Стоял тёплый солнечный июнь. Мы приехали на турбазу. Я сразу же умудрился простудиться и вместо прогулок лежал в кровати, пил лекарства и смотрел в окно. За окном была чудесная залитая солнцем лужайка с цветами, бабочками и качелями, на которых почему-то никто не качался. Мама читала мне книжку про Незнайку и его друзей, я слушал эти весёлые истории, глядел на солнечную лужайку и мечтал: "Вот поправлюсь и буду качаться".
На третий день моей болезни к качелям подошла светловолосая девочка с двумя косичками и всё время, пока мама читала книжку, качалась. "Откуда она взялась, мои качели заняла, - думал я, - вот поправлюсь, прогоню её, и сам буду качаться". Мама закончила читать очередную историю про малышей и малышек, посмотрела на градусник и сказала:
- Ну вот, 36 и 6 - после обеда и тихого часа можно будет погулять.
- А сейчас можно? - спросил я, вскочив с кровати.
- Нет. Сначала пообедаешь, примешь лекарства и поспишь.
"Совсем как Медуница", - подумал я и стал ждать обеда. Пока я болел, мама приносила еду в домик; в этот раз пошёл в столовую сам и съел две порции супа и две порции второго. Тихий час тянулся долго, и даже мамино чтение не скрасило и не сократило его.
Наконец, тихий час закончился. На качелях никого не было. Я сунул ноги в кеды, зашнуровал их и выбежал на улицу - на качелях уже сидела та самая девочка. Полный решимости её прогнать, направился к качелям. Но чем ближе подходил и чем больше смотрел на эту девочку, тем меньше становилась моя решимость. Её косички, курносый носик и улыбка настолько заворожили меня, что около качелей неожиданно для себя сказал:
- Давайте я Вас покачаю...
- Давайте, - согласилась девочка и засмеялась.
- А почему Вы смеётесь? - удивился я, аккуратно подталкивая качели.
- Вы, наверное, тот самый мальчик из окошка, - не переставая миленько смеяться, ответила она, - у Вас кеды перепутались.
Я посмотрел на ноги - действительно, левая - на правой ноге, правая - на левой.
- Вы, наверное, очень покачаться хотели, торопились и перепутали, - добавила девочка, - хотите, уступлю качели.
- Нет, нет, не надо, - замотал я головой, переобувая кеды. Мне почему-то захотелось ещё побыть рядом с этой девочкой, - лучше, я Вас буду качать.
- Ну... качайте. Только не сильно, - снова согласилась девочка.
Мы немножко помолчали, потом она спросила:
- А как Вас зовут?
Я хотел сказать, что Андрей, но неожиданно вырвалось:
- Незнайка... ой, нет, наоборот, Знайка...
- А-а, - протянула девочка, - я думала - Пончик...
- Почему Пончик? - спросил я, даже не обидевшись.
- Вы за обедом съели два супа, два вторых и три компота, - сказала девочка и снова засмеялась. - Моя бабушка говорит, что у Вас всегда хороший аппетит; она Вас знает - Вы же сюда каждый год приезжаете...
- Каждый год. Ваша бабушка с моей мамой работает?
- Да. Мы живём в соседнем домике.
- Ну тогда Вы должны знать, как меня зовут.
- Бабушка сказала, что познакомиться я смогу сама... Так как Вас зовут?
- Андрей.
- А меня - Маша. Но бабушка меня зовёт Маняша или Няша.
- Хорошо, что не Медуница, - сказал я.
- А Вас я буду звать Дюша. Вы не возражаете? Вот и хорошо. А почему Медуница Вам не нравится? Она слишком строгая? Понимаю, понимаю... Но врачи и должны быть строгими..., - и Няша стала рассказывать о своей тёте, которая была детским врачом.
Я раскачивал качели, слушал Няшу, и казалось, что это не девочка говорит, а журчит ручеёк - такой приятный был у неё голос и так хорошо она рассказывала.
- Ну всё, мне пора, - неожиданно сказала Няша, - бабушка зовёт.
Я посмотрел на соседний домик. На веранде стояла бабушка и махала рукой. Подал Няше руку, она спрыгнула с качелей и, крикнув: "До завтра", - побежала к домику. Время, проведённое с Няшей, пролетело так быстро, что я не заметил наступление вечера.
Утром хотелось дождаться Няшу и вместе с ней пойти на завтрак, но мама за руку отвела меня к столовой. Пока мы стояли в очереди, я всё выглядывал Няшу: пришла ли... Няша пришла, когда мы уже сели за стол. Помахал ей, она мне тоже помахала. Весь завтрак я смотрел, как Няша аккуратно подцепляет ложечкой кашу "Дружба", аккуратно жуёт с закрытым ртом и иногда вытирает края губ салфеткой.
- Не заболел ли ты снова? - забеспокоилась мама, - что-то плохо ешь...
- Пока не хочу, - сказал я и, не допив какао, пошёл к выходу вслед за Няшей.
- Здравствуйте, - выпалил я, догнав Няшу с бабушкой, - Няша, придёте на качели?
Она посмотрела на бабушку и сказала:
- Приду.
Я с прискоком побежал вперёд, и когда Няша подошла к качелям, вручил ей букет жёлтых одуванчиков.
- Спасибо, - смутилась Няша, - только бабушка мне не разрешает рвать так много цветов - если мы все будем рвать цветы, то цветов не останется - и что же будут есть пчёлы и бабочки?
- А разве они цветы едят?
- Нет, ну Вы в чём-то настоящий Незнайка, - засмеялась Няша, - они едят пыльцу и пьют нектар с цветков.
- Да я это знал, только забыл, - не растерявшись, сказал я и разделил букет на две части, - буду Вам дарить маленькие букеты.
Потом я раскачивал Няшу, она рассказывала о своём папе физике, который очень умный, и иногда очень рассеянный: один раз ботинки, как я кеды, неправильно надел, и так полдня ходил, потом я рассказывал ей о том, что плотву надо ловить на хлебный мякиш, а потом пришло время обеда.
После обеда предложил покатать Няшу на лодке по Керженцу. Няшина бабушка сказала, что тихий час пройдёт - можно будет попробовать, и я побежал к сторожу за вёслами и ключом от лодки.
- А сил-то у тебя, Андрюша, хватит, - спросила бабушка, усаживаясь на корме.
- Хватит, бабушка, хватит, - ответила Няша за меня, - он часа два без перерыва качели со мной раскачивает, и на рыбалку каждый день на лодке ездит.
После таких слов я решил покатать Няшу и бабушку от души. Грёб изо всех сил против течения и охотно заворачивал во все заводи, куда показывала Няша. Обратно плыть было легче. Няша о разном щебетала с бабушкой, иногда глядела за борт и кричала:
- Ой, смотрите, смотрите, мальки... какие смешные, - или, - ой, смотрите, смотрите, какие кувшинки; бабушка, давай сорвём хоть одну.
Бабушка не разрешала, и мы проплывали мимо. Когда причалили, солнце ещё было высоко. Недалеко от лодочной станции в мелкой заводи я увидел большого окуня. Он стоял под водой в лучах солнца неподвижно, хвостом к берегу, и только брюшные плавники слегка шевелились.
- Смотрите, кто тут! - почти шёпотом сказал я. Мы втроём сели на корточки и стали разглядывать окуня. А окунь, не обращая на нас никакого внимания, всё стоял и стоял на одном месте.
- Я уже пойду, - сказала бабушка, - а внучку доверяю Вам, Андрей. Долго не засиживайтесь.
Бабушка ушла, а мы сели на траву и продолжили любоваться окунем.
- Наверное, он охотится, - сказал я.
- Наверное, он ждёт свою окуниху, - сказала Няша.
- Чтобы поохотиться вместе, - добавил я, и мы тихонько захихикали.
Я взял Няшину ладошку в свою ладошку, положил сверху другую ладонь, и так мы сидели и смотрели на речку и окуня ещё долго.
- Ну что, ихтиологи, - неожиданно раздалось с тропинки, - окунь-то всё ещё здесь?
Мы оглянулись - бабушка шла к речке с кофтой в руках:
- Уже вечереет, прохладно - пойдёмте лучше на турбазу.
Мы как держались за руки, так и пошли, вместе перепрыгивая через кочки и огромные корни деревьев - я даже вёсла в лодке забыл. Когда стемнело, сторож зашёл к нам в домик и спросил, где ключи и вёсла. Пришлось бежать на лодочную станцию. Возвращался назад - проходил мимо Няшиных окон и услышал их с бабушкой разговор:
- Ты, Няша, прямо как сорока трещишь, кавалеру слова не даёшь вставить. Надо поменьше говорить и побольше слушать.
- Что ты, бабушка, Дюша меня слушает с охотой, и сам рассказывает много, я его тоже слушаю охотно.
- А ты ему нравишься - видела, как он на тебя всё время смотрит; да и влияешь ты на него положительно: обычно он, как ракета, по турбазе носится, а с тобой часами у качелей стоит паинькой. Тебе он нравится?
- Нравится. Он хороший, добрый, цветы мне дарит...
Я покраснел и пошёл в домик сторожа - какое-то радостное чувство бродило в моей голове и груди.
На следующий день Няша с бабушкой не пришли на завтрак. Их окно было закрыто и занавешено. Я начал волноваться, но мама сказала, что они на зорьке ушли за ягодами в лес. Выдохнул с облегчением, но до обеда совсем ничего не хотел делать: всё бегал к воротам посмотреть, не идёт ли Няша. На обеде они появились с опозданием - пришлось долго ждать, чтобы проводить их до домика. И только когда Няша дала мне свою руку, и мы весело побежали по дорожке, я окончательно успокоился.
Вечером Няша с бабушкой пошли в деревню за молоком, я пошёл с ними. Всю дорогу мы держались за руки, пели песни, подбирали шишки и бросали на меткость. Няша ни разу не сказала мне, что я "мазила", а я вообще всё время говорил, что она "именно туда и целилась".
После ужина бабушка варила земляничное варенье, а мы пробовали пенки, смеялись и рисовали цветными карандашами разные весёлые картинки, на которых мы с Няшей то плавали верхом на окуне, то летели на большой землянике на Луну.
Перед сном мама читала про Незнайку и других малышей и малышек, а я всё думал: на кого из малышек всех больше похожа моя знакомая; на Синеглазку, на Снежинку, на Медуницу, Белочку, Заиньку или Стрекозу, и решил, что всё самое лучшее, что есть в этих малышках, есть в Няше. Я закрывал глаза, засыпал, и передо мной была только Няша.
Так прошла неделя, а потом за Няшей неожиданно приехала мама, и они вместе с бабушкой, засобирались в город. Няшиного папу пригласили работать в серьёзный институт в Подмосковье, и вся семья должна была туда переехать. Конечно, бабушка оставалась в Горьком, и Няша обещала мне, что будет приезжать к бабушке на лето. И сюда, на турбазу, тоже будет приезжать...
Я провожал Няшу до автобуса. Потом долго стоял у дороги, и только когда осела дорожная пыль, заметил, что слёзы текут из глаз рекой.
На турбазу вернулся в сумерках. Меня уже собирались искать. До конца смены всё свободное от походов в лес и в столовую время я проводил на берегу с удочкой. Мама удивлялась: почему прихожу без рыбы, а я всю рыбу отпускал обратно в речку.
Смена закончилась, и меня отправили на дачу с каким-то детским садом, потом отправили к бабушке, а потом я пошёл в школу.
Однажды зимой мама сказала, что Няшина бабушка вышла на пенсию и переехала в Подмосковье. Так с Няшей мы больше и не виделись.
Шведский герб и руси адитар
Мы с Колей стояли около качелей друг напротив друга и спорили:
- У шведов было три слона на гербе, - говорил я, - три жёлтых слона на синем фоне.
- Правильно, - отвечал Коля, - фон синий, а на нём три жёлтых льва.
- Не было там львов - были слоны, - настаивал я и для большей убедительности толкал качели в сторону Коли.
- Слонов не было - были львы, - спорил Коля и возвращал мне качели.
Так продолжалось до тех пор, пока качели не начали ударяться дугами о трубу, на которой они висели. Дальше раскачивать не было никакого смысла, да и аргументы в споре давно закончились - мы уже хотели повернуться друг к другу спинами и разойтись, но Коля вдруг придумал новый довод:
- Слоны на севере не водятся, а скандинавские страны - самые северные в Европе, - выпалил он.
- Ага, - так же горячо возразил я, - слоны, значит, не водятся, а львы так прямо по сугробам и скачут!
Коля задумался, а я добавил:
- Между прочим, мамонты на севере водились, а слоны - потомки мамонтов.
- Мамонты водились в Сибири, - продолжал не соглашаться Коля.
- И у нас, в Европе, они водились, - не сдавался я.
- Может, раскопаешь парочку, - с усмешкой предложил Коля.
- А вот и раскопаю, - с уверенностью сказал я, и мы пошли к пожарному щиту за лопатой.
- Мамонты жили около рек, а по лесам вряд ли ходили, - размышлял я вслух, - значит, копать можно на любой поляне около речки - пойдём на поляну, где пляж.
- Пойдём, - сказал Коля и, засунув руки в карманы, побрёл за мной.
Я копал, ямка медленно увеличивалась в ширину и глубину, Коля сидел и грелся на солнышке. Потом я устал и пошёл купаться, а когда вернулся, увидел, что Коля копает.
- Решил помочь?
- Нет, решил клад найти и сбежать, пока тебя нет, - с ухмылкой ответил Коля.
И тут меня осенило:
- Точно! Клад! Только здесь его бесполезно искать - надо искать около какого-нибудь старого заброшенного дома.
Коля перестал копать, сел на край ямы и задумался.
- Лучше вот как, - сказал он через пару минут, - мы будем не откапывать клад, а закапывать: напишем послание потомкам, положим какие-нибудь ценные вещи, и лет через триста археологи найдут этот клад и узнают о нас.
- ЗдОрово, - сказал я, - а послание положим в чугунный горшок, у меня есть один на примете.
- Почему в чугунный?
- Потому что он и триста, и четыреста лет пролежит и не заржавеет.
- А писать будем на бересте, - предложил Коля.
- А на ней удобно писать?
- Посмотрим.
Мы сняли с упавшей берёзы большой кусок бересты, взяли на старой кухне, где раньше на дровяных плитах отдыхающие готовили еду, припрятанный мной когда-то зачем-то чугунок с крышкой и уселись в беседке сочинять послание. Решили сначала писать на бумажке, чтобы не портить бересту.
Я написал: "Я - пионер, живу в СССР", - а рядом нарисовал человечка с галстуком, около галстука написал "красный галстук" и провёл стрелочку от слов "красный галстук" к галстуку. Потом достал из кармана пятачок, положил на него листок, как раз на ту сторону, где был герб СССР, и стал аккуратно водить карандашом по бумаге - вскоре на листочке появилась настоящая копия советского герба. "Пятачок положу в чугунок", - подумал я и поглядел, что пишет Коля.
Коля написал: "Я - землянин", - и нарисовал Землю и Луну, а на кружочке с подписью "Земля" - большой многоугольник с пятиконечной звездой в левой части. Около звезды было написано "Москва", на самом многоугольнике - "СССР", а рядом с Землёй и Луной была нарисована ракета и написано "Восток, Гагарин".
- Вот что интересно, - сказал я, - в Швеции живут шведы, в Дании - датчане, в Англии - англичане, во Франции - французы, а кто живёт в СССР? Эсэсэсэрцы что ли? Как написать: "Мы, эсэсэсэрцы, шлём вам привет"?
- Напиши: "Мы, советские граждане, шлём вам привет", - сказал Коля.
- И всё-таки какой-то аналог слов: швед, англичанин, француз, у нас должен быть? - продолжал рассуждать я, - например, в Армении и Узбекистане, которые входят в СССР, живут армяне и узбеки...
- А... вон ты о чём, - кивнул Коля, - пиши: "Мы, русские, шлём вам привет".
- Вот именно, что "русские", - сказал я. - Швед, англичанин, армянин - имена существительные, а "русский" - имя прилагательное; русский учёный, русский человек - это понятно, а национальность русский - это непонятно.
- Действительно, - сказал Коля, - отец недавно был на конференции и показывал фотографии. Он говорил: "Это - англичанин, это - два американца, это - датчанин, а наших здесь - я да белорус из Минска".
- Как он сказал про наших?
- Я да белорус из Минска...
- Слышишь: белорус из Минска. Он же не сказал белорусский из Минска, он сказал белорус... А ведь белорус - это тот же русский, только из Белоруссии... Может, и нас правильнее называть русы или как-то так?
Коля посмотрел на меня взглядом, в котором читался вопрос: "Ты сам-то понял, что сказал?" Мой взгляд красноречиво ответил: "Конечно, понял!"
Коля почесал затылок. Я взял карандаш и под своими рисунками написал:
"Русь , Царская Россия , СССР". Около слова "Русь" написал IX век, а около "СССР" - XX век. Коля продолжал о чём-то думать, а я спросил:
- Ты знаешь, что было на Руси до IX века?
- В книжках пишут, что ничего не было, - очнувшись от размышлений, сказал Коля и написал ниже своих рисунков современными буквами: "Аз есьм школяр".
- Что это? - удивился я.
- Это на старославянском. Означает, что я - школьник.
- Только запутаешь потомков, - возразил я, - то на одном языке пишешь, то на другом. Ещё на немецком или английском напиши. И так в истории полно белых пятен и чёрных дыр, а ты новую путаницу вносишь - люди станут думать, что в XX веке говорили "Аз есьм".
- На немецком не буду, а вот рунами напишу, - сказал Коля и написал "ᚱᚢᛋᛁ".
- Что это? - спросил я.
- Это означает "руси", то есть русский; я видел в одной старой книжке, которую отец из Индии из командировки привёз, там и рунами написано, и на санскрите, и на хинди, и на английском...
- Постой, постой, - говорю я, - то есть индийцы наших предков называли "руси"?
- Они и нас сейчас так зовут. У них есть язык, санскрит называется, которому больше трёх тысяч лет, так в нём куча слов, похожих на наши слова, - Коля минуту смотрел на облака, а потом выдал, - тамас - это тьма; гири - это гора; ватар - ветер; вяк - говорить, вякать; прия - приятный; ади, два, три, чатур - один, два, три, четыре... Это всё, что я сейчас вспомнил, а так - много слов.
- Значит, они с нашими предками общались три тысячи лет назад? - округлив от удивления глаза, почти шёпотом сказал я. - Значит, наши предки жили три тысячи лет назад! Надо об этом написать туда, где учебники делают - пусть переписывают: не может быть, чтобы на Руси до IX века никого не было. Не было, не было, а потом вдруг раз - кто-то появился и Русь создал. Из книжки твоей понятно, что индийцы знали "руси" гораздо раньше IX века, если слово такое использовали...
- С чего ты взял, что три тысячи лет назад знали? - не разделяя моего восторга, спросил Коля. - Они могли это слово и с IX века использовать. Хотя нет, не могли: на санскрите уже много сотен лет только священники и ученые-санскритологи разговаривают, а простые индийцы им не пользуются.
- Вот именно, - сказал я. - Слово "руси" специально для священников и учёных придумывать не стали бы. Значит оно очень древнее.
- Может быть, слово и древнее, - ответил Коля тоном старого профессора. - А Русь всё равно создали шведы Рюрики.
При слове шведы я возмутился:
- Шведов тогда не было, были варяги...
- Ну, хорошо, варяги Рюрики...
- Не перебивай. Три варяга со своей дружиной не могли создать государство: для государства должно быть много людей, должно быть население, на Руси уже города были, когда Рюриков позвали.
- Стоп, - сказал Коля, - мы сейчас снова к слонам и львам вернёмся, а нам послание надо сделать.
Я немного помолчал: было досадно, что Коля перебил мою пылкую речь и вообще, что он знал про санскрит и руны, а мне ничего не говорил. Потом подумал: "Я тоже много знаю о рыбалке и ему мало об этом говорю - ведь он не спрашивает. Наверное, пока я не спрашивал, он и не знал, что мне это интересно, а как спросил - он мне сразу же рассказал". Прогнав досаду, я предложил:
- Давай под моим словом "Русь" напишем рунами "руси", под "Царской Россией" напишем "Аз есьм школяр", а под "СССР" - "Восток, Гагарин".
- Прекрасно, - сказал Коля, - всё соответствует эпохам... Только давай каждый на своём листочке это сделает.
Потом мы оба, не сговариваясь, нарисовали большие прямоугольники и написали на них "ЭВМ", что означало: электронно-вычислительная машина. Я рядом с ЭВМ нарисовал прямоугольник поменьше и "усыпал" его точками.
- Это перфокарта, - пояснил я Коле.
- Я так и понял, - сказал Коля и нарисовал длинный узкий прямоугольник и "усыпал" его точками. - Это перфолента.
- Ну что, - подытожил я, - пионер есть, герб СССР есть, ракета и ЭВМ есть, надо ещё лазер нарисовать и написать Миру - Мир, а потом подписать послания.
Мы нарисовали лазер, каждый по-своему: у меня из коробочки с надписью "лазер" выходил тонкий луч; у Коли лазер был изображён схематично в виде прямоугольника с двумя скобками (зеркалами) по двум противоположным сторонам с тонкой линией, выходящей из одной скобки.
Коля подписал своё послание так: "Я, советский пионер Коля, шлю вам привет из XX века".
- Почему Коля, а не Николай? - поинтересовался я.
- Не знаю, - сказал Коля, - наверное, потому что словом "коло" на Руси называли солнце.
- А ты, - говорю я, - нарисуй солнце над своим именем и напиши "коло" - пусть потомки знают, что солнце - это "коло", и что писал им "солнечный" человек.
Коле мои слова понравились, и он сделал, как я предложил. А я подписал так: "С приветом из XX века, руси адитар Андрей".
- Руси адитар - это русский пионер? - спросил Коля. - Не уверен, что адитар на санскрите - это пионер.
- Я тоже не уверен, но пусть будет так. Ади - это же "один", "первый", а пионер - это и есть "первый", - ответил я.
На бересту эти послания мы решили не переносить, сложили их вчетверо, перевязали верёвочкой и положили в чугунок. На бересте решили написать название нашей турбазы и названия двух институтов, которые турбазу построили, но слова "Красная горка, НИИ ПМиК, ГИФТИ" на бересте карандашом писались плохо.
- Давай напишем это на листах, а на бересте нацарапаем слово "Ура", - предложил я.
- Почему "Ура"?
- Потому что, насколько я знаю, в других языках такого слова нет.
- Ага, - улыбнулся Коля, - и сразу будет понятно, что послания писали "руси".
- Что ещё положим? - спросил я.
- Деньги надо положить, - сказал Коля, - без денег клад - не клад.
Положили мой пятачок и Колины десять копеек, потом я нашёл в кармане двушку - и её положили в чугунок.
- Давай шишек сосновых и еловых положим.
- Давай, - согласился Коля, - вдруг через триста лет здесь леса не будет, и из этих шишек люди новый лес вырастят.
- Хорошо бы хохломскую ложку положить...
- А где её взять? В Семёнов ехать далеко, а в Богоявлении ложки не красят, только заготовки делают. Давай без ложки обойдёмся?
- Давай без ложки.
Ещё я решил положить рыболовный крючок, а потом и леску со старым поплавком, и нарисовать на послании человечка с удочкой: мол, ракету и лазер изобрели, а рыбу удить не перестали. А Коля решил нарисовать грибы и человека с корзинкой. Мы развязали наши послания, Коля стал рисовать, а я пошёл в домик за леской с крючком и поплавком. Когда вернулся, около Коли стоял его отец и читал его послание.
- Ну, ну, - сказал он, поглядев на нас одобрительно, - про ЭВМ и лазер - это вы правильно, и с солнцем "коло" - тоже хорошо, да и "руси адитар" - любопытно... экспериментируйте дальше.
- Надеюсь, ты не сказал, зачем мы это пишем, - спросил я.
- Нет. Да он и не спрашивал, - ответил Коля и вынул из-под стола спрятанный чугунок.
Когда всё было уложено, мы намазали края чугунка сосновой смолой и прилепили крышку.
- Где будем закапывать? На "Графских развалинах"?
- На "Графских развалинах", - кивнул Коля, и мы пошли к давно заброшенному недостроенному кирпичному дому, стоявшему недалеко от турбазы на берегу Керженца.
Отмерив от торца дома одиннадцать шагов на восток и двенадцать шагов на юг (потому что нам было именно по столько лет), мы принялись копать. Когда яма была мне почти по пояс, солнце начало цепляться за край леса.
- Хватит, сейчас начнёт темнеть, - сказал я.
- Самое оно, - потирая руки, ответил Коля, - клады надо закапывать ночью... Я фонарик взял.
- Я до ночи ждать не буду - есть хочется, клади чугунок.
- Ладно... Темнеет, вроде... Можно закапывать, - согласился Коля.
Когда вернулись на турбазу, по главной улице от одного пожарного щита к другому бегал сторож: "Ну как так можно... Украли средь бела дня", - повторял он, имея в виду лопаты. Мы спрятались в кустах. Как только сторож отправился на другой конец турбазы включать уличное освещение, повесили обе лопаты на щиты и разошлись по домам.
На следующий день, после завтрака, делать было нечего, и наш спор о слонах и львах на шведском гербе продолжился. Колин папа сказал, что, "скорее всего, на гербе Швеции три жёлтые короны", но он не был уверен, а у каждого из нас за ночь появились новые аргументы в защиту своей версии.
Эти и другие рассказы можно прочитать в электронной книге "Царская монетка, или сюрприз для бабушки". https://www.litres.ru/author/andrey-bogdarin-24298813/.