Эта история произошла на восточной окраине Будапешта, в одной из панельных десятиэтажек, теснящихся вдоль улицы Святого Михаила - местной Тверской. Район, как район, не роскошное гнездилище олигархов, но и не трущоба. Встречаются в венгерской столице похуже и намного похуже.
Золтан рос безотцовщиной, зато матери было в избытке. Сильная, решительная она пережила уход мужа, в одиночку растила сына, ухитрившись при этом получить диплом с отличием. А при случае армией могла бы командовать! Теперь мама работала в министерстве финансов, успешно продвигаясь по карьерной лестнице. Подчинённые за глаза обзывали её терминаторшей, а соседи, которым она частенько напоминала о своём престижном статусе государственной служащей, - министервой. Дома она решала все вопросы, от крошечных до глобальных. Золтан не возражал - удобно жить без стрессов и проблем за мощной спиной гренадёра в юбке. "Мама умоет, причешет, если обидят, утешит". Взамен приходилось слушаться и делать, что она велит. Врать ей он не смел даже в мелочах.
Годы шли, потом ушли, а он так и не женился. Недостатка в женском внимании не испытывал. Девушки нравились, две-три даже очень нравились, но когда речь заходила о браке, почему-то мешался и переводил разговор на другое. Постепенно охотницы "захомутать" отстали. Если сорокалетний детина холост и живет с мамой, - это диагноз. Ставьте на нём крест и не тратьте на такого времени.
Родительница - экономист по образованию, и Золтан пошёл по её стопам. Однако получив диплом, устроился не в государственное учреждение, а в частную фирму по продаже стройматериалов. Со временем кое-чего добился и в будущее смотрел с оптимизмом. Строительство в стране, где каждый мечтал о своём жилье, было "стратегической отраслью", и Золтан начал фантазировать на тему собственного прибыльного дела. Мама отнеслась к идее с энтузиазмом: составляла бизнес-планы, искала деньги, завязывала полезные знакомства.
"Прожект века" разрушил больно ударивший по Венгрии мировой финансовый кризис. Объём строительства стремительно покатился к нулю, фирма, где трудился Золтан прогорела, и он оказался на улице. Поначалу не унывал, обратился в кадровое агенство, читал объявления в газетах, рассылал резюме. Из полусотни адресов откликнулся один. В коридоре клубилась толпа кандидатов. Брезгливо оглядев конкурентов: "Голь перекатная! Конечно, возьмут меня" - Золтан проследовал на собеседование. Ошибся. После получасовой пытки ему брезгливо объявили: "Не годитесь". Будто дубиной по голове огрели. Жизнь, такая обустроенная и приятная, показала совсем не материнское лицо. Последовали ещё два-три облома - родина не нуждалась в экономистах. Неудачи подкосили. Маменькин сынок перестал суетиться, просто лежал или тупо пялился в экран телевизора. Организм объявил забастовку и не собирался её прекращать.
Родительница продержалась чуть дольше. Но кризис крепчал, дефицит бюджета нарастал, чиновников безжалостно гнали с насиженных мест. Возраст позволял, и "терминаторшу" выпроводили на пенсию. После этого "всё смешалось в доме Облонских".
Полагая себя ценным работником, мама смертельно осерчала. Не так печалило отсутствие денег, пенсия составляла 80% её весьма приличной зарплаты, как праздность. Многолетняя напряжённая работа сменилась бездействием: нечем заняться, некем командовать. Проклинала плюнувшее в душу государство и, как огня, опасалась встретить знакомых. Тем пришлось бы объяснять, почему её, такую образованную и незаменимую, как бесполезный балласт выкинули за борт. Найти работу в её возрасте было нереально, энергия распирала, и она принялась устраивать сына.
Скандалила в государственной службе занятости, заполняла анкеты кадровых агентств, сортировала предложения, договаривалась об интервью. Не довольствуясь предлагаемыми жалкими вариантами, давала объявления в газеты и на интернет-страницах, рассылала резюме в подходящие организации, Закрывались предприятия, ежедневно теряли работу сотни людей. Мама не унывала. В кризис, когда все стонут и экономят средства, создала собственный интернет-сайт "www.моему сыну нужна работа.com". Отпрыска представила недюжинным профессионалом: биография, видеоролик, в котором он, "одетый от Армани", рассказывал о себе. На электронную почту посыпались письма "товарищей по несчастью", советчиков, а главное, работодателей.
Золтан возненавидел её кипучую деятельность. Обжегшись на собеседованиях, панически боялся повторить унизительный опыт, поэтому на интервью не ходил. Бесцельно бродил по Будапешту, а по возвращении, отводя глаза, врал: "Не взяли". Прежде при малейшей опасности кидался на серую мамину грудь в поисках защиты и любви. Теперь родительница стала врагом номер один. У неё пошаливало сердце. "Дал бы бог, чтобы заболела да убралась хоть на время в лечебницу", - мечтал сын.
Большой город Будапешт, но не Москва, даже не Нью-Йорк. Наскочить на знакомого, гуляя по его людным улицам, ничего не стоит. Подумаешь: "Что-то давно Шандора не видно", - а тот уже шагает навстречу, улыбается. Поэтому столкнувшись в злополучный день нос к носу с мамашей, Золтан лишь обречённо вздохнул. "Почему не на интервью?" - грозно осведомилась "терминаторша". Дома последовал допрос с пристрастием и дикий скандал не тему "неблагодарный сын, злодей и преступник". Разошедшаяся мама орала, как Мария Шарапова, и уже искала глазами скалку, когда на счастье Золтана в дверь позвонила соседка: "Что за шум и будет ли драка?" Пока мама, проклиная картонные стены их жилья, объяснялась с любопытной кумушкой, сын с заячьим проворством шмыгнул в свою комнату и заперся на ключ. Избавившись от соседки, "терминаторша" забарабанила в дверь. Золтан на полную громкость врубил радио. Сжавшись в комок, неподвижно сидел на кровати. "Жаба" было самым ласковым словом, которым он награждал родительницу.
Прошло несколько часов. Вопли и возня за дверью утихли. Хотелось в туалет. Да и голод не тётка. Собравшись с духом, Золтан повернул ключ, слегка приоткрыл дверь, осторожно просунул нос в образовавшуюся щель и похолодел. Неподвижная мама ничком лежала на полу. "Инфаркт", - решил он и бросился за лекарством. Попробовал приподнять - безжизненное тело повисло у него на руках. Из разбитого виска тёмной струйкой стекала кровь. Дрожащими руками щупал пульс, прижался ухом к маминой груди. Сердце не билось.
Золтан бросился к телефону. Несколько раз снимал и тут же бросал трубку. Так и не позвонив, надолго застыл, вцепившись в косяк двери. В голове назойливо крутились одни и те же мысли: "Прихватило сердце, потеряла сознание и, падая, ударилась об острый угол стола". Всхлипнул, вспомнив круглый стол своего детства - об такой шишек не набьёшь. "Умерла. Пенсии труба. Моё пособие по безработице закончилось в прошлом месяце. На что жить буду?" Побелевшие пальцы судорожно сжали косяк. "А если скрыть её смерть? Маму не вернёшь, зато пенсия, исправно поступающая на банковский счёт, станет спасением, пока не устроюсь на работу". На цыпочках подошёл к входной двери. Прислушался - тихо. Припал к дверному глазку - на лестничной площадке никого. Вернулся в комнату, выпотрошил мамину сумку. Найдя банковскую карточку, довольно улыбнулся. Бредовое решение было принято.
Кряхтя, оттащил начавшее остывать тело на кровать, схватил выпавший из родительской сумки кошелёк и выскочил из квартиры. Вернулся с кошёлкой, полной деликатесов и спиртного, устроил пирушку: "сыт, пьян и нос в табаке". Блаженствовал, сидя перед экраном телевизора с бокалом "Бычьей крови", лучшего вина, которое венгры уподобляют солнцу. Ноги, в избытке чувств, взгромоздил на журнальный столик. Этакого при живой маме и вообразить не мог.
Утром трещала голова, вставать не хотелось. Вспомнил вчерашний день и с удивлением осознал, что вовсе не жалеет мать. Даже тихое облегчение испытывал от её смерти. Ух, как теперь заживу! Долго валялся, что-то прикидывал, еле заметно ухмылялся. Когда, вернувшись к реальности, наконец поднялся, то с раздражением обнаружил, что в доме воняет смертью и разложением. Мамочки, что с трупом-то делать! Рухнул на диван, забарабанил пальцами по столу: "Завернуть в ковёр, погрузить в машину и выбросить в Дунай. Соседям скажу, везу ковёр в чистку". Следующая унылая мысль: "Рулон получится слишком толстым, не поверят. Да и не поднять одному - мама не худенькая". Надолго задумался. "Раскромсать на кусочки и вынести по частям?" Вздрогнул: "Не смогу". Больше ничего в голову не приходило. Сидел, мрачно озирая вчерашний раскардаш. Взгляд упал на морозильник. Глаза сверкнули.
Поздней осенью экономная мама ездила к родственникам на традиционный сельский забой свиньи. День начинали фруктовой водкой-палинкой, зато потом вкалывали, как прОклятые: корейка, грудинка, колбаса мясная, рисовая с печёнкой, кровяная, а из остатков "свиной сыр". Этим добром мама забивала морозильник. Толком откормленная, хорошо разделанная хавронья обеспечивала их мясом на целый год. Золтан проворно извлёк из морозильника остатки свиньи, натужно пыхтя затолкал на их место маму. Облегчённо вздохнул: "Пока сойдёт, а там что-нибудь придумаю".
Следующий день преподнёс неприятный сюрприз. Подойдя с маминой карточкой к банкомату, спохватился, что не знает пин-кода. Решив, что бумажка с заветными цифрами спрятана дома, перерыл квартиру, повыбрасывал из шкафа тряпки, опустошил набитые годами копившимся хламом ящики, по одной перетряс книги. Не нашёл. Ощупал и обстучал мебель, пол, стены. Вновь переворошил разбросанные в беспорядке вещи. Ничего. Золтан рассвирепел. Яростно топтал разбросанный по полу ширпотреб, рвал мамину одежду: "Жаба, жаба, жаба!" Выдохшись, упал на диван, проклиная свою несчастную судьбу.
После этого жизнь превратилась в суровый поиск денег, бесконечные размышления, как бы перебиться очередной день. Быстро истратил имевшуюся в доме мелочь. Попробовал занимать. В долг давали мало и неохотно. Попытался сдать в комиссионный мамину бижутерию. Не взяли. Поневоле сделался постоянным посетителем блошиного рынка, таская туда домашний скарб. Покупали со скрипом, за сущие пустяки. Впроголодь промаявшись с месяц, наконец решился. Напялив купленный по дешёвке парик и мамино платье, отправился в отделение банка заявить об утере карточки. Трясся, как заячий хвост. Напрасно. Скользнув рассеянным взглядом с лица Золтана на фотографию в мамином паспорте, клерк без слова подписал анкету-заявление на выдачу новой пластиковой карты. Золтан усмехнулся. Недаром ему твердили, что он точная копия родительницы.
Вскоре по почте пришла карточка с новым пин-кодом, и началась "сладкая жизнь": со вкусом ел, немножко пил, посещал игровушки, покупал модную одежду и гаджеты. "Только два стимула заставляют работать людей: жажда денег и боязнь их потерять", - изрёк как-то Генри Форд. Золтана не напрягало ни то, ни другое, и он всё реже вспоминал о поисках работы. В мозгу поселилась крамольная мысль, что зарабатывание денег - это не то, ради чего стоит жить. Мама забылась, будто её и не было. Зато получив от банка отчёт по расходам, обнаружил на её счету значительную сумму денег, которую та копила, чтобы он смог начать собственное дело. Золтан заглядывал в турагенства, приценивался к экзотическим путешествиям. Вот-вот настанет лето, и он умчится в голубую даль. Представлял себя под пальмами в тропическом раю и мурлыкал мелодию старого фокстрота: "Там на Таити вдали от событий..."
Пока ничего не подозревающий маменькин сынок наслаждался жизнью в режиме "хозяин-барин" над головой заклубились легкие облачка, вскоре превратившиеся в грозовую тучу. "Что-то давно министервы не видно", - судачили бабушки во дворе. Его путаным объяснениям об отъезде мамы в длительную командировку не поверили. "Не работает, а живёт припеваючи", - шушукались кумушки. Гром прогремел, когда он, нежась в ванной, уснул и залил свежеотремонтированную квартиру соседей.
Разбудили длинные пронзительные звонки. Чертыхаясь, выдернул пробку, закрыл кран. Звонок дребезжал всё требовательней, потом забарабанили в дверь. Ничего не поделаешь. Накинул махровый халат, босиком прошлёпал по залитой прихожей - открывать. На пороге, кипя яростью, топтались жившие этажом ниже муж и жена. Оттолкнув Золтана, ворвались в квартиру. Из затопленной ванной в прихожую и на кухню бежала вода. "Потоп устроил, скотина! Ублюдок, дрянь, дебил!!! - бушевала женщина. Золтан вяло отбивался: "Пустяки, не пожар ведь. А вода что? Вода высохнет".
"Что стоишь, как истукан!? - ткнул его кулаком в живот мужчина, - ведро, тряпки тащи! Хочешь, чтобы и это на нас протекло?" С полчаса ползали, возя тряпками по полу и отжимая их в мгновенно наполнявшееся ведро. "Окна открой, бестолочь! Воздух, как в бане!" - раздражённо бросила соседка. "Открою, открою, - проворчал Золтан, - а за оскорбления можете и ответить". "Что!? - сердито рявкнул супруг, - Да я тебя сейчас..." Золтан мгновенно ретировался, распахнул окно. "Тяжёлый какой, - ругнулся сосед, пытаясь отодвинуть от стены стоявший в луже воды морозильник, - что у тебя там?" Золтан рванулся от окна, но помешать не успел. Соседка проворно откинула крышку и заглянула внутрь. "И страшный крик раздался в тишине!" Оттуда на неё глядело заиндевевшее лицо "министервы".
Визжа и размахивая руками, женщина бросилась вон. Супруг действовал так же: быстрый взгляд в морозильник, вопль, и он кинулся вслед за женой. Золтан принялся лихорадочно одеваться, проворно бросал вещи в спортивную сумку, надеясь, что истерика у соседей затянется, и он успеет к такси, на вокзал, в аэропорт... Не вышло. Супруги стояли в подъезде и, наперебой, захлёбываясь от спешки, что-то рассказывали жадно внимавшей им кучке соседей. Когда появился Золтан, все замерли и уставились на него. Прошло несколько томительных минут. В злобном отчаянии он приготовился силой прорваться сквозь заслон, когда раздался проближающийся вой полицейской сирены и в подъезд ворвались мальчишки с криками: "Едут!"
На допросе горе-преступник вины не признал: "Я тут ни при чём, у мамы сердце болело". Вопрос, почему не похоронил и пользовался её пенсией, застал врасплох. Ничего мало-мальски путного в голову не шло. Вконец смешавшись под полицейским нажимом, брякнул, что держал умирающую на руках, и та вдохнула в него свою душу. "Я и есть моя собственная мать" - жалобно повторял он. Представители закона расхохотались и упаковали в наручники.
Поскольку тело в морозильнике прекрасно сохранилось, причину смерти установили без затруднений. Вывод экспертов был ошеломляющим: удар по голове тупым орудием и последовавшая внутричерепная травма. Золтан помертвел. "Не виноват я, не виноват", - надрывался он, не подозревая, что почти цитирует Достоевского. Вопли никого не впечатлили. Главное обвинение - незаконное получение многих тысяч форинтов в виде правительственных пенсионных выплат в течение длительного времени после смерти пенсионерки - было расширено. Суд признал его виновным по всем пунктам. "Оставшуюся жизнь" предстояло провести в тюрьме для особо опасных.
Камера, глазок, голый пол, матрас из поролона, толстый сборник правил поведения на стене. Прогулка раз в день и душ раз в неделю. "Дурак я, дурак, - сокрушался бедный сиделец, - ну почему не утопил труп в Дунае!"