Еще пока тепло,
еще закат, и площадь солнцем
уходящим залита:
хороший день, каких тут сто из ста.
И ты - других не лучше и не плоше -
сидишь за столиком кафе и
смотришь.

Проезжие, прохожие.
Пройдоха
с наперстками и нищий-доходяга,
в носках и синем вязаном шарфе,
с пожеванным окурком на губе -
не голосит, в мольбе не тянет руку:
усталость на лице его и скука,
а рядом спит лохматая дворняга.

Дерутся голуби за брошенный сухарь
у постамента бронзовой фигуры:
он был большой поэт, но некрасив -
и памятник под стать.
А был бы, скажем, царь -
едва ли б кто посмел ваять с натуры.
Да и зачем?

Подходит официант.
Ты просишь сигарет
и счет.
Тот нищий слеп, как крот, и
так же жалок,
но иногда он словно бы кого-то
видит и с ухмылкой злою
рукой четырехпалой крутит кукиш.

Ты допиваешь кружку,
кладешь "на чай" помятую банкноту...

Качает ветер кроны тополей
у старой ратуши.
Еще пока тепло,
но небо все темнее и темнее,
погас и почернел закат потушенный,
цепляя шпили, наползают тучи -
предвестники грядущего Потопа.
Окурок втоптан
в камни мостовой,
и день прошел - как не было его.