С детства не любил я детские сады и пионерские лагеря. Не любил и все тут.
Скорее всего, по молодости лет, и не осознавал эту нелюбовь. Ибо все уж больно носились. Ах, детский садик, детский садик, ах коллектив, ах, коллектив!
Конечно, будучи мал, ничего плохого о взрослых я не мог помыслить. И поэтому все слышал, со всем внутри соглашался, но не любил. Возможно, предполагал в себе какой-нибудь изъян, из-за которого требуемой радости не испытывал. Слава богу, в садик водили меня недолго и память услужливо стерла все воспоминания, как легко стирала неприятное и нехорошее. Так что ничего не помню
. Чуть-чуть только помню, что учили меня четырехлетнего буквам и чтению по слогам. А я высовывая язык от усердия, пытался врубиться, но все равно слоги из букв у меня не складывались.
Какие-то внешние перемены произошли в семье, и из садика меня забрали. И стал я сидеть дома с бабушкой. Я ранее написал "слава богу, что водили меня в садик недолго", хотя вернее было бы сказать "слава богу и бабушке."
Большой напасти удалось мне избежать, благодаря ей. И то сказать, я стал расти, как вольный свободный человек.
С пионерским лагерем тоже не сложилось. Хотя этих самых пионеров я, как и положено, любил и уважал, и, даже завидовал им. Один Тимур и его команда чего стоят. Но я опасался, что не сдюжу и до таких высот не дорасту. И когда придет пора, меня в пионеры не примут. Не заслужил - скажут они твердо.
Впрочем, это все о будущем. А после второго класса маме предложили для меня путевку в пионерлагерь. Под Липецк. Какой-то даже и не рядовой, а передовой пионерлагерь. Мама, недолго думая, согласилась. И повезли меня на большом автобусе в райское место. "Райское"- это так бабушка говорила.
Я на все был готов и со всем был согласен. Буду дудеть в горн, маршировать в строю и сверкать алым пионерским галстуком. Но на душе было тревожно. Неспокойно. Кошки на душе скребли, поскольку пионерский галстук завязывал я плохо. Иногда, вроде, выходило, а иной раз, напрочь, не выходило. И что же мне было делать?!
Впрочем, будни, вскоре отодвинули пионерский галстук на второй план. С утра дудел пионерский горн, было построение, когда сотни ребят бежали на стадион, как оглашенные, занимали определенные места и вытягивались, как струнка от гордых, звонких и чрезвычайно громких слов пионервожатого.
Потом устроили соревнования по бегу на шестьдесят метров. Строгий вожатый с блестящим секундомером дал старт и мы, что было сил, помчались по гаревой дорожке. Несмотря на все мои старания, я пришел вторым от конца.
Солнце пекло. Мне хотелось отдохнуть, посидеть в тенечке и подумать. Но мне не дали. И утащили на поляну бегать в мешках.
Голова моя шла кругом. Никогда не видел я так много народу в таком небольшом месте. Все гудело, двигалось, излучало энергию, задор. И от всего этого хотелось уйти, спрятаться, зарыться, как в подушку головой. И посидеть одному. В тишине. И чтоб никаких линеек, соревнований, конкурсов, построений, поднятий флагов. И еще. Чтобы никаких горнов и барабанов.
Прошел день. Другой. На третий день, качаясь на качелях, я переусердствовал. И так раскачался, что по инерции вылетел с качелей и шлепнулся на землю. И прямо спиной. В голове у меня зашумело, закрутилось, дыхание перехватило и минут на пять я потерял сознание. Очнулся я в санчасти, когда мне дали понюхать нашатыря. Слава богу, позвоночник был цел. Но родителям сообщили. За мной приехали и отвезли домой. От греха подальше. Чтоб, значит, другой раз не навернулся покрепче.
И уж так я был рад возвращению домой, так был рад, что спина моя вовсе перестала болеть и выправилась. И уж так я был рад бабушке, ее ненавязчивой незаметной заботе, что вскоре и забыл напрочь свои злоключения.
На следующий день я решил сходить на Матыру искупнуться. Матыра- это наша вторая речка. Байгора первая, а Матыра вторая. Мы с ребятами редко туда ходим. Не ближний свет. Да и местные ребята могут привязаться. Не ваш, дескать, район, нечего тут ходить. А мне почему-то на Матыру захотелось.
Путь к Матыре пролегал через массив частных домов, где сам черт ногу сломит. Я пошел по их центральной улице Свободе, зная, что так не заблужусь наверняка. День был теплый и мягкий. Дул легкий ветерок и от садов пахло травой и яблоками. Из невысокого зеленого дома доносилась тихая музыка. Кажется скрипка. В доме была открыта форточка и проигрыватель включен так, что было слышно и ближайшим соседям. Пройдя благополучно Свободу, я спустился по крутой тропке прямо к горсоветскому лугу и передо мной открылась красочная панорама. Горсоветский луг был велик и широк. До реки по нему не меньше километра. И влево он простирался необъятно, и вправо. Трава на лугу была высокой и сочной. Весной, в разлив, всю эту немалую территорию заливало. Не пройти не проехать. А летом здесь пасли коров, лошадей. Далеко, у нижнего парка находился пляж, где был отменный песочек, но туда ходить нам было заказано. Я спустился вниз , постоял у воды, вдохнул необыкновенный запах камышей, осоки, коряг и подумал, что надобно бы сходить сюда на рыбалку. Наверняка берут караси. Я присел у воды и сидел ни о чем не думая, долго, долго, наконец, встал и пошел домой. Прежней дорогой. Проходя мимо дощатого зеленого дома я опять услышал музыку. Это точно была скрипка. Напротив дома был холмик. Я поднялся на него, присел и стал слушать. Музыка лилась мягко и нескончаемо и я просидел невесть сколько. Мне было хорошо.
Память о лагере, в котором я был только лишь вчера, казалось, совсем стерлась. Будто и не было этого лагеря вовсе. Я почувствовал, будто что-то во мне живет помимо меня. Какое-то гулкое свободное пространство. Что это за пространство, я не знал. Быть может, вовсе и не пространство. А что-то другое. Но одно я знал твердо. Что бы это ни было, только оно делает мою жизнь счастливой.