался. Все закрутится ближе к вечеру и почти на всю ночь. Для личного состава гауптвахты это самое спокойное время, когда можно немного расслабиться, выпить чаю, а то и украдкой покемарить. Матрос первого года службы Василий Строев попал в это неласковое место, в общем то не в самое плохое время. Вот и третье место службы за неполный год, учебка, корабль, и гаупахта, находящаяся прямо в центре города. Если сесть на трамвай у КПП, то через одиннадцать остановок и каких то тридцать минут, он мог бы оказаться дома. Да что об этом думать, ведь это мечты неосуществимые, и близость дома только усиливает тоску. Мощные стальные двери, бесшумно задвинувшиеся за ним, ударили по нервам безнадегой тюрьмы. Надо напрячься изо всех сил и думать - соображать, как сообщить своим, Светке, что он здесь, совсем рядом, а они уже придумают как ему помочь. Он просто не верит, что сможет в одиночку отсюда выбраться, за этот бетонный периметр, поверх которого натянута колючая проволока, зловещий атрибут неволи. На корабле то связь со своими была четкой, но где сейчас он, и где этот корабль. Кто знал, что события будут развиваться так стремительно, и так непредсказуемо. И сколько пройдет времени пока его Светка выяснит, где он и что с ним. Только сейчас Васек понял какую глупость сморозил. Нужна была ему эта армия, как зайцу триппер. Вот и расхлебывай проблемы - непонятки, сыпанувшие, как из рваного мешка. Сейчас Строев знает одно и точно, без своих, в одиночку, ему отсюда не вырваться. Все это крутилось в голове арестованного матроса, пока его конвоировали два солдата от КПП в канцелярию для оформления. Пройдя длинным, ярко освещенным коридором, солдаты завели арестованного в комнату, где за столом стучал на печатной машинке майор, в черной морской форме. Ему и передали документы на матроса, в большом желтом конверте, который тот небрежно вскрыл. Пока он читал бумаги, солдаты стояли по стойке смирно, не шелохнувшись. Глядя на них, подтянулся и арестант, в этом заведении видно не шутят. Офицер закончил читать, мельком глянул на матроса и приказал:
   "Сержанта Смирнова ко мне."
   Один из солдат вышел, через минуту вернувшись со здоровенным парнем, в армейской зеленой рубашке без погон, с закатанными по локоть рукавами. Вошедший небрежно козырнул, пробурчал скороговоркой, что мол прибыл по вашему приказанию. Майор не заметил ни закатанных рукавов, ни отсутствия головного убора, ни небрежного приветствия. Он просто отдал пакет с документами, сказав:
   "Займись Коля матросиком, он к нам кажется надолго".
   Сержант Коля сорвал с Васькиной робы погончики, а с пилотки звездочку. Кулаком двинул в бок, мол давай трогай. Опять ярко освещенный коридор, потом кабинет, в котором еле уместились стол и канцелярский шкаф, до того помещение было маленьким. Зарешоченное окно без штор, полумрак от стены периметра, которая просто упирается в это окно. И в этой казенной убогости великое чудо, на грязно - коричневом конторском столе, ярким красным пятном светит телефон. Такой веселенький, такой домашний, такой чужеродный в этой мрачно - унылой обстановке. Вот он момент, вот он его шанс, который грех не использовать. Всего один звонок и жизнь может измениться прямо сегодня, ну от силы завтра. Василий замер по стойке смирно, внимательно изучая человека, сидящего перед ним, внимательно читающего документы. Сержант на пару лет будет постарше, и службу видно заканчивает. Лицо вроде не свирепое, даже слегка добродушное. Дай Бог, чтобы это соответствовало действительности, хотя в это верится с трудом, здесь не могут служить добрые люди. Сержант иногда отрывается от бумаг, внимательно изучая стоявшего перед ним матроса. Взгляд спокойный, уверенного в себе человека. Если это так, то совсем неплохо, не побежит советоваться с тем же майором. С тупым служакой "каши не сваришь." Да и по поведению с начальником понятно, что этот парень вес здесь имеет, держит себя с офицером почти за панибрата. И здоров же падла, прямо налит природной силой, сюда наверное специально таких набирают. Пропустишь от него удар - мало не покажется, это тебе не качок сраный. А чтобы дело до ударов не доводить, намахался уже на свою шею, начинаем действовать прямо сейчас, сию минуту, пока одни, пока никто не мешает. Если и здесь попасть в бойню, то кранты обеспечены, по крайней мере здоровым отсюда точно не выйдешь. Ну что, попытка не пытка, как говаривал товарищ Берия, великий садист социализма.
   "Товарищ сержант, разрешите обратиться?"
   Произнес слова почтительнейше, с нотками страха и полной покорности. Служивый оторвался от бумаг, непонимающе и раздраженно уставился на Строева. Да нет, ни такой уж у него и добродушный вид, как показалось вначале. Василий не отводит взгляда, смотрит на этого человека спокойно, в упор, пока тот не буркнул:
   "Ну чего тебе?"
   "Товарищ сержант, вам не нужно пятьдесят баксов, то есть американских долларов?"
   Тот не спеша выбрался из - за стола, медленно подошел почти вплотную. Встал напротив, руки в карманы, слегка покачиваясь на носках чуть вперед - назад. Понятно, что "срисовал" с кого то эту позу крутого мена. Хотя на данный момент он для Васька точно самый крутой. Да и поза совсем не дурна, можно "зарядить" с любой руки и наверняка не промахнуться. Васек напряжен и внимателен, готов мгновенно уклониться от удара. Но сержант бить кажется не собирается, глядит в упор, через минуту цедит лениво:
   "А у тебя "баксы" есть?"
   Вот она победа, пока первая и еще очень маленькая. Главное что служивый заговорил, показал интерес, который правда пытается неумело скрыть. Нет, этот парень точно не относится к тупорылым служакам, диагноз верен на все сто.
   "Да есть, правда дома."
   "Дома говоришь. И мне надо тебя отпустить за ними? Так что ли?"
   "Да нет, все проще. Я могу позвонить и их привезут."
   "Привезет конечно мамочка. Как не привезти для любимого сыночка попавшего в полное гавно."
   "Нет, я маму в это не впутываю, не хочу волновать, сестренка привезет."
   Заглотил наживку товарищ сержант, вот только насколько глубоко, пока еще непонятно. Ничего, ждать то недолго. Тебе скоро на дембель служивый, а на гражданке ох как деньги нужны, там ведь за просто так никто ничего не подкинет. Как и родная армия не подкинет тебе "баксов" за верную службу.
   "И что ты хочешь за свои паршивые "баксы?"
   Нравится ему это слово, говорит так, буд то у него их немерено. Васек в душе ухмыляясь, продолжает канать под простого, совсем не показывя радости, что все кажется выгорело.
   "Да ничего особенного. Ну режим чуть помягче, а главное еду с воли получать."
   " И чтобы не работать?!
   "Нет, что вы. Я работы не боюсь, все как то поразнообразнее."
   Подкинул интеллигентное "что вы", пусть парниша успокоится. Пусть уверится, что можно "полечить лоха". Нет, до конца не верит сука, что то сомневается. Видно ярко описали корабельные подвиги. А ширина плеч, да и кулаки набитые до мозолей, заставляют сомневаться как в интеллигентности, так и в лоховатости парня, стоявшего перед сержантом. И он осторожничает, лихорадочно прикидывая, что можно выиграть, а что потерять, разрешив этому "кадру" сделать звонок. А чем он собственно говоря рискует, говорить то он будет при нем. Что он сможет сказать такого секретного. Он то у них здесь по закону за свои хулиганские дела. Дорожка прямая за это в дисбат или на зону. По уставу задержанному звонить запрещается, но до дембеля всего - ничего, и в кармане тоже совсем ничего. А просит вполне реальные вещи, которые легко устроить. Так что пускай названивает, хоть сомнения просто разрывают душу. Уж больно не похожэтот матрос на овцу безответную, такую бучу на корабле устроил. Он местный, пускай даже "крутой", и что с этого. Кто помешает держать его здесь по уставу, попробуй он схимичить с этим звонком.
   "Значит говоришь сестренка "баксы" привезет? Вот только у тебя по бумагам никакой сестренки то нет."
   "Есть товарищ сержант, двоюродная, и не одна. Кстати очень симпатичная."
   "А может мама лучше?"
   "Нет, сестренка скорее сообразит и организует. Через часик на месте будет."\
   "Ладно брякни. Посмотрим что из этого получится. Только я тебя честно предупреждаю, если что не так, то не обессудь, я тебя лично и конкретно "урою". Фиг ты у меня отсюда здоровым выйдешь".
   После этих слов сержант снова сел за стол, небрежно двинул телефон в сторону Василия. Быстро уломался служивый, вот тебе и долг с уставом, присягой, и прочей хренотенью. Теперь скорее звонить, пока кто нибудь не вошел, пока сержант не раздумал, недоверие прямо таки и светится в его глазах. Не переживай друг, не останешься без своих "баксов", все будет путем, и для тебя, и для меня. Первой Светке на мобильник, а она уже сама всех на уши поставит, моя маленькая и верная подружка. Молодец, ответила сразу, как чувствует, что ее пацан в конкретной беде.
   "Светик, это я. Узнала родная? Слушай внимательно, я на городской гауптвахте, у вокзала. Ты сейчас в темпе лети сюда, передашь мне пятьдесят долларов, я в полном говне. Вызовешь на КПП сержанта Смирнова, и ему передашь эти деньги для меня. Все поняла? У меня нет времени долго говорить."
   "Все понятно, буду через полчаса, мы как раз в эту сторону едем. Целую, не переживай. Молодец что позвонил".
   Василий положил трубку и весело глядя на сержанта, сказал:
   "Через полчаса подъедет, вам надо только выйти и забрать".
   "Полчаса так полчаса, а сейчас давай в камеру. Пока в общую, а там видно будет. Если все получится как надо, устрою что ни будь получше".
   Камера на десять человек, если судить по пристегнутым к стенам койкам. Холод собачий в этой бетонной конуре. Хорошо что под робой зимняя тельняшка. Как знала Светка, передала ее всего то неделю назад. В казенной полусентетической, точно воспаление легких схватил бы. Хотя и шерстяная от этого не гарантия, морозит уже конкретно, и кажется скакнула температура. Только чуть - чуть спал напряг, только немного все определилось, так сразу стал чувствовать все. Только сейчас стал замечать, что каждое движение сопровождается болью, нудной, как зубной, когда одежда соприкасается с местами ожогов.
   Встретили Строева товарищи по несчастью радостно, как долгожданного лучшего кореша. Никогда не оскудеет русская армия от лихих парней, а значит никогда не будут пустовать камеры гауптвахт. Вот они его новые сослуживцы, вернее товарищи по несчастью. Все солдаты, с флота он один. Всех взяли в "самоходе", у всех алкогольное опьянение, сопротивление патрулю, попытки сбежать - отбиться, в общем еще те воины.
   Сержант понял, что нисколько не прогадал, разрешив матросику позвонить. Из громадного джипа, подкатившего к КПП, выпорхнула девчушка, по виду совсем соплячка, но в сверкающих брюликами серьгах, и таким же ярким колечком. Ничего не понимающему в этих делах солдату, и то стало понятно, что эти штучки ну очень дорогие. Но улыбнулась девушка по свойски, почти ласково, как буд то совсем не ее привез этот шикарный джип. Прижалась к его руке, увлекла за машину. Смирнов и не сопротивлялся, в волнении четко ощущая бицепсом ее упругие титьки. Но за машиной мгновенно отцепилась от руки, улыбаться правда не перестала. Из кармашка юбки достала квадратик зеленой бумажки:
   "Ты хороший мальчик. А хорошему мальчику и платить хорошо надо. Держи соточку, будешь умницей еще получишь."
   Девушка уже не просила, а приказывала.
   "Еще пятьдесят тебе накинули, чтобы Строев в любой момент мог позвонить. Ты надеюсь не против этого?"
   Будешь против, если в кармане сто долларов, а из машины вылезли и покуривают два таких мужика, что и слепому видно, вякать против - себе дороже. Сержант усмехнулся - урою, здоровье вышибу. Тут так уроешь, что и до дембеля не доживешь, это тебе не пацаны дворовые. Он и сам после службы будет прибиваться к такой "бригаде". Только вернется домой, сразу порешает вопрос с подобным трудоустройством. А сейчас надо все делать, как говорят. Сердце вещует, что это не последняя "зелень" в его кармане.
   В другую камеру на четверых, Васек переходить не стал, в этой повеселее, да и не забылось почему то, как радостно его встретили. С появлением Строева, жизнь одиннадцатой камеры заметно улучшилась. В тот же туалет стали выводить почаще, и теперь не надо было нестись к этому самому толчку сломя голову. Курево перестало быть дефицитом, как хлеб и сало. Ежедневно заносил вечером эту немудреную посылку, кто - ни будь из солдат гауптвахты. Так прошло трое суток, а на четвертые всех обитателей одиннадцатой, сразу после завтрака увезли на работу в город, рыть траншею под теплотрассу. Поехали на гауптвахтовском "Урале", под охраной двух солдат. Василия морозило уже конкретно, все эти дни держалась температура. Он сегодня уже не может толком шевелиться, не то что работать. Скорей бы добраться до места и завалиться на солнышке, и плевать на все. Места ожогов гноятся, лопаются, намокают, и нечем смазать эти язвы, нечем перевязать. Видно от этого и температура, морозит постоянно, даже в это теплое августовское утро. Он еще сутки назад попросил передать в камеру любую мазь от ожогов, бинт и пластырь. Терпеть уже невозможно эту постоянную боль. Может сегодня, ведь Светка точно знает в каком он состоянии. Рассказал же ей по телефону и она же спрашивала, почему он раньше об этом не сказал. На ответ, что думал все само собой пройдет, обозвала мудаком, потом заплакала. Сквозь тихие всхлипы пообещала, что все сделает и все уже крутится. И вот прошли сутки, а от не ни слуху, ни духу. Хочется лечь прямо на грязный пол кузова и забыться. И напрягаясь из последних сил, парень пытается медитировать, чтобы уйти от боли, от действительности, от всего на свете. И если Светка не смогла передать медикаменты, то на это есть причины. И разве проблема - какие то ожоги, температура и прочее. Разве он не мужик, разве не сможет сам разрулить свои проблемы. Конечно сможет, вот только бы сутки полежать не шевелясь, чтобы только чуть - чуть прийти в себя. Боже, как не хочется двигаться. Смазать бы саднящие места и перевязать, а то не отпускающая ни на мгновение боль, кажется просто пыткой. Жалко, но придется порвать тельняшку, и перевязать самые болезненные места. И все никак не получается отгородится от этой боли медитацией, хоть на несколько минут. Не получается представить Светку, ее чуть смугловатое тело, шелковистый живот, и всю ее такую родную и желанную. Не получается, каждый удар машины в колдобине, мгновенно отдается, бьет тело электрическим разрядом. Продержаться бы пару дней, а там и к боли притерпишься, да и заживать уже должно. Это пройдет, а вот что с ним дальше будет? Куда кривая выведет, то ли в дисбат, то ли на зону. Заварил он "крутую кашу", теперь из - за него приходится крутиться всем. Но с другой стороны, он и сам сделал бы все возможное, случись беда с кем то из его друзей, не говоря уже о Светке. Если на то пошло, то все проверяется вот в такие моменты, которые и расставляют все на свои места. Он в принципе готов к самому худшему, скорее всего его сделают виновным по всем статьям, чтобы другим неповадно было поднимать руку, как на господ офицеров, так и на флотские традиции. Теперь то он здорово жалеет, что не воспользовался отмазкой от всей этой воинской халабуды. И стоило то это всего две штуки "баксов". Вот и отдал долг маме - Родине, какой он еще наивняк зеленый, что он успел назанимать у нее в свои то годы. И на флот сам напросился, в детстве школу юнг закончил, вырос у моря, всегда хотел покрасоваться на улице, во дворе таким настоящим моряком. Над этим Серж постоянно смеялся, пацаном с глубинки называл, набитым романтикой и прочей чушью. Пускай так, но все равно хотелось носить бескозырку законно. Глупо конечно, он с четырнадцати лет в полукриминальном автобизнесе в полный рост, всякого насмотрелся, сколько за спиной крутой суеты и разборок. А вот от мечты детства не смог избавиться. Думал, что после всего этого, служба ему совсем не в напряг будет. Ведь его уличный опыт подкреплен шестью годами занятий боксом и восточными единоборствами. Что - что, а в этом он спец, это даже Серж признал, крутой проффи в боевых единоборствах. И вот всего год в матросской робе, а за спиной столько непоняток, плавно перешедших в неподъемную проблему. Хотя эту неподъемность он немного сгущает, за спиной Серж и Светка, за спиной пацаны. Они все знают где он, и что с ним, они не оставят его одного. Они защитят матроса российского флота. Васек устало улыбнулся, представив как Светка, малышка весом чуть больше пятьдесяти килограммов, защищает его, спеца в боксе, каратэ и еще черт знает в чем. Его маленькая подружка плакала, она очень сильно расстроена, его проблемы стали ее болью. А это значит, что она разрулит - закроет все непонятки в самое короткое время. Прикроет любимого собой, встанет непреодолимой стеной перед навалившимися на него бедами. Он то знает ее несгибаемый характер и волю, и что скромничать, она же любит его. Наконец любимая женщина четко нарисовалась в сознании, и сразу ушла боль, и Васька уже нет в этом полутемном кузове грузовика. Еще немного и он обнимет, почувствует тепло ее тела, и на душе станет легко и спокойно. Она вдохнет в него силы, чтобы он смог выдержать это проклятье. Резкий рывок, скрип тормозов, возвращают в болевую действительность. А все равно уже полегче, и он может шутить над собой. Вот так всегда, намутил, накосорезил, влип конкретно, и сразу подтянул в первый эшелон, на линию огня, любимую. Скинул на нее проблемы, уверенный, что она поможет, поддержит и все сделает как надо.
   "Урал" наконец остановился, слава Богу доехали, выгрузились, осмотрелись. Все недалеко, правда на другом конце от дома, но все равно это не расстояние, не такой уж он и большой его родной город. На месте солдат с нетерпением ожидал дядька - прораб, возле кучи лопат и ломов. Он было с ходу начал объяснять что и где рыть, но его мгновенно осадили. Давай сначала пожрать, а потом начнешь "петь" про работу. Попривыкали козлы все на шару - дармовщинку. В словах солдат слышалась такая ненависть, что прораб мгновенно угомонился, сходу пообещав еду и другие блага. Скорбным, тихим голосом попросил начать работать, время мол не ждет, трубы надо укладывать срочно. Еще посетовал, что работать некому, повздыхал жалобно и тихо уехал. Скоре всего отправившись до военного начальства доложить - пожаловаться, что солдатики работать совсем не хотят, да и не солдаты это, а форменные бандиты.
   Инструмент разобрали и разлеглись на травке, включая охрану, никто и не думал начать работать. После могильного холода камеры, так приятно отогреться на солнышке, и как хочется, чтобы это продолжалось бесконечно. Через часик Строева растолкали, и его радости не было предела. Приехали Серж со Светкой, в компании с какой то теткой. И вся эта работа затеяна, чтобы выдернуть его на свободу. Женщина вынесла из машин фанерный короб, в котором оказались горячие пирожки, завтрак для солдат. Еще каждому штрафнику досталось по двухлитровой бутылке апельсинового сока. Немудреная еда, а настроение поднялось на порядок. Подъехавший "Беларусь" с ковшом, и сразу начавший рыть траншею, привел солдатиков в бессознательное состояние от свалившегося на них счастья. Жратва, весь день полного безделья, лежи себе на травке под солнышком и прохлаждайся, что может быть лучше для военного арестанта. Светка тем временем шепталась с охраной, и со всем не безуспешно, видно хорошо позолотила им руки. Так что они совсем не протестовали и оружием не бряцали, когда Васек сел к Сержу в машину. И та мгновенно рванула, весело, с шумом буксанув, от резко брошенного сцепления. Через часик парня осматривал ведущий специалист ожогового центра городской больницы. А еще через час он лежал весь перебинтованный в четырехместной палате для легких больных. Прощаясь Светка сказала, что все самое страшное уже позади, и теперь она, и только она будет контролировать его службу, и все что с ней связано, вплоть до дембеля. Она еще не знает, что сделает с этими гадами в погонах, но подумает и решит, они еще пожалеют о содеянном. А на гауптвахту вечером сообщат, что матросу Строеву стало плохо и он был госпитализирован в тяжелом состоянии в ближайшую больницу. На запрос вояк, дежурный врач сообщит, что матроса пока нельзя транспортировать. До следующего утра вояки скорее всего развернуться не смогут, а там уже подключаться ребята из городской прокуратуры, знакомые Сержа. Они обещали со стопроцентной гарантией отсечь парня от армии на время болезни.
   Армейская власть и законность развернулись только на третьи сутки, попытались взять дело в свои руки, но мгновенно успокоились, получив копию истории болезни матроса, с ярким, почти художественным описанием ожогов и синяков. Военная прокуратура связалась со своими гражданскими коллегами, и те пообещали подключить к делу общественность, прессу, и конечно комитет солдатских матерей. Поскрипев зубами, посетовав на не патриотичность гражданских, вояки отступили, ожидая выхода матросика из больницы. А пока попытались проверить корабельные службы в свете этого происшествия, но опять ничего не вышло. Вмешались какие то невидимые силы, которые все тихо притушили -замяли, все решив в узком кругу. В общем никаких разборок, никаких уголовных дел, с леденящими душу обывателя подробностями. Все живы и здоровы, ну и ладненько. А матросик то никуда не денется, ему еще служить и служить.
   Вот так и случился в Васькиной службе незапланированный отпуск. Теперь его никто не тревожил и не беспокоил, и чем дольше все это продлится, тем лучше. Матери не стали сообщать, что он в больнице, совсем недалеко от дома. Зачем расстраивать, ведь впереди еще целый год разлуки, зачем добавлять седин родному человеку. И только сейчас, когда на тебя свалилась уйма свободного времени, Васек все проанализировал и с легкой паникой в душе осознал, на каком краю пропасти был. Хорошо что у него оказались за спиной близкие люди, друзья. Они до сих пор разруливают его проблему, пока он прохлаждается в больнице, под теплым бочком любимой. Не дай Бог в одиночку попасть в такой переплет, точно кранты будут.
   Через неделю Светка сообщила, что все наконец утряслось, на корабле к нему претензий нет, по крайней мере на словах, военная прокуратура тоже на все закрыла глаза. Но тут им деваться некуда, слишком все запутано - переплетено. И лучше этот "клубок" не трогать, ведь точно затронешь интересы уважаемых людей, которые могут "засветиться" на фоне истязания матроса срочной службы. Зачем этим негативом добивать последний авторитет армии, и так ее боятся, как черт ладана. Планы мести скорее всего вынашивают, Светка говорит, что из неофициальных источником точно известно, что Строева после больницы вернут на прежнее место службы, то бишь на корабль. А пока из больницы нельзя даже носа высовывать, настолько все серьезно закручено. Сидеть тихо, вернее канать под сильно больного и ждать, пока Серж гарантированно не утрясет вопрос с новым местом службы. И Васек совсем не жаждет встречи с прежними отцами - начальниками, он теперь точно знает, чем все это может закочиться. Светка лежит на плече у своего матросика, на узкой больничной койке, после бурной любви. Умиротворенная и счастливая все шепчет и шепчет любимому, переходя от спокойного повествования текущих дел, вновь на тему любви, с которой она живет все эти последние дни. Пытается добиться от парня таких же горячих признаний в любви, какие она не жалеет для него.
   "Ну зачем я влюбилась, как последняя дура? Ведь ты то меня совсем не любишь. Я для тебя просто подружка, соседка по дому и постоянная давалка".
   "Зачем ты так? Мы с тобой больше, чем друзья - любовники. И кто знает, что такое любовь и на фиг она нужна? Вот ты всегда рядом и мне хорошо. Я сколько себя помню, мы всегда вместе, во дворе, в детсаду, в школе Вот и думай кто мы друг для друга, может это и есть любовь. А ты сама то представляешь что это такое? Я знаю одно, за тебя жизнь отдам не задумываясь".
   "Не надо мне таких жертв, лучше бы замуж взял".
   "Вот так всегда, начинаем про любовь, заканчиваем загсом. У тебя эта идея становится навязчивой".
   "А что в этом плохого? Я хочу быть женой, госпожой Строевой, а не какой ни будь подружкой".
   "Слушай Светик, давай эту тему до конца моей службы закроем. Будет у нас еще время этот вопрос порешать, впереди целая жизнь".
   Настроение у Светки сразу испортилось, хоть виду и не подала, просто сразу засобиралась домой. А Васек как обычно ничего не заметил, не уловил. Его мысли и желания были совсем о другом, более близком и таком восхитительно желанном. Он легко смял сопротивление, взгромоздил подружку на себя, непрерывно целуя ее шею, плечи, грудь. И Светка уступила сначала силе, куда денешься голой от таких сильных рук. Чувствуя, как парень загорается страстью, через минуту сама пылала, смотрела на своего мужчину затуманенным взглядом, двигаясь всем телом вверх - вниз, все убыстряя темп. Еще немного, и она просто задыхалась в сладких объятиях, и сама плотно и сильно сжимала ногами тело любимого, такого родного и такого противного. Любовная гонка пронеслась одним мгновением, унеся с собой плохое настроение. И Светка снова уютно расположив голову на сильном мужском плече, совсем забыв, что собиралась домой, расспрашивает Васька, пытаясь досконально выяснить, что произошло с ним в этой дебильной армии. Почему он весь в ожогах, и что он такое сотворил, что на него ополчилось все флотское начальство.
   "Ты мне первопричину расскажи, с чего все это началось, где первый раз бабахнуло?.
   "Вот тут я точно виноват, не смог сдержаться. Но опять же, может это для кого то пустяк в морду за просто так получить, а я не могу, сразу взрываюсь. Сама посуди, подходит ко мне на верхней палубе какой то хмырь, которого я первый раз вижу. На корабле команда человек семьсот, где всех узнаешь. Такой весь при усиках, беска на затылке, роба отутюжена, дембель одним словом. Я про себя никому ничего не рассказывал, а этот сходу гундосит, мол ты каратист что ли. Я молча слушаю, как и положено при общении с "дедом". А он что то втирает - гундосит, и вдруг неожиданно, это правда ему так казалось, хрясть правой мне в голову. Я считай по стойке смирно стоял, ведь со мной общается "дедушка российского флота". Но отклониться все же успел, хоть и не совсем. Достал чутка сука, губы разбил. И я в ответ, почти автоматически, ему левой точно в подбородок. Вроде и не сильно, но "дед" сначала на четвереньки встал, потом прилег, уткнув "фэйс" в палубу, только бескозырка покатилась блином к борту. Тут конечно сразу ор поднялся, народ набежал, а я по тихой в кубрик. Но уже через час меня вычислили, губы то разбиты, распухли что вареники. Сначала "бычек" затряся от негодования, главный мой начальник, кап три. Мол как я посмел на корабле кулаками махать. В ответ я прямо и спокойно сказал, что тот хмырь первым ударил, разбитые губы тому подтверждение. И я не виноват, что "дед" таким хлипким оказался, от легкого толчка в обморок упал. Зато теперь думать будет, прежде чем замахиваться. На том вроде бы все и затихло, так я по наивности думал. А оказывается все еще только начиналось, ведь это не слыхано, салага на флотские традиции хер положил. Дня через три, за час до отбоя, вызывают меня на пост, к командиру БЧ, моему главному начальнику. Поднимаюсь в штурманскую, а там его заместитель, старлей, картами занимается. Доложил как положено, он так искоса глянул и приказывает принести из хранилища набор карт, с такого то номера по такой. Немного удивился, это помещение в трех метрах от штурманской, что сам не может взять. Обычно корректурой карт в этом хранилище и занимаются, там стол большой, намертво приваренный к палубе. Все под рукой - инструмент, лоции, карты на стеллажах. Иду выполнять приказ, коли господин офицер не может сам пройти три метра. Только комингс переступил, сразу все понял, ждут меня не дождутся пятеро "годков", хранителей флотских традиций. Улыбаются радостно, проходи мол, не стесняйся. Двое мня сразу от дверей оттерли и ее на задвижку. Помещение в общем то не маленькое, но стол занимает две трети пространства, вот он то и будет служить естественным препятствием, не даст "дедам" развернуться всем одновременно. Я шаг за шагом подальше в угол забиваюсь, чтобы прикрыться как можно понадежней, разборка вот - вот начнется. Сомнений нет, бой будет конкретный, ребята против меня совсем не хилые. Страха не было, а вот на душе паскудно, старлей прямо в душу плюнул, сам вызвал на разборку, командир называется. Но это все мельком просквозило, не до этого, главное не зевнуть, обстановка то в любой момент взорваться может. Двое у дверей, трое за столом стопку за стопкой накатывают, тушенкой закусывают, на меня ноль внимания. Наконец один встает, немного на грузина смахивает, руки разминает. Маечка - тельняшка на нем прямо до звона натянута, весь в мускулатуре, на борца смахивает. Приблизился с такой небрежной ленцой, но я то вижу, глаза напряжены, готовится значит. Я и не стал ждать, кинул ему пилотку в лицо и захват под руки, чуть на себя и от палубы оторвал. Он среагировал грамотно, попытался мою голову двумя руками назад отжать, чувствую силен бродяга. Руки мощные, но им расстояния и упора не хватает, носками ботинок только по палубе чиркает. И я работаю на захват, прижимаюсь как к родному. Тяну его вверх и на себя, делаю пол - шажка назад, чтобы качнуться, и падаю вперед. Весом двух тел припечатал спину борца на угол стола. Удар такой силы получился, что мой противник мгновенно обмяк и просто сполз на палубу из моих объятий. Я не стал ждать пока другие сообразят что к чему, несколько ударов в разброс и ребята поняли что к чему, с кем дело имеют. У нас же у русских как, все герои, пока имеется гарантированное преимущество. Чуть жареным запахло, сразу в кусты, подальше от греха. В общем деды мне препятствий не чинили, не мешали покинуть их высокое собрание. Я еще рулон карт прихватил, как старлей приказал. Правда уже по номерам не отбирал, взял который поувесистей. Ему сейчас не до корректуры будет. Уходя к борцу наклонился, слишком он жалобно стонал. На спине у него синячище громадный, но в стороне от позвоночника и выше правой почки. Так что ничего страшного. Можно сказать что он еще удачно отделался. А стоны - видно от болевого шока отходит. Досталось то конкретно, по полной получил. Я еще пилоточку свою подобрал, надел четко, по уставу и вперед, на выход, с картами наперевес. Захожу в штурманскую, а у старлея от удивления глаза округлились при моем появлении. Не стал я затягивать представление, пока никого нет, и этот козел застыл в изумлении, как изваяние. Рулоном карт ему по башке хрясть, у него глаза совсем чуть из орбит не повыскакивали. Тут же рулон в сторону и за горло левой, прижал к переборке. Теперь он не только глаза, но и язык вывалил. Не представляешь, как я его не хотел отпускать, руку с трудом разжал. Вроде и недолго держал, всего то пару секунд, а штурманец на палубу сел и кашлем весь изошелся. Подождал минуту, лицо у того в слезах, соплях, но дышит полной грудью, значит очухался, помощь не нужна, и я ушел к себе в кубрик.
   "А если бы ты его задушил, что тогда?"
   "На зону прямой дорогой. Ты как верная подруга передачи носила бы."
  
  
   Конец ознакомительного фрагмента
  

Чтобы продолжить чтение купите книгу

  
  
   []
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"