|
|
||
 Еще раз примите мои поздравления!Победитель в творческой дуэли на абсурдистском конкурсе "Черная метка" Финалист конкурса "Черная метка", 6-е место | ||
По-старомодному увесистая печать шлепнула чернилами о гербовую бумагу. - Еще раз примите мои поздравления! - адвокат забрал со стола часть документов и сложил их в дорогой кейс. - Вы уже это говорили... - я кивнула головой и задумчиво уставилась на черный бархат траурного платья. Повозившись еще с минуту и бросив на стол визитку, душеприказчик оставил меня одну. Но не в одиночестве, как могло бы показаться по воцарившейся в доме тишине. Я встала со стула и подошла к столу. Вот они - драгоценные бумаги, дарующие мне права на этот дом и все "что в доме том"... вернее того, кто в доме том. Пробившийся сквозь грязное оконное стекло луч закатного солнца окрасил бумаги в золотистый цвет. Печать рядом с подписями приобрела странный вишневый оттенок. Я даже не поверила своим глазам и присмотрелась. Так и есть - чернила были необычного оттенка: не фиолетовые, а именно темно-вишневые. Черт с ним! Главное, что они настоящие. У меня теперь есть свой дом! Прихватив бумаги, я отправилась к тому, что было основной частью наследства. В кухне стоял огромный, сделанный на заказ холодильник. Его поверхность была выкрашена мерзкой зеленовато-серой эмалью. На изготовление этого чудо-агрегата ушли последние деньги моей богатой, но, увы, совершенно безумной тетушки... Я нерешительно прикоснулась к прохладной дверце холодильника. "Урр-р!" - внезапно и громко загудел его компрессор. Я отшатнулась. Нет! Сегодня у меня не достанет мужества заглянуть в холодную утробу и посмотреть на его обитателя... Лучше я сделаю это завтра. Будет светить весеннее солнце, будет день, мне будет спокойнее. К тому же мне придется извлечь из холодильника свой завтрак! И как у меня хватило ума засунуть бутерброды в одну камеру с этим?..
Спала я плохо. Ворочалась, все время просыпалась от разносившегося по всему дому гудения дурацкого холодильника. Встала измученная и злая. Утро выдалось на редкость безрадостным - пасмурным и душным. Прошлепав босыми ногами по лестнице, я спустилась на кухню. Серый гудящий кошмар был на месте. А вот бутербродов в нем не оказалось... Я с неприязнью посмотрела в мертвое желто-зеленое лицо обитателя холодильника. Так и хотелось спросить: "Куда ты, сука, мой завтрак дел?!" Но я не стала ругаться - побоялась показаться сумасшедшей. Может и тетка моя вот так же начинала: беседовала сама с собой, а потом выкинула все деньги на приобретение этого чучела, когда мавзолей взорвали? Особенно злобствовал по этому поводу мой отец-алкоголик. Кричал: "Выкусили?! А еще меня в клинику тащите! Это какие же деньжищи эта дура старая угрохала?.." Денег в самом деле ушло много, почитай все. Тетка распродала всё: антиквариат, ковры, мебель... Только и осталось, что ветхий старинный двухэтажный дом, разваливающийся стол в кабинете, пара стульев, кровать и холодильник с вождем пролетариата. "Завещаю дом со всем его содержимым, при условии вечной заботы о приобретенном мной у государства теле В.И. Ульянова, справку о законности такого приобретения прилагаю" - так она написала в своем завещании. "Содержимого" в доме было не много - под кроватью я нашла чемодан со старыми платьями, одно из которых - черное - и позаимствовала для скорых похорон. В поисках какой-нибудь еды я обшарила дом сверху донизу... Ничего. Только и нашла, что пару алюминиевых ложек, да серебряную вилку с одним обломанным зубцом. Денег у меня не было, работы в этом городе не светило. Все свои сбережения я угрохала на переезд сюда и организацию скромного погребения. Знакомых, у которых можно было бы одолжиться, пока не завела. Что делать?
- Ну я не знаю... На что она годная? - открывший на мой стук хозяин соседнего дома недовольно повертел в руках серебряную вилку. - Старинная вещь! - И на кой она мне? По антикварным бегать я не собираюсь! Я заискивающе посмотрела в хитрые заплывшие глазки "простака": - По весу сдадите. - Что ж вы сами не того?.. - Не знаю здесь никого и есть нечего! - А-аа... ну раз так... - толстяк скрылся за дверью, прихватив злосчастную вилку с собой. Вернувшись, "соседушка" сунул мне в руки какую-то мелочь и захлопнул перед носом дверь. Я пересчитала деньги - на скромные завтрак и обед хватит... Что делать с ужином и завтра?
"Карл Гарьевич Целлерман, адвокат" - чудесно, отбросив визитку, я еще раз посмотрелась в карманное зеркальце и подвела губы помадой - этот адвокат и станет средством моего спасения. - Добрый день! - с придыханием пропела я в телефонную трубку. - Карл Гарьевич?..
Тюлевая занавеска на окне колыхалась туда-сюда, старенькая кровать скрипела, Карл Гарьевич страстно сопел, прихватив зубами сосок моей левой груди. В комнате до одурения пахло потом и кожей его новеньких щегольских ботинок. - Ууу! Целлерман кончил, под конец, забывшись и укусив меня за грудь. - А-аа! - я закричала от боли, но скатившийся с меня адвокат принял крик за свидетельство моего оргазма и самодовольно улыбнулся. В тот же момент внизу зловеще загудел холодильник с Ильичом. Я выдавила из себя ответную улыбку и поторопилась прикрыть глаза, что бы не выдать то отвращение, которое я испытывала к обоим своим "благодетелям" - живому и мертвому. По-хозяйски положив руку на мой живот, адвокат уснул, захрапев в унисон с холодильником. Я постаралась не шевелиться, и, видимо, уснула...
Между ног у меня опять завозились. "Какой неугомонный этот Целлерман..." - подумала я спросонок, но тут же подскочила, ощутив, что адвокат по-прежнему лежит рядом, похрапывая в подушку. - Здгаствуй, Дога! - светящийся изнутри Ильич, шарил у меня в промежности рукой. - Ааа! Я попыталась вскочить и неожиданно взмыла в воздух - надо мной вздулся купол простыни, привязанной за углы к моим щиколоткам и запястьям. - Мамочки! - я заколотила по воздуху руками и ногами, пытаясь освободиться. Прямо подо мной закудахтал от смеха Ленин. Я взглянула вниз и увидела инфернально светящегося мертвеца и сидящего по-собачьи у его ног незнакомца с печальными глазами - этот не смеялся, только смотрел чуть ли не плача. - Карл! Карл, ну проснись же ты! - закричала я безмятежно дрыхнувшему Целлерману. Прохладный ветерок из приоткрытого окна обласкал мою обнаженную задницу, скользнул вверх, раздул простыню и повлек меня в темноту. - Ка-а-арл! Спаси меня-ааа!.. - Обегт, догони ее! - велел Ленин печальному "собачьему" незнакомцу. Тот вскочил и помчался следом за мной.
Я подвывала от ужаса, скачущий на четвереньках преследователь тяжело дышал и время от времени тяжело подпрыгивал вверх, стараясь ухватить меня зубами. Тьма совершила невозможное - в своем полете я не встретила никаких препятствий, каменные стены растворились, словно их и не было. Мой "дельтаплан" вынесло ветерком на улицу и пронесло через сад. В конце концов, простыня зацепилась за ветки старой яблони, и я зависла над землей, все такая же беспомощная. Незнакомец подпрыгнул в очередной раз и укусил меня за лодыжку, словно постеснявшись вцепиться в более доступную и объемную часть - как-никак задница у меня свисала ниже всего. - Чего вы скачете? Не проще ли стать на ноги, как человек и помочь мне спуститься? - Нет мисс, не проще... - у незнакомца не только глаза, но и голос мироточил вселенской печалью. - Кто вы такой? - Роберт Оппенгеймер... - Что, тот самый? Кивнув, Оппенгеймер уселся в траву и стыдливо опустил голову. - Вы мне поможете? Ответом мне стало отрицательное мотание головой. - Фанни, не погть мне пса! - чуть переваливаясь, к нам спешил Ильич. - Мы с вами попали в очень скверную историю! - шепнул Оппенгеймер. - Отпустите меня! - я умоляюще посмотрела на сияющего мертвеца. - Не так быстго... - Ильич поцеловал мои губы холодным, пахнущим формалином и лавандой ртом, - сгначала мы поужинаем. Куда вы задевали мою вилку? - ...продала-а... Оппенгеймер взглянул на меня с ужасом. - Как недальновидно с вагшей стогоны! Ленин дернул меня за волосы, мир вокруг закружился и в следующий момент мы очутились в незнакомом доме. - Обегт, ищи вилку, а мы тем вгеменем навестим гостепгиимных хозяев! Мне пришлось совершить экскурсию по соседскому дому - я парила, Ильич тащил меня за волосы, встречные углы мебели и дверных косяков больно ударяли меня то в плечо, то в бедро. Соседей мы застали за интимным делом продолжения рода: толстяк немилосердно трепал тело своей жены - болезненно тощей особы. Похожие на хворостинки руки и ноги стоявшей раком женщины, казалось, были готовы вот-вот переломится. Надеюсь, что наше внезапное появление хоть для нее стало своеобразным благом - толстяк счастливым не выглядел. - Что это?.. - Какая пага! - Ильич в умилении хлопнул в ладоши, выпустив из рук мои волосы - я взмыла под потолок. - С таким упогством аньше когсагы шли на абгдаж! - Вождь скабрезно подмигнул толстяку, а потом задрал ко мне голову, - дагагая, спускайтесь! У нас есть тепегь из кого пстгоить дегежабль...
Оппенгеймер устроился возле моих ног и возился с цветочным горшком. Я сидела на стуле, накрепко привязанная к нему простыней и кухонной занавеской в горошек. - Почему вы с ним? - я кивнула в сторону увлеченно возящегося Ленина. Пламенеющий в сумраке холодильника вождь ковырялся во внутренностях соседа - что-то выскребал и ласково уговаривал тощую соседку, что из нее получатся отличные перегородки - их семейная пара просто создана для строительства нового "Цеппелина". - Я родился двадцать второго апреля. - Ну и что? - Вам не понять, это квантовая физика... - Оппенгеймер вновь склонился над парой чахлых ромашек, торчавших из горшка. Я пригляделась - земля у цветов была совсем сухая. - Их поливать надо. - Не надо! Я не хочу, чтобы они росли! - Роберт опасливо покосился на Ленина. - Это ему бы хотелось, чтобы они росли. Ради трития в них. - Ромашки что, радиоактивные? - Хуже... - Оппенгеймер провел пальцем по краю одного из лепестков. На пальце появилась кровь. - Ничего себе! - прошептала я, глядя на крошечный взрыв маленькой капли крови. Над пальцем Роберта на секунду зависло характерное грибообразное облако. - Вгемя, мои догогие! - За стенкой холодильника раздался бой часов. - Пгошу на богт! Я упала на пол - стул подо мной исчез, а простынь превратилась в подвенечное платье. Вскочивший на ноги Оппенгеймер помог мне подняться и проследовать за Ильичом на борт новоявленного алого дирижабля. Старенькая занавеска осталась лежать на полу, прикрывая своей выцветшей на солнце тканью разбитый горшок со сломанными ромашками.
Стол в кают-компании аэростата был сервирован прекрасно - справа от меня были хрустальные бокалы, слева лежала крахмальная салфетка, а между ног стояла тарелка из ведвуджского фарфора. - Что ж, пгиступим! - Ленин взмахнул серебряной вилкой с обломанным зубцом. Зазвучал свадебный марш. Оркестр был живой - пять мужчин со строгими лицами и в черных костюмах заиграли вразнобой - с непринужденностью и мастерством, свойственными только похоронным музыкантам. Засмотревшись на оркестрантов, я пропустила момент, когда вилка вонзилась в мое влагалище. - Ааа! - Мне она это же кричала, - заявил подошедший к столу Карл Гарьевич. - То было неискгенне, пгавда Дога? - Я не Дора! Чего вы от меня хотите?!! - я билась на столе от невыносимой боли. - Любви... - Ильич извлек окровавленную вилку и плюхнул на тарелку какую-то мою внутренность. - Я вас не-на-ви-жууу!!! Ленин приник к моему рту губами и выпил крик. - Да... - когда он от меня оторвался, по его подбородку стекала кровь, - вот это она - смегть любви! - Смерть любви и бессмертие... - Карл Гарьевич с наслаждением вкушал "закуску" с ведвуджской тарелки. - Бессмертие... "Ужаса!" - я это точно поняла. Теперь для меня наступила вечность ужаса! - За что?.. Ильич улыбнулся и ковырнул в своей груди вилкой. Оттуда мне на лицо выпала пуля. - Но это не я! - Тепегь это безгазгично. Мы будем есть тебя до полной победы! - Я не хочу! - мне удалось перевернуться на бок. - Роберт! Помоги мне... Ленин и Целлерман захохотали. В мой правый глаз вонзилась вилка. Потом я слышала только чавканье и ощущала боль, когда из меня выдирали куски плоти. - Ро-о-оберт... - Я здесь! - шепнул подползший к столу Оппенгеймер. - Спаси меня! - Хорошо, я помогу. Через залитый кровью левый глаз я увидела ослепительное сияние. - Что это? - Фреон политического оргазма, - торопливо зашептал Роберт, - пользуйся моментом и проси что хочешь! Избавления попроси! Я с трудом приподнялась: - Отпустите меня... - Что-что? - Отпустите меня! - И как ты предлагаешь это сделать? Твоя жизнь, как человека уже закончена, - сказал адвокат. Я чуть подумала, прислушавшись к себе и вздохам Оппенгеймера. - Пусть не человеком... Я хочу стать песней. - Геволюционная песня... А что? Это мне нгавится! - Роберт, прошу тебя... - я взглянула в печальные глаза узника квантовой физики, когда он вытер кровь с моего уцелевшего глаза. - Теперь все будет хорошо, - Оппенгеймер вынул из-за пазухи длинный смычок, - с тобой все будет хорошо. - А с тобой? Он прислонил мою голову к своей груди и осторожно прикоснулся ко мне смычком - внутри себя я почувствовала гудящее напряжение. - Не волнуйтесь за меня, мисс. Я пацифист и долго в этой компании не задержусь... Наше прощание прервал адвокат: - Что вы тянете? Давайте песню! В руках Целлермана были бумаги на наследство. Бедная моя тетушка... Бедная я... Не хочу, чтобы кто-то повторил мою судьбу. Роберт улыбнулся мне в последний раз и нежно провел смычком по окровавленной груди - раздался густой звук... прекрасный звук - первая нота до-минорной фуги Баха.
(C) Demon Hazard май 2009г.
|