Двое суток я в тоске пролежал в палате, отходя и восстанавливаясь после операции. Я практически не вставал и ничего не ел. Так как до столовой я дойти не мог, санитарка лично приносила мне еду, но она совершенно не лезла в горло. Время тянулось очень медленно и нудно. Я пытался читать какую-то книгу, которую принесла мне мама, но и она меня особо не впечатляла. Даже сейчас и не вспомню, о чём была эта книга. Хотя, для моего повествования, это в принципе и не важно.
На третий день силы вернулись в моё измученное тело. Я снова ощутил себя тем же любопытным и вечно всем интересующимся Марком, каким я был четыре дня назад, до этой роковой операции. Во мне проснулось желание поболтать и познакомиться с кем-то из соседних палат, отвлечься от четырёх больничных стен моей одноместной палаты, уже порядком надоевших мне.
Поэтому я впервые за всё время здесь отправился в столовую.
За одиноким столом сидела бабулечка лет восьмидесяти. Она задумчиво поедала манку, заедая её белым хлебом. Были и другие больные в столовой, некоторые даже примерно моего возраста, но я почему-то почувствовал, что моим другом здесь будет именно она. Глаза что ли у неё добрые были. Или, может, какая-нибудь нечистая сила меня к ней подтолкнула.
- Приятного аппетита, - я с улыбкой подошёл к её столику.
Она подняла голову и тоже в ответ мне улыбнулась:
- Спасибо, спасибо, милок. Садись, составишь мне компанию. Скучно тут одной сидеть...
- Как мне к вам обращаться? - поинтересовался я.
- Я хоть и старая, но бабкой меня не называй, я молодая в душе! Называй меня тётя Люда, - гордо подняла голову тётя Люда. В этот момент у меня возникло ощущение, что я общаюсь не с повидавшей жизнь пожилой женщиной, ребёнком войны и пережившей тяжёлые советские годы, а с молодой девушкой, строптивой и знающей себе цену. - А вас как звать, молодой человек?
- Марк. Просто Марк.
- Ах, у меня сына Марк звали. Такой был красивый мальчик, ой. Столько девчонок на него вешалось, столько сердец он разбил... А как на гитаре играл!.. - тётя Люда покачала головой, углубляясь в воспоминания. - А сейчас вот только у меня коты. Внуки в Москве... Выпишут, приду к моим котикам, они опять лишь хвостом на меня махнут, разбойники, даже не подойдут!.. Котики, мои котики...
Меня поразил настрой тёти Люды. Она одна, без семьи, похоронила сына, внукам на неё плевать, но при этом такая позитивная. Я бы даже сказал, светлая. Она сияла, сияла добром и благодарностью за свою жизнь. И улыбка не слезала с её лица. Просто удивительная женщина. С ней хотелось говорить обо всём на свете и ничего не скрывать.
- Я тоже люблю животных. Очень хотел собаку, но итак всё время и деньги уходят на младшего брата. У него ДЦП, - я вздохнул. - Да, всё на него, всё на него... Даже ползарплаты отдаю маме на него.
Тётя Люда перекрестилаcь:
- Прости Господи! Дай Бог вам в помощь! Сил тебе и твоей маме. Ты такой молодой, кем же ты работаешь? И учишься параллельно ещё небось?
- Я вот в том году закончил бакалавриат в институте на учителя математики. Устроился в школу, где учился, как раз таки учителем математики. Но у нас странным образом пропал учитель начальных классов, так его и не нашли. Мне предложили взять его класс. И я согласился. Так что я теперь учитель третьего класса. Никогда не думал, что мне будет так интересно преподавать детям такого возраста.
- Марк, какой ты молодец! Всё у тебя хорошо будет в жизни... Ох, вкусную они кашу на завтрак дали. Ты, мой хороший, заходи ко мне в палату, я в четырнадцатой, чаю попьём.
- С удовольствием, тёть Люд!
После долгой беседы с тётей Людой о жизни, животных, природе, родственниках, политике, огороде и ещё много о чём, я почувствовал прилив сил, и день прошёл с совершенно иным настроением.
Ночью я проснулся от жуткого призыва покурить.
"Здесь курить нельзя", - сказал я сам себе.
"А что если выйти в коридор в окошко?"
"Не забывай в каком ты учреждении!"
"Да давай, никто не заметит!"
Во мне боролись ангел и демон. Около получаса я ёрзал на койке, терзаясь сомнениями. Во рту был отвратительный привкус. Я не курил уже несколько дней, и мне жутко хотелось сигарету. Я пытался отвлечься на что-то, брал книгу, но не помогало. В конечном счёте демон выиграл, и я всё-таки решил тихонечко покурить в окошко в коридоре.
Окно со скрипом открылось. Я хотел зажечь сигарету, но когда услышал чьи-то шаги, от ужаса выронил её и поспешно развернулся, ожидая увидеть санитарок или медсестёр.
Но увидел кое-кого другого.
Мне навстречу шёл тот самый силуэт в капюшоне, которого я видел, когда у меня остановилось сердце. Но сейчас он смотрел не на меня, а в планшет, как будто бы что-то ища. Я в ужасе наблюдал за ним, не смея издать ни звука, хотя я мог сейчас и пошевелиться, и закричать. Он ходил от палаты к палате, не замечая меня. В какой-то момент я не выдержал и громко сказал:
- Кто ты, чёрт побери, такой?
Он остановился и изумлённо поднял голову:
- Парень, ты чё, меня видишь?
- Представь себе, да, - как я ни старался, голос мой нервно дрожал.
- Да расслабься, я не к тебе, я к бабке из четырнадцатой, - и он под нос сам себе буркнул, - и чего этот придурок меня видит?
"Четырнадцатой? Но это же палата тёти Люды!"
Я хотел снова крикнуть о том, кто он, и что ему нужно, но когда силуэт повернулся ко мне спиной, я увидел привязанную к поясу косу, которой раньше косили траву. И весь пазл в моей голове сложился. Чёрный силуэт, капюшон, коса, невидимый для всех, пришёл ко мне, когда я почти что умер... Эта же чёртова Смерть!
Нужно было действовать немедленно. Нужно было спасать тётю Люду.
Прежде чем мой собеседник разобрался, где находится четырнадцатая палата, я рванул быстрее него в нужную дверь. Мне открылось жуткое зрелище - тётя Люда задыхалась, судороги пронзали всё её тело, глаза закатывались. Но она всё ещё была жива. Я нажал кнопку вызова медсестры и вдобавок громко крикнул "на помощь". Смерть уже тоже ворвался в палату и начал на меня орать:
- Идиот, что ты творишь! Я должен был забрать её!
- Я не отдам тебе её!
В эту секунду в палату вбежали врач и медсестра. Они что-то ввели в вену старушке и надели на неё кислородную маску.
- Нет, нет! Она должна умереть сейчас! Паршивец! - кричал Смерть (видел и слышал его только я), но с каждым действием медиков его силуэт всё бледнел и бледнел, а когда тётя Люда сама сделала вдох, исчез вовсе.