Благин Виталий : другие произведения.

Зомбиапокалипсис наших дней: 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...ибо колокол звонит по тебе
  Глава 5
  
  ...ибо колокол звонит по тебе
  
  Мимо пролетали дома, кварталы, улицы.
  Часть пути Иван проехал той же дорогой, что они выбирались от супермаркета. Автомобилей здесь было меньше, чем в центре и на выезде, и, помня о крупных заторах, Иван выбирал улицы посвободнее. Уже через несколько минут бока дорогущего "Кайена" украшали царапины; когда можно было сократить путь или протиснуться между другими автомобилями ценой вмятин и разбитых фар, Иван шел напролом. Скрежетал металл, визжали шины, обреченно пищали парктроники.
  Брат спасал брата.
  - Только живи, - заклинал старший. - Ты молодой и сильный! Ты же не умрешь от мелкой ранки в руке?
  Внутренний голосок мерзко подсказал, что умирают не от ранки, а от потери крови.
  - Заткнись! - приказал Иван.
  Потеряв на секунду концентрацию, он на полной скорости влетел в выбоину, коими так богаты российские дороги, и прикусил губу.
  - Все будет в порядке, - сказал он вслух. - Мы успеем.
  - Вот видишь, - изголялся голос, - губу прикусил; ругаешься на меня, а сам себе не веришь. Тем более, ты не знаешь, что за кровавое пятно у него на боку. А вдруг его укусил зомби, и он сейчас превратится?
  - Заткнись, - прошипел Иван. - Это не вирусные зомби, а облученные. Укусом такое не передается.
  - Ну, да, - многозначительно сказал голос. - Ну, да. Конечно, не передается. А вот бешенство, например, отлично передается укусами.
  - Заткнись!
  - Да, и, вообще, - сказал голос наставительно. - Раны на боку очень опасны. Очень.
  Иван заложил особо крутой вираж, с разворота вписываясь в просвет между двумя автобусами, и голос испуганно заткнулся.
  Последний поворот, и перед Иваном открылась чаша стадиона "Труд". По форме он не напоминал ни Колизей, ни гнездо, ни летающую тарелку. Больше всего он походил на простой огороженный амфитеатр, построенный во времена, когда вместимость и долговечность были гораздо важнее дизайна и удобства. Сколько себя помнил Иван, стадион всегда выглядел требующим ремонта. Областной футбольный клуб "Колос" играл неплохо, то выходя в Первую Лигу, то покидая ее, в зависимости от размера бюджетных вливаний и близости очередных выборов, но на облике стадиона это никак не отражалось.
  
  "Кайен" подкатил ко входу и остановился у импровизированной баррикады. Несколько автомобилей, плотно поставленных друг к другу, преграждали проезд, а из-за машин выглядывали люди с оружием на изготовку. Зрачки стволов уперлись в поцарапанный красный "Порше" и человека на водительском сидении.
  Один, два, четыре. Иван насчитал шестерых охранников и бросил это дело.
  Он положил автомат на приборную панель, чтобы его видели через лобовое стекло, и вышел из машины с поднятыми руками.
  - Не стреляйте! - закричал он. - Я не вооружен!
  Между автомобилями протиснулся бородатый мужчина в тельняшке, натовском защитном костюме и с ружьем "Сайга" в руках.
  Иван поймал его взгляд и уже адресно сказал:
  - У меня в машине раненый. Нам нужна п-помощь!
  
  Бородач вразвалочку подошел к "Кайену" и, отодвинув плечом Ивана, заглянул внутрь. Ярослав лежал без движения, грудь еле вздымалась от слабого дыхания, а голова свесилась с края сидения, словно с края пропасти. От этой картины у Ивана в центре груди появилась ноющая, тягучая боль.
  - Б-быстрее! - не выдержал он.
  - Быстро только кошки родятся и ошибки делаются, - наставительно сказал бородач.
  Он неспешно обошел автомобиль, зачем-то открыл багажник, закрыл и, повернувшись к Ивану, приказал:
  - Футболку подними.
  Иван склонился над Ярославом и, воззвав к небесам, задрал футболку на месте пятна крови на боку. "А если там...", - начал было внутренний голос. Но обошлось: кровь оказалась чужой.
  Бородач осмотрел повязку на плече Ярослава.
  - Братана зомби покусали?
  - Нет, - ответил Иван. - Огнестрел.
  Удовлетворившись результатами осмотра, бородач махнул рукой в сторону баррикады, и раздался металлический звук работающей лебедки. Один из автомобилей отъехал в сторону, и к "Кайену" подбежали двое бритоголовых парней с носилками.
  - У нас раненый, - сказал бородач в рацию. - Парень двадцати лет, огнестрельное ранение, возможно, кровопотеря.
  Бритоголовые сгрузили Ярослава на носилки и потащили к баррикаде.
  - Иди с ними, - сказал бородач Ивану. - Если нужно, сдашь кровь для переливания.
  Он не задавал вопросов ни об обстоятельствах ранения, ни о группе крови, ни о том, откуда Иван узнал о базе на стадионе, ни о том, кому принадлежит красный "Кайен"; ни намека на показное сочувствие или эгоистичное любопытство: ничего, кроме жизненно важного. Несмотря на вальяжность и видимую медлительность бородача, приемка, осмотр и распределение прибывших заняли не больше двух минут.
  - Спасибо вам, - сказал Иван.
  Бородач кивнул в ответ, не тратя энергию на лишние слова.
  
  За первой стеной баррикады находилась вторая, составленная из автомобилей, покрышек и частей металлических ограждений. Иван шел следом за носильщиками и, чтобы не смотреть на беспомощного брата, хмуро глазел по сторонам.
  За тоннелем между линиями обороны открывалась огороженная площадка перед входом в стадион. Слева, на койках и раскладушках в тени брезентовых шатров лежали люди в повязках и бинтах. Между раненными прохаживались врачи в белых халатах, но бритоголовые потащили Ярослава направо к воротам на стадион. Иван что-то промычал, и один из носильщиков, обернувшись, пояснил:
  - Здесь покусанных лечат. Внутрь их не пропускают, мало ли что...
  Чтобы пройти на поле стадиона, пришлось преодолеть еще одну оборонительную стену перед проходом на трибуны. После того, как угрюмые охранники с наколками на руках обыскали старшего из близнецов и проверили рану младшего, братья, наконец, смогли попасть внутрь стадиона.
  Первое, что заметил Иван: люди. Много живых людей. Сотни, может быть, даже тысячи живых, разумных людей. Всего за два дня в городе полном зомби он уже отвык от толп и скоплений не-зомби. Где-то внутри уже сформировался стереотип, что люди ходят по одиночке, по двое-трое, в случае крайней нужды - небольшими группками, а толпами собираются только зомби.
  На зеленом футбольном поле тоже были установлены шатры для защиты от солнца. Травянистая площадка делилась на видимые зоны: столы и пункты выдачи пищи и воды, огороженный сеткой загон для детей, спальня с двухъярусными кроватями, видимо украденными из ближайшей казармы, и мед блок с койками и врачами. Над головами людей висели на установленных подпорках и столбах провода электричества. Как люди, обычно, не способные договориться даже о мелочах, успели оборудовать лагерь беженцев всего за два дня? Загдака.
  Носилки с Ярославом встретила медсестра с планшетом в руках:
  - Фамилия, имя, возраст? - спросила она Ивана.
  - Громов Ярослав, двадцать четыре года.
  - Группа крови, аллергические противопоказания, хронические заболевания?
  Иван ответил.
  Медсестра указала на свободную койку и пошла за доктором.
  Когда пришел врач, Ивана отправили на другую часть футбольного поля регистрироваться в административном блоке. Старший из близнецов упирался: "я в сторонке постою, мешать не буду, а вдруг что-то понадобится", пока медсестра не послала его в известном направлении, чтобы не путался под ногами. Бритоголовые парни с носилками, пожелав братьям удачи, отправились обратно к входу на стадион.
  Иван не уставал удивляться организации, царившей на стадионе: ни суеты, ни спешки, ни криков или беспомощных лиц. Большая часть людей проводила время на трибунах, растянув брезентовые пологи и куски ткани между рядами кресел.
  Когда Иван, озираясь, пробирался мимо фанатского сектора "Колоса", обрывок разговора девочки лет восьми с мамой нарушил идиллическую картину жизни в стадионной коммуне.
  - А завтра в десять часов мы опять будем прятаться под крышей? - спрашивала дочь.
  - Да, милая.
  - А когда я смогу уже помыться? Я вся грязная!
  - Скоро, милая, - отвечала мама будничным тоном. - Скоро.
  - Ты так все время говоришь! А воды хватает только, чтобы утром умыться! - воскликнула дочка и тише добавила. - А когда мы поедем к папе?
  - Скоро, милая. Скоро.
  У каждого встречного на одежде или на специальном шнурке на шее крепилась табличка с именем, фотографией и красной печатью, на подобии бейджев на официальных мероприятиях. У некоторых мужчин вместе с именной карточкой на шнурке болтались ключи. По пути Ивана дважды останавливали вооруженные охранники и спрашивали, куда он направляется. Получив ответ, пропускали.
  В шатре административного блока за столом с надписью "Регистрация" сидели трое: бритоголовый улыбчивый парень, хмурый мужчина с наколками на руках и острым, колючим взглядом и представительная женщина средних лет с набором канцелярских принадлежностей и разлинованной общей тетрадью наготове.
  "Бумажная база данных", - мысленно отметил Иван ровные шеренги строк и почти печатный, аккуратный почерк.
  - Братья Громовы? - спросила женщина.
  - Да, - удивленно подтвердил Иван.
  Улыбчивый поигрывал пластиковым корпусом рации и откровенно наслаждался растерянным видом новенького.
  - ФИО? - в лоб спросила регистраторша.
  - Громовы.
  - Фамилия, Имя, Отчество! - чеканя буквы, проговорила она. - Полностью!
  Иван узнал в ее голосе ту самодержавную смесь превосходства, чувства собственной значимости и уверенности в тупости и неправоте других, столь свойственной чиновникам и людям, связанным с распределением ресурсов и различных благ. На русского человека такой голос действует подавляюще, поднимая с глубин подсознания архетипические страхи и помимо воли включая в работу роль жертвы и просителя. Иван такую особенность соотечественников считал подтверждением теории, что самым страшным хищником для русского народа на протяжении веков было государство с его безжалостной и беспощадной к маленькому человеку мощью.
  - Громов Иван Федорович, - отрапортовал Иван. - А брат: Громов Ярослав Федорович.
  Он старался не думать о том, что сейчас происходит в мед блоке. Не представлять, как скальпель разрезает плоть брата, чтобы добраться до инородного куска свинца в теле. Очередная белая обезьяна.
  - Хорошие имена, - одобрительно улыбнулся бритоголовый. - Славянские. А сами-то - православные?
  - Да, а что?
  - Ничего, просто спросил.
  Женщина зыркнула на парня и продолжила тянуть из Ивана оцифрованную жизнь близнецов. Дата рождения, группа крови, зачем-то спросила рост, вес, размер ноги. Как будто, эти наборы чисел могли что-то рассказать о человеке. Как ими описать его мечты и устремления, его мысли и сомнения, его привязанности и страхи: все то, из чего состоит жизнь?
  Когда встречаешься со старым знакомым после нескольких лет разлуки, то, кажется, что ему очень важно измерить твою жизнь: сколько зарабатываешь? сколько лет детям? сколько стоит машина? Чувак, почему ты не спрашиваешь: нравится ли мне работа? чем увлекаются мои дети? почему я выбрал именно такую машину? Или, чувак, ты сравниваешь меня с собой? Ты взаправду считаешь, что, узнав несколько цифр, ты смог все обо мне понять? Или тебе не важно меня понимать, а главное - определить мне место в твоей внутренней иерархии, наклеить ярлыки: "богатый" или "бедный", "полезный" или "лишний", "успешный" или "лузер"? Количество важнее качества. "Сколько?" заменяет все другие вопросы. Мене, текел, фарес. Исчисляем, взвешиваем, и разделяем - ищем отличия, чтобы сравнить.
  Отвечая на вопросы регистраторши, Иван еще раз подумал, сколько у него с Яриком общего, одинакового. А накопленные с даты рождения различия никогда не вызывали желания сравнить и разделить. Для братьев, а уж, тем более, для близнецов лучше ориентироваться на общее. Впрочем, подумал Иван, и у остальных людей сходства гораздо больше, чем различий. Каждый человек уникален, но с каждым встречным у тебя список общего неизмеримо длиннее перечня различий. Все люди - в чем-то братья.
  Думать о чем угодно, но не о скальпелях и не о белых обезьянах.
  - Что умеете делать? - спросила женщина, добравшись до соответствующей колонки регистрационной книги.
  - Я - программист, брат машины продает, а еще охранником по вечерам подрабатывает.
  - Вертухай, что-ли, - окрысился до этого молчавший хмурый мужик с наколками.
  - Нет, - ответил Иван. - Он в ночном клубе на фейс-контроле...
  - Все равно, вертухай, - резюмировал хмурый.
  Регистраторша зыркнула и на него, но в этом взгляде к раздражению примешивалась опаска.
  - Я не спрашиваю, кем вы работаете или какое у вас образование, - пояснила женщина желчно и презрительно. - Я спрашиваю, что вы умеете! Навыки важнее должностей!
  Эта фраза никак не вязалась с образом чиновника, сложившимся у Ивана в голове. Помимо воли закралось подозрение, что женщина повторяет высказанные кем-то тезисы. Кем-то авторитетным и важным. Картинка начала складываться.
  - Вот вы - программист, - продолжала объяснять регистраторша. - А электронику чинить умеете?
  - Нет.
  - А паять?
  - Нет, - ответил Иван, все больше проникаясь презрением к себе.
  - С радиостанцией работать?
  - Нет.
  - А что умеете?
  - Программировать, - ответил со стыдом Иван. - Немного.
  Белобрысый парень расхохотался.
  - Да ты не тушуйся, - сказал он отсмеявшись. - Вообще чем можешь быть полезен? Водить умеешь?
  - Умею.
  - Вот, - многозначительно поднял палец белобрысый. - А стрелять?
  - Умею. У меня отец - охотник.
  Парень одобрительно кивнул и, повернувшись к хмурому, сказал:
  - Думаю, в поисковые группы можно определить.
  Мужик с наколками безразлично и презрительно повел бровью, видно, поставив на Иване клеймо "брат вертухая".
  Регистраторша внесла очередную запись в бумажную базу данных и решительно закрыла тетрадь.
  - Вас поставят на довольствие, - сказала она и нехотя протянула Ивану два куска ламинированного картона. - Питание два раза в день, вода три раза. Если будет участвовать в общественных работах или в поисковых группах, паек увеличат.
  На картонках значилось время питания: 08:00-09:00 и 18:00-19:00 и загадочная надпись "По второму набору".
  - Теперь тебя сфоткать нужно, - сообщил белобрысый.
  Он подвел Ивана к белому экрану и, на тратя время на "станьте так" и "улыбнитесь сяк", сделал несколько щелчков цифровым фотоаппаратом. Четкие, тренированные движения говорили о немалом опыте. Буквально через минуту МФУ выдал карточку, и регистраторша внесла в специальное окошко пропуска ФИО Ивана.
  - Когда братан очнется, нужно будет и его сфоткать, - сказал улыбчивый фотограф.
  - Так мы же близнецы, - намекнул Иван.
  Белобрысый заколебался, но суровое "Такой порядок!" со стороны регистраторши заставило его только беспомощно развести руками, мол, дура лекс.
  - Следующий! - выкрикнула женщина.
  Иван обнаружил, что за ним уже собралась небольшая очередь, и отошел было в сторону, но, вспомнив о важном, сделал шаг обратно.
  - А вы этого человека здесь не видели?
  Он показал одну из фотографий Даромирова, полученных на мосту. Профессор с седой бородкой мог стать пропуском из города, если с Яриком будет все в порядке. Не "если", поправил Иван себя: "когда".
  Увидев карточку, улыбчивый стал серьезным, а с хмурого враз слетела маска безразличия. Только регистраторша сохранила на лице выражение раздраженного самодержавия.
  - Тебе нужно поговорить с Ильей, - произнес белобрысый значительно.
  - Точняк, тебе к бугру топать надо, - добавил мужик с наколками. - Пошли, провожу, чтобы не заблудился.
  Он поднялся из-за стола и провел Ивана в другую часть административного блока. По дороге он искоса поглядывал на спутника, словно ожидая, что тот может сбежать.
  Трон главного располагался в другой части административного блока в кольце четырех охранников. Когда подошли поближе, Иван понял, что не трон, а рабочий стол такой же простой, как и стол для регистрации; и вовсе не "главного", а "главных". Две лысых головы, почти касаясь, склонились над разложенной на столе картой города. Крупная морщинистая голова принадлежала мужчине в цивильном поношенном костюме, на ладони, лежащей на карте, Иван заметил наколотые на пальцах перстни: один - с символом, похожим на знак радиации, другой - с белым крестом и коронами. Голова помоложе - крепкому парню в камуфляжном комбинезоне и военных ботинках. Парень отмечал фломастером на карте красные крестики, вот он поставил очередной, и оба выпрямились.
  Мужик постарше, на вид лет пятидесяти с массивной, выдающейся вперед челюстью, разразился злой руганью, через слово вставляя матерные слова:
  - Они, мля, все выходы законопатили, суки! Город в котле, как баранина в казане: ждем, когда на огонь поставят!
  - Они не будут взрывать город, - спокойно ответил парень. - Тем более, остается Восточный обход: по полям можно уйти в сторону аэропорта. Мои говорят, что там патрулей меньше.
  - Гребанные поля простреливаются как зона с вышки! Два-три пройдут, а две тысячи - нет!
  - Значит, нужно ждать или договариваться.
  В это время хмурый спутник Ивана кашлянул, видимо решив, что пришла пора обратить на себя внимание. Две головы повернулись в их сторону.
  - Чего хотел, Сыч? - спросил лысый постарше.
  - Ты, Череп, велел к тебе приводить всех, кто фотографию одну светит, - объяснил хмурый. - Так вот, здесь фраерок нарисовался...
  - Фотография говоришь? Ну, подходи, фраерок, не бойся.
  Череп кивнул охранникам, и они расступились.
  Иван нервно сглотнул и сделал шаг к столу. Он слышал когда-то, что Черепом кличут местного вора в законе, который "держал" город. Может быть, совпадение, а может быть - нет. Но каким образом блатные и скинхеды объединились во время зомбиапокалипсиса и за два дня создали штаб по чрезвычайным ситуациям на стадионе "Труд" оставалось решительно непонятным. Сюрреализм какой-то.
  Иван протянул фотокарточку Черепу, тот бросил на нее взгляд и передал бритоголовому предводителю скинхедов.
  - Малява есть? - деловито спросил Череп.
  - Что?
  - Тебя послали военные? - перевел скинхед. - Чего хотите? Какие требования?
  Паззл сложился. Временная власть стадиона пыталась вывезти людей через мост в область, но военные не поддались ни на уговоры, ни на подкуп. Скорее всего, так же, как и близнецам, пообещали пропуск за доставку профессора Даромирова. Появление Ивана в защитной форме и с "той самой" фотографией навело вождей на мысль, что военные передумали и хотят переговоров.
  Просчитать, какие выгоды можно из этого извлечь, времени не было, поэтому Иван решил говорить правду.
  - Нет, я не от военных. Мы с братом были у восточного моста, и нам дали стопку этих фотографий. Потом брата ранили, и я привез его сюда.
  - Голяк, - прокомментировал Череп, потеряв к Ивану интерес.
  - Понятно, - потянул скинхед. - Молодцы, что добрались через весь город. Думаю, твоего брата врачи заштопают, и вы еще сможете нам помочь. Меня зовут Илья, если что - обращайся.
  Лысый предводитель скинхедов говорил правильно, почти интеллигентно и на прощание пожал руку. Выглядел он не то, чтобы красивым, но магнетически притягательным. За таким пойдут и мужчины, и женщины. Ивану он напомнил знакомого менеджера, даже в повседневном общении не способного избавиться от управленческих привычек: и по плечу отечески похлопает, и посочувствует и, походя, замотивирует. И, если понадобится, на смерть пошлет, подумал про себя Иван: хороший может получиться майор или даже полковник. Может быть, из таких природных харизматиков и выходят лучшие предводители и командиры, у них все получается лучше, чем у других, и они умеют добиваться своего - образчики идеального человека! Но, каждый раз общаясь с такими, Иван не мог отделаться от мысли, что он - инструмент в умелых руках, и с ним разговаривают немного свысока.
  Справив лидерскую обязанность, Илья собрался вернуться к обсуждению важных вопросов с Черепом, но Иван решил по-другому:
  - Это ваши люди разъезжают по городу в джипах с белой полосой? - спросил он.
  Скинхед поднял на него взгляд, и на его лице промелькнуло выражение легкой досады.
  - Я видел как один из таких отрядов, троих человек расстреляли люди с буквами "DI", - продолжил Иван. - Рядом с ювелирным и центральной администрацией.
  От осознания этих слов лицо скинхеда переменилось, как небо в грозу. Потемнело и исказилось яростью.
  - Суки, убью! - в бешенстве закричал Илья.
  Он схватил первое, что подвернулось под руку: фломастер, и, за неимением стен, с силой бросил в тент шатра. Череп сделал шаг в сторону от разбушевавшегося соправителя, и Иван увидел на его лице усмешку. Но не злорадства, а, скорее, понимания.
  - Власов - тварь! - продолжал бесноваться скинхед. - Убью мразь!
  Он пнул бутылку с водой и ударил кулаком по столу, потом отвернулся и несколько секунд постоял молча.
  - Убью, - добавил он с ненавистью.
  Отдышавшись, Илья взял себя в руки.
  - Наверное, они отклонились от маршрута, чтобы заехать в аптеку поблизости, - сказа он, скорее, себе, чем окружающим. - Теперь мы знаем, что их можно не искать.
  Иван, наблюдавший эту сцену, подумал, что хорошие полковники посылают солдат на смерть, когда это необходимо. Но лучшие - делают это с болью в сердце, относясь к ним как к сыновьям.
  Поэтому он задал мучавший его вопрос:
  - Почему вы остались?
  - Что? - не понял Илья.
  Он еще не до конца пришел в себя, и внутри, наверное, еще звучало эхо грома и сверкали отблески молний.
  - Почему вы не ушли из города? Вы же могли.
  Эгоистичные урки и фанатичные скинхеды никак не вязались в голове Ивана с образами бескорыстных спасателей. У них хватало оружия и подготовки для борьбы с зомби и, если понадобится, с группами военных, а, значит, можно было уйти до того, как кольцо вокруг города замкнулось. Зачем рисковать жизнью для сотен незнакомых людей, не принадлежащих к группе "своих"? Зачем униженно прятаться каждый день под трибуны в 10:24, а днем и ночью гадать: взорвут власти накрытый колпаком город сегодня или подождут до завтра? На идеалистов и романтиков лысые Чип и Дейл никак не походили.
  - Да, - сказал Илья. - Мы могли уйти, как ушли мэр, начальник ментов и прочие "слуги народа". Они бежали, спасая шкуры, как бегут крысы с корабля. Но мы - не крысы.
  Он сделал широкий жест рукой, охватив, кажется, всех людей на стадионе.
  - Каждый, кто остался, ежедневно рискует превратиться в зомби или сдохнуть, но каждый - делает, что может. Мы столько лет боролись с бесовщиной и засильем чурок для того, чтобы сделать город чище. Кем бы мы были, убежав сейчас?
  - Крысами, - ответил Иван на риторический вопрос.
  - Сами, что ни есть, крысами, - подтвердил скинхед. - Мелкими паразитами, забывшими, что есть вещи важнее разума или даже жизни. И я рад, что из двухсот моих ребят только десять оказалось крысятами, зато теперь я знаю, что остальные - Люди.
  Иван перевел взгляд на Черепа, и тот ответил на невысказанный вопрос.
  - У меня ушел каждый второй.
  - Вы их примете обратно, если... когда это все закончится?
  - Приму, конечно, чего людьми разбрасываться?
  - Но ведь они предали вас, - удивился Иван под впечатлением от речи Ильи. - Струсили! Бежали!
  - За базаром следи, - посоветовал Череп. - Ты - молодой, горячий фраерок, а они - свободные воры и сами решают, куда и за кем идти. Не тебе их судить. И, пока они не нарушили Закон, не мне.
  - А почему Вы остались?
  Иван автоматически обращался к Черепу на "Вы", отдавая дань уважения то ли возрасту, то ли - сану.
  Вор задумчиво посмотрел в сторону, потом снова на Ивана. Взгляд у него был тяжелым и цельным.
  - Это мой город. А эти людишки... Слабые они. Сдохнут без пастуха.
  Иван хотел спросить еще, но оба предводителя снова склонились над картой, и пришлось уйти, не дожидаясь, когда погонят.
  "Им легко рассуждать, - думал он. - У воров семей, обычно, нет, а скинхеды - фанатики с промытыми мозгами, они давно и прочно выбрали свою стаю, но не все - такие. У меня есть семья за городом, мать и отец, у меня есть брат, едва выживший в этой мясорубке. Мне есть, чем рисковать и кого терять. А терять я не хочу!".
  Очередь у стола регистрации уже рассосалась, и Иван без помех задал вопрос:
  - Про питание - все понятно, про поисковые группы тоже, а что будет, если я решу уйти?
  - Захочешь - иди, - ответил белобрысый. - Но обратно второй раз не примем.
  В его голосе промелькнул намек на обиду, осуждение или даже разочарование.
  - Тогда не забудьте карточки сдать! - внесла свою лепту регистраторша.
  Хмурый Сыч, только презрительно сплюнул в сторону.
  У каждого своя правда, думал Иван по дороге в мед блок. Понятно, что всем этим людям будет выгоднее, если они с Яриком останутся. Но для "стадионщиков" два близнеца - это только два бойца, два ствола, два ножа. А для Федора Громова и Марии Громовой - это смысл жизни. Прочувствуйте, что называется, разницу. Нужно думать о себе, никто другой о нас не подумает.
  В это время где-то с трибун стадиона раздался усиленный мегафоном голос: "Внимание. Через две минуты состоится сеанс вещания! Всем приготовиться!".
  Люди, словно участвуя в гигантском флешмобе, перешли в состояние целеустремленного движения: часть, в основном женщины и дети, отправилась на трибуны, мужчины побежали к выходам. Так упорядоченно движутся заряженные частицы в проводнике при включении прибора в розетку. Иван перехватил взгляд одного из охранников с автоматом, безмятежно взиравшего на суету вокруг.
  - Что происходит?
  - Новенький?
  - Да!
  - Стрелять умеешь?
  - Да.
  - Тогда беги к выходу, сейчас включат сирены.
  Последние слова охранника потонули в грохоте громкоговорителя, включенного на полную мощность:
  - Раз, раз. Раз, два.
  Охранник указал на будку диктора, и Иван увидел через стекло комментаторской кабины человека в наушниках с микрофоном.
  - Включаю запись! - прогремел голос. - Всем приготовиться! Удачи нашим охотникам!
  Раздалось механическое шипение и через секунду: "Граждане Буканска! На улицах города бродят зомби! Они убивают всех, кого видят! Без крайней необходимости не покидайте ваши дома! Власти делают все возможное для нашего спасения! В ближайшее время хаос закончится! В крайнем случае знайте: на стадионе "Труд" организовано сопротивление - у нас каждый может получить воду, пищу и медицинскую помощь! Вы можете добраться до стадиона самостоятельно или с одной из наших поисковых групп. Наши группы будут на улице Мира завтра в 9:00, на улице Ленина в 9:30...".
  Дальше следовало перечисление улиц и снова "Граждане Буканска...".
  Иван поднял голову на звук и увидел закрепленные на мачтах колонки, обращенные не внутрь стадиона, как это делается во время спортивных трансляций, а наружу, в сторону города.
  - Что они делают? Сейчас же все зомби...
  Охранник, с улыбкой наблюдавший за его реакцией, указал пальцем сначала на Ивана, а потом в сторону выходов.
  - Беги туда! - читалось по губам.
  Иван побежал.
  У выхода толпа мужчин разделилась на две неравных очереди. Иван в растерянности остановился: не спрашивать же "Кто последний?" и "Зачем стоим?". Опять выручил один из охранников:
  - Эй, малец, волына есть?
  Чтобы что-то услышать, приходилось подходить близко, на расстояние одного-двух шагов. Иван показал пустые руки:
  - Нет.
  В этот момент "Граждане Буканска..." замолкло, и в наступившей тишине Иван услышал громкое "братуха". Не думать о скальпеле, не думать о белой обезьяне.
  Охранник понизил голос и повторил:
  - Да, не, братуха, ты сюда с волыной пришкандыбал или пустой?
  Только сейчас Иван вспомнил об автомате и СВД забытых в "Кайене". Ну и попадет же за винтовку от Ярика!
  Иван был готов стерпеть любые упреки брата и изо всех сил гнал прочь тревожные предчувствия.
  - Короче, - не стал ждать ответа охранник. - Если пустым, то налево, а если с волыной, то направо. Или ты от счастья забыл, как пушку в ящик запирал? Ключ-то не потерял?
  Очередь продвинулась вперед, и Иван увидел, что слева в большей по размеру очереди люди получают оружие из рук одного из "блатных", как он про себя окрестил людей Черепа. Вот один из мужчин отдал свою именную карточку и получил автомат и рожок патронов, следующему за ним достался только пистолет с одной обоймой. На попытку опротестовать такую несправедливость последовало:
  - Ша, терпилы! Кто первый встал, того и тапки! А вы только к столу первыми, а на раздачу стволов - последними!
  Карточки "оружейник" вешал на крюки, с которых снимал стволы.
  "Граждане Буканска..." возобновилось, и опять гремело над головами, оглушая.
  Очередь справа двигалась медленнее и упиралась в ряды ящиков, по всей видимости, перенесенных из раздевалок футболистов. У мужчин в правой очереди на шее болтался шнурок с ключом.
  Иван догадался, что всех пришедших на стадион разоружали, а стволы прятали в ящики. По всей видимости, никому кроме "блатных" Черепа и скинхедов Ильи шастать по стадиону с оружием не дозволялось.
  Иван пытался сообразить, в какую очередь "к умным или к красивым", когда впереди за железными ограждениями мелькнул знакомый по первым минутам на стадионе бородач в тельняшке и натовском комбинезоне.
  - Эй, - закричал Иван и глупо замахал руками.
  За грохотом трансляции "...на улице Мира завтра в 9:00, на улице Ленина..." шансов докричаться не было никаких. Но бородач, должно быть, почувствовал взгляд и через плечо мельком оглянулся. Потом вроде бы двинулся дальше по своим делам, но, к счастью, взглянул еще раз и поманил старшего из близнецов рукой.
  Иван протолкался к ограждениям.
  - Твои стволы в машине, машина у входа, ключи на машине, - сказал с ходу бородач.
  Голос он не повышал, но даже через дицебелы трансляции Иван все слышал.
  - Здорово! - ничего кроме этого в голову не пришло.
  - Чего звал? Чего хотел?
  - Да, как бы, этого и хотел, - ответил обескуражено Иван.
  - А, ну бывай.
  Бородач направился обратно к баррикадам, а Иван, подумав, перепрыгнул ограждения и побежал за ним.
  У ворот его перехватил один из бритоголовых охранников:
  - Куда, без ствола и без бригадира?
  - Мне надо! У меня ствол в машине!
  Ключи действительно оказались на крыше "Кайена". Автомобиль отогнали от ворот в сторону, и заботливо припарковали четко по разметке. Автомат по-прежнему валялся на панели под лобовым стеклом, СВД с черным прикладом хищно торчала между передними креслами. Ну, что, хозяин, постреляем?
  Иван закинул "трещотку" за спину и взглянул в прицел снайперской винтовки: по дороге к стадиону на громкий звук двигалась первая волна зомби.
  Громоподобное "Граждане Буканска..." внезапно оборвалось и стало совсем тихо, только через секунду до Ивана донеслись голоса людей на площадке перед баррикадами.
  - Эй, умник, - раздался голос одного из охранников. - Сюда иди! Встань в строй!
  Увесистое оружие в руках напрочь отбивало желание подчиняться и толкало на дерзости, но Иван совладал с предательским порывом и нехотя вернулся к воротам.
  Пред толпой в несколько десятков вооруженных мужчин прохаживался бородач в тельняшке с "Сайгой" в руках и давал краткую установку:
  - Стреляем по моей команде, - говорил он размеренно и веско. - Первая линия - снайпера и охотники, вторая - автоматчики, третья - пистолеты.
  - До нас опять дело не дойдет, - проворчал дородный мужчина рядом с Иваном.
  Дорогой костюм от "Армани" выглядел неуместно в летней духоте, "Макаров" в холеных ладонях казался игрушечным, но кровожадность в глазах была настоящей.
  - Бьем только одиночными и наверняка, - продолжал бородач. - Экономим патроны. Реагируем на все команды сержантов.
  Он кивнул в сторону четверых отдельно стоящих ополченцев. "Профессионалы", - подумал Иван, сам не понимая, по какой причине сделал такой вывод. То ли эту четверку отличала военная выправка, то ли выражение "отребье" во взгляде на разномастную толпу вояк.
  Здесь собрали только тех, кто умел стрелять и обращаться с оружием, но толпа оставалась толпой. Мирный человек по взгляду отличается от военного. Можно купить пистолет и научится сносно попадать в мишень, но готовность убивать не во всех магазинах продается. Только в особых и только задорого.
  Бородач повернулся лицом к толпе и постоял несколько секунд, покачиваясь с пятки на носок. Он молчал, тишина сгущалась.
  - Все как обычно, мужики, - сказал он, не повышая голоса. - Кто нарушит приказ - вышвырнем за периметр без оружия. Все понятно?
  Раздалось нестройное "Да", "Понятно", "Давайте уже стрелять".
  - Все понятно? - повторил бородач.
  Голос его изменился не много, но Ивану показалось, что обращаются именно к нему.
  - Да!
  - Готовы?
  - Да!
  - Тогда - за работу!
  Толпа ринулась на баррикады, но не штурмовать, а защищать.
  
  Сержанты расставляли бойцов по местам: сперва людей с винтовками и охотничьими карабинами, потом, между ними, автоматчиков. За их спинами, как бы образуя треугольник, неудачников с пистолетами.
  Бородач произнес в рацию: "Первые ворота - готовы".
  Через минуту над головами раздалось "Граждане Буканска...". В этот раз вещали только колонки над тремя входами в стадион, и перед каждыми воротами на баррикадах изготовились люди с оружием.
  Сорок лет назад "Труд" строился за чертой города, но Буканск постоянно разрастался, впитывая население ближайших деревень и переселенцев, понаехавших "на юга" со всей страны, и сейчас жилые массивы подступали к самой парковке стадиона.
  Иван оценил предусмотрительность защитников: согнав автомобили под стены стадиона или превратив в части баррикады, парковку очистили и установили подобие демаркационной зоны, отделяющей анклав живых людей от города под властью зомби. Красные флажки, развешенные на столбах по периметру стоянки, помогали сориентироваться и сделать поправку на ветер, а крупные, начерченные белой краской цифры указывали на расстояние до баррикад.
  Авангард зомби мелькал между свечками многоэтажек, пятьсот метров, четыреста, триста. Гремят колонки, обещая надежду живым гражданам Буканска и раздражая не-живых: "Власти делают все возможное для нашего спасения! В ближайшее время хаос закончится!".
  Вот первые восставшие, как моряки привлеченные пением сирен, ступают на расчерченный белыми прямоугольниками асфальт парковки. Сто пятьдесят метров.
  Возможно, наивные зомби поверили в "... у нас каждый может получить воду, пищу и медицинскую помощь!" и понадеялись гуманизм защитников: мы - тоже люди, не совсем, как вы, но люди! В наших рядах идут ваши соседи, родители и братья, помогите же нам! Мы лишились разума и ничего не можем сделать, но вы - можете! Придумайте что-нибудь, чтобы прекратить наши страдания! Не оставляйте нас наедине с нашим безумием!
  Грохот колонок, как охотничий рожок, выманивал из леса многоэтажек все новые и новые отряды зомби. У входа в стадион, вместо обещанной помощи их ждали ружья охотников.
  "Граждане Буканска..." оборвалось на полуслове и над баррикадами повисла тишина.
  - Снайпера, приготовиться!
  Иван снял СВД с предохранителя и, удобно уперев локти на капоте автомобиля, прицелился в бредущего в первой волне зомби в тренировочном костюме "Nike". Спортсмен с широкими плечами и мощными руками атлета, наверное, несколько дней назад гордился своим телом, заботился о здоровье и правильном, сбалансированном питании. Но пси-удар все изменил: теперь его больше интересовали тела других людей, а предпочтения в рационе сместились в сторону сыроедения.
  Вдох. Первым выстрелом надо бить уверенно, наверняка. Выдох.
  Вдох.
  Подушечка пальца любовно оглаживает спусковой крючок.
  - Огонь!
  Выдох.
  Тело расслабляется. Палец слегка дожимает. Вспышка. Удар в плечо. Над бумерангом "Nike" на груди спортсмена раскрывается красная дыра. Прошитое пулей тело падает на черный асфальт.
  Рядом гремят выстрелы охотников. Некоторые зомби еще шевелятся и пытаются подняться: подранки, халтура стрелка.
  Прицел смещается вправо и упирается в лоб смазливого блондина с голубыми глазами. Славянская внешность, может быть, даже арийская. Надежда нации, гроза девчонок, гордость родителей. А сейчас не-живой, алчущий плоти живых. В оптике прицела голубые глаза кажутся холодными бессмысленными фонарями, ведущими не-живого на ощетинившиеся стволами баррикады.
  Вдох. Выдох.
  - Огонь!
  Выстрел. Пуля разбивает один из голубых фонарей. Голова блондина дергается, и надежда нации с разорванной глазницей валится навзничь. Простите, девчонки, простите, родители, прости, нация.
  
  Трепещут на летнем ветерке красные флажки, трещат выстрелы и звучит бодрое "Перезаряжаю!". Автоматчики возбужденно наблюдают и с надеждой ждут своей очереди. Где-то сзади напряженно дышат неудачники с пистолетами.
  Авангард зомби поредел, но со стороны жилых массивов подтягиваются основные силы. Сколько их: сотни, тысячи? Защитников максимум человек восемьдесят, половина с пистолетами. А если не совладают? Если восставшие прорвутся? За спинами мужчин и за воротами стадиона - женщины, дети, безоружные люди. Нельзя, чтобы прорвались. Наверное, так же думали защитники всех городов, начиная с пещеры, обнесенной деревянной оградой, и заканчивая... Ничем не заканчивая. Война не меняется. И в битве за Москву, и в обороне Трои мысли воинов схожи. Хотя про Трою - не самая удачная ассоциация.
  - Огонь!
  Задумался. Нельзя думать, нужно стрелять. Прицел находит гоповатого вида молодчика в кепочке и сланцах поверх белых носков. Вдох. Знакомый стилист-гей говорит, что от таких избавляться надо. Наверное, гопник симметрично относился к стилистам-геям, но сейчас не до споров о прекрасном. Выдох.
  Выстрел. Молодчик валится под ноги бредущей следом старушке. Женщина поднимается, гопник - нет.
  - Огонь!
  Вдох. Выдох. Выстрел. Старушка падает на тело гопника. Голова с мочалкой редких седых волос уютно устраивается на коленях молодого мужчины. Артроз, склероз, маразм - все позади. Бессонными ночами в тисках палача-совести можно убеждать себя, что СВД - это мизерикорд, кинжал милосердия с узким трехгранным лезвием очень удобным для прекращения агонии противника или друга. Если долго убеждать, может быть, и поверишь.
  Прицел уходит вправо и упирается в лицо девочки лет шести-восьми. Вдох. Синее платьице, две косички, заколка в виде розового пони... Ребенок же. Совсем ребенок. Да, зомби. Да, кровь на подбородке. Но ребенок!
  Иван зажмурился. Усилием воли разогнул палец на спусковом крючке. Выдохнул.
   Нельзя так. Всему есть предел. Нельзя.
  - Огонь!
  Рядом трещат выстрелы винтовок и охотничьих ружей.
  СВД молчит с укором: стреляй в зомбёныша! Ты должен!
  Нельзя так. Если назвать ребенка "зомбенышем", то убить станет легче. Но так нельзя.
  Указательный палец подрагивает, отбивает ритм по металлу ствольной коробки, пританцовывает. Давай, хозяин, вместе со всеми! Вперед, нам скомандовали "огонь"!
  Иван напрягает мышцы и палец неохотно замирает.
  Нет.
  Оптический прицел СВД раздраженно блестит: стреляй, мы должны стрелять.
  Иван прикрывает глаза, чтобы не видеть этого настойчивого блеска.
  Нет. Мы не должны. Это все эти черепы и ильи внушают нам, что мы должны. Должны ненавидеть всех, кто не с нами. Должны убивать всех, кто отличается. Должны рвать зубами всех, на кого вожди укажут пальцем. С ними-то понятно: общие враги укрепляют власть лидера. Но мы решаем сами. У нас есть выбор.
  СВД царапает черным прикладом щеку.
  Мы должны. Выбора нет. Я создана, чтобы стрелять. А ты родился в семье охотника, убил моего прежнего хозяина и примчался через весь город на этот стадион только для того, чтобы стрелять. Это - Судьба. Убивать - твое предназначение!
  Иван отстраняется от винтовки.
  Нет. Мое предназначение - быть сыном и братом. Я здесь, чтобы медики спасли Ярика. Это не моя война!
  - Огонь!
  Стреляй, человечишка!
  Нет. Эти зомби мне не враги. Они такие же люди, как я, но им повезло меньше. На их месте мог быть я, и, убивая этих атлетов, блондинов, гопников и старушек, я убиваю себя. Чем эти люди отличаются от Ярика, от мамы или папы, от меня? Тем, что оказались не в том месте, не в то время? Они не были нам врагами тогда, и не враги сейчас: всего лишь голодные безмозглые животные. Порой и я совершаю ошибки, поддаюсь эмоциям и не ведаю, что творю. На их месте мог быть я. Но я не хочу убивать себя! "Стадионщики" их приманили, спорт у них такой: два раза в день играть в "Постреляй зомби", а теперь всем расхлебывать. Можно ведь вынести колонки подальше от стадиона и баррикадами огородиться от случайно забредших зомби. Но они выбрали другой путь, должно быть, подсознательно желая убивать. Я хочу всего лишь забрать Ярика и уехать из города, а эти игры меня не касаются! Это не мое дело!
  - Огонь!
  Непривычные слова крюком зацепили какие-то нейроны в мозгу, и Иван вспомнил разговор с братом двухдневной давности. Ярик тоже сейчас сказал бы "это меня не касается!". Но он лежит раненым в мед блоке, возможно, еще продолжается операция, и сотни зомби у входа в стадион очень даже его касаются.
  - Эй, парень, ты чего не стреляешь?
  Над Иваном склонился один из сержантов. Презрительное "отребье" в глазах пса войны сменилось презрительно-раздраженным "бесполезное отребье".
  - Все нормально. Я в порядке.
  - Солдат, я не спрашиваю в порядке ты или нет. Я спрашиваю: почему не стреляешь?
  - Перезаряжаю, - соврал Иван.
  - Быстрее! Они уже близко!
  Иван вспомнил свой ответ Ярославу: "Мы можем выбирать, что делать: уйти своей дорогой или помочь, но говорить, что это нас не касается - мы не можем".
  Когда нужно, старший из близнецов может быть чертовски убедительным.
  Что делать? Встать и уйти с гордым видом человека, сделавшего свой выбор? Выбрать тактику мелкого саботажа: тянуть время и стрелять мимо людей-зомби? Симулировать приступ астмы? Вообще не стрелять?
  
  Иван представил, как он перестает стрелять. Потом другой "охотник" замолкает. Третий, четвертый, десятый. Представил, что все поголовно объявили себя пацифистами и бойкотировали стрельбу. Что будет? Сожрут их - вот что будет. Толпа зомби нахлынет на стадион, выломает под тяжестью сотен тел ворота и разтерзает всех, кто внутри: и детей, и женщин, и блатных, и скинхедов, и вооруженных, и безоружных. Всех сожрут. И сомневающихся, и уверенных. И трусов, и смелых. И виновных, и безвинных. И его, Ивана, и Ярика. Всех.
  Значит, нужно стрелять. Как стреляют в взбесившихся животных или в волков-людоедов. Раз другого пути не видишь, то надо сжать зубы и делать свою работу. Неприятную, унизительную, противоестественную. Но - свою. Без ненависти, без злости, без азарта. Но - делать.
  Только не детей, подумал Иван. Только не детей.
  "Конечно, не детей", - насмешливо блеснула оптика СВД.
  Вдох.
  - Огонь!
  Выдох. Мужчина. Взрослый. Выстрел.
  - Огонь!
  Вдох. Женщина. Взрослая. Выдох. Выстрел.
  - Огонь!
  Вдох. Зомби. Взрослый. Выдох. Выстрел.
  - Пятьдесят метров! Автоматчики, приготовиться! Одиночными!
  Справа и слева радостно защелкали затворы.
  - Огонь!
  Иван сменил СВД на автомат, чтобы поберечь патроны 7.62мм.
  Вторая волна зомби подобралась на двадцать метров к баррикадам, и люди огрызнулись торопливыми хлопками пистолетного огня. У кого-то из автоматчиков сдали нервы, раздалась длинная очередь, а потом звук удара и сдавленная ругань. Патроны надо беречь, время для паники еще не пришло.
  Десять метров. В дело вступили сержанты и бородач-бригадир, деловито укладывая пули одну за другой словно в ростовые мишени тира. В римских легионах это называлось "дойти до триариев": когда первые две линии гастатов и принципов не справлялись, то в битву вступали ветераны-третьелинейщики. Если и они не могли остановить противника, то враг побеждал. Но, чаще всего, триарии могли. Потому что ветеран - тот, кто смог.
  Иван стрелял, не думая о тех, кого убивал. Только о семье, только о людях за стенами стадиона, только о Ярике. Разбираться с совестью оставим на потом. Сейчас будущее не имеет значения. Есть только настоящее: здесь и сейчас, расстояние и очередной зомби-взрослый в прицеле.
  Выцелить ближайшего. Пятнадцать метров. Выстрелить. Следующий. Двадцать метров. Выстрелить. Двадцать пять. Выстрелить.
  На середине второго рожка раздалась команда:
  - Пятьдесят метров! Автоматчики отбой! Снайпера - дорабатываем!
  Снова треск охотничьих ружей и хлесткие выстрелы винтовок.
  Потом вперед выдвинулась зондеркоманда с пистолетами. Двигаясь парами, люди добивали раненых и агонизирующих зомби.
  Крупный мужчина в костюме от "Армани" поспешил дальше от баррикад, за отсечку в сто метров, где на асфальте извивались подранки. Там он перед каждым выстрелом принимал картинную позу, подсмотренную в фильмах про бандитов и наемных убийц, и выпускал очередную пулю в голову очередной жертвы. Иван заметил презрительную усмешку на губах одного из сержантов при виде такого "киллера". Люди, привыкшие к оружию в руках, перестают воспринимать его, как жезл власти и всемогущества. Но у тех, кто впервые завладел игрушкой, способной отнять чужую жизнь, часто со дна души поднимаются задавленные детские страхи и комплексы.
  Иван закинул на спину автомат и подхватил с капота сытую СВД, чтобы сдать их на хранение в один из ящиков "оружейной".
  Мужики вокруг негромко переговаривались и курили, выпуская сигаретный дым и стравливая пар напряжения. Солнце клонилось к закату, накладывая на людей и оружие багровые отсветы. Где-то в стороне уже раздался вой двигателя бульдозера: сейчас начнут сгребать тела в кучи и ямы за пределами парковки.
  Напоследок Иван оглянулся на поле бойни. Трупы. Горы трупов. Кровь на асфальте. И пятна красные флажков.
  
  Заперев оружие и пройдя через обыск и две рамки меллодетекторов, он поспешил в мед блок. Люди вокруг двигались и разговаривали нарочито неестественно, как бездарные актеры на сцене любительского театра. Каково было им слышать выстрелы винтовок, автоматов, потом пистолетов и гадать: выстоят или нет, все вернутся живыми или нет, справится оставшаяся охрана в случае прорыва или нет? Страшная мука - гадать и напряженно ждать, не в силах повлиять на исход. Зато теперь облегчение смывает прошлый страх, заставляя делать лишние, суетливые движения и смеяться над несмешным. Несостоявшаяся трагедия превращается в фарс.
  
  Иван откинул полог шатра медицинского блока и увидел озорные, родные, живые глаза Ярослава.
  - Брат!
  - Б-брат!
  Ярослав полусидел на поставленной на газон железной кровати с матрацем и подушкой без наволочки. Руку младшего из близнецов выше локтя охватывала аккуратная, свежая повязка. После "ты как?", "а ты?", "я в порядке!", "и я в п-порядке!" Ярослав сказал:
  - Давай сначала я, а потом ты.
  Иван сел на постель рядом с братом и огладил укрывавшее его покрывало.
  - Рассказывай.
  - Мне Оксана, медсестра, сказала, что ты меня притащил на "Труд" и хотел даже оставаться рядом во время операции, но тебя выгнали. Спасибо.
  Иван слушал брата и чувствовал, как глаза переполняются нежностью и щенячьим восторгом: живой! Главное, не разрыдаться от счастья.
  - Владислав Николаевич, доктор, говорит, что операция прошла успешно и, вообще, ничего страшного мне не грозило, - продолжал Ярослав.
  - Ага. Только ты внезапно вырубился...
  - Он говорит, что это все от перенапряжения и, возможно, болевой шок от попавшей в кость пули.
  Ярослав кивнул на кусочек смятого свинца на блюдце рядом с кроватью.
  - Так что, я в порядке, думаю, уже завтра смогу тебя победить три раза из пяти в армреслинге.
  - Конечно, сможешь, - поддержал Иван. - Но не завтра, а через недельку, когда отлежишься, как следует.
  - Брат, нам надо уходить, - сказал Ярослав твердо. - Я поговорил тут со всеми, с Оксаной, с доктором, с соседом, пока его не увезли на операцию. Людей здесь все больше, а где много людей, там много проблем. Это закон жизни!
  - Это закон Ярослава Громова, - мягко передразнил брата Иван. - Ты с выводами не спеши, посмотрим на твоей состояние.
  - Теперь ты рассказывай. Только перестань гладить мое покрывало!
  Иван перестал и рассказал о событиях и наблюдениях последних трех часов.
  - Власов? - переспросил Ярослав. - Слышал я про одного Власова. Один из криминальных авторитетов, родом из девяностых. Тогда в городе шли войны с ростовскими, он поднялся, а в нулевых заделался депутатом. Парни в охране рассказывали, что года четыре назад его дочка приезжала из Лондона на день рождение папика. Родные пенаты быстро наскучили, и она решили поразвлечься в "Бальзаке".
  - В ком?
  - Не в ком! В самом пафосном ночном клубе, даже ты должен знать.
  - Продолжай.
  - Прикатила она то ли с шашлыков, то ли с фитнеса, и дресс-контроль на входе не прошла. Дальше - все, как обычно: "да знаете, кто я?", "да у меня папа!", "да вас сейчас!" и прочее. Охранник на входе уперся, она рыпнулась на него, он оттолкнул, она упала. Всякое бывает. Знал бы охранник, что перед ним дочь Власова, пустил бы, конечно, но она уже лет пять в Лондоне жила и фамилией отца, вроде, не размахивала. Короче, приехали ребята Власова и по указке девочки превратили охранника в студень. Тех, кто ему на помощь кинулись, просто избили, а его - натурально, в холодец: кости переломали, органы отбили, сделали инвалидом.
  - Жестко.
  - Жестко, - подтвердил Ярослав. - Привет из девяностых. Парни говорили, что девочка просто таким образом развлеклась. Спровоцировала охранника, натравила папашу, а потом наслаждалась зрелищем. Скучно у нас в городе. Провинция-с.
  Со стороны пищевого блока потянуло запахом горячей пищи.
  - Ты думаешь, это тот самый Власов?
  - Очень похоже. Он легализовался, отмылся, стал депутатом. Отморозков своих оформил какой-то охранной фирмой. Про него говорят, что ничем не гнушается, все, до чего может дотянуться, хапает. Под ним и игровые клубы, и алкоголь, и наркота, и много чего еще. Дела ведет прежними методами: за несколько тысяч долларов просроченного долга людей на дно Букани с цементом на ногах отправляли, а женщин...
  - Не рассказывай, - прервал брата Иван. - Понятно же, что бандит-отморозок, тупой и злобный, как питбуль.
  Под полог шатра два медбрата втащили носилки с человеком обильно перемотанным бинтами. Сгрузив его соседнюю с Ярославом кровать, они передали медсестре карточку с указаниями врача и удалились. Близнецы некоторое время смотрели на груду бинтов с торчащими кончиками пальцев рук и ног. Парень работал поваром на кухне стадиона и получил ожог при взрыве газового баллона.
  - Не повезло.
  - Да уж.
  - Ты по поводу Власова, брат, не заблуждайся, - продолжил рассказывать Ярослав. - Может быть, методы у него дурно пахнут, но он не тупой. Тупые не дотягивают до уровня бандит-империй: или зарываются, или кто-нибудь попроворней из своих сливает. А этот пережил многих конкурентов. Очень разумно действовал: кого поменьше - съедал, тех, кто покрупнее, изнутри разваливал, а потом съедал. Интриговал, внедрял "кротов", занимался челночной дипломатией, покупал, перекупал, выжидал, терпел, когда надо. Про него говорят, что может наизусть цитировать Макиавелли, Сунь-Цзы и знаменитых римлян.
  - Далеко пойдет, если вовремя не остановят.
  - А кто такого остановит? - с жаром спросил Ярослав. - Менты? В кармане! Такие, как Череп? Кишка тонка! Последние годы, говорят, Власов тихо сидел, наращивал мускулы, чтобы в Москву податься, в Совет Федерации от нашей области или в Думу. У нас-то королевство небольшое, особо не разгуляешься. Кстати, я тебе всегда говорил: в Москву нужно ехать, на худой конец - в Питер. Там и деньги, и возможности.
  - А здесь? Болото?
  - Ну, не болото, конечно, но и не Клондайк.
  - Ты еще скажи, что солидарен с Власовым!
  - Не солидарен. Но для жадного, жестокого, не знающего меры мудака, он действует весьма разумно.
  - В чем разумность? - спросил Иван.
  - В том, что играет на своих сильных качествах и на слабостях людей.
  - Для этого много ума не надо. Человек слаб. А играть не слабостях или нет - это вопрос беспринципности.
  - Думай, как хочешь, но факт остается фактом: это самый быстрый путь к успеху, что и доказал Власов, всего добившись с таким подходом.
  Иван хотел что-то возразить, но вспомнил о времени питания и побежал в пищеблок. Отстояв очередь и вернувшись с дымящейся отварной гречкой и сосисками для брата, он обнаружил, что лежачих больных в мед блоке уже покормили, но Ярослав не отказался и от второй порции.
  Поход в туалет ему пришлось совершить, опираясь на плечо Ивана, сил ходить самому еще не хватало.
  Близнецы проболтали еще пару часов, обсуждая итоги дня и планы на следующий. Когда утомленный разговором Ярослав заснул посредине фразы, Иван нашел доктора и убедился, что брат ничего не скрыл, и, действительно, причина обморока - переутомление и болевой шок. Конкурс на место в спальном блоке для сравнительно комфортного отдыха в одной из сотни двухъярусных кроватей оказался пять человек на место, и Иван отправился искать счастья на трибунах. Сначала он пытался улечься на неприспособленных для этого креслах, но потом наплевал на условности и последовал примеру бывалых соседей, устроившись на нагретом металлическом полу в проходе между рядами.
  Тишина и теплый дурман летней ночь расслабляли, заставляя забыть, что находишься не на пикнике с друзьями и не на родительской даче, а в зомбированном и осажденном войсками городе. Но через стрекот цикад и кваканье лягушек доносился звук выстрела или крик со стороны города, и все вставало на свои места.
  Проснувшись с первыми лучами солнца, Иван узнал утренние новости: за ночь в городе сгорел квартал частных домов в элитном районе, взорвался один из складов где-то у реки, а охранники с бесшумными "винторезами" пристрелили десяток зомби, забредших под стены стадиона.
  
  У стола регистрации выстроилась очередь желающих попасть в состав поисковых групп. Иван цинично подумал, что очень мудро набирать добровольцев до завтрака: сытого человека гораздо труднее заставить рисковать жизнью за дополнительную порцию. В мед блоке Ярослав, одетый в чистую футболку и охотничий комбинезон, уже вовсю приседал и разминался. При каждом сгибании ног он морщился от боли в огромной гематоме на левом бедре, при поворотах берег перетянутую повязкой руку, но упражнений не прекращал.
  - Сегодня! - сказал он брату вместо приветствия.
  Иван хотел возразить, но передумал. Он вспомнил вчерашнюю бойню и свои метания, да, и сон, определенно, пошел Ярославу на пользу: почти не хромал, а рука болела, но терпимо. Доктор на утреннем обходе подтвердил, что младший из близнецов в полном порядке и дал краткие инструкции по уходу за раной.
  Когда стояли в очереди на раздачу пищи, Ярослав передал брату привет от Кутепских.
  - Я утром Дашу видел в мед блоке, она помогает медсестрам с лежачими больными: перевернуть, помыть, рядом посидеть, а Вадима пока в поисковые группы не берут, слабый еще, и он подрядился в бригаду электриков: провода разводить по стадиону.
  - Олигарх работает за еду, - изумился Иван. - Куда катится мир?
  После завтрака братья вместе прогулялись по стадиону, и Ярослав вместо того, чтобы получить регистрационную карточку с фотографией, решил:
  - Сейчас уходим!
  - К чему такая спешка?
  Усевшись на кресла трибун и разложив на коленях где-то добытую карту города, Ярослав задумчиво водил пальцем по ближайшим к стадиону кварталам.
  - Если сейчас не свалим, - сказал он, - то застрянем здесь надолго.
  - Почему? Когда захотим, тогда и уйдем. Выход здесь бесплатен.
  - Потому что мы привыкнем. Обзаведемся знакомыми, будем два раза в день отстреливать зомби, от скуки запишемся в поисковые группы. Кому-то спасем жизнь, кто-то нам спасет, появятся боевые товарищи.
  - И что?
  - А то, что это не компьютерные стрелялки, - наставительно сказал Ярослав. - Это жизнь. Когда все эти "стадионщики" станут для нас Васями, Петями и Димами, то мы не сможем повернуться к ним спиной и уйти, не оглядываясь. Привычка заменит привязанность, а, может, и любовь.
  Иван с изумлением смотрел на склонившегося над картой брата. Раньше Ярослав в философствованиях о происхождении любви замечен не был. Что произошло?
  - С чего ты взял, что привычка может заменить любовь? - спросил Иван осторожно подбирая слова. - Привычка, это, скорее, удобство быта, а любовь - более глубокое чувство. Привыкнуть можно и к другому, а в любви нужен конкретный человек...
  - Ого! А ты, я погляжу, большой спец в любви, - не преминул подколоть младший из близнецов старшего. - Это ты из отношений с Ленкой такой глубокий опыт вынес?
  - Скорее, из их отсутствия. Расставания располагают к глубокомыслию. А откуда у тебя такие идеи?
  Ярослав оторвался от карты и посмотрел на брата, словно прикидывая в голове: говорить или нет. Под трибунами по газону поля двое мужчин в оранжевых комбинезонах пронесли в сторону мед блока железную кровать, и решение пришло.
  - Когда ты пытался достать снайпера, а я сидел за киоском... Ты с крыши кого-нибудь видел?
  - Где? - не понял Иван.
  - Возле того киоска и остановки, где нас обстреляли.
  - Тебя видел, зомби с десяток.
  - А еще? - настаивал младший.
  - Больше никого.
  - Понятно, - в голосе Ярослав мелькнуло разочарование. - А я видел монаха.
  - Кого?
  - Монаха. В красной рясе, буддист или кришнаит, не знаю.
  Иван удержался от язвительных замечаний, чтобы не обидеть Ярослава, и тот продолжил:
  - В пистолете оставалось пару обойм, мертвяки меня уже заметили и кучно двигались к киоску. А монах прошел сквозь их ряды, как будто это не зомби, а обычные люди в городской толпе. Прошел мимо, а они его не тронули, словно его вовсе не существовало. Они же и на движение, и на запах и на цвет обычно реагируют.
  - А ты?
  - Я позвал его, кричал и руками махал. Он не бежал ко мне, а шел, как будто скользил над землей, но мертвяков обогнал на минуту.
  - И?
  - Я спросил, как он научился так ладить с мертвяками? Для меня этот вопрос был очень актуальным тогда.
  - Он ответил?
  Ярослав посмотрел мимо брата на утреннюю суету: вторая очередь в пище блоке, люди в белых халатах в медицинском, группа мужчин для участия в поисковых группах возле "оружейной". Солнце уже припекало, и "стадионщики" старались закончить обязательные дела до жары.
  - Он сказал: "какие мертвяки?". Я говорю: "так вот же зомби, к нам идут". А он: "какие же они мертвяки, обычные люди, только без разума. Но я их раньше любил и теперь люблю. Вот они меня и не трогают".
  - Отличная стратегия, поисковым группам на заметку.
  Ярослав шутки не поддержал.
  - Зомби были уже метрах в двадцати, и я спросил: "а мне что делать"? Он сказал: "полюби их". Я кричу: "Как? Я их ненавижу! Они мертвяки! Они меня убить хотят!". А он так спокойно: "Тогда это проблема. Но если не можешь полюбить, то притворись, что любишь".
  - Как это?
  - Я так же спросил. Говорит: "Ребенок учится у взрослых, повторяя их действия. Ты тоже делай так, как будто любишь их: думай о них хорошо, не осуждай, помогай им, заботься. Если сохранишь в сердце спокойствие, то со временем любовь придет".
  - Бред какой-то, - не выдержал Иван.
  - Я попытался сделать, как монах говорил, но не выдержал: когда зомби подошел вплотную, я ударил мертвяка ножом.
  - Он не прыгнул?
  - Нет.
  - Странно.
  - Я много думал об этом, - сказал Ярослав. - И тогда, за киоском, и пока здесь на кровати валялся. Что-то в этом есть. Поэтому нам нужно сейчас уходить, пока мы не полюбили "стадионщиков", иначе, мы останемся с ними до конца, каким бы он ни был.
  Сборы заняли полчаса.
  Иван отправил брата добыть у знакомой медсестры лекарство для ингалятора. Астматиков на стадионе было не много, и долго уговаривать Оксану не пришлось. Старший из близнецов сдал карточки на питание и бейдж с фотографией в регистратуру, утряс все формальности и получил пропуск для "оружейника" и охраны на воротах. В другой части административного блока вокруг стола "вождей" собрались мужчины с оружием, Иван узнал бородача-бригадира и одного из сержантов. Илья с черной траурной повязкой на лбу что-то рассказывал и рисовал на карте, Череп безучастно наблюдал, остальные внимали.
  Иван с удивлением обнаружил, что ему даже не любопытно о чем совещаются командиры. В отношении "стадионщиков" появилось чувство отчужденности, словно ты - отрезанный ломоть: еще здесь, но уже не с ними, не такой как они.
  
  Когда забрали винтовку и автомат из "оружейной", Ярослав тут же присвоил СВД, аргументировав:
  - Ты же знаешь, что я лучше стреляю.
  Проведя ревизию, он обнаружил и рассортировал полтора десятка снайперских патронов калибра 7,62 и пять бронебойно-зажигательных.
  - Не густо.
  Ярослав искоса посмотрел на брата, словно подозревая того в предумышленной растрате боезапаса, но Иван и ухом не повел.
  Узнав, что братья уходят, охранники на воротах придирчиво проверили карточку с разрешением на вынос оружия и устроили спектакль с запросом подтверждения по рации. Старший группы, бритоголовый крепыш, разговаривал с близнецами, нарочито растягивая слова, с неприкрытой враждебностью и презрением в голосе. Иван вспомнил поездку к родственникам на Украину и прохождение пограничного контроля, где такой же молодой парень десять минут задавал различные вопросы, словно пытаясь в чем-то уличить москалей. Уличить не уличил, но нервы потрепал.
  Иван приготовился терпеть чуть прикрытую грубость и провокационный тон, надеясь, что долго представление не продлится. Главное, чтобы у Ярослава гордость не взыграла, если коса найдет на камень, то полетят искры и неизвестно, чем все закончится. Но тут к скучившимся охранникам подошел бородач-бригадир с неизменной "Сайгой" в руках, и охранники перед ним почтительно расступились.
  - Что происходит?
  - Да, вот, Боцман, - обличительно указал на близнецов старший группы, - братаны смыться решили. Мы их кормили, поили, одного заштопали, а они как крысы с корабля...
  - Хотят идти - пусть идут, - прервал обвинения бородач. - Значит, дела у них есть. Силком что ли держать?
  - Но мы кормили-поили...
  - И что? Им теперь до конца жизни в должниках ходить? Этот, - Боцман кивнул на Ивана, - вчера хорошо отработал на воротах, не волынил, патронов не жалел.
  До этого безучастно наблюдавший за спектаклем Ярослав еще раз искоса посмотрел на брата: теперь его худшие подозрения получили недвусмысленное подтверждение.
  - Но мы же их не пустим обратно? - неуверенно спросил старший из охранников. - У нас правило...
  - Если правило, значит, не пустим, - ответил бородач.
  Охранник мстительно взглянул на близнецов.
  - Все, ребята, - сказал Боцман, обращаясь к братьям. - Идите с миром.
  
  Ярослав уселся на пассажирское сидение "Кайена" и разложил на коленях карту, прикидывая, куда они успеют добраться за час до 10:24. Припасы, семьдесятчетвертые калаши и одна из "трещоток" остались в джипе у киоска на месте обстрела снайпером, но возвращаться через весь город представлялось рискованным, а, значит, неразумным. На улицах еще хватало сравнительно доступного оружия, и, главное, задерживаться в городе братья не собирались. Покрутив рычаг поиска частоты на рации, Иван поймал только переговоры поисковых групп с базой на стадионе и неразборчивые сквозь шипение эфира голоса, возможно, группы с инициалами DI.
  - Поехали, - сказал Ярослав
  С маршрутом он до конца не определился, но душа требовала движения.
  
  Где-то между домами раздался выстрел, близнецы переглянулись, Иван выкрутил руль и припарковался у обочины. Второй выстрел.
  - Охотничье ружье, - уверенно определил Ярослав и ребром ладони рубанул воздух в нужном направлении.
  Десяток шагов пролетели на одном дыхании, и из-за многоэтажки навстречу братьям выбежали двое людей и через секунду - толпа зомби.
  Седой, высокий, костлявый старик на ходу перезаряжал двустволку, за ним, пытаясь приноровиться к широким шагам, едва поспевала пожилая женщина в брючном костюме. Каждые несколько секунд она нервно оглядывалась на зомби. Толпа то приближалась, то отставала, но неумолимо настигала. Возраст, артрит и привычка проигрывать висели гирями на ногах, лишая стариков сил.
  Иван успел подумать, что участь пожилых людей незавидна: приступы болезней все чаще, звонки детей все реже, и никакой надежды, что в будущем будет лучше. Постоянный страх не успеть, опоздать к раздаче, страх, что молодые и наглые заберут последнее, страх, что тебе не найдется места в изменившемся мире. Страх, что твоя жизнь уже закончилась.
  Зомби и беглецов разделяло несколько шагов, когда женщина споткнулась. Она вскрикнула и неловко упала лицом вниз, не успев даже выставить руки, чтобы смягчить удар. Старик повернулся, но, увидев озверелую толпу так близко, отшатнулся, сделал шаг назад. Ивану показалось, что мужчина сейчас развернется и побежит, но тот выправился, вскинул ружье и выстрелил. Двойной заряд картечи отбросил первый ряд зомби, но двое уже прыгнули на женщину, как волки на добычу.
  - Ложись! - крикнул Ярослав, чтобы убрать старика с линии огня.
  Мужчина упал на колени и протянул руки к лежащей без движения женщине.
  Автоматы близнецов синхронно выплюнули первые порции свинца в толпу, наполнив грохотом проулок между домами. Короткие очереди срезали зомби как лезвия газонокосилки траву. Самые проворные сдохли, едва успев коснуться женщины.
  - Ваша жена жива? - спросил Иван.
  - Она мне не жена, мы даже не расписа...., - ответил старик и осекся на полуслове, словно прикусив язык.
  Мужчина повернулся спиной к братьям, взял в горсть ладонь неподвижной женщины и, наклонившись к ней, поглаживал, словно пытаясь согреть.
  - Мы учились вместе в школе, гуляли, ходили в кино. Она, конечно, о свадьбе мечтала. Потом я уехал в город поступать в Политех, там детей завел, женился, работу нашел, с тестем на охоту ходил, с мужиками по выходным - в баню. С годами дети разъехались, а дом опустел; с женой мы особо не ругались, но кроме детей, оказалось, и говорить не о чем. Два года назад овдовел, а прошлой зимой встретил Зину.
  - Меня зовут Семен Петрович, - спохватился мужчина. - А жену - Зинаида Павловна.
  Когда Ярослав представил близнецов, старик продолжил:
  - Оказывается, она в Москве отучилась, преподавала, замужем была неудачно и теперь на пенсию вернулась в Буканск. Когда встретились, день гуляли по центру города, не могли наговориться, как будто и не было этих пятидесяти лет. Стали жить вместе, а потом это светопреставление случилось.
  Иван не перебивал старика, давая выговориться, а Ярослав напряженно крутил головой из стороны в сторону: пошумели здесь изрядно, с минуты на минуту появится и зомби-подкрепление.
  - Мы первые дни в квартире отсиделись, но вода и лекарства кончились, и пришлось выбираться наружу. Зина не хотела меня одного отпускать, боялась, что не вернусь. Пришлось вдвоем идти. А сейчас, когда зомби погнались за нами, я снова... струсил и потерял ее навсегда.
  Спина мужчины тряслась от рыданий.
  - Она мертва? - спросил Ярослав.
  Старик повернулся к близнецам, глаза его были сухими, лицо - черным.
  - Она мертва!
  Крик и рыдания разнеслись по проулку.
  В сотне шагов от людей появилась первая группа зомби.
  Мужчина поднялся на ноги и сказал, обращаясь к близнецам.
  - Никогда не предавайте тех, кого любите. Когда вы предаете других, вы предаете себя, убиваете часть своей души.
  - Зачем Вы нас жизни учите? - раздраженно ответил Ярослав. - Мы-то как раз никого не предавали. Мы, наоборот, Вас спасли!
  - Я не учу. Какое право имею я, предатель, учить вас? Чему я могу вас научить? Разве что - предостеречь. От малодушия и трусости - первых шагов к предательству. Я хочу хоть как-то искупить... Я так виноват перед Зиной...
  Ярослав кивнул:
  - Да, виноват.
  Лицо старика перекосилось судорогой.
  - Сначала дал себя уговорить, что вдвоем лучше, чем одному, - продолжил младший из близнецов. - Потом в том, что испугался в решающий момент. Надеюсь, что, помня об этом, Вы никогда...
  Старик спрятал голову в ладонях.
  - Никогда, - прорыдал он.
  Иван шагнул к женщине, быстро осмотрел тело и осторожно повернул голову.
  - Укусов нет. Она неудачно упала и умерла от удара об асфальт.
  Он выразительно посмотрел на Ярослава. Тот промолчал.
  Старик посмотрел непонимающе на близнецов.
  - Вы хотите сказать... Но это ничего не меняет... Я все равно предал.
  Привлеченные шумом зомби уже заметили людей и спешили к добыче.
  - Пойдемте, - мягко сказал Иван. - Нужно скорее выбираться отсюда.
  - Мы с Зиной слышали сообщение по громкоговорителю, что на стадионе есть люди, пища, врачи, это правда? Там собираются горожане?
  Братья синхронно кивнули.
  - Тогда я отправлюсь туда, - сказал старик. - Это не далеко. Устроюсь на воротах привратником.
  - Чтобы как на фейс-контроле не пропускать внутрь лишних? Тех кто не достоин?
  - Чтобы пропускать всех. По сравнению со мной, они все - достойные.
  Старик поднял тело женщины на руки, положил в один из мусорных контейнеров и прикрыл крышкой.
  - Спасибо вам, - попрощался он с близнецами.
  С двустволкой наперевес он зашагал в сторону стадиона и скрылся между домами.
  До группы зомби оставалось метров тридцать, но Иван не выдержал:
  - З-зачем ты сказал, что он виноват?
  - Но это же правда!
  - Какая правда? Ты уверен, что он успел бы ее спасти?
  - Но...
  - Кто ты такой, чтобы выносить вердикты: виновен-невиновен? Ты говоришь, как будто знаешь, но ты - не знаешь! Это лишь твое личное мнение, а ты выдаешь суждение за истину в последней инстанции!
  - Слушай, он и в правду....
  - А он просил тебя говорить п-правду? - перебил старший из близнецов младшего. - Эта правда ему нужна?
  - А на твой взгляд, наверное, лучше жить в иллюзиях? Прятать голову под подушку, чтобы не видеть неприятной реальности? Количество проблем от такого подхода не уменьшается!
  Зомби доковыляли до братьев, и близнецы, синхронно щелкнув затворами, разрядили автоматные рожки в толпу. Вдалеке показались новые группы мертвяков.
  - Правду, тоже можно подать по-разному, - продолжил Иван. - Можно с целью помочь человеку, а можно с целью блеснуть прямотой и знанием жизни; не считаясь с чувствами людей. Ты говорил свою "правду", чтобы помочь ему?
  - Я говорил правду, чтобы он помнил об этом и не повторил ошибку.
  - То есть чувство вины культивировал? Отличная помощь! А если из-за твоей правды он застрелится? Кому-то станет лучше? Зато Ярослав Громов сказал "правду"!
  - Если застрелится, значит такой его выбор.
  - А ты - соучастник этого выбора!
  Между домами, куда ушел старик, раздался одиночный ружейный выстрел.
  Старший из близнецов повернулся к младшему, лицо Ивана застыло каменной маской, на скулах выступили желваки. Ярослав побледнел:
  - Я не этого хотел...
  Там же между домами раздался второй выстрел.
  Близнецы разом выдохнули и облегченно переглянулись. Ярослав отер со лба испарину.
  - Пошли отсюда, правдоруб, - сказал Иван устало.
  
  При первой же возможности Ярослав заставил брата сменить поцарапанный, побитый "Кайен" на блестящий и новенький внедорожник "Мерседес". Зомби на водительском сидении джипа при виде живых конвульсивно забился в объятиях ремня безопасности, и пришлось повозиться, чтобы не запачкать кровью сидения.
  С десяти утра до одиннадцати братья пересидели в подвале одного из многоэтажных домов среди труб и сырости, заодно позавтракав печеньями и соком из ближайшего продуктового мини-магазина.
  Вынужденное безделье заставило вслушиваться в уже привычную тишину. Изредка доносились звуки жизнедеятельности живых: выстрелы, рев мотора мотоцикла или бульдозера, удар металла о металл, визг разбуженной автомобильной сигнализации. Фантазия рисовала возможные картины происхождения тех или иных шумов, помогая скоротать время.
  Выбравшись из затхлого подвала, Ярослав втянул ноздрями воздух с ароматами гари, свежей зелени, асфальта и еще чего-то мерзко-сладковатого.
  - Чуешь, чем пахнет? - спросил он брата.
  Иван тоже принюхался.
  - Трупами?
  - Точно. Мертвяки друг друга жрут неохотно, им свежатинки подавай, вот город и будет скоро благоухать как разрытая могила.
  - Давно хотел узнать, да как-то все не вовремя было- сказал Иван. - Почему ты называешь восставших "мертвяками"?
  - А как их еще называть? Зомби - это же мертвяк и есть.
  - Дело в том, что они, по сути, не мертвые. У них бьется сердце, при ранении идет кровь, работают базовые инстинкты. Скорее, они ближе к низкоразвитым животным, чем к мертвым людям.
  - Хрен редьки не слаще, - подвел итог диспута Ярослав. - Давай уже двигать отсюда.
  Братья с помощью резинового шланга и беспомощности припаркованных у ближайших домов автомобилей пополнили запасы топлива в баке "Мереседеса", а, ограбив окрестные магазинчики, собрали провианта на один прием пищи в дорогу. Близнецы оптимистично надеялись, что ужинать они будут за пределами города.
  Мотор джипа тихо заурчал, и автомобиль, мягко зашелестев шинами по асфальту, тронулся по обозначенному на карте пути к восточному мосту через Букань.
  
  Расстояние в 15 километров пришлось преодолеть за три часа, двигаясь со скоростью пешехода, но с гораздо большей безопасностью. Автомобильные заторы преграждали путь в самых неожиданных местах, что дало повод Ярославу в очередной раз отметить шаблонность мышления зомби-людей.
  - Десять машин в узком проулке! Неужели восьмой и девятый не видели, куда прутся? А десятый? На что он рассчитывал? Наверное, думал, что в тетрис играет: встал в линию, и вся пробка исчезла.
  Иван молча вел внедорожник, мысленно удивляясь, как быстро они приспособились к зомби в городе. В первый день любое столкновение с восставшими казалось смертельно опасным, а сейчас, если нужно было освободить подход к магазину или аптеке, действия уже сквозили шаблонной скукой. Выходишь на открытое место, привлекаешь громким звуком внимание, когда ломанутся к тебе - ждешь, а потом по дуге быстро оббегаешь всю толпу и делаешь, что нужно. Главное, не давать себя окружить или загнать в тупик. То ли сверхприспособляемость - это отличительное качество людей вообще, то ли современное общество, привыкшее к компьютерам и телевидению, воспринимает изменение условий, как новый уровень игры или очередной фантастический фильм. Обилие информации, книг, видео научило человека быстро понимать и усваивать новые правила и применять их в жизни.
  Джип протолкался через очередное скопление зомби и выехал на свободный участок дороги, чтобы через триста метров уткнуться в пробку.
  - Опять придется объезжать, - недовольно сказал Ярослав.
  Он успел подремать под найденный в бардачке "Мерседеса" диск детских песен "Станьте в круг" и, вырвавшись из сетей Морфея, не сориентировался.
  - Думаю, нет, - отозвался Иван. - Приехали.
  
  До въезда на Восточный мост оставалось проехать три-четыре квартала, но Иван с тоской вспомнил присловье про кусание локтей. Широкий, трехполосный проспект загораживали автомобили, набитые в улицу плотно, словно патроны в пулеметную ленту. Там, где свободно помещалось три автомобиля, или шесть с учетом полос встречного движения, сейчас застыли железные коробки по девять-десять в ряд. Гигантский тромб в крупнейшей транспортной артерии делал выезд из города совершенно невозможным. Как и на западном направлении зомби между автомобилями превращали запруженные автомобилями кварталы в смертельный лабиринт.
  - Сколько у тебя? - спросил Ярослав.
  - Полтора рожка, - ответил Иван, поняв без уточнений.
  Откуда-то слева доносился шум работающих моторов и выстрелы, но братья решили разбираться с проблемами по мере поступления оных. Близнецы забрались на крышу внедорожника и попытались считать восставших, прекратили на полутора сотнях.
  - Можно, конечно, их выманить, - задумчиво сказал младший. - Но здесь тесно, все не выберутся, а в русскую рулетку играть не хочется. Оставим этот вариант на крайний случай.
  На мост выводили две боковые набережные улицы, вместе с проспектом образуя стилизованную букву "Т". На высоком берегу Букани, левом углу "Т" поднимался двадцатичетырехэтажный исполин недостроенного жилого комплекса "Титан".
  - Смотри! - окликнул Ярослав брата и указал пальцем.
  С уровня десятого этажа "Титана" спускалась натянутая веревка, закрепленная на дереве на другом берегу Букани.
  - Аттракцион для самоубийц, - отозвался Иван.
  Он со страхом представил, как приходится больше пятидесяти метров лететь над рядами автомобилей, берегом, рекой, снова берегом и почувствовал как к горлу подступила тошнота. Высота над землей все меньше: двадцать метров, пятнадцать, десять, пять, три, два, а скорость все быстрее и быстрее. А если веревка провиснет и застрянешь посередине, что делать?
  - Без страховки будет трудновато, - прокомментировал Ярослав, словно подслушав его мысли.
  - Без страховки вообще нереально! Ты что на руках будешь всю дорогу висеть? Даже не д-думай!
  - Хорошо, - покладисто согласился Ярослав. - Значит, у нас есть еще один вариант на крайний случай.
  - Добавь и третий: добираться по воде, - проворчал Иван. - На этом берегу лодок, конечно, не осталось, но теоретически можем доплыть своим ходом. Но, прошу заметить, оказаться нагруженным одеждой и оружием посредине реки, бороться с течением и молиться, чтобы никому не пришло в голову пострелять тебе в голову - это удовольствие ниже среднего.
  Звуки работы двигателей, тяжелые удары металла о металл и выстрелы слева становились все ближе, и близнецы решили прежде, чем двигаться дальше, разобраться с источником шума.
  Привычно обогнув одну группу зомби, вяло двигавшихся в том же направлении, затем вторую, братья добежали до улицы Буканонабережной параллельной проспекту. Между черной "волгой" и грузовичком с надписью "Хлеб" нашлось место с хорошим обзором для наблюдательного пункта.
  По Буканонабережной целеустремленно пробиралась колонна, напомнившая Ивану что-то страшное из глубокого дошкольного детства.
  - ... а за ними раки на хромой собаке, волки на кобыле, львы в автомобиле, - пробормотал он чуть слышно.
   Первым двигался бульдозер, огромным ножом расчищая путь среди застывших рядов. За ним, словно заботливая мамка с ложкой каши за ребенком, следовал бензовоз с надписью "DIesel" черной краской на цистерне и желтым прицепом, напомнившим Ивану бочки для развоза молока по дворам. Дальше, как слоеный бутерброд, черный джип, лимузин, еще один джип. Обычно, так движется очень важная персона с охраной по недружественной территории. А, как известно, чем выше важность персоны, тем более недружественной считается любая территория вокруг. За джипом плелся, как пленный за кочевником, инкассаторский грузовик. Замыкал автоколонну огромный бигфут или, как их называют на родине, монстер-трак, пикап с чудовищно, непропорционально огромными колесами.
  - Круто, - восхитился Ярослав. - Я такие только пару раз в жизни видел. Говорят, может по любому бездорожью проехать и при случае перепрыгнуть двухметровую стену, но топлива жрет немеряно.
  - Сюрреализм, - не поддержал восторга Иван. - Наверное, мы сходим с ума. Но все к этому и шло.
  Вокруг колоны, словно самолеты вокруг авианосца, кружили мотоциклисты в черных куртках и масках-балаклавах, отстреливая прибегавших на шум зомби и контролируя территорию.
  У них на спинах, и только потом на дверях джипов Иван заметил буквы DI, и сразу стало не до смеха.
  - Значит, Власов решил бежать из города, - пробормотал Ярослав. - Теперь Буканск ему не нужен.
  - Ты о чем?
  - Видишь инкассаторская машина? Думаю, это его люди грабили все банки и ювелирные магазины. Там миллиончик, там десяток, и, глядишь, на место в Думе наскребет. Правда, проход через западный мост купить не получилось, но в Кремле не такие принципиальные сидят. Как там Сунь-Цзы говорил: грабь при пожаре?
  - Мудрость паразита, - сказал Иван. - Высосать носителя, а потом покинуть тело обессиленного хозяина.
  - Это, брат, твои теории, - возразил Ярослав. - В реальной жизни все меряется результатом. А Власов, благодаря этой мудрости, пробьет дорогу через мост и покинет наш заметно поскучневший город.
  Иван хотел сказать, что некоторые люди тоже так поступают, например, отправляя старых родителей в дома презрения, но позади братьев раздалось шарканье группы зомби, и Ярослав скомандовал отступать обратно на проспект.
  Сначала хотели отсидеться во внедорожнике "Мерседес", но решили, что лучше быть поближе к мосту, когда откроется проход.
  - Если появится возможность выезда на автомобилях, то желающие сюда слетятся как мухи на мед, - сказал Ярослав. - Так, обычно, и бывает: делать мало, кто стремится, а пользоваться - без очереди лезут.
  Забег до "Титана" стоил близнецам десяток патронов к автомату. Отдышавшись, братья поднялись на четвертый этаж, чтобы устроить наблюдательный пункт. Здесь еще не возвели стен или, скорее, собирались продавать площади под свободную планировку, и Иван увидел только аллеи колонн и строительный мусор: бочки, куски брезента, доски.
  Через полчаса бульдозер, оставляя за собой полосу очищенной дороги, уже поравнялся с исполином-недостроем и начал освобождать подъем на мост. Огромным ножом он раздвигал и уплотнял ряды железных коробок, при необходимости закидывая мешающие продвижению автомобили на крыши соседних машин.
  - Бодро идут, - отметил Ярослав. - Еще час и смогут проехать на другой берег.
  Колонна продвигалась рывками, то проезжая десяток метров, то снова замирая, мотоциклисты ездили туда-сюда, переговариваясь по рациям и откровенно скучая. Вот джипы остановились и наружу высыпали телохранители в черных куртках с DI на спинах. Головы в черных солнечных очках синхронно двигались, контролируя сектора, и братья вжались поглубже в тень колонны, чтобы не попасться на глаза секьюрити. Из лимузина вышел мужчина в шляпе и белом костюме-тройке, в руках он держал трость. Двое телохранителей тут же придвинулись к нему, демонстрируя готовность защищать и, при необходимости, закрывать грудью.
  - Власов, - выдохнул рядом с Иваном брат.
  Мужчина в белом сделал десяток махов руками, поприседал, размялся.
  - Я думал он постарше, - прошептал Иван.
  - Из молодых да ранних, - пояснил Ярослав - И сорока нет.
  Власов мельком взглянул в сторону "Титана" и отдал приказ в рацию, услужливо поданную одним из телохранителей.
  Четверо мотоциклистов поставили железных коней на подножки и побежали в сторону недостроенного здания. Как только они вошли в здание, пятью-шестью этажами выше близнецов раздалась автоматная очередь и крики.
  Иван дернулся было вскочить, но рука брата прижала его к бетону перекрытия.
  - Твою мать, - выругался Ярослав. - Я все удивлялся, почему они не опасаются засады на "Титане", а они сами устроили здесь засаду. Наверняка, рядом еще люди есть, теперь нас будут гнать с двух сторон, как кабана на охоте.
  Иван прикинул, что две лестницы на нижние этажи контролируются людьми Власова, шахта лифта простреливается, а обнесенная железным забором отрытая стройплощадка не давала шансов убежать, спрыгнув со второго или третьего этажа. Вариант устраивать перестрелку с хорошо вооруженными профессионалами мало-мальски осязаемых шансов на успех не сулил. В глазах Ярослава читались те же мысли.
  - Руки в гору, - раздался голос двумя или тремя этажами выше. - Вперед! Пошел!
  Желание вскакивать, бежать, что-то делать поднимало Ивана с земли, но рука брата по-прежнему прижимала, и старший из близнецов крепко надеялся на врожденную способность младшего быстро соображать в экстренных ситуациях.
  - Сколько у вас? - перекликались загонщики этажом выше. - У нас двое!
  Иван с ужасом услышал голоса этажом ниже.
  - У нас пока никого, гоним одного к вам.
  Действительно, в дальнем конце коридора по лестнице вверх пробежал полный, запыхавшийся подросток.
  Через секунду на пятом этаже раздалось:
  - Руки вверх! Поймал!
  - Ваня!
  Иван посмотрел в полные страха глаза брата.
  - Ты мне веришь?
  - Я как ты.
  Иван понял, что брат просчитал возможные варианты и не нашел спасительного. Что ж, остается подороже продать свои жизни.
  - Туда смотри! - сказал младший из близнецов.
  Старший повернул голову в указанном направлении, и его сознание тут же померкло от предательского удара сзади.
  
  Ярослав разместил тело брата под одной из колонн подальше от лестницы, положил рядом СВД и автомат и прикрыл все заранее присмотренным среди строительного мусора куском брезента.
  "Ты все поймешь, Ваня, - подумал он. - Обязательно поймешь, и с годами простишь. Если бы ты додумался до этого первым, то поступил со мной так же".
  Люди Власова поднялись уже на четвертый этаж, и Ярослав побежал в противоположный угол, стремясь увести загонщиков от тела брата.
  - Стой!
  - Не стреляйте! Я сдаюсь!
  Подошедший мотоциклист приветствовал Ярослава внезапным ударом кулака в живот.
  - Бегать еще за ним...
  Чужие руки споро обшарили комбинезон, нож и рация улетели в сторону. Ярослав все еще пытался откашляться, но его пинками уже гнали вниз по лестнице.
  Всего в "Титане" поймали пятерых человек.
  
  Пробираясь под дулом автомата между автомобилями, Ярослав привычно обшаривал взглядом ближайшие проходы, высматривая зомби, но мотоциклисты то ли по приказу, то ли со скуки перестреляли всех мертвяков в радиусе пары кварталов.
  - Я ничего не знаю, - бормотал идущий впереди Ярослава толстый подросток. - Я ничего не сделал!
  Пленных выгнали на свободный участок дороги, подвели к лимузину и заставили встать на колени спиной к автомастерской. Мастерская располагалась ниже уровня улицы и въезд в боксы являлся, по сути, пологим спуском. Место, подумал Ярослав, наверное бойкое: в одном из боксов на подъемниках висел роскошный седан от "БМВ", в двух других боксах стояли не менее роскошные "Инфинити" и "Мерседес" с поднятыми крышками моторных отсеков.
  В окружении телохранителей подошел Власов, весь в белом. Угловатой пластикой медленных, тягучих движений, широким шагом и непроницаемостью лица он напомнил Ярославу крокодила-альбиноса, способного непредсказуемо быстро переходить от покоя к стремительной атаке. Элегантный костюм-тройка сидел как влитой, скрывая и едва наметившийся животик и кобуру пистолета, руки, облаченные в белые перчатки, поигрывали тростью с набалдашником в виде раскрывшей капюшон кобры. Ярослав впервые видел вблизи беспощадного главаря ОПГ, добропорядочного депутата и просто интересного человека Максима Николаевича Власова и старался запечатлеть каждую мелочь. Все, что может подсказать путь к выживанию.
  Крайним в ряду пленных на коленях стоял оборванец в грязной, засаленной одежде, со стойким запахом немытого тела и мочи, свойственным бомжам и людям опустившимся. Проходя мимо него, Власов сморщил нос и неодобрительно посмотрел на вожака команды загонщиков. Тот без лишних вопросов выхватил из кобуры на бедре "Беретту" и дважды выстрелил в бомжа. Гильза второго выстрела не успела шлепнуться на асфальт, а пистолет, крутанувшись на пальце, по-ковбойски лихо вернулся в кобуру. Оборванец, по-прежнему держа руки за головой, с удивлением посмотрел на кровавые пятна на своей груди и стал заваливаться на бок. Другой наемник подправил пинком ноги падение, и грязное, немытое, неживое тело, переворачиваясь, скатилось по пологому склону автомастерской под колеса "Мерседеса".
  Толстый подросток рядом с Ярославом вскрикнул и затараторил.
  - Я ничего не знаю! Я ничего не сделал!
  Усатый мужчина средних лет, то ли потеряв от страха голову, то ли решив воспользоваться моментом, вскочил на ноги и припустил в сторону ближайшего закоулка.
  Ярослав на секунду заколебался, не броситься ли в другую сторону, но наемники на мотоциклах, рассредоточенные по кварталу, уверенно контролировали ситуацию, и шансов убежать не давали. Усатый едва сделал десяток шагов, как один из наемников вынул из закрепленного на мотоцикле чехла дробовик и выстрелил в спину беглеца. Мужчина упал, попытался подняться, но другой мотоциклист добил его короткой очередью "Узи".
  Власов остановился напротив трех еще живых пленников. Обвел взглядом каждого. Презрительно дернул уголком губ.
  Ярослав видел перед собой трость с навершием в виде кобры. Раскрытый капюшон и острые клыки всегда готовой к броску змеи ничего хорошего людишкам не сулили, два кроваво-красных рубина-глаза глядели с ленивой угрозой. Кобре было скучно. Давно и смертельно скучно.
  Власов сложил ладони на голове змеи, с тоской взглянул в сторону бульдозера, медленно прокладывающего путь на мост, и решился.
  - Кто был на другом берегу? - спросил он глубоким, хорошо поставленным голосом.
  И, не дожидаясь ответа, словно и не надеялся услышать ничего нового и толкового, продолжил:
  - Вояки патрулируют дорогу на аэропорт? Как далеко расходится зона поражения безумием? Что вообще происходит в городе?
  - Я ничего не знаю! - закричал подросток.
  Кобра двинулась вверх и, Ярославу на секунду показалось, что змея поднимается и отводит чешуйчатое тело для броска. Трость легонько стукнула металлическим наконечником об асфальт, и в тишине пустых улиц этот удар прозвучал как приказ или приговор.
  Главный загонщик еще раз проделал ковбойский трюк с "Береттой", и тело подростка скатилось внутрь автомастерской.
  Ярослав скосил глаза на оставшегося пленника. Мужичонка с бородкой-клинышком глядел перед собой стеклянистым взглядом человека простившегося с жизнью. Бородка мелко дрожала, и Ярослав услышал дробный звук, похожий на стук колес поезда. Помощи с такого - как с козла молока; вот-вот в обморок грохнется.
  - Кто-нибудь что-нибудь знает? - устало спросил Власов.
  Главный загонщик положил ладонь на рукоять "Беретты".
  - Я был на стадионе, - подал голос Ярослав. - Там несколько тысяч беженцев, организованное питание, врачи, налажен отстрел зомби.
  Кобра с налетом интереса повернулась к источнику звука и замерла, ожидая продолжения.
  - Они рассылают поисковые группы по городу добывать медикаменты, припасы и новых людей.
  Ярослав смотрел вниз на блестящие носки белых туфлей добропорядочного депутата и для спасения жизни старался выдавать информацию порциями, словно мелкими ветками подкармливая костерок любопытства.
  - Слышали, - прокомментировал Власов. - Знаем.
  Ярослав для себя решил, если не удастся сменить тему, то о происходящем на другом берегу: патрулях, кордонах, пикетах придется правдоподобно врать, создавая видимость полезности. Главное, не давать кобре заскучать.
  - Армия у них в пару сотен стволов, - продолжала Шахерезада времен зомбиапокалипсиса. - В основном, охотничьи ружья и пистолеты, но есть и посерьезнее.
  - Знаем, - сказал шах в белом. - Знаем.
  Бульдозер добрался до основания моста и закружился на месте, очищая площадку пошире для плацдарма. Один из телохранителей махнул рукой: "Проезжайте" и колонна, вздрогнув, передвинулась на пару десятков метров вперед, инкассаторский грузовик объехал джипы охраны и лимузин Власова, а бигфут остался на месте. Водитель, выбравшись из кабины, копошился с гаечным ключом в руках между чудовищными колесами. Когда мост освободится, подумал Ярослав, пленники в качестве лекарства от скуки уже не понадобятся. Но до этого момента нужно еще дожить.
  - Главными у них Илья из скинхедов, - сделал он шаг на обострение, - и Череп - из ваших.
  - Из кого это "из наших"? - блеснула рубинами кобра.
  - Ну, из законников. Из воров...
  Крокодил-альбинос расхохотался так громко и неожиданно, что мужичок с козлиной бородкой справа от Ярослава перестал стучать зубами.
  - Из законников! - смеялся Власов.
  - Из воров! - беззвучно открывала клыкастый рот змея.
  - Из наших!
  Эхо, разбуженное смехом, замерло в гулкой тишине мертвых кварталов.
  - Молодой человек, я - депутат и предприниматель, - наставительно сказал Власов. - Занимаюсь своими делами, когда надо - лезу без спроса в чужие, и сам Череп мне не брат, не сват и никакой не "наш". Я не сидел в тюрьме, не причисляю себя к "ворам" и не лезу в "законники".
  Ярослав отметил, что впервые обратились напрямую к нему, и осторожно поднял взгляд. Холодные глаза депутата и предпринимателя пригвоздили "молодого человека" к земле, как булавка пригвождает бабочку к бархату коробки для экспонатов. Перестук справа возобновился.
  - Мне не нужен "Закон", - продолжил Власов. - Мелкие людишки прикрываются законом, а те, что покрупнее - Законом. Но это все - самообман. Защищает не закон, а защищают люди, деньги и власть. Закон - это химера. Если ты сильнее других, то сможешь защитить себя. Закон - это ограничения. Если ты умнее других, то сможешь обойти и переступить любые ограничения. Каждый берет то, что может! А когда недостаточно силен и смел - огораживается законами.
  - Но должны же быть какие-то общие правила? - тихо произнес Ярослав, чтобы поддержать разговор.
  - Общие правила? - удивился Власов. - Для кого? Для каких-то "общих" людей? Правила - это костыли и стены для серых миллиардов. Людишки в своей массе все делают одинаково, по шаблонам, не включая мозг, не пытаясь думать. А гении - штучный товар, они идут своей дорогой вне общей колеи и, значит, имеют право на преступление "общих" правил. Гении устанавливают правила, а не подчиняются!
  
   Депутат и главарь ОПГ немного оттаял, и даже стал подчеркивать некоторые слова движением рук и трости. Видно, конек-то любимый!
  Ярослав лихорадочно пытался прикинуть, сколько времени прошло с момента, когда загонщики схватили пленников в "Титане". А если Иван сейчас очнется и наделает глупостей? Достанет ли брату выдержки и мудрости не ввязываться в безнадежную перестрелку с тремя десятками опытных наемников? К сожалению, не хватило времени связать Ивана и спрятать оружие.
  - А как тогда строить совместную жизнь без понятных правил? - продолжал играть роль наивного простака Ярослав.
  - Неправильный вопрос! - рубанул коброй воздух Власов.
  Стук зубов козлобородого ускорился, и Ярослав, вспомнив школьный пример про роту солдат и мост, задумался, что случится, если зубовный перестук попадет в резонанс собственных колебаний черепа мужичка? Иван легко бы ответил на этот вопрос, но сейчас он далеко, и лучше бы там и оставался, пока все не закончится.
  - Зачем строить совместную жизнь? Люди все время стремятся прибиться к стаду, считая, что это даст дармовую пищу и обезопасит от хищников. Но гении - одиночки по природе! Они используют общество, но не нуждаются в нем. Люди думают, что сумма слабостей дает силу, что можно заменить качество количеством. Гении знают, что путь силы - отделение! Divide et imperia! Разделяй, заставляй сомневаться в друзьях и в себе, провоцируй на ошибки, вбивай клинья в крепкое, рви на части мягкое - и властвуй! Все религии, нации, партии, футбольные клубы придуманы, не чтобы объединять людей, а чтобы их разделять! Разделять и управлять!
  Вот оно, значит, как, думал Ярослав. Divide et imperia. DI.
  - То есть Вы считаете, что цель оправдывает средства, - метнул он пробный шар, не целясь, наудачу.
  - Конечно! Все меряется только результатом! След в истории оставляют только те, кто чего-то добился, и история, как и любая женщина, не помнит неудачников. В энциклопедии через сто лет не появится Василий Петрович, который всю жизнь занимался тем, что исполнял все законы и был примерным семьянином. Гении творят историю, нарушая законы, а посредственности ограничивают себя нормами, правилами, условностями и ничего не добиваются!
  Ярослав чувствовал, что закипает. Власов, очевидно, причислял себя к гениям, а остальных, включая Ярослава, к серым миллиардам, людишкам, посредственностям, и, значит, неудачникам. С одной стороны, добропорядочный депутат прав: большинство людей не склонно задумываться над... вообще над чем-то отличным от базовых потребностей в еде, сне, размножении и просмотре телевизора. Но, с другой стороны, каждый человек считает себя уникальным и может найти повод, чтобы обосновать свое превосходство над другими. Каждый в глубине души считает, что он-то делает все правильно, разумно, обоснованно, а если другие делают иначе, то они делают неправильно. От этого один шаг до "все, кто отличается от меня - неправильные". А отличаются-то все! И последний шаг: все делают неправильно, а я - правильно, значит, я - не такой, как все, я - гений и имею право на большее. На то, чтобы нарушать законы и правила; на то, чтобы переступать через других людей; на то, чтобы присваивать себе чужое; на то, чтобы казнить и миловать. И, вообще, право на всё.
  Ярослав с ужасом подумал, что он сам находится на этом пути, но еще не сделал последнего шага, а Власов и какой-нибудь, Раскольников - сделали. И добропорядочный депутат Буканска отличается от героя Достоевского только масштабами действий.
  - Но человеческая цивилизация построена совместными усилиями! - сказал Ярослав. - Это разве не результат?
  Власов презрительно усмехнулся.
  - Гении направляют, толпа - реализует. Все знают имена великих архитекторов и полководцев, но рядовые каменщики и солдаты никому не интересы.
  - Но без этой толпы каменщиков и солдат не случилось бы Собора Святого Петра или победы в Сталинградской битве. Может быть, гении и рождаются, чтобы служить обществу и совместными усилиями делать мир лучше?
  - Служить? - с искренним изумлением переспросил Власов. - Кому? Обществу? Толпе? Гении служат лишь себе! Архитектор мечтает оставить свое имя в веках, он строит памятник себе и своему таланту. Полководец защищает не общество, а свое положение и власть, если бы он посчитал, что выгоднее перейти на сторону врага, то сделал бы рациональный выбор.
  Ярослав видел, как Власов посмотрел на наручные часы, потом на взбиравшийся на мост бульдозер и нетерпеливо помахал тростью. По всей видимости, разговор его не занимал, а лишь помогал скоротать время. Да, и что нового и интересного может сказать ему, Власову, серый человечишка-неудачник?
  На освобожденную от автомобилей площадку у основания моста въехали бензовоз и инкассаторский броневик. Повозившись со шлангом, водитель перелили часть солярки из оранжевой цистерны с надписью DIesel в бак бульдозера, и трактор с новыми силами двинулся вверх. Мотоциклисты занимали места поближе, чтобы наконец-то вырваться на простор, когда падут последние преграды на дороге из обреченного Буканска. Где-то в затылке свербила мысль о том, что Иван уже мог очнуться и собирается вот-вот сделать что-нибудь непоправимо глупое. Краем глаза младший из близнецов заметил на пятом этаже "Титана" какое-то движение. Или показалось?
  - Но тот же Череп и часть его людей остались в городе, чтобы спасти несколько сотен человек на стадионе. Он-то имел возможность сбежать!
  - Значит, ему было выгоднее остаться, - убежденно сказал Власов. - Может быть, добро свое стережет: пешком на горбу много не вынесешь, а как выбраться на колесах не догадался. Умишком-то он никогда не отличался.
  - То есть, Вы считаете, - осторожно спросил Ярослав, - что люди делают что-то хорошее, только потому что им так выгоднее?
  - Конечно! Гении - действуют так, как считают нужным, выгодным, разумным для себя. А те, кто подчиняется законам, делают так называемое "добро", чтобы соответствовать ожиданиям общества, или из страха перед наказанием за несоответствие этим ожиданиям. Люди порочны и эгоистичны по своей сути, каждый хочет, чтобы вся власть и ресурсы мира принадлежали только ему. Каждый! Но всемогущества трудно достичь, и приходится смиряться и прогибаться под некоторые ограничения. Вот ты - лично ты - хочешь, чтобы кто-нибудь из твоих знакомых, близких или друзей стал всемогущим? Готов ты доверить кому-нибудь свою жизнь и судьбу мира? Нет! Потому что каждый с изъяном, каждый приведет мир к краху, каждый будет тянуть одеяло на себя, пока не порвет. А доброта, любовь, милосердие - это навязанные обществом компромиссы.
  - Нет, - сказал Ярослав.
  Он поднял взгляд на Власова и выдержал холод серых глаз.
  - Нет? - угрожающий прищур исподлобья.
  - Нет? - возмущенный блеск рубинов.
  Возражаешь, человечишка? Возражаешь мне?
  - Нет, - повторил Ярослав. - Люди не такие, как мы... как Вы о них думаете. В них есть и добро, и любовь, и милосердие. Это их врожденные качества, а эгоизм, стремление все схватить и сожрать - приобретенные. Неправильно воспитание неправильно воспитанных родителей, навязываемый обществом культ потребления, тяжелая жизнь делают их... нас жестокими и жадными.
  Со стороны моста донесся приветственный возглас. Бульдозер достиг середины моста и, перевалив через вершину, начал спускаться.
  - Двигаем, - махнул коброй Власов.
  Мотоциклисты, обогнав бензовоз, выстроились гуськом за бульдозером, подгазовывая и взрыкивая двигателями. Один из джипов охраны въехал в тоннель у моста, лимузин и второй джип подъехали ближе к хозяину, выказывая желание и готовность продолжить путь. Водитель бигфута закончил копаться и по лестнице забрался в кабину, чтобы через секунду огласить окрестности победным ревом мотора в тысячу лошадиных сил. Чтобы не зацепить лимузин и джип охраны, монстер-трак взобрался на два крайних ряда в нерасчищенной части пробки и осторожно поехал по крышам автомобилей.
  - Значит, ты считаешь, что люди добры по своей природе? - с нехорошей усмешкой переспросил Власов.
  Ярослав понял, что сейчас решается его судьба. Поддакивая и во всем соглашаясь, можно было сохранить теоретические шансы на выживание.
  Но потерять самоуважение, чтобы принять жизнь в качестве презрительной милости из рук морального выродка - это самое страшное предательство: предательство себя и своих идеалов.
  Ярослав вспомнил очередь на запись в поисковые группы на стадионе. Каждый из этих людей мог в одиночку или с кем-нибудь в паре выбраться из города, зомби не так уж опасны, если приноровиться, и преграды, особенно, с восточной стороны не так уж непреодолимы, если задаться целью. Но каждый из них рисковал жизнью, чтобы добыть лекарства, оружие и провиант для чужих, в общем-то, незнакомых, неродных людей на стадионе. Зачем? Наверное, потому что одни нуждались в помощи и защите, а другие могли помощь и защиту оказать. На этом, что бы там Власов не говорил, основывается человеческая цивилизация. А жизнь? Если религии не врут, то мы больше бессмертная душа, чем смертное тело.
  И Ярослав ответил:
  - Да, люди добры.
  - Прекрасно! - сказал Власов. - У тебя будет возможность это проверить на собственном опыте. Поднимите этого идиота.
  Трость с коброй ткнула в козлобородого мужичка.
  - Дайте ему пистолет и три секунды, чтобы разобраться с этим умником. Посмотрим, на врожденную человеческую доброту.
  Телохранители, уже изрядно уставшие стоять без дела и слушать треп хозяина, вздернули мужичка на ноги, дали пару пощечин и втолковали, что от него требуется.
  Пистолет в непривычной к оружию руке дрожал и презрительно поблескивал на ярком летнем солнце.
  - Ты все понял? - спросил телохранитель. - Если сейчас не убьешь этого сопляка, то тебе прострелят голову. Понял?
  Стук уже прекратился, бородка не дрожала, и в водянисто-голубых глазах мужичка появилось осмысленное выражение.
  - Да. Я понял.
  Один из телохранителей приставил пистолет к голове козлобородого.
  - Действуй, - скомандовал Власов. - Считаю до трех. Время пошло.
  Даже находясь в окружении ближайшего круга охраны и двух полутрупов, он избегал давать прямые приказы об убийстве.
  Ярослав уже не сомневался: на пятом этаже снова кто-то двигался. Кто-то ста семидесяти пяти сантиметров ростом со светло-русыми волосами и серо-зелеными глазами. Ваня, не надо! Что бы ты ни задумал - не надо! После первого же выстрела наемники на мотоциклах и телохранители прижмут тебя огнем и закидают гранатами. Смирись! Выжить нам обоим нереально. Честное слово, я не буду скучать там, на облаках. Не спеши за мной вслед, я подожду.
  Мужичок неуверенно поднял пистолет на уровень груди Ярослава. Глаза их встретились.
  - У меня семья, дети малые, - говорили водянисто-голубые. - Кто о них позаботится?
  - У меня тоже семья, брат старший, - отвечали серо-зеленые. - Кто о них позаботится?
  - Раз!
  - Я ничего не имею против тебя лично, но когда стоит такой выбор...
  - Каждый рано или поздно становится перед подобным выбором. Между собой-телом и собой-душой. Я свой уже сделал, теперь твоя очередь.
  Высокий бигфут, сминая автомобили, пересек возможную линию огня СВД, и Ярослав с облегчением вздохнул. Судьба все решила и спасла старшего из близнецов от самого себя.
  - Два! - разнесся по кварталу голос Власова.
  - Я тоже хочу жить! - кричали водянисто-голубые. - Не хочу умирать!
  - Делай, что считаешь правильным, - безразлично ответили серо-зеленые.
  Тепло летнего дня, легкий ветерок. Запах нагретого асфальта, бензиновых выхлопов и трупного разложения смертельно раненного города. Звуки далеких выстрелов, рычание мотоциклетных двигателей и эхо голоса, сулящего тебе смерть. Через секунду всё это исчезнет навсегда. Или на время, если религии не врут.
  - Закрой, пожалуйста, глаза.
  - Нет.
  Водянисто-голубые стали слезно-голубыми.
  - Три! - прогремел голос.
  Мужчина с бородкой-клинышком опустил пистолет.
  - Я не буду.
  - Что? - захлебнулся яростью Власов.
  - Я не убью его!
  Кобра, блестя кроваво-красными рубинами, поднимается и отводит чешуйчатое тело для броска.
  - Стреляй!
  - Нет!
  Наконечник трости начал движение вниз навстречу асфальту, чтобы огласить приговор.
  Телохранитель сделал шаг в сторону, чтобы не забрызгать хозяина кровью и мозгами строптивого палача.
  Бигфут сдвинулся еще на полметра, и Ярослав увидел вспышку выстрела СВД на пятом этаже "Титана".
  Брат, ну зачем? Все же бесполезно. Но Иван, по всей видимости, так не считал.
  Звук выстрела утонул в грохоте взрыва бензовоза на мосту.
  Гигантский язык пламени превратил десяток мотоциклистов в живые факелы и сбросил взрывной волной нескольких особо удачливых с моста в реку.
  Люди вокруг Ярослава инстинктивно присели, а двое телохранителей пригнули Власова к земле, бешено вертя головами в поисках опасности.
  - Снайпер на пятом этаже!
  - Прижмите его огнем!
  Второй выстрел СВД - и пуля прошила телохранителя с пистолетом в руке, оставив на черной куртке ожог. Значит, подумал Ярослав, Иван использовал бронебойно-зажигательные патроны. Телохранители уже спрятались за автомобилями и поливали из автоматов пятый этаж. Охранники пытались затащить Власова в бронированный лимузин, но депутат вырвался из цепких рук и заворожено глядел, как на мосту в огненной ловушке мечутся люди и горит инкассаторский грузовик с награбленным добром.
  В другом конце квартала раздался визг шин, и из-за угла вылетели два микроавтобуса. Автомобили не успели затормозить, а из распахнутых дверей на асфальт посыпались люди с оружием. В основном, молодые парни, чем-то неуловимо похожие друг на друга, то ли одинаковыми защитными комбинезонами, то ли одинаково бритыми головами. Ярослав успел заметить знакомого бородача из охраны на воротах стадиона и парня с черной траурной повязкой вокруг головы. Бритоголовые ударили автоматными очередями по флангу телохранителей Власова, и Ярослав, понимая, что до него уже никому нет дела, схватил за одежду мужчину с бородой-клинышком, скатился вместе с ним по пологому съезду в автомастерскую и затаился между двумя седанами. Раненная рука немилосердно простреливала колючей болью, а злополучный пистолет, выроненный мужчиной, остался у входа в боксы.
  Со стороны моста раздался взрыв, потом еще один: взрывалось топливо в баках застрявших в мегапробке автомобилей. Сейчас начнется цепная реакция, и мост превратится в реку пламени, понял Ярослав. Тем временем, Власов с тростью в руках взлетел по лестнице в кабину бигфута и, вышвырнув водителя, уселся за руль. Монстр взревел, выдал клуб дыма и устремился, прыгая по крышам автомобилей как по кочкам в сторону моста, чтобы проскочить на другой берег реки. Ярослав дернулся вдогонку, но вовремя опомнился.
  Иван перебрался на седьмой этаж "Титана" и поддерживал снайперским огнем атаку скинхедов. Телохранители, по поведению шефа сделали вывод, что уволены, и начали отступать, потом побежали, беспорядочно отстреливаясь.
  Ярослав выскочил из своего укрытия и грудью ткнулся в ствол "Сайги". От неожиданности дыхание сбилось, но в глазах бородача в тельняшке на другом конце карабина мелькнуло узнавание, и ствол ушел в сторону. Ярослав подхватил с земли пистолет и между машинами рванул к "Титану", молясь, чтобы не прилетела шальная пуля. Сверху раздавались одиночные выстрелы СВД: брат прикрывал брата.
  Через сто пятьдесят ступенек близнецы обнялись без слов.
  Ярослав первым делом схватил СВД и бросился на другую сторону этажа. Бигфут Власова уже пересек мост и выезжал на свободный участок. Вдох. Выдох. Выстрел.
  Пуля пробила заднее стекло кабины, но монстер-трак продолжил движение. Руку сводит от боли. Плечо невыносимо дергает. Еще один выстрел, еще. Пули продырявили металл кабины, но бигфут, беспощадно сжигая топливо, благополучно добрался до перекрестка, и, раздавив чудовищными колесами пару мертвяков, свернул в сторону аэропорта. Непуганые зомби на другой стороне реки зашагали вслед за беглым депутатом, но вскоре отстали и вернулись к мосту.
  Внизу один за другим взрывались автомобили.
  - Пошли на десятый, - скомандовал Ярослав. - Переберемся на другой берег по веревке.
  Иван запротестовал, но, приводя неотразимые доводы против подобного безумия, последовал за братом.
  Трос оказался крепко привязанным к одной из колонн, поддерживающих перекрытия.
  - Если сейчас не выберемся, то нужно будет еще полдня ждать, пока все автомобили выгорят, а потом ночь наступит, - пояснил Ярослав.
  Он заткнул пистолет за пояс и отцепил ремень автомата.
  - Ты со мной?
  - Я как ты, - ответил Иван, неуверенно поглядывая вниз.
  Младший из близнецов ободряюще хлопнул старшего по плечу и перекинул сложенный в несколько раз ремень через трос. Зацепив руки петлей, Ярослав забросил обе ноги на веревку и покачался из стороны в сторону, чтобы испытать прочность подвеса. Иван положил на живот младшего СВД, пропустив дуло винтовки между рук, а приклад между ног брата.
  Внизу скинхеды добивали остатки войска Власова, а на мосту раздавались взрывы и выстрелы: огонь детонировал боеприпасы сгоревших мотоциклистов.
  Убедившись, что видимой опасности нет, Иван схватил брата за одежду и, взяв небольшой разгон, запустил по тросу на другой берег Букани, молясь, чтобы раненная рука выдержала нагрузку. Не отводя взгляд и не дыша, старший из близнецов сопровождал взглядом младшего, пока тот не ткнулся подошвами в дерево на другой стороне. Ярослав уже призывно махал руками, а Иван все не мог решиться. Чем дольше он сомневался, тем властнее в голове звучал голос рассудка: можно подождать сутки и перейти по обгоревшему мосту без безумств и геройств или, в крайнем случае, перебраться вплавь. Плавал Иван значительно лучше, чем летал.
  С другого берега раздались пистолетные выстрелы едва слышные сквозь шум реки и канонаду на мосту: Ярослав отстреливался от атаковавших его зомби. Иван, не давая себе времени на раздумья, сорвал брючный ремень и забросил его на трос. Укороченный автомат удалось заткнуть за пазуху комбинезона, где-то там же уместился холодный комок страха, когда Иван взял разбег и, закинув берцы военных ботинок на веревку, покинул "Титан".
  Где-то посредине пути из кармана выскользнул рожок патронов и ухнул вниз. Пролетев через облако черного вонючего дыма, над шумной Буканью и тяжелыми валунами противоположного берега, Иван врезался в дерево. Ярослав помог брату спуститься на землю, и спросил:
  - Цел?
  - Где-то в Букани я оставил полтора десятка патронов и изрядную долю самоуважения.
  - Самоуважение дело наживное: задуманное ты все-таки исполнил, а патроны, да, жалко.
  Близнецы совершили рывок к шоссе, где, отстреливаясь от бредущих в сторону моста зомби, выбрали первый попавшийся автомобиль с открытыми дверьми и ключом в замке зажигания - потрепанный праворульный "Чейзер" от "Тойоты". Ярослав плюхнулся на левое сидение гостя из Японии, Иван занял водительское, и машина рванулась с места, расталкивая набежавших зомби.
  Доехав до перекрестка, Иван повернул на дорогу в сторону области, чтобы объехать город и добраться до дачи родителей, но Ярослав остановил брата.
  - Чего ждать? - не понял Иван.
  - Мне нужно подумать.
  - О чем?
  - О жизни.
  
  Иван на время замолчал, нервно поглядывая на группу зомби идущих вслед за "Чейзером".
  - Нам нужно в аэропорт, - сказал Ярослав через несколько тихих минут.
  - Ты никак не можешь простить Власову, что он чуть было с тобой не сделал?
  - Я никак не могу простить Власову, что он сделал с другими. Сколько из-за него погибло? Скольких он не спас? Сколько еще погибнет, когда он наберет силу и вернется?
  Иван не стал спорить и развернул "Чейзер" по направлению к аэропорту.
  - Ты же понимаешь, что наверняка у него там заготовлен самолет или вертолет, и мы успеем только помахать на прощание рукой.
  - Возможно да, - беспечно ответил Ярослав, снаряжая обойму СВД патронами. - Но у нас разговор получился незаконченным. Надо бы договорить.
  Иван вдавил педаль газа в пол. На одной из колдобин "Чейзер" подбросило, и Ярослав из-за боли в раненной руке рассыпал патроны по салону. Бросился собирать, шаря рукой под креслами.
  - А вот и наш беглец, - произнес Иван.
  Ярослав вынырнул из-под сидения и жадно уставился в указанном братом направлении.
  Две секции ограждения, отделяющего трассу от взлетного поля, отсутствовали, а мокрые следы чудовищных колес недвусмысленно указывали на виновника. Бигфут безжизненно застыл в паре сотен метров от одного из ангаров, то ли поломавшись, то ли выжрав остатки топлива. Из ангара на взлетно-посадочную полосу выруливал легкий двухмоторный самолет, на сидении пилота угадывалась фигура человека в шляпе.
  - Давай, на перехват, - азартно закричал Ярослав.
  Он высадил люк в крыше "Чейзера" и до половины высунулся из машины с СВД в руках.
  Иван направил автомобиль на полосу разгона и остановился, преграждая путь самолету и давая возможность брату прицелиться.
  Вдох. Выдох. Выстрел. Пуля прошла над кабиной.
  Самолет немного завилял, словно выискивая возможность обогнуть стоящий на пути "Чейзер" и продолжить разгон.
  Вдох. Выдох. Выстрел. Пуля пробила стекло кабины напротив места второго пилота.
  Вдох. Выдох. Выстрел. Пуля ушла в сторону левого крыла.
  Ярослав выругался.
  - Рука дергает, не могу прицелиться толком.
  - Давай я п-попробую, - предложил Иван.
  - Ты же знаешь, брат, что я лучше стреляю, - привычно ответил Ярослав после секундного колебания.
  Самолет стремительно шел на сближение с "Чейзером", и Иван уже снял с предохранителя автомат, готовясь к ближнему бою. Ярослав громко дышал, готовясь выстрелить, как только Власов появится в прицеле, но за пятьдесят метров до столкновения самолет резко взял влево и пересек разделительный кусок газона, выехав на соседнюю взлетно-посадочную полосу.
  - Стреляй! - закричал Ярослав. - Уйдет же!
  Он трижды нажал на спусковой крючок, прежде чем боек сухо щелкнул. Две пули попали в фюзеляж, оставив дырки в обшивке, но не повредив моторов и никак не замедлив движения воздушной машины. Последняя ушла выше цели.
  Иван одиночными выстрелами автомата увеличил количество дырок в фюзеляже, но также не повредил двигателя.
  - Уйдет же, - с болью проговорил Ярослав, беспомощно опустившись на сидение.
  Самолет прокатился мимо "Чейзера" по соседней полосе и начал набирать скорость, разгоняясь для взлета. Далеко с такими повреждениями не улетишь, но добраться из карантинной зоны до мест, где человек с деньгами и оружием сможет добыть другой транспорт - хватит.
  - Уйдет, - чуть не плача, повторил Ярослав.
  Он уронил голову на колени, чтобы не видеть триумфа врага. В глазах набрякли слезы бессилия.
  Что-то блеснуло на полу "Чейзера", взгляд различил желтоватый цилиндр, торчащий из-под коврика, и целая секунда понадобилась, чтобы узнать один из рассыпанных патронов.
  Ярослав бережно зарядил СВД, взлетел ногами на сидение и, высунувшись из люка, прильнул к окуляру оптики. Рука дергала и болела, двигатель ходил в прицеле ходуном, самолет уходил все дальше и дальше.
  - Давай ты, - сказал младший из близнецов, передавая винтовку старшему.
  - Ты же лучше стреляешь...
  - Я думаю, ты справишься не хуже.
  Иван положил винтовку на открытую дверцу "Чейзера" и вдохнул.
  Самолет удалялся, и Ярослав хотел поторопить брата, но, сделав еще одно титаническое усилие над собой, сдержался.
  Иван выдохнул и спустил курок.
  Выстрел.
  Пуля высекла сноп искр на обшивке одного из двигателей, мотор в ответ кашлянул и задымился.
  Ярослав облегченно выругался и благодарно поднял глаза к небесам.
  Самолет Власова повело вправо, и передние шасси попали в канаву между двумя полосами, надежно застряв. Когда "Чейзер" приблизился к стреноженной стальной птице, пропеллеры уже перестали вращаться, а дверь-лестница на боку самолета чернела гостеприимно распахнутой пастью.
  - Приглашение на казнь, - прокомментировал Иван.
  В темноте салона раздался смех.
  - Идите сюда и попробуйте меня взять, ублюдки!
  Две вспышки высветили фигуру человека в шляпе внутри, а две пули ударили рядом с колесами "Чейзера". Иван вывел автомобиль из сектора обстрела и остановился в пятидесяти шагах от хвоста самолета.
  Ярослав поделился с братом сомнениями:
  - Думаю, можно по крылу добраться до кабины и прижать огнем с двух сторон.
  - Точно, - поддакнул Иван. - А еще можно закидать гранатами или лазером по-тихому прорезать еще пару входов.
  - Да, но, к сожалению, у нас нет ни лазеров, ни гранат, ни патронов.
  - У меня только нож. Ты пустой?
  - Как кошелек за день до зарплаты.
  Ярослав отщелкнул обойму пистолета и проверил патронник в надежде на чудо. Чуда не произошло.
  - Два патрона. Не разгуляешься.
  Самолет и "Чейзер" на взлетно-посадочном поле смотрелись как муравей и мертвая стрекоза на поверхности стола.
  - Здесь укрытий нет, и на открытой местности автомобиль - наше главное оружие, - высказал Иван стратегические соображения. - Значит, Власов будет ждать ночи. До этого мы внутрь не войдем, а он наружу не высунется.
  - Цунгцванг?
  Иван достал из кармана рацию и покрутил колесико настройки.
  - Теоретически, мы можем запросить помощи у ребят со стадиона, если мощности хватит, - сказал он и добавил, - и если Илья не удовлетворил жажду мести.
  - Это ты бритоголовых к мосту вызвал?
  - Я. Как только очнулся после предательского удара в спину, сразу как-то в голове сложилось, что против армии Власова нет приема, кроме другого лома.
  - Молодец, - похвалил Ярослав, пропустив слова про предательство мимо ушей.
  Из рации раздались еле слышные сквозь шум эфира голоса.
  - Вряд ли достанем, - сказал Иван. - Расстояние порядочное.
  Ярослав положил ладонь на рацию.
  - И не надо. Сами справимся.
  Он отцепил оптический прицел от СВД и, как в подзорную трубу, рассмотрел самолет.
  - Ага, вот он!
  - Кто?
  - Смотри, - передал Ярослав брату прицел. - На правой стороне, между крылом и хвостом.
  - Ага! - воскликнул Иван и повернул ключ зажигания.
  "Чейзер" по дуге обогнул самолет, чтобы не попасть под обстрел из открытой двери, и остановился напротив горловины для слива топлива при аварийной посадке или после полета. Ярослав, не высовываясь из машины, выстрелил в лючок, закрывающий отверстие. После второго попадания в крепления крышка отлетела в сторону, и высокооктановый авиационный бензин хлынул на покрытие взлетно-посадочной полосы. Со стороны открытой двери раздался выстрел, пуля пробила лобовое стекло "Чейзера", пролетев между братьями. Власов, высунувшись до половины из салона самолета, выстрелил еще раз, но Иван уже зажал педаль газа, уводя автомобиль из-под обстрела. Несколько пуль разбили заднее стекло, но братья пригнулись ниже уровня приборной панели, и все обошлось.
  - Зажигалка есть? - спросил Ярослав, безуспешно обшарив свои карманы.
  Иван пробежался руками по многочисленным карманам своего комбинезона и отрицательно помотал головой.
  - Поворот, однако, - с досадой произнес младший из близнецов.
  Он уже прикидывал, как сделать запал из куска тряпки и поджечь факел, высекая искру металлическими частями оружия, но тут его взгляд наткнулся на торчащий под приборной панелью красный цилиндр. Ярослав осторожно вытащил цилиндр, снял защитный колпак и зачем-то понюхал.
  - Знаешь, что это?
  - Нет, - ответил Иван. - Видел раньше на японских машинах, но не задумывался. Сигнальная ракета?
  - Почти. Это фальшфейер, японцев заставляют такие возить на случай аварии на скоростном хайвее или на железнодорожном переезде. Похожи на фанатские файеры, только пластиковые, чтобы не промокали.
  - Понятно. Судя по виду, "Чейзеру" лет пятнадцать, уверен, что файер загорится?
  - Не уверен, но сейчас проверим, - оптимистично сказал Ярослав. - Подъезжай поближе и давай выкурим этого урода!
  Он плотно обхватил ладонью гильзу фальшфейера и приготовился чиркнуть самовозгорающийся запал, когда "Чейзер" приблизится к луже топлива под самолетом.
  В иллюминаторе мелькнул силуэт человека в шляпе, и через секунду Власов выпрыгнул из открытой двери. Он зажал трость подмышкой, встал на колено и с двадцати шагов разрядил обойму в "Чейзер". Правое переднее колесо с всхлипом лопнуло, и автомобиль инерцией развернуло вокруг оси. Последняя пуля ударила Ивана в плечо, отбросив на сидение, и старший из близнецов застонал сначала от боли, потом от мысли, что автомобиль с пробитым колесом перестал быть главным оружием, способным догнать и уничтожить человека на открытой местности.
  Ярослав засунул выроненный файер в карман и достал бинт для брата.
  Власов, удовлетворенный результатом, отбросил бесполезный пистолет в сторону и с тростью в руках побежал в сторону ограждений взлетно-посадочно полосы.
  - Перевяжись, - бросил младший из близнецов.
  Перегнувшись через брата, он выхватил нож из ножен на бедре Ивана и выскочил из автомобиля.
  - Власов, стой!
  Беглец обернулся.
  Ярослав держал в одной руке нож, а в другой рацию.
  - У нас с тобой есть неоконченный разговор. Убежишь - я сообщу нашим бритоголовым друзьям, и на тебя устроят охоту!
  Добропорядочный депутат с ненавистью прищурил глаза.
  - Щенок! Шантажировать меня вздумал?
  Не сводя глаз с Ярослава, он аккуратно положил на черное покрытие полосы шляпу.
  - У вас уже нет патронов, ублюдки.
  Рядом лег светлый пиджак и спутниковый телефон с толстой антенной.
  - Значит, сначала я отрежу голову тебе, а потом выпотрошу твоего раненного братца.
  Поверх пиджака депутат сложил жилет.
  - И с комфортом доберусь до парковки аэропорта на вашей убогой машине.
  Он вытащил из штанов рубашку, чтобы не стесняла движений, расстегнул запонки и закатал рукава.
  Казалось, что вместе с цивильным костюмом Власов снимает и остатки наносной, чуждой его природе добропорядочности. Словно рептилия сбрасывает ставшую тесной кожу.
  - Я иду, щенок! - закричал главарь когда-то крупнейшей в области организованной преступной группировки.
  Он побежал обратно к "Чейзеру" и самолету с тростью в руках.
  Крокодил-альбинос жаждал крови.
  Ярослав взглянул на брата. Тот уже вынул пулю, и, морщась от боли, спешно и неумело бинтовал раненное плечо.
  Младший из близнецов сделал несколько шагов от машины, чтобы держать Власова подальше от старшего. Что бы ни случилось, у Ивана будет шанс уехать на пробитом колесе.
  Потом Ярослав выбросил все из головы и пошел навстречу расхристанному Власову.
  Они сошлись на пяточке между автомобилем и самолетом и двинулись по широкому кругу друг против друга.
  Ярослав внимательно смотрел на трость с коброй в руках Власова, и депутат не обманул ожидания. Раздался щелчок, и из трости, как из ножен, с шипением выполз обоюдоострый клинок в локоть длинной. Гибкие пальцы оплели чешуйчатое тело кобры, и Власов перехватил клинок на манер кинжала, вторую половину трости он выставил перед собой, чтобы блокировать удары ножа.
  
  - Страшно, щенок? - спросил Власов, наслаждаясь произведенным эффектом.
  Ярослав сделал несколько шагов назад и быстро скинул куртку комбинезона. Намотав одежду на левую руку, он использовал куртку, как подобие щита от режущих ударов.
  Власов презрительно хмыкнул и перешел в атаку.
  Он махнул клинком на уровне глаз Ярослава, тот отскочил. Еще один взмах и выпад ногой в пах. Ярослав снова отпрыгнул назад, избежав удара.
  Более длинное лезвие и опыт Власова можно было компенсировать только скоростью молодого, гибкого тела, и Ярослав, дождавшись следующего взмаха, контратаковал. Он рванулся вперед и вниз, пытаясь достать крокодила по ногам, но тот сделал шаг в сторону и ударил противника тростью по раненной руке.
  Ярослав вскрикнул от боли и перекатился в сторону, чтобы избежать броска кобры, и клинок просвистел у него над головой.
  Власов тут же бросился следом, не давая противнику подняться. Ярослав блокировал удар клинка, но пропустил тычок коленом в лицо. Встал. Попытался поймать "щитом" бросок кобры, но попался на ложный замах и пропустил еще один удар тростью по раненной руке. Когда снова поднялся в стойку, обнаружил, что футболка на боку хлюпает кровью.
  Ярослав сделал замах и провел подсечку, но Власов легко ушел в сторону и ответил ударом клинка по спине. Вдоль позвоночника пролегла длинная кровавая полоса.
  Противники снова стояли друг против друга, тяжело дыша. Через плечо Власова Ярослав видел, что Иван шарит в поисках оружия в багажнике "Чейзера". Младший из близнецов уже раскаялся в своей самонадеянности: Власов оказался много опытней и подвижней, чем Ярослав предполагал. Казалось, крокодил играл с жертвой, откладывая до поры до времени главный удар. Перехватив взгляд противника, Власов оглянулся и увидел, что Иван вытащил из багажника топорик и бежит к месту схватки.
  - Пришла пора умирать, щенок, - сказал крокодил-альбинос.
  По его холодным глазам Ярослав понял, что Власов оттеснял его к самолету, чтобы, как и обещал, без помех разделаться сначала с младшим из близнецов, а потом заняться старшим. В глазах депутата, предпринимателя и эстета читалось наслаждение этим пониманием, осознание своего превосходства и - приговор.
  Ярослав каким-то внутренним чутьем понял, что Иван не успеет, и ему стало страшно.
  Власов сделал несколько плавных выверенных шагов вперед, орудуя одновременно тростью и клинком. Ярослав попытался защититься, но от хлесткого удара по руке нож отлетел далеко в сторону, а тычок ногой в пах заставил тело беспомощно согнуться.
  Ярослав попытался подняться, но крокодил был уже за спиной. Власов за волосы вздернул голову противника, а другой рукой занес клинок над беззащитным горлом. Иван остановился с занесенным в руке топором в десяти шагах, понимая, что не успел. Ярослав попытался схватить Власова за ноги, но тот лишь уперся коленом в спину и сильнее задрал голову своей жертвы.
  Наслаждаясь и растягивая момент триумфа, Власов перевел взгляд с беспомощного младшего брата на беспомощного старшего. Главное, до последней секунды поддерживать нелепую надежду, что уговорами или торгом жертву еще можно спасти из зубов крокодила. И потом пить глазами отчаяние и боль, когда клинок перережет эту надежду вместе с жизнью жертвы.
  - Разделяй и властвуй, - произнес свой девиз депутат, главарь ОПГ и интеллектуал Власов.
  Ярослав видел перед собой только кусок неба и блестящие кроваво-красные глаза кобры в занесенной руке. Не нужно было устраивать дешевых представлений из третьеразрядных боевиков, а превратить в пепел самолет при первой же возможности или дать Власову уйти. Мысль о "превратить в пепел" стукнула в затылок, и рука Ярослава скользнула в карман, нашаривая цилиндр фальшфейера.
  Японское качество не подвело, и запал файера сработал. Ярослав наугад ткнул вспыхнувший красным пламенем цилиндр куда-то над головой. Раздался крик, и рука с клинком ушла в сторону.
  Развернувшись, Ярослав увидел Власова, прижимающего руки к обожженным глазам. Иван метнул топор, и удар в ключицу бросил депутата на край разлитой лужи топлива. Поскользнувшись, тот упал в бензин, оперся на руки в попытке подняться и стал еще больше похож на крокодила-альбиноса.
   Ярослав поднял горящий фальшфейер. Иван подошел к брату, встав плечом к плечу.
  - Объединяй и побеждай, - сказал младший из близнецов.
  Файер описал красную дугу, и лужа взорвалась ярким, нестерпимо оранжевым пламенем. Братья подались назад от волны жара. Власов вспыхнул, стал с криком кататься по земле, тщетно пытаясь сбить пламя. Вскоре крики стали тише и смолкли совсем. Красные отблески огня пылали в глазах кобры, оставшейся без хозяина. Ярослав ударом каблука ботинка сломал лезвие у рукояти и бросил остатки кинжала на горящее тело бывшего депутата, главаря и интеллектуала Максима Николаевича Власова.
  
  Первым делом близнецы среди аккуратно сложенной одежды покойного отыскали спутниковый телефон с толстой, похожей на глушитель пистолета, антенной. Звонок сыновей застал Федора Громова за разработкой операции по скрытному проникновению в осажденный город. Убедившись, что его помощь не потребуется, отец передал трубку Марии Громовой, которая сначала долго спрашивала все ли в порядке со здоровьем братьев, а потом пообещала, что оторвет обоим уши, если они сегодня не приедут на дачу. По всей видимости, родители не осознавали всей серьезности ситуации. Или у мамы угрозы расправы - это попытка привычными действиями и словами спастись от ужаса неопределенности?
  Иван предложил отправиться на парковку возле аэропорта и выбрать вместо "Чейзера" другой автомобиль, но Ярослав в порыве сентиментальности настоял на реанимации старичка. Сменив простреленное колесо на запаску, братья покатили в сторону столба черного дыма над горящим Восточным мостом. Оставшись без оружия и боеприпасов, близнецы чувствовали себя голыми и беззащитными, но заботиться о насущном не было ни желания, ни сил.
  Небо над Буканском из синего сделалось темным, обещая первый за многие дни дождь.
  
  На развилке дорог в область и обратно в город Ярослав остановил "Чейзер".
  - Ты знаешь, о чем я сейчас думаю? - спросил он брата.
  - Знаю.
  - Там, в городе мы принесем больше пользы.
  - Больше, чем родителям?
  - Больше, чем себе, сидя на даче, - ответил Ярослав. - Здесь, в городе, много людей, кому требуется помощь и защита, а мы можем эту помощь оказать. Даже, если людей со стадиона эвакуируют через мост, все равно, десятки тысяч останутся. Например, наша учительница по математике Надежда Семеновна болеет сахарным диабетом, ей постоянно нужен инсулин, а мы можем его достать. Мы можем поставить в подъезд флягу с водой, и людям не придется выходить из дома на опасные улицы. Мы можем потушить пожар и спасти квартал от выгорания. Мы можем снабжать дом престарелых или даже тюрьму. Мы можем... Мы можем очень, очень многое.
  - Ярик, зачем нам рисковать своими жизнями ради чужих людей?
  - Не такие уж они и чужие.
  - И все же - зачем?
  - Потому что это наши соседи. Потому что это наш город. Потому что мы можем. К Ленке съездить сможешь опять же.
  Младший из близнецов некоторое время помолчал, а потом спросил главное:
  - Ты... со мной?
  - Я как ты, - рассмеялся старший.
  И Ярослав только тогда понял, что Иван с самого начала был согласен остаться, но кочевряжился, чтобы проверить крепость решения брата.
  - Ах ты...
  - Смотри: лыжник, - указал Иван на дорогу, ведущую в область.
  По направлению к городу шел бородатый пожилой мужчина, широко шагая и попеременно отталкиваясь от асфальта двумя палками для скандинавской ходьбы. Шел он уверенно и ровно, не меняя темпа, а за ним метрах в пятидесяти тащилась группа зомби.
  Иван посмотрел через оптический прицел СВД, и лицо старика показалось ему знакомым, причем знакомым не лично, а заочно. Не желая насиловать память в поисках ответа, он передал импровизированную подзорную трубу брату.
  Ярослав присвистнул, но на вопросительный взгляд брата ничего не ответил, а только вышел из машины навстречу пешеходу.
  - Здравствуйте, молодые люди, - сказал старик, поравнявшись с близнецами. - Не подскажете ли, как мне лучше перебраться на другой берег, чтобы попасть в этот славный город.
  - Здравствуйте, - вежливо ответил Иван. - Вы знаете, что там т-творится?
  - Знаю.
  - Что именно?
  - Я знаю, что эксперимент "Цирцея" по созданию подавляющего волю О-излучения вышел из-под контроля, и люди стали опасными для окружающих.
  - Откуда Вы знаете, что это О-излучение?
  - Потому что я его открыл, - ответил старик.
  Он вытер испарину со лба. Руки его заметно дрожали.
  - Ваня, познакомься, - сказа Ярослав. - Это профессор Даромиров. Самый разыскиваемый человек в Буканске, а, может быть, и во всей стране.
  Иван вспомнил о стопке фотографий, лежащей в кармане.
  - Да, - подтвердил старик. - Но сейчас важно только то, что люди в городе больны, но их можно вылечить.
  - Вы хотите сказать, - воскликнул пораженный Иван, - что можете вернуть зомби в нормальное состояние?
  - Да, - сказал профессор. - Именно в этом и заключалась идея проекта "Цирцея". И сейчас нам нужно вернуть как можно больше жителей, пока кураторы проекта не приняли решения о тотальной зачистке.
  Зомби приближались, и близнецы, не тратя время на разговоры, спустились к реке, чтобы найти лодку и перебраться назад в город.
  Первые капли летнего дождя упали на измученную землю. Вдалеке загрохотали раскаты грома.
  
  Небеса щедро поливали город водой, омывая раны и утоляя жажду. Вода гасила пожары, вода лилась в подставленную посуду и горсти ладоней, вода делала одинаково мокрыми зомби и людей.
  Вода дарила надежду.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"