Жил как-то раз мужчина. Рыжий и при этом с забористой такой плешью в пол-головы а ля Папа Карло. Круглые, на выкате глаза, близко посаженные к рыхлому носу, белая тонкая шея с большим кадыком, растущая клочьями щетина. Смотрю на него в зеркало и думаю. Думал я долго. А когда я долго думаю, меня обязательно осиняет. Стою, значит, весь эдакий синий-пресиний с рыжей непричесанной головой. Феерический натюр морд. Пожалуй, что и Cюр.
Вдруг невесть откуда взявшийся сквозняк всколыхнул мою и без того беспорядочную шевелюру, при этом однако совершенно не потревожив ни тончайшей маркизетовой занавески с ангелочками, ни разбросанных по всей комнате бумажных клочков, еще недавно являвших собой дюжину ачетвертых, исписанных кокетливыми каракулями листов, мнивших себя интересными и перспективными, но временно не признанными стихами. И не успел я толком успокоить метущуюся метагриву своей яркой головы, сильно опасаясь статического электричества в силу моей жуткой электрофобии, уходящей корнями в далекое детство, шпильку в розетке и последующую реанимацию, как меня пронзил едва уловимый импульс. Я вздрогнул всем своим тщедушным телом. Крепко зажмурил глаза и глубоко вздохнул. Поиграл желваками. Осторожно прислушался. Встал на цыпочки и задержал дыханье. Есть! Отфильтрованное неведомой силой, чистое и ясное сознанье наполнило меня. Я все понял! С шумом выдохнув воздух, опустился с носочков, твердо встал на ноги и стал наслаждаться жизнью во всех ее, даже самых неожиданных и нелепых проявленьях. Это чувство всецело завладело мной. Оно росло и крепло и не отпускало меня до самого конца.