Большанин Алексей Анатольевич : другие произведения.

Суета вокруг глобуса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пародия на фанфик по Стругацким

  
   Суета вокруг глобуса
  
  
  Мы, признаться,
  задумывали году в
  этак 86-88 писать
  "НИИЧАВО сегодня",
  но так и не собрались:
  невеселая получалась сказка.
  
   Из Off-Line интервью с Б. Н. Стругацким
  
  Ложь изо всех вреднейших есть порок. Екатерина II
  
  
  
  
  1.
  
  Виктор вышел из кабины лифта и сразу направился к Федору. Тот сидел на своей скамейке и задумчиво искался. Снежный человек сильно изменился за эти годы, постарел, волосы на висках и щеках поседели, землистое лицо приняло зеленоватый оттенок, появился животик. Глаза его, ранее такие живые и источавшие любовь к людям и тягу к знаниям, погасли, спрятались под монументальными надбровными дугами. Вместо белой опрятной безрукавки на нем был засаленный спортивный костюм, огромные коричневых ступни обуты в потертые сандалии. - Виктор Павлович! - вскричал Федор и вскочил со скамейки. - Вот радость-то! В следующую секунду Федя сник, пряча глаза, осторожно пожал Корнееву руку и они присели. Магистр протянул томик комиксов про Тарзана, снежный человек опять кратковременно просиял, сунул подарок в холщовую сумку.
  - Федя, я к тебе по делу, - сразу начал Виктор. - Расскажи мне про Вунюкова, я слышал, они опять сбились в шайку. Федор опасливо оглянулся по сторонам, затем приблизил к уху Корнеева толстые губы, блеснула металлическая фикса, и начал тихо рассказывать,
   - Да, Виктор Павлович, это правда... Теперь у них кооператив, Хлебовводов директор, у Фарфуркиса бригада, а Лавр Федотович в райсовете, на "шестисотом" ездит, городом княжит. Федя тяжело вздохнул.
   - И я здесь не просто так сижу... Снежный человек отодвинулся, опустил голову,
  - Я здесь вас поджидаю. Тут теперь все по другому, как у нас на Памире - кто сильный, тот и выжил. А кто, значит, поперек пойдет, того "заказывают", на перо и в дамки... - Подожди, - не поверил Корнеев, - так тебя что, меня устранить приказали?! - Ш-ш, - Федя опять оглянулся через плечо. - Виктор Павлович, да я бы ни в жисть, вы же меня знаете, как я вас уважаю! - Федя гулко стукнул себя кулаком в грудь. - Но они меня заставили, к стенке приперли, а еще сказали, что вы плохой, что вы враг, какой - то глобус ищете и в глобусе том, дескать, погибель для всего человечества запрятана. Я им не верю, а вам верю! Федор в волнении оскалил огромные желтые прокуренные зубы. - Виктор Павлович, вы только скажите, что это неправда! Плевать на долг, я вам даже отдам, вот, они всучили, - Федор раздвинул края сумки, Корнеев заглянул и увидел пистолет с глушителем. - Эх, Федя, ну ты и ...- он хотел выругаться, но вспомнил про обет, - Снежный человек! Корнеев был по- настоящему удивлен, он в замешательстве оглядывал примата, собираясь с мыслями.
   - Глобус я и правда ищу. Только чтобы мир осчастливить, а не извести! Как же ты дошел до жизни такой? Федор понурился, почесался. - Пить начал, - признался снежный человек. - Виктор Павлович, давайте пойдем, а то отсвечиваем. И вы так как- нибудь обреченно идите, как будто я вас конвоирую, а то у Хлебовводова везде глаза и уши. Корнеев встал, сцепил руки за спиной. Они пошли по аллее мимо спиленных до половины тополей, покрашенных белым. - Я и в горах себе нет-нет да и позволял фляжку, спирта вдоволь было, но меру всегда знал. А вы ведь все тогда...только не обижайтесь, но вы бросили меня, устранились, а я ждал, ждал, ну и связался с дурной компанией, с поэтом Тьмутаракановым, Годзилловским внуком и еще там... Как-то давно сидели в кафе, обмывали что-то, Эдельвейс говорит, давайте теперь за неандертальца нашего поднимем, за эректуса. - А этот, - Федор сделал стирающее движение рукой, - начал подьелдыкивать, мол, не буду за него пить, никакой он не эректус и вообще не сапинс, - вот, говорит какой- то там профессор Венья.. минов считает, что снежные люди, это даже не йети, а одичавшие олигофрены, так называемые "бродячие чукчи", и он, клоп, мол, с мнением коллеги согласен, хотя он, клоп, имеет свою точку зрения - мол, что я просто скунсовая обезьяна! Ну, я пока терпел. Но потом он добавил, что вообще, вы, неандертальцы, кроманьонцев съели.
   - Наоборот, - рассеянно сказал Корнеев. Но Федя не слушал, он заново переживал, обнажил мощные резцы, рыжая шерсть на загривке встала дыбом. - Тут я, каюсь, Виктор Павлович, не выдержал, жахнул стакан, а потом.... Федор махнул рукой и замолчал. Корнеев разглядывал фотографии победителей социалистического соревнования по обе стороны асфальтовой дорожки. - Впаяли мне..., и я там еще разбил много всего... пока за клопом гонялся. Полгода отсидел по хулиганке, вышел по УДО. Материального убытка мне еще оставалось двести сорок рублей выплатить...я на две ставки дворником и еще экспонатом в краеведческом, в диораме "Охота на мамонта". Это копье к концу смены, бля, тонну весит, ой, простите, Виктор Павлович. А у вас папиросы не найдется? Федя закурил, выпустил клубы дыма из широких, как пещеры, ноздрей. - Федор, а куда мы, собственно идем? - поинтересовался Корнеев. - К Константину, он просил вас к нему привести, как только прибудете. Он откуда-то знал, что сегодня. И меня отговорил, чтобы я вас ...это, не сразу и объяснил, почему, но я не до конца понял, Костя последние два года как- то странно стал разговаривать, не по- русски. Говорит, от тоски. ...Щас уже придем, немного осталось.
  - А ассасином ты как заделался?
  - Кем?
   - Ну, с пистолетом разгуливаешь.
   - Ну, вот я и рассказываю. Как- то подкатывает ко мне Хлебовводов и гонит шнягу, что, мол, это меня Лавр Федотович вовремя с кичи вызволил, вписался, дал кому надо. А я там сильно интель... лигентно выглядел, в пенсне, со всеми вежливый, как Эдуард Мгерович учил, каждому готов услужить, бритвенный прибор поднял с пола... ну и попал сдуру в "законтаченные". Я там покалечил пятерых... а до этого еще в карты меня "обули", на две тысячи долларов, один предложил на спички сыграть, ну, кон отыграли, остались при своих, он опять предложил, ну что, мол, еще по паре штук? А у них, оказывается, штука, это "штука" баксов, хоть бы одна сука предупредила! Виктор Павлович, - ну как же это, вранье кругом, так же нельзя! - Федя украдкой вытер глаза мохнатым кулаком, - Я ведь верил, всем вам верил! Ладно. Отдать нечем, квартиры нет, я пытался выяснить, может, у меня родня есть. На воле навели справки, опять же небесплатно, оказывается, действительно, есть такая семья реликтовых гоми...нидов, по фамилии Сасквоч в Северной Америке, в Ванкувере, с "Шапито" кочуют. И они, представьте себе, вошли в положение, перевели на счет тюрьмы три тысячи долларов, это я потом уже узнал, когда вышел. Начальник тюрьмы себе подержанный "Вольво" купил и жене дубленку. Все отсрочки кончились, мне там обьяснили - говорят, или ты теперь фуфлыжник или на воле отрабатывать будешь на "атасе", пятерка в час.
  Они вышли из аллеи, повернули в проулок. - И тут как раз Хлебовводов мне маляву передал, мол, долг твой погасим, если вас, Виктор Павлович ...А вот и Константин! Костя, вот ваш Виктор Корнеев, получите-распишитесь! Пришелец Константин пошел им навстречу от корабля, дружелюбно кивая крючкообразным ртом. Они пожали друг другу руки. - День добрый, Федя, Виктор, вас я дожидаюсь. Коль скоро вы согласны, вместе улетаем. Запчасть поставили, что тридцать лет я ждал. И я готов помочь вам, как и обещал. Константин задними руками привычно посыпал волчьей ягоды выводку мышей и продолжил: - Про то, что ищите вы "глобус", мне известно. Я знаю, где он, и доставлю вас на место. Но вы должны сейчас, немедленно решать! Здесь скоро будут те, кто хочет помешать! Виктор обернулся и не поверил своим глазам. По асфальтовой дорожке неслись во всю прыть голых красных голенастых ног три гигантские птицы с мощными горбатыми клювами. Головы их были опущены, глаза горели. На их спинах мчались наездники в меховых шкурах и конических шапках. Тот, что скакал впереди, крикнул протяжно, - Хикаритико-о! и метнул что-то черное. Федя удивленно посмотрел на грудь. Из нее торчало полированное древко копья. - Федя! - крикнул Корнеев, подбежал к снежному человеку, тот мягко навалился на его и опрокинул, закрыв собой. Виктор попытался приподнять тяжелое тело, но не смог. Раздался глухой звук, Федя дернулся еще два раза. - Летите, Вик..тор Палыч,- прошептал он, - Я... их задержу! Он, кряхтя от боли, заелозил рукой, искал сумку. Корнеев почувствовал, как некая невидимая сила вытаскивает его из-под Федора и несет к люку тарелки. Он успел увидеть, как Федя поднимает громадную черную руку с пистолетом.
  
   ***
  
  
  Мемуар Алексанлра Привалова
  
  Меня зовут Александр Привалов. Мне семьдесят шесть лет. Я уже рассказывал о тех событиях, которые начались в городке под названием Соловец двадцать шестого июля тысяча девятьсот шестьдесят третьего года и которые описали авторы, всем известные. Тогда я, двадцатипятилетний молодой специалист, начал работу в Институте. Я взялся за этот мемуар неохотно, ведь я не писатель. Я вынужден был это сделать по нескольким причинам. Рассмотрим их по степени нарастания значимости. Вот первая:
  - Саша, Рома ничего не читает. Стелла посмотрела на меня чистыми серыми глазами, не утратившими с годами смешанного выражения строгости звеньевой и ведьминской былинной засасывающей глубины. Я отложил вилку и поднял брови.
  - У Ромки есть время на книги? Он же у нас гекатонхейр, и с парашютом он, и на монстре этом своем стосильном! И еще умудряется работать в свободное от увлечений время. А у Кончиты Кристобальевны особо не налодырничаешь - сама знаешь.
  Кончита Кристобальевна - дочь заведующего Отделом Смысла Жизни Кристобаля Хунты. Великого Инквизитора мы не видели уже более пяти лет, он ушел от нас, пообещав вернуться через пятьдесят лет. По слухам, на это было две причины. Первая заключалась в том, что у нас в Институте появились два новых отдела - Отдел Православия и Катехизации и Отдел Ислама и Таджвида. Злые языки утверждали, что директор Института У-Янус Полуэктович Невструев за подписи документов получил арабского скакуна породы кохейлан-сиглави стоимостью в двести пятьдесят тысяч рублей и яхту "Епитрахиль" в четыреста тысяч, длиной тринадцать метров с домашним кинотеатром, баром и белыми коврами. Поначалу сотрудники двух новоявленных отделов воротили нос друг от друга, не здоровались, в столовой взаимно подбрасывали в тарелки скоромное, затевали интриги и обвиняли в плагиате диссертаций. Затем произошел эпохальный инцидент заведующего Отделом Смысла Жизни со старшим научным сотрудником Подотдела Свечного и Золотого Маркетинга доцентом Дионисием Шимоновичем Убивай- Плевако и инспектором пробирного надзора Дроздом. Оба шли по коридору нетрезвые, расхристанные и повстречались с подтянутым и строгим Кристобалем Хозевичем. Они проходили мимо моего отдела, дверь была приоткрыта и я невольно слышал их разговор. Привожу его по памяти с купюрами.
  - Сударь, вы наступили мне на ногу, извольте извиниться!
  - Это кто ж такой надушенный да напомаженный хрен будет, а, Дениска? Я думал, у вас эти не приживаются!
  - А это из кафоликов богомерзких, служит здесь, у меня в институте, буду воцеро... ковлять раба сего вскорости.
  - Я не совсем понял ваш намек, милостивый государь. Что означает "эти"? А вы, коллега, заодно не будете ли столь любезны обьяснить, чей я раб?
  - Опа, отче, распустил ты их, глянь, вообще обна...
  Раздался оглушительный звук пошечины, потом второй, и удаляющиеся шаги. Далее я делаю лакуну.
  И началась травля Кристобаля Хозевича. Два новых отдела сплотились перед лицом общего врага и даже всемогущий Федор Симеонович ничего не смог поделать. Отдел Ислама путем угроз заставил домового Тихона вешать на двери бывшего Великого Инквизитора холодящие кровь рисунки жертв аутодафе, православный отдел избрал политику подсылать дублей, которые каждую ночь заливали двери старенького "Сеата" Кристобаля Хозевича строительной пеной.
  Кристобаль Хунта, будучи человеком гордым, не обращался ни Профком, ни в Партийную Комиссию, он протыкал и рубил дублей шпагой и панцербрехером, трансгрессировал их в отдаленные полярные области Советского Союза и поочередно безуспешно вызывал сотрудников обоих отделов на дуэль.
  Во-вторых, в то время Луи Седловой отладил наконец свое новое изобретение - "Стазис- Шифоньер". Он был прост в эксплуатации - человек набирал на таймере оттайки нужную дату, заходил в шкаф и замораживался на заданное количество времени.
  Кристобаль Хозевич заказал аппарат, погрузил его на грузовик, оставил записку и больше его никто не видел. Только Кончите Кристобальевне известно его местонахождение. Вовремя он это сделал, потому что спустя месяц к Луи Седловому зачастили разные проверки от пожарников до прокуроров, завели на него дело по преступному присвоению ресурсов природного газа фреона, являющегося народным достоянием, в результате "Стазис-Шифоньер" отжал племянник мэра, полковник ФСБ и теперь берет баснословные деньги с эскапистов.
  Но я отвлекся.
  Мы оба, однако, понимали, что дело было совсем не в том, что Ромка не читает. Все сложнее. Я люблю своего внука, и он меня любит. Однако складывается у меня впечатление, что не сильно уважает.
  - Знаешь, как он вчера тебя назвал? - невесело усмехнулась Стелла, подливая чай. - Олдфаг, говорит, наш дед. В хорошем, говорит, смысле.
  - Это что за зверь?
  - Тебе лучше не знать.
  - Вот скажи мне, звезда моя, - я привлек жену к себе и усадил на колени. - Ну откуда в них все это? Все эти словечки американские, все эти " воу-воу, палехче". А русский забывают. Наш, великий!
   - Это что, у меня у девятиклассниц на прошлой неделе спросили, кто такой Гоголь. Это, говорят...
  Так что решил я написать эти воспоминания в том числе для внука, пусть почитает.
  Вторая причина заключается в том, что я последний остался из нашей когорты. Не в смысле в живых, а просто только я до сих пор работаю в Институте, если можно назвать работой синекуру архивариуса на четверть ставки.
  Эдик Амперян был переведен в Армению, потом уехал в Канаду. Мы были у него в восемьдесят втором, я этому визиту, возможно, уделю главу, хотя история это грустная и писать мне о ней не хочется.
  Роман Петрович Ойра-Ойра после решения Великой Проблемы Ауэрса был почти насильственно заставлен работать на оборонку, он теперь подполковник. К нам он заходит все реже после одного инцидента. Сидел на дне рождения тезки, задумался, уставясь на стену, что- то пробормотал и вдруг проделал в ней отверстие примерно метр на метр. Квадрат бетона вывалился к соседям Меркуловым, испугал кошку, она теперь гадит во всех углах, а Меркуловы не здороваются.
  Амвросий наш Амбруазович теперь герр Мерц, после скандала с сывороткой-разбудителем женился на этнической немке и эмигрировал в Германию, живет в деревушке Эглофштайн недалеко от Нюрнгберга, работает директором-консультантом у знаменитого соседа Олега Попова.
   А вот с Витей Корнеевым случилась необъяснимая история. Он долго топтался на месте со своей идеей оживления вод всех морей и океанов и уже готов был послать подальше весь проект и начать другой, но во время поездки в Прагу в девяносто первом году в пивной некто в сером предложил ему купить книгу Бецалеля под названием "Гур Ашем", считавшуюся утерянной во время погрома тысяча шестьсот забытого года. Витька обобрал всех друзей и знакомых, влез в долги, продал "Иж-Юпитер" и приобрел древний фолиант. В нем великий ученый писал, что встроил третий, последний, доработанный транслятор в небесный глобус своего друга астронома Тихо Браге. Взяв приступом тогдашнего архивариуса домового Тихона, Корнеев выяснил, что глобус был утилизирован Тройкой во времена оной. Взбешенный Витька тут же залез в лифт, временно работающий, и умчался на семьдесят шестой этаж, показав Вите Почкину, как он откручивает головы Л. Вунюкову с подчиненными.
  Больше его никто не видел. Только однажды, десять лет назад, в лифте обнаружился его читательский билет, на котором были вкривь и вкось нацарапаны две строчки, мы сломали головы, но не смогли их расшифровать.
  Институт отправил две спасательные экспедиции, я в них участвовал, было даже осушено "Коровье Вязло" и произведено глубокое траление Озера, несмотря на ожесточенное сопротивление плезиозавра Лизки, которая была на сносях, а также колонии кудрявых пеликанов.
  Поиски не дали результатов, Корнеев как сквозь землю провалился. Эдик Амперян стал подозревать, что это была ловушка, устроенная сверженной Тройкой в порядке мести. Однако доказательств не было. Кабинет Витьки был заговорен и опечатан, рыба сдана в столовую, диван забрал себе Володя Почкин. От Вити остались шесть первоклассных кремниевых дублей, которых разобрали по отделам, ими до сих переругиваются во время междоусобных дрязг и выбивают оборудование у Модеста Матвеевича. Но я все равно верю, что он жив, просто где- то далеко.
  Так что никто уже не опишет наши приключения в последние полвека, кроме меня.
  - ... говорит, Герасим утопил Муму знаешь за что? Сашка, ты не слушаешь! Потому что... Стелла откинулась на коленях и зашлась в беззвучном смехе. Я хмыкнул на всякий случай, хотя опять отвлекся и не услышал ни слова. - Ой, не могу! Кстати, прабабушка приглашает на пирожки в пятницу. И не вздумай опять отказаться, а то отваром напою, воспылаешь...
  Третья причина - уважаемая треклятая Наина Киевна. Она сверхдальняя пятой воды на киселе родственница моей Стеллочки, и мнит себя пра-в-эннойстепени-бабушкой нашего Ромки. Она почти не изменилась, только нос высох и из ятагана превратился в клюв стервятника, на голове повязана неизбывная косынка, теперь с надписью " I hate everyone". События девяностых окончательно ее подкосили, она потеряла очередное "состояние", топила ваучерами, вызверилась, почти не выходит из Изнакурножа, только приходится возить ее на Лысую гору два раза в год. Один раз на курорт, второй на их так называемый шабаш вместе со Стеллой. Там нашли горячие минеральные воды, отстроили дом отдыха для пенсионеров-ветеранов магии и чародейства. Однажды я там заглох, пришлось остаться на ночь, посмотрел я на их шабаш, и смех и грех, честное слово.
   Ромка как-то ночевал у прабабки и оставил томик "Понедельника". И что вы думаете, взбрело старухе, что книгу про Институт написал я, а не братья-писатели, и сколько я не убеждал упрямую алчную каргу, она в это так и не поверила. Кто-то сказал ей намедни полвека назад, что писателя гребут огромные деньги и получают Сталинские премии, и она стала брать меня измором.
  На прошлой неделе я обнаружил на кухонном столе желтую от времени выписку из какого-то прейскуранта, заботливо запаянную в пластик. Она гласила:
   "...вручаются денежное вознаграждение, диплом, почетный знак лауреата Сталинской премии и удостоверение к нему, а также фрачный знак.
  Лауреат премии имеет льготы в виде упрощённого получения звания ветерана труда. Так же имеет дополнительное обеспечение в виде 330 процентов от размера социальной пенсии. "Триста тридцать процентов" и "пенсии" были жирно подчеркнуты фиолетовым химическим карандашом. Самое ужасное, что она и Стеллу умудрилась охмурить и я ее отчасти понимаю, на зарплату учителя литературы и мои гроши особо шиковать не приходиться, так что я затеял эту свою эпистолярию также и для Стеллы, для нее я все сделаю.
  Есть еще одна причина, главная, по которой я взял в руки перо. Дело в том, что я ЭТО опять начинаю чувствовать, спустя столько лет, я уж думал, повезло мне, пронесло. А позавчера утюг сломанный в руки взял, и понял, - все, приехали. И Стелла уже заметила, но пока молчит. Напишу и об этом, если успею.
  
   ***
  
  Максим Палатенко по прозвищу "Индеец" снял бандану, вылез из черной кожи и посидел, отдыхая. Затем двинулся к книжным полкам, обнял ладонью ДНК - сканер и шагнул сквозь синее и вязкое. В типи он подошел к лежащему на сундуке Коммуникатору и почесал его за ухом. Тот мурлыкнул, открыл зеленый глаз и сказал: "Шеф, Тайанита". - Воспроизведи второе, - попросил Максим. - Будь добр. Коммуникатор помолчал, подчеркивая свою значимость, и по комнате поплыл родной певучий говор. Максим присел на шкуры и, покачивая от удовольствия головой, слушал о том, как она скучает и как она лучше всех танцевала на празднике Киналда, даже лучше, чем задавака Кимэма. И когда же он приедет в отпуск, и она ему кое-что смастерила своими руками, но она не скажет, пока он не приедет, потому что это секрет, это ноговицы, украшенные бисером, ракушками и иглами дикобраза.
  Прослушав послание шефа, Максим враз посерьезнел и мрачно задумался.
  С Координатором Севера он связывался только в экстренных случаях, когда миссия оказывалась под угрозой.
  
   ***
  
  Мемуар Александра Привалова
  
  Сегодня среда, мой рабочий день. Никогда не думал, что буду заниматься пыльным бумагооборотом. Но времена меняются ет нос мутамур ин иллис.
  Вычислительный зал мой приказал долго жить, Институт теперь напрямую подключен к суперкомпьютеру Тьянхэ- 2, который делает (что до сих пор не укладывается в моей голове), тридцать четыре триллиона операций в минуту. И обслуживает наш терминал протеже госпожи Хунты, хамоватый подросток со странностями.
  Обязанностей у меня немного, можно пересчитать по пальцам. Одна из них звучит так: доставка архивных документов в отделы, из которых поступил запрос.
  Я всегда делаю это сам, хотя могу посылать дубля. Радуюсь возможности размять старые кости, поболтать с сотрудниками.
  Сегодня пришел запрос в том числе из отдела Линейного Счастья. Когда то он был моим любимым. Теперь здесь уже не пахнет фруктами и сиренью, канули в лету квартальные обязательства повысить на эн процентов душевный тонус рабочих коллективов. Девушки работают, как и раньше, симпатичные, но даже если бы у меня не было моей Стеллы и я был на сорок лет моложе, я не стал бы заниматься флиртом ни с одной из них - не могу объяснить почему. Вроде руки, ноги, все на месте, неброский макияж, добротная, видимо, дорогая одежда, но я как маг средней руки ощущаю отрицательную эманацию. И она посылает следующий сигнал - счастье не начинать понедельник в субботу, а суметь дождаться пятницы. И вообще у них взгляд похож на магазинный сканер, который считывает штрих-код на лбах мужиков. И они строят либо не строят планы.
  Эх, как раньше было! Разве мерили нас наши девушки сообразно зарплатам? По наличию айфона? Разве говорили нам "Зая (брр!), хочу в Париж на шоппинг"? Наши девушки ценили эрудицию, чувство юмора, гордились, если их парень сдал нормы ГТО и получил значок первой степени.
  Теперь в отделе производят не экстракт детского смеха, а фасуют и продают наркотический чай пуэр. Я знаю, что есть лаборатории, где готовят менее безобидные микстуры счастья, но вход в них заговорен и возле них дежурят ифриты в камуфляже и с травматическим оружием.
  Крышует отдел Линейного счастья майор Сергиенко Э.У., сын того самого.
  Я кряхтя поднялся из своего подземелья на первый этаж, прошел в отдел и собрался было уже отдать папку Верочке, как дверь открылась и вышел сам Федор Симеонович.
  - Александр Иванович, утро доброе, зайди к-ко мне, потолкуем, - он пропустил меня в кабинет и изолировал двери печатью Гарпократа.
  За столом сидели Кончита Кристобальевна Хунта, Роман Ойра-Ойра, в кресле для посетителей устроился лысый человек в костюме и смотрел, отвернувшись, в окно. Даже когда он сидел было видно, как он огромен.
  Кончита Кристобальевна холодно кивнула и привычно окинула меня взглядом, как бы определяя обьем необходимого количества пенополиуритана. Роман помахал рукой. Я сел за стол.
  - Д-давайте сразу к делу, - предложил Федор Симеонович. - П-прошу высказываться.
  - Александр Иванович, вы знаете Максима Палатенко?- осведомилась Хунта. Начало мне уже не понравилось, допрос какой-то, но я решил пока потерпеть.
  - Это друг моего внука, - ответил я. - А в чем собственно, дело? Мне еще в три отдела нужно.
  - Саша, извини, тут вот какое .., - начал Роман.
  - Прошу прощения, - перебил его человек в костюме. - Да, Александр Иванович,
  п-познакомся, - с видимой неохотой представил гостя Федор Симеонович. - Это Бронислав Валерьянович Вепрев, наш куратор. Человек встал и я сразу узнал его. Это был Архипов, постаревший на десяток лет. Он посмотрел мне в переносицу своими кошачьими глазами, слегка улыбнулся, кивнул и положил на стол лист бумаги. Я меня на секунду померкло в глазах, но тут же прошло. Я ожидал эту встречу полвека и был к ней полностью готов.
   - Прежде чем вас введут в курс, прошу вас, ознакомьтесь и подпишите. Я сменил очки. В документе с логотипом АО "Гарнизон" мне предписывалось не разглашать, в противном случае я буду привлечен. Я подписал бумагу и со стуком положил ручку на полированный стол. В голове было совершенно пусто, только билась как моль бестолковая мысль "Вот и все, тру-ля-ля".
  - Так вот, - продолжил Роман. - Саша, ты примерно представляешь, где я работаю. Месяц назад у нас в Оборонсервисе начались проблемы. Сначала малые - то солнечные ячейки к спутнику не той изолентой прикрутят, то цирконий со стержней топливных стащат. Однако в последние месяцы пошло по серьезному. - испытания "Невского" и "Пеликана" приостановлены из-за "Булавы", сейчас "Протоны" эти проклятые. Вепрев кашлянул. - Все проверяем до винтика, людей издергали. В общем, вредит нам кто-то, тормозит.
  - А в Институте еще хуже, - зазвучало глубокое контральто Кончиты Кристобальевны. - Почти все серьезные проекты стали упираться в тупик! Магнус Федорович почти решил Гипотезу Берча - Свиннертона, - кто-то забрался в лабораторию и уничтожил черновики, там одна формула на двадцати четырех страницах! Была в разработке опытная модель аппарата ЛеРоя-Гнатюка пятого уровня, в параллельные миры, академик А-Янус наш Полуэктович над ней с тысяча семисотого года корпел - выкрутили и унесли главный узел - а он сделан из метеорита, такого сплава на земле больше нет! Кончита Кристобальевна перевела дух, замолчала и повернулась к Вепреву, передавая ему слово.
   - В общем, Александр Иванович, - Архипов-Вепрев пересел на кресло по соседству со мной, его большие уши горели розовым в свете утреннего солнца, - Мы просим вас о помощи, я лично, а также ваши коллеги и друзья, - Архипов повернулся к присутствующим магистрам, те без энтузиазма покивали. Еще бы они не согласились, подумал я тогда. С перспективой остаться без ежегодных спонсорских вливаний. - Не следить за внуком, Боже упаси. Просто постараться донести до него, что не нужно, например так часто, даже лучшему другу, давать пароли-заклинания на входные двери. Архипов еще что-то говорил о бдительности и контроле, затем Федор Симеонович встал, закругляя нашу встречу. - Я вас провожу, - любезно улыбнулся Архипов-Вепрев. Мы двинулись по коридору к лифту.
  - Ну что, студент, - начал тихо говорить куратор. - Теперь слушай меня внимательно. Он достал из нагрудного кармана маленькую синюю коробочку и открыл ее. На дне коробочки виднелась радужная капля. - Как ты будешь уговаривать своего внука, твое дело. Откажется, тоже ваше дело. В прошлый раз ты свою любимую планету мог в пепел превратить по глупости твоей, я тебя остановил. Пришло время отдать должок. От тебя все зависит. С этими словами Вепрев сунул коробочку в боковой карман моего пиджака.
  
   ***
  
  После обеда Роману позвонил Максим.
  - Привет, жир-трест-комбинат-промсосиска-лимонад.
  - Щас пошлю на хрен.
  - Ладно, чего ты ...
  - Пошел на хрен.
  - Сегодня с дагами битва на Комсомольской, возле "Манго", они ответку за прошлую неделю хотят. В девять.
  - Буду.
  Роман в байкеры пошел только из-за Светки. Он терпеть не мог мотоциклы, тесную кожаную одежду с бахромой, дурацкий сленг, все эти мордобойные разборки, отлично знал, что боец из него никудышный и что он трусоват. Но при росте метр восемьдесят девять он весил девяносто килограммов. Его всегда приглашали на подобные мероприятия, так как он мог, как барон Пампа, крутить над собой тяжелую цепь сколь угодно долго и при этом виртуозно ругался фальцетом. Он вставал над раненным собратом и не подпускал неприятелей. Однако на Комсомольский проспект он решил ехать из принципа. Обычно лежачих, по понятиям, не трогали, но в прошлый раз отступающий кавказец подбежал к раскинувшемуся в луже крови раненному байкеру по прозвищу Старый, два раза выстрелил ему в лицо из пистолета и побежал дальше. Роман потрясенно замолк и опустил цепь. Он впервые в жизни столкнулся с такой настоящей, звериной жестокостью и подлостью. Это был не фильм, не ролик из ютуба, он ощутил запах пороха, он увидел, как правая сторона лица Старого стала плоской и превратилась в серо-бурое месиво. У Романа отнялись ноги, он сел, потом вскочил и, отбросив цепь, побежал за кавказцем стремительно и молча, не помня себя, как волк, побежал, чтобы растерзать на части. Его увидел Максим Палатенко, и это спасло Роману жизнь. Убийца остановился и повернулся к нему лицом. На его губах появилась щербатая улыбка, он в веселом удивлении поднял брови и медленно вложил пистолет в кобуру под мышкой. И тут он увидел Максима. Тот бежал, затем остановил Романа толчком в грудь, и дальше один пошел на противника шагом, делая отряхивающие движения ладонями.
  - Чё, типа, бесстрашный, да? - кавказец говорил без акцента. Он опять полез за оружием, но на этот раз выудил нож. Палатенко подошел к молодому человеку, руки его замелькали, он бил только в грудь и лицо, до Романа донесся тошнотворный хруст, как будто ломали ветки об колено, ему опять стало плохо, он съехал на спине по дереву, закрыл лицо руками и старался не видеть и не слышать.
  В "Манго" он выпил бокал залпом, чтобы смыть кислый привкус во рту, перевел дыхание.
  - Ну а как- же наш, самый гуманный в мире?
  - Кто самый гуманный, я что-ли? - ответил Максим с кривой улыбкой,
  глядя перед собой. Роман быстро посмотрел на него и отвел взгляд. - А, вот ты о чем? Не переживай, он поправится. Это маллявеша, в ней не убивают.
  Обо все этом он думал, проезжая по мокрым неровным улицам Соловца. Так же вспоминал он разговор с дедом.
  
   ***
  
  - А я тебе говорю, он шпион!
   - Дед, ты все таки этот... Да я с ним цистерну пива выпил, он свой в доску! Ты же сам его видел, он приходил к нам, настойку с тобой пил, торт ел! Он даже с прабабушкой общий язык нашел, она его "касатиком" называла.
  Я тяжело вздохнул. - Пойми, Ромка, каждый из разведчиков умеет к себе расположить. Их этому специально обучают. И говорят они как мы, и повадки наши копируют. А внутри - враг, холодный и расчетливый.
  - Ну так пусть тащат его в застенки, раз они уверены, что он диверсант!
  - Так не знают они, на какую разведку! Я же толкую тебе! А вдруг, думают они, на дружественную? Связались уже со всеми крупными службами, все отозвались, не числится у них такой! И поэтому ты им нужен. Ты его друг. Никто тебя не вербует, руки не выкручивает.
  - Не по байкерски это, вообще не айс, другану пилюлю подсовывать. Давай я ее наклею на крыло...
  Я начинал терять терпение. - Не травишь же ты его! Просто они будут знать, где он находится, и отслеживать! Короче, надоел ты мне. Давай обратно "маячок", и забудем.
  Я подошел к полкам.
  - Вот посмотри, в архиве откопал. Я протянул Ромке "Памятку бдительности". Он неохотно раскрыл ее, хмыкнул, начал читать вслух. "Необычная осведомленность, в деталях, о жизни за границей, в тоже время слабое знание местных порядков". Роман жалостливо надломил брови и посмотрел на меня.
  - Дед, сейчас все знают, как живут за бугром, и Макс зарабатывает и он везде был, даже на сафари в Африке. А местные порядки я и сам не знаю и знать не хочу. "Малое употребление хлеба за обедом, разбавление спиртных напитков льдом, водой, пьет их в небольших количествах, как бы смакуя". Максим засмеялся. - Ага, в небольших количествах. Вот мы как то в "Манго"... Он осекся. - Ну, с хлебом в точку, не ест он его вообще. Мясо одно голимое лопает.
   - Вот видишь, - сказал я.
  - Нда, дед. Роман отложил памятку. - "Мне позвонить в гестапо или это сделаете вы" - процитировал он стеклянным голосом. - Чушь все это собачачья.
  - Может быть. А ты понаблюдай. И вот что. Самое главное они забыли в этой памятке. У тебя какие любимые российиские фильмы? Которые ты пересматривал сто раз.
  - Дед, не надо, опять ты про свое, ну да, были шедевры, я их люблю. Есть масса отличных не только совковых фильмов - "Чужие", "Терминатор", целая куча.
  - Ладно, не понял ты меня. Езжай давай, мне на работу.
  Роман неохотно сунул капсулу в карман, приобнял деда и вышел, вскоре раздался удаляющийся треск его механического чудища. А я пошел и опрокинул рюмку крепкой настойки, чтобы ослабить чувство отвращения к себе самому.
  
   ***
  
  
  
  2.
  Слава богу, что на вранье нет пошлин! Ведь куда бы какое всем было разорение!
   Фонвизин Д. И.
  
  Мемуар Александра Привалова
  
  Я решил свои воспоминания беллетризировать, не зря же бабка меня писателем мнит, мне даже начинает нравится. Заголовки буду делать, вот такие:
  
  Как мы ходили на демонстрацию седьмого ноября тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.
  
  
   После обеда шестого ноября мне позвонил замдиректора по АХЧ Модест Матвеевич.
   - Привалов, - сказал он, - зайдите ко мне, вам надлежит получить транспаранты.
  - Какой транспонент? - не понял я. Я как раз вводил в Алдан неразрешимую задачу Лейбница про Буриданова осла по заявке Кристобаля Хозевича. Но Модест Матвеевич уже бросил трубку. Я вздохнул и поплелся в приемную. Модест Матвеевич сухо со мной поздоровался и мы проследовали в подсобное помещение при актовом зале.
  - Вы, Привалов, должны понимать, - внушал по дороге Камноедов, - что все эти ваши алданы есть кнопконажимательство, а демонстрация это общественное мероприятие, которое уравнивает и обьединяет как дубеля, так и профессора. Демонстрации все равно - магистер ты или этот ... Я опять подумал про осла. Модест Матвеевич отверз огромный амбарный замок, и мы зашли в большое пыльное помещение. Стены справа и слева бы заставлены агитационными материалами, на стенах висели транспаранты и лозунги, свернутые и растянутые на белой материи и кумаче. На всех имелся инвентарный номер. Там были злободневные  " Вперед, к победе коммунизма! Далее теснились более редкие - "Религия-яд, береги ребят! Колхозами начисто уничтожим кулачество! В глубине запасника я с удивлением увидел домотканую растяжку с надписью "Самозванца Бориску - на колъ!", а еще дальше, в самом углу, стоял тяжелый берестяной транспарант с полустершейся надписью - "Наш БогЪ - Перун, долой... вого Вла...!" . Также на левой стене зачем- то висел польский шляхетский герб с пеликаном.
  - Вы, Привалов, - прервал мой экскурс Модест Матвеевич, - принимаете под личную материальную ответственность две агитационные единицы, - он посмотрел в блокнот - номер триста десять и триста двенадцать.
  Он повел бровью, три гнома вытащили, тонко чихая, два больших полотна, одно на деревянной раме, другое на дутых резиновых колесах.
  На первом транспаранте я увидел портрет кисти нашего домового Тихона. Это был пожилой человек со взглядом пресыщенного патриция, на груди у него алел значок депутата. Партийный деятель был неуловимо похож на Модеста Матвеевича, который ревниво наблюдал за мной. Хоть убейте, я не помнил его имя и фамилию.
   - Хороший портрет, - сказал я. Много видел изображений этого товарища, этот самый правдивый. Я напрягся и добавил, - говорят, начинал как начальник Административно - хозяйственной части.
  Модест Матвеевич посмотрел на деятеля, - В самом деле? Ну что же, мы всегда были кузницей великих людей.
  Второй мобильный транспарант изображал Ленина, Маркса и Энгельса. Их лица также несли еле различимые черты Камноедова...
  
   ***
  
  ... - Да здравствует прославленный орденоносный имени Михаила Васильевича Ломоносова коллектив института НИИЧАВО! Ура, товарищи!
   - Ура-а!
  Мы шли вдоль невысокой, обитой красным трибуны. Там в бобровых шапках и пальто с цигейкой внимали шествию лучшие люди города. В течение ряда лет там также присутствовал профессор Выбегалло. Он всегда оглядывал движущиеся колонны, милостиво улыбаясь. Когда кричали "осанну" институту, он вертелся в стороны, кивал и мелко кланялся соседям-небожителям, подразумевая, что все успехи коллектива являются результатом исключительно его, выбегалловой, научной мудрости и крестьянской смекалки.
  В этом году он мрачно плелся в колонне простолюдинов, опустив голову и косо держа в руках транспарант - "Гнать метлой очковтирателей от науки!".
  После инцидента с кадавром-потребителем он на время затих, после чего начал опыты по производству сыворотки, которая, как он утверждал, способна разбудить любого индивида от сна любой крепости, после чего придать ему чудовищную работоспособность. Мертвого, значить, подымет и в стахановцы, компрене? Он собирался в длительную командировку в Гималаи. Там профессор намеревался разбудить при помощи своего экстракта, (рецепт которого Амбросий Амбруазович держал в секрете) спящих тысячелетия в пещерах Сомати допотопных гигантов, генофонд человечества, и склонить их работать в своем отделе.
  Перед экспедицией в Тибет профессор Выбегалло решил провести полевые испытания своего, "разбудителя инновационного системы ААВ1", но не знал, как.
  Володя Почкин, родом из Томска, подсказал, что крепче всего спят сибирские медведи. Самки, мол, рожают не просыпаясь. Выбегалло, сотрудница отдела ведьмочка Стелла, а также корреспонденты Г. Проницательный и Б. Питомник выехали в село Александрово и углубились в лес. Найдя берлогу, местные жители срубили профессору крытую охотничью вышку, где он, Стелла и Б. Питомник с фотоаппаратурой собирались наблюдать за ходом испытания. Г. Проницательный, перекрестившись, разгреб сугроб, залез в берлогу и капнул из пипетки экстрактом медведю на нос.
  Томская журналистка Ирина Чернявская навестила пострадавшего.
  Вот как он описывал случившееся из отверстия в бинтах, вися на растяжках в клинике Мединститута города Томска.
  
  - Пустосмысл Александрович, как все произошло?
  - Гостомысл, с вашего позво...ления. Как вы знаете, я доставил "разбудитель" до реципиента, больше ничего не помню.
  - Большое спасибо. Выздоравливайте.
  
  
  Газета "Молодой Ленинец", Томск, 18 января 1967 г.
  
  "Опережая время"
  
  Очередное открытие, способное изменить мир, совершил "Кудесник из Соловца" профессор А.А. Выбегалло. После долгих лет исследовательской работы, бесконечных проб и ошибок, бесчисленных сложнейших экспериментов в области прикладной магии и нелинейной алхимии, советскому ученому удалось получить сыворотку под рабочим названием "ААВ1". Мне посчастливилось взять интервью у маститого магистра.
  - Амбросий Амбруазович, позвольте прежде всего поздравить вас с очередным открытием.
  - Мерси.
  - Наверное, я буду не первой, кто задает вам этот вопрос, тем не менее, какое промышленное или сельскохозяйственное значение имеет Ваше изобретение?
  - Значить, поясняю для прессы. Значение моего открытия трудно недооценить. Оно в корне, товарищи, изменит ход истории нашей страны! И в производстве, и в обороне. И в сельском хозяйстве!
  - В сельском хозяйстве?
  - Особенно в ём. Вот скажи-ка, мон пти шери, опорос у свиньи как часто происходит?
  - Извините, не имею ни малейшего...
  - А надо бы знать! Кажный советский колхозник и работник не должон иметь узколобость и, эта, манкировать.
  - Но позвольте, Амбросий Амбруазович, я журналистка.
  - Тем более! Так вот, поросится свиноматка два раза в год и дает всего тридцать поросят! Почему так редко? Почему так мало? Может ли она удоле... воле... творить творческую советскую интеллигенцию? А мышь - полевка - может! Семнадцать опоросов по шесть мышат! Это вам не мухой на скатерть начихать! Как заставить свинью перевыполнять, давать больше поросят, больше свинины? Юн кестьон?
  - Не знаю.
  - Потому что спит хавронья всю дорогу, вместо того, чтобы давать на горА! Дрыхнет, а могла бы увеличивать приплод. И что это значит?
  - Что?
  - Что вот здесь мой препарат и нужон! Она спать, а ты ей под сусало мой разбудитель ААВ1! И вместо того, чтобы спать впустую, свинья дает опорос, снабжая, таким образом, наш народ качественной свининой.
  - Гениально! Вы также упомянули оборону.
  - Ага, здесь мой экстракт выступает как стратегическое вооружение. Ответ ихним "Трайдентам"! Вот скажи мне, журналистка...
  - Я Вера!
  - Ответь, Явера, какая у военных поговорка?
  - Ну-у, их много... каждый солдат мечтает..
  - Се абсурдитэ! Поговорка военных - солдат спит, служба идет. А это значит, что если солдат не спит, службы нет!
  - Ой, и правда!
  - Значитца, ежели мы мое средство будем подмешивать в рацион противника, это сводит на нет его боеспособность, ухудшается моторика, он ходит по окопам вялый, полусумасшедший и, наконец, спустя два дня открывает огонь по своим командирам.
  - Здорово! Товарищ профессор, большое спасибо вам за интервью. Дальнейших вам научных открытий!
  
  Интервью брала журналистка Вероника Петунина.
  
   ***
  
  
  Далеко, в центре галактики "Тележное колесо" находились две субстанции, одна в парсек длиной, другая поменьше, похожая на мяч. Они устроили обеденный перерыв, отдыхали от работы. Одна из образований, та, что потолще, уплетала гигантскую порцию полузапрещенного реликтового свечения, та, что подлиннее, лакомилась понемногу легкими элементами, зачерпывая их из черной дыры "Саггитариус 2". Во время еды они лениво переговаривались импульсами, делясь мыслями. Вдруг одна из сущностей дернулась, как от укола. - Ты чего? - спросила другая. - Сам не знаю, ответила полная. - Дискомфорт какой-то, как будто младенец где-то заплакал. Длинная субстанция замолчала, заискрилась, повернулась вокруг оси. - Вот только не надо горестно вздыхать! - возмутилась круглая. - В тебе уже нет ничего человеческого, а во мне осталось! До сих пор! И я чувствую, что-то неладно там с ними! И наша помощь нужна! Ты помнишь, что мы обещали, ты лично обещал? - Ну хорошо, давай слетаем, - предложил собеседник. - И я разомнусь.
  - А сверхновая?
  - Вот погасим и в путь...
  
   ***
  
  Кавказцы не явились. Их ждали в течение получаса, затем приехал разведчик дружественного "Северного ордена", засевший в кафе-мороженом на "Трех Углах" и доложил, что "ихний лазунчик приехал, понял, что байкеры в перевесе, и они снялись". "Вольные псы" посожалели и тоже разошлись.
  Максим и Роман, как всегда, пошли в "Манго".
  Они выпили по пиву, Максим, как обычно, молниеносно захмелел.
  - Ты все собирался дорассказать, как тебя принимали, - напомнил Роман.
  Из подсобного помещения, облизываясь, вышел большой рыжий кот и тяжело запрыгнул на подоконник неподалеку от их стола. .
  - Короче, не хотели меня брать. Неделю я с вами покатался, потом этот говорит, - ты, мол, какой- то мутный чел. Вроде у тебя две - Максим выставил два пальца, - Две личины в одном. - Заворачиваешь, как очкастый ботан, а накачан, как Ван Дизель.
  - Кто это сказал? - лениво спросил Роман, зная ответ.
  - Ремень, и этот еще -вице. Кто...? - Максим отпил, а не отхлебнул, глоток пива, как из бокала вина. - Кто, говорит, твой поручитель? Тут О"Крошка перчатку поднимает, я, конечно, не знал и не ведал тогда, что это та самая, то есть она для меня просто симпатичной девчонкой была, ну и сейчас, конечно...
  - Спортсменка, комсомолка..
  - Что? Какая комсомолка? Что ты опять смотришь зверем? Я, наоборот, тебя все время в пример...
  ...Она говорила Роману, что у нее в крови течет четвертушка ирландской крови, но была она русской красавицей с долей азиатинки, однако все же с ирландским чувством юмора и постоянной готовностью дать в глаз, защищая честь и достоинство.
  - Так что теперь я уже не бесправный "суппорт", а "проспект", честь имею кланяться. Максим щелкнул пятками под столом, сделал неуклюжий жест, означавший взмах шляпой с перьями и опрокинул солонку. Кот на полке громко мявкнул.
  - Семё-ё-н Семеныч!, - с досадой воскликнул Роман. - Семен Семенович? - заозирался Палатенко.
  - Неважно, - пробормотал Роман, стирая со стола серую мокрую соль салфеткой. - Пословица такая есть. У мурманских байкеров.
   -А-а. Максим обмакнул в соль два пальца и вдруг потер ими левое плечо. - Это правильно, - похвалил его Привалов. - А то несчастье будет. У тебя платок есть?
  Палатенко отвернулся и полез в свой рюкзак, Роман выудил из нагрудного кармана "косухи" ампулу и бросил ее в бокал пива друга. К столику подошла О"Крошка.
  
   ***
  
  
  
  
  Мемуар Александра Привалова
  
  ...И в который раз все бы сошло профессору Выбегалло с рук, но пострадавший Г. Проницательный ухаживал за дочерью Саваофа Бааловича Одина, студенткой МИРХа Астартой, которая отвечала ему взаимностью. Почувствовав неладное, она попросила отца трансгрессировать ее в Томск, тот отказался, так как оставил магию много тысячелетий назад. Астарта Саваофовна добиралась четверо суток на перекладных, не спала и не ела, залилась слезами при виде загипсованного жениха и пожаловалась Саваофу Бааловичу. Заведующий отделом ТО НИИЧАВО воспылал гневом. Сотрудники наблюдали, как он быстрым шагом следовал по коридору, гномы и домовые прятались в стены и потолки. Саваоф Баалович зашел в кабинет Амвросия Амбруазовича со словами, - Уважаемый профессор, когда -то меня называли Баал- Зебул! После этого дверь кабинета захлопнулась и оттуда раздался грохот падающей мебели, а также характерные звуки, как будто кто- то шлепал мухобойкой по стенам.
  После этого Амвросий Амбруазович исчез на три дня, Стеллочка моя отмалчивалась, только однажды спросила, где можно купить средство от пауков.
  Позже профессор появился на ученом совете, его пропесочили, чуть не выгнали , потом оставили со строгим выговором. На совете он вел себя странно, был непривычно подавлен, часто гладил ладонями спину и с опаской осматривал верхние темные, в паутине, углы зала заседания.
  Минул почти год, но профессору не простили его разбудителя. Все его инновации рубились на корню.
  Вот поэтому он и шел на демонстрации седьмого ноября мрачный и обиженный. Было слякотно и тепло, из динамиков раздавалась бравурная музыка, дети сжимали в ладошках шары и флажки, мужики отлучались во дворы, чтобы появиться еще более политически подкованными. Я вообще любил демонстрации, особенно Первомайскую, но ноябрьская тоже ничего. Помню, в какой то год холод был страшенный, мы с Володей Почкиным забежали в ближайший подъезд погреться, вышла пожилая женщина, пригласила нас в квартиру и налила по стопочке. Я еще тогда поразился - над диваном висела старинная гравюра, на которой птица с большим клювом кормила свой плотью птенцов.
  
  
   ***
  
  - Здорово, бандидос, - О"Крошка плюхнулась на стул и примостила на соседнем охапку пакетов из бутиков.
  - Привет, О'Крошечка, - обрадовался Роман.
  - Здравствуйте, Светлана, - чопорно поздоровался Палатенко.
   - Ишь, как заговорил, - обратилась девушка к Роману. - То есть я не тупая уже скво, да? Ромчик, сколько он выпил?
  - Я так не говорил, - Максим истово покачал головой, его блестящие волосы цвета вороньего крыла заколыхались. - Я не сказал "тупая", Ромыч, не слушай ее. И не про тебя я говорил, а про женщин в общем, так сказать. То есть, в смысле не все, а есть даже...
  - Ладно, проехали. Демосфен. Прощаю на этот раз. Подошла официантка, Светлана попросила безалкогольного, которого не оказалось.
  - Макс, можно?, - не дождавшись разрешения, она взяла его бокал с пивом и начала пить. Роман задумчиво наблюдал за ней, выпятив челюсть.
  - Уф! Это гуд, - Светлана отдышалась и отставила бокал. - Жара.
  - О'Крошечка, что купила? - поинтересовался Максим. Света посмотрела него и начала перечислять: - Топик офигительный, туфли суперские ..
  - Ладно, хватит. Светка, он шутит.
  - Ничего я не шучу. Я хочу узнать, на какую чепуху тратят женщины свои деньги.
  - Ты опять начинаешь?
  - Послушайте! Максим сел поудобнее, положил руки на стол. Вот зачем вам десять этих ваших "топиков"? Пять пар туфель! Ну купила на зиму одни мокасины, на лето сандалии. И мех носите, животных...
  - Во-первых, на свои пью. И это все по распродаже. Максим усмехнулся. - Распродажа ваша. Вы - рабы, то есть мы все...
  - Рабы немы, - сказал Роман.
   - Нет, именно мы ! А кто же мы? - Максим развел руками. - Рабы и есть. Докажу на восьми пунктах. Вот смотрите. Нумеро айнс! Оба друга обернулись к девушке. С ней происходили странные метаморфозы. Ее миловидное лицо покраснело, зрачки расширились, движения стали размашистыми.
  - Не помешаю? - раздался голос над их головами. Возле столика стоял человек с кружкой пива. Он был огромного роста, спортивного телосложения, с жестким непривлекательным лицом. Роман взглянул на него исподлобья.
  - Вообще- то мы... Тут он увидел глаза незнакомца. В них таилась незлая усмешка и какой -то внутренний свет. Роман вдруг почувствовал симпатию, абсолютную уверенность, что с таким человеком хорошо пойти в поход или мчаться по перекатам на рафте.
  Он сделал приглашающий жест на единственный свободный стул. - Бронислав, -представился мужчина.
  - Максим,
  - Роман, - они обменялись рукопожатиями. - А это...
  О'Крошка вдруг перегнулась через стол и звонко чмокнула новоприбывшего в щеку. Тот отшатнулся.
   - Люблю Бронислава! - сообщила Светлана друзьям. Те изумленно смотрели на нее.
  - Вы что, знакомы? - спросил Роман.
  - Тебя тоже люблю, - О'Крошка протянула руку и взъерошила Привалову волосы.
  Тот почувствовал, что краснеет.
  - Светка, у тебя крыша не поплыла?
  - Не поплыла! Хочу делиться сокровенным!, - объявила девушка.
  - Отличная мысль! Я начну! - выпалил Роман, чтобы заткнуть Свету. Он чувствовал себя гадко.
  - Свет, может, не надо? - Максим отставил от нее бокал с остатками пива, - Где же твоя ирландская выносливость? Давай я тебя домой отвезу. Он поднял руку, ловя взгляд официанта.
  - Стррашный секрет номер один, - я не совсем ирланк... ирландтка, во мне пульсирует тувинская кровь! Я обожжаю этот ... хоомей! Слушайте!
  Светлана очень глубоко вдохнула, строго свела брови и вдруг запела басом с хрипотцой одну продолжительную ноту, - А-у-ммма-а...
  Люди в кафе притихли. Друзья прослушали дикое двухголосье, затем подошел официант, строго посмотрел на Максима и постучал по столу.
  Светлана замолчала.
  - Потрясающе, - сквозь зубы произнес Роман, - а теперь поехали. Сразу в консерваторию.
  - Тайна намбер ту! - Не слушая его, продолжала Светлана, - Бронислав, записывай, ты похож на этого..налогового. В общем, мой шеф ведет "серую бухгалтерию"! Занижает и не отражает, записал? И ко мне еще клеится, старый хрюндель, поет, что в тундру увезет и какую-то Хабибу догонит. - А вот код его тайного счета на Кипре: восемь, восемь...
  - Светлана, остановитесь, - строго сказал Вепрев. - Как юрист говорю, у вас будут неприятности.
  - Фак неприятности! Пусть не лезет! Пусть его посодют, а он не воруй.
  - Давайте теперь я, я свой секрет раскрою - лицо у Максима тоже стало пунцовым.
  - На самом деле я не только в соловецком лесничестве работаю. Я работаю на разведку одной из недружественных стран...
  
   ***
  
  Мемуар Александра Привалова
  
  Я катил портрет за два ряда до профессора Выбегаллы и все отчетливо видел.
  Опальный ученый муж все чаще украдкой поглядывал на небо, чего-то ожидая.
  Я насторожился.
  Прошло две минуты. Откуда то издалека и сверху стал приближаться шум, похожий на хлопанье крыльев гигантской летучей мыши. На снег упала черная тень, мимо моего лица пронеслась исполинская перепончатая лапа с когтями в полметра. Раздался характерный хлопок и запах разжигаемой газовой конфорки, стало очень жарко, припаркованный на обочине автомобиль подпрыгнул и задымился.
  Все закричали, в колонне возникла давка, трибуны вмиг опустели, милиционеры с беспокойством смотрели вверх. Над площадью давал круги институтский Змей Горыныч. Он медленно махал кожистыми крыльями, коротко взревывал, головы мотались из стороны в сторону, в ухе средней болтался жетон с инвентарным номером. Опьянев от свободы, дракон то взмывал в небеса, выделывая красивые фигуры пилотажа, то пикировал вниз и на бреющем полете поджигал урны, телеграфные столбы и штакетники.
  "Был бы здесь Янус Полуэктович!" - пронеслось у меня в голове, "Он бы, как обычно, спас ситуацию, ведь он знал о ней еще вчера". Но У-Янус Невструев убыл в командировку в Ришикеш на диспут.
  Я лихорадочно огляделся. Витька Корнеев справа от меня бормотал что-то под нос, помавая руками, Роман Ойра-Ойра размахнулся и кинул в Горыныча нечто черное, кляксообразное, и попал в пасть левой головы. Этим ему, видимо, удалось нарушить работу огнедышащей железы, так как Змей бездымно закашлялся, потерял высоту и тяжело сел на клумбу перед памятником Владимиру Ильичу. Вождь осуждающе указывал протянутой рукой на ящера, как будто призывая полюбоваться и осудить поведение ожившей гидры капитализма.
  Роман обернулся ко мне, - Не волнуйся, Саша, сейчас мы его нейтрализуем. Однако в его голосе не было всегдашней уверенности. И тут случилось страшное.
  Змей повел головами и заметил Стеллу. Шесть желтых глаз его загорелись, три пасти похотливо облизнулись раздвоенными черными языками.
  Стелла тонко завизжала, подбежала ко мне и прижалась.
  Змей стал неторопливо приближаться пеликаньей переваливающейся походкой, по пижонски вихляя задом с бронированным хвостом.
  Нужно было действовать немедленно, в запасе у меня было всего полминуты.
  Всю прошлую неделю я штудировал главу о трансгрессии из учебника Ломоносова-Лавуазье, ставил опыты, и в конце концов смог переместить осточертевшего Мерлина на областную овощебазу прямо во время его нудятины.
  Я молниеносно поставил перед собой задачу. Дано: диплодок летающий, активность полторы годзиллы, Юпитер в созвездии Льва. Я лихорадочно просчитал вектор-магистатум, оценил расстояние от зверя до Озера в Тьмускорпиони, включая семьдеся шесть этажей и, приподняв козырек ушанки, вырвал из брови волосок.
  Горыныч уже нависал над нами горой, обдавая пропан-бутановой вонью.
  Стеллочка закатила глаза и обвисла у меня в объятиях. Я скороговоркой закончил заклинание и зажмурился.
  Раздался оглушительный всплеск, как будто на землю перевернулся вселенский ушат воды, потоки с ревом бурлили, растекаясь по улицам.
  Рукотворное море улеглось, в огромной луже грузно ворочалась ластоногая обитательница Озера Лизка. Я понял, что в спешке перепутал параметры диплодока с плезиозавром.
  Лизка огляделась, грациозно поворачивая длинную шею. Голова ее нервно подергивалась. Было видно, что она взбешена. Ее взгляд упал на симпатичную Стеллу, потом на змея. Глаза ее сузились, роговые наросты на спине встали дыбом.
  Горыныч вдруг съежился, как блудливый муж, застигнутый за актом супружеской неверности. Три головы его, бодаясь, пытались спрятаться друг за друга. Он принялся, как пес, вилять полутонным хвостом, брызгая водой во все стороны.
  Стало понятно, что когда-то, тысячелетия назад, двух рептилий связывали тесные отношения. Демонстранты, осмелев, окружили арену семейной разборки.
  Подвыпившие мужики кричали, - Не дрейфь, Горыч! Мы за тебя!
  Женщины выкрикивали, - Так его, Лизанька, по мордам его бесстыжим, охальника!
  Лизка придвинулась к Змею и занесла над ним увесистую ласту.
  Раздался вой милицейской сирены и рев пожарной машины. Милиционеры живо погрузили несопротивляющегося змея в специальный огнеупорный бронированный транспорт, Лизка не без изящества протиснулась в цистерну с надписью "Живая рыба", и процессия удалилась.
  На трибуну вылезли помятые отцы города, предприимчивый народ принялся собирать с площади окуней.
  Витька Корнеев подошел ко мне и ударил по спине. - Помнишь, я тебе говорил, что все думали, что ты дурак, а оказалось, нет?
  - Ага, - довольно ответил я, предвкушая его очередное признание, что я уже второй раз оказался умнее его.
  - Так вот, беру свои слова обратно. Ты все таки недоумок.
  - Подумаешь, - обиделся я.
  - Это ж надо, перепутать...
  - Сашка, не слушай его, - прервал грубого Корнеева подошедший Почкин. - Ты молодец. Как ты догадался, что только Лизка сможет нашего Горыныча приструнить?
  Я загадочно промолчал.
  У меня он до сих пор сохранился, этот документ.
  
  За проявленное мужество и находчивость сотруднику Института НИИЧАВО
  начальнику Вычислительного Центра младшему научному сотруднику
  Привалову А.И. объявляется
  
   БЛАГОДАРНОСТЬ
  
  а также поощрительная премия размером 25
  ( двадцать пять ) рублей.
  
  Администрация Института НИИЧАВО
  
  Я.П. Невструев, директор НИИЧАВО
  Я.П. Невструев, профессор, академик РАН СССР.
  
  
  Надзиратель вивария вурдалак Альфред признался в подкупе, и в ту же ночь сбежал наш профессор Выбегалло в банду Вунюкова, ускользая от справедливого наказания и прельстившись солидным окладом жалования.
  В институте вздохнули с облегчением, лаборатории и кабинет Амбросия Амбруазовича на четвертом этаже отдали под расширение Отдела Предсказаний и Пророчеств.
  
   ***
  
  
  - На какую именно разведку? - безразлично поинтересовался Вепрев, играя с кнопками телефона.
  - Ух ты, настоящий шпион!, - восхитилась О'Крошка. Люблю шпионов! На американскую?
  - А на всех понемногу, - усмехнулся Максим. Лицо его приняло обычный цвет, он выглядел трезвым. - Да что вы насторожились, я пошутил. Надо же было остановить Окрошечку!
  - Жа-а-лко, - протянула Светлана. - Ребята, а я вроде тоже чего -то наговорила. Сорри, перебрала, считать дезаву... ированным. И вообще мне пора. Светлана выглядела усталой и подавленной, лицо осунулось, глаза впали. - Хочу рухнуть на диван стремительным приматом.
  - А как же "морковь?" - огорчился Роман.
  Светлана встала и положила ему руку на плечо.
  - Ты же байкер! Правильный номад! У тебя одна любовь, забыл, как у нас - ветер, свобода и мотоцикл? Остальное все - не тру.
  - А давайте за байкеров, - предложил Вепрев. - Я угощаю.
  
  
   ***
  
  Тля ест траву, ржа - железо, а лжа - душу.
   Чехов А. П
  2.
  Они встретились с Координатором в его типи недалеко от Мурманска, на берегу Семеновского озера. Павел усадил Максима под шаманской связкой, возле очага, вручил ему его трубку. Максим затянулся и понял, что в трубке вместо табака кинни-кинник. Это был плохой знак. Максим был из племени онейда, Павел - из чероки, лишь из этих народностей получались настоящие регрессоры, так как только они умели убедительно лгать. Были еще команчи, но с ними старались не связываться после резни на Тускароре.
  Они покурили, помолчали.
  - Устал? - Павел прислонился спиной к стене, покрытой шкурами, выбил трубку.
  - В отпуск не поеду, - сразу сказал Максим.
  - "Татанка" отдохнул, - не обращая внимания, продолжал Павел. - Летит послезавтра. С матерью встретишься, с Тайанитой, поохотишься.
  Максим перешел с индолингвы на онондага, язык шефа.
  - Уважаемый! - сказал он с выражением, - уважаемый сахэм Настэйсакэй! Я не устал. Не устал я, не утомлен. Я на Земле всего полгода, в России и того меньше! Я только оброс приятелями и нужными знакомствами. Если вы думаете, что я провалил...
  - Если бы не твоя пассия, ты бы сейчас не здесь сидел. Максим раздраженно хмыкнул.
  - Я был в курсе, коммуникатор дал знак. Я принял спорадон, потом разыграл релаксацию. Мог бы не принимать.
  - Чукилатаг, ведь дело не в ампуле. Сегодня ампула, завтра арест...
  - Я готов!
  - Дакатулакан! - не выдержал Павел. - И не смотри на меня зверем! Ты помнишь значение своего имени?
  - Помню, - произнес Максим сквозь стиснутые зубы.
  - Не бесись, - Павел наклонился и несильно толкнул Макса кулаком в плечо, - Но не две головы у тебя, а половина! Твой лучший друг хотел накормить тебя пентоталом!
  Он его не в аптеке купил! Тебя раскрыли, ты это понимаешь?
  Максим встал, подошел к шаманской связке и без разрешения принялся перебирать ее содержимое. Нащупав хвост горностая, он стал его гладить, закрыв глаза. "Вот и все", думал он. "Отец будет прятать глаза, мать будет скрывать радость. А я потеряю лицо. Придется, наверное, уходить в другое племя. А сарафанное радио не спит. И буду я странствовать, как тот "Вечный Могиканин", ни дома, ни семьи. Раздался треск. Максим обнаружил, что сжимает в побелевших пальцах раскрашенный обломок рога косули.
   - Сядь, - сказал Павел. Максим сел. Пожилой индеец протянул Максиму пластиковый свиток с логотипом Центра, покрытый архаичной официальной секвойграммой. Палатенко его взял, пробежал глазами значки и кивнул. - Мне нужно двое суток для эвакуации, - сказал он хрипло. - И вертолет для генератора и синтезатора. И байк продать... Долги раздать, с работы уволиться. Он начал вставать.
  - Погоди, - остановил его Координатор. - Двое суток ты получишь. Но не для свертывания работы. Послушай, что я скажу. Павел помолчал, помешивая остывающие угли в очаге.
  - На твоем отстранении настаивал Неуклюжий Медведь - Топотун. Максим криво улыбнулся. Еще бы! Его и Топотуна связывала давнишняя неприязнь. Они были вместе в поисковой группе, Максим проходил практику укрощения кораблей типа "Удод", Неуклюжий ( тогда еще "Смотрящий поверх голов") строил из себя старшего группы. Медведь чудом обнаружил искусственный спутник "Трапперов", протаранив его по касательной и при этом вырвав кусок оперения из "Удода". Корабль заверещал и задрожал, они развернулись, но не смогли ничего обнаружить. Только в срочном порядке доставленный Коммуникатор смог учуять спутник, обшивка которого была покрыта неизвестным составом, поглощающим почти все лучи. "Удод" совершил стыковку. "Смотрящий" кинулся первым через шлюз, и побежал по коридору, пренебрегая всем правилам первичной разведки. В результате он наступил и раздавил пудовым ботинком то, что впоследствии оказалось "флешкой Трапперов". Восстановлению она не подлежала. В рапорте вину за содеянное "Смотрящий" попытался свалить на Чукилатага, но Максим вызвал его на поединок булавами, тот струсил, пошел на попятную, был сбор, и он на год обрел имя "Неуклюжий Медведь-Топотун", причем все в племени всегда именовали его полностью.
  - Так вот, сейчас сняли с него опалу, сам знаешь, кто у него дядя (Дядя у Медведя - Хранитель Трубки ) и он, говорят, поклялся тебя со свету сжить. Однако я связался с членом Всеиндейского Совета, догадываешься, с кем, и обьяснил ей, и она... Павел значительно посмотрел на Максима. - Они поняли, что все не так просто. На Земле про нас узнали. Откуда? В чем был твой прокол? Маска бесстрастия слетела с лица Координатора, - Ведь ты получил полный пакет, прошел курс кондиционирования! Короче, ты должен это выяснить. Они согласились дать тебе время. Но только двое суток. Максим кивнул.
  - Потому что, если прибудет другой...то этот другой будет "Смотрящий!" Павел тяжело поднялся с подстилки из шкур.
  - Понятно, - сказал Максим и тоже встал. Он вдруг представил Светлану, как она покачивает люльку возле очага в их типи на лесистом острове Манна-Хатта, что- то тихо, уютно рассказывает ему..
  - А если я найду того... или тех...Я смогу остаться? Павел тяжело вздохнул. - Ты ведь знаешь правила. То, что дорого, храни или на Секвойе, или внутри себя.. Иначе ты не регрессор, ты уязвим. Иди, там посмотрим. Давай я тебя провожу. Они вышли, Координатор сунул в руку Максима деревянную щепку, затем приблизился к его уху и прошептал. - А вот это твое истинное задание. В типи не мог, сам знаешь. Учти, это страшный человек. Из-за него погибло трое, один из них - из "тсалага", на планете, которую земляне называют "Саула", там мою Аканшу...Павел выдохнул с шипением. - Мы его двенадцать лет искали. Он не должен первым добраться до таймера, ты должен уничтожить его, чего бы это не стоило! И срок все равно только два дня. И этого прогрессора... его тоже нужно ликвидировать.
  - Ты ведь знаешь...
  - Знаю, что руки у нас связаны, а то бы я его сам, своими... Найди кого-нибудь... кого не жалко. Но только чтобы наверняка. Максим кивнул, кратко поклонился и пошел по тропе.
  Стемнело, в небе зажглись первые звезды. Максим нашел систему ЕН 23 в Малой Медведице, помахал ей рукой и направился к мотоциклу. Возле переднего колеса лежал и скалился Койот.
  Вообще то он был волк, но Максим называл его Койотом или Тсисту, иногда Великим Койотом, реже облезлой дворнягой, если тот сильно доставал. Максим не знал, откуда он пришел, из каких прерий Секвойи, почему он выбрал Максима, но когда получил приказ работать на Земле, он сделал все, чтобы волк полетел вместе с ним.
  С Коммуникатором они два раза подрались в звездолете, после чего заключили мир и поделили Максима по справедливости, - кот владел душой хозяина в ночное время, зато после восхода Макс принадлежал Койоту. Тот поселился в лесу под Соловцом, подружился с местной стаей, прослыл бабником и дуэлянтом, твердил, что нигде не видел более красивых, скромных, доверчивых и душевных представительниц семейства псовых. Сам он тоже был парень не промах - девяносто сантиметров в холке, белые "бакенбарды" и глаза редчайшего голубого цвета.
  - Где ты шляешься, я тебя жду уже вечность, жизнью рискую! Максим невольно улыбнулся, он был рад. - Здесь в деревне вообще беспредел, прикинь, вылетел из-за угла какой то местный тузик и с маху, не представившись, вцепился и повис у меня на ноге! Пришлось продемонстрировать ему, что у меня челюстное давление десять мегапаскалей. Так он побежал, поскуливая, за друганами, вот- вот прибудут, ты не думай, я не боюсь, но они мне шерсть взлохматить могут, а у меня этой ночью это... свидание. - Угомонись, - Максим положил ладонь на широкий лоб волка. Тот довольно рыкнул, прижался мягким боком.
  Они отъехали пару километров, завели мотоцикл в кусты и побрели вдоль дороги. Оба любили эти прогулки, они и на Секвойе нахаживали не один километр, вдыхая пьянящий настой разнотравья и ведя неспешные беседы.
  - Ты как здесь оказался? - нарушил молчание Максим.
  - Стреляли...
  - Кто, где? Койот протяжно, с подвыванием, вздохнул. - Тебе какую ментограмму впарили? Максим поморщился, - Мне ввели стандартный ментоблок типа ЗРК, и вообще это не твоего койотского ума дело, это государственная тайна. Я же тебя не спрашиваю, как ты индолингвой овладел. Да и русским тоже. "Причем здесь ментоблок," - подумал он. В голове что-то негромко щелкнуло, появилась мысль, сделала круг и выскочила.
  Волк хмыкнул. - Да это и не тайна вовсе, у меня зубец нашли и инициировали, могу рассказать.
  - Не надо. Спой лучше.
  Койот прокашлялся и начал нараспев:
  - Давным - давно жила семья мудрых и веселых койотов возле реки. Они пели песни своим детенышам, а те пели своим, и прекрасные былины передавались из поколения в поколение. Это были торжественные сказания о том, как Великий Койот пинал перед собой комок э... грязи и тем самым создал Секвойю, и веселые песни о том, как он перехитрил ворону на ветке, попросив ее спеть...
  Справа от дороги вдруг раздался громкий хруст веток, кто-то знакомо хрюкнул басом, дробно и тяжело протопал в сторону леса. Максим застыл, прислушиваясь. - Шестипалый что ли наш, секвойский? - высказал он дикую мысль. Койот посмотрел на него выразительно, но все таки поднял голову и принюхался. - Нет, конечно, что за бред, откуда он здесь. И медом не пахнет. Они пошли дальше.
   - А жаль, - вздохнул волк. - Ты бы сейчас шмат от бедра отвалил, пожарили бы.
  Максим завел руку за спину, выудил из рюкзака промасленный сверток с бруском говяжьего пеммикана, отслоил пару тонких ломтей, один протянул волку, другой стал с удовольствием жевать на ходу. Волк разом проглотил угощенье, облизнулся и продолжил:
  - Так вот. А за рекой, за горами и лесами жила другая семья, племя лиса. Пошел однажды молодой лис по имени Уоквсес на охоту, увлекся погоней за зайцем и оказался возле той деревни койотов. А там как раз молодая самка пошла по воду, лис ее увидел и влюбился. И она полюбила лиса. Только, говорит, не видать нам счастья, потому что в наше племя не принимают чужаков. Не горюй, говорит лис, утро вечера мудренее.
  Переоделся он в койота и заявился в деревню невесты, сел возле костра.
  Максим остановился. - Извини, что перебиваю, Тсисту, давай в обратный путь, у меня еще дело. Они развернулись и пошли к мотоциклу. Койот недовольно посопел и продолжил. - Во-от. Сидят они, Уоквсес солгал, что он из родственного племени красных койотов, пришел свататься. Устроили они пир, и вождь говорит, - давайте нашу споем, племенную. А у них это типа как у землян гимн про "Голубой вагон", это святое. Ну, поют, вдруг вождь дал незаметный знак, все разом замолчали, стало тихо и все койоты увидели, что лис-то не поет, а только пасть разевает.
  Раздалось уханье, кто-то тяжело пролетел нал головами, хлопая крыльями. - А это, конечно, наш, секвойский коротышка пролетел, - не преминул съязвить волк. Максим пропустил шпильку мимо ушей. С коротышками у него были давние счеты - это племя низкорослых воришек на птицах каждое лето вставали табором возле его поселка, гнали "огненную воду" из кукурузы, спаивали молодежь, клянчили мелочь, ночью орали песни, летали пьяные и, говорят, даже приторговывали привезенными с юга сушеными бутонами пейотля, что каралось позорным столбом. Максим, собрав друзей, прогнал их до самого предгорья, они возвращались мстить, крали посуду, обувь, подпиливали жерди вигвамов.
  Из леса раздался короткий вой, волк встал как вкопанный, уставился в темноту, шерсть встала дыбом. Максим терпеливо ждал.
  - Ну, так чем дело то закончилось, о великий и мудрый койотище?
  - Ну так натурально, сняли с него скальп, и вся недолга.
  - Скальп, с лиса?! - ужаснулся Максим.
  - С какого лиса, с могиканина этого, который тотем опрокинул!
  Максим застонал. Волк встряхнулся, будто вылез из воды.
  - А, да, про лиса, извини. Просто изгнали его, пожалели из-за той самки, она, естественно, дочерью вождя оказалась, пала ему в ноги.
  - А суть в чем, мораль-то какую должен каждый добрый молодец индеец вынести?
  - Вот и думай сам, а мне некогда, - Койот шаркнул боком по ноге Максима, прощаясь, и бесшумно исчез в темени ночи.
  Палатенко вытащил мотоцикл, посидел задумчиво в седле и двинулся в сторону Соловца.
  
  
   ***
  - Дед, не получилось с твоим маячком, сорри. Теперь твои майоры пронины Окрошку отслеживать будут.
  - Как так? - спросил я. Мы сидели в моей лоджии, нас обдувал ветерок.
  Роман вкратце рассказал.
  - А потом, когда они с Индейцем после пива коньяк заказали, я встал и ушел. Дед, а эти маячки не опасные для организма? Я за Светку переживаю.
  Я промолчал.
  Ромка ушел. И не постучал меня по спине, как обычно, а только кивнул. Я сидел и курил, наблюдая, как он усаживается в седло, кому-то звонит, заводит свою машину и уезжает.
  Стелла, как всегда, почувствовала, что мне плохо, зашла на балкон и села напротив.
  Она ничего не говорила, мы давно уже могли молчать, сидя рядом, и нам было хорошо.
  Но сейчас я нуждался в словах, чтобы мне твердили - все образуется, ты не виноват ты вынужден был это сделать. И чтобы погладили меня по лысой голове, прижались к моему плечу своей совсем не старой щекой. А я чтобы играл желваками и поглаживал седые волосы, которые до сих пор, спустя десятилетия, неизменно пахли дурманящей смесью целебных трав.
  
   ***
  
  Максим заглушил мотор, выключил фару и беззвучно скатился к Институту. Он подошел к служебному входу, наклонился к домофону и произнес пароль-заклинание на текущие восемь часов, полученное от Романа. Оказавшись в темном коридоре, он постоял немного, вспоминая расположение кабинетов и направился сразу в Отдел Недоступных Проблем.
  Дверь в лабораторию была приоткрыта, сквозь щель струился свет. За столом боком к Палатенко сидел очень маленький человек. Он положил на стул стопку книг, чтобы доставать до тетради, в которой писал, его заплетенная борода свисала до пола.
  Перед ним стоял черный цилиндр, в круглом смотровом окошке бушевало маленькое синее пламя.
  Максим подошел к нему и кашлянул. Гном вздрогнул, прекратил писать и вжал плечи, глядя перед собой. - Что пишешь? - спросил Максим на кхуздуле. Гном повернул к нему сморщенное лицо. - Не пишу, - ответил он на русском, - Фиксирую ход эксперимента. Максим поднял со стола очень тяжелый цилиндр, он оказался на удивление холодным, и поставил его в большую кожаную сумку с лямками. Гном Ильич слез со стула, уронив пару книг, укатился в угол и посверкивал оттуда злыми глазками из под густых седых бровей. Максим смял листы в ком и бросил поверх реактора. - Кто бы ты ни был.. ты стараешься напрасно...через месяц новый соберу, - пригрозил гном скрипучим голосом. Палатенко сел на стул и стал смотреть на маленького человека.
  - Собирай, - равнодушно сказал Максим. - Буду отбирать каждый раз. Он достал из кармана кожаный мешочек и перекинул его из ладони в ладонь. Мешочек звякнул. - Получишь, если сделаешь кое-что. Совсем нетрудное. Я тебе дам медный мяч, отнесешь и бросишь его сам знаешь куда. И все, мешок сейчас, и после дела еще два. Гном оскалился сквозь усы. - Мне золото не нужно, я хорошо зарабатываю. Но глаза его сверкнули, лапки сделали хватательное движение.
  - Кем? - презрительно спросил Максим. - Лакеем у этого вашего Модеста? Портфель носишь? Я ведь знаю, кем ты был. В курсе, за что тебя изгнали. И вижу, во что ты превратился. Из главы Тейга в коверного лилипута. В карлика-носа! А с деньгами ты можешь вернуться
  Гном присел и с ненавистью посмотрел на Максима, нащупывая несуществующий боевой барук на поясе.
  - Я младший научный сотрудник! Меня ценят и уважают. Со мной господины Янусы за руку здороваются! Тебе меня не... подожди, найдет он тебя... Гном засмеялся басом. - Не буду я ничего для тебя делать. Не надо было печь отбирать.
  - Хочешь, верну?
  - Поздно. Ты оскорбил.
  В коридоре раздались голоса, по стене скользнул луч фонарика. Гном прислушался и напрягся. Максим встал и с усилием закинул сумку на плечи. - Мы не закончили разговор, но ты делаешь ошибку.
  Он выскользнул из кабинета и вышел на улицу.
  
   ***
  
  Роман позвонил Светлане.
  - Ну ты как?
  - Хреново. Прям кончаюсь. Первый раз у меня такое после бокала светлого. Что за пиво у них, отрава, хотя вы тоже вроде пили, и ничего. Голова как...
  Роман почувствовал сильные угрызения совести и злость на деда.
  - Давай я приеду, - предложил он. Светлана помолчала. - Ну приезжай. Купи, плиз, аспирин, я отдам.
  Светлана сидела на диване, голова укутана полотенцем. Роман заварил и принес чай.
  Он уселся на застонавшее кресло и некоторое время наблюдал, как Светлана отпивает маленькими глотками. Лицо ее было бледным, под глазами круги, и сами глаза не лучились, как обычно, насмешливым оптимизмом. "Я дебил, - подумал Роман. Я последняя сука, чмо... Он резко выдохнул, девушка посмотрела него, подняв брови.
  - Слушай, Окрошечка - решился он, - только ты меня сразу не это...В общем, я хотел Максиму, а тут ты ворвалась и вместо... выпила вместо Максима. Его бокал. А должен был он. А я тебя не успел удержать.
  Серые глаза Окрошки стали наливаться металлом. - Так это я из-за тебя, урода, несла всякую хрень, целоваться лезла, ах ты, йо.. йододефицитный ты ушлепок! Светлана схватила со стола бутылку с минеральной водой, размахнулась. Роман закрылся диванным пуфиком.
  Девушка со стуком поставила бутылку. - Что ты мне подсыпал, гад, говори сейчас же!
  - Да не тебе, я же толкую, Максу это предназначалось!
  - Зачем?!
  Роман пересказал разговор с дедом. - Ну, дела-а, - протянула Светлана. Она хмыкнула и застонала. - Ой, моя голова, смеяться не могу. Она сняла полотенце, покрутила его в воздухе, волосы упали на плечи. Роман залюбовался, смутился, отпил из чашки. - И сердиться не могу, твое счастье, - продолжала девушка. - Все это булшит, ты ведь взрослый парень, Ромка! Ну какие шпионы в наше время! Диверсанты! Что у нас взрывать, у нас и так разруха! И вообще прошли те времена. Или тебе дед песенку спел, про коричневую пуговку в пыли?
  - Какую еще, блин, пуговку? И не трогай деда, он Ленина нянчил. Не знаю...скажи, вот тебе двадцать четыре...
  - Двадцать три!
  - Если я скажу тебе - "Икра заморская,...", какой отзыв?
  - Ясно какой.
  - Ну вот, а ему за тридцать, и он постоянно палится на таких вещах. И тогда я поверил. И сделал это.
  - Ну и дурак, прости меня, Ромка. Ты его в шпионы записал, потому что он не владеет крылатыми фразами из советских фильмов? Детский сад! И ведь он твой друг. Как ты вообще мог? Роман повел плечами и отвернулся.
  Они помолчали.
  - И что ты предлагаешь? - спросила Окрошка.
  - Не знаю. Найти его и задать прямой вопрос. Поехать к нему и спросить!
  - Куда?
  - Он в лесничестве работает, говорит, триста гектаров в его ведении. Я был у него в доме, возле Хромуши, где на лыжах катаемся. Мы далеко ушли, соль засыпали лосям. Волчьи следы мне показывал, говорит, шла за нами стая, только он какой то знак выставил, и развернулся вожак. А то, говорит, хана нам была бы.
  Светлана ожила, появился румянец, она разлила остаток чая, встала и начала собирать одежду по углам.
  - И еще он, не поверишь, при мне с лисой разговаривал! У него кур стали таскать. Мы тогда приняли, я думал, почудилось мне спьяну, а вот теперь думаю не-ет, точно. Проснулся я ночью, пить захотел, а они в сенях, он ей так порыкивает, будто ругает, а она поскуливает: мол, тяв-тяв, не виноватая я, простите, больше не буду..Ты не слушаешь!.
  О' Крошка смотрела на Романа, он увидел в ее глазах привычную искру авантюризма.
  - Ну, давай наведаемся к нему. В избушку лесника. Найдем там в тайнике рацию, акваланг и томик Шиллера. Нам дадут вымпел и путевку.
  - В Магадан! - вместе выкрикнули они и засмеялись.
  
  
   ***
  
  Мемуар Александра Привалова.
  
  Как мы Институтом ездили в подшефный колхоз в сентябре тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
  
  В воскресенье вечером к нам с Витькой в комнату забежал Володя Почкин, наш комсорг.
  - Уведомляю вас, товарищи, завтра выезжаем на три недели в колхоз! С собой взять рабочую одежду, резиновые сапоги, мазь "Дэту". Я расцвел, Витка приуныл. Я люблю колхозы еще со студенчества. Простая физическая работа, сытная еда, банька, свежий воздух, посиделки с гитарой у костра. Я познакомился с массой народа, обзавелся друзьями.
  Витьке же вся эта аграрная романтика была до лампочки, у него объявился сазан-долгожитель, начинал засыпать через целых семь минут.
  - А вот это подписать, - Володя протянул нам два серых бланка и строго посмотрел на Корнеева. На бланке значилось:
  
  
  Я, сотрудник(ца) Ф.И.О, должность..........................................................................
  Института НИИЧАВО АН РСФСР обязуюсь на период "Страды 68" не использовать на полях Родины профессиональные навыки и умения, приобретенные в процессе работы на предприятии, как то:
  1. Трансгрессии ( линейные, нелинейные, проникающие, неконгруэнтные, сантехнические)
  2. Заговоры, заклинания, инкуб-преобразования (акустические, мануальные, графические. )
  
  Также перед выездом на "Страду 68" обязуюсь сдать все подотчетные и личные магические средства и приспособления, как то:
  
  1. Дубли ( на основе ДВП, кремниевые, германиевые, на алюмополимерах)
  2. Джины ( в емкостях и вне таковых).
  2. Умклайдеты (электронные, квантовые).
  3. Мешки самонаполняющиеся системы ААВ7.
  
  
  С приказом ознакомлен(а)
  
  Подпись................................................. Дата................................
  
  
  
  
  - Сдай умклайдет, - Володя требовательно протянул ладонь. Витька обернулся ветошью и повис на люстре.
  - Корнеев, перестань, добром прошу, - нахмурился Почкин. - Камноедова натравлю. Даже Роман своего джина отдал, сам Луи Иванович Седловой...
  Витька вернулся в свой привычный облик и достал из тумбочки цилиндр. - Головой отвечаешь, - пригрозил он. Володя со звяканьем опустил устройство в разбухший рюкзак за спиной.
  Проснулись мы рано, еще не было шести. Стоял туман, царила надоевшая гражданская полярная ночь, мы ежились возле общежития, ожидая автобусов.
  Молодые специалисты разделились на кучки, ребята негромко травили анекдоты, девушки окружили Романа Ойру-Ойру с гитарой, поодаль кучковались заспанные данаиды в ватниках. Отдельной асоциальной бандой выделялись киномеханик Александр Дрозд и Хома Брут. Оба выглядели несвежими, у Дрозда оттопыривался правый карман стройотрядовских брюк.
  Прибыли автобусы, мы погрузились, ехать предстояло полтора часа, под Кандавакшу.
  Через некоторое время народ наконец окончательно проснулся, ожил, прошелся по кругу термос с крепким кофе, и начались песни:
  
  
  Пошли деточки гулять
  лять лять!
  и цветочки собирать
  рать рать...!
  
  
  А ну отдай мой каменный топор!
  И шкур моих набедренных не тронь...
  
  
  А также:
  
  
  Солнце зашло над рекой Хуанхэ,
  Китайцы идут домой.
  Съедена чашка риса давно,
  Только мой Мао со мной.
  
  Роман взял гитару:
  
  
  Развеселые цыгане
  По Молдавии гуляли
  И в одном селе богатом
  Ворона коня украли,
  А еще они украли
  Молодую молдаванку,
  Посадили на полянку,
  Воспитали как цыганку...
  
  Саня Дрозд и Хома Брут спрятались на заднем сидении, поочередно роняли что-то на пол и подолгу искали. По автобусу поплыл зубодробительный запах чеснока и портвейна. Хома Брут неожиданно вскочил, крикнул "Непременно!", потом упал на сиденье и сольно исполнил песенку из своего бурсацкого детства, девушки пригорюнились:
  
  
  Плакала киця на кухне,
  Аж у нейи очици попухли.
  "Чого ты, кицюнечко, плачеш?"
  "Як же мени не плакаты:
  Кухар сметанку злизав,
  А на мене, кицюню, сказав...
  Хотив мени лапки побити.
  Ой, чим же я буду ходити...
  
  
  Для проживания нам выделили барак, оставшийся после прошлогоднего стройотряда. Там была печь и длинный стол с лавками, комнату разделяли дощатые перегородки, не достающие до потолка. На улице висели пять умывальников и серое вафельное полотенце.
  К девяти приехали на пыльном "газике" председатель и бригадир.
  - Дорогие студенты!, - обратился к нам председатель. - Идя навстречу решениям двадцать третьего съезда, наш колхоз обязуется собрать с гектара... Он осекся, вытер лоб кепкой. - В общем, ребятки, помогайте чем бог послал! Не сдюжим мы без вас, наши труженики робют денно и нощно, жилы рвут!
  Вдалеке в сторону леса прошла стайка баб с лукошками, донеслись смех и грубые обороты, нелестно характеризующие крепостную сущность городских.
   Подъехал грузовик со скамейками вдоль бортов, я оказался рядом со Стеллочкой, и начался наш первый крестьянский трудодень.
  
  
   ***
  
  
  Медленно смеркалось. О'Крошка и Роман оставили мотоциклы на опушке, закидали их метровыми лопухами и пошли дальше по дороге. Лес был полон звуков и запахов. Роману показалось, что за ними кто- то следит, крадется слева в зарослях гигантского борщевика.
  "Дед, вот ты бы, конечно, не пошел" - начал он мысленный спор, как всегда, когда сомневался в правильности поступков. "Конечно, не пошел бы. И даму твою не ввязывал бы. Чего вы поперлись, скажи на милость, на ночь глядя, в лес, в логово к шпиону? Да она сама меня сагитировала! А у тебя голова на что? Дед, ты ведь мне сам всучил эту проклятую капсулу, забыл? Не спорю, было дело. Жалею сейчас. А Окрошка меня тянет, потому что ее интересует все, что с Максом связано, пусть даже самое плохое. Потому что она его, это... А ты уже и сдался! Уже лапки поднял! За свою девушку бороться надо, драться! Ага, видел я, как Макс там одного...И вообще, как ты там пел, - уйди с дороги, таков закон, - третий должен...
  - Подходим уже, меньше километра осталось, - прервала его мысли Светлана. - Давай дальше по тропинке. Роман глянул искоса на Окрошку, криво улыбнулся. Окрошка сказала нехотя, - Ну да, я тоже была у него. Всего один раз. И ничего не было, мы за грибами ходили, и Макс меня стрелять учил. Из лука. У него пес страшный, громадный, как волк, так он, представляешь, стрелы нам обратно приносил, если я промахивалась.
  Они подошли к избушке со стороны небольшого огорода. Вместо привычной картошки там стояли высокие кусты, в темноте желтели початки спелой кукурузы.
   Они подошли к двери, Светлана позвала: - Макс! Ты дома? Гости пришли!, потом виновато взглянула на Романа, поднялась на носках, достала ключ откуда- то из под навеса над крыльцом и принялась открывать замок. Роман молча наблюдал.
  Изба встретила их уютом деревенского дома, запахом остывшей печи, березовых дров и неожиданным ароматом дорогого трубочного табака. Роман чувствовал себя неловко, подошел к шкафу посмотреть на книги. - Где то у него был кофе, - Окрошка включила машину, та зашелестела, нагреваясь.
  - Надо же, "Оцеола, вождь семинолов"! В детстве зачитывался. Роман потянул за корешок указательным пальцем, потом двумя. Тронул соседние. - Светка, у него книги склеенные, целая полка! - удивленно повернулся Роман к девушке. - Подумаешь, для интерьера, значит. Она подошла к полкам. - Ой, смотри, какой смешной индеец, - Светлана потрепала деревянную фигурку по "ирокезу" на голове. Потом удивленно обернула ее ладонью. - Теплый! Она попыталась снять фигурку с полки. - И тоже привинченный зачем-то!.
  Шкаф с частью стены вдруг бесшумно откатился в сторону, показался проем, закрытый чем- то синим. Это синее колыхалось как студень, переливалось искрами. Окрошка вскрикнула и отскочила. Роман напрягся, приобнял девушку. Из проема, пройдя сквозь завесу, вышел Максим, прошел боком между гостями и сел на диван. Дверь в избу отворилась, зашел волк и улегся перед порогом. Палатенко указал молодым людям на кресла.
  
   ***
  Мемуар Александра Привалова
  
  ... Учти, я - ведьма, хоть и с высшим филологическим. Мы лежали в сене на чердаке, и я был пьяный от его запаха и от близости Стеллы.
  - А это что значит? Звучит как-то настора...жи...ва...ю...ще. Я касался губами ее лба и подбородка.
  - Подожди! Слушай. Чтобы быть с нами, нужно следовать инструкции.
  - Как у холодильника? Этого ..."Свияга два"? Стелла легонько шлепнула меня по лбу.
  - Глупый.
  - Да, я глупый. Все влюбленные глупые. И счастливые. Так что за инструкция?
  - Сейчас увидишь, - пообещала Стелла. Скажи что - нибудь, что является правдой, и соври что-нибудь.
  - Я не умею, - соврал я. - Ну ладно.. сейчас... первое. Я стал гнусавить, как наш препод матмеха Марков. - Важной классификацией уравнений в частных производных является их разделение на уравнения эллиптического, параболического и э-э.. гиперболического типа. В особенности! - я поднял указательный палец, - для уравнений второго порядка! Второе. Система счисления "Алдана 3 - двоичная, слово состоит из тридцати шести двоичных разрядов, из них двадцать четыре - мантисса.
  Стелла заглянула мне в глаза. Я зажмурился.
  - Вот и соврамши, господин хороший. Во втором. Я сел и уставился на Стеллу. Потом опять лег. Перспектива иметь всю жизнь под боком живого "полиграфа"..
  - Не бойся, милый друзоцек - смеясь и обнимая меня, прошептала Стелла - Я буду прощать. Буду все тебе прощать.
  Шла вторая неделя нашей работы в колхозе. Я загорел, подтянул живот, мы в шутку щеголяли северным говором, произнося "цай" и "ноцка", "одонок" и "байня" С деревенскими, следуя традиции, сначала подрались, потом подружились.
  
  Предсидателю колхоза "Заветы Ильича" И. Ф. Иванову.
  от механизатора Григорева И. П.
  
  
  
   Обяснительная
  
  
   Я, Григорьев И.П не вышел на уборочную 3 сентебря потомушто вечером второго сентебря мы с Велесовым П.П пошли до бараку к молодым спецалистам. Я итти не хотел, такак был на менинах шурина и устал, но гражданин Велесов миня уговорил, потомушто хотел танцевать и смычку. У спецалистов была дискатека. Гражданин Велесов предложил мне выпить жидкости самогона, но я атказался и тогда г. Велесов сказал, что я не уважаю и он служил в совецком флоте. Я вежливо намекнул гр. Велесову что он пазорит звание передовика механизатора и он порвал мне воротник рубашки и назвал меня сикильдявкой. Я признаю что после этого применил рукоприкладство и дал гр. Велесову промеш рогов. После этого он встал толкнул миня и я птерял равновесие и случайно обмял руками гражданку Горыныч С. После этого я очнулся в узком за печкой в свем доме без сапог и не смог вылести так как моя супружница гр. Григорьева уехала к теще на выходные в соседний колхоз.
  
  
  Григорьев И.
  
  
  Комсомольский Прожектор "Страды 68" выпуск Љ3
  
  Фельетон-молния.
  Не проходите мимо!
  
  Несмотря на категорический запрет на использование магических устройств, отдельные сотрудники нашего Института его грубо нарушили! Сотрудник В.Корнеев контрабандным путем провез в подшефный колхоз электронный умклайдет. Чем же это кончилось, товарищи? Как и ожидалось, ничем хорошим! Пострадал знатный механизатор, передовик тов. Григорьев. Чтобы его извлечь, пришлось разбирать кладку печи, и вторая бригада недовыполнила план по турнепсу. Стыдно, товарищи!
  
  Коллектив редакции.
  
   ***
  
  После этого инцидента мы помирились, выпили с местными несколько трехлитровых банок браги, потом опять поссорились, чтобы еще раз выкурить трубку мира и больше уже не конфликтовать. Все произошло на охоте. Шел дождь, уборка прекратилась, мы поехали с мужиками на болота. Агроном Федотыч всю дорогу расписывал, какая там прорва уток. - Они как все взлетят, ойо-о, солнца не видать, вот их сколько! И все взматеревшие, сука, крепкие на рану! ТОЗкой уже не возьмешь, ИЖ надобно. Птица есть, - чирки, нырки, шилохвосты...А если повезет, так вы не поверите, надысь видал самую настоящую несыть! В наших краях! Хошь верь, хошь нет, стоит такой в воде и в мешок свой рыб так и тащит, так и тащит, уже голову поднять не может!
  Мы поохотились, сидели возле костра по навесом, грелись горячительным, ждали, пока поспеет шулюм, травили байки.
  Я решил закрепить успех перемирия, сказать деревенским парням что-нибудь приятное, похвалить. Ворошиловскими стрелками я их назвать не мог, так как они прикладывались к фляжкам еще до начала охоты и ни разу ни в кого не попали ( что очень хорошо), всех трех уток подстрелил Володя Почкин. Потешить их самолюбие восхвалением водительских навыков тоже не получалось, потому что они умудрились на безлюдном поле в два гектара столкнуться двумя звероподобными тракторами К-700.
  Тогда я решил потрафить деревенским девушкам. - Вот как так получается, - начал я, - Все говорят - русская деревенская женщина, горящая изба, конь и все такое. Ведь неправда это! Ложный стереотип! Местные напряглись. - То есть я хочу сказать, нет в них этой мужиковатости, наоборот, они очень изящные и стройные. Мужики заулыбались, закивали головами, и тут Саня Дрозд брякнул. - Точно! Я в Риге когда был, там матч американский по телеку, и эти...чирлидерши. Ох, что вытворяли! Ваши девки канавакшеские тоже бы здорово смотрелись с этими ( он хаотично помахал руками), - Мохнатыми пипидастрами.
  Повисла тяжелая тишина. Обычно в таких преддраковых ситуациях сначала переспрашивают обидчика, как бы не расслышав и не поверив, потом некоторое время толкают друг друга в грудь. Здесь все обошлось без прелюминаций. Здоровенный механизатор Вася Велесов, который ощипывал дичь, молча встал, подошел к Дрозду, огляделся в поисках предмета, не нашел и шмякнул его тушкой кряквы по шапке. - Вот тебе, сука, пидастра городская, за наших девок, - присовокупил он вербально.
  
   ***
  
  ... Хорошо сидим, - нервно сказала О'крошка. - Макс, ты бы хоть кофе предложил гостям.
  Максим не пошевельнулся. - Какие же вы гости? Гости звонят прежде чем придти, торты носят. А не вламываются за полночь... когда хозяев дома нет.
   - Ты же мне сам ключ... в любое время, - начала Светлана, покраснела и замолчала.
  - Извини, Макс.- Роман сделал попытку встать, - мы, наверное, пойдем.
  Собака приподняла голову и тихо зарычала. Роман сел.
  Палатенко достал трубку с длинным мундштуком, по комнате поплыл медвяной дым.
  - Я знаю, зачем вы пришли. И я отвечу. Вам - отвечу. Света, кофе готов, не в службу, а в дружбу... Девушка встала, подкатила столик на колесах, расставила чашки.
  - По двум причинам, - продолжал Максим. - Даже по трем. Во-первых, вы мои друзья, а для меня это не пустой звук. Палатенко пристально посмотрел на Романа, тот опустил глаза. Во-вторых, вам все равно никто не поверит.
  Максим разлил кофе. Пес возле двери тяжело вздохнул. Палатенко опустил блюдце на пол, плеснул туда кофе, добавил молока.
  - А в третьих?, - спросила Окрошка.
  - Мне нужна ваша помощь, - Максим кивнул псу, - Уважаемый Тсисту, угощайтесь, пожалуйста.
  - Благодарю, - басом ответил койот и подошел к столу.
  
   ***
  
  
  Виктор лежал в темноте, пытаясь снова прокрутить в голове увиденное и пережитое. И понять, почему это все нужно было смотреть. Ну, Институт, Привалов... Мы подружились, помнится, в колхозе, было дело, вкалывали и амуры крутили. А демонстрация с драконом - полнейшая лажа. Не мог Альфред Горыныча выпустить, его после "чая" не допускали до вивария. И Лизка ну никак не могла протиснуться в цистерну с "Живой рыбой", разве только голову просунуть. И вообще, зачем мне видеть сквозь Сашкины очки? Я живу своей жизнью, у меня у самого такие случаи бывали, ой да ну! Зачем они меня здесь держат? Что им нужно от меня, ведь что- то же мне надо было здесь? Что-то сделать? Кого-то найти? Я не пленник, хожу где хочу, но и уйти не могу. - Слышите, вы! - крикнул он. - Я не узник и не пленник! Я вам что, граф Монте Кристо? Своды пещеры отозвались, - Ишто...ишто..?
  Не могу вырваться из этих осточертевших пещер, ледяных скал. Пьер сводил меня к океану, так лучше бы я "дома" остался. Серая холодная вода, как сталь, на которую глянешь, зубы сводит, на горизонте хоть бы один парусок и ни одной разъединой рыбины или медузы! Ни одной! Мертвый пляж без самой захудалой ракушки! Виктор встал с "ложа", уже с утра раздраженный, поплелся в "столовую". Какие - то регрессоры, прогрессоры, черт бы их побрал.
  Он встал на "пятачок", ощутил привычное покалывание на коже в области живота. Через минуту Виктор почувствовал сытость. - Спасибо большое за завтрак! - он издевательски поклонился невидимым хозяевам. - Только я вам не машина, Я живой человек! Я хочу видеть то, чем насыщаюсь! И обонять! Ножом нарезать и в чашку наливать! Он вспомнил утреннюю ряженку в общежитии и застонал. И ведь создать ничего не могу почему-то! - И покажитесь наконец, сволочи!
  Слева появился Мальчик, затем справа еще один. Виктор наудачу помахал сиреневому. тот застыл и растворился в воздухе. - Опять не угадал!, - воскликнул черный. Виктор накинул шубу с капюшоном, включил обогрев. Они пошли по туннелю к выходу. - Слушай, Петя, что я тебе хотел сказать... Я здесь уже четыре дня. По крайней мере, мне так кажется. Хотя у меня есть сильное опасение, что здесь время как- то по другому течет, и я, быть может, уже сто лет торчу в этой ледяной дыре. И я больше не могу. Меня работа ждет, я хочу домой. Не мог бы ты этим гостеприимным товарищам передать, так интеллигентно, что я же тут разнесу все по кирпичикам к чертовой матери!
  - Витя, я тебе все эти дни повторяю, что мы здесь одни. Здесь больше никого нет. Только ты и я. Но ты не хочешь этого понять. Ш-шарада. Были на побережье люди, потом на ор-би-те, мы общались. А потом они улетели. Очень торопились. Мальчик тяжело вздохнул, по его каменному лицу прошла волна - от лба до подбородка. Лоб как будто выдался вперед, нос на секунду впал, рот ощерился. Виктор отвернулся, он до сих пор не мог заставить себя смотреть на чудовищную мимику Пьера.
  - Ну как же никого нет, - в очередной раз терпеливо принялся объяснять Корнеев.
  - Смотри, кормит нас кто-то, это раз. Звуки эти из подвала жуткие, как будто там преисподняя, это два. А шуба откуда?
  - Так всегда было, мне Стась рассказывал, просто планета живая и сама дает все...
  - В третьих, - ты захотел, полетел, взбрело тебе в голову часами под водой торчать - извольте.
  - Я всегда это умел. Ты же умеешь ходить? Давай лучше играть. Без дублей, честное слово.
  - Погоди, отдохнем. Они остановились, Виктор пощупал поверхность черного большого булыжника, постучал по нему, осторожно присел. Пьер коротко посмеялся, наверное, вспомнил, как вытягивал Корнеева из болотного мягкого камня. - Смеется он... Вот опять же, как ты объяснишь, что я тогда всей задницей в булыжнике утонул? То- то же. И ты что же думаешь, ты со всем этим родился? Или может быть, ты вообразил, что все четырнадцатилетние мальчишки на Земле только и занимаются, что левитируют и создают эти, как ты их называешь, фантомы?
  - А что они делают?
   - Ну, что делают... Много чего. Карбид поджигают, гудрон жуют, в "ножички", в "штандер" играют. Глаза у Мальчика загорелись.
  - В "штандер"? А мы с тобой играли? Давай поиграем, какие там правила?
  - В "штандер" мы не можем сыграть, там бита нужна... Вроде бы. Забыл. И игроков больше, чем два. Мальчик тут же раздвоился, потом растроился.
  - Не пойдет, твои дубли живут только пять секунд.
  - А в "ножички"
  - Нужен нож. И нормальная земля, а не этот промерзший бетон.
  - А нож это что?
  - Давай я тебе нарисую. Гляди, вот это финач, а это перочинный...
  
   ***
  
  Корнеев очнулся. Он лежал на животе, руки почему то были вставлены в широкие отверстия-рукава в жестком матрасе. Он их выпростал, перевернулся на спину, огляделся. Инопланетянин Константин обернулся из кресла, покачал приветственно головой, - Доброе утро, Витя. Мы на месте.
  Корнеев посидел, вспоминая происшедшее. - Федя! Виктор вскочил, - Зачем вы меня забрали?! Я мог его спасти, вы могли! Почему ты его не взял, ты...! Я тебя сейчас в лягушку, в паука...! Пришелец снова обернулся, кратко глянул Вите в глаза, снова уткнулся в пульт.
  Виктор покачнулся, как от удара в лоб, как от пули. Он получил сжатый импульс, который теперь раскрывался и Корнеев в течение пары секунд понял, почему все произошло так, а не иначе и отчего по другому было нельзя. Он опять сел. Свист усилился.
   - Виктор, - заговорил Константин, - послушайте, что я вам сейчас скажу. Я не могу сесть на этой планете. Там на орбите один разряженный спутник и еще два боевых, они взведены. Нас уже заметили и приближаются. Капсула моя неисправна. На какое расстояние вы можете трансгрессировать?
   - Максимум пятнадцать кээм.
  - Не успеем. Все четыре руки Константина обхватили его плечи, он покачался в стороны, потом резко выдохнул, как будто принял решение и потянулся к красной кнопке, закрытой прозрачной крышкой. - Я попробую, - дребезжащим голосом сообщил он. - Я помогу!
  - Не надо! - воскликнул Корнеев. - Я камнем!
  - Вы сгорите!
  - Авось!
  - Подождите! Константин четырьмя руками выкорчевал спинку кресла, содрал поролон и кожу. Под ней заблестел металл. - Вот! Оберните себя! Это ( он произнес незнакомое слово), типа вашего титанотанталовольфрамокобальтового сплава. Его хватит на десять секунд. Пришелец и землянин посмотрели друг на друга, пожали руки. - Еще встретимся! - сказал Корнеев, накинул спинку на голову и плечи, забормотал, металл начал превращаться в капюшон. Он увидел, как отдаляются стены и потолок. - И помните, Витя, - успел услышать он, - этот глобус не просто гло...
  Он рассекал со свистом воздух, чувствуя, как накаляется докрасна оболочка из чудо-сплава. Она быстро испарилась, стало тепло, потом жарко, затем Виктор почувствовал, что не в силах терпеть, повернулся реверсом, полегчало. "Пора тормозить", - мелькнуло в голове. Поверхность планеты стремительно приближалась, слева под холмом промелькнуло что то похожее на бело-серые останки кита с огромными рваными ранами. Корнеев вернулся в свой привычный вид, сотворил парашют, его рвануло наверх, зубы клацнули, во рту стало солоно, и тут он с изумлением увидел внизу гигантские суставчатые башни. Они вздымались от земли на головокружительную высоту, они казались совершенно неправдоподобными, чудовищными, и они вибрировали с густым басовым звуком. Он понял, что сейчас врежется со всего маху в верхнее сочленение, поджал ноги, потянул стропы, но было поздно. Он стукнулся о столб всем телом, тот прогнулся под его весом на несколько десятков метров, затем его закрутило вокруг ствола на стропах, Корнеев понял, что сейчас мачта спружинит в обратную сторону и метнет его с такой силой, что он опять очутится на орбите. Но вместо этого башня застыла в наклонном положении. Внизу раздался скрежет, разошлись огромные пластины, как в диафрагме фотоаппарата, открылось отверстие, и башня стала с нарастающей скоростью уходить в скалу, как перископ подлодки. Виктора опять перевернуло ногами вверх, он перестал что либо соображать, и разрешил себе потерять сознание.
  
   ***
  
  
  - Вау! - сказала наконец Света. - А я и не сомневалась, что все это правда - пришельцы разные, дегрессоры. Только все- таки по другому представляла...
  - Зеленые человечки, - сказал Роман.
  - Нет, я думала, они только в Америку летают и там людей и коров засасывают, такие, - у-у-, - она показала, как корова, покачиваясь, поднимается по лучу. А в правительстве у них рептилоиды, моргают вертикально..
  - Это у нас в правительстве рептилоиды, - опять встрял Роман. Койот подошел к Светлане и положил ей голову на колени. Та заулыбалась, погрузила ладонь в шерсть.
  Максим слушал и смотрел на молодых людей. Из книжных полок вышел Коммуникатор, запрыгнул на диван, кивнул высокомерно волку внизу.
  - Но вообще то все это как-то... наивно, не обижайся, Макс, - виновато сказала Светлана. - Бегать по планете, крушить реакторы. Как эти, в древности, луддисты с кувалдами. Прогресс не остановить! Она поставила чашку, посмотрела на Максима. Тот молчал. - Максик, а как тебя на родине зовут, на твоей планете? На Секвойе?
  - У меня несколько имен. И неважно это сейчас. Я вижу, вы относитесь ко всему как к некоему... сериалу. Хорошо, пусть так. Пусть даже компьютерная игра. И сейчас от вас зависит, кто победит. И кто получит бонусы и награды.
  - А время ограниченно? - деловито поинтересовался Роман.
  - У меня два дня. Или не у меня, а у нас? Роман хмыкнул. - В сериалах главный герой обычно спрашивает, - он сделал лицо главного героя, - Есть ли у меня время подумать? А ментовский генерал так сурово говорит...
  - Мы согласны, - выпалила Светлана. - Что нам нужно делать?
  - Нужно нейтрализовать прогрессора. Его зовут Бронислав Вепрев. Известно, что его контора называется "Гарнизон" и снимает помещения в "Пентагоне" на Южной. Вы его, кстати, видели в "Манго". Это он дал деду Романа капсулу. Глаза О'Kрошки сузились, она прошипела что-то неприличное. - Так вот, мне нужна его машина, на час. Роман поднял чашку, посмотрел в нее задумчиво
  - Макс, - спросил он скучающим тоном, - А ты нас не это.. как того...Артура? На смерть не посылаешь? Достанет этот Вепрев из кармана какую-нибудь "сучью погремушку" и она выкрутит нас, как белье.
  - Не переживай. Вам нужно только его отвлечь и сделать так, чтобы его машина была в моем распоряжении, один час, может быть, даже меньше. По понедельникам он выходит из офиса в половину шестого, его "Авенсис" обычно припаркован во дворе.
  - Максим, а тебе не кажется, что ты должен нам кое-что объяснить, - осведомилась О'Крошка. - Ради чего мы жертвуем своими молодыми жизнями?
  - Долго рассказывать. И вы все равно не знаете тех людей и связь событий. Роман насупился и стал смотреть в окно, Светлана уставилась на Максима, склонив набок голову. Койот поднял голову и пробурчал что то неодобрительное. Коммуникатор выгнул спину.
  - Ладно - вздохнул Палатенко. - Если мы не его не обезвредим, то есть не его, а то, что у него в автомобиле, Вепрев сообщит некоему пришельцу, где находится определенный предмет, а тот поможет известному твоему деду, Рома, человеку, этим предметом завладеть. И тот доставит его на Землю и вручит прямо в руки нашему прогрессору, уповая, что этим осчастливит человечество. А на самом деле он его уничтожит.
  - Ну вот, другое дело... - ядовито проговорила О'Крошка и вылила в чашки остатки кофе. Максим встал, подошел к окну, постоял, всматриваясь в темноту. Потом повернулся к друзьям.
  - Я не верил, что вы согласитесь помочь. Не ожидал этого. Я знал, что вы придете ко мне, и был готов вам навешать на плечи разные истории. На уши? Ну, пусть на уши. Я ведь знаю, почему ты у деда взял... маячок.
  Роман заерзал в кресле - Я не обижаюсь, сам виноват, также бы поступил. Наверное. Уважаемый Тсисту мне подсказал, в чем было дело. Максим кратко поклонился Койоту. Мне установили ментограмму без одного блока. Его стерли, и я знаю, по чьему приказу. А это означает две вещи. Первая, что я здесь кому-то сильно мешал, и от меня нужно было поскорее избавиться. А вторая...
  Максим сел за столик, сцепил руки на коленях. - А вторая означает, что они на моей планете делают, что хотят, может быть, уже давно. Пробраться в Ментоцентр невозможно, даже я не знаю, где он. Он достал из под стола трубку, кисет, стал набивать. Светлана взяла кожаный мешочек, стала разглядывать орнамент.
  - Чувствуется женская искусная рука. Наш тувинский узор напоминает. А это что... в середине? Светлана подняла кисет поближе к свету, пригляделась, глаза ее расширились, она уставилась на Максима.
  - Макс, это же... это же кельтский лабиринт! Жизненный путь! Бладишит, если бы не твой ученый койот, я бы подумала, что ты тут ваньку валяешь - вся планета индейцев, единение с природой! Ромка, смотри!
  Роман взял из рук ОКрошки мешочек. - Ясно все тогда, - сказал он и тоже закурил. - Максим наш - не гойкомитич, он предок протокельтов и прототувинцев. Значит, была такая протораса миллионы лет назад, потом истощили протоземлю нашу матушку и переселились.
  - Наша история учит другому. И я чистокровный онейда, из ирокезов.
  - Я сейчас. Во двор, - Роман встал и вышел.
  - Макс, это тебе жена вышивала?
  - У регрессоров нет жен, мы обет даем. Это сестра. Светлана взялась за жилы мешочка, затянула, положила на стол. - Значит, и друзей... Позволь затянуться?
  - Это слишком крепкий табак, и там ваша сибирская махорка без бадылей, ты сознание потеряешь.
  - Я-а-а? - ОКрошка протянула руку и отобрала у Максима трубку.
   - Да я знаешь, что курила?! Я шаманскую трубку курила, у меня знакомый тувинский колдун, самый настоящий, в бубен бьет. Светлана осторожно набрала дым, потом медленно затянулась. Ее глаза заслезились, она закашлялась, приложила одну руку к груди, другой стала стучать по подлокотнику. Максим вскочил, обнял девушку, и, не зная, что делать, похлопал ее по спине. Светлана затихла, уткнувшись в его шею, они стали так сидеть
  - А ты меня возьмешь к себе, на Секвойю? Ты не думай, просто так. В отпуск, олинклюзив.
   - Посмотрим.
   Вошел Роман, застыл у порога, потом подошел к шкуре медведя на стене.
  
  
   ***
  
  - Сколько еще до Земли?
  - Додекальон.
  - Это сколько?
  - Зачем тебе - летишь себе и лети. Вот, на, я от стены Слоуна по пути отломил.
  - Не желаю. Вечно у тебя одна еда на уме. Мы бы уже час назад были на месте, вот зачем! Удивляюсь я тебе, ты же сам говоришь, наши в беде. Раз в беде, поспешать надо, ясно даже и ежу!
  - Но ты же сам писал в своей книге, что если через пузырь Алькубьерре, то флюктуации...
  - Так и не надо через пузырь, легче через трубу Красникова.
  - Обязательно нужно уязвлять? Ты отлично знаешь, что в трубу Красникова я не помещаюсь.
  - Поменьше надо скоплений лопать, толстяк...
  
  
   ***
  
  
  Последний мемуар Александра Привалова.
  
  Это будет заключительная часть моих реминисценций. Не потому, что устал писать, а просто пришел мой час. Архипов - Вепрев не даст мне закончить, я как с ним взглядом встретился в кабинете, сразу все понял. Я еще много чего хотел рассказать, например, что случилось с Ромкиными родителями и как он к нам попал. Дело в том, что он мне приемный внук, у нас со Стеллой детей не случилось.
  Я завтра поеду на рыбалку, специально сообщил ненавязчиво всем, кого встречал вчера и сегодня в коридорах. Чем позже моя жена и внук узнают, тем лучше. Роману я оставил письмо, теперь только надо так себя повести, чтобы Стелла чего не почуяла, а это ох, как трудно. У меня сердце схватило два года назад, так она уже через три минуты мне портфель под голову подкладывала, уж не знаю, как это у нее получилось и на чем она прилетела. Ну ладно, приступаю.
  Это случилось в начале шестидесятых, во время так называемого "Карибского кризиса. Нынешняя молодежь, да и люди среднего возраста уже мало чего знают про события тех лет. Позволю себе несколько освежить их память. После того, как президент Эйзенхауэр глубоко оскорбил Фиделя, отказав ему в приеме, сославшись на занятость, кубинский лидер пинком под зад вышвырнул американских владельцев сахарных заводов и национализировал американские банки и отели. В ответ Штаты перестали покупать сахар и поставлять нефть. Команданте обратился за помощью к Советскому Союзу, и на остров свободы двинулись инженеры и танкеры с горючим, "Гастрономы" пополнились заморским сладким "песком" и тропическими фруктами, табачные киоски крепчайшими "Лигерос" и "Партагас". В отместку американцы разместили в Турции около Измира пятнадцать ракет средней дальности "Юпитер", которые были способны за шестнадцать минут достичь Москвы. И началась совершено секретная масштабная операция прикрытия под кодовым названием "Анадырь", которой руководил маршал Советского Союза И. Баграмян. Составители плана считали, что он введет американцев в заблуждение. Всем советским военнослужащим, техническому персоналу и другим сопровождавшим "груз" говорили, что они направляются на Чукотку и даже для пущей достоверности к портам приходили целые вагоны валенок, лыж и шуб. А на самом деле планировалось разместить на Острове Свободы шестьдесят ракет с ядерным потенциалом в семьдесят мегатонн, тридцать самолетов, пятьдесят тысяч войск и три тысячи человек гражданского персонала. Однако у операции был один принципиальный изъян: невозможно было скрыть ракеты от регулярно облетающих Кубу американских самолётов-разведчиков ( вопреки остроумному плану Маршала Бирюзова закамуфлировать их пальмовыми листьями). Американский пилот их в конце концов обнаружил и сфотографировал. Утром шестнадцатого октября фотографии показали президенту Кеннеди. Восемнадцатого октября президента США посетил министр иностранных дел СССР Громыко вместе с послом Добрыниным. Оба отрицали, что на Кубе есть наступательное вооружения. Тем не менее девятнадцатого октября очередной полёт U-2 выявил ещё несколько ракетных позиций, эскадрилью Ил-28 у северного побережья Кубы и дивизион крылатых ракет, нацеленных на Флориду. Президент выступил по телевидению с разоблачительной речью. Ситуация накалилась настолько, что Кеннеди отдал приказ повысить боевую готовность Вооружённых сил до уровня ДЕФКОН2 (первый и единственный раз в истории страны), а также принял решение начать бомбардировку советских ракетных баз и военную атаку на остров. Среди гражданского населения США началась паника: люди срочно скупали продукты и бутилированную воду, уходили в отпуска и покидали целыми семьями американские города. В сельской местности жители оборудовали подвалы и погреба на случай атомной войны, запасая продукты и предметы первой необходимости. Многие покинули жилища и переселились в наскоро сделанные блиндажи и землянки. В школах, колледжах и университетах в плановом порядке проводились учения на тему: "Как себя вести в случае атомного взрыва".
  А я, Александр Привалов, возрастом двадцати четырех лет, находился в то время в Саргассовом море, на подводной лодке Б-59.
  Попал я на лодку, как я тогда думал, случайно и был оставлен обманом.
   После ВУЗа я работал на счетной станции Пулковской обсерватории инженером- эксплуатационником по счетно-аналитическим машинам, теперь их называют компьютерами. Это сейчас он имеет вид плоского черного подноса, а мой дружище занимал двадцать квадратных метров. Меня ценили и уважали, несмотря на молодость, потому что машины я видел буквально насквозь, попробую объяснить. Это как смотреть на рентгеновский снимок, части которого двигаются, как в мультфильме. И детали устройств при моем особом взгляде окрашивались в три цвета, исправные - зеленым, потерявшие емкость наполовину - в желтый, ну и перегоревшие, понятно, в красный. Эта моя способность проявилась еще в Ленинградском Университете, но всего два раза, на втором и пятом курсе. Я тогда даже немного испугался, думал, шарики у меня зашли за ролики. Потом привык, понял, что осенен, одарен, и нужно это на благо применять. Подхожу к машине, прищурюсь, пресс напружиню, и вот уже вижу "третьим глазом", что у моего "Раздана-3" электровакуумная лампа накрылась или ферритовый сердечник потек или опять магнитную ленту зажевало. Обычно ремонт у меня отнимал от пяти минут до часа. Все коллеги завидовали, конечно, кроме Бориса, он ко мне с самого начала настороженно относился, как будто видел во мне что-то чуждое. Всегда со мной дистанцию держал, хоть мы с ним на моем "Раздане" сколько котлет и бутербродов уговорили. А я тогда вдобавок в игре на гитаре и фаготе преуспел, и опять же как-то внезапно. На междусобойчике взял инструмент, хотел сыграть свою коронную Окуджавы, а вместо этого у меня вышло "Бурре" Иоганна Себастьяна Баха, да без единой ошибки! Все подумали, что это я просто так струны пощипал, типа в шутку, пародию сделал на классику, а Боря тогда понял, посмотрел на меня внимательно.
   В общем, когда в октябре шестьдесят второго пришла телеграмма из военного порта с просьбой послать специалиста по ЭВМ, я не удивился, что именно меня вызвал Михайлов Александр Александрович, наш директор, и спросил, готов ли я поехать в краткую однодневную командировку, на борт военного корабля, чтобы отрегулировать там их вычислительный узел. За командировку он посулил золотые горы и двухдневный отгул. Я согласился и поставил свою подпись в красной папке с гербом. Меня доставили до Сайды Губы под Мурманском, несколько раз проверяли документы, вглядываясь в лицо, и я наконец увидел судно. Это оказался не линкор и не крейсер, а огромная черная подводная лодка, метров сто длины, она уходила вправо и влево в бесконечность, я и не предполагал, что такие есть на свете. Молодой общительный морячок помог мне в нее забраться, по пути рассказал, что пришли они на этой "букашке" из Баренцева моря, куда дальше пойдут, государственная тайна, он ее не имеет права разглашать, потому что и сам не знает. Меня сразу отвели в отсек с радиолокационной станцией, где радист Вадим показал мне аппарат обнаружения подводных целей, назовем ее "Стяг" и сказал, что нужно срочно ее наладить, а также очень быстро отрегулировать станцию шумопеленгования "Меркурий 24 КИГ", так как им могут дать приказ начать поход в любую минуту, а может, и секунду. Тут раздался хрип в интеркоме и радист, пожелав мене успехов, выбежал. Я сел, оглядел серые и желтые железные ящики с верньерами и круглыми окошками осциллографов, сразу понял, в чем дело, открутил заднюю крышку и начал паять потроха. Вдруг чувствую, стул подо мной поплыл. Я встал, хотел подвинуть его, и понял, что не стул это двигается, а вся гигантская лодка, задрожав и загудев, начала набирать ход.
  
   ***
  
  - А вот это... Это знак сомневания...то есть сомнительности. Типа ваших знаков препинания - Мальчик показал на отполированный красный шарик.
  - Мы его положим во-от сюда, наверх. Виктор тупо смотрел на шаткую конструкцию из веток и камней, выточенных в виде геометрических фигур.
   - И вот это все означает, что сегодня среда и у тебя хорошее настроение?
  - Не только. Еще, что мне приснился хороший сон. Там был Стась и дядя Вандерхузе. Пьер вытянул губы и произнес чужим голосом - Киборрг, мальчишка. Фр-рагмент! Ну как, понял?
  - Ну так, в общем. Мальчик разметал по песку все детали.
  - А тебе что снилось? Снилось что нибудь?
  - Да мне каждую ночь, какая -то хренови... чепуха. Разные воспоминания. Но не мои почему-то, а друга моего, Сашки Привалова. То мы в колхозе, то на демонстрации...
  - Демонстр-ра-ци-я. Хорошее слово. А что это такое? Нет, не объясняй. Покажи.
   - Я не смогу.
   - Сможешь, просто ты не думай словами, а думай...слова. Сами слова. Нет, не слова, а то, что в них прячется. Шар-рада!
  - Как это, думать слова? Что прячется? Мальчик вскочил, сделал стремительный круг, потом сел на одну ногу и стал смотреть в лицо Корнееву. Тому стало жутковато, но он не отвернулся.
   - Не знаю, как объяснить. Вот это океан. О-ке-ан. Это по -русски. Но это слово. А внутри у него холод, соль, много-много воды, мертвое и ждет. Смотри.
   Мальчик молниеносно собрал что-то вроде матрешки с колесами.
   - Вот это океан?
  - Да! Ты не понимаешь. Попробуй построить свои сны. И ты тогда поймешь, зачем они. Зачем ты здесь. Вспомнишь.
   - Может, лучше пойдем домой, в пещеру? Холодно, и есть хочется. В пещере сейчас ужин. Сегодня, наверное, макароны.
  - Ну пойдем, а потом ты попробуешь?
  После "ужина" Виктор сел на корягу и стал думать свои сны. Он думал колхоз, мечтал работу, подробно и со вкусом размышлял Вику, подругу Стеллы. При этом он, вспоминая инструкции Пьера, двигал фигуры и ветки, копал канавки. Он рисовал, стирал, рисовал снова. Прошло, наверное, два часа, и он вдруг почувствовал, что у него получается. Начала прослеживаться какая-то непостижимая логика, целостность, стало очевидным, почему пирамида должна стоять именно там и нигде иначе. Он встал, гордо оглядел плоды своих рук и направился к скале, чтобы найти Мальчика и похвастаться. Если бы он обернулся, то увидел бы, как уходит под землю красный, величиной с небоскреб членистый "тараканий ус" за его спиной.
  
   ***
  
  Слава богу, что на вранье нет пошлин! Ведь куда бы какое всем было разорение!
   Фонвизин Д. И.
  
  4.
  Следующий день прошел в рутинных заботах. Светлана составляла учетные регистры, отмахивалась от шефа, воевала с учетом опта и розницы, пила чай с кассиршами и думала о Максиме и о случившемся. Роман в своей каморке обновлял сайт Института НИИЧАВО, вставляя в перечень услуг сезонную скидку на захватывающее однодневное путешествие на хроновелосипеде и думал о Вепреве и о предстоящем. Он боялся. Боялся показаться трусом перед Светланой. Он представлял, как Вепрев идет на него, прихрамывая, плоть на лице обгорела, блестит титановый череп, красный круглый зрачок горит нечеловеческой злобой и упорством, и не убежать от него, и многотонного пресса нет под рукой, а есть мокрый асфальт, застывший в ужасе участковый и зеваки, весело галдящие и снимающие на телефоны, как его хватает за горло и медленно поднимает металлическая клешня. Роман потряс головой, упрямо выдвинул челюсть и продолжил печатать:
  Полиходовая темпоральная передача,, собранная на заводах всемирно известного концерна "Хендай", обеспечивает хроновелосипеду абсолютную надежность и служит...
  
   ***
  
  Они увидели, как он вышел одним из последних, направился к машине, сел и поехал. Роман опустил забрало и двинулся следом. Вепрев вырулил на Строителей, затем на Ленина. Привалов увидел Светлану и кивнул ей. Поток остановился на красный свет, байкер медленно проехал между машинами, остановился слева от "Авенсиса", возле колеса. Окрошка подкатилась с правой стороны, спустила ноги с подножек и, оттолкнувшись и проехав чуть вперед, задела рулем зеркало японской машины. Пластик вывернулся, зеркало громко лопнуло и повисло на проводах. Вепрев опустил стекло, наклонился и что-то крикнул. Изо всех сил стараясь не смотреть, Роман полез за пазуху, набрал полную грудь воздуха, наклонился и положил "ежа" под заднее колесо. Затем он искоса посмотрел на прогрессора и девушку. Та показывала палец. Романа проехал еще полметра и сунул второго "ежа" под переднее колесо. С него ручьями лил пот, он стал сдавать влево, чтобы сменить ряд. И тут он увидел, как с невероятной быстротой Вепрев перескочил на правое сидение, высунулся наполовину из окна и ударом снизу вверх сшиб шлем с головы Светланы. Та не растерялась и дала по газам, рыжие волосы разметались от ветра, как пламя от факела, она промчалась на красный свет, чудом увернувшись от автобуса. "Ну же, давай за ней, трус, мразь!" - кричал Роман, но не смог заставить себя повернуть ручку газа. Он сидел и смотрел прямо перед собой, окаменев, ощущая сверлящий взгляд справа. Наконец загорелся зеленый, все двинулись, но даже сквозь рев моторов он услышал два негромких хлопка и треск раздавленного шлема.
  Окрошка ждала его, как они договаривались, кварталом дальше, возле "Фонтана Молодости".
  - Он меня, кажется, узнал, - выдавила О'Крошка. Она тяжело дышала. Они видели, как машина Вепрева спокойно проехала мимо, слегка накренившись на левый бок.
   - Черт! - воскликнула девушка. - Смотри, ему хоть бы хны, факин долбанный шит!. - У него "герметик"! - догадался Роман.
  - Дураки мы, - произнесла Светлана сквозь зубы. - Он же здесь шпион, у него, наверное, вообще там броня везде. Все, хана, и плана "бэ" у нас нет,
   - Подожди, - Роман стал набирать номер на телефоне. - Нашим позвоню, они помогут.
   - Смотри! - Светлана схватила его за плечо. Они увидел, как вдоль дороги бежит серый громадный пес, обгоняет машину Вепрева, прыгает и со всего размаха врезается в лобовое стекло. Автомобиль прогрессора резко сдал вправо и, сбив несколько серых бетонных столбиков, остановился. Из под капота пошел пар. Вепрев не торопясь вышел из машины и, достав телефон, медленно и внимательно огляделся. Молодые люди, как подкошенные, пали на скамейку. Далеко впереди люди окружили что-то, лежащее на асфальте. Были слышны выкрики, - А хрен его знает, ЖКХ вроде должны, их обязанность! Люди, ну что вы... Ага, вези сам, вон сколько кровищи, у меня не катафал!. - Вот тебе и план "бэ", - сказал невнятно Роман, его потрясывало. - И не поможем мы ему, - произнесла Светлана - Или побежим? - она посмотрела на Привалова умоляюще, - Может, он еще жив, отвезем в ветклинику! Роман промолчал, стиснув зубы. Они наблюдали издалека, как люди, положив на дерюгу, оттащили тело на обочину, накрыли и разошлись. Подьехал эвакуатор, было видно, как Вепрев ругается с водителем, лезет во внутренний карман, машет какой- то красной книжицей. Водитель, упрямо качая головой, погрузил помятый, без бампера и переднего стекла, автомобиль и уехал. Светлана и Роман проехали по параллельной улочке, догнали грузовик, сопроводили до стоянки, позвонили Максиму, поехали обратно по Ленина и стали свидетелем начала разборки байкеров с прогрессором. Они его окружили вчетвером, Медведь опять натягивал перчатки, а это означало, что через час Вепрев к своей машине вряд ли доберется, может быть, к утру только, после перевязки.
  
   ***
  
  
  Последний мемуар Александра Привалова.
  
  Первый день я ругался, угрожал, чуть не в драку лез, потом смирился, куда денешься с подводной лодки, правильно? Мне рассказали, что у меня было целевое направление, в штабе знали, кто я и на что способен и послали персональный запрос. И шеф, негодяй, все знал. На второй день я опять подписал кучу бумаг, и вечером после ужина меня посвятили в подводники. Для этого нужно было "породниться с океаном и железом", поэтому для начала меня заставили выпить плафон забортной воды грамм в триста, это я осилил. Следующий дикий ритуал заключался в "целовании кувалды", меня им пугали еще с утра. Я весь извелся в тревожном ожидании. Я думал, это иносказание какое-нибудь или нужно будет почтительно приложится к адмиральскому булатному боевому молоту в ножнах и кистях. Или, не дай бог, на судне был какой-нибудь громила-дизельщик с позывным "Кувалда" и мне нужно будет его облобызать. Особо настораживала фраза "не боись, без солидола". Однако ребята на самом деле подцепили настоящую огромную кувалду с красной ручкой и раскачали ее. А у меня тогда зубы были молодые, ровные, крепкие я ими всегда гордился, жилы перекусывал. Смотрел я на эту кувалду, смотрел, потом вспомнил из физики, что является последней фазой движения летящего груза, изловчился и прошел также и это испытание. Все вокруг закричали, меня хлопали по спине, вручили воблу, удостоверение подводника и комплект формы с тельняшкой. Потом мы все пошли в кубрик и выпили по пятьдесят грамм сухого молдавского "Эль Десерт".
  
   Свидетельство Подводника
  
   Привалов
   Александр Николаевич
  
  Навсегда запомните этот день 12 Октября 1962 г. Место ему с самыми волнующими, значительными событиями Вашей жизни. Сегодня Вы торжественно посвящаетесь в ПОДВОДНИКИ и обязаны с честью пронести это почетное звание через преграды и испытания.
   Гордитесь! Отныне Вы принадлежите к племени несгибаемых, стойких и отважных, дерзких и находчивых моряков-подводников Северного Флота. Носите это звание с гордо поднятой головой!
  Широта 69№14′44″ с. ш. Долгота 33№13′21″ в. д Глубина 400 м.
  Командир ДПЛ Б -59
  Капитан 2 ранга В. Савицкий
  
  
   ***
  
  Пьер ходил вокруг корнеевской инсталляции, прищурившись и постукивая себя по голому колену хворостиной.
  - Это дракон? - он указал на правый фланг. Виктор неуверенно кивнул. - И все остальное мне понятно, вот видишь, р-р-ребус, а говорил, не сможешь. Мальчик остановился. - Кроме вот этих, смотри, целых восемь, и в каждом сне они появлялись. Кто это такие? - Корнеев пожал плечами.
  - Представь себе, пеликаны. Преследуют, как нарочно, в каждом эпизоде, черт их знает, что к чему и зачем они. Ерунда на постном масле. Мальчик сел, наморщил лоб. - Это не ерунда. А кто такой пеликан?
  - Птица такая, прожорливая, но очень, как бы это сказать, с материнским инстинктом. Утят своих, то есть детенышей сильно любит, ради них жизнь отдаст...Мальчик вскочил, потом опять сел, глаза его потемнели, он произнес женским голосом, - Шура! Где ты? Ты с малышом? Что с кораблем? Пьер посмотрел на Корнеева. - Виктор, я понял, почему ты видел эти сны и зачем ты здесь...
  
   ***
  
  Последний мемуар Александра Привалова.
  
  Когда мы были уже в Саргассовом море, командир лодки капитан Савицкий, вскрыв секретный пакет еще в Кольском заливе, объявил наконец команде, что идем мы не на Север, а совсем даже на Кубу, причем скрытно и с нами еще три подлодки. Я сначала обрадовался - солнце, песок, ром, мулатки! Потом Роман мне объяснил положение вещей, и я приуныл. Впрочем, особо унывать времени не было - меня обязали овладеть азами какой-нибудь военно-морской профессии, дали на выбор четыре - торпедиста дизелиста, гидроакустика и сигнальщика, я выбрал торпедиста и сигнальщика, выдали мне прожектор и заставили зубрить семафорную азбуку. Да и аппаратура, как проклятая, выходила из строя по десять раз на дню, я не вставал из-за стола, паял, ремонтировал, заменял. И в какой-то момент появилось у меня ощущение, что не может это быть ни текущим ремонтом, ни плановой настройкой. Не способен один и тот- же транзистор перегорать так часто, я все схемы прозванивал регулярно вдоль и поперек. С другой стороны, никто не мог зайти в мой отсек, я там торчал безвылазно сутками. Поделился с Ромкой, тот доложил командиру, и я с ним имел беседу. - А как ты думал, студент, почему мы тебя с материка выдернули, - разъяснил капитан. Именно потому, что у нас поломки аномальные, мы и сами не знаем, в чем дело, и нет времени разбираться в причине, сиди, знай, и налаживай, Родина тебя не забудет. Правильно, Василь Саныч? Стоявший рядом рослый офицер ответил, что "так точно".
  После этого разговора все и началось. Я возвращался к себе на станцию, вдруг что- то как вдарит сверху, и сразу заголосила рында. Все забегали, но как-то слаженно, целенаправленно, как на учениях, мне приказали не путаться по ногами, а сидеть у себя. Я пять минут походил из угла в угол, еще три взрыва прогремели, чувствую, нет, не могу, нервов не хватает, прокрался в носовой торпедный отсек и сел возле системы наведения, тестер достал, будто проверяю. Все во мне горело и бушевало, я был уверен, что началась война, нас обстреливают глубинными бомбами и искренне жаждал, чтобы кто - нибудь прямо сейчас нажал на все пусковые красные кнопки на всех пультах. Я за эти две недели не пропустил ни одного политзанятия, там мне и остальным, кто был не в курсе, Вадим Павлович глаза открыл на американскую военщину, как ихние ястребы исподтишка свои ракеты по всему миру понавтыкали, в Западной Германии "Першинги", в Турции и в Италии "Юпитеры", и в Греции и еще там где-то. Но мы тоже не лыком шиты, говорил товарищ Орлов, мы ровно год назад, в октябре, на полигоне "Сухой Нос" испытали Царь-бомбу АН602, она же "Кузькина мать", в сто мегатонн! Так что нас не запугать, мы готовим Штатам на Кубе адекватный ответ, и если я говорю "мы", то я имею ввиду не только нашу славную Советскую Армию, но и лично наш доблестный экипаж, потому что даже наша "букашка", если надо... Тут он осекся тогда в середине речи, замолчал, а офицеры переглянулись. А уж что эти америкашки с нашим братским кубинским народом вытворяли, только за это нужно было эту "Кузькину мать" не на Новой Земле взрывать, а над Пентагоном. В общем, был я в то время очень политически подкованным молодым человеком и свято верил в то, что мы несем справедливое возмездие врагу.
  Я сидел в носовом отсеке и думал про все это, как вдруг краем глаза заметил нечто, абсолютно не вписывающееся в аскетический, продуманный и лаконичный интерьер военной подводной лодки. Как если бы круглый герметичными люк, выдерживающими давление в десять килограмм на квадратный сантиметр, закрывался на деревянную ромбовидную вертушку деревенского нужника. На люке пускового аппарата одной из шести торпед висел замок. Обычный такой блестящий замок, на который запирают гаражи и сараи.
  
   ***
  
  Пьер чувствовал себя все хуже. Он часто останавливался, садился на ледяной песок и тяжело дышал. Лицо его еще больше посерело и вытянулось. Спустя километр стало ясно, что ему не дойти. Мальчик положил голову на острые колени и посмотрел на Корнеева. Зрачки у него были расширены и Виктор впервые увидел в них страх и физическую боль, шрам на шее мальчика разбух и покраснел. - У меня так уже было, но тогда просто звали, звали...А сейчас как будто тянет меня назад, вот здесь нить... он показал на затылок и живот, - И здесь. Горячие, не пускают. Но я же был раньше, видел. Виктор присел рядом, тронул лоб подростка и отдернул руку. Его обожгло, как от раскаленной сковородки.
  - Э, братец, да у тебя не температура даже, а доменная печь. Они посидели, наблюдая вдалеке ставшие уже привычной частью пейзажа гигантские "усы-антенны".
   - Это твои приемные родители не пускают. Мальчик обернулся, равнодушно посмотрел на гигантские бамбуковые удилища.
  - А далеко еще? - спросил Виктор.
  - Недалеко, возле замерзшей реки, вон за теми... горами. Он как башня, ты увидишь. Лететь быстро.
  - Лететь...Петя, давай я тебя провожу обратно и вернусь. Будем считать, что первая попытка не удалась, но это ничего, не страшно.
   - Нет, я тебя жду здесь, - возразил Мальчик и лег, свернувшись. - Только ты побыстрей...
  И Виктор пошел дальше один. Он шагал и шагал, огибал холмы, обходил овраги, заполненные чистым белым снегом, все дальше удаляясь от океана. Ему хотелось есть и пить горячее, но несмотря на требование к хозяевам, сухпаек ему не выдали. Наконец он увидел вдали серо-белый остов, совсем непохожий на башню, а похожий на выбросившегося на берег кита и вспомнил, что видел звездолет во время своей жесткой посадки. "Скоро все решится, - подумал он, и я буду дома, с этим чертовым глобусом или без него".
  Пьер помог ему вспомнить Институт, бедного Федю и зачем он здесь, на этой стылой планетке, однако Корнеев так и не обрел утраченные магические способности.
  - Магистр-р!, - произнес он вслух, выпустив облачко пара. Слово прозвучало в звенящей тишине чуждо и напыщенно.
  Вблизи корабль казался огромным, как Ноев ковчег. К западу от него простиралась глубокая, уходящая за горизонт борозда. Исковерканный ржавый корпус искрился инеем, возле открытого люка виднелась красная надпись "Пилигрим П.П. Фобос". "Вот мы и до Марса добрались, - подумал он без энтузиазма. Виктор давно осознал, что находится в будущем, и решил пока не озадачиваться, каким образом. Если кто- то или что- то ведет его, он будет бездумно плыть по течению, а уж потом во всем разберется.
  Корнеев заглянул в черные недра корабля и стал думать, как сделать свет. Карликовых деревьев поблизости, как назло, не было. У него был полупустой коробок спичек, последняя сигарета в пачке "Стюардессы", картонный читательский билет и требование - заявка на "Глобус - Транслятор, одна штука, выдать предъявителю..." в виде сложенного в четверть листка бумаги. Негусто для факела. Он попытался сотворить обычный фонарик с квадратной батарейкой, и не смог. Тогда он выругался и просто полез в люк. Оказалось, что внутри корабля не так уж темно, сквозь пробоины струился свет. Он прошел, вернее, прополз через шлюз, увидел что-то вроде лежащей лестницы, прошел по ней, пригибаясь и очутился в большом помещении. Глаза привыкли, он различал приборы, стоящий вертикально диван, осколки посуды, спинку детской кроватки, полусгнившие плюшевые игрушки, покрытые зеленым пушистым лишайником. В комнате стоял тяжелый запах тления, ржавчины и горелого пластика. Виктор двинулся дальше, переступая через мусор и вдруг заметил на полу шар размером с футбольный мяч. Он наклонился, зажег спичку. Это был древний медный небесный глобус с аналеммами и зодиакальными созвездиями в виде хвостатых чешуйчатых чудищ, на трех витых ножках и круглой подставке. Виктор сел на что -то твердое и закурил, разглядывая шар. Ну вот и нашелся. Почему его не забрали, ведь ценная, музейная вещь? Ну и прекрасно, теперь я им буду владеть. И работать с ним буду. Только над чем? Над оживлением воды в морях и океанах? Виктор хрипло хмыкнул, такой мизерной и жалкой показалась ему эта сверхзадача, которая не стоила сейчас и ломанного гроша. Меня забросили сюда сквозь пространство и время, чтобы я таким образом использовал величайшее изобретение всех времен и народов? Транслятором колоть орехи? Тем более нужно еще выяснить, как его активировать. И вообще непонятно, на что этот глобус способен. - Ну ладно, пора, - сказал вслух Корнеев и наклонился, чтобы забрать находку. И не смог его поднять, медный шар весил, казалось, несколько тонн.
  
   ***
  
  Машина стояла в предпоследнем ряду, горела на солнце металлическими боками, на асфальте под мятым капотом темнела лужа. Максим не оглядываясь и не пригибаясь подошел к багажнику и взломал его "фомкой". Коммуникатор запрыгнул, потыкался мордой в углы и выпрыгнул. Палатенко таким же образом открыл заднюю левую дверь, зверь опять ничего не нашел, виновато потерся о ногу. - Передатчика здесь нет, - раздался голос. Максим резко повернулся, железный штырь выскользнул у него из рук и улетел, звонко ударившись обо что-то. Редкие прохожие ускорили шаг. Вепрев даже не пошевелился, он возвышался перед Палатенко, сложив руки, костяшки у него были красные. Он слегка улыбался, но его глаза болотного цвета цепко отслеживали каждое движения противника. Несколько секунд они стояли молча друг перед другом.
   - Что ж ты молодых подставил, детей, это у вас теперь индейская доблесть такая? Впрочем вы, ирокезы, всегда трусливые были, норовили ударить исподтишка и бежать. И тотем ваш нужно поменять. Медведя на этих ваших...коротышек вороватых. А насчет друга твоего... Максим бесстрастно слушал и ждал. Он понимал, что все пропало, поздно, прогрессор уже отослал импульс, и он достиг адресата. А это значит, что колесики истории завертелись, будет снята блокировка, и груз будет доставлен на Землю. И ничего уже нельзя поделать, только с честью умереть и попытаться, хотя бы попытаться отомстить за Койота этому существу, стоявшему перед ним.
  - ... Виноват. Отойди от машины по-хорошему, и возвращайся на свою Секвойю. Тебе ведь твой сахэм предложил, вот и... Коммуникатор прижал уши, Палатенко включил панорамное зрение и заметил, как далеко слева колыхнулись кусты, потом ближе.
  - Зачем ты все это затеял? - спросил он, чтобы протянуть время. - Ты ведь вроде помогать должен, спасать.
  - Именно этим я и занимаюсь, - Вепрев слегка расслабился, видимо, ему не часто представлялась возможность не лгать в каждом слове, он испытывал удовольствие.
  - Тогда зачем ты делаешь все, чтобы таймер попал на Землю? Коммуникатор запрыгнул на капот, стал приставать. Максим его рассеянно отталкивал правой рукой. - Почему ты решил, что это таймер?
  - Только не надо мне врать, что это просто глобус!
   - Нет, это не глобус - Вепрев явно забавлялся. - Хочешь, скажу? Но тогда, сам понимаешь, мне придется тебя... Максим крепко схватил Коммуникатора поперек туловища и швырнул прогрессору в лицо. Рыжий зверь заорал, вцепился острыми когтями Вепреву в гигантские уши, задними ногами принялся нещадно рвать его нос, рот и подбородок, напоминая энергичного юного "чужого", только с мехом. Вепрев зарычал и стал его отдирать. В ту же самую секунду почти одновременно произошли еще три действия: Максим подпрыгнул нанес Вепреву сокрушительный удар в темя двумя кулаками, прогрессор покачнулся, сзади на него с визгом прыгнула Окрошка, обхватила его руками и ногами и они упали на асфальт. Вепрев полез во внутренний карман, Роман с цепью в руке, делавший круги вокруг клубка тел, упал и навалился на руку всем телом. Все вместе они с трудом затолкали упирающегося прогрессора в багажник. Вдали послышалась милицейская сирена. Роман рухнул на место водителя и стал лихорадочно искать скрытую панель, запыхавшиеся молодые люди заняли задние сиденья. Вепрев методично и мощно бил в перегородку, та трещала и подавалась. Придавленный Коммуникатор наконец пришел в себя, открыл один глаз, повел носом, вяло ткнул лапой в блок кассетного магнитофона. Палатенко глубоко вдохнул и выдохнул, заставляя себя успокоиться, осторожно вытянул панель, чтобы не повредить толстый кабель, на верхней крышке зажглись зеленые цифры и символы. Задняя панель треснула, показалась рука и страшное, все в крови лицо Вепрева. Оскалившись, он тянулся из всех сил к прибору. Максим не глядя набрал какой то шифр и нажал большую зеленую клавишу. Сзади багажника раздалось гудение, салон осветила фиолетовая вспышка, раздался неприятный звук четвертуемой купейной вареной курицы и Окрошка в ужасе смотрела на то, что оседало между сидениями...
  
  
   ***
  
  Максим подъехал на место, медленно подошел к Койоту, откинул мешковину и присел рядом. Коммуникатор запрыгнул ему на плечи, стал тереться совсем по кошачьи. "Найди там кого-нибудь, кого не жалко" - вспомнил он слова Координатора. Индеец встал, бережно поднял тяжелое твердое тело и отнес в машину. Он ехал к Семеновскому озеру и думал тяжелую думу. Зачем же ты, многоуважаемый Тсисту, это сделал? Разве это стоило того? Да вся эта проклятая умирающая планета не стоила одного твоего клыка! Или ты опять что-то хотел мне сказать, в последний раз? Что же ты натворил, как же я теперь буду без тебя, без твоего ехидства, глупых шуток, мудрых иносказаний...
  Он припарковал автомобиль возле озера, вынес тело, завернул в несколько расшитых одеял. Потом сходил за саперной лопаткой, выкопал могилу, опустил туда кроличью тушку, купленную на рынке, и бутылку воды, чтобы волку было чем подкрепиться во время долгого и опасного пути в царство Духов. Развел маленький костер, выкурил трубку и начал негромко петь длинную заунывную погребальную, прося , чтобы Койот не торопился, осмотрелся сначала, выбрал правильную дорогу... Вдруг Коммуникатор поднял голову и уставился в заросли. Максим обернулся. Возле костра бесшумно появилась приземистая фигура, он увидел, что это небольшая волчица. Она смотрела на него, наклонив голову, в зрачках отражался огонь. Волчица закрыла и открыла пасть, вся напряглась, ее спина выгнулась, как будто она страдала от сильной боли. - Да! Не!, - хриплый низкий голос, казалось, исходил из груди зверя. Волчица села, зажмурила глаза. Потом опять подняла голову. - Дай! М-м-е. - Дать тебе? - Максим указал на кролика в яме. - Мясо? Возьми! Волчица подняла голову, видно было, что говорить доставляет ей настоящие муки. - Ко-и-и-и-и-и-й- у-у-у, - провыла она и опять посмотрела Максиму в глаза. Он понял. Встал, подобрал лопату, затоптал костер и двинулся по тропе к автомобилю. Отъезжая, он услышал, как волчица, дав себе волю, залилась во весь голос разрывающим душу плачем.
  
  
   ***
  
  
  Виктор присел на корточки и осмотрел глобус со всех сторон. В нижней части были видны еле видимые царапины, как будто шар пытались чем-то подцепить. Ну, значит, не судьба с этим глобусом, облегченно думал Корнеев. И очень хорошо. Вы все там хотели, чтобы я его нашел, вот я его нашел, забрать не могу, на этом свое задание партии и правительства считаю выполненным. Не надо мне ордена, только отправьте меня обратно к маме, умоляю вас, мерзавцы! Я устал от холода, от безотходной манны вашей небесной диетической, я хочу на работу, под крыло Модеста моего славного Матвеевича, к ребятам! Тут Корнееву стало стыдно, он полез за сигаретами и обнаружил, что пачка пуста. Ну вот, и это еще вдобавок, нате пожалуйста. Он сел и стал угрюмо смотреть на шар. Смотрел и почему-то, вопреки всему, у него улучшалось настроение. От шара не исходили волны, он не источал благость или радость, но... нет, источал все таки, - поправил себя Витька. Запах. Неожиданный, неуместный на этом изломанном, ржавом, оледенелом, покинутом всеми корабле глобус еле заметно благоухал чистой выглаженной тканью, ароматом детских волос, вымытых шампунем "Кря-кря", пластилином и ленинградскими акварельными красками. Корнеев вспомнил, как носил на руках годовалую племянницу Мотечку, покачивал ее, улыбался и повторял "Да кто это у нас такой маленький, и кто это у нас такой хорошенький? Виктор полуосознанно протянул руку к шару и погладил его три раза по макушке. Глобус засветился, издал хихикающий звук и приподнялся над полом.
   ***
  
  Последний мемуар Александра Привалова.
  
  Я не успел оправиться от удивления, как в торпедный отсек вошли два человека - капитан Савицкий и командир лодки Архипов. Было ясно, что они ругаются уже какое-то время и приближаются к заключительной фазе. Я съежился и попытался слиться с интерьером, но меня и так не замечали в пылу спора.
   - Сигнал всплыть - это три глубинных заряда, три! А не пять, вам ли этого не знать! - Это объявление войны, и мы должны ответить! - металлическим голосом говорил капитан. Мы этой одной торпедой весь их флот разметаем, впредь неповадно будет!
   - А я вам напомню, товарищ капитан, - также твердо возражал Архипов, - Что нам адмирал Фокин говорил! А он разрешил применять ядерную боеголовку только если атакуют, если сделают дырку в корпусе!
   - Когда будет дырка, поздно будет! Вы что же, товарищ командир, вы советский офицер или...? Тут капитан осекся, наткнувшись на взгляд Архипова. Меня, наконец, заметили и турнули в свою каморку. Все понятно, думал я по дороге, значит, нас все-таки обнаружили.
  Связи с Москвой не было, но Вадим постоянно слушал американское радио, которое сообщило, что над нами целая эскадра кораблей - я запомнил название "Кони", "Итон" и еще штук десять, а воздухе кружило пятнадцать самолетов. Мы не могли всплыть, и наш благоустроенный корабельный быт постепенно превратился в ад. Аккумуляторы сели, вентиляция не работала. Не знаю, понимаете ли вы, что такое плюс шестьдесят градусов в подводной лодке. Вспомните поездки в Крым и как вы томно обмахиваетесь "Известиями", спасаетесь холодным лимонадом и мороженным, и это при тридцати и морском ветерке. А тут шестьдесят. И глубинные гранаты бьют молотом, как по голове, регулярно и нет от них спасения. Роман три раза падал в обморок от тепловых ударов, я пережил четыре. У меня перед глазами стояла желтая бочка с квасом, как она стоит в теньке и как я к ней подхожу, говорю дородной тетке в белом халате - две больших, и протягиваю две монеты в десять копеек и две, а потом стою и пью, пью, отгоняя пчел, этот райский напиток, пью до головной боли. Потом очнулся - сижу за своим столом, уткнувшись головой в мокрое полотенце, хорошо, что не в паяльник. А суточная норма воды - один стакан. Двести пятьдесят грамм. На день. В отсеках стоял тяжелый запах, электролит в аккумуляторах закипал и отравлял людей парами кислоты, моряки не могли принять душ, даже умыться нельзя было, лицо протереть, и началась потница. Моряки страдали от экземы, чесались и матерились так, что подводным чертям тошно было. Батареи были на нуле, делать было нечего, капитан решил всплывать, и попали мы прямо в объятия вражеского эсминца.
  
   ***
  
  Оправившись от изумления, Виктор осторожно тронул глобус пальцем. Глобус ойкнул тоненьким голоском. - Ты..., живой, что ли? - спросил он, чувствуя себя немного дураком. Шар молчал. Виктор подумал немного, потом осторожно обнял теплый медный мяч и повлек его к люку. Тот послушно двинулся, как тяжелый свинцовый воздушный шарик с гелием. Они выбрались наружу, похолодало, безлунное небо налилось чернильной синевой. Шар медленно потерял невесомость, стал весить с десяток килограмм, Корнеев переложил его в капюшон и двинулся в путь. Через пару километров он услышал хныканье за спиной. Он остановился, вынул глобус, тот был очень холодным и даже, как показалось Корнееву, мелко подрагивал. Он закутал глобус в шарф, прижал к груди, потом пристроил под мышкой, и так шел, стараясь не отрывать глаз от синей сопки вдали. Через час он увидел Мальчика, тот сидел и ждал, и рассказал ему обо всем. Пьер дальше нес глобус сам, согревая его. Они уже подходили к пещере, как вдруг шар опять захныкал, потом притих, и заплакал уже по-настоящему, горько и навзрыд. Два человека, стар и млад, смотрели на него в отчаянии, не зная, что делать. Вдруг из бока глобуса на экваторе вырос маленький синий хоботок и принялся несмело ощупывать окружающее пространство.
   - Да ведь он есть хочет! - догадался Виктор. они поспешил к входу в расщелину. - Надо только у наших нянек молоко попросить, теплое. Или детское питание какое нибудь, абрикосовое, я его любил.
   - А я только материнское помню, - сказал Пьер. - А с чего ты взял, что он будет употреблять человеческую пищу? Разве это человеческий детеныш? Корнеев встал на пятачок, покачивая теплый шар, как младенца. - Не знаю, пусть тогда найдут ему пищу, они умные. Звездочек миндальных. В общем так, уважаемые! - обратился он в пустоту. - Вот у меня здесь ребенок, он плачет и хочет есть! Дайте ему, пожалуйста, покушать, по-хорошему! Последнее, что он увидел, была спускающаяся с потолка черная сфера, которая накрыла его, затем фиолетовая вспышка, и Виктор обнаружил, что лежит, скрючившись, в тесном темном помещении, пахнущем озоном, резиной и бензином.
  
   ***
  
  - Извините, что не взял вас с собой, ребята. Мы теперь братья, но по обычаю я должен был быть один, проводить Тсисту в последний путь. Ну, как все прошло?
  - Все окей, - сказал Роман, разливая по стопкам, - Мы понимаем. Они сидели в "Манго", было уже около десяти, официанты недобро поглядывали на припозднившихся. Они выпили не чокаясь, поминая Койота.
  - Вот сдача, - Окрошка положила на стол завернутую в салфетку тонкую пачку банкнот. - Вообще стыд потеряли. В стране кризис лютует, а они, бладибастарды, за буксировку в гараж столько содрали! За срочность, говорят.
  - Да ладно, там в салоне такое было, не каждый "чистильщик" Вульф взялся бы, - возразил Роман. - Авто это по идее просто сжечь надо было.
   - Как это сжечь, уважаемые, нам еще завтра нужно отсек нуль-т демонтировать, на целый день возни. - А зачем Вепрев его туда затолкал, в багажник? А, поняла, типа мобильный, случае форс - мажора.
  - А это значит..., - сощурился Роман, отпив морса.
  - Совершенно верно, где-то есть стационарный, - подтвердил его догадку Палатенко. Коммуникатор мявкнул и заговорил, начиная трансляцию. Окрошка уронила вилку от неожиданности. "Двадцать один час пятьдесят минут эмвэ, номер десять восемь. Срочное сообщение от Павла". Раздался старческий голос, говоривший на незнакомом языке быстро и без пауз. - Ребятки, нам пора на выход, - засобирался Максим. - Зарегистрирована входящая активность канала в машине Вепрева. У нас, вернее, у вас, межпланетные гости.
   ***
  
  Последний мемуар Александра Привалова.
  
  Двадцать седьмое октября тысяча девятьсот шестьдесят второго года, день, который я хорошо запомнил. Именно из-за событий того дня этот мой мемуар будет последним.
  Капитан Виталий Савицкий тогда первым выбрался на мостик, за ним - Архипов, ну, а третьим я. Штатный сигнальщик Завьялов отходил от обморока в медотсеке, я его заменял. Мне выдали переносной двухсотватовый прожектор "Проблеск", я стал подниматься, цепляясь за поручни, и тут полной грудью вдохнул первый раз за десять дней чистый свежий морской воздух, опьянел, руки у меня ослабли, и я уронил этот чертов прожектор обратно в раскаленную утробу. Вернулся за ним, проклиная все не свете, поднимаюсь опять и вот тут, ребята, мои мокрые волосы встали дыбом, потому что я услышал, как пикирует на лодку военный самолет. Даже в уютном кресле в темном зале этот звук вызывает чувство беззащитности, ноют зубы и хочется зарыться с головой в окоп, а тут все на самом деле - этот вой приближается с ревом, с визгом циркулярной пилы, прямо на тебя, прямо в темя. Ну, думаю, все, сейчас засвистит бомба и каюк. Я очень живо представил картинку из "Крокодила", как из бомбардировщика, за штурвалом которого сидит дядя Сэм с лицом старухи Шапокляк, только с бородкой, и черный пузатый снаряд с тремя амортизаторами и надписью "USA" на боку лениво вываливается из квадратного отверстия в брюхе и с грохотом врезается точно в люк нашей подлодки. Однако вместо этого я услышал, как кто-то снаружи с дробной быстротой пробил кувалдой по борту, я на секунду оглох, и тут на меня действительно свалилось что-то тяжелое и потное, и я опять выронил прожектор. Это был капитан, он скатился вниз по моим плечам и коленям, он дышал с присвистом, лицо его было страшным. - Все вниз! - во всю глотку закричал он. - Торпедные аппараты на "товсь"!! Я заметался, не зная, куда бежать - вверх или вниз, Архипов с мостика парой крепких выражений мне подсказал, и я наконец выбрался на свет божий. Только была южная ночь, и свет был отнюдь не божий, глазам стало больно от прожектора, который, словно люстра в тысячу свечей, висел на вертолете. С десяток самолетов низко кружили над лодкой и стреляли по курсу трассирующими очередями и стоял такой грохот, что уши закладывало. А вокруг, насколько хватало глаз, мигали сигнальные огни сотен авиационных гидроакустических буев, покачивавшихся на волнах, они обложили нас, как волка красными флажками. Архипов что- то беззвучно крикнул мне, а у меня внутри все горело и плавилось, хотелось направить прожектор, как гиперболоид, на шесть кораблей впереди и сзади, и на вертолет и на самолеты в воздухе и сжечь их всех к такой-то матери. Архипов заметил зверское выражение на моем лице, приблизился ко мне и крикнул в ухо, - Приказываю успокоиться, студент! Он сильно встряхнул меня за плечи. - Видишь прожектор? Что они сигналят? Я взял себя в руки, вгляделся.
  - Они требуют ... спрашивают, чей корабль!
  - Передай им, подлодка принадлежит СССР, и чтобы что бы немедленно прекратили провокацию! Я с грехом пополам отсемафорил, руки у меня дрожали. Самолеты поднялись вверх, стрельба прекратилась
  - Все, пошли вниз, - произнес командир. Он был абсолютно спокоен, я тоже перестал трястись.
   - А где капитан? - поинтересовался он, когда мы спускались.
  - Так он это, - опять заволновался я, - торпеды сейчас пускать будет! Архипов ругнулся и побежал в носовой отсек, я за ним. Савицкий уже снял свой ключ с ремешка на шее, и когда появился Архипов, протянул руку, буравя командира лодки глазами.
   - Ключ, быстро, давай, Василий, на этот раз не надо меня агитировать, все равно не послушаю, мы сейчас по ним, мать их, так шарахнем, мало не покажется! Сами погибнем, но потопим их всех, и флот не опозорим! Архипов стоял, не двигаясь.
   - В чем дело, товарищ Архипов, вы не поняли? Лицо Савицкого побагровело. - На нас напали, фигачат по нам из пулемета, вам этого мало?! Ты хотел атаки? Вот тебе атака!!
  - Ключ не дам, и торпеду выстрелить не позволю. Савицкий задохнулся от бешенства, повернулся к стоявшему рядом замполиту Масленникову,
  - Иван Семенович, ты что молчишь?! Скажи ему!
   - Василий Александрович, - произнес замполит, глядя в сторону - Я согласен с капитаном, надо атаковать. Как потом в глаза смотреть будем? И в Москве нас не поймут! Отдайте ключ.
  - Да что ты его уговариваешь, этого...! Мы решили, все мы, экипаж тоже "за"! Живо давай ключ!
  - Я не собираюсь вам втолковывать, вы не поймете. Архипов снял с шеи ключ, засунул его в нагрудный карман и застегнул пуговицу. - Для пуска торпеды нужно согласие трех старших офицеров, то есть нас. Если вы забыли, так я вам напоминаю, что я начальник штаба бригады подводных лодок и мое слово - решающее! У меня право вето. И я говорю - нет! Ядерной атаки не будет! Архипов присел на зеленую раму. - Послушайте меня спокойно. Во-первых, это не глубинные бомбы, это обычные шумовые гранаты. Они их кидают всегда по пять штук, а это международный код, условным сигнал "IDKCA", означающий "подняться на поверхность". Если бы это было началом войны, мы бы уже рыб кормили! Далее. Мы в их водах, крадемся как воры, у них выдержка сработала, а у нас нет? Мы что, как бабы истеричные? И улетели уже их самолеты, слышите, как тихо? Савицкий тоже тяжело сел, утер лицо полотенцем, помолчал
   - Ладно, Василий... Может, и прав ты, погорячился я. А насчет баб истеричных...
  - Я не вас имел ввиду. Приношу извинения.
  - Так вот насчет баб истеричных. Ты их еще не видел. Но еще увидим, полюбуетесь, попомните мое слово. Не для протокола, Ваня, но когда в Кремль нас адмиралы да генералы вызовут...А, семь бед...
  Я смотрел на них, слушал и не верил своим глазам и ушам. То есть, это что получается, не будем мы в них торпеду пускать? И вот так просто сойдет им все с рук?! Вражеские натовские истребители нас из пулемета поливали, я сам это видел, нас, советских людей, из настоящих пулеметов настоящими патронами! И это не начало войны? Да нас фашисты так же обстреливали летом сорок первого, может быть, тоже нужно было утереться полотенчиком и выдержку продемонстрировать? Я ненавидел Архипова, ненавидел Савицкого! В голове у меня зазвенело, появился неожиданно мой "третий глаз", и я понял, что сделаю то, что задумал. Я посмотрел на торпедную установку своим особым взглядом и увидел ее схему - невозвратный клапан, кольцо обтюрации, курковой зацеп, боевой баллон, все как на учебном плакате. Только эта торпеда была настоящая, и ее ЯБЧ горела ровным зеленым миролюбивым цветом. Я не стал высчитывать ни дистанцию курсового угла на цель КУ, ни "торпедный треугольник", только выставил тридцать метров глубины. Вражеские эсминцы перекрывали лодке все румбы, значит, промах был просто невозможен. Теперь оставалось только послать сигнал на ЭСУ торпеды и нажать на активный курок, то есть совершить физическое действие, да еще внутри корпуса из листовой стали толщиной в три сантиметра. Я такого еще ни разу не делал. Я собрал всю волю в кулак, сконцентрировал всю свою ярость благородную к звездно-полосатой военщине, классовую свирепость к лживым продажным жирным ворам-спекулянтам с Уолл-стрита, до глубины души проникся состраданием к стенающему от расизма, порабощения и чудовищной безработицы братскому американскому народу, вот это все я вложил в сгусток энергии и послал ее на заслонку активного курка смертоносной торпеды. От гигантского усилия и жары у меня на секунду потемнело в глазах, а потом я увидел, как в разных направлениях и с разными эмоциями смотрят три старших офицера. Капитан Савицкий с ужасом смотрел на замок, замполит Масленников, прищурившись, ел глазами Савицкого, а командир Архипов вскочил и глядел на меня, и в глазах его читались злость и беспомощность. Послышался приглушенный рев заполняющей емкость воды, раздался звук "Боммбрр!" за бортом, лодку сильно качнуло, и торпеда с ядерной боевой головкой калибра пятьсот тридцать три миллиметра со скоростью сорок пять узлов устремилась к цели.
  
  
  5.
   "Государство лжет на всех языках о добре и зле.
   И всё, что оно говорит, оно лжёт, и всё, что у него есть, оно украло"
  
   Ницше "Так говорил Заратустра"
  
  - Мы на месте. Откуда ты сигнал получаешь?
  - До чего же все-таки Земля красивая, полюбуйся! И нет еще ничего... Ни станций, ни Оранжереи, ни Телескопа, ни Северного Светила.
  - Вон крутится что-то. А мусору-то, мусору! Всю орбиту спутниками... Я тебе вопрос задал, вообще-то. Что за привычка...
  - Так в том- то и дело, сигнал есть, но он...как бы это выразиться, не красный уже, а зеленый. Длинная субстанция зажглась сиреневыми всполохами,
  - То есть мы зря все эти твои додекальоны проделали, неслись сюда на подмогу, как "наши" с тачанкой, и все коту под хвост?
  - Стоп, вот опять красный! Нам на Север, под Мурманск. Нам теперь нужно выбрать "неглиже".
  - Почему "неглиже?"
  - Ну, маскировку. Чтобы не заметили. Слово такое, Шарль научил.
  Долговязая сущность заискрилась и завращалась.
  - Не "неглиже", а "инкогнито"! Моллар с его галльским юмором. Ты кого выберешь?
  - Не знаю пока, посмотрим по обстоятельствам. А ты кого посоветуешь?
  
   ***
  
  Виктор, устав изумляться за эти несколько дней, полежал молча в темноте, потом пошарил вокруг себя руками и понял, что находится в багажном отделении автомобиля. Лежать было удобно, только жарко в шубе, глобус уютно пристроился под мышкой и тоже был теплым. Раздался скрежет открываемых гаражных ворот и крышка багажника раскрылась. Хлынул свет, и Корнеев увидел три лица, глядящих на него сверху, два смотрели с любопытством, одно - мрачно.
  - С прибытием, - сказал мрачный, - Позвольте глобусик сюда, - и протянул руку к глобусу. Корнеев отодвинул шар подальше. "Опять начинается", - пронеслось в его голове. Ему помогли выбраться, он сбросил шубу, не выпуская шар из рук.
  - Я Максим Палатенко, - представился невысокий, похожий на индейца крепкий смуглый человек с широкоскулым лицом. - А это мои друзья - Светлана О'Шулукай-оол (красивая рыжеволосая девушка) и Роман Привалов ( толстый великан в кожаной куртке). Корнеев назвал свое имя и с интересом посмотрел на Романа.
  - Виктор, я знаю, кто вы и откуда прибыли и как раздобыли этот так называемый глобус, - сразу начал индеец. - Мы должны его уничтожить. Как можно скорее! Это бомба с часовым механизмом, поверьте мне, она Землю уничтожит, там сотни тысяч ваших Хиросим!
  - Наших? - прищурился Корнеев.
  - Максим за нас, он луддист с Секвойи, - объяснила Светлана.
   - Вот что, ребята, - сказал Корнеев, давайте -ка сейчас поедем все в Институт, и там мы спокойно и мирно в моей лаборатории во всем разберемся. Его собеседники переглянулись.
   - Или что, Института больше нет? Корнеев присел на автомобиль. - Какой сейчас год? - Две тысячи пятнадцатый, - ответил Роман. - Институт стоит, Виктор Павлович, только... там все по-другому, вы его не узнаете...
   - Ну-ка, - Корнеев сложил пальцы в Гиан Мудру и произнес краткое секретное заклинание трансгрессии, известное только магистрам. Ничего не произошло. - Этто что за... Виктор вырвал волосок из выросшей за последние дни клочковатой щетины и воспроизвел многословный безотказный речитатив, доступный даже сложным дублям. Их по прежнему окружала обстановка захламленного гаража.
  - Виктор Павлович, - виновато сказал Привалов. - Трансгрессию запретили в черте города. Законодательно, уже три года как, Ткаченко протащил в местной думе, у него маршруточный бизнесс, и теперь за незаконную левитацию штраф двадцать минимальных зарплат.
  - Вот ведь чер... начал было Корнеев, осекся, обвел глазами новых знакомых.
  - Давайте ко мне, - предложил Палатенко. - Все- таки подальше от города. Я все объясню, и там же ее обезвредим.
  На том и порешили. Виктор в пути озирался во все стороны, удивляясь, как изменился городок, как много стало незнакомых красивых машин, красочных растяжек и реклам с бесстыдными девицами, грязных людей в лохмотьях возле остановок и мусорных баков. Они проехали мимо вневедомственного детского сада от НИИЧАВО, Виктор успел заметить, что игровую площадку снесли, на ее месте стоят большие черные машины, над крыльцом висит флаг, похожий на голландский триколор. "Консульство открыли, что ли", - с недоумением подумал он. На "зебрах" переходили люди, и Виктор их не узнавал. Они горбились, с опаской смотрели на газующий транспорт, из глаз что-то исчезло, что - то привычное, что их объединяло в девяностых. И появилось что то новое. "Страх!" - понял Корнеев, - "Страх исчез, и надежда исчезла. А появилась покорность стада. Их уже ничем не испугать, они свое отбоялись, измучились ожиданием. Как смертники, которые хотят, чтобы уж поскорее раздался крик "Пли!". Виктору стало горько, и магистр закрыл глаза, подставив лицо ветру.
  
   ***
  
  Последний мемуар Александра Привалова
  
  Первым опомнился Масленников, он подбежал к торпедному аппарату и принялся дергать замок, как будто до конца не веря в происшедшее. Савицкий, страшно ругаясь во весь голос, оттолкнул меня плечом и выбежал из отсека. Архипов, оскалившись, нажал что-то на наручных часах и быстро поднес к лицу. Раздался мелодичный звон, из часов раздался женский голос. - База девять-семь, диспетчер Глумова, слу...
  - База, я Странник, код ноль одиннадцать, фокстрот, - перебил ее Архипов. - Немедленно уничтожить цель, координаты... он скороговоркой проговорил вереницу цифр, - Лимит времени исполнения четыре минуты. Майя, немедленно!! Рубеж красный, планетарный, по исполнению доложить! - Поняла, - тонким испуганным голоском ответила диспетчер. Архипов опять ожег меня взглядом, прошипел сквозь зубы что -то вроде "Масссрш" и принялся в нетерпении постукивать обеими ладонями по бедрам. Шли секунды, во всей лодке не раздавалось и звука, она как будто вымерла, все ждали удара, затем ответного залпа, представляли, как в нескольких местах вскрывается, как консервная банка, борт лодки, сносится надстройка, как от удара битой и, выдавливая воздух, в отсеки с ревом врывается вода, круша все на своем пути.
  ...Но ничего не произошло. Вообще ничего не случилось, ни толчка, ни взрыва. Лодка спокойно покачивалась на волнах, раздавался стрекот вертолетов. Прозвенел зуммер, на этот раз мужской голос не торопясь сказал из часов, - Ноль одиннадцать. Это база. Турнен. Цель уничтожена. Ну, задал ты нам... Архипов быстро обернул часы ладонью, спрятал под рукав. Масленников, недобро прищурившись, не отрываясь, смотрел на командира. - Ваня, это не то, что ты думаешь, вечером на собрании доложу. Архипов повернулся ко мне, - А ты...! С-с-тудент! Зайдешь сейчас ко мне, говорить будем.
  
   ***
  
  - Здесь никто еще не был из землян, - Максим приглашающе протянул руку, и все зашли сквозь синий силовой завес в типи регрессора. Там было много шкур, одеял, в середине чернел очаг из камней, в правом углу мерцал желтой приборной доской серый ящик с крышкой как у духового шкафа, слева стоял низкий стол с современной кухонной утварью, на нем спал Коммуникатор Все уселись кругом и стали смотреть на глобус в руках Корнеева.
  - Это не бомба, это живое существо, оно нуждается в тепле и пище. Как младенец, я это сам видел. Как будто услышав его слова, шар тихонько погудел.
   - Можно? - Виктор взял со столика чашку со сливками и поднес к медной оболочке. Из шара вытянулся тонкий хоботок, прикоснулся к чашке и быстро втянулся обратно. Всем показалось, что глобус обиженно всхлипнул.
   - Мой ты маленьки-и-й, - Светлана протянула руки и отобрала шар у Корнеева.
   - Бомбу ему, - она повернулась к индейцу, наклонила голову и посмотрела на него своим особым повергающим в страх ирландским взглядом.
  - Это ее ты собрался обезвреживать? Красный провод перекусывать, весь в поту, дэмит?! Обломись, чингачгук, Максик, не обижайся. Не получишь ты его, это наш теперь глобусик, правда, Ромчик? Младший Привалов неуверенно кивнул и добавил, - Будем его в коллективе воспитывать. По-нашему, по байкерски. Палатенко махнул рукой, достал трубку и принялся ее сердито набивать, - Вот поэтому вы и живете так. Круглое носите, квадратное катаете. Что же вы за народ такой? Вам русским языком сказано, - погибель это для планеты вашей, смерть, нет, они как эти...На руки ее берут и качают. Прошелестела занавеска и в комнату вошел Вепрев в сопровождении двух воинов с копьями, он присел к очагу, его телохранители встали по обе стороны дверей.
  
   ***
  
  Август 2015 г. Озеро Алла-Акаярви, Мурманская область.
  
  
  - Я знал, что ты придешь. Было рано, тихо, сосны отражались в коричневой воде, по которой шли круги от рыбы. Пожилой человек встал, поднял спиннинг, наполнил кормушку, обмял пальцами, закинул.
  - Скажешь что - нибудь? - проговорил его собеседник. Рыбак постоял, сел на брезентовый стул. Он так и не обернулся.
   - Скажу. Повторю то, что говорил полвека назад. Зря ты меня тогда остановил. Зря ты опять пришел. Вы пришли. Вас не звали...
   - Нет. Не начинай опять. Ты не знаешь всего. Ты вообще ничего не знаешь. Извини, но ты ведешь себя, как...Человек за спиной переступил ногами, раздался хруст сухой хвои.
   - Мы вам одолжение делаем! Как и в прошлый раз! Что же ты за глупый упрямый осел, был им и остался, несмотря на годы! Мы же тебе показали! Ты знаешь, что такое острая лучевая болезнь? Ты думаешь, увидел гриб, вспышку, сдуло твой скелет и ты уже в раю? Как бы не так! Ты неделю все свои внутренности... Пожилой выудил червяка из банки, громко поплевал, по озеру пошло эхо.
  - Ладно. А вот то, что ты всем разболтал, зря, ведь подписку давал.
  - Клал я на твою подписку. И не ври, что ты такой весь из себя спаситель. Старик вдруг захотел успеть выговориться в последний раз, заговорил быстро. - Я многое понял за эти годы. Лучше бы тогда мы грохнули этих. Это было бы как операция. Как ампутация. Меня бы не было, многих других, может быть, почти всех, но сейчас все было бы по-другому, я в этом уверен.
  - Твое дело. Может, ты хочешь узнать, зачем я здесь? И почему ты опять встал на моем пути? Пожилой человек помолчал. Ему на секунду стало жалко себя, но он привычно затолкал свои переживания в дальний пыльный угол сознания.
  - Нет.
  - Тогда прощай. Не бойся, это быстро. Рыбак сжал удилище побелевшими пальцами. Человек за спиной позвенел чем-то, раздался неуместный на природе скрежет заводной игрушки, всплеск воды, в воздухе поплыл сильный запах озона. Раздались удаляющиеся шаги, поверхность озера вспучилась, из нее во все стороны протянулись раскаленные добела щупальца молнии Кататумбо, они в полной тишине окутали пожилого человека, тот схватился за горло, потом за сердце и обмяк на стуле, уронив голову.
  
  
   ***
  
  
  
  Последний мемуар Александра Привалова
  
  
  - Давно у тебя эти... супер способности? - спросил Архипов. Мы сидели в курилке подлодки, я ожидал нагоняя, выговора, был готов к тому что командир будет орать, ругаться, сорвет с плеч погоны, которых у меня нет, и вообще меня протащат под килем. Но он смотрел на меня с сожалением, даже с какой-то симпатией.
  - С третьего курса Универа, - ответил я. - Еще я теперь на гитаре могу, и на фаготе почему-то. Мы посидел молча, гудела вытяжка над головами. Архипов тяжело вздохнул, достал из кожаной сумки что то вроде больших черных квадратных очков с наушниками и ремнем, которые ученые надевают для исследований, нажал в них что-то, протянул мне.
   - На, полюбуйся, что ты натворил. Я осторожно надел очки на голову, на секунду ослеп, в голове звонко щелкнуло, и я очутился в воздухе над серым океаном, подо мной качалась на волнах наша лодка. Она немного наклонилась влево, что-то черное и длинное стремительно понеслось под водой, как касатка на охоте, на меня наплыл горизонт, где синели силуэты дюжины кораблей. Все вокруг замерло, чайки притихли, и я увидел, как в паре километров от меня поверхность воды вспучилась холмом, он рос и корабли казались игрушечными пластмассовыми модельками, они скользили вниз по серому гигантскому склону и ныряли целиком в воду. Макушка холма вскрылась, как исполинский гнойник, из нее вырос гриб из пены и дыма, внутри гриба вспыхнуло солнце, мои очки затемнились, и во все стороны полетели обломки кораблей, самолетов, десятки рыб, какие то серо-красные ошмётья, мимо просвистел огромный мокрый якорь, раздался ужасающей силы удар "Бум-м!!", и меня унесло ударной волной куда - то за сотню километров.
   За столом перед тройным окном с желтыми портьерами сидел бледный молодцеватый человек, напротив него стоял военный с красным лицом и что-то кричал ему по - английски. Меня подняли еще выше и я увидел Землю с орбиты. Подо мной пролетели две стайки красивых ракет одна - белые толстые карандаши - на восток, а оттуда - длинные зеленые, на запад. Было интересно смотреть, как внизу поднимаются маленькие симпатичные грибочки и потом лужа огня весело растекается, расширяя круг, как подожженный тополиный пух в июле. "Ух ты!" - прошептал я в невольном восхищении. Голос совсем рядом, тоже на орбите, прошипел со злостью, - Весело тебе, студент, балбес, идиот? Майя, дай ему улицу Победы. И рецепторы ему выставь на ноль сотых, пусть прочувствует. Меня понесло, как во сне, и я приземлился на скамейку около родной, только что построенной станции метро "Парк Победы". Я сидел и удивленно озирался, вокруг не был ни души, то есть просто ни одного человека, ни студентов около Библиотеки, ни мамаш с колясками, только надсадно выли сирены, которые прерывались левитановским голосом: "Внимание, атомная тревога! Просьба всех немедленно спуститься в бомбоубежище! Мимо меня пробежал военный с ребенком на руках, за ним поспевала молодая мама, лицо в расплывшейся туши. - А тебе, что, особое приглашение нужно?! - крикнул он мне тихим, сорванным голосом, страшно скривившись, - А ну пошел! Я посеменил за ними к павильону, мы пробежали мимо молоденьких солдат, глаза у них были круглые, оловянные, - Все, закрывай, эти будут последние, - приказал офицер, солдаты заперли за нами большие двери, мы двинулись дальше по коридору, позади раздался гул моторов, я оглянулся, из стен поползли гигантские серые заслонки, я и не знал, что такие есть. Мы ступили на эскалатор и я увидел сотни людей, они все стояли вплотную друг к другу на перроне и на путях и дальше в черном тоннеле, и все они молча смотрели вверх. В тишине всхлипывали дети, кто- то кашлял, из толпы крикнули, - Сашка! Привалов! Давай сюда, здесь мы! Я стал шарить взглядом по разноцветным платкам и серым кепкам, и тут медленно приподнялся и развалился на две части пол, обнажив черные прутья арматуры, люди бесформенной кричащей массой заскользили направо и налево и спустя секунду мягко обвалился белый потолок. Все заволокло белым, я успел заметить, как ступени эскалатора вспучились, обнажив огромную, всю в масле, велосипедную цепь, раздался хруст, я с ужасом увидел, что мои ноги перемалывает, как в мясорубке, и потерял сознание от болевого шока.
  
   ***
  
  
  Стелла Михайловна Привалова проснулась ранним утром оттого, что сердце вдруг на секунду остановилось, потом пустилось вскачь. Она села на кровати, взяла не глядя склянку с валерьяной, вытряхнула капсулу, подождала немного, но чувство беспокойства не проходило. Пожилая женщина закрыла глаза, поняла, где находится источник, встала, накинула халат и прошла в комнату сына. Она подошла к полкам и приподняла тяжелый кубок за лучший спортивный улов, обнаружила свернутый лист бумаги и вышла в коридор к свету. Прочитав письмо, она опять прижала руки к груди, затем сделал глубокий вдох и выдох. "Еще можно успеть!" - пронеслось у нее в голове, и она начала действовать.
   Наина Киевна, ворча, открыла дверь музея, - ... И срок годности у ей, кажись, вышел еще в позапрошлом веке, и без расписки... Стелла подбежала к стеклянной витрине, чуть не разбив, сняла стекло, вынула большую прямоугольную бутыль с пробкой, залитой воском и сунула ее в большую клеенчатую сумку. Затем она застыла посреди комнаты, лихорадочно переводя взгляд от пары огромных зеленых резиновых сапог к ступе из серого пористого чугуна, не зная, что выбрать. - Ишь чего удумала! - шамкала старуха за спиной. - И не помышляй даже, это государственная собственность, юнеской признанная, а ежели... Бабушка!! - Стелла повернулась к Наине Киевне, - Я же бьяснила! Я вам никогда не прощу! Вы меня знаете! Я вам расписку напишу! Заплачу сколько нужно! Старуха сверкнула глазами из-под кустистых седых бровей, пожевала губами, погремела связкой ключей, - Ну залезай, только ради Ромочки моего, кровиночки, внучка ненаглядного. Стелла с трудом забралась в ступу и обнаружила там советский веник из сорго с инвентарным номером. Привалова подняла веник и взяла его на изготовку, как весло. - И не махай сильно, занесет, - предупредила старуха и забормотала под нос:
  
  Ступа, ступа, ты лети,
  За моря и окияны,
  Мимо острова Бурьяна...
  
  Ступа бесшумно поднялась над дубовой подставкой, попирая гравитацию, как Люковсий лендспидер. - Какое, то бишь, озеро-то? - прервалась старуха.
  - Алла-Акаярви.
  - Так... Щас....
  
  В миг до озера домчи! ... - Ох, лишенько мне... - Понапридумывают...
  Под названьем...Алла Акаярви!
  
  Ступа неохотно качнулась вбок ( Стелла схватилась за борт) и осталась на месте.
  - Бабушка, скорее! Наина Киевна скривилась и кивнула на открытое окно.
  - Баюн Семенович! - закричала Стелла, - Можно вас на секундочку?! Помогите, пожалуйста! - Мн-э-э, - раздался бархатный голос, в окно, звеня цепью, запрыгнул огромный кот. Нарочито не глядя на старуху, он сел, прикрыл глаза лапой, и нараспев произнес:
  
  
  
  От постылой грымзы старой,
  С ней котам житья не стало
  Ты лети, ты лети
  Там полет останови
  Где Алла-Акаярви!
  
  
  Ступа загудела, сделал круг по залу с экспонатами, вылетела во двор и понеслась над городом на юг, к лесам и озерам. Редкие в этот ранний час и привыкшие ко всему горожане провожали ее безразличными взглядами. Стелла помогала ступе, отталкиваясь от воздуха веником справа и слева, Они достигли озера через пять минут. Тяжелый чугунный стакан совершил мягкую посадку в двух шагах от Привалова, Стелла бросилась к нему, поскользнулась, упала, подбежала, на ходу доставая бутылку из сумки. Она рванула на муже воротник, так, что разлетелись пуговицы, и увидела на груди синий рисунок в виде дерева. Стараясь не всхлипывать, Стелла одним движением сорвала сургуч и пробку, в ноздри ударил запах весеннего ледохода, талого снега и мокрого асфальта. Привалова хотела уже плеснуть водой на грудь мужу, вовремя остановилась, выругала себя, достала еще одну бутылку из-под "Фанты", куда еще дома набрала мертвой воды из под крана, смешала обе жидкости в ладони и натерла лоб и фиолетовую, как татуировка, печать смерти на груди пожилого человека. Бабка второпях заставила ее выучить четыре строчки, но Стелла их забыла, она обнимала седую тяжелую голову и лишь приговаривала - Пожалуйста, оживи, пожалуйста, оживи...
  
   ***
  
  
  
  
  Несколько секунд все смотрели на незваных гостей. Палатенко успел удержать Коммуникатора, прижал его к груди одной рукой, тот вперился в Вепрева, шипел и царапался. Широкоскулый долговязый воин в грязной меховой безрукавке бесстрастно посмотрел на животное и процедил другому, толстому, в засаленном буреке, - Баташино, ковутсу. От обоих нестерпимо несло конским потом, чесноком и гнилыми зубами. Другую руку Максим положил на колено Светланы, которая осторожно и быстро передала шар Корнееву и начала медленно и угрожающе вставать. Роман по своему обыкновению выпятил челюсть и сжал пудовые кулаки. В это время Вепрев спокойно закуривал и рассматривал присутствующих.
  - Так что дубли не только у вас имеются, - вместо приветствия обратился воскресший прогрессор к Корнееву.
  - Кто это? - спросил Виктор, смерив Вепрева и копьеносцев неприязненным взглядом. - Вы из Института?
  - Это некий Вепрев, - сказал Максим сквозь зубы. - Восстал из пепла. И, видимо, опять пришел за таймером... за глобусом. Который вы ему так любезно доставили с планеты Ковчег.
   - Я бы мог сейчас отнять его силой, - кивнул Вепрев. - Но мне хочется, чтобы вы поняли, что другого выхода у вас нет, и сами отдали мне Инжектор. И помогли мне завершить начатое, как бы трудно и страшно и горько вам не было. Я сожалею о гибели вашего друга, но не чувствую своей вины. Зачем он прыгнул? Вот вы меня тоже убили, и я на вас не обижаюсь. Давайте выкурим трубку мира, и устроим что-то вроде интервью, наверняка у вас накопились вопросы.
  - Можно, я начну? - подал голос Корнеев, он чувствовал себя уязвленным, что его, магистра, использовали втемную, как простого курьера.
  - Чего вы сами не полетели на эту планету Ковчег и не забрали Транслятор? И заодно вот что, - Корнеев вынул из кармана читательский билет и протянул прогрессору. - Вот этот документ примите-ка, и напишите что-нибудь на нем. Тот спокойно взял синюю книжицу, достал ручку, нацарапал в ней что-то и положил на стол. - А то с дублями иметь дела не желаю, - слегка расслабился магистр. Роман сделал недоумевающей Светлане успокаивающий жест - мол, потом объясню.
  - Отвечаю. А что, кофе здесь угощают? О'Крошка встала с недовольным видом и принялась негромко звенеть чашками и блюдцами.
  - С Ковчегом у нас нет дипломатических отношений. Вернее, есть, но односторонние. Они или "Оно" изволит общаться, видите ли, только с тем, с кем пожелает. Мы к нему сравнительно недавно миссию посылали, с вверительными грамотами, с подарками заморским... Так промурыжили наших послов неделю, так и уехали ни с чем. Видите, как я с вами откровенен, делюсь гостайнами. Могу еще добавить. Мы все там сны видели, разные, из своей жизни и из чужих. Так вот, в каждом сне так или иначе конкретное слово или ясный образ фигурировал. На вашем языке это будет... как бы это не при даме... что, в общем трындец вам, ребята наступит, если вскорости не уберетесь. Ну, мы намек поняли, откланялись, но держим под наблюдением пещерных этих отшельников высокомерных.
  - А Земля? - спросил Корнеев, - А я? А Пьер?
  - Хороший вопрос. Не знаю, чем вы им там приглянулись, что они мальчика выходили и вам Инжектор подарили.
   - Что значит, подарили? - возразил Виктор. - У меня на него заявка была, я за книгу последнее отдал! Прогрессор посмотрел на Корнеева с сожалением и ничего не ответил. - И вообще, какой, к чер..., э-э- , скажите не милость, Инжектор! Распылитель какой- то, что ли? Что все это значит?
  - Действительно! - подхватила девушка, ставя со стуком поднос. - Нате ваш кофе! Хватит уже этого цирка! Вепрев надолго замолчал, взял чашку и стал покачивать ее, смотря в пол.
   - Я сейчас вам буду говорить неприятные вещи, прошу не обижаться. Ваша Земля умирает. Умирает в муках, испытывая нечеловеческие, неземные боли. Как онкологический больной. Не буду повторять банальности, что ваша планета - это живой организм. Это не вымыслы бесноватых эзотериков. Метастазы уже проникли повсюду, в печень, в позвоночник, а в последние годы достигли мозга. Это вы ее довели. И вы ее не только не пытаетесь лечить, вы даже страдания облегчить не можете. Нет у вас таких анальгетиков. А если бы и свалились они вам на голову, то, не обижайтесь, ваши бы менты и бандиты их наркоманам скормили, за деньги немерянные. И у нас их нет. И если бы были, не дали. Да и не хотите вы никому ничего облегчать. Вам бы все хапать, хапать, уже не лезет, но все равно, до рвоты, пока носом не полезет, больше денег, больше машин, жратвы, айфонов, баб, пойла, сериалов ваших дебильных! А самое главное, изолгались вы вконец, и это самое страшное, что с вами могло произойти, и именно это и случилось.
   - Ну вы все-таки полегче на поворотах, - вступился за человечество Максим. - Наши здесь с тысяча трехсотого года, не дай вам бог тогда жить!
   - Вот именно, - вступил в разговор Роман. - И вообще, отставьте тогда нас в покое! Прям так переживаете, как будто это ваше! Улетайте к себе, откуда вы там, на Кассиопею! Или что, вы, значит, такие Руматы и "жалость переполняет ваше сердце"?
  - Нет у нас никакой "руматовщины", - поморщился Вепрев, - По этому вашему фольклору псевдопрогрессорскому у нас целый курс проходят, зачет сдают. Курсантов учат и предостерегают, как не дай бог, не натворить делов так, как ваши горе-культуртрегеры. Прогрессоры ваши, которых, кстати, у вас еще нет и, дай бог, не будут, уж мы позаботимся, так вот они, значит, планеты спасают от мракобесия, книгочеев спасают, гениев-математиков вывозят в ваш будущий полуденный рай. Вепрев посмотрел на часы.
   - А у нас задача другая, - Вселенную от вас спасать, от человечества. Чтобы вы дальше, извините, свою заразу не распространяли. Цивилизацию вашу чавкающую, демократию вашу кровавую, суды ваши продажные, телевидение ваше... Я каждый месяц вынужден на орбиту кататься, рекондиционную терапию делать, нервы лечить. В последний раз прилетел, сижу в столовой, а там новый сотрудник прибыл, профессор, черный как вакса, с планеты... забыл, как ее. Поел и сидит, пальцы облизывает, один за другим. Лицо Вепрева исказилось, стало похоже на морду горгульи. Ну, я его... Вепрев посмотрел на Палатенко,
   - Уважаемый Чукилатаг, а у тебя что- нибудь крепкое найдется?
  - Текила. Регрессор открыл буфет и поставил бутылку, рюмки и все необходимое, на столик. Выпили. За окном вдруг фыркнула и заржала лошадь, длинный воин забеспокоился, принялся сопеть и переступать с ноги на ногу, поглядывая на Вепрева. - Шугунигей, - кивнул он, не глядя. Оба воина, пятясь, вышли из типи.
  Вепрев выпил, содрогнулся и продолжил, - И ведь лезете вы, не сидится вам! Все животики надорвали, когда увидели луноход ваш, кастрюлю со спаренным пулеметом. И латинский, как выяснилось, не захотели понять, если он без матов. Опять меня к вам командировали, а уж как я к вам не хотел, просил, умолял, пошлите хоть опять на Саулу, это как ваш Магадан. Но пришлось улаживать, а то бы вы еще от наших друзей крабов получили плюху. Максим наполнил рюмки, все выпили.
  - Про "Аполло" и этих клоунов вообще промолчу, - продолжал Архипов, опять мимоходом глянув на циферблат. - Американцы ваши тем же миром мазаны. С "Лунар-скаута" послание, - проигнорировали, последнее китайское предупреждение продемонстрировали, в Йеллоустонскои парке. И это не остановило! С "Розеттой" вообще анекдот! - Вепрев хмыкнул, - Засекли якобы с астероида призыв "Помогите! Умираем!" Вот он, долгожданный контакт! И поперлись к черту на кулички! Десять лет летели! Чтобы оперативно помочь стенающим братьям по разуму! Хотели на Марс по пути заскочить, не пустили, спасибо тамошним товарищам. Добрались все -таки до кометы, мы не мешали, нам самим было интересно, все таки четыре гравитационных маневра. Но не впечатлились мы, - прогрессор с сожалением развел громадными руками, - Ни вашим упрямством пресловутым земным, ни даже диском на ста языках. А "Филу" вашего подарили как сувенир одному союзнику нашему, он такие безделушки собирает. И не думайте, что мы не поняли, куда вы на самом деле направлялись! Вы полагаете, мы не догадались, что к "Штайну"? - Вепрев презрительно фыркнул. - Но не вышло у вас, зонд мы отключили при подлете, фотографий нет, не доросли вы еще до такого богатства, сначала научитесь его справедливо делить.
  - А у вас что, все по-другому? На вашем Сириусе, - запоздало язвительно осведомилась Светлана, - Рай там у вас, для благородных?
  - Да, у нас все по-другому. Но и до нас дошло влияние ваше тлетворное. У нас ведь на планете никто не врет, и денег нет. Еще по одной? Так вот, есть теперь деньги, и лгать начали, спасибо вам большое. Правда, пока на одной маленькой планетке, но ведь это как... Вепрев в последний раз сверился с хронометром, и сказал, - Но ближе к делу. Отвечаю на последний незаданный вопрос. Глобус - это Инжектор, по простому- шприц. Для эвтаназии. Все помолчали, переваривая это заявление. Зашли всадники, Корнеев с удивлением обнаружил, что они перестали смердить. "Привык, наверное", - подумал он.
   - И как долго... сколько нам осталось? - спросила О'Крошка с усмешкой. Было видно, что она воспринимала происходящее отстраненно, как фрагмент мыльной оперы.
   - Два дня, - ответил Вепрев. А потом скончается ваша планета тихо, без мучений, во сне. Ну, не сразу, конечно. Будет в коме. Вас будет затапливать, будете гореть, вулканы проснуться, убивать будете друг друга, но не как обычно, по сто тысяч в день, а по нарастающей.
   - Ну, теперь моя очередь давать интервью, - угрожающе произнес младший Привалов, прижимая шар к себе. - Глобус вы не получите, потому что вы нас не убедили. Вепрев поставил рюмку на стол, поднял руку, коснулся черных часов на запястье, шар мягко вырвался из объятий Романа и застыл, покачиваясь, над столом.
   - Я и не надеялся, мои наивные краснокожие друзья. Вепрев опять что-то нажал, выдвинулась прозрачная виртуальная клавиатура размером с книгу, пальцы прогрессора запорхали над разноцветными клавишами. - Для активации энергия нужна, открою вам очередной секрет, аж пятьсот мегават, как раз мощность вашего, уважаемый Чукилатаг, синтезатора, - Вепрев любезно улыбнулся регрессору.
  - И вот теперь она аккумулировалась. Как раз за время моего блестящего монолога.
  - Ах ты! - Корнеев вскочил с места.
   - Не советую, - не переставая улыбаясь, проговорил прогрессор. - Всем сидеть тихо. Вепрев поднес часы с клавиатурой к шару, раздался звук, как будто заводят пружину игрушки, глобус начал темнеть, потрескивать, от него пошел жар. Светлана смотрела на глобус со смятением, ей представилось, в утробе медного яйца плачет маленький голенький ребенок, он пытается спрятаться, убежать от нагревающихся стенок, сворачивается в комочек...Она взвизгнула, подскочила к Вепреву и вцепилась одной рукой ему в лицо, другой в телефон, опрокинула высокого мужчину и принялась бить его кистью об пол, упершись в грудь острыми коленками. Вепрев попытался вскочить, но ему в живот и шею уткнулись острия двух копий. Над ним стояли два его телохранителя, толстый и высокий, лица у них были решительные и безжалостные. Роман окатил глобус водой из графина, Корнеев схватил шар, обернул его шубой, прижал к себе и, нагнув голову, со зверским выражением огляделся вокруг. Стало ясно, что больше никто и никогда не отнимет и не причинит зла этому существу, кто бы он ни был - Транслятор, Тезис, Таймер, Инжектор или маленький ребенок.
  
   ***
  
  
  
  Последний мемуар Александра Привалова
  
  В моей голове опять что-то щелкнуло, я огляделся и понял, что сижу в курилке на подводной лодке и руки-ноги мои на месте. Все внутри дрожало, но постепенно я успокоился. Архипов молча ждал, неторопливо затягиваясь сигаретой. - Я все понял, товарищ командир, - выдавил я. - Но только все равно,... - Теперь слушай меня внимательно, - перебил он. - Слишком рано ты стал мизитом, и не спрашивай меня, что это и кто тебя преждевременно инициировал. Мы их найдем. Запомни только, что на этом твои геройства закончились. Я за тобой с самого начала следил, ждал чего-то подобного, и то еле успели, прыткий ты больно. Он затушил сигарету и встал. Я тоже. Архипов посмотрел мне в глаза своими дикими зелеными глазами и тихо проговорил, - Я тебя "отмажу", но теперь ты мой должник, помни об этом. Ты не знаешь, что сделали бы с военным за самовольный запуск ядерной торпеды. Зато я знаю. Ты не кадровый, но и тебе не поздоровится, поверь мне. Конвоируют в ТПБ, диагностируют "сутяжно-паранойяльное развитие личности", нейролептиками накачают, и все, ты овощ. Так что я тебя даже не от смерти спасаю, а от чего похуже. Моли бога, чтобы ты мне больше не понадобился, потому как если я появлюсь, значит, опять ты встал на пути. Всемирного человеческого прогресса, - добавил Архипов с иронией. - Тогда не обессудь, по -другому я с тобой поступлю.
   - Вот только не надо мне угрожать, - сказал я ему дерзко тогда, помнится. Я парень крепкий был, спортивной гимнастикой занимался, и волейболом, и настольным теннисом, стиляг гонял с их чатанугами. Но когда он это сказал, как-то стало мне неуютно и холодно в спине. Я потом все происшедшее ценой титанических усилий почти забыл, все эти сумасшедшие четырнадцать дней постепенно стерлись, но некий крошечный секундомер где то в потайном кармане моего организма нет-нет, да и тикал. Каждый день все эти пятьдесят три года я просыпался и пару минут лежал, прислушиваясь к себе, не проснулся ли опять мой третий глаз, не свалились ли мне на голову какие -нибудь нежданные гениальности, нам со Стеллой на беду. Вот и дождался, три дня назад. Писать я об этом не буду, во-первых, сам не уверен, во-вторых, похоже все на бред этих сумасшедших уфологов, экстрасенсов, кликуш разных полоумных, которых я на дух не переношу. Но если вскорости появится Архипов, значит, прав я, и, выходит, довели мы все-таки колыбель нашу до ручки. Значит, так тому и быть, давно я подозревал, только не верил, что свидетелем стану. Вернее, уже не стану. Что-то сумбур у меня в голове, неужели боюсь? Нужно отвлечься, о чем- нибудь другом написать.
   С Романом Камбековым, гидроакустиком, мы подружились, часто ездили тремя семьями отдыхать на автомобилях по "Большому кругу" (это Борис придумал) - Эстония, Латвия, Литва, Белоруссия и обратно - через Псковщину. Были времена! Тему Карибского кризиса мы тщательно обходили, но как- то у костра, пару лет спустя, после двух полубанок, рассказал нам Ромка под большим секретом, как их в Кремль вызывали на ковер после похода. Как министр обороны Гречко кричал - "Почему всплыли?! Почему не закидали американцев гранатами?!" - Гранатами! - грустно мы посмеялись тогда. - И это министр! Савицкий ему пытался объяснить, что на Кубу они ходили на дизельных подводных лодках, а не на атомных, аккумуляторы шесть часов заряжать надо . "Как не на атомных?!" - закричал маршал страшным голосом. Сдернул с носа очки и так хватил ими по столу, что только брызги полетели. В общем, решили они там наверху никого не поощрять, но и не наказывать, орденов не дали, но и не посадили. А вице-адмирал Сизов так вообще высказался предельно откровенно, дескать, "мы вас живыми и не ждали". И непонятно, что он имел ввиду. За бугром по этому поводу конференция была, рассказывал Роман, там один известный американец Блэнтон заявил газетам, что "парень по фамилии Архипов спас мир от ядерной катастрофы". От меня, значит.
  Потом переехал Роман в литовский город Снечкус, который сейчас Висагинас, на атомную станцию, я здесь, в Соловце начал работать, мы еще некоторое время переписывались, потом пошли наши жизни разными путями.
   Видимо, теперь Вепрев снова во мне угрозу увидел. И решил действовать превентивно. Судя по всему, опасается он, что я какую-нибудь торпеду опять сдуру выстрелю во благо партии и народа. Ну значит, так тому и быть. Бессонница вот только замучила меня моя старческая, сил нет. Как на пару минут отключусь, так разная чепуха видится. Скалы какие-то, холодина... И как будто голос со мной какой-то разговаривает, спрашивает о чем-то, и самое жуткое, что не поймешь, то ли это один голос, то ли их миллион в унисон звучит. Я еще вспоминал, где я его слышал, этот голос, потом вспомнил - из Ромкиной комнаты, они там со Светланой уединились, а она только старый рок предпочитает, по его рассказам. И вот там овцы блеют, а потом как раз этот мой голос страшный, потусторонний, волосы от него дыбом встают. Может, как раз и внушает он мне что-то, а я потом , как эти, из фильмов, натворю что-нибудь непоправимое. Ладно, прекращаю на этом, буду снасти собирать, завтра на озеро поеду.
  
   ***
  
  
  
   Лучше будь прост да честен, чем умен и лжив. Софокл
  
  6.
  
  - Ну, что будем с ним делать? - спросил Роман, шлепая кулаком в ладонь и плотоядно оглядывая распростертого прогрессора. Но голове у того, вцепившись в волосы, устроился Коммуникатор и подрагивал хвостом.
  - Максик, а скальп долго снимать? Вепрев, прищурившись оглядывал снизу вверх предавших его воинов. - Не нужно поедать нас глазами, уважаемый, - произнес высокий воин. - И не рассчитывайте на помощь, вашу базу мы блокировали. - Но если вы, - добавил низкорослый, - Обещаете вести себя цивилизованно, мы позволим вам беспрепятственно удалиться. И больше никогда не возвращаться. Вы с настоящего момента персона нон-грата, а Земля давно под нашим протекторатом. Вепрев, криво улыбаясь, неловко заворочался, поднялся, он выглядел дико с рыжей шевелюрой Коммуникатора на голове. Палатенко подал знак, кот спрыгнул вниз, оставив красные полосы. Видимо, цепь событий наконец вывела Вепрева из равновесия, уши его пылали рубиновыми кремлевскими звездами,
   - Идиоты! - вскричал он. - Вы все, - он обвел присутствующих здоровой рукой, - Идиоты! Дебилы! Он упал в кресло. - Как вы все мне надоели, - земляне, леонидяне, дегрессоры, байкеры, койоты ваши, коты ваши! А я еще на Айзека..., да я ему в ножки...
  Вепрев уставился на Корнеева, который мрачно на него посмотрел и отодвинулся дальше по дивану, прижимая к себе глобус. - Сядьте все, прошу вас! Сядьте! Компания расселась на диван и по креслам, кроме габаритного бывшего охранника, который устроился на стуле поближе к дверям, поставив копье между ног. Лицо его немного изменилось, узкие азиатские глаза приняли европейский разрез, посерели, он снял замасленный малахай, обнаружив аккуратную лысину в виде тонзуры. - Как же вам обьяснить?
  - А не надо ничего обьяснять! - раздался голос из дверей. В дом ворвалась Стелла Привалова. Такой ее еще никто не видел. Глаза ее метали молнии, волосы разметались. Она вела под руку бледного, но живого Привалова -старшего. Вепрев посмотрел на него без эмоций и устало кивнул головой.
  - Дед! Бабушка! - Роман вскочил, опрокинув чашку и блюдце.
  Стелла остановилась перед Архиповым, наклонившись и уперев руки в бока.
  - Погоди, я с тобой еще разберусь! Сашенька, вот сюда присядь, осторожно. Она подвела Привалова к дивану и помогла ему устроиться. Корнеев смотрел на друга, не отрывая глаз. Привалов поправил очки, тоже узнал Виктора,
  - А я был уверен, что ты жив, - негромко воскликнул он. Корнеев поставил шар на стол, они обменялись рукопожатием в четыре руки, затем стали молча глядеть друг на друга, улыбаясь. - Ты знаешь, сколько времени прошло? - спросил Привалов. Корнеев молча кивнул. Стелла подняла сферу и протянула его Привалову.
  - Мальчики, успеете наговориться. Саша, вот он, посмотри. Привалов принял глобус, глаза его расширились, он дрожащими руками сменил очки и прищурился. Лицо его вытянулось, челюсть отвалилась, он издал каркающий звук, протянул руку к глобусу, то ли чтобы взять его, то ли оттолкнуть, он пытался что-то сказать, молча разевал рот, обводя присутствующих диким глазами. Все с испугом встали, кроме Вепрева, который безучастно и хмуро смотрел в стол. Глобус вдруг завертелся с бешенной быстротой, у него отлетела треугольная витая медная подставка и с чудовищной силой ударилась о бревенчатую стену, так что дом покачнулся. Раздался равномерный органный звук "Й-у-у-у-у" раскручиваемой детской юлы, резко и сильно запахло чем-то знакомым, уютным, но давно забытым, - запахом первой книжки о Мойдодыре, ароматом детского зубного мятного порошка, карбидом, брошенным в лужу, мандаринами, йодом, лентой пистонов, твердого киселя, горячего асфальта, сжигаемой осенней листвы, пленки "Свемы", и тут шар превратился в красное раскаленное веретено и, прожигая столешницу, шкуры и пол, исчез. - Б-у-у-ул-я-а-а-а! - донесся до застывших от удивления людей крик, а может, им послышалось. Вепрев встал. - Предлагаю всем присутствующим прямо сейчас и очень быстро бежать из этого дома. Через минуту здесь будет очень жарко.
  Подтверждая его слова, из скважины раздался приближающийся рокот, вытянулось облачко пара, запахло тухлыми яйцами. Вдруг с булькающим звуком вылетела красно-желтая капля раскаленной магмы и упала на пол. Шкура задымилась. Все секунду смотрели на нее, потом бросились из избы, пропуская вперед Стеллу и Светлану. Они бежали по проселочной дороги и каждый думал о своем.
  
  Приваловы тихонько семенили, придерживая друг друга.
  Стелла думала, "Значит, я права, это все таки ребенок, примерно полуторогодовалый. Внук. Или внучка. Внучка кого? Не Земли-же? Стелла произнесла про себя: "Внучка Земли". Роман мадам Кружановской - Рочестер, доступны в магазинах Цинзерлинга. Она коротко засмеялась, потеряла дыхание, они остановились на пару секунд и двинулись дальше. "Ну и хорошо, значит, будет отрада на старости лет."
  
  Александр Привалов размышлял, "Вот и неправы братья. "Ничего, мол, нет "до" и ничего "после". Куда там! А Акунин, выходит, наоборот, догадался, хоть и наоборот все. А про глобус я никому не скажу, даже Стелле. Все равно уже ничего не изменить. Да и надо ли..."
  
  Корнеев не бежал, шел споро, ходко, но старался не обгонять чету Приваловых, держался вровень.
  Он недоумевал, "Вот тебе и Тезис! И непонятно теперь, кого я осчастливил, может правы оказались эти бандиты".
  
  Роман Привалов бежал, топая, рядом со Светланой, ему было тяжело от избыточного веса, он старался не пыхтеть громко и ждал второго дыхания.
  Он горевал, "А ведь улетит теперь моя ирландка, моя тувинка, укатит с этим оцеолой в их экологический рай. Черт бы побрал этот шар, глобус, лучше бы не появлялся он в нашей жизни!"
  
  Две субстанции, полная и длинная, никуда не бежали, они зависли над домом лесника и наблюдали.
  
  Архипов, он же Вепрев, на бегу негромко разговаривал по телефону с девятью сотрудниками, приказывая приступить к эвакуации.
  
  Светлана бежала и думала о Максиме Палатенко.
  
  Максим Палатенко, он же "Индеец", он же воин Чукилатаг, "Имеющий Две Головы", бежал с Коммуникатором на шее следом за всеми, ни о чем не думал, а только пел в такт шагам негромко себе под нос Песню Прощания и Встречи.
  
  
   ***
  
  
   2016 г.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"