Обшарпанный коридор неизвестности. Стукнул два раза. Миновал мощные двери. Внутри две комнаты: с окном и без - пригласили во вторую.
- Садись, молодой человек! - вяло буркнул голос, принадлежащий грузному и грустному мужчине, похоже, давно уставшего от коварной деятельности.
- И вам "здравствуйте!" - учтиво произнёс я. Мужчина промолчал. - Дверь закрывать?
- Если есть что скрывать!
- Говорят, что прятать нужно на самом видном месте, - пошутил я, рассмешив одного себя.
Я сел на стул. Комната походила на следственный изолятор. Когда-то мне случалось бывать в отделениях милиции по долгу службы. Серые стены, вгоняющие в тоску; Стол, стул, плитчатый пол. Запах чего-то затхлового. Из коридора бил мутный жёлтый свет. Да, я уже бывал здесь, в этих питомниках, где каждый день через трубочку высасывают жизнь. Выход наружу, руководствуясь своей острой шуткой, я оставил открытой.
Грузный мужчина, не удостоив чести представиться, методично отлаживал какой-то аппарат с проводами. Я догадывался, что это за агрегат справедливости, но стал прогонять эти мысли. В очередной раз я старался не доверять себе (излишняя тревога была ни к чему), но всё же интуиция - упрямая штука, тихо шепчащая на ухо, реже - срываясь на крик.
- Вначале я задам тебе лёгкие вопросы, - громила скрипнул стулом и оценивающе уставился на меня.
- Хорошо, - Я изучал аппарат, который усердно забегал тонкими когтями. Я был прав. Просмотр старых фильмов не прошёл даром. Это был детектор лжи! А передо мной директор службы безопасности, по виду отставник, который, будто в его мире ничего не меняется, намерен был расправиться с очередным новобранцем.
- Вы водку пьёте? - неожиданно выдал он.
- Да, - без запинки ответил я, вспомнив, что видел подобные ситуации в кино, когда нужно отвечать на вопрос быстро, чётко и односложно, не давая сбить себя с толку нарастающим темпом беседы.
- Какую?
- На какую денег хватит, - вновь сострил я, позабыв напрочь все марки алкоголя.
Самописцы трудились ровно, без колебаний, словно лихой червь извивался по непредсказуемой кривой. В тот момент, я сам не догадывался, что от себя ожидать. Собеседник поднялся и задумчиво подошёл к дверному проёму, пытаясь ухватить хоть немного воздуха из коридора, вяло хлопая губами огромной рыбины в так проходящих шагов. Я решил сконцентрировать внимание на чём-то одном, что помогло бы мне отвлечься от эксперимента. Я зашарил глазами по тесной комнате, пытаясь за что-нибудь ухватиться: серые стены, стол, стул, плитка на полу, - "Ничего!" - запаниковал внутренне я. Вдруг мой взгляд упал прямо под ноги, где под детектором лжи стояла тощая ваза с такими же колосьями ржи, свесивших головы.
- Что для тебя значит заниматься рекламой? - прозвучало фоном.
- Ответить, как вы хотите, чтобы я сказал или, как я действительно думаю?
- А ты, сынок, знаешь, какой я хочу услышать ответ?
- С уверенностью могу сказать!
Мужчина резко повернулся и вперил в меня свои серые уставшего цвета глаза.
- У нас с вами доверительный разговор, - сказал он через минуту молчания, словно собирался произнести что-то иное.
- Заниматься рекламой, значит управлять сознанием масс посредством манипуляций.
- Например.
- Пожалуйста: Мы хотим продать ту самую водку, которой вы интересовались по цене двух бутылок с накруткой к изначальной стоимости триста процентов. Мы сообщаем покупателю: "Эй, друг, купи две бутылки, одной всегда бывает мало! Третью получи в подарок! Собери компанию друзей!" К тому времени мы заранее подняли цену первых двух бутылок, давая понять, что клиент, якобы, получит что-то бесплатное. Таким образом, мы продаём две бутылки вместо одной, получая сверху искомые триста процентов, а покупатель довольный лежит лицом в оливье, а его друзья, допустим, идут и разбивают окно.
- Сынок, - вновь я поразился бестакности, - в основе любой манипуляции лежит комплекс неполноценности. Манипуляция и любая её форма - это зло. К тому же, причём тут оливье и окно?
- Кто же, по вашему, пьёт не закусывая? Опустившиеся люди!
Глаза собеседника недовольно сверкнули. Очевидно, мы не понравились друг другу с самого начала. Предугадать ход беседы, в тот момент, оставалось невозможным.
- Пожалуйста, не удостаивайте меня лекцией о добре и зле! На всё есть своя точка зрения. Может быть, поговорим о Достоевском?
- Достоевский нам без надобности. И мы с вами уже давно отвлеклись. Манипуляция есть зло. - подытожил громила эту часть разговора, надавливая утвердительным тоном.
- Как мы без Достоевского! К тому же, вы говорите, что это зло, а другой скажет, что не зло. У каждого найдётся своё мнение. А кому-то и двух всегда мало. Вам так не кажется?
- Но сейчас, сынок, ты находишься у меня в пруду! И я здесь самая крупная рыба. Только от меня зависит, манипуляция - зло или нет, а так же хватит одной бутылки или не хватит.
- Простите, а вы не думали посмотреть на это несколько шире?! Выходя за пределы этой беседы, этой комнаты, этого здания и наших с вами убеждений?
Самописцы прыгали, скребя по бумаге, как неточеным карандашом.
- Много я таких повидал... За свои тридцать лет не мало умников сюда приходило. Все прошли через мои руки. Именно я говорю, кто пригоден, а кто нет. Многих я "похоронил" в этом кабинете.
- К тому же без окон! Весьма удобно, правда?
- Ты, парень, дерзишь. Сейчас вылетишь как отсюда и забудешь, как зовут!
- Всё правильно! "Метод кнута!" Известная штука! Со многими, говорите, проворачивали?
- Целое кладбище за мной. Из таких вот умников!
- Что вы говорите! Я так понимаю, что над всеми ними возвышается ваш постамент со словами, типа "Око за око, глаз за глаз.." Там было что-то ещё третьим.. Не припоминаете?
- Не помню и не знаю! Плевать мне на это! Ты слышишь, что я тебе говорю?! Манипуляция - зло! Это мои слова! Воспринимай их как слова Господа!
- Я так понимаю, ты вполне одобряешь халатное отношение к обязанностям?
- Да, - снова солгал я, стремясь разозлить громилу. - Даже, сказать правду, приветствую!
В этот момент самописцы держались ровно, словно я говорил правду, или считал, что говорю правду.
- Это имело серьёзные последствия для предприятия?
- К сожалению, нет. И как вас только здесь держат столько лет?
- Принесло ущерб другим людям?
- В философском смысле? - самописцы радостно прыгали в такт моим саркастическим выпадам.
- В самом, что ни на есть прямом!
- Вернёмся, что называется "к нашим бутылочкам". Вот вы, я вижу, выпить совсем не прочь. И лицо ваше отёкшее тому подтверждение. Меня заинтересовал первый ваш вопрос, почему именно о водке?! Что, хорошенько выпили накануне?
Громила вновь скрипнул стулом и пронзительно глядел на меня. Он ничего не ответил.
- Ладно, ладно. Наверное, это бестактно с моей стороны. Это всё же ваше личное дело. А я вот выпить не прочь! И с удовольствием признаюсь в этом! Чего стыдиться-то! Пьянство - великая традиция! - самописцы держались ровно, казалось вовсе не движимы. - Давиче с товарищами "уговорили" по бутылочке, так сказать, "сабантуйчик". Всем было смешно и весело. Разбили окно. После всех уволили, однако после меня все благодарили, что обрели новую счастливую жизнь. Они до сих пор мне благодарны за тот случай. Они называют его "высвобождением". Уж кто их разберёт, что бы это значило?!
Громила поднялся со скрипучего стула и направился к двери. Через мгновение он захлопнул её.
- Вот сейчас я выбью из тебя всю твою дурь! - он хлопнул ладонью о ладонь и направился в мою сторону. В закрытой дверью эта комната без окон стала напоминать гроб, при этом, не самый роскошный. Мужчина подошёл ко мне вплотную и сел на угол письменного стола, где лежала кипа бумаг - новых душ - кандидатов, не успевших пройти через его шершавые руки.
- Это значит ты разбил нам окно, сволочь?!
- А вы меня не узнали? Я прихожу к вам каждый месяц. Я ваш штатный психоаналитик.
Самописцы запрыгали синусоидой. Громила уставился на меня, пытался поймать тень узнавания.
- К чему всё это спросил он? Вы лжёте! Взгляните на самописцы?
Громила отвёл взгляд к столу и увидел, что детектор лжи подключён к нему.
- Боже мой! Что со мной творится! Вскочил он со стула, дурнув когти самописца, съехавших вниз прямой линией. Громила забился в угол, сел на задницу.
- Я не верю, не верю! - кричал он про себя. В дверь вошла секретарь.
- Закройте! Мы ещё не кончили! - резко бросил я. Дверь звучно лопнула. Я подошёл к Громиле и доверительно склонился над ним.
- Понимаете, Геннадий Петрович, вы здесь уже длительное время. Коллеги тревожатся за вас. Уже несколько лет находитесь в этом статусе. Играть Бога начали! Я пока никому ничего не сообщал на верх о ваших наклонностях, однако всё дело движется именно к этому. Я вас уважаю, ценю вашу преданность, но вы отускаете других, причиняете им боль, почти физическую.
- Я сижу здесь уже тридцать лет. В этой комнате, в этом здании, в этом городе. Меня все знают, уважают. С директором водочку, бывало, попивали. Я его, можно сказать, родственник! Я много кого перевидал!
- Вы всё реже узнаете знакомых! Вы погрязли в этих делах насущных и ни на что не обращаете внимания. А ведь это огромный социальный, если хотите, человеческий пласт! Движущая сила прогресса. Мощная река, которой не требуется лишней дамбы.
Его глаза налились решимостью. Он резко поднялся и двинулся в мою сторону.
- Я здесь давно и такие ловкачи, как ты, нам здесь не нужны!
- Много пьёте. А меня вообще не узнаете!
- Пошёл отсюда! Вы все лжёте! Лжёте! Всех перебью!
- Может быть, я и лгу. Но, если я солгал в этом, значит могу солгать и в другом? Возможно, именно эта ложь покрывает другую ложь и мы с вами, действительно, находимся в этой комнате, где вы директор службы безопасности, а я всего лишь очередной новобранец на службу. Может быть, может быть...
Я неспеша поднялся, отбросил в сторону черви-самописцы, скукожавшись, они приняли вид уродливого осьминога. За дверью стоял секретарь и двое охранников. Я вышел и, помотав головой, обернулся и зглядом смерил этот жалкий серый угол без окон, в троне которого застряло это расплывающееся существо, лапами касающееся колосья ржи, лживо напоминавших о некогда стоящей в них жизни.
- А знаешь, Геннадий Петровия, в одном ты, действильно, был прав! "Одной всегда бывает мало!".
(вбок'25)