Мы с Ленькой возвращались из очередного своего дальнего путешествия. На этот раз мы забрались к черту на кулички. Представляете- почти до вокзала и там влево по городу и за город. Глубоко за город. По прибитой пустой дороге. Вдаль и вдаль. Туда, где поля до самого горизонта. И заросшие травой, полевыми цветами, и распаханные. И нигде, нигде- ни единой души. Только мы с Ленькой шагаем по пыльной дороге в жаркий предвечерний час. А дорога поначалу идет вдоль железнодорожной насыпи и редкие воронежские электрички составляют нам компанию. Ленька, давний мой приятель, шагает рядышком и никакая усталость его не берет. Он маленький, щупленький и белобрысый. Если его спрятать среди такого же цвета пшеничных колосьев, которые от нас по правую руку, то и сроду не найдешь Леньку. Такой он.
• Он и Вовка Калужин мои лучшие друзья. Но в дальние походы Вовка не вытягивает. Он быстро устает и начинает кукситься и едва плестись. С ним далеко не уйдешь. А вот с Ленькой иди хоть до самого Воронежа. Мы и идем. Не до Воронежа, конечно, до него более ста верст. Но,все равно, далеко.
• Я люблю эти места за их необыкновенный простор и за полевые цветочки. Тут тебе и колокольчики, и мать и мачеха, и львиный зев, и ромашки. И пахнет простором и свободой.
• Мы слушаем, как стрекочут кузнечики, смотрим на бабочек необыкновенной расцветки, лениво перелетающих с цветка на цветок. Жарко. Мы ложимся прямо на траву и слушаем. И смотрим.
• А когда обратно идем, июльское солнце все ближе склоняется к горизонту. Воздух свежеет. Мы идем по горячей грунтовой дороге босиком. Так лучше. И ноги отдыхают. За нашей спиной огромный элеватор, до которого мы так и не дошли. Я нередко думаю, как люди могли построить такую махину, такую громадину. И не представляю. Когда едешь из Воронежа на электричке, элеватор долго долго сопровождает тебя и, глядя в окно думаешь, что он не стоит на месте, а движется вместе с тобой по направлению к желенодорожному вокзалу.
• К вокзалу то мы и идем сейчас. Уставшие и голодные. Дай то бог засветло дойти. А и то уже темнеть начинает.
• Вдруг мы слышим низкий гул- это скорый. Мчит на юг. Может быть, в Астрахань или в Нальчик, или даже в Семфирополь. Гул усиливается и мимо нас, подымая могучую волну ,пахнущего степью и мазутом воздуха, проносится скорый. Мы отчетливо видим людей в окошках, которые расположились уютно и беззаботно. Они пьют чай, едят жареную курицу, разламывая ее руками и, в то же время, несутся неведомо куда.
• Мы стоим под насыпью и нам грустно. Нам кажется, что так же, как этот стремительный праздничный поезд, проносится мимо нас настоящая жизнь. Искрящаяся огнями, полная радости, впечатлений, новых заманчивых городов. А мы остаемся в своем провинциальном городке, в котором ничего не происходит, и в котором, как будто бы само время остановилось.
• Впрочем, посмотрев на Леньку, я понимаю, что ничего такого он сейчас не думает. А просто ему хочется пить и он облизывает губы. И я понимаю, что на вокзале нам обязательно надо вволю напиться. Мы прибавляем шагу. Мы припозднились.
Вокзал. Мы, наконец, пришли. Не домой, нет. Но, все-таки -промежуточный финиш. Надо передохнуть. Мы входим в здание вокзала. Я уже говорил, что городок наш маленький. Но здание вокзала большое. Огромное здание. С высокими потолками и просторными залами.
Дело в том, что наш маленький городок является ,в то же время, совсем не маленьким железнодорожным узлом. Здесь сходятся все южные направления. Здесь формируются новые составы. Маневровые паровозы, а затем тепловозы по неведомому плану растаскивают вагоны. Сцепщики, ремонтники проверяют- не знаю, что они проверяют,- но ходят с молотками и стучат.
Пассажиры выходят на перрон размять ноги, покурить, а некоторые успевают сходить в ресторан и поесть. И даже выпить. Мы бы тоже поели. Но кто же нам даст! Мы заходим в зал ожидания, где множество сидений. Но народу еще больше и приткнуться нам некуда. А посидеть бы вовсе не мешало. Мы ходим по залам и смотрим. Народ весь при деле. Огромные очереди в билетные кассы. На бОльшую часть поездов билетов нет. Есть вероятность, что по приходе поезда они(билеты) обнаружатся. И народ, с сумками, чемоданами, авоськами, узелками терпеливо ждет.
А нам ждать не надо. Мы глазеем то на расписание, то на расписные лепные потолки, то на огромную в сотню лампочек люстру.
Вдруг кто-то трогает меня за плечо . Я оборачиваюсь. Передо мной стоит мужчина в железнодорожной форме и довольно улыбается:
"Здорово, Юрок!"
Я его не узнаю. Кто же это так меня назвал? В душе у меня разливается тепло. "Юрок"- как славно звучит! А никто меня так и не звал никогда. Мужчина улыбается шире и я понимаю кто это. Это Николаев. Сын нашей соседки и бабушкиной подруги Николаевой. Значит тоже наш сосед. Только вижу я его не часто.
Он подает мне руку, потом подает руку Леньке. Здоровается с нами как со взрослыми.
"Вы что здесь?- спрашивает он.
"Гуляем,- отвечаю я уклончиво. Мне приходит в голову, что мама, если узнает, вряд ли обрадуется, что мы по ночам шляемся по вокзалу.
"Отлично,- говорит он, обнимает меня за плечи и тянет за собой.
Мы сидим в ресторане. Поначалу нам не по себе. Публика в ресторане приличная, разодетая. А мы в спортивных пыльных штанах, да кедах. Да еще и чумазые. Но, голод не тетка и мы легко преодолеваем смущение.
Мы сидим в ресторане и жадно поглощаем шашлык. Наш неожиданный благодетель с радостной улыбкой смотрит как мы едим. Он предложил нам выбрать из меню все, что заблагорассудится. И мы выбрали шашлык и две бутылки лимонаду. А еще он заказал кучу пирожных и два стакана чая.
Он думает, что мы не справимся. Ошибается! Мы голодные, как волки и съедим все. А уж пирожное и лимонад тем более.
Как там Федор Иваныч поживает?- спрашивает он.
"Какой Федор Иваныч?- спрашиваем мы в недоумении.
"Как же,- отвечает он, -как же какой? Да ваш учитель физкультуры!"
Мы обрадовались--" Хорошо поживает!"- говорим."
Отличный мужик,- говорит он, пережевывая шашлык,- жаль только улыбаться не умеет"
И улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой, увидев которую мы сразу же согласились. Да, жаль , что не умеет.
Наш Николаев одет с иголочки. На нем форменный китель, белая рубашка, галстук и классная фуражка с перекрещивающимися молоточками. И сам он, как будто из другого мира. Подтянутый, приветливый, счастливый. И свободный. Я вспоминаю, что он работает помощником машиниста. Он говорит,что сейчас едет в рейс . На Кисловодск. Через двадцать минут его поезд. Мы представляем, как Николаев стоит у пульта управления и его огромная мощная машина уносится в далекий, южный край. Лети, Николаев, как птица!
Приходит уставшая официантка. Рассчитаться. Николаев благодушно улыбается и ей. Что-то говорит тихим голосом. Так, что мы не слышим. Через минуту она приносит нам по большой шоколадке.
Поздний автобус везет нас в сторону комбината. Пожилая кондукторша с сумкой через плечо клюет носом. Лешка живет не на комбинате, а в одной из тех узких улочек с частными домами, которые расположились вдоль Матыры и по которым не местному лучше по вечерам не ходить.
"Ты не боишься, Ленька?- спрашиваю я.
"Чего?"
" В такой темноте домой идти."
"Вопрос кажется ему забавным и он улыбается:
"А чего мне бояться!"
В самом деле, чего ему бояться. Он там живет. И каждую собаку знает. И каждая собака его знает.
"А мать ругать не будет?"- пытаю я его.
"А- машет он рукой- поругает и перестанет".
Ленька- он такой. Все ему нипочем. Он и учителей не боится, и перед старшеклассниками не спасует. Даром, что маленький да щупленький.
Леньке выходить раньше, чем мне. Я машу ему рукой. Пока.
Наконец и моя остановка. Теплый летний вечер сопровождает меня до самого дома.
Я тихонько стучу в дверь. Бабушка открывает сразу. Видно ждала меня.