Аннотация: Отчаявшись, можно пойти на все, что угодно: уронить себя, забыть о моральных принципах, или же решиться на самую страшную сделку: душу в обмен на желаемое. Купить талант за самую высокую цену кажется немыслимым. Но это же случилось...
Голос - плавен, сердце - в камень.
У каждого человека есть мечта, и неважно какая. Кто-то хочет владеть рестораном, кто-то хочет открыть для себя дикий мир, кто-то хочет испечь самую большую сосиску в тесте в мире. Я же хотела петь. И точка. Я закрывала глаза и представляла, как пою красивую песню перед огромной аудиторией. И она мне аплодируют. Но, увы, судьба обделила меня голосом: я либо пищала, как новорожденный ребенок, либо хрипела, как заядлый курильщик, либо проглатывала слова от волнения. Одно из трех, что выберете? А еще, как будто бы в насмешку мне дали столь звучную фамилию - Найтингейл, соловей. Очень смешно. Я хотела петь - и это стало моим тайным желанием. Никто: ни семья, ни друзья не знали об этом.
И в один прекрасный день я поняла, что так продолжаться больше не может. Мои друзья смело высказывали свои мечты вслух, строили радужные планы, а я скромно отмалчивалась в углу. Почему же Мари можно открытым текстом говорить о поступлении в Академию искусств на художника, а Джейку мечтать о сцене? Несправедливо! Я тоже хочу высказаться. Первым предстояло об этом узнать моему парню, Нику, и друзьям: Мари и Джейку. С небольшой компанией мы уютно устроились в нашем любимом кафе "Долька", в котором мы частенько проводили пятничные вечера. Комфортная дружеская атмосфера располагала к беседе, поэтому я решила не тянуть кота за хвост и рассказать все буквально с порога. Набравшись смелости, я выпалила, проглатывая от волнения согласные.
-Ник, я тебе соврала, прости.
Ник недоуменно взглянул на меня.
-Келли, ты о чем?
Он знал, что я всегда старалась быть честной с ним во всем, и эта новость стала для него, мягко говоря, неожиданной.
-Однажды ты спросил меня, какая у меня мечта. Я сказала, что хочу открыть собственный ресторан. Но это неправда.
-Почему?
Непонимающе спросил он.
-Я хочу петь. Вот моя самая большая мечта. Я хочу стоять перед публикой и петь обо всем, что взбредет мне в голову. Хочу визжащих фанатов, от которых у меня будет закладывать уши. Хочу, чтобы мой голос, отражаясь от стен, заполнял пространство.
Ник подвинулся ближе, взял мои руки в свои и тихо спросил:
-Но ты же знаешь свои способности? Ты же понимаешь, что это невозможно?
Я отпрянула от него, как будто меня по лицу ударили.
-Ах, так...
Прошипела я. Мари посмотрела на меня с сочувствием.
-Келли, прости, но Ник прав. Ты же слышишь свой голос, и он не ангельский.
Джейк, ее парень, согласно кивал.
Я вскочила с мягкого диванчика и закричала на все помещение, чувствуя, как во мне закипает гнев.
-Да какие же вы друзья после этого? Не могли поддержать друга даже в самой бредовой мечте. Да к черту все! Я буду петь, чего бы мне это не стоило!
Ник нахмурил брови. Я не любила, когда он так делал, и всегда старалась отвлечь его от "тяжелых раздумий". Но сегодня мне показалось, что зря - пусть мальчик поработает мозгами, не все же ему в безоблачном мире жить. Надоело мне все это. Чувствую, что расстанемся мы с ним после трех лет влюбленности. На мою беду на нас в упор смотрел мужчина с самого дальнего столика. Я переключила свой взгляд с Ника на него. Незнакомец был молод, но в глазах его, черных, как сам Тартар, было что-то недоброе и старое, как мир. Его улыбка была похожа на оскал, а осанка до того напряжена, что казалось в следующую секунду он прыгнет на добычу, как дикий зверь. Внезапно он встал из-за стола, небрежно бросив на стол пару купюр, и ленивой походкой направился в нашу сторону.
-Я не ослышался, юная леди? Вы страстно желаете петь?
Я нервно сглотнула. Лучше бы держала язык за зубами. Мама учила меня не разговаривать с незнакомцами, тем более, этот тип доверия не внушал, поэтому я коротко кивнула. Посетитель буквально расплылся в злой, отвратительной улыбке.
-Что ж, ваши мечты сбудутся, дорогая.
Он похлопал меня по плечу, и вылетел на улицу. Я передернула печами от отвращения, кинула на стол деньги за свое угощение и вышла, повернувшись к друзьям спиной. Никогда их не прощу за предательство.
Дома я не смогла сдерживать слезы и расплакалась, как какая-нибудь сопливая малолетняя девчонка. Рассказала друзьям свою тайну, а они в душу плюнули. Думала, будет иначе? Ишь, размечталась. Да еще и этот незнакомец, странный он какой-то, темный. Обещал, что все станет явью. Ага, с такой же целью я могу попросить чудесный голос у феи-крестной. Не бывает чудес на свете.
Но чудо случилось вечером. Нежданно-негаданно на моем балконе появился тот молодой человек из кафе, прожигая меня взглядом сквозь стекло балконной двери. Одно прикосновение к нему - и дверь открыта. Сверкнув дьявольской улыбкой, он протянул мне руку. Я медлила.
-Давай же. Ты ведь не отказываешься от своих слов?
Заманивал он меня, приближаясь ко мне. А что мне терять? Семье все равно ничего не скажу, друзья отвернулись от меня. Терять нечего. А петь хотелось. Я улыбнулась в ответ и уверенно вложила свою ладонь в его. Что-то нехорошее сверкнуло в его глазах, но отказываться было поздно. Я слегка поежилась, будто от холода. Незнакомец взглянул на меня своими непроницаемо черными глазами и загадочным голосом спросил:
-Ракель Найтингейл, примешь ли ты дар пения, чего бы тебе это не стоило?
Мне стало страшно. Чего бы тебе это не стоило? Чего это может стоить? Денег? Квартиры? Меня самой? Но мечта стояла превыше всего. Поэтому я уверенно ответила:
-Да.
От его предплечья ко мне поползла сиреневая струйка дыма, пахнущая сожженной плотью и кровью.
-Да, я принимаю твой дар.
Повторила я. "Продавец даров" хитро улыбался, будто ему удалось провернуть самое выгодное дело в истории.
-Пока еще рано, прекрасная Ракель. Но не расстраивайся. Я не возьму ничего из того, о чем ты помышляла. Я возьму у тебя маленький пустячок, так, ненужную тебе мелочь.
Я нахмурилась.
-Что же это?
-Это твоя любовь. Подумай, зачем она тебе сейчас, когда ты можешь сделать головокружительную карьеру на сцене. И тем более, вы расстались с парнем, кажется. Я прав?
Все-то он знает. Хотя, он же был свидетелем этой ужасной сцены. Я кивнула.
-Я ее заберу, а взамен ты получишь самый красивый голос, какой только может быть у столь юного создания.
Любовь? Да, пожалуй, он прав. С Ником мы поругались, а никого другого я видеть не хотела. Мне нужна моя мечта.
-Забирайте.
Незнакомец заулыбался еще приторнее, а в глазах его полыхнуло адское пламя.
-Ты не пожалеешь. Только, тебе отныне нельзя плакать, а то дар перейдет к другому. Но я сделаю так, чтобы ничто не могло расстроить тебя. Я дарю тебе ледяное сердце.
Сиреневый дым ужалил меня в грудь, замедляя быстрое биение моего несчастного сердца. "Продавец даров" притянул меня за руку и приник своими губами к моим. Леденящий холод сковал мою душу. Ничего теплого там не осталось. А незнакомец по-прежнему улыбался той нехорошей улыбкой.
-Вот и все, Келли. Наслаждайся своим новым голосом. И завтра у тебя концерт. Ты же хотела выступать перед публикой?
И он растворился во тьме.
-Странный типчик.
Подумалось мне и сразу же вылетело из головы. Я подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. Обычная девушка 17 лет с синими глазами и русыми волосами до пояса. Обычная фигура. Обычное лицо. Я обычная.
-Нет, я особенная.
Прорезал тишину голос, похожий на перезвон хрусталя. Это был мой новый голос. Я снова взглянула на себя в зеркало и произнесла:
-Я особенная.
А потом расхохоталась серебряным смехом, в котором ничего не было от прошлых смешков в ладошку старой Келли Найтингейл. От нее уже ничего не осталось.
Надоело казаться милой, все порушилось, льдом покрылось.
Все внутри меня сломалось и строилось заново. Рушились мои отношения к близким, ценности и принципы. Проспав в школу, я ни капли не беспокоилась, хотя раньше летела на уроки на первой космической. Не здоровалась с одноклассниками. Мимо друзей прошла, словно статуя. Они мне больше не были нужны, если не поддерживали мои интересы. Все чувства и переживания во мне покрылись трехдюймовой коркой льда, которую не пробивала ни одна эмоция, ни одна улыбка. Все равно! На уроке математики мне пришло сообщение. Нисколько не стесняясь, я достала телефон и прочла. Оно пришло с незнакомого номера и гласило: "Выступление сегодня в концертном зале в 18.00. Ни о чем не думай". Я дернула плечами - меня это не волнует. Мои размышления прервал пронзительный голос немолодой учительницы:
-Найтингейл! Телефон мне на стол!
Я сощурила глаза. А есть ли у нее на это право?
-Вот еще.
Буквально выплюнула слова, чем еще больше разозлила математичку.
-ВОН!
Я спокойно собрала свои вещи и под аккомпанемент гробовой тишины вышла из класса. Нервные все какие-то стали. Не нужна мне математика, когда свершилась моя мечта. Да и школа, в общем-то, тоже. На основе всего этого я сделала лишь один правильный вывод - нужно бросить школу. И преспокойно направилась к выходу.
На счастье, дома никого не было. Настежь открыв окно, я запела, наслаждаясь звучанием собственного голоса. Мне удавалось брать даже самые высокие ноты. Внизу послышались аплодисменты. Я выглянула из окна. У подъезда стояла компания подростков, которые показывали большие пальцы. Одобряли, значит. Это льстило. Я пела и пела, пока звонок в дверь не прервал меня. Это мне не понравилось. Рывком распахнув дверь, я увидела перед собой грустное лицо Мари.
-Келли, прости, мы не должны были так тебя обижать.
Она чуть не плакала. А мне было плевать.
-Все уже в прошлом, Мари.
-Мы все также друзья?
С надеждой в голосе спросила она. Э, нет, все не так-то просто подружка.
-Наша дружба тоже в прошлом.
-Почему?
-Вы меня предали. А теперь уходи, не хочу вас больше видеть.
Я захлопнула дверь прямо у нее перед носом, а потом долго слушала ее рыдания, пока она спускалась вниз по лестнице. Но и ее слезы оставили меня равнодушной.
Ровно в половину шестого за мной приехал черный автомобиль с тонированными стеклами. Я бесстрашно села в него. А чего мне бояться? После того странного типчика мне маньяки были по плечу. На заднем сиденье лежало платье в чехле, запакованная коробка с туфлями и узкий литой браслет из черненого серебра, который не казался новым. Может, он даже был реликвией.
-Это вам.
Прокомментировал немногословный водитель в черных очках и снова вернулся к вождению. Впрочем, меня тоже не тянуло говорить, ведь впереди - мечта всей моей жизни: петь на сцене перед публикой. Я переоделась прямо в машине, чувствуя, как новый наряд придает мне уверенности. Достав маленькое зеркало, я улыбнулась самой себе и прошептала:
-Порви их!
Браслет я пока не решилась надеть. Он внушал мне какую-то неуверенность, словно, если бы я его надела, случилось бы что-то страшное. Интересно, что? Телефон требовательно запищал. Новое сообщение, и все с того же неизвестного номера. "Надевай!". Я поежилась и одела, представив, как чей-то голос наяву приказывает мне это сделать. Руку ожгла леденящая боль. По всей руке от браслета поползли узкие черные завитки, похожие на змеек. Мои глаза в зеркале наполнялись какой-то безумной чернотой, улыбка стала жуткой. А через мгновение мне стало все равно. Пусть, зато моя мечта осуществилась.
-Моя-то девочка.
Пронеслось в голове и свернулось змеей где-то на задворках сознания.
Решительно распахнув дверь, я твердой, чеканной походкой направилась к главному входу в концертный зал. Меня приветствовали люди с холодными лицами и черными глазами, в которых не было никаких чувств.
-Это вы дебютируете сегодня?
Поинтересовалась девушка-ведущая.
-Да.
-Тогда проходите в гримерную, вас там уже ждут.
Улыбнулась она, а в улыбке не было ничего живого. Да и волнует ли это меня?
Через несколько минут я, словно кукла, вышла на сцену, кидая равнодушные взгляды на толпу, собравшуюся у сцены. О чем же им петь? Чем их поразить?
Я закрыла глаза, концентрируясь на музыке. Руку с браслетом пронзило холодом, который позволил мне мыслить ясно. Открывая глаза, я знала, о чем буду петь.
-Чудес не бывает в жестоком мире,
Для тех, у кого ни гроша за душой,
Для тех, кто добился успехов в мире,
Распахнуты двери в каждый дом.
Для тех, кто считает свои миллионы,
Найдутся товарищи и друзья,
Для бедных с копеечным скромным доходом
Позволить подобное просто нельзя.
Лишь тот, кто деньгами своими сорит,
Лишь тот, кто богат, на весь мир знаменит.
Мгновение зал молчал, а потом взорвался аплодисментами. Я победно улыбалась. Я их сделала, тех, кто в меня не верил. Телефон пропищал снова. "Забудь о них. Я в тебя верю, и это главное".
Все меняется: с белого на черный, правда окажется очень горькой.
Я проснулась знаменитой. Мое фото появилось в таблоидах, записи с выступлениями облетели весь мир. Лицо узнавали на улице, фанаты ходили за мной по пятам. Интернет пестрил яркими заголовками: "Новое имя в музыке", "Чарующий голос", "Глас мечты", "Возвращение Лорелеи". Миллионы просмотров. Тысячи комментариев. Людям нравилось. В школе меня приняли в самую популярную группу, учителя боялись сделать замечание. Я наслаждалась жизнью, изо всех сил стараясь не заболеть "звездной болезнью", когда знаменитости начинают требовать большего.
Пискнул телефон. Как я к этому привыкла. "Не стесняйся, требуй. Ты заслужила!" кто бы он ни был, этот номер, я сильно завишу от него. Он буквально заставляет меня подчиняться. Это меня беспокоило. Я не хотела быть зависимой от кого-либо, но видимо придется потерпеть это досадное недоразумение.
Во время ланча я сидела за большим столом с популярными ребятами: спортсменами, детьми богатых родителей, чирлидершами. Они тоже были на концерте, и теперь просили меня выступить на частной вечеринке у одного из "богатеньких". Я улыбалась, хотя спиной чувствовала прожигающие недовольные взгляды. Взгляды моих бывших друзей. Я фыркнула и отвернулась от них. Теперь у меня есть новая компания.
-Келли, пошли с нами по магазинам? Тебе ведь вчера выплатили гонорар?
Это точно. Утром у порога меня ждал сюрприз: большой букет цветов и пухлый конверт с деньгами. Оказывается, я успешна!
-Хорошо. А когда?
Девушки пожали плечами.
-Пошли прямо сейчас. У Мишель новая машина. Нужно ее опробовать.
Небольшой компанией мы сбежали с уроков и рванули в дорогие бутики, в которых от огромных цен глаза становились больше и выразительнее. Но теперь я могла себе это позволить. Прицениваясь к симпатичному синему платью с четырехзначным ценником, я невольно услышала крайне неприятный разговор. Недалеко Кэти выбирала платье на вечеринку. Заглянув в кошелек, она недовольно поморщилась.
-Мишель, не одолжишь мне 200 долларов да завтра? У меня наличка закончилась, а кредитка, как назло, дома осталась.
Мишель передернула плечами.
-Вот еще! Я не обязана помогать бедным!
И отвернулась. Бедная Кэти, оказавшаяся в подобной ситуации впервые, чуть не плакала. Тихо я достала из кошелька необходимую ей сумму и молча протянула, приложив палец к губам, чтобы она молчала. Она благодарно кивнула.
-А знаешь, Мишель, я обойдусь и без твоей помощи. Я беру это платье!
А мне стало грустно. Как же это важно, сохранять репутацию богатой. Все так, как я пела. У бедных нет друзей, и если ты богат, они есть. Но это ложная, корыстная дружба. И теперь ей заболел весь мир. Я впервые пожалела о своем желании. И вновь сообщение. "И думать об этом не смей. Кстати, ты сегодня идешь со мной на спектакль. Тебе пора выходить в свет. платье тебе уже доставили. Заеду в шесть".
И почему мне так неуютно и тошно? Я стала знаменитой, но мне по-прежнему плохо.
Домой я шла пешком. Прохожие с непониманием смотрели мне вслед. Конечно, в их понимании звезда - это обеспеченный человек, с машиной, водителем и модными нарядами. Я успокаивала себя - и у меня все это будет. И очень скоро.
Красное режет на части сердце, я опоздала, некуда деться...
Дома меня ждало новое платье и очередной букет цветов. Черные розы. Черное длинное платье с открытыми плечами. Черный цвет шел за мной по пятам. "А тебе какой нужен? Так и быть, в следующий раз пришлю тебе красное". Писал неизвестный. Знать бы, кто это и как он читает мои мысли. "Дождись вечера и увидишь". Весьма остроумно. Жду с нетерпением.
Ровно в шесть вечера снова на балконе появилась фигура. Вновь открыта дверь, и в комнату входит "продавец даров". Всеми силами я сдерживала на лице удивление. Мерцая черными провалами глаз, он подошел ко мне и предложил руку.
-Вот мы и встретились, моя дорогая Келли.
Старая я давно бы уже грохнулась в обморок. Мне новой было все равно. Приподняв бровь, я саркастически спросила:
-Эффектные появления - твоя фишка?
Он расхохотался, а потом схватил меня за подбородок и взглянул в глаза.
-Такой ты мне нравишься больше. Ты гораздо лучше всех моих творений.
Мы вышли на балкон. Щелчок его пальцев - и мы стоим у огромной черной машиной.
-Прошу.
Приглашает он внутрь, словно джентльмен, и сам усаживается следом.
-Спасибо тебе конечно, но как мне тебя звать?
Молодой человек усмехнулся.
-Все зовут меня господин.
-Господин? А не слишком ли ты молод?
Он расхохотался снова.
-Поверь, мне достаточно лет. Так и быть, если ты будешь хорошо себя вести, я разрешу тебе называть меня по имени.
Я закатила глаза.
-О, это великая честь.
Но он моего веселья не разделял.
-Да, это великая честь, которой еще никто не удостаивался. Я бы на твоем месте больше не хамил старшим.
Я опустила глаза вниз. Ему не нужно знать, что я чувствую. До самого конца пути в машине царила напряженная атмосфера. Я переживала бурю в душе, а он пристально смотрел на меня, и, казалось, копался в моей голове.
-Умная девочка.
Наконец он произнес. Но тут остановилась машина, и мы вышли. Он привез меня в самый знаменитый театр нашего города. Его встречали, как высокопоставленного чиновника, буквально стелились под ноги, преданно заглядывая пустыми черными глазами в его черные омуты. Мне стало плохо. Они его слуги.
-И ты тоже.
Прокомментировал он, указывая на мой браслет, который в его присутствии расцвел ползучей розой. Ох, не к добру это.
Поток служащих закончился. Перед нами распахнулись двери в партер. Слуги сподобились найти ему отдельный балкончик, где нас никто не потревожит.
-Располагайся, Ракель, и наслаждайся зрелищем.
Обволакивающим голосом предложил он, садясь рядом со мной. Погас свет, постепенно оборачивая темнотой зал. Мне стало не по себе. Он сжал мою руку с браслетом, холодными пальцами поглаживая кожу.
-Тебе нечего бояться, пока ты со мной... кроме меня самого.
В его голосе звучала ухмылка. Дрожь пробежала по спине.
-Почему?
Сумела выдавить я.
Он приобнял меня так, что у меня от страха чуть не остановилось сердце.
-Знаешь, а мне нравится, как ты меня называешь. "Продавец даров" - в этом определенно что-то есть. Пока можешь звать меня так. А теперь, смотри.
Как по волшебству на сцене зажегся неяркий красный огонек.
-Смотри-ка, красный, как ты и просила.
Я любила синий, но не решила сказать ему об этом. Он внушал мне опасения.
Зазвучала музыка, негромкая, монотонная, но проходящая через сердце. Жуткая музыка. С неяркими огоньками в руках танцевали люди с черными провалами вместо глаз. Черным узором на руках выделялись браслеты.
-Они все подчиняются тебе.
Прошептала я, даже не спрашивая, а просто констатируя факт.
Он прошептал мне на ухо, леденя кожу холодным дыханием:
-Ты даже не представляешь, как это ...забавно.
Огоньки были отставлены подальше. С тихим шелестом стали обнажились мечи. Танец становился все более опасным, все более жутким. Казалось, что единственная ошибка - и все они погибнут. Танец набирал скорость, превращаясь в сражение. Крещендо - и хлынула кровь. Все танцоры убиты. Убиты этими мечами и музыкой.
-Тебе же нравится красное.
Шепчет "Продавец даров"
-Как и тебе.
Отвечаю я, всеми силами стараясь быть равнодушной. Но ничего не выходит. Меня тошнит. Мне жалко их. Хочется плакать. Он напрягся.
-Неужели так сложно быть хорошей девочкой?
Недовольный голос.
-Повернись ко мне.
Я поворачиваюсь, не в силах противится его приказу. Его глаза, мертвые, вечные глаза, мерцают красными бликами крови. Сердце бьется быстрее от страха.
-Неужели тебе так не нравится мой дар? Хочешь, чтобы я забрал его обратно?
Я качаю головой, не в силах, совладать с собой.
-Я же ясно сказал, никаких чувств. Ты сильнее, чем я думал. Так ты не хочешь пожертвовать своей карьерой? Стать кумиром миллионов. Нет? Так вот, им не нужна сопливая девчонка с ее бестолковой жалостью и кучей комплексов. Им нужна девушка с обложки, светская львица с холодным сердцем и манерами стервы. Потому что, отвергая их, ты наоборот привязываешь их к себе. Ты показываешь свою силу. Так ты хочешь вернуть назад старую Келли с писклявым голосом?
-Нет, господин.
Вырывается у меня помимо моей воли. Его губы вытягиваются в жутковатую улыбку.
-Это определенно мне нравится. А ты умеешь быть послушной. Что ж, я не буду ломать тебя, ты станешь моей любимой игрушкой. Только тебя нужно чуть-чуть подкорректировать. Как думаешь, нужно ли кукле сердце?
-Нет, господин.
Снова вырвалось.
-Правильно.
Он склоняется ко мне. От него веет холодом и печалью.
-Кукле не нужно сердце. Кукле нужна красота.
Выдыхает он мне в губы, прижимаясь к ним своими, холодными. Горький, обжигающий холодом поцелуй. Колет сердце, которое, казалось, застывает навеки. По руке расползается холод. В темноте ничего не видно, но я знаю, что моя рука до плеча покрыта темными завитками от браслета. Его меткой.
Он отстраняется.
-Что ж, раз у тебя теперь такой статус, я представлюсь.
Я вскидываю на него глаза. Падающие тени от скудного театрально света делают его лицо хищным, словно у ястреба.
-Я Азраил, падший ангел.
-Ты сам дьявол.
Безразлично отзываюсь.
-Ты права. Я дьявол. Но ты сама теперь не совсем человек. Ты Меченная. Вас много. Политики, ученые, бизнесмены, деятели культуры.
-Зачем мы тебе, дьявол, неужели ты сам не можешь достучаться до людских сердец?
-В том то и дело, что мой голос они не слышат. Им все равно. Их волнуют только повседневные проблемы и развлечения. Я могу говорить с ними только через вас. Через ваши слова, песни, изобретения. Вас они любят. Вас они слышат. Вам они верят.
-Но зачем убивать?
Спрашиваю, указывая на залитую кровью сцену.
-Тебе все еще жалко их?
Кричит он. Зал затихает. Азраил щелкает пальцами, и действие возобновляется снова.
-Прости. Это ничего. А ты бы поверила, если бы по сцене разлили краску, а убитые уползли бы за кулисы? Искусству нужна достоверность, чтобы в него верили. Это жестокий мир, детка. Они умерли за мечту, ради славы.
Я поморщилась. Интересно, все ли мы, его слуги, умрем за мечту.
-Нет, умрут только те, кто ни на что другое не годен. Вы же будете жить вечно. Ты тем более. Я уже готов разделить с тобой власть. Ты будешь моим голосом. Завтра ты снова выступаешь. Там и увидишь, как они тебя слушают.
Свет погас. Он погас не только в зале. Он погас в моей душе. Я перестала понимать, где правда, а где ложь. Я исчезла. Обрывки сказанных им фраз повисли передо мной сумрачным облаком. Я не хотела в это верить. Я служу дьяволу. Я несу смерть. Из-за таких как мы увеличивается уровень преступности, самоубийств. Исчезает добро. Весь этот ужас мы несем в массы. И они нам верят. Голос совести еще мигал на задворках сознания. Умер и он, сдался под напором холодных, горьких губ Азраила.
Станешь единожды словно другой, сотни грехов за твоею спиной.
Огромная пустошь в сердце. Все вокруг черное. Вы не знаете, каково это чувствовать: рядом толпа, скандирующая твое имя, а тебе все равно. Утром выхожу из подъезда, по пути к машине лениво подписываю несколько афиш на сегодняшний концерт, подъезжаю к школе, где проделываю то же самое для своих одношкольников и даже учителей. Думаете, это должно меня радовать? Нет. Я чувствую только сочувственные взгляды друзей в спину. Почему они мне сочувствуют? Все равно.
Меня окружает безликая стая из младших классов. Смотрю на них свысока.
Они верещат и просят автографы. Терпеливо подписываю протянутые клочки бумаги. Одна из них говорит мне:
-А знаешь, я решила стать моделью. И все благодаря тебе. Стану богатой и знаменитой.
Я окидываю ее полноватую фигуру равнодушным взглядом.
-Тебе придется сильно похудеть для этого.
Она махнула рукой.
-Я перестану есть. И буду худой.
До меня не сразу доходит, что ради славы девочка обрекает себя на верную смерть. Когда я осознаю это, ее уже нет рядом.
Уроки я добросовестно прогуливаю перед школой в парке, в библиотеке. Мне не хочется оттуда уходить, позвонят маме, а если буду попадаться изредка на глаза, просто не обратят внимание.
Я прячусь. Неимоверно устала от толпы, которая исчезает только во время уроков. Успокаиваю себя, что привыкну.
В библиотеке тихо. Никого нет. Забиваюсь в дальний угол и стараюсь сочинить что-нибудь к вечернему выступлению, когда меня отвлекает чье-то вежливое покашливание. Я поднимаю глаза от листка и натыкаюсь на вопросительный взгляд бывшего парня.
-Что тебе нужно?
Практически без эмоций спрашиваю я.
Он присаживается в соседнее кресло.
-Поговорить.
-Мне не о чем с тобой разговаривать. Ты предал меня.
Я опускаю глаза. Нет, плакать я не буду. Не дождется.
-Келли, разве стоило ради мечты изменять себя? Ты сломалась, как личность. Неужели этот чернявый парень и сцена дороже тебе, чем друзья, дом и доверие? Неужели ты променяла тепло на красивое платье?
Во мне закипает гнев.
-Что ты вообще об этом знаешь?
Он пожимает плечами.
-Тебя постоянно показывают в новостях. Твоя песня звучит у каждого на звонке в классе. Но я не считаю ее особенной. Она неискренна. В ней нет той, которую я знал.
Я смело смотрю ему в глаза.
-Потому что прежней меня больше нет. Не мешай мне. Не вставай на моем пути. Я больше не желаю тебя видеть!
Срываюсь с места и выбегаю из библиотеки. За мной приезжает Азраил, и мы с ним едем в звукозаписывающую студию.
-Твой голос будет транслироваться сразу на радиостанцию. Знала бы ты, сколько у тебя поклонников? Уровень подростковой преступности вырос на 20 %, самой желаемой профессией стал бизнесмен и модель, лучшим качеством - амбициозность. Это огромный успех! Я доволен.
В студии меня провожают в прозрачную кабинку с микрофоном, надевают наушники и просят петь, о чем в голову взбредет. Закрываю глаза и пою то, что рождается в сердце.
Тех, кто не нужен - выброси,
Как мусор, как ветошь,
Знай, ты свободен в выборе
Друзей или профессии,
Тех, кто мешает отчаянно,
Нужно убрать с дороги,
Жизнь пробегает дальше,
Они - улетают в пропасть.
Если не верят, выброси
Из головы, из мыслей.
Знай, что помогут верные
Кражи или убийства.
Азраил в восторге.
-Совсем скоро мы запишем твой первый альбом. А пока эта песня будет крутиться по радио.
Я молча выхожу из студии. А что мне еще сделать? Я не чувствую того порыва, который заставляет людей прыгать от радости и визжать от восторга.
Азраил останавливает меня за руку.
-Даже спасибо не скажешь?
Я приподнимаю бровь.
-Спасибо. Ты доволен?
Но он не доволен.
-Кто же тебя так дурно воспитал?
Прищуриваюсь и бросаю ему в лицо:
-Ты!
А потом спокойно выхожу на улицу.
Азраил молча распахивает передо мной дверцу в машину. Только мы отъезжаем, он быстро пересаживается ко мне.